-----------------------------------------------------------------------
     Чейз Дж.X. Собрание сочинений. Т. 3.
     Наперегонки со смертью: Детектив. романы
     Мн.: Эридан, 1994. Перевод М.Загота, 1991
     OCR & SpellCheck: Zmiy ([email protected]), 29 сентября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     В   очередной,   третий  том  собрания  сочинений  английского  мастера
детектива  вошли  три  романа,  главным  героем  которых  является  "сильная
личность".




     Мег  проснулась  внезапно,  словно от толчка, хотя проспали они от силы
час.  Оторвала  голову  от  рюкзака,  что  служил  ей  подушкой, и тревожным
взглядом  обвела залитую лунным светом пустую комнату. Над собой она увидела
густую гирлянду провисшей паутины, по потолку шествовал гигантский паук.
     - Жутью  какой-то веет, - сказала она Чаку, когда они выломали двери. -
Для привидений самое подходящее место.
     Но Чак не страдал от избытка воображения. Он загоготал.
     - Ну  и  ладно...  Составим  им  компанию.  Все  лучше, чем эти чертовы
комары.  На  этот  заброшенный дом они наткнулись, когда сошли с шоссе номер
четыре  в  поисках  ночлега.  Вскоре  после  того,  как  они ушли из Гулдса,
городка   лимонов   и   картофеля,  деньги  у  них  кончились.  Чак  пытался
подработать  на  одной  из упаковочных фабрик, но ему дали от ворот поворот.
Волосы  до  плеч,  борода,  а  запах?  Последний  раз ему удалось помыться в
Джексонвилле   -   для   работодателей   все   это  было  никуда  не  годной
рекомендацией.
     Пустынный   дом  стоял  в  зарослях  чахлых  пальм  и  буйно  растущего
кустарника.  Это  была  двухэтажная  усадьба  колониальных  времен,  крышу с
фасада  подпирали  шесть квадратных колонн; видимо, дом когда-то принадлежал
богатому южанину и производил на его гостей солидное впечатление.
     Мег  даже  заохала: неужели хозяин не нашел покупателя на такие хоромы?
И что это за хозяин такой?
     - Нам-то  что?  -  ответил  на  ее  недоуменные вопросы Чак, подошел ко
входным  дверям  и  как следует саданул ногой по массивному железному замку.
Просевшие  двери  открылись.  Одна  сорвалась  с петель и грохнулась наземь,
взметнув облако удушающей пыли.
     Мег отпрянула.
     - Не хочу я там спать... там жутко!
     - Не  утомляй!  -  Чак  был  не  в  настроении,  чтобы выслушивать этот
суеверный  бред.  Ему хотелось есть, он устал, на душе было муторно. Схватив
Мег за руку, от втащил ее в пропыленную тьму.
     Спать  они  решили  на  втором  этаже:  окна  первого  были  заколочены
досками.  А  на  втором  - стекла, хоть и грязные, пропускали лунный свет, и
можно  хоть как-то распаковаться. А широкая лестница, что вела наверх, - вот
это  да!  Мег  представила  себе,  как  по  этим ступеням спускается, скажем
Скарлетт  О'Хара  во  всем своем великолепии, а снизу, из большого холла, на
нее  восторженно взирают поклонники и обожатели. Но этими мыслями делиться с
Чаком  она  не  стала. Она знала: он поднимет ее на смех, вот и все. Чак жил
сегодняшним  днем  и  только. Даже будущее для него - сплошь белая пелена. И
вот  неведомо  от  чего  она  проснулась;  сердце билось как-то неровно. Она
стала вслушиваться в ночь.
     Дом  жил  своей жизнью. Долетавший с Бискейнского залива ветер негромко
постанывал   под   свесами   крыши.   Что-то   пришептывали   клочья  обоев.
Поскрипывали   половицы,   где-то  внизу  от  ветра  распахнулась  дверь,  и
проржавевшие петли визгливо просигналили об этом.
     Мег  еще  минутку  прислушивалась,  потом,  хотя тревога и не улеглась,
решила:  надо  спать.  Она  посмотрела  на  Чака  -  он  лежал на спине, рот
приоткрыт,  прядь  длинных немытых волос упала на лицо. Даже со своего места
она  чувствовала  его  запах, но что поделаешь? От нее и самой небось пахнет
не  лучше. Ладно, вот доберутся они до моря, искупаются - и проблема отпадет
сама собой.
     Она  подняла  глаза  к потолку, вытянула длинные ноги, провела рукой по
пышной груди, укрытой протертым до дыр грязным свитером.
     Она  уже  привыкла  к  жизни, полной лишений, привыкла довольствоваться
малым.  Тут  были  свои  преимущества; по крайней мере, она вольна идти куда
хочет и жить как хочет, а для нее это уже немало.
     Она  вспомнила  отца,  работавшего за гроши страховым агентом, занудную
матушку.  До  семнадцати  лет  она  мирилась с ними, хотя уже в четырнадцать
решила:  уйдет  из  дому,  едва  почувствует  в себе силы уйти. Этот затхлый
мирок  среднего  класса  -  она  в нем просто задыхалась. И когда в ее жизни
появился Чак, она сказала себе: пора.
     Чак  был старше ее на четыре года. Она тогда отправилась в кино, одна -
такое  случалось  редко,  подружек  всегда хватало. Но именно в тот вечер ей
хотелось  побыть  одной.  Родителям  она  сказала,  что идет в кино с Ширли.
Родителям  надо  было  всегда знать, с кем она идет и куда, и она всякий раз
им  врала, потому что знала: им и в голову не придет проверить - простофили.
Она  врала,  даже  когда  шла  куда-то  с Ширли, говорила, что идет с Эдной.
Пудрить  мозги  родителям  -  в  этом  был  особый  смак. Да они небось и не
слышали,  что  она им говорила. Сидят себе, уткнувшись в телевизор, и всегда
одно  и  то  же  напутствие: "Счастливо, милая, гуляй, только не поздно". Ее
так  и  подмывало  сказать,  что сегодня у нее свидание с Френком Синатрой -
ведь и ухом бы не повели!
     Фильм  оказался  страшной скукотищей, она не высидела и половины, ушла.
Но  на  улице  стала  себя  корить. Ведь еще только девять часов. Ну ушла из
кино,  а  что дальше? Вечер душный, знойный, да и не бродить же по улицам. А
идти   некуда,  разве  что  домой...  но  провести  вечер  с  родителями  за
телевизором - такого она не могла пожелать даже врагу.
     - Не скучно одной?
     Перед  ней,  шагнув  из тени, появился Чак. Она окинула его оценивающим
взглядом.  Мужчин  для  своего  возраста  она повидала немало и позволяла им
многое,  но  последний  рубеж  -  девственность  -  не сдавала. Ей нравилось
тискаться  в  машине,  отчаянно  сопротивляться  и  в  конце  концов сдавать
позицию   за   позицией  -  кроме  последнего  бастиона.  Мать  столько  раз
предупреждала   ее   от   незнакомых  мужчин  держаться  подальше,  что  это
предупреждение стало поперек горла.
     По-своему  Чак был привлекателен. Невысокий, коренастый, крепко сбитый.
Длинные  рыжеватые  волосы  и борода пришлись ей по вкусу. Лицо независимое,
беззаботное,  при  всей  неправильности  черт  красивое. В нем чувствовалось
мужское начало.
     Они  пошли  на  пляж,  выкупались  нагишом. Чак совершенно не стеснялся
своей  наготы,  чем  убил в Мег последние остатки робости - она сняла с себя
одежду.
     Когда  они  добрались  до  моря,  он  предложил:  "Поплаваем?"  Тут  же
разделся   донага  и,  не  успела  Мег  прийти  в  себя,  бросился  в  воду.
Поколебавшись  мгновение,  она последовала его примеру, а потом уступила его
настойчивым ласкам.
     Первый  в  ее  жизни  акт  любви  прошел  с блеском. Недостатков у Чака
хватало, но доставить удовольствие женщине он умел.
     - Ты  мне  нравишься,  Мег,  - сказал он, когда, исчерпав любовный пыл,
они лежа отдыхали друг подле дружки. - Деньги у тебя есть?
     Вскоре  выяснилось,  что  Чака  по-настоящему интересуют лишь две вещи:
деньги  и  женщины.  У  Мег и вправду было отложено триста долларов - дарили
богатые  родственники,  вот она и скопила за многие годы - "на черный день",
как  говаривала  ее  мамаша. Черный день пока не наступил, но стоит ли ждать
его прихода?
     Чак  сказал ей, что собирается во Флориду. Хочет погреться на солнышке.
Нет,  ничем особенным он не занимается. Когда деньги кончаются, устраивается
на  работу  -  какая  подвернется,  как  немножко отложит, сразу снимается с
якоря.  Для  него такой образ жизни в самый раз. А для нее! А ведь, пожалуй,
тоже.  Трех сотен, сказал Чак, нам хватит на целую вечность. Давай двинем во
Флориду вместе?
     Именно  этой  минуты  Мег  ждала  весь последний год. Вот он - мужчина,
который  ее  волнует,  да  и  на  жизнь  у  них  взгляды  сходные.  Сильный,
самостоятельный, да и любовник что надо. Уговаривать ее не пришлось.
     Они  договорились  встретиться  назавтра  на  автовокзале  -  и  вместе
рвануть во Флориду.
     На  следующее  утро,  когда  мать  ушла  по  магазинам, Мег побросала в
рюкзак  свои  нехитрые  пожитки,  черкнула  записку,  что назад не вернется,
позаимствовала  пятьдесят  долларов,  которые "на черный день" держал в доме
отец, и покинула родительский кров навсегда.
     Триста  долларов  плюс  пятьдесят  отцовых  кончились довольно быстро -
какая  там  вечность!  Среди  прочих  слабостей  Чака  числилась неукротимая
страсть  к  азартным  играм.  Мег  с  замиранием  сердца  следила,  как  Чак
беззаботно  просаживал  ее  деньги,  играя  в кубик с двумя парнями, которые
прилепились  к  ним  по  пути  в  Джексонвилл.  Когда  в ход пошли последние
пятьдесят долларов, Мег дрожащим голосом пролепетала: "Может быть хватит?"
     Парни посмотрели на Чака. Старший из них спросил:
     - Ты что же своей бабе командовать позволяешь?
     Чак  прижал  к  лицу  Мег  широкую,  короткопалую  ладонь и как следует
толкнул  -  Мег  полетела вверх тормашками, ударилась о кочковатую землю, да
так,  что едва дух не вышибло. Когда она очухалась, Чак уже проигрался в пух
и прах, а два парня с ее деньгами растворились в вечерней тьме.
     - Да  деньги на то и придуманы! - огрызнулся Чак в ответ на ее жалобный
вопль.  -  Нечего  тут  ныть!  Найдем  деньги...  их кругом полно, только не
зевай.
     Они  подрядились  убирать  апельсины  и вкалывали на жаре целую неделю,
пока не наскребли тридцать долларов. Потом снова двинули в сторону Майами.
     Но  и  этих денег хватило не надолго: надо было что-то есть, платить за
дорогу.  Сейчас у них не осталось ни гроша, и Мег здорово проголодалась. Вот
уже  двенадцать  часов  во рту у нее не было и маковой росинки. Последним из
того,  что она съела, был поджаренный на прогорклом масле гамбургер... и все
же  пока она ни о нем не жалела. Да, пусть она грязная, голодная, бездомная,
но это куда лучше, чем жить в постылой тюрьме, которой правят ее родители.
     Ничего,  завтра  что-нибудь  подвернется. Чак что-нибудь придумает. Она
снова   примостилась  поудобнее,  собираясь  заснуть,  и  снова  вздрогнула,
подняла голову.
     На первом этаже кто-то ходил!
     Она   ясно  услышала  скрип  кожаной  подошвы,  и  сердце  ее  учащенно
забилось. Подвинувшись к Чаку, она взяла его руку и легонько ее встряхнула.
     - Чак!
     Он  застонал,  отбросил  ее руку и стал переворачиваться на другой бок,
но она снова тронула его за запястье.
     - Чак!
     - Ну  какого  хрена! - Он проснулся, приподнялся на локте. Даже в такую
минуту  исходивший  от  него запах грязи и пота заставил ее наморщить нос. -
Чего тебе?
     - Внизу кто-то ходит.
     Она  почувствовала,  как  напряглись его стальные мышцы, и успокоилась.
Перед его физической силой она благоговела.
     - Слушай! - прошептала она.
     Сбросив  ее  руку,  он  поднялся.  Бесшумно  ступая,  подошел к двери и
приоткрыл  ее.  Она смотрела не его широкую спину. Он чуть пригнулся, словно
изготовился  к  прыжку,  и  страхи  ее улеглись. Он долго вслушивался, потом
закрыл дверь и вернулся.
     - Да... ты права. Там кто-то есть... может, фараон.
     Она уставилась на него.
     - Фараон?
     - Мы   же  нарушаем  право  собственности.  И  если  какому-то  фараону
неймется...  -  Он  прикусил  нижнюю  губу.  -  Нас  вполне  можно  упечь за
бродяжничество. - Мы же ничего плохого не делаем... бродяжничество?
     Но  Чак  ее  не  слушал.  Из кармана брюк он вытянул какой-то предмет и
сунул его в руку Мег.
     - Засунь  себе  в  трусы.  Если это фараон, лучше пусть у меня этого не
будет, а то еще найдет...
     - Чего "этого"?
     - Ножа, бестолковая!
     Он  подошел  к  двери  и  неслышно открыл ее. Мег видела, как он вышел,
остановился  у  начала  ступеней.  Потом  она  перевела  взгляд  на костяную
рукоятку  ножа  с  хромированной кнопкой и непроизвольно нажала на кнопку. И
тут  же вздрогнула - из рукоятки выщелкнулись три дюйма мерцающей стали. Она
понятия  не  имела, как убрать лезвие обратно в рукоятку, поэтому подскочила
на  ноги,  прошла  в другой конец комнаты и спрятала нож под кучу ободранных
заплесневелых  обоев.  Потом  вышла вслед за Чаком. Он сделал ей знак: тихо!
Так  они  стояли,  не  шевелясь,  и  вслушивались.  Но кроме гулкого тиканья
собственного сердца, Мег ничего не слышала.
     - Пойду вниз, - прошептал Чак.
     Мег вцепилась ему в руку.
     - Не надо!
     Казалось,  он только этого и ждал. Похоже, он был испуган не меньше ее,
и  она  в нем слегка разочаровалась. Они еще некоторое время прислушивались,
и  тут  из  комнаты слева от холла донесся ясный звук шагов. Человек - виден
был  лишь темный силуэт - вошел в холл. Заметив красный огонек сигареты, Чак
сразу  успокоился.  В  любом  случае  это не фараон. Фараоны на дежурстве не
курят.
     - Кто там? - спросил он, и Мег его голос показался строгим и зычным.
     На  минуту  наступила  пауза.  Тусклый силуэт не двигался, потом на них
ударил  луч  мощного  фонаря,  заставив  отпрянуть. Через секунду-другую луч
исчез, и они вообще перестали видеть что-либо.
     - Дай нож, - прошептал Чак.
     Мег,  спотыкаясь,  вернулась в комнату, добежала до груды обоев и нашла
нож.
     - Я  увидел,  дверь  открыта, - объяснял мужской голос снизу, когда Мег
встала рядом с Чаком, - вот и вошел.
     Жаркие, вспотевшие пальцы Чака сомкнулись на рукоятке ножа.
     - Как  вошел,  так  и выходи, - прорычал он. - Мы тут по праву первого.
Так что проваливай!
     - По-моему,  тут  всем  хватит места. У меня еда есть. А одному ужинать
неохота.
     При  мысли  о  еде  у Мег сразу закололо в желудке, потекли слюнки. Она
стиснула руку Чака. Он понял ее - ведь и сам как следует проголодался.
     - Я думал, ты фараон, - миролюбиво объяснил он. - Поднимайся сюда.
     Человек  ушел  в  комнату  возле  холла и тут же вернулся, неся рюкзак.
Подсвечивая себе фонарем, начал подниматься по ступеням.
     Чак  ждал его с ножом руке, отпихнув Мег подальше, к комнате, в которой
они   спали.  Она  застыла  в  дверях,  с  бьющимся  сердцем  наблюдая,  как
приближается непрошенный гость.
     Не  спускал  с  него  глаз и Чак. Он видел лишь высокий силуэт: человек
был  на  голову  выше Чака, но худощав и отнюдь не широкоплеч. В случае чего
управимся, решил Чак. - Дай фонарь.
     Человек  протянул  ему фонарь. Перехватив его, Чак резко направил луч в
лицо пришельца.
     Увидев  это  лицо,  Мег  оцепенела. Перед ними стоял индеец-семинол. По
дороге  из  Джексонвилла  им встретилось несколько индейцев этого племени, и
сейчас  она узнала эти густые иссиня-черные волосы, темную кожу, выступающие
скулы  и  узкие  черные глаза. Индеец был красивый и молодой - года двадцать
три  или  двадцать  четыре,  только  лицо  какое-то бесстрастное, застывшее,
окаменевшее,  и  Мег  стало  не  по себе. На нем была желтая рубашка в белый
цветочек,  темно-синие  джинсы,  коричневые  стопы  были  вдеты в веревочные
сандалии-плетенки.
     Он  стоял  спокойно,  позволяя им разглядывать себя. В свете фонаря Мег
показалось, что в глазах его тлеет огонь.
     - Как тебя зовут? - спросил Чак, направив луч фонаря на пол.
     - Пок Тохоло, - ответил индеец. - А тебя?
     - Чак Роджерс... А это моя девушка, Мег.
     - Давай ужинать.
     Освещая  путь  фонарем,  Чак  повел незванного гостя в комнату. Мег уже
сидела там возле своего рюкзака, а желудок ее посылал сигналы бедствия.
     Пок  бухнул  свой  рюкзак  на пол, склонился над ним, развязал тесемки,
достал  из  него  два  свечи и прилепил к полу. Потом забрал у Чака фонарь и
убрал  его  в  рюкзак,  а на свет извлек пластиковый пакет, в котором лежали
аппетитный жареный цыпленок и несколько кусков ветчины.
     - Эй!  Откуда  такая  роскошь? - воскликнул Чак, выпучив глаза. Он даже
вспомнить не мог, когда в последний раз ел цыпленка.
     Пок взглянул на него.
     - Какая  тебе  разница?  -  Он  ловко поделил цыпленка на равное части,
орудуя ножом с костяной рукояткой.
     Ели  они  молча,  вгрызаясь  в  цыпленка  с  яростью и довольством. Мег
заметила,  что  индеец  то  и  дело  поглядывал  на Чака. В ее сторону он не
взглянул ни разу.
     Покончив с трапезой, Чак откинулся на спину, уперся локтями в пол.
     - Ну, брат! Славно подхарчились! Ты куда путь держишь?
     Пок достал пачку сигарет.
     - В Парадиз-Сити. А вы?
     - В Майами вроде собирались.
     Они прикурили от пламени свечи.
     - А  работа  там  у  тебя есть? - спросил Пок. Он сидел, скрестив ноги,
уперев руки в колени.
     - Найду.
     - Так  уверен?  -  Пок  внимательно посмотрел на Чака. - Фараоны всякое
отребье не жалуют.
     Чак застыл, оцепенев от такой наглости.
     - Ты это меня назвал отребьем?
     - А кто же ты есть? Весь грязный, и воняет от тебя.
     Мег  вздрогнула.  Ведь  сейчас Чак кинется на этого индейца с ножом! Но
Чак, как ни странно, остался сидеть на месте.
     - По  мне  лучше  быть отребьем, чем краснокожим дикарем, - подал голос
он. - Думаешь тебе работу на тарелочке поднесут?
     - Мне работа не нужна.
     Чак насторожился.
     - У тебя что же, деньжата водятся?
     Пок кивнул.
     - И сколько? Десять долларов? Спорить буду, что не больше!
     - Завтра я покупаю машину.
     Чак присвистнул сквозь зубы.
     - Машину? Какую?
     Пок пожал плечами.
     - Что-нибудь  подешевле... подержанную. Главное, чтоб ездила. Мне нужна
машина.
     - Мать  честная!  -  Чак  долго смотрел на индейца, что-то обдумывая. -
Слушай!  А  что,  если  нам  втроем  сколотить компанию? Доберемся вместе до
Парадиз-Сити... что скажешь?
     Мег,  слушая,  восхитилась Чаком - молодец, без комплексов. Так и надо.
Не попросишь - не получишь.
     - А зачем нам объединяться? - после паузы спросил Пок.
     - Хуже-то  тебе  не  будет.  Одному  в  дороге  - тоска. А с нами - все
веселее.
     Пок  поднялся, отнес рюкзак в дальний конец комнаты, подальше от Чака и
Мег, и там уселся на пол.
     - Ты что глухой? - крикнул Чак. - Хуже-то тебе не будет!
     - Подумаю.  А сейчас я хочу спать. Задуйте свечки... они денег стоят. -
И  Пок  вытянулся  на  полу,  повернулся  к  ним  спиной и положил голову на
рюкзак. Чак и Мег переглянулись.
     Мег  задула  свечи.  Над  ними сомкнулась тьма. Прошло несколько минут,
прежде  чем  их глаза привыкли к лунному свету. Пок как будто уже заснул. По
крайней мере, дышал он ровно и спокойно.
     Улеглись и Чак с Мег.
     Утолив  голод,  намытарившаяся  за день Мег заснула мгновенно, а Чак...
Чак и не думал спать, мозг его вовсю трудился.
     Блефует  этот  индеец  или  нет?  Неужто  и вправду собирается покупать
машину?  Может  он решил пустить им пыль в глаза... а если нет? Тогда деньги
либо на нем, либо в рюкзаке.
     Чака  прошиб  пот.  Как  минимум у него должны быть две сотни долларов!
Поганый индеец с двумя сотнями долларов!
     Его  толстые,  короткие  пальцы сомкнулись вокруг рукоятки ножа. Задача
не  из  трудных.  Прокрасться  в  другой конец комнаты, один взмах ножом - и
дело в шляпе.
     Кое-какой  опыт  на  этот  счет у Чака имелся. Если бы он шел на мокрое
дело  впервые...  но на его счету уже числились два покойника. Одним больше,
одним меньше - велика ли разница?
     Потом  он  вспомнил  Мег  и поморщился. Незачем было тащить ее с собой.
Если  он  убьет индейца, она жутко развопится - это точно. Пальцы его крепче
стиснули  нож.  Две  сотни долларов! Что ж, будет выступать, - и ее отправим
по  тому  же адресу. Когда найдут тела, он будет за много миль отсюда... так
их надо еще найти.
     Тыльной стороной ладони он вытер вспотевшее лицо.
     Так  тому  и  быть!  Только надо немного выждать. Сон у индейца пока не
глубокий. Пусть забудется в глубоком сне... тогда вперед!
     - Чак?
     Заслышав голос индейца, Чак оцепенел.
     - Я  сплю  чутко,  и  у  меня есть пистолет. - Помолчав, Пок добавил: -
Поговорим завтра.
     Пистолет!
     Пальцы  Чака  сами  собой  разжались.  Этот  паразит  словно прочел его
мысли.
     - Да заглохни ты, - пробурчал он. - Я уже засыпаю.
     - Поговорим завтра.
     Вскоре Чак и вправду заснул.


     На  завтрак  Пок выложил еще ветчины, немного черствого хлеба и бутылку
кока-колы.
     Ели  они молча, но Мег снова заметила: Пок все поглядывает на Чака, и в
его  глазах  блестят  огоньки,  будто он взвешивал, стоит иметь с Чаком дело
или нет.
     Когда они поели, Чак без лишних церемоний спросил:
     - Если купишь машину, нас подвезешь?
     Пок   подошел   к  своему  рюкзаку,  достал  из  него  электробритву  с
батарейным  питанием,  карманное  зеркальце.  Приткнул  зеркальце  к оконной
раме, начал бриться.
     Чак сжал кулаки, лицо налилось кровью.
     - Ты не слышал, что я сказал?
     Пок  взглянул на него и продолжал бриться. Когда закончил, обронил: - Я
еще  думаю.  -  Продув  ножи,  он  убрал машинку и вытащил полотенце и кусок
мыла. - Тут рядом канал. Идем?
     Сердце  Чака бухнуло под ребрами. Вот он, его шанс! Подальше от Мег. Он
убьет  этого  индейца, а потом вернется и скажет ей, что краснокожий утонул.
Поверит она или нет - ее дело, но свидетельницей она уже не будет.
     - Пошли.
     Вслед  за Поком он вышел из комнаты. Но у лестницы вдруг спохватился: -
Черт! Полотенце забыл.
     Пок с каменным лицом посмотрел на Чака.
     - Скажи  ей,  пусть  не  дергается. Деньги при мне. - Он пересек холл и
вышел на воздух.
     Чак  вернулся  в  комнату  перекошенный  от  ярости. Порылся в рюкзаке,
извлек оттуда отсыревшее, грязное полотенце. Мег спросила:
     - Как ты думаешь, он возьмет нас с собой?
     - Откуда мне знать? - рявкнул Чак и вышел.
     Он догнал Пока и через подлесок они направились к каналу.
     Разденемся,  думал  Чак,  тогда  я  его и порешу. А кровить свою одежку
нечего. Коленом в пах, потом ножом - и порядок.
     Вот  и  канал.  На  поверхности  воды  плясали  солнечные  блики. По ту
сторону  канала  виднелось  шоссе  27,  ведшее  в  Майами. В этот ранний час
никакого движения на трассе не было.
     Чак  стянул  через  голову  засаленную  рубашку, поиграл мускулами. Пок
отошел чуть в сторонку, разделся и стал у края канала.
     Чак  увидел: его тонкая талия обхвачена пластиковым поясом для денег. И
явно  не  пустым.  Глаза  Чака  сузились. Но когда он окинул взглядом фигуру
Пока,  ему  стало  слегка  не по себе. Такого торса он еще не видел. Плоские
мышцы  колыхались  при  каждом  движении, будто рябь на поверхности воды. Не
тело,  а  гибкая сталь... Чак вдруг потерял уверенность в собственных силах.
Да,  этого  индейца  голыми  руками не возьмешь. Впрочем, зачем голыми? Рука
юркнула в карман и пальцы нащупали рукоятку ножа.
     Между  тем  Пок нырнул в воду и, делая мощные гребки, поплыл к дальнему
концу  канала. Отвернувшись, Чак вытащил из кармана плотную эластичную ленту
и  обмотал ее вокруг кисти. Сунул под нее нож. Потом скинул брюки, отшвырнул
с  ног  ботинки  и тоже нырнул. Пловец он был плохонький и рыбой себя в воде
не  чувствовал  никогда.  Пок  же,  расслабившись,  лежал на спине. Тяжелыми
гребками  вспарывая воду, Чак поплыл к нему. Резкое движение снизу вверх - и
индейцу  конец,  только  надо успеть стащить пояс, прежде чем тело пойдет ко
дну.
     - Хороша водичка, да? - выдавил он из себя хрипло.
     Пок кивнул.
     Чак  подгреб  чуть  ближе.  Они  были  уже  совсем рядом, как вдруг Пок
скрылся под водой. Скрылся, будто не было, осталась только легкая рябь.
     Выругавшись  про  себя,  Чак  ждал,  глаза  его  шарили  по поверхности
канала.  Вдруг  чьи-то  крепкие пальцы обхватили его лодыжки, и его потянуло
вниз,  вода  ворвалась  в  рот,  ноздри.  Он  отчаянно задергался, заколотил
ногами,  наконец,  хватка  ослабла,  пальцы  на  его  лодыжках разжались. Он
выскочил  на  поверхность, отплевываясь и глотая ртом воздух. Вытряхнув воду
из  глаз, он увидел Пока - тот спокойно уплывал от него. А нож, прихваченный
лентой к кисти, исчез!
     Ошалев  от гнева, позабыв об осторожности, Чак яростно погреб к берегу,
но  Пок  без труда его опередил. Он уже стоял в независимой позе, когда Чак,
карабкаясь, только вылезал из воды.
     Чак,  снедаемый яростью, бешеным быком пошел на Пока - голова втянута в
плечи,  пальцы  словно  щупальца-крючья. Пок уклонился от нападения и тут же
ловкой  подножкой  лишил Чака точки опоры - тот рухнул как подкошенный. В ту
же  секунду Пок навалился на него. Прижал к земле, надавил коленом на грудь,
и  в  руке  индейца  Чак  увидел  собственный  нож.  Острое,  словно бритва,
поблескивавшее лезвие прикоснулось к горлу Чака.
     Чак  похолодел.  Он посмотрел в блестящие черные глаза и с ужасом понял
- вот сейчас жизнь вытечет из него тонкой струйкой.
     Пок не сводил с него глаз, острие ножа покалывало кожу.
     - Ты  хотел  убить меня? - негромко спросил он. - Только не ври! Говори
правду!
     - Я хотел забрать деньги, - выдохнул Чак.
     - Тебе так нужны деньги, что ты готов убить человека?
     Они  посмотрели  друг на друга, потом Пок встал и отошел на пару шагов.
С трудом поднялся на ноги и Чак. Его трясло, по лицу струился пот.
     - Тебе  нужны  мои деньги? - спросил Пок. - Забирай, если сможешь. - Он
похлопал  по  пластиковому  поясу.  -  Здесь  двести двадцать долларов. - Он
посмотрел  на  нож  и,  держа  его  за  лезвие, протянул рукояткой к Чаку. -
Держи.
     Ошарашенный, Чак выхватил нож. Пок спокойно смотрел на него.
     - Забирай мои деньги, если сможешь.
     Чак  посмотрел  не  индейца.  Эти блестящие глаза, эта неподвижность...
будто  кобра  изготовилась  к  прыжку. Чак испугался - и не выдержали нервы.
Нож выскользнул из его пальцев и упал на траву.
     - Значит,  все-таки  не  дурак,  - подытожил Пок. - Иди умойся. От тебя
воняет.
     Присмиревший  Чак  взял кусок мыла, который протянул ему Пок, и пошел к
воде.  Он  мылся  и  вытирался.  Пок  тем  временем успел одеться, присел на
бережок  и  закурил  сигарету.  Он  подождал,  пока Чак натянет на себя свое
грязное тряпье, потом жестом подозвал его.
     Чак, словно загипнотизированный кролик, подошел и сел рядом.
     - Я  искал такого, как ты, - сказал Пок. - Человека без совести. Ты был
готов  ухлопать  меня за двести двадцать долларов... а скольких ты убьешь за
две тысячи?
     Чак  облизнул  губы.  Этому  индейцу место в психушке. Он вспомнил, как
нож едва не вонзился ему в горло, - и содрогнулся.
     - Ты  живешь,  как  последняя свинья, - продолжал Пок. - Чумазый, вечно
голодный,  воняет  от  тебя  хоть  нос  затыкай.  Посмотри на меня! Если мне
что-то  нужно,  я  это  беру.  Я  бреюсь,  потому и украл бритву. Цыпленка с
ветчиной  украл  в  супермаркете.  И деньги эти украл. - Он постучал себя по
талии.  -  Двести  двадцать долларов! Сказать, как я их украл? Очень просто.
Человек  меня  подвез,  а  я  его  припугнул.  Пистолетом.  А  когда человек
испуган,  он готов заплатить, лишь бы его оставили в покое. Я просто показал
ему  пистолет,  а  он  выложил  денежки. И никаких проблем. Страх заставляет
богатеев  открывать  бумажники и сумочки. - Он повернулся к Чаку и посмотрел
на него в упор. - Я изобрел формулу, как внушить людям страх.
     Чак  понял  только одно: связываться с этим индейцем опасно. Ведь явный
же псих!
     Из   кармана   рубашки  Пок  извлек  пачку  сигарет  и  протянул  Чаку.
Поколебавшись, тот вытянул сигарету и закурил.
     - Расскажи  мне о себе, - велел Пок. - Только без вранья. Ты мог бы мне
пригодиться. Давай, рассказывай.
     - Пригодиться? Это как же?
     У  Чака  возникло  жутковатое  ощущение  -  этот индеец не блефует. Две
тысячи долларов!
     - И что я должен делать?
     - Для начала расскажи о себе.
     Что ж, решил Чак, ничем особенным он не рискует. И стал рассказывать.
     Грамоте  он  как  следует  не выучился. Читать умел, но писал с трудом.
Мать  была  проституткой.  Отца  в глаза не видел. В восемь лет был главарем
шайки  пацанов,  которые  тибрили  вещички в магазинах. Позже стал сутенером
собственной  мамаши. Ему все время не давали житья фараоны, и в конце концов
одного  из  них пришлось убрать. Чаку тогда едва исполнилось восемнадцать. А
фараона   этого   все   в  их  квартале  ненавидели  лютой  ненавистью.  Чак
подкараулил   его   и  забил  до  смерти  железным  прутом.  В  двадцать  он
схлестнулся  с  одним  субчиком, который вообразил, что сместит Чака с поста
главаря  шайки.  Была  драка  на  ножах, и верх одержал Чак. Тело узурпатора
выкинули  в  цементо-мешалку,  и его кости с плотью легли в фундамент нового
трущобного  поселения.  Мать  закончила  жизнь  трагически.  Чак  нашел ее с
перерезанным  горлом.  Наследство она оставила небогатое - сто долларов. Что
было   делать  Чаку?  Он  навсегда  расстался  с  родным  кварталом  и  стал
бродяжничать.  Пробродяжничал весь прошлый год, жил где придется, житье было
не  сахар,  но он не очень-то огорчался, потому что все ему в этом мире было
до лампочки.
     Он выбросил окурок в канал.
     - Вот и вся моя биография. Так что там насчет двух тысяч долларов?
     - Значит,  на тебе два убийства. - Пок внимательно посмотрел на него. -
Если ты идешь ко мне в дело, придется убивать еще. Ты к этому готов?
     - Лучше  бы  не  подставляться,  - сказал Чак после долгой паузы. - Так
что насчет денег?
     - Две тысячи - это будет твоя доля.
     У Чака перехватило дыхание.
     - И что за такие денежки надо делать?
     - План  у меня продуман до последней мелочи, он сработает, тут и думать
нечего,  но  одному  мне  не управиться. Расскажи-ка о своей девчонке. Может
пригодиться и она.
     - Мег?  -  Чак  пожал  плечами...  - Сбежала из дому. Телка подходящая.
Больше мне про нее и сказать нечего.
     - Может пригодиться и она.
     Чак, сузив глаза, задумался. Потом неохотно покачал головой.
     - С мокрым делом она связываться не будет.
     - Мне нужна девушка. Это часть моего плана. Можешь ее уговорить?
     - Откуда я знаю? Ты же не говоришь, что надо делать! Что за план-то?
     Пок  холодно  посмотрел на него. От этого взгляда блестящих черных глаз
Чаку опять стало не по себе.
     - А ты точно хочешь знать?
     - Что значит "точно"? Ясное дело, хочу!
     - Ты только что сказал, что лучше бы не подставляться.
     - За две тысячи долларов можно и высунуться. Ну, что за план?
     Пок не спускал с него пристального взгляда.
     - Если  я  тебе  скажу,  а  потом  ты  вздумаешь отказаться, живым тебе
отсюда  не  уйти.  Этот план я вынашиваю давно. И если я тебе его открою, он
уже  не  будет  моей тайной, верно? Так что назад пути нет. Либо ты со мной,
либо ты покойник.
     В  руке  индейца  появился  тупоносый  пистолет.  Только что не было, и
вдруг... как у фокусника. Чак отпрянул. Оружия он боялся.
     - Так что решай.
     Чак посмотрел на пистолет.
     - Не  хочешь  - бывай здоров, найду кого-нибудь другого. Но если сейчас
говоришь "да", потом не отказываться.
     - Сколько я на этом заработаю? - спросил Чак, чтобы выиграть время.
     - Я же сказал... две тысячи долларов.
     - А эти убийства... все будет шито-крыто?
     - Убить  придется  троих... все будет шито-крыто. План у меня надежный.
Я и сам не собираюсь подставляться, но моя доля будет больше твоей.
     Две тысячи долларов! Это же целое состояние!
     - Я согласен! Давай, рассказывай, - заявил он.
     Пок убрал пистолет в карман.
     - А девушка?
     - Ее я беру на себя. Уговорю.
     - Страх  -  вот ключ, который открывает бумажники и сумочки, - повторил
Пок. - Я изобрел формулу, как внушить людям страх.
     Коричневое  неподвижное  лицо, блестящие глаза, какое-то неестественное
спокойствие...  Чак  едва  не выкрикнул: не надо, ничего не говори! Но снова
подумал о деньгах и заставил себя промолчать.
     По  лбу  его  сбежала  капля  пота,  выкатилась  за переносицу и с носа
сорвалась на подбородок.
     Слушая  план  индейца,  Чак  понимал  - да, тут и вправду можно здорово
поживиться.
     - Нам  нужна винтовка с оптическим прицелом, - сказал в заключение Пок.
-  Я  знаю  в  Парадиз-Сити  оружейного  мастера,  тут проблем не будет. Как
только достанем винтовку - за дело.
     - А ты Парадиз-Сити знаешь? - спросил Чак.
     Странная, горьковатая улыбка заиграла на губах Пока.
     - Да. Когда-то я там жил. Да, я его знаю.
     В   Чаке   проснулось   любопытство.   Он   выложил  индейцу  всю  свою
подноготную. Должен тот хоть что-то сказать о себе взамен?
     - Ты там работал?
     Пок поднялся.
     - Сейчас  на очереди - машина. - Он внимательно посмотрел на Чака. - Ты
со мной?
     Чак кивнул:
     - С тобой.
     - Поговори  с  девушкой.  Если  ты  в  ней не уверен, оставим ее здесь.
Найдем другую.
     - Ладно.
     Пок  направился  в  сторону  шоссе.  Чак  посмотрел  ему  вслед,  потом
подобрал полотенце и с нелегким сердцем побрел к бесхозному дому.


     Чак  дал  Мег  выкупаться  в  канале,  а когда она стала сушить волосы,
подсел к ней на берегу.
     Полчаса  назад  Мег,  вся  изведясь от ожидания, накинулась на Чака: ну
что, возьмет их Пок с собой в машину или нет.
     - Иди умойся, - сказал ей Чак. - Потом поговорим.
     Теперь, когда он сел рядом, она повторила вопрос:
     - Мы едем с ним?
     - Я - да, - ответил Чак, не глядя на нее.
     Мег выронила полотенце. Она похолодела от страха.
     - Ты - да? А я?
     Чак вырвал горсть травы и подкинул ее в воздух.
     - Пожалуй, дальше тебе лучше идти своей дорогой.
     - Как это? - Мег приподнялась на колени. - Ты что же, меня бросаешь?
     В  глазах  ее  он  увидел панику, но ухмылку скрыл. Откинулся на спину,
сунул руки под голову и уставился в голубое небо.
     - Понимаешь,  крошка,  мне  такая жизнь обрыдла. Мне нужны деньги. - Из
кармана рубашки он вытащил смятую пачку сигарет. - Курить будешь?
     - Чак! Неужели ты хочешь от меня уйти?
     Он не спеша закурил сигарету.
     - Послушать   можешь?  Так  вот,  чтобы  заработать  по-крупному,  надо
рискнуть,  -  изрек  он  наконец, а Мег на коленях стояла рядом и со страхом
смотрела  на  него. - Я не хочу ни во что такое тебя втягивать, вот и думаю,
что нам с тобой лучше расстаться.
     Мег закрыла глаза.
     - Выходит, я тебе больше не нужна... я тебе надоела?
     - Я  разве  это  сказал?  -  Чак  глубоко затянулся, потом выпустил дым
через  ноздри.  -  Ты  что,  не  слышишь  меня? Я же о тебе забочусь. Ты мне
нравишься,  и  в  опасное  дело  я втравливать тебя не хочу. Терять тебя мне
неохота, но у тебя на это просто духа не хватит, так что лучше расстаться.
     - На это? На что именно... на это? - почти завизжала Мег.
     - Пок  собирается провернуть один ловкий номер. Ему для этого нужен я и
еще  девушка.  -  Чак  был доволен собой - разговор он построил правильно. -
Только дело может и не выгореть. И загремишь ты в тюрягу на двадцать лет.
     Мег  похолодела. Значит они замышляют какое-то преступление! Она была с
Чаком  уже два месяца, и хотя он часто болтал о воровстве, дальше разговоров
дело  не  шло.  Не  шло,  потому  что  свою роль сыграла она. Она всякий раз
умоляла  его  не  красть,  хотя порой им здорово подводило желудки. И сейчас
она  поняла:  Чак  попал  под  влияние этого индейца! Тот своими россказнями
толкает Чака к пропасти!
     - Чак!  -  Она  схватила  его  за  руку.  -  Бежим  отсюда,  пока он не
вернулся!  Он  же  сдвинутый.  Я  вижу. Устроимся где-нибудь на работу. Пока
ведь обходились. Я буду для тебя все делать... я...
     - Да  заткнись  ты!  - огрызнулся Чак. - Я еду с ним, так что давай мне
концерт  с  рыданьями  не  закатывай.  А  на работу устраивайся сама... если
нравится.  Ты  что,  до конца жизни хочешь гнуться в три погибели на солнце,
собирая эти чертовы апельсины? Тогда на здоровье - дорога открыта!
     Мег  поняла  -  Чака  не сдвинешь. И тут же вся затряслась от отчаяния.
Собирать  апельсины? Либо это, либо домой! А дома... родители, завтрак, обед
и  ужин,  опостылевшие занятия, утром подъем, потом на работу к отцу, там до
одурения  стучать  на  машинке, вечером баиньки, а с утра снова подъем и так
до бесконечности.
     - А тебе тоже дадут двадцать лет? - спросила она.
     Чак смял сигарету.
     - Конечно,  если  проколемся,  только не проколемся мы, да и вообще мне
это  до  лампы! Я хочу быстро взять большие деньги, и тут мы их возьмем! Пок
говорит,  что  тебе  он  заплатит  пять  сотенных. Он считает, что ты за эту
работу  возьмешься,  а я - что нет. Я ему сказал, что такие раскрутки не для
тебя. - Он поскреб бороду. - У тебя для этого кишка тонка.
     Перспектива  разбогатеть  оставила  Мег  равнодушной,  но  вот остаться
одной...  После  двух  месяцев  с  Чаком  жизни  без него она себе просто не
мыслила.
     - Что мне придется делать?
     Чак отвернул голову, чтобы она не увидела в его глазах искры триумфа.
     - Что  скажут.  Пойми,  крошка,  чем  меньше обо всем будешь знать, тем
безопаснее  и  для  тебя,  и  для  меня. Мы тебя берем при одном условии: ты
беспрекословно   выполняешь   все  распоряжения  Пока,  не  задаешь  никаких
вопросов.  Твоя доля - пятьсот долларов. Как только снимем пенку, мы с тобой
сматываем удочки - и в Лос-Анжелес!
     - Но,  Чак,  это  нечестно!  Как  же  так!  Я  даже  не  знаю,  на  что
соглашаюсь!  -  Мег  застучала  стиснутыми  кулачками  по  коленкам.  -  Сам
говоришь,  что  я  на  двадцать лет могу загреметь в тюрьму, а в чем дело не
рассказываешь... Так нечестно!
     - Ты  права,  но  таковы условия. - Чак поднялся на ноги. - Никто тебя,
крошка,  не  неволит, можешь не соглашаться. У тебя еще есть время подумать.
Мы  с  Поком  снимаемся  через полчаса. Так что ехать с нами или нет - решай
сама.
     Он был уверен - никуда не денется.
     Он зашагал было прочь, но тут услышал:
     - Чак!..
     - Ну, что?
     - А ты ему доверяешь?
     - Я  не  доверяю никому, в том числе и тебе, - отрезал Чак. - И никогда
не  доверял,  но знаю - тут можно здорово поживиться. И другое знаю: большой
куш  мы  с  ним  сорвем  быстро,  а  на  остальное я чихал. На раздумье тебе
полчаса.  - Он внимательно посмотрел на нее. - И запомни, крошка, если ты уж
с  нами,  значит с нами... назад хода нет... понимаешь? - С этими словами он
ушел.
     Мег  долго  сидела  и  смотрела  на  поблескивавшую  воду  канала.  Пок
наполнил  ее  душу  страхом.  От него исходило нечто зловещее, да и тронутый
он.  И если она сейчас скажет "нет" - Чак для нее потерян. Ну что ж, сказала
она  себе  наконец,  уж  если  станет  совсем  невмоготу,  она всегда сможет
наложить  на  себя  руки.  Если  что ей по-настоящему и принадлежит, так это
собственная  жизнь.  Единственное  ее  достояние.  Глотаешь горсть таблеток,
лезвием  по  кистям  и  привет...  что угодно, лишь бы не остаться здесь без
Чака, без гроша денег, совсем одной.
     Она  встала  и пошла к бесхозному дому. Чак уже упаковал рюкзак и сидел
на  верхней ступеньке лестницы, во рту торчала сигарета. Он взглянул на нее,
в табачном дыму его маленькие глазки будто чуть косили.
     - Сейчас соберусь, - сказала она. - Я уеду с вами.
     - Будешь делать все, что тебе скажут... без вопросов?
     Она кивнула.
     Ухмылка Чака вдруг превратилась в теплую и дружелюбную улыбку.
     - Ну и отлично. Знаешь что?
     - Что?
     - Мне ведь терять тебя совсем неохота.
     К  горлу  Мег  подкатил  ком,  она едва не расплакалась. В жизни она не
слышала  ничего  более приятного. Ее бледное, исхудавшее лицо засветилось, и
Чак  понял  -  он сказал именно то, что надо. Он встал, и она кинулась ему в
объятия. Облапив Мег, Чак крепко притиснул ее к себе.
     - Чак...  Но  ты  уверен,  что  дело  выгорит?  -  Ее  бил озноб. - Мне
страшно. Этот индеец... он же сдвинутый... Я чувствую.
     - Положись на меня, крошка. Я с ним разберусь. Иди, пакуйся.
     Через  двадцать  минут  к  ним  на  старом  "бьюике" с откидной крышкой
подрулил  Пок  Тохоло.  Машина  была  слегка  обшарпанная,  но хромированные
детали   блестели,   как   новенькие.   Неприметная  машина:  темно-синяя  с
темно-синим  верхом,  выцветшими  сиденьями из красной кожи; в многотысячном
потоке  машин,  что  проносятся  по  шоссе  4, она, безусловно, не привлечет
ничьего внимания.
     Увидев,  что  Чак  и Мег сидят на ступенях с рюкзаками, Пок понял: свою
партию Чак разыграл как надо. Он вышел из машины и подошел к ним.
     - Все в порядке? - спросил он, глядя на Мег.
     Она  кивнула,  внутренне  съежившись  под взглядом его черных блестящих
глаз.
     Тогда он повернулся к Чаку.
     - Первую  остановку делаем в Фулфорде. Сбреешь бороду и пострижешься. В
Парадиз-Сити  мы  должны  выглядеть прилично - респектабельные люди приехали
отдохнуть. И шмотки тебе придется постирать.
     Чак недовольно поморщился. Своей бородой и патлами он гордился.
     - Ладно, - согласился он, пожав плечами. - Как скажешь.
     Подхватив два рюкзака, они с Поком пошли к машине.
     Мег  еще долгую минуту сидела, поджариваясь на солнце, но вот Пок завел
двигатель, и она, беспомощно поведя плечами, забралась в машину.




     Детектив  первого  класса  Том Лепски решительным шагом вошел в комнату
детективов  полицейского  управления  Парадиз-Сити, поглядывая на окружающих
свысока,  будто  в нем было десять футов роста. Только день назад он получил
долгожданное  повышение;  для  этого  ему  пришлось  изрядно попотеть в чине
детектива  второго  класса целых полтора года. И такое событие он конечно же
не  мог  не  отметить.  Жене  Кэрол  он  купил  орхидею и повел ее в дорогой
ресторан,  там  принял  умеренную дозу спиртного, а завершился вечер и вовсе
бесподобно:  в  постели  Кэрол  одарила  его ласками, сравнимыми разве что с
временами их медового месяца.
     Лепски,  высокий  и  поджарый,  с холодными как сталь голубыми глазами,
был   честолюбивым   и  сметливым  полицейским,  хотя  его  мнение  о  своих
достижениях не отличалось полной объективностью.
     Сержант   Джо   Беглер,   старейший   среди   детективов  Парадиз-Сити,
разбирался  с  утренней  сводкой  по  городу. Увидев Лепски, он откинулся на
стуле и с тяжелой иронией изрек:
     - Ну,  теперь  город  в  безопасности.  Бери  стул,  Том.  Пойду  брошу
чего-нибудь на зуб.
     Чужую  иронию  Том  всегда  пропускал мимо ушей, он поддернул манжеты и
подошел к столу Беглера.
     - Отдыхайте, сержант. Я тут управлюсь. Как Фред, не звонил?
     Сержант  Фред  Хесс из отдела по расследованию убийств лежал в больнице
со  сломанной ногой. На нам держался весь отдел, и только поэтому он не стал
посмешищем  всего  управления.  У  Хесса  был  шестилетний  сын,  Фред  Хесс
младший,  на  Малбери-авеню, где они жили, его величали маленьким "злодеем".
Мальчишка    озорства   ради   зашвырнул   на   дерево   котенка   сварливой
вдовы-старухи.  Хесс, вместо того, чтобы повиниться перед вдовой за сына, на
глазах  у  восхищенных соседей полез вызволить котенка. Сук надломился, Хесс
грохнулся   и  сломал  ногу.  Котенок,  понятное  дело,  соскочил  вниз  без
посторонней  помощи, а Фред Хесс младший стоял над стонущим отцом, злодейски
ухмыляясь,  -  мол, было из-за чего огород городить. Разгневанный отец хотел
оттаскать  сорванца  за  ухо,  но  тот оказался еще и проворным - успел дать
стрекача.
     - Фред?  -  Беглер  ухмыльнулся.  - Он там совсем опозорился. Сестры на
него  жалуются - мол, кроет всех и вся на чем свет стоит. Но поправляться он
поправляется. Через пару недель будет как огурец.
     - Я  ему  позвоню,  - сказал Лепски. - Пусть там не переживает. Узнает,
что все его дела веду я, сразу успокоится.
     Беглер встревожился.
     - Лучше  не надо. Мы же хотим, чтобы он вернулся побыстрее. А от такого
звонка у него давление поднимется.
     Когда  Беглер вышел, Лепски посмотрел на детектива второго класса Макса
Джейкоби, который едва сдерживал улыбку.
     - Слышал? - спросил он. - Как считаешь, Джо мне завидует?
     - Естественно, Том. Тебе все завидуют, даже я.
     - Ну  да?  -  Лепски  был польщен. - Впрочем... Он пожал плечами. Жизнь
есть жизнь. Придется к этому привыкать. - Что новенького?
     - Ничего. Тишь да гладь.
     Лепски поудобнее устроился на стуле.
     - Мне  бы  сейчас  какое-нибудь смачненькое убийство... на почве секса.
Пока  Фред  там  отлеживается,  я  мог бы сорвать банк. - Он зажег сигарету,
затянулся  и  уставился в пространство. - Фред, конечно, не дурак, но ведь и
я  не  лыком  шит.  Жена  уже  подзуживает  - давай, говорит, теперь тяни на
сержанта.  Эти  женщины,  вечно  им  мало. Меня же только что повысили. - Он
вздохнул, покачал головой. - Тебе легче, ты не женат.
     - Это точно! - С чувством подтвердил Джо. - Свобода дороже всего!
     Лепски хмуро покосился на него.
     - Да  я  совсем  не  против  семьи.  Своих  плюсов хватает. Ты парень в
расцвете сил, самое время жениться. Ты...
     Зазвонил  телефон.  -  Чувствуешь?  -  Лепски самодовольно улыбнулся. -
Стоило  мне появиться, работенка тут как тут. - Он цапнул трубку. - Полиция.
Детектив первого класса Лепски слушает.
     Джейкоби прыснул в кулак.
     - Позовите сержанта Беглера, - пролаял мужской голос.
     - Смена  сержанта  Беглера  кончилась,  - ответил Лепски, нахмурившись.
Что это еще за тип? Почему это он предпочитает ему Беглера? - А в чем дело?
     - Говорит Хартли Данвас. Капитан Террелл там?
     Лепски выпрямился.
     Хартли   Данвас   был   не  только  экспертом  окружного  прокурора  по
баллистике,   ему  принадлежал  шикарный  магазин  охотничьего  оружия,  где
отоваривались  все  местные богачи; в городе он был важной шишкой, к тому же
личным другом шефа Лепски.
     - Нет,  мистер  Данвас,  шефа  пока нет, - сообщил Лепски, жалея о том,
что вообще поднял трубку. - Я могу вам чем-то помочь?
     - Живо  пошлите  сюда  кого-нибудь потолковее! Ко мне вломились воры, -
рявкнул  Данвас.  - Передайте капитану Терреллу, пусть едет сюда, как только
появится.
     - Хорошо,  мистер  Данвас,  -  заверил  Лепски.  -  Уже выезжаю, мистер
Данвас, - и он повесил трубку.
     - Так   это   был   мистер   Данвас,   -  присвистнул  Джейкоби,  сразу
посерьезнев.
     - Да...  Неприятности.  Звони  шефу. Данваса ограбили. - Он поднялся да
так  стремительно, что стул грохнулся на пол. - Скажи ему, что Данвас рвет и
мечет,   требует   его  немедля,  а  я  понесся  туда.  -  И  дверь  за  ним
захлопнулась.
     Хартли  Данвасу  было  лет  пятьдесят  пять. Этот высокий, сухой и чуть
сутулый   мужчина   держался  самоуверенно  и  надменно,  как  и  полагается
миллионеру.
     - А  кто вы такой, черт подери! - возмутился он, когда Лепски провели в
его роскошный, что дух захватывало, кабинет. - Где Беглер?
     Ишь  распоясался, подумал Лепски, только со мной этот номер не пройдет.
Пусть  этот наглец хоть десять раз шишка, но Лепски, между прочим - детектив
первого класса.
     - Меня  зовут  Лепски,  - ответил он своим самым полицейским голосом. -
Что там насчет взлома?
     Данвас покосился на него.
     - Да, я о вас слышал. Террелл приедет?
     - Его  предупредили.  Если это всего лишь взлом, я управлюсь и сам. Шеф
занят.
     Данвас неожиданно улыбнулся.
     - Да... Разумеется. - Он поднялся на ноги. - Идемте.
     Он  провел  Лепски  через  большой  магазин,  спустился  вниз  и  отпер
комнату-склад.
     - Залезли здесь.
     Лепски  взглянул  на  небольшое  зарешеченное стальной решеткой окошко.
Решетка была выдрана и торчала торчком из цементного основания.
     - Стальной  трос,  крюк  и  машина,  -  пояснил Лепски. Через окошко он
увидел  узкую  аллею,  ведущую  к автостоянке. - Проще пареной репы. Что они
взяли?
     - Вот  как они сюда забрались? - Данвас посмотрел на Лепски с некоторым
уважением.  -  Забрали  одну  из  моих  лучших  снайперских винтовок: ручная
работа,   с   оптическим  прицелом,  глушителем,  стоит  пятьсот  шестьдесят
долларов.
     - Еще что-нибудь пропало?
     - Ящик с сотней патронов для винтовки.
     - Где хранилась винтовка?
     - Сейчас покажу.
     Данвас, а следом за ним и Лепски вернулись в магазин.
     - Здесь,  -  сказал  он,  остановившись около узкой стеклянной витрины,
установленной  прямо  на  прилавке.  -  Достать  ее  оттуда - дело нехитрое.
Поднимаешь  стеклянную  крышку  -  и  все.  Я  тут  ничего не трогал. Может,
остались отпечатки пальцев.
     - Угу.  Сейчас  подошлю  сюда  наших  ребят,  мистер Данвас, пусть ищут
отпечатки,  -  сказал  Лепски, но, глянув на надраенный до блеска стеклянный
ящик,  сразу  понял  - толку от этого не будет. Человек, забравший винтовку,
был в перчатках.
     Часа  два  спустя шеф полиции Террелл вызвал к себе в кабинет Беглера и
Лепски, они сидели и потягивали кофе.
     - Никаких  улик,  никаких  отпечатков...  тут  работал  профессионал, -
пробурчал  Беглер,  прочитав  отчет  Лепски.  -  Видно,  парень знал, за чем
пришел. Там ведь были винтовки и подороже, а он взял именно эту.
     Террелл,  грузноватый  мужчина  со  стальной  сединой  в волосах, потер
массивный подбородок...
     - У  Данваса  в основном оружие для спортивной стрельбы. А эта винтовка
- снайперская. Почему взяли именно ее?
     Лепски нетерпеливо повел плечами.
     - Игрушка-то  непростая:  тут  тебе  и  оптический прицел, и глушитель.
Может,  какой-нибудь  щенок  увидел ее, вот у него руки и зачесались. Данвас
сказал, что месяц назад эта винтовка стояла в оконной витрине.
     Террелл кивнул.
     - Может  и так, только ведь для убийцы такая винтовка - просто находка.
- Я все же думаю, это какой-нибудь мальчишка.
     - Если так, то замашки у него профессиональные, - вставил Беглер.
     - И  что?  Сейчас  любой  сосунок  знает,  что  на  дело  надо надевать
перчатки,  знает,  как выдернуть оконную решетку - по телевизору и не такого
насмотришься, - парировал Лепски.
     - Дайте  сообщение  в газеты, - распорядился Террелл. - Толку от этого,
скорее  всего,  не  будет,  но  о краже пусть напишут, и фотографию винтовки
напечатают... У Данваса она наверняка есть.
     Когда  Лепски  вернулся  к  своему столу и начал крутить диск телефона,
Беглер сказал Терреллу:
     - Может,  Том  и  прав...  попалась  эта  винтовка  на  глаза какому-то
сопляку, и он не удержался.
     Террелл  задумался.  Вспомнил,  как  мальчишкой  по  субботам  ходил  в
магазин  Данваса  -  тогда  хозяином  был  отец  Хартли,  -  как  глазел  на
снайперскую  винтовку  - вот бы мне такую. Он мечтал об этой винтовке недели
три,  а  потом  эти  мечты  из  головы  как  метлой  вымело.  Не  исключено,
какой-нибудь мальчишка мечтал вот так же - и не выдержал.
     - Будем  надеяться, что он прав, только не нравится мне это. Винтовка с
оптическим прицелом - оружие для убийцы.


     Дин  Маккьюэн  был  президентом корпорации "Флорида кэннинг энд гласс",
этот  концерн  с  оборотом  в миллион долларов поставлял упаковку флоридским
садовникам  и  зеленщикам.  Маккьюэн, высокий и седовласый, с испитым лицом,
сам  никогда  не  сидел  сложа  руки и подчиненных гонял, в итоге кое-чего в
этой  жизни  добился.  Он  был  трижды женат: все жены от него уходили, не в
силах вынести его буйный нрав, образ жизни и непомерные требования.
     Маккьюэн  жил по часам. Поднимался в 7.00: полчаса проводил в спортзале
в  подвальном  этаже своего роскошного дома, который утопал в цветущих садах
площадью  два  акра;  в  7.31  принимал душ, в 9.03 садился в "роллс-ройс" и
уезжал  на  работу.  Таков  был  распорядок  его  дня,  который  никогда  не
нарушался.
     Проработавшая  у него три года секретаршей Марта Делвин прекрасно знала
-  он  не  опаздывает  ни  на секунду, и когда в это ясное летнее утро он по
широкой  лестнице  спустился  к завтраку, она, не глядя на часы, определила:
сейчас без одной секунды 8.00.
     Тридцатишестилетняя  высокая  брюнетка  с  обыденной  внешностью, Марта
Делвин ждала его у стола, держа в руке утреннюю почту.
     - Доброе  утро,  мистер  Маккьюэн,  -  сказала  она и положила почту на
стол.  Маккьюэн  кивнул. Он был не из тех, кто тратит слова впустую. Он сел,
положил  на  колени салфетку, а Токо, его японский Пятница, разлил по чашкам
кофе и принес омлет и телячьи почки.
     - В почте что-нибудь есть? - спросил Маккьюэн, прожевав почку.
     - Важного  ничего,  -  ответила  Марта.  -  Обычные  приглашения. - Она
сделала  паузу,  поколебалась  секунду, потом добавила: - Есть, правда, одна
странная вещь...
     Маккьюэн проткнул вилкой еще одну почку, потом нахмурился.
     - Странная? Вещь? Как это понять?
     Она положила перед ним половинку листа дешевой писчей бумаги.
     - Это было в почте.
     Маккыоэн  достал  свои двухфокусные очки, надел их и вперился глазами в
листок. Крупными буквами было написано следующее:


                                    9.03
                                   ПАЛАЧ

     - Это еще что за чертовщина? - раздраженно вскричал Маккьюэн.
     Токо,  стоявший  за  стулом  Маккьюэна,  поморщился. По тону хозяйского
голоса он понял: утро начинается плохо.
     - Не знаю, - ответила Марта. - Решила, что надо вам это показать.
     - Зачем?  - окрысился на нее Маккьюэн. - Разве не видите, что это писал
псих?  На  кой  черт  вы  это  мне  подсунули?  Специально,  чтобы испортить
завтрак, не иначе. - И он смахнул листок бумаги на пол.
     - Извините, мистер Маккьюэн.
     Маккьюэн круто развернулся и накинулся на Токо.
     - Гренок холодный! Все утро спишь! Принеси еще!
     В  9.03,  закончив  диктовать  и все еще негодуя, Маккьюэн с напыщенным
видом вышел на улицу, где его ждал "роллс". Ярко светило солнце.
     У  дверцы  машины,  держа  фуражку под мышкой, его ждал Брант, пожилой,
изрядно   натерпевшийся  от  своего  хозяина  шофер.  У  верхнего  основания
солидных ступеней остановилась Марта Делвин, вышедшая проводить Маккьюэна.
     - Вернусь  в  шесть.  Сегодня  с  визитом  приедет  Халлидей.  Обещал в
половине  седьмого,  но  вы  его  знаете  не  хуже  меня. Пунктуальностью он
никогда не отличался...
     Эти  слова  оказались  последними  в  жизни  Дина  К.Маккьюэна.  Жуткое
воспоминание  о следующей секунде навсегда врезалось Марте в память и не раз
терзало  ее  по  ночам.  Она стояла рядом с Маккьюэном, и вдруг на ее глазах
лоб  его превратился в губчатое месиво из крови и мозговой мякоти. Небольшой
комочек  его  мозга шлепнулся ей в лицо и пополз по щеке. Кровь его брызнула
на  ее белую юбку. С тяжелым стуком он рухнул на мраморные ступени, от удара
раскрылся чемоданчик, и оттуда высыпалось все содержимое.
     Парализованная   от  ужаса,  она  смотрела,  как  катится  по  ступеням
плотное,  крепкое  тело Маккьюэна, а по лицу ее ползло что-то омерзительное,
скользкое... и она зашлась в безумном крике.


     Доктор  Лоуис,  полицейский врач, спустился по ступеням в холл, где его
ждали Террелл, Беглер и Лепски.
     Лоуис  был  невысоким  лысеющим  толстяком,  на лице крапинки веснушек.
Террелл уважал в нем профессионала.
     Звонок   раздался,   едва  Лепски  положил  трубку  после  разговора  с
представителями  прессы  насчет  похищенной винтовки. Звонил Стив Робертс из
патрульной  машины,  он  услышал  крики  в доме Маккьюэна и выяснил, что там
случилось.  Услышав его отчет, Террелл, Беглер и Лепски кинулись по ступеням
в  свою  машину,  а  Джейкоби было велено позвонить в отдел по расследованию
убийств.  В  том,  что  произошло  убийство, Террелл не сомневался, такого в
Парадиз-Сити  не  случалось  уже  давно, и убили одного из самых влиятельных
жителей города.
     Они  приехали на место происшествия вместе с каретой "скорой помощи", а
еще через пять минут появился доктор Лоуис.
     Сейчас "скорая" с телом Маккьюэна уже уехала в морг.
     - Как секретарша? - спросил Террелл.
     - Я  дал  ей  успокоительное,  - ответил доктор Лоуис, останавливаясь у
основания  ступенек.  -  Допрашивать  ее нельзя по меньшей мере сутки. Она в
тяжелом шоке.
     Террелл  не  удивился  -  он  уже  выслушал  полицейского,  видел  тело
Маккьюэна.
     - Есть какие-нибудь соображения, док?
     - Стреляли  из  мощной  винтовки.  Сейчас  поеду в морг, вытащить пулю.
Могу спорить, что это классная снайперская винтовка с оптическим прицелом.
     Террелл и Беглер переглянулись.
     - А угол стрельбы?
     - Стреляли сверху.
     Террелл  с Лоуисом вышли на террасу. Внимательно оглядели открывавшийся
им вид.
     - Вон  оттуда,  -  решил Лоуис, махнув жирной ручкой. - Я снимаюсь. Это
уже по вашей части, - и он уехал.
     К Терреллу подошел Беглер.
     Они   старались   смотреть  вперед.  Принадлежавший  Маккьюэну  участок
обрамляли  большие  каштановые  деревья,  за  ними виднелось шоссе, дальше -
свободное пространство, а в отдалении - жилой дом с плоской крышей.
     - Ничего себе выстрел, - заметил Беглер. - Если оттуда.
     - Но  больше  вроде  и  неоткуда...  посмотри  вокруг,  - Террелл повел
рукой.   -  Слышал,  что  сказал  Лоуис:  классная  снайперская  винтовка  с
оптическим прицелом... вполне возможно, это винтовка Данваса.
     - Угу. Как только Лоуис достанет пулю, все станет ясно.
     - Том!  -  Террелл  повернулся  туда,  где  ждал распоряжений Лепски. -
Возьмите  ребят,  сколько  сочтете  нужным,  и прочешите этот дом. Проверьте
крышу  и  все  пустые  квартиры.  Если  пустых  квартир  нет,  проверьте все
квартиры без исключения. В общем, вас учить не надо.
     - Есть, шеф.
     Взяв  четверых  сотрудников  из отдела по расследованию убийств, Лепски
уехал вместе с ними в сторону видневшегося вдали многоэтажного дома.
     - Пойдем поговорим с шофером и с японцем, - распорядился Террелл.
     - Смотри, уже принесла нелегкая, - сказал Беглер и застонал.
     Из  подкатившей  машины  вылезал  высокий  седовласый  мужчина.  Кто-то
сказал  однажды ему, что он похож на киноактера Джеймса Стюарта, и с тех пор
он  всячески  "работал" под эту знаменитость. Звали его Пит Хэмилтон, он вел
уголовную  хронику  в  местной  газете  "Парадиз-Сити  сан"  и  на городском
телевидении.
     - Возьми  его  на  себя,  -  едва шевеля губами процедил Террелл. - Про
винтовку - ни слова. Прикинься дурачком, - и он вернулся в дом.
     Херберту  Бранту,  шоферу  Маккьюэна,  сказать  было  нечего. Он еще не
оправился  от  потрясения,  и  Террелл  быстро  понял, что лишь зря потратит
время,  а  вот  Токо,  слуга-японец,  не видевший убийства, полностью держал
себя  в руках. Он передал Терреллу листок, который Маккьюэн так презрительно
смахнул  со  стола.  Обрисовал  облик своего хозяина - его нравы и привычки.
Эти сведения оказались очень полезными.
     Беглеру с Хэмилтоном повезло куда меньше.
     - Хорошо,  хорошо...  Я  знаю,  это случилось только что, - нетерпеливо
говорил  Хэмилтон, - но какая-то версия у вас должна быть? Маккьюэн - фигура
заметная.  И  его  убили... как Кеннеди! Да в нашем городишке такого события
уже несколько лет не было, неужто вы этого не понимаете?
     - Согласен,  это  событие,  -  отвечал  Беглер, отправляя в рот полоску
жевательной  резинки.  -  Но причем тут Кеннеди? Маккьюэн вовсе не президент
США.
     - Так вы мне что-нибудь скажете или нет? - рассердился Хэмилтон.
     - Если  бы  что-нибудь  было,  Пит,  обязательно  бы  сказал, - ответил
Беглер увещевающе. - Но пока у нас ничего нет.
     - А  снайперская  винтовка,  которую  украли  у Данваса... может, она и
есть орудие убийства?
     Беглер пожал плечами.
     - Об этом можно только гадать. Эту версию мы прорабатываем.
     - Когда у вас будет что мне сказать?
     - Через    пару    часов.   После   полудня   в   управлении   проведем
пресс-конференцию.
     Хэмилтон  окинул  Беглера  пристальным  взглядом,  но  тот  и бровью не
повел.
     - Ладно... Это все?
     - Пока все.
     Хэмилтон  сбежал  по  ступенькам  к  своей машине. Беглер посмотрел ему
вслед,  потом  пошел  в  дом  -  узнать,  как  успехи у Террелла. Тот, стоя,
выслушивал  рассказ  Токо. Наконец Токо выговорился, и Террелл его отпустил.
Оставшись  в  Беглером наедине, Террелл показал ему записку, которую передал
Токо.
     Беглер изучил ее, потом выругался сквозь зубы.
     - Псих.
     - А может, для отвода глаз.
     Оба   знали:  именно  психи  с  оружием  -  убийцы  наиболее  ловкие  и
изворотливые, загнать их в угол труднее всего.
     Беглер сунул листок в пластиковый конверт.
     - Отвезу  это  ребятам в лабораторию. - Он зашагал было к машине, потом
остановился.  -  У  Хэмилтона,  как всегда, ушки на макушке. Выспрашивал про
украденную винтовку. Боюсь, нас ждет солидная реклама.
     - Похоже.
     Через  пять  минут после их отъезда к дому Маккьюэна снова подрулил Пит
Хэмилтон.  Он  поговорил  с  Токо,  фотограф сделал несколько снимков, и они
уехали,    едва    не   столкнувшись   на   подъездной   дорожке   с   двумя
газетчиками-конкурентами.
     В  11.00  Хэмилтон  уже  выступал в программе теленовостей. На экране -
фотографии  украденной  винтовки.  Потом  жилище  Маккьюэна,  в  отдалении -
многоэтажный   дом.   Вперившимся  в  свои  телевизоры  обывателям  Хэмилтон
рассказал о записке от Палача.
     - Кто этот человек? - задал он вопрос. - Нанесет ли он удар снова?


     Мотель  "Добро  пожаловать"  стоял  на  проселочной  дороге,  слегка  в
стороне  от  шоссе  4,  в трех милях от Парадиз-Сити. Пятнадцать обшарпанных
коттеджиков,   каждый  с  собственным  гаражом,  принадлежали  миссис  Берте
Харрис, муж которой погиб еще в корейскую войну.
     Берта,  полнотелая  и  немного  кургузая  женщина, готовилась разменять
седьмой  десяток.  Мотель  был  источником  ее  существования.  На то, чтобы
подхарчиться,  хватало,  как  говаривала  сама  Берта,  а  поскольку  еда ее
интересовала   в   первую   очередь,   мотель   вполне  можно  было  считать
предприятием успешным.
     Как  правило,  ее клиенты останавливались всего на одну ночь, и поэтому
она   была  приятно  удивлена,  когда  прошлым  вечером  к  мотелю  подкатил
запыленный  "бьюик"  и приличного вида обходительный индеец сказал ей, что у
него  с  друзьями  отпуск,  и  не могли бы они снять два домика на неделю, а
может, и дольше?
     К  ее  вящему  удовольствию индеец принял ее цену безо всякой торговли.
Он  согласился  на  ее  условия  с  такой готовностью, что она даже обругала
себя:  надо  было просить больше. Приятным было и то, что индеец заплатил за
оба  домика  вперед,  правда,  друзья  его  -  парень  и девушка - почему-то
оказались белыми, впрочем, ей что до этого?
     В  книге  регистрации  индеец  записался  как  Харри  Льюкон, а парочка
оказалась мистером и миссис Джек Аллен.
     Они  пошли  в  ресторан, где заправлял цветной помощник Берты, мохнатый
негр  по  имени  Сэм,  в  свои  восемьдесят пять он умудрялся поддерживать в
коттеджиках  относительную  чистоту  и  в  случае надобности мог приготовить
наводящую  уныние  пищу,  что,  впрочем,  случалось редко. Поужинав хлипкими
гамбургерами  и  клейким  яблочным  пирогом,  запив все это шипучкой, троица
отправилась спать, и Берта о ней забыла.
     В  22.00  разошлись  по  домикам  и  другие  три  ее  гостя  -  пожилые
коммивояжеры.  В мотеле воцарилась тишина. Но перед этим Пок Тохоло тихонько
постучал  в  дверь  домика  Чака,  и  с минуту они о чем-то шептались, а Мег
безуспешно  пыталась подслушать их разговор. Потом Чак велел Мег идти спать,
а   сам  вместе  с  Поком  сел  в  "бьюик",  и  они  отправились  в  сторону
Парадиз-Сити.
     По   городу   Пок  вел  машину  так  уверенно,  что  Чак  сразу  понял:
Парадиз-Сити  индеец  знает  как  свои  пять  пальцев. Они два раза объехали
вокруг   торгового  центра,  и  лишь  тогда  Пок  объяснил,  что  им  сейчас
предстоит.
     Он  уже  все подготовил. Под задним сиденьем у него лежал стальной крюк
и  длинный стальной трос. Вырвать решетку, защищавшую окно складской комнаты
оружейного магазина, оказалось детской забавой.
     Пока  Чак,  нервничая  и  слегка потея, стоял на стреме в темной аллее,
Пок   проскользнул  в  окно.  Минуту  спустя  он  передал  Чаку  снайперскую
винтовку,  оптический прицел и коробку с глушителем. Все это Чак положил под
сиденье машины.
     Они вернулись в мотель.
     - Иди  спать,  -  сказал  Пок,  когда  машина остановилась около домика
Чака. - Ей ни слова... понял?
     Чак вылез из машины.
     - А ты что будешь делать?
     - Узнаешь,  -  спокойно  ответил Пок, нажал на газ, и машина скрылась в
темноте.
     Мег  лежала  в  постели,  но  не спала, ждала его - одолевали тревожные
мысли. Он стал раздеваться.
     - Где ты был? - спросила она.
     Он скользнул под одеяло, потянулся к ней.
     - Где  ты  был?  -  повторила  она,  отпихиваясь от него. - Нечего меня
жать! Ты даже не умылся, поросенок несчастный! Даже зубы не почистил!
     - Подумаешь, - отозвался Чак и перевернул ее на спину.
     Проспали  они  до  9.50.  Разогревая  кофе, Мег через окно увидела, как
подъехал Пок и поставил машину в гараж.
     - Его всю ночь не было? - спросила она, разливая кофе в чашки.
     - Спроси его самого, - буркнул Чак.
     Она сразу заткнулась.
     Потом  Чак  побрился,  принял  душ,  а  Мег  тем  временем  смотрела по
телевизору рекламу.
     Намыливая  лицо,  Чак  думал о Поке. Они украли винтовку. Всю ночь Пока
не  было. А ведь он сказал: будет три убийства. Под ложечкой у Чака засосало
- вдруг Пок уже пустил винтовку в дело?
     Он  причесывался,  когда  на  телеэкране  появился Пит Хэмилтон и начал
рассказывать   об   убийстве   Маккьюэна.  Он  показал  записку,  полученную
Маккьюэном, и в эту минуту Чак вышел из душа.
     - Слушай! - воскликнула Мег в возбуждении.
     - Итак,  среди  нас завелся убийца... может быть, убийца-сумасшедший, -
говорил  Хэмилтон.  -  Этот  человек  называет  себя  Палачом. Но каковы его
мотивы?  И  ждать  ли  нам  нового  убийства?  Вчера  вечером  из известного
оружейного  магазина  была  похищена  снайперская  винтовка...  из  магазина
Данваса.  Не  из нее ли убили Маккьюэна? Вот фотография винтовки, оснащенной
оптическим прицелом и глушителем. - Появился новый снимок, и Чак вздрогнул.
     - Посмотрите  внимательно  на этот снимок, - продолжал Хэмилтон. - Если
вы  уже  видели  эту винтовку, если вы видели ее в чьих-то руках, немедленно
сообщите  об  этом  в  полицейское  управление.  Дик К.Маккьюэн был одним из
самых известных наших горожан. Он...
     Чак выключил телевизор.
     - Делать  нам  больше нечего, - сказал он как можно более беззаботно. -
Поехали, посмотрим на город.
     Мег  не  сводила  с  него  глаз. Он побледнел, на лбу выступили бусинки
пота, глаза бегали. Она похолодела.
     - Что случилось?
     Чак натянул рубашку.
     - Случилось? Ничего не случилось. Ты, что, не хочешь посмотреть город?
     - Это  убийство...  этого  человека... Палач... к нам ведь это не имеет
отношения, правда, Чак?
     Чак натянул брюки.
     - Спятила, что ли? К нам?
     Но глаза отвел в сторону.
     - Что  же  тогда  на  тебе  лица  нет? Это имеет к нам отношение? - Мег
отшатнулась  от  него.  - Где он шлялся всю ночь? Деньги, что он нам обещал,
они откуда?
     Чак  понял  -  настал  критический  момент.  Что называется, сейчас или
никогда.
     - Ну,   хватит,   -   взъярился   он.   -   Пакуй  свои  вещички!  Тебя
предупреждали!  Чтобы  никаких  вопросов, так? А теперь все, привет! Катись!
Пакуй свои дурацкие шмотки! Катись!
     Мег съежилась и беспомощно взмахнула руками, протянула их к нему.
     - Нет! Идем вместе, Чак! Он злодей! Я точно знаю! Идем вместе!
     - Слышала, что я сказал? Пакуй шмотки! И проваливай!
     Она села на неприбранную постель, обхватила руками голову.
     - Не  могу я одна, Чак... хорошо... ни о чем спрашивать не буду. Только
не гони.
     Прижав  ухо к деревянной стене своего коттеджика, хлипкой и тонкой, Пок
Тохоло внимательно слушал.
     Чак  знал,  что  победа на его стороне, но сейчас самое время поставить
ее на место.
     - Ты  мне  надоела,  - заявил он. - Баб кругом полно, найду другую. Так
что лучше дуй отсюда. Давай... пакуй вещички!
     Она почти пресмыкалась перед ним.
     - Пожалуйста,  Чак...  мне  все  равно.  Ни о чем больше не спрошу. Мне
самое главное - чтобы с тобой.
     Он прошелся по комнате, будто бы охваченный сомнениями.
     - Поговорю  с  Поком.  Таить  от  него  я не буду. Так что, может, тебе
все-таки лучше смотать удочки.
     Мег подскочила и схватила его за руку.
     - Нет,  ему  не  говори! Обещаю! Клянусь, больше ни словечка не спрошу,
ни вопросика! Буду все делать, как скажешь! Обещаю!
     Чак сделал вид, что слегка колеблется, потом кивнул.
     - Ладно, будем считать, я обо всем забыл. Поедем глянем на город?
     - Идем. - Она благодарно взглянула на него. - С удовольствием.
     - Спрошу Пока, можно ли взять машину.
     В ту же секунду ее снова охватила паника.
     - Ты ему не скажешь... ни о чем не расскажешь?
     В  его  ухмылке  появилось злорадство. Для его "я" это просто бальзам -
видеть, как она перед ним пресмыкается.
     - Не  скажу.  -  Короткими влажными пальцами он взял ее за подбородок и
ущипнул,  да  так,  что  она  сморщилась.  -  Только  помни,  крошка,  это в
последний раз.
     Он  вышел  из коттеджика и постучал в дверь Пока. Тот его впустил и тут
же закрыл дверь. Они стояли и смотрели друг на друга.
     - Я  все  слышал,  -  сказал  Пок  негромко. - Ты был на высоте. Возьми
машину,  съездите  на  пляж.  Поразвлеки  ее.  А  я  посплю. - Из кармана он
вытащил  двадцатидолларовый  банкнот.  - Вот... порадуй девочку. - Он умолк.
Его   черные   блестящие   глаза  обшарили  лицо  Чака.  -  Вечером  ты  мне
понадобишься. Отсюда стартуем в одиннадцать.
     Чак замер, во рту вдруг пересохло.
     - Номер два?
     Пок кивнул.
     Глядя в сторону, Чак выдавил из себя.
     - С первым ты управился сам. Зачем тебе нужен я?
     - На  сей  раз без тебя не обойтись, - ответил Пок. - Отвези ее на пляж
и подразвлеки.
     Чак кивнул, помешкал секунду, потом вышел.
     Пок  закрыл  за  ним  дверь и заперся на задвижку. Подождал, пока Чак и
Мег  сели в "бьюик" и уехали, потом подошел к своей постели, поднял матрас и
вытащил из-под него снайперскую винтовку.
     Сев на край кровати, он принялся чистить ствол.


     Всю  свою  утреннюю корреспонденцию Терреллу удалось просмотреть только
после  14.00.  Отвечать на входящие звонки он посадил Беглера. Телевизионный
рассказ  Хэмилтона произвел в городе эффект разорвавшейся бомбы, и телефон в
полицейском  управлении трезвонил без умолку. Местные богатеи были все народ
избалованный,  нервный,  и  они  не  на  шутку взволновались. Полиция, по их
понятиям,  находилась  у  них  в  услужении, была только для того и создана,
чтобы  стоять  на  страже  их интересов. Ну что, вы уже поймали этого психа,
вопрошали  они - гневно, визгливо, на грани истерики. Вы что там, в полиции,
не понимаете, что он может убить еще кого-нибудь? Какие меры вы принимаете?
     Беглер  отражал  эти атаки, не теряя самообладания, излучая спокойствие
и  уверенность,  изо  рта  все  время  торчала сигарета, рядышком на столе -
картонный стаканчик с кофе.
     Звуки  голосов  на  все  лады  стучали  по его барабанным перепонкам...
врезать бы этому Хэмилтону по заднице, чтобы не болтал лишнего.
     Лоусон  Хэдли,  мэр города, слыл человеком разумным. С Терреллом он уже
переговорил.
     - Может,  это  псих,  -  сказал ему Террелл. - А может, и алкаш. Пока у
меня  мало  сведений,  ничего  определенного  сказать не могу. Все рапорты и
донесения  я  разберу  примерно к 15.00. Если хотите подождать, Лоусон, ради
бога, я не против.
     - Подожду,  Фрэнк. Этот Хэмилтон, черт его дери, нагнал на всех страху,
а мы сами не знаем, в чем дело. Я буду где-нибудь поблизости.
     В 15.00 Террелл, Хэдли и Беглер сидели за столом в кабинете Террелла.
     - Орудие  убийства  похищено вчера вечером из магазина Данваса, - начал
Террелл.  -  Это подтверждают специалисты по баллистике. Убийца выстрелил из
жилого  дома,  который  называется  "Коннот",  с  террасы  пентхауза. В этом
пентхаузе,  как вам известно, живет Том Дэвис, и сейчас он отдыхает где-то в
Европе.  Его  нет  уже три месяца, и убийца, скорее всего, это знал. Лифт из
подвального   гаража  ведет  прямо  к  Дэвису  в  квартиру.  Если  подобрать
инструмент,  подняться  туда  на  лифте  несложно.  В  общем, никаких особых
усилий  не потребовалось. Убийца заехал в гараж, поднялся в квартиру Дэвиса,
вышел  на  террасу  и стал ждать, когда появится Маккьюэн. Швейцар "Коннота"
на  ногах примерно с 6.00. Видимо, убийца пробрался в здание ночью, поднялся
наверх  и  стал  ждать.  В 9.30 швейцар идет завтракать. С 9.30 до 10.15 дом
никем не охраняется. В это время убийца и улизнул.
     Хэлли провел рукой по редеющей шевелюре.
     - Впечатление такое, что он все тщательно спланировал, причем давно.
     - Или  хорошо  знал  заведенный  распорядок.  Похоже,  ему  было  точно
известно,  когда именно надо выстрелить, когда выйти из здания и что Дэвис в
отъезде.
     - Выходит, это кто-то из местных?
     - Скорее всего.
     Хэдли обеспокоенно задвигался в кресле.
     - Еще что-нибудь у вас есть?
     - Записка...  странная какая-то. Это предупреждение. Ее отправили вчера
вечером.  Тут  я  пасую. Убийца предупреждает Маккьюэна, что тот будет убит.
Но зачем?
     - Реклама, - предположил Беглер. - И он ее получил. Еще какую.
     - Может  быть.  Ты  прав, рекламу он получил. Ребята из лаборатории эту
записку  обработали.  Отпечатков  нет,  написано  шариковой  ручкой,  бумага
продается  в  любом дешевом магазине. То есть у нас нет ничего, кроме самого
текста.  -  Террелл  достал записку и передал ее Хэдли. - Буквы, как видишь,
печатные  и  слегка  корявые.  Важно  время,  указанное в записке: 9.03. Это
значит,  убийца прекрасно знал привычки Маккьюэна. Маккьюэн ведь был помешан
на  времени,  всегда все делал секунда в секунду. И убийца знал, что из дому
Маккьюэн  всегда  выходит  в  9.03. Кто мог знать это с точностью до минуты?
Секретарша  Маккьюэна,  его  шофер, слуга. Но они здесь ни при чем. В этом я
не  сомневаюсь.  Возможно,  Маккьюэн  хвастался  этой  своей точностью перед
друзьями.  Что  ж,  проверим.  Скорее  всего,  убийца  живет или жил здесь и
хорошо  знаком с укладом и распорядком жизни в наших краях. Ведь знал же он,
что  Дэвис  в отъезде, что швейцар идет завтракать в 9.30, а Маккьюэн всегда
выходит  из  дома в 9.03. Кое-что это нам дает, но немного. Насчет Маккьюэна
вы  все знаете не хуже меня. Большой любовью к нему никто не пылал, врагов в
деловых  кругах  было  предостаточно. Я в жизни не поверю, что кто-то из его
деловых  партнеров  решил поохотиться на него с ружьем, это уж слишком, черт
подери,   но  ведь  я  могу  и  ошибаться.  Возможно,  эта  записка  -  лишь
отвлекающий  маневр,  но что-то мне подсказывает - никакого маневра тут нет.
Мне  кажется, это какой-то обозленный псих, он живет здесь и еще даст о себе
знать.
     Хэдли переварил все сказанное, потом спросил:
     - Каков наш следующий шаг?
     Террелл подался вперед, положил свои большие кулаки на стол.
     - Строго  между  нами,  понятия  не  имею.  Никаких конкретных шагов мы
сейчас  предпринять  не можем. Официально заявим, конечно, что расследование
ведется,  разрабатываются  версии  и  тому  подобное, но делать нам особенно
нечего.  Фотоснимок  винтовки  еще  раз покажем по телевидению, покопаемся в
жизни  Маккьюэна  и  поговорим с его друзьями, но, боюсь, это мало что даст.
Безмотивное  убийство  -  это самый крепкий орешек. Попробуй разгрызи. Будем
молить бога, чтобы это убийство оказалось единственным.
     Хэдли пристально посмотрел на него.
     - Ты не исключаешь, что он пойдет на убийство снова?
     - Откуда  мне  знать?  Надеюсь,  что  нет.  А  мы  будем действовать по
обычной  схеме.  Проверим  всех,  кто ссорился с Маккьюэном, а таких немало.
Постараемся  выяснить,  кому он насолил сильно, кто мог иметь на него зуб...
может,  кто-то  из  его подчиненных. Если какие-то идеи есть у тебя, Лоусон,
выкладывай - сейчас самое время.
     Хэдли раздавил сигару о дно пепельницы и поднялся.
     - Нет...  но положение мне ясно. Ладно, Фрэнк, действуй. Я поеду к себе
в  кабинет,  постараюсь  погасить  страсти...  ничего  другого  мне  пока не
остается.
     Когда  он  уехал,  Террелл  допил  кофе,  закурил  трубку и взглянул на
Беглера.
     - Ну,  Джо,  заводим  машину  на  полные  обороты. Всех в работу, пусть
ищут.  Боюсь,  правда, ни черта они не найдут, но сидеть сложа руки нам тоже
не след.
     - Есть, - Беглер поднялся. - Считаешь, шеф, одним дело не кончится?
     - Надеюсь, кончится.
     - А  я  думаю,  что  нет. Это же псих, кто знает, что такому взбредет в
голову.  -  Беглер  покачал  головой.  - Повезло Фреду. Я бы с удовольствием
залег сейчас в больницу со сломанной ногой.
     - Он  допустит  ошибку...  все  они  в конце концов ошибаются, - сказал
Террелл без особой уверенности в голосе.
     - Вопрос когда?
     - Да, верно... когда.
     Они  посмотрели  друг на друга, потом Беглер пошел в комнату детективов
- как следует загрузить их работой.


     Лепски  прекрасно  знал,  что  в  эту  пору  все соседи возятся в своих
садиках,  -  поливают химией тлю, стригут лужайки - и решил подкатить к дому
с шиком - знай наших!
     Он  пронесся  по  их  улице  со  скоростью  пятьдесят  миль  в  час  и,
поравнявшись  со  своей  садовой  калиткой,  резко  утопил  педаль тормоза -
машина,  негодующе взвизгнув, застыла на месте, а сам Лепски едва не вылетел
через  лобовое  стекло.  Вот  это  класс,  подумал  про  себя  Лепски, бодро
выпрыгивая  из  машины.  Так,  правда,  и  влететь во что-нибудь недолго, да
ладно.  Хлопнув  дверцей  машины,  зная, что соседи прервали все свои дела и
глядят  на  него  округлившимися  глазами, он протопал по садовой тропинке к
передней  двери.  Довольный - номер прошел на ура - он воткнул ключ в замок.
Все  жители  улицы  уже знают, что он получил повышение - жена позаботилась.
Теперь  самое  время  показать  этим  обывателям, каков он, детектив первого
класса в действии.
     К  сожалению, дверной замок он пытался открыть ключом от машины. Ему бы
ворваться  в  дом,  хлопнуть дверью - соседям было бы о чем посудачить, а он
замешкался  с  замком,  не  сразу  понял,  что  ключ не тот - и впечатление,
конечно, было подпорчено.
     Пока он, ругаясь, нашаривал нужный ключ, дверь распахнулась.
     - Ну  зачем  так ездить, скажи на милость? - строго встретила его Кэрол
Лепски. - Ты же показываешь дурной пример.
     Лепски  протиснулся  мимо  нее,  ногой  захлопнул  дверь  и  кинулся  к
туалету.
     - Умираю, хочу отлить, - объявил он и заскочил внутрь.
     Кэрол  вздохнула. Высокая, хорошенькая двадцатисемилетняя брюнетка, она
была  женщиной  энергичной и волевой. До замужества она работала в Майами, в
"Америкэн  экспресс компани" и вела финансовые дела богатых, консультировала
их.  Эта  работа дала ей уверенность в себе, в манерах даже появилось что-то
покровительственное.
     Своего   мужа   она  считала  лучшим  детективом  в  управлении,  самым
толковом.  По  ее  планам  через шесть, самое большее семь лет он должен был
стать  шефом местной полиции. Ему этого она не говорила, но покоя не давала,
подгоняла  вперед,  от  повышения к повышению. Вот он уже и детектив первого
класса; теперь на очереди звание сержанта.
     Лепски   вышел   из   туалетной   комнаты,   картинно  вытирая  со  лба
несуществующий пот.
     - Давай  выпьем, - предложил он, бросаясь в кресло. - У меня всего пять
минут... как раз хватит, чтоб рубашку переодеть.
     - Если  ты  все  еще на дежурстве, Лепски, нечего тебе пить. Обойдешься
кокой.
     - А  мне,  черт  бы подрал все на свете, хочется выпить! Хорошую порцию
виски, и льда побольше!
     Она  вышла на кухню и вернулась оттуда с хорошей порцией коки, где было
много льда.
     - А  что  ты  такой взбудораженный? - спросила она, садясь на ручку его
кресла.
     - Я?  Взбудораженный?  С  чего  ты  взяла? - Он отпил полстакана коки и
поморщился. - Может, плеснем туда на полпальца виски?
     - Нет!  Вид  у  тебя  какой-то  взбудораженный. Да я и сама... Сидела у
телевизора, будто пришитая. Этот убийца... Палач... что вообще происходит?
     - Псих.  А  псих  -  это  для  нас  самая  худшая болячка, сама знаешь.
Только,  Кэрол, никому ни слова! Я знаю, все твои языкастые подружки думают:
сейчас получим информацию из первых рук. Так вот, чтобы ни слова!
     - А  что  рассказывать-то?  Даже  ребенку ясно, что убийца - сдвинутый.
Или вы его уже нашли?
     Лепски безрадостно усмехнулся.
     - Нет  еще.  Мне,  пропади  все  пропадом,  придется  весь  вечер народ
расспрашивать.  Обычное  дело. Но город напуган, и у нас должен быть деловой
вид.  Если  честно,  это пустая трата времени, но не вздумай кому-нибудь это
сказать.
     - Я  могу  дать  тебе  зацепку, Лепски. - Теперь, когда выяснилось, что
муж  в  тупике,  Кэрол  была  готова  выложить  припасенный  козырь, который
приведет  мужа  к  очередному  повышению.  -  Как только утром я услышала по
телевизору  Хэмилтона, сразу пошла к Мехитабел Бесингер. Я точно знала: если
это дело кто и раскроет, так только она.
     Лепски застыл на мгновение, потом расстегнул ворот рубахи.
     - Это  старое  брехло?  Ты  просто  спятила!  Ладно, крошка, дай-ка мне
чистую  сорочку.  Меня  не  будет  весь  вечер.  Может,  сварганишь мне пару
бутербродов? Что там у нас в холодильнике? Говядина осталась?
     - Послушай,  Лепски,  -  продолжала  Кэрол твердо. - Может, Мехитабел и
старая,  но  никакое  она не брехло. У нее дар провидения. Я сказала ей, что
для тебя это очень важно и...
     - Минуточку!  -  Лепски  выпрямился в кресле, заподозрив неладное. - Ты
отдала  ей  мое  виски?  -  Вскочив на ноги, он бросился к бару. Его бутылки
"Катти  Сарк"  на  месте  не  было. Он повернулся и укоризненно посмотрел на
жену. - Ты отдала этой старой пропойце мое виски!
     - Какая  она  тебе  старая  пропойца? Ну, иногда позволяет себе выпить.
Да,  я отдала ей виски... ничего страшного, Лепски, у тебя в последнее время
насчет этого перебор.
     Лепски ослабил узел галстука.
     - Причем тут мой перебор! Ты хочешь сказать...
     - Помолчи! Можешь меня выслушать? - Голос Кэрол зазвенел.
     - Могу,  могу,  - Лепски запустил пальцы в волосы. - Только я и так все
наперед  знаю.  -  Он снял галстук и принялся мять его в руках. - Ты пошла к
ней,  она  достала  свой  дурацкий  магический  кристалл  и за бутылку моего
лучшего виски поведала тебе, кто убил Маккьюэна... так?
     Кэрол расправила плечи.
     - Именно  так,  представь  себе.  На  нее  снизошло откровение. В своем
магическом кристалле Мехитабел увидела убийцу.
     Лепски  издал  звук, какой издает пневматическая дрель, швырнул галстук
на пол и наступил на него.
     - Свой  нрав  показывать нечего, - холодно заметила Кэрол. - Иногда мне
кажется, что в тебе сидит избалованный ребенок.
     Лепски прикрыл глаза, но в конце концов взял себя в руки.
     - Угу...  может, ты и права. Ну, ладно... черт с ней, с Мехитабел. Будь
хорошей  девочкой,  сделай мне пару бутербродов. С говядиной... если она еще
осталась.
     - Только  о  еде  и думаешь! - укорила его Кэрол. - Выслушай меня, ради
бога!  Мехитабел  видела этого человека! Он индеец. Одет в цветастую рубаху,
с ним еще двое, парень и девушка, но их она ясно не разглядела.
     - Неужели?  -  Лепски  хмыкнул.  - Впрочем, это меня не удивляет. Стоит
этой  старой  проспиртованной керосинке захапать бутылку, ничего другого она
разглядеть  уже  не  может. - Он поднялся. - Пойду побреюсь и сменю рубашку.
Бутерброды приготовь, ладно?
     Кэрол  застучала  кулачками  по  коленям.  Иногда  - сейчас был как раз
такой случай - в ней просыпалась актриса похлеще самого Лепски.
     - Ты  что же, идиот этакий, не видишь, что это зацепка... да еще какая!
-  взбеленилась  она.  -  Нельзя  же  быть таким ограниченным! Да, Мехитабел
старая, но пророческий дар у нее есть... она же медиум!
     - Ты  кажется  назвала  меня идиотом? - спросил Лепски, распрямляясь во
весь рост.
     - Ты  слышал, что я сказала? - вскричала Кэрол, глаза ее метали молнии.
-  Я  слышал,  что  ты  назвала  меня  идиотом, - ответил Лепски. - И я хочу
переменить  рубашку.  Если  в  доме  осталась  говядина, сделай, пожалуйста,
бутерброды. - И он гордо прошествовал в спальню.
     Когда  Лепски  побрился,  принял  душ,  надел свежую рубашку и вышел из
спальни, Кэрол ждала его с пакетом, в котором лежали бутерброды.
     Она ткнула ими ему в грудь, он взглянул на пакет.
     - Говядина?
     - О, господи! Да!
     - С горчицей?
     - Да.
     Он улыбнулся.
     - Как-нибудь   увидимся,   дорогая.  А  эту  проспиртованную  керосинку
выбрось  из  головы.  -  Чмокнув  ее  в щеку, он вихрем вылетел из дома и по
садовой дорожке побежал к машине.
     Ему   предстояла   трудная   ночь:  утюжить  улицы,  что-то  у  кого-то
выпытывать,  приставать с расспросами в ночных клубах, где бывал Маккьюэн, и
все   это   впустую.  Ему,  как  и  другим  детективам,  шедшим  в  ту  ночь
параллельным  курсом,  удалось  уяснить  разве  что  одно: на город, подобно
радиоактивным осадкам, опускается страх.




     Детектив  второго  класса  Макс  Джейкоби  ночью  дежурил в управлении.
Отвечая  на  телефонные звонки, он успевал сортировать входящие сообщения по
поводу  убийства  Маккьюэна,  отделяя зерна от плевел, чтобы наутро положить
на стол Терреллу полезную информацию.
     Его  одиночество разделяли два молодых полицейских, толковые ребята, но
совсем  неопытные.  Рыжеволосого  звали  Дасти  Люкас;  приземистого  - Роки
Хэмблин.  Часть  работы  Джейкоби  переложил  на  их  плечи.  Позевывая, они
вчитывались в сообщения, которых было несметное множество.
     - Ребята  все  подметки  стопчут,  как  пить  дать,  -  заметил  Дасти,
протягивая  руку  за  очередным  отчетом.  - Это же надо: сорок третий отчет
читаю, и что полезного вычитал - ничего!
     Джейкоби,  будучи  старшим  по  службе,  знал,  что должен быть для них
примером. Поэтому он поднял голову и, нахмурившись, изрек:
     - Такая  у  полиции работа. А в сорок четвертом может оказаться то, что
мы ищем.
     - Неужто?  -  в  один  голос  воскликнули  новобранцы.  - Кому ты мозги
пудришь, Макс?
     Зазвонил телефон.
     Потянувшись  к трубке, Джейкоби взглянул на засиженные мухами часы. Они
показывали 22.47.
     - Полицейское управление, Джейкоби, - деловито произнес он.
     - Требуется  помощь,  -  сказал  мужской  голос.  Он  слегка дрожал, но
все-таки   звучал   властно.   -  Адрес  такой:  Сигалл,  Бич-Драйв.  Быстро
кого-нибудь пришлите.
     - Кто говорит? - спросил Джейкоби, - записывая адрес в блокнот.
     - Малколм  Риддл.  Тут  у  меня  убитая  женщина...  быстро кого-нибудь
пришлите.
     Имена  всех,  кто  в  их  городе  был  так  или иначе заметной фигурой,
Джейкоби  знал.  Малколм  Риддл  был  президентом  яхт-клуба,  председателем
правления  директоров  местной  оперы,  а  жена  его  в списке самых богатых
женщин  Флориды  стояла  на  седьмом  месте.  Все  это делало Риддла фигурой
весьма заметной.
     - Хорошо,  мистер  Риддл,  -  Джейкоби  даже  приподнялся  в  кресле. -
Немедленно  высылаю  дежурный  наряд. - Он уже смотрел на электронное табло,
показывающее, где находятся патрульные машины. - А можно чуть подробнее?
     - Ее убили, - бесстрастно сказал Риддл и повесил трубку.
     За  несколько  секунд Джейкоби связался с патрульным полицейским Стивом
Робертсом, дежурившим в районе Бич-Драйв.
     - Стив,  быстро  езжай  в  Сигалл,  Бич-Драйв,  -  передал он. - Звонил
Малколм  Риддл, заявил об убийстве. В отдел расследования убийств я позвоню.
До их приезда действуй сам.
     - Понял, - в голосе Робертса зазвучали тревожные нотки. - Уже еду.
     Следующие  несколько минут Джейкоби сидел на телефоне, а два новобранца
не  сводили  с  него вытаращенных глаз. Сначала он позвонил Беглеру, тот уже
укладывался  спать.  Когда  Беглер  услышал  имя  Малколма  Риддла, он велел
Джейкоби предупредить Террелла.
     - Где Лепски? - спросил Беглер, борясь с зевотой.
     - Должен быть дома. Дал отбой двадцать минут назад.
     - Пусть едет туда, - велел Беглер и повесил трубку.
     К   небольшому   шикарному  бунгало  Лепски  и  Беглер  приехали  почти
одновременно.
     Любому,  кому  удавалось  заглянуть  поверх живой изгороди из цветущего
кустарника,  наполовину  скрывавшего  уютное  жилище,  являлась  только одна
мысль:  это  место  для любовных свиданий. Выходил домик на море, с тыла его
прикрывал лесок из мангровых деревьев, а с боков высоченные цветущие кусты.
     Под  пальмой  стояла  патрульная  машина  Робертса.  Из  тени  появился
краснолицый здоровяк полицейский и подошел к Беглеру.
     - Я  заглянул  туда,  сержант,  -  сообщил он. - Теперь вот жду вас. Вы
будете в восторге... Это снова Палач.
     Выругавшись  про  себя,  Беглер по короткой дорожке поднялся к открытой
двери дома. Лепски и Робертсу жестом велел оставаться на местах.
     В  просторной гостиной в кресле сидел Малколм Риддл. Это был коренастый
мужчина   лет  под  шестьдесят,  лицо  чувственное,  красивое,  загорелое  -
человека  этого вполне можно было принять за кинозвезду. На лице его застыло
выражение  такого тяжкого отчаяния, что у Беглера опустились руки. Риддл ему
нравился,  знал  Беглер  и  о  его  проблемах.  Жена  Риддла  была настоящей
стервой.   Она  попала  в  автомобильную  катастрофу,  и  остаток  жизни  ей
предстояло  провести  в  кресле-каталке,  но  это  не  помешало  ей остаться
стервой.
     Заслышав шаги, Риддл поднял голову.
     - А-а,  Джо... хорошо, что это вы. Ну и кашка заварилась... - Он махнул
рукой в сторону дальней двери. - Она там.
     - Не  нервничайте  так,  мистер Риддл, - как мог, успокоил его Беглер и
подошел  к  двери,  ведущей  в спальню. Свет был включен. Гигантская кровать
занимала почти всю площадь пола.
     На  кровати  лицом  вниз  лежала  женщина,  голая. Опытный глаз Беглера
сразу  засек  нейлоновый  чулок  вокруг  ее горла, потом глаза его пробежали
вдоль длинной загорелой спины.
     От шеи до ягодиц густой черной краской шла надпись:



     Беглер  долго  стоял  и смотрел на тело, на лице его резче обозначились
скулы,  потом  он  вернулся  в  гостиную  и,  не  обращая больше внимания на
Риддла, вышел в душную ночь.
     - Это  снова  наш  баловник,  -  сказал он Лепски. - За работу. Вызывай
сюда народ из отдела. Я увезу Риддла.
     Лепски кивнул и по телефону из машины позвонил в управление.
     Беглер вернулся в бунгало.
     - С  минуты на минуту сюда нагрянут газетчики, - сказал он. - Давайте я
отвезу вас домой, мистер Риддл.
     Риддл тяжело поднялся на ноги.
     - Я  не  хочу домой... пока не хочу. Вам, конечно, надо меня допросить.
Я  поеду  в  своей  машине... а вы - за мной. Поедем в бухту Мала-Бей... там
спокойно.
     Десять  минут  спустя  Риддл  остановил  машину  под  пальмой.  Днем  в
Мала-Бей  негде  было  яблоку упасть - любители понежиться на пляже отдавали
этой  бухте  предпочтение,  но  в  ночное время здесь всегда царили тишина и
покой.
     Беглер  и  Риддл  сели  рядышком  на  песок.  После  долгой пауза Риддл
заговорил:
     - Хорошая  заварилась  кашка,  а?  Боюсь,  для меня это конец. И почему
этот  мерзавец  выбрал  меня?  -  Он  взял протянутую Беглером сигарету, оба
закурили.  -  Не  спусти  колесо, этого могло бы не случиться. Наверное, это
судьба.  Я  всегда приезжал в бунгало раньше Лай, но сегодня у меня спустило
колесо, и она оказалась там первой.
     - Расскажите  поподробнее, мистер Риддл, - попросил Беглер. - Все равно
без  этого  не  обойтись.  Простите,  но мне нужно знать все, что знаете вы.
Ведь этот псих может убить еще кого-то.
     - Да... давайте... спрашивайте, что считаете нужным.
     - Кто эта женщина?
     - Лайза  Мендоза,  - Ридл посмотрел на мерцающий огонек своей сигареты.
-  Про  мою  жену вы знаете. Конечно, я не должен был заводить любовницу, но
моложе  мы  не  становимся...  назовите  это  лебединой  песнью.  С Лайзой я
познакомился  случайно.  Между нами вспыхнула какая-то искра. Она была очень
милым  человеком  и, как и я, совершенно одинока. - Голос его чуть задрожал,
стих.  - Ну вот. Я купил это бунгало. Наше любовное гнездышко... Ведь именно
так напишут бульварные газетенки, да?
     - Бунгало вы купили давно?
     - Полтора  года  назад...  год  и  семь месяцев... примерно так. Мы оба
знали, что долго это не протянется... всему приходит конец.
     - А встречались вы часто?
     - Каждую  пятницу,  по  вечерам.  Строго по расписанию... вот и сегодня
пятница...
     - В бунгало она не жила?
     - Господи,  нет,  конечно. Мы приезжали сюда только по пятницам, потому
что  в  этот  день  моя  жена  всегда  рано ложится спать. По субботам у нас
приемы, и ей надо быть по возможности в форме.
     - Кто  еще  знал  о  ваших  встречах,  мистер  Риддл?  Кроме вас и мисс
Мендозы?
     Риддл непонимающе посмотрел на него.
     - Знал?
     - Может, вы кому-то доверились... кому-то из друзей?
     - Странный вопрос.
     Беглер постарался не выказать нетерпения.
     - Не  такой  он  уж  странный.  У  вас  сейчас  голова  занята тем, что
произошло  с вами. А меня занимает убийца, который уже совершил два убийства
и,  возможно,  на этом не остановится. Образ жизни Маккьюэна не был для него
тайной.  И  ваш,  подозреваю,  тоже.  Поэтому повторяю вопрос: о вашей связи
никто не знал? или вы кому-то доверились?
     Риддл задумался, затолкнул сигарету в песок.
     - Да...  я понимаю. Простите меня. Это просто эгоизм. Мне ясно, куда вы
клоните. Да, я доверился кое-кому из близких друзей, но они никогда...
     - Не  сомневаюсь,  что  они  к этой истории не причастны, но, возможно,
кто-то  из  них случайно проговорился или что-то в этом роде. Вы не назовете
их?
     Риддл потер переносицу.
     - Хэрриет  Грин,  моя  секретарша.  Бунгало  сняла она. Дальше - Дэйвид
Бентли,  с  ним  я  хожу под парусом, это мой ближайший друг. Терри Томпсон,
администратор  в  местной  опере.  Он  был  другом  Лайзы. Он все знал и был
целиком  "за".  -  Риддл  помолчал, подумал. - Льюк Уильямс - это мое алиби.
Считалось,  что  в  пятницу  по  вечерам мы с ним играем в боулинг. Жена это
одобряла. Говорила, подвигаться мне полезно.
     В изумительном лунном свете Беглер черкнул имена в блокнот.
     - Вы сказали, что у вас спустило колесо?
     - Да,  я  собрался  ехать и увидел, что правое переднее колесо спущено.
Бейтса,  моего  шофера,  я  отпустил,  и  пришлось ставить запаску самому. В
таких  делах  я  не  силен и провозился долго. Обычно в бунгало я приезжал к
девяти.  Особенно я не тревожился. Знал, что Лайза будет ждать. Я задержался
на тридцать пять минут. Она лежала там убитая. Вот и все. Еще что-нибудь?
     Беглер  заколебался. А вдруг Риддл поссорился с любовницей и убил ее? И
сам  написал  на спине "Палач", чтобы отвести от себя подозрение? Но на лице
Риддла была такая скорбь, что Беглер отогнал эти мысли.
     - Нет,  мистер  Риддл,  езжайте  домой. - Он поднялся. - С вами захочет
встретиться  шеф.  Я сейчас же пошлю к вам пару человек, чтобы не подпускали
к вам журналистов.
     - Спасибо,  -  Риддл тоже встал. Повернулся к Беглеру. - Да, заварилась
кашка.  - Он поколебался, потом протянул руку. Чуть удивившись, Беглер пожал
ее. - Спасибо, что отнеслись с пониманием.
     - Все образуется, - попытался утешить его Беглер.
     - Да, наверное.
     Риддл пошел к машине, сел в нее и уехал.
     Беглер  поморщился.  Покачал  головой,  потом  забрался в свою машину и
погнал ее назад к бунгало.


     Сидя  в  своем  тесноватом коттеджике, Пок Тохоло смотрел телевизор - с
экрана  вещал  комментатор.  Чак  и Мег уехали. Он велел Чаку свозить Мег на
танцы и с возвращением не спешить.
     Возбужденный   толстяк,   размахивая   микрофоном   на  фоне  любовного
гнездышка,  трещал без умолку. Несколько мгновений назад тело Лайзы Мендозы,
крытое  простыней,  вынесли  из  бунгало  на  носилках и положили в стоявшую
здесь же карету "скорой помощи".
     - Итак,  палач  нанес  новый  удар,  -  с  наигранным волнением говорил
комментатор.  - Сначала Дин Маккьюэн, один из самых известных жителей нашего
города,  он  был  застрелен вчера, и вот теперь жертвой стала Лайза Мендоза,
наши  любители  музыки  хорошо  знали  эту замечательную скрипачку, она была
задушена,  а  ее  тело  мерзкий  убийца  замарал  своей подписью. Все жители
нашего  города задают себе один вопрос, и он вовсе не в том, нанесет ли этот
сумасшедший  следующий  удар, их волнует другое: когда он нанесет этот удар,
кто будет следующей жертвой. Рядом со мной шеф полиции Террелл...
     Пок  улыбнулся. Что ж, атмосферу он нагнетает - лучше не придумаешь. Он
слушал,  как  Террелл призывал народ сохранять спокойствие, не паниковать, и
прекрасно  знал:  богатых  и  избалованных пустыми словами не успокоить. Еще
одно  убийство  -  и  начнется  повальная  паника,  это  ему и требуется, он
возьмет за горло весь город.
     На  сей  раз  Чаку  надо  доверить роль посерьезнее. Пока вклад его был
невелик:  он помог украсть винтовку и выпустил воздух из колеса Риддла. Поку
требовалось  время,  чтобы  добраться  до  бунгало  раньше Риддла, когда его
любовница  будет  там  одна.  Но  следующее убийство будет обставлено иначе.
Пора  Чаку  и  поработать  за обещанные денежки: пусть завязнет как следует,
тогда уже не захочется рвать когти.
     Освещенный экран привлек внимание Пока.
     Комментатор  перешептывался  с подошедшим к нему человеком. Пок услышал
взволнованный шепот комментатора:
     - Господи! Это точно?
     Мужчина кивнул и вышел из поля зрения камеры.
     Комментатор   оттер  вспотевшее  лицо  платком  и  снова  повернулся  к
телезрителям.
     - Друзья...  Мне  только  что  сообщили,  что  умер  Малколм Риддл. Вы,
конечно,  потрясены,  как  потрясен  и  я.  Ответив  на  вопросы полиции, он
возвращался  домой  и, видимо не справился с машиной. Она сорвалась с обрыва
в океан в районе Уэст-Пойнта. Мистер Риддл...
     Пок  поднялся  на  ноги  и  потянулся. На такое он и не рассчитывал. Он
взглянул  на  часы  -  едва  перевалило за полночь. Выключил телевизор, снял
свою  цветастую  рубаху,  скинул  голубые  джинсы  и прошел в душ. Еще через
несколько  минут  натянул  линялую красную пижаму и лег на кровать. Выключил
свет.
     Мысли  его вернулись к тому моменту, когда он проник в бунгало. Открыть
замок  на  задней  двери  оказалось делом нехитрым. Он стал ждать в темноте.
Она  приехала  в  21.25,  как  он  и  предполагал:  слышал, как Льюк Уильямс
шепотом  поведал  об этом другому члену клуба, они сидели за стойкой в баре,
а  Пок  разливал  им напитки. Он спрятался за шторами в большой спальне. Она
разделась.  Беззаботно  швырнула  чулки,  и  они  упали  в двух шагах от его
укрытия.  Он  надеялся  на  свои  руки,  но  она  сама подбросила ему орудие
убийства...
     В  соседний  гараж  заехала  машина.  Он  выскользнул  из-под  одеяла и
выглянул наружу, чуть отодвинув занавеску.
     Чак  и  Мег  шли  к своему домику. Хлопнула дверь, послышался невнятный
рокот голосов.
     Он снова растянулся на кровати.
     Завтра... последнее убийство... потом - урожай.
     Какое-то  время  он  лежал  без сна, строя свои планы. Что ж, все идет,
как задумано. Через неделю в его карманы потекут деньги.
     С думами о деньгах он погрузился в сон.


     В  пентхаузе  мэра  Хэдли,  на  крыше  городского муниципалитета, горел
свет.
     Было 2.33.
     Хэдли  только  что  избавился  от  Хэмилтона  и  других газетчиков. Они
здорово его допекли - он был взбешен и бледен, на лбу выступил пот.
     Его   жена   Моника,   сорокатрехлетняя  хранительница  очага,  женщина
разумная  и  очень  приятная, сидела в кресле чуть в сторонке. Напротив мэра
расположился шеф полиции Террелл.
     - Лоусон,  дорогой,  постарайся успокоиться, - увещевала Моника. - Тебе
нельзя так волноваться. Ты ведь знаешь...
     - Успокоиться?  -  взорвался  Хэдли.  -  Успокоишься  тут!  Ты  что, не
понимаешь,  что  из-за  этой катавасии я могу работы лишиться? Какой к черту
покой? По городу гуляет маньяк-убийца!
     Моника и Террелл переглянулись.
     - Но,  милый,  даже  если  ты  вдруг  потеряешь  работу,  стоит  ли так
убиваться?
     Хэдли  сжал кулаки и со свистом втянул в себя воздух, стараясь побороть
раздражение.
     - Ты   не   понимаешь,  Моника...  прошу  тебя,  иди  спать.  Мне  надо
поговорить с Фрэнком.
     - Я все понимаю, Лоусон.
     - А  я  говорю  нет!  Ты не можешь понять одну простую вещь: весь город
сейчас - как растревоженный улей!
     - В  самом  деле? - Она поднялась и грациозной походкой подошла к окну,
из  которого  открывался прекрасный вид на жилые дома-небоскребы, окружавшие
здание  муниципалитета. Свет горел лишь в нескольких окнах. - А мне кажется,
что  почти  все спят спокойным сном. Если кто и растревожен, так это горстка
журналистов да ты.
     - Моника, прошу тебя, иди спать!
     - Да,  разумеется.  -  Она  улыбнулась  Терреллу,  потом  направилась к
двери.  - Для Лоусона нет ничего важнее благополучия наших горожан, Фрэнк, -
сказала она от двери и скрылась.
     Последовала долгая пауза, затем Хэдли заговорил.
     - Моника   не   в   состоянии   оценить  возможные  последствия.  Ты-то
понимаешь, что завтра нас с тобой могут вытряхнуть из наших кресел?
     Террелл достал трубку и начал ее набивать.
     - Ты  так считаешь? - Он посмотрел на Хэдли. - Все никак не мог сказать
тебе  одну  вещь,  Лоусон.  Моника  ушла,  теперь скажу. По-моему, ты ведешь
себя, как старуха, которой мерещится, что у нее под кроватью мужчина.
     Хэдли залился краской.
     - Это  ты  мне  говоришь? - гневно вопросил он, но Террелл выдержал его
взгляд,  и  мэру  удалось  взять  себя  в  руки.  -  Не  смей  со  мной  так
разговаривать!
     - Что  сказано,  то сказано, - примирительно произнес Террелл. - Теперь
послушай  меня  для  разнообразия.  -  Он  зажег  трубку,  с удовлетворением
затянулся  и  лишь  тогда продолжил: - Я уже пятнадцать лет как шеф полиции.
Мне  на  этой  работе пришлось понавидаться всякого. И то, что у нас завелся
псих,  совершивший  два убийства, еще не причина для паники, а ты ударился в
панику.  В любом городке время от времени появляется псих - ты знаешь это не
хуже меня. Ничего уникального в этом нет.
     Хэдли вдавил кончики пальцев в лоб.
     - Но ведь это происходит в Парадиз-Сити!
     - Верно.  А чем Парадиз-Сити отличается от других городов? Я скажу тебе
чем.   Парадиз-Сити  -  сюда  приезжают  порезвиться  самые  богатые,  самые
высокомерные,  самые  вульгарные  и  самые неприятные люди во всей стране. И
вот  здесь  появляется  убийца:  лиса  среди  золотых гусей. Случись такое в
любом другом городе, ты бы и читать об этом не стал.
     Следя за голосом, Хэдли заявил:
     - Защищать  людей,  которым  я  служу, - мой долг! На другие города мне
плевать! Для меня важно то, что происходит здесь!
     - И   что  же  здесь  происходит?  Псих  совершил  два  убийства.  Если
паниковать - нам его не найти.
     - Вот  ты  сидишь  и  разглагольствуешь,  -  сердито буркнул Хэдли. - А
какие-нибудь меры ты принял?
     - Ему  от  меня  не  уйти. Я его найду, это дело времени. А ты вместе с
газетчиками  ведешь  себя  так, как будто вы решили создать такую атмосферу,
какая и требуется убийце, - такое у меня складывается впечатление.
     Хэдли откинулся на спинку кресла.
     - Что  такое  ты несешь? Говори, да не заговаривайся! Пока ты со своими
людьми  не  сделал  ни  черта,  чтобы  люди могли сказать: "Да, наша полиция
кое-чего  стоит".  Два  убийства!  И  чем  ты  можешь похвастаться? Ничем! Я
создаю  атмосферу,  которая  требуется  этому  маньяку?  Как  тебя прикажешь
понимать?  Как  у  тебя  язык повернулся, и как тебя, черт возьми, прикажешь
понимать?
     С невозмутимым видом кряжистый Террелл закинул ногу за ногу.
     - Я  в  этом  городе  прожил  почти  всю  свою  жизнь, - сказал он. - И
впервые  здесь  запахло  страхом.  Здесь пахло деньгами, сексом, коррупцией,
скандалом и пороком, но страхом - никогда... А сейчас я его чую.
     Хэдли раздраженно взмахнул рукой.
     - Мне  начхать  на твое обоняние! Ты обвиняешь меня в том, что я создаю
атмосферу, выгодную убийце... будь любезен, объясни, о чем речь!
     - Ты  не  задавал  себе  вопрос:  какой у этих убийств мотив? - спросил
Террелл.  - И почему этот убийца себя рекламирует? Когда ко мне попадет дело
об  убийстве, я перво-наперво спрашиваю себя: каков мотив? Если убийство без
мотива,  полиции  приходится блуждать в потемках. И я спросил себя: а что за
мотив у этих двух убийств?
     Хэдли резко подался назад в своем кресле.
     - Что ты на меня смотришь? Это твоя работа, а не моя, черт подери!
     - Верно.  Это  моя  работа. - Террелл как следует затянулся. - Так вот,
так  или  иначе,  а  мотив  есть всегда. Когда имеешь дело с психом, мотив с
ходу  не  определишь,  но  он  есть,  нужно только как следует его поискать.
Маккьюэн   был   типичным   продуктом  нашего  города.  Лайза  Мендоза  была
музыканткой.  Между  ними  нет  ничего общего, кроме одного: их смерть - это
средство  сделать  известным  человека,  который окрестил себя Палачом. Умно
окрестил,  ничего  не  скажешь...  С  этим  словом он с ходу попал на первые
страницы  газет. С ним сразу посеял панику в городе. Мне кажется, это и есть
его мотив - другого пока не вижу, - посеять в городе панику.
     - Что  за  чушь!  -  рявкнул  Хэдли.  - Зачем психу надо сеять в городе
панику?
     - Тем  не  менее,  он  это  делает,  - спокойно заметил Террелл. - Я не
утверждаю,  что  на  сто  процентов прав, но где другое объяснение? При том,
как развиваются события, похоже, что мотив я определил верно.
     Хэдли  надолго  задумался, потом, сильно оттолкнувшись от ручек кресла,
поднялся.
     - Я   устал.   На   сегодня   -   под  завязочку.  Извини,  Фрэнк,  что
распетушился...  Ладно...  Над твоими словами я подумаю. О том, что нас ждет
завтра,  и  говорить  не хочется. - Террелл промолчал, и Хэдли волей-неволей
представил   себе   завтрашние   газеты,   бесконечные   телефонные  звонки,
скандальное  выступление  Пита  Хэмилтона  в  теленовостях.  -  Ты и вправду
считаешь, что этому психу вздумалось запугать весь город?
     - А что он, по-твоему, делает?
     - Что предпримем?
     - Теперь  это  зависит от тебя, - сказал Террелл. Он наклонился и выбил
табак  из трубки, постучав ею о пепельницу. - Прежде чем ехать в управление,
я хочу знать, на моей ли ты стороне?
     - На  твоей  ли  я  стороне?  -  Хэдли  пристально  взглянул на него. -
Естественно, на твоей.
     - Естественно?  -  С  каменным  лицом  Террелл посмотрел на Хэдли. - Ты
только  что  говорил,  что  я  могу  потерять  работу.  Тебе нужен новый шеф
полиции?
     Хэдли дернулся, как от удара.
     - На  кой  черт  мне  новый шеф полиции? Если кто и может поймать этого
мерзавца, так это ты!
     Террелл поднялся.
     - Тут  ты  прав.  Если  кто  и  может  его поймать, так это я. А посему
больше никакой паники.
     - Молодец,  Фрэнк,  -  раздался  голос Моники от дверей. - Я все ждала,
кто же это ему скажет!
     Мужчины обернулись и тут же поняли, что она слышала весь разговор.
     У Хэдли внезапно полегчало на душе. Вид у него был сконфуженный.
     - Ох, эти жены! Может, ты заберешь ее от меня, а, Фрэнк?
     Террелл тоже сразу смягчился. Подмигнул Монике.
     - Не  будь у меня своей благоверной, поймал бы тебя на слове, - пошутил
он. - Они друг друга стоят. - И он пошел к выходу.
     Хэдли с сомнением в голосе спросил:
     - Хочешь, завтра приеду в управление?
     - Тебя  мы  хотим  видеть  всегда,  Лоусон,  - еще раз пошутил Террелл.
Коснувшись руки Моники, он сел в лифт... а внизу его ждали телекамеры.


     Джек  Андерс,  швейцар  в гостинице "Плаза-Бич", стоял на красном ковре
перед  солидными  мраморными  порталами,  которые  вели  в  лучшую гостиницу
Парадиз-Сити,  ручищи  он  сцепил  за  спиной,  а проницательные серые глаза
изучали бульвар перед входом.
     Андерс  был ветераном второй мировой войны, имел несколько впечатляющих
медалей  за  доблесть  и  участие  в  боевых  действиях  и теперь был весьма
заметной  фигурой  на  бульваре. В должности швейцара "Плаза-Бич" он работал
последние двадцать лет.
     Утро   -   время  далеко  не  пиковое,  и  Андерс  мог  позволить  себе
расслабиться.  Через  пару часов на предобеденный коктейль начнут съезжаться
гости,   и   работы   у   него  будет  по  горло:  открывать  дверцы  машин,
инструктировать   шоферов   насчет   парковки,  приподнимать  фуражку  перед
постоянными  клиентами,  отвечать  на  кретинские  вопросы,  информировать и
получать  долларовые  купюры.  Никому  из клиентов "Плаза-Бич" и в голову не
приходило  заговорить  с Андерсом, не приготовив для него доллар. Но сейчас,
в  9.30, он не ожидал никаких посягательств на его внимание и соответственно
отдыхал.
     Полицейский  Пэдди  Макнейл, массивный ирландец средних лет, дежуривший
на  бульваре  на  случай  транспортного затора, да и просто поглядывавший за
престарелыми и богачами, остановился рядом с Андерсом.
     Они  были  друзьями,  и  немудрено.  Вот уже сколько лет в любую погоду
Андерс  стоял  на страже перед входом в гостиницу, а Макнейл прохаживался по
бульвару  и  каждые  два  часа  подходил к гостинице - передохнуть и немного
поболтать.
     - Ну,  как  там твой приятель... Палач? - спросил Андерс, когда Макнейл
остановился  рядом.  -  Я  тут  радио  слушал.  Мои  старички  все  штанишки
промочили.
     - Твои  старички...  если бы только они, - мрачно заметил Макнейл. - Не
жизнь  пошла,  а  хрен  знает что. Мне еще повезло, что меня сюда поставили.
Старую  гвардию  -  еще  человек  десять  вроде меня - хоть как-то пощадили,
остальные,  высунув  язык,  ищут  этого  сукина  сына. Утром два грузовика с
людьми  подослали из Майами. Да толк-то от них какой? Трата времени и денег.
Что они здесь знают, эти легаши из Майами?
     - Как  думаешь,  Хэмилтон  по  делу  вещает?  - невинно спросил Андерс.
Подколоть Макнейла он любил.
     - Хэмилтон?  -  Макнейл фыркнул. - Я этого трепача и слушать никогда не
слушаю...  только  и знает, что воду мутить. - Он скосил глаза на Андерса. -
И что он провякал на этот раз?
     - Этот  малый  якобы  маньяк,  зациклился  на  убийстве и у него зуб на
богатых.
     Макнейл столкнул фуражку на лоб и почесал затылок.
     - Если  ненавидишь  богатых, еще не значит, что ты убийца или маньяк, -
изрек он наконец. - Я, к примеру, и сам не сгораю от любви к богатым.
     Андерс скрыл усмешку.
     - Их тоже иногда попользовать можно.
     - Кто сомневается? Я бы с тобой махнулся не глядя.
     - Да,  работенка  у  меня  ничего.  -  Выглядеть самодовольным павлином
Андерсу  не  хотелось.  -  Правда,  надо  подход  к  ним иметь. Как думаешь,
поймают этого психа?
     - Я?  -  Макнейл покачал головой. - Я в эти игры уже не играю. Я свое в
этой  жизни  отловил.  Как  и  ты...  нам теперь что-нибудь поспокойнее, без
напряга...  но  шеф  его  поймает,  и  сомневаться  нечего.  Террелл - мужик
головастый, но какое-то время на это уйдет, понятное дело.
     Ко  входу подкатил сияющий "ролс" песочного цвета, и, оставив Макнейла,
Андерс деловито прошел по красному ковру и открыл дверцу машины.
     - Доброе  утро,  Джек.  -  Симпатичного  толстяка, вылезшего из машины,
звали  Родни  Бразенстайн.  Это был удачливый адвокат и каждое утро приезжал
встретиться  с  клиентами,  жившими  в  гостинице.  - Миссис Данк Броулер не
появлялась?
     - Для нее рановато, сэр, - ответил Андерс. - Минут через пятнадцать.
     - Если  спросит,  скажите,  что  я еще не приезжал. - Бразенстайн сунул
долларовую  банкноту  в  раскрывшуюся  ладонь  Андерса,  после чего прошел в
гостиницу.
     Шофер отвез "ролс" на стоянку, а Макнейл подошел поближе к Андерсу.
     - У  тебя  болячки  на  пальцах  никогда  не выскакивали? - с заботой в
голосе спросил Макнейл.
     - Как-то  обхожусь,  - быстро ответил Андерс. - Только ты не думай, что
все это так просто - раз и в дамках. У меня на это ушли годы.
     - Неужто?  - Макнейл покачал головой. - Я утюжу этот чертов бульвар уже
сколько лет, хоть бы одна собака мне доллар сунула.
     - Личное обаяние, - пояснил Андерс. - А тебе просто не везет.
     Из    гостиницы,    слегка   ковыляя,   вышла   крошечная   женщина   с
небесно-голубыми  волосами и сморщенным лицом, ее скрюченные подагрой пальцы
были унизаны бриллиантовыми кольцами.
     Андерс в ту же секунду оказался рядом.
     - Миссис  Клейтон!  -  Глядя  на  него,  Макнейл  даже вздрогнул: такое
неподдельное  изумление  читалось  на  красном,  жестком,  как  подошва лице
Андерса. - Куда это вы собрались?
     Маленькая  женщина  жеманно  улыбнулась  и  с восхищением воззрилась на
Андерса.
     - Решила немножко прогуляться.
     - Миссис   Клейтон!   -  Обеспокоенность  в  голосе  Андерса  заставила
забеспокоиться  даже  Макнейла.  - А доктор Ловенстайн разрешил вам немножко
прогуляться?
     Маленькая женщина виновато покосилась на него.
     - Если честно, Андерс, то нет.
     - А  я  уж  было  удивился!  -  Андерс  нежно взял ее за локоть и начал
препровождать  обратно в гостиницу. - Посидите спокойненько, миссис Клейтон.
Я  попрошу  мистера  Бивена  позвонить  доктору  Ловенстайну.  А то вы здесь
будете носиться как угорелая, а мне потом отвечать?
     - Батюшки  светы!  -  пробормотал  Макнейл,  пораженный до крайности, и
даже перекрестился.
     Через  несколько  минут  Андерс  вернулся  и занял свой пост на красном
ковре.  Макнейл  все еще стоял у входа, не в силах оправиться от увиденного,
маленькие ирландские глазки слегка осоловели.
     - Это  миссис Хенри Уильям Клейтон, - разъяснил ему Андерс. - Ее старик
сыграл в ящик пять лет назад. И оставил ей пять миллиончиков.
     Макнейл выпучил глаза.
     - Ты  хочешь  сказать,  что  этот  дряхлый  мешок  с костями стоил пять
миллионов?
     Андерс нахмурился.
     - Пэт! О покойниках плохо не говорят.
     - Угу.  - Последовала долгая пауза, потом Макнейл сказал: - Ты вроде бы
задал старушонке перцу?
     - С  ними  только  так  и надо. Она это дело обожает. Знает, если кто к
ней с открытой душой, так это я.
     - И много таких в вашем заведении? - спросил Макнейл.
     - Навалом,  -  Андерс  покачал  головой. - Старые чудики, одной ногой в
могиле, а денег куры не клюют... грустно это.
     - Мне  бы  такие  деньги,  я бы не грустил, - заметил Макнейл. - Ладно,
паси  своих  божьих  одуванчиков,  а  я  пошел.  Увидимся. - Он умолк, потом
внимательно посмотрел на Андерса. - Сколько она тебе сунула?
     Андерс прикрыл правое веко - подмигнул с прищуром.
     - Секрет фирмы, Пэдди.
     - Ну  ты  даешь!  А  я  всю  жизнь  не тем делом занимаюсь! - Вздохнув,
Макнейл  зашаркал  по  бульвару,  шлепая  по  разогретому  асфальту крупными
ступнями.
     С  плоской  крыши  ночного  клуба "Пелота", лежа, Пок Тохоло смотрел на
удаляющуюся  спину  здоровяка-полицейского. Смотрел сквозь оптический прицел
своей винтовки.
     Пок  обосновался  на  крыше три часа назад. Четырехэтажное здание клуба
находилось  от  гостиницы  "Плаза-Бич" примерно в тысяче ярдов, чуть меньше.
Пок  подъехал  к  клубу  на  "бьюике"  в 6.00 - в это время вокруг наверняка
никто не увидит, как он выходит из машины с винтовкой в руке.
     Клуб  Пок знал хорошо - как никак одно из самых старых зданий в городе.
Сзади   крепилась  подвесная  металлическая  лестница,  туристы  считали  ее
какой-то  диковинкой  и  всегда  на  нее  пялились. Подъем на крышу оказался
нетрудным  и  вполне безопасным, однако Пок прекрасно знал: со спуском будет
куда  сложнее.  К  тому  времени на бульваре будет многолюдно, забьет ключом
жизнь  и в соседних зданиях, и его, конечно, могут заметить, но он был готов
на этот риск.
     Лежа  за  невысоким  парапетом,  он  взглянул  на  часы: 9.43. Он снова
подладился глазом к оптическому прицелу и принялся изучать бульвар.
     Машин  становилось все больше. Появились люди, сплошным потоком они шли
по  бульвару  в  обе  стороны. Тут он увидел Чака и одобрительно кивнул. Чак
пришел  чуть  раньше,  но  это  ничего.  Свежая  красно-белая рубашка, серые
джинсы  -  Чак  ничем не отличался от молодых туристов, что в это время года
наводняли Парадиз-Сити. Он шел праздной походкой и на ходу читал газету.
     Пок  чуть  повернул  колесико  оптического прицела, сфокусировал его на
лице  Чака.  На  нем  блестели капли пота. Что ж, ничего удивительного. Чаку
предстояла тонкая работа, и не менее опасная, чем самому Поку.
     Пок  снова  посмотрел  на  часы.  Еще  несколько минут... он переместил
оптический  прицел на вход в гостиницу "Плаза-Бич". Сфокусировал перекрестье
на голове Андерса... все в порядке, он не промахнется.
     Ничего  не  подозревавший  Андерс,  спокойно оглядывал бульвар, отвечал
кивком    на    кивок,   притрагивался   к   фуражке,   когда   удостаивался
приветственного взмаха, и вообще нежился на солнышке.
     С  тех  пор  как в моду вошли мини-юбки, туалеты в обтяжку и прозрачные
платья,  жизнь  Андерса  стала  куда полнокровнее. С одобрением он взирал на
фланировавших  мимо  девиц.  Его  насущный  хлеб  как  швейцара  зависел  от
стариков,  богачей  и  толстяков,  но  он вовсе не утратил интерес к длинным
ножкам, вихляющим бедрам и подрагивающим в такт походке грудям.
     Появилась миссис Данк Браулер.
     Андерс  ее  ждал.  Она  не  могла  не  появиться, это было ее время. Он
приветственно,  по-особому,  взмахнул рукой и расплылся в сверкающей, полной
дружелюбия улыбке - такой улыбки удостаивался далеко не каждый.
     Миссис  Данк Браулер была тучной коротышкой лет под семьдесят. Пожалуй,
"тучная"  -  весьма  слабо  сказано.  Почти все свои шестьдесят семь лет она
питалась  весьма  обильно  пять  раз в день, в результате ее скромный скелет
оброс   таким   слоем   жира,  которому  мог  позавидовать  даже  слон.  Она
принадлежала   к   многочисленному   отряду   чудаков,  живших  в  гостинице
постоянно.  Само  собой,  денег  у  нее  было  несметное  множество; сколько
именно,  не  знал  никто,  но  раз  жила  она  в одном из лучших гостиничных
"люксов",  который  стоил  300  долларов  в  день  -  без  питания!  - вывод
напрашивался сам собой: ее подкожные запасы были ох как велики.
     Лишившись  четыре  года  назад обожаемого мужа, она купила в загоне для
бездомных  собак  здоровенную  неповоротливую суку, доллара за три, и Андерс
был   убежден,  что  она  еще  переплатила.  Может,  псина  и  была  "жуткой
прелестью",  но  на  снобистский взгляд Андерса бросалось в глаза отсутствие
класса.
     - Матери  этого  недоразумения  должно  быть  стыдно,  - так он сказал,
обсуждая достоинства суки со своими помощниками.
     Но  для  миссис  Данк  Браулер Люси - так звали собаку - была и любимым
ребенком,  и  самым  дорогим  сокровищем, и подругой, и спутницей... Андерсу
пришлось смириться - право на маленькие слабости имеет каждый.
     И  вот  миссис  Данк  Браулер  появилась,  в развевающихся ослепительно
белых  одеждах  -  прекрасная  реклама  фирме по производству моющих средств
"Проктор  энд  Гэмбл",  -  в  огромной  шляпе  с  искусственными  вишенками,
абрикосами  и  лимонами,  появилась,  дабы  Люси  смогла  совершить утренний
моцион. Свою роль Андерс знал прекрасно.
     - Доброе  утро, мадам, - поприветствовал он ее с легким поклоном. - Как
сегодня поживает мисс Люси, мадам?
     Миссис  Данк  Браулер засветилась от удовольствия. Андерс, считала она,
такой душка, такой миляга, и для Люси у него всегда доброе слово найдется.
     - Чудесно,  -  ответила  она.  -  Лучше не бывает. - Обратив лучезарную
улыбку  сверху  вниз  на пыхтящую суку, она продолжала: - Люси, радость моя,
скажи милейшему Андерсу "доброе утро".
     Псина  посмотрела  на него взглядом, в котором читалась пресыщенность и
скука, потом присела - и на красном ковре появилась лужица.
     - Ой,  какой  конфуз.  -  Миссис  Данк Браулер беспомощно посмотрела на
Андерса. - Это я виновата... не вывела мою любимицу пораньше.
     Ковер  придется  снимать,  отдавать  в  чистку,  стелить  на  его место
другой,  но  это  совсем  не  его,  Андерса, забота. Если старушка платит за
номер три сотни в день, чего ему беспокоиться?
     - В  жизни,  мадам,  всякое  бывает,  -  успокоил  он  ее. - Зато какое
прекрасное утро для прогулки.
     - Да...  утро  просто  прелесть.  Пока  Люси завтракала, я слушала, как
заливаются птицы. Они...
     Эти слова оказались в ее жизни последними.
     Прошив  ее  смехотворную  шляпу,  пуля  вошла прямо в мозг. Миссис Дану
Браулер сползла на красный ковер, как подстреленный слон.
     Долю  секунды  Андерс  смотрел  на  лежавшую у его ног мертвую женщину,
потом   сказалась   армейская   выучка.   В  свое  время  он  нагляделся  на
простреленные  снайперами головы и мгновенно понял, что произошло. Он метнул
внимательный  взгляд  вокруг,  обшаривая  глазами  крыши  отдаленных зданий.
Вокруг  вопили  женщины,  кричали  и  проталкивались ближе мужчины, с резким
скрежетом  тормозили  автомобили,  Андерс же узрел промельк на крыше ночного
клуба "Пелота" - это человек нырнул за низкий защитный парапет.
     Андерс  не стал тратить время на крики, жестикуляцию. Пробившись сквозь
густевшую  на  глазах  толпу,  он  выбрался  на дорогу и торопливо затопал к
ночному клубу в конце бульвара.
     - Джек!
     Не  останавливаясь,  Андерс обернулся через плечо. За ним тяжелой рысью
бежал полицейский Макнейл.
     - Этот  ублюдок там! - задыхаясь, Андерс указал на крышу ночного клуба.
- Вперед, Пэдди! Мы его поймаем!
     Однако  возраст,  далекий  от  спортивного  образ  жизни,  и чрезмерное
пристрастие  к  виски  "Катти  Сарк"  уже  начали  сказываться. Ноги Андерса
начали заплетаться, и скоро Макнейл его догнал.
     - Я  его  видел!  -  хватая  ртом  воздух,  просипел Андерс. - Пожарная
лестница, Пэдди!
     Макнейл  хрюкнул  и  протопал  мимо  Андерса,  здоровенная  ручища сама
выхватила  пистолет  из  кобуры.  Люди ошарашенно глазели на него и поспешно
расступались.  Никто  не  побежал следом, чтобы помочь. Пусть полиция делает
свое дело - почему это они должны рисковать своей шеей?
     Пок  Тохоло  еще  скользил  вниз по пожарной лестнице, когда из-за угла
здания,  пыхтя, выбежал Макнейл. Они увидели друг друга одновременно. В руке
индейца   был  пистолет.  Макнейл  остановился  -  бочкообразная  его  грудь
вздымалась  после  бега  -  и  вскинул руку с оружием. Но не успел нажать на
курок,  как ощутил сильнейший толчок в грудь, который оторвал его от земли и
с грохотом кинул на спину.
     Последний  десяток  ступеней  Пок преодолел в мгновение ока и побежал к
автостоянке.  Макнейл  собрался  с  силами и снова поднял пистолет, но в эту
секунду  Пок  оглянулся.  Увидев  направленное  на  него  дуло, Пок нырнул в
сторону  и  увернулся  от  пули,  потом  тщательно  прицелился  и  выстрелил
Макнейлу  в  голову.  Меняя  на  бегу  направление,  он несся к автостоянке,
черные  глаза его неистово зыркали по сторонам - нет ли опасности? Но глазам
его  предстал  лишь  десяток машин, оставленных на ночь. За несколько секунд
он  нашел  среди  них  незапертую. Скользнув на заднее сиденье, он захлопнул
дверку и скрючился на полу.
     Он  скрылся  из  вида,  когда  Андерс,  запыхавшийся и побагровевший от
непривычной нагрузки, появился на автостоянке и увидел тело Макнейла.
     С  одного  взгляда  Андерс понял - Макнейлу помощь уже не требуется. Он
подхватил  пистолет Макнейла и поспешил через автостоянку к дальнему выходу,
не   сомневаясь,  что  преступник  убежал  туда.  В  это  время  на  стоянку
неуверенной  походкой  вышли  три  человека  с  испуганными  лицами.  Увидев
Андерса  с пистолетом в руке и признав в нем по форменной одежде швейцара из
гостиницы "Плаза-Бич", они, набравшись храбрости, припустили за ним.
     Пок,  не  теряя  самообладания,  смотрел  им  вслед,  потом  вытащил из
кармана  платок  и  аккуратно  обтер  пистолет.  Жалко,  но  придется  с ним
расстаться.  Он  поднял  сиденье  и  засунул  пистолет  под  него, как можно
глубже.
     На  стоянку  высыпали  люди. Сирены полиции и "скорой" наполнили воздух
кошмарным  шумом.  Пок выскользнул из машины и не спеша приблизился к толпе,
окружившей  убитого  полицейского.  Толпа приняла его - еще один любопытный.
Он  так  и  стоял,  глазея  вместе  со  всеми,  пока  стоянку  не  заполнили
полицейские.  Он  позволил отодвинуть себя вместе с остальными и, оказавшись
на бульваре, спокойно направился к своему "бьюику".
     Тем  временем  Чак,  отчаянно потея, влился в толпу, что бурлила вокруг
тела  миссис Данк Браулер. О ее собаке, Люси, все забыли, эта ожиревшая сука
стояла  в  ступоре  на  краю  тротуара.  Чак  наклонился  к ней, потянулся к
ошейнику.  Чужих  Люси не любила. Она отпрянула. Выругавшись, Чак схватил ее
за шею. Никто не обращал на него внимания.
     Лишь  когда  полиция  восстановила  порядок,  когда работники гостиницы
кинулись  за  простыней,  чтобы  прикрыть  тело  покойной,  когда обывателей
упросили   разойтись,   помощник   администратора   гостиницы,  сам  большой
собачник,  вспомнил  о  Люси. Именно он нашел багажную бирку, пристегнутую к
ошейнику. На табличке печатными буквами было написано:






     Весть  о  том,  что  в городе, более славном своими праздными богачами,
чем  Монте  Карло,  орудует убийца, победоносно заняла первые страницы газет
во  всем  мире.  На  Парадиз-Сити  стаей стервятников обрушились иностранные
журналисты,  съемочные  группы с независимого телевидения и прочая пишущая и
вещающая  братия.  Они  заполонили  все  гостиницы  и  мотели  и готовы были
селиться даже в палатках, когда с номерами стало туго.
     Все  они  хотели  заполучить  швейцара  Джека  Андерса  - единственного
человека,  который  хоть одним глазком да видел Палача, но добраться до него
этой  назойливой  публике  не  удалось  -  его  своевременно препроводили из
города.  Проведя  летучку  с  директором  гостиницы  "Плаза-Бич",  мэр Хэдли
убедил  его,  что  Андерсу  лучше на время уехать к брату в Даллас - там ему
будет  спокойнее.  Андерс,  будучи  человеком  толковым,  сообразил  -  надо
соглашаться.  Богатые  и  эксцентричные  старички  и  старушки  могут к нему
перемениться,  если  он станет звездой телеэкрана. Купаться в лучах юпитеров
- это, извините, для них, а не для какого-то гостиничного швейцара.
     Андерса  тайком вывезли из города, но прежде его в присутствии Террелла
и Хэдли допросил Беглер.
     Беглер  знал,  что  перед  ним сидит старый вояка, тертый калач; у него
ясно  работает голова, и на его показания вполне можно положиться. Андерс не
станет  ничего  преувеличивать  и приукрашивать, лишь бы выпятить себя, хотя
такому  соблазну  поддались  бы  многие.  И  фактам, которые сообщит Андерс,
можно будет доверять.
     - Только  не  будем  гнать  лошадей, Джек, - попросил Беглер. - Давайте
еще  раз  сначала.  -  Он  заглянул  в свой блокнот. - Миссис Браулер всегда
выходила из гостиницы в 9.45?
     Андерс кивнул.
     - Изо дня в день?
     Андерс снова кивнул.
     - И давно так было заведено?
     - С того дня, как она у нас поселилась... лет пять.
     - Миссис Браулер была особой известной. Эдакая чудачка?
     - Можно и так сказать.
     - И  то,  что  она  выйдет из гостиницы именно в это время, могли знать
многие?
     - Да.
     - Хорошо,  Джек.  С  этим  ясно.  Перейдем  к  стрельбе.  Вы  стояли  и
разговаривали... тут все и произошло. Расскажите еще раз, как это было.
     - Я  уже  говорил: по ране в голове, по тому, как упала миссис Браулер,
я  сразу  понял - стреляли из мощной винтовки, - начал объяснять Андерс. - Я
глянул  по  сторонам.  Снайпер  мог  прятаться только в двух-трех местах, но
самое  подходящее  -  крыша  клуба  "Пелота".  Туда  я и посмотрел, и увидел
убийцу.
     - Так,  теперь  помедленнее,  -  прервал  его  Беглер.  -  Вы  нам  уже
говорили,  что увидели убийцу мельком. Постараемся что-то из этого выжать. Я
сейчас  не  требую  никаких  фактов. Меня интересует впечатление. Понимаете,
чего  я  хочу?  Верное это впечатление или нет - не важно. Просто я хочу его
знать.
     Андерс задумался.
     - Я  видел  движение.  Не  человека, а именно движение. Но сразу понял:
там  человек.  Он  нырнул  за  парапет,  и  я понял: это и есть снайпер... и
побежал за ним.
     - Я  спрашиваю  не об этом, - терпеливо остановил его Беглер. - Об этом
вы  уже  говорили. Вы увидели движение и поняли, что там человек. Прекрасно,
а теперь - каково ваше впечатление об этом человеке?
     Андерс  озадаченно  глянул  на Террелла и Хэдли, снова перевел глаза на
Беглера.
     - Я даю вам факты, - буркнул он.
     - Факты  я  уже  записал.  -  Беглер  хлопнул  по  блокноту. - А теперь
давайте-ка  так,  наощупь.  Вот  вы  мельком  увидели, как человек нырнул за
парапет  крыши.  Он  был  белый  или цветной? Только не думайте... что сразу
приходит в голову? Мне плевать, ошибетесь вы или нет. Белый или цветной?
     - Цветной.  -  Андерс  тут  же  спохватился и покачал головой. - Сам не
знаю,  почему  я это сказал. Не знаю. Я ведь только и видел, что движение, а
не его самого.
     - Но впечатление такое, что он цветной?
     - Не  знаю.  Да...  наверное.  А может, просто загорелый. Поклясться не
могу. Но что он темный, это и вправду показалось.
     - Во что он был одет?
     На лице Андерса появилась легкая тревога.
     - Откуда я знаю? Я же сказал...
     - Черная рубашка, белая или цветная?
     - Пожалуй,  цветная. - Андерс потер вспотевший подбородок. - Я стараюсь
помочь, но вы на меня сильно не давите, а то скажу то, чего не было.
     Беглер взглянул на Террелла, тот кивнул.
     - Хорошо, Джек, спасибо, - согласился он. - Вы нам очень помогли.
     Когда Андерс вышел, Хэдли сердито заметил:
     - Ничего себе, помощь! Вы просто заставили его дать ложные показания!
     - У  Андерса  взгляд  тренированный,  -  мягко  заметил  Террелл.  -  И
солидный  послужной список участия в боевых действиях. И его впечатление для
меня  важнее,  чем  так называемые надежные улики обычных свидетелей. Андерс
нам очень помог.
     Хэдли пожал плечами и встал.
     - Три убийства! И что у нас есть? Ничего!
     - Это  ты  так  считаешь,  -  уточнил  Террелл.  - А по мне нам кое-что
известно.  Ты, Лоусон, плохо себе представляешь работу полиции. Сейчас у нас
есть  две  ниточки:  одна  вполне  конкретная,  другая более абстрактная. Мы
знаем,  что  убийце кто-то помогает. Кто-то выпустил воздух из колеса Ридла,
чтобы  убийца  мог  застать  Лайзу  Мендозу  одну.  Кто-то прицепил бирку на
ошейник  собаки миссис Браулер... выходит, у этого человека есть сообщник. И
можно  предположить, что сам он - цветной. Так что насчет "ничего" я с тобой
не согласен.
     - Да, но что это нам дает? - спросил Хэдли. - Этот сумасшедший...
     - Не горячись, Лоусон. Идем со мной.
     Террелл  поднялся  и,  взяв  Хэдли  за  локоть, повел его по коридору в
комнату  детективов. За всеми столами кипела работа. Каждый детектив говорил
со  свидетелем,  который  либо  был  очевидцем убийства миссис Данк Браулер,
либо  что-то  слышал о выстреле в Маккьюэна, либо что-то знал о Риддле и его
любовнице;  все  это были люди подвижные и живые, им до всего было дело, они
жаждали  поделиться  сведениями,  какими  располагали, в основном совершенно
бесполезными,  но  все  же  способными  хоть  на  йоту  приблизить полицию к
Палачу.  Очередь  из этих добровольцев тянулась по коридору, спускалась вниз
и выходила на улицу.
     - Кто-то  из  этих  людей,  -  пояснил  Террелл, - может подбросить нам
ключ, Лоусон. Так работают в полиции. Рано или поздно мы его поймаем.
     - Пока будете ловить, он еще кого-нибудь укокошит.
     - Рано  или  поздно  он  допустит  ошибку...  все  они  в  конце концов
ошибаются.
     - Что мне сказать прессе?
     - Что  мы  ведем расследование. Больше ничего, - предостерег Террелл. -
Это  очень  важно...  если  тебе нужно все на кого-то свалить, вали на меня.
Скажи: полиция трудится не покладая рук.
     Хэдли  кивнул,  прошел  по  лестнице  мимо  длинной очереди терпеливых,
вспотевших от долгого ожидания людей и вышел к караулившим его газетчикам.
     Террелл   вернулся   в   кабинет,  где  его  ждал  Беглер.  Их  взгляды
встретились.
     - Так,  начальство  отчалило,  давай  посмотрим,  на  каком мы свете, -
сказал  Террелл  и  уселся  в кресло. Потянулся за листом бумаги, на котором
что-то  черкал,  делая  выжимки  из донесений его людей. - Кое-какая картина
уже  складывается.  Не совсем четкая, но все же кое-что. Мотив пока не ясен.
Все  три  жертвы  были  первоклассными  игроками  в  бридж  и входили в клуб
"Пятьдесят".  -  Он  поднял  голову  от  записей. - Что нам известно об этом
клубе?
     Беглер  знал  Парадиз-Сити  куда  лучше,  чем Террелл, и обоим это было
хорошо  известно.  Какой  бы каверзный вопрос о городе Террелл не задавал, у
Беглера всегда был готов четкий и ясный ответ.
     - Клуб  "Пятьдесят"?  Снобистское  заведение  высшего пошиба... прием в
члены  -  строго  индивидуально. Вступительный взнос - около 15000 долларов,
ежегодный  членский  - два раза по столько. Если тебя принимают, считай, что
вошел  в  когорту  самых  отъявленных городских снобов, но в бридж ты должен
играть на профессиональном уровне.
     - Значит,  Маккьюэн,  Риддл  и миссис Браулер состояли в одном и том же
клубе...  может,  тут  что-то  есть...  а может, и ничего. Надо поговорить с
кем-нибудь  в  клубе.  Вдруг  мотив  там? Еще одна любопытная штука - убийца
знал  образ  жизни  своих  жертв.  Знал,  что  миссис  Браулер  выходила  из
гостиницы  в  девять  сорок  пять. Что Маккьюэн всегда выходил из дому в три
минуты  десятого,  что  в  пятницу  вечером  Лайза  Мендоза будет в бунгало.
Возникает простая мысль: этот человек - из местных.
     Беглер кивнул.
     - Надо  искать  человека,  который  мог все это знать. Может, кто-то из
клубной  обслуги.  И  еще  надо поговорить с людьми, которых упомянул Риддл,
прежде чем сигануть с утеса. Я пошлю своих ребят.
     Террелл потянулся за трубкой.
     - Как думаешь, Джо, он цветной?
     - Мы  с  тобой можем только гадать, а вот Андерс, похоже, думает именно
так.
     Зазвонил  телефон.  Террелл  схватил трубку, слушая, он что-то бормотал
под нос, потом сказал:
     - Ладно...  спасибо... да, отчет мне на стол, - и повесил трубку. - Это
Мелвил.  Они  проверили винтовку, которую нашли на крыше. Маккьюэна и миссис
Браулер  убили  из  нее,  но  отпечатков  на  ней,  конечно,  нет. Данвас ее
опознал. Но что это нам дает? Ничего.
     - По  крайней  мере,  теперь  у  этого  ублюдка нет винтовки, - заметил
Беглер.
     - Что  ему стоит украсть другую? - возразил Террелл и начал раскуривать
трубку.
     Лепски  много  чего  ненавидел в этой жизни, но допрашивать очевидцев и
писать  отчеты  -  это был для него нож острый. Если человек сам, считал он,
по  своей  доброй  воле  предлагает  подвергнуть  себя  допросу, место ему в
лечебнице  для  умственно  отсталых.  Но  куда деться - работа в полиции без
таких  допросов немыслима. Когда мог, Лепски от них увиливал, если же выхода
не  было,  как  сейчас,  приходилось терпеть и сдерживаться, хотя это стоило
немалых  усилий.  С  тоской  он  взирал  на  все  растущую  вереницу  людей,
жаждущих, чтобы их допросили.
     За  соседним  столом  в поте лица трудился Макс Джейкоби. Он только что
отделался  от  словоохотливого  старичка,  который  видел, как умерла миссис
Данк   Браулер.   Старичок   высказал   любопытную   версию  -  всему  виной
искусственные  фрукты  на  ее  шляпе. Именно они, убеждал Джейкоби старичок,
вызвали  гнев  убийцы  и  заставили нажать на курок. Джейкоби в конце концов
избавился  от  него,  а  Лепски  -  от  пожилой  дамы,  которая пыталась ему
втолковать,  что  убийцу  наверняка  видела  милейшая  собачка  миссис  Данк
Браулер - неужели полиция никак не может этим воспользоваться?
     Лепски и Джейкоби переглянулись.
     - Как жизнь? - спросил Джейкоби, устало ухмыльнувшись.
     Прекрасно  сознавая,  что  он  старший по званию, Лепски одарил коллегу
хмурым взглядом.
     - Такая уж наша работа, - изрек он.
     - Если хочешь найти воду, надо копать глубоко.
     На  стул  перед  столом  Джейкоби тяжело плюхнулся старик в потрепанной
одежде,  с  одутловатым  лицом;  подавив  стон,  Джейкоби потянулся за новым
листом бумаги.
     - Слушаю вас, сэр? Ваши имя и адрес?
     Господи,  подумал  Лепски,  какие  остолопы!  Три часа - и все коту под
хвост!   Дурдомовский   паноптикум  отпустили  погулять!  Он  подколол  свой
последний  протокол,  потянулся  за сигаретой и вдруг оказался в парфюмерном
облаке.  Подняв глаза, он увидел девушку, которая уже заняла стул напротив и
теперь смотрела на него широко раскрытыми, полными сочувствия глазами.
     - Бедненький, тяжко вам приходится, - протянула она.
     Лепски  ощутил  предательскую  дрожь  в  коленках. Куколка была из тех,
какие  встречаются  только  на  страницах "Плейбоя". Такой пташке под силу и
труп  оживить  -  мужского пола: роскошная блондинка с огромными фиолетовыми
глазами,  а  ресницы  такие,  что  и каменный истукан начнет облизываться. А
фигура!  Молокозавод  такой,  что  у  Лепски  даже  дух захватило. Он тут же
заметил,  что  Джейкоби,  его  одутловатый  старик, четыре детектива, взятые
напрокат  в  полиции  Майами,  и  три  патрульных,  следящих  за  порядком в
очереди, - все пялились на сидевшую перед ним красотку.
     Лепски  свирепо  оглядел  комнату,  и  все  неохотно  вернулись к своим
обязанностям.
     - Слушаю  вас,  -  рявкнул  он  своим  полицейским  голосом. Этот голос
большинство   людей  повергал  ниц,  но  на  девушку  не  произвел  никакого
впечатления.  Она  поправила  одну  из  своих внушительных грудей - чтобы ей
было  поудобнее в бюстгальтерной колыбельке, поправила в светлых шелковистых
волосах заблудший локон и повторила:
     - Тяжко вам приходится.
     Лепски   произвел  легкий  шум,  будто  муха,  ненароком  залетевшая  в
конверт.   Одутловатый   старикан  с  лицом,  похожим  на  голландский  сыр,
наклонился вперед и чесночными парами дыхнул Лепски в лицо.
     - Извините,  мистер, но эта маленькая леди права, - поддакнул он, сияя.
- Видно, как тяжко вам приходится... малость перетрудились.
     Лепски скомкал лист бумаги.
     - Может  займетесь своим свидетелем? - рявкнул он на Джейкоби. В голосе
его  было столько злобы, что одутловатый сразу увял. Тогда Лепски повернулся
к девушке:
     - Вы хотите что-то сказать?
     Девушка смотрела на него глазами, полными восхищения.
     - Ого!  Я  про  местную  полицию  много  чего  слышала,  но вы - просто
закачаешься... честно.
     Лепски поправил галстук.
     - Слушайте,  мисс,  у  нас  тут  работы  по  горло,  -  сказал он, явно
смягчаясь. Ее искреннее восхищение сделало свое дело. - Так что у вас?
     - Девочки сказали, что надо к вам прийти.
     Лепски вздохнул и потянулся за чистым листом бумаги.
     - Ваше имя и адрес, пожалуйста.
     - Я Менди Люкас. Работаю и живу в клубе.
     - В каком клубе?
     - Ну, в этом... клуб "Пелота".
     - Вы там живете?
     Она наморщила свой хорошенький носик.
     - У меня там комната... вообще-то жизнью это не назовешь.
     - Вы хотите нам что-то сообщить, мисс Люкас?
     - Вообще-то  девочки сказали, что надо к вам прийти, но я не уверена...
ну  и  запахи  тут  у  вас стоят! Сколько народу... зато вас встретила! Ого!
Когда я девочкам про вас расскажу, они из бельишка повыпадают!
     Глаза  у  Лепски  округлились.  Он  глянул  на Джейкоби - тот слушал их
разговор, тоже выпучив глаза, а одутловатый знай себе подхихикивал.
     Вспомнив,  что  он  теперь  -  детектив  первого класса, Лепски подался
вперед и скорчил довольно суровую полицейскую гримасу.
     - Мисс Люкас, что вы хотели мне сказать?
     Пристроив поудобнее другую грудь, девушка сказала:
     - Зовите  меня  Менди...  мои хорошие друзья никогда не зовут меня мисс
Люкас.
     - Хорошо,   Менди...  -  Лепски  закинул  ногу  на  ногу,  стремительно
переложил  шариковую  ручку  с правой части стола в левую, изрыгнув при этом
какой-то  глубинный  шум,  подобный  камнепаду. - Теперь говорите, что вас к
нам привело.
     - Вы  вправду  хотите  знать?  Я  сказала  девочкам, чего я туда пойду,
только  время  отнимать...  честно,  так  и сказала. - Она хлопнула длинными
ресницами.  -  Я  же  знаю,  как вы здесь пашете. Но девочки, они меня прямо
вытолкали...
     - Угу.  -  Ведь так, подумал Лепски, чего доброго и давление подскочит.
-  Это  моя  работа.  И мое чертово... мое время - это не ваша забота... так
что говорите.
     - Ого!  Ну  тут и жарища! - Она встала, вильнула бедрами, чуть оттянула
мини-юбку,  давая  скрытой  части  тела  подышать, и снова уселась. - Мистер
детектив, а вы женаты?
     - Женат, - сказал Лепски, совсем отчаявшись.
     Она наклонилась вперед и доверительно зашептала:
     - Тогда  вы  поймете.  Эти  одноразовые трусики - кошмар какой-то, хоть
снимай!
     У Лепски глаза чуть не выскочили из орбит.
     - А ваша жена когда-нибудь жалуется? - спросила девушка.
     - Менди!  -  прохрипел  Лепски.  -  Прошу  вас,  скажите, зачем вы сюда
пришли?
     - Ого!  Ой, извините. Вы уж на меня не серчайте. Я немножко с приветом.
Так вы правда хотите знать... без смеха?
     - Валяйте!  - распорядился Лепски голосом, который удивил бы говорящего
скворца.
     - Ну,  в общем, я видела этого парня. Такой конфетка! - Она наклонилась
вперед,   передняя  часть  платья  чуть  провисла,  и  Лепски  на  мгновение
открылись  ее  груди  во  всем своем великолепии. - Я вообще-то к темненьким
дышу  ровно. Да нет, не думайте, я против цветных ничего не имею. Понимаете?
Но  дышу  к ним ровно. Как правило. Но и на старуху бывает... В общем, мужик
он и есть мужик, а этот был просто глаз не оторвать.
     Лепски издал звук, какой издает потревоженный улей.
     - Когда вы видели этого человека, Менди?
     - Сразу  после этой кошмарной стрельбы. Она меня разбудила... стрельба.
Ну,   и   весь  шум  и  гам,  что  был  потом.  -  Она  подтянула  бретельку
бюстгальтера.  -  Когда я просыпаюсь, я вообще не человек. У вас так бывает?
Ну  вот  совсем ты не человек... глаза будто смолой залепили... голова будто
чугунная?
     Пальцы Лепски превратились в крюки.
     - Вы видели этого человека на автостоянке?
     - Ну, там люди носились взад-вперед... знаете что?
     - Я вас слушаю.
     - Я   тогда   этих   людей   увидала,  думаю,  прямо  как  мексиканские
бобы-попрыгунчики...  знаете,  прыгают,  как  живые...  дети всегда от них в
отпаде.
     Лепски  издал  звук, какой издает циркулярная пила, когда натыкается на
сучок.
     Менди уставилась на него.
     - Моя мама учила, если сделаешь такой звук, надо сказать "пардон".
     Лепски  опустил  глаза в свой блокнот, крепко-накрепко взял себя в руки
и после небольшой паузы произнес:
     - Ну,  ладно,  люди  прыгали,  как  мексиканские бобы-попрыгунчики. Что
было дальше?
     - Этот  бедняжка фараон... то есть полицейский... он там лежал. Ну, тут
уж  сон  с  меня  в момент слетел. Еще бы! Глаза чуть наружу не выскочили! И
тут этот красавчик вылезает из машины!
     Лепски  откинулся  назад  на  стуле. Чтобы успокоиться, промурлыкал про
себя несколько тактов из национального гимна.
     - Вы видели, как из машины, стоявшей на стоянке, вылез человек?
     Она широко раскрыла глаза.
     - Ну  да,  я разве что-то другое сказала? Это самое. Вообще-то я иногда
брякну  сама  не  знаю  что. - Она приподнялась со стула, проделала какие-то
манипуляции  с  юбкой,  вызвав  живейший  интерес всех, кто был в комнате, и
снова  села.  -  С  вами-то, наверное, такого не бывает? Ну, чтобы ты что-то
сказал,  а  потом  это  у  тебя  начисто из головы вылетело. Нет у вас такой
проблемы?
     Лепски ослабил узел галстука.
     - Такой нет.
     - А вот меня она достает все время. Прямо мучаюсь из-за этого.
     - Так  вы  сказали,  что  видели,  как  из  машины на автостоянке вылез
человек. Именно с этим вы сюда пришли?
     - Ну  да,  девочки меня прямо вытолкали, надо, говорят, полиции про это
рассказать.  -  Она нервно хихикнула. - Нет, правда извините. Я так и знала,
что только время у вас отниму, но девочки...
     - Никакого  времени  вы  у меня не отняли, - прервал ее Лепски. - Я тут
для  того  и  сижу,  чтобы  собирать сведения. - Он быстро что-то записал на
листе  бумаги,  потом  подтолкнул  его  к  девушке. - Здесь написано, что из
машины  на  автостоянке,  где  убили  полицейского  Макнейла,  вылез цветной
человек, вы это видели своими глазами. Правильно?
     Близоруко  сощурившись,  она  вгляделась в написанные им строчки, потом
кивнула.
     - Вроде  бы  правильно,  но, может, еще надо добавить, что это была моя
машина,  и  у  нее разряжен аккумулятор, и она стоит себе без дела уже целый
месяц?
     Лицо  Лепски  покрылось испариной. Еще чуть-чуть и он упустил бы что-то
по-настоящему   важное,   а   все   потому,  что  совсем  отупел  от  потока
бессмысленной информации.
     - Повторите, пожалуйста.
     Менди повторила последнюю фразу.
     - Поэтому-то  девочки  меня  к  вам и вытолкали, а я говорю, да вы что,
меня там за чокнутую примут.
     - Никто  не  принимает  вас  за чокнутую, - заверил ее Лепски. - Теперь
подробнее расскажите, что именно вы видели.
     Глаза ее снова округлились.
     - Но я вам уже все сказала.
     - Пожалуйста, повторите все снова.
     - Господи! Неужто это так важно?
     - Вполне  возможно,  - сказал Лепски, прикладывая влажному лицу платок.
- Вполне возможно.


     Через два часа шеф полиции Террелл вошел в кабине мэра Хэдли.
     Хэдли  бледный и изможденный, только что повесил телефонную трубку. Три
часа  он  без  передышки выслушивал истерические вопли своих богатых друзей,
каждый  из  них  требовал  одного:  пусть полиция меня защитит! Каждый думал
только  о  себе,  и  этот  нахрапистый  эгоизм привел мэра в ярость. Поэтому
сейчас, увидев Террелла, он вздохнул с облегчением.
     - Проклятье!  Ты  знаешь,  что  люди  пачками  уезжают из города... как
беженцы!
     - Что  ж  мы  теперь  из-за  них  убиваться  будем?  - спросил Террелл,
усаживаясь в кресло.
     - Да  это  же неслыханно! Как ты можешь... конечно, мы должны из-за них
убиваться!
     - У нас есть первая зацепка.
     Хэдли пристально посмотрел на него, потом, оживившись, подался вперед.
     - Зацепка? Какая?
     - Есть  описание  убийцы.  Я  ведь  говорил  тебе, будем копать, что-то
обязательно подвернется, но даже я не ждал результатов так быстро.
     - Ну, не тяни! Говори!
     - В  клубе  "Пелота"  работают  шесть девушек, они платные партнерши, -
начал  Террелл, поудобнее усаживаясь в кресле. - Живут они прямо в клубе, на
последнем   этаже.  Окна  их  комнат  выходят  на  стоянку,  где  застрелили
Макнейла.  Одна  из этих девушек... Менди Люкас... имеет собственный "форд";
но  не  ездила  на нем уже месяц, и все это время он стоит на стоянке позади
клуба.  От  звука выстрелов она проснулась. Выглянула в окно и увидела толпу
вокруг  тела  Макнейла;  дальше  из  ее машины якобы вылез парень и слился с
толпой.  Машина уже у нас, во дворе управления. Под задним сиденьем мы нашли
пистолет,  из  которого  был убит Макнейл. Видимо, убийца забрался в машину,
чтобы  укрыться  от  Андерса, а когда Андерс пробежал мимо, а вокруг убитого
начала  собираться толпа, он просто сунул пистолет под заднее сиденье, вышел
из  машины и смешался с толпой. У этого парня крепкие нервы, но одного он не
учел: кто-то вроде Менди Люкас может случайно оказаться у окна.
     - Ну,  ну,  дальше!  - Хэдли нетерпеливо откинулся назад. - Эта женщина
смогла его описать?
     - Да.  Она  довольно бестолковая, но божится, что узнает его из тысячи.
В  такие  заявления  я  не  очень  верю.  Сколько раз свидетели клялись, что
узнают  преступника,  но при опознании давали маху. Правда, она уверяет, что
парень  этот - индеец, а ведь так показалось и Андерсу. Она говорит, что ему
лет  двадцать  пять,  густые  черные  волосы, он индеец и хорошо сложен. Да,
именно  индеец,  а  не  негр, это она подчеркнула... на нем была желто-белая
цветастая рубаха и темно-синие джинсы.
     Хэдли шлепнул ладонью по столу.
     - Ну, это уже кое-что! Наконец-то! А на винтовке его отпечатки есть?
     - Нет. Он знает, что делает. Отпечатков не оставляет.
     - Ты передал его приметы прессе?
     - Нет.  -  Террелл взглянул на Хэдли. - Сделать это, конечно, придется,
но  прежде  я  хотел  поговорить  с  тобой.  Ты  знаешь  не хуже меня, что в
Парадиз-Сити  работают  индейцы-семинолы,  их никак не меньше ста человек. В
основном  это  все  молодежь;  в  основном  все они носят цветастые рубахи и
джинсы...  это,  если хочешь, их униформа. Для большинства наших горожан все
индейцы  -  на  одно  лицо.  Это  описание для нас большое подспорье, но тут
недолго и до беды.
     - Да,  -  Хэдли  нахмурил лоб, задумался. - Я понимаю, куда ты клонишь,
но  другого  выхода у нас нет, Фрэнк. Наши с тобой ведомства вовсю критикуют
-  где  результаты?  Сейчас  же  собираю  пресс-конференцию.  Такую  новость
скрывать нельзя.
     Террелл кивнул.
     - Мои  люди  уже  на  улице,  подтягиваются к индейскому кварталу. Этот
парень  из  местных.  Тут  у  меня  сомнений  нет. - Он встал. - Уж лучше бы
девушка сказала, что убийца - белый.
     - По  крайней  мере, что-то стало известно, - заключил Хэдли и протянул
руку к телефону.
     Закрывая  за собой дверь, Террелл услышал, как Хэдли велел зайти своему
сотруднику по связи с прессой.


     Мег  лежала  на постели и смотрела, как по потолку бродит трупная муха.
Перевела  взгляд  на  часы  - около полудня. На самом деле сейчас, наверное,
чуть  больше.  Ее  часы отставали минут на десять в час, и если она забывала
их подвести, стрелки показывали вообще невесть что, но ей было плевать.
     Она совсем истомилась от скуки, от ожидания.
     Чак  ушел, когда она еще спала, и до сих пор не объявлялся. Сварить что
ли  чашечку  кофе...  Но  надо вылезать из кровати. А на это нет сил... хотя
кофе бы не помешал. Нет, лучше она полежит да поглазеет на муху.
     Но  вскоре  муха  улетела...  счастливая.  Вот  бы  и ей так же взять и
улететь.  Красота!  Когда  захотела,  тогда  и снялась с места, никаких тебе
печалей,  а  проголодалась  -  садись  на любой кусок мяса... подкрепилась и
лети себе дальше... везет мухам!
     Она  закрыла  глаза  и погрузилась в полудрему. Что-что, а это ей проще
простого. Спать да балдеть - больше она вообще ни на что не способна.
     Проснувшись,  она  увидела,  что  муха снова сидит на потолке. Мег была
сама  себе  противна  -  какая-то  вся  липкая,  потная.  Сколько  можно так
томиться?  Она  взглянула на часы. Если им верить, то уже 14.35. Неужели так
поздно?  А  муха  знай ползает себе по потолку. Вот это жизнь! Мне бы так...
походить  по  потолку  вверх  ногами!  Вдруг она опомнилась, испугалась. Где
Чак?  Она  села,  скинула с себя простыню. Уже несколько часов, как его нет!
Неужели он ее бросил!
     Она  вихрем  соскочила  с  кровати,  подлетела  к  окну  и открыла его.
Высунулась  и  поглядела  на  хибарку, где помещалась хозяйка мотеля. В окне
мелькнула  миссис  Берта  Харрис.  Машин на стоянке не было. Где же Чак? Она
снова  взглянула  на  часы.  Неужели так поздно? Не может быть! Она поднесла
часы  к уху. Чертова машинка, даже не тикает! Выходит, сейчас может быть еще
позже!  В  панике  она напялила на себя брюки, натянула через голову грязный
свитер,  сунула ноги в сандалии и кинулась к двери. Ухватив и свое отражение
в  маленьком  настенном  зеркале,  она  остановилась  и  посмотрела  на себя
внимательнее.
     Господи! Ну и вид!
     Она  метнулась  в  душевую,  плеснула  себе  в  лицо водой. Вытерлась и
проволокла  гребешок  сквозь  длинные  спутанные  волосы.  Выйдя из душевой,
увидела: в открытых дверях стоит Чак.
     - Где ты был? - взвизгнула она. - Я вся извелась... где ты был?
     Чак  закрыл дверь. Вид у него был сосредоточенный, собранный, и Мег это
испугало.
     - Пакуй вещички! - коротко бросил он. - Снимаемся отсюда.
     Он  подошел  к  шкафу,  сгреб  свои  нехитрые  пожитки  и швырнул их на
кровать.
     - А куда мы?
     Он  схватил  ее за руку, как следует крутанул и шлепнул по ягодицам - с
такой злобой, что она даже вскрикнула.
     - Пакуйся!
     Она отступила назад, глядя на него во все глаза.
     - Добавить, что ли? - спросил он, угрожающе надвигаясь.
     - Нет!
     Она  торопливо  вытащила  из-под  кровати рюкзак, подскочила к комоду и
начала выкидывать свои вещи на кровать, рядом с его манатками.
     Наружная дверь приоткрылась, и в домик заглянул Пок Тохоло.
     - Чак. - Он сделал знак, приглашая Чака выйти, и шагнул назад.
     - И  мои  вещички запакуй, - велел Чак. - Через пять минут уезжаем. - И
он подошел к двери Пока.
     У того рюкзак уже был собран.
     - Как она, нормально? - спросил он.
     Чак кивнул.
     - Куда ехать, что делать - знаешь?
     - Угу.
     - Выясни  у  старухи,  может,  мы  ей  что-то  должны.  Только ты с ней
покультурнее.
     - Это мы уже проходили, - нетерпеливо буркнул Чак.
     - Если  все  помнишь,  тогда  отлично. - Пок поднял с земли рюкзак. - Я
сматываюсь. Не забудь: в десять утра, в любой день.
     - Буду ждать.
     Пок закинул рюкзак на плечи.
     - Последний  номер  прошел  не так гладко, - сказал он, будто ни к кому
не  обращаясь. - Так и задача была непростая. - Он глянул на Чака, глаза его
блеснули. - Этот фараон сам напросился.
     Чак промолчал.
     - А  того,  кто убил их товарища, фараоны ненавидят лютой ненавистью. -
Пок ослабил лямки рюкзака. - Стало быть и тебя тоже - если найдут.
     Глаза Чака сузились.
     - Ты считаешь, что меня надо пугать? - спросил он.
     Пок внимательно посмотрел на него.
     - Просто хочу, чтобы ты об этом помнил... да и ей несдобровать.
     - Ладно... Все понял, не глухой.
     - Я дам о себе знать. - И Пок прошел мимо Чака навстречу солнцу.
     Чак  смотрел  ему  вслед. Когда тот скрылся из виду, Чак пошел к домику
миссис Харрис.
     Миссис Харрис ела гамбургер, завернутый в бумажную салфетку.
     - Мы уезжаем, мадам, - объявил Чак.
     Миссис  Харрис  подняла  голову,  и ее четыре подбородка превратились в
два. - Вы же говорили, что пробудете дольше.
     У Чака была наготове легенда.
     - Мы  случайно  друзей  встретили.  Они  говорят, переезжайте к нам. Мы
ведь  за  неделю  заплатили, правда? Посмотрите, кто кому должен: вы нам или
мы вам?
     Миссис  Харрис  откусила  кусок  от  гамбургера  и, жуя, раскрыла книгу
регистрации.
     - Пожалуй,  мы  в расчете, - подытожила она. - У вас еще два дня, но вы
меня не предупредили заранее. Так что в расчете.
     - Ну  и  отлично,  мадам.  -  Чак  положил  на стойку доллар. - Это для
вашего  мужа.  Спасибо,  мадам.  Нам  у  вас  было  очень удобно. Если снова
окажемся в этих краях, обязательно остановимся у вас.
     Миссис Харрис просияла.
     - Всегда  будете желанными гостями. - Она смахнула доллар в ладонь. - А
индеец тоже уезжает?
     - Да... мы все уезжаем.
     Миссис Харрис языком слизнула с губ кусочек лука.
     - Он ваш приятель?
     К этому вопросу Чак был готов. Он покачал головой.
     - Просто  приятный  парень, мы с женой познакомились с ним в дороге. Он
едет  в  Ки-Уэст... его там работа ждет. - Чак улыбнулся. - Ну, ладно, будем
трогаться. До свидания, мадам!
     Он  вернулся  в  коттеджик,  где его с двумя собранными рюкзаками ждала
Мег. - Поехали, - распорядился Чак, поднимая рюкзаки.
     - Куда?
     Он обернулся и свирепо глянул на нее.
     - Когда ты научишься держать свой чертов язык за зубами? - рявкнул он.
     - Что  же  мне  и  слова  нельзя  сказать?  -  вскинулась Мег, проявляя
характер. - Нельзя спросить, куда мы едем?
     - Ладно, кончай!
     Чак  отнес рюкзаки к "бьюику", плюхнул их на заднее сиденье и скользнул
за руль. Мег уселась рядом.
     - А где Пок? - спросила она. - Мы его ждать не будем?
     Чак  пристально  посмотрел на нее, и на сей раз от его взгляда ей стало
не по себе.
     - Кто такой Пок? Ты о чем? - спросил он и завел двигатель.
     Она открыла было рот, но тут же закрыла.
     - Вот именно. - Чак включил передачу. - Так оно лучше.
     Машина выехала со стоянки и по шоссе помчалась к Парадиз-Сити.
     В  городе  Чак,  по возможности избегая центральных бульваров, боковыми
улочками  добрался  до  гавани.  Возле  причала  он нашел место для стоянки,
выключил зажигание и вылез из машины.
     - Давай,  -  велел  он,  вытаскивая свой рюкзак из машины. - Бери свой.
Дальше идем пешком.
     Сгибаясь  под  тяжестью  рюкзаков, они пошли вдоль берега, сейчас здесь
бурлила   жизнь.   В  этой  части  гавани  шла  бойкая  торговля  губками  и
черепахами.
     Мег   слепо   шагала  за  Чаком,  который,  наоборот,  двигался  вполне
уверенно.  Они  протащились  мимо  заводика  по  разделке гремучих змей. Над
зданием  красным  неоновым  кольцом свернулась змея. А вон еще одна мигающая
надпись:   "Закусите   змейкой".   Они   протолкались  сквозь  густую  толпу
фруктового  рынка,  потом  Чак  выбрался  на улочку, где воздух был пропитан
какими-то  запахами,  по  обеим  сторонам  тянулись  двухэтажные  деревянные
постройки,  дряхлые  и  обветшалые.  У  последнего  домика Чак остановился и
сбросил на землю рюкзак.
     - Никуда  не  уходи,  -  сказал он и прошел в дверной проем, завешанный
разноцветными  нейлоновыми  полосами,  которые  защищали жилище от вторжения
мух.
     В  конце короткого и темного коридора за столом сидел толстый семинол и
терзал куриную ножку.
     - У нас здесь заказана комната, - сказал Чак. - Мистер и миссис Джонс.
     Индеец  куда-то  выкинул обглоданную косточку, чуть поднялся, сунул под
себя  руки  и  вытер  пальцы о штаны, потом снова уселся. Улыбнулся, обнажив
полный рот золотых коронок.
     - Комната вас ждет, мистер Джонс. Второй этаж, налево. Номер три.
     - Я приведу жену, - сказал Чак.
     Индеец продолжал лучиться от счастья.
     - Да, мистер Джонс, конечно.
     Оказалось,  что  у  них задняя комната, с видом на гавань. Двухспальная
кровать,  скрипучий и расшатанный комод, стенной шкаф и, как это ни странно,
телефон,  стоявший  возле  кровати  на  ночном  столике.  На  другой стороне
лестничной площадки находились так называемая ванная и провонявший туалет.
     Мег опустила рюкзак на пол и оглядела комнату.
     - Зачем  мы перебрались в эту жуткую дыру? Неужели нельзя было остаться
в мотеле? - спросила она, безнадежно махнула рукой и рухнула на кровать.
     Чак  подошел  к  окну,  взглянул  на  берег.  Он простоял так несколько
минут,  словно  зачарованный, наблюдая за шумной толкотней, потом повернулся
и подошел к кровати.
     Мег взглянула на него.
     - Если  честно,  Чак,  иногда  я  думаю,  что  ты  совсем с приветом, -
призналась  она.  - Зачем было съезжать из мотеля. Там было удобно. А в этой
жуткой дыре что мы забыли?
     Чак посмотрел на нее остекленевшим взглядом.
     - Какого мотеля?
     Мег вздрогнула. Закрыла руками лицо.
     - Чак!  Ну  что  такое?  Ты из меня чокнутую хочешь сделать, да? Я тебя
спрашиваю  про  Пока,  а  ты  говоришь:  кто  это  такой?  Теперь  я... а ты
говоришь:  какой мотель! Что это значит? Что с тобой... или не с тобой, а со
мной?
     - Со  мной  все в порядке, крошка, - спокойно объяснил Чак. - Просто мы
никогда не встречались с Поком. И никогда не останавливались в мотеле.
     Мег в отчаянии запустила руки в спутанные волосы.
     - В смысле, так я должна сказать полиции?
     Чак ухмыльнулся.
     - Видишь,  крошка, оказывается мозги у тебя все-таки есть. Да, все так.
Никакого Пока... никакого мотеля.
     Вдруг   ее   опостылевшие,   приставучие   родители,  опостылевший  дом
показались раем земным, сулящим спасение.
     - Нет,  Чак.  -  Стиснутыми кулачками она застучала по лбу, да так, что
сделала  себе  больно.  -  Нет!  Я  уезжаю!  Ты оставайся с этим сумасшедшим
индейцем,  на  здоровье!  А  я  ничего  не  хочу знать... И ничего никому не
скажу. Все, я уезжаю!
     - Неужели?
     Он сказал это таким тоном, что она застыла на месте.
     Чак  вытащил  свой  нож  с  пружиной.  Она  попятилась,  увидев сияющее
лезвие.
     - Ты  с  нами, крошка, - сказал он мягко. - Я ведь тебя предупреждал, и
ты  сказала:  я  с вами. И если ты сейчас хочешь выйти из игры, мне придется
тебя  немножечко  поцарапать.  Неужто  тебе  охота  до конца жизни ходить со
шрамами на лице?
     Она  в  ужасе  смотрела  на  нож. Чак удовлетворенно хмыкнул. Убрал нож
обратно в карман.
     - Ладно, крошка, идем посмотрим на город.
     Она сидела неподвижно, обхватив руками живот.
     - Тебе туда... через коридор, - подсказал Чак.
     Скорчившись,  она  прошла  в  дверь  напротив.  Услышав,  как в туалете
заработал  слив,  Чак  вышел  и  запер  за  собой дверь. И стал ждать Мег на
лестничной площадке.
     Плечом  к  плечу они спустились по ступенькам, прошли мимо улыбающегося
индейца-толстяка - и оказались в котле, что бурлил возле гавани.
     Пок Тохоло крепко держался за дверцу грузовика.
     Водитель,  веснушчатый,  лысеющий крепыш-коротышка, изнывал от скуки...
вот  бы  с  кем-нибудь поболтать... хоть с кем. И когда он увидел на обочине
голосовавшего  Пока,  он  нажал на тормоз и помог Поку затащить в кабину его
рюкзак.  Едва  Пок  устроился поудобнее и грузовик с ревом понесся в сторону
Парадиз-Сити, водитель снял со рта замок.
     - Слушай,  друг!  Ты  зря в эти края собрался! Радио слышал? Нет? Да ты
что?  Я  только  его и слушаю, когда не дома - дома приходится слушать жену.
Про  Палача  слышал? Вот... то-то же! Хоть что-то новенькое, а то плетут все
одно  и  то  же...  Никсон со всеми своими делами. Уши вянут... а тут совсем
другой  коленкор!  Все  кругом  только  и  судачат, что об этом злодее! А ты
откуда?  Из Джексонвилла? Да, конечно, знаю... чего я только не знаю на этой
трассе!  Отпуск,  а?  Да,  брат, не туда ты в отпуск собрался, точно говорю!
Этот  Палач...  я  так  полагаю, у него мозги расплавились. Вот по радио сию
минуту  передали - полиция ищет какого-то индейца. И уж это без дураков... у
нас  полиция  толковая. Если объявили, что этих толстосумов шваркнул индеец,
значит,  так оно и есть. Понимаешь, я против индейцев ничего не имею, но для
меня  все  они  едины...  улавливаешь?  Не  думай,  я не расист какой. Я так
думаю,  что  и  для  индейцев  все  белые  едины. А что, логично! Нет, но ты
только  представь!  Этих толстосумов шваркнул индеец! Сказать, что я про это
думаю?  А  вот что: на этих трех толстяков всем накласть. Ну вот, а по радио
только  что  про него передавали. Эта шлюха его видела своими глазами: Менди
Люкас.  Она  подтрясывает  богатеньких в клубе "Пелота". Заведение еще то, я
тебе  доложу!  В  общем,  она видела, как этот малый вылезал из ее машины...
представляешь?   Из   ее   машины!   Я  тут  в  кафешку  заехал  чего-нибудь
перехватить,  а она в телеящике красуется... в телеящике! Шлюха! Нет, я бы с
такой  и  сам  не прочь побарахтаться. Товар-то у нее в порядке. Одни титьки
чего  стоят!  В  общем,  полиция  ее охраняет. Она заявила, что узнает этого
малого  из  тысячи,  так  вот,  полиция  собирается  выстроить  в линию всех
индейцев  города,  чтоб  им  пусто было, а уж ей останется только пальцем на
него  показать.  Как  тебе  это  нравится?  Говорю  тебе,  друг,  индейцу  в
Парадиз-Сити  сейчас  лучше  не  соваться...  смотри, а то хвост прищемят по
ошибке, потом разбирайся!
     Лицо  Пока  во  время  этой тирады оставалось бесстрастным, но в черных
глазах пылал огонь.


     Полицейский  Уоргейт  зевнул,  потянулся...  сейчас  бы  закурить. Было
2.45.  Пост  на  автостоянке  за  клубом  "Пелота"  он занял два часа назад.
Инструктировал его сержант Беглер.
     - Слушай,  Майк,  -  говорил Беглер, - забраться в комнату этой девушки
можно  только  по  пожарной лестнице. Она - единственная наша свидетельница.
За ее безопасность ты отвечаешь.
     Уоргейта  это задание оскорбило. Кому она нужна, эта шлюха, не много ли
чести  ее  охранять? Но за это он получал зарплату и потому выполнял приказ,
изнывал от желания закурить и сам себя жалел.
     Пок  появился из-за угла подобно черному призраку, прижался к стене, на
которую  падала  густая тень. В руке у него был нож. Он стал ждать, наблюдая
за неспешно ходящим взад-вперед Уоргейтом.
     Из клуба доносилась дробь ударных, всхлипы саксофона.
     Уоргейт   остановился,  оперся  спиной  о  пожарную  лестницу.  Оглядел
залитую  лунным светом стоянку, заставленную машинами. До закрытия клуба еще
полчаса  -  раньше  здесь  никто  не  появится.  Можно  и закурить. Когда он
чиркнул спичкой, Пок бросил нож.
     Крик  Уоргейта утонул в громком завывании саксофона. Пок шагнул вперед,
вытащил  нож  из  тела и вытер его о рукав Уоргейта, потом полез по пожарной
лестнице.
     На  дверях  шести  девушек,  живших  на  верхнем  этаже  клуба,  висели
таблички с именами.
     Это была идея их агента.
     - Девушкам   приятно   думать,   что  они  -  звезды,  -  объяснял  он,
выколачивая  контракт  из менеджера "Пелоты". - Вы же хотите, чтобы они были
довольны?
     Поэтому найти комнату Менди Люкас Поку не составляло труда.
     Когда  он приоткрыл дверь, в ноздри ему ударил запах дешевой парфюмерии
и пота.
     Свет  луны  падал прямо на спящую девушку. Став главной свидетельницей,
Менди  с  работой в клубе сразу распрощалась. Она только и делала, что спала
- наверстывала упущенное.
     Ей  снился  ее  телевизионный триумф, волнующий момент, когда впервые в
жизни на нее была направлена телевизионная камера.
     Рука  в  перчатке  мягко  сомкнулась  вокруг  ее  носа  и  рта. Девушка
проснулась,  забилась  в  ужасе,  тело  ее  выгнулось  дугой, но хватка Пока
только  крепла.  Свободной рукой он вонзил ей в сердце наточенный как лезвие
нож.




     Уолтон  Уолбек оказался первым среди богачей, членов клуба "Пятьдесят",
кто обнаружил в своей почте записку.
     Этот  высокий,  бледнолицый  и весьма изнеженный мужчина унаследовал от
отца  весьма  солидное  состояние  и за всю свою жизнь не ударил и пальцем о
палец,  не  освоил  никакого  полезного  занятия, разве что научился недурно
играть  в  бридж.  Сейчас,  в  шестьдесят  пять лет, он был обузой для своих
знакомых  -  друзей  у  него  не  было,  - обузой для себя самого и как черт
ладана боялся смерти.
     В  то утро за завтраком - яйца в мешочек - он нервничал более обычного.
Жуткая  смерть  миссис  Данк  Браулер  его  просто  потрясла. Старушенцию он
ненавидел  от  всего  сердца,  но  как  партнер  по  бриджу  она  его вполне
устраивала.   Какая   жуткая  смерть!  Ужас!  А  потом  еще  этот  развязный
комментатор  в  утренних  новостях подлил масла в огонь. "Похоже, полиция не
знает,  с  какой  стороны  взяться  за  дело".  Как тут не забеспокоиться! А
дальше   -   эта   женщина...   Менди,  как  там  ее...  закололи  ножом!  И
полицейского,  что  ее  охранял  -  тоже!  Охрана!  И  это  полиция называет
охраной?
     Струны  его  нервов  забренчали  совсем не в лад, когда он услышал, как
его слуга Джексон что-то выронил в кухне.
     Он  потянулся  к  очередному  письму  и  увидел  перед  собой  конверт,
надписанный  аляповатыми  печатными  буквами.  Что это еще за мерзость? Чуть
поколебавшись,  он  вспорол  клапан,  извлек  сложенный лист писчей бумаги и
резким движением пальцев развернул его.
     Записка  была  написана  крупными  корявыми  буквами; Уолбек вчитался в
строки,  и  сердце  его  бешено  заколотилось,  вдоль  позвоночника поползли
ледяные щупальца страха.

     "Если вам дорога жизнь.
     Точно следуйте этим инструкциям:
     Положите  в  конверт  пять банкнот по сто долларов и прикрепите конверт
клейкой  лентой  к  днищу  телефона-автомата в будке А в вестибюле аэропорта
сегодня в 12.00.
     Иначе вас ждет смерть.
     Думаете вас защитит полиция? Спросите Менди Люкас.



     Эту   записку  вложите  в  конверт  с  деньгами,  и  вам  гарантирована
безопасность."

     Уолбек  отбросил  письмо, будто оно его укусило. В панике он вскочил на
ноги   и  бросился  в  другой  конец  комнаты  к  телефону.  Но  на  полпути
остановился.  Сердце  тукало по ребрам так неистово, что он того и гляди мог
потерять сознание.
     - Джексон! - позвал он и бухнулся в кресло. - Джексон!
     Слуга,  терпевший  его  прихоти  вот уже десять лет, не спеша подошел к
двери. Он был примерно на год моложе Уолбека, но сохранился заметно хуже.
     - Вы звали, сэр?
     Уолбек  посмотрел  на  слугу, и сердце у него упало. От Джексона нечего
ждать  помощи, какая помощь, он еще будет счастлив, что хозяин попал в такое
кошмарное  положение.  Он  знал, как его "любит" Джексон, и не питал на этот
счет никаких иллюзий.
     - Нет...  ничего...  уходи!  Что  ты на меня уставился? Занимайся своим
делом!
     - Да, сэр.
     Когда  Джексон  вышел, Уолбек заставил себя подняться. Подошел к бару и
налил  себе  хорошую  порцию  бренди.  Выпил, подождал, пока алкоголь начнет
действовать.  Мозг  его  тем  временем  метался под черепной коробкой, будто
попавшая в капкан мышь.
     Палач!
     Маккьюэн,  миссис  Данк  Браулер,  любовница  Риддла...  теперь еще эта
Менди!
     Этот  тип  -  просто  сумасшедший,  и  полиция  ничего  с  ним не может
сделать!
     Неверной  походкой он вернулся к столику для завтрака и снова глянул на
письмо.
     Сообщить полиции? Вызвать своего адвоката? Но чем они смогут помочь?
     Нет...   лучше   всего...   и  надежнее  всего  -  заплатить.  Конечно,
заплатить,  и  немедленно!  Сейчас  же  в  банк,  снять  деньги,  потом  - в
аэропорт.  Да  и  сумма не бог весть какая... всего пятьсот долларов... укус
комара!


     Пок  Тохоло с рюкзаком за спиной вошел в вестибюль аэропорта и смешался
с  толпой  авиапассажиров. Нашел свободное место возле ряда телефонных будок
и  сел,  положил  между  ног  рюкзак.  Никто не обратил на него внимания, он
мгновенно  стал  частью  фона.  Здесь  было  несколько  семинолов  в цветных
рубахах  и  джинсах,  стоя  небольшими группками, они ждали своих самолетов.
Пок развернул газету и стал читать спортивную страницу.
     Чуть  после  11.30  он увидел: в вестибюль входит Уолтон Уолбек. Он был
завсегдатаем   клуба   "Пятьдесят",   и  Пок  его  мгновенно  узнал.  Уолбек
направился  к  телефонной  будке  А.  Там  разговаривала какая-то девушка, и
Уолбек  принялся  ждать,  нервно  поглядывая по сторонам, отирая высокий лоб
шелковым платком.
     Наконец,  девушка  повесила  трубку,  вышла  из будки и быстро зашагала
прочь.  Уолбек  забрался  в  будку, захлопнул за собой стеклянную дверь. Его
спина  скрывала  все  его  манипуляции.  Через несколько мгновений он вышел,
украдкой глянул направо, налево и поспешил к выходу.
     Пок  обвел взглядом переполненный вестибюль. Войти в будку и проверить,
есть  ли  деньги? Соблазн был велик, но Пок сдержался. То, что он здесь, уже
огромный риск.
     Заявил   Уолбек  в  полицию  или  нет?  А  они:  велели  ему  следовать
инструкциям и теперь ждут, кто придет за деньгами?
     Пок  еще  раз  огляделся. Вокруг никого, кто смахивал бы на фараона; но
это  ничего  не  значит.  Если  Уолбек связался с полицией, фараоны не будут
маячить  возле  будки,  а  установят  за  ней  наблюдение  из  какого-нибудь
укромного уголка, готовые в нужную секунду кинуться наперехват.
     Он  продолжал читать газету. Время от времени в будку А кто-то заходил.
Деньги  - если они там - прикреплены к автомату снизу, на них не наткнешься,
если не искать специально... ведь так?
     Наконец  он  поднялся  и прогулочной походкой направился к выходу - там
стояли автобусы, курсировавшие между аэропортом и городом.
     У  выхода  он  задержался,  будто что-то вспомнил, подошел к телефонной
будке напротив той, куда заходил Уолбек, и захлопнул за собой дверь.


     Чак  посмотрел  на часы: 11.45. Он сидел на кровати и курил: под ногами
скопилась кучка окурков.
     Мег  сидела  на  стуле у окна и смотрела на текший внизу людской поток.
Она знала: Чак чего-то ждет, но уже научилась не задавать вопросов.
     Звонок телефона заставил их обоих вздрогнуть.
     Чак схватил трубку.
     - Чак?
     Он узнал голос Пока.
     - Угу.
     - Аэропорт... будка А, - сказал Пок, и раздались гудки.
     Чак  положил  трубку  на  место.  Глаза  его загорелись. Пок не стал бы
звонить просто так... значит, деньги принесли... номер удался!
     - Тебе  надо  кое-куда  съездить,  -  тоном,  не  терпящим  возражений,
произнес  Чак,  глядя  на  Мег.  -  Слушай внимательно. Автобусом доедешь до
аэропорта. Где остановка, знаешь?
     Она безмолвно кивнула.
     - В  аэропорту  войдешь  в  главный  вестибюль. Справа - ряд телефонных
будок.  Они  все обозначены буквами: А, В, С и так далее. Зайдешь в будку А.
Дальше  слушай  внимательно:  наберешь  этот  номер. - Он протянул ей клочок
бумаги.  -  Это  телефон  городского  центра  информации  по  туризму.  Тебя
интересует, где можно выкупаться бесплатно.
     Мег слушала, и глаза ее округлялись.
     - Должна  же  ты  зачем-то зайти в телефонную будку, - продолжал Чак. -
Вдруг  полицейский  тебя  об  этом спросит? Или почему ты вообще оказалась в
аэропорту.  Скажешь,  что  у тебя отпуск, вот ты и решила, что и на аэропорт
стоит  поглядеть...  скажешь, что аэропорты - это вообще твоя слабость. - Он
окинул  ее  изучающим взглядом. - Никакой фараон тебя ни о чем спрашивать не
будет, но если что, легенда у тебя должна быть наготове. Ясно?
     Она кивнула.
     - Так,  слушай  дальше...  пока  будешь набирать номер, пошарь под дном
аппарата.  К  нему  клейкой  лентой  прикреплен  конверт. Конверт забираешь,
кладешь в сумочку. Только чтобы никто не видел. Поняла?
     Она облизнула губы.
     - А  почему  ты  сам  не  поедешь?  Зачем  посылаешь  меня?  - внезапно
охрипшим голосом спросила она.
     Чак свирепо глянул на нее.
     - Опять старые песни?
     Она дернулась, как от удара.
     - Нет... я все сделаю.
     - Вот  и  умница.  С конвертом вернешься прямо сюда. Пок будет за тобой
наблюдать. Имей это в виду.
     С каменным лицом она взглянула на него.
     - Кто такой Пок?
     Он осклабился, потом кивнул.
     - Молодец,  делаешь  успехи...  но  помни,  ты под присмотром. А теперь
вперед.
     Она  подхватила  свою  обшарпанную  сумочку  и  вышла. Он прислушался к
звуку  ее  удаляющихся шагов, потом, убедившись, что она ушла, сам сбежал по
деревянным  ступеням, кивнул толстяку-индейцу, сидящему за своим столиком, -
и оказался на залитом солнцем берегу.
     Он  быстро  пробирался сквозь толпу. Вот и остановка... Он спрятался за
лотком  с  бананами.  Мег  и  еще несколько человек стояли и ждали автобуса.
Вскоре он приехал, и Мег поднялась в салон.
     Едва  автобус ушел, Чак побежал к причалу, где запарковал "бьюик". Лихо
газуя  по  боковым  улочкам,  он примчался в аэропорт на десять минут раньше
автобуса.   В  вестибюле  аэропорта  он  огляделся  -  найти  место,  откуда
просматриваются   телефонные   будки,   а   самому   при   этом   оставаться
незамеченным.
     Устроившись  около  газетного  киоска,  он  увидел:  в вестибюль быстро
вошла Мег. Направилась прямиком к будке А, и он удовлетворительно кивнул.
     Вроде не паникует. Не трясется от страха.
     Она  вошла  в  будку, закрыла за собой дверь. И вдруг... мышцы живота у
Чака  завязались  тугим узлом. Откуда ни возьмись появились два детектива. В
штатском,  но  он  готов  был  поклясться, что это детективы: рослые, гладко
выбритые,  подтянутые,  широкоплечие и целеустремленные. Они взрезали толпу,
приближаясь к линии телефонных будок... на лбу у Чака выступила испарина.
     Выдаст  ли  его Мег? Эта мысль пришла первой. Надо рвать когти, уносить
из  города  ноги  к  чертовой  матери! Он оцепенел от страха, просто стоял и
смотрел.
     Детективы   неожиданно  поменяли  курс  и  остановились  перед  молодым
индейцем-семинолом, только что вошедшим в вестибюль.
     Чак  смахнул пот с подбородка и перевел дыхание. Детективы препроводили
индейца  в  угол  и  устроили  ему  перекрестный  допрос.  Он  протестовал и
размахивал руками, а люди стояли, разинув рты.
     Опомнившись,  Чак  перевел взгляд на будку А - оттуда как раз вышла Мег
и  направилась  к  выходу.  Она  не видела того, что произошло десять секунд
назад, но шла слишком быстро... подозрительно быстро.
     Чака снова сковал страх.
     Вдруг  один  из  полицейских  сейчас  обернется  и увидит ее? Куда это,
интересно,  эта  крошка  так  спешит?  Но Чак тревожился напрасно. Детективы
увлеченно допрашивали индейца.
     На  негнущихся  ногах  Чак  вышел  из  аэропорта.  Вон и Мег, садится в
автобус. Он поспешил к своему "бьюику".
     В  автобусе  ехало  всего  пять  пассажиров.  Мег  заплатила за билет и
прошла  в  дальний  конец салона, где не было вообще никого. Водитель, когда
она  садилась, взглянул на нее с любопытством. Да, вид у нее, наверное, будь
здоров.  По  спине  ползли  мурашки,  едва  она  села,  ее заколотило, как в
лихорадке.  Лишь бы другие пассажиры ничего не заметили. Несколько минут она
пыталась  унять дрожь, но вот автобус, погромыхивая, выбрался на шоссе, а на
нее все никто не оборачивался. И постепенно она успокоилась.
     Автобус  влился  в  густой поток машин, и Мег открыла сумочку, вытащила
из  нее коричневый конверт, взятый в будке. Посмотрела на него, перевернула,
поколебалась  минутку,  потом - она должна знать! - достала из сумки пилочку
для ногтей и вскрыла конверт.
     Внутри  оказалось  пять  купюр,  по  сто долларов каждая. При виде этих
денег,  она  вся  скорчилась от страха... а это что? Записка... Палач! Страх
сменился  ужасом.  К  горлу  подкатил ком, рот наполнился слюной. Ее чуть не
вывернуло  наизнанку,  но ей все же удалось справиться со спазмом. Она снова
прочитала  записку,  чувствуя,  что  покрывается  холодным  потом. Вот все и
выяснилось! То, чего она смутно опасалась, оказалось правдой!
     Палач!
     Пок - это Палач!
     Сколько  людей он убил? Мысли ее заметались - она попыталась вспомнить.
Хотя так ли это важно? Разве одного убитого мало?
     Трясущимися  руками  она  положила  деньги  и записку в конверт, убрала
обратно в сумочку.
     А Чак повязан с этим жутким индейцем... и она повязана тоже!
     Она  повернула  голову  и  стала  смотреть  сквозь  замызганное  окно -
пальмы, пляжи, купальщики, - парализованная от ужаса.
     Потом заставила себя сосредоточиться, подумать.
     Пок  запугивает  людей  и  вымагает  у  них  деньги,  а  она эти деньги
собирает!  Ведь  ее  могла караулить полиция! Ее могли арестовать, когда она
брала конверт из-под телефона!
     И обвинить в убийстве!
     Ну,  нет!  Связываться  с убийством она не желает - этого не стоит даже
Чак!  В  голове  все  помутилось,  ну  где же, где же выход? Что делать? Рот
опять наполнился слюной, усилием воли она снова подавила позыв к рвоте.
     Заявить в полицию?
     Она  поежилась.  Легко  сказать:  в  полицию!  Ну, допустим, она идет в
логово  этих фараонов и обо всем им рассказывает. Пусть даже они ей поверят,
что  дальше?  Отправят назад к родителям? Скорее всего запихнут куда-нибудь,
где  она  якобы  будет  в безопасности! Мозг ее яростно искал выход, но лишь
ударялся о стенки черепной коробки, словно теннисный мячик.
     Она  закинула  ногу на ногу, еще раз переменила позу. Стиснула кулачки,
застучала  ими  по  коленкам,  потом  опомнилась и в страхе посмотрела вдоль
прохода.   Никто  в  автобусе  не  обращал  на  нее  внимания.  Ей  хотелось
закричать, чтобы эти пятеро ее услышали: люди, помогите!
     Но  она  заставила  себя  сдержаться. Нет, выход только один. Сразу же,
сейчас  же  -  в  Майами.  Из  Майами  -  на  север,  как  можно  дальше  от
Парадиз-Сити.  И  затеряться  где-нибудь,  забыть  про  Чака,  и  все начать
сначала.
     Стоило ей принять это решение, паника враз схлынула.
     Уж  этот  номер она как-нибудь провернет, невелика хитрость. Через пару
миль  автовокзал.  Она  попросит  водителя остановиться. И автобусом же - до
Майами. А оттуда...
     И снова ее сковал лед отчаяния.
     Все   ее   барахлишко  -  в  этой  вшивой  комнатенке,  где  заправляет
толстяк-индеец!  А  с  собой  - ничего! И что она за дура такая? Только сама
себя  заводит!  Ну  как,  как  она доберется до Майами? Все ее бегство - два
доллара в сумочке, да и тех не наберется!
     Минуту она сидела, вперив застывший взгляд в окно.
     Два  доллара? Что она, совсем спятила? А пятьсот? Только... хватит ли у
нее  духа  их взять? Ведь тогда она - соучастница или как там это называется
у  фараонов?  Зато  -  свобода! Кончится этот кошмар! Вот уж точно надо быть
дурой, чтобы этим подарком не попользоваться!
     Она глубоко, сквозь бившую дрожь, втянула в себя воздух.
     Пять  сотенных  ей  хватит,  чтобы  добраться  до  Нью-Йорка.  Там  она
растворится... устроится на работу!
     Дрожь  улеглась,  вернулась  уверенность  в  себе. Украдкой она открыла
сумочку и пересчитала пять сотенных купюр, не вынимая их из конверта.
     Так тому и быть!
     Она едва не зарыдала от облегчения.
     Никакого тебе больше Чака! Никакого Пока! Никакой полиции!
     И  никаких  сомнений!  Она  решительно  захлопнула сумочку, поднялась с
места и пошла по проходу к водителю.
     - Остановите,  пожалуйста,  у автовокзала, - попросила она, удивившись,
как ровно звучит ее голос. - Уже близко, да?
     Водитель   автобуса  был  отцом  пяти  дочерей.  Девчонки  все  добрые,
симпатичные,  аккуратные. Старшая - примерно ровесница вот этой, подумал он.
Да  он  просто  счастливчик!  Слава  богу,  дочки  у  него  -  народ  вполне
приличный,  порядочный. А эта! Вся потом провоняла! А одета во что? Рвань да
грязь! Такую дочку иметь - не дай господь!
     - Угу...  через  пару  минут,  -  буркнул  он, не глядя в ее сторону. -
Остановлю.
     - Спасибо, - поблагодарила Мег и вернулась на место.
     Через   несколько   минут   автобус  подрулил  к  людному  в  этот  час
автовокзалу.  Едва  автобус  начал  тормозить,  Мег  двинулась по проходу. В
дверях выдавила из себя улыбку.
     - Спасибо.
     - Тебе  спасибо,  -  откликнулся  водитель  со  злой  иронией.  Включил
сцепление, и автобус тронулся.
     Вцепившись в сумочку, Мег зашагала к кассе.
     - Привет!
     Ее словно громом поразило. Она медленно повернулась, цепенея от ужаса.
     Из  окошка "бьюика" на нее смотрел Чак. На лице его поигрывала знакомая
ухмылка.
     - Тебя подвезти, крошка? - спросил он.


     Эллиот  Хансен  считался блестящим мастером бриджа, мирового уровня, но
его  вполне  устраивал  пост  секретаря  клуба  "Пятьдесят" - он был отпетым
гомосексуалистом,   и   спортивная   сторона   бриджа   его   абсолютно   не
интересовала.
     В  этот  жаркий и солнечный день он сидел за своим столом и разглядывал
детектива  Лепски, как разглядывают большого мохнатого паука, невесть откуда
свалившегося к вам в ванну.
     Эллиот  Хансен  был  статный,  осанистый и видный мужчина. Густые седые
волосы  спадали  на  воротник.  Ровнейшие  ряды  вставных  зубов, которые он
чистил  минимум  три  раза в день, так и лучились, стоило ему улыбнуться. Он
уверял,  что  ему  шестьдесят,  но  даже  набросив лет семь, вы бы все равно
промахнулись.  В сфере его общения находились только богачи, люди богатые до
неприличия.  Он  купался  в  роскоши,  пил только старые выдержанные вина. В
маленьком  мире  клуба его окружала только роскошь, но даже сейчас Хансен не
упускал  случая  легонько  облапить где-нибудь в туалете первого попавшегося
красавчика.
     Шеф  полиции  Террелл решил: к Хансену нужно послать Тома Лепски, здесь
нужен  именно он, - человек, который не витает в облаках, далек от снобизма,
не   робеет   перед  богатством,  а  самое  главное  -  обладает  недюжинным
честолюбием.
     - Слушаю   вас,  -  нежно  пропел  Хансен.  Он  вытащил  из-за  манжеты
надушенный шелковый платок и помахал перед своим изысканным носом.
     Своим  полицейским  голосом,  заставившим  Хансена  поморщиться, Лепски
объяснил цель своего прихода.
     По  происхождению  Эллиот  Хансен  был англичанином. Много лет назад он
служил  мажордомом  у  некоего герцога, но однажды герцог здорово вляпался с
каким-то  бойскаутом.  Вскоре  английская полиция пресытилась и собственными
деяниями  Хансена,  ему  пришлось  уехать  из страны, и он с радостью принял
пост  секретаря  самого  престижного  клуба  для игроков в бридж во Флориде,
клуба для избранных.
     Хансен слушал Лепски, едва веря собственным ушам.
     - Но,  мой  дорогой друг, это в высшей степени немыслимо! Один из нашей
обслуги? Нет! Нет! Категорически невозможно!
     Лепски  ненавидел  гомосексуалистов  не  меньше,  чем  Хансен ненавидел
детективов. Он заерзал в кресле, сдерживая раздражение.
     - Мы  ищем  индейца,  - сказал он. - По нашим данным, ему года двадцать
три  -  двадцать  пять,  густые  черные  волосы,  ходит  в  темных джинсах и
цветастой рубахе. У вас есть индеец, который подходит под это описание?
     - Такой  молодой? - Хансен поморщился. - Нет... нет... все наши индейцы
-  народ  в возрасте. Работают у нас много лет... да, еще как много... и всю
жизнь  -  в  цветастых  рубахах.  -  Он  отвел  голову  назад  и  засмеялся.
Произведенный им звук напомнил Лепски ржание кобылы.
     - Угу...  но  поставьте  себя  на  наше  место, - напирал Лепски. - Два
члена  вашего  клуба  убиты.  Третий  решил  сыграть  в  ящик сам: убили его
любовницу.  У нас, естественно, возникает вопрос: нет ли связи между убийцей
и  вашим  клубом?  Нам  известно,  что убийца - индеец-семинол. Улавливаете?
Может, кто-то из вашего персонала взялся за отстрел членов клуба?
     Хансен высокомерно улыбнулся, демонстрируя шикарные вставные челюсти.
     - Уверяю  вас,  дорогой  друг,  вы  совершенно не там, абсолютно не там
ищете.  Наши слуги работают у нас не первый год... Далеко не первый. Они нас
обожают.  Вы  себе  этого  просто представить не можете. Эти индейцы - народ
исключительно преданный, такие душки. Они нас обожают.
     - А  вдруг  кто-то  из  них заимел на вас зуб? - настойчиво допытывался
Лепски. - Может, кто-то считает, что с ним плохо обошлись?
     - Плохо  обошлись?  -  Хансен искренне поразился. - К персоналу здесь -
наипрекраснейшее отношение. Мы как одна семья - большая и счастливая.
     Лепски тяжело задышал через нос.
     - Вы  никого  из персонала не увольняли? Может, кто-то не отвечал вашим
требованиям?
     Во  время  всего разговора Хансен поигрывал ручкой с золотым пером. Тут
она  выскользнула из пальцев и покатилась по столу. Он чуть вздрогнул, будто
на  секунду  дал  о  себе  знать какой-то зубной нерв. От глаз Лепски это не
укрылось.
     Последовала  долгая  пауза,  потом Хансен поднял ручку и принялся снова
катать ее между пальцами.
     - Ну...  разве что в прошлом... да, такое бывало, - выдавил он медленно
и  неохотно.  Ему  вспомнился  тот  молодой  индеец.  Когда это было? Четыре
месяца  назад?  Он  старался  не  вспоминать  об  этом неприятном случае, но
сейчас  память  все  высветила  с  пугающей ясностью. Как его звали? Тохоло?
Да...  его  отец  работает  в  клубе  уже  двадцать лет. Однажды этот старик
пришел  к  нему  и  попросил  взять  на  работу  сына.  Увидев  его,  Хансен
согласился...  такой красивый, прекрасно сложенный мальчик! Но какой дикарь!
Когда  Хансен ему улыбнулся... они были одни в туалете, возле умывальника, и
он  его  легонько  погладил.  Воспоминание  ожгло Хансена. Каков дикарь! Тут
любой   испугается.  Он,  конечно,  позволил  себе  лишнее.  Но  уж  слишком
обманчивый  вид  был  у  парня. Короче, пришлось от него избавиться. Отцу он
тогда  как  можно  вежливее  объяснил: ваш сынок в клубе пока не на месте...
слишком  молод.  Старик  тогда  посмотрел  на него недобрым взглядом. Хансен
обеспокоенно  задвигался в кресле. Перед ним возникли черные глаза, пылавшие
презрением.
     Но  не  говорить  же  этому  кошмарному детективу насчет Тохоло! Только
начни объяснять... нет! Невозможно!
     - Вы   помните   конкретно  какого-нибудь  индейца,  которого  пришлось
уволить? - повторил вопрос Лепски.
     Суровый полицейский голос резанул по нервам Хансена.
     - Такого  не случалось уже несколько лет, - сказал он. - Люди, конечно,
уходят.  -  Он посмотрел на Лепски и тут же отвел глаза в сторону. - Возраст
поджимает. Мы отправляем их на пенсию.
     Лепски уже учуял след.
     - У вас есть список персонала?
     Хансен  растерянно  моргнул.  Вытащил  шелковый  платок  и  коснулся им
висков.
     - Конечно.
     - Можно посмотреть?
     - Но, уверяю вас, вы просто тратите время.
     Лепски  откинулся  в  кресле.  Лицо  худощавое,  подумал  Хансен, прямо
ястреб.
     - Мне  платят  за то, чтобы я тратил время, - жестко возразил Лепски. -
Вы, что, не хотите мне показывать этот список?
     На  Хансена  вдруг  накатила  слабость. Но он призвал в помощь все свое
достоинство.
     - Прошу  вас  держаться  в  рамках  приличий, - сказал он, но голос его
предательски подрагивал. - Если хотите видеть список, я вам его покажу.
     Полицейские глаза Лепски тускло замерцали.
     - Да, я хочу его видеть.
     - Пожалуйста.
     Хансен открыл ящик стола. Передал Лепски книгу в кожаном переплете.
     Лепски  изучил список имен, который не сказал ему ровным счетом ничего,
но он был убежден: Хансен пытается что-то скрыть.
     - Мне  нужна  копия.  Со  всеми  этими  людьми  придется  поговорить, -
отчеканил он и бросил книжку на стол.
     - Пожалуйста.
     Но  Хансен  продолжал  сидеть  неподвижно. Какой-то момент они смотрели
друг на друга, потом Лепски сказал:
     - Прямо сейчас, я подожду.
     - Пожалуйста.
     На  трясущихся  ногах  Хансен поднялся и, подхватив книгу, вышел. Через
пять минут он вернулся и протянул Лепски лист бумаги.
     - Вот, держите... вряд ли это вам что-то даст, но раз вы просили...
     Лепски  изучил список, потом поднял голову и тусклыми глазами уставился
на Хансена.
     - Одного  не  хватает,  -  сказал  он. - В вашем списке было пятнадцать
индейцев, а здесь - четырнадцать.
     Лицо у Хансена вытянулось.
     - Извините...  вы  не  представляете,  сколько страданий мне доставляют
мои сотрудники. Секретарша - почти полная идиотка.
     - Неужели?  -  Лепски  протянул  руку  к  списку  в  кожаном переплете,
который Хансен держал под мышкой. Побледнев, Хансен передал список.
     Лепски быстро сверил имена.
     - Кто такой Тохоло? - спросил он.
     Хансен облизнул пересохшие губы.
     - Она  не  включила  в  список Тохоло? Что же она, совсем того? Это наш
старейший  и  самый  верный  работник!  Уверяю  вас, можете о нем не думать.
Тохоло! Да он работает лет двадцать!
     Лепски поднялся.
     - Хорошо...  извините,  что пришлось побеспокоить. - Он пошел к выходу,
потом  остановился  и  спросил: - Вы не возражаете, если я поговорю с Тохоло
прямо сейчас?
     Хансен  плюхнулся  в  кресло.  Взял ручку с золотым пером, посмотрел на
нее. Он как-то сразу сник и обернулся глубоким стариком.
     - Если  не  будете мешать членам клуба, говорите, - хрипло произнес он.
- Он в баре.
     - Где у вас бар?
     Хансен продолжал смотреть на свою ручку.
     - В дальнем конце коридора, левая дверь.
     Тут  он  взял  себя  в  руки. Надо что-то предпринять. Не позволять же,
чтобы  вся  его  отлаженная  жизнь взяла и рухнула? Он поднялся и в отчаянии
посмотрел на Лепски.
     - Но, уверяю вас... вы просто потратите время.
     - Угу... это вы уже говорили, - отозвался Лепски и вышел из кабинета.
     Ручка  выпала из пальцев Хансена. Страх болезненно расползался по всему
телу.  Он  вспомнил,  как  двадцать  лет  назад  ему  позвонил добрый друг и
предупредил:  им интересуется полиция, и лучше ему уносить из Англии ноги...
он  надеялся,  что  испытать этот ползучий страх ему уже не доведется, и вот
опять...  -  Но  это  же  чувство  караулило его на следующее утро, когда он
получил  письмо, первой строкой в котором стояло: "Если вам дорога жизнь..."
Автор  письма  требовал  с  него  пятьсот  долларов, а внизу стояла подпись:
"Палач".


     Чак  вырулил на проселочную дорогу, что вела к одному из многочисленных
пляжей  на  побережье. Этот пляж из-за песчаных дюн был не очень популярным,
но и здесь уже стояли машины, а в море купались люди.
     Свой  "бьюик"  Чак  запарковал чуть в сторонке. Потом повернулся к Мег:
съежившись,  она  сидела подальше от него. За время короткой поездки к пляжу
они не сказали друг другу ни слова.
     - Взяла? - спросил он.
     Трясущимися  руками  она  открыла  сумочку,  вытащила  из нее конверт и
передала ему.
     - Ты  видела,  что  там?  -  спросил  он,  когда обнаружил, что конверт
вскрыт.  Потом  вытащил  пять  сотенных  купюр. - Блеск, - пробормотал он. -
Какие хрустяшки!
     Мег всю предернуло.
     Из  конверта  выпорхнуло лежавшее между банкнотами послание от Палача и
опустилось на сиденье.
     - И это видела?
     Мег  стиснула  кулачки,  зажала  их  между  коленями.  Слова застряли в
горле. Она просто сидела и смотрела на Чака.
     - А куда это ты, крошка, ехала? - спросил Чак. - В Майами?
     Она кивнула, потом, сделав над собой усилие, сказала:
     - Я  в это больше не играю! - Свой голос показался ей сиплым карканьем.
- С меня хватит! Я никому не скажу! Обещаю! Но с меня хватит!
     - Ну,  конечно.  -  Чак  сложил банкноты и убрал их в карман рубашки. -
Такое  многим недоумкам приходит в голову... кому-то из них даже везет... но
тебе не повезет, крошка, ручаюсь.
     Она  смотрела  на  него  горящим,  почти безумным взглядом, от бессилия
стуча кулачками друг о друга.
     - Я  же  обещаю!  Никому  ни  слова!  Только отпусти меня! Ведь у этого
индейца  мозги  совсем  стухли.  На кой тебе вязаться с чокнутым индейцем? -
Она  снова  воткнула  кулачки  между  коленками  и  принялась  раскачиваться
взад-вперед.  -  Чак! Ты подумай! Давай убежим, а? Ведь он же людей убивает!
Чак, послушай меня, а?
     С  неба  вдруг  свалился  большой  красно-белый  пляжный мяч, бухнул по
крылу машины, перекатился через лобовое стекло.
     Чак и Мег от неожиданности отпрянули.
     За  мячом прибежал худенький загорелый мальчонка в тонюсеньких плавках.
Подобрав мяч, он радостно улыбнулся Чаку.
     - Извините,  мистер,  -  сказал  мальчишка,  на  секунду замялся, потом
предложил: - Стукнуть не хотите?
     - Чего  бы  не  стукнуть?  -  Чак вылез из машины. Взял у мальчика мяч,
бросил  его  перед  собой на песок, потом как следует шваркнул его ногой - и
мяч  взвился  высоко  в  небо.  Завизжав от восторга, мальчишка припустил за
мячом, летевшим в сторону океана.
     Чак вернулся в машину.
     - Малый  симпатяга, - сказал он. - Знаешь, в его годы у меня не было...
вообще ни хрена не было.
     - С  меня  хватит!  -  вскрикнула  Мег фальцетом. - Слышишь ты меня? Не
могу больше!
     Чак подобрал записку Палача и прочитал ее, потом взглянул на Мег.
     - А жизнь твоя, крошка, тебе дорога? - спросил он.
     Она вся съежилась, словно усохла в своей одежонке, забилась в угол.
     - Ты  что,  совсем  не  петришь?  - продолжал он. - Ладно, он чокнутый.
Значит,  такая  уж  ты везучая. Может, и я такой же. Хочешь сниматься - дело
твое,  но  далеко  тебе не уйти. Мы с тобой повязаны с полоумным индейцем, а
это  -  дело  особое.  Давай, снимайся, только подумай, далеко ли ты от него
уйдешь.  Ну,  допустим,  доберешься до Майами. Не знаю, правда, как это тебе
удастся  без  денег,  но, допустим, туда ты добралась. Да что толку от этого
Майами,  когда  тебе,  того и гляди, в печенку воткнут нож или всадят пулю в
башку?  -  Он  постучал  пальцем  по письму. - Прочитала? Вот и спроси себя:
дорога мне жизнь или нет?
     Мег рывком приподняла волосы с плеч, не зная, на что решиться.
     - Нечего меня запугивать! Пуганая! Все, выхожу из игры!
     Чак принялся ковырять в носу.
     - Знаешь  что?  Мне это что-то стало надоедать. Давай... линяй. Вылезай
к чертовой матери из машины, только я знаю одно...
     Она уставилась на него.
     - На твой гроб я ни единого цветка не брошу, чтоб мне провалиться!
     - Эй, мистер!
     Мальчишка вернулся.
     Чак улыбнулся ему широкой улыбкой.
     - Хотите еще раз звездануть, мистер!
     Чак глянул на Мег.
     - Проваливай... У меня видишь какое общество.
     Он  вылез  из  машины,  взял  у  мальчишки мяч и как следует поддал его
ногой.  Потом  вместе  с  мальчишкой  побежал  за ним к воде; мяч ударился о
землю,  Чак  позволил пареньку подобрать его, потом выхватил и снова запулил
мяч в сторону океана.
     Мег сидела и смотрела на них.
     Одинокая,  никакой  надежды  на  будущее...  что  ее ждет впереди? Да и
страшно... Она осталась в "бьюике".
     Там  и  застал  ее Чак, вдоволь набегавшись с мальчишкой и вернувшись к
машине.


     На  полмили  вдоль  берега тянулись лавчонки и лотки - городской рынок.
Здесь  продавали  местные  дары природы, от бананов и апельсинов до черепах,
креветок  и  даже  океанских  губок.  Над  каждым  лотком развевался веселый
многоцветный навес. Торговали почти сплошь индейцы.
     За  лотком,  заваленным  апельсинами,  стоял Пок Тохоло. Хозяином лотка
был индеец по имени Джупитер Люси.
     Люси  напоминал резиновый мячик, тугой, веселый и упругий, он на нюх не
переносил  богачей  и  полицию,  но  был  не  настолько глуп, чтобы лезть на
рожон.  Среди  торговцев он был известен как "верный", потому что никогда не
задавал  вопросов  и  не  лез  в  чужие  дела.  Когда  к  нему подошел Пок и
попросился  поработать  у него за бесплатно, Люси долго раздумывать не стал.
Он  знал  отца Пока. Он знал, что Пок человек вспыльчивый, эдакая взведенная
пружина.  И  понял  - раз Пок просится к нему работать за бесплатно, значит,
ему нужно прикрытие. И Люси без колебаний согласился.
     И  когда  к его лотку в конце концов подошли два вспотевших детектива в
штатском,  Люси  должен  был как-то выгородить Пока, объяснить, что он здесь
делает.
     Детективы  прекрасно  понимали  -  их  миссия  обречена  на провал. Они
протащились  по  жаре  уже  полмили,  останавливаясь  у  каждой  лавчонки, у
каждого  лотка,  задавая  вопросы  и  записывая  имена,  но  ни  секунды  не
сомневались, что проверка индейцев - это пустая трата времени.
     - Это  мой  двоюродный,  -  объяснил  Люси  насчет  Пока,  показывая  в
счастливой  улыбке  золотые  коронки.  -  Парень  что надо... весь в меня. И
фамилия у него такая же - Люси. Он - Джо, а я - Джупитер.
     Детективы  записали имена и двинулись дальше... легче отыскать иголку в
стоге сена.
     Люси и Пок с улыбкой переглянулись.
     А  вот  Макс  Джейкоби,  которому  поручили  проверить  все пригородные
мотели, кое на что наткнулся.
     Миссис  Берта  Харрис  к  полицейским  относилась с предубеждением. Лет
тридцать  назад ее поймали за руку в магазине самообслуживания, и она до сих
пор  помнила,  как с ней обращался арестовавший ее легавый. И когда к мотелю
"Добро  пожаловать" подкатил Джейкоби, она решила: ну, уж тебе-то, голубчик,
я окажу достойный прием.
     Как  обычно,  она  жевала  гамбургер.  Она  предпочитала рецепт старины
Сэма:  лука  больше, чем мяса. Правда, получалась довольно вязкая кашица, но
это ее не смущало.
     - Мы  ищем индейца, - заговорил Джейкоби без особой надежды в голосе. -
Лет  примерно двадцать пять, густые черные волосы, высокий, цветастая рубаха
и  темные  джинсы.  -  Эту  фразу  он произнес за день уже раз тридцать и не
приблизился  к  цели ни на шаг, но твердо верил: капля камень точит... такая
уж,  настраивал  он  себя,  у  полицейских  работа. - У вас такой человек не
останавливался?
     Берта икнула, прикрыв рот рукой.
     - Что такое вы сказали?
     Джейкоби повторил описание.
     Берта задумалась, дыша в лицо Джейкоби луковыми парами.
     - У  меня тут жильцов хватает, - сказала она наконец. - Одни приезжают,
другие  уезжают.  Запоминай я каждого, я бы уж целое состояние нажила, как в
телевикторине.
     - Значит,   у   вас  часто  останавливаются  индейцы,  так?  -  спросил
Джейкоби, понимая, что на этой ожиревшей ведьме где сядешь, там и слезешь.
     Берта  откусила  кусок  гамбургера, пожевала, поглядела пустым взглядом
куда-то мимо Джейкоби.
     - Нет... не сказала бы.
     - Дело-то  серьезное.  -  Голос  Джейкоби  зазвучал  тверже.  - Мы ищем
убийцу.  Поэтому  спрашиваю  еще  раз:  не  останавливался  ли у вас молодой
индеец?
     Мизинцем Берта выковыряла полоску мяса откуда-то из коренного зуба.
     - Не слыхала я ничего про ваше убийство. Вы полиция, вот и ищите.
     - В  третий  раз  повторяю вопрос: у вас останавливался недавно молодой
индеец?
     Убийство!
     Берту  внезапно  прошиб  пот.  И ведь наказала себе: никакой им помощи,
этим легавым... Но тут, видно, не до шуток.
     - Был такой... останавливался.
     Десять  минут  Джейкоби вытягивал из нее описание, но в конце концов он
прямо-таки возликовал: сомнений нет, это он!
     - А он зарегистрировался?
     - У  меня  все регистрируются, - с достоинством ответила добродетельная
Берта и передала ему захватанную книгу.
     - Харри Льюкон? Это он?
     - Угу.
     - А эти двое: мистер и миссис Джек Аллен?
     - Симпатичные воробушки. Они приехали вместе с ним.
     - Домики 4 и 5... так?
     Берта вздохнула.
     - Угу.
     - Мне надо позвонить, - заявил Джейкоби.
     - Сколько угодно, - с кислой миной разрешила Берта.
     Джейкоби  позвонил  в  управление  Беглеру. Выслушав его, Беглер обещал
немедленно выслать в мотель бригаду из отдела по расследованию убийств.
     - А ты, Макс, покрутись там до их приезда... похоже, след верный.
     Джейкоби повесил трубку.
     - Только  этого  не хватало, - с отвращением пробурчала Берта. - Теперь
тут от вашего брата проходу не будет.
     Джейкоби улыбнулся.
     - Это еще слабо сказано, миссис Харрис, - утешил ее он.


     В это время дня роскошный бар клуба "Пятьдесят" пустовал.
     Лепски  застал  Боку Тохоло одного. Тот спокойно выкладывал на блюда из
граненого  стекла  оливки,  соленый  миндаль  и  тому  подобное,  готовясь к
пиковому времени - посетители нахлынут через пару часов.
     Бока  Тохоло был маленький щуплый человечек с седеющими волосами, глаза
-  две  бусины черного янтаря. Завидев Лепски, вошедшего в тускло освещенный
зал,  он  поставил  банку  с  соленым  миндалем  на  стойку, лицо его ничего
особенного  не выражало. Полицейский здесь, в этой святая святых - не иначе,
как  что-то  очень  серьезное. Но лично у него совесть была чиста, и в глаза
Лепски он посмотрел не таясь и без боязни.
     - Вы Тохоло? - спросил Лепски.
     - Да, сэр... это я, - спокойно ответил старик.
     - Я  Лепски...  из  полицейского  управления.  -  Лепски  взобрался  на
табурет.  Локти  положил  на  отполированную  стойку бара и изучающе, но без
враждебности посмотрел на индейца.
     - Понятно, сэр.
     - Я  разговаривал  с мистером Хансеном, - сообщил Лепски. - Похоже, его
что-то подводит память. Я думал, мне поможете вы.
     Старик наполнил миндалем еще одно блюдо.
     После паузы Лепски продолжал:
     - Я  спросил у мистера Хансена, не работал ли здесь молодой индеец, лет
двадцати  трех,  с густыми черными волосами. Мистер Хансен такого не помнит.
А вы?
     Тохоло поднял голову:
     - Может, вы о моем сыне, сэр?
     На такой подарок Лепски не рассчитывал.
     - Ваш сын? Он здесь работает?
     Старик покачал головой.
     - Он  мог  здесь  сделать отличную карьеру. Он прирожденный бармен, мне
до  него далеко. Прямо талант, но мистер Хансен решил, что он слишком молод,
и ему пришлось уехать.
     Лепски   внимательно   посмотрел   на  старика.  От  него  не  укрылась
ненависть, застарелой раной открывшаяся в глазах индейца.
     - Где ваш сын сейчас, Тохоло?
     - Не  знаю,  сэр. Из города он уехал. Уж четыре-пять месяцев от него ни
весточки.  Надеюсь,  устроился  в каком-нибудь приличном баре. На это дело у
него прямо талант.
     - А  он  долго  здесь проработал, прежде чем мистер Хансен посчитал его
слишком молодым?
     - Долго ли? Месяца два.
     - А  еще  кто-нибудь,  кроме  мистера Хансена, считал, что он молод для
этой работы?
     - Нет, сэр. На моего сына никто не жаловался.
     Лепски задумался, погрыз ноготь большого пальца.
     - Может,  мистер  Хансен  и  ваш  сын чего-то не поделили? - спросил он
наконец.
     - Это не мое дело, сэр.
     Вот где собака зарыта, подумал Лепски.
     - Расскажите  о  вашем  сыне,  Тохоло.  Почему он не пишет? У вас с ним
испортились отношения?
     Тохоло посмотрел вниз, на свои темные, тонкие руки.
     - Мой сын что-то натворил, сэр?
     Лепски  заколебался.  Потом решил: надо выкладывать карты на стол. Хуже
не  будет.  Конечно,  у  него  перед  носом могут захлопнуть дверь... а если
повезет?
     - Вы про Палача слышали?
     Старик поднял голову и посмотрел на Лепски.
     - Да, сэр.
     - Нам  известно,  что  этот  убийца - индеец, - сказал Лепски как можно
мягче.  -  Он убил двух членов вашего клуба и приятельницу третьего. У этого
человека  повредился  рассудок. Мы должны найти его, пока он не убил кого-то
еще.  Мы  знаем,  что он - молодой. И стараемся выйти на его след. Поэтому я
хочу у вас узнать: что за человек ваш сын?
     Лицо старика стало мраморно-серым.
     - Вы думаете, сэр, это натворил мой сын?
     - Я  этого не утверждаю. Мы все должны проверить. Пока мы ищем больного
индейца,  который  хорошо  знает  личную  жизнь  членов  вашего  клуба.  Что
произошло между Хансеном и вашим сыном?
     В  растерянности  Тохоло  поднял  стакан  и начал его протирать. Лепски
увидел: руки его подрагивают.
     - Я  про  это  ничего не знаю, сэр. Просто мистер Хансен решил, что для
работы здесь мой сын еще молод, вот и все.
     - Фотографии сына у вас нет?
     Старик замер. Заставил себя поставить стакан на стойку, взять другой.
     - Нет, сэр. Мы индейцы, не любители фотографироваться.
     - А как ваш сын уживался с другими членами клуба?
     Наблюдая  за  стариком,  Лепски  инстинктивно  чувствовал:  эти вопросы
вот-вот  сломят  Тохоло.  Еще  чуть-чуть  его потрясти, и что-то обязательно
высыплется.
     - Что? - хрипло переспросил Тохоло.
     Лепки повторил вопрос.
     Тохоло совсем сжался, будто уменьшился в размерах.
     - Я  надеялся,  сэр,  он  здесь  приживется,  но иногда ему приходилось
трудно.
     Лепски обдумал услышанное.
     - Вы  хотите  сказать,  что  эти  старые чудаки с пухлыми кошельками...
иногда действовали на нервы?
     Тохоло даже отпрянул.
     - Нет,  сэр...  ничего  такого  не  было. Просто мой сын еще молодой. А
молодые... - Он смолк, беспомощно взмахнув рукой.
     Лепски стало жаль старика. Кому же охота предавать родного сына?
     - А с полицией у него неприятности были?
     Черные янтарные глаза расширились.
     - Чего не было, сэр, того не было, господь уберег.
     После паузы Лепски спросил:
     - А вообще какие-нибудь неприятности?
     Тохоло  перестал  протирать  стакан. Поставил его на стойку и посмотрел
на  него,  и  таким  грустным  был этот взгляд, что Лепски стало не по себе.
Помолчав, он все-таки повторил вопрос.
     - У  моего сына нрав не из легких, - хрипло произнес старик. - И дома с
ним  бывало  трудно. Мне даже к доктору пришлось обратиться. Тот поговорил с
Поком, но... молодежь нынче такая трудная.
     - А кто ваш доктор?
     - Мой  доктор?  -  Тохоло  поднял  голову, словно удивившись вопросу. -
Доктор Уанники.
     Лепски  вытащил блокнот и записал фамилию доктора, потом подался вперед
и глянул Тохоло прямо в глаза.
     - Ваш сын болен, мистер Тохоло?
     Старик, внезапно обмякнув, сел на табурет и прижал руки к лицу.
     - Да, помоги господь его матери и мне... да, наверное.




     Парни  из  отдела  расследования убийств обшаривали два домика в мотеле
"Добро пожаловать", а Лепски тем временем газовал назад в управление.
     Под  ревущей  сиреной  Лепски  ракетой  несся  по оживленному бульвару,
представляя  себя  великим автогонщиком, а впереди - последний круг. Нагнать
страху  на  все  эти  "роллсы", "кадиллаки", "бентли", разметать их в разные
стороны  -  это  Лепски  любил,  пусть  богачи  не  забываются. Заслышав его
громогласную  сирену,  водители  этих гладеньких, поблескивавших крепостей в
панике  жались  к  тротуарам. Победоносным всадником он оставлял позади этих
толстосумов  с их заплывшими похожими на сливы лицами, с их безукоризненными
шмотками  и  ухмылялся  ухмылкой  серого  волка.  Еще  раз подстегнув своего
рысака,  он  промчался  мимо  серебристого  "роллса", заметив, что владельца
этой   роскоши   едва  не  парализовало  от  ужаса.  Вот  и  черт  с  тобой,
удовлетворенно   подумал  Лепски,  нужна  же  мне  какая-то  разрядка,  хоть
какая-то компенсация за неблагодарную, монотонную полицейскую работу!
     Ему  даже  хотелось  высунуться  в  окно  и  закричать:  "Будь  здоров,
пузатый!" - но он сдержался и пролетел мимо, дальше по бульвару.
     Домчавшись  до  управления,  он  нырнул  в ворота и подлетел к стоянке.
Вырубил  сирену, отер лицо тыльной стороной ладони и выколупнулся из машины.
Побежал  через  двор и уже начал подниматься по ступенькам, как вдруг понял,
до чего же он устал.
     Приостановившись,  он задумался. Это что же такое получается? Он не был
дома  пятьдесят  восемь  часов, не ночевал там две ночи и даже не вспомнил о
родной  жене?  С  тех  пор, как они виделись последний раз, он, оказывается,
вообще   спал  всего  четыре  часа  и  где?  На  раскладушке  в  полицейском
управлении.
     Покачав  головой,  он  пошел  вверх  по лестнице. Вошел в дежурную, там
сержант  Чарли  Тэннер  пропускал  через  себя  бурный  поток  событий,  что
каждодневно обрушивались на их форт.
     - Чарли!  Тебе  не  пришло  в  голову  позвонить  моей жене? - вопросил
Лепски, круто тормозя перед столом Тэннера.
     - О   твоей   жене   разве   забудешь?  -  отозвался  Тэннер  с  легкой
язвительностью.   -   Мне   и   звонить   ей  не  пришлось.  Она  сама  меня
затерроризировала.  Звони  ей  скорее,  Том.  А  то  к  нам  из-за нее никто
пробиться не может.
     - Угу.  -  Лепски  провел  пальцами  по  волосам. - Но ты по голосу как
понял: она вся кипит?
     Тэннер обдумал вопрос, посасывая кончик своей шариковой ручки.
     - Не  знаю,  что  ты  имеешь  в  виду  под  словом "кипит", - сказал он
наконец.  -  А  я  по  голосу  представил  тигрицу, которой в задницу влетел
шмель.
     Лепски закрыл глаза, снова открыл.
     - Чарли,  будь  другом,  а?  Позвони  ей, скажи, что я по уши в работе.
Сделай такое одолжение.
     - Ну  уж  нет,  -  решительно  отказался  Чарли.  -  Мне мои барабанные
перепонки еще дороги!
     Лепски  фыркнул  через нос, да так, что не испугаться могли только люди
с очень крепкими нервами.
     - Кого  волнуют  твои  барабанные  перепонки?  Ну-ка  звони, нечего тут
выпендриваться!  Забыл,  как  я звонил твоей жене да отмазывал тебя? Или еще
помнишь?
     Тэннер  сразу скис. Естественно, он помнил жуткую историю, когда он как
следует  флиртанул  с  одной  блондинкой - ах, какая была ягодка! - брак его
повис на волоске, и Лепски прикрыл Тэннера, спас, внаглую наврав его жене.
     - Ну, Том, это шантаж!
     - Можешь  подавать  в  суд! - зарычал Лепски. - Звони Кэрол и умасливай
ее! - И он зашагал наверх, в комнату детективов.
     Через  несколько  минут  он  докладывал  капитану Терреллу, рядом сидел
Беглер.
     - Хорошо,  Том,  поговорите  с  этим  доктором... как там его? Уанники?
Если  парень болен, как подозревает его отец, видно, это и есть наша пташка.
-  Террелл  повернулся  к  Беглеру.  - Пошли людей к Тохоло домой. Вдруг там
есть  фотография, а то и на отпечатки пальцев наткнемся. - Он встал. - Я еду
в клуб "Пятьдесят", поговорю там кое с кем.
     Спустившись,  Лепски  уже  было  прошел  мимо  дежурной комнаты, но тут
увидел Тэннера - тот отчаянно махал ему, держа возле уха телефонную трубку.
     Лепски подскочил к нему, тормознул каблуками.
     - Кто там?
     - Твоя женя, - ответил Тэннер с перепуганным лицом.
     У  Лепски  засосало  под  ложечкой.  Поколебавшись секунду, он выхватил
трубку из руки Тэннера.
     - Кэрол?  Все  никак  не  найду минуты позвонить, дорогая. Сейчас занят
выше головы! Потом перезвоню, ладно? Мне надо лететь сию секунду!
     - Лепски!
     Голос  жены  вонзился  в  мозг Лепски, будто пуля. Он поморщился, потом
покорился судьбе.
     - Угу...  угу...  как  ты, крошка? Я тут ношусь как угорелый, будто мне
вставили... в общем занят я, понимаешь?
     - Лепски! Хватит там стонать, послушай меня!
     Лепски облокотился на стол Тэннера, ослабил узел галстука.
     - Я  же  тебе  сказал...  ты  извини,  но... я, как из дому уехал, спал
всего четыре часа. Я... черт возьми! Я делом занят, понимаешь?
     - Если  бы  я хоть секунду сомневалась, что ты был, есть и будешь занят
делом,  я  бы с тобой немедля развелась, - довела до его сведения Кэрол. - А
теперь хватит выступать и дай выступить мне.
     Пальцы Лепски едва не продырявили крышку стола Тэннера.
     - Я тебя слушаю, - выдохнул он.
     - Я только что была у Мехитабер Бесингер.
     - Ты ей отдала еще одну бутылку моего виски?
     - У  тебя  только  выпивка на уме! Мехитабел знала, что Палач - индеец!
Она мне сказала, а я тебе, но ты не изволил прислушаться! Она...
     - Погоди... ты и вправду отдала ей вторую бутылку? Ну, мать честная!
     - Лепски, сколько раз я просила тебя не выражаться?
     Глаза  Лепски  так  испугали  Тэннера,  что  он  машинально потянулся к
ящичку первой помощи.
     - Угу. И что же тебе напророчила эта старая проспиртованная керосинка?
     - Не смей ее обзывать. Как не стыдно, все-таки пожилая женщина.
     Лепски  издал  звук, какой издает машина, когда ее пытаются завести при
севшем аккумуляторе.
     - Что  это  было?  -  Даже  Кэрол,  привыкшая  к  разнообразным звукам,
издаваемым ее мужем, опешила. - Ты там в норме, Лепски?
     - Не знаю.
     - Иногда   я   по-настоящему   за   тебя   беспокоюсь.  Надо  же  уметь
сосредоточиться, без этого тебе ни за что не стать сержантом.
     Лепски вытер с лица пот.
     - Угу... Ты права... Давай... Я уже сосредоточился.
     - Слава господи! Так вот, Мехитабел сказала... ты точно слушаешь?
     Лепски  со  злостью  бухнул  ногой по полу, но попал по другой ноге, да
сильно.  Он  заскакал,  как  при игре в "классы", а Тэннер, все это время не
отводивший  от  него  взгляда,  выпучил  глаза  и,  пораженный, откинулся на
стуле.
     - Да. Слушаю, - заверил ее Лепски, стоя на одной ноге.
     - Она говорит, что вам надо искать Палача среди апельсинов.
     - Среди кого? - заорал Лепски.
     - Не  ори  так,  это  дурной  тон. Повторяю: она сказала, что вы должны
искать  этого  человека  среди  апельсинов. Она видит это в своем магическом
кристалле.
     - Ах,  вот  как?  Значит,  среди  апельсинов?  - Лепски втянул воздух с
такой  силой,  что  любой  пылесос  позеленел  бы  от зависти. - Ну, это уже
кое-что.  Твоя  подружка  бьет без промаха, а? Да сейчас весь рынок провонял
апельсинами.  Тут и захочешь, да не ошибешься! И за это она хапнула еще одну
бутылку моего виски?
     - Я  тебе  передаю  ее  слова. В первый раз она была права, но ты ей не
поверил. Вот тебе вторая наводка. Пошевели мозгами, Лепски.
     - Хорошо, крошка, пошевелю. А сейчас мне надо бежать.
     - Я же стараюсь, чтобы тебя быстрее повысили.
     - Ну,  ясное дело... угу... спасибо! - Он смолк, потом спросил еще раз:
-  Так  что,  эта  старая  перебродившая бочка выкушала вторую бутылку моего
виски?
     Последовала  долгая  пауза,  потом  ледяным  тоном  Кэрол произнесла: -
Знаешь,  Лепски,  иногда  мне  кажется, что у тебя миниатюрные мозги, - и на
другом конце линии раздались гудки.
     Лепски положил трубку и посмотрел не Тэннера:
     - Чарли, тебе жена никогда не говорила, что у тебя миниатюрные мозги?
     Тэннер обалдело уставился на него:
     - С чего бы это? Да она и слова такого не знает.
     - Угу.  Везет  же  некоторым,  -  подытожил Лепски, сбежал вниз, прыгая
через три ступеньки и ввалился в машину.


     Лучи  жаркого  вечернего солнца нещадно лупили по прибрежному кварталу,
отскакивали  от  полосатых  навесов  фруктовых  лотков.  Серьезная  торговля
закончилась.  Между  лотков еще ходили приблудные покупатели, надеясь купить
фрукты подешевле, но торговый день, как таковой, был закончен.
     Джупитер  Люси  отправился  в  ближайший  бар  пропустить  кружку пива,
оставив  у лотка Пока. Расторговались они в этот день удачно, осталось всего
несколько ящиков апельсинов.
     Из  тени  вышел  Чак.  Парни посмотрели друг на друга. Блестящие черные
глаза  индейца  и  маленькие бегающие глазки Чака оглядели все вокруг, потом
Чак шагнул вперед.
     - Хрустяшки у меня: пять сотенных!
     - А она как? Нормально?
     Чак кивнул.
     Пок не спеша принялся взвешивать фунт апельсинов.
     - Завтра  у  нее  будет  много  работы, - сказал он, снимая апельсины с
весов и подыскивая другой, поменьше. - Пять вызовов.
     Чак всосал в себя воздух.
     - Пять вызовов... пять?
     - Две  с половиной тысячи зеленых. На дне пакета лежит записка, там все
сказано, где, как и что.
     Чак  кивнул. Потом бросил быстрый взгляд направо и налево вдоль берега,
удостоверился,  что  никто  за  ним  не  наблюдает, и сунул что-то индейцу в
руку.
     - Правильно я поделил: триста пятьдесят тебе, сто пятьдесят мне?
     - Да.
     Чак забрал пакет с апельсинами и ушел.
     Вскоре  из  бара  вернулся  Люси.  Вместе  с  Поком они стали разбирать
лоток.
     Завтра - новый день, новые заботы.


     Капитану  Терреллу  повезло:  едва  он  въехал  в  передний  двор клуба
"Пятьдесят", как увидел Родни Бразенстайна, тот вылезал из своего "роллса".
     Бразенстайн  был  одним  из  основателей  клуба.  Он  играл  в бридж по
первому разряду, но впридачу к этому был перворязрядным адвокатом.
     Мужчины пожали друг другу руки.
     - Что  вы  здесь  делаете,  Фрэнк? Только не говорите, что решили стать
членом этого паноптикума.
     - Я, как всегда, за информацией, - отозвался Террелл.
     - О-о,  лучше  меня вам осведомителя не найти. - Бразенстайн улыбнулся.
- Идемте, промочим горло.
     - Я  бы  предпочел  поговорить  в  вашей  шикарной  машине,  - возразил
Террелл.  -  Спорить  готов,  этот, как вы называете, паноптикум не придет в
восторг от визита полицейского.
     - Возможно,  вы  правы.  - Бразенстайн прошел к своей машине, распахнул
дверцу и скользнул за руль.
     - Ничего  машинка:  телевизор...  телефон...  кондиционер... выпивон...
машинка,   что   надо,   -  прокомментировал  Террелл,  усаживаясь  рядом  с
Бразенстайном.
     - Сами  понимаете:  положение  обязывает. Между нами говоря, мне больше
по  душе  "эвис", - признался Бразенстайн. - Но что поделаешь? Правила игры.
Ну, с чем пожаловали, Фрэнк?
     Террелл выложил все, как есть.
     - Пок  Тохоло?  Как  же, помню: красивый малый, а мартини готовил лучше
всех  в  городе.  Но, увы, старая мамочка Хансен не захотел держать руки при
себе, и парню пришлось уйти.
     - Так  я  и  думал,  - сказал Террелл. - А как к нему относились другие
члены клуба... помимо Хансена?
     Бразенстайн пожал плечами.
     - Девяносто  процентов  из  них  искренне  убеждены:  если ты не белый,
значит  -  обезьяна. Лично мне индейцы-семинолы нравятся. Но для большинства
членов клуба индейцы - обезьяны на побегушках, не более.
     - А с миссис Данк Браулер у Тохоло конфликта не было?
     - Представьте  себе,  что  был,  -  припомнил  Бразенстайн, и глаза его
сузились.  -  Конечно,  это  была старая занудная стерва. Ее псина и бридж -
больше  ничего  в  этой  жизни  ее  не волновало. Помню, я играл за соседним
столом...  месяца  три  назад  было  дело... может, чуть больше... не важно.
Короче,  Тохоло  подавал  напитки,  и миссис Браулер велела ему прогулять ее
псину.  Тохоло  сказал,  что  оставить  бар  не  может. Я все слышал. Может,
миссис  Браулер  ждала  от него покорности, не знаю. Короче, она назвала его
черномазым.
     - Что было дальше?
     - Другие   трое   игравших   велели   Тохоло   выгулять   собаку  и  не
забываться... выбора у него не было, пришлось выгулять.
     - Кто были другие игроки?
     - Риддл, Маккьюэн и Джефферсон Лейси.
     Террелл помрачнел, задумался.
     - Похоже,  что-то  вырисовывается,  -  сказал  он  наконец. - Маккьюэн,
Риддл  с  любовницей  и миссис Браулер - все мертвы. Я бы хотел поговорить с
Джефферсоном Лейси.
     Бразенстайн кивнул.
     - Пожалуйста.  Он  у  нас  слегка на особом положении. У него в клубе -
своя комната. Если хотите, я вас представлю.
     - Да, так будет лучше.
     Но   когда   Бразенстайн  спросил  швейцара,  здесь  ли  мистер  Лейси,
оказалось, что тот с полчаса назад куда-то уехал.
     Откуда  было  знать  Бразенстайну  и  Терреллу,  что в эту самую минуту
Джефферсон  Лейси  с  перекошенным  от  страха  лицом  приклеивал  конверт с
пятьюстами  долларов  к  днищу  телефона-автомата,  что находился в будке на
железнодорожном вокзале Парадиз-Сити?


     Когда   Мег  вошла  в  оживленный  вестибюль  отеля  "Эксельсиор",  где
останавливались туристы рангом пониже, ей было море по колено...
     Прошлым  вечером  Чак  сказал  ей:  завтра  утром надо забрать в разных
телефонных будках пять конвертов.
     - Тут-то  и  потекут  денежки, крошка, - подбадривал ее Чак. - Тут ты и
сделаешь великое открытие. Знаешь, какое?
     Мег  сидела  на  кровати,  уставившись в протертый до дыр ковер. Она не
ответила.
     - У тебя что, крошка, уши заложило?
     В голосе его послышалась угроза. Она подняла голову.
     - Какое открытие? - безразличным тоном спросила она.
     Чак одобрительно кивнул.
     - А  такое,  какое  сделал  Колумб  или  как  там  его...  поймешь, что
наткнулась на райские кущи... вытянула лотерейный билет.
     Она  посмотрела  мимо Чака через открытое окно - солнце уже садилось, и
розовые облака начинали малиново густеть.
     - Это ты что ли лотерейный билет? - спросила она.
     - Угу.  Я  самый.  -  Он  ухмыльнулся.  - Все бабы в этом мире только и
думают,  как бы его найти, заветный билетик, а тебе вот подфартило - бухнула
в самую десятку! Нашла свой билет... меня!
     Мег  все  смотрела на облака - в лучах умирающего солнца они наливались
кровавой краснотой.
     - Теперь  это  так называется? Я рискую, отдаю тебе все деньги, и ты же
еще лотерейный билет? - негромко вымолвила она.
     Чак закурил новую сигарету.
     - Твоя  беда  в  том,  что  у  тебя  между  ушами  ничего  нет  -  так,
безвоздушное  пространство.  Повезло  тебе,  что меня бог мозгами не обидел.
Завтра  зайдешь  в  пять  телефонных  будок  и  в каждой заберешь по пятьсот
долларов. Это в сумме сколько набежит? Ну-ка... сосчитай!
     - Мне-то  что,  -  вяло  откликнулась  Мег,  пожимая  плечами.  - Я тут
причем?
     Рука Чака мелькнула в воздухе.
     Мег  полетела  на  спину  поперек  кровати, лицо горело - Чак влепил ей
пощечину.
     - Ну,  я жду, - зловеще прошипел он. - Складывай, вспомни, чему в школе
учили!
     Она  коснулась  щеки  и,  не  мигая,  посмотрела на него. На побелевшей
скуле выступили отпечатки его пальцев.
     - Не знаю и знать не хочу, - отрешенно сказала она и прикрыла глаза.
     И тут же - вторая оплеуха; голова ее дернулась.
     - Так сколько, крошка?
     Она  лежала,  крепко  зажмурив  глаза,  и ее колотила дрожь - что будет
дальше?
     - Ладно,  ладно, если ты такая бестолковая! - презрительно фыркнул Чак.
-   Ты  меня  совсем  достала  своим  занудством.  Это  же  надо  -  никаких
честолюбивых   помыслов!   Ты  завтра  подснимешь  две  с  половиной  тысячи
долларов!  Понимаешь ты это? Две с половиной тысячи! А потом - делаем отсюда
ноги! С такими хрустами нам сам черт не страшен!
     Внезапно  до  нее  дошел  смысл  его  слов,  замерцал  крохотный  лучик
надежды.
     - А он? - спросила Мег, открывая глаза.
     - Ага,  значит,  между ушами у тебя что-то все-таки есть. - Чак помотал
головой  как  бы  в  восхищении.  - Знаешь что? Я слышу от тебя первые умные
слова с того самого дня, как я тебя подобрал.
     Подобрал?
     Мег   посмотрела   на   грязный  потолок.  Он  меня  подобрал...  будто
заблудившуюся   кошку   или   бродячую   собаку.  А  что...  кто  она,  если
разобраться... заблудшая...
     - Эй,  кончай из себя мумию корчить, слушай, что говорю! - сквозь туман
донесся голос Чака.
     Хорошо  лежать  вот так, распластавшись на постели, через окно задувает
ветерок,  ласкает  ее  горящее лицо. Лежи себе, никаких усилий не требуется.
Даже слушать резкий голос Чака - и то не надо усилий.
     - Этот  индеец  - полоумный... в башке винтиков не хватает, - продолжал
Чак.  -  Я  тебе  не рассказывал, а ведь он меня один раз чуть не порешил. В
самый первый раз... помнишь? Когда мы пошли купаться.
     На  кой он ей это сейчас рассказывает? Тоже мне, новости протухшие. Что
он псих, она когда еще об этом говорила.
     - Но  он  хотя  и  полоумный,  -  развивал  мысль  Чак, - а, как быстро
захапать  денежки, скумекал. А нас это даже очень устраивает. Потому я с ним
и  связался,  но  как  только  хрусты  получим...  две  с  половиной  тысячи
зеленых... тут мы ему и сделаем ручкой.
     Неожиданно  Мег  припомнился  дом.  Ясно и отчетливо она увидела мать и
отца  -  они  сидят  в  их  убогой  гостиной  и  смотрят на освещенный экран
телевизора.  Бесформенное  тело  матери  мешком  утонуло  в кресле. Отец как
обычно,  приподнимает  языком  вставную  челюсть  и  со щелчком, не услышать
который  нельзя,  загоняет ее на место. Мать скинула домашние тапки, стопы у
нее широкие, все в мозолях.
     - Крошка!
     Голос  Чака  словно  бичом  хлестанул ее и загнал назад, в эту постылую
комнату  с  влажными  пятнами  на  стенах,  шумом с берега, вплывавшим через
раскрытое окно.
     - Что?
     - Как  только  все  денежки  соберем,  -  говорил  Чак, - садимся в его
машину  -  и  только  нас  и  видели!  А  он умоется! Две с половиной тысячи
зеленых!
     Она вспомнила, как Чак ей сказал однажды:
     "Мы  с  тобой  повязаны  с полоумным индейцем, а это - дело особое. Ну,
допустим,  доберешься  до  Майами.  Да что толку от этого Майами, когда тебе
того и гляди в печенку воткнут нож или всадят пулю в башку?"
     В  ту  минуту  она  и  перестала бояться смерти, боли, полиции, да хоть
чего. Пусть хоть гром грянет - ей все равно.
     ...В  вестибюле  гостиницы  "Эксельсиор"  толклись  туристы,  с овечьим
терпением  ожидая,  когда за ними приедет автобус и перевезет их в очередной
задрипанный отель с очередным громким названием.
     Мег  прошла  к  телефонным  будкам,  никто  из  туристов даже головы не
повернул  в  ее  сторону.  В  кабинке  под  номером  3  никого  не было. Она
приоткрыла  дверь, шагнула внутрь и сунула руку под днище телефона. Нащупала
пристегнутый  клейкой  лентой  конверт.  Резким  движением  выдернула  его и
сунула  в  сумочку.  Даже  не стала делать вид, что собирается звонить. Меры
предосторожности? Ей теперь на все плевать.
     Она  вышла из отеля. На бульваре припекало, и лицом она ощутила горячее
солнышко.
     В  "бьюике"  она  щелкнула  замком  сумочки  и выкинула конверт Чаку на
колени.
     - Порядок?
     Она  увидела  -  он  смотрит  в  сторону  отеля.  Маленькие  его глазки
метались,  будто  у пропавшей в капкан крысы. Ему-то не наплевать, ой как не
наплевать!  Боится...  а  ей  теперь  все  нипочем. В ней даже всколыхнулось
нечто вроде триумфа - один ноль в ее пользу!
     Он  надорвал  конверт, пересчитал деньги, с присвистом перевел дыхание.
Порядком  струхнувший,  алчный,  на  загорелом  лице  - какая-то незрелость,
недоразвитость...  и  какое  у  нее с ним будущее? Безнадежность окутала ее,
будто саван, каким быстро задергивают лицо покойника.
     - Теперь  вокзал,  - Чак взял себя уже в руки. - Телефонная будка номер
восемь. Припарковаться там нельзя. Я тебя высажу, а потом подберу.
     Он   погнал   машину   по   боковым  улочкам  -  бульвар  был  запружен
транспортом,   -   а  Мег  сидела  смирно,  зажав  руки  между  коленями,  и
безучастным невидящим взглядом смотрела сквозь запыленное лобовое стекло.
     - Вперед, крошка!
     Мысли  унесли  ее  за  много  миль  отсюда, и Чаку пришлось как следует
встряхнуть  ее  за  руку,  вывести из оцепенения - она погрузилась куда-то в
прошлое, где царил покой, и не подстерегала опасность.
     Она  вошла  в  здание  вокзала,  пробралась  сквозь  толпу...  вот они,
телефонные  будки...  будка  номер  8. Мег нащупала конверт, отцепила его от
дна  автомата,  пихнула  в  сумочку, вернулась к выходу и там остановилась у
края тротуара.
     Примерно  через  минуту  возле нее остановился "бьюик", она забралась в
него, и Чак сразу нажал на газ.
     - Без проблем?
     Она снова увидела его вспотевшее лицо, стреляющие глазки.
     - Без.
     Он негромко присвистнул.
     - Обалдеть можно! Прямо ягоды-грибочки, ходи и собирай!
     Отъехав  от  вокзала,  он  вскоре  нашел место для парковки и остановил
машину.
     - Давай.
     Она  передала  ему  конверт  и,  пока  он  вспарывал  его,  глядела  на
надраенные  до блеска дорогие машины, что проносились мимо. А люди в них все
сытые,  откормленные:  женщины  в  идиотских  шляпах,  лица  мужчин посечены
паутиной  надломленных  венок.  Может,  это  и есть уверенность в завтрашнем
дне?  Гигантские  машины,  заплывшие  жиром  тела,  багровые  лица и шляпы с
цветами?
     - Ну,  мы  стали  с  тобой  на  тысячу  долларов дороже, - пошутил Чак,
бросая  конверт  в перчаточный бокс. - Я же тебе говорил... лотерейный билет
с золотой каемочкой!
     Она кивнула, слыша его лишь краем уха.
     Из  кармана  он  вытащил  клочок  бумаги,  который  Пок сунул в пакет с
апельсинами.
     - Дуем  дальше...  отель  "Эдлон".  Будка  четыре.  - Он вывел машину в
поток.
     - Не знаю, - ответила Мег.
     - Ты  хоть  что-нибудь  знаешь? - взъярился Чак. - Мне одному прикажешь
шурупить?
     Через  десять  минут  Мег вышла из гостиницы "Эдлон", и вскоре к выходу
подкатил  "бьюик".  Она  села в машину, и Чак, встревоженно стреляя глазами,
рванул с места в карьер.
     - Без проблем?
     - Без.
     - А  этот индей здорово скумекал! - воскликнул Чак, когда опять зарулил
на стоянку и вскрыл конверт.
     - Полторы  тысячки,  - пробормотал он. - Еще два захода и мы снимаемся.
-  Он  заглянул в свой список. - Теперь аэропорт. Будка С. Потом автовокзал.
Будка шесть.
     Чак запарковал машину неподалеку от входа в аэропорт.
     - Шевелись, крошка, - подбодрил он Мег. - Я жду здесь.
     Не  мешкая,  она вошла в оживленный вестибюль аэропорта. Смотрит на нее
кто-нибудь,  нет - ей плевать. Она направилась прямо к телефонным будкам. Из
будки  С  как  раз  выходил  человек.  Он  глянул на нее, и в его глазах она
прочла  неодобрение.  А  сам  - эдакий аккуратненький дяденька в возрасте, с
солидным  брюшком.  Добропорядочный  живоглот,  каких  она  ненавидит больше
всего.  Зацепив его локтем, она вошла в будку, даже не удосужившись прикрыть
за  собой  дверь,  даже  не  оглянувшись  - вдруг толстяку вздумалось за ней
понаблюдать?
     Она  сунула  руку под дно автомата и ощутила холодный металл. Ее словно
током  ударило.  Она пошарила еще раз. Конверта не было! Она бросила быстрый
косой взгляд через плечо на стеклянную дверь. Все правильно. Будка С.
     - Вы  будете звонить или просто дождь пережидаете? - раздался ироничный
мужской голос.
     Еще  один  расфранченный добропорядочный толстопуз! Она вышла из будки.
Господи!  Как  она  ненавидит  этих  удачливых  фатов,  этих  самовлюбленных
всезнаек!
     Она быстро вернулась на стоянку и влезла в "бьюик".
     - Порядок? - спросил Чак, заводя двигатель.
     - Нет.
     Рука его зависла над ручкой сцепления.
     - Как то есть... нет?
     - Ты сказал "будка С"?
     - Да... небось не оглохла!
     - Там ничего не было.
     Глазенки Чака зловеще сузились.
     - Ты что, сучка безмозглая, меня напарить решила?
     Она кинула сумочку ему на колени.
     - На, гляди! Сходи сам и проверь. Нет там ни хрена, в этой будке С!
     Он швырнул ей сумочку обратно.
     - Иди и проверь все будки! Может конверт по ошибке сунули не туда.
     - Сам проверяй.
     Он  кулаком  трахнул  ее по коленке. Ее пронзила боль. Она ссутулилась,
обхватила коленку руками.
     - Ну-ка, живо, иди и проверяй! - зарычал он.
     Она   вылезла  из  машины  и  вернулась  в  вестибюль  аэропорта.  Даже
прихрамывала,  так  болела  коленка. Почти все телефонные будки были заняты.
Осторожность? Плевать она на нее хотела!
     Она  распахнула  дверцу первой будки, оттолкнула в сторону звонившего и
сунула  руку  под  аппарат... Пусто. Следующая будка... Следующая. Бледная с
горящими  глазами  - что-то в ней заставляло людей сносить это бесцеремонное
вторжение молча.
     Меньше  чем  за  пять минут она обошла все будки и убедилась - конверта
нигде нет. Теперь уже люди вовсю глазели на нее.
     В  последней  будке  звонил  крупный  мужчина  в  твидовой шляпе, между
зубами  зажата  сигара.  Он притиснулся к стенке, когда Мег быстро принялась
шарить под дном аппарата.
     - Что-то потеряла, цыпочка? - спросил он, расплываясь в улыбке.
     - Да  уж не тебя, петушок, - срезала она, круто повернулась и поспешила
назад к "бьюику".
     - Ничего, - объявила она, усевшись в машину.
     - Черт!  Что  еще  за  номер?  Думаешь  какой-нибудь  ханурик нашел его
раньше тебя?
     Мег потерла ушибленную коленку.
     - Не знаю.
     - Это  все,  на  что  у  тебя  хватает  ума?  -  взъярился  Чак. - Пять
сотенных!
     Выехав  со  стоянки,  он  повел машину к автовокзалу. Всю дорогу что-то
бормотал про себя и время от времени бухал стиснутым кулаком по баранке.
     - Тебе-то на все начхать, да? - буркнул он. - Безмозглое пугало!
     Мег  ничего  не  ответила. Она откинулась на сиденье и потирала больную
коленку, закатив полуприкрытые глаза.
     Подъехали  к  автовокзалу.  Чак  увидел  -  машину  поставить негде. Он
притормозил и, перегнувшись над Мег, открыл ее дверку.
     - Будка шесть... давай. Я через минуту подъеду.
     Мег  вышла  из  машины и зашагала к переполненному вестибюлю, а Чак тут
же уехал.
     В  будке  под  номером  шесть  звонила  девушка,  и  Мег сразу поняла -
придется   подождать.   Лицо   девушки   было   словно  высечено  из  камня.
Длинноволосая  блондинка,  ногти длинные, будто когти хищника. Разряженная в
дорогое,  она,  разговаривая,  взмахивала  рукой,  на  которой виднелись три
бриллиантовых кольца.
     Блондинка  продолжала  говорить,  а  Мег не спускала с нее глаз. Но вот
под взглядом Мег девушка заежилась, стала жестикулировать не так бурно.
     Мег  стояла  неподвижно,  и  в  этой  неподвижности,  грязном  свитере,
захватанных  джинсах  и  нечесанных  длинных  волосах было что-то такое, что
мешало  девушке  сосредоточиться.  Наконец  она  повесила  трубку,  вышла из
кабинки и описала круг, чтобы не приближаться к Мег.
     В  кабинке  Мег  окунулась  в аромат дорогих духов. Конверт оказался на
месте, Мег забрала его и вышла.
     Ей  улыбнулся  парень в желтой водолазке и белых легких брюках, длинные
волосы  плавно  ниспадали  на  ворот  рубашки, а бачки аккуратными стрелками
тянулись к подбородку.
     - Охота за сокровищем? - спросил он.
     Обрати  на нее внимание такой парень в другое время, она запищала бы от
восторга. А сейчас... ну смазливый малый, ничего хорошего от него не жди.
     С  каменным  лицом она прошла мимо, едва удостоив его взглядом. Весь из
себя  свеженький, при деньгах, романтичный и видный - увы, ей такое общество
заказано.  А почему? Остаться бы с таким... но куда там, у нее теперь на всю
жизнь другая дорога...
     Она  передала конверт Чаку, он открыл его и обнаружил внутри пять купюр
по сто долларов.
     - Две  тысячи,  -  пробормотал  он,  потом  надолго  задумался. Положил
конверт  в  перчаточный  бокс.  -  Должно  хватить.  Рвем когти, крошка. Две
тысячи  -  это  лучше, чем ничего. Сейчас назад в город, пакуем шмотки - и в
Лос-Анжелес!
     Всю  дорогу  в  Парадиз-Сити  Мег  смотрела  в окно - встречные машины,
беззаботные люди на пляже, фруктовые лотки в прибрежном квартале.
     Чак достал из бокса все конверты и сунул их за пазуху.
     - Пошли...  запакуемся  по-быстрому, - велел он. Голос выдавал его - он
нервничал.  Взглянул  на  часы:  12.45. Да, утро здорово затянулось. Ничего,
через  полчаса  они  уже  будут  мчаться  по  шоссе 25: Белль-Глейд, Уидден,
Бакинхэм, Нокэтт, дальше поворот на шоссе 17.
     Две тысячи - много лучше, чем ничего!
     Они  прошли  вдоль  берега, свернули в пахучий переулок, приблизились к
своему жилищу.
     Толстяк-индеец  как обычно восседал за столом. Увидев их, он засиял, но
они, не говоря ни слова, стали подниматься к своей комнате.
     Две  тысячи  долларов!  И машина впридачу! Так думал Чак, глядя в спину
идущей  впереди  Мег.  Не пойдет же этот полоумный индей в полицию - у меня,
мол,  машину  угнали! Потому что понимает: только вякнет - и ему крышка. Как
только  они  окажутся  на  трассе - все, прости-прощай, друг любезный, а две
тысячи у нас!
     На лестничной площадке Мег остановилась.
     - Что  ты  застряла?  -  раздраженно бросил Чак и, обойдя ее, распахнул
дверь их комнаты.
     На  кровати,  жуя  апельсин, сидел Пок Тохоло. Чак застыл в дверях, Пок
выплюнул на пол апельсиновое зернышко.
     - Ну, сколько насобирали? - спросил он, поблескивая черными глазами.


     Мег  ждала,  когда  девушка с бриллиантовыми кольцами закончит говорить
по  телефону,  а  капитан Террелл в эту минуту окончательно убедился: индеец
по имени Пок Тохоло и есть Палач.
     Положив  перед  собой последний из прочитанных отчетов, он откинулся на
кресле и зажег трубку.
     - Это  он,  - сказал он Беглеру. - Теперь фокус в том, чтобы его найти.
Вывод  стал  окончательным  после  того,  как свой материал прислал отдел по
расследованию  убийств.  Во-первых,  сотрудники  этого  отдела  обнаружили в
домике   мотеля   "Добро   пожаловать"   отпечатки  пальцев,  совпадавшие  с
найденными  в  комнатке,  где  Пок когда-то жил с родителями. Во-вторых, они
обнаружили  неопровержимые  доказательства  того,  что под матрасом в домике
хранилось  оружие. Его след ясно отпечатался в исхудавшем матрасе, виднелись
пятна оружейного масла.
     Кроме  того,  описание  Пока, какое дала им миссис Берта Харрис, вполне
соответствовало описанию, данному Лепски доктором Уанники.
     Доктору  Уанники  перевалило  за  восемьдесят, зрение порядком ослабло.
Лепски  показалось,  что  и  голова  у доктора уже не такая ясная, но мелкие
заболевания  он продолжал лечить по сей день, и индейцы-семинолы приходили к
нему, как приходили когда-то их дедушки и бабушки.
     - Пок  -  мальчик  неплохой,  -  сказал Уанники в разговоре с Лепски. -
Разве   что   немного   вспыльчивый,   так   ведь  в  молодости  все  такие.
Душевнобольной?   -   Старик   потер  колючий  подбородок.  Утром  он  забыл
побриться.  -  Ну,  душевнобольной  нынче  -  не  такая редкость. Но я бы не
сказал,  что  Пок...  -  Он умолк и встревоженно посмотрел на Лепски, словно
вдруг  понял  что-то,  чего  раньше  не  понимал.  - Вспыльчивый он был, это
точно.
     Лепски  обхаживал старика, как мог, но выудить из него больше ничего не
удалось,   только   описание,  совпадавшее  с  описанием  человека,  который
останавливался в мотеле "Добро пожаловать".
     - Итак,  мы  знаем,  кто  он,  -  подытожил  Террелл. - Только уж мотив
больно  сомнительный.  Неужели  он  убил  всех  этих  людей лишь потому, что
старуха назвала его черномазым?
     - Но  он  же  свихнулся,  -  заметил  Беглер.  - И теперь жаждет крови.
Нагнал   страху   на   богачей,   да   еще   какого.   Ведь  психи  -  народ
непредсказуемый, поди пойми, что ими движет.
     - Теперь надо его найти.
     - Угу.  -  Беглер  не  терял  времени  даром. - В городе по официальным
данным  сто  пятьдесят  два  индейца-семинола, - сообщил он, - и половина из
них  похожи  друг  на  друга.  Другая половина тоже похожа на первую, только
постарше.  Думаю,  надо  объявить:  мы  хотим  поговорить с Поком Тохоло. По
радио   и  телевидению,  в  газетах.  Как  думаешь,  мэр  не  поскупится  на
вознаграждение?  Если  оно  будет  крупным,  этого  Тохоло  нам  принесут на
тарелочке.
     Террелл задумался.
     - У  индейцев  круговая  порука.  Пока этот парень не знает, что мы его
вычислили.  - Он сделал паузу, закурил трубку. - А как только узнает - ляжет
на  дно.  Сейчас  ему  нет  особой нужды прятаться, а вот если он забьется в
нору, нам придется изрядно попотеть, чтобы его найти.
     - Если  мэр  пообещает  крупное  вознаграждение, проблем не будет, - не
согласился Беглер, который верил в могущество денег.
     - Наши  парни  рыщут  уже  несколько дней, проверяют всех индейцев. Что
они там надыбали?
     - Бумаги извели столько, что ни один эсминец не увезет.
     - И куда ты девал все это добро?
     - Передал Джеку Хэтчи.
     Сквозь идущий из трубки дым Террелл покосился на Беглера.
     - Толковая мысль Джо.
     - Иногда  со мной такое бывает, - не без самодовольства признал Беглер.
- Если кто из этого что-то выудит, так только Джек.
     Джек  Хэтчи был в городской полиции единственным индейцем-семинолом. Он
работал в архиве, был далеко не молод и славился хорошей памятью.
     - Надо узнать, вдруг он на что-то наткнулся.
     Беглер покачал головой.
     - Сам  скажет, шеф. Ему надо перелопатить тонну бумаги, и он не из тех,
кого надо подстегивать. Лучше его не трогать. Я ему сказал - дело срочное.
     Террелл   пососал  трубку.  О  чем-то  крепко  задумался,  потом  сгреб
лежавшие  на  столе  отчеты,  проглядел  их  и  вытащил  из стопки два листа
бумаги. Внимательно изучил их, а Беглер тем временем зажег сигарету.
     - Подождем,  что  нам  принесет  в  клюве  Джек,  - заключил он. - Но я
уверен,  если  мы объявим, что ищем Пока Тохоло, нам его нипочем не найти. -
Черенком  трубки  он  постучал по отчету, который держал в руках. - Но у нас
есть  еще  двое:  мистер  и  миссис  Джек  Аллен.  Мы знаем, что Поку кто-то
помогает.  Хозяйка  мотеля утверждает, что вместе с Поком приехали мужчина и
женщина.  Можно  сказать  почти наверняка - в подручных у Пока именно они. У
нас  есть их описание, описание их машины. Так вот, Джо, давай-ка искать их.
Отловим  их,  они  выведут нас на Пока. Озадачивай своих ребят. - Он передал
Беглеру  два  листа  бумаги.  - Где-то ведь они остановились. Пусть проверят
все  дешевые  гостиницы,  меблированные  комнаты,  пусть  ищут  "бьюик". Как
только найдем их, найдем и Пока.
     На  столе  загудело устройство внутренней связи. Террелл дернул рычажок
переключателя.
     - Шеф?
     Это был сержант Тэннер.
     - Что такое, Чарли?
     - У  меня здесь дама... хочет поговорить с вами. Миссис Матильда Доуби.
Я сказал ей, что вы заняты, а она - я, мол тоже, а вопрос важный.
     - А какой именно, спросили?
     - Угу...  она  говорит,  это  не моего ума дело, - кислым тоном ответил
Тэннер.
     Террелл поколебался, потом пожал плечами.
     - Хорошо... проводите ее ко мне.
     Он взглянул на Беглера.
     - Миссис Матильда Доуби - это имя о чем-то говорит, Джо?
     - Если  бы  и  говорило,  я нипочем бы в этом не признался, - отшутился
Беглер и встал. - Иду озадачивать парней.
     Он вышел из кабинета и направился в комнату детективов.
     Через  несколько  минут  в  дверь Террелла постучал, а потом и заглянул
сержант Тэннер.
     - Шеф, миссис Доуби.
     Террелл отпихнул от себя ворох бумаги, отрешенным голосом произнес:
     - Пусть войдет, Чарли.
     Миссис   Матильда   Доуби   оказалась   крошечной   женщиной   лет  под
восемьдесят.  Одета  она  была опрятно, но бедно, во все черное. Белоснежные
волосы и очень живые, приметливые голубые глаза.
     - Вы   шеф  полиции?  -  вопросила  она,  останавливаясь  перед  столом
Террелла.
     Террелл поднялся и одарил ее теплой и дружелюбной улыбкой.
     - Совершенно верно, миссис Доуби.
     Он вышел из-за стола, пододвинул для нее стул.
     Миссис Доуби смотрела на него с явным одобрением.
     - Спасибо.  Я,  конечно, уже не девочка, но и беспомощной старухой себя
не считаю.
     - Чашечку  кофе, миссис Доуби? - спросил Террелл, садясь в свое кресло.
-  Нет, спасибо. Дел по горло. Честно сказать, я большой крюк сделала, чтобы
к  вам попасть. А мне еще мистера Доуби обедом кормить. Задерживаться нельзя
- он будет тревожиться.
     - Что  вас  к  нам  привело?  -  спросил Террелл, кладя ручищи на груду
отчетов и донесений.
     - Я  только  что из аэропорта. Внука провожала. Хотела позвонить дочке,
что,  мол,  Джерри...  мой  внук...  взлетел нормально и все такое. - Миссис
Доуби  сделала  паузу.  -  Только  не  подумайте,  что я пришла к вам языком
почесать, я знаю - полиции нужны факты... верно?
     - Верно,  -  согласился  Террелл.  Терпение  было  не  последней из его
добродетелей  -  одна  из  причин,  по  которым  его  считали  хорошим шефом
полиции.
     - Дочь  работает  на  фирме.  А  за Джерри приглядывает моя сестра, она
живет  в  Майами...  впрочем,  вам  это неинтересно. У дочки в этой ее фирме
хлопот  полон  рот,  вот я и согласилась проводить Джерри... бабушки в таких
делах - первые помощники, верно?
     Террелл пососал трубку и кивнул:
     - Думаю, верно, миссис Доуби.
     - Мою  дочку послушать, иначе оно и быть не может, молодежь нынче такая
- все им сделай и подай. Но я не против. Не думайте, что я жалуюсь.
     Террелл выколотил из трубки пепел.
     - Значит,  вы  хотели  позвонить дочери? - напомнил он и начал набивать
трубку.
     - Да.  Зашла  в  один  из  автоматов  прямо  в  аэропорте. Ну и сумочку
уронила.  -  Она взглянула на Террелла, в приметливых глазах заиграла легкая
усмешка.  -  Вы,  конечно,  можете  сказать,  что это возрастное, но уронить
сумочку может всякий.
     - Вы  совершенно  правы,  -  еще  раз  согласился Террелл. - У меня так
просто все валится из рук.
     Миссис Доуби взглянула на него с подозрением.
     - Совсем не обязательно говорить такое из вежливости.
     - Значит, вы уронили сумочку?
     Она улыбнулась, это была приятная понимающая улыбка.
     - Ох,  шеф, все-таки я - редкая болтунья. Уж вы извините старуху. - Она
поудобнее  уселась  на  стуле  и  продолжала:  - Наклонилась я за сумочкой и
вижу:  ко  дну телефонного аппарата лентой прикреплен конверт. - Она открыла
свою  большую  потрепанную  сумочку  и вытащила оттуда конверт. - Ну, думаю,
странности  какие,  что  здесь  делать  конверту?  - Она посмотрела Терреллу
прямо  в  глаза.  -  Уж  не знаю, хорошо я поступила, плохо ли, только я его
взяла  и  открыла.  Иначе  как бы я узнала, что там внутри? Может, надо было
подойти  к  любому  полицейскому  и  отдать,  не  открывая?  Так  надо  было
поступить?
     - И что же в конверте? - спросил Террелл, уходя от ответа.
     - Деньги...  много  денег.  -  Она  посмотрела  на него. - Как только я
увидела,  что  там  столько  денег, сразу поняла: лучше бы и не открывала. И
еще  поняла: надо идти не к любому полицейскому, а к вам. Столько денег - не
всякий устоит перед соблазном, а полицейские ведь не миллионеры.
     Террелл откашлялся.
     - Позвольте,  конверт миссис Доуби? Я напишу расписку, что забрал его у
вас.
     - Не  нужна мне ваша расписка, - отказалась она, передавая ему конверт.
- Мне бы домой поскорее, накормить обедом мистера Доуби.




     Пок  Тохоло  бросил  на пол апельсиновую корку и ногой зашвырнул ее под
кровать. Вытер пальцы о джинсы и протянул руку.
     - Сколько насобирали? - спросил он.
     Чак  вошел в комнату так, будто знал: пол насквозь прогнил и того гляди
рухнет под его весом.
     При  виде  индейца, сидевшего на постели, Чака словно парализовало. Еще
десять  секунд назад он представлял себе, как они с Мег мчатся в машине, а в
кармане  у  него - две тысячи долларов. Монетка столь внезапно перевернулась
с  орла  на  решку,  что все его рефлексы застыли, будто кто-то одним ударом
отсек все нервные окончания, идущие к мозгу.
     - Сколько насобирали? - повторил Пок.
     Чак взял себя в руки, и часть его мозга все-таки заработала.
     Уж не заподозрил ли чего этот полоумный индей?
     Он  взглянул  на  Пока  -  смуглое ничего не выражающее лицо, блестящие
черные  глаза...  нет, если бы он допер, что они собирались его предать, это
было бы видно.
     - Один не расплатился, - хрипло ответил Чак.
     Спиной  он  ощутил  присутствие Мег и сделал шаг вперед, чтобы она тоже
могла войти в комнату.
     Не  глядя  на  Пока,  она  подошла  к  окну,  уселась  на  единственный
нормальный  стул,  приподняла  с  плеч  волосы и тут же их отпустила... видя
такое  безразличие,  Чак  едва  не  кинулся  на нее с кулаками. Она подалась
вперед,  уперлась  локтями  в  подоконник и принялась смотреть на оживленное
побережье.
     - Думаешь,  я  куплюсь  на такую брехню? - спросил Пок, не сводя глаз с
Чака.
     Чак облизнул пересохшие губы.
     - Спроси ее... конверты собирала она.
     - Я спрашиваю тебя, - сказал Пок.
     Медленно,  неохотно  Чак  достал  из-за  пазухи четыре конверта. От его
пота они увлажнились, он швырнул их на кровать.
     - Один  не  заплатил...  в  аэропорте.  Я  послал  ее проверить во всех
будках. Нигде ничего не было.
     - В  аэропорте!  -  Пок  заметно  успокоился.  - Хансен... да... вполне
возможно. Хансен мог не заплатить, но он заплатит. Сполна.
     Чак  не  знал,  о  чем  речь. Он прислонился к стене, стараясь прийти в
себя.  Тем  временем  Пок  стал  открывать  конверты и считать деньги. Потом
шесть сотенных бумажек толкнул в сторону Чака.
     - Завтра  еще  пять заходов, - сказал Пок. Из кармана он достал кусочек
бумаги и бросил на кровать. - Не город, а дойная корова, а?
     - Угу.  -  Чак  смотрел,  как остальные деньги индеец запихивает себе в
карман. - Точно... Угу.
     Пок поднялся и мимо Чака прошел к двери.
     - Заплатят  если не все, то большинство. - Его черные глаза вперились в
Чака.  -  Потому  что наложили в штаны от страха. А когда человек боится, он
делает то, что ему говорят, - с этими словами он вышел.
     После долгой паузы Мег, не поворачивая головы сказала:
     - Так что, мне паковаться?
     - Ты  разве  не  слышала, что он сказал, безмозглая сучка? - огрызнулся
Чак. - Завтра представление повторяется.
     - Неужто?
     Что-то  в ее голосе заставило его резко вскинуть голову. Она продолжала
смотреть  в  окно. Лица не было видно из-за волос, но от ее голоса ему стало
не  по  себе.  Внезапно  он  понял,  что  сам он ходить по будкам и собирать
деньги  не сможет - нервы не выдержат. Не сумеет заставить себя. Ведь это же
совать  голову прямо в капкан! Он представил, как берет конверт, и тут же из
укрытия  выскакивают  полицейские  и  набрасываются  на него. Чака бросило в
пот.
     Он поднял клочок бумаги, оставленный Поком, и прочитал:
     "Аэропорт. Будка В.
     Автовокзал. Будка 4.
     Вокзал. Будка 1.
     Эксельсиор. Будка 2. Эдлон. Будка 6".
     Пусть  расколются  хотя  бы трое: это полторы тысячи, да плюс шестьсот,
что  ему  отдал  Пок! Только на сей раз он в этот притон не вернется, дудки!
Подснимут  последний  конвертик  - и сразу ходу! И чем он думал, когда решил
вернуться сюда за шмотками?
     - Слушай,  - сказал он, - завтра мы забираем деньги и смываемся. Сразу,
никуда  не заезжая. Вот где я прокололся. А завтра, только денежки собрали -
и по газам, ищи-свищи! Он пока дотумкает, мы будем уже далеко.
     Она повернулась и посмотрела на него.
     - Да,  Чак,  мелковато ты плаваешь, - сказала она спокойно. - Я думала,
ты  хоть  что-то  из  себя являешь, а ты... Дура я, и все. Что у меня теперь
есть? Вообще ничего. Ничего с минусом.
     - Ты,  бестолковая, две тысячи-то мы с тобой поделим! Это как, ничего с
минусом?  -  взвился  Чак.  -  Завтра  мы  с  тобой будем в большом порядке.
Пойдешь брать деньги?
     Она  отвернулась  и посмотрела в окно. Из океана на лодках возвращались
ловцы  губок.  Три  человека  вытаскивали  на  берег  стофунтовую  черепаху.
Торговцы-семинолы   жонглировали   апельсинами  и  кричали  на  безразличных
покупателей.
     Чак  встал и подошел к ней. Оттащил ее от окна. Вцепился в нее горячими
потными руками, как следует встряхнул.
     - Пойдешь или нет? - заорал он.
     - Пойду,  -  сказала  она, и Чак отпустил ее - уж слишком отсутствующий
был  у нее взгляд. - Мне теперь все до лампочки, понял, ты, лотерейный билет
с золотой каемочкой?
     Тем    временем    Пок    остановился    перед    столом   улыбающегося
индейца-толстяка, хозяина меблированных комнат.
     Звали  этого  индейца  Ошида.  С виду добродушный простяга, но под этой
оболочкой  скрывался  один  из  заправил  местного преступного мира, человек
весьма   могущественный.   Меблированные   комнаты   были   прикрытием   его
многообразной  деятельности.  Он  имел  счет  в  швейцарском банке. Держал в
руках  сеть,  через  которую  шла  торговля  наркотиком  ЛСД. Двадцать шесть
проституток-индианок   регулярно   приносили   ему  четвертую  часть  своего
заработка.  Он  получал  два  процента  от всех продаваемых на местном рынке
фруктов,  потому  что  заключил  сделку с человеком из мафии. Ему отчислялся
один  процент  прибылей от продажи черепахового супа, потому что на фабриках
по  разделке  черепах  работало  много  индейцев,  а  почти  всех работающих
индейцев  он  контролировал.  В  его  карман  шли  три  процента от платы за
парковку  на  набережной  -  в  противном случае запаркованные машины просто
сталкивались в воду.
     Ошида  был  теневой фигурой, к нему сходились нити почти всех операций,
что  проводились  в  прибрежном  квартале,  и у него хватало ума держаться в
тени.
     Сидеть  за  столиком  в  обшарпанных меблированных комнатах, улыбаться,
ковырять  в  зубах  и  складывать  в  голове  цифры  -  это  доставляло  ему
удовольствие.  На  него  работали  люди. Деньги текли рекой. Так чего ему не
быть  счастливым?  Из  Парадиз-Сити  деньги  перетекали в Берн, в Швейцарию.
Деньги  -  они  были  для него предметом восхищения, как картина Пикассо для
поклонника  живописи. Вот они, твоя собственность, ты смотришь на них - и ты
счастлив.
     Пок  Тохоло Ошиде нравился. Толстяк знал - этот парень опасен, но, если
хочешь  выколотить  деньгу  из  этого  так  глупо  устроенного мира, где нет
никакого порядка, ты должен быть опасным.
     Он  знал,  что  Пок  -  это  Палач, как знал и обо всех преступлениях в
городе.  Поквитаться  с  белыми  богачами  -  это  была  толковая  мысль.  А
толковыми  людьми  он  всегда  восхищался.  Да,  у  Пока  не все в порядке с
головой,  ну и что? У многих, кто вершит в этой жизни важные дела, с головой
не  в  порядке. В общем, раз этот малый выдумал, как нагнать страха на белых
богачей и выудить у них денежки, он заслуживает его, Ошиды, одобрения.
     И  когда  Пок  остановился  перед  столом  Ошиды,  тот одарил его самой
широкой своей улыбкой.
     - Мне нужен пистолет, - негромко сказал Пок.
     Ошида  наклонился  и  из  коробки, что стояла в дальнем углу его стола,
вытащил  зубочистку.  Сунул ее между двумя золотыми коронками, не сводя глаз
с Пока.
     - Какой? - спросил он.
     - Хороший...    ноль   тридцать   восьмого   калибра,   автоматический,
пристрелянный.
     Ошида вытащил зубочистку, вытер ее об рукав и сунул обратно в коробку.
     Ошида  восхищался людьми, которые перед ним не трепетали. Пок был одним
из них.
     - Подожди.
     Встав  из-за  стола,  он  понес свою тушу в заднюю комнату. Минут через
десять   вернулся  -  в  руках  его  был  коричневый  сверток,  перевязанный
ленточкой. Он положил сверток на стол.
     Пок полез в карман, но Ошида покачал головой.
     - Мне он достался даром... почему я должен брать деньги с тебя?
     Пок положил перед Ошидой стодолларовую купюру и взял сверток.
     - За  удовольствие  я  привык  платить, - отрезал он и вышел на залитую
солнцем улицу.
     Дежурная  улыбка  на  лице Ошиды поблекла. Он поглядел на купюру, потом
сунул ее в нагрудный карман.
     Он  считал, что с деньгами надо расставаться лишь в одном случае: когда
это неизбежно. Такова была его жизненная философия.
     Он потер оплывшую челюсть.
     Видно, с головой у этого парня совсем плохо.


     Беглер передал Терреллу записку вымогателя и сказал:
     - Что ж, теперь мы знаем мотив.
     - Тут  дело  не только в старухе, назвавшей его черномазым, - задумчиво
произнес  Террелл.  -  Интересно,  сколько  еще  членов клуба получили такую
записку?  Понимаешь?  Эти  толстосумы  в  клубе уже и так дрожат от страха и
вдруг  получают такую записку: платите, иначе вам продырявят шкуру. Так вот,
они заплатят как миленькие, а нас даже в известность не поставят.
     Беглер закурил новую сигарету.
     - И  мне,  шеф,  как-то  неохота  их  винить.  Если его маневр в этом и
состоит,  он  ловкач.  Убивает  троих, чтобы остальные поняли, - шутки с ним
плохи. А что мы сделали, чтобы успокоить наших стареньких лапочек? Ничего.
     Террелл кивнул.
     - Я  поеду  к  Хансену.  Его  надо  защитить,  защитить без дураков. Он
заплатил,  но  до  Пока  деньги  не дошли, получается, что Хансен платить не
пожелал,  а  раз так... Пошли в клуб хороших ребят, несколько человек, пусть
охраняют  здание  спереди  и  сзади.  Проверять  всех  индейцев,  входящих и
выходящих.
     Беглер  ушел  в  комнату  детективов,  а  Террелл  по  задней  лестнице
спустился во двор управления, где стояла его машина.
     В  комнате детективов Беглер не застал никого. Весь наличный состав был
занят  поисками пары, назвавшейся мистером и миссис Джек Аллен. Понимая, что
обеспечить  охрану Хансену - дело крайне срочное, Беглер с неохотой позвонил
капитану Хеммингсу из полиции Майами и попросил прислать подкрепление.
     - На  вас  уже  пашут  пятнадцать моих парней, - заметил Хеммингс. - Вы
думаете, все наши уголовники ушли в отпуск?
     - Сэр,  одолжите  нам  еще  двоих,  -  попросил  Беглер, - вы нас очень
обяжете.  Как  только  у  меня  хоть  двое своих освободится, я ваших тут же
отпущу.
     - Знаете  что,  Джо?  У  меня  этот  ваш краснокожий давно сидел бы под
замком.  Френк  все  делает через одно место, но это не мой участок, так что
мое мнение мало кого интересует.
     Беглер с трудом сдержал гаев.
     - Капитан Террелл свое дело знает, сэр.
     Какая-то  нотка  в  голосе  Беглера  напомнила  Хеммингсу - ведь это он
честит начальника Беглера.
     - Да,  конечно,  -  поспешно согласился он. - Ладно. Двоих я сейчас вам
пошлю.  Если  у  нас  вдруг  поднимется  волна  преступности,  вы  нам  тоже
подсобите,  верно?  - Он отрывисто хохотнул. - Впрочем, надеюсь, ваша помощь
нам не понадобится.
     - И  я  надеюсь, сэр. - Скользнуть бы сейчас вдоль телефонного провода,
пнуть  Хеммингса в жирную задницу - и немедля назад, в надежные стены своего
кабинета. Увы, чудеса если и бывают, то не такие.
     - Через час ваш человек будет под охраной, - пообещал Хеммингс.
     Но  охрана опоздала. Пока Террелл черепахой полз в густом потоке машин,
пока  Хеммингс  инструктировал двух детективов, отправляя их в Парадиз-Сити,
Пок Тохоло нанес удар.
     Убить   Эллиота  Хансена  оказалось  делом  несложным.  Не  без  риска,
конечно, но к риску Пок был готов.
     В  14.30 с ленчем в клубе уже покончено; индейская обслуга вся внизу, в
здоровенной  кухне,  сидят  и  обедают;  две  трети клуба разошлись по своим
кабинетам,  остальные  дремлют  в  салоне. Все это Пок прекрасно знал. Как и
то,  что Эллиот Хансен всегда уходит в свой кабинет и минут сорок кемарит на
диване.  Хансен  -  человек  чувствительный,  и он за свой счет отделал себе
кабинет звуконепроницаемым материалом. Это Поку тоже было известно.
     В  ту  минуту,  когда  он  оказался  у  входа в клуб для персонала, два
истомленных  жарой  детектива  только  подъезжали  к Парадиз-Сити, а капитан
Террелл затормозил перед красным сигналом светофора в полумиле от клуба.
     Пок  неслышно  прошел  по  тускло  освещенному  коридору, вслушиваясь в
голоса  и  позвякивание  посуды из кухни. На вешалке висели белые кители, он
взял  один  и надел. Китель оказался слегка велик, но какая разница? Дверь в
кухню  была  открыта,  но  его  никто  не  заметил.  Вот и гостиная. Никого.
Следующий  коридор  вел к бару. У входа в бар он замедлил шаги. Увидел отца:
тот  мыл  стаканы  и  во  всем  его облике было терпеливое раболепие, всегда
раздражавшее  Пока.  Он замер и, не показываясь, долго смотрел на старика...
сейчас  бы  войти  в  эти  двери  и  обнять отца... Нет, это слишком большая
роскошь. И Пок прошел мимо.
     Навстречу  шагали  два  члена  клуба:  холеные, откормленные господа, у
каждого  между пальцами - сигара. Его они даже не заметили. Естественно, кто
это  обращает  внимание  на  обезьяну в белом кителе? Как муха на стене - ни
фамилии, ни имени.
     Вот  и  кабинет  Хансена.  Пок  даже не огляделся по сторонам. Легонько
повернул  ручку  и  вошел в комнату. Дверь затворилась с нежным присвистом -
это выжала воздух звуковая изоляция вокруг двери.
     Эллиот  Хансен  сидел  за столом. Обычно в это время он спал, но сейчас
заснуть  ему мешал страх. Выстроенный им мир начал осыпаться, скоро он может
рухнуть и завалить его своими обломками.
     Он  поднял  голову,  увидел индейца в белом кителе и раздраженно махнул
рукой.
     - Я  тебя  не звал! Уходи! Как ты смеешь входить сюда... - Тут он узнал
Пока, судорожно глотнул воздух и вжался в кресло.
     Пок  поднял  пистолет. На его коричневом лице мелькнуло подобие улыбки,
и он нажал на спуск.
     После  первого  выстрела  на белом пиджаке Хансена, возле правого плеча
расцвело  кровавое  пятно,  и Пок понял, что пистолет отбросило чуть вправо.
Вторая  пуля  попала  Хансену  в  рот,  разбив  вдребезги его шикарные белые
вставные  челюсти.  Третий  выстрел  пришелся  в  голову,  пуля  вышибла  из
несчастного мозги, красноватая гуща заляпала лежащий перед ним блокнот.
     В  таком  состоянии  и  нашел  тело Хансена капитан Террелл, приехавший
ровно через десять минут.


     Когда  сержант  Беглер  вошел  в  кабинет Террелла, на лбу его блестели
капли  пота,  глаза  метали  молнии.  Террелл  взвалил на него неблагодарную
работу  -  встретиться  с  газетчиками,  но  никакой информации не выдавать.
Реакция   газетчиков  была  бурной  -  можно  сказать,  слишком  бурной  для
кровяного давления Беглера.
     - Знаешь,  как  эти  сукины  дети  нас называют? - спросил он, сжимая и
разжимая большущие кулаки. - Бумажные тигры! Они сказали...
     - Бог  с  ними, Джо, не до них. - Террелл только что кончил говорить по
телефону  с  мэром  Хэдли,  который  прямо-таки  бился  в истерике. Но когда
Террелл  бывал  уверен,  что  свою  партию  разыгрывает  правильно,  никакая
истерика, никакие окрики на него не действовали. - Садись... выпей кофе.
     Беглер  уселся  и  отхлебнул  кофе - его только что принесли в бумажных
стаканчиках.
     - Завтра  газеты  дадут  нам  прикурить,  шеф,  -  сказал  он, стараясь
успокоиться. - А вечерние теленовости... будет что посмотреть!
     - Ты сказал им, что никаких зацепок у нас нет?
     При воспоминании об этом Беглер поморщился.
     - Сказал.
     Террелл принялся набивать трубку.
     - Хорошо, скольких ты привела?
     - Шестерых. Они ждут за дверьми.
     В  кабинет,  ведомые  Лепски,  вошли  лучшие  работники  Террелла. Макс
Джейкоби, Дейв Фаррел, Джек Уоллес, Энди Шилдс и Алек Хорн.
     - Берите стулья, - распорядился Террелл, - и садитесь.
     После сумбурных перемещений шесть детективов расселись.
     - Ситуацию  вы  знаете,  -  начал Террелл. - Отчеты читали. Преступника
зовут  Пол  Тохоло. Двое, что назвались мистер и миссис Джек Аллен, работают
с  ним  и  могут  нас на него вывести. Их описание у нас есть. Их мы, скорее
всего,  засветим  быстро  -  они  же  не  знают,  что  мы  их ищем. Потому и
подставляемся  прессе. Газетчикам мы сказали, что никаких зацепок у нас нет,
пусть  называют  нас бумажными тиграми, эта троица только расслабится, а это
мне  и  надо...  пусть расслабятся. - Он раскурил трубку, потом продолжал: -
Уверен,  записку  с  требованием заплатить получил далеко не один член клуба
"Пятьдесят",  все  они  наверняка  заплатили,  но  никто  из  них  в этом не
признается.  Все  это  народ  мягкотелый,  и убийство Хансена испугало их до
умопомрачения.  Между  тем  Хансен  заплатил, но конверт с деньгами случайно
нашли  раньше.  Пока  нашли  и  забрали,  поэтому  он  убил  Хансена.  Мысль
приклеить  конверт с деньгами ко дну телефона-автомата явно недурна. Ведь из
автоматов  люди  звонят  постоянно,  и  засечь, как кто-то забирает конверт,
почти  невозможно...  но у нас есть описание этой троицы, о чем они не знают
и  знать  не  должны.  Они пользовались телефонной будкой в аэропорте, а раз
они  не  знают,  что  мы взяли след, могут воспользоваться ею еще раз. Макс,
Дейв  и  Джек  -  немедленно  в  аэропорт.  Обойдите  все  телефонные будки,
проверьте  под  днищем  аппаратов. Если найдете конверт, оставьте на месте и
звоните  мне.  На  это  уйдет  какое-то  время. Вы не полицейские, вы просто
люди,  которым  надо  позвонить.  Помните,  за  вами  могут  наблюдать, один
неверный  ход  - и вся операция будет сорвана. В детали могу не вдаваться, и
так все ясно, да?
     Три детектива кивнули.
     - Если   увидите  там  кого-то  из  этой  троицы,  из  поля  зрения  не
выпускать.  У  вас радиосвязь с Лепски. Наш план - взять их всех сразу. Если
увидите,  что  их  там  трое,  окружайте...  но  очень  осторожно... публика
опасная.  Скорее  всего  за  деньгами придет кто-то один из них... вероятно,
девушка. Тогда - преследовать ее или его, постоянно докладывать. Ясно?
     Три детектива снова кивнули.
     - Тогда по коням.
     Конверт,  приклеенный  к  днищу телефона-автомата в будке В в вестибюле
аэропорта,  обнаружил Джек Уоллес. Прижавшись мощным торсом к телефону и как
бы  отгородившись от любопытных глаз, правой рукой он стал набирать номер, а
левой  провел  по  днищу  телефона.  Конверт!  Уоллес  даже вздрогнул, будто
легонько  током  ударило. Он собирался переброситься парой слов с женой, но,
нащупав конверт, тут же дал отбой и набрал другой номер - Террелла.
     - Нашел, шеф, - доложил он. - Будка В.
     Террелл с шумом втянул в себя воздух: он сделал верную ставку!
     - Отлично, Джек. Уходи из здания и доложи Лепски.
     Повесив  трубку,  Уоллес  вышел  из  будки,  и  его место тотчас заняла
пожилая женщина.
     Лепски  сидел в машине, приемник был включен; он весь напрягся, услышав
голос Террелла.
     - Джек  обнаружил  конверт  в  будке В, - сказал Террелл. - Приступай к
операции, Том, ты старший... желаю удачи.
     Сунув  руку  под  куртку,  Лепски коснулся рукоятки своего специального
полицейского пистолета ноль тридцать восьмого калибра и отчеканил:
     - Ладно,  шеф, как будут новости, сразу сообщу, - потом отключил связь.
У машины Лепски появился Уоллес.
     - Извести  остальных,  Джек,  -  распорядился Лепски. - Я зайду внутрь,
оценю обстановку.
     Прошагав  через  громадную автостоянку, он вошел в вестибюль аэропорта.
Толпа  бурлила,  он  пробирался через нее с праздным видом. Вот и телефонные
будки.  Мимолетным  взглядом он окинул старушку, звонившую из будки В, потом
поднялся  на  антресольный  этаж,  где располагалась местная администрация и
службы    управления    аэропортом.    Будка   В   с   антресоли   прекрасно
просматривалась.
     - Извините,  сэр,  -  услышал  он девичий голос, - но сюда нельзя. Этот
этаж - только для работников аэропорта.
     Лепски обернулся и пристально посмотрел на девушку.
     Перед  ним  стояла  невысокая  хорошенькая  брюнетка  в желтой блузке и
черной   мини-юбке   -   униформе   местной  воздушной  линии.  Чуть  дольше
положенного  его  глаза  задержались  на  ее  ногах  и,  когда  она смущенно
хихикнула, он подобрался и стал до мозга костей полицейским.
     - Кто здесь старший? - спросил он и показал свой значок.
     Через  несколько  минут  он  уже  сидел  в  каком-то  кабинете  и через
стеклянную  перегородку  смотрел  на  вестибюль  в  целом  и  на  будку  В в
частности, не привлекая ничьего внимания. Его радио было включено.
     Ждать  -  этому  Лепски  был  обучен. Такая уж у полиции работа. Первые
четыре  часа тянулись неимоверно долго. В конце каждого часа в будку заходил
один  из  его  людей  и проверял, на месте ли конверт. Из будки за это время
успели  позвонить  пятьдесят три человека. Лепски считал их от нечего делать
-  все  звонившие никак не соответствовали описанию преступной троицы. Через
пять  часов  его  сменил  Макс  Джейкоби, и Лепски прикорнул на раскладушке,
которую ему любезно предоставил работник аэропорта.
     Ему  снилась  стюардесса.  Причем  вытворяла такое, что даже Лепски был
поражен,  а  поразить  его  воображение  было  трудно.  Проснулся  он крайне
разочарованный.


     После  утреннего  кофе  Чак  первым  делом  проверил  "бьюик". Подогнал
машину  к  станции  обслуживания,  там  ему  заправили полный бак, проверили
колеса  и  аккумулятор,  долили  в  радиатор  охлаждающей  жидкости. Механик
посоветовал  ему поменять две свечи, что и было сделано. Ведь как только они
соберут  деньги, сразу в путь, ехать придется долго, и всякие сюрпризы им не
к  чему. Операцию будем считать завершенной. Две тысячи долларов плюс машина
-  можно начинать новую жизнь. Когда-то еще эти деньги кончатся... Не сейчас
же  этим  себе  голову  забивать?  Он привык жить сегодняшним днем. А деньги
всегда  найдутся, только поищи - и сразу найдешь желающих с ними расстаться.
Так что о завтрашнем дне будет думать завтра.
     Довольный,  что  машина  стала  как  игрушечка  -  не бог весть что, но
все-таки,  - он подъехал к берегу и запарковал ее. Посмотрел на часы: 10.43.
Через  полчаса - за дело. Стоя на солнце, он изучал бумажку, которую дал ему
Пок.  Аэропорт лучше оставить напоследок. Оттуда рукой подать до шоссе 25, а
там - вперед, в Лос-Анжелес. А начнут они с "Эдлона".
     Когда  он  уходил,  Мег еще не поднялась, и он велел ей встретить его у
берега.  Он  закурил,  подошел  к  швартовой  тумбе  и сел на нее. Эта часть
гавани  была  пуста.  Все  ловцы  губок  ушли  в океан. По ту сторону гавани
виднелись  яхты, катера и парусники богачей. Он стряхнул пепел в маслянистую
воду,   потер   тыльной   стороной   ладони  приплюснутый  нос  и  попытался
расслабиться.
     Чак  никогда  не читал газет, не слушал радио. Он жил в своем маленьком
ограниченном  мирке.  И  поэтому ничего не знал ни об убийстве Хансена, ни о
том, какой шум после этого подняла пресса.
     Не город, а дойная корова, сказал тогда Пок.
     Чак  невесело усмехнулся. Так, да не совсем. Корова возьмет да и начнет
бодаться.  А  если  бы доить собрались этого полоумного индейца, как бы он к
этому отнесся?
     Чуть после 11.00 он вернулся к машине.
     В  это  время  дна  на  берегу было полно индейцев, рыбаков, туристов с
фотокамерами,  моряков с шикарных яхт. Люди шли в бары - опрокинуть утренний
стаканчик.  У  края  набережной толпились туристы - смотрели, как разгружают
добычу ловцы омаров.
     Выбравшись  из  толпы,  Мег скользнула на сиденье рядом с водителем. На
ней   был  захватанный  белый  свитер,  порядком  износившиеся  джинсы;  она
поерзала,  устраиваясь поудобнее, и длинные прямые волосы волной колыхнулись
на плечах.
     Чак нырнул за руль. Повернул ключ зажигания, завел двигатель.
     - Ну,  крошка,  погнали, - сказал он. Вместо желанной бодрости в голосе
прозвучали  тревожные  нотки.  Им  предстоят  не  самые приятные два часа...
опасные  два  часа.  А где Пок - все у фруктового лотка? Глотнув, он оглядел
запруженную народом набережную.
     Мег  все  молчала, и Чак покосился на нее. Внешне вполне спокойна... он
перевел  взгляд  на  ее руки - не дрожат... черт бы ее подрал! Хладнокровная
сверх  меры!  Да нет же, ей просто на все наплевать! А это уже опасно. Когда
человеку  на  все плевать, он, бывает, идет на неоправданный риск. А вдруг к
ней прицепится какой-нибудь фараон? Даже подумать страшно...
     - Собираем  все  деньги  - и сразу сматываемся, - повторил он. - Дуем в
Лос-Анжелес.  Там  не соскучишься. А с двумя тысячами зеленых мы там гульнем
как следует.
     Она  снова  не  ответила. Просто сидела и смотрела застывшим взглядом в
окно... Сейчас бы вмазать ей, руки так и чешутся... Но нет, не время.
     Ему  вспомнилась  прошлая  ночь. Он хотел ее, желал. Она лежала под ним
как  труп.  Чего  он только не делал, чтобы ее раззадорить, но куда там... и
когда страсть выплеснулась из него, он скатился с Мег с отвращением.
     Включив  заднюю передачу, он стал выводить машину со стоянки. А ведь он
сыт  этой  дурой по горло! Да выкинуть ее за ненадобностью, вместе с индеем!
Соберет  конвертики,  вырулят они на шоссе 25, он остановит машину - и пинка
ей  под зад! Две тысячи или около того - с такими деньгами уж он найдет себе
подружку,  которая  будет  откликаться на его ласки - не то, что эта чертова
мумия!  Ничего  с  минусом?  Так  она  о  нем  сказала? Ладно, только собери
конверты, а уж там мы с тобой долго цацкаться не будем!
     - Сначала в "Эдлон", - распорядился он. - Будка шесть. Слышишь?
     - Да, - отозвалась она.
     С  оживленной набережной он свернул в боковую улочку, выходившую другим
концом  на  главный  бульвар. А на углу этой самой улочки дежурил патрульный
полицейский О'Грейди.
     У  всех  полицейских были описания преступников и четкие инструкции: не
арестовывать,   только   сообщить.  И  при  появлении  запыленного  "бьюика"
О'Грейди  сразу  насторожился.  Машина  на  малой  скорости  проехала  мимо.
О'Грейди  взглянул  на  Чака,  потом  на  Мег  и в ту же секунду узнал их по
описанию,  которое  гвоздем  засело в памяти. Он едва устоял перед соблазном
остановить  машину  и  арестовать  их.  Ведь  тогда в газетах замелькает его
фотография,  может, даже телевидение возьмет у него интервью... но тут перед
его  глазами  возник  разгневанный  Беглер, кроющий его на чем свет стоит, и
соблазн  исчез.  Он  посмотрел,  как  машина влилась в густой поток главного
бульвара, потом включил переговорное устройство.
     Беглер,  получив  эту  информацию, тут же предупредил патрульную машину
номер 4.
     Машина  полицейских  Херна  и  Джейсона  стояла на бульваре. Оба тотчас
вскинулись, услышав из динамика рокочущий голос Беглера.
     - Х.50,  темно-синий "бьюик", номер 55789, едет к вам. Повторяю - Х.50.
Если  сможете,  преследуйте, но чтобы они вас не засекли. В машине мужчина и
женщина. Повторяю - не преследовать, если они могут вас засечь.
     Сигнал  Х.50  означал,  что  речь  идет об операции "Палач". Херн завел
двигатель.  Радио  оставил  включенным  и  слышал,  как Беглер предупреждает
другие патрульные машины.
     - Вот  они,  -  сообщил  Джейсон,  и  Херн начал осторожно внедряться в
поток машин.
     "Бьюик"  проехал мимо, дав полицейским возможность внимательно оглядеть
Чака  и  Мег.  Херн  втиснулся  между  "роллсом"  и  "кадиллаком".  Водитель
"роллса"  бухнул  кулаком  по  гудку,  потом  понял  -  ведь  это  он  гудит
полицейским!  Он стал делать вид, что нажал на сигнал случайно, но все равно
нарвался на свирепый взгляд Джейсона.
     "Бьюик"  успел  проскочить  перекресток,  а полицейской машине пришлось
остановиться на красный свет. Херн выругался.
     - Все,  мать  честная,  приехали.  Не  сирену  же  включать.  Вон  они.
Сорвались с крючка.
     Чак,  не  подозревая, что их засекли, на следующем перекрестке повернул
направо и медленно подрулил к гостинице "Эдлон".
     - Вперед, крошка, жду тебя здесь.
     Мег  вошла  в  здание  гостиницы и в будке 6 взяла конверт. Вернулась к
машине   и   бросила  конверт  в  перчаточный  бокс.  Они  поехали  в  отель
"Эксельсиор", и Мег снова забрала конверт без малейших проблем.
     Ликуя  в  душе, Чак смотрел, как она кладет конверт в перчаточный бокс,
потом повел машину к вокзалу.
     - Ну  мы  даем!  -  пробормотал  он себе под нос. - Будто коровку доим,
точно!  Тысяча  зелененьких - это тебе не фигли-мигли! Еще три остановки - и
дело в шляпе!
     Из  патрульной  машины  6  передали,  что  "бьюик"  проехал  мимо них в
противоположном  направлении.  Развернуться  не  удалось  -  слишком  густой
поток, - и машину они потеряли.
     Беглер  взглянул на большую карту города, расстеленную на его столе. Он
пометил  места,  где  видели "бьюик", и предупредил патрульные машины 1 и 2,
что "бьюик" может ехать в их сторону.
     Но  к  вокзалу  Чак поехал по боковым улочкам и на глаза полицейским не
попался.
     У  вокзала  Чаку  пришлось дать круг - парковаться негде. Нехорошо. Мег
выйдет,   будет   стоять.   Вдруг   к  ней  подойдет  какой-нибудь  дотошный
полицейский  и  спросит, чего она ждет? Еще четыре раза он прокатился вокруг
вокзала и лишь после этого увидел ждущую Мег.
     Обливаясь потом, он тормознул около нее.
     - Совсем  там  закопалась!  - рявкнул он, когда она села в машину и они
отъехали. - Взяла?
     - Да.  -  Мег открыла перчаточный бокс и положила поверх двух конвертов
третий.
     - Фу  ты!  - Чак вытер лицо тыльной стороной ладони. - А я уж было... -
Он  замолчал  и  выжал  из  себя  улыбку.  - Полторы тысячи зеленых! Дуем на
автовокзал!
     Проскочив   по  боковой  улочке,  он  вырулил  на  Приморский  бульвар.
Патрульный  полицейский  оказался  на  высоте - он засек вползавший в густой
поток  "бьюик"  и немедля сообщил Беглеру. Тот предупредил патрульную машину
2,  но  она  безнадежно  застряла в тягучем потоке. Водитель отозвался - без
сирены  мне не вырваться. Беглер выругался, но что тут поделаешь? Из-за этих
чертовых  бездельников  по  бульвару не проехать, им что, выставляют напоказ
себя и свои машины, да глядят попутно, как народ на пляже валяет дурака.
     Мег вылезла из "бьюика" и вошла в здание автовокзала.
     Будка 4 была занята.
     Звонила  молодая  женщина  лет  тридцати  с небольшим, из тех, кого Мег
ненавидела  и презирала: замужняя, с незамысловатой причесочкой, в более чем
средненьком  платьице,  вместо украшений - какие-то сомнительные побрякушки.
Разумеется,  произвела  на  свет  ребенка, о котором готова рассказывать без
передышки,  но  тщательно  скрывает ото всех, что на самом деле ее ребенок -
настоящий  монстр  и  всячески  ее  третирует.  Муж  у  нее - редкий зануда,
говорить  способен только о деньгах и гольфе, за свою работу держится обеими
руками.
     Мег  с  ненавистью  наблюдала за ней... что-то такое лопочет, да ручкой
помахивает...  у-тю-тю...  у-тю-тю... у-тю-тю. Вот пронзительно засмеялась -
Мег услышала сквозь запыленную дверь. У-тю-тю... у-тю-тю... у-тю-тю.
     Потеряв  терпение,  Мег  открыла  дверь  будки,  оттолкнула  женщину  в
сторону,  пошарила  под  дном  автомата,  нащупала  конверт,  отцепила его и
сунула в сумочку.
     - Эй! Что такое? - вскричала женщина, вытаращившись на нее.
     - А  пошла  ты, - отрубила Мег и неторопливо зашагала туда, где ее ждал
Чак.
     - Порядок?  -  спросил  Чак,  когда  Мег положила конверт в перчаточный
бокс.
     С каменным лицом она посмотрела на него.
     - Ясно, порядок, иначе меня бы здесь не было.
     Чак всосал в себя воздух.
     Две тысячи долларов!
     - Что  с  тобой?  -  грубо  спросил  он, когда они выехали на трассу. -
Какого хрена тебя не устраивает?
     - Сама бы хотела знать, - ответила Мег. - Ох, как хотела бы!
     Ладно,  скоро  он  ей  даст  пинка под зад - и до свидания. У нее мозги
набекрень,  как  у  индея!  Да и хрен с ними, он их обоих сплавит! Следующая
остановка  -  аэропорт! Даже если там и не дожидается последний конвертик, у
него  сейчас  две  тысячи  шестьсот долларов! Мать честная! На такие денежки
можно здорово покутить!
     Когда  они  приехали  в  аэропорт,  стрелки  больших  часов в вестибюле
показывали 12.15.
     Машины  на  автостоянке  стояли  ровными рядами. Тут место для парковки
Чак  нашел  без  труда.  Чувствуя  запах  собственного пота, он резко дернул
ручной тормоз.
     - Ну, давай, крошка! Последний заход! Вперед, шевелись!
     Мег  вышла  из  машины  и  по  бетонному покрытию направилась к входу в
аэропорт.
     Зыркнув  по  сторонам - никто не смотрит? - Чак вытащил из перчаточного
бокса конверты и вспорол их ножом. На колени ему посыпались деньги.
     Ай да мы! Доим коровку! Собираем ягоды-грибочки! Обалдеть можно!
     Пересчитав  деньги, он положил все купюры в один конверт, остальные три
скомкал  и швырнул на заднее сиденье. А сразу потолстевший конверт положил в
перчаточный бокс.


     Если  последний  подход  будет  удачным,  он  огребет  три  тысячи  сто
долларов! Ну, мать честная! Прямо дух захватывает!
     Кулаком он саданул по рулю.
     Ну,  давай  же,  чертова  мумия,  где  ты  там?  Чего  мешкаешь,  сучка
заторможенная? Быстрее - и сматываемся!
     А  потом, где-нибудь на шоссе он остановится на обочине, откроет правую
дверку - и пинка ей под зад - будь здорова, не кашляй!
     И уедет, а она останется на шоссе и будет смотреть ему вслед.
     Только бы дожить до этой минуты, мать честная!


     Лепски  дежурил  с  11.00. Пока сообщать не о чем, сказал ему Джейкоби.
Конверт  преспокойно  лежит  на  месте.  Другие детективы, сменившись ранее,
снова заняли свои места.
     - Эдак  можно  и  месяц  прождать,  - кисло пробурчал Лепски, закуривая
сигарету и поудобней устраиваясь в кресле.
     - Я схожу за кофе... ладно? - Джейкоби направился к двери.
     В  эту  минуту  из  переговорного  устройства  раздался  голос Беглера.
Детективы замерли на месте.
     Беглер  сообщил:  засекли  мужчину  и  женщину (но не индейца), судя по
всему, они едут в аэропорт. В данный момент патрульные машины их потеряли.
     - Спускайся  в вестибюль, Макс, - распорядился Лепски, когда Беглер дал
отбой. - Похоже, пришел наш час.
     Джейкоби  вышел  из  кабинета,  и  Лепски  тут  же предупредил по радио
остальных детективов.
     Но их долгое ожидание было вознаграждено лишь в 12.15.
     Первым  ее  увидел  Джейкоби  -  деловой  походкой она шла к телефонным
будкам, - потом и Лепски.
     Он  внимательно  вгляделся  в  нее:  высокая  блондинка, волосы прямые,
одета  неопрятно, лицо угрюмое, бледное, как свечка. Она открыла дверь будки
В... да, сомнений нет - они пасут именно ее.
     Он щелкнул переключателем своего радио.
     - Похоже,  птичка  прилетела! Блондинка, белый свитер и голубые джинсы.
Сейчас  в  будке.  Только  на  глаза  ей,  ради  бога,  не лезьте. Ведите ее
издалека. - и он отключил связь.
     Вышел из кабинета и быстро спустился по лестнице в вестибюль.
     Девушка, размахивая сумочкой, шла прочь. Джейкоби двинулся следом.
     Лепски  метнулся  к  телефонной  будке  и  открыл дверцу одновременно с
каким-то плечистым толстяком.
     - Полиция!   -  рявкнул  Лепски  своим  полицейским  голосом,  оттеснил
мужчину  в  сторону  и пошарил под днищем телефона. Конверта не было! Обойдя
пялившегося на него толстяка, он быстро зашагал за Джейкоби.
     Значит, он не ошибся!
     Он включил переговорное устройство.
     - Это  она!  Выходит!  -  В  лучах  солнца он остановился и увидел, что
девушка  идет  к  автостоянке.  Увидев, что Джейкоби свернул к своей машине,
Лепски  одобрительно  кивнул. - Дейв, она идет к автостоянке! Жди в машине у
северного  выезда.  "Бьюик"  55789.  Садись  им на хвост, если проедут мимо.
Энди!  Прикрываешь  южный  выезд!  -  Выключив  связь,  он  побежал к машине
Джейкоби  и  забрался  внутрь.  Радио  в  машине  работало,  и Лепски тотчас
наводнил  эфир инструкциями для шести патрульных машин, дежуривших в миле от
аэропорта.
     Водители  патрульных  машин свой маневр знали. Они прикрывали выезды из
города.  В  этом  и  заключалась их работа. А три полицейских машины в самом
аэропорту были начеку, если "бьюик" вдруг поедет назад в город.
     В эфире появился Дейв Фаррелл.
     - Северный выезд, Том, катят из города. Сижу на хвосте.
     - Поехали, - велел Лепски, и Джейкоби нажал на газ.


     Дейвид   Джексон  младший  лег  спать  в  хорошем  подпитии,  хмель  не
выветрился  и  к  минуте  пробуждения.  В  это  утро  ему  надо было ехать в
аэропорт,  встречать  летевшую  из  Нью-Йорка  с визитом матушку. Матушку он
нежно  любил, но неужто она не могла прилететь в другой день? А тут он после
банкета,  и  какого!  Но  матушкой  пренебрегать  нельзя,  она  для него как
путеводная  звезда  в  этой  жизни,  как  же ему ее не ценить? В шестеренках
зацепления  между ним и его отцом она играла роль смазки. Без ее постоянного
и  настойчивого  вмешательства Дейвид Джексон младший давно бы утратил право
на  наследство,  а  поскольку  его отец стоил миллионов пятнадцать долларов,
мысль  об  утрате  этого права досаждала ему более чем, как изящно выразился
один покойный актер.
     Короче  говоря,  проснувшись,  он  выполз из кровати, твердо зная - ему
надо  быть  в  аэропорту точь-в-точь, даже если весь его организм решительно
против.  Встретить  старушку  надо  во  что  бы  то  ни стало. Но как трещит
голова...  будто  через  мясорубку пропустили. Он забрался в свой "ягуар" и,
чтобы  унять  зверскую  головную  боль,  как  следует  приложился  к бутылке
"Тичерз", которую всегда держал в машине.
     Глянув  на  свою  золотую  "Омегу"  он  увидел: до прибытия матушкиного
самолета осталось всего пятнадцать минут.
     Его  зубы  мудрости совершенно утонули в виски, и он решил: где наша не
пропадала!   И   понесся   к   аэропорту  со  скоростью  участника  гонок  в
Монте-Карло, ведя при этом машину, как малолетний дебил.
     Три  раза  он  избежал  столкновений исключительно благодаря мастерству
других  водителей.  Ему  удалось-таки вырваться из потока на шоссе, и тут он
как  следует  придавил  педаль  газа.  Машина  с  ревом помчалась вперед. Он
глянул  на  часы.  12.30.  Но  когда  едешь  со  скоростью  110  миль в час,
неразумно  отводить глаза от дороги, а взгляд на часы просто ведет к роковым
последствиям.
     Длинный  капот  "ягуара"  на  всех  парах  врезался  в бок пропыленного
голубого "бьюика", который выскочил на шоссе с дороги, что вела в аэропорт.
     Удар  был страшный. "Бьюик" отшвырнуло на встречную полосу, развернуло,
и  в  него врезалась другая машина, остановить которую водитель уже был не в
силах. Второй удар пришелся на радиатор.
     "Ягуар"  вылетел  с  дороги,  перевернулся  в  воздухе, упал на крышу и
мгновенно  загорелся.  Дейвид  Джексон  младший  умер еще до того, как языки
пламени начали превращать его тело в обуглившийся кусок мяса.
     Чак  видел,  что  на  него  несется "ягуар", но уйти от столкновения не
мог.  Он  ощутил  могучий  удар,  и  лобовое стекло шрапнелью брызнуло ему в
лицо.
     Бог  знает  по  какой  прихоти  судьбы дверцы машины распахнулись, и их
начисто  оторвало  от корпуса машины. И по какой-то прихоти судьбы из машины
выбросило Чака - он приземлился на четвереньки посреди дороги.
     С  ужасом  он  увидел,  что  вокруг него расползается красная лужица...
ведь  это  же  его  кровь!  Ему  было  больно,  жутко, он понимал, что скоро
истечет  кровью,  но  думать  мог  только об одном - о деньгах в перчаточном
боксе  "бьюика".  С  трудом  он  поднялся  на  ноги.  Словно в тумане слышал
автомобильные  гудки,  чьи-то  крики.  Да  катитесь  вы  все! Согнувшись, он
побежал к изуродованному "бьюику" и сунулся за деньгами.
     Река  горящего бензина из "ягуара" оранжево-красной змеей метнулась под
уклон  дороги и окатила "бьюик" в тот момент, когда кровоточащие пальцы Чака
ухватили конверт.
     Пробитый бензобак "бьюика" взорвался.
     Чака  швырнуло  в  воздух,  одежда  на нем загорелась, и его полыхающий
труп рухнул на торчавшие кверху колеса "ягуара".




     Пламя  объяло  и  третью  машину,  попавшую в аварию, Лепски и Джейкоби
пробивались  сквозь  невесть  откуда  взявшуюся толпу зевак, над трупом Чака
рассеивался  черный  дым  -  а  на  кисти Мег в эту минуту сомкнулась чья-то
коричневая рука и оттащила ее от пламени и дыма.
     Мег была в состоянии шока.
     Каким-то  чудом  она увернулась от осколков разбитого вдребезги стекла,
но  столкновение  было  страшным  -  казалось  мозг  ее  сорвался  с якоря и
болтается  в  голове  сам по себе. Она чувствовала, что ее куда-то тащат, но
лишь  беспомощно  передвигала  ноги.  Она  не  видела  ничего вокруг, только
дрожала,  ощущала  прикосновение  чьих-то  тел  - это индеец тащил ее сквозь
толпу.  Люди  удивленно  оборачивались  на  нее,  но  тут же снова впивались
взглядом в горящие машины.
     Когда  взорвался  бензобак  третьей  машины,  толпа  отхлынула,  и  Мег
поняла,  что  сейчас  упадет. Но чьи-то крепкие решительные руки потянули ее
вверх - и она потеряла сознание.
     Оттащивший  ее в сторону индеец склонился над ней, схватил под коленки,
взвалил  на плечо. И, наклонив голову, пошел вперед, прокладывая путь сквозь
толпу.  Черный  дым,  что  клубился  над горящими машинами, отвлекал от него
внимание людей.
     Те,  кто  его  все-таки  приметил,  решили: какая-то несчастная едва не
сгорела,  и  он ее спас. Запах поджарившихся тел, буйное пламя, густой дым -
все  это  было  куда  более  захватывающее  зрелище,  чем  какой-то  индеец,
уносивший  какую-то  грязнулю-хиппи.  Толпа  пропустила  его, потом подалась
вперед - смотреть, как горит тело Чака.
     Дейв  Фарелл,  наблюдавший  за  всем  этим  из  полицейской  машины  от
северного выезда из аэропорта, вызвал Беглера.
     - У   нас   тут   жуткая  авария,  -  доложил  он.  -  Шоссе  полностью
блокировано.  Нужна  помощь.  В  аварию  попал  и "бьюик" 55789. Сюда мчится
пожарная команда. Жуткая пробка. Повторяю... нужна помощь.
     К  этому  времени Лепски, а следом за ним и Джейкоби сквозь толпу и дым
пробились  к  горящему  "бьюику".  Два  детектива  увидели,  как  тело Чака,
лежавшее  поперек  задних колес перевернутого "ягуара", лижут языки пламени.
Пламя полыхало так яростно, что к горевшему телу нельзя было подойти.
     Под  вой  сирен  примчались  аэропортовские  пожарники  и  пеной начали
гасить объятые пламенем машины.
     Только  минут  через  десять  у  Лепски  высвободилась  секунда,  и  он
связался  с  Беглером.  Выслушав его, Беглер велел ему ехать в управление, а
остальным детективам остаться - помочь восстановить порядок на трассе.
     Индеец,  вытащивший  Мег  из  покореженного  "бьюика",  сидел в высокой
кабине  пятнадцатитонного  грузовика,  положив  руки  на  руль, он терпеливо
ждал, когда полиция растащит сгоревшие машины и освободит дорогу.
     Мег  безжизненным  мешком  лежала  на  полу кабины. Она еще не пришла в
себя, и индеец, которого звали Манати, поглядывал на нее с сомнением.
     У  этого  худощавого,  узкоглазого индейца двадцати семи лет от роду, с
коротко  остриженными черными волосами, напоминавшими нейлоновый веник, было
четверо  детей. Он водил один из грузовиков, принадлежавших Ошиде, перевозил
ящики  с  апельсинами  с  рынка  в  аэропорт  и неплохо на этом зарабатывал.
Манати  оттрубил  три года на специальной тюремной ферме, где было совсем не
сладко.  Срок  ему дали за ограбление с применением силы. Не приди на помощь
Ошида,  знавший  нужных  людей,  Манати  нипочем  не получил бы водительские
права  и скорее всего вместе с семьей умер бы с голоду. О своем долге Манати
помнил   всегда  и  не  упускал  случая  отблагодарить  Ошиду.  У  индейцев,
промышлявших  в  прибрежном  квартале, секретов друг от друга не было; почти
все  они  знали,  что  именно  Пок Тохоло изобрел способ вытрясти денежки из
белых  богачей,  именно  он  нагнал  на  них жуткого страху. Почти все они с
удовольствием  оказались бы на его месте или провернули нечто подобное, будь
у  них  больше мозгов, выдумки и смелости. А поскольку Пок жил у Ошиды и был
другом  Джупитера Люси, у которого Маната брал апельсины, Маната считал, что
обязан Поку помочь.
     Манати  узнал  "бьюик"  Пока,  хотя  за рулем его, уезжая из аэропорта,
сидел  Чак. Манати слышал, что Поку помогают двое белых, и понял: водитель и
сидевшая рядом девушка и есть эти двое.
     Когда  произошло столкновение, грузовик Манати стоял на стоянке. Двести
ящиков  с апельсинами он уже выгрузил и перед обратной дорогой решил немного
передохнуть,  выкурить сигарету. Он ужаснулся, когда увидел, что машина Пока
загорелась.  Заметив, что из машины выпала девушка, он среагировал мгновенно
и интуитивно.
     И  вот  она  лежит  у  его ног. Черты и без того исхудалого лица совсем
заострились, бледная как смерть, глаза закрыты.
     Манати  стали  мучить  сомнения  -  а  правильно ли он поступил? Может,
нечего  было  вмешиваться?  Может,  она  сильно  ранена?  И  ее надо везти в
больницу?
     Он  положил  руку  ей  на  плечо  и  легонько  ее  встряхнул. Глаза Мег
открылись.  В  изумлении  она  уставилась  на него. Секунду ей казалось, что
склонившийся  над  ней  человек  - это Пок... нет, это кто-то незнакомый. И,
вообще,  почему  она на полу кабины? Она попыталась сесть. И тут вспомнила -
машина  сбоку,  жуткий удар, и мимолетная, страшная картина: Чак вылетает из
машины, а лицо его все в стеклянных брызгах.
     - Что с вами, мадам? - спросил Манати. - Вы ранены?
     Ранена? Она чуть подвигалась, боли как будто не было.
     - Вроде нет. А что... с ним?
     - Боюсь, он сгорел.
     Мег  содрогнулась...  потом  облегченно  откинулась  на  грязную спинку
сиденья.  Выходит, она свободна, и можно начинать все сначала? Выходит... но
тут  ее всю затрясло, она закрыла голову руками - до нее в полной мере дошел
смысл сказанного.
     Манати  увидел,  что  машины  впереди двинулись. Эта задержка может ему
дорого обойтись. Он включил двигатель.
     - Может,  отвезти вас в больницу? - спросил он с тревогой, видя, как ее
трясет.
     - Нет.
     - Я  подобрал  вашу  сумочку,  мадам.  Вы  ее  уронили, когда упали без
чувств. Вот она, рядом с вами.
     Мег постаралась унять дрожь.
     - Успокойтесь. Я высажу вас где-нибудь возле гавани. Годится?
     - Да... спасибо.
     И  грузовик  двинулся  вместе  с  потоком  под  энергичную жестикуляцию
краснолицего и вспотевшего инспектора.


     - Мы  их  держали  в  клещах,  и  тут  этот чертов "ягуар" вылетел, как
пробка из бутылки, и сорвал нам всю операцию, - объяснял Лепски.
     Террелл слушал. Слушал и Беглер, сидевший на подоконнике.
     - Так. Парень мертв, но где девушка? - спросил Террелл.
     - В  машине  она  была.  Я видел, как она садилась, - заверил Лепски. -
Дальше   -   авария.   Все  заволокло  черным  дымом,  заторище  образовался
неслыханный.  Человек  пятьсот  там крутилось, не меньше. В общем, ей как-то
удалось смыться. - Лепски из кожи вон лез, чтобы как-то оправдаться.
     - Итак,  мы  вернулись в исходную точку, - устало и отрешенно подытожил
Беглер.
     Террелл  задумчиво  посмотрел  на  свою  трубку,  потом  поднял тяжелые
плечи.  -  Да.  Я  сейчас  же  буду  говорить с Хэдли. Придется прибегнуть к
крайним  мерам.  Я  попрошу  у  Хэдли  денег на вознаграждение. Мы вынуждены
объявить,  что  хотим  поговорить  с  Поком  Тохоло.  Тут же перекрываем все
дороги и трясем индейский квартал, пока его не найдем, трясем, как яблоню.
     Раздался стук в дверь, и вошел Джек Хэтчи из архивного отдела.
     Это  был  высокий  коренастый  индеец  с  седеющими волосами, обвисшими
густыми  усами  и  проницательными  черными глазами мыслителя. Детективы его
уважали.  Они давали ему имя, описание, метод действия - он согласно кивал и
рано или поздно, Хэтчи никогда не торопился, приносил конструктивный ответ.
     Из-за  нагромождения событий Террелл о нем совершенно забыл, но сейчас,
увидев  его,  как-то  сразу успокоился - так успокаивается больной, когда на
пороге появляется доктор.
     - Что у вас, Джек?
     - Я  прочитал  все  сообщения, шеф, - доложил Хэтчи. - Извините, что на
проверку  ушло  много  времени,  но уж слишком много было материала. В одном
сообщении - липа. У Джупитера Люси двоюродного брата нет.
     - Кто такой Джупитер Люси?
     - Индеец.  У  него  хороший бизнес, он продает апельсины на вывоз, плюс
на  берегу  у него свой лоток, - объяснил Хэтчи. - В береговом квартале он -
фигура  заметная...  человек хитрый, осторожный. Он проворачивает незаконные
делишки,  но  действует  аккуратно,  не  зарывается.  Когда  Лоусон  и  Додж
проверяли  всех  индейцев  и  подошли к его лотку, там был еще один человек.
Люси  сказал,  что это его двоюродный брат, Джо Люси. Так вот, родные братья
и сестры у Люси есть, а двоюродных - нет.
     Лепски   внезапно   вспомнил,   что   сказала  ему  жена,  вернее,  что
напророчила  старая  проспиртованная  керосинка  Мехитабел Бессингер: "Ищите
этого человека среди апельсинов"!
     А  ведь  однажды  эта  старая  гадалка  уже оказалась права... человек,
которого они ищут - индеец! Неужели?..
     Он подался вперед, пожирая глазами Хэтчи.
     - Этот тип торгует апельсинами?
     Беглер  и  Террелл  взглянули на него - их насторожила какая-то нотка в
его голосе.
     - Да, и торговля у него обширная.
     Чуть фыркнув, Лепски втянул в себя воздух.
     - Это  он!  Я...  - Тут он умолк. Не скажешь же Терреллу и Беглеру, что
его  жена  ходила  выяснять  истину к гадалке. От одной мысли о том, как они
это воспримут, его бросило в жаркий пот.
     - Тебе что-то пришло в голову, Том? - нетерпеливо спросил Беглер.
     - Предчувствие. - Лепски смущенно заерзал на стуле. - Я...
     Террелл  и  Беглер  снова  повернулись  к  Хэтчи.  Предчувствия  их  не
интересовали - им требовались факты.
     - Хорошо,  значит,  у  Люси  двоюродного  брата нет... это мы проверим.
Поезжайте  туда,  -  обратился  Террелл  к  Лепски,  -  найдите лоток Люси и
поговорите с малым, которого Люси выдает за своего двоюродного брата.
     Лепски  уже  не  сомневался  - человек, к которому его посылают, и есть
Пок  Тохоло.  Может,  старая  проспиртованная  керосинка  и  полощет рот его
виски,  но  первый  раз  она  попала в точку... наверняка не сплоховала и со
вторым пророчеством.
     - Шеф...  а  если  этот  парень - Тохоло? - спросил он, чуть наклоняясь
вперед  и  глядя прямо в глаза Терреллу. - Хорошо, я иду и проверяю, что это
за  птица.  Только как? Ведь Тохоло я не знаю. В глаза его не видел. И никто
из  нас  не  видел.  Так недолго и на пулю нарваться. Возможно, какой-нибудь
сопляк  отсидел свой срок, и Люси дал ему подзаработать, но если это Тохоло,
я могу здорово нарваться и провалить всю операцию.
     - Он  прав,  -  негромко  согласился  Хэтчи.  -  Если это Тохоло, можно
здорово нарваться.
     Террелл  кивнул.  По его внезапно нахмурившемуся лицу детективы поняли:
он сердится, что не учел этого сам.
     - Верно.
     Террелл задумался, потом потянулся к телефону:
     - Чарли...   попробуйте  связать  меня  с  Родни  Бразенстайном.  Да...
Бразенстайн. Для начала позвоните в "Пятьдесят".
     После недолгого ожидания в трубке раздался голос Бразенстайна.
     - Род...  я могу попросить тебя об одолжении? Можешь поработать немного
на полицию? - спросил Террелл.
     - Вот  это  предложеньице!  -  Бразенстайн  засмеялся.  - Поработать на
полицию! А конкретно?
     Террелл объяснил.
     - Ну,  разумеется.  -  Голос Бразенстайна зазвучал серьезно. - Да, Пока
Тохоло я узнаю где угодно. Что именно от меня требуется?
     - Я  сейчас  же  пришлю своего человека, - сказал Террелл. - Он покажет
тебе  лоток  Люси.  Тебе надо пройти мимо и посмотреть, стоит ли там Тохоло.
Будь осторожен. Не подавай вида, что узнал его.
     - Понимаю.   Хорошенькая   будет  прогулочка!  Ладно,  Френк,  присылай
человека. Жду.
     - Он  согласился,  - объявил Террелл, повесив трубку. - Джек, поезжайте
в  клуб  "Пятьдесят", заберите там Бразенстайна и отвезите его к берегу. Там
и  покажете  ему  лоток  Люси, но издалека, самому на глаза не лезть. Думаю,
все  ясно.  -  Он  повернулся  к  Лепски.  - Том, поезжайте с ним, прикроете
Бразенстайна.  Пока  вы туда доберетесь, я перекрою все выходы из прибрежной
зоны. Вперед!
     Когда Лепски и Хэтчи уехали, Террелл взглянул на Беглера.
     - Черт  его  знает,  как  все  может  обернуться... ведь там, на рынке,
всегда  полно  народу.  Если  это Тохоло, возьмет и начнет стрелять. Он ведь
вооружен.  -  Террелл  выдвинул  ящик  стола, порылся в нем и извлек большую
карту  береговой  зоны.  Минуту-другую  внимательно  ее  изучал, потом начал
делать  карандашом  какие-то  пометки.  - Джо, все улицы, которые я пометил,
перекрыть. Если это Тохоло, мы его возьмем - живым или мертвым.
     Беглер  кивнул, забрал карту и ушел к своему столу. Через микрофон стал
отдавать  распоряжения,  располагая  своих  людей  широким  полукругом  -  с
побережья не должна прошмыгнуть и мышь.


     Родни  Бразенстайн  вылез из полицейской машины, за ним - Лепски и Джек
Хэтчи.
     - Так,   ребята,   -  заговорил  Бразенстайн,  чувствуя  себя  хозяином
положения,  -  вы  только  покажите,  где  может быть этот индеец, остальное
предоставьте  мне.  Что  нужно  шефу,  я  знаю.  Если  это Тохоло, я достану
носовой платок и вытру им чело.
     Лепски  много  чего  в  этой  жизни  ненавидел,  в  частности,  богатых
адвокатов,  что  раскатывали  на  "роллс-ройсах"  и  жили  в домах на десять
спален.
     И Бразенстайн действовал на Лепски, как накидка матадора - на быка.
     - Вытрете... что? - переспросил Лепски.
     Бразенстайн  посмотрел  на  поджарого детектива и в его жестких голубых
глазах прочитал враждебность.
     - Чело...   лоб...   верхнюю  часть  лица,  -  не  без  иронии  ответил
Бразенстайн,  -  вот так. - Он извлек из кармана безукоризненно белый платок
и провел им надо лбом. - Улавливаете?
     Лепски возненавидел его еще больше.
     - Да.  -  Он  повернулся  к  Хэтчи,  наблюдавшим за этой сценой с явным
интересом,  хотя  на  лице его не дрогнул и мускул. - Джек, сначала пойду я.
Девятнадцатый лоток справа?
     - Точно.
     И   Лепски   ушел,   смешался   с   толпой.   Начал  считать  лотки.  У
девятнадцатого  стоял  белый  и  разговаривал с толстым индейцем, поблизости
был  молодой  индеец. Проходя мимо, Лепски окинул его внимательным взглядом,
и  цепкая  полицейская  память запечатлела и черты, и одежду индейца. Что ж,
может, это и есть Пок Тохоло. Посмотрим, опознает ли его Бразенстайн.
     Когда  Лепски  скрылся  из вида, Хэтчи повел Бразенстайна вдоль берега.
Они   неторопливо   пробирались  сквозь  толпу,  и  ярдов  через  сто  Хэтчи
остановился.
     - Мы  почти  пришли, сэр, - сказал он. - Видите тумбу? Нужный лоток как
раз напротив.
     Бразенстайн  посмотрел  на  тумбу, кивнул. Внезапно он оказался в плену
сомнений.  Уж  не  рехнулся  ли  он?  Дал  себя  притащить сюда, под нещадно
палящее  солнце, делать за полицию их грязную работу. Черт подери! Он, между
прочим,   один   из   самых   преуспевающих...   почему   один  из?..  самый
преуспевающий  адвокат  в  городе,  и вот он подрядился опознавать какого-то
полоумного индейца! А если он идет навстречу своей смерти?
     Увидев,  что  Бразенстайн  внезапно  изменился  в  лице  и заколебался,
многоопытный  Хэтчи  понял:  Бразенстайн  испугался.  Как можно спокойнее он
сказал:
     - Вон та тумба, сэр, впереди.
     На лбу Бразенстайна выступил холодный пот.
     - Да... да... я не слепой!
     - Хорошо,  сэр.  Лепски  вас  прикрывает.  Он  в  нашей  полиции лучший
стрелок, сэр.
     Хэтчи  надеялся, что от этих слов у белого полегчает на душе - все-таки
спокойнее,  когда  знаешь,  что ты под защитой. Но реакция оказалась как раз
противоположной. Страхи Бразенстайна только возросли.
     Его  защищают?  Значит,  опасаются, что возможна стрельба? Боже правый!
Еще  секунда  -  и  Бразенстайн  отменил  бы всю операцию, но тут столкнулся
взглядом  с  Хэтчи,  черные  глаза  этого  немолодого  уже  индейца смотрели
пристально, испытывающе.
     Бразенстайн  взял себя в руки. Не след показывать этому индейцу, как он
струхнул.
     - Хорошо,  -  буркнул  он хрипло. - Я пошел. - И он зашагал к тумбе, до
которой было пару десятков ярдов.
     Пришлось  протискиваться  сквозь  толпу.  Шум,  крики торговцев, резкие
голоса туристов - он еще больше разволновался. Вот и тумба.
     Напротив  нее  был  ряд  фруктовых  лотков.  Сердце  гулко  бухало  под
ребрами.  Бразенстайн  застыл  на  месте.  Повернуться  к лоткам - это вдруг
оказалось  выше  его  сил. Вместо этого он принялся разглядывать маслянистую
воду гавани.
     Лепски,  увидя это, застонал. Неужели этот откормленный слизняк наложил
в штаны?
     Лепски   стоял   в  тени  сводчатого  прохода,  который  вел  к  рыбным
ресторанам  поприличнее,  здесь  же,  на побережье. От запаха жареной рыбы у
него  текли слюнки. Оказывается, последние пятьдесят часов он ничего путного
не ел, перебивался чем бог пошлет.
     Отогнав  эти  мысли,  он  снова  вперился  взглядом в Бразенстайна. Вот
чудик!  Какие-то  ужимки...  кто  в  первый  раз  выступает  по  телевизору,
примерно так же выглядит.
     Наконец  Бразенстайн  повернулся и взглянул в сторону фруктовых лотков.
Вгляделся, оцепенел... вытащил платок и вытер им лоб.
     Более  дешевой актерской игры Лепски в жизни своей не видел - настолько
дешевой,  что  на  Бразенстайна  тут  же уставились туристы, как по команде.
Обычное  дело  -  стоит одному задрать голову, тут же пялиться в небо начнут
еще сто человек.
     Лепски выругался сквозь зубы.
     Пок  Тохоло  стоял,  облокотившись на ящик с апельсинами. Джупитер Люси
заключал  сделку с оптовым покупателем из испанского отеля - продавать им по
восемь  ящиков.  Что-то  они  никак  не  могли  договориться. Но Пока это не
касалось.  Он  поглядывал  на  свои дешевые наручные часы. Чак, должно быть,
уже собрал все конверты.
     Но можно ли ему доверять?
     Пять конвертов... две с половиной тысячи долларов!
     Пок взял апельсин и стал им поигрывать, чуть сдавливая.
     Что  ж,  план  он  придумал  отличный, но из-за цвета его кожи пришлось
подрядить  в  помощники  Чака  и девушку. Хотя он знал заранее: деньги, если
идут через их руки, автоматически подвергаются опасности.
     Он  вспомнил,  как  ждал  Чака  с деньгами, как тот вошел в комнату. Не
вошел,  а  застыл в проходе как вкопанный, явно не ожидая увидеть его, Пока.
И испугался тоже. Вполне возможно, что он был готов предать Пока.
     А ведь теперь Чаку ничего не стоит уехать с новой порцией денег.
     По  кисти  Пока  побежал  апельсиновый  сок:  он совсем забылся от этих
мучительных  мыслей  и начисто раздавил апельсин. Выбросив остатки плода, он
вытер руку о джинсы.
     Люси   и  оптовый  покупатель  наконец  завершили  сделку.  Теперь  они
улыбались и жали друг другу руки.
     Через  запруженную  народом набережную Пок взглянул на маслянистую воду
гавани.  Маслянистая  поверхность играла всеми цветами радуги. Тут он увидел
Бразенстайна.
     Пок  сразу  узнал  этого  дородного  красавца. Работая барменом в клубе
"Пятьдесят",  Поку  приходилось  мириться  с безмерным самодовольством этого
типа,   с   его   снисходительностью  -  ничего,  мол,  индейцы  тоже  люди.
Бразенстайн  всегда  был  с  ним  вежлив,  и  Поку  эта  вежливость была еще
невыносимее,  чем  откровенная  грубость  других  членов клуба. Индейцы тоже
люди!
     Пок  вспомнил,  как Бразенстайн громогласно увещевал Джефферсона Лейси,
который в открытую презирал цветных.
     "Ты  не  можешь  не  признать - они люди старательные, трудолюбивые. Да
наш   клуб  только  на  них  и  держится.  Мне  они  нравятся.  Люди  милые,
симпатичные.  Что-что?  Ну,  Джефф,  это  уж  ты, извини меня, хватил лишку.
Сделать их членами клуба? Может, еще и негров пригласить?"
     Пок  чувствовал,  как  в нем закипает ненависть. Бразенстайн... что это
он там тужится около тумбы?
     Семья  Тохоло  исповедовала  католическую  веру.  Живя дома, Пок всегда
ходил с отцом на воскресную мессу.
     Стоя  на  коленях  в тускло освещенной церкви - мерцающие свечи внушали
ему  религиозный  трепет,  -  Пок сквозь переплетенные пальцы, прикидываясь,
что  молится,  наблюдал за отцом, преклонившим колени рядом. Отец смотрел на
алтарь  с  такой безмятежностью, что Пока охватывало отчаяние. Познать такую
безмятежность ему было не суждено.
     Он  вспомнил  слова,  какие  произносил  священник  в  своем поспешном,
затасканном обращении к прихожанам.
     "А  затем воспоследовал поцелуй Иуды, и остался он в памяти людской как
знак предательства".
     Бразенстайн  теперь  смотрел прямо на него, и Пок понял: тот его узнал.
Бразенстайн  вытащил  платок и вытер им лицо, и Поку стало ясно: Бразенстайн
предает его.
     Роковая  клетка  в мозгу Пока вспыхнула белым сиянием, будто взорвалась
электрическая лампочка.
     Затравленно,  словно  животное, почуявшее опасность, он глянул направо,
потом  налево.  Инстинкт  подсказал  ему:  этого  сигнала ждали притаившиеся
поблизости полицейские.
     Джупитер  Люси  что-то  строчил  в  книге заказов. Покупатель из отеля,
довольный заключенной сделкой, уходил прочь.
     Лепски  увидел,  как  Бразенстайн  картинно машет платком. Значит, этот
индеец - Тохоло! Он включил переговорное устройство.
     В  эту  секунду  Пок  сунул  руку  под  полку,  и его коричневые пальцы
сомкнулись  вокруг рукоятки автоматического пистолета ноль тридцать восьмого
калибра. Тонкие губы вытянулись в зверином оскале, обнажив зубы.
     Подняв  голову,  Люси  увидел безумное, убийственное выражение в глазах
Пока, он тут же кинул свою книжку и незаметно смылся.
     Лепски тем временем передавал в микрофон:
     - Бразенстайн опознал Тохоло. Перехожу к операции.
     Бразенстайн  поступил так, как ему велел Террелл. Он начал уходить. Его
походка  была  неверной,  страх  еще  не улетучился. Ладно, остальное - дело
полиции.  Что  до  него,  в  жизни  на  подобное  больше  не  согласится. Он
удалялся,  и  тут  ему  в  голову  пришла мысль: ведь эта история для него -
настоящий   клад!   Друзья   наперебой  будут  приглашать  его  на  обед  и,
завороженные, слушать, как он помог полиции взять Палача.
     Он  уже  начал  расслабляться  и предвкушать приятные минуты в обществе
друзей  -  и  тут в затылок ему врезалась пуля, вылетевшая из пистолета ноль
тридцать восьмого калибра.


     Слушая  указания  Террелла, Лепски на миг выпустил Бразенстайна из поля
зрения.  Он  услышал выстрел, поймал глазами падавшего Бразенстайна и тотчас
перевел взгляд на Тохоло... но индейца у лотка уже не было.
     Мозг   Лепски  лихорадочно  заметался  в  поисках  решения.  Как  быть:
сообщить о происшедшем или немедля броситься за Тохоло?
     За  этот  короткий  миг  сомнения  все индейцы, работавшие во фруктовых
рядах  и  видевшие,  что  произошло,  устроили  страшную неразбериху, и Поку
удалось ускользнуть.
     В  следующую  секунду  на  берегу  поднялась настоящая паника, отовсюду
неслись  крики,  а  индейцы носились взад и вперед, якобы охваченные ужасом,
внося в общую панику достойный вклад.
     Лепски  понял:  преследовать  Тохоло  бессмысленно,  даже  и знай он, в
какую  сторону  бежать.  Между  ним  и  лотком  Люси  колыхался  теперь  уже
непроходимый  людской  барьер.  Двое индейцев, изображая панику, перевернули
лоток конкурента, и волны апельсинов покатились к ногам Лепски.
     Он включил радио и доложил о случившемся.
     В управлении его слушали Террелл и Беглер.
     Когда связь кончилась, они обменялись долгим взглядом.
     Беглер,  кажется, никогда не видел шефа обескураженным, а сейчас понял,
что  и  этого  большого,  крепкого  человека  можно  выбить  из  седла - так
внезапно побелело лицо Террелла, такое потрясение читалось в его глазах.
     - Выходы   из  прибрежной  зоны  перекрыты,  Джо?  -  спросил  Террелл,
поднимаясь на ноги.
     Встал и Беглер.
     - Перекрыты.
     - Что  же,  тогда  будем его выкуривать, - заключил Террелл. Он вытянул
ящик  стола  и  достал  оттуда  полицейский пистолет и крепежные ремешки для
него.
     - Шеф,  -  с тяжелым сердцем произнес Беглер. - Давайте поеду я. Должен
же кто-то остаться здесь. Будут звонки... и вообще...
     Терпел окинул его тяжелым взглядом.
     - Операцию  буду  проводить я, - сказал он негромко. - Здесь останешься
ты.  Я  послал  своего  друга  на  смерть.  Это  уже личное. - И он вышел из
кабинета.
     Чуть поколебавшись, Беглер по радио связался с Лепски.
     - Том,  к  вам  едет  шеф,  -  сообщил  он. - Взял в голову, что смерть
Бразенстайна  -  на  его  совести.  Он  в таком состоянии, что может полезть
прямо на пулю. Ты меня понял?
     - Понял, - ответил Лепски и выключил связь.


     Пока   захлестнула  волна  дикого  злорадства,  когда  он  увидел,  что
Бразенстайн  упал.  А  теперь бежать - и немедля. Нажимая на курок, он знал,
что будет делать в следующую секунду.
     Бразенстайн  только  падал,  а  Пок  уже пригнулся и стрелой метнулся в
лавчонку, ярдах в четырех от лотка с фруктами.
     Лавку   эту   держал  восьмидесятилетний  индеец,  он  продавал  всякую
всячину:  от луков и стрел, бус и ожерелий до крокодильей кожи. Он был одним
из  осведомителей  Ошиды.  За  товар,  попадавший  в лавчонку, платил Ошида.
Людей,  которые  докладывали  Ошиде  о  том,  что происходит на берегу, было
немало.
     Старого  индейца  звали  Микко.  Когда  прогремел  выстрел,  он сидел в
дверях своей крошечной лавчонки и нанизывал на нитку стеклянные бусы.
     Пок  метнулся  мимо  него  в  темноту  лавки,  а старик как ни в чем не
бывало  продолжал шерудить длинной иглой в коробке с бусами и подцепил сразу
восемь штук.
     Он  знал,  что  через  несколько  минут  все  побережье будет запружено
полицейскими.  Он  видел,  как  Пок  стрелял.  Глупый,  плохой  поступок, но
совершил  его  индеец. Про Пока и его "подвиги" Микко знал. Когда он услышал
о  них  впервые,  его  это  позабавило,  он  даже  покивал  головой  в  знак
одобрения,  но  теперь  Пок  вел  себя  как  безумный,  и  это  Микко уже не
нравилось. И все же Пок оставался индейцем.
     Микко  и  отец  Пока  были  близкими друзьями. Микко жалел старика - уж
слишком  он честный. Как он будет страдать, когда обо всем узнает. Ведь рано
или  поздно  Пока поймают. Никуда ему не деться. Но все равно индейцы должны
защищать  друг  друга. Полиция придет к нему в лавку - обязательно придет! -
а  он  скорчит  дурацкую  рожу и прикинется глухим. Все-таки ему восемьдесят
лет. Никто не удивится, что индеец в таком возрасте и безмозглый и глухой.
     И  когда  Пок проскочил к задней стене лавки и открыл дверь, что вела к
верхнему ярусу лавчонок, Микко уяснил, что свой маневр он знает твердо.
     Прибрежный  квартал  был настоящим лабиринтом, путей для побега имелось
несметное  множество.  Сплошь  крыши, погреба, крошечные пропахшие комнатки,
крутые  и  темные  ступени,  еще  комнатушки,  еще  крыши, какие-то проулки,
пожарные  лестницы  на  другие  крыши, а оттуда - на крыши еще более низкие,
слуховые  оконца,  выходившие  в  переходы,  по  обе стороны которых двери в
комнаты-шкафы  -  здесь  жили индейцы, когда не занимались своим бизнесом на
побережье.
     Все  это  Пок  знал.  Несколько  месяцев  назад  естественный  инстинкт
выживания  велел  ему  разведать  весь  береговой квартал. Он поставил перед
собой   задачу   -   так   человек,  отправляющийся  в  долгое  и  непростое
путешествие,  внимательно  изучает карты, уточняет расстояние и прикидывает,
каким путем пойти.
     Индейцы  никогда  не  задают  вопросов. Кто-то из них удивился, что это
Поку  вздумалось  обследовать  их  жилища,  лазать  по  крышам,  обегать  их
пропахшие  переулки... впрочем, какое им дело... может, парень свихнулся? Им
надо на пропитание зарабатывать... Так что не до него.
     И вот тогдашнее его жгучее желание выжить приносило плоды.
     Полиция,  конечно,  уже  догадалась,  что он - Палач. Как-то пронюхали,
что  он  работает  у  Джупитера  Люси.  Но  брать  решили  не сразу, сначала
опознать. И эту предательскую миссию доверили Бразенстайну.
     Через  слуховое  окно  он вылез на крышу. Что ж, и ладно, он посчитался
еще с одной высокомерной тварью.
     Сверху  нещадно палило солнце. Надо сосредоточиться. Он и вправду как в
лабиринте: не знаешь, направо повернуть, налево или дуть прямо.
     Надо  идти к Ошиде. Чак с деньгами уже должен быть там. А потом - сразу
из  города.  У  него будет больше двух тысяч! Тысячи хватит, чтобы подкупить
старшего  бармена  в  отеле  "Панама"  в  Майами,  и  тот возьмет его вторым
барменом.  А за такую работу он только на чаевых будет грести больше двухсот
долларов в неделю! Бармен обещал ему это место за тысячу долларов.
     Поку  не пришло в голову, что за ним будут охотиться все полицейские во
Флориде.  Ему  казалось,  что  стоит  выбраться  из  Парадиз-Сити  -  и  все
опасности позади.
     Он  осторожно  придвинулся  к  краю  крыши  и глянул на кишащее народом
побережье.  Оно  напоминало  разворошенный  муравейник.  Женщины  визжали  и
вопили,  мужчины  толкались,  пихали  друг  друга. Под стоны сирены приехала
"скорая".  Взмыленные  полицейские, бранясь, пытались оттеснить толпу. Сотни
апельсинов,  на  которых  то  и  дело поскальзывались зеваки, золотым ковром
лежали вокруг трупа Бразенстайна.
     Среди  этого  гвалта  и  неразберихи  глаз  Пока  внезапно  узрел Джека
Хэтчи...  вот  она, смертельная опасность! Ведь этот полицейский - индеец! И
прибрежную зону знает не хуже Пока.
     Секунду  Пок  колебался, потом та самая клетка в мозге снова взорвалась
электрической лампочкой.
     Отерев  ствол пистолета на руку, он прицелился в голову Хэтчи - и нажал
на спуск.


     - Ты  здесь  наведи порядок, Джек, - говорил Лепски. - А я... Докончить
фразу ему не удалось.
     Он  увидел,  как Хэтчи пошатнулся, и на его седеющей шевелюре появилась
полоска крови. И только когда этот здоровяк упал, Лепски услышал выстрел.
     Мгновенно  вскинув  голову, он увидел, как что-то шевельнулось на крыше
лавчонки, одной из множества, окаймлявших берег.
     Рука  его  метнулась  к  пистолету. Он вытащил его и тут же выстрелил -
одно едва уловимое движение.
     Из толпы выскочил Энди Шилдс и подбежал к нему.
     - Он там, наверху! - бросил Лепски. - За ним!
     Расталкивая  народ,  к ним пробился Дейв Фаррелл, и Лепски махнул рукой
в сторону Хэтчи - тот был ранен и шевелился.
     - Помоги  ему,  Дейв,  -  распорядился  он и вместе с Шилдсом побежал к
лавчонке  старьевщика  Микко, расталкивая на ходу встречных и поперечных. Но
шагов   через   десять  наступил  на  апельсин  и  шмякнулся,  да  так,  что
перехватило  дыхание.  Шилдс  хотел подхватить коллегу, но сам поскользнулся
на  другом  апельсине  и повалился на Лепски, когда тот, ругаясь на чем свет
стоит, уже вставал на ноги.
     Выстрел Лепски едва не попал в цель.
     Пуля  просвистела  над  самым  ухом Пока и отколола цемент от трубы. Он
пригнулся,  но  осколки  шрапнелью  полетели в него. Сгусток цемента шибанул
ему под левый глаз, пошла кровь.
     Держась  как  можно  ниже, Пок побежал по крыше, отирая платком кровь с
лица.  Скатился  по  железной  пожарной лестнице, на миг замер, разобраться,
где  он  -  какой-то  узкий,  зловещего  вида  пахучий переулок, - и побежал
направо.  Кошачьим движением перемахнул через кирпичную стену, приземлился в
другом  переулке,  снова  сориентировался на местности - и побежал налево. В
конце  переулка увидел распахнутую дверь. Все еще держа у лица пропитавшийся
кровью  платок, он прошел через дверь и взбежал по узким крутым ступеням. На
площадке  играла с куклой девочка-индианка. Пок чуть сбавил шаг, взглянул на
нее,  потом  пошел  дальше.  Девочка  онемела  от  ужаса,  увидев в его руке
пистолет и окровавленный платок.
     В  дальнем конце коридора была дверь. Пок открыл ее и снова вынырнул на
солнечный  свет.  Пригнувшись,  пробежал  по  плоской  крыше,  остановился у
слухового  оконца,  с треском дернул раму и снова скользнул во тьму, оставив
на раме отпечатки пальцев.
     Безумно  скатившись по крутым и узким ступеням, он выскочил через дверь
в  другой  переулок.  Еще стена. Через нее он спрыгнул во двор, там на ящике
сидела   необъятных  размеров  индианка  и  ощипывала  курицу.  Секунду  они
смотрели  друг  на  друга, потом женщина опустила глаза, а Пок метнулся мимо
нее в хибарку, которую она называла своим домом.
     Еще  переулок,  еще  стена - и вот перед ним задняя дверь меблированных
комнат Ошиды.
     Порез  на лице уже перестал кровоточить, и пропитанный кровью платок он
запихнул  в  карман.  В  коридоре  остановился,  прислушался, потом тихонько
открыл дверь в комнату Ошиды.
     Ошида  оказался  на месте - он сидел в сломанном кресле, сложив руки на
оплывших  коленях.  Он  разговаривал  с Маната, пришедшим за минуту до Пока.
Несмотря   на  полумрак,  Пок  узнал  Манати  сразу.  Быстрым  и  незаметным
движением  Пок  сунул  пистолет  в  задний карман джинсов. Вошел в комнату и
прикрыл за собой дверь.
     Ошида  откинулся  на  кресле.  На  сей  раз на его лице не было обычной
улыбки, глаза бегали.
     - Пок, дело обернулось плохо, - сказал он. - Маната тебе расскажет.
     Манати  в  нескольких словах рассказал Поку, что произошло в аэропорте.
Пок слушал, глаза его блестели.
     - Белый умер?
     Манати кивнул.
     - Машина?
     - Сгорела.
     - А девушка?
     - Я довез ее до берега. Потом она ушла.
     Мозг  Пока заработал с лихорадочной быстротой. А деньги? Сгорели вместе
с машиной? Или они у девушки? На него нахлынула волна бешеной ярости.
     Он вскинул большой палец, показывая на дверь.
     - Выйди!
     Манати  взглянул  на  Ошиду,  тот  кивнул.  Водитель  быстро  вышел  из
комнаты.
     После долгой паузы Ошида спокойно сказал:
     - Тебе  надо  уезжать,  Пок. Жаль, что все так кончилось. План твой был
хорош. Что делать, не повезло - несчастный случай.
     Не сводя глаз с толстяка, Пок заявил:
     - Мне нужны деньги. Тысяча долларов.
     Ошида  вздрогнул.  Видя, как зловеще поблескивают глаза Пока, он понял:
ему, Ошиде, угрожает реальная опасность.
     В  верхнем  ящике  стола у него всегда лежал пистолет. От места, где он
сидел,  до  стола  было  ярда четыре. Автоматический кольт ноль сорок пятого
калибра  он когда-то купил у армейского сержанта, хотя и представить не мог,
что  он  ему когда-нибудь понадобится. Пистолетом этим он гордился. Время от
времени  он  его  чистил  и  смазывал.  А сейчас, глядя на Пока, понял: этот
пистолет...  если до него добраться... может спасти ему жизнь... да, он знал
-  жизни  его  угрожает  опасность. Но он сидел в разломанном кресле... Пока
будет   тянуться   за  пистолетом,  Пок  его  убьет.  Значит,  надо  немного
поблефовать.
     - Будь  у меня такие деньги, я бы тебе их дал, - начал он. - Мы с твоим
отцом добрые приятели. Я был бы рад выручить тебя.
     - Моего  отца  сюда не приплетай... давай деньги, - веско приказал Пок,
убрал руку за спину и из кармана джинсов вытащил пистолет.
     Ошида  кивнул.  Медленно  поднявшись на ноги, он подошел к столу. Хотел
было  вытянуть  верхний  ящик,  где лежало оружие, но тут в спину ему уперся
пистолет  Пока...  Что ж, он проиграл. Рука его потянулась ко второму ящику,
выдвинула его. Там были наличные.
     - Вот... это все, что у меня есть, - вымолвил он. - Бери.
     Пок  отпихнул  его  и цапнул из ящика толстую пачку долларовых банкнот.
Сунув их под рубаху, он быстро направился к двери.
     Ошида   понимал:  опасность  еще  не  миновала,  и  поэтому  стоял,  не
двигаясь.
     - Помни,  Пок,  мы с твоим отцом - добрые приятели, - подал он голос, и
голос этот подрагивал.
     - Открой верхний ящик, - приказал Пок. - Ну, давай, открывай!
     Долгую  минуту  они смотрели друг на друга, Ошида видел, что глаза Пока
горят  безумным  блеском.  Медленно, слыша гулкие удары собственного сердца,
Ошида открыл ящик.
     На листе промасленной оберточной бумаги лежал пистолет.
     - Добрые приятели, да? - прошипел Пок и нажал на спусковой крючок.
     Выстрел эхом прогремел по всему зданию, услышали его и на берегу.
     Когда.  Ошида  упал,  Пок подскочил к столу, схватил "кольт", бросил на
пол  свой  пистолет  -  патронов  в нем все равно уже не было - и выбежал из
комнаты.
     Эту  часть  квартала  прикрывал детектив Алек Хорн. Услышав выстрел, он
подбежал  к  концу переулка, в который выходила задняя дверь дома Ошиды, и в
эту самую секунду из нее выскочил Пок.
     Долю  секунды  Хорн  колебался: вдруг этот индеец не Пок Тохоло? В руке
Пока блеснул пистолет, и Алек вскинул свой.
     Но  опоздал  - вот она, доля секунды! Пуля Пока врезалась Хорну в плечо
и сбила его с ног.
     Хорн  все-таки  успел  выстрелить  и  попал  - пуля вспорола борозду на
левой руке Пока.
     Дико  озираясь,  Пок  раненным зверем помчался по переулку. Боль в руке
застила  ему  свет,  тут  только  он  осознал,  что  за  ним охотятся, и его
охватила   паника.   Он  добежал  до  двухэтажного  дома-развалюхи  в  конце
переулка,  пнул  дверь ногой и на ощупь кинулся в темный коридор. Им владела
одна  мысль  -  спрятаться.  Перед  собой  он увидел ступеньки. Перепрыгивая
через  две,  он  взбежал  на  площадку,  остановился.  Направо вела одинокая
дверь, слухового окошка не было. Он понял, что загнал себя в тупик.
     Тут дверь распахнулась, и он вскинул пистолет.
     На  площадку  вышла  индианка,  высокая,  стройная, лицо в оспинках, на
голове кренделем закручена коса.
     При виде Пока она оцепенела от ужаса.
     Пок направил на нее дуло пистолета.
     Они  неотрывно  смотрели друг на друга. С пальцев Пока капала кровь, на
полу появилась красная лужица.
     - Забинтуй!  -  он хлопнул себя по простреленной руке и снова пригрозил
ей пистолетом.
     Глаза  ее  чуть  не  вылезли из орбит, но она согласно кивнула. Шагнула
назад в комнату и поманила его за собой.
     Когда  Пок  прогнал  Маната,  тот спрятался в складской комнате Ошиды -
боялся  за  своего боса. Услышав выстрел, он понял - страхи его оправдались.
Пок  пробежал  по  коридору,  и  Манати  бросился  в  гостиную - там на полу
распростерлась  громадная  туша.  Потрясенный,  он  повернулся  и заспешил к
задней  двери. И тут же услышал два выстрела - это Пок и Хорн наградили друг
друга пулей.
     Он  осторожно  высунулся.  В  конце  переулка увидел бегущего Пока, тот
остановился и скрылся в дверях последнего дома.
     Манати  посмотрел в другую сторону - с земли пытался подняться раненный
детектив.
     Не  убей  Пок  Ошиду,  Манати  и в голову не пришло предавать его... но
теперь  Пок  разрубил  пуповину,  что  связывала его с индейским братством и
порукой.
     Манати  приблизился к упавшему детективу, и в ту же секунду через стену
перемахнули Лепски и Энди Шилдс.
     Рука Лепски легла на пистолет Шилдса, толкнула его вниз.
     - Это  не он! - Отпихнув Манати в сторону, он опустился на колено возле
Хорна, тот уже сидел, корчась от боли. - Что, сильно задело?
     Хорн отрицательно покачал головой.
     - Он побежал туда.
     Лепски поднял голову - обшарпанный переулок кончался тупиком.
     - Займись им, Энди. Вызови помощь! Наверное, он сиганул через стену.
     - Сэр!  -  Манати  стоял,  прижавшись  спиной к стене. - Он в последнем
доме,  в  конце переулка. Оттуда только один выход - дверь, через которую он
вошел. Этот дом я знаю. Там живет Мани, внучка Ошиды.
     Лепски  внимательно  посмотрел на индейца - можно ли ему доверять? Ведь
все  они,  кто  живет  в  прибрежном  квартале  -  одна семья, друг друга не
продают. Вдруг это отвлекающий маневр, чтобы у Пока было время убежать?
     - Он  убил  моего  хозяина,  сэр,  -  сказал  Манати, будто читая мысли
Лепски. - Он рехнулся. Его надо поймать. Он там!
     - Точно знаешь, что другого выхода оттуда нет?
     Манати кивнул.
     Через стену перелезли двое полицейских.
     - Помогите Алеку, - дал им задание Лепски. - Энди, будем его брать.
     Держа  перед собой пистолеты, два детектива пробежали в конец переулка,
остановились  у  открытой  двери  дома,  потом Лепски, прикрываемый Шилдсом,
шагнул внутрь.
     На  полу  виднелись  пятна  крови.  Лепски  посмотрел наверх, куда вели
узкие ступени.
     Чуть отойдя назад, он включил связь.
     Откликнулся Террелл.
     Лепски доложил обстановку, сообщил, где находится.
     - Он в ловушке, шеф, - заключил Лепски. - Мы с Энди идем его брать.
     - А бежать ему некуда? - спросил Террелл.
     - Нет... мы его загнали в угол.
     - Тогда,  Том,  никаких  действий,  пока  я не приеду. Брать его я буду
сам.
     Лепски  поморщился. Он вспомнил слова Беглера - приглядывайте за шефом,
не пускайте его под пулю.
     - Ладно,  шеф, - и он выключил радио. Немного поколебался, потом глянул
на  Шилдса.  -  Идем  брать  эту  сволочь, - скомандовал он и начал бесшумно
подниматься по ступенькам.
     Тем  временем  индианка Мани закончила обрабатывать Поку рану. Он сидел
на кровати и оглядывал крохотную душную комнатенку.
     Дверь   осталась   открытой.  Над  изголовьем  постели  висело  большое
распятие.  Он  посмотрел  на  него и тут же отвел глаза - вдруг почувствовал
угрызения  совести. Распятие напомнило ему об отце, как они вместе стояли на
коленях  в  церкви,  пахло  ладаном,  мерцала  свеча,  а  на  лице отца было
безмятежное блаженство.
     - Ты  Пок  Тохоло,  сын  большого  друга моего дедушки, - сказала Мани,
отодвигаясь  от  него.  -  Иди  теперь  к  дедушке, он поможет тебе уйти. Он
никому не отказывает в помощи.
     - Твоего  дедушки?  - Пок выпрямился на кровати, глаза его округлились.
- Ошида - твой дедушка?
     Она кивнула.
     - Ну да. Иди к нему. Он тебе поможет.
     От  отчаяния у Пока все поплыло перед глазами. Он давно подозревал, что
с  головой  у  него  неладно.  Подозревал,  но не хотел верить - считал, что
сумеет  исцелиться  силой  воли.  А  сейчас  понял - он болен, по-настоящему
болен.  Зачем  он  убил  Ошиду?  Ведь стоило только попросить Ошиду спрятать
его, и тот бы выполнил эту просьбу без промедления.
     Он  сидел,  не  двигаясь,  прислушиваясь  к  пульсирующей  боли в руке,
пистолет  лежал  на  коленях.  Вдруг стало ясно - жизнь его подошла к концу.
Никто ему уже не поможет, никто не спасет.
     Десятая   ступенька  сверху  была  подгнившей.  Пок  скакал  через  две
ступеньки  и  на десятую не попал. Мани всегда через нее переступала. Лепски
же  этого  знать  не  мог  и  на  гнилушку  надавил.  Под  тяжестью его тела
ступенька  сломалась с оглушительным треском. Рука его лежала на перилах, он
вцепился  в  них  -  иначе  нога оказалась бы в капкане. Ругнувшись себе под
нос,  он  выдернул  ногу,  но,  разумеется,  уже  себя  выдал шумом и потому
ракетой  взлетел по оставшимся ступеням... голая площадка, справа - открытая
дверь.  Он  махнул Шилдсу - поднимайся! - а сам прижался к стене, в руке его
блестел пистолет.
     Сквозь  дверной  проем  он  видел  запыленный пол, проникшие через окно
лучи солнца начертили на нем косые узоры.
     Шилдс  поднялся  до  третьей  ступеньки  сверху,  пригнулся  и  застыл,
направив пистолет на дверь и прикрывая Лепски.
     Пок  вздрогнул,  когда услышал, как треснула ступенька. Метнул взгляд в
сторону площадки за открытой дверью. Поднял пистолет.
     На  его  лице Мани прочла бессильное отчаяние, испугалась, отодвинулась
в сторону.
     Левой  рукой  Пок  вытащил из-под рубашки деньги, украденные у Ошиды, и
бросил их на кровать.
     - Прости,  -  сказал  он,  глядя  на  девушку. - Я сильно болен. У меня
что-то  с  головой. - Он показал на деньги. Теперь они твои. - Поколебавшись
секунду,  он  добавил:  -  Я  убил  твоего  дедушку.  Эти деньги - его. Я их
забрал. Теперь они твои.
     Лепски, кравшийся вдоль стены, застыл и стал прислушиваться.
     Мани   посмотрела   на  кучу  денег,  рассыпавшихся  на  грязном  белом
покрывале. В жизни она не видела столько денег. Глаза ее широко раскрылись.
     - Мои?
     Голова  у  нее пошла кругом. Если эти деньги и вправду ее, это же дверь
в  новую  жизнь!  Эта  комнатка,  запах  и  шум  берегового квартала, цепкие
пальцы,  норовившие  залезть  ей  повыше  под  юбку,  когда  она  работала в
ресторане,  белые моряки, которых приходилось приводить сюда, когда хотелось
подновить  гардероб...  с  такими  деньгами она выметет из своей жизни это и
многое другое.
     - Бери, - сказал Пок, наблюдая за ней.
     - Ты правду говоришь? Это мне?
     Она таращилась на деньги, не веря своим ушам и глазам.
     - Я  убил  твоего дедушку, - повторил Пок, но тут же понял, что она его
не  слышит.  Деньги  -  думать  о  чем-то  другом она уже не могла. Он вдруг
возненавидел ее. - Забирай и проваливай!
     Она схватила деньги и выбежала на площадку.
     Лепски  мгновенно  поймал  ее  за кисть и толкнул в объятия Шилдса. Тот
зажал ей рот рукой.
     Пок  сидел  на  кровати и смотрел в открытую дверь. В мозгу его чередой
поплыло  все,  что  он  в  этой  жизни  ненавидел  лютой  ненавистью:  клуб,
раболепие   и   угодничество   отца,   богатые,  самодовольные,  жестокие  и
милостиво-снисходительные подонки из клуба.
     О  смерти  он думал часто. Лучше всего, считал он, угаснуть, как гаснет
лампа,  когда  потихоньку  закручивают  фитилек.  Огонек  сходит  на  нет  и
пропадает.  Но  его  фитилек  медленно  не закрутить. В косые лучи света уже
попала  тень  Лепски.  Пок  взглянул на висевшее на стене распятие. Каким-то
чудом  распятие  вселило  в него надежду, он засунул ствол пистолета в рот и
нажал на спуск.


     - Не скучно одной?
     Мег вздрогнула и подняла голову.
     Вот  уже  два  часа  она сидела на каменной скамье в гавани, совершенно
одна, если не считать кружившего над ней ястреба.
     Она  полностью  пришла  в  себя  после  аварии. И начала думать - а что
дальше?  Денег у нее нет. Все ее захудалые вещички в меблированных комнатах,
и  если  она за ними вернется, толстяк-индеец, как пить дать потребует с нее
плату  за  жилье.  Да  и  Пок,  возможно, там ее караулит. Нет, возвращаться
нельзя, стало быть, одежонка, что на ней надета, - все ее богатство.
     А  лотерейный  билет с золотой каемочкой уплыл! Она горько усмехнулась.
Хорош  лотерейный  билет,  нечего  сказать!  В  отчаянии  она подняла с плеч
длинные  волосы.  Что  ж,  придется  искать  другого  кавалера,  который  ее
приоденет  и  подкормит. Такой найдется всегда - пока ей не надоест под него
укладываться.
     Не скучно одной?
     Именно  эти слова произнес Чак, когда подцепил ее, а потом начался этот
немыслимый кошмар.
     Она глянула на парня, стоявшего рядом.
     Ну и недоносок!
     Длинный,  болезненная  худоба,  бородка  клинышком,  очки.  Линзы такие
толстые,  что  глаза  -  как  две  коричневые  виноградины.  Серая рубашка с
открытым  воротом  заправлена  в черные штаны, подпоясанные кожаным ремнем с
тусклой медной пряжкой, талия такая, что плевком перешибешь.
     Но  хоть  чистый,  потом  от  него не разит - может у него есть деньги?
Если грязнуля, вроде нее, на деньги рассчитывать нечего.
     Она выдавила из себя улыбку.
     - Привет, - откликнулась она. - Ты откуда свалился?
     - Просто  увидел  тебя. Наверное, думаю, скучает девушка. - Он погладил
бороденку, словно надеясь привлечь к ней внимание. - Ты и вправду скучаешь?
     Голос  у  него  был  какой-то  хлипкий,  в нем не было мужского начала,
силы.  Она разглядывала его, а сердце стучало: не то, не то. Ей бы человека,
на которого можно опереться... а это просто какой-то...
     Но в ее нынешнем положении особенно не повыбираешь, и она ответила:
     - Есть немного.
     - Так я подсяду?
     - Валяй.
     Он обошел скамью и уселся рядом.
     - Я - Марк Лиз. А тебя как зовут?
     - Мег.
     - Просто... Мег?
     Она кивнула.
     Наступила  длинная пауза. Она подняла голову, посмотрела на парившего в
небе   ястреба.  Взмахнуть  бы  волшебной  палочкой  и  взлететь  к  нему  в
поднебесье!  Пари  себе над океаном, хватай из воды рыбку, а самое главное -
полная свобода! Красота!
     - Ты в отпуске?
     Она нахмурилась, потом спустилась на грешную землю.
     - Что?
     - У тебя отпуск?
     - А у тебя?
     - У  меня - нет. Я вчера без работы остался. Теперь вот прикидываю, чем
заняться да куда податься.
     Она вдруг увидела в нем родственную душу:
     - И я вот прикидываю, чем заняться.
     Он  взглянул  на  нее  и  тут  же  отвел глаза. Взглянул как бы искоса,
мимолетно,  но  она  знала:  ее  пышный  бюст  и  длинные  ноги  не остались
незамеченными. Господи, как все просто. Все мужики - кобели, дурные кобели.
     - Этот  город  меня  совсем  достал.  Никаких  денег не хватит. Богатым
здесь  раздолье, а так... Я с машиной. - Он снова глянул на нее. - Вообще-то
я  собирался  в Джексонвилл. У меня там приятель. Обещал помочь с работой. -
Еще  один  мимолетный  взгляд  на ее грудь. - Прокатиться не желаешь? Вдвоем
веселее.
     Колебаться она не стала:
     - Можно.
     Он заметно раскрепостился и снова стал шарить пальцами в бороде.
     - Ну и порядок. Где твои вещички? Давай я подгоню машину и погрузимся.
     Теперь  настал  ее  черед  приглядеться  к  нему  повнимательней.  Лицо
худосочное,  какое-то  вялое,  в  глазах  -  ни  живинки. Он смотрел на свои
худые,  костистые  руки, лежавшие на коленях. Она вдруг засомневалась. А что
если  он  -  сексуальный  маньяк?  Поразмышляв  секунду-другую, она мысленно
пожала  плечами.  Сексуальный  маньяк  опасен, если сопротивляться... а если
нет...  Но  из  Парадиз-Сити  надо  уезжать.  Хотя  бы в Джексонвилл - какая
разница?
     - У  меня  ничего нет, - призналась она. - Ни денег... ни шмоток... вся
тут.
     - Ну,  кое-что  у  тебя  есть...  как  у всех девушек. - Он поднялся. -
Тогда поехали.
     Молча  они  прошагали  вдоль  стены  гавани  и  вышли к автостоянке. Он
подвел ее к старенькой, местами проржавевшей "ТР-4".
     Когда они сели в машину, он сказал, не поворачивая головы:
     - Я бы хотел переспать с тобой... ты как... не против?
     Она  знала,  что  этот  вопрос неизбежен... представила себя в объятиях
этого унылого недоноска и внутренне содрогнулась.
     - А деньги у тебя есть? - спросила она.
     Он искоса глянул на нее, потом отвернулся.
     - При чем тут деньги? - спросил он тупо.
     - Значит, причем.
     Тут она поймала свое отражение в лобовом стекле и поморщилась.
     Господи! Ну и видок у нее... а волосы!
     Она  открыла  сумочку, чтобы достать расческу - и вдруг замерла, сердце
ее  подскочило.  В  сумочке  лежал  коричневый  конверт из плотной бумаги...
конверт,  который  она взяла в аэропорте. Ведь авария произошла почти сразу,
она  даже  не  успела  положить  его к другим конвертам в перчаточный бокс и
начисто о нем забыла.
     Она быстро захлопнула сумочку.
     Пятьсот долларов!
     Недоносок  никак  не мог завести машину, нажимал на стартер, да все без
толку, и что-то бормотал себе под нос.
     Она  свободна!  Как ястреб! И не надо терпеть этого недоноска, не будет
он, постанывая и кряхтя, извиваться на ней!
     Пятьсот долларов!
     Она открыла дверку машины и вышла.
     - Эй! - Он уставился на нее, а она уже хлопнула дверцей. - Ты куда?
     - Куда угодно, лишь бы не с тобой, - отрезала она и пошла прочь.
     Чуть  позже  она  снова  уселась на каменную скамью в конце гавани. Над
ней  снова  кружил  ястреб.  Дрожащими,  нетерпеливыми  пальцами она открыла
конверт.
     Денег в конверте не было.
     По крайней мере, один из богатеев оказался не робкого десятка.
     На  дорогой  рельефной  бумаге  клуба "пятьдесят" твердым и решительным
почерком было написано:

                             "Катись к черту".

Популярность: 2, Last-modified: Tue, 30 Sep 2003 06:07:07 GmT