--------------------
Кэролайн Дж.Черри. Врата Иврел
("Моргейн" #1). Пер. - В.Ершов.
C.J.Cherryh.
Gate of Ivrel (1976) ("Morgaine" #1).
========================================
HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5
--------------------







     Среди нас есть много страстных читателей,  которые  иногда  готовы  с
увлечением читать даже обрывок газеты, найденный на  полу  автобуса,  если
больше ничего не подворачивается под руку. Книги  всю  жизнь  сопровождают
многих  из  нас,  как  бесконечный   поток   сменяющихся   впечатлений   о
необыкновенных людях и событиях. Одни из них сразу захватывают нас,  и  мы
без остановки буквально проглатываем их, другие требуют более глубокого  и
вдумчивого чтения и иногда вызывают даже противоречивые чувства, вплоть до
недоверия, но постоянно приковывают наше внимание до последнего  слова  на
последней странице. Тогда  мы  неожиданно  останавливаемся,  с  сожалением
покидая мир, созданный автором, и уже без сомнения знаем,  что  эта  книга
будет обязательно отложена, чтобы  занять  место  на  и  без  того  тесной
книжной полке: мы будем перечитывать ее снова  и  снова.  И  вполне  может
быть, что восторженный читатель тут же  позвонит  своим  знакомым,  и  еле
сдерживаясь от восхищения, переполненный  победным  триумфом,  воскликнет:
"Посмотрите, что я нашел!". И он по праву будет гордиться тем, что  первый
среди своих друзей пережил волнение при открытии еще одного нового мира.
     Однако подобная удача приходит не часто. Еще реже она приходит к тем,
кто за долгую читательскую жизнь перелистал многие сотни  страниц.  Я  так
уверенно говорю об этом, потому что смогла пережить  подобное  чувство  не
более чем  в  десяти  или  двенадцати  случаях  за  более  чем  сорок  лет
постоянного общения  с  книгами.  Яркими  вспышками  в  моей  жизни  были,
например, такие книги, как "Властелин колец",  сочинения  Дэвида  Мейсона,
пара романов А.Меррита, которые в свое время обрушили на меня целый  новый
мир не похожих ни на что мыслей и рассуждений. У меня есть и еще несколько
любимых книг, которые я не перестаю перечитывать с огромным  удовольствием
во второй, пятый, десятый раз и всегда ощущаю душевный трепет,  как  будто
открываю их впервые.
     Но еще никогда после прочтения  "Властелина  Колец"  я  не  была  так
увлечена, как при встрече с книгой "Врата Иврел". Я не знакома с  автором,
но ее талант столь значителен, что я  могу  ей  только  позавидовать.  Она
создала удивительно близкого нам героя, поместив его в чужом, непонятном и
чарующем  мире,  изображая  обычаи,  образ  мыслей  людей  и  историю  так
отчетливо и живо, как будто все это существует прямо где-то рядом с  нами.
Впечатления  от  прочитанного  не  просто  остаются  в  голове  и  волнуют
сознание.  Книга  начинает  входить  в  вашу  жизнь,  захватывая   дыхание
проникает внутрь, оставаясь навсегда с вами.
     В большинстве фантастических романов мы встречаемся с обычной схемой,
когда героем является типичный супермен, вокруг которого  начинают  бешено
разворачиваться события,  и  это  окружающее  его  постоянное  движение  и
создает иллюзию жизни. В романе "Врата Иврел" суровый Вейни начинает  жить
с первого же  момента  своего  появления  на  сцене,  созданной  для  него
автором. Конечно, он не принадлежит к типу таких  непревзойденных  героев,
как Конан, но он обладает очень строгим кодексом чести,  который  помогает
ему преодолевать все, что он ненавидит и чего боится в душе. Читатель  без
оглядки, полностью верит всем его сомнениям, понимает его  промахи  и  его
непреклонную  борьбу  против  собственной  слабости.  Он  одобряет  его  и
радуется вместе с ним даже небольшому триумфу от тени победы, когда  герою
приходится расстаться  даже  с  честью,  которая  является  его  последним
достоянием, и когда тот осознает, что  есть  нечто  гораздо  большее,  чем
обычные клятвы и условности.
     В романе нет  ни  суперменов,  ни  демонических  женщин,  а  показана
обычная человеческая жизнь героев, пронизанная многочисленными  сомнениями
и страхами. Они, подчиняясь  чувству  долга,  продолжают  идти  вперед,  в
сплошной мрак, где, как они уверены, их поджидает смерть.  Раненые,  почти
на пределе  сил,  униженные  на  глазах  у  всех  родных  и  близких,  они
продолжают двигаться вперед к последнему испытанию.
     Немного найдется книг, где раскрываются подобные  характеры,  которые
притягивают к себе читателя, полностью уводя его из окружающего мира.  Там
дается законченная живая картина чужой жизни,  сделанная  так  талантливо,
что каждый воспринимает ее целиком, не раздумывая над тем, что  это  всего
лишь плод авторского воображения. Все это вполне могло быть, но  только  в
другом измерении.
     Прочтение этого романа было удивительнейшим испытанием для меня. И  с
этого момента я, как профессионал, хорошо  знакомый  с  книгами  подобного
плана, постоянно ловлю себя на мысли: "Почему  я  не  могу  писать  именно
так?"
     Но мне очень этого хочется.
                                                             А.Нортон.





     Именно  Врата  были  причиной  гибели   многих   цивилизаций.   Врата
находились в разных уголках Вселенной и существовали  многие  тысячелетия,
связывая  разрозненные  галактические   цивилизации   в   единую   империю
Пространства и Времени. Это была гигантская, уходящая в вечность  сеть,  в
которой Врата являлись шлюзами, через которые можно было где-то и когда-то
войти и куда-то прийти, может быть, туда, где выжить было невозможно.
     Вначале эти  свойства  Врат  были  мало  изучены  и  не  представляли
большого интереса. Но когда, со временем, при исследовании первых погибших
цивилизаций был обнаружен эффект сжатия времени, производимый Вратами,  то
были  созданы  технологии,  позволявшие  использовать  эти  свойства   для
передвижения. С этого момента обычные звездные корабли  реального  времени
использовались лишь на расстояния нескольких  световых  лет  для  доставки
обычных грузов с оборудованием или для перевозки  технического  персонала.
Путешествия же к дальним мирам и  перемещения  внутри  них  совершались  с
использованием эффекта Врат и происходили практически мгновенно.
     Более того, при  переходе  через  Врата  деформировалось  время,  что
позволяло осуществлять перемещения между  двумя  точками  пространства  на
расстоянии   десятков   световых   лет,   не   опасаясь   старения   самих
исследователей, которое неминуемо сопровождает людей на кораблях реального
времени. Поэтому стало возможным посещать не один выбранный для жизни  или
исследований мир, а путешествовать по целой цепочке еще неизведанных миров
и звезд.
     Законы  материального  мира  не  позволяют  осуществлять  возврат  во
времени. Согласно теории, обоснованной еще во времена,  когда  был  открыт
эффект  Врат,  связанный  с   трансформацией   Времени,   оказалось,   что
путешествия с их помощью в Будущее не имеют  особого  риска,  и  почти  не
отличаются от  обычных  перелетов,  регулярно  происходящих  в  Настоящем.
Однако вторжение в Прошлое может непредсказуемо  воздействовать  на  жизнь
людей и события в подвергнувшихся такому вторжению мирах.
     Итак, путешествующие во времени перебираются в более удаленные  века,
и кроме того, они же перемещаются и в пространстве, вторгаясь без  всякого
разрешения в чужие события, в чужую жизнь, свободно нарушая течение чужого
времени.
     Очень часто незваные пришельцы колонизуют чуждые им  новые  миры  или
устраивают с  ними  эксперименты,  а  затем  совершают  прыжок  вперед  во
времени, чтобы  увидеть  результат.  Пришельцы  пополняют  свою  жизненную
энергию, отбирая ее у тех, кто странствует сквозь века в реальном времени,
не имея права на использование Врат. Жизненная сила нужна  им  не  столько
для  удовлетворения  собственного  честолюбия  или  накопления  богатства,
сколько для удовлетворения страстного желания все  время  проходить  через
все новые и новые Врата.
     Поэтому возможно, что и  до  сих  пор  в  каком-то  из  миров  кто-то
перемещается во времени и пространстве, буквально  каждую  минуту,  а  наш
реальный мир искривлен и порван на части, образующие своего рода аномалии,
которые усиливаются по мере приближения  к  границам  искаженного  Вратами
Времени и Пространства.
     Теоретики из Научного  Отдела  предположили,  что  когда  открывались
некоторые сохранившиеся  миры,  то  среди  древних  реликвий,  выброшенных
временем за ненадобностью на свалку, можно было бы отыскать и Врата.
     Эти Врата существуют в самом деле. Мы даже можем говорить о том,  что
они существуют и Будущем, и в Прошлом. Но мы не можем ничего сказать об их
протяженности в тот  момент,  когда  мы  непосредственно  пользуемся  ими.
Согласно существующему убеждению тех, кто  многократно  перемещался  с  их
помощью, и которое  существует,  правда  без  всяких  доказательств,  мир,
сталкиваясь с миром,  рушится,  и  осколки  двух  миров  создают  огромную
путаницу.  Среди  этих  аномалий  могут   оказаться   и   прошлые,   чудом
сохранившиеся  остатки  нашего  же  собственного   мира,   которые   могут
уничтожить нас, если вдруг, двигаясь по  искривленной  дуге  Времени,  они
вернутся к Нам в Настоящее.
     Ученые полагают, что Врата, через которые уже  раз  было  произведено
перемещение во Времени, должны быть закрыты со стороны наиболее удаленного
временного  пространства,  иначе  мы  будем  постоянно  подвержены   риску
очередного внутреннего взрыва, который в свое время уничтожил  пришельцев.
Теоретическую сторону этой проблемы они  разработали  сами,  на  основании
данных  о  том,  что  еще  очень  давно,  при  открытии  первых  Врат,  их
собственный мир был свидетелем  подобного  взрыва,  когда  была  разрушена
первая чужая цивилизация. В дальнейшем же последовало и новое практическое
тому подтверждение, когда была разрушена  и  их  собственная  цивилизация.
Существует, таким образом, постоянная опасность со времен открытия  первых
Врат, что наше собственное существование может быть  подобным  же  образом
подвергнуто опасности в любой момент.
     Поэтому по мнению большинства специалистов Отдела использование  Врат
должно быть прекращено.  Предполагалось,  что  они  будут  использованы  в
последний раз для их закрытия или даже полного уничтожения. С  этой  целью
уже подготовлен специальный отряд, но шансы на успех при этом крайне малы,
так  как  продолжительность  такой  экспедиции  может  быть  неопределенно
долгой, а возвращение практически невозможным из-за  того,  что,  с  одной
стороны, гибель людей может произойти из-за ловушки или из-за попадания  в
смертоносный для них мир, а с другой, путь через многие Врата из-за  своей
длительности будет не  под  силу  даже  нескольким  поколениям  участников
экспедиции. Они так никогда и не достигнут последних, окончательных Врат.
                     Журнал Объединенного Научного Отдела, том XXX, стр.22


     Те, кто бывал на вершине Иврел и вернулся назад, видели  там  надписи
на камне.  Эти  старинные  письмена  кваджлинов,  вырубленные  на  скалах,
напоминали письмена древних германцев. И когда кто-нибудь из людей  трогал
их руками, пытаясь очистить от  пыли  веков,  вокруг  возникало  неистовое
пламя, которое зажигали колдовские силы, забирая и душу и тело. Как  будто
это  место  притягивало  все  колдовские  силы,  отпугивая  от  него  всех
окружающих, и охраняло гору и все, что было расположено за ней.
     Но  предание  говорит,  что  если  ребенок,  особенно  сероглазый  от
рожденья, попадал туда  и,  благодаря  молодости  и  силе,  ему  удавалось
убежать от всепоглощающего огня, на радость всего рода,  то  вопреки  всем
колдовским силам он становился веселым, жизнерадостным, сохраняя молодость
и силу дольше других.
                                              Книга "Начал", Хайт эн Корис


     В год 1431 по Всеобщему Календарю правители земель Инор, Корис,  Бейн
и Корис-Сит объединились в войне за земли царства Хеймур, расположенные за
горой Иврел. Ими правил в то время чародей Фай, сын Фая, властителя  земли
Ра-Хеймур. Он  же  был  и  властелином  горы  Иврел,  у  подножия  которой
раскинулась долина Айрен.
     В это самое время к находящемуся в изгнании властителю земли Корис по
имени  кайя  Тифвай,  который  был  сыном  Хана,  прибыло   пятеро   неких
чужеземцев, которых никто раньше не встречал в этой  земле.  Говорят,  что
они появились там  вслед  за  великим  Южным  ветром,  и  рассчитывали  на
гостеприимство кайя Тифвая и Риса Гира, сына  Лиллома,  властителя  Инора,
обещая в  обмен  помощь  и  поддержку.  И  говорят,  что  среди  них  была
светловолосая женщина ростом с обычного мужчину. Скорее всего  близкая  по
крови к кваджлинам. И была там еще другая женщина,  с  золотыми  волосами,
однако и она не была похожа ни на кого из живущих рядом  людей.  Остальные
трое были  темноволосыми  мужчинами.  В  то  время  никто  внимательно  не
разглядывал этих Пятерых,  потому  что  и  Гир  и  Тифвай  были  ослеплены
страстным желанием победы  в  намеченной  войне,  где  собирались  вернуть
захваченные  у  них  земли.  И,  привлеченные  обещаниями  наград,  к  ним
присоединились властители соседних царств, и они  набрали  всадников  семь
тысяч и  еще  пеших  воинов  три  тысячи,  и,  развернув  свои  штандарты,
двинулись против властелина горы Иврел.
     В долине Айрен стоял покрытый древними письменами камень, похожий  на
камни, стоящие в Иноре и Сифе, и еще более похожий на камень  горы  Иврел.
Этот одиноко стоящий  камень  всегда  обходили  стороной,  хотя  он  и  не
причинял никому вреда.
     К этому камню вслед за Тифваем и чужеземцами и  прискакал  властитель
Эндара, который намеревался участвовать в штурме горы Иврел  и  властителя
Хеймура. И тогда стало ему ясно, что Тифвай был обманут  чужеземцами.  Все
десять тысяч войска стремглав  понеслись  к  подножию  Иврел  и  полностью
погибли, растворившись в вечности. Среди них спасся  только  один  высокий
юноша по имени Тем Реф из земли Бейн. Его лошадь пала  на  скаку,  и  этим
спасла его жизнь. Когда же он увидел, что не осталось кроме него ни  живых
ни раненых в долине Айрен, хотя нигде не было видно даже тени  неприятеля,
Реф из Бейна покинул  поле  и  провел  оставшуюся  жизнь  за  молитвами  в
монастыре, скорбя день и ночь по погибшим.
     Совершив подобное Зло, чужеземцы исчезли. Но от людей из Инора тем не
менее можно было слышать, что женщина вернулась к ним, но тут же  в  ужасе
бежала, когда увидела вооруженных  людей.  Говорили,  что  она  умерла  за
нагромождением камней, и это место они  стали  называть  Могилой  Моргейн,
потому что под таким именем она была известна в  земле  Инор-Пиввн,  хотя,
как стало известно, у нее было множество имен,  среди  которых  были  даже
княжеские титулы. Говорили, что она  спит  там,  ожидая,  пока  не  рухнет
Великое Проклятье и она будет свободна. Поэтому каждый год люди из селения
Роумел поклоняются Великим Духам и приносят им Дары, чтобы те  следили  за
ее сном. Иначе, если она проснется, то причинит им новые несчастья.
     Что же касается других, то их больше никто  никогда  не  видел  ни  в
долине Айрен, ни в Иноре.
                                                    Из Летописи земли Бейн





     Любой мужчина, родившийся среди народа Эндара или Карша, был горд как
от сознания, что вошел в этот мир обычным человеком, а не  дикарем,  каких
еще можно было встретить в земле Лан, находящейся к югу, так  и  от  того,
что не был заражен колдовством и имел чистую кровь, не смешанную с  кровью
кваджлинов, как это было среди народов, живущих в земле Хеймур к северу от
них. Земли Эндара были почти сплошь покрыты лесом, а земли  Карша  большей
частью  были  заняты  горами.  Между  людьми,  населяющими   их,   издавна
существовало некоторое соперничество, хотя разница между ними  была  чисто
условной. Одни были хорошими охотниками,  а  другие  не  менее  удачливыми
скотоводами. Но на самом деле и те и другие были  настоящими  мужчинами  и
отличались  редким  благочестием.  Когда-то  они  составляли  один  народ,
который жил под властью Верховных Королей земли Карш.
     Но чтобы быть достойным представителем  рода  -  Мориджа,  Бейна  или
Инора, - нужно было заслужить полное уважение большинства членов  рода  на
всех уровнях. Именно таким образом народ Эндара-Карша воспитывал у  многих
поколений любовь и уважение к земле и людям.
     Внутри же каждой из этих  общностей  существовали  отдельные  родовые
кланы, где непосредственно  формировались  чувства  любви,  преданности  и
гордости,  где  человек  становился  собственно  человеком.  Почти  всегда
существовало несколько  правящих  родовых  кланов,  которые  сменяли  друг
друга,  соперничая  за  право  старшего.  Остальные  должны  были   просто
повиноваться им. Это был  бесконечный,  повторяющийся  процесс  борьбы  за
обладание властью. Народ Мориджа  выделялся  в  этом  отношении.  Там  был
только один правящий  клан,  а  пять  остальных  находились  на  положении
подданных. На самом же деле таких кланов там должно было бы быть два:  Ила
и Нхи. Но клан Ила прекратил свое существование около ста лет назад, когда
все  мужчины  этого  рода  погибли  в  долине  Айрен.  И  теперь  главными
оставались лишь Нхи.
     Вейни  был  нхи.  Его  главными  достоинствами   были   честность   и
благородство. Но он был и великолепным воином, искусно обращался с оружием
и лошадьми, был очень подвижен и обладал отвагой, которая иногда граничила
с самоубийством. В  то  же  время  он  был  настойчив  и  всегда  старался
держаться  независимо.  Стремление  к  независимости   было   именно   тем
качеством, которое  было  присуще  всем  нхи,  и  благодаря  именно  этому
качеству весь их клан постоянно участвовал в  многочисленных  заговорах  и
изменах.  Вейни  не  обманывался  на  свой  счет:  все  эти   черты   были
неотъемлемыми для людей их клана. Но это  было  и  естественно,  поскольку
каждый, кто заботился о "чистоте" крови, старался  сохранить  в  себе  эти
особенности и передать их дальше.
     Его  сводные  братья  тоже  обладали  подобными  качествами,  и,  без
сомнения, таким же был и их отец, предводитель Нхи, Риджен. Но Вейни  имел
еще и кровь рода Кайя, которую он  получил  от  матери,  происходившей  из
земли Карш. Эти люди были артистичны и своенравны, и гордость очень  часто
управляла их чувствами. Братья же Вейни принадлежали по крови к роду Маай,
который являлся одним из самых воинственных кланов среди живущих  в  земле
Моридж, хотя и не занимал правящего  положения.  Эти  люди  были  скрытны,
холодны и даже, в  какой-то  степени,  жестоки.  В  характере  Вейни  было
поступать  безрассудно  и  искренне,  в  то  время  как  оба   его   брата
предпочитали скрытно обсуждать свои дела только вдвоем. Он был опрометчив,
тороплив, но отходчив,  тогда  как  его  братья  были  неумолимы  в  своих
решениях. И не было ничьей ошибки, кроме как их отца, в том, что под одной
крышей собрались такие разные характеры.
     В один  из  осенних  дней,  на  двадцать  третьем  году  их  жизни  в
Ра-Моридже, один из сыновей Риджена погиб.
     Вейни не хотел идти в дом, особенно когда  там  находился  отец.  Его
удалось привести туда лишь силой, с помощью  нескольких  человек  из  рода
Маай.  Он  вошел  в  освещенную  факелами  затхлую  комнату,   наполненную
мерцающим огнем и ужасом, и не мог смотреть в глаза своему отцу. Он  встал
на колени, уткнулся лбом в холодный каменный пол и, неподвижный, оставался
в таком положении до тех пор, пока Риджен не обратил внимание на  его  все
еще остававшиеся длинными волосы. Нхи Эридж был очень тяжело ранен: острый
длинный меч почти полностью отрубил пальцы на  его  правой  руке,  на  той
руке, которая привыкла держать оружие, и старый сан Ромен  со  священником
стояли возле стонущего воина, стараясь облегчить его страдания.
     Нхи Кандрис был в куда худшем положении. Он уже не дышал, и его тело,
перевязанное красной лентой, чтобы душа не смогла покинуть  его  до  самых
похорон, неподвижно лежало между ритуальных огней на деревянной  скамье  в
той части комнаты, где хранилось оружие.
     Эридж  едва  не  задохнулся  от  крика,  когда   раздалось   шипение,
сопровождавшее прикосновение раскаленного металла.  В  этот  момент  Вейни
вздрогнул.  Возможно,  причиной  мог  быть  и   тяжелый   запах   паленого
человеческого  тела.  Но  вот  стоны  стали   слабеть,   особенно,   когда
применявшееся для анестезии настоянное на специальных травах вино  сделало
свое дело. Тогда Вейни поднял голову, беспокоясь о том, что  и  этот  брат
мог умереть: некоторые не выдерживали шока  в  момент  прижигания  раны  в
сочетании с наркотическим действием вина. Но пока его сводный брат все еще
дышал.
     И тогда нхи Риджен изо всех сил ударил  его,  отбрасывая  удивленного
Вейни на пол. Его голова еще гудела от удара,  когда  он  вновь  встал  на
колени, поникнув головой у ног отца.
     - Ты кайя, ты убийца, - сказал старый  Риджен.  -  Будь  ты  проклят.
Пусть мои проклятья лягут на тебя вечным позором. - Слезы  текли  по  лицу
отца, и это поразило Вейни сильнее, чем удар. Он взглянул вверх и  увидел,
как невероятно изменилось лицо Риджена. Вейни никогда и подумать  не  мог,
что нхи Риджен способен так рыдать.
     - Чтобы сейчас часами не  выслушивать  мольбы  о  прощении  или  твои
оправдания, ублюдок, мне вообще не следовало иметь сына из рода Кайя. Кайя
и нхи дают плохое потомство. Мне нужно было быть более благоразумным.
     -  Я  только  защищался,  -  запротестовал  Вейни,  с  трудом  шевеля
разбитыми губами. - Кандрис не шутил. Его не остановила  даже  кровь,  вот
смотри... - Вейни повернулся боком, чтобы можно было  видеть  кровоточащую
рану, оставленную легким  учебным  оружием.  Но  отец  просто  отвернулся,
словно его это не интересовало.
     - Кандрис был моим старшим сыном, - наконец вновь заговорил он,  -  а
ты всего лишь плод жалкого ночного развлечения.  И  теперь  я  так  дорого
заплатил за ту ночь. Но ведь я взял тебя в дом, я обещал это твоей матери,
которая была уже больна, когда носила тебя. Она собиралась умирать,  и  ты
должен был бы умереть вместе с ней. Мне следовало понять, что это  был  бы
самый лучший выход. А теперь Кандрис мертв, а Эридж изувечен, и все  из-за
моей  привязанности  к  тебе,  ублюдок.  Неужели  ты  рассчитываешь  стать
наследником рода Нхи, если их не будет? Ты на самом деле так думаешь?
     - Отец, - прошептал сквозь слезы Вейни, - они собирались убить меня.
     - Нет. Только слегка сбить с тебя спесь, но не более того. Во  всяком
случае, они никогда не стали бы  тебя  убивать.  Нет.  Нет.  Это  ты  стал
убийцей. Ты поднял оружие на своих братьев во время  учения,  когда  Эридж
даже не был вооружен. А в итоге ты жив, а моего старшего сына уже нет, и я
не вижу другого объяснения произошедшему, кайский ублюдок. Я не должен был
брать тебя сюда, в дом. Никогда.
     - Отец, - закричал Вейни, но  тяжелая  рука  предводителя  Нхи  вновь
опустилась на его лицо, и слова потонули  в  струях  крови,  стекающей  по
губам. Вейни свалился на пол и зарыдал.
     - Что мне делать с тобой? - после долгого молчания спросил Риджен.
     - Я не знаю, - ответил Вейни.
     - Мужчина сам должен заботиться о своей чести, ты знаешь это.
     Вейни в очередной раз взглянул вверх, содрогаясь от слабости.  Он  не
находил слов для ответа. Упасть на собственный меч и умереть - вот  о  чем
говорил его отец. Любовь и ненависть так  тесно  слились  в  нем,  что  он
буквально разрывался на части под действием  этих  противоречивых  чувств.
Слезы, переполнявшие его глаза, усиливали чувство стыда.
     - Так ты воспользуешься им? - спросил Риджен.
     В этих словах заключалось понятие чести, так как это понимали люди из
рода Нхи. Но кровь кайя была в нем не менее сильна,  а  народ  Кайя  очень
любил жизнь.
     Тишина повисла в воздухе.
     - Нхи не могут убивать друг друга, - вновь заговорил Риджен. - Теперь
ты должен оставить нас.
     Ты очень ловок, а  твои  таланты  давно  известны.  Твоя  рука  более
правдива, чем твой язык. Ты всегда готов к убийству.  И  вот  теперь  твой
брат мертв. Ведь ты собирался убить обоих братьев, из которых один даже не
был вооружен. Ты не можешь ничего сказать мне в свое оправдание, и  отныне
ты будешь проклят. Ты будешь илин. Так я решил.
     - Да, господин, - произнес Вейни, вновь касаясь пола почти всем лицом
и ощущая вкус пепла на своих губах. Для тех, кто был объявлен отверженным,
дальнейшая   перспектива   была   очень   простой:    человек,    лишенный
покровительства  рода,  человек,  лишенный  хозяина  как  бездомный   пес,
становился просто-напросто бандитом и его ожидал печальный конец.
     - Я повторяю, что ты очень ловок, - продолжал Риджен. -  И  наилучшим
выходом для тебя будет найти  приют  в  Иноре,  поскольку  Рис,  правитель
Инор-Пиввн, женат на женщине из рода Кайя. Но не  забывай,  что  есть  еще
повелитель Джервейн, который принадлежал к роду Маай и земли  которого  ты
должен пересечь. Если он убьет тебя, то твой брат  будет  отомщен,  и  эта
кровь не запачкает ни рук, ни оружия Нхи.
     - Ты действительно хочешь этого? - спросил Вейни.
     - Ты выбрал жизнь, - коротко ответил  ему  отец  и  схватил  короткий
ритуальный меч, висевший на поясе сына. Это  было  Оружие  Чести,  которое
разрешалось носить лишь благородным людям, с давних пор называвшимся  юин.
Затем другой рукой он захватил длинные волосы Вейни и неровно  обрезал  их
до нормальной длины. Длинные  пряди  волос,  являвшиеся  символом  мужской
зрелости и благородства, упали на каменный пол,  после  чего  нхи  Риджен,
поставив ногу на лезвие, переломил меч и вложил обломки в руки Вейни.
     - Исправь его, если сможешь, - произнес он.
     Его голую шею непривычно холодило, и он, найдя в  себе  остатки  сил,
поднялся с пола, не выпуская из рук обломков меча.
     - Могу ли я взять лошадь и  оружие?  -  спросил  он  уже  без  всякой
надежды,  но  в  то  же  время  отчетливо  понимая,   что   без   них   он
просто-напросто погибнет.
     - Можешь взять все, что принадлежит тебе, - ответил предводитель Нхи.
- Наш род хочет поскорее забыть тебя, и если ты будешь пойман  в  пределах
нашей земли, то умрешь как чужеземец или как враг.
     Вейни поклонился и вышел.
     -  Ты  трус,  -  донесся  до  него  отцовский   крик,   напоминая   о
неудовлетворенной гордости Нхи, которая требовала его смерти. Сейчас он  и
сам, пожалуй, хотел умереть, но это все равно не снимало с него позора. Он
был отмечен как уголовный преступник для повешения и даже как самый низкий
из них: изгнание не  исключало  его  дальнейшего  наказания.  Таково  было
правосудие, которое вершил лично предводитель Нхи Риджен.  Мрачная  натура
нхи особенно проявлялась в моменты, когда дело касалось мести.
     Он отыскал свое оружие  и  прикрыл  позор  на  своей  голове  кожаным
чепцом, поверх которого водрузил шлем,  обвязанный  белым  шарфом  в  знак
того, что отныне он илин, странствующий воин, который надеется, что  глава
какого-нибудь рода пригласит его к себе на службу.
     Люди,  отверженные  родом,  зачастую  становились  разбойниками  либо
попадали  в  рабство  к  любому,  предъявившему  на  них  права,  где   их
использовали как бесплатных работников. Иногда люди, почитающие религию  и
верящие в искупление грехов, могли, согласно законам предков, объявлять  о
том, что такой-то илин взят в услужение сроком  на  год,  после  чего  ему
могло следовать отпущение грехов.
     Некоторые превращались в наемников, получая плату, теряя статус  юин,
или превращались в обычных воров, если теряли честь и совесть, а  если  не
теряли, то умирали с голоду, или убивали и грабили, находясь на  службе  у
какого-нибудь правителя, который потом возлагал на них всю ответственность
за содеянное.
     Срединные Царства никогда не жили в мире. Там постоянно шли войны, но
они никогда не были достаточно серьезными, чтобы обеспечить сносную  жизнь
тем, кто пополнял  ряды  отверженных  и  становился  наемником.  Ужасающая
нищета ожидала их на всем пространстве Срединных Царств, включая  и  землю
Карш. Темные колдовские силы на холодных вершинах Хеймура  и  преступившие
закон правители, еще более опасные, чем духи с высоких вершин,  подступали
к ним со всех сторон.
     Именно здесь и находилась Моридж Эрд, земля народа Маай,  где  правил
Джервейн, который преграждал путь Вейни на Инор, лишая его  таким  образом
единственной надежды.


     Шла вторая зима  его  странствий.  Потоки  холода  уже  спустились  с
высоких гор в долины, когда еле живая обессилевшая лошадь наконец  привела
его  к  земле,  где  правил  Джервейн,  и  теперь   оставалась   последняя
безнадежная попытка прорваться к югу.
     Где-то на этом пути черная стрела попала в  его  любимого  мерина  по
кличке Мэй, с которым он не расставался с тех  пор,  как  был  посвящен  в
воины. После этого они еще долго спасались бегством по  горным  перевалам,
пытаясь добраться до Лао. Люди Джервейна преследовали их от холма к холму,
но постепенно отстали, потому что рядом  уже  был  Инор,  а  род  Маай  не
испытывал большого желания иметь дело с Рисом из Инор-Пиввна,  где  у  них
никогда не было друзей, а кроме того, никто не хотел лишний раз подвергать
опасности свои земли.
     Вейни слишком поздно заметил, что дорога,  по  которой  он  ехал  уже
достаточно долго, не та, которую он искал. Она  была  выложена  камнями  и
явно напоминала старую дорогу кваджлинов.
     Время от времени путь ему преграждали камни, и тогда  приходилось  их
объезжать, так что у Вейни появились сомнения на счет того, куда вела  эта
дорога. Наверняка она вела к гибельным, заколдованным местам!  Начал  идти
снег, покрывая все легким белым саваном. Вейни всю ночь не  сомкнул  глаз,
постоянно находясь в седле, и отважился заснуть  только  под  утро,  когда
кругом стало тихо и он перестал опасаться волков.
     Весь следующий день он ехал ущельем, чувствуя, как слабеет от холода,
и наконец  увидел  впереди  долину,  где  обширное  пространство  занимали
нагромождения гигантских камней.
     Теперь уже не было никаких сомнений, что эти  каменные  громады  были
когда-то воздвигнуты здесь руками кваджлинов. Это была долина Моргейн:  он
узнал ее по песням, сказаниям и сказкам, которые  ему  доводилось  слышать
раньше. Это было место, которое вызывало тяжесть на  сердце  у  тех,  кому
доводилось проезжать здесь даже в ясный полдень. Люди из земли  Карш-Эндар
старались всегда объезжать  его.  А  сейчас  клонящееся  к  закату  солнце
скрылось  за  стайкой  плотных  облаков,  сползающих  с   горных   вершин,
возвышавшихся за его спиной.
     Он с трудом осмелился взглянуть вверх, туда, где два каменных  столба
венчали конический холм, называемый в легендах и песнях  Могилой  Моргейн.
Опускающееся солнце тут же затрепетало в  его  глазах,  словно  бабочка  в
паутине, разрываясь и  подрагивая.  Это  был  Колдовской  Огонь,  подобный
большому огню, который появлялся на вершине Иврел, где  великий  властелин
Хеймура показывал, что сила кваджлинов еще не иссякла и время освобождения
от них не пришло.
     Вейни завернулся в тонкий, превратившийся в лохмотья  плащ  и  пустил
истощенную  лошадь   быстрой   иноходью,   стараясь   побыстрее   миновать
нагромождения колдовских камней у основания холма.  Колдунья  с  огненными
волосами ввергла людей Эндара-Карша в войну,  швырнув  половину  Срединных
Царств в лапы чародея. Невозможно было  понять  что  порождало  охватившее
Вейни тягостное  чувство.  Было  трудно  даже  дышать.  То  ли  это  Камни
действовали на него, то ли его собственные воспоминания о Моргейн?
     Ему иногда казалось, что  копыта  лошади  выбивают  размеренный  ритм
старинных стихов, которые эхом отдавались в его голове.  Он  плохо  помнил
сами стихи, память  сохранила  лишь  неполное  содержание  этой  старинной
легенды.

                   ...В год, когда Хеймуром правил Фай,
                   Пять Чужестранцев к нему прискакали...
                   Трое из них были темноволосы,
                   Золото Солнца и снег горных вершин
                   Головы двух других покрывали.
                   Самой красивой была снежная белизна,
                   Но роковой оказалась та красота,
                   Прокляты были все, кто слушал ее тогда...
                   Мужчины исчезли все,
                   Лишь волки остались в лесах...

     Дурная  песня  в  таком   месте   и   в   такой   час   была   плохим
предзнаменованием. Все эти  годы,  с  тех  пор,  как  пред  миром  впервые
предстали белые как снег волосы  Моргейн,  можно  было  часто  слышать  от
слабоумных людей, которые якобы видели ее,  в  то  время  как  большинство
считало, что она спит, ожидая случая,  чтобы  уничтожить  новые  поколения
мужчин, точно так же, как она уничтожила  в  свое  время  людей  Эндара  в
долине Айрен.
     Если этот холм на самом деле хранил останки  Моргейн,  то  это  место
было самым подходящим для ее жестокой нечеловеческой крови.  Даже  деревья
вокруг ссохлись, будто сама природа реагировала на присутствие Камней, как
чистая душа страдает и чахнет при приближении дьявола. Вершина холма  была
совершенно голой, ни одно дерево не росло там.
     Вейни был рад, когда все-таки миновал узкую дорогу у подножья холма и
оставил позади устрашающее пространство долины Камней.
     Небольшое стадо оленей резво пронеслось по свежему снегу.
     Он быстро  схватился  за  лук  и  слабеющей  рукой  пустил  стрелу  в
ближайшего оленя. Стрела, однако, пошла неточно и лишь слегка  задела  бок
животного.
     Раненый олень бросился бежать, не разбирая дороги  и  окрашивая  снег
яркими  пятнами  крови.  Вейни  решил,  что  вторая  стрела  не   исправит
положения, и только наблюдал, как олень скрывается среди каменных  столбов
в долине Моргейн.
     Продолжая пристально вглядываться в долину,  он  окончательно  понял,
что лишь кваджлины могли создать  все  эти  монументальные  нагромождения,
которые с трудом можно было считать архитектурой.  Его  взгляд  неожиданно
привлекло какое-то странное движение на холме. Оно было столь  неуловимым,
что ему даже пришлось поднести  к  лицу  тыльную  сторону  ладони,  чтобы,
прикрыв глаза, сквозь неплотно сжатые  пальцы  сфокусировать  изображение.
Солнце  быстро  садилось,  погружаясь  в  темноту  новой  волны   облаков,
спускающихся с гор и заволакивающих большую часть неба сзади него.
     Он вновь взглянул на каменные столбы  и  на  катящееся  вниз  солнце,
мерцающее словно лужа  расплавленного  золота,  в  которую  были  вдавлены
каменные изваяния.
     И в этом дрожащем и ярко пылающем золотом  закате  сначала  появилась
голова лошади, а потом сама лошадь  и  всадник.  Белый  всадник  на  серой
лошади четко вырисовывался на янтарном колеблющемся солнечном диске. Вейни
даже прикрыл глаза, ослепленный этим зрелищем.
     Тем временем всадник спустился с заснеженного холма вдоль его теневой
стороны. Эффект неестественной белизны создавался белым плащом  и  облаком
от дыхания, которое мгновенно образовывалось в морозном воздухе.
     Он понимал, что может  пришпорить  коня  и  ускакать,  но  все  время
чувствовал странную слабость, как будто был разбужен посреди одного сна  и
тут же погружен в середину другого.
     Он взглянул на загорелое лицо женщины под меховым капюшоном и  увидел
белые волосы, белые брови и серые глаза, подобные облакам, надвигающимся с
востока.
     - Здравствуй, - сказала она, обращаясь к нему, очень тихо и спокойно.
В этот момент Вейни успел заметить, что  на  сером  седле,  чуть  ниже  ее
колена, висит большой меч с позолоченной  рукояткой  в  форме  дракона,  а
сбруя ее лошади явно была изготовлена в  земле  Корис.  Он  был  абсолютно
уверен в своих предположениях  на  ее  счет,  так  как  хорошо  помнил  ее
описание по старинным легендам и по рассказам в Книге племени Ила.


     - Я направляюсь на север, - сказала женщина низким голосом, в котором
чувствовался легкий акцент. - А тебе, кажется, в другую сторону? Но солнце
уже клонится к закату, и я хочу отправиться с тобой.
     - Я знаю, кто ты, - сказал он.
     Белые брови изогнулись в недоумении.
     - Разве ты охотишься за мной?
     - Нет, - ответил он, чувствуя, что лед,  обволакивающий  его  сердце,
опускается еще ниже, и с трудом находя слова для ответа.
     - А как тебя зовут?
     - Я Вейни из рода Нхи и близкий по крови народу Мориджа.
     - Но имя Вейни не характерно для Мориджа.
     Старая гордость уколола его. Имя  действительно  принадлежало  народу
Корис, откуда вышла его мать. Но только постепенно  он  рассказал  ей  обо
всем, что с ним приключилось, и как он, голодный  и  ослабевший,  оказался
около этого странного холма. То, что произошло на самой его вершине, Вейни
теперь относил только за счет собственной усталости и голода и считал, что
эта женщина из какого-то богатого и знатного рода просто  встретилась  ему
на дороге, а то, как она появилась на самом деле, он вообще не помнил.
     Однако она была здесь, и он видел, что она по меньшей мере наполовину
относится к кваджлинам, прежде всего потому, что чувствует себя как дома в
этой снежной пустыне с мертвыми деревьями.
     - Я знаю одно место, - сказала она, - где нет такого сильного  ветра.
Пойдем, я покажу тебе, где это.
     Она повернула серую лошадь к югу, в ту сторону,  куда  направлялся  и
он. Ощущение сна, охватившее его, пока не  проходило.  Сумерки  между  тем
надвигались, подгоняемые плотной  завесой  облаков.  Исчезающая  временами
Моргейн, подобно сказочному  духу,  виднелась  впереди,  но  серая  лошадь
оставляла следы, по которым Вейни мог находить дорогу.
     Они объехали холм и увидели стадо оленей,  которые  кормились  там  с
подветренной стороны.  Это  была  первая  удача,  которая  выпала  ему  за
несколько дней. Он взялся за лук.
     Но прежде чем Вейни успел натянуть его, яркая вспышка  света  подобно
молнии соскользнула с вытянутой руки Моргейн,  и  олень  тут  же  свалился
замертво. Остальные убежали.
     Моргейн показала рукой, что им нужно повернуть направо.
     - Там есть пещера, где можно  найти  приют.  Я  уже  пользовалась  ей
раньше.  Только  прежде  захвати  с  собой  оленины.  Она,  я  думаю,  нам
пригодится. Даже за  самой  маленькой  охотой  должен  следовать  приятный
заслуженный отдых.
     И она направилась вверх по склону. Он же достал  нож  и  приготовился
выполнять просьбу, хотя и не очень  любил  заниматься  разделкой  туш.  Он
обратил внимание на то, что на теле оленя  нигде  не  было  видно  ран,  и
только небольшие капли крови,  вытекавшие  из  ноздрей,  окрашивали  белый
снег. И вид этой красной крови на  белом  снегу  мгновенно  разбил  сон  и
заставил трепетать все его  существо.  Ему  не  нравился  подобный  способ
убийства. Казалось, животное глядит  на  него  широко  открытыми  глазами,
продолжая находиться в глубоком сне, подобном  тому,  который  только  что
охватывал его самого.
     Он оглянулся через плечо. Моргейн стояла на  гребне  холма,  держа  в
руках поводья, и поджидала его. Первые хлопья снега пронеслись  в  воздухе
вместе с усиливающимся ветром.
     Вейни вонзил нож в тушу, отвернувшись, чтобы не  видеть  этих  широко
открытых глаз под ветвистыми рогами.





     Огонь  пылал  в  невысоком  пространстве  около  выхода  из   пещеры,
воздвигая стену теплого воздуха между ними и  снежной  метелью.  Вейни  не
хотел есть это мясо, хотя от голода, мучившего  его  уже  несколько  дней,
болели суставы, а последнее напряжение даже  вызвало  противную  дрожь  во
всех мышцах. Его сил хватало лишь на то,  чтобы  сидеть  и  ловить  мясной
запах. Когда же Моргейн закончила готовить  этот  случайно  подвернувшийся
ужин и протянула ему кусок, тот уже не показался Вейни чем-то отличным  от
обычного мяса и выглядел так аппетитно, что пустой  желудок  заставил  его
отбросить все былые колебания. Человек не должен променивать свою душу  на
небольшой кусок оленины, но ведь так или иначе, а зверь-то был убит.
     Незаметно наступила ночь. Через теплый барьер  пробивались  отдельные
снежные хлопья, подгоняемые порывами ветра.  Снаружи  две  лошади,  лошадь
колдуньи и обычный гнедой, стояли рядом, вздрагивая под резкими и злобными
порывами ветра. Когда горячая оленина наконец-то наполнила желудок Вейни и
слабость  стала  понемногу  отступать,  дрожь  -   стихать,   а   силы   -
прибавляться, он собрал немного зерна, которое оставил от ужина,  и  вышел
из пещеры, чтобы разделить его между лошадьми. Серый, наиболее излюбленная
масть лошадей в земле Бейн, как  говорилось  в  песнях  и  легендах,  стал
обнюхивать его руки так же охотно, так же дышал на них теплом, как  и  его
собственный маленький мерин. Красота серой лошади тронула сердце Вейни. На
какое-то  мгновенье  он  забыл  все  дьявольское  зло,   окружавшее   его,
поглаживал бледно-серую гриву и вглядывался в большие оживленные глаза. Он
подумал (все нхи всю жизнь разводили животных), что потомство этой  лошади
украсило бы любой табун: эта порода была широко распространена во  времена
последних Верховных Королей Эндара. Но вот уже  давно  не  было  Верховных
Королей, и слава этой породы прошла вместе с их славой.
     Сейчас власть Верховных Королей оставалась реальной только в Хеймуре,
но тамошние владыки сильно отличались от героических  правителей  Бейна  и
Кориса, которые объединяли людей не внутри  мелких  родов,  а  на  гораздо
более высоком уровне, не позволяя узким родовым барьерам  разделять  целый
народ. Вейни тут же вспомнил старинную ужасную почти легенду, почти  быль,
времен правителей Хеймура, когда едва ли целая  армия  двигалась  на  них,
чтобы найти смерть в долине Айрен.
     От этих  мыслей  он  вздрогнул,  поеживаясь  на  леденящем  ветру,  и
вернулся к огню, чтобы по-прежнему быть в центре всех  противоестественных
необычных событий сегодняшней ночи,  туда,  где  у  огня  сидела  Моргейн,
закутавшись в пушистый белоснежный плащ, а рядом с ней лежала сбруя серого
коня и вложенный в ножны сверкающий меч  с  золоченой  рукояткой  в  форме
дракона.
     Они сидели молча. И молчание их  напоминало  скорее  молчание  старых
друзей.
     Ветер продолжал забрасывать снежные хлопья в пещеру, обещая перерасти
в бурю. Вейни в первый раз глубоко осознал, что наверняка не  выжил  бы  в
сегодняшнюю  ночь,  ослабевший  от  голода  и  окруженный  разбушевавшейся
снежной стихией.
     В пещере возле входа лежала груда сухих сучьев. Но откуда это  дерево
взялось здесь и кто его нарубил, он не мог даже представить.  И  когда  он
поднялся, чтобы подбросить веток в костер, то заметил, что Моргейн  стояла
на коленях в глубине пещеры, пытаясь что-то отыскать под грудой  небольших
камней.
     Он вспомнил, как она сама сказала  ему,  что  уже  пользовалась  этим
местом раньше.
     Взглянув в ее сторону с подозрением и одновременно с любопытством, он
заметил у нее в руках туго набитый кожаный мешок, покрытый пылью, а  когда
она погрузила туда руку, то  оказалось,  что  там  лишь  порошок,  который
частично просыпался через края.  Она  быстро  отдернула  руку,  как  будто
дотронулась до чего-то мерзкого и грязного, и вытерла  пальцы  о  земляной
пол. Ее рука была покрыта тонкими струйками крови, которые вытекали из-под
кожаного  рукава.  Здоровой  рукой  Моргейн  старалась  зажать   рану   на
поврежденной кисти.
     Она  сидела,  время  от   времени   вздрагивая,   подобно   человеку,
охваченному каким-то глубоким страхом. Вейни опустился на корточки рядом с
ней, недоумевая и даже жалея ее,  а  в  глубине  его  сознания  неотступно
вертелась мысль: как Моргейн смогла за такой короткий  промежуток  времени
пораниться. Но в то же время он осознавал, взглянув на  ее  рану,  что  та
выглядела немного подсохшей. Скорее всего,  решил  Вейни,  это  случилось,
когда он был занят разделкой оленьей туши.
     - Сколько? - спросила наконец она. - Сколько  времени  меня  не  было
здесь?
     - Больше ста лет, - ответил он.
     - А я подумала,  что  наверняка  меньше.  -  Она  подвигала  рукой  и
взглянула на рану, стараясь не придавать ей большого значения, потому  что
та была не достаточно  глубокой,  чтобы  вызывать  опасения,  но  все-таки
причиняла боль.
     - Подожди, - сказал он, доставая свою сумку с  намерением  помочь  ей
залечить рану: он полагал, что того требует  долг,  хотя  бы  в  обмен  на
оказанное гостеприимство и ночлег в пещере. Но Моргейн отказалась  от  его
помощи, предпочитая воспользоваться своими способами лечения. Тогда он сел
и  стал  с  беспокойством   наблюдать,   как   она   доставала   небольшие
металлические сосуды и другие предметы, вообще  неизвестные  ему.  Она  не
стала перевязывать рану, а после всех  манипуляций  покрыла  ее  розоватой
пленкой, которая, как ни странно, не позволяла ей кровоточить.  И  в  этот
момент Вейни вновь подумал о том, что перед  ним  образец  медицины,  явно
заимствованной  у  кваджлинов.  Вполне  возможно,   что   она   не   хочет
пользоваться обычными средствами, опасаясь, что они могут только повредить
ей.
     - Как это случилось? - спросил он, глядя на рану, напоминающую ровный
след или от острого меча, или от боевого топора. Но у нее не было в  руках
ничего, чем можно было бы сделать такой порез. Сучья  были  нарублены  еще
раньше, а расположение раны на руке не позволяло ему понять, каким  именно
образом Моргейн могла ее получить.
     - Инорцы сделали это, - коротко сказала она. - Предводитель Рис Хелн,
сын Гира. Он и его люди.
     Хелн был уже больше ста лет в могиле.
     Вейни почувствовал, как его охватывает новое беспокойство, а в  груди
возникает щемящая пустота. И очень хорошо понял, что при этом  означал  ее
взгляд. Она благополучно сбежала от инорцев, преследовавших ее, и  теперь,
почти через сотню лет, их пути пересеклись именно в тот момент,  когда  за
мгновенье до этого на ее руке появилась эта самая рана.
     Это было похоже  на  безумие.  Он  опустил  голову  и  ушел  в  себя,
предоставив возможность и ей побыть наедине с собственными мыслями.
     Наконец, утомленный  перенесенной  дорогой  и  голодом,  опустошенный
волнением от волшебства и страхом от встречи с диким зверем, он завернулся
в старый тонкий плащ и устроился спать около скалистой стены.
     Треск новых сучьев, подброшенных в огонь, разбудил его,  все  еще  не
отдохнувшего, и он увидел, как  Моргейн,  стряхнув  снег  с  плаща,  вновь
прошла на свое прежнее место. Ее взгляд скользнул  по  нему,  и  их  глаза
встретились. Теперь он уже не мог притвориться спящим.
     - Разве ты уже отдохнул? - спросила она со странным акцентом, который
с давних пор был характерен  для  народа  Корис  и  действовал  на  Вейни,
вызывая внутреннюю дрожь, гораздо сильнее, чем ветер или холодная скала за
спиной юноши.
     - Немного, - ответил он и с усилием сел. Ему часто приходилось  спать
и в  полном  вооружении,  и  в  гораздо  худших  условиях,  но  сейчас  он
чувствовал себя еще хуже от того, что предыдущие ночи провел  в  седле,  а
между переходами через горные перевалы почти не отдыхал.
     - Вейни, - окликнула его женщина.
     - Да?
     - Садись ближе к огню, мне нужно поговорить с тобой.
     Он без особой  охоты  выполнил  ее  просьбу  и  пристроился  у  огня,
по-прежнему кутаясь в плащ, чтобы согреться. Она сидела,  укрывшись  своей
меховой накидкой, так что ее лицо наполовину находилось в тени, и смотрела
прямо в его глаза.
     - Хелн отыскал это место,  -  сказала  она.  -  Об  этой  пещере  ему
рассказал охотник, которого я не стала убивать. И тогда едва ли  не  целая
армия поднялась из Инор-Пиввна и бросилась сюда. Можешь себе  представить:
они послали за  мной  целую  армию...  -  Она  звонко  рассмеялась.  -  Им
понадобилась целая армия, чтобы захватить эту маленькую пещеру. Конечно, я
догадывалась, что они придут, и была готова. А почему нет? Они заняли  все
поле, расположенное к югу от пещеры. Я сразу  бросилась  бежать,  но  они,
даже пренебрегая опасностью, заняли и долину Камней,  чтобы  не  дать  мне
уйти. Тогда я побежала туда, куда, как мне казалось, они не должны были бы
пойти. Вот там-то я и должна была  ждать,  пока  кто-нибудь  не  освободит
меня. Я не имею возраста и поэтому не старюсь. Течение времени  ничего  не
значит для меня. Но все, что происходит в жизни, должно  быть  освобождено
от ненужных наслоений и вычищено от пыли, как  чистят  лошадей,  а  потому
сегодня ночью нам надо  кое-что  исправить  в  нашей  памяти.  Ты  боишься
меня...
     Это было очевидно, и даже слишком. Он боялся Моргейн  и  не  стыдился
признаться в этом. Его сердце начинало учащенно биться каждый  раз,  когда
она пристально глядела на него. Он с трудом переносил  взгляд  этих  серых
нечеловеческих глаз. И если бы он не знал, что эта  ночь  наверняка  может
оказаться для него смертельно опасной, он убежал бы от этого  места  и  от
подобной компании. Но надвигалась снежная зимняя буря, уже были слышны  ее
яростные и свирепые завывания. Вейни очень  хорошо  знал  горы.  Иногда  в
горах снег шел не переставая по несколько дней, и все,  кто  оказывался  в
пути, не имея подходящего укрытия, погибали вместе с лошадьми.
     - Наша  беседа  не  принесет  никому  никакого  вреда,  -  продолжала
женщина. Она протянула Вейни небольшую фляжку  с  вином.  Он  нерешительно
взял ее, но ночь обещала быть холодной, и к тому же он так или  иначе  уже
разделил с ней ужин. Поэтому он сделал несколько глотков  и  вернул  флягу
Моргейн. Она аккуратно вытерла губы и тоже выпила  и  отставила  фляжку  в
сторону.
     - Я хочу попросить тебя рассказать мне конец моей истории, -  сказала
она. - Я на самом деле не знаю ее  целиком,  просто  не  могу  знать.  Что
произошло с людьми, которых я знала тогда, и  что,  собственно  говоря,  я
сделала?
     Он внимательно посмотрел в ее глаза, в глаза самого  заклятого  врага
всех людей из земли Эндар-Карш, который предательски отправил десять тысяч
человек на верную смерть и превратил в руины половину Срединных Царств. Но
он не мог сказать ей именно это. Ему было бы гораздо  легче  рассказать  о
ней кому-нибудь другому, а  глядя  в  это  прекрасное  открытое  лицо,  он
чувствовал, что не в силах этого сделать.
     Он так и не нашелся, что сказать.
     - Мне кажется, - заметила она, - что у этой истории не самый приятный
конец, судя по твоему молчанию. Но ты все равно должен  сказать  мне  это,
нхи Вейни.
     - Собственно говоря, к тому, что ты уже рассказала сама больше нечего
добавить. После  всего,  что  произошло  в  долине  Айрен,  после  полного
разгрома,  который  обрушился  на  Эндар-Карш,  Хеймур   поглотил   Корис,
распространив свое влияние на все земли к востоку от Элис Кейдж. Тебя  так
и не нашли, несмотря на то, что люди из Инора бросились за тобой в погоню.
Ты просто исчезла, а те, кто остался, долго преследовали твою тень,  но  в
конце  концов  и  они  все  погибли.  Все,  что  было  вокруг  тех   мест,
превратилось в голую пустыню, напоминающую вот эти голые  горы,  а  долина
Айрен до сих  пор  считается  проклятым  местом,  и  ни  один  человек  не
отваживается пойти туда. Даже люди из Хеймура  избегают  тех  мест.  Ходят
слухи, - добавил он, - что Фай, который сейчас правит Хеймуром, и есть тот
самый Фай, который правил там в те времена. Я не  знаю,  правда  это,  или
нет. Властелина Хеймура всегда называли Фай, сын Фая. Но окрестные  жители
рассказывают, что это тот же самый человек,  который  сохраняет  молодость
вот уже больше ста лет.
     - Это вполне может быть, - сказала она тихо и безрадостно.
     - Вот и конец всей истории, - закончил он. - Все до одного погибли. -
В глубине сознания он верил в то, что она сказала об истории  с  Фаем.  Он
только не мог найти этому объяснения. Ну, что ж, он  разделит  с  ней  это
место, которое укрывает их от снежной бури, но ничего больше он  разделять
с ней не будет.
     Наконец она оставила свои расспросы, а он устроился спать  по  другую
сторону костра.
     Настало  утро,  призрачное  и  по-прежнему  снежное.  Но  вот   среди
бесконечной  серой  гряды  низких  туч  появились  разрывы,  и  это  очень
обрадовало Вейни. Он был слишком  напуган  снежной  бурей,  которая  могла
надолго запереть его в этой тесной пещере  да  еще  в  такой  малоприятной
компании, в то время как лошади оставались снаружи, на зимнем холоде.
     Она поджарила на костре куски оленины, которые составили их  завтрак,
и добавила к этому немного вина. Он  отрезал  горячее  мясо  своим  ножом,
придерживая его большим пальцем, с удивлением глядя, как она, с трудом, но
очень аккуратно разрезала мясо на маленькие кусочки,  посолила  каждый  из
них,  хорошенько  осмотрела,  лишь  после  этого  дожарила,   и,   видимо,
убедившись в их  качестве,  стала  есть,  подхватывая  острием  небольшого
столового  ножа.  Затем  она  завернула  остатки  в  кусок  кожи,  который
отыскался у него для этих целей.
     - Ты не хочешь ничего оставить? - спросил он.
     - А что означает твой белый шарф? - спросила она вместо ответа.
     Он как  раз  старался  проглотить  очередной  кусок,  который  сейчас
показался ему слишком пересоленным по сравнению с  теми,  которые  он  уже
проглотил до этого, а от вина почувствовал слабость в желудке.
     - Этот шарф означает, что я илин, - ответил он. - Отверженный.
     - Ты разделил со мной этот приют и пищу, - сказала она, - как в  свое
время люди Кайя в Корисе приютили меня и вернули мне все мои права, илин.
     Вейни опустил голову на руки. Он ненавидел себя даже тогда, когда все
его существо было подавлено страхом, и даже не осознавал того, что Моргейн
- женщина. Он разделил с ней тепло очага, так же, как он сделал бы  это  с
любой из крестьянок в земле Иниш. Но люди из маленьких деревень никогда не
делали попыток предъявить право, по которому каждый илин мог быть взят  во
временное рабство.
     Моргейн тем не менее попыталась это сделать.
     - Я прошу сделать для меня исключение из общих правил, - сказал он. У
него было право именно на такую просьбу, и он не чувствовал себя от  этого
приниженным. - У меня есть родственники в  Инор-Пиввне,  и  я  направляюсь
туда. Меня изгнали из всех земель, относящихся к  Мориджу,  и  я  не  смею
возвращаться туда. От меня очень мало пользы кому-либо. -  Он  снял  шлем,
который до этого уже надел, чтобы выйти наружу, и вновь обвязал его  белым
шарфом, который снимал на ночь, обматывая  им  шею.  -  Я  отвергнут  моим
родом, и теперь все нхи и все маай охотятся за мной. Я  могу  найти  приют
только в Инор-Пиввне, а ты, как сама сказала, не идешь туда.
     - Почему это случилось с тобой? - спросила она,  и  он  почувствовал,
что теперь сможет выдержать взгляд.
     - Это произошло из-за убийства, вернее, из-за  братоубийства.  -  Он,
видимо, не смог бы рассказать этого никому другому,  даже  людям,  которые
уединенно живут вдали от больших селений и не  придают  большого  значения
понятиям родовой чести. Но слова тем не менее с большим трудом срывались с
его губ. - Была небольшая драка, которую начал он,  госпожа.  А  кончилось
тем, что я его убил. Я убил моего сводного брата,  который  принадлежал  к
роду Маай. Поэтому против меня, подчиняясь голосу  крови,  ополчились  два
рода, и я ничем не смогу помочь тебе. Я только могу поблагодарить тебя  за
ночлег, но уверяю, что тебе нет никакого смысла предъявлять свои права  на
меня. Ты можешь нанять меня за плату, и то лишь на  короткий  срок  и  для
вполне определенной работы. Ты сама не можешь оставаться здесь, потому что
тебя прокляли в землях Эндар-Карш и  каждый,  кто  услышит  твое  имя  или
увидит тебя, вряд ли удержится  от  того,  чтобы  лишить  тебя  жизни.  Но
послушай, что я тебе скажу. Теперь, когда я знаю наверняка кто ты  есть  и
как великодушно ты поступила со мной, я  хочу  дать  тебе  хороший  совет:
перевал, переходящий в ущелье к югу от этого места, проходит через Инор, и
я сам придерживаюсь этого пути. Так или иначе, я могу провести тебя  через
эти земли. Я помогу тебе безопасно перебраться в южную часть Инора поближе
к земле Иврел, где гораздо теплее. Это будет уже ближе  к  равнинам  земли
Лан. Там  дикие,  почти  первобытные  места,  но,  по  крайней  мере,  там
отсутствует  кровная  месть,  и  ты  сможешь  жить  там  в   безопасности.
Послушайся совета и позволь мне отплатить тебе добром за добро. Это  самое
лучшее, что я могу сделать для  тебя,  и  я  готов  честно  выполнить  это
обещание без всякого принуждения.
     - Я не собираюсь делать исключений, - сказала она, и это тем не менее
было ее правом.
     Он едва не выругался, выходя из пещеры и  направляясь  к  лошадям.  У
него было время подумать о той клятве, которую он дал, становясь  на  путь
отверженных, и разорвать ее казалось  ему  равносильным  потере  души.  Он
прижался головой к теплой шее коня  и  так  стоял,  подрагивая  на  зимнем
ветру, но не в силах побороть оцепенение. Ему казалось, что было бы  проще
погибнуть в этой  холодной  пустыне,  под  снежным  покровом,  или  просто
умереть от проклятия кваджлинов.
     Наконец он услышал скрип снега  сзади  себя.  Это  Моргейн  вышла  из
пещеры и остановилась почти рядом с ним, ожидая, что он решит: нарушит  ли
клятву, разбивая  этим  свою  душу,  или  рискнет  прислуживать  существу,
подобному ей. Для человека в его положении единственной ценностью являлась
собственная жизнь, и, казалось, жизнь была бы в большей безопасности, если
бы он немедленно бежал, а не оставался со светловолосой Моргейн.
     Потом Вейни вспомнил об олене и тут же почувствовал, как его спину  и
плечи охватывают судороги, будто он уже начинает терять жизненные силы. Он
не сможет убежать от этого  или,  возможно,  какого-то  другого,  ему  еще
неизвестного оружия.
     - Мое требование вполне законно, - сказала она.
     - Если я останусь с тобой, то этот год будет последним в моей  жизни,
потому что после этого я буду помечен как враг во всех землях Эндар-Карша.
     - Я согласна с этим. Моя собственная жизнь будет не долгой. Поэтому у
меня нет сострадания и к твоей.
     Она протянула руку, и Вейни уступил, взяв ее в  свою.  Тогда  Моргейн
вынула из-за пояса короткий меч и сделала на ней глубокий  надрез:  темная
кровь медленно вытекала на зимнем холоде. Она поднесла  рану  к  губам,  и
после этого он сделал то же самое.
     Соленый привкус крови, как ни странно, привел его  в  чувство.  Затем
Моргейн принесла из пещеры золу и смешала ее с кровью, чтобы засыпать раны
по древнему способу, которым когда-то пользовались Кайя.
     Он прислонился лбом к  обжигающему  снегу,  и  ледяной  холод  вызвал
оцепенение и уменьшил пульсирующую  боль  в  руке.  С  этого  момента  эта
женщина должна была в какой-то мере отвечать за него:  следить,  чтобы  ни
он, ни его лошадь не умерли  с  голода,  хотя  многие  удельные  правители
пренебрегали этим правилом, сажая своих временных рабов на весьма  скудный
паек.
     Моргейн  принадлежала  к  бедному  сословию:  у  нее  не  было   даже
собственного дома, который мог приютить их, а род, к которому  принадлежал
ее новоиспеченный раб, так или иначе был  готов  уничтожить  его.  Что  же
касается его самого, то отныне он  должен  был  просто-напросто  следовать
приказам: никакой другой закон не охранял его. По приказу же он  мог  даже
выступить против своих родственников  или  против  всего  рода,  повинуясь
прихотям своей хозяйки, которая используя  своего  раба  вполне  могла  не
считаться с  понятиями  чести.  Он  должен  сражаться  против  ее  врагов,
заботиться о ее домашнем очаге и делать все, что она потребует  в  течение
года с того момента, как он дал жестокую клятву, став отверженным.
     Или же она могла  дать  ему  вполне  определенное  задание,  выполнив
которое, он мог быть свободен, не дожидаясь, когда пройдет целый год.  Эта
работа могла быть чрезвычайно трудной и опасной, но  так  или  иначе,  она
была предусмотрена законом.
     - Что я должен делать? - спросил он, выходя из оцепенения  и  отгоняя
нахлынувшие мысли. - Ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя отсюда на юг?
     - Мы отправляемся на север, - коротко ответила она.
     - Госпожа, это похоже на самоубийство, - воскликнул он. - И для  вас,
и для меня.
     - Мы отправляемся на север, - вновь повторила она. - Подойди сюда,  я
перевяжу тебе руку.
     - Не нужно, - сказал он, набирая ладонью снег и  стараясь  остановить
кровотечение. - Я не хочу пользоваться твоей медициной. И я  выполню  свою
клятву, а сейчас дай мне позаботиться о себе самому.
     - Я не настаиваю, делай как знаешь, - сказала она.
     Неожиданно новая  мысль,  еще  более  ужасная,  посетила  его,  и  он
поклонился Моргейн еще раз, прежде чем она ушла в пещеру.
     - Что еще? - спросила она.
     - Если я умру, то, как я предполагаю, ты закатишь  мне  благочестивые
похороны. Но уверяю тебя, я этого не хочу.
     - Что это значит? Ты не хочешь, чтобы тебя похоронили?
     - Только не по  ритуалу  кваджлинов.  Я  предпочту,  чтобы  мой  труп
достался любым хищникам, нежели этот обряд.
     Она пожала плечами, как будто это ее вообще не касалось.
     - Хищные птицы и волки  смогут  еще  раньше  позаботиться  о  нас,  -
сказала она. - Но мне нравится твой взгляд на подобные вещи. Скорее всего,
у меня просто не будет времени на это. А теперь  поторапливайся  и  собери
все, что нам необходимо в дорогу. Мы расстаемся с этим местом.
     - Куда мы отправляемся?
     - Туда, куда я должна идти.
     Он поклонился в знак согласия, но с тяжестью  на  сердце,  понимая  с
возрастающей уверенностью, что в душе никогда не согласится с ней.  Она  и
все, связанное с ней, означали лишь  одно:  смерть.  Вряд  ли  могло  быть
что-нибудь более жестокое для илина, чем попасть в  рабство  при  подобных
обстоятельствах, но он сам выбрал этот путь, принеся клятву. Если  человек
в таких условиях выживал в течение года, то  он  очищался  от  преступного
прошлого и от позора. Небеса в этом случае должны будут принять искупление
всех его грехов.
     Однако, выжить удавалось не многим. Предполагалось, что  Небеса  и  в
этом  случае  карали,  поскольку  почти   все   выжившие   кончали   жизнь
самоубийством.
     Вейни обработал рану с помощью старых, хорошо известных ему  средств,
хотя она и не сильно  беспокоила  его,  а  затем  собрал  все,  что  могло
понадобиться им в дороге, и  оседлал  обеих  лошадей.  Тем  временем  небо
прояснилось,  и  солнце  показалось  из-за  облаков.  Его   лучи   холодно
поблескивали на золоченой рукоятке меча, который Вейни привязывал к серому
седлу. Золотой Дракон искоса поглядывал на  него,  раскрыв  пасть,  полную
зубов, которыми он удерживал стальной клинок. При этом  его  растопыренные
лапы защищали руку,  а  изогнутый  в  сторону  хвост  служил  защитой  для
пальцев.
     Сначала Вейни боялся даже прикоснуться к нему. Эту работу делали явно
не люди из Кориса, если только этот меч вообще  был  сделан  человеческими
руками. Он явно принадлежал чужестранцам, и когда Вейни, очень внимательно
рассматривая ножны, рискнул слегка выдвинуть лезвие, то обнаружил  на  нем
странные буквы, похожие на чешуйки стекла, дотронуться до которых  у  него
не хватило смелости. Такого лезвия ему никогда не приходилось видеть:  оно
казалось опасным, несмотря на то, что с виду казалось очень хрупким.
     Он быстро задвинул клинок в ножны, испуганный шагами за своей спиной.
     - Правильно, не следует вынимать этот клинок, -  резко  прозвучал  ее
голос. А когда он внимательно взглянул на нее, понимая, что сделал  что-то
не так, она  добавила  более  спокойно:  -  Это  подарок  одного  из  моих
приятелей, предмет оскорбленного самолюбия. Он имел  большие  способности.
Но если ты не любишь все, что относится к кваджлинам, то и не протягивай к
этому руки.
     Он поклонился, избегая ее взгляда, и  продолжал  работу,  теперь  уже
около своей лошади, стараясь почаще укрываться за седлом.
     Клинок назывался Подменыш. Он припомнил это опять-таки  по  песням  и
легендам и удивился, как это мастер мог дать своему детищу такое неудачное
имя, даже  если  был  кваджлином.  Его  собственный  меч  был  куда  более
скромным. Он был сделан из настоящей  стали,  хорошо  закален  и  не  имел
никакого имени, как предназначавшийся для обычного воина или для  бастарда
правителя.
     Он повесил его на свое седло и вскочил  на  лошадь,  ожидая  Моргейн,
которая почему-то мешкала.
     - Ты так и не хочешь слушать меня? - Он все еще пытался урезонить  ее
в самый последний момент. - На севере ты не будешь в  безопасности.  Давай
отправимся на юг, в сторону Лана. Там живут  племена,  которые  ничего  не
знают о тебе, и поэтому ты очень легко пройдешь через эти места. Я слышал,
что дальше к югу есть даже города. Я мог бы  проводить  тебя  туда,  и  ты
смогла бы там жить. Но на севере за  тобой  станут  охотиться  и  в  конце
концов убьют.
     Она даже не стала отвечать ему, а только  тронула  поводья,  и  серый
конь начал спускаться с холма.





     Волки уже разделались с оставленной им тушей оленя. Скорее всего  это
произошло  уже  после  того,  как   снег   неожиданно   прекратился.   Все
пространство было утоптано многочисленными следами,  среди  которых  можно
было заметить и такие, которые явно не походили на  волчьи.  Скорее  всего
это были следы диких зверей из лесов Кориса. Может быть, они  принадлежали
собакам.
     Вейни не боялся волков. Они редко нападали на людей, пожалуй,  только
в особенно суровые зимы. Но звери из лесов Кориса  были  намного  опасней.
Они всегда убивали. Они убивали и при этом не всегда поедали свои  жертвы,
такова была их извращенная натура. Возможно, и здесь происходила  кровавая
бойня между ними и волками.
     Моргейн тоже смотрела вниз, разглядывая следы на снегу,  и  казалось,
была абсолютно невозмутима от этого зрелища. Возможно, подумал он, она  не
видела ничего подобного во  времена,  когда  Фай  еще  не  изменял  законы
природы в  таких  масштабах  и  формах,  которые  устраивали  только  его.
Возможно, и волшебство выросло за эти годы и стало  более  могущественным,
нежели в те времена, о которых она еще помнила, и что самое  главное,  она
даже  не  представляла  себе  всех  опасностей,  навстречу   которым   они
направлялись.
     Или, возможно, и это было худшее из всех предположений, он сам до сих
пор не мог себе представить, что едет рядом с ней, колено в колено,  очень
мирно в такое ясное утро. Он боялся Моргейн из-за ее репутации, и это было
естественно. И все же, думал он, его страхи из-за  ее  присутствия  скорее
всего просто выдуманы им самим.
     Обглоданная  кость  лежала  прямо  поперек  дороги,  и   его   лошадь
шарахнулась от нее.
     Они вернулись в долину Камней,  пересекли  замерзший  ручей,  кое-где
проломив не слишком толстый лед, и двинулись по ветру вдоль серых скал,  в
тени вершины, называемой Могилой Моргейн. Там поднимались две  вырубленные
из камня колонны, между которыми мерцало чистое небо.
     Моргейн взглянула вверх, на вершину горы, мимо которой они проезжали,
и на ее лице появилась улыбка любопытства. Вейни уже начал  понимать,  что
она явно не сгорала от желания ехать по тому  же  самому  пути,  где  люди
Хелна преследовал и ее по пятам.
     - Кто освободил тебя? - неожиданно спросил он.
     Она повернулась к нему, и в ее взгляде было явное замешательство.
     - Ты сказала, что кто-то должен был освободить тебя из  этого  места.
Что это за место? И как ты оказалась там? И кто тебя освободил?
     - Это Врата, - сказала она, и в его памяти  вновь  вспыхнула  картина
кошмара, когда он увидел белого всадника  на  фоне  солнца:  очень  тяжело
держать в памяти подобное безумие.
     - Если это были Врата, - сказал он, - тогда откуда же ты пришла?
     - Я была в пространстве между и должна была находится там до тех пор,
пока что-либо не нарушит поле. Это тот самый неклассический выход из Врат.
Он напоминает омут пустого времени, очень пустого. Но  в  конце  концов  я
вновь была вынесена на этот берег.
     Он взглянул вверх и все не  мог  понять  ее  слов,  но  самым  лучшим
объяснением было то самое зрелище, которое он наблюдал здесь вчера.
     - Так кто же освободил тебя? - спросил он в очередной раз.
     - Я не знаю, - ответила она. - Я въехала туда, преследуемая по  пятам
людьми. Какая-то тень накрыла меня, и я выехала назад. Это было похоже  на
то, как будто я закрыла на мгновенье глаза. Нет, даже  не  так.  Это  было
только между. Только это  было  гораздо  дольше,  нежели  во  всех  других
случаях, когда я оказывалась между. Я думаю, что ты и был именно тем,  кто
освободил меня. Но я не знаю, как ты это сделал, и, главное, я сомневаюсь,
что ты и сам это знаешь.
     - Это невозможно, - сказал Вейни. - Я не проходил мимо самих Камней.
     - А я бы на твоем месте не стала надеяться на память, - сказала она.
     Она вновь повернула голову вперед. Он ехал следом  за  ней,  так  как
дорога, проходившая у  подножья  холма,  была  довольно  узкой.  Он  видел
покачивающийся светлый хвост серой лошади и покрытую  белым  плащом  спину
Моргейн.  Присутствие  же  того  малопонятного  сооружения,  которое   она
называла Вратами, набрасывало непроницаемую завесу на  все  его  мысли.  У
него было время, чтобы пожалеть о той клятве, которую он дал в этом месте,
- теперь он понимал, что за год, проведенный с Моргейн, увидит  и  услышит
много такого, что противно натуре благочестивого, набожного  человека.  Но
таково было испытание, посланное ему судьбой.
     Вейни смотрел на фигуру, движущуюся впереди него по  старой  разбитой
дороге, и, глядя на окружавшие их невысокие скалы, ощущал себя  человеком,
попавшим назад, в  детство,  где  его  со  всех  сторон  обступали  старые
игрушки. Разумеется, при этом он не брал в расчет Моргейн  и  не  забывал,
что слово кваджл означало зло, а люди,  принадлежащие  к  племени  кваджл,
могли делать так, что человек просто забывал некоторые вещи  или  события,
происходившие с ним. Они не нуждались ни в транспорте,  ни  в  смертельном
оружии, а лишь занимались практическим  колдовством,  превращая  в  чистую
материальную субстанцию все, что хотели, и делали это до тех пор, пока  их
постоянно растущее зло не поглотило и не превратило в руины их самих.
     И поскольку Моргейн, живая и  здоровая,  полная  сил,  едет  по  этой
дороге, придерживая у колена меч, из давно забытых времен,  то,  глядя  на
оставшиеся руины, окружавшие их сейчас,  она  может  вспоминать,  как  они
выглядели на самом деле, до катастрофы.
     Говорили, что этот самый Фай, сын Фая, был бессмертен и мог сохранять
свою молодость, отбирая чужую жизнь, и что он не умрет до  тех  пор,  пока
будет находить неудачников, над которыми сможет проделывать подобные вещи.
Но Вейни не мог поверить этим  слухам,  вызывавшим  у  него  лишь  улыбку,
потому что он твердо знал, что все люди смертны.
     Но ведь Моргейн была жива, и не умирала в течение вот уже почти сотни
лет, и до сих пор оставалась молодой. Она считала сто лет вполне умеренным
сроком. Возможно, ей приходилось пребывать и в еще более долгих снах,  чем
этот.


     Верхняя часть дороги  была  завалена  снегом.  Обе  лошади,  серая  и
гнедая, старались изо всех сил, перебираясь через заносы. Но животным  был
нужен  отдых,  и  поэтому  путешественникам  приходилось   делать   частые
остановки в пути. Только к полудню они начали  пересекать  опасные  места,
правда, не встретив на пути ни людей Маай, ни следов диких зверей.
     Это было большой удачей и означало, что их конец еще не наступил.
     - Госпожа, - заговорил Вейни во время одной  из  таких  остановок,  -
если мы и дальше будем передвигаться в том же направлении, что  и  сейчас,
то мы очень быстро окажемся в долине Моридж Эрд. А если мы войдем  в  нее,
то наши шансы на успех значительно упадут. Моя лошадь происходит  из  этой
земли, а там правит Джервейн, который  поклялся  посадить  мою  голову  на
копье, а все остальное изрубить на куски. Так что ничего хорошего ни тебя,
ни меня здесь не ждет.
     Она лишь  слегка  улыбнулась.  С  самого  утра  у  нее  было  веселое
настроение, с того самого  момента,  как  они  миновали  долину  камней  и
углубились в сосновый лес, разбросанный между скал.
     - Мы повернем на восток, не доходя до нее, и  углубимся  в  Корис,  -
ответила она.
     - Госпожа, ты очень хорошо знаешь дорогу, - хмуро заметил он. - Тогда
зачем я понадобился тебе в качестве проводника?
     - А как бы я тогда узнала, что именно  Джервейн  является  правителем
Моридж Эрд? - все еще улыбаясь, сказала она. Но в ее глазах тем  не  менее
не было и тени улыбки. - Между прочим, я никогда не говорила, что  ты  мне
нужен в этих землях именно как проводник, илин.
     - Тогда что я должен делать?
     Но Моргейн промолчала. Она всегда пользовалась этой привычкой,  когда
он спрашивал ее о  чем-то  неприятном.  Более  человечные  люди  могли  бы
спорить, протестовать, объяснять. Моргейн же  в  подобных  случаях  просто
молчала, и против этого не было  никаких  аргументов,  а  оставалось  лишь
ощущение полного крушения всех надежд.
     Он забрался в седло, и через некоторое  время  стало  ясно,  что  они
достаточно  резко  свернули  на  восток,  прямо  по  направлению  к  самым
восточным землям Корис, которые теперь были в руках Фая.
     Они вновь оказались в  сосновом  лесу,  когда  незаметно  надвинулись
сумерки. Но они не стали останавливаться даже когда стало совсем  темно  и
на небе появилась луна,  изредка  прятавшаяся  за  облаками.  Дорога  была
спокойной, и они хотели  поскорей  добраться  до  открытого  пространства.
Лунный свет помогал им.
     Но неожиданно новая гряда облаков плотно занавесила ночное солнце,  и
им стало гораздо труднее пробираться в темноте через густой лес.  Недалеко
от  дороги,  под  раскидистым  деревом,  они  решили  передохнуть.   Здесь
относительно сухо и можно было набрать сучьев для костра.
     Как появился сам огонь, Вейни так и  не  заметил:  в  тот  момент  он
отошел, чтобы подобрать еще немного сухих веток, а когда  вернулся  снова,
то огонь уже горел, проскальзывая тонкими язычками по сухим сучьям.
     - Но я хочу сказать, госпожа, что в этом есть и большая опасность,  -
сказал он, глядя на Моргейн сквозь  слабый  еще  огонь.  -  В  лесу  могут
оказаться люди, которых заинтересует либо свет костра, либо запах дыма.  А
здесь  не  бывает  людей,  которые  привыкли  относиться  с  уважением   к
кому-либо. Мне не хотелось бы с ними встречаться этой ночью, поэтому лучше
сделать огонь не очень сильным и не жечь костер всю ночь.
     Тогда она раскрыла ладонь и  в  слабом  свете  разгорающегося  костра
показала ему черный блестящий  предмет,  странный  и  пугающий.  Непонятно
почему, но этот загадочный предмет напугал его. Может  быть,  потому,  что
эта вещь не могла быть сделана человеческими руками, которые  он  знал,  и
это вызывало какое-то отвращение к тому, что было в ее красивой  и  гибкой
руке.
     - Это вполне поможет справиться и с разбойниками и с диким зверем,  -
сказала она. - А  кроме  того,  я  уверена,  что  ты  можешь  очень  ловко
обращаться с мечом и с луком. К тому же илин, как правило, долго не живет.
     Вейни молча понимающе кивнул.
     - Достань наши запасы, - скомандовала Моргейн.
     Он так и сделал, разложив  все,  что  у  них  оставалось,  на  снегу,
который он стряхнул с ветвистого дерева. Тогда она взялась готовить  мясо,
а он тем временем разделил остатки зерна между измученными лошадьми.
     Он вернулся и сел к огню, стараясь разработать окоченевшую руку.
     - Нужно спускаться с верхней дороги вниз, иначе будет  очень  тяжело.
Зерна остается всего лишь на один-два дня, а лошади  могут  погибнуть  без
пищи. Мы должны спуститься в нижние долины.
     Она едва заметно кивнула.
     - Мы сейчас идем по самой короткой дороге, - сказала она.
     - Госпожа, я не знаю этого  пути,  хотя  несколько  раз  проходил  от
Мориджа к Эрду через границу Корис.
     - Эту дорогу знаю я, - сказала она и  взглянула  вверх  на  затянутое
облаками небо.
     - Куда мы идем, госпожа? - спросил он, надеясь на этот  раз  получить
ответ. - Мы что-то ищем?
     - Нет, - ответила она. - Я знаю, где находится то, что мне нужно.
     - Госпожа, - опять спросил Вейни, опасаясь, что вместо  ответа  вновь
последует молчание. Он даже совершенно искренне поклонился, чувствуя,  что
не сможет больше выдержать ни одного дня неизвестности. - Госпожа, куда мы
идем? Куда?
     - К вершине Иврел. - И прежде чем он открыл рот, чтобы выразить  свой
протест, она добавила: - Я не сказала тебе, какую работу я  хочу  поручить
тебе по существующему закону.
     - Нет, - согласился он, - не сказала.
     - Теперь я скажу это, илин. Ты должен убить властелина Хеймура Фая  и
разрушить его замок, если я умру.
     Внезапно у него вырвался смех, переходящий в рыдания. Именно это  она
уже обещала шести правителям, и десять тысяч  человек  погибли  при  такой
попытке. Поэтому с тех пор многие полагали, что она никогда не была врагом
Фая из Хеймура, а только лишь  другом  и  слугой,  помогая  ему  захватить
Срединные Царства.
     - Но я пойду с тобой, - сказала она. - Я не прошу тебя одного  делать
это. Но я могу исчезнуть, и вот  тогда  это  и  будет  твоей  работой,  на
которую я наняла тебя по закону.
     - Но почему? - неожиданно резко спросил он. - Из-за мести? Но  что  я
мог сделать плохого именно вам, госпожа?
     - Я собираюсь закрыть Врата, - сказала Моргейн, - и если  я  погибну,
то это означает, что ты должен сделать это вместо меня. Я  не  думаю,  что
смогу научить тебя действовать иначе, чем ты привык. Но если  ты  возьмешь
мое оружие и сумеешь направить его в самое сердце чародея, то этого  будет
достаточно: я сама сделала бы то же самое.
     - Если ты хочешь разрушить Врата, - с горечью произнес он, хотя  даже
и наполовину не верил ей, - то можно начать прямо здесь, в Инор-Пиввне, на
том месте, где ты появилась.
     - Это бессмысленное занятие. Все Врата  опасны,  но  среди  них  есть
Главные, которые вы называете Колдовским  Огнем.  Без  них  все  остальные
должны потухнуть. Это, пожалуй, единственное, чем Фай не может  управлять.
Он просто не знает, как, и  поэтому  не  может  ими  пользоваться.  Он  не
принадлежит к моей крови, но он имеет дело с вещами, о которых знает  лишь
наполовину, хотя, может быть, - добавила она,  -  что  за  сотню  лет  его
мудрость могла и возрасти.
     - Я ничего не понял  из  твоих  слов,  -  вновь  заговорил  Вейни.  -
Освободи меня от этого. Это ведь не делает  тебе  чести,  принуждать  меня
сделать именно это. Я должен идти с тобой, потому что  поклялся  выполнять
для тебя работу, пока ты не увидишь, что эта работа выполнена,  независимо
от того, мала она или велика. Я поклялся в  этом,  даже  если  это  займет
больше года, даже  если  нужно  будет  идти  к  Иврел.  Но  ты  не  должна
заставлять меня делать то, о чем только что сказала, и при этом еще  брать
с меня слово отверженного.
     - Но все, о чем ты говоришь,  я  получила  от  тебя  вместе  с  твоей
клятвой, - сказала она очень мягко. Затем неожиданно  ее  голос  стал  еще
более дружеским: - Вейни, я в отчаянии. Нас было пятеро, пришедших сюда, и
четверо погибли, потому  что  мы  не  знали,  с  чем  именно  столкнулись.
Оказалось, что не все старые знания погибли во время катастрофы. Фай нашел
себе учителей, и, возможно, он и сам преуспел в изучении  этих  предметов.
По крайней мере в некоторой их части,  как  мне  кажется.  Его  невежество
столь же опасно, как и его злоба. Но если я посылаю тебя, я не пошлю  тебя
неподготовленным к такой встрече.
     Вейни опустил голову.
     - Не говори мне о подобных вещах. Если  тебе  нужна  верная  рука,  я
всегда буду здесь, рядом, но ничего другого я не собираюсь делать.
     - Спасибо и на этом, - сказала она. - По крайней мере  сейчас.  Я  не
буду принуждать тебя ни к каким неизвестным  тебе  вещам,  которых  ты  не
должен делать.
     И с этими словами она принялась готовить мясо.
     Он снял шлем, который уже достаточно долго давил  ему  на  брови,  и,
завернувшись в плащ, стал готовить мясо по своему вкусу, разделив со своей
хозяйкой лишь вино. После еды он отошел к поваленному дереву  и  устроился
отдыхать на его верхней части, оставив нижнюю для нее.  Эта  постель  была
неудобной, но она была лучше, чем покрытая снегом земля.
     Снег, который пошел ночью,  кончился  под  самое  утро.  Солнце  было
ярким, и их путь в нижние долины теперь уже не вызывал затруднений.
     Сверху они уже могли различать перемежающиеся внизу белые  и  зеленые
пятна, где менее высокие места были  покрыты  лесом,  который  простирался
далеко-далеко, насколько хватало глаз, подступая к долинам Корис.
     Где-то там, в дали, подернутой туманной дымкой, лежал зловещий  конус
Иврел, но отсюда его еще нельзя было увидеть.
     Они передвигались медленным шагом,  отыскивая  траву  для  лошадей  и
останавливаясь для отдыха. Теперь им  попадались  даже  изгороди,  которые
были первым признаком близости человеческого жилья.
     Это был первый знак, принадлежащий людям, который Вейни увидел с  тех
пор, когда над ним пронеслась последняя стрела Маай, и ему от этого теперь
даже легче дышалось. За последние несколько дней, да еще в такой компании,
любой мог бы забыть и людей, и фермы, и овец, и обычную устоявшуюся жизнь.
     Вскоре они увидели небольшой дом, очень уютный, с каменными  стенами,
с небольшим садом, который зарос травой, сейчас кое-где покрытой снегом.
     Моргейн покачала головой, в ее глазах проглядывало недоверие.
     - Что это за дом? - спросил ее Вейни.
     - Это ферма, - сказала Моргейн. - Очень славная и удобная. Я  провела
там всего одну ночь. С тех пор прошел всего месяц  моей  жизни.  Там  жили
очень добрые люди.
     Вейни подумал, что они должны были быть  бесстрашными  людьми,  чтобы
приютить Моргейн после событий в долине Айрен. Когда  они  проезжали  мимо
дома, он повернулся  в  седле  и  увидел,  что  большая  часть  крыши  уже
обвалилась.
     "Пожар?" - подумал он. В этом не было  ничего  удивительного.  Такого
рода месть была обычным явлением в этих местах, особенно  по  отношению  к
людям,  которые  приютили  колдунью.  Моргейн  имела   редчайшую   историю
несчастий, которые сопутствовали ей  и  жертвами  которых  большей  частью
становились невинные люди.
     Она не видела этого. Она ехала впереди, не оборачиваясь; Вейни погнал
свою лошадь, чтобы догнать серого. Теперь  они  скакали  рядом,  колено  в
колено, мрачные и молчаливые.  Моргейн  никогда  не  радовалась  компании.
Возможно, из-за своей меланхолии.
     Неожиданно там, где елки становились гуще и скрывали от них маленькую
ферму, они увидели двух оборванных детей, мальчика и девочку.
     Грязные,  со  впалыми  щеками  и  огромными  темными  глазами,   они,
казалось, были ничьи, сидя на заборе в такой  снег  и  холод.  Они  быстро
соскочили и бросились к ним, протягивая худые руки.
     - Хлеба, хлеба, - кричали они. - Подайте милостыню ради милосердия.
     Серый, Сиптах, встал на дыбы и задрал голову. Моргейн направила его в
сторону, едва не задевая мальчика. Она с трудом сдерживала животное,  пока
лошадь с безумными глазами, тяжело дыша, не  перемахнула  через  невысокий
забор. Вейни же твердой рукой  удержал  свою  лошадь,  ругая  безрассудных
детей. Такие беспризорники не были чем-то необычным  в  земле  Корис.  Они
попрошайничали или просто беззастенчиво воровали.
     Им было не больше двенадцати лет,  и  на  первый  взгляд  можно  было
подумать, что они брат и сестра, а возможно,  и  близнецы.  Теперь  у  них
опять было то же самое выражение глаз, как у голодных волчат,  все  то  же
просящее выражение лиц, когда они отбежали  в  сторону  от  опасных  копыт
лошади.
     - Хлеба, - по-прежнему кричали они, протягивая вперед руки.
     - У нас еще есть приличные запасы.  -  Вейни  обратил  свои  слова  к
Моргейн, имея в виду, что в их багаже еще можно  найти  остатки  мороженой
оленины.
     Когда Моргейн кивнула ему в знак согласия,  он  нагнулся  и  развязал
мешок, привязанный к спине Сиптаха. В этот момент девочка подошла ближе  к
гнедой лошади, и ухватившись за седло, обрезала одну из подпруг.
     Он очень  длинно  выругался,  когда  неловко  отклонился  в  сторону,
съезжая с седла, потерял равновесие и уронил все,  что  было  в  мешке,  а
девочке удалось убежать. Мальчик медлил, но потом, когда Вейни бросился за
ним, и он попытался перескочить через забор.
     - Осторожней, - предупредила Моргейн.
     Вейни уже схватил было его за руку, когда  неожиданно  подбежавшая  к
ним девочка  ткнула  его  в  руку  шилом.  От  неожиданности  он  выпустил
мальчишку, и пара маленьких хищников убежала с добычей, затерявшись  среди
деревьев. Он вернулся к  Моргейн,  высасывая  по  дороге  кровь  из  раны,
которую ему  нанесла  дерзкая  девчонка  и  которая  оказалась  достаточно
глубокой.
     - Воры - они  еще  опаснее  разбойников,  -  бормотал  он.  Ему  было
неудобно за то, что он так оплошал перед  своей  хозяйкой-госпожой,  перед
своей лио. Он закрепил седло и запрыгнул в него, мрачный и молчаливый. Ему
было не по себе от того, что он не справился со своими обязанностями, и он
чувствовал двойную досаду: перед самим собой и перед своей лио.
     Неожиданно он очень странно почувствовал  себя,  так,  будто  в  него
влили огромный сосуд вина: в голове  стоял  сильный  шум,  а  тело  теряло
координацию.
     Он с тревогой взглянул на Моргейн, намереваясь с неохотой, но все  же
попросить ее помощи, как вдруг неожиданно почувствовал, что  действительно
нуждается в ней. Он  не  мог  понять,  что  происходит  с  его  чувствами.
Казалось, у него начинается лихорадка и его раскачивает в седле.
     В этот момент гибкая  и  сильная  рука  удержала  Вейни  от  падения.
Моргейн подогнала  Сиптаха  почти  вплотную,  стараясь  удерживать  своего
спутника  в  седле.  До  него  еще  доходил  ее  голос,  когда  она  резко
приказывала ему держаться.
     Он выровнялся, но затем  опустился  вперед  и  почти  упал  на  спину
лошади.
     Моргейн уже спрыгнула с коня и рассматривала его  поврежденную  руку.
Вейни чувствовал боль, чувствовал, как ее губы  прикасаются  к  ране.  Она
поступала с его раной так, как  делают  при  укусе  змеи:  высасывала  яд,
посылая кому-то, возможно, ему же, длинные проклятья на языке, которого он
не мог понять и который пугал его.
     Он пытался помочь ей, но на  некоторое  время  почти  совсем  потерял
сознание и с большим удивлением обнаружил, что она вновь едет на  Сиптахе,
придерживая рукой повод его лошади, и что они едут по заснеженной  дороге.
На ней был его тонкий плащ, а ее меховая накидка укрывала его спину.
     Он цеплялся за седло из последних сил, пока  не  понял,  что  Моргейн
привязала его, чтобы он не упал. Тогда он расслабился и стал  покачиваться
в такт движению лошади. Это было его первое наказание. Он не мог  найти  в
себе силы, чтобы попросить о чем-нибудь,  и  с  трудом  осознавал  эпизоды
всего путешествия, рассыпанные на огромном темном пространстве.
     И эта темнота опускалась с неба.
     Он чувствовал, что умирает, и был уверен в этом. И тогда его охватило
беспокойство. Он подумал, что Моргейн забудет его просьбу и похоронит  его
по обычаю чужестранцев. Он  был  напуган,  и  этот  страх  вызывал  в  нем
внутренний протест: он не хотел  умирать.  Время  от  времени  он  пытался
заговорить с ней, но слова терялись где-то на полпути, а с  губ  срывались
только лишь искаженные звуки, на которые она перестала обращать  внимание,
полагая, что он просто бредит.
     Потом он почувствовал, что  они  едут  не  одни,  а  в  сопровождении
всадников. Он  видел  над  собой  гребень  шлема,  с  изображением  волка,
хватающего зубами  оленя.  Он  узнал  эту  эмблему  и  безнадежно  пытался
предупредить об этом свою госпожу.
     Окружающие тоже приняли его слова за бред.
     Моргейн теперь была рядом с ними, в одном строю.
     Двигаясь таким образом, они въехали в  долину  Корис,  направляясь  в
Ра-Лиф.





     Комната, где лежал Вейни,  выглядела  весьма  убогой.  Ее  углы  были
сплошь затянуты паутиной, а со всех сторон раздавались ужасные звуки,  как
будто в проемах стен что-то крошилось и постоянно двигалось. Пустоты между
камнями скорее всего служили убежищем  для  многочисленных  пауков.  Дверь
косо входила в деревянную раму, которая, в свою очередь, плохо прилегала к
каменному дверному проему. Кронштейн для факела едва держался, болтаясь на
одном из четырех гвоздей.
     Кровать была неудобной уже потому,  что  сильно  провисла,  и  Вейни,
силясь повернуться, сначала с помощью левой  руки  пытался  определить  ее
размеры. Его правая рука под действием яда сильно распухла. Он до сих  пор
не мог отчетливо вспомнить, что собственно произошло до того, как он попал
сюда. Он чувствовал, что рядом с ним находится некто,  постоянно  следящий
за тем, чтобы посторонние не  задерживались  возле  него  подолгу.  Но  он
надеялся, что ясность придет к нему позже.
     Наконец он догадался, что это  была  Моргейн.  Сейчас,  без  обычного
белого плаща, одетая в темную  мужскую  одежду,  она  казалась  еще  более
высокой и стройной. Поверх всего на  ней  была  наброшена  тайхо,  широкая
черная накидка, отделанная серебром. Эта женщина имела странную склонность
следовать моде и вкусам  прежних  времен.  На  стуле  рядом  с  ней  висел
Подменыш.
     Вейни внимательно смотрел на нее, по-прежнему пытаясь обрести  полную
ясность, вспомнить, как они добирались сюда, и не мог. Моргейн же смотрела
на него и напряженно улыбалась.
     - Все кончилось хорошо, - сказала она, - ты не потерял руку.
     Он подвигал опухшей рукой и попытался согнуть пальцы, но они пока  не
слушались его. Ее слова все еще пугали его, потому что он чувствовал,  как
рука с трудом сгибается в локте, вызывая боль.
     - Флис! - позвала кого-то Моргейн.
     В комнате появилась девушка, держа в  руках  куски  холста  и  таз  с
горячей водой. Она почтительно поклонилась Моргейн, и та,  хмуро  взглянув
на нее, указала головой в сторону Вейни.
     Горячая вода вызвала боль. Он сжал зубы и  терпел,  пока  ему  меняли
компресс, стараясь  сосредоточить  внимание  на  девушке,  которая  делала
перевязку. Флис была темноволосой, с глазами, напоминавшими  ягоды  терна,
сильная и женственная. Она улыбалась,  задевая  его  лицо  низким  вырезом
платья, когда ей приходилось наклоняться. Ее поведение и манеры напоминали
Вейни большинство девушек из бедных кланов или вообще из крестьян, которые
надеялись  попасть  в  дом,  принадлежавший  богатому  роду.  Трудно  было
ожидать, что человек в его положении мог иметь знатный титул, но она  вела
себя так просто потому, что он был не опасен для нее,  и  кроме  того,  он
все-таки был чужаком.
     Она как смогла уменьшила мучившую  его  лихорадку,  дала  ему  выпить
сильно разбавленного белого вина и произносила при  этом  какие-то  слова,
смысл которых не доходил до него. Когда руки Флис коснулись  его  лба,  он
понял, что она не обращает никакого внимания на  его  короткие  и  неровно
подрезанные волосы, которые должны были бы насторожить любую благоразумную
женщину относительно его личности и заставили бы бежать прочь.
     Затем он вспомнил, что действительно находился среди  людей  из  рода
Лиф, где изгнанники и нарушители закона могли находиться до тех пор,  пока
не надоедали прихотям их предводителя, Кесидри. Ничего особенного не  было
в том, что очень часто эти приказы, если их так можно назвать,  просто  не
выполнялись. Среди этих людей такой человек как он, не  был  в  диковинку.
Возможно, что они просто считали его более бесчестным, чем были сами.
     Но вот он увидел, что Моргейн стоит сзади девушки,  и  в  ее  взгляде
проступает едва ли не явное отвращение, которым она выражает  недовольство
нерасторопностью и своеволием служанки. Затем она отвернулась и подошла  к
окну, чтобы избежать ответного взгляда.
     Он  закрыл  глаза,  удовлетворенный  тем,  что  боль  в  руке   стала
ослабевать и можно было немного отдохнуть.  Он  потерял  остатки  мужского
достоинства, будучи спасен своей лио, женщиной, а теперь  допустил,  чтобы
другая к тому же ухаживала за ним.
     Правитель земли Лиф не только терпел присутствие Моргейн, но  даже  с
некоторой, может быть, излишней пышностью оказывал ей почет и уважение. Он
даже подарил ей парчовую накидку и позволял на равных с  ним  пользоваться
правами в отношении его собственных слуг.
     Девушка неожиданно замешкалась, и ее рука, явно заблудившись,  попала
не туда. Он поправил ее, возмущенный таким обращением  в  присутствии  его
лио и ее временной хозяйки. Флис захихикала.
     Послышался шорох  парчи:  это  Моргейн  вернулась  от  окна,  сердито
взглянула на девушку и коротко кивнула ей. Флис сразу  стала  серьезной  и
рассудительной и  начала  с  несколько  вызывающим  видом  убирать  таз  и
полотенца.
     - Оставь все это, - приказала Моргейн.
     Флис перенесла все на стол около  двери  и,  поклонившись,  вышла  из
комнаты.
     Моргейн подошла к кровати, подняла компресс на его  руке  и  покачала
головой, а затем быстро направилась к двери и приперла ее  стулом.  Теперь
никто снаружи не мог так просто открыть ее.
     - Мы в опасности? - спросил Вейни, увидев такие приготовления.
     Моргейн в этот момент была занята  мешком  -  доставала  оттуда  свои
собственные лекарства.
     - Я предполагаю, что так оно и есть, - сказала она. - Но  я  прикрыла
дверь не по этой причине. Там нет замка, а я подозреваю, что  эта  дрянная
девчонка шпионит за мной.
     Вейни напряженно наблюдал, как она раскладывает все  необходимое  для
леченья на столике рядом с ним.
     - Я не хочу...
     - Возражения бесполезны. - Она открыла баночку  и  намазала  рану  ее
содержимым. От лекарства в руке  появилась  пульсирующая  боль,  но  через
мгновенье ей на смену пришло успокоение. Затем Моргейн  что-то  смешала  с
водой и дала ему выпить, настаивая, чтобы он проглотил все без остатка.
     После этого его вновь стало клонить  в  сон,  и,  засыпая,  он  начал
осознавать,  что  Моргейн  сейчас  основное  действующее  лицо   во   всем
непонятном и загадочном, что сейчас происходило вокруг них.
     Когда он проснулся, то увидел, что она по-прежнему сидит около  него,
чистит его шлем и затачивает оружие. Он решил,  что  она  занимается  этим
исключительно от  скуки.  Моргейн  слегка  повернулась  в  его  сторону  и
спросила:
     - Как ты себя чувствуешь сейчас?
     - Лучше, - ответил он. Теперь, казалось, лихорадка наконец отступила.
     - Ты можешь подняться?
     Он попробовал. Оказалось, что это не так легко сделать, но он  решил,
что, поскольку он не одет, то ему следует вставать самому, без посторонней
помощи, и едва не упал. Моргейн оценивала его изучающим взглядом,  который
приводил его в смущение. Но, видимо, он не мог угадать ее мысли.
     - Ты не сможешь скакать на лошади с большим  напряжением,  -  сказала
она, - что само по себе беспокоит меня.  А  я  не  расположена  оставаться
здесь, потому что не  доверяю  нашему  хозяину.  У  меня  может  появиться
желание в любой момент покинуть этот дом.
     Он вновь присел, подбирая свою одежду,  и  начал  одеваться,  помогая
себе лишь одной рукой.
     - Наш хозяин, -  заметил  он,  -  предводитель  Лиф  Кесидри.  И  ты,
безусловно, права. Он настоящий сумасшедший.
     Он опустил бытовавшее мнение о том, что Кесидри имел  в  своих  жилах
еще и примесь крови  кваджлинов  и  что  именно  это  обстоятельство,  как
считалось, и было причиной его сумасбродств. Моргейн, по крайней мере если
отбросить ее эксцентричность, выглядела вполне нормальной.
     - Отдыхай, - неожиданно предложила она, когда Вейни уже оделся, по ее
же первоначальному предложению. - Тебе еще может  понадобиться  сила.  Они
поставили наших лошадей в нижние конюшни, около главного входа. Если выйти
из этой комнаты, то  нужно  будет  повернуть  налево,  спуститься  на  три
пролета по лестнице и налево  будет  нужная  дверь.  Запомни  это.  И  еще
послушай. Я хочу рассказать тебе, что я увидела здесь, на тот случай, если
мы будем уходить отсюда порознь.
     И присев на кровать рядом с ним, она, используя простыню как огромную
карту, попыталась показать ему расположение комнат, дверей и залов  с  тем
расчетом, чтобы он мог получить полное представление  о  том,  где  и  что
находится, ни разу не побывав там и не увидев этого собственными  глазами.
Выслушав ее рассказ,  Вейни  понял,  что  его  лио  очень  профессионально
разбиралась в вопросах защиты, и его оптимизм по поводу пребывания в  этом
месте даже немного возрос.
     - Мы пленники, - спросил он, - или же все-таки гости?
     - Я по крайней мере называюсь  гостьей,  -  сказала  она,  -  но  мне
кажется, что это место не очень-то располагает к этому.
     В этот момент в дверь постучали. Кто-то пытался войти в комнату.
     - У тебя есть желание засиживаться здесь? - спросил он.
     - Я чувствую себя, - сказала она,  -  скорее  как  мышь,  пробегающая
около кошки: на первый взгляд нет  никакой  опасности,  и  зверь  выглядит
очень приятным, сытым и ленивым, но на самом деле это может быть и  обман,
за которым последует немедленный быстрый прыжок.
     - Если только кошка действительно голодна, -  заметил  он,  -  то  мы
просто обманываем себя.
     Она кивнула, соглашаясь.
     Осторожный стук последовал снова.
     Вейни схватился за свой меч, закрепляя его на поясе с таким расчетом,
чтобы он попадал под левую руку. Моргейн тем временем  отодвинула  стул  и
освободила дверь.
     Это опять была Флис. Она застенчиво улыбалась  и  кланялась.  Теперь,
когда лихорадка почти полностью отступила, Вейни мог  получше  рассмотреть
ее. Она не была такой молодой, как это показалось ему  в  первый  раз.  Ее
щеки были сильно подкрашены, а  платье  никак  не  напоминало  о  сельской
идиллии: оно было просто неряшливым. Флис  притворно  и  глупо  улыбалась,
глядя то на Моргейн, то на Вейни.
     - Вас приглашают, - наконец сказала она.
     - Куда? - спросила Моргейн.
     Флис избегала ее взгляда и поэтому, рабски  согнувшись,  не  поднимая
глаз, добавила:
     - В зал, госпожа. - При этом она бросила еще один  любопытный  взгляд
на Вейни. - Приглашают только вас, госпожа. Они  ничего  не  говорили  про
мужчину.
     - Он илин, и служит мне, - объяснила ей Моргейн. - А в чем дело?
     - Вы должны встретиться там с моим господином, - сказала Флис. -  Все
будет хорошо, - настаивала она. - Я позабочусь о вашем спутнике.
     - Не затрудняй себя этим, Флис, - сказала  Моргейн.  -  Он  прекрасно
обойдется и без тебя. Ты можешь быть свободна.
     Флис заморгала. Она, казалось,  была  не  особенно  умна.  Затем  она
повернулась, сделав почти на ходу быстрый поклон, и убежала.
     Моргейн взглянула на Вейни.
     - Прими  мои  извинения,  -  сухо  сказала  она.  -  Ты  в  состоянии
спуститься в нижний зал?
     Он поклонился в знак согласия, окончательно впадая в  замешательство,
удивленный неожиданным раздражением Моргейн.  Он  не  собирался  проводить
время с Флис,  хотя  и  внутренне  протестовал  против  того,  как  с  ней
обращалась Моргейн. Он  пропустил  мимо  ушей  ее  насмешки  и  согласился
сопровождать ее вниз. Он все еще плохо держался на ногах, но надеялся, что
эта слабость вот-вот пройдет.
     Она кивнула ему и направилась к выходу из комнаты.
     За порогом  все  выглядело  так,  как  она  и  описала  ему.  Коридор
находился в весьма плачевном состоянии, что было обычным  для  большинства
давным-давно заброшенных замков, которые новые  хозяева  заняли,  даже  не
пытаясь приводить их в жилое состояние. В воздухе стоял  запах  плесени  и
тошнотворная вонь помоев, оставшихся от недавних празднеств.
     - Давай  выйдем  прямо  наружу,  -  предложил  ей  Вейни,  когда  они
спустились по лестнице на нижний этаж - по  ее  рассказу  он  помнил,  что
выход должен быть налево. Где-то там стояли и  их  лошади.  Они  могли  бы
попытаться побыстрее сбежать из этого  проклятого  места,  где  правил  не
разум, а безумие. - Лио, давай не будем  оставаться  здесь,  давай  убежим
прямо сейчас.
     - Пока у тебя не будет сил, чтобы скрыться от  погони,  мы  не  можем
этого сделать, - ответила она. - А бежать я готова  с  удовольствием.  Так
что не поднимай панику и не обижай лишний раз наших хозяев.
     Они прошли  по  длинным  коридорам,  где  изредка  попадались  слуги,
похожие на нищих,  которых  можно  иногда  встретить  у  ворот  замка  или
поместья собирающими там милостыню в отведенные для  этого  три  дня.  Для
правителя было большим позором содержать своих людей в таком виде.
     Замок был старым, большим, но еще крепким. Его стены помнили времена,
еще более давние, нежели путешествие Моргейн в долину Айрен.  И  если  она
видела этот замок и его залы в то время, то  сейчас  зрелище  было  весьма
печальным: превратившиеся в лохмотья гобелены, голые камни, просвечивающие
сквозь грязные и стершиеся ковры, и крысы, перебегающие дорогу едва ли  не
на каждом шагу.
     - Много ли тебе удалось увидеть внутри? - спросил он  ее,  когда  они
проходили по одному из коридоров.
     - Вполне достаточно, - ответила она, - чтобы понять, что здесь нас не
ожидает ничего хорошего. Послушай, нхи Вейни, несмотря на то, что у тебя с
народом  Лиф  родственная  кровь,  ты  по-прежнему  принадлежишь  мне,  не
забывай, что ты илин.
     -  У  меня  нет  ничего  общего  с  народом  Лиф,  -  сказал  он.   -
Благоразумные люди избегают даже встреч с ним. Безумие  как  дрожжи  сидит
здесь у всех в голове. Оно бродит и поднимается. Следи за своими  словами,
лио, если не хочешь никого обидеть.
     Неожиданно он увидел худое лицо мальчика,  злобно  поглядывающего  на
них из-за угла поперечного  коридора.  Его  сестра  стояла  рядом  с  ним,
поблескивая крысиными глазками, и хищно  улыбалась.  Вейни  зажмурился,  а
когда открыл глаза, то уже никого не увидел. И он усомнился,  был  ли  там
вообще кто-нибудь.
     Дверь в главный зал уже отворили для них, и он заторопился,  стараясь
не отстать от Моргейн.
     Присутствующие там в основном напоминали разбойников,  среди  которых
находился лишь один человек, о котором можно было сказать, что это и  есть
предводитель Лиф Кесидри. Он  сидел  на  почетном  стуле  в  самом  центре
комнаты. На вид ему было не более тридцати  лет.  Его  нездоровое  детское
лицо имело желтоватый оттенок и  было  обрамлено  бахромой  темных  волос,
которые свисали длинными свалявшимися  прядями  и  явно  требовали  ухода.
Беспокойные глаза  постоянно  что-то  искали,  перескакивая  с  одного  на
другое. В углах его рта проступала слюна, что определенно выдавало  в  нем
больного человека. Было ощущение, что он действует на  окружающих  подобно
лихорадке, бросая их то в жар, то в холод.
     Его одежда была отделана золотом, а оружие  -  драгоценными  камнями,
хотя и в том, и в другом чувствовалось грубое  излишество.  Воздух  вокруг
него был пропитан  запахом  духов,  что  скорее  всего  делалось  с  целью
замаскировать стоявшую вокруг него вонь. Когда они подошли ближе, это  уже
не вызывало никаких сомнений. Это была комната  человека  с  явно  больным
обонянием.
     Кесидри поднялся,  протягивая  тонкую  руку,  чтобы  указать  Моргейн
место, которое она может занять. Она уселась  на  низкую  скамью,  которая
была здесь  самым  почетным  местом  для  гостей,  предварительно  отвесив
грациозный  поклон.  Кесидри  в  свою  очередь  поклонился  ей,   проявляя
учтивость вежливого хозяина.
     Вейни должен был волей-неволей преклонить колено у  ног  предводителя
Лиф и  сделать  самый  низкий  поклон.  Это  было  уважение,  до  которого
предводитель Лиф снисходил, осознавая, что этот раб  все-таки  принадлежал
Моргейн. Вейни  пробрался  стороной  на  свое  место  позади  нее.  Горечь
подступала к его губам: он был воином, во всяком случае когда-то, и еще он
был гордым человеком. Он всегда помнил, что нхи Риджен  был  гораздо  выше
этого пользующегося самой дурной славой, скользкого человека. Но Вейни  не
забывал и о том, что перейдя в число отверженных, он потерял всю  связь  с
прошлым и стал человеком без имени. Не могло  быть  и  речи  о  каком-либо
протесте: правитель Лифа был очень опасен.
     - Я буквально заинтригован вашим  появлением  у  нас,  -  сказал  лиф
Кесидри. - Вы действительно та самая Моргейн из Айрен?
     - Но я никогда не говорила об этом, - ответила она.
     Лиф заморгал, слегка откинулся назад, явно находясь в растерянности и
нервно облизывая губы.
     - Но ведь вы - сама реальность, - продолжал он после паузы. -  Второй
такой как вы просто не может быть в целом мире.
     Неожиданно лицо Моргейн тронула улыбка,  не  менее  опасная,  чем  ее
собеседник.
     - Вы совершенно правы, и я действительно Моргейн.
     Кесидри глубоко вздохнул. Он  исполнил  еще  один  реверанс,  который
должен был означать проявление самого высокого уважения  к  гостю  в  этом
зале.
     - А как же вы оказались среди нас? Вы вернулись, чтобы  начать  новые
войны?
     В его голосе звучало нетерпение и предвкушение удовольствия.
     - К сожалению, все пока обстоит очень прозаично, - ответила  Моргейн.
- Я нахожусь здесь по необходимости. А вас, кажется, начинают интересовать
мои путешествия? И, - она потупила глаза, - вы были чрезвычайно милосердны
и щедры ко мне и к моему илину. Но я была бы не менее благодарна, если  бы
подобная справедливость была разделена и между близнецами.
     Кесидри вновь облизнул рот,  и  в  его  взгляде  появилось  некоторое
беспокойство.
     - Вы говорите, близнецы? А, эти злые-презлые  ребятишки?!  Они  будут
наказаны.
     - Разумеется, так и должно быть, - заметила Моргейн.
     - Вы пообедаете с нами сегодня вечером?  -  спросил  он,  меняя  тему
разговора.
     - Это очень приятное и почетное для меня приглашение, лиф Кесидри,  -
ответила  Моргейн,  по-прежнему  не  меняя  улыбки,   которая   оставалась
восхитительной и чистой. - Но мой илин и я... мы нуждаемся в отдыхе.
     - Да, но его болезнь не должна помешать...
     - Мой илин нуждается  в  уходе,  -  сказала  она.  Тон,  которым  она
произносила это, был очень учтивым, но в нем сквозила  ледяная  решимость.
Улыбка не сходила с ее лица.
     Кесидри даже вздрогнул, будто наскочил на невидимую преграду, и  тоже
улыбнулся, взглянув в этот момент на  Вейни,  который  молча  вернул  этот
взгляд. Он был весь охвачен внутренней уверенностью, что грязные  убийства
- это главное, что  присуще  сердцу  человека  по  имени  лиф  Кесидри,  и
понимал, что ненависть предводителя Лиф направлена отнюдь не  на  Моргейн,
перед которой тот испытывал благоговейный страх, а на  человека,  которому
он не мог приказывать именно сейчас.
     Внезапно Вейни испугался. Он не был уверен в том, хватит ли у Моргейн
сил, чтобы выйти победительницей из этого поединка? Она,  на  его  взгляд,
очень  легко  принимала  ту  смертельную  игру,   которую   ей   навязывал
сумасшедший. Но теперь ему ничего не оставалось, как продолжать  оценивать
достоинства своей лио и с напряжением ожидать, отдаст ли она его  Кесидри,
если  будет  вынуждена  бежать  из  этого   зала,   напоминающего   притон
сумасшедших убийц? Не осталось  ли  всходов  от  тех  семян  человечности,
которые, возможно, изредка попадались на ее жизненном пути?
     Но пока так или иначе она защищала свои права с  властным  упорством,
то ли для того, чтобы спасти его, то ли для того,  чтобы  просто  потешить
собственное высокомерие.
     - Но вы должны были умереть? - задал очередной вопрос Кесидри.
     - Да, я действительно едва не умерла, - прозвучало в ответ.  -  И  по
моим представлениям я была здесь совсем недавно, всего месяц назад.  Но  в
то время здесь правил Иджнел.
     Безумные  глаза  Кесидри,  поначалу  заблестевшие,  а   потом   вновь
заморгали, когда Моргейн совершенно непреднамеренно назвала имя правителя,
который был его предком и умер около ста лет тому  назад.  В  его  взгляде
появилась злость,  поскольку  он  воспринял  это  невинное  замечание  как
насмешку.
     - Именно недавно, - повторила она совершенно спокойно, -  потому  что
все время, которое вы прожили здесь, для меня прошло как промежуток  между
вчера и сегодня. Мир очень велик, а я привыкла проходить сквозь  него,  не
задерживаясь на извивах многочисленных дорог. Сейчас  я  здесь,  вместе  с
вами, и должна заметить, что вы очень похожи на Иджнела.
     Выражение лица Кесидри непрерывно менялось, будто подвергалось  атаке
самопроизвольных эмоций, и, в конце концов, приняло маску, которая, как он
считал, наиболее походила на его предка.
     - Но каким образом? Как вам удается делать это?
     -  С  помощью  огня,  который  можно  наблюдать  в  Инор-Пиввне.   Не
составляет большого труда  использовать  это  пламя  для  подобных  целей.
Единственное, что нужно для этого, так это смелость. Нужно  заметить,  что
это довольно-таки жуткое путешествие.
     Это было уж слишком. Кесидри  несколько  раз  глубоко  вздохнул,  как
человек, падающий в  обморок,  и  откинулся  на  спинку  стула,  бессильно
опустив руки на длинный меч и открыв от изумления рот.
     - Вы должны рассказать нам об этом как  можно  больше,  -  сказал  он
наконец.
     - Я с удовольствием сделаю это за обедом, - сказала Моргейн.
     - Ах, останьтесь сейчас, посидите с нами, выпейте вина, - просительно
заговорил хозяин.
     Моргейн  вновь,  уже  в  четвертый  раз  за  время  приема,   холодно
улыбнулась. И на этот раз ее улыбка была ослепительной и фальшивой.
     - С вашего разрешения, повелитель, мы хотели бы отдохнуть после такой
тяжелой дороги. Иначе,  боюсь,  вечерний  прием  мы  просто  не  выдержим.
Поэтому мы поднимемся в нашу комнату и немного отдохнем. Когда же подойдет
час обеда, вы пришлете за нами.
     На лице Кесидри появилась  гримаса  недовольства.  Момент  был  очень
опасный,  но  Моргейн  продолжала  многообещающе  улыбаться,  и  если   бы
окружающие не были так поглощены собой, то наверняка почувствовали бы, что
эта обворожительная улыбка источает смертельный холод. Кесидри  поклонился
в знак согласия. Моргейн встала и тоже поклонилась.
     Вейни вновь оказался у ног правителя Лифа, заметив при  этом  взгляд,
которым тот провожал удаляющуюся Моргейн.
     Этот взгляд, к его удовлетворению, по-прежнему выражал  благоговейный
страх.


     Вейни все еще подрагивал от изнеможения, когда они наконец  добрались
до своей относительно безопасной комнаты. Он сам придвинул стул к двери  и
только после этого уселся на кровать. Моргейн своей холодной рукой ощупала
его лоб, чтобы убедиться, насколько спала лихорадка.
     - Хорошо ли ты себя чувствуешь? - спросила она.
     - Достаточно хорошо, госпожа. Я прошу вас, не  сходите  с  ума  и  не
вздумайте что-нибудь попробовать за этим обедом сегодня ночью.
     - Да, не очень-то приятная перспектива, но я обещаю тебе это.  -  Она
отстегнула меч и прислонила его к стене.
     - Ты играешь с  ним,  -  сказал  Вейни,  -  но  не  забывай,  что  он
сумасшедший.
     - Он привык всегда  поступать  по-своему,  -  сказала  Моргейн,  -  а
новизна ощущений чрезвычайно интригует его. -  Она  присела  на  свободный
стул и сложила руки. - Отдых - вот что нам сейчас необходимо.
     Он прилег на кровать, упершись плечами в стену, и задумался.
     - Я рад, - сказал он, отвлекаясь от собственных мыслей, - что  ты  не
сбежала отсюда одна и не оставила меня погибать от лихорадки. Я благодарен
тебе, лио.
     Она взглянула на него.
     - Но ты полагаешь, что в некоторых случаях гораздо лучше быть илином,
чем находиться у меня на службе? - неожиданно спросила она.
     Эта мысль охладила его.
     - Да, я так считаю, - сказал он. - И место, где мы сейчас  находимся,
как раз и представляет самый худший из всех возможных вариантов.
     Он лег поудобней и закрыл глаза, пытаясь отдохнуть. Руку ломило.  Она
все еще была опухшей. Ему очень хотелось выбежать на воздух и приложить  к
ней холодный чистый снег: он был уверен, что это  поможет  гораздо  лучше,
чем компрессы, которые  делала  Флис,  или  медицина  кваджлинов,  которую
использовала Моргейн.
     - У этого  маленького  бесенка  был  отравленный  нож,  -  неожиданно
вспомнив, пробормотал он. - Ты видела их?
     - Кого?
     - Мальчика... девочку...
     - Здесь?
     - В нижнем коридоре, мимо которого мы проходили.
     - Я бы не удивилась, если бы они были там.
     -  Почему  ты  терпишь  все  это?  -  спросил  он.  -  Почему  ты  не
воспротивилась, когда люди предводителя Лиф привели нас  сюда?  Ты  вполне
могла бы сама справиться с моей раной, и, как я думаю, с ними тоже.
     - Возможно, ты просто преувеличиваешь мои способности. Я не могу даже
поднять больного и ослабевшего мужчину, но не это главное. Пока у нас есть
время, я что-нибудь придумаю. Но ты обязан заботиться о моей безопасности,
нхи Вейни, и о моей защите. Я надеюсь, что ты  оправдаешь  мои  надежды  и
выполнишь свой долг.
     Он поднял свою все еще опухшую руку.
     - Вот это - ограничивает все мои возможности в  данный  момент,  если
нам придется бежать.
     - Вот видишь, ты и ответил сам на свой первый вопрос. - В  этом  была
вся Моргейн, когда ее охватывало раздражение. Она вновь  уселась  было  на
стул, но потом встала и нервно прошлась по  комнате.  Ей  сейчас  было  бы
легче, если бы она могла хоть чем-нибудь занять руки,  но  здесь  не  было
ничего подходящего, и она лишь нервно сжимала и разжимала  их.  Тогда  она
подошла к окну и молча стояла некоторое время, уставившись в  него.  Потом
вернулась назад.
     Так они и коротали время: она то сидела, то ходила  по  комнате,  чем
доводила Вейни до безумия, в результате чего он тоже  вставал,  если  боль
утихала, и ходил по комнате вместе с Моргейн, как  никогда  сильно  ощущая
всю безысходность их положения. Он даже не мог понять истинную причину  ее
беспокойства: то ли она просто не могла спокойно сидеть  и  ждать,  то  ли
переживала, что цель, к которой она  стремилась,  ускользает  от  нее?  Во
всяком случае, это было не просто обычное беспокойство, свойственное людям
в подобном положении. Это очень напоминало то, что не давало  ей  покоя  в
течение всего их  путешествия,  когда  любая  неблагоприятная  задержка  в
дороге нестерпимо раздражала ее.
     Создавалось впечатление, что она неистово стремилась  куда-то  место,
где была смерть и Колдовской Огонь. Она хранила эту  тайну  и  возмущалась
каждым даже самым мелким человеческим вмешательством в ее миссию.
     Тем  временем  солнце  садилось,  и  в  комнате  темнело.   Очертания
предметов стали расплываться, как будто сами  растворялись  в  наступающем
мраке. В дверь постучали. Моргейн ответила. Оказалось, что это была Флис.
     - Хозяин приглашает вниз, - сказала она.
     - Мы выходим, - ответила ей Моргейн. Девушка  задержалась  в  дверях,
нервно перебирая руками, потом исчезла.
     - Она испорчена, как и  все  остальные,  но  все  же  более  достойна
жалости, чем они, - заметила Моргейн, прикрепляя меч к поясу  и  проверяя,
все ли необходимое она взяла с собой, стараясь припрятать часть  предметов
под своей одеждой. - На  тот  случай,  если  во  время  нашего  отсутствия
кто-нибудь займется проверкой наших вещей, - пояснила она.
     - Но у нас по-прежнему остается шанс бежать, -  сказал  он.  -  Давай
убежим, лио. У меня хватит сил. Ведь нет никаких причин, чтобы  я  не  мог
хоть как-нибудь, но скакать на лошади.
     - Нужно терпеть, - настаивала она, - пока этот Кесидри  заинтересован
в нас.
     - Но помимо всего, - заметил он, - этот человек  просто  безжалостный
убийца.
     - Колдовской Огонь есть и в земле Лиф, - сказала она.  -  А  жить  по
соседству с ним не очень полезно. Я не хочу надолго оставаться здесь.
     - Ты хочешь сказать, что дьявол, обитающий в этом огне, так  испортил
здешних людей?
     - Возможно, и есть излучения, - сказала она, - которые вредны. Однако
я не знаю всех возможных последствий,  их  длительного  воздействия,  знаю
только одно: мне не понравилась та пустыня, которую я видела по дороге  из
Инор-Пиввна, и мне еще меньше нравится то, что я  увидела  в  Лифе.  Здесь
люди изувечены больше, чем там деревья.
     - Но ты не сможешь  предупредить  об  этом  всех,  живущих  здесь,  -
возразил он. - Они в любом  случае  очень  охотно  перережут  нам  глотки,
расскажем мы им это или нет. И если ты имеешь в виду что-то еще, связанное
с ними, что-то...
     - Осторожно, - сказала она, - мне кажется, что там кто-то есть.
     Когда насторожившие их звуки стихли, Вейни выругался.
     - Это место полно подслушивающих и подсматривающих слуг.
     - А мы и на самом деле самые интересные объекты для подслушивания,  -
сказала Моргейн. - А теперь идем в нижний зал. Чувствуешь  ли  ты  себя  в
состоянии идти туда? Если ты действительно не можешь,  то  предоставь  мне
объяснить это им.
     Говоря по правде, его не радовала перспектива повести целый  вечер  с
сумасшедшим  предводителем  Лиф.  Однако  и  все  еще  не  покидающая  его
лихорадка тоже вызывала у него опасения. Он  предпочел  бы  сейчас  просто
сбежать, именно сейчас, пока он хоть как-то держится на ногах. Если в зале
случится какая-то неприятность, то вряд ли он сможет  помочь  Моргейн  или
даже самому себе.
     На самом же деле, когда он подвел итог ее оружию, которое она  сможет
использовать для собственной защиты, в конечном счете оказалось,  что  это
всего лишь ее единственный илин, владеющий одной лишь левой рукой.
     - Я могу остаться здесь, - сказал он.
     - Вместе с его слугами, которые будут заботиться о тебе?  -  спросила
она. - Ты даже не сможешь закрыть от них дверь. Ее можно было бы  закрыть,
если бы я оставалась вместе с тобой в комнате, тогда никто не счел бы  это
странным. Скажи мне, если ты нездоров, и я  сама  останусь  здесь  и  сама
закрою дверь.
     - Нет, - сказал он. - Я достаточно хорошо  себя  чувствую.  И  скорее
всего ты права относительно здешней прислуги. - Он подумал о Флис, которая
может, вероятно, нагнать на него  лихорадку  или  наградить  болезнью  еще
более отвратительной. Он вспомнил близнецов, которые как крысы  нырнули  в
темноту коридора: непонятно почему, но они сами и их маленькие ножи пугали
его гораздо больше, чем вооруженные луками и стрелами люди Маай.  Ведь  он
не смог бы даже ударить их, потому  что  они  все-таки  были  детьми.  Это
всегда останавливало его руку,  хотя  в  данном  случае  они  были  лишены
совести, а их маленькие кинжалы были  опасней  крыс,  чьи  острые  зубы  и
делают их устрашающими, несмотря на небольшие размеры.  Теперь  он  боялся
даже и за Моргейн, если нечто подобное им может  бродить  по  коридорам  и
скрываться в темноте.
     Наконец она вышла. Он последовал почти прямо  за  ней  на  расстоянии
шага, что соответствовало  этикету  и  обеспечивало  ее  безопасность.  Он
обнаружил в этом обстоятельстве еще одну  интересную  деталь:  как  только
Моргейн  начала  свой  путь  по  коридорам,  на  него  перестали  обращать
внимание: никто не хотел замечать слугу, тем более, что встречавшиеся им в
коридоре слуги Кесидри боялись его хозяйки.  Этот  страх  отражался  в  их
глазах. В этом замке это была своего рода огромная дань, если не уважения,
то настороженного почитания.
     И когда наконец она  появилась  в  зале,  все  бандиты,  составляющие
местную знать, встретили ее с прежней  опаской,  которая  чуть  притупляло
блеск  их  горящих  глаз,  словно  лед  и  холодный  ветер  мощной  волной
накатились на них. Действие  этой  волны  имело  странную  закономерность:
почтение, рожденное страхом, проявлялось в большей степени там, где  волна
уже прошла, а там, куда она только надвигалась по мере того,  как  Моргейн
шла по залу, было лишь бесстрастие и безразличие.
     Сейчас она напоминала Вейни убийцу, возможно, более изощренного,  чем
любой из присутствующих, уважавших ее именно  за  это.  Но  он  постарался
отбросить эти недостойные мысли.
     Предводитель Лиф, восседающий за столом, стоявшим  на  возвышении,  с
улыбкой наблюдал за ней. В его глазах была  страсть,  не  меньшая,  чем  в
горящих глазах окружавших его бандитов, но только она была холодна как лед
и смешана со страхом. Красота Моргейн была непревзойденной. Вейни старался
никогда не думать об этом, а если подобные мысли приходили ему  в  голову,
то он загонял их в самые дальние  уголки  своего  сознания.  Он  не  хотел
уподобляться кваджлинам. Но когда он увидел ее  в  этом  зале,  увидел  ее
голову,  подобную  ослепительному  полуденному   солнцу,   блестевшему   в
опустившемся вечернем сумраке, увидел  ее  стройную  элегантную  фигуру  в
черном тайхо, несущую меч-Дракон с  элегантностью,  которая  была  присуща
только истинному хозяину  этого  меча,  то  необычное  видение  неожиданно
пришло к нему: он, как в лихорадочном  сне,  увидел  перед  собой  гнездо,
полное гниющих отбросов, где среди многих была  одна  самая  живая,  самая
быстрая змея, более опасная, чем все остальные, и безгранично  прекрасная.
Она царила над ними и гипнотизировала окружающих глазами ящерицы,  источая
смертельный сон и улыбки.
     Вейни даже содрогнулся от этой дьявольской картины и тут же пришел  в
себя. Теперь он видел, как Моргейн  кланяется  Кесидри,  и  выполнил  свой
собственный ритуал, стараясь не глядеть  в  бледное  лицо  безумца.  После
этого он отступил на свое место, а когда было подано  угощение,  тщательно
исследовал и даже сам попробовал вино, которое им предложили.
     Моргейн выпила. Он хотел бы знать, насколько ее таланты  и  искусство
могли противостоять яду или отраве, или спасти его, поскольку он сам  явно
не мог этого сделать. Сам же он старался  пить  очень  маленькими  редкими
глотками, ожидая,  по  крайней  мере,  головокружения,  однако  ничего  не
последовало. В конце концов, решил он, если бы их собирались отравить,  то
сделали бы это более тонко.
     Хотя меню было разнообразным, они выбирали самые простые закуски, ели
понемногу и очень медленно. Поток вина, казалось, был нескончаем,  поэтому
они пили очень умеренно и не торопясь. И когда наконец они  разделались  с
последним блюдом, сопровождая это взаимными улыбками, а слуги принесли еще
вина, Кесидри не выдержал.
     - Леди Моргейн, - просительно обратился он к ней,  -  вы  задали  нам
головоломку и обещали разрешить ее сегодняшней ночью.
     - Вы говорите о Колдовских Огнях?
     Кесидри суетливо обошел стол, чтобы сесть поближе к ней, и энергичным
движением руки сделал знак писцу в заплатанном халате, который весь  вечер
вертелся около него.
     - Пиши, пиши, - скомандовал он хранителю архивов земли Лиф.
     - Мне было бы  очень  интересно  взглянуть  на  Книгу  Лиф,  -  почти
прошептала Моргейн, - особенно на те места в ней, где говорится о временах
моего отсутствия. Не могли бы вы, правитель Кесидри, великодушно разрешить
мне взглянуть на нее?
     "Ну, где же милосердие?  -  подумал  Вейни,  -  неужели  мы  обречены
оставаться здесь еще?" Он до сих пор надеялся, что они смогут уйти  отсюда
значительно скорее, но теперь лишь прикидывал толщину  книги  и  оглядывал
окружавших их надоедливых людей, переполненных вином и посматривающих, как
дикие звери, истомившиеся по убийству, и думал, когда  их  терпению  может
прийти конец.
     - Мы должны быть великодушны, - воскликнул Кесидри. -  Возможно,  это
единственный раз,  когда  в  течение  многих  лет  кто-то  заинтересовался
покрытой плесенью веков  Книгой  Лиф,  наполненной,  как  и  должно  быть,
убийствами и кровосмешением. Но уверяю вас, что  помимо  мрачных  событий,
других полезных новостей там очень мало.
     - Я посмотрю ее прямо здесь, - сказала Моргейн, беря  в  руки  пухлый
том, в то время как его создатель и хранитель, несчастный  пахнущий  вином
старик, сел у ее колена, покрытого парчовой  накидкой,  и  глядел  на  нее
снизу  вверх,  сморщив  нахмуренные  брови  и  кося  глазами.  Его   глаза
слезились, а из носа постоянно подтекало, и  он  все  время  вытирал  лицо
рукавом. Она с треском раскрыла книгу, отделяя  друг  от  друга  слипшиеся
страницы ногтем, и начала внимательно просматривать их,  отыскивая  именно
те года, события которых интересовали ее.
     Где-то рядом, в глубине зала, несколько менее  почетных  гостей  были
вовлечены в разговор, который скорее напоминал самый разгар азартной игры.
Моргейн не обращала на это никакого внимания, хотя Кесидри  был  несколько
обеспокоен этим. Предводитель Лиф присел едва ли  не  на  корточки,  чтобы
лучше слышать ее, со страхом перенося ее долгое молчание.  Она  же  в  это
момент водила указательным пальцем по строчкам, будто  боялась  пропустить
нужное слово. Вейни  мог  видеть  через  ее  плечо  желтоватый  пергамент,
исписанный бледными красно-коричневыми чернилами. Это было удивительно, но
по невнятному шевелению ее губ можно было представить, что  она  разбирает
эти  старинные  каракули.  Ее  губы  постоянно  двигались,   когда   палец
отслеживал новые слова.
     - Мой дорогой старый друг Иджнел, - тихо  проговорила  она.  -  Здесь
есть упоминание о его смерти.  Возможно,  это  было  убийство?  -  Кесидри
склонил шею, чтобы разглядеть  слово.  -  И  его  дочь,  маленькая  Линна,
утонувшая в озере. Это печальные события. Но Тоом правил действительно...
     - Мой отец был сыном Тоома, - прервал ее Кесидри. Его глаза все время
с беспокойством следили за ее  лицом,  как  будто  он  со  страхом  ожидал
приговора.
     - Я помню Тоома, когда он еще играл на коленях у своей  матери.  Леди
Армвел, самое изящное, самое нежное существо. Она была  из  рода  Кайя.  Я
появилась в этом замке ночью... - Она перелистала несколько страниц назад.
- Да, вот  здесь,  видите:  "...пришла  она  в  замок,  принеся  печальные
известия с дороги. Правитель Эрелд..." - это брат Иджнела  и  моего  друга
Лри,  который  отправился  со  мной  в  долину  Айрен  и  погиб   там,   -
"...правитель Эрелд,  путешествуя  в  ее  обществе  потерпел  неудачу  при
попытке спасти Лиф от Тьмы, которая надвигалась на него". -  Да,  да.  Это
еще одно печальное сообщение об Эрелде. Он был хорошим человеком,  но  ему
не повезло. Стрела, пущенная из леса, настигла его, а меня преследовали по
пятам волки... "при этом она опасалась, что граница была уже  окончательно
уничтожена  и  не  было  никакой  возможности  говорить  о  спасении  всех
Срединных Царств. Можно было попытаться спасти только Лиф и Кайя,  которые
потеряли много мужчин и были практически  разбиты.  Тогда,  простившись  с
землей Лиф, она оставила замок в большом трауре..." - Да, это должно  быть
где-то здесь. Мне все время кажется, что я пропала где-то здесь, в Лифе. -
Ее пальцы продолжали листать страницы.  -  О,  а  вот  здесь  есть  что-то
новенькое. Мой старый друг Зри, он был советником у Тифвая, вы  знаете  об
этом? Или нет? Хорошо, тогда послушаем. "...Кайя Зри явился в Лифе, и  был
он другом королей из земли Корис". - На ее лице блуждала роковая  усмешка,
как будто прочитанное сильно развлекло ее. - Друг, - она тихо рассмеялась.
- Он всегда был только другом жены Тифвая. Но закончим на этом сплетни.
     Кесидри  завертелся  на  месте,  спрятав  обе  руки  в  рукава,   его
напряженные лихорадочные глаза нервно перебегали  от  Моргейн  к  книге  и
снова к Моргейн.
     - Зри был настоящей лисой, - сказала она. - О, это был  очень  ловкий
человек. Можно было не сомневаться, что он не  покажется  в  долине  Айрен
после того, что там случилось, хотя он и уехал вместе с нами.  Зри  всегда
держал ухо к земле: как говорил Тифвай,  у  него  был  нюх  на  несчастья.
Иджнел тоже  никогда  не  верил  ему.  Но  Тифвай  был  неудачником.  И  я
удивилась, когда Иджнел взял его с собой. "...он оказал  нам  честь  своим
присутствием и опекал... молодого короля  Лифа  Тоома...  во  всех  важных
делах, и был, кроме того, телохранителем леди  кайя  Армвел  и  ее  дочери
Линны при кончине Лифа Иджнела..."
     - Зри был наставником моего отца, -  сказал  Кесидри,  когда  Моргейн
задумалась о  чем-то  своем.  Он  продолжал  что-то  лепетать,  нервничал,
страстно желал понравиться и угодить. - И он учил  некоторое  время  моего
отца. Он был очень старым, и у него было много детей...
     Неожиданно в окружении Кесидри кто-то захихикал, скорее всего это был
стоящий сзади него юин. Это было очень необдуманно и  недостойно  момента.
Лиф Кесидри быстро повернулся в его сторону. Молодой воин поклонился ему и
так же быстро попросил прощения, одновременно сделав замечание  в  глубину
зала, где и находился истинный источник недоразумения.
     - Что за человек был Тоом? - спросила Моргейн.
     - Я не знаю о нем почти ничего, - сказал Кесидри. - Он утонул, как  и
моя тетка Линна.
     - А кто был вашим отцом?
     - Лиф Хес, - с гордостью произнес  Кесидри.  При  этом  он  попытался
найти страницу, где были соответствующие записи. - Он был одним  из  самых
великих правителей.
     - Так же опекаемый Зри?
     - Говорят, что у него было много золота. -  Кесидри  не  выказывал  и
тени смущения. Но потом его лицо неожиданно помрачнело. - Но я никогда  не
видел своего отца. Он умер, вернее, утонул.
     - Как неудачно, но мне кажется, что все это яснее ясного, мой дорогой
Лиф. Где это произошло? На озере?
     - Они полагают, - Кесидри понизил голос,  -  что  мой  отец  совершил
самоубийство. Он всегда был угрюм и нелюдим. Он постоянно думал об  озере,
особенно после того, как Зри исчез. Зри...
     - ...утонул?
     - Нет. Он уехал и никогда больше не  возвращался.  Это  была  ужасная
ночь. Как-никак, а он  был  уже  немолод.  -  На  лице  Кесидри  появилась
гримаса. - Я ответил на каждый из ваших вопросов, а вы так и  не  ответили
на мои. Где вы были все эти годы? Что сталось с вами, раз вы не умерли?
     - Если человек, - заговорила  она,  продолжая  читать,  -  направился
прямо в Колдовской Огонь в Инор-Пиввне, значит, он знал,  что  делал.  Это
может сделать всякий, все дело лишь в цене.
     - Колдовские Огни Лифа, - произнес он, облизывая уголки  рта.  -  Они
могут быть вполне пригодными для этого?
     - Более чем, - ответила она. - Однако  это  очень  рискованно.  Огонь
несет  определенную  потенциальную  опасность.  Я  знаю,  что  это  вполне
безопасно в землях Инор-Пиввна, но я не уверена, что то же можно сказать и
об огнях земли Лиф, поскольку я их не видела.  Они  находятся  за  озером,
где, как я вижу, было столько жертв. Поэтому я предпочла бы другое  место,
предводитель Лиф. Поищите в Инор-Пиввне. -  Она  по-прежнему  уделяла  ему
лишь часть своего внимания, продолжая листать страницы.  Затем  ее  взгляд
неожиданно переместился на престарелого придворного  ученого-писца.  -  Ты
выглядишь достаточно старым. Может быть, ты помнишь меня?
     Старик задрожал, пытаясь  согнуться  в  самом  почтительном  поклоне,
чтобы Моргейн заметила его учтивость,  но  так  и  не  сумел  сделать  это
достаточно грациозно.
     - Госпожа, в то время я даже и не родился.
     Она с любопытством посмотрела на него и негромко рассмеялась.
     - О, значит у меня в Лифе не осталось никого из друзей.  Нет  никого,
кто был бы так же стар, как я. - Она перевернула  еще  несколько  страниц,
потом все быстрее и быстрее еще несколько, пока наконец  не  остановилась.
"...В этот печальный день был похоронен Лиф Тоом в возрасте семнадцати лет
и его супруга... леди Лиф Джем..." - Да, конечно, это  были  одновременные
похороны.
     - Моя бабушка повесилась с горя, - пояснил Кесидри.
     - О, значит ваш отец стал предводителем Лиф очень рано, когда был еще
совсем молод. А Зри в те времена был еще очень силен.
     - Зри. Зри. Зри. Учителя надоедают.
     - У вас тоже был учитель?
     - Лилл. Кайя Лилл. Сейчас он мой советник.
     - Я никогда не встречалась с Лиллом, - сказала Моргейн.
     Кесидри облизнул губы.
     - Он не придет сюда сегодня ночью. Он сказал, что нездоров. Но  я,  -
он понизил голос, - никогда не замечал,  чтобы  Лилл  когда-нибудь  раньше
болел.
     "...Лилл из рода Кайя... устроил блестящий  прием...  по  случаю  дня
рождения Лифа Кесидри, самого благородного из правителей... две девицы..."
     - Разумеется. - Моргейн заморгала, переворачивая  страницу.  -  Очень
оригинально. Да, мне приходилось видеть много балов, приемов и увеселений.
     - Лилл очень ловок и искусен, - заметил Кесидри. - Он находит  разные
способы, чтобы развлекать и удивлять нас. И если его сегодня нет,  значит,
несмотря ни на что, он уже думает о том, что можно было  бы  устроить  для
нас завтра.
     Тем временем Моргейн продолжала просматривать страницы.
     - Это очень интересно, - уверяла она Кесидри. - Я  должна  извиниться
за  то,  что  так  увлеклась  вашими  записями,   но   они   действительно
заинтриговали меня.  Я  постараюсь  отплатить  за  ваше  гостеприимство  и
терпение.
     Кесидри очень низко поклонился, не обращая  внимания  на  сидящих  за
столом.
     - Мы  будем  помнить  и  сохраним  самые  подробные  записи  о  вашем
пребывании у нас. Это очень высокая честь для нашего замка.
     - В земле Лиф я всегда находила поддержку, - сказала она в ответ.
     Кесидри неожиданно протянул свою руку,  отбрасывая  всякие  приличия,
как ребенок, восхищенный привлекающим  его  блеском,  и  положил  дрожащие
пальцы на  золотого  дракона  и  на  руку  Моргейн,  лежащую  на  рукоятке
Подменыша.
     Она замерла. Каждый ее мускул как будто заледенел в  одно  мгновенье.
Затем она очень мягко и осторожно убрала свою руку с позолоченной рукоятки
меча.
     Вейни был весь напряжен, а его левая рука уже была готова  опуститься
на рукоятку его безымянного оружия. Возможно, они даже смогли бы добраться
до середины зала, прежде чем около пятидесяти  мечей  изрубили  бы  их  на
куски.
     Он же должен был охранять спину своей госпожи.
     Кесидри убрал руку.
     -  Освободи  лезвие,  -  сказал  он.  -  Вынь  клинок.  Я  хочу   его
рассмотреть.
     - Нет, - сказала она. -  Я  не  могу  сделать  это  здесь,  где  меня
окружают друзья.
     - Клинок ковали в Лифе, - настаивал он, поблескивая темными  глазами.
- Говорят, что все волшебство Колдовского Огня  при  этом  вошло  в  него.
Местный кузнец помогал делать и эту рукоятку. Я хочу посмотреть ее.
     - Я никогда не расстаюсь с ним,  -  сказала  Моргейн  очень  мягко  и
спокойно. - Я храню его как сокровище, очень бережно. Он был сделан Ченом,
которой был самым дорогим из моих приятелей, и в этом же принимал  участие
лиф Омри, как вы уже сказали. Чен владел им некоторое  время,  но  подарил
его мне незадолго до того, как погиб в долине Айрен. Поэтому с тех  пор  я
никогда не расстаюсь с ним и всегда с тяжелым сердцем вспоминаю о  друзьях
из Лифа, которые сделали его.
     - Покажите, - вновь повторил свою просьбу Кесидри.
     - Он принесет беду, если его вынуть из ножен, - сказала она, - и я не
сделаю этого.
     - Но мы просим об этом.
     - Я не буду этого делать...  -  И  вновь  последовала  подтверждающая
отказ искусственная улыбка, которая была тверже алмаза. - Я не хочу никоим
образом принести беду в дом Лифа. Поверьте мне.
     Гримаса недовольства отразилась во  всем  облике  Кесидри,  его  щеки
покраснели, дыхание участилось, и в зале установилась мертвая тишина.
     - Мы просим об этом, - повторил он.
     - Нет, - сказала Моргейн. - Я не сделаю этого.
     Он вновь потянулся к рукоятке, а  когда  Моргейн  уклонилась  от  его
движения, злобно ухватился вместо этого за книгу, вскочил на ноги и бросил
ее в камин, из которого во все стороны полетели угли.
     Старик-писец словно краб стремительно бросился за фолиантом, проливая
на себя  чернила.  Ему  в  конце  концов  удалось  спасти  книгу,  затушив
воспламенившиеся уголки.  Он  продолжал  еще  долго  шевелить  старческими
губами, как будто разговаривал с ней.
     А Кесидри закричал, обрушивая брань на своих  гостей,  пока  пена  не
появилась в углах его рта, и он повернулся в сторону наиболее возбужденных
и испуганных из присутствующих в зале. Неблагодарность  оказалась  главным
рефреном его обвинений. Он рыдал. Он проклинал.
     - Ты кваджлинская колдунья, - кричал он уже в  который  раз,  брызгая
слюной. - Колдунья! Колдунья! Колдунья!
     Вейни был уже на ногах, пока еще не обнажая меча, но  уже  готовый  к
этому  в  любой  момент.  Моргейн  сделала   последний   глоток   вина   и
приготовилась  встать.  А  Кесидри  все  еще  кричал.  Он   поднял   руку,
замахиваясь на нее и содрогаясь от того, что у него не хватит смелости  ее
ударить. Моргейн даже не вздрогнула и не подумала уклониться, в  то  время
как Вейни начал осторожно вытягивать меч из ножен.
     Дикий шум поднялся в зале с новой силой, но так же  неожиданно  начал
замирать, как будто смертельная волна покатилась от дверей.  Там  появился
высокий худой человек, сохраняющий чувство собственного достоинства в этом
сумасшедшем доме. На вид ему было лет  сорок-пятьдесят.  Тишина  мгновенно
заполнила все уголки зала. Кесидри начал, несмотря на рыданья и  хныканье,
говорить что-то в свое оправдание,  не  переводя  дыхания  и  все  еще  не
освободившись от раздражения.
     Так неожиданно появившись, этот удивительный  человек  приблизился  к
Кесидри и, преклонив колени, отдал ему дань уважения в изящном поклоне.
     - Лилл, - сказал Кесидри дрожащим голосом.
     - Очистить зал, - сказал тот, кого называли Лиллом. Его голос  звучал
здраво, тихо и жутко.
     Все притихли, даже бандиты в глубине зала. Кесидри в какой-то  момент
попытался проявить неповиновение, но Лилл очень внимательно  посмотрел  на
него, и тот исчез, сбежав в тень за занавесом, прикрывающим дверь.
     Лилл поклонился официальным легким поклоном, обращаясь теперь  только
к оставшимся двоим.
     - Знаменитая Моргейн из рода Кайя, - произнес он мягко. В его  голосе
звучало здравомыслие. Вейни коротко вздохнул и сунул меч назад в ножны.  -
Вы не самые желанные гости, даже несмотря на то, что вас пригласили в этот
зал, - продолжал Лилл, - но я хочу предупредить тебя,  Моргейн,  что  тебе
вряд ли удастся вернуться сюда еще раз, если ты и дальше  будешь  искушать
Кесидри. Он все еще ребенок, но вся беда в том, что он командует  другими,
а они далеко не дети.
     - Я надеюсь, что мы входим в один клан Кайя,  -  сказала  она,  давая
холодный отпор его невоспитанности. - Меня приняли в  него,  и  поэтому  я
имею право так говорить.
     Он поклонился еще раз, теперь, как показалось, действительно  выражая
почтение.
     - Прошу прощенья, но ты удивила меня. Когда до меня дошли слухи, я не
поверил. Я подумал, что, возможно, это чья-то злая шутка с целью разыграть
меня. Но ты здесь, самая настоящая, какая только можешь быть. Я вижу  тебя
и узнаю. А кто этот молодой парень?
     - Мы все здесь из  одной  семьи,  -  сказал  Вейни  в  оскорбительной
манере, потому что Лилл не был достаточно учтив с Моргейн. - Я  принадлежу
к роду Кайя со стороны матери.
     Лилл поклонился и ему. Некоторое время его  удивительные  с  открытым
взглядом глаза смотрели на него, освобождая от ярости и гнева.
     - А имя? Твое имя?
     - Вейни, - сказал молодой человек, пораженный неожиданным вниманием.
     - Вейни, - повторил Лилл негромко. - Вейни. Да, это действительно имя
из рода Кайя. Но находясь здесь, я мало связан с кем-либо из этого рода. У
меня другая работа... Леди Моргейн, разрешите мне  проводить  вас  в  вашу
комнату. Вы только что избежали массы всяческих неприятностей.  Я  услышал
крики и угрозы и спустился сюда  исключительно  ради  вашего  спасения,  и
простите мне эту назойливость.
     Моргейн кивнула ему,  выражая  таким  образом  благодарность,  и  они
продолжая, идти рядом, начали спускаться вниз, а Вейни, на которого теперь
больше не обращали внимания, шел в нескольких шагах сзади них и следил  за
коридором и выходящими в него дверями.
     - Да, в первый момент я действительно не поверил,  -  продолжал  свои
объяснения Лилл.  -  Я  подумал,  что  это  очередная  шутка  Кесидри  или
кого-нибудь из его окружения. Его  фантазии  очень  часто  непредсказуемы.
Могу я спросить, почему?..
     Моргейн и тут использовала свою ослепительную и фальшивую улыбку.
     - Нет, - ответила она, - я ни с кем  не  обсуждаю  свои  дела,  чтобы
кто-нибудь не увязался за мной. Скоро я должна быть уже в дороге, и мне не
нужна помощь. Поэтому и то, что я делаю, никого не должно интересовать.
     - Вы хотите идти в земли Кайя?
     - Один раз меня приняли там хорошо, - сказала она, - но я сомневаюсь,
что и этот, второй прием будет таким же. Лучше расскажите мне о себе, кайя
Лилл. Как и чем живет Лиф сегодня?
     Лилл сделал элегантный  жест  рукой,  как  бы  пытаясь  охватить  все
окружающее их. Он был очень  приятный  человек,  даже  красивый,  с  седой
головой. Его одежда темно-синего цвета была очень скромной.  Он  вздохнул,
высоко подняв плечи.
     - Вы видите, как сейчас идут  дела,  леди.  Я  стараюсь  поддерживать
единство земли Лиф, выступая  против  попыток  быть  втянутыми  во  всякие
опасные события. С тех  пор  как  Кесидри  придерживается  своих  привычек
устраивать приемы и развлечения, которые отвлекают его  от  более  опасных
занятий, Лиф процветает. Но,  к  сожалению,  здесь  не  предвидится  новых
достойных поколений. Сыновья и внуки кайя Зри, которого, как я понимаю, вы
не особенно высоко цените, все еще являют собой хоть какую-то,  но  защиту
для Лифа, и будут оставаться таковой еще в течение некоторого времени. Они
служат хорошо. В этом зале вы видели все, что достанется будущему.
     Моргейн воздержалась от замечаний.  Теперь  они  уже  поднимались  по
ступеням  верхней  лестницы.  Узкое   маленькое   лицо   некоторое   время
внимательно следило за ними, но быстро отпрянуло в темноту и исчезло.
     - Близнецы, - сказал Вейни.
     - О, - заметил Лилл, - это Хши и Тлин. Мерзкие типы.
     - С очень ловкими руками, - сердито продолжил Вейни.
     - Они тоже олицетворяют собой Лиф. Хши играет на арфе, а  Тлин  поет.
Кроме того, они воруют. Не пускайте их в свои комнаты. Я  подозреваю,  что
вы находитесь здесь по милости Тлин. То, что нам известно  о  случившемся,
очень похоже на нее. Она всегда отличалась  недостойным  поведением...  Но
оставьте близнецов мне. Я сам  позабочусь,  чтобы  они  не  причинили  вам
неприятностей... А как Кесидри вел себя сегодняшней ночью?
     - Он, мне кажется, был перевозбужден, - сказала Моргейн, -  и  скорее
всего от того, что ему не часто  приходится  встречать  здесь  посторонних
людей.
     - Да, не много и не при таких обстоятельствах.
     Они миновали последние ступени и остановились в коридоре, почти перед
дверью их комнаты. Слуги, занятые своим делом,  низко  поклонились,  когда
Лилл и Моргейн проходили мимо них.
     - Вы хорошо поели? - неожиданно спросил Лилл.
     - Да, достаточно хорошо, - ответила она.
     -  А  теперь  спите  спокойно,  леди.  Надеюсь,  что  вас  ничто   не
потревожит. - Он отвесил обычный поклон, как только Моргейн направилась  в
комнату, но когда Вейни последовал  было  за  ней,  Лилл,  протянув  руку,
задержал его.
     - Она действительно находится в большой опасности, - сказал он.  -  Я
боюсь, что она сделает что-нибудь необдуманное. Ей  нужно  уезжать  отсюда
сегодня же ночью. Я говорю это тебе вполне  серьезно.  -  Лилл  наклонился
поближе к Вейни и обнял его рукой за  плечи,  как  обычно  позволяют  себе
хозяева в обращении со слугами. - Не доверяйте ни Флис, ни  близнецам,  не
доверяйте никому из людей Кесидри.
     - А разве вы не относитесь к ним?
     - Я никак не заинтересован в том, чтобы этот замок был  разрушен.  Но
это может случиться, если Моргейн начнет защищаться. Пожалуйста,  поверьте
мне. Я знаю, что она ищет. Идем со мной, и я покажу тебе это.
     Вейни раздумывал, вглядываясь в темные спокойные глаза стоящего рядом
с ним странного человека. В них проглядывала какая-то особенная печаль,  и
еще они излучали магнетизм, который заставлял верить им.  Сильные  пальцы,
сдавившие его плечо, были и дружескими и в  то  же  время  настойчивыми  и
жесткими.
     - Нет, - ответил Вейни. Ему было трудно сразу подобрать  слова.  -  Я
илин, и я  подчиняюсь  только  ее  приказам.  Я  не  могу  без  разрешения
вмешиваться в ее дела.
     Он высвободил плечо из-под настойчивой руки, отыскал  дрожащей  рукой
дверь и, не сразу найдя ручку, открыл ее, протиснулся внутрь  и  тщательно
закрыл за собой.  Моргейн  вопросительно  взглянула  на  него.  Ее  взгляд
выражал некоторую озабоченность. Но  он  ничего  не  сказал  ей,  чувствуя
внутреннюю слабость, раздражение от того, что ему хотелось поверить Лиллу,
и недовольство от того, что он не мог этого сделать.
     - Нам нужно уходить отсюда, -  требовательно  сказал  он  наконец.  -
Прямо сейчас.
     - Но прежде чем мы это сделаем,  мы  должны  еще  кое-что  узнать,  -
ответила она. - Пока я нашла всего лишь начала ответов на свои вопросы,  и
мне необходимо узнать все остальное. Я надеюсь получить полный ответ, если
мы останемся.
     Спорить с Моргейн было бесполезно. Вейни устроился  около  небольшого
камина с маленькой и очень дымной топкой, который тем  не  менее  все-таки
давал тепло и согревал комнату. Он не стал располагаться на кровати, с тем
чтобы Моргейн сама могла воспользоваться ей.
     Но она не собиралась отдыхать. Он увидел, что она стоит у  окна.  Она
вглядывалась в темноту через щель между приоткрытыми ставнями, от  которой
в комнате, и без того холодной, возникал дополнительный сквозняк.
     - Мне кажется, что люди в этом замке  никогда  не  ложатся  спать,  -
заметила она, обращаясь к Вейни, когда он  зашевелился,  чтобы  переменить
положение и устроиться поудобней. - Я все время вижу отблески  факелов  на
снегу.
     Он что-то пробормотал в ответ и взглянул  в  ее  сторону,  когда  она
отходила от окна, направляясь к кровати. Она сбросила  сапоги  и  парчовую
накидку, а все, что она брала с собой в нижний зал, теперь лежало рядом  с
ней. Затем она сняла легкую кольчугу прекрасной тонкой  работы,  достойную
многих королей минувших лет, и кожаную куртку, постепенно освобождаясь  от
вооружений, становясь  в  ездовых  бриджах  и  тонкой  батистовой  рубашке
стройной и женственной. Он отвел глаза и лишь слышал, как она устраивается
отдыхать, укрыв ноги парчовой накидкой.
     - Ты не должен думать, что как-то ущемлен, - пробормотала она.  -  Ты
вполне можешь занять тут свою половину.
     - Но здесь теплее, - ответил он, по-прежнему сидя на жестких камнях и
желая только одного: не видеть ее так, как  он  на  самом  деле  видел  ее
сейчас. Она имела в виду буквальный  смысл  своего  предложения  и  ничего
больше, и он прекрасно это понимал и не собирался никоим образом ее за это
порицать. Он сидел около огня, сжав руки, и пытался свыкнуться с тем,  что
он илин и должен оставаться им в любой ситуации. Он должен служить Моргейн
и сопровождать ее, лежать же безоружным рядом с  ней  означало  подвергать
себя опасности.
     Его пугало общение с кваджлинами. Он  загонял  эту  мысль  как  можно
глубже, потому что от воспоминаний об этом у  него  стыла  кровь.  Понятие
кваджл означало смертельно опасный. Поэтому любой, кто родился как обычный
порядочный человек, не должен был думать по-иному.
     Он тут  же  вспомнил  настойчивость  Лилла.  Здравый  смысл,  который
читался в глазах этого человека, привлекал  Вейни  и  убеждал,  что  выход
может быть найден. Он все больше  сожалел,  что  не  послушался  советника
Кесидри. Ведь он и сам считал, что  больше  не  было  никаких  причин,  по
которым им следовало  бы  задерживаться  в  Ра-Лиф.  Его  лихорадка  почти
утихла. Он на  всякий  случай  еще  раз  проверил  свою  руку  после  всех
медицинских упражнений и нашел, что ее состояние явно  улучшается.  Вокруг
раны еще была небольшая краснота, но  опухоль  спадала.  Он  считал,  что,
несмотря на некоторую слабость, вполне может скакать на  лошади.  Так  что
причин для задержки не было, но Моргейн, как ему казалось, хотела  чего-то
добиться от Кесидри и его сумасшедших приближенных, ее интересовало что-то
настолько важное, что она была готова идти  на  подобный  риск,  ставя  на
карту обе их жизни.
     Это было невероятно. Он проникся симпатией к Лиллу,  который,  будучи
разумным человеком, был вынужден жить в этом кошмаре. И понимал, что такой
человек, как он, мог тосковать  здесь  по  себе  подобным  и  мог  оказать
помощь, когда кто-то, как они, попадал здесь в паутину.
     - Госпожа, - он встал, подошел  к  кровати  и  опустился  на  колени,
нарушая сон Моргейн. - Госпожа, давай уедем отсюда.
     - Спи, - приказала она. - Мы все равно ничего не сделаем ночью.  Весь
дом находится в движении, как потревоженный улей.
     Он вернулся к огню и через некоторое время начал клевать носом.
     Но вот у  дверей  раздался  легкий  стук.  Он  хотел  было  разбудить
Моргейн, но вспомнил, что уже один раз будил ее,  и  решил  не  испытывать
снова ее терпенье, а осторожно освободил меч, немного испуганный и тем  не
менее не совсем уверенный в своих опасениях: это могли быть просто крысы.
     Но тут он увидел, как медленно поворачивается ручка и так же медленно
открывается дверь, ограниченная в движении стулом. Тогда  он  поднялся  на
ноги и увидел, что Моргейн тоже проснулась и потянулась за оружием.
     - Леди, это Лилл. Впустите меня, побыстрее.
     Моргейн кивнула. Вейни  убрал  стул,  и  Лилл  как  можно  осторожнее
проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. На нем был плащ, как будто
он собрался в дорогу.
     - Я захватил для вас еду и могу быстро проводить вас  к  конюшням,  -
сказал он. - Идемте. Вам надо уходить, потому что другого шанса у  вас  не
будет.
     Вейни взглянул на Моргейн, на губах  у  которой  застыл  вопрос.  Она
нахмурилась и неожиданно кивнула.
     - Что так обеспокоило тебя, кайя Лилл?
     - Я наверняка лишусь головы, если меня поймают, но, с другой стороны,
если люди Кесидри нападут на вас я потеряю этот дом, в котором живу.  А  я
боюсь, что они собираются сделать именно  это.  Идемте,  леди,  идемте.  Я
выведу вас отсюда. Пока они все еще ведут себя тихо и спокойно. Я  насыпал
снотворного в вино, которое пьет перед сном Кесидри. Он еще не  проснулся,
а другие пока просто ничего не подозревают. Идемте.
     В коридоре  не  было  никого.  Они  осторожно  начали  спускаться  по
лестнице, проходя этаж за этажом.  У  центральной  двери  на  стуле  сидел
сторож, склонив голову на грудь. Что-то в его позе насторожило  Вейни,  но
он подумал, что этот человек тоже выпил вина и теперь просто спит в  таком
неудобном положении. Когда же они осторожно подошли к самой  двери,  Вейни
разглядел, что вся одежда сидящего на стуле человека была  спереди  чем-то
облита, что было трудно различить на темной  материи.  Подозрения  тут  же
охватили его и неприятный холод пробежал по спине,  когда  он  понял,  что
этот человек был убит так легко и просто, ни за что.
     - Это твоя работа? - прошептал он,  обращаясь  к  Лиллу,  но  Моргейн
услышала эти слова, бывшие всего лишь реакцией на охвативший его страх.
     - Нужно торопиться, - сказал Лилл,  легко  открывая  большую  тяжелую
дверь. Теперь они были во внутреннем дворе, где почти кругом  падала  тень
от вечнозеленых деревьев. - Эта дорожка ведет прямо к  конюшням.  Там  все
готово.
     Они побежали, стараясь все время держаться в тени.  Неожиданно  Вейни
сообразил, что Лилл  может  очень  легко  защитить  себя  от  обвинений  в
убийстве, свалив все это на них, в результате  чего  они  будут  объявлены
убийцами.
     Но  если  они  откажутся  бежать,  тогда  Лилл  окажется  в   большом
затруднении. Подобный риск для него был очень велик,  хотя  в  этом  месте
убийства были обычным делом, особенно среди сумасшедших.
     Он задыхался от подобных мыслей. Ему хотелось поскорее покинуть стены
Лифа. Знакомый мягкий нос лошади коснулся его в темноте, и Вейни понемногу
успокоился, вдохнув знакомый запах. Взяв гнедую под уздцы, он оглянулся  и
увидел, что Моргейн уже привязывает свой меч на его обычное место к серому
седлу и готовит Сиптаха.
     Тут он обратил внимание, что Лилл  вывел  еще  одну,  уже  оседланную
лошадь.
     - Я хочу убедиться, что вы в полной безопасности выедете из  Лифа,  -
сказал он. - Здесь  никто  не  посмеет  спросить  меня,  куда  и  зачем  я
отправился. Я могу быть в любой момент где угодно,  а  именно  сейчас  мне
лучше быть вне замка.
     Но вот какая-то тень мелькнула на дороге, когда они  проезжали  через
двор. Эта  тень  на  самом  деле  состояла  из  двух  небольших  силуэтов,
напоминающих людей. К тому  же  и  звуки  шагов  послышались  на  каменных
плитах.
     Лилл выругался. Это были близнецы.
     - Поезжайте, - сказал он. - Больше нет смысла прятаться.
     Они пришпорили коней и поскакали  прямо  к  воротам.  Там  тоже  были
убитые сторожа, как показалось ему, всего трое. Лилл резко приказал  Вейни
открыть ворота, и тот соскочил с коня, откинул тяжелый засов  и  распахнул
их, отскакивая в сторону, когда черная лошадь Лилла  и  Сиптах  пронеслись
мимо него, унося двух всадников в темную ночь.
     Он вскочил на спину гнедой, которая, конечно, не могла  сравниться  с
теми двумя настоящими скакунами, и погнал  ее  вслед  за  ними,  с  ужасом
ощущая, как сама смерть крадется и торопится следом.





     Озеро Домен имело дурную славу, и не только  по  сведениям  из  Книги
Лиф. Старая дорога, ведущая туда, проходила между рядами  голых  деревьев,
которые отчетливо выделялись на фоне ночного неба.  Здесь  почти  не  было
снега. Снег очень редко выпадал в землях Корис, хотя леса, подступающие  к
вершинам гор, были заснеженными. Озеро уже было  рядом,  и  уже  виднелись
звезды, отражавшиеся в его зеркальной поверхности.
     Теперь лошади, выпускавшие клубы пара, могли перейти на  шаг.  Копыта
иногда постукивали в ночной тишине, попадая на случайный камень.
     Вокруг них был лес, создававший впечатление некоторого сходства этого
места с Инор-Пиввном, особенно усиливавшееся присутствием Камней,  которые
явно подсказывали, что Врата Корис-Лиф находятся где-то рядом.  В  воздухе
чувствовалось напряжение и подавленность, как перед наступлением бури.
     И очень скоро, как только  они  поравнялись  с  пространством  озера,
перед ними возникли  большие  каменные  колонны,  поднимающиеся  прямо  из
темной воды. В слабом свете луны казалось, что они просто выгравированы на
гладкой поверхности озера. По мере того как они  подъезжали  ближе,  стали
видны обломки и других колонн, подтверждавшие,  что  на  самом  дне  озера
хранятся остатки сооружений кваджлинов.
     И еще две колонны, возвышавшиеся над остальным пространством, венчали
голый холм, расположенный против водной поверхности.
     Моргейн сдерживала  лошадь,  внимательно  вглядываясь  в  странный  и
мрачный вид  останков  затонувшего  города  и  в  силуэт  колонн  на  фоне
звездного неба. Ночной воздух слегка мерцал вокруг этих  столбов,  и  даже
блеск ярких звезд не мог скрыть этого сияния, проходившего сквозь Врата.
     - Мы спаслись от преследования,  -  сказал  Лилл.  -  Люди  из  клана
Кесидри боятся посещать это озеро.
     - Иногда кажется, что эти столбы лежат в воде,  -  заметила  Моргейн,
осматриваясь кругом. Она спрыгнула с коня и  теперь  растирала  рукой  его
щеки.
     Вейни, измученный долгим ожиданием побега, тоже был на ногах,  как  и
они. Он взял повод Сиптаха и повел его вместе со своей  лошадью  медленным
шагом, чтобы таким образом дать им остыть, а  лошадь  Лилла  накрыл  своим
плащом. В воздухе было холодно. Им пришлось скакать сюда довольно долго, и
его маленькая Мэй едва поспевала за двумя более крупными лошадьми. Он  еще
долго старался уберечь ее от переохлаждения, массировал рукой и  не  давал
пить воду, пока не счел, что все в порядке. Позже он дал ей немного  зерна
из общих запасов и, забрав назад свой плащ, завернулся в него и  попытался
уснуть, слушая монотонный разговор Лилла  и  Моргейн,  которые  продолжали
обсуждать жизнь и дела Лифа. Они вспоминали старые убийства  или  какие-то
давние случаи, которые так или иначе были связаны с этим озером.
     Вскоре его отдых прервала Моргейн, ей понадобился Подменыш, с которым
она никогда не расставалась  и  который  сейчас  лежал  среди  багажа,  на
котором спал Вейни. Она подвесила его к поясу и отправилась вдоль озера  в
сопровождении Лилла.
     Неожиданно в окружавшей их тишине Вейни услышал звук лошадиных  копыт
пока еще далеких всадников. Он импульсивно вскочил  и  закрепил  седло  на
Сиптахе, потому что она была его первой заботой. Как  раз  в  этот  момент
Моргейн и Лилл, как ему показалось, тоже услышали приближающиеся  звуки  и
повернули назад. Вейни тем временем  уже  одевал  седло  на  свою  гнедую.
Бедная Мэй может умереть, если им придется скакать так,  как  они  неслись
сюда. Он очень беспокоился за нее: все нхи слишком любили  лошадей,  чтобы
загонять их  подобным  образом,  хотя  в  других  случаях  они  же  бывали
чрезвычайно жестокими.
     Лилл седлал свою лошадь сам.
     - И я все еще очень сомневаюсь, - сказал  он,  -  что  они  отважатся
прийти сюда.
     - Я верю в расстояние гораздо больше, чем в удачу, - сказала Моргейн.
- Поступай, как хочешь, кайя Лилл.
     И она вскочила в седло, привязав Подменыш на  его  обычное  место,  и
пришпорила серого.
     Вейни только собирался запрыгнуть в седло и догонять ее,  когда  рука
Лилла лишила его равновесия, и он закачался, получив сильный удар.
     - Оставь ее, - почти прошипел он,  -  и  не  вздумай  ехать  за  ней.
Послушай, что я скажу тебе. Она заберет твою душу, как она уже  делала  не
раз, кайя. Послушайся меня.
     - Но я илин, - запротестовал он. - И у меня нет выбора.
     - Это клятва? - очень быстро прошептал Лилл, в то время,  как  копыта
Сиптаха перемешивали гальку. - Она ищет силы, чтобы окончательно разрушить
срединные земли. Ты еще не знаешь, с каким дьяволом ты связался. Она лжет,
кайя  Вейни.  Она  лгала  и  раньше,  и  в  итоге  Корис,  Бейн  и  Моридж
превратились в руины. Неужели ты будешь помогать  ей  в  этом?  И  пойдешь
против своего народа? Я знаю, что клятва илина  говорит:  уничтожь  семью,
уничтожь домашний очаг, но только не лио. Но  говорится  ли  там,  что  ты
должен уничтожать свой собственный род? Идем со мной, идем со  мной,  кайя
Вейни.
     Для своего возраста Лилл был удивительно сильным человеком.  У  Вейни
даже оцепенела рука, когда Лилл ухватил его выше локтя. Его жесткие  глаза
поблескивали в темноте. Звук погони приближался.
     - Нет, - закричал Вейни, подбирая поводья и пытаясь сесть в седло,  и
тут почувствовал боль в голове.  Все  закружилось  перед  ним,  а  он  сам
мгновенно оказался под своей лошадью, которая аккуратно перешагнула  через
него, стараясь не задевать копытами. Но он все-таки поднялся и, еще  плохо
соображая, что случилось, начал вытаскивать меч.
     А Лилл был уже над ним и протягивал к нему руку. Сама  мысль  о  том,
что он может оказаться в  плену  у  людей  Лифа,  была  противна  Вейни  и
доводила его до бешенства. Он резко повернулся, вырываясь от него, и  даже
не с целью защитить себя, а для того,  чтобы  только  освободиться,  чтобы
догнать Моргейн и исполнить свою клятву ради  спасения  собственной  души.
Мэй была вне досягаемости, а черный конь был под руками. Вейни  вскочил  в
седло и пришпорил его еще раньше, чем подумал о поводьях, подбирая  их  на
ходу и  прижимаясь  в  седле,  чтобы  сохранить  равновесие.  Черный  конь
поскакал, далеко выбрасывая длинные ноги, и они уже начали огибать  озеро,
на котором теперь поднимались небольшие волны.
     Черный выбрал нужный темп, а Вейни пришпорил его еще,  безжалостно  и
беспощадно заставляя рвануться вперед с новой силой.
     Серая лошадь была уже видна впереди. Когда Моргейн оглянулась на стук
копыт,  она  стала  подгонять  серого,  который  даже  заржал  то  ли   от
принуждения скакать еще быстрее, то ли от безнадежной  попытки  оторваться
от черного коня.
     Она все время смотрела назад, не выпуская оружие из руки, пока он  не
подъехал ближе.
     - Вейни, - воскликнула она тихо, когда он уже скакал рядом. - Ты стал
вором? А что же случилось с Лиллом?
     Он дотронулся до головы и  почувствовал  боль,  несмотря  на  кожаный
подшлемник. Головокружение иногда подступало к нему: то ли от удара, то ли
от лихорадки. Он не мог определить точно.
     - Лилл не был твоим другом, - сказал он.
     - Ты убил его?
     - Нет, - выдохнул он, и некоторое время согнувшись держался рукой  за
седло, пока не прошла боль в голове. Затем  выпрямился  и  пустил  черного
иноходью, чтобы Сиптах все время был рядом с ним. Вряд  ли  кто-нибудь  из
Ра-Лифа мог бы догнать их теперь.
     - Ты сильно ранен? - спросила она.
     - Нет.
     - Что он сделал? Он поднял оружие против тебя?
     - Он пытался удержать меня, пытался убедить меня нарушить клятву.
     Он не стал рассказывать  ей  все  остальное.  Ни  о  назойливости,  с
которой тот подступал к нему, ни о подлом чувстве, которое он увидел в его
взгляде, ни о лихорадочной озабоченности, с которой тот добивался от  него
предательства, ни о том, как дважды с необъяснимой жестокостью хватал  его
руку, ни об алчности, которая подобно голоду поблескивала в  глазах  этого
странного человека.
     Он не мог рассказать этого  никому:  он  даже  не  знал  ни  как  это
назвать, ни чем это могло быть вызвано.  Он  не  мог  понять  целей  этого
человека, когда тот напал на него. Но при этом он очень хорошо  чувствовал
лишь то, что готов лучше умереть, чем попасть в  руки  людей  предводителя
Лиф и особенно в руки Лилла. Он припомнил, что стоял к нему спиной, и если
бы тот хотел его убить, то сделал бы это легко и просто. Но  вместо  этого
Лилл нанес ему удар по голове,  рискуя  вступить  в  рукопашный  бой.  Все
говорило о том, что он хотел захватить Вейни живым.
     Он не мог вспоминать об этом поединке без  содрогания.  Он  не  хотел
причинять никакого вреда Лиллу и только чувствовал отвращение из-за  того,
что ему пришлось украсть и его багаж и его лошадь. Черный  конь  по  своим
качествам был более выносливым, но менее благородным,  чем  его  маленькая
Мэй, и то, что она осталась в таких руках, очень огорчало его.
     Теперь их обступал густой лес, и они ехали по нему до тех  пор,  пока
не появились  просветы  между  деревьями  и  не  проглянуло  небо.  Ветки,
ослепляя их, продолжали хлестать по глазам, и лошади были  утомлены  такой
дорогой.
     - Здесь нет подходящего места для стоянки, - запротестовал он,  когда
Моргейн опустила повод. - Госпожа, давай проспим ночь в седлах,  а  лошади
пусть идут, пока могут. Это лес земли Корис. Возможно,  он  был  не  таким
густым в твое время, но сейчас, уверяю тебя, он стал  почти  непроходимым.
Ну, пожалуйста.
     Она вздохнула от  безысходности,  но  при  этом  взглянула  на  него,
послушала и кивнула. Он спешился, взял поводья обеих лошадей и повел их.
     В конце концов  она  заснула  в  седле,  по  способу,  которым  часто
пользовались в земле Карш.
     Он шел, пока мог идти, уже несколько часов,  пока  не  споткнулся  от
изнеможения. Тогда он остановился и положил свою руку на шею Сиптаха.
     -  Госпожа,  -  сказал  он  тихо,  стараясь  не  беспокоить  казалось
слушающие их деревья. - Госпожа, теперь лучше вам  последить  за  дорогой,
потому что я могу уснуть прямо на ходу. Кругом все спокойно.
     - Хорошо, - согласилась она и спустилась вниз. - Я знаю  эту  дорогу,
хотя все вокруг сильно изменилось.
     - Я должен сказать тебе, - продолжал он хрипло, - что кайя Лилл будет
преследовать нас, пока у него хватит сил. Я  думаю,  что  он  обманул  нас
очень во многом, лио.
     - А что, собственно, случилось там, Вейни?
     И он попытался рассказать ей, что произошло у озера, но никак не  мог
сразу подобрать слова.
     - Лилл очень странный человек, - наконец сказал Вейни, - и  он  очень
настаивал, чтобы я оставил тебя. Он пытался дважды напасть на меня.
     Она нахмурилась.
     - Даже так? И что же это было за предложение? В какой  форме  он  его
излагал?
     - Чтобы я нарушил свою клятву и пошел с ним.
     - Для чего?
     - Этого я не знаю. - Тут вновь на него нахлынули воспоминания, и  его
голос задрожал. Он подумал, что  она  может  заметить  это,  и  постарался
побыстрее запрыгнуть в седло. - Первый раз - я просто ушел, а второй раз -
я предпочел твое общество.
     Ее озабоченное бледное  лицо,  освещаемое  лишь  светом  звезд,  было
повернуто к нему.
     - Многие из поколений, живших в этом доме, утонули в  озере.  Или  по
крайней мере исчезли в нем. Я не знала, что у тебя были затруднения, и мне
не нравится, что я оставила тебя. Я решила, что между вами было молчаливое
согласие, поэтому, когда тебя не было видно, я не задерживалась,  полагая,
что ты не должен был бы задержаться, если с самого начала вы были врагами.
     - Я был воспитан как нхи, - сказал  он.  -  Мы  никогда  не  нарушаем
клятвы, лио.
     - Тогда я прошу прощенья, - сказала она.
     А вот этого, по  его  глубокому  убеждению,  лио  никогда  не  должна
говорить илину, независимо от нанесенной обиды.
     И в этот момент лошади понеслись, несмотря на усталость,  отворачивая
головы на сторону, раздувая  ноздри  и  выкатывая  глаза,  которые  белыми
пятнами сверкали в сумраке  леса.  Что-то  похожее  на  крупную  змею  или
ящерицу  проскочило  между  ногами  лошадей,  большое  и  светлое.  И  еще
некоторое время было слышно, как оно двигалось через чащу.
     Вейни выругался. Его руки все  еще  двигались  сами  по  себе,  почти
неуправляемые, а в груди была щемящая пустота.
     - Это полное безумие, - негромко воскликнула Моргейн. - Фай не  знает
сам, что делает. Интересно, много ли здесь такого?
     - Леса полны зверей, которых он  сам  произвел,  -  сказал  Вейни.  -
Некоторые только пугают лошадей и не приносят  вреда,  зато  другие  могут
делать жуткие вещи, которые невозможно представить.  Говорят,  что  волки,
обитавшие раньше в земле Корис, никогда не  были  такими  свирепыми  и  не
нападали на людей до... Он хотел сказать  "до  событий  в  Айрен",  но  не
закончил фразу из уважения к ней. -  Вот  почему  мы  не  должны  засыпать
здесь, госпожа. Теперь они могут сделать все, что угодно, даже убить.
     - Они не были выведены здесь, - сказала  она,  -  а  были  перенесены
сюда. Но ты прав, это место действительно  не  подходит  для  отдыха.  Эти
звери, некоторые из которых почти сразу же  умирают,  чувствуют  себя  как
грудные младенцы, преждевременно попадающие либо в очень холодное, либо  в
слишком теплое для них место. Одни будут постоянно умирать, но кое-кто  из
них может выжить, вполне успешно  развиваться  и  дать  потомство.  Иврел,
очевидно, позволяет охватывать многие пространства. Да, Вейни,  Фай  очень
невежественный человек. Он высвобождает много такого, о чем  не  имеет  ни
малейшего  представления.  Может  быть,  он   получает   удовольствие   от
созерцания пустыни, которую сам создает.
     - А откуда он берет все это?
     - Оттуда, где подобные  вещи  являются  самыми  обычными.  Из  других
ночей, и из других Врат и мест, где все это было красивым  и  свойственным
окружающей обстановке. Нельзя делать переселение без всяких правил. Нельзя
устраивать такие варварские  атаки  на  природу.  Весь  Эндар-Карш  должен
считать подобные вещи заблуждением. Идем же, идем.
     Но Вейни уже потерял охоту ко сну и  держал  повод  своей  рукой.  Он
закрыл глаза, как только Моргейн двинулась по дороге, все еще  высматривая
белое существо, огромное, размером  почти  с  человека,  и  предпочитающее
бегать по открытым местам. Это было одно из многих  нелепых  недоразумений
местного леса, не опасное, но безобразное до крайности.
     Говорили, что есть еще худшие. Иногда, как гласила легенда,  скелеты,
найденные вблизи Айрен, являющиеся отходами искусства, которым владел Фай,
принадлежали самым удивительным зверям и  животным,  относительно  которых
очень  трудно  было  предположить,  что  подобное  могло  жить  на  свете.
Единственным положительным, что он вынес из путешествия  через  лес,  была
очевидность того, что Моргейн была очень напугана, а это означало, что  ей
не чужды некоторые человеческие чувства. Затем  он  вспомнил,  как  она  в
первый раз встретилась с ним, выезжая из места, которое она  объясняла  не
иначе, как пространство между берегами большого  омута,  где  в  итоге  ее
вынесло на этот берег.
     Он начал подозревать, что она была на самом деле. Хотя он  и  не  мог
выразить этого словами, но смысл его подозрений сводился  к  тому,  что  и
Моргейн, и это бледное существо, бегающее по  лесу,  попали  в  Эндар-Карш
одним и тем же путем. Только она попала  сюда  не  случайно,  а  вполне  с
определенной целью.
     Она стремилась к Вратам, к источнику могущества, которым обладал Фай.
     Она стремилась разрушить все, что лежало на  этом  берегу,  поскольку
здесь начали происходить такие необъяснимые и неестественные  явления.  Но
если бы она оказалась на том самом месте, где сейчас  находился  властелин
Хеймура, то от этого ситуация не стала бы менее рискованной. Она ничем  не
связана с землей Эндар-Карш, даже своим рождением,  по  крайней  мере  так
думал он, и ничем не была обязана тем,  кто  там  проживал.  Вот  чему  он
служил на самом деле.
     А Лилл предупреждал его,  что  она  лгала.  При  этом  один  из  двух
обязательно лгал, это было ясно. Он пытался своим агонизирующим  рассудком
понять, как должен поступить, если Моргейн действительно лгала ему.
     Что-то еще мелькнуло в темноте: сова или какая-то подобная ей  птица.
Она пролетела почти над его головой. Он нервно  натянул  повод,  и  черный
конь задергал шеей. Только под утро они смогли остановиться и  уснуть.  Но
все равно, и в этом месте они не стали расседлывать лошадей, а лишь  сняли
багаж, чтобы использовать его для отдыха. Моргейн отдыхала  первой,  а  он
вспомнил, что у седла черной лошади тоже был  багаж,  который  он  мог  бы
использовать, и это вновь напомнило ему о позоре,  который  он  принял  на
себя, сбежав на чужом коне. Однако интерес к багажу был теперь  еще  более
обоснован, подогреваемый его последними размышлениями. Он  захотел  узнать
хоть что-нибудь о человеке по имени Лилл.
     Когда же он нашел там некий предмет, то уверился, что  почти  получил
ответ на свой вопрос, который не давал ему покоя почти все время пути. Это
был золотой орден, вделанный в ручку небольшого ножа, похожего на те,  что
многие  всадники  держат  под  покрывалом  седла.  На  золотом  овале  был
изображен символ, подобные которому он видел в  долине  Камней  и  которые
обычно связывали с кваджлинами. Всегда, когда люди  находили  какой-нибудь
непонятный и древний предмет или знак, они называли его кваджл и старались
отделаться от него. Но он тем не менее не  был  уверен,  что  его  находка
относится к вещам именно такого сорта. Он показал его Моргейн,  когда  она
проснулась, в свою очередь  собираясь  приступить  к  дежурству,  пока  он
должен был отдыхать.
     - Это скорее всего ирнн, талисман, - сказала она. - Искушение судьбы,
и никакого другого смысла он не имеет. - Но она тем не менее все вертела и
вертела его в руках, рассматривая со всех сторон.
     - Но он не приносит удачи человеку, - сказал Вейни.
     - Среди людей предводителя Лиф встречаются многие  с  примесью  крови
кваджлинов, - наконец сказала она. - Лилл  же  является  их  советником  и
наставником. Наставники  правят  там  уже  почти  сотни  лет.  Там  каждый
наследник престола производил сына и после топился в  течение  года.  Если
Кесидри  способен  произвести  сына,  то  вероятнее  всего,   что   и   он
присоединится к своим прародителям, а Лилл будет воспитателем  теперь  уже
его сына, - и добавила, немного не к  месту,  глядя  на  лезвие:  -  Лилл,
который произвел Хши и Тлин.
     - Возьми этот клинок, лио. Я не хочу держать его у себя, и, возможно,
он принесет счастье именно тебе.
     - Я не отношусь к кваджлинам, - сказала она. Это утверждение, как  он
отметил про себя, еще несколько дней назад, при их первой  встрече,  могло
наполнить его либо сомнением, либо облегчением. Сейчас же оно очень  плохо
сочеталось с тем, в чем он подозревал ее.
     - Кем бы ты ни была, - сказал он, - избавь меня от него.
     Она кивнула, принимая  его  отношение  без  видимого  возражения,  и,
пристроив нож у себя на поясе, поднялась.
     Стрела с зеленым оперением воткнулась в землю между ее ступнями.
     Она бросилась назад, хватаясь за оружие, такая же быстрая,  как  сама
стрела. Но еще быстрее Вейни успел схватить ее и толкнуть, не  заботясь  о
повреждениях: эта стрела была предупреждением. Если бы она выстрелила, они
были бы мгновенно засыпаны зелеными стрелами со всех сторон.
     - Не делай этого, - крикнул он ней, и, повернувшись в  сторону  леса,
широко развел руки и обратился к невидимым наблюдателям: - Эй, Кайя! Кайя!
Кайя! Разве вы хотите покрыть позором свои души и стать убийцами людей  из
своего рода? Мы ваши родственники, причем самые близкие.
     Тогда кусты зашевелились и раздвинулись. И он наблюдал, как  красивый
высокий мужчина, чем-то похожий на его мать, вышел  из  тени  кустов,  где
было еще несколько стрелков.  Он  встал,  очень  обдуманно  расположившись
между ними и высокомерной Моргейн, поведение  которой  сейчас  можно  было
сравнить лишь с упорством Маай, но явно могло быть смертельно  для  нее  в
этой ситуации.
     Они еще даже не спросили их имен, а просто стояли, ожидая,  когда  те
заговорят и назовут себя сами. Глядя на живую женщину, которая очень точно
соответствовала тому, как описывалась во многих  балладах,  существовавших
сотню лет, они хотели убедиться, что не сходят  с  ума.  Но  он  мог  лишь
только догадываться, что происходило в их головах. Они же только и делали,
что во все глаза смотрели на Моргейн, а она смотрела на них,  в  бешенстве
сжимая в руках оружие, которое могло поразить их всех  гораздо  быстрее  и
вернее всяких стрел.
     Ее они могли бы убить без всякого сожаления, но тогда  вместе  с  ней
был бы мертв  и  ее  илин,  служивший  ей  щитом.  Однако  пока  этого  не
происходило. Он слышал раньше рассказы о том, что  попадавших  сюда  людей
Маай всегда находили с тремя стрелами кайя, выпущенными  прямо  в  сердце.
Род Кайя жил на беспокойной земле, они почти со всех  сторон  подвергались
постоянному нападению и видимо поэтому в них было воспитано  пренебрежение
к опасности. Они никогда не просили ни у кого защиты, как это часто делали
люди в  других  землях,  а  сами  активно  охотились  на  мерзких  зверей,
наполнявших местные леса, и постоянно грабили границы  Хеймура,  заставляя
Фая держаться осторожно по отношению к ним  и  принимать  во  внимание  их
наглость и бесстыдство.
     Вейни опустил руки и сделал уважительный поклон, но Моргейн,  однако,
не стала этого делать: она по-прежнему не двинулась с места, и  это  ни  у
кого не вызывало настороженности, поскольку Кайя  не  могли  знать,  какой
опасности они все еще подвергались.
     - Я нхи Вейни, и я же кайя, - сказал он, - и я же  илин,  находящийся
на службе вот у этой леди, которая еще очень  давно  была  принята  в  род
Кайя.
     Их  предводитель,  низкорослый  человек,  родственник  главы   клана,
отвесил самый низкий поклон и взглянул прямо на Вейни.
     - Нхи Вейни, родственник кайя Роха. Ты  действительно  кайя,  но  мне
кажется, что ты не принят в здешний клан.
     - Но зато она принята, - сказал Вейни, что само по себе было и вполне
надлежащим ответом, и допускало соответствующее поведение: илин не  должен
придерживаться лишь своих личных правил  поведения  и  общения,  когда  он
защищает  интересы  лио,  когда  нарушается  ее   безопасность   или   она
подвергается запугиванию, как в  данном  случае.  -  Это  Моргейн,  и  она
принята в клан Кайя и никогда не была отвергнута им.
     Теперь было видно, что они явно испугались и были похожи на людей, со
стороны наблюдающих странный сон, но упорно не желающих  поддаваться  ему.
Но они продолжали тем не менее молча смотреть  то  на  нее,  то  на  серую
лошадь по имени Сиптах, и их  мечи  по-прежнему  оставались  в  ножнах,  а
низкие и продолжительные поклоны следовали один за другим.
     - Мы отведем вас в Ра-Корис, - сказал наконец маленький человечек.  -
Меня зовут Тоумен.
     Тогда Моргейн учтиво поклонилась, а  Вейни  молчал,  как  и  подобает
слуге, хозяйка которого наконец-то взяла дело в свои руки.
     Кайя явно не были в восторге от этой встречи. Вейни же  понимал,  что
принятие Моргейн в клан формально не было отменено,  потому  что  подобная
отмена выглядела бы  как  бессмысленная  месть  давно  умершему  человеку.
Молодой же предводитель Кайя, кайя Рох, его родственник, которого он почти
и не видел раньше, все еще находился в состоянии  кровной  вражды  с  Нхи,
вступаясь за честь его матери,  пострадавшей,  по  мнению  Кайя,  от  руки
Риджена. Если бы ту стрелу в него в свое время пустил не маай Джервейн,  а
сам Рох, то наверняка она попала бы в цель.


     Когда солнце поднялось, а время шло к полудню, лес  наполнился  ярким
светом и преобразился. В  разных  местах  стали  видны  небольшие  хижины,
похожие на шалаши, но построенные из прочных веток  или  даже  из  стволов
деревьев. Клан Кайя был чуть ли не единственным  родом,  который  не  имел
каменных строений. Когда-то у них был старый Ра-Корис, прекрасный  дворец,
построенный  из  камня,  резиденция  Верховных  Королей.   Развалины   его
по-прежнему лежали недалеко от того  места,  где  они  сейчас  находились.
Считалось, что развалины дворца до сих пор посещают  устрашающие  призраки
былых защитников этого дворца, тех гордых людей, которые  сражались  здесь
до последнего против сил, вторгшихся из Хеймура. Внуки и  правнуки  воинов
той поры, когда здесь впервые появилась  Моргейн,  смогли  построить  лишь
деревянный дворец, потому что их владения сильно сократились, а  богатства
иссякли. У них остались лишь их  луки,  их  таланты  и  добыча  от  охоты,
которой они занимались, борясь с голодом. Но тем не менее, никто из них не
выглядел больным, а женщины и дети были стройными и красивыми. Во всех них
чувствовалась красота и внутренняя сила, что резко отличало  их  от  людей
Лифа.
     Мальчишки бежали  впереди  отряда,  но  при  этом  были  подтянуты  и
молчаливы, как будто подчинялись законам охотников даже  находясь  у  себя
дома. Перед большой аркой  главного  строения  стояло  много  встречающих.
Здесь путешественники остановились, сопровождаемые  лишь  Тоуменом  и  его
людьми, которые убрали свое оружие и проявляли полную взаимную  учтивость,
расступившись пред ними.
     Ра-Корис являл собой задымленный дворец с земляным полом, не лишенный
определенного блеска и великолепия. Там было два этажа и несколько комнат,
имеющих выход в главный зал. Внутри даже в  ясный  день  горели  факелы  и
пылал огромный камин с многочисленными отдушинами для отвода тепла,  какой
не всегда можно было встретить даже в каменных замках.
     - Здесь вы можете временно  располагаться,  пока  не  явится  Рох,  -
сказал Тоумен.
     Моргейн выбрала место поближе к камину,  и  женщины,  находившиеся  в
зале, с некоторой робостью предложили им обед, состоящий из хлеба, оленины
и меда. Они нашли все это восхитительным  после  той  подозрительной  еды,
которую им подавали в Лифе.
     Но люди все же опасались их и, тихо перешептываясь,  с  осторожностью
наблюдали за ними из темноты углов.
     Моргейн не обращала на них никакого внимания и просто отдыхала. Вейни
же был озабочен своей раненой рукой. Наконец утомленный  теплом,  которого
было в избытке в этом зале, он умерил свою гордость и, сняв шлем вместе  с
кожаным подшлемником, начал обследовать свою голову в том месте, где  Лилл
нанес ему удар. Один из молодых кайя, у которого еще даже  не  отросли  до
нужной длины волосы, рассмеялся, глядя на него. Вейни очень зло взглянул в
его сторону, но потом опустил голову  и  больше  не  обращал  внимания  на
окружающих. Сейчас он был в таком положении, что  не  мог  реагировать  на
оскорбления. Моргейн стояла между ним и окружающими, так как сейчас только
она могла  отдавать  ему  приказы,  он  же  не  мог  поступать  по  своему
усмотрению.
     К концу дня, когда  кусочки  неба,  проглядывавшие  сквозь  маленькие
окна, потемнели и  затянулись  облаками,  у  дверей  возникло  неожиданное
движение и в зал вошли охотники, одетые в костюмы  из  коричневой  кожи  и
вооруженные луками и мечами.
     Среди них был один, который, как знал Вейни,  являлся  его  ближайшим
родственником. Он узнал его еще до того, как  тот  вышел  из  всей  группы
вперед и встретил их как хозяин этого дворца. Вейни припомнил,  что  видел
его еще очень давно, когда тот был еще ребенком. Как ни  странно,  но  его
память сохранила именно картину той давней поры. Молодой предводитель Кайя
выглядел его братом в большей мере, чем его настоящие единокровные братья.
     -  Я  кайя  Рох,  -  сказал  он,  поднимаясь  на  небольшое  земляное
возвышение. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.  -  Моргейн,
когда-то принятая в род Кайя, умерла, - сказал он, - около ста лет  назад.
Чем вы можете доказать, леди, что вы и есть та самая Моргейн?
     Она, не  делая  привычного  поклона,  поднялась  со  своего  места  и
передала в руки Вейни некий предмет. Он поднялся, с меньшим почтением, чем
этого требовали обстоятельства, и внимательно рассмотрел его,  прежде  чем
передать Роху. Это был старинный, сделанный из оленьего рога орден  времен
Верховных Королей Кориса, и когда он  увидел  его,  то  понял,  какое  это
огромное сокровище.
     - Это принадлежало Тифваю, - сказала она. - Знак его полного  доверия
ко мне. Он полагал, что если будет необходимость, я смогу командовать  его
людьми, если у меня будет этот знак власти.
     Лицо Роха побледнело при виде этой древней реликвии.  Он  смотрел  на
амулет и нервно сжимал его в своей ладони.  И  неожиданно  в  его  манерах
появилась странная мягкость.
     - Кайя дал вам то, что вы просили, более ста лет назад, - заметил он,
- но ни один человек из четырех тысяч, ушедших с вами, так и  не  вернулся
назад. На ваших руках очень много крови, Моргейн, признанная  кайя.  Но  я
должен выполнять волю моего предка. Что вы хотите от нас?
     - Всего лишь краткого приюта и покоя. А еще мне  хотелось  бы  знать,
что вам известно о Фае из Хеймура.
     - Все ваши просьбы выполнимы, - сказал он.
     - А сохранились ли ваши книги?
     - Вы ведь знаете, что  от  Ра-Кориса  остались  одни  развалины.  Там
хозяйничают  только  волки  и  другие  дикие  звери.  Если  Книга  Кайя  и
сохранилась, то скорее всего она находится именно там. Здесь у нас нет  ни
средств, ни времени, чтобы вести записи событий.
     Она с почтением поклонилась.
     - Я хочу предупредить вас, что Лиф пришел в движение. Мы оставили их,
когда они уже были готовы отправиться в погоню. Так что  теперь  вам  надо
следить за своими границами.
     Рох сжал и без того тонкие губы.
     - Вы подарили нам бурю, леди. Мы пошлем людей по вашему  пути,  чтобы
проверить, насколько мог продвинуться Лиф, если они вообще  отважились  на
это. Нам приходилось встречаться с ними и  раньше,  поэтому  мы  знаем  их
тактику.
     - Они сильно обеспокоены.  Лошадь,  на  которой  скакал  Вейни,  этот
черный  конь,  принадлежала  Лиллу.  Мы  покинули  Лиф  очень  неожиданно,
глубокой ночью, после пререканий с правителем  Кесидри  и  его  советником
кайя Лиллом.
     - Лилл, - тихо произнес Рох. - Этот воистину черный  волк.  Я  просто
польщен количеством ваших врагов, леди.  Сколько  времени  вы  собираетесь
провести у нас?
     - Только одну ночь.
     - Вы отправляетесь на север?
     - Да, - ответила она.
     Рох облизнул губы.
     - И все из-за этой старой вражды? Говорят, что Фай до сих пор жив. Мы
никогда не могли даже вообразить, что вы тоже можете выжить. Мы дадим  вам
людей, леди. Мы не хотим оставаться в беспокойстве за вас.
     - Я не собираюсь ничего у вас просить.
     - Вы хотите взять с собой лишь этого? - Это было  первым  проявлением
внимания, которое Рох обратил на Вейни. Он лишь скользнул взглядом  гордых
молодых глаз в его сторону, и вновь  обратился  к  ней:  -  Вы  должны  бы
сделать лучший выбор, леди.
     Затем он отошел и приказал женщинам приготовить комнату для Моргейн в
верхнем этаже и  отдельное  место  для  Вейни  около  камина.  Моргейн  не
возражала против этого, поскольку это было полностью в  правилах  Кайя,  и
при этом они, разумеется, находились под их защитой,  как  они  отнюдь  не
чувствовали себя в Лифе. После того  как  Моргейн  и  Рох  поговорили  еще
некоторое время, она наконец покинула зал и поднялась наверх.
     Теперь Вейни смог освободиться от снаряжения и оружия, и, оставшись в
одной рубашке  и  кожаных  штанах,  вознамерился  устроиться  на  одеялах,
которые были постланы для него у теплой стороны камина.
     В этот момент  к  нему  подошел  Тоумен  и,  тихо  поговорив  с  ним,
пригласил его к Роху. Это было, пожалуй, единственное, от  чего  Вейни  не
мог отказаться. Рох сидел,  скрестив  ноги,  все  на  том  же  возвышении,
окруженный мужчинами.
     Внезапно Вейни  почувствовал,  что  ощущение  покоя  куда-то  уходит.
Кругом стоял веселый шум, болтовня женщин и детей. Этот шум заглушал более
тихий разговор, который вели мужчины, образовавшие плотный круг,  так  что
со стороны никто не мог разглядеть, что собственно происходило там.
     Он не встал на колени, по крайней мере до тех пор, пока они  явно  не
показали ему, что он должен это сделать. Затем все  вновь  уселись  вокруг
него и Роха, положив мечи около себя.
     У него была мысль громко позвать Моргейн с тем, чтобы предупредить ее
о таком вероломстве, но потом он понял, что  на  самом  деле  у  него  нет
причин беспокоиться именно  о  ней,  а  в  таком  случае  его  собственная
гордость не позволяла ему поднимать шум. Здесь были  его  родственники,  и
здесь не могло быть никакой угрозы для илина. Но  обида  Роха  могла  быть
очень велика. Он ничего не знал о своем родственнике,  а  его  сведения  о
чести Роха были весьма скудными, но тем не менее именно это  и  удерживало
его от паники.
     - А теперь, - сказал Рох, -  нхи  Вейни,  ты  должен  рассказать  нам
полную правду о ней и о ваших с ней делах.
     - Она не лгала вам, но и не говорила всей правды.  Она  действительно
Моргейн, а я всего лишь илин, прислуживающий ей.
     Рох долго и неприязненно смотрел на него.
     - Итак, Риджен выбросил тебя вон. Ты  отобрал  у  него  одну  из  его
главных драгоценностей, оставшуюся от жены из  рода  Маай,  и  поэтому  он
выгнал тебя. Но ты не должен рассчитывать на наше родство.  Моя  тетка  не
собиралась производить тебя на свет. Я порицаю ее лишь за то, что  она  не
покинула Моридж и не вернулась к нам.
     - А зачем она должна была возвращаться к вам? Разве вы приняли бы  ее
обратно? Я должен гордиться ею за ее поступок. Гордость Кайя не  позволила
бы принять ее назад, независимо о  того,  с  кем  она  была  до  этого,  с
Ридженом или с кем-то другим. Она дала мне жизнь и после этого умерла.  Ее
страдания были очень велики, но все же это было лучше,  чем  быть  с  вами
после того, как вы не посмели пойти в  Моридж,  чтобы  вернуть  ее  назад,
потому что боялись. Вы боялись того, что Риджен придет сюда с  тем,  чтобы
забрать ее у вас. Так где же ваша честь, мужчины рода Кайя?
     Тишина была полной. Неожиданно весь зал опустел.  Было  слышно  лишь,
как где-то потрескивал огонь.
     - Что стало с ней?  -  спросил  наконец  Рох,  сдвигая  равновесие  в
сторону жизни.  -  Она  действительно  умерла,  как  говорили,  при  твоем
рождении?
     - Да.
     Тогда Рох медленно вздохнул.
     - Было бы лучше, если бы Риджен утопил тебя. Возможно, он и  сожалел,
что не сделал этого. И вот ты здесь. Так что оставайся  жить,  нхи  Вейни,
ридженов выродок. Что мы можем сделать для тебя?
     - Вы должны сделать лишь то, о чем она просила вас, и  выпустить  нас
утром из этого зала.
     - Ты служишь ей по собственной воле?
     - Да, - сказал он. - Это было вполне честное требование с ее стороны,
согласно Закону. Теперь я под ее опекой и должен платить за это.
     - Куда она направляется?
     - Она моя госпожа, - ответил Вейни, - я не в праве  рассказывать  вам
что-либо о ее делах. Лучше займитесь своими. Вы должны  остановить  Лиф  у
ваших границ ради ее спасения.
     - Но куда она идет, нхи Вейни?
     - Спросите лучше ее, я уже говорил вам.
     Рох щелкнул пальцами, и мужчины потянулись  к  мечам,  лежащим  перед
ними. Они обнажили их, образуя круг, где каждый  клинок  был  направлен  в
центр, в его сторону.  Где-то  в  зале  упала  тарелка.  Какая-то  женщина
пробежала мимо занавеса на дверях.
     - Спросите Моргейн, - вновь  повторил  Вейни,  -  а  если  вы  будете
продолжать настаивать, кайя Рох, я буду считать, что  больше  не  осталось
чести во всей земле Кайя. И мне будет очень стыдно за это.
     Рох слушал его молча. Вейни чувствовал огромную слабость внутри:  его
нервы были напряжены в ожидании последнего давления с их стороны, чтобы  с
его губ успел сорваться крик, который должен был бы разбудить  Моргейн  от
сна. Он не был слишком смелым. Он очень давно обнаружил,  что  у  него  не
хватает мужества выносить боль или издевательства. Его же  братья  открыли
это еще раньше, чем он.  То  же  самое  ощущение  охватывало  его  сейчас,
напоминая о том, что он испытывал, когда братья в отсутствие старого  сана
Ромена ставили его на колени, вызывая слезы на его глазах. В один из таких
фатальных моментов он обнажил оружие против  Кандриса,  который  издевался
над ним. Все это сделали за него его руки,  а  рассудок  оставался  в  это
время в стороне.
     Но Рох еще раз щелкнул пальцами, и они оставили Вейни в покое.
     - Иди на свое место, - сказал Рох, - илин.
     Он поднялся, поклонился и пошел,  на  удивление  самому  себе,  очень
твердо. Он добрался до своего места, где прилег,  завернувшись  в  плащ  и
сжав зубы, надеясь, что тепло от огня уменьшит дрожь в его теле.
     Сейчас ему хотелось убивать. На любую попытку публичного оскорбления,
на любую попытку террора он знал только один ответ.  Он  смахнул  слезы  с
глаз и начал думать о том, что возможно его отец был прав: его  рука  была
более мудрой, чем он сам. При всем этом, он очень многого  боялся:  боялся
смерти, боялся Моргейн, боялся Лилла и сумасшествия Кесидри. Но никогда не
было такого страха, какой он испытал находясь среди  родственников,  среди
тех, для кого он был просто бастардом, к тому же отверженным.
     Однажды, когда он был еще ребенком, Кандрис и Эридж  заманили  его  в
подвал замка в Ра-Моридже и там  оставили  одного,  в  темноте,  вместе  с
крысами. Они пришли за ним только тогда, когда он с  ободранными  в  кровь
руками обессилел до того, что не мог больше кричать. Они  явились  туда  с
факелами, повалили его на пол и притворились, будто собираются убить  его.
Впоследствии они очень испугались, как бы он не  показал  жестокие  следы,
оставленные на его руках.
     Он никому не рассказал об этом. Он понимал условия своего  пребывания
в доме нхи уже тогда, переживая все свои обиды в одиночку, дожидаясь  того
времени, когда Кандрис и Эридж будут посвящены  в  воины  и,  может  быть,
тогда их честь не позволит им так издеваться над ним.
     Но он ошибался. Отношение к  нему  оставалось  таким  же,  и  скрытое
презрение  не  исчезало,  а  становилось  очевидным,  когда  он   совершал
очередную ошибку, которая тут же стоила ему чести.
     А теперь даже Кайя пытались поступить с ним точно таким  же  образом,
нападая как волки на оленя.
     Тем не менее было что-то такое, что притягивало  его  к  предводителю
Кайя, к этому самолюбивому человеку, сходство по крови  у  которого  можно
было  заметить  не  только  по  лицу,  но  и  по  рожденью.  Но  Рох   был
законнорожденным. Отец же Роха фактически обрек на гибель леди Айлел в  то
время, когда она носила  ридженова  ублюдка,  который  никоим  образом  не
должен был появляться здесь, чтобы не  порочить  чистоту  их  семьи  и  не
создавать соперничества его сыну Роху.
     И Кайя боялись его, и,  почуяв  страх,  готовы  были  перерезать  ему
горло, если бы не их долг перед Моргейн.
     Поздно ночью он был разбужен звуками шагов,  которые  отчетливо  были
слышны на каменных плитах около камина. Он поднялся на руках, в  то  время
как Рох сел на пол около  него,  вглядываясь  в  его  лицо.  В  панике  он
потянулся было к мечу, но Рох опередил его, положив свою руку на рукоятку.
     - Ты пришел сюда из Лифа, - спросил Рох тихо. - А где же ты  встретил
ее?
     - В Инор-Пиввне. - Он сел, подбирая под себя ноги и поправляя волосы,
налезающие на глаза. - Но я еще раз повторяю, спросите Моргейн сами  о  ее
делах, а никак не ее слугу.
     Рох медленно кивнул.
     - У меня просто есть кое-какие мысли, и мне кажется, что она  до  сих
пор не отказалась от тех целей, которые у нее были  и  раньше.  Она  будет
твоей смертью, нхи Вейни. Но ты уже знаешь  об  этом  и  сам.  Забирай  ее
отсюда как можно скорее,  как  только  настанет  утро.  Мы  уже  чувствуем
дыхание Лифа около наших границ. К нам уже поступили сообщения. Уже начали
погибать люди. Лилл попытается ее остановить, если сможет.  Но,  с  другой
стороны, есть предел, до которого мы можем  дойти,  рискуя  жизнями  наших
людей.
     Вейни  пристально  посмотрел  в  карие  глаза  своего  собеседника  и
почувствовал неудобство: первый раз человек разговаривал с  ним  так,  как
будто он по-прежнему принадлежал к воинам знатного рода. Это  было  похоже
на то, что Рох хотел  как-то  оправдаться  перед  ним  за  произошедшее  и
намекал на  родственные  отношения  между  ними.  Он  глубоко  вздохнул  и
продолжил разговор.
     - А что ты сам знаешь о Лилле? - спросил он в свою очередь Роха. - Он
действительно кайя?
     - Жил-был кайя Лилл, - заговорил Рох. - И наш Лилл был очень  хорошим
человеком, пока не стал советником в Лифе. - Рох посмотрел вниз, на камни,
и по лицу его скользнула усмешка. - Я не знаю точно, но были слухи, что  в
Лифе он стал кваджлином. Говорили, будто он, подобно Фаю из Хеймура, очень
старый человек. Но что я могу сказать определенно,  так  это  то,  что  он
самый могущественный человек в Лифе. Да ты и сам знаешь это. Временами  он
превращается в тихого врага, и тогда странные звери приходят в наши  леса.
Лилл, видимо, не имел желания накликать чуму ни на наши, ни на их земли, и
не менее усердно очищает свой лес от  этой  нечисти.  Но  то,  что  у  нас
находится Моргейн, никак не улучшает отношений между Лифом и нами.
     - Пожалуй, я поверю твоему рассказу и этим слухам, -  сказал  наконец
Вейни. Холодок уже добрался до его желудка, когда он мысленно вернулся  на
берег озера.
     - А я не верил до сегодняшней ночи, пока она не пришла сюда, - сказал
Рох. - Послушай, ведь ты почти мой брат, и мне жаль тебя. Сколько  времени
ты еще будешь служить у нее?
     - Мой год еще  только  начался,  -  сказал  Вейни.  -  И  между  ними
установилось молчаливое согласие, что этот год будет  последним  годом.  -
Это сопровождалось печальным покачиванием головы Роха.
     - Если случится так, - сказал Рох, - если случится так, что ты будешь
свободным, то возвращайся сюда, в Кайя.
     И прежде чем Вейни смог ответить  что-нибудь,  Рох  исчез  в  дальнем
коридоре,  который  вел  куда-то  вглубь  перенаселенного,   похожего   на
крольчатник дворца.
     Он был почти шокирован тем, что услышал, потому что никогда даже и не
мечтал получить от Кайя приглашение вернуться в их род.
     Но в этом была и определенная жестокость. Он  может  умереть  гораздо
раньше, чем кончится этот  год.  Моргейн  смертельно  опасна  из-за  своих
малопонятных ему целей, а он должен постоянно следовать за ней, потому что
у него нет выбора. Еще минуту назад у него  не  было  такой  исключительно
важной для него надежды.
     И вот только сейчас она появилась. Он оглядел зал, может быть,  самый
странный из всех, какие  можно  встретить  в  Эндар-Карш.  Здесь  во  всем
чувствовалась жизнь.
     Женщины, дети, честь.
     Но все эти понятия, окружающие здесь людей и  заполняющие  их  жизнь,
тем не менее не имели к нему никакого  отношения  и  не  могли  иметь.  Он
повернулся и, обхватив колени руками, долго смотрел на  огонь.  Если  даже
она умрет, что вероятно и имел в виду Рох, Вейни все равно продолжит  свой
путь, чтобы разрушить Хеймур.
     И если так случится, то ты будешь свободен.
     Но он помнил, что за всю историю человечества Хеймур еще ни  разу  не
пал.





     Казалось, что все  кайя  вновь  вернулись  утром,  чтобы  увидеть  их
отъезд. Они были почти такими же молчаливыми, как и при их появлении здесь
вчерашним днем. Казалось, что ощущения  вражды  исчезли  из  их  отношений
теперь, когда Рох сам проводил их к лошадям и сам помог  Моргейн  сесть  в
седло.
     Он поклонился с еще большей учтивостью, когда она была уже в седле, и
сказал достаточно громко, чтобы могли слышать все собравшиеся.
     - Мы будем все время следить, не преследует ли вас  кто-нибудь,  пока
вы будете на территории Кайя. Но и вы должны помнить о нашей безопасности,
леди.
     Моргейн поклонилась в седле.
     - Мы благодарны вам, кайя Рох, вам и вашим людям. Мы никогда не спали
так крепко и так спокойно, как под вашей крышей.  Мир  вашему  дому,  кайя
Рох.
     И с этим она направилась к дороге, и Вейни проследовал за ней  сквозь
толпу  приглушенно  переговаривающихся  людей.  И  вновь,  как  и  при  их
появлении, дети кайя сопровождали их словно эскорт, стараясь бежать  рядом
с лошадьми и не обращая внимания  на  замечания  взрослых  о  приличиях  в
поведении. В их глазах было первозданное восхищение от того, что они  были
свидетелями живой  легенды,  могли  ощущать,  как  давние  дни  неожиданно
ворвались в новую жизнь. Те самые дни, затянутые дымкой веков,  о  которых
они слышали в песнях и балладах. Казалось, что  они  не  боятся  ее  и  не
питают  к  ней  ненависти,  а   просто   с   детской   непосредственностью
воспринимают  это  величайшее  чудо,  созданное   исключительно   для   их
собственного блага.
     Это происходило от того, подумал Вейни, что она была так  красива,  и
они даже не могли бы поверить, что от нее может  исходить  несчастье.  Она
поблескивала в солнечных лучах подобно сверкающему льду.
     - Моргейн! - кричали они не очень громко, как всегда привыкли  делать
Кайя. - Моргейн!
     И наконец дрогнуло даже и ее сердце, и она обернулась к  ним,  весело
улыбаясь.
     Затем она пришпорила Сиптаха, и они оставили далеко позади себя  этот
чудесный дворец вместе с сердечностью Кайя, все еще продолжающих стоять  в
солнечном свете утра. Лес снова сомкнулся вокруг них, накрывая их тенью  и
наполняя холодом их сердца, и долгое время они ехали молча.
     Он даже не отважился рассказать ей о желании, которое возникло в  его
сердце: вернуться назад, к этому дворцу, где для них была по крайней  мере
надежда быть принятыми назад, в обычную человеческую жизнь. Но для нее это
было невозможно, и наверное именно поэтому, подумал он, ее  лицо  казалось
таким подавленным с самого утра.
     Когда день уже клонился к вечеру, он наконец  понял,  что  не  лесной
сумрак  является  причиной  его  неясных  мучений.  Однажды  они  услышали
странный дикий крик на деревьях. Она взглянула наверх с  таким  выражением
на лице, которое могло быть лишь у человека, которого  постигло  личное  и
глубокое горе, и находившегося в замешательстве по  поводу  того,  где  он
находится.
     Эту ночь они решили провести в  лесной  чаще.  Моргейн  сама  собрала
сучья для костра, стараясь сделать его совсем небольшим,  чтобы  огнем  не
привлечь непрошеных гостей. Временами она  смеялась  или  разговаривала  с
ним, но он постоянно замечал, что ее смех звучал неестественно  звонко,  а
по ее взглядам можно было понять, что мысли ее находятся очень  далеко  от
этого леса и от него.
     Ее состояние наполняло его тревогой. Он не мог  смеяться  в  ответ  и
только часто поглядывал на нее. Наконец он  взглянул  в  последний  раз  и
неожиданно склонился к земле, демонстрируя вопросительную позу.
     Она ничего не сказала, только пристально посмотрела на него, когда он
поднялся.
     А вопросы буквально рвались у него изо рта.  Он  не  мог  выбрать  ни
одного из них, не рассчитывая  получить  холодный  ответ  или,  что  более
вероятно, просто молчание.
     - Отправляйся спать, - приказала она ему в конце концов.
     Он склонил голову и убрался на  свое  место,  до  тех  пор,  пока  не
настанет его очередь дежурить.
     Ее настроение неожиданно изменилось под утро. Она улыбнулась, легко и
свободно,  а  за  завтраком  вела  разговоры  о  своих   старых   друзьях,
большинство из которых были короли Срединных Царств. В частности, разговор
зашел о Тифвае, о том кем были его сын и его жена. Этот разговор напоминал
беседы, которые часто можно слышать от стариков, когда они рассказывают  о
тех, кто давно умер и не знаком молодым. Самым худшим при  этом  было  то,
что она действительно знала все, о чем говорила, и при этом ее серые глаза
постоянно искали его, стараясь  встретить  понимание  или  хотя  бы  самые
маленькие признаки положительной оценки того, что она умела и  знала,  как
нужно разговаривать с ним.
     - Тифвай, - заметил он, - должно быть, был великим человеком. Как  бы
мне хотелось знать его.
     - Бессмертие, - сказала она, - может оказаться невыносимым для  всех,
исключая лишь бессмертных. - И улыбнулась. Но он видел ее насквозь.
     Она неожиданно затихла и казалась подавленной, даже когда  они  вновь
ехали по дороге. Было видно, что ее постоянно одолевают мысли. Он все  еще
не знал, как подступиться к ней при  таком  ее  настроении.  Она  казалась
словно бы запертой на замок.
     Это было похоже на то, что он как бы порвал тонкую нить,  связывающую
их во время разговора этими самыми словами: "Как  бы  мне  хотелось  знать
его". Она почувствовала в этом сострадание, а может  быть,  и  жалость.  В
любом случае, она не хотела слышать от него ничего подобного.
     К вечеру, как только лес слегка отступил, и среди деревьев  появились
обширные луговины, они наконец увидели холмы. К западу от  них  подымалась
громада Элис Кейдж, вершины которой были покрыты  снегом.  Она  определяла
границу, за которой уже лежали земли Мориджа. Вейни смотрел  на  нее,  как
чужестранец. Он смотрел туда, где был его дом, и плохо узнавал эти  места,
как бы рассматривая знакомый город с другой стороны стены.
     Вскоре окрестности раскинулись перед ними еще шире, и, стоя на холме,
они могли целиком видеть всю мощную северную горную цепь.
     Где-то там была Иврел.
     Ее вершина не была  такой  высокой,  как,  например,  Проут,  но  она
ласкала взор прежде всего своим абсолютно симметричным и  вправо  и  влево
конусом. За ней виднелись другие вершины:  Кэт  Вредж  и  Кэт  Сведжур,  и
уходящие вдаль крепостные валы Хеймура. Но Иврел была самой примечательной
из всех вершин. Небольшое количество снега лежало лишь на самом  ее  пике,
большая же часть была либо темной, либо зеленой, покрытой лесами.
     А у ее  подножья,  пока  не  видимая  на  расстоянии,  что  создавало
ощущение, будто огромная гора парит в воздухе, лежала Айрен.
     Моргейн пришпорила Сиптаха, и они в полном молчании поскакали вниз  и
вверх по холмам. Она не выразила желания остановиться  даже  тогда,  когда
первые звезды засверкали на небе и появилась луна.
     Иврел постепенно надвигалась, принимая угрожающие размеры.  Ее  белый
конус, сияющий в лунном свете, напоминал видение.
     - Госпожа! -  Вейни  наклонился  в  седле,  не  выдержав  наконец,  и
подхватил повод серого. - Лио, будь терпелива и благоразумна. Айрен не  то
место, куда можно так легко приезжать ночью. Давай остановимся.
     Как ни странно, но она остановилась. Он  очень  удивился  этому.  Она
выбрала место, где спрыгнула с коня, а  затем  сняла  с  него  и  дорожный
мешок. После этого уселась, завернувшись в плащ, и больше не заботилась ни
о чем. Вейни поспешил сделать их  лагерь  более  удобным.  Он  всегда  был
чем-то обеспокоен в таких ситуациях: ее подавленное настроение томило  его
душу, и от этого ему было неуютно рядом с ней.
     Однако его попытки не принесли никакой пользы.  Она  погрелась  возле
огня и продолжала сидеть молча, уставившись на  угли.  При  этом  она  без
всякого аппетита жевала приготовленное для нее  мясо,  но  все-таки  через
силу доела до конца.
     Он взглянул вверх на нависающие над ними вершины  и  вдруг  отчетливо
почувствовал исходящую от них опасность. Это была проклятая земля. Ни один
нормальный человек из Эндара-Карша никогда не остановится здесь,  на  этом
самом месте, где сейчас сидели они, и никогда не подойдет так близко ни  к
Иврел, ни к Айрен.
     - Вейни, - неожиданно заговорила она, - ты очень боишься этого места?
     - Прежде всего, я не люблю его, - ответил он. - Да и боюсь тоже.
     - Я наложила на тебя Обязательство уничтожить Хеймур, если я сама  не
смогу этого сделать. Имеешь ли ты хотя бы представление, где находятся его
главные укрепления?
     Он поднял руку и протянул ее куда-то в сторону  слегка  выщербленного
пика Иврел.
     - Где-то в этом направлении, прямо по старой дороге.
     - Да, там действительно есть дорога, которая выведет тебя прямо туда.
Другой нет, по крайней мере раньше не было.
     - Ты надеешься, - спросил он, - что я смогу сделать это?
     - Нет, - сказала она, - но, тем не менее, это возможно.
     После этого она завернулась в плащ и приготовилась дежурить, чтобы он
смог отдыхать.
     Казалось, прошло совсем немного времени, а  она  уже  склонилась  над
ним. Несмотря на усталость, он спал очень чутко. Она тронула его за плечо.
     - Мне кажется, что в этом месте могут появляться  мелкие  бродяги,  -
сказала она, - сейчас  никакой  опасности  нет,  но  я  на  всякий  случай
затушила костер.
     Он понимающе отреагировал на это и увидел, что она вновь  кутается  в
мех, как человек, к которому подкрадывается сон. Он  подошел  к  погасшему
костру, опустился на колени, вынул из ножен меч и долго смотрел  на  угли,
вслушиваясь в ночные звуки, в мирное ржанье  лошадей,  чьи  ощущения  были
более острыми, чем у людей.
     Вскоре  под  шепот  затихающего  ветра,  едва  пробивающегося  сквозь
деревья, он начал бороться против неумолимо подступающего сна.
     И вдруг он услышал ее крик.
     Он тут же вскочил с мечом в руке и  увидел,  как  Моргейн  борется  с
чем-то, с силой опуская кулак в окружающую темноту. Первой  ему  в  голову
пришла мысль о неожиданном нападении.  Он  приблизился  к  ней,  попытался
поднять ее и удержать от истеричных движений, чтобы унять дрожь,  внезапно
охватившую ее. Но она оттолкнула его и пошла прочь, прямо против холодного
ветра, потом остановилась, скрестив руки на  груди,  и  так  молча  стояла
некоторое время.
     - Лио? - окликнул он ее.
     - Отправляйся спать, - сказала она. - Это был всего лишь сон,  просто
один из моих старых снов.
     - Лио...
     - У тебя есть свое место, илин. Вот и отправляйся туда.
     Он понимал, что это выходила ее внутренняя боль, но тем не менее  это
все равно задевало его. Он вернулся к костру и снова  завернулся  в  плащ.
Прошло значительное время, прежде чем она смогла прийти в себя и вернулась
на свое место. Он уставился на огонь, чтобы не глядеть в ее  сторону,  но,
как оказалось, она думала иначе и уже стояла около него, глядя вниз.
     - Вейни, - сказала она, - ты должен простить меня.
     - Я тоже хочу, чтобы ты простила меня, госпожа.
     - Сейчас тебе лучше поспать, а я подежурю некоторое время.
     - Я не хочу спать, лио.
     - Я сказала тебе что-то не то и не так?
     Тогда он сделал полупоклон, по-прежнему не глядя на нее.
     - Я илин, и у меня действительно должно  быть  место  рядом  с  золой
твоего костра, лио. Просто раньше я привык  пользоваться  большей  честью,
чем эта, но в конце концов я примирюсь и с этим.
     - Вейни. - Она тоже присела у огня, подрагивая на ветру без плаща.  -
Ты мне просто необходим. Без тебя этот путь будет страшным и невыносимым.
     Его охватила неожиданная жалость к ней.  В  ее  голосе  чувствовались
слезы, и чтобы не видеть, как она будет плакать, он как можно ниже склонил
голову и некоторое время оставался в таком положении, пока ее  дыхание  не
стало более ровным. Только после этого он рискнул взглянуть ей в глаза.
     - Чем я могу помочь тебе? - спросил он.
     - Я уже говорила тебе об этом, - сказала она. Теперь перед  ним  была
прежняя Моргейн, которую он хорошо знал,  хорошо  вооруженная,  с  твердым
взглядом серых глаз.
     - Но ты не должна верить мне.
     - Вейни, тебе не следует вмешиваться в мои дела. Я убью и тебя,  если
это поможет мне подняться на Иврел.
     - Я знаю это, - сказал он. - Лио, я хочу, чтобы ты выслушала меня.  Я
знаю, что ты готова умереть, чтобы достичь этой вершины, и, возможно,  для
этого ты готова убить нас обоих. Мне не нравится это  место.  Но  с  тобой
бесполезно спорить, и я это понял с самого начала. Я клянусь, что если  ты
выслушаешь меня, если ты только позволишь мне, я  выведу  тебя  безопасным
путем из Эндара-Карша и...
     - Ты уже говорил это, так  же  как  и  то,  что  со  мной  бесполезно
спорить.
     - Но почему? - спросил он. - Госпожа, эта ваша война безумие. Однажды
она уже была проиграна, а я не хочу умирать.
     - Они тоже не хотели, - сказала она, и ее губы сжались, вытягиваясь в
узкую и жесткую линию. - Я слышала, что говорили обо  мне  в  Бейне  перед
тем, как я отправилась в путешествие из того времени в это. И я думаю, что
я должна была хорошо запомнить это. Но я пойду туда все равно, и это будет
только моим делом, а твоя клятва не предусматривает твоего согласия на мои
дела.
     - Нет, - подтвердил он. Но в этот момент он уже  понял,  что  она  не
слушает его: она задумчиво вглядывалась в  темноту,  в  сторону  Иврел,  в
сторону Айрен. Его же  по-прежнему  мучил  вопрос,  которым  он  не  хотел
травмировать ее, но без ответа на который он чувствовал себя  не  в  силах
приблизиться к долине Айрен.
     - Что там такое с ними было? - наконец спросил  он.  -  Почему  после
событий в Айрен нашли всего лишь нескольких человек?
     - Там был ветер, - ответила она.
     - Лио? - Ее ответ охладил его как взрыв неожиданного безумия. Но она,
по-прежнему сжимая губы, открыто посмотрела на него.
     - Это был ветер, - повторила она. - Там было поле врат,  искривленное
у основания Иврел, и легкий туман, который был в то утро, втягивался туда,
как дым втягивается в трубу, ветер... Это и был ветер, какого ты не можешь
себе вообразить. Вот он и прошелся по Айрен. И унес десять  тысяч  жизней.
Мы знали, мои друзья и я, только мы пятеро знали об этом. И я до  сих  пор
не уверена, что было ужаснее: знать  это,  как  знали  мы,  или  не  знать
ничего, как те, кто погиб там, так ничего и не поняв. Там была  прозрачная
межзвездная темнота... только бесконечная пустота, заполняемая  туманом...
Но я выжила. Я одна была достаточно далеко от этого места:  в  мою  задачу
входило обогнуть Айрен с другой стороны. Лри, мужчины из Лифа и я, мы были
на высоком месте, когда все это началось. Я не смогла удержать мужчин: они
считали, что должны помочь тем, кто был внизу  вместе  с  их  королями,  и
бросились туда. Они не захотели слушать меня, потому что я  была  женщина.
Они решили, что я просто испугалась, и поскольку они были мужчинами  и  не
боялись ничего, то они и бросились туда. Я не  могла  им  объяснить  и  не
могла последовать за ними. - Ее голос стал срываться, но она справилась  с
ним. - Я была более осведомленной, чем они, чтобы идти  туда,  это  должно
быть очевидно. Я знала гораздо больше их всех. Но пока я сама поняла,  что
происходит, ветер уже прошел  над  нами.  Некоторое  время  никто  не  мог
дышать, нам не хватало воздуха. Когда же это прошло, я подняла Сиптаха  на
ноги и уже не помня себя поскакала к Иврел. На моем  пути  оказались  силы
Хеймура, и я повернула от них. Была свободна только дорога  на  юг.  Земля
Корис приютила меня, но я лишилась и этого убежища и двинулась к  Лифу,  и
некоторое время скрывалась там, прежде чем  отправиться  в  Инор-Пиввн.  Я
надеялась поднять там армию, но они не стали даже слушать меня,  а  вместо
этого решили меня убить. Когда  они  уже  нагоняли  меня,  я  укрылась  во
Вратах: у меня не было другого убежища для того, чтобы переждать. Но я  не
думала, что это будет столь долгое ожидание.
     - Госпожа, - сказал он, - то, что произошло в Айрен, я  имею  в  виду
как было совершено убийство людей без всякого сражения... не  повторит  ли
Фай с нами то же самое, когда мы войдем в долину Айрен?
     - Если он будет знать точное  время  нашего  появления  там,  то  да.
Ветер... этот ветер образовался из воздуха, который с  огромной  скоростью
втягивался в открытые Врата, а их поле распространялось до камня, стоящего
в долине Айрен, открывая в этом пространстве межзвездную бездну. Но  будет
большим несчастьем для Хеймура,  если  она  будет  существовать  некоторое
продолжительное время. При всем своем безрассудстве, он этого не сделает.
     - Тогда, в Айрен, он знал это?
     - Да, знал. - Лицо Моргейн вновь стало жестким.  -  Был  только  один
человек, который начинал этот путь вместе с нами,  но  который  так  и  не
дошел до долины Айрен и не стоял там вместе с нами.  Он  хотел  заполучить
все могущество Тифвая и для этого уничтожил Тифвая и его  жену,  а  позже,
убив Иджнела, стал наставником его сына.
     - Кайя Зри.
     - Вот именно, Зри. И до конца своих дней я буду убеждена, что он  был
подкуплен и все время действовал в интересах Хеймура. Он сам нацелился  на
царство и сам получил его, однако он не сам спланировал это.
     - Лилл.  -  Вейни  произнес  имя  почти  не  задумываясь  и  внезапно
почувствовал, как ее глаза уставились на него.
     - Почему ты подумал о нем?
     - Рох сказал, что у них в свое время была какая-то история с  Лиллом.
Он считает, что этот Лилл... что этот Лилл очень стар, лио, что он так  же
стар, как сам Фай.
     Теперь во взгляде Моргейн отчетливо проступил страх.
     - Зри и Лилл. Необычайно, но возможно. Утопить всех наследников Лифа,
если только они действительно утонули...
     Он тут же вспомнил слабое мерцающее зарево над  Вратами  у  озера,  и
понял, что она имела в виду. Сомнения  обрушились  на  него.  И  тогда  он
осмелился задать вопрос, который не давал ему покоя:
     - Значит, и ты, при желании, можешь жить таким же образом?
     - Да, - ответила она.
     - И ты пробовала это делать?
     - Нет, - сказала она и, словно читая его мысли, добавила: - Это можно
сделать, пользуясь свойствами Врат. Но я должна сказать, что  переселиться
в другое тело - очень непростая вещь. Я не уверена даже сейчас в том,  как
действительно достичь этого, хотя мне и казалось, что я это  знаю.  Прежде
всего, ведь это смертный грех: тело должно быть отнято у кого-то. Это тебе
понятно? А Лилл,  если  только  это  правда,  действительно  очень  старый
человек.
     Он вздрогнул, вспомнив прикосновение чужих пальцев  к  своей  руке  и
голодное выражение глаз. Слова, произнесенные тогда  Лиллом,  до  сих  пор
сохранились в его памяти: "Идем со мной, и я покажу  тебе...  Она  заберет
твою душу, как она уже делала не раз. Идем со мной, кайя Вейни. Она  лжет.
Она уже лгала и раньше. Идем со мной".
     Произнеся со вздохом молитву, он  поднялся,  некоторое  время  стоял,
содрогаясь от ужаса при мысли, что все его существо, его молодость и  сила
могут стать предметом чьей-то алчности.
     Но он по-прежнему ничего не понимал.
     - Вейни, - раздался озабоченный голос.
     - Говорят, - он пришел в себя и повернулся к  ней,  -  что  Фай  тоже
очень старый человек, во всяком случае, это заметно по его глазам.
     - Если, - сказала она очень спокойно, - я умру или  исчезну,  а  тебе
придется идти в Хеймур одному, старайся не  попадаться  им  живым.  Я,  во
всяком случае, этого делать не собираюсь  ни  при  каких  обстоятельствах,
Вейни.
     - О, Небо, - прошептал он. Желчь подступила к его  горлу.  Неожиданно
он начал осознавать, каковы на самом  деле  были  ставки  в  войнах  между
кваджлинами и  обычными  людьми  и  какие  призы  ожидали  на  самом  деле
побежденных. Он уставился на нее как невинный младенец, не ощущая никакого
ужаса.
     - И ты поступила бы именно так? - спросил он.
     - Я постоянно думаю о том дне, - сказала она, - когда я  должна  буду
выполнить все задуманное, и я должна быть готова к нему.
     Тогда он выругался. Ему не хотелось оставлять ее одну в этот  момент,
именно тогда, когда первые признаки человечности начали проступать  сквозь
непроницаемую маску. Именно это и удерживало его.
     - Садись, - сказала она. Он сел.
     - Послушай, Вейни, - продолжила она. -  У  меня  нет  времени,  чтобы
заниматься  воспитанием  в  себе  добродетели.  Поэтому  я  лишь   пытаюсь
пользоваться теми остатками ее, которые еще  сохранились  во  мне.  Но  их
очень немного. Что бы ты сделал сам, если бы умирал, и у тебя был бы  лишь
один выход: убить кого-то, не для того, чтобы растянуть свою  старость  со
всеми ее болями и болезнями, а чтобы снова стать молодым? Для кваджлина не
существует ничего более  невыносимого,  чем  смерть.  Они  потеряли  своих
богов, а вместе с ними потеряли и веру, которая, возможно у  них  когда-то
была. Для них существует  только  один  закон:  жить,  чтобы  наслаждаться
удовольствиями, это значит жить, чтобы наслаждаться силой.
     - Ты хочешь обмануть меня? Ты, должно быть, одной с ними крови?
     - Нет, уверяю тебя, я не имею с ними ничего общего. Но я хорошо  знаю
их. Например, Зри... если ты прав, Вейни, то теперь это многое  объясняет.
Не с точки зрения честолюбия, а с точки зрения того самого отчаяния: чтобы
жить. И для этого необходимо сохранить Врата, от  которых  эта  его  жизнь
целиком зависит. Я никогда не  наблюдала  за  ним  раньше  именно  с  этой
стороны. Что именно он сказал тебе?
     - Только то, что я должен оставить тебя и пойти с ним.
     - Хорошо, что ты вовремя почувствовал это. Иначе...
     И вдруг  в  ее  взгляде  появилась  настороженность,  и  она  тут  же
схватилась за тот самый черный предмет, который постоянно висел у  нее  на
поясе, за оружие. В первый момент он подумал, что где-то  рядом  появились
посторонние, но тут же понял, впадая в  панику,  что  черный  предмет  был
направлен прямо на него.
     Он  застыл,  чувствуя,  что  превращается  в  глыбу  льда.  Его  мозг
отказывался понимать что-либо, кроме того, что она неожиданно сошла с ума.
     - Иначе, - продолжала она, - у меня был бы очень подходящий компаньон
для путешествия к Иврел, который с давних пор был уверен, что меня уже нет
в живых, компаньон, который теперь рассчитывал, что близость Врат позволит
ему в таком случае разделаться со мной. Я оставила тебя на озере с  гнедой
кобылой, кайя Вейни, а ты тем временем украл черного коня,  принадлежащего
Лиллу. Ведь я подумала, что это он скачет следом за мной, когда первый раз
оглянулась на дороге, а мне не очень-то хотелось одной  находиться  в  его
компании. Я очень удивилась, что это был ты.
     - Госпожа, - воскликнул он, протягивая вперед руки,  чтобы  показать,
что он ничем не угрожает ей. - Я  поклялся...  госпожа,  и  я  никогда  не
обманывал... тебя. Уверяю тебя в этом.
     Тогда она встала и, не спуская с него глаз, подошла к тому месту, где
лежал ее плащ и остальные вещи.
     - Оседлай мою лошадь, - приказала она.
     Он осторожно подошел к лошади, чувствуя постоянное присутствие оружия
за своей спиной, и сделал все,  о  чем  она  просила.  Моргейн  продолжала
внимательно наблюдать за ним, даже когда садилась в седло.
     Затем она повернулась в ту сторону, где стоял черный  конь.  И  Вейни
мгновенно прочитал ее мысли: она хотела убить лошадь, чтобы  оставить  его
без средств передвижения, поскольку Закон не разрешал ей убить илина.
     Он рванулся вперед и встал между  ними,  глядя  вверх  с  неимоверным
ужасом. Это было бесчестно - отделываться от человека таким путем,  убивая
его лошадь и фактически обрекая этим  на  смерть.  В  какой-то  момент  он
поймал ее взгляд, испугавший его своей дикостью, как будто она была готова
расправиться и с лошадью и с ним.
     Но вдруг она  резко  повернула  голову  Сиптаха  к  северу  и  быстро
поскакала вперед, не оборачиваясь.
     Некоторое  время  он  пристально  смотрел  ей  вслед,   ошеломленный,
полагая, что она сошла с ума.
     Он и сам уже был на грани этого.
     Он медленно собрал свои вещи, привязал багаж к седлу, проверил  сбрую
и вскочил на лошадь. Черный уже знал, что должен догонять серого,  поэтому
его можно было и не подгонять. Он поскакал вниз по  холму,  делая  широкий
круг, чтобы было легче пойти на очередной подъем и догнать серого.
     Он все еще ожидал удара стрелы или  молнии,  который  сбросит  его  с
седла или повалит его лошадь. Наконец Моргейн повернулась и  увидела,  что
он  ее  догоняет.  Но  она  не  препятствовала  этому,  а  напротив,  чуть
попридержала Сиптаха.
     -  Ты  похож  на  дурака,  -  сказала  она,  когда  они  наконец  уже
поравнялись  и  скакали  рядом,  и  выглядела  при  этом  так,  как  будто
собиралась заплакать, но у нее хватило выдержки. Убрав оружие на пояс, под
плащ, она взглянула на Вейни и покачала головой. - Ты действительно  самый
типичный представитель людей из земли Карш. Больше никто  не  может  иметь
столько дурацкой гордости. Зри, должно быть, уже сбежал бы,  если  был  бы
даже более храбр, чем мы когда-то. Но на самом деле мы не такие смелые,  и
мы лишь просто вынуждены играть в эти игры  с  Вратами,  пересиливая  свой
страх. При этом мы очень многое можем потерять, если будем допускать такую
роскошь, как добродетель и бесстрашие. Но я  все  равно  завидую  тебе,  я
позавидую любому,  кто  может  позволить  себе  такой  широкий  жест,  как
пренебрежение жизнью.
     По своему природному простодушию он чувствовал, что она хотела просто
напугать его. Но теперь на него трудно было воздействовать чем  бы  то  ни
было: будь то ее настроение или недоверие. И словно в подтверждение  своих
ощущений, он произнес ломающимся голосом:
     - Меня очень легко ввести в заблуждение, лио, гораздо легче, чем  это
делаешь ты. Любой их твоих самых простых трюков удивляет меня, но ни  один
из них уже не пугает.
     И, как обычно, она промолчала.
     Иногда ему казалось, что она смотрела на него  очень  неприязненно  и
атмосфера между ними  источала  яд.  Уходи  прочь,  казалось,  говорил  ее
взгляд. Уходи прочь, и я не буду тебя удерживать. Но он не хотел оставлять
ее, понимая, что на самом деле ей очень трудно  и  она  нуждается  в  нем.
Нарушить раз данную клятву было  не  сложным  делом,  но  нарушить  клятву
тогда, когда эта женщина не могла самостоятельно позаботиться о себе, было
тяжелым делом. В ее характере было нечто, что убеждало его в том, что  она
была очень далека от  восприятия  истинных  причин  происходящих  событий.
Поэтому и не всегда могла понять  то  упорство,  с  которым  он  продолжал
сопровождать ее, несмотря на все неудобства своего положения.
     Рассвет постепенно перерастал  в  холодное  тусклое  утро.  С  севера
накатывались низкие тяжелые облака.
     Под их покровом они оказались над крутым склоном, откуда  была  видна
раскинувшаяся между разбегающимися в обе стороны холмами долина Айрен. Она
была очень широкой и ласкала взор своим слегка  вогнутым  в  самом  центре
пространством. Когда они остановились на краю этой  огромной  чаши,  Вейни
все еще не был уверен, что это и есть то самое место. Но потом он  увидел,
что с другой стороны этого гигантского углубления находится  геометрически
правильный  конус  Иврел.  Центральная  же  часть  этой  чаши   напоминала
бесплодную пустыню. Они все еще были слишком далеко, чтобы рассмотреть как
следует все детали, включая  и  Камень  в  центральной  ее  части.  Но  он
догадывался, что этот мрачный  символ  находится  именно  в  центре  этого
таинственного места.
     Тем временем Моргейн уже спешилась и отвязывала Подменыш от седла, из
чего он заключил, что эта остановка может быть долгой.  Он  последовал  ее
примеру и тоже соскочил с седла. Тем  временем  она  повернулась  и  пошла
вдоль долины, и он не думал, что ему следовало сопровождать ее. Поэтому он
уселся на выступ скалы и стал ждать, всматриваясь  в  раскинувшееся  перед
ним пространство.  В  его  голове  вновь  возникали  картины,  где  тысячи
всадников неслись по  долине  серым  весенним  утром,  которое  затягивало
долину туманом, а люди и лошади двигались  подобно  призракам  в  туманной
мгле, и ветер, сильный ветер, как она говорила, втягивал туман, словно дым
в дымоход.
     Но в это утро  над  долиной  висели  низкие  облака,  светило  зимнее
солнце, а внизу были отчетливо видны трава и деревья. Прошедшая сотня  лет
залечила все шрамы, которые когда-то были оставлены здесь, и теперь  никто
не мог даже предположить что за трагедия здесь разыгралась.
     Моргейн все еще не возвращалась. Он ждал уже долго,  и  его  охватило
беспокойство. Наконец он решительно поднялся  и  пошел  в  ее  сторону  по
гребню холма. Он вздохнул с облегчением, когда через некоторое время нашел
ее там. Она стояла на холме и  неподвижно  смотрела  на  долину.  Какое-то
время он не отваживался приблизиться к ней, но потом решил, что должен это
сделать, потому  что  долина  Айрен  не  то  место,  где  можно  позволить
находиться одному: здесь могут быть и дикие звери, и не менее дикие люди.
     - Лио, - позвал он ее и начал приближаться. Тогда она  повернулась  и
пошла ему навстречу,  и  уже  вместе  они  вернулись  туда,  где  оставили
лошадей. Там она вновь привязала меч к седлу Сиптаха, взяла в руки повод и
замерла, глядя на долину.
     - Вейни, - сказала она, - Вейни, я устала.
     - Госпожа? - спросил он, и первая его мысль была о том, что она хочет
остановиться здесь надолго, а ему не хотелось сейчас даже думать об  этом.
Но когда она взглянула на него, то он понял, что  она  говорила  совсем  о
другой усталости.
     - Я боюсь, - обратилась она к нему. - Я осталась  одна,  Вейни.  И  у
меня нет больше ни благородства,  ни  жизненных  сил.  Вот  здесь,  -  она
протянула руку в направлении долины, - вот здесь я оставила их и поскакала
дальше, по краю склона, - она указала в направлении скалы, густо  поросшей
деревьями, - и вон  с  того  дальнего  места  я  наблюдала  гибель  армии.
Когда-то я и мои товарищи  составляли  сотню  самых  сильных  и  отчаянных
людей, но с годами нас становилось все меньше и меньше,  и  вот  теперь  я
осталась совсем одна. Я начинаю понимать тех, кого  называют  кваджлинами.
Когда необходимо сохранить свою жизнь, то  человек  оказывается  на  грани
своих возможностей, теряет и честь и мужество,  подчиняясь  только  одному
инстинкту - необходимости выживания.
     Тогда  он  неожиданно  начал  понимать  страхи,  охватившие  ее.   Он
почувствовал в ней что-то сходное с Лиллом, когда тот  тоже  хотел  что-то
получить от него. Он больше не хотел слушать  ее  откровения,  от  которых
возникал лишь устрашающий кошмар, от того, что  правда  сталкивала  его  с
невообразимыми вещами, смысл которых  все  время  ускользал  от  него  или
попросту был закрыт.
     - Я могла тебя убить, - сказала она,  -  просто  из-за  паники.  Меня
очень легко напугать, теперь ты видишь  это,  и  к  тому  же  я  бываю  не
очень-то  рассудительна  и  склонна   к   риску.   Но   единственный   мой
безнравственный поступок заключается в том, что я по-прежнему  верю  тебе,
после того как пыталась лишить тебя жизни. Как видишь, у  меня  совсем  не
осталось такой роскоши, как добродетель.
     - Я не совсем понимаю тебя, - сказал он.
     - Я надеюсь, что это и к лучшему.
     - Что же ты в таком случае хочешь от меня?
     - Чтобы ты и дальше придерживался своей клятвы.
     Она  вскочила  в  седло,  подождала,  когда  запрыгнет  он,  и  затем
поскакала, намереваясь объехать долину  по  склону,  в  точности  повторив
путь, который она проделала в день сражения.
     Сейчас ее состояние было на грани безумия, и о рассудке  говорить  не
приходилось. Он все больше проникался  этим.  К  тому  же  она  продолжала
бояться его, потому что  он,  как  ей  казалось,  подвергаясь  смертельной
опасности, продолжал вести себя спокойно и даже по-дружески по отношению к
ней, как будто ничего и не произошло.
     Путешествие  вокруг  долины  оказалось  долгим,  им   даже   пришлось
несколько раз остановиться для отдыха. Солнце тем  временем  прошло  через
зенит, а облака начали собираться в плотную темную  завесу  вокруг  конуса
Иврел, предвещая бурю, настоящий северный ураган, похожий на  те,  которые
иногда можно было наблюдать в землях к северу  от  Корис  и  которые  либо
обрушивали потоки снега в долины, либо, что  было  чаще  всего,  приносили
ледяной холод, от которого трескались деревья и погибали люди и звери.
     Ураган уже приближался, разбрасывая вокруг них  первые,  еще  редкие,
заряды дождя со снегом.
     Постепенно становилось  все  темнее.  Они  решили  сделать  последнюю
остановку перед тем как двинуться непосредственно в сторону Иврел.
     А опасность тем временем уже обрушилась на них. Пока что единственным
предупреждением о ней было беспокойное поведение  лошадей:  Сиптах  тяжело
дышал и иногда негромко ржал вместе  с  черным  конем.  Они  остановились,
чтобы, затаившись на мгновенье, прислушаться. В  этот  момент  Вейни,  уже
наполовину спустившийся с седла, вновь вскочил  в  него,  выхватил  меч  и
резким движением опустил его  на  смутные  очертания  бесформенных  теней,
которые  неожиданно  набросились  на  них  из   лесной   тьмы,   окутавшей
пространство между скалами. Скорее всего, это были люди Хеймура, одетые  в
звериные шкуры. Те, которые находились уже рядом с ними, были пешие, но за
ними можно было различить и всадников.  Их  было  пятеро,  вырвавшихся  из
темноты,  которые  первыми  столкнулись   с   оружием   Моргейн,   которая
защищалась, не делая различий между людьми и лошадьми. Отброшенные  назад,
они устремились к нижнему повороту дороги. Склон холма защитил их,  и  они
вновь были на  ногах,  расплывающиеся  в  туманной  мгле,  темные  фигуры,
которые было трудно даже принять за людей.
     Ножи засверкали, как только эта дикая орда вновь приблизилась к  ним,
нацеливаясь на ноги и  животы  лошадей,  которые  понеслись,  пришпоренные
седоками,  заставлявшими  их  сделать  этот  последний  рывок  для  их  же
спасения. Моргейн закричала и ударила одного из нападавших в лицо,  свалив
его на землю. Вейни еще раз пришпорил Черного, и тот со всех ног  поскакал
в сторону Сиптаха, пристраиваясь сзади и не отступая от него ни на шаг.
     В подобной свалке бесполезно было надеяться на благополучный исход, и
поэтому самым лучшим было  все-таки  бегство.  Вейни  оценил  это  решение
Моргейн, которое она приняла, возможно, инстинктивно,  подчиняясь  первому
импульсу  надвигающейся  опасности.  Вейни  сделал  то  же  самое,  и  они
поскакали, надеясь только на выносливость лошадей. У  него  самого  сердце
уже подкатывало к горлу, не столько от быстрой скачки, сколько от ощущения
погони, которая теперь преследовала их по скалистому склону. Казалось, что
на всех малоизвестных им дорогах, среди которых была  и  та,  где  скакали
они, направляясь к узкому ущелью, ведущему на  запад  от  Айрен,  мелькали
размытые тени.
     Но неожиданно,  с  запада,  прямо  перед  ними,  появились  всадники,
вынырнувшие  из  узких  складок  между  холмов.  Они  вытягивались  дугой,
преграждая им путь и заставляя повернуть назад.
     Моргейн хотела чуть развернуться и попытаться объехать дугу всадников
прежде, чем они  полностью  отрежут  их  от  дороги  на  север,  заставляя
вернуться назад, в Айрен, к засаде, которая была за их спиной. Сиптах  уже
еле бежал и  начинал  спотыкаться.  Путь  вперед  был  закрыт.  Тогда  она
отпустила поводья и взялась  за  оружие,  а  Вейни  придерживал  рвущегося
вперед Черного, чтобы быть все время рядом с ней, и обнажил меч, собираясь
защищать ее слева.
     Теперь всадники, окружавшие их со всех сторон,  начали  приближаться,
стягивая кольцо.
     - Лошади выдохлись, - сказал Вейни. - Госпожа, мне кажется,  что  нам
придется умереть здесь.
     - У меня нет намерения делать это, - сказала она. - Стой недалеко  от
меня, илин. Только не переступай пространство впереди меня и старайся быть
все время на одной со мной линии.
     И в этот момент ему показалось, что он  узнал  крапчатую  низкорослую
лошадь одного из  всадников,  который  был  немного  впереди  остальных  и
командовал приближающейся к ним цепью. Под ним была лошадь с белой звездой
на лбу, именно такая, какую и ожидал увидеть Вейни.
     Эти всадники были явно из земли Моридж. Их часто можно было встретить
на подступах к Элис Кейдж или даже внутри границ Хеймура,  особенно  в  те
периоды, когда силы Хеймура или Кайя досаждали им.
     Он перехватил ее руку,  на  что  сразу  последовал  яростный  взгляд,
полный злобы и подозрения. Ужас начинал охватывать ее.
     - Это Моридж, - пояснил он ей, и в  его  словах  чувствовалась  явная
просьба. - Мой род - Нхи. Поэтому прошу тебя, госпожа, не  отнимай  у  них
жизнь. Мой отец - их  предводитель.  Он  злопамятный  человек,  но  он  же
человек достаточно  честный,  чтобы  не  нарушать  Закон.  А  Закон  илина
говорит, что мой грех и мое преступление никак не затрагивают ни тебя,  ни
твоих дел. У Мориджа и у тебя нет кровной вражды. Ну, пожалуйста, госпожа,
не отнимай у них жизнь.
     Она раздумывала. Но ему хотелось спорить с ней, а главное, она должна
была знать о том, почему он так возражал ей. Если им придется скакать еще,
отрываясь от погони, то их лошади окончательно  упадут  и  им  не  удастся
спастись бегством, а если они и оторвутся сейчас, то на  севере  их  могут
встретить новые силы, уже из Хеймура, и финал может  быть  тот  же  самый.
Здесь же была вероятность получить хотя бы убежище, если не хороший прием.
И в конце концов она опустила свою руку.
     - Пусть же это будет на твоей совести,  -  произнесла  она  свистящим
шепотом. - На твоей совести, если только ты обманываешь меня.
     - Сохранить собственную душу я должен согласно клятве, -  сказал  он,
потрясенный ее словами. - И ты должна бы уже понять это  за  время  нашего
путешествия. Я не собираюсь погубить тебя. Ни тебя, ни свою душу, лио.
     Оружие было убрано.
     - А теперь иди и поговори с ними, - продолжила она. - И если  в  тебя
не попадет дюжина стрел, я, может быть, пойду вместе с ними, но только под
твое слово.
     Он убрал  меч  и  широко  раскинул  руки,  слегка  подняв  их  вверх,
осторожно подгоняя вперед черного коня, пока не подъехал к  окружавшим  их
всадникам на расстояние, где звук голоса был уже отчетливо слышен.
     - Я илин, - громко произнес  он,  понимая,  что  никто  не  отважится
совершить бесчестный поступок, убив илина, не рассчитавшись предварительно
с его хозяином. - Я же нхи Вейни. И  ты,  нхи  Парен,  сын  Лелна,  должен
помнить мой голос.
     -  Кому  ты  служишь,  илин  нхи  Вейни?  -   последовал   вопрос   с
противоположной стороны, и  он  узнал  голос  Парена,  слегка  грубоватый,
хорошо знакомый и немного радостный.
     - Нхи Парен, эти холмы кишат людьми из Хеймура и даже из Лифа. Во имя
милосердия Небес, возьми нас под свою защиту, чтобы мы могли добраться  до
Ра-Мориджа и обратиться к Нхи с просьбой об убежище.
     - Но ты, как нам кажется,  служишь  нашим  врагам,  -  с  подозрением
произнес Парен, - и должен дать честное слово, если это не так.
     - Сейчас речь идет не об этом, - сказал Вейни. - У вас не может  быть
причин для опасений. Мы просим убежища, нхи Парен, и  только  предводитель
Нхи имеет право дать нам его или отказать, а  не  ты.  Поэтому  ты  должен
сообщить об этом в Ра-Моридж.
     Последовала длинная пауза, затем решение было принято:
     - Забирайте их обоих,  -  раздалась  команда,  обращенная  к  цепочке
всадников, и те двинулись вперед, плотным кольцом окружая и его и Моргейн.
В какой-то момент Вейни испугался, как бы она не  поддалась  панике  и  не
накликала на них смерть, в том случае,  если  Парен  будет  настаивать  на
сдаче оружия.
     А Парен в первый раз как следует рассмотрел Моргейн в  окружавшей  их
темноте и даже чуть не вскрикнул от удивления, посылая заклинания небесам.
Окружавшие  его  мужчины  явно  чувствовали  себя  будто   в   дьявольском
наваждении и пытались делать руками сообразные моменту знаки, надеясь  что
они защитят их от дьявола.
     - Мне кажется, что вам было бы не совсем приятно держать в руках  мое
оружие, учитывая ваши религиозные запреты, - сказала Моргейн. - Но я  знаю
как разрешить эту задачу. Дайте мне  плащ,  я  заверну  в  него  все  свое
оружие, и вы будете уверены, что я не смогу им воспользоваться  с  обычной
легкостью. Я думаю, что нам надо побыстрее убираться из этих  мест.  Вейни
был прав, когда говорил  об  опасностях,  подстерегающих  нас  со  стороны
Хеймура.
     - Мы вернемся назад, к Элис Кейдж, - сказал Парен и взглянул  на  нее
так, как будто его мысли только и были заняты оружием. Затем  он  приказал
Вейни, чтобы он дал ей  плащ,  и  проследил  очень  внимательно,  как  она
заворачивала в  него  свое  снаряжение  и  закрепляла  узел  на  седле.  -
Выстроиться,  -  приказал  Парен  своим  людям.  И  с  того  момента,  как
путешественники были окружены всадниками, больше ничем не  ограничивал  их
относительной свободы.
     Теперь они вновь скакали колено в колено, он и Моргейн, окруженные со
всех сторон всадниками. И пока они еще не отъехали далеко, она  попыталась
было передать Вейни завернутое в плащ оружие. Но он  опасался  брать  его,
понимая,  что  Нхи  безусловно  увидят  это.  И   действительно,   реакция
последовала мгновенно: один из всадников, принадлежащих к клану Сан, более
безрассудный, чем все остальные, забрал его у них. Вейни оставалось только
наблюдать  за  Моргейн,  понимая,  как  тяжело  ей   переносить   подобное
обращение.
     Но она только наклонилась вперед и слегка согнулась в седле, следя за
тем, чтобы не упасть. Ее рука была все время  прижата  к  ноге,  а  сквозь
бледные пальцы проступали тонкие струйки крови.
     - Договорись с ними об убежище для нас, - сказала она ему, - на каких
угодно условиях, илин. Ведь между мной и кланом Нхи нет ни кровной  мести,
ни других поводов для вражды. И попроси их остановиться, когда  это  будет
возможно, мне необходимо позаботиться о ране.
     Он взглянул на ее бледное напряженное лицо и понял,  что  она  вконец
перепугана. Тут же прикинув, сколько ей потребуется сил,  чтобы  выдержать
эту дорожную тряску, пока они доберутся до Элис  Кейдж,  он,  обогнав  ее,
поскакал прямо через кольцо всадников, к нхи Парену.
     - Нет, - сказал тот, когда Вейни  обратился  к  нему  с  просьбой.  И
сказано это было очень твердо. Решение было непоколебимо. Он не мог  брать
на себя ответственность за людей в чужой земле, где они не были хозяевами.
- Мы остановимся, когда доберемся до Элис Кейдж.
     Вейни вернулся назад. Моргейн кое-как  все  еще  держалась  в  седле,
бледная и несчастная, сгибаясь под порывами ветра, и  продолжала  скакать.
Она даже не  собиралась  останавливаться,  когда  ее  окликнули  передовые
всадники, отыскав подходящее место для привала, пока Вейни едва  не  силой
заставил ее слезть с седла.
     Он приготовил ей место и принес все ее медицинские  принадлежности  и
лекарства, которые взял у человека, хранившего плащ с ее вещами и оружием.
Затем он взглянул на отряд  сопровождавших  их  мрачных  людей,  и  Парен,
который всегда старался соблюдать приличия, приказал всем отойти подальше.
     Тогда  Вейни  принялся  за  ее  рану,  которая  оказалась  достаточно
глубокой, стараясь использовать, насколько мог, ее  медицинские  средства:
его душу переполняло отвращение, когда ему приходилось прикасаться к этому
руками, но он убеждал себя в том, что ее организм, возможно,  лучше  всего
поддается лечению именно этими средствами и методами.  При  этом  она  еще
пыталась что-то подсказывать ему, поскольку большая часть  этих  предметов
ему была просто неизвестна. Он сделал  ей  перевязку,  в  результате  чего
прекратилось по крайней мере кровотечение.
     Когда он наконец поднялся, нхи Парен подошел к нему,  посмотрел,  как
обстоят дела, и скомандовал своим людям, чтобы они собирались в дорогу.
     - Нхи Парен. - Вейни, проклиная себя,  пошел  вслед  за  ним,  и  они
остановились среди людей, уже сидевших в седлах. - Нхи Парен, не можем  ли
мы задержаться здесь хотя бы до утра? Разве есть нужда так спешить сейчас,
когда между вами и вашими преследователями находятся горы?
     - Вы сами находитесь в большей опасности, нхи Вейни, - сказал  Парен.
- И ты,  и  эта  женщина.  Армии  Хеймура  уже  поднялись.  Теперь  нельзя
останавливаться ни на минуту. Мы должны немедленно отправляться дальше,  в
Ра-Моридж.
     - Но ты можешь послать туда гонца. Ведь такая спешка может убить ее.
     - Мы отправляемся прямо туда, - по-прежнему упорствовал Парен.
     Вейни грязно выругался, сдерживая гнев. Нхи  Парен  не  был  жестоким
человеком, но он был очень упрям, как все нхи. Вейни поправил свое  седло,
чтобы развернуть на нем мягкую подстилку. Гнев все еще кипел в нем.
     Он повернулся,  чтобы  отвести  лошадь  туда,  где  пока  еще  лежала
Моргейн.
     - Прикажи кому-нибудь из своих людей, чтобы он помог мне поднять  ее,
- попросил он Парена сквозь стиснутые зубы. - И будь  уверен,  что  я  все
расскажу  об  этом  нхи  Риджену.  У   него,   по   крайней   мере,   есть
справедливость, а его честь заставит его сожалеть о  твоем  поступке,  нхи
Парен.
     - Твой отец умер, - сказал Парен.
     Вейни остановился как вкопанный, чувствуя,  как  лошадь  подталкивает
его в спину, а повод по-прежнему находится у него в руках. Его руки начали
двигаться произвольно, останавливая животное.
     - Кто же сейчас предводитель Нхи? - спросил он.
     - Твой брат, Эридж, - ответил Парен. - Эридж. И мы  получили  приказы
относительно тебя. Как только твоя нога ступит на  эту  землю,  мы  должны
доставить тебя в Ра-Моридж. Что мы и делаем. Это не мое решение, - добавил
он более мягким тоном, - нхи Вейни, но мы должны его выполнять.
     Он  понял  все,  несмотря  на  оцепенение,  невнимательно  поклонился
Парену, оценивая новую реальность, совершенно неожиданную для него.  Парен
принял этот знак с должным уважением порядочного человека и выглядел  даже
несколько смущенным. Возможно, чтобы скрыть свое огорчение, он  постарался
побыстрее заняться своими людьми, чтобы они помогли поднять Моргейн.


     Замок Мориджа, Ра-Моридж, по утверждениям многих был неприступен.  Он
стоял высоко на холме, почти врезаясь в него  своими  стенами.  Две  линии
ворот на подъездном пути, а так же  близко  расположенные  соседние  холмы
усиливали его безопасность, так что его  никогда  не  удавалось  взять  во
время войн. Замком поочередно владели два клана:  сначала  Ила,  а  теперь
Нхи. Но это происходило в основном мирными путями: либо  вследствие  новых
родственных отношений, таких как женитьба, либо путем семейных интриг, а в
последний раз в результате гибельной неудачи в долине  Айрен,  но  никогда
путем прямого штурма или осады крепости. Большие стада лошадей и  рогатого
скота паслись на землях,  окружавших  замок.  В  долине  же  располагались
многочисленные  деревни.  Они  находились  в  относительной  безопасности,
потому что там никогда не было ни волков, ни посторонних людей,  ни  диких
зверей  из  лесов  Корис,  терроризирующих  все  вокруг,  как  это   часто
происходило в других местах. Крепость нависала над окружавшими ее  землями
подобно суровому старцу над любимой дочерью, голова которого была увенчана
короной в виде зубчатых стен и островерхих башен.
     Вейни по-прежнему любил это место, и в его горле по-прежнему вставали
слезы, когда он видел замок, принесший ему столько огорчений.  Он  тут  же
вспомнил о своем детстве, о весне и об откормленной  белогривой  Мэй,  той
самой первой его лошади, и о своих братьях, которые тоже выезжали с ним на
лошадях в те дни, когда воздух  был  таким  теплым,  что  они  выезжали  с
непокрытыми головами, когда фруктовые  сады  стояли  все  в  цвету  и  вся
огромная долина была наполнена бело-розовыми облаками цветущих деревьев.
     Теперь же перед ним был свет уже меркнущего зимнего солнца,  падающий
на крепостные стены, звуки от вооруженных  всадников,  окружавших  его  со
своих сторон, и тяжесть Моргейн на его руках. Сейчас она спала, а его руки
онемели и спина превратилась в  раскаленный  столб.  Моргейн  имела  очень
немного впечатлений от этого последнего участка их пути, потому что сильно
ослабела, хотя кровотечение уменьшилось и рана не выглядела такой тяжелой.
Он подумал, что, может быть, ей  следовало  бы  бороться  со  слабостью  и
приготовиться к сопротивлению, но она не знала, что их дела на самом  деле
так плохи, тем более, что все нхи  были  хорошо  расположены  к  ней.  Они
делали для нее все, что могли; все, чем могли ей помочь, вплоть  до  того,
что даже прикасались к ней или к ее  лекарствам,  и,  казалось,  их  страх
перед ней должен был понемногу ослабевать.
     Она была очень красива,  выглядела  очень  молодой  и  даже  казалась
простодушной, особенно когда были  закрыты  ее  серые  глаза.  Мужчины  из
низших кланов находили общий язык и часто развлекались  даже  со  знатными
дамами. Напротив, мужчины из богатых кланов находили зачастую общий язык с
женщинами из окрестных деревень. Но ничего  подобного  никто  не  позволял
себе в отношении  Моргейн,  вероятно  потому,  что  она  имела  все  права
предводителя клана, а может быть потому, что ее все время  оберегал  илин,
который, даже будучи без оружия, должен был бы ее защищать, а нападать  на
безоружного человека было против правил чести. Но скорее всего  это  могло
быть потому, что она имела репутацию кваджлина, а с ними и со всем, что  к
ним относилось, мужчины не хотели иметь ничего общего.
     Нхи Парен изредка интересовался ее самочувствием, а за ним  и  другие
так же проявляли знаки внимания и удивлялись, что она до сих пор спит.
     Один из них, нхи Рин, сын Парена, вел себя так, как  будто  испытывал
благоговейный страх перед ней. Он был еще очень молод, а его  голова  была
полна стихов и легенд. Он был талантлив и играл на  арфе,  чему  обучались
многие мужчины из знатных кланов. Чувства, которые переполняли его взгляд,
выражали, во-первых, совершенное изумление, а во-вторых, культ поклонения,
который предвещал большую опасность для благоденствия его души.
     Нхи Парен, казалось, видел весь развивающийся процесс и  неоднократно
в резкой форме отправлял сына в боевое охранение на  самый  дальний  фланг
цепочки вооруженных всадников.
     Теперь им  уже  не  требовалась  такая  чрезмерная  опека,  поскольку
всадники выехали на дорогу, ведущую прямо к воротам. Нхи Редж построил эту
дорогу,  мощеную  камнем,  звеневшую  сейчас  под  копытами  коней,  около
пятидесяти лет назад. Здесь же был сооружен  небольшой  канал  для  отвода
воды, собирающейся на холмах от весенних дождей.
     Путешественников  встретили  Красные  Врата,  которые  получили  свое
название  от  цвета  развевающихся  там  многочисленных  штандартов   Нхи,
большинство которых были красные с черными геральдическими знаками.  Когда
они въезжали во внутренний двор, то здесь не было слышно  никаких  звуков,
кроме как от трепещущих на ветру флагов, да звона копыт о каменные  плиты.
Вскоре перед ними появился слуга, который  низко  поклонился  нхи  Парену,
после чего между ними состоялся короткий разговор.
     Вейни продолжал сидеть в седле, терпеливо ожидая, пока молодой Рин  и
с ним еще один человек помогут ему снять Моргейн с седла. Он был уже готов
и к аресту и  к  любой  другой  форме  проявления  насилия.  Обсуждать  их
положение можно было бы лишь в одном случае: если  бы  они  были  обычными
путешественниками.  Поскольку  было  решено  разместить  Моргейн  в  самой
солнечной западной башне, то они втроем перенесли ее туда в  сопровождении
охраны, а там предали  в  руки  перепуганных  женщин,  которые  не  совсем
отчетливо представляли себе свои новые обязанности.
     - Разрешите мне остаться с ней, -  попросил  Вейни.  -  Ведь  они  не
знают, как и чем ей можно помочь... Или, по крайней мере, оставьте  ей  ее
лекарства.
     - Лекарства мы ей оставим, - заметил Парен. - Но насчет  тебя  у  нас
есть другие указания.
     И они повели его вниз по ступеням в небольшой  зал,  который  являлся
жилой частью замка, где  слева  находилась  комната  Эриджа,  и  где  была
небольшая лестница, которая вела в среднюю часть башни, и  где  находилась
комната, которая когда-то принадлежала ему. Но они провели его  в  другую,
которая принадлежала Кандрису. Запор на  ее  двери  открывался  с  трудом,
видимо, здесь редко бывали посетители.
     Взгляд Вейни выражал молчаливый протест, когда он смотрел на  Парена.
Это было похоже на  безумие  -  помещать  его  в  подобную  тюрьму.  Парен
чувствовал себя явно не в своей тарелке, но ослушаться приказов не мог,  а
лишь выражал тайное недовольство ими.
     Плесень и время, все разом пахнуло на них. В  комнате  было  холодно,
пол покрыт пылью, которая попадала сюда через щели в ставнях окна.
     Слуги принесли дрова, корзину с углем,  чтобы  можно  было  растопить
камин, и свечи, при слабом свете которых Вейни осмотрел комнату, вспоминая
знакомую обстановку. Здесь, видимо, ничего не должно было меняться с  того
утра,  когда  погиб  Кандрис.  Он  узнал  преданную  руку  отца   в   этой
патологически выраженной гамме чувств.
     Здесь же на спинке стула была одежда Кандриса,  около  камина  стояли
его сапоги,  и  общее  впечатление  усиливалось  запыленной  постелью,  на
которой он последний раз спал.
     Вейни выругался и попытался выйти назад, но с  другой  стороны  двери
увидел  вооруженных  людей,  так   что   не   было   никакой   возможности
сопротивляться этому безумию.
     Ему принесли воду, чтобы он мог умыться, тарелку  с  едой  и  немного
вина. Все это было поставлено на длинный стол около двери.
     - Кто приказал сделать это? - спросил наконец Вейни. - Эридж?
     - Да, - ответил Парен, и его тон ясно дал понять, что он не  одобряет
подобных поступков. В его глазах было выражение жалости  по  поводу  того,
что никто не может, к сожалению, нарушить  этот  закон.  -  Мы  не  должны
оставлять тебе ни твое снаряжение, ни какое-то другое оружие.
     Такое положение дел было вполне понятным. Так должно было быть. Вейни
разделся: не торопясь снял шлем, кожаную куртку,  кольчугу  и  передал  их
одному из сопровождавших его людей, потом подождал, пока они проверят, нет
ли у него другого оружия. Оставшись  в  одной  тонкой  рубашке  и  кожаных
штанах, он чувствовал, как холод, наполнявший комнату, начинает охватывать
его. Он был рад, когда все ушли и наконец оставили его одного.  Теперь  он
мог спокойно  присесть  около  камина,  чтобы  согреться.  Вскоре  у  него
появился и аппетит, он воспользовался пищей  и  вином,  которое  ему  было
оставлено, и даже согрел воду  в  небольшом  котле,  висевшем  над  огнем.
Усталость брала свое, и он подумал о том, как провести ночь.  Может  быть,
будет  правильнее,  как  виноватому   и   раскаивающемуся,   пристроиться,
скорчившись у камина, чем спать на этой ужасной постели?
     Но он был нхи,  и  этого  было  достаточно,  чтобы  поступить  против
подобных правил. Он рассудил, что не  сделает  из  себя  жертву  призрака,
обитающего в этой комнате и разгневанного на  него  за  прошлое  убийство.
Поэтому он сбросил покрывало и улегся на кровать, сняв лишь сапоги.
     Это было редкое время, когда он мог отдыхать  без  тяжести  кольчуги,
особенно ночью, а  такого  одиночества  было  вполне  достаточному,  чтобы
почувствовать себя вполне уютно. Он уснул,  как  только  холодная  постель
нагрелась от его собственного тела и как только  напряжение  спало  с  его
расслабленных мышц. А когда он спал, он больше не думал ни о чем.





     Звук  шагов  по  каменным  плитам  неожиданно  разбудил  его.   Вейни
почувствовал, что он уже не один, повернулся на спину, едва  не  впадая  в
панику, и сбросил с себя покрывало, пытаясь подняться на вытянутой руке.
     Около кровати стоял человек, одетый  в  черную,  отделанную  серебром
одежду, и Вейни так и застыл, опустив на пол  одну  босую  ногу.  Огонь  в
камине давным-давно погас, а дневной свет еще слабо пробивался через узкую
щель в окне. В комнате чувствовался сквозняк.
     Это был Эридж, постаревший, с огрубевшим  лицом.  Его  черные  волосы
были разделены надвое прямым пробором, что соответствовало его теперешнему
положению. Но глаза были все те же, дерзкие, с издевательской усмешкой.
     Когда Вейни встал, то увидел, что они были  одни  в  этой  жутковатой
комнате, и дверь в коридор была закрыта. Скорее всего по другую ее сторону
находились вооруженные люди. Поэтому иллюзий о своей  безопасности  он  не
питал. Он смело и открыто взглянул в лицо Эриджа, в какой-то степени  даже
игнорируя его, и отошел в сторону, чтобы надеть сапоги. Затем он подошел к
столу, где еще оставалось немного вина, и, захватив с собой  эти  остатки,
перешел к камину, надеясь, что вино немного ослабит холод,  который  начал
опять пробирать его. Эридж молча наблюдал  за  всеми  его  действиями,  не
прерывая их.
     Когда же он, опустившись на колени, начал разжигать огонь,  то  вновь
услышал  шаги  Эриджа  за   своей   спиной   и   почувствовал   осторожное
прикосновение длинных пальцев, которые перебирали концы  его,  теперь  уже
длинных до плеч, волос. Их можно было уже свободно держать  в  руке,  хотя
они и не были так длинны, как обычно требовалось для посвящения  в  воины.
Прикосновения  Эриджа  были  очень  осторожны,  словно  он  гладил  волосы
ребенка.
     Вейни поднял голову, преодолевая какое-то  внутреннее  сопротивление,
но не пытался повернуть ее, приготовившись  к  тому,  что  каждую  секунду
может последовать жесткий рывок. Но он ошибся.
     - А мне казалось, - заговорил Эридж, - что остатки чести, которые еще
были у тебя, когда ты покидал этот дом, не позволят тебе вернуться сюда.
     Неожиданно Эридж отпустил  его  волосы.  Вейни  воспользовался  этим,
повернулся и встал. Эридж был выше его, и поэтому ему всегда  было  трудно
смотреть на старшего брата, когда тот находился на близком  расстоянии  от
него. Спина Вейни  находилась  недалеко  от  огня,  уже  разгоравшегося  в
камине, и жар, исходивший оттуда, начинал  беспокоить  его.  Но  Эридж  не
отступал ни на шаг и не пытался освободить его и от этого испытания.
     Тут Вейни заметил, что у Эриджа почти  совсем  нет  правой  руки:  он
прятал на своей груди, в складках одежды, лишь жалкий обрубок, на  который
с ужасом и уставился Вейни, а Эридж поднял его повыше, чтобы тот мог лучше
видеть.
     - Это твоя работа, - сказал он просто. - Как и многое другое.
     Но Вейни не стал выражать своих сожалений по этому поводу. Он  просто
не мог произнести в  этот  момент  тех  слов,  которые  выражали  чувства,
охватившие его. Эридж был очень тщеславен и к  тому  же  очень  искусен  в
обращении с мечом, луком и арфой.
     Жар от разгоревшегося камина вызывал уже нестерпимую боль в ногах,  и
Вейни сделал непроизвольное движение вперед и  уронил  кубок  с  остатками
вина, который покатился, разбрызгивая темные красноватые капли по пыльному
полу.
     - Ты появился здесь в очень странной компании, - заметил Эридж. - Это
действительно она?
     - Да, - тихо ответил Вейни.
     Эридж  некоторое  время  обдумывал  его  ответ.  Ведь   он   все-таки
наполовину маай и обладал холодным и практичным  умом,  который  заставлял
его больше сомневаться, чем принимать что-либо на веру.  Возможно  поэтому
многие люди из этого рода не  отличались  чрезмерным  почитанием  религии.
Трудно было сказать, какая из его  сторон  победит  в  конкретный  момент:
богопослушный нхи или циничный маай.
     - Я уже видел несколько вещей, принадлежащих ей, - продолжил он. -  И
они подтверждают, что это действительно она. Но, с другой стороны, ее рана
кровоточит как и у обычного смертного.
     - На нашем пути есть враги, -  заговорил  Вейни  неожиданно  охрипшим
голосом, - которые не будут особенно приятными и для Мориджа. Поэтому  вам
лучше разрешить нам продолжить  наше  путешествие,  как  только  она  хоть
немного  придет  в  себя.  Мы  постараемся  не   причинить   вам   никаких
неприятностей: ведь если мы уедем, никто уже  не  будет  нападать  на  эту
землю, преследуя нас. Все внимание Хеймура будет обращено  только  в  нашу
сторону, и ему будет просто некогда связываться еще и с Мориджем. Если  же
вы попытаетесь удерживать ее здесь, то ситуация может измениться.
     - А если она умрет здесь?
     Он внимательно  посмотрел  на  Эриджа,  будто  изучая  его,  и  начал
подводить итог прошедших двух лет: один ребенок  погиб,  и  взамен  должен
быть убит другой, хладнокровно, по расчету. Эридж был человек  настроения,
обладал тщеславием, а иногда и добротой. Это и отличало его  от  Кандриса.
Но теперь весь его облик скорее напоминал мрачного, совершенно  нелюдимого
человека, с лицом покрытом глубокими морщинами вдоль щек и вокруг глаз.
     - Отпусти ее, - сказал Вейни. - Люди с севера преследуют ее,  а  тебе
нет никакого смысла ввязываться в борьбу  с  Хеймуром.  Этого  никогда  не
следует делать, и ты это знаешь очень хорошо.
     - А куда и зачем она направляется? - спросил Эридж.
     - Чем меньше народ Мориджа будет иметь с ней дел, тем лучше будет для
этой земли. Возможно, что  давняя  кровная  вражда,  которая  все  еще  не
утихла, и возможно, что она даже более опасна для них, чем  для  тебя.  Во
всяком случае, я стараюсь говорить тебе только правду.
     Эридж раздумывал какое-то время, изучая огонь в  камине,  и  наконец,
спрятав обрубок руки в складки одежды, поднял  темные  глаза,  внимательно
глядя на Вейни. А в его взгляде чувствовались твердость и расчет.
     - Последний раз я слышал о тебе, когда маай  Джервейн  пытался  убить
тебя, но ты исчез, украв лошадь в Эрде.
     - Прошло почти два года, как  я  миновал  земли  Маай,  -  подтвердил
Вейни. - Я действительно сбежал от них и взял лошадь, но в обмен на свою.
     Губы Эриджа тронула веселая усмешка высокомерия.
     - Я так понимаю, что это было еще до поступления на эту службу?
     - Да, еще до этого.
     - И как же случилось, что ты оказался в таком положении?
     Вейни пожал плечами. Было холодно, и поэтому он вернулся к  камину  и
встал там, обхватив себя руками, чтобы согреться.
     - Видимо, от избытка простодушия, - ответил он.  -  Я  воспользовался
приютом там, где никак не должен был этого делать, и слишком поздно понял,
что женщина тоже может иметь все необходимые права, как и  лорд-правитель.
Ее предъявление прав на меня полностью соответствовало Закону.
     - И ты спишь с ней?
     Он взглянул на брата, едва не впадая в шок.
     - Илин и лио, подобная ей? Нет, я не занимаю такого положения. Нет.
     - Но она так красива. И она наверняка кваджлин. Мне не хочется, чтобы
она оставалась под крышей нашего замка.  Она  не  может  предъявить  здесь
никакие права, а я не намерен предоставлять их ей.
     - Но ей и не нужны никакие права именно здесь, - сказал Вейни.  -  Ты
только отпусти нас, чтобы мы могли продолжить наш путь.
     - А в чем состоит твоя служба? Что именно она потребовала от тебя  по
Закону?
     - Я не думаю, что могу сказать тебе это  по  своей  воле.  Но  уверяю
тебя, что это никак не связано с землей Моридж. Мы завернули  сюда  только
потому, что подверглись нападению людей из Хеймура.
     - И если все будет так, как ты говоришь, то она отправится... куда?
     - Во всяком случае, она как можно скорее уедет из твоей земли.  -  Он
взглянул в лицо брата, отбросив все высокомерие и надменность:  Эридж,  по
его  убеждению,  должен  следовать  чувству  мести,   даже   несмотря   на
гостеприимство, которое он им оказал. - Я клянусь тебе в этом, Эридж, и я,
находясь здесь, не имею ничего против  тебя.  Если  ты  отпустишь  нас,  я
обещаю, что за всю мою жизнь от меня не будет никакого вреда этой земле.
     - Что тебе нужно от меня? Какой помощи ты просишь?
     - Только чтобы нам вернули наши вещи и дали, если можно, продуктов  в
дорогу, поскольку наши запасы почти кончились. Мы уедем тут же, как только
она сможет сесть на лошадь.
     Эридж вновь уставился на огонь, при этом  немного  скосив  глаза,  но
потом все-таки перевел хмурый взгляд на Вейни.
     - Но в этой благотворительности есть одна загвоздка.
     - Какая?
     - Ты. Ты сам.  -  И  лишь  только  Вейни  успел  взглянуть  на  него,
последовало жесткое разъяснение: - Я  отпущу  ее,  -  сказал  Эридж,  -  с
продуктами, с лошадьми, со всем ее багажом, и она сможет ехать куда хочет.
Но тебя я отпускать не собираюсь. Вот в этом и состоит мое условие.
     "Договорись с ними об убежище для нас, приказала она ему еще до того,
как потеряла сознание. На каких угодно условиях, илин". Он знал,  что  это
не делало ей чести, отказываться от него, но, с другой стороны,  он  знал,
что сама Моргейн испытывала постоянную неотвратимость судьбы, для которой,
казалось, она только и  жила.  Это  было  в  ее  стремлении  добраться  до
Хеймура, и она была готова, по ее собственным словам, отдать и его  жизнь,
если бы это помогло ей переступить через неприступные границы.
     - Когда я закончу свою службу у нее, - он сделал еще одну попытку,  -
я обещаю тебе, что сам вернусь в Моридж.
     - Нет, - возразил Эридж.
     - Тогда, - сказал он наконец, - заключая подобную сделку,  ты  должен
поклясться мне, что она выйдет отсюда со всем, что было у нас, с  лошадьми
и с оружием, и с запасом продуктов, и  чтобы  ее  проводили  до  любой  из
границ, какую она выберет.
     - А что в отношении тебя? - спросил Эридж. - Ведь если  я  гарантирую
ей это, то означает ли это, что никогда не получу никаких  бедствий  ни  с
твоей, ни с ее стороны?
     - Никаких, - подтвердил  Вейни.  И  тогда  Эридж  произнес  все,  что
входило в его обещание и  поклялся,  что  выполнит  его.  Подобную  клятву
должен был выполнить человек, даже будучи наполовину маай.
     И с этим Эридж ушел. Вейни же опустился  на  колени  около  камина  и
подбросил дров в ослабевшее было пламя, пока огонь не разгорелся  с  новой
силой. В комнате было тихо. Он огляделся по сторонам, и его  взгляд  везде
натыкался на вещи Кандриса. Он никогда не придерживался того  мнения,  что
воспоминания о смерти должны царить вокруг живущих, хотя сам находился  на
службе у человека, который по всем данным должен был бы умереть сотню  лет
назад. Но относительно этой комнаты он мог сказать, что здесь чувствовался
определенный  страх,  или  грех,  или  какие-то  необъяснимые  силы   духа
Кандриса, из-за чего здесь не ощущалось уюта.
     Неожиданно он услышал какие-то  звуки  и  движение,  доносившиеся  со
двора. Он подошел к щели в ставнях окна и взглянул через нее. Первое,  что
он увидел, были уже оседланные Черный и Сиптах, вокруг  которых  суетились
люди.
     Затем в  сопровождении  еще  двоих  появилась  Моргейн  и  с  помощью
присутствующих забралась в седло. Она с трудом держалась  в  нем,  еле-еле
перебирая в руках поводья.
     Гнев начал охватывать все его существо,  когда  он  увидел,  в  каком
состоянии ее выпроваживают из замка. Эридж, видимо, рассчитывал,  что  она
умрет по дороге.
     Тогда Вейни с трудом просунул плечо через открывающуюся  узкую  часть
окна и закричал, обращаясь к ней:
     - Лио! - Его голос терялся, относимый ветром. Но она все же взглянула
вверх и долго шарила глазами вдоль высоких стен. - Лио!
     Тогда она подняла руку в знак того, что увидела его. Она  повернулась
к окружавшим ее, и по ее  облику  он  понял,  что  она  выражала  им  свое
возмущение, получая в ответ  лишь  выражение  молчаливого  замешательства.
Постепенно почти все отошли от нее, кроме тех, кто должен был  следить  за
лошадьми.
     В этот момент его охватил неподдельный страх за нее. Ему  показалось,
что она  готова  взяться  за  оружие  и  быть  убитой,  не  зная  существа
происходящего.
     - Таковы условия договора об убежище,  -  прокричал  он  вниз.  -  Ты
получила свободу в обмен на меня, но прошу тебя, не верь ему, лио!
     Теперь, как ему показалось, она поняла. Резко развернув Сиптаха,  она
пришпорила его, направляя его иноходью прямо к воротам, так что Вейни даже
испугался, как бы она не упала на повороте. Черный конь Лилла пронесся  за
ними следом. Его повод был привязан к седлу Сиптаха, а  на  его  седле  он
заметил багаж. Свой собственный.
     И еще один всадник пронесся вслед за  ними,  пока  еще  были  открыты
ворота.
     Это был Рин, певец и музыкант. На его спине  даже  была  видна  арфа.
Слезы навернулись на глаза, когда Вейни увидел эту картину. Он  и  сам  не
мог понять причину этой слабости, но подумал о том, что возможно  это  был
неизрасходованный гнев от того,  что  она  подхватила  еще  одну  невинную
жертву, так же, как в свое время обрекла на гибель его самого.


     - Отец умер, - сказал Эридж, - шесть месяцев назад. - Он вытянул ноги
перед камином в своей убранной коврами  большой  комнате,  которая  раньше
принадлежала их отцу, и взглянул вниз, где  на  камнях  около  огня  сидел
Вейни, скрестив ноги, как нежеланный гость, отнимающий у хозяина вечер.  В
воздухе пахло вином. Эридж наполнил свой кубок, стоящий на столе около его
левой руки, и знаком предложил Вейни, но тот отказался.
     - Это  ты  убил  его,  -  добавил  Эридж,  как  будто  они  обсуждали
малознакомый им предмет, - в том смысле, что ты убил Кандриса. Отец  очень
переживал его смерть, и это сильно подействовало на него. Он даже сохранил
нетронутой его комнату, которую ты уже видел. То же самое можно  наблюдать
и в нижних конюшнях. Он  лишь  выпустил  его  лошадь.  С  тех  пор  бедное
животное, видимо, одичало, или стало добычей волков, кто  знает?  Отец  же
насыпал огромный курган в западной  части  леса,  там,  где  он  похоронил
Кандриса. Мать ничего не могла с ним поделать. Она стала быстро сдавать  и
в один прекрасный момент умерла прямо на ступенях. Или, что тоже возможно,
после того, как он толкнул ее. С тех пор он просиживал долгие часы на этом
кургане. Ведь ее тоже похоронили там. Сам он умер вскоре  после  нее.  Был
дождливый день, и мы, волей-неволей, но  решили  увести  его  оттуда.  Вот
после этого он заболел и умер.
     Вейни не пытался глядеть в его сторону, а лишь  слушал,  ощущая,  что
голос его брата чем-то напоминает ему голос Лифа Кесидри. Те же манеры, та
же непредсказуемая жестокость. Все, что исходило  от  него,  было  ужасно,
особенно в пору их детства. И вот сейчас этот человек, но только  правящий
кланом Нхи, сидел перед ним и играл в те же жестокие игры, и это придавало
всему происходящему очень нездоровый привкус.
     Эридж слегка толкнул его ногой.
     - Он так и не простил тебя, ты знаешь это.
     - А я и не ожидал, что это случится, - ответил  Вейни,  не  собираясь
поворачиваться.
     - Но он так и не простил и мне, - сказал Эридж после небольшой паузы,
- того, что я, один из его законных сыновей, остался жить и не смог  стать
чем-то совершенным. Отец любил совершенство во всем: в женщинах, в лошадях
и... в сыновьях. Ты был первым, кто разочаровал его  и  напугал  меня.  Он
ненавидел живых нхи, остающихся калеками.
     Вейни уже с трудом выслушивал это. Он повернулся, по-прежнему стоя на
коленях, и поклонился так, как никогда еще не кланялся своему  брату.  Это
был поклон, предназначенный для главы  клана,  при  котором  брови  плотно
прижимались к каменным плитам пола. После этого он выпрямился  и  взглянул
на Эриджа с безнадежным выражением вопроса.
     - Разреши мне уехать отсюда, брат. Я должен догнать ее. Она  все  еще
очень плоха, а я дал ей клятву, которую обещал сдержать. Если я выживу,  я
вернусь сюда, и мы закончим наши дела.
     Эридж молча взглянул на него. В какой-то момент ему даже  показалось,
что его брат немного  ослаб  и  потерял  свою  гордость.  Эридж  осторожно
улыбнулся.
     - Иди в свою комнату, - коротко сказал он.
     Вейни выругался и, поднявшись, сделал так, как  ему  было  приказано:
вернулся в жалкую комнату Кандриса, пыльную и наполненную  привидениями  и
отбросами, где он был вынужден  спать  на  кровати  Кандриса,  носить  его
одежду и мерить шагами пол в абсолютном одиночестве.
     Эта ночь была дождливой.  Вода  проникала  через  щели  и  трещины  в
ставнях. Временами раскаты грома, как будто скатывающиеся с горных вершин,
пугали всех вокруг. Он прикрывал глаза, когда неожиданные  вспышки  молний
разрывали темноту, и  вглядывался  сквозь  щели  в  очертания  холмов  под
низкими облаками, желая знать, как Моргейн справлялась там одна.  Была  ли
она еще жива, или не выдержала и умерла от своей раны,  или,  может  быть,
смогла найти новый приют? Временами дождь перемежался со  снегом,  а  гром
продолжал периодически грохотать.
     Утром все окружающее Ра-Моридж пространство было покрыто чистым белым
снегом. Но очень скоро дороги вновь запачкались землей  и  превратились  в
грязно-коричневые полосы на белом снежном покрывале. Снег никогда долго не
лежал в землях Моридж, за исключением, пожалуй, горной цепи Элис Кейдж.
     Весь этот день, как и  весь  предыдущий,  никто  не  приходил  в  его
комнату, даже чтобы принести пищу. Но вечером вновь последовало высочайшее
приглашение, и он вновь был вынужден сидеть за столом напротив Эриджа.
     На этот раз посреди стола, прямо между блюд и вина, лежал длинный лук
Кайя.
     - Мне хотелось бы знать, что это означает? - наконец спросил Вейни.
     -  Кайя  пытались  перейти   наши   границы   сегодня   ночью.   Твое
предупреждение   сбылось:   у   Моргейн   оказались   очень    неожиданные
преследователи.
     - Я уверен, - сказал Вейни, - что она не вступала с ними в сговор.
     -  Нам  пришлось  убить  пятерых,  -   сказал   Эридж   с   некоторым
самодовольством.
     - Я  встречал  человека  в  Ра-Лиф,  -  сказал  Вейни,  растягивая  в
непонятной улыбке губы и наливая себе вина, - который очень похож на тебя,
брат мой, законный наследник Риджена. Он точно в таком  же  виде  содержал
комнаты в своем замке, точно так же, как ты, принимал гостей и так же  как
и ты, следил за своей честью.
     Эридж, казалось, был даже развлечен  этим  замечанием,  но  это  было
всего лишь тонкое, с его точки зрения, прикрытие.
     - Послушай, мой ублюдочный братец. Твой  юмор  этим  вечером  перешел
всякие границы. Ты пренебрегаешь нашим гостеприимством.
     - Братоубийство не принесет облегчения и тебе, как оно уже обернулось
несчастьями  для  меня,  -  сказал  Вейни,  стараясь  говорить  холодно  и
спокойно,  что  на  самом  деле  было  очень  далеко  от  его  внутреннего
состояния. - Даже если ты окружишь себя слугами из рода Маай, подобно тем,
которые сейчас стоят сзади этих дверей, то не забывай, что большинство  из
тех, кем ты управляешь,  принадлежат  к  Нхи.  Перережь  мне  горло  и  ты
узнаешь, что именно Нхи никогда тебе этого не простят.
     - Ты так думаешь? - удивленно спросил Эридж, откидываясь назад. -  Ты
не имеешь прямых корней, ублюдок, кроме меня. А я не думаю, что Кайя могут
сделать что-нибудь, если даже и захотят, в чем я сильно  сомневаюсь.  И  к
тому же, она очень быстро оставила тебя. Могу с уверенностью сказать,  что
ты оказался в роли исполнительного слуги всего лишь по причине колдовства.
Именно оно смогло заставить тебя служить кому-либо.  Ведь  ты  всегда  был
хорош только лишь для игры в засаду.
     Кое-что из того, что Эридж говорил о  нем,  было  близким  к  правде:
младший  брат,  сопротивлявшийся  старшим,   ублюдок,   противоборствующий
законным сыновьям, он не  всегда  оставался  в  рамках  чести.  Братья  же
устраивали на него засады, особенно часто с тех пор, как умерла его няня и
он вынужден был поселиться в крепости Ра-Моридж.
     Это было время, когда,  по  его  воспоминаниям,  они  перестали  быть
братьями. Уже тогда они воспринимали его не как  бедного  родственника,  а
как соперника. Может быть, к счастью, он не помнил всех  подробностей  той
поры: ведь ему было тогда всего лишь девять лет. Эриджу было двенадцать, а
Кандрису тринадцать. Именно тот возраст, когда  дети  бывают  чрезмерно  и
непредсказуемо жестоки.
     - Мы были детьми, - сказал Вейни. - Это разные вещи.
     - Когда ты убил Кандриса, ты был уже достаточно сообразителен.
     - Я не хотел его убивать, - запротестовал Вейни. - Отец говорил  мне,
что Кандрис не собирался предпринимать ничего серьезного против меня, но я
этого не знаю. Эридж, он сам напал на меня, и ты видел, ты видел это. А  я
никогда не собирался нападать на тебя.
     Эридж уставился на него холодно и опустошенно.
     - За исключением вот этой моей руки, которая случайно прикрывала  его
смертельную рану. Ведь он уже лежал в тот момент, ты, грязный ублюдок.
     - Я был очень напуган и плохо соображал. Я был не  прав.  Я  совершил
преступление и теперь искупаю свой грех.
     - Действительно, - сказал Эридж, - Кандрис собирался немного проучить
тебя. Он никогда не любил тебя, и ему было не по  вкусу,  что  ты  занимал
место среди воинов, он считал, что ты не имеешь на это  права.  Я  сам  не
обращал на это внимания, но он был мой брат, и если бы он решил перерезать
тебе горло, будучи наследником Нхи, я и тогда был бы на его стороне. Жаль,
что мы были плохо вооружены. Ты оказался проворней с этим  мечом,  гораздо
проворней, чем мы могли себе представить. Я должен  отдать  тебе  должное,
ублюдок, ты был хорош.
     Вейни взялся за кубок и допил остатки вина.
     - Отец сделал хороший выбор наследников, разве не  так?  Все  трое  -
будущие убийцы.
     - Отец был лучше всех, - сказал Эридж. - Но  он  убил  нашу  мать:  я
просто уверен в этом. Он же подтолкнул Кандриса к  смерти,  оказывая  тебе
определенное  внимание.  Нет  ничего  удивительного,  что   ему   являлись
призраки.
     - Тогда  освободи  замок  от  них.  Отпусти  меня  отсюда.  Наш  отец
относился к тебе не лучше, чем ко мне. Отпусти меня.
     - Ты уже просил меня об этом, и я тебе отказал.  Почему  бы  тебе  не
попробовать бежать?
     - Я думаю, - ответил Вейни, - что я никогда бы не смог добраться даже
до первого этажа Ра-Мориджа.
     - Но позже тебе придется пожалеть о том, что ты не  использовал  этот
шанс.
     - Ты хочешь запугать меня. Я знаю эту  игру,  Эридж.  Ты  всегда  был
большим специалистом в таких делах. Я  же  всегда  старался  верить  тебе,
гораздо больше, чем я верил Кандрису. Мне всегда хотелось  думать,  что  у
тебя еще оставались хоть какие-то понятия о чести, в то  время  как  он  в
этом сильно нуждался.
     - Ты ненавидел нас обоих.
     - Мне жаль тебя, мне жаль даже Кандриса.
     Эридж улыбнулся и встал из-за стола, направляясь  поближе  к  камину,
где было теплее. Вейни присоединился  к  нему.  Эридж,  продолжая  держать
кубок с вином в своей руке, уселся на привычный стул  против  огня,  в  то
время как Вейни устроился на теплых камнях. Долгое время они сидели молча,
и еще два кубка опустели в руке Эриджа, его лицо раскраснелось, а  дыхание
стало более тяжелым.
     - Ты слишком много пьешь, - сказал наконец  Вейни.  -  Особенно  этим
вечером ты выпил очень много лишнего.
     Эридж поднял обрубок руки.
     - Вот это болит долгими холодными вечерами. И уже долгое время я пью,
чтобы лучше заснуть. Конечно,  я  должен  прекратить  это,  если  не  хочу
кончить так же, как отец. Ведь именно вино уничтожило его,  я  хорошо  это
знаю. Когда он пил, а это было почти постоянно после смерти  Кандриса,  он
становился невменяем. Он отправлялся на его могилу,  и  там  его  посещали
призраки. Мне бы не хотелось умереть таким образом.
     Подобная рациональность делала его похожим на сумасшедшего. А  иногда
Вейни  казалось,  что  перед  ним  рассудительный  человек,  способный   к
прощению. По его мнению,  человек  не  мог  говорить  подобным  образом  с
врагом. И ему казалось, что были моменты, когда они становились в  большей
мере братьями, чем когда-либо еще. В эти моменты он  думал,  что  понимает
Эриджа через его настроение, через складки и морщины,  которые  еще  резче
выделялись на его лице, делая его на несколько лет старше, чем он  был  на
самом деле.
     - Твоя хозяйка, - сказал Эридж, - все еще не покинула Моридж, хотя ты
уверял меня в том, что она оставит нас?
     - Это ее дело.
     - Должен я вернуть ее, чтобы задать ей этот вопрос, или  могу  задать
его тебе?
     Вейни пристально взглянул на него, пытаясь как можно  быстрее  понять
цель этого вопроса, прозвучавшего среди полубессмысленного, болезненного и
большей частью слабого и надуманного юмора. Такой оборот дела меньше всего
нравился ему.
     - Ее дела касаются Хеймура, и я могу добавить  только  одно:  она  не
принадлежит к числу друзей Фая. Давай считать, что  этого  достаточно  для
объяснений.
     - Действительно?
     - Это правда.
     - Но все равно, - сказал Эридж, - она не покинула Моридж. А ведь  все
мои обещания были основаны именно на этом.
     - И мои тоже, - сказал Вейни.
     Эридж посмотрел на него сверху вниз. Больше не было и следов  веселья
в его глазах. В одно мгновенье он преобразился. Теперь пред Вейни был  нхи
Риджен, только более молодой, непреклонный и полный злобы.
     - Ты можешь идти.
     - Я прошу, не предпринимай ничего  против  нее,  -  в  последний  раз
предостерег его Вейни.
     - Можешь убираться, - повторил Эридж.
     Вейни поднялся и вышел без обычного поклона.  В  коридоре  он  увидел
охрану: все были из рода Маай. Эридж не доверял его охрану людям нхи.
     Но с тех пор, как он вошел в эту комнату,  охрана  удвоилась.  Теперь
его поджидали уже четыре человека.
     Неожиданно он решил вернуться, услышав слабый  звук  выдвигаемого  из
ножен меча. Через открытую дверь он видел, как Эридж обнажил свой  длинный
меч. В этот момент короткого замешательства они ухватили Вейни за спину  и
пытались удержать.
     Терять ему было нечего. Он  осознавал  это  и  приблизился  к  брату,
полный решимости разнести ему, по крайней мере, череп, чтобы не было у Нхи
щенков из рода Маай для управления Ра-Мориджем. Во всяком случае, Нхи  это
пошло бы на пользу.
     Но его все-таки успели  схватить,  и  левая  рука  Эриджа,  сжимающая
рукоятку меча, опустилась ему на голову, заставляя его упасть на колени.


     Он хорошо знал эту подземную часть крепости, которая уходила  глубоко
внутрь холма, где были  расположены  многочисленные  коридоры  и  комнаты,
используемые для хранения припасов. Зимний холод наполнял  это  подземелье
почти в любое время года. Теперь там редко кто бывал, потому что это место
было небезопасным из-за обвала, который произошел там еще  в  незапамятные
времена. Часть помещений хранилища были  укреплены  с  помощью  колонн,  а
туннели и коридоры снабжены подпорками. Когда Вейни и его братья были  еще
детьми, им запрещали посещать сами подвалы, а разрешали играть  в  верхних
складах безопасного западного крыла замка. Летом в них было  прохладно,  а
зимой тепло.
     Однажды, когда он уже жил в Ра-Моридже, братья уговорили его пойти  с
ними вниз, в  самые  нижние  и  глубоко  расположенные  сырые  и  холодные
подвалы. Они взяли с собой только одну лампу и тайком  отправились  в  это
рискованное путешествие.
     Там они и оставили его. Никакие его крики  никоим  образом  не  могли
быть услышаны наверху.
     И вот теперь его волокли в это  самое  место  без  света,  без  воды,
одетого  только  в  штаны  и  рубашку  при   таком   жутком   холоде.   Он
сопротивлялся, как мог, перепуганный тем,  что  они  свяжут  его  здесь  и
оставят, как однажды  сделал  Кандрис.  Они  втолкнули  его  в  темноту  и
захлопнули за ним дверь, повернув несколько раз ключ в замке.
     Он же в исступлении пытался открыть ее, пока у него хватало  сил.  Но
наконец  его  плечи  и  руки  обессилели.  Он  опустился  около  двери,  в
единственном месте, которое он запомнил в этой кромешной  тьме  и  которое
было не таким ледяным, как все остальное пространство. Когда он  сдерживал
дыхание, то  единственными  звуками,  которые  доносились  до  него,  было
отдаленное, едва различимое журчание воды.
     Но вскоре появились крысы. Они подбирались осторожно,  останавливаясь
всякий раз, как только он производил неосторожный звук. Он  уже  отчетливо
слышал шуршанье их маленьких лап, когда  они  перебегали  вдоль  стен  или
прямо над ним, в лабиринтах  многочисленных  перекладин,  расположенных  у
потолка.
     Он ненавидел их, чувствуя отвращение, еще со времен давних  кошмаров,
пережитых в этом месте. Он ненавидел их даже при свете дня:  один  их  вид
отбрасывал его память назад, погружая его в темные пространства,  где  эти
твари кишели тысячами, где они вселяли ужас  и  где  он  был  маленьким  и
беззащитным.
     Но он не осмелился долго так лежать, опираясь о дверь. Ведь крысы как
правило сторонились человека, который все еще бодрствовал,  и  он  понимал
это очень здраво, несмотря на охвативший  его  страх,  а  кроме  того,  он
хорошо знал, что они могут сделать с человеком, который спит.  Поэтому  он
начал ходить, чтобы хоть таким образом спастись от сна, и один раз,  когда
прилег  отдохнуть,  то  почти   немедленно   почувствовал   что-то   легко
скребущееся в его ногах. Он приподнялся с прерывистым криком, эхо которого
ужасающими раскатами разнеслось в темноте, и вскочил на ноги.
     Этот звук, видимо, напугал их, но отнюдь не надолго. Вскоре они вновь
бесстрашно принялись за свои прежние занятия.
     Временами к нему подступал сон. Это  чаще  случалось  в  те  моменты,
когда он, обессиленный, внезапно опускался вниз. Поэтому он ходил  до  тех
пор, пока не прислонялся к стенам, чтобы хоть как-то отдохнуть,  постоянно
удерживаясь от падения на пол, просыпаясь уже  в  полусогнутом  состоянии.
Тогда он карабкался вверх по стене, стараясь подняться,  и  так  удерживал
себя на слабеющих ногах.
     Но вот в коридоре  послышался  звук  шагов,  где-то  внизу  появилась
полоска света, и наконец дверь открылась. Яркий свет факелов ударил ему  в
лицо, и он увидел темные фигуры людей, которые стояли в коридоре. Он вышел
к ним, как к дорогим друзьям, почти падая на их руки, как  в  единственное
спасительное место.
     Они почти  на  руках  оттащили  его  наверх,  прямо  в  комнату,  где
находился Эридж. За окном была ночь, и он догадался, что прошла одна  ночь
и один день с тех пор, как он спал в последний раз. Его колени дрожали,  а
руки отказывались слушаться его, когда он попытался сесть на указанное ему
место за столом, напротив своего брата.
     Прежде всего он попробовал вина, надеясь, что с его помощью  исчезнет
холод из желудка, который сковывал его изнутри. Но есть он не хотел и взял
лишь небольшой кусок хлеба с сыром.
     Нож выпал из его  руки,  и  он  решил,  что  с  него  достаточно.  Он
отодвинул свой стул и, несмотря на то, что Эридж еще не закончил обед, лег
около  горящего  камина,  наслаждаясь  теплом.  Постепенно  его   ощущения
притупились,  и  наступило  полное  изнеможение.   Он   проснулся,   когда
почувствовал удары сапога по ребрам.
     Он заставил себя собраться, имея сильное желание оттянуть возвращение
в свою тюрьму любым разговором, более терпимым отношением к мрачному юмору
Эриджа, но охрана Маай была уже рядом. Они подняли его  и  потащили  вновь
туда, где в кромешной темноте бегали крысы. Он  сопротивлялся  отчаянно  и
безрассудно, вырываясь от них. Ему  даже  удалось  добраться  до  стола  и
схватиться за нож, которым он попытался пырнуть кого-то в руку, прежде чем
они обезоружили его. Удар ногой в голову заставил его  немного  затихнуть.
Когда он уже падал на пол, его единственной мыслью было то, что сейчас они
вновь  потащат  его  вниз,  а  в  бесчувственном  состоянии  он  наверняка
достанется крысам. Именно по этой причине он и продолжал сопротивляться  с
такой яростью, пока второй удар в грудь не заставил его потерять сознание.


     Он все еще лежал на полу. Он мог уже  ощущать  и  свет,  и  тепло,  и
мягкость ковра под пальцами рук. Затем  он  почувствовал  еще  и  холодное
стальное острие на своем запястье, прижимавшее его  руку  к  полу,  поднял
глаза и увидел Эриджа, который сидел, опираясь на ручку  стула,  а  в  его
руке был длинный меч, поблескивающий в пламени камина.
     - А у тебя, оказывается, гораздо больше выносливости,  чем  следовало
ожидать, мой ублюдочный братец, - сказал тот. - Казалось бы, несколько лет
назад у тебя должно бы быть больше причин для этого, чем  два  дня  назад.
Разве ты находишься в таком долгу перед ней, что даже не  можешь  сказать,
зачем она явилась сюда?
     - Я уже объяснил тебе, - ответил Вейни, -  что  я  сам  не  до  конца
понимаю ее цель. Она говорила, что собирается уничтожить Колдовские  Огни.
Но я не знаю, зачем. Может быть, это дело ее  чести.  Но  они  никогда  не
приносили никакого вреда землям Эндар-Карш, поэтому я не  думаю,  что  она
причинит какой-нибудь вред и Мориджу.
     - И ты, конечно, не знаешь, какую выгоду она получит при этом?
     - Нет. Она сказала только один раз... упомянув, что собирается  убить
Фая и что это не... - Он шевельнул рукой, лезвие разрезало кожу,  и  Вейни
решил, что двигаться еще рано. - Эридж, поверь, что она не враг.
     Рот старшего брата скривился в кислой усмешке.
     - Но Фай владеет очень многим, и никто из его  окружения  не  обещает
нам ничего хорошего.
     - Но она собирается всего лишь уничтожить его,  а  не  захватить  его
власть и силу.
     Лезвие поднялось вверх. Вейни встал на колени, ощущая боль в голове и
в груди, там, где его ударили. Теперь он воспринимал цинизм Эриджа  вполне
серьезно.
     - Мой маленький брат, - продолжал тем временем Эридж. - Мне  кажется,
что ты и на самом деле поддался  колдовству,  а  если  это  так,  то  твой
рассудок уже пострадал. Посмотри на меня. Посмотри внимательно. Я  клянусь
тебе, и ты знаешь, что я держу свое слово, что  если  ты  покинешь  ее  на
самом деле, откажешься от этой службы, то я не буду хранить на тебя зла. -
При этом длинный меч резко дернулся, впиваясь в руку. Вейни  убрал  ее  за
спину, перепуганный. Но лезвие упорно преследовало его  и  теперь  застыло
прямо у глаз, гипнотизируя его как змея.
     - Послушай, ублюдок, - сказал Эридж, - почти  два  года  я  занимался
искусством  владения  мечом  с  помощью  левой  руки.  Но  все   оказалось
напрасным. Не увенчались успехом и все попытки Ромена спасти  мои  пальцы.
Сначала я потерял их, а  потом  руку.  Хочешь,  я  расскажу  тебе,  как  я
поклялся в том, что сделаю, если  встречу  тебя  на  расстоянии  вытянутой
руки, ублюдок? Кандрис заслуживал того, что он получил от тебя, но ведь  я
только пытался прикрыть его в тот момент, только удержать тебя  от  нового
удара. Ведь я не был даже вооружен. В том,  что  ты  сделал,  нет  никакой
чести. И я не прощу тебе этого.
     - Это всего лишь обычная ложь, -  сказал  Вейни.  -  Ты  с  такой  же
радостью убил бы меня, хотя я и был менее опытен в бою, чем каждый из вас.
Я был таким всегда.
     Эридж рассмеялся.
     - Вот теперь передо мной Вейни, которого я знаю. Кандрис  проклял  бы
меня при всех и даже не задумываясь перерезал бы  мне  горло,  если  бы  я
как-то досадил ему. Но ты знаешь, что я тоже могу сделать это,  и  поэтому
ты должен бояться. Ты слишком много думаешь, кайский ублюдок. И ты  всегда
отличался очень изощренным воображением. Но  это  делает  тебя  трусливым,
потому что ты никогда не пытался научиться применять эти свойства ума себе
на пользу. Но годы сделали свое, ты стал старше и  сильнее.  Сейчас  я  не
уверен,  что  смог  бы  справиться  с  тобой,  даже  если   бы   ты   тоже
воспользовался одной левой рукой.
     -  Эридж,  -  заговорил  Вейни,  стараясь  изо  всех  сил  поддержать
задушевный и рассудительный тон. - Эридж, неужели ты  хочешь,  чтобы  этот
зал уподобился тому, который мне пришлось наблюдать в  Лифе?  Разреши  мне
уехать отсюда. Ты знаешь, что  я  нахожусь  вне  закона.  Я  понимаю,  что
заслужил это. То, что я вернулся сюда в расчете на милосердие  отца,  было
чистым безумием. Я никогда не пришел  бы  сюда,  если  бы  знал,  что  мне
придется иметь дело с тобой. Это было моей ошибкой. Но Нхи  потеряют  свою
честь именно при тебе. Ты  хорошо  знаешь,  что  Нхи  не  разделяют  твоих
устремлений, иначе тебе не пришлось бы использовать охрану из маай.
     - Тогда чего же ты хочешь от меня?
     - Чтобы ты обращался со мной, как это принято у Нхи. По крайней мере,
как со своим братом.
     При этих словах Эридж едва улыбнулся, вытаскивая из-за пояса короткий
меч, символ Чести, и бросил его на камни, где он со звоном  упал  недалеко
от огня. После этого он вышел.
     Вейни очень внимательно наблюдал за ним и невольно  вздрогнул,  когда
хлопнула дверь и тяжелый засов опустился с другой ее стороны. Страх  вновь
вернулся к нему, как старый друг, близкий и знакомый.  Он  даже  некоторое
время не мог взглянуть на лежащий на  каменном  полу  меч.  Он  не  просил
этого, а хотел только лишь  освобождения.  Но,  так  или  иначе,  это  был
честный, даже более, чем честный ответ на все, о чем он просил Эриджа.
     В конце концов он повернулся, не вставая с колен, отыскал эфес клинка
и, взяв его в руку, нашел, что он не очень удобно лежит в  ней,  и,  более
того, Вейни отчетливо  ощущал,  что  пока  он  держит  ее  в  руке,  то  в
значительной  мере  теряет  и  смелость  и  мужество,  которые  ему   были
необходимы, чтобы сейчас сделать то, что  ему  предлагал  почти  два  года
назад нхи Риджен.
     Возможно, подумал он, это было сделано с целью  обезопасить  себя  от
всех трудностей, которые, может быть, не хотел  брать  на  себя  Эридж,  а
может быть, это был его последний жест милосердия: его боль  была  гораздо
сильней, чем честь, символизируемая этим клинком.
     Но этот жест  требовал  и  желания  и  смелости,  за  которыми  Эридж
обратился именно к нему, зная очень хорошо, что его брат-кайя не  способен
сделать это.
     И Вейни тоже хорошо знал, что Эридж, в этом месте и  в  этом  случае,
мог. И точно так же это мог сделать  Кандрис  или  их  отец.  В  них  была
определенная кровожадность: они должны были  поступить  именно  так,  если
только это могло досадить их врагу или лишить его возможности  осуществить
месть.
     Он положил меч на пол, на расстояние вытянутой руки, закрыл  глаза  и
затих. Теперь,  чтобы  схватить  его,  был  нужен  лишь  один-единственный
побудительный импульс.
     После некоторых раздумий, он окончательно пересилил страх, потому что
понял, что не собирается делать это. Он оставил клинок лежать там, где  он
был, а сам переместился поближе к огню и лег, подрагивая всем  телом,  его
грудь резко  вздымалась,  а  челюсти  были  крепко  сжаты  в  предчувствии
очередных оскорблений или насилия.
     Когда дневной свет начал пробиваться в комнату, он все еще  находился
в изнеможении, хотя  по-настоящему  и  не  заснул  всю  ночь.  Он  услышал
приближающиеся по коридору шаги, и внутри  него  возник  на  какой-то  миг
толчок к тому, чтобы с опозданием сделать то, что должно было быть сделано
вовремя и с достоинством.
     Он даже не стал обдумывать убийство Эриджа с помощью этого же клинка.
Это было бы бесполезным делом, с одной стороны, в результате  которого  он
должен был бы с позором умереть, а с другой стороны, это убийство было  бы
лишено всякой чести или оправдания для него самого.
     В комнату вошло несколько человек. Эридж отправил остальных за дверь,
и, оставшись один, прошел по ковру, поднял  лежащий  на  камнях  клинок  и
вложил его в ножны, висевшие на поясе.
     - Я и не думал, что ты сделаешь это, - заметил он. - Но  зато  теперь
ты не сможешь выражать недовольство, что я обесчестил тебя. -  И  с  этими
словами он положил руку на плечо Вейни, стоявшего на  коленях,  и  пытался
поднять его.
     На глаза Вейни навернулись слезы. Он не  желал  этого,  но  ему  было
обидно, что  подобно  другим  сражениям  с  Эриджем,  это  тоже  оказалось
тщетным, и он уже понял это. Затем, к его полному дальнейшему  позору,  он
ощутил руку Эриджа около себя. Эта рука предлагала ему приют, и было нужно
лишь опуститься рядом на колени, как мир был бы восстановлен.  Теперь  обе
руки брата лежали на нем после столь  долгого  отчуждения  от  дома  и  от
родственников, да и от самого Эриджа. Он взглянул на него  и  увидел,  что
Эридж тоже плачет. Тут брат ударил его  рукой,  нервно  и  немного  грубо,
чтобы привести  в  чувство,  и  продолжал  удерживать  уже  на  расстоянии
вытянутой руки: лицо Эриджа было мокрым от слез.
     - Я нарушил клятву, - сказал он, - потому что я  поклялся,  что  убью
тебя.
     - Я хочу, чтобы ты выполнил ее, - ответил Вейни, и Эридж крепко обнял
его и потрепал, как маленького ребенка, взлохмачивая его  волосы,  которые
все еще были детской длины, и оттолкнул.
     - Ты сам бы никогда не сделал этого, - сказал Эридж, - потому что  ты
слишком любишь жизнь, чтобы умереть.  Это  большой  дар,  брат.  И  именно
поэтому ты всегда будешь слабым врагом.
     Как Моргейн, подумал Вейни. Неужели это передалось от нее? Но ведь он
с самого начала своего путешествия имел две половинки своего  собственного
короткого меча, символа Чести, сломанного его отцом. Поэтому его  слабость
отнюдь не была заслугой Моргейн: он на самом деле не заслужил честь  стать
юйо  среди  Нхи.  Подобные  вещи  имели  цену,  которая  зачастую   должна
выплачиваться значительно позже их получения, а он был не согласен с такой
формой оплаты.
     И он  вновь  заплакал  от  осознания  этого.  Эридж  очень  осторожно
похлопал его по уху, заставляя взглянуть на него.
     - Ты ограбил меня, - сказал он необычно резко,  -  ты  отнял  у  меня
брата, отца и даже часть моего тела.  Неужели  у  тебя  нет  желания  хоть
как-то компенсировать мои потери?
     - Что ты хочешь от меня?
     - Мы сделали из тебя врага. Кандрис ненавидел тебя и в итоге погиб от
твоей  руки,  а  отец  всю  жизнь  считал  тебя  очень  неудобным  и  даже
нежелательным для нашего дома. Я же сам относился  к  своему  брату  очень
послушно, и всегда делал так, как он хотел. Что ты чувствуешь по отношению
ко мне? Ненависть?
     - Нет.
     - Вернешься ли ты домой?  Твоя  лио  оставила  тебя  по  собственному
выбору. Теперь ты просто брошен. Твоя служба кончилась,  и  если  я  дарую
тебе прощенье, то ты перестанешь быть илином. А я могу сделать это, потому
что я готов простить тебя. Ты мне нужен, Вейни. Ведь здесь только  я  один
остался от всей семьи, и при этом я не могу сам  себе  отрезать  кусок  за
столом. Рано или поздно мне понадобится брат  с  двумя  здоровыми  руками,
брат, которому я мог бы полностью доверять, Вейни.
     Это обрушилось на него так быстро и неожиданно, что он был изумлен  и
подавлен. Но, с другой стороны, почувствовав руку брата на  своей  руке  и
предложение обрести дом  и  честь,  он  на  какое-то  время  растерял  все
остальные свои чувства.
     Но не совсем.
     Неожиданно он покачал головой.
     - До тех пор, пока она будет жива, - сказал он, -  и  даже  после  ее
смерти, я должен буду выполнять свое Обязательство, данное ей. Вот  почему
она должна была оставить меня. Я обязан убить Фая и  разрушить  Колдовские
Огни. Вот что она возложила на меня по Закону.
     - Она возложила на тебя и еще  кое-что,  -  заявил  неожиданно  после
паузы Эридж. В его голосе чувствовался страх. - Небеса защищают  безумцев.
Разве ты не слышал свои собственные слова, Вейни? Почему ты решил, что она
именно об этом просила тебя? Ты не смог  наложить  на  себя  руки  прошлой
ночью, почему же ты решил, что она поручит тебе что-то более простое? Ведь
она просто-напросто приказала тебе убить самого себя, только и всего.
     - Это было справедливое Обязательство, согласно  Закону,  -  возразил
он, - и она действовала в рамках своих прав.
     - Но сейчас она оставила тебя.
     - Нет, это ты отослал ее от меня. Она была ранена, и у  нее  не  было
другого выбора.
     Эридж с силой сжал его руку.
     - Я предоставлю тебе место рядом с собой. Несмотря на то, что ты  был
вне закона, несмотря на  то,  что  ты  до  сих  пор  был  вовлечен  в  эту
смертельную игру, ты был бы в  Ра-Моридже  вторым  человеком  после  меня.
Вейни, послушай. Посмотри на меня, Вейни. Ведь как-никак, а я человек.  Ты
можешь потрогать меня и ощутить человеческое тело и тепло. Но ведь  она  -
порождение Колдовского Огня. Эта леденящая душу женщина очень  опасна  для
всех, кто был рожден человеком и в чьих жилах  течет  человеческая  кровь.
Ведь она убила десять тысяч человек. И всех - во имя одной и той же лжи, а
сейчас ты повторяешь ту же ошибку и веришь в ту же  самую  ложь.  И  я  не
хочу, чтобы кого-нибудь из моего дома ожидал подобный конец.  Посмотри  на
меня. Ты видишь? Можешь  ли  ты  чувствовать  себя  так  же  легко,  когда
смотришь в ее глаза?
     Ему же вновь вспомнились слова, которые говорил  Лилл:  "Ты  даже  не
заешь, как велик дьявол, которому ты служишь... Она лжет, так же как лгала
всегда, чтобы разрушить  Корис...  Клятва  илина  гласит:  разрушь  семью,
разрушь очаг, но только не лио. Но  разве  там  говорится  об  уничтожении
всего рода?.. Пойдем со мной, кайя Вейни..."
     - Вейни. - Рука брата опустилась вниз. -  Уходи.  Я  приказал,  чтобы
тебя проводили в твою комнату, в твою бывшую комнату, в башне. Отдохни  до
завтра, а вечером мы поговорим еще раз, и ты поймешь, что я был прав.


     Он все еще спал. Он так и не поверил, что это возможно для человека в
его положении, который был лишен сразу и совести и разума, после чего  все
его остальные чувства были попросту заперты и недоступны для употребления.
Он спал крепко, в своей собственной постели, которую помнил еще с детства,
а проснулся от боли в голове и в груди, напоминавшей об ударах, полученных
накануне от людей Маай.
     Пробуждение, однако, вернуло его еще и к другим, не менее болезненным
страданиям, связанным с воспоминаниями о том, как он не  мог  заснуть  всю
ночь на полу, в темном подвале, заполненном крысами, и о кошмаре,  который
он испытал в комнате Эриджа, и о том, что самым лучшим для  него  было  бы
остаться, напустить на  свое  лицо  маску  гордости  и  чести  и  пытаться
постоянно носить ее перед другими.
     Но даже это последнее воспоминание казалось ему бесплодным. Он  знал,
что это был самообман. Разве возможно было  в  этой  крепости  найти  хоть
кого-нибудь, кто мог бы забыть все происшедшее прежде, а  особенно  Эридж?
Так он лежал и думал до тех  пор,  пока  слуги  не  принесли  воду.  Он  с
удовольствием умылся, не забыв при этом  все  свои  синяки  и  ссадины,  и
только после этого оделся в чистую  одежду,  которую  ему  тоже  принесли.
Каким-то необъяснимым, скорее извращенным движением ума, он вновь вернулся
к мысли о том, как нхи Риджен обрезал его длинные волосы, которые  за  два
года изгнания отросли. Неожиданно он отбросил их назад,  схватил  рукой  и
сделал то же самое на глазах у обомлевших слуг, которые  не  посмели  даже
двинуться с места, чтобы остановить его.
     В таком виде  и  с  таким  настроением  он  отправился  на  очередную
вечернюю встречу со своим братом.
     Эридж однако не оценил эту жестокую шутку.
     - Что это за сумасбродство? - прохрипел он, глядя на него.  -  Вейни,
ты позоришь весь дом.
     - Я уже однажды сделал  это,  -  ответил  он  очень  спокойно.  Эридж
пристально глядел на него, но все-таки у него хватило  терпенья  на  время
оставить эту тему. Вейни же без  приглашения  уселся  за  стол  и  ел,  не
поднимая лица от тарелки и не произнося лишних  слов.  Эридж  ел  почти  в
такой же манере, но  в  конце  концов  отставил  наполовину  незаконченную
тарелку. Видимо, выдержка все-таки изменила ему.
     - Послушай, брат, - сказал Эридж, - зачем ты позоришь меня?
     Вейни закончил ужин и вышел из-за стола, направляясь  к  камину,  где
было единственное по-настоящему теплое место. Через некоторое время  Эридж
присоединился  к  нему  и  положил  руку  ему  на  плечо,  заставляя   его
обернуться.
     - Я могу уехать отсюда? - спросил Вейни. Эридж выругался.
     - Нет, ты не свободен в этом решении. Сейчас ты представляешь семью и
обязан находиться здесь.
     - Но для чего? Для того, чтобы быть подле тебя? И  это  после  всего,
что было? - Тут Вейни взглянул на брата и понял, что проявлять  дальнейшую
агрессивность невозможно. В этот момент на лице Эриджа  застыло  выражение
неподдельного  страдания.  Вейни  не  ожидал  увидеть   такое,   как   ему
показалось, почти естественное раскаяние и, может быть, поэтому  не  знал,
как правильно оценить его. Он отошел к столу и сел. Эридж  вернулся  вслед
за ним и сел напротив.
     - Если бы я дал тебе оружие и лошадь, - неожиданно спросил он, -  что
бы ты стал делать? Последовал бы за ней?
     - Я связан клятвой, - сказал Вейни и так  посмотрел  на  Эриджа,  как
будто хотел выжать из него нужный ему ответ: - Где она?
     - Она остановилась недалеко от Бейн-эй.
     - А ты действительно можешь дать мне оружие и лошадь?
     - Нет, я не могу этого сделать. Послушай, брат мой, ведь  ты  нхи.  Я
прощаю тебе все твои прегрешения и не держу на тебя зла.
     - Спасибо тебе за это, - сказал Вейни очень  спокойно.  -  Я  так  же
прощаю тебе твои.
     Эридж облизнул губы. Временами старый нрав вспыхивал  в  нем,  но  он
старался гасить его. Он склонил голову и коротко кивнул.
     - Они были значительными, - заметил он, - но  из  них  последний  был
самым мелким. Но я клянусь тебе, что ты будешь моим  братом,  наследником,
вслед за моими собственными детьми. При нашем правлении будет  значительно
больше успехов, чем при моем или даже  при  правлении  нашего  отца,  если
только ты возьмешься за ум.
     Вейни потянулся к вину. Что-то  в  этих  словах  раздражало  его.  Он
поставил кубок на место.
     - Что же ты хочешь от меня?
     - Ведь ты знаешь эту колдунью. Ты долго был рядом с  ней.  Ты  должен
знать, что она ищет, и я готов держать пари, что ты знаешь, как это  можно
заполучить: я думаю, что неявно это выражено в комиссионных,  которые  она
обещала тебе. Я уверен, что ты видел, как она использовала какие-то  силы,
которые она, скорее всего, извлекает из своего оружия. Ведь ты проезжал  с
ней через лес Корис. Я даже подозреваю, что ты знаешь, как именно их можно
использовать. Я не верю в магию, Вейни, и я думаю, что и ты мало веришь  в
нее. Все, что происходит в мире, проходит через руки  людей,  а  не  через
желания,  обращенные  к  волшебной  палочке,  а   потом   извлекаемые   из
прозрачного воздуха. Разве не так?
     - Но как это связано с тобой и со мной?
     - Покажи мне, как делаются эти вещи. Ты  даже  можешь  сдержать  свою
клятву относительно Фая, если хочешь, но ты должен будешь убить его с моей
помощью. Запомни, что в тебе течет человеческая кровь и  твоя  преданность
должна  распространяться  только  на  людей.  Послушай,   послушай   меня!
Когда-то, во времена Верховных  Королей,  владения  нашего  отца  занимали
самое высокое положение в Срединных Царствах. Теперь Верховных Королей уже
нет, а с ними нет и той силы, которая когда-то была у нас. И я подозреваю,
что эта сила, которой владели некогда мы, была у  нас  похищена  благодаря
этой колдунье. И теперь в наших силах вернуть ее  обратно  в  Моридж,  для
тебя и для меня. Взгляни же на меня, мой младший брат! Я клянусь тебе, что
ты будешь вторым после меня.
     - Я все еще илин, - запротестовал Вейни, - и я свободен от всех твоих
обещаний. Сила Моргейн заключается в том, чем она владеет, и  если  ты  не
лжешь, то она по-прежнему владеет  этим.  Не  пытайся  сделать  ей  вызов,
Эридж: она просто убьет тебя. А мне не хотелось бы, чтобы так случилось.
     - Но послушай меня еще раз. Ведь если она  имеет  дело  с  Колдовским
Огнем и если она имеет дело с Фаем, то она не  может  быть  нашим  другом.
Ведь в данном случае, когда она займет его место, мы просто получим одного
Фая вместо другого. При этом не забывай, что она еще менее человечна,  чем
он... Она очень склонна к мести, а обладая такой силой, она может  сделать
такое, о чем сейчас трудно вообразить. Что можешь  сделать  ты  против  ее
честолюбия? Подумай об этом, брат.
     - Ты сказал, что она остановилась рядом с Бейн-эй, - произнес  Вейни,
игнорируя все сказанное Эриджем. - Не похоже, что она бросила меня  здесь.
Скорее всего, она ждет меня. Она все еще надеется, что я смогу прийти.
     Эридж рассмеялся, но его улыбка как бы потонула в мрачном и  холодном
взгляде Вейни.
     - Ты все еще очень наивен, - сказал Эридж. - То, что она ожидает, еще
не означает, что она ожидает именно тебя. Она не может ждать  из-за  такой
мелочи по сравнению с ее делами.
     - Что же тогда это может означать?
     - Можешь ли ты показать мне способ, с помощью которого она пользуется
своей силой? - спросил Эридж. - Я не прошу тебя нарушать клятву. Если  она
отправляется за смертью Фая или собирается разрушить  Хеймур,  я  не  буду
ссориться из-за этого. Но если она ищет силу только лишь для себя, то  это
меняет все положение дел. Разве клятва, которую ты ей дал, может позволить
подчинить ей твой собственный народ? Если это так, то эта клятва  граничит
с позором.
     - Она предполагает уничтожить силу Фая,  -  сказал  Вейни,  -  и  она
ничего не говорила  о  создании  своей  собственной  силы  или  какой-либо
другой.
     - Нет, ты уж договаривай, - сказал Эридж. -  Предполагает  уничтожить
силу Фая... зачем? Чтобы жить в бедности и прозябать в  безвестности?  Или
рисковать, наживая столько кровных врагов?  Ведь  ты  для  нее  ничего  не
значишь. Я предлагал ей тебя в обмен на  обещание  пойти  на  юг.  Но  она
отказалась.
     Вейни пожал плечами. Для него не было новостью, что он не  нужен  ей,
разве что как средство для  осуществления  ее  целей.  И  она  никогда  не
обманывала его в этом.
     - Она просто вышвырнет тебя в сторону, - сказал Эридж. -  А  что  еще
сделать  подобное  сердце  в  Хеймуре,   если   оно   не   имеет   никаких
привязанностей? Она создаст еще больший холод и еще большие  опасности.  Я
предпочитаю врагов с характером, но при этом с понятием чести. Мне  больше
по душе сражаться с людьми. Фай стар и почти сошел с ума, но он никогда не
вел войну с нами, ни он, ни его  предшественники.  Он  лишь  занят  своими
зверями и своими прихотями. Но как ты  смотришь  на  то,  если  всем  этим
начнет заниматься Моргейн?
     - А что ты сам сделал бы, обладая всем тем, о чем мы сейчас  говорим,
-  грубовато  спросил  Вейни.  -  Нечто  подобное  тому,  что  я  видел  в
Ра-Моридже?
     - Оглянись вокруг, - сказал Эридж.  -  Посмотри  повнимательней,  как
живет народ. Уверяю тебя, что не так уж и плохо. Много ли ты видел такого,
что следовало бы изменить? У нас есть свои законы, храмы, тишина полей,  и
лишь наши враги, Кайя, досаждают нам. Вот это и есть моя работа. И мне  не
приходится стыдится за то, что я делаю здесь.
     - Действительно, Моридж выглядит очень хорошо, - сказал Вейни.  -  Но
что касается тебя самого, ведь ты не сможешь обращаться с теми  вещами,  с
которыми имеет дело Моргейн, а кроме  того,  ведь  она  не  собирается  их
отдавать. Лучше попытайся найти в ней союзника. Это  будет  самое  лучшее,
что ты сможешь сделать для Мориджа.
     - И присоединиться к тем десяти тысячам, которые погибли в  Айрен?  С
ее помощью?
     - Но она не убивала их. Большая часть всех этих рассказов - ложь.
     - Но если это произошло с ее помощью, то это одно и то  же.  И  я  не
хочу, чтобы Моридж и Нхи постигла та же участь. Я не могу поверить ей.  Но
этому - этому - я поверил бы, я поверил бы,  что  она  ценит  силу.  -  Он
поднялся в возбуждении и достал  из  шкафа,  стоявшего  рядом  со  столом,
какой-то сверток. Пока он держал его в руке, ткань развернулась,  и  Вейни
увидел, к своему ужасу, золотую рукоятку Подменыша. - Вот что держит ее  в
Бейн-эй. И я бьюсь об заклад, брат мой, что ты  должен  знать  кое-что  об
этом.
     - Я знаю только одно: она приказала  мне  держать  руки  подальше  от
него, - сказал Вейни. - На что и ты должен обратить внимание,  Эридж.  Она
говорит, что большая опасность может исходить от этого проклятого  клинка,
и я верю в это.
     - Я знаю, что она ценит его больше своей жизни, - сказал Эридж,  -  и
даже больше, чем все остальное, что у нее есть. Это было  очевидно.  -  Он
резко дернулся, когда Вейни попытался протянуть руку к мечу. - Нет,  этого
я тебе не дам. Но мне хотелось бы услышать твои объяснения о том,  что  он
значит для нее. И если ты действительно мой брат, то ты расскажешь мне  об
этом по собственному желанию.
     - Я честно скажу тебе, что не знаю, - ответил  Вейни,  -  и  если  ты
благоразумный человек, то ты позволишь мне вернуть  ей  эту  вещь  еще  до
того, как она успеет принести нам несчастье. Из всех вещей, которые есть у
нее, эта - самая опасная, которой боится даже она сама.
     И он сделал вторую попытку взять меч, начиная опасаться за  намерения
Эриджа относительно клинка: тот считал, что  именно  этот  предмет  являет
собой источник силы. Он думал так уже хотя бы судя по  тому,  как  Моргейн
хранила его и никогда с ним не расставалась. Неожиданно Эридж повысил свой
голос до крика, и в распахнувшуюся дверь вбежала четверка маай.
     А Эридж уже обнажал клинок, выдвигая его  из  ножен  здоровой  рукой.
Лезвие напоминало полупрозрачный лед, который мерцал опаловым  отливом,  и
весь окружающий воздух как будто начал петь у  них  в  ушах.  Вейни  сразу
узнал эту  ужасающую  вибрирующую  мелодию,  которая  срывалась  с  кромки
лезвия.
     - Нет! - закричал он, отскакивая в сторону. Воздух уже почти ревел  в
темноте, и сильный ветер затягивал их. В этот момент все четверо маай  уже
исчезли, втянутые в безбрежное  пространство,  открывшееся  между  ними  и
дверью.
     Эридж внезапно отбросил клинок, который заскользил по полу,  сокрушая
все вокруг себя. Неожиданно для самого себя Вейни быстро подхватил ножны и
осторожно пополз к лежащему  на  полу  клинку.  Он  взялся  за  золоченого
Дракона в тот момент, когда в дверях появились  новые  люди,  привлеченные
шумом в комнате. Все та же прозрачная звездная темнота поглотила и их, и в
это время рука Вейни начала неметь.
     Он понял, что именно это ощущение оцепенения, которое почувствовал  и
Эридж несколько мгновений назад, заставило того  отбросить  меч.  Внезапно
Вейни услышал странный крик и почувствовал, как чья-то рука опустилась  на
его запястье.
     Тогда он рванулся и побежал вниз по лестнице, но не для  того,  чтобы
разрушать все вокруг, а для того,  чтобы  наконец-то  обрести  свободу,  и
никто в этот миг, никто их тех, кто  видел  произошедшее,  кто  видел  это
жуткое мерцание неизвестного  им  мира,  вихрем  срывающееся  с  опалового
лезвия колдовского меча, зажатого в его руке, не посмел остановить его.
     Он хорошо знал дорогу. Миновав главный выход, он побежал к  конюшням,
где суматошно наорал на плачущего конюха, чтобы тот оседлал для него самую
лучшую лошадь. И все это время вся крепость  пребывала  в  полной  тишине.
Укрываясь от стрел, которые, как он ожидал, каждую минуту могли обрушиться
на него из узких крепостных окон, он добрался до ворот и приказал мальчику
открыть их.
     Держа ножны и повод в одной руке, а другой сжимая трепещущий  клинок,
он вскочил в седло и поскакал.  Стрелы,  как  он  и  ожидал,  мчались  ему
вдогонку. Одна из них, пущенная с крепостной стены  в  темноту  просто  на
удачу, задела кромку меча и  исчезла  в  бесконечности.  Другая  попала  в
лошадь, заставив ее спотыкаться. Но несмотря  на  это,  он  был  свободен.
Перепуганная стража при виде  угрозы  со  стороны  колдовского  оружия  не
посмела задерживать его. Вторые ворота остались позади, и теперь он мчался
по дороге, извивающейся по склону холма.
     Пока еще не было видно его преследователей. Он представил  себе,  как
Эридж собирает людей, пытаясь отобрать тех, кто  отважится  участвовать  в
погоне. То, что  Эридж  будет  среди  них,  не  вызывало  у  него  никаких
сомнений. Он очень хорошо знал своего брата, чтобы представить себе, будто
тот мог отказаться от задуманного.
     И Эридж, в свою очередь, очень хорошо знал,  по  какой  дороге  будет
скакать Вейни, и если бы он не вырос на земле Моридж, ему  не  удалось  бы
ускользнуть от них. Он скакал,  выбирая  самые  короткие  дороги,  которые
значительно сокращали его путь к окончательной свободе. И он и Эридж очень
хорошо представляли себе всю паутину окрестных дорог.
     Теперь все зависело лишь от того, успеет ли он  добраться,  если  это
вообще возможно, до Бейн-эй и до Моргейн быстрее, чем  его  преследователи
или их стрелы.





     Погоня  вновь  была  за  его  спиной.  Когда  он  оглядывался  назад,
всматриваясь в отдельные пятна снега, окружавшие дорогу и поблескивающие в
свете ночных звезд, он одновременно мог различать и темную массу всадников
на вершине холма или вдоль дороги. Но хорошо объезженная лошадь все  время
поддерживала расстояние между ними почти постоянным.
     Он ни разу  не  задержался  в  дороге  надолго.  Страх  оказаться  на
расстоянии полета стрелы подгонял его. Если бы им удалось приблизиться  на
это расстояние, то  ему  уже  не  удалось  бы  выжить.  Он  уже  почти  не
сомневался, что все его преследователи были маай и изнывали на предмет его
убийства, поскольку это был единственный способ вернуть назад то,  что  он
увозил от них.
     Поэтому остановки в пути были очень опасны.  Иногда  ему  приходилось
останавливаться, чтобы дать отдых  лошади.  Для  этого  он  выбирал  такое
время, когда уже не мог различить своих преследователей, предполагая,  что
они делают то же самое, но прекрасно понимал, что в один прекрасный момент
он может сделать роковую ошибку или потерять скорость  и  время.  Так  они
продвигались уже целый день по долинам  Мориджа,  когда  появились  первые
сигнальные огни на вершинах холмов, предупреждающие,  что  здесь  недалеко
находится граница. Эта сеть сигналов была своего  рода  средством  защиты,
которая предусматривала еще и то, что все, кто  был  в  состоянии,  должны
были патрулировать дороги и проверять каждого  встречного  около  жизненно
важных дорог. Ему не хотелось встречаться с ними, потому что он  не  хотел
подвергать их опасности, которая могла  исходить  от  колдовского  клинка.
Некоторые жители этих районов, преимущественно из кланов  Сан  или  Торин,
были без всякого сомнения хорошими стрелками из лука, и это была еще  одна
причина, по которой он старался избегать встреч.
     На одной из первых остановок он ухитрился вложить устрашающее  лезвие
в ножны, боясь  подвергнуть  самого  себя  действию  того  опасного  огня,
который был сродни самим Вратам. Для этого он положил  ножны  на  землю  и
осторожно, с большим страхом, поместил острие внутрь, не надеясь, что  они
смогут удержать эти колдовские силы. Но свечение моментально было  втянуто
внутрь, а клинок легко лег на место, как в собственный дом, после чего  он
смог поднять его как обычный меч.
     Именно картина исчезновения тех четырех маай, от которой  он  не  мог
отделаться до сих пор, когда они были  унесены,  втянуты  в  эту  пустоту,
наполненную прозрачной межзвездной тьмой, волновала его до сих пор. Он  не
мог забыть людей, которые даже не понимали, от чего и как они умирают.
     Если такое было возможно, то он с  радостью  предпочел  бы  выбросить
Подменыш, освободиться от этого смертельного  груза,  оставив  его  лежать
где-нибудь в ожидании очередного незадачливого хозяина. Но в  этом-то  как
раз и состояла его обязанность: он должен был сохранить его, чтобы вернуть
Моргейн, которой принадлежал и которая имела  достаточно  рассудка,  чтобы
держать его в ножнах. Сам же он продолжал содрогаться при мысли,  что  ему
придется вновь обнажить его, и, может быть, он боялся этого  даже  больше,
чем стрел, которые в любой момент могли появиться за его  спиной.  В  этом
мече была все та же зловещая сила, хотя и более  замедленная,  чем  в  том
отвратительном оружии, которое он видел у нее последний раз. Об  этом  ему
все время напоминала  рука,  которая  все  еще  ныла  от  общения  с  этой
колдовской силой.
     Он старался сократить  остановки  до  минимума,  все  время  подгоняя
лошадь, чтобы увеличить разрыв, понимая, что она  выдохнется  раньше,  чем
они доберутся до Бейн-эй, где он рассчитывал отыскать Моргейн. На его пути
попадались деревни, в которых маай могли заменить лошадей, после  чего  им
только оставалось ждать, когда падет  его  лошадь.  Его  внутренняя  боль,
последствия многочисленных побоев, не утихала,  а  на  губах  периодически
появлялась кровь, не  то  из  разбитых  губ,  не  то  из  какого-то  более
глубокого места.
     Когда он в очередной раз взглянул назад, то понял, что  Маай  вот-вот
будут недалеко от него.
     Не оставалось другого выхода, кроме как  съехать  с  главной  дороги,
чтобы попытаться  запутать  погоню.  В  следующий  же  момент  он  рискнул
воспользоваться узкой дорогой, сильно разбитой уже после того,  как  выпал
снег. В конце концов он решил двинуться по  ней  и  едва  уговорил  бедную
лошадь сделать этот поворот.
     Эта дорога была ему известна. Недалеко от  нее  находилась  маленькая
деревня, Сан-Моридж, принадлежавшая клану Сан. Эти люди были  приветливыми
и жили очень уединенно вот в таких  небольших  селениях,  разбросанных  то
тут, то там. Однако они же были очень свирепы по отношению к  врагам.  Там
же была  небольшая  ферма,  которую  он  помнил  потому,  что  его  старый
воспитатель и учитель военного искусства, сан Ромен, был из этих мест.  Он
был в великом долгу перед ним:  этот  человек  был  единственным  во  всем
Ра-Моридже, кто хорошо относился к кайскому ублюдку и всегда залечивал его
ушибы и мелкие раны.
     Это был долг, который он не мог сейчас оплатить, но отчаяние подавило
в нем все гордые порывы. Он знал, что на ферме есть конюшня, расположенная
сзади маленького дома, где  в  давние  времена  он  и  Эридж  поили  своих
лошадей.
     Оставив уставшую лошадь на краю дороги, и положив Подменыш на  плечо,
он направился вниз вдоль придорожного рва, пока не увидел конюшню.
     Тогда он побежал, стараясь держаться в тени, распахнул дверь и быстро
вошел внутрь. Ему нужно было торопиться, пока люди в домике сана Ромена не
почувствовали присутствие посторонних. Он выбрал подходящую уже оседланную
лошадь, какая только могла приглянуться ему в такой темноте,  и  вывел  ее
наружу.
     Где-то в доме уже слышались звуки торопливых шагов. Поэтому он быстро
вскочил в седло и пришпорил лошадь в тот  момент,  когда  уже  открывалась
дверь в доме. Перескочив через канаву, они выбрались  на  дорогу,  где  он
погнал  ее,  подталкивая  пятками  под  ребра.  Он  все  время  выдерживал
направление на пересечение дорог, которое уже виднелось  впереди.  Там  он
развернулся, направляясь прямо в  Бейн-эй,  по  более  длинной,  но  менее
опасной на его взгляд дороге.


     Когда неожиданно впереди показался  всадник,  Вейни  решил,  что  это
кто-нибудь из местных бедных кланов, но потом разглядел, что этот  человек
был снаряжен как воин. Не было никакой надежды, что его низкорослый зверек
может обогнать более сильную лошадь, и нечего было  думать  о  том,  чтобы
избежать неминуемой встречи. Поэтому Вейни  ехал  не  торопясь,  покачивая
ногами, как обычно делают загонщики скота, возвращающиеся к вечеру  домой.
Но сейчас все еще была ночь, на домах горели сторожевые огни, а  он  никак
не походил на пастуха в одежде, которая скорее  отличала  в  нем  молодого
воина, юйо, а никак не жителя этих удаленных окраин. Кроме  того,  у  него
был длинный меч, а его рубашка из тонкого батиста выдавала в нем человека,
преждевременно  покинувшего  какой-нибудь  большой  замок,   принадлежащий
знатному клану.
     И он подумал с тоской, что, может быть, ему придется даже убить этого
человека. Он отыскал на поясе то место, где был закреплен  меч,  отстегнул
ножны и взял Подменыш одной рукой так, чтобы при этом вторая  рука  удобно
ложилась на рукоятку.
     И тут ему показалось,  что  он  узнает  эту  дичь,  которая  случайно
попалась ему на ночной пустынной дороге.
     Это был один из братьев, чей отец был Торин Эфен. Вейни не знал отца,
но он часто видел детей Эфена, длиннолицых,  никогда  не  расстающимися  с
лошадьми,  суровых  и  непреклонных  во  всех  размолвках,  возникающих  с
наиболее богатыми представителями рода Торин.
     - Юйо, - обратился к нему  Вейни,  -  у  меня  нет  никакого  желания
нападать на тебя. Я нхи Вейни, сейчас находящийся вне закона, но я не  ищу
ссоры с тобой.
     Человек, а это был действительно один из  отпрысков  Эфена,  разрешил
ему подъехать ближе, несмотря на то, что сам остановился.  Он  смотрел  на
него с большим любопытством, удивляясь, без сомнения, что за  сумасшедшего
он встретил: в такой одежде и на такой невзрачной лошади. Даже при бегстве
мужчина должен был бы выбрать что-нибудь получше.
     - Нхи Вейни, - сказал он, - мы слышали, что ты был где-то в Эрде.
     - Сейчас я направляюсь в Бейн. Я  украл  эту  лошадь  прошлой  ночью,
поэтому она так выглядит.
     - Если ты соберешься красть очередную, юйо, то  береги  получше  свою
голову, ведь ты плохо вооружен. У меня тоже нет никакого  желания  убивать
тебя. Ты сын Риджена, и убивать тебя, тем более отверженного,  не  сделает
чести и не принесет удачи никакому воину.
     Вейни поклонился в знак понимания услышанного,  затем  поднял  повыше
меч, который он держал в руках.
     - А это, юйо, меч, который я не должен потерять. Этот меч имеет имя и
принадлежит тому, у кого я в данный момент нахожусь на службе.  Я  илин  и
подчиняюсь другим законам. Спроси в Ра-Моридже, и они  тебе  расскажут,  с
чем ты случайно столкнулся на этой дороге и чего едва избежал.
     И он чуть  выдвинул  Подменыш  из  ножен,  чтобы  были  видны  только
странные древние символы, нанесенные на поверхность клинка. Глаза человека
округлились, а лицо побледнело, в  то  время,  как  его  руки  по-прежнему
лежали на собственном мече.
     - Кому ты служишь? - задал он очередной вопрос. - И кому  принадлежит
вещь, подобная этой? Похоже на работу кваджлинов.
     - Спроси в Ра-Моридже,  -  вновь  последовал  ответ.  -  По  законам,
которыми пользуется только илин, я  могу  ехать  дальше,  потому  что  мой
хозяин находится здесь, в Моридже, и ты по Закону не  можешь  использовать
волю Риджена по отношению ко  мне.  Я  же  прошу  тебя,  сойди  с  лошади,
освободи ее от своего багажа, а я взамен  дам  тебе  свою.  Я  отчаявшийся
человек, находящийся в безнадежном положении, но не вор,  и  я  не  загоню
твою лошадь до смерти, если у меня будет очередной шанс заменить  ее.  Эта
же низкорослая кобыла взята из Сана. Если твоя лошадь знает дорогу  домой,
я отправлю ее тебе назад, как только у меня  будет  такая  возможность.  -
Было видно, что человек взвешивал перспективы возможного поединка и  затем
благоразумно капитулировал. Он слез с лошади и быстро снял свои вещи.
     - Эта  лошадь  принадлежит  клану  Торин,  -  сказал  он,  -  и  если
потеряется где-то в этих краях, то всегда сможет найти дорогу домой. Но  я
прошу тебя позаботиться о ней, я ее очень люблю.
     Вейни поклонился, затем вскочил в седло, развернул лошадь и послал ее
в галоп, чтобы не получить в спину стрелу с красным  оперением,  поскольку
он заметил лук среди вещей его нечаянной дорожной жертвы.
     А тем временем от одного места к другому,  вдоль  всего  пространства
Мориджа, его преследователи имели возможность отдыха и  замены  лошадей  с
седлами и со всем необходимым в дороге.
     Вновь  надвигалась  ночь,  темнота  сгущалась  очень  быстро,  и   на
окружающих холмах вспыхнули яркие огни, обозначавшие границы.
     Он подумал о том, как человек, встреченный им на дороге,  вернется  в
Сан-Моридж на их низкорослой лошади, и тогда уже без всяких сомнений  люди
из Сана и Торина, объединившись, двинутся за ним, в то время как с  другой
стороны к нему будут подступать Нхи и Маай, и  наконец  все  соединятся  в
Бейн-эй в расчете захватить его там.
     Для того, чтобы снять с человека снаряжение, его надо по меньшей мере
убить. Но Подменыш не был  оружием,  которое  оставляло  победителю  труп,
который он мог ограбить. Кроме того, чтобы убить человека, надо было иметь
соответствующие качества, а у него их явно не  хватало.  Такова  была  его
природа: не убивать, если есть такая  возможность.  Так  требовала  честь,
которой он все еще придерживался, понимая, что есть некий предел,  который
он не мог преступить в своих действиях.
     Несомненно, если он будет пойман людьми клана Торин, то они с большим
удовольствием передадут его Нхи и Маай.
     Теперь  многие,  очень  многие  знали,  где  он   должен   появиться.
Существовал самый короткий путь к Бейн-эй, но он был очень затруднен  тем,
что как раз там находился  старый  разрушенный  форт,  развалины  которого
лежали среди холмов, где были луга для выпаса скота, и поэтому  его  очень
часто посещали дети, сопровождавшие на пастбище отцов,  а  иногда  даже  и
парочки,  назначавшие  там  любовные  свиданья.  Эти  каменные   развалины
разделили много трагедий, как во время войн, так и в мирное время.
     Проводник, сопровождавший Моргейн, арфист из рода Нхи, с воображением
зеленого  юнца,  предвкушающего  любовное  свидание,  наверняка   не   мог
придумать ничего лучшего, как привести ее именно в это укрытие, которое, к
сожалению, имело только один выход.


     На холмах можно было видеть мужчин, которые явно несли охрану и  вели
наблюдение. Он знал, что они должны быть там,  еще  и  не  подъезжая  сюда
близко. Все, кто ехали в Бейн-эй, не могли миновать этого узкого  места  и
стрелков из лука, расположенных кругом и охранявших этот кратчайший путь.
     Он оставил лошадь привязанной на тот случай,  если  ему  пришлось  бы
возвращаться, хотя ветки кустов, которые он использовал для этого, были не
очень густые и прочные, и поэтому животное могло  и  само  освободиться  и
сбежать домой. Захватив с собой меч, он пешком отправился к холмам.
     Многочисленные тропинки вокруг Бейн-эй не охранялись: их было слишком
много, а против больших нападающих сил обычно  было  принято  использовать
местных пастухов и крестьян. Ведь известно, что  нападающие  воины  всегда
предпочитают для сражений большие открытые  пространства,  где  они  могут
использовать свою тактику и мастерство, в то время как в  подобных  местах
им была бы навязана совсем другая  война,  к  которой  они  явно  не  были
готовы, и тогда Бейн-эй становился для них сущей ловушкой, что в  какой-то
мере делало его неприступным.
     Он продвигался бесшумно, проявляя  огромное  терпенье,  и  постепенно
перед ним открылся вид и на остатки башни, и на развалины стен, которые он
помнил с детских лет. Где  бегом,  где  ползком,  часто  останавливаясь  и
прислушиваясь, он тенью скользил в пространстве: опыт, приобретенный после
почти двухлетнего путешествия через земли Маай, кражи продуктов и охота  с
целью спасения от голода на  снежных  вершинах  Элис  Кейдж  требовали  не
меньшей осторожности, чем у волка, и привычки все делать в одиночку.
     Наконец он добрался до стены, и его пальцы уже ощущали щели и трещины
в каменной кладке, с помощью которых он должен был подняться на самый верх
этого старого защитного сооружения. Он  перебрался  через  гребень  стены,
приземлился на мокрую траву и спустился по склону в небольшое  огороженное
пространство. Сейчас он ощущал всю усталость, скопившуюся за  время  пути,
чувствовал, как подергивались его напряженные мышцы,  ощущал  чуть  ли  не
каждую свою кость и, конечно, приступы голода.  Страх,  как  часто  с  ним
случалось, не оставлял его и здесь. Ведь он вполне  мог  воспринимать  это
место как ловушку, расставленную ему Эриджем. Он  неожиданно  почувствовал
зуд в плечах, и у него возникло ощущение, будто стрела  уже  направлена  в
его спину  из  какого-то  укромного  места,  где  расположились  невидимые
наблюдатели.
     Он начал поддаваться страху, полагая, что это  оправдано,  и,  огибая
угол каменного сооружения, все время старался держаться в тени,  где  было
укромное пространство, образованное естественной складкой  холма.  В  этом
месте в стене был пролом, который он хорошо  помнил,  достаточно  широкий,
почти в размер двери,  на  худой  конец  его  можно  было  использовать  в
качестве укрытия.
     Он крался  вдоль  стены  к  этому  месту,  когда  уловил  присутствие
лошадей.
     -  Лио!  -  свистящим  шепотом  произнес  он  в  темноту.  Ответа  не
последовало. Он стал идти еще осторожней, пока не заметил  бледную  шерсть
Сиптаха, справа - черную.
     - Не двигайся, - дошел до него шепот Моргейн. - Вейни, ты знаешь, что
это значит.
     Он застыл, полностью затаившись. Ее голос доносился  из  пространства
впереди него. Кто-то еще, скорее всего Рин, двигался позади него. Потом он
ощутил на себе чьи-то руки, которые тщательно  обыскивали  его  в  поисках
оружия, пока не остановились на рукоятке меча. Он повернул  голову,  чтобы
удобней было снять перевязь. Наконец-то он был освобожден от этого  груза,
присутствие которого вызывало в нем лишь одни внутренние страдания.
     Рин передал меч Моргейн. Теперь Вейни мог разглядеть ее тень в  свете
ночных звезд. Стоя перед ней, он почувствовал, что его  колени  невыносимо
дрожат.
     - Разреши мне присесть, - обратился он к ней. - Я провел день и  ночь
в седле, добираясь до этого места, и все-таки догнал тебя, лио.
     - Сядь, - сказала она, и он свалился как сноп на колени, и был бы рад
опустить голову и спать, но ни место, ни момент не располагали к этому.  -
Рин, - сказала она, - следи за подступами. Я  хочу  немного  порасспросить
его.
     - Не верь ему, - сказал Рин, что  обожгло  Вейни  и  даже  бросило  в
ярость. - Нхи не могли дать ему этот меч в  подарок  и  отпустить  его  на
свободу из-за любви к тебе, леди.
     Злость закипала в нем. Он ненавидел сейчас этого  юнца,  который  был
таким гладким и обтекаемым, который еще не  был  покрыт  рубцами,  которые
оставляет жизнь, и был так уверен в своих делах с Моргейн.  Он  уже  нашел
было подходящие слова, но почувствовал, как они застревают у него в горле,
и только покачал головой. Но Рин тем не менее ушел.  Вейни  слышал  шелест
плаща, когда она усаживалась на колени в некотором расстоянии от него.
     - Госпожа. - Он поклонился и прижался лбом к  земле,  затем  заставил
себя разогнуться. - Силы собраны достаточно большие. Они либо еще в  пути,
либо уже здесь. Эридж жаждет получить все могущество Фая, рассчитывая, что
сможет использовать его для себя.
     - Ты кричал мне, чтобы я не верила ему, -  сказала  она,  -  и  я  на
что-то надеялась. Но как я могу поверить теперь тебе? Этот меч был подарен
или украден?
     То, что она сказала испугало его,  так  сильно,  как  может  напугать
только нечто, имеющее силу: он знал, как мало сострадания было в ней в  те
моменты, когда она теряла веру. У него же не было никаких доказательств.
     - Сам меч, который я привез сюда, является подтверждением моих  слов,
- сказал он. - Эридж вынул клинок, тот стал убивать. Поэтому он  испугался
его и уронил. Когда меч упал, я подхватил его и бежал. В  моих  руках  был
могущественный ключ, госпожа, к воротам и дверям.
     Некоторое время она молчала. Он слышал шелест выдвинутого  наполовину
лезвия и легкий щелчок, когда он было убрано на место.
     - Ты держал его открытым?
     Она спросила это таким тоном, как будто желала иного ответа.
     - Да, - сказал он слабеющим голосом. - Я не жажду обладать им, лио, и
я не хочу иметь такое оружие, даже если  буду  совсем  безоружным.  -  Ему
хотелось рассказать ей о людях Маай, и о том, что произошло. Но он не  мог
подобрать нужных слов для этого, а только лишь видел  отражавшиеся  в  его
сознании те потерянные лица. А в душе он ощущал, что не хочет знать, что с
ними случилось.
     - Он открывает Врата, - сказала она и отошла в  темноту.  -  Рин,  ты
видишь что-нибудь?
     - Ничего, леди.
     Она вернулась назад и на этот раз попала в слабый свет звезд, так что
он смог разглядеть ее лицо, наполовину скрытое тенью.
     - Нам нужно отправляться. Прямо сейчас,  ночью.  А  ты,  может  быть,
думаешь по-другому, а, Вейни?
     - На всех высоких местах  здесь  расположились  стрелки,  вооруженные
луками. Но я буду поступать так, как ты решишь.
     - Не верь ему, - вновь прошипел Рин откуда-то  сверху.  -  Нхи  Эридж
ненавидит его слишком сильно, чтобы быть таким беспечным в обращении с ним
или с мечом.
     - Так что же ты скажешь, Вейни? - спросила Моргейн.
     - Я ничего больше не скажу, - ответил он. Внезапная слабость овладела
им, и она была сильнее, чем траты сил на пререкания с мальчиком. Его глаза
остановились на Моргейн в ожидании решения.
     - Нхи  вернули  мне  все,  кроме  Подменыша,  -  сказала  она,  -  не
подозревая, как мне кажется,  что  некоторые  из  возвращенных  ими  вещей
служили оружием. Но они выбрали этот меч, поскольку это  был  знакомый  им
предмет, в отличие от других. Они же вернули мне и все,  что  принадлежало
тебе: твое снаряжение, лошадь, твой меч и седло. Иди и готовься в  дорогу.
Весь багаж лежит там, в углу. Я  не  сомневаюсь,  что  ты  абсолютно  прав
насчет стрелков, но мы должны ехать: все, что исходит от тебя, не остается
без последствий.
     И он отправился готовиться в путь. Он отыскал угол, где  лежало  все,
что она перечислила: знакомая грубая мужская одежда, которая уже много лет
была его  второй  шкурой.  Когда  он  оделся,  то  почувствовал,  что  вес
снаряжения стал  намного  больше,  чем  он  привык  ощущать:  слабость  не
проходила, даже наоборот, усиливалась. Теперь даже руки дрожали почти  при
каждом движении.
     Он обдумывал предстоящую дорогу, которая проходила  внизу  по  самому
узкому месту, и начал осознавать, что у него уже почти  не  осталось  сил,
чтобы в ближайшие часы преодолеть еще и этот путь.
     Не оставляла приятных  впечатлений  и  их  попытка  выбраться  отсюда
невредимыми. Он хорошо изучил звук стрел Маай за время,  когда  пробирался
на юг через Эрд и Моридж. Разница могла быть лишь в точности попаданий.
     Моргейн подошла к нему, посмотрела на его руку, взяла  ее  в  свою  и
повернула запястье вверх.  Предмет,  который  она  поднесла  к  ней  и  от
которого Вейни получил короткий и неожиданный удар, напоминал  то  оружие,
которым  она  часто  пользовалась  в  случае  возникающей  опасности.   Он
вздрогнул от неожиданности и со страхом посмотрел на нее.
     - Я знаю, что ты не одобряешь этих методов, - сказала  она,  -  но  я
должна это сделать, потому что я не должна терять тебя, илин.
     Он потирал то место на руке, куда пришелся удар неизвестной ему силы,
пытаясь обнаружить привычную рану, но ничего не находил. В то же время  он
начинал чувствовать себя несколько необычно: усталость начинала  исчезать,
кровь начинала двигаться быстрее. Это было  что-то  от  кваджлинов,  вновь
подумалось ему, и, как уже много раз до этого, он почувствовал страх. Если
бы она подавала ему хоть какие-то надежды, то она не стала бы делать с ним
подобные вещи.
     Я не должна потерять тебя, илин.
     Она слишком задержалась в ловушке, расставленной ей в  Моридже  из-за
Подменыша. Он чувствовал это своим сердцем и не  осуждал  ее  за  это.  Но
неужели в этом огромном мире не могло найтись маленького  кусочка  участия
по отношению к илину, который служил ей, и больше всего  именно  здесь,  в
Моридже.
     Он занялся подготовкой к отъезду с твердым убеждением, что не  должен
пропасть, тем более теперь, когда под ним есть конь, который легко понесет
его отсюда вниз и дальше, по холмам Бейна.
     У них было три лошади: Сиптах, ненавистный ей Черный и  лошадь  Рина,
хорошей крови, но имеющая слишком длинные ноги и немного  худая  в  груди.
Вейни считал, что она вполне сможет пройти весь предстоящий им  путь,  так
что их молодой проводник мог спокойно ехать с ними.
     - Только оставь арфу, - сказал Вейни, когда увидел ее, как и  прежде,
привязанной на спине молодого нхи. - Она будет сильно греметь в дороге.
     - Нет, - ответил тот очень решительно, как и следовало ожидать от нхи
Рина, сына Парена. И  словно  ища  поддержки,  Вейни  взглянул  в  сторону
Моргейн, зная, что мальчишка будет обращать  все  внимание  только  на  ее
слова.
     Но она ничего не сказала и, эффектно вскочив на спину Сиптаха, слегка
тронула поводья, а Вейни пристроил Черного вслед за ними, когда лошади уже
огибали угол, за которым  виднелись  ворота,  которые  следовало  открыть.
Вейни направил Черного прямо туда, приподнял  тяжелый  засов  и  раздвинул
створки. Моргейн и Рин пронеслись через них, а он задержался всего лишь на
мгновенье, запрыгивая в седло и  подгоняя  пятками  коня.  Сиптах  с  ходу
перемахнул через остатки стены, напоминая ему,  что  в  этом  месте  нужно
делать прыжок, о котором он уже забыл за эти годы.  Рин  взял  препятствие
относительно легко, а Черный прыгнул немного неудачно, и,  поскользнувшись
на мокрой траве, слегка присев на задние ноги, словно птица.
     И в этот момент посыпались стрелы. Вейни укрылся от  них,  перебросив
себя через спину коня на другую  сторону,  стараясь  свеситься  за  седло,
насколько это было возможно. Он надеялся, что и остальные  сделали  то  же
самое.
     Сквозь вздымающуюся черную гриву он  видел  небольшой  сноп  красного
огня, вырвавшийся из рук Моргейн. После этого в воздухе стало тихо, потоки
стрел прекратились. Он не знал, что именно произошло  в  результате  этого
слепого выстрела, но они были из земли Моридж, эти люди, и в глубине  души
он надеялся, что они просто убежали от страха, побросав свои луки.
     Но вот впереди показался самый узкий участок дороги. Вейни  постоянно
подгонял Черного, который теперь обогнал даже Сиптаха, как бы  отвечая  на
все домогательства Вейни, который тем временем постоянно  направил  его  к
северу, где была расселина между холмами.
     Моргейн скакала, низко пригнувшись в седле, и  через  мгновенье  была
уже опять рядом с ним. Она безотчетно смеялась, затем привстала  в  седле,
протягивая в его сторону руку, но, так и не коснувшись, вновь  опустилась,
ускоряя бег. Сиптах с раздувающимися  ноздрями  и  светлой  головой  летел
вперед рядом со звездами, отражавшимися в его почти белой гриве.
     Вскоре они остановились,  чтобы  подождать  молодого  наездника.  Оба
стояли довольно долго, и Вейни даже сделал предположение, что  того  могло
просто выбросить из седла.
     Но с ним все было хорошо, если  не  считать  некоторой  бледности  на
лице, которая стала особенно заметна, когда он подъехал к ним. Его  лошадь
немного сбавила темп и как будто хромала. Вейни соскочил  с  седла,  чтобы
посмотреть в чем дело. Оказалось, что стрела попала  в  ногу  и  некоторое
время болталась в ней. Когда Вейни исследовал рану пальцами, то понял, что
она неглубока и не представляет большой опасности.
     - Он должен выдержать, - заключил он. - Со временем это пройдет.
     - Тогда давайте уходить, - сказала Моргейн, поднимаясь на  стременах,
чтобы взглянуть на дорогу. - Их удивление  скоро  пройдет,  оно  не  будет
долгим:  они  никогда  не  видели  меня  с  огнем  в  руках,   но   теперь
познакомились и с этим. Они будут приучать  себя  к  такой  возможности  и
снова обретут храбрость, теперь еще и в отношении этого.
     - Куда именно ты хочешь направиться сейчас? - спросил Вейни.
     - К Иврел, - коротко ответила она.
     - Госпожа, как раз на нашем пути находится замок Бейн. Когда-то люди,
жившие там, были почти твоими друзьями. Вполне  возможно,  что  мы  сможем
получить у них пристанище и  на  этот  раз,  если  доберемся  туда  раньше
Эриджа.
     - Я не доверяю никаким крепостям и замкам  вблизи  Иврел,  -  сказала
она. - Нет, мы не будем останавливаться в Бейне.
     И они поскакали,  сначала  легкой  иноходью,  чтобы  не  переутомлять
лошадей. Вскоре Вейни почувствовал, как его ощущения притупляются,  а  бок
пронизывает сильная боль. Пощупав болящее место,  он  обнаружил  небольшую
рану, которая, к счастью, не кровоточила и, следовательно, не могла унести
его жизнь, но тем не менее  беспокоила  его.  Чтобы  немного  отдохнуть  и
облегчить боль,  он  зацепился  одной  ногой  за  высокую  луку  седла  и,
придерживаясь обеими руками, позволил себе на некоторое время заснуть.
     Его разбудили звуки колоколов.
     Он посмотрел вверх и осторожно расслабил мышцы,  которые  затекли  за
время сна. Тут же он увидел, к своему стыду, что Рин  ведет  его  коня,  а
вокруг уже начинается утро нового дня. Они  двигались  цепочкой  по  очень
мирной усаженной хвойными  деревьями  дороге,  проходящей  вдоль  каменной
стены.
     Тогда он  наклонился  вперед  и  взял  повод  в  свою  руку,  пытаясь
сообразить, где они находились: он наверняка  должен  был  бывать  в  этих
местах раньше. Это был монастырь  Бейн-эн,  самый  большой  в  всей  земле
Эндар-Карш, который сохранился до сих пор. Там  находилась  обитель  Серых
Отцов. Он проехал вперед, чтобы присоединиться к Моргейн, удивляясь, знала
ли она об этом месте или направилась сюда по совету  Рина.  В  этом  месте
было множество свидетелей ее появления в Бейне,  и  уже  по  одному  этому
очень трудно было надеяться на безопасность даже здесь.
     Братья-монахи, побросав свою работу, с выражением  полного  удивления
собрались  на  стене.   Некоторые   из   них   бросились   вперед,   чтобы
приветствовать странников, но очень быстро остановились в нерешительности,
видимо  отбросив  первоначальные  намерения.  На   их   лицах   отражалась
растерянность. Но при всем том на самом деле они были очень добрые люди, и
Вейни не боялся их.
     Тем временем лицо Моргейн выражало ужасающую слабость и боль: видимо,
рана вновь начала беспокоить ее. Когда он увидел это, то до боли  прикусил
губу, понимая, в чем дело.
     - Ты думаешь остановиться здесь? - спросил он ее.
     - Я не думаю, что аббат сможет перенести это, - сказала она.
     - А я не думаю, что ты сможешь перенести  дальнейшее  путешествие,  -
заметил он. И в тот же момент взглянул на молодого Рина с темными  кругами
вокруг глаз, который выглядел жалким и несчастным. И подумал, что вряд  ли
преследователи бросятся искать их именно здесь.
     Он уверенно направил Черного прямо к воротам,  вспомнив  о  небольшом
домике для гостей, который содержал здешний аббат. Этот  дом  очень  редко
использовался зимой, и был  в  основном  предназначен  для  таких  гостей,
пребывание которых непосредственно в святых стенах было  либо  затруднено,
либо вообще нежелательно.
     Ни у кого не спрашивая разрешения, на глазах у изумленных Братьев, он
провел их прямо за  изгородь,  которой  дом  был  отгорожен  от  помещений
собственно монастыря. Там он спешился и помог Моргейн спуститься на землю.
Она  очень  неловко  попыталась  воспользоваться  его  протянутой   рукой,
изображая настоящую леди, но ее нога не позволила выдержать этот ритуал до
конца,  и  она  слегка  присела,  опираясь  на  его  руку,   выразив   ему
благодарность легким кивком и взглядом серых глаз.
     - Это место будет убежищем для нас, - сказал  он.  -  Таковы  законы.
Никто не может тронуть нас здесь, а если это место  будет  окружено...  ну
что ж, мы обдумаем это тогда, когда это произойдет.
     Она вновь кивнула, по ее лицу было видно, что  силы  вот-вот  оставят
ее, и она сожалела, что их было здесь всего лишь трое: она, он  и  молодой
воин, еще не научившийся должным образом обращаться с  ушибами  и  ранами,
который сам едва мог взобраться по ступеням.
     К счастью, других гостей в домике не было. Вейни  был  очень  доволен
этим и, прежде чем отправиться к лошадям и принести багаж,  помог  Моргейн
хоть как-то устроиться и прилечь. Он вручил смертоносный меч  ей  прямо  в
руки, а сам спустился во двор, чтобы разобраться с остальным.
     Рин помогал ему управляться с лошадьми и перенести в дом багаж вместе
с седлами. После этого  они  вместе  отправились  в  конюшню,  где  Рин  с
напряжением следил за Вейни, который взяв немного масла из того,  что  они
употребляли в пищу, медленно втирал его в рану лошади.
     - Теперь она не будет хромать, - заключил  он.  -  Это  была  обычная
стрела, а в такое время, когда нет никаких паразитов, садящихся  на  рану,
она не  будет  гноиться.  Масло  облегчит  боль,  но  мне  кажется,  здесь
останется шрам.
     В дом они возвращались вместе  по  небольшой  дорожке  среди  высоких
зеленых деревьев. Колокола в этот час молчали, видимо, Братья  предавались
молитвам.
     Неожиданно для себя Вейни заметил, что Рин изменился. Он даже не  мог
сразу решить, что это было. Он помнил только, как этот мальчик с арфой  за
спиной стремглав бросился за Моргейн через ворота  Ра-Мориджа.  Теперь  же
рядом с ним шел усталый повзрослевший человек, вместе с ним разглядывавший
все окружавшее их. В нем появилась новая, неуловимая  пока  твердость,  но
уже отражавшаяся тем не менее в его глазах, которые теперь больше изучали,
чем удивлялись.
     Вейни заметил в нем признаки этой умиротворенности и по-своему оценил
ее. Он осторожно положил Рину руку на плечо, и так они подошли к дому.  Он
понизил голос, чтобы не разбудить Моргейн, и сказал:
     - Сейчас я буду дежурить, и,  уверяю  тебя,  что  я  не  смогу  долго
продержаться. Потом настанет твоя очередь, а потом ее.
     Молодой Рин мог бы попытаться протестовать, как бывало  уже  не  раз,
когда он отправлялся в поездки со своим отцом по  Мориджу.  Сейчас  же  он
принял положение дел как должное и устроился на голой кровати, в то  время
как Вейни отыскал свой меч и уселся на ступенях дома, опершись  головой  о
руки, лежащие на  его  рукоятке.  В  таком  положении  он  мог  оставаться
достаточно долго, не засыпая. Он много ночей провел в дороге, неся  охрану
таким образом.
     Обдумывая сложившуюся ситуацию, он  будто  в  кривом  зеркале  увидел
другие времена и другое место, когда ему приходилось наблюдать за гостями,
останавливающимися в малом замке в Моридже. Там оставались  ночевать  люди
из богатых кланов, перебирающиеся  с  пастбища  на  пастбище.  Иногда  там
останавливались даже предводители разбойников, а  сопровождавшие  их  люди
шатались вокруг, пьянствовали, а по  ночам  крушили  обстановку  комнат  в
поисках дверей. Самый отъявленный злодей обычно выполнял  роль  сторожа  и
наблюдал за их отдыхом, сидя на ступенях крыльца, где он охранял  дверь  с
мечом в руках и с устрашающим видом отпугивал детей, которые  прятались  в
засаде, наблюдая за необычными посетителями.
     Охрана у  дверей  являлась  и  своевременным  предупреждением  другим
возможным гостям, что им вряд ли удастся воспользоваться этим  пристанищем
и  чтобы  они,  не  въезжая  во  двор,  отправлялись  искать  ночлега  еще
куда-нибудь.
     Вот в таком положении его и застали святые Братья.
     Он очнулся от своих мыслей,  как  только  раздались  первые  шаги  по
каменным плитам, которыми был вымощен двор. Он  изменил  положение  и  сел
более прямо, по-прежнему придерживая меч,  опущенный  между  колен,  в  то
время как одетые во все серое монахи приблизились к ступеням  с  глиняными
горшками, в которых принесли еду.
     Они поклонились, пряча руки  в  складках  одежды.  Вейни  выразил  им
неподдельную учтивость в ответ на это и в свою очередь поклонился им столь
низко, насколько позволяла его поза.
     - Можем мы узнать? - последовал  традиционный  вопрос.  Он  мог  быть
оставлен и без внимания.  Но  Вейни  снова  поклонился,  еще  раз  выражая
глубокое почтение к святым Братьям.
     - Мы люди, находящиеся вне закона, - сказал он, - а я к тому же еще и
беглый пленник. Мы никого не убили там,  откуда  пришли,  и  тем  более  в
Бейне. Мы не будем трогать ни  ваши  стада,  ни  ваши  луга,  и  не  будем
причинять никакого насилия  и  жестокости  никому  из  живущих  здесь.  Мы
просили только убежища.
     - Все ли... -  Последовало  некоторое  замешательство  при  очередном
вопросе, который тоже задавался в  случаях,  когда  дело  касалось  именно
разрешения на убежище. - Все ли вы истинно человеческой крови?
     Моргейн не надевала капюшон, когда они въезжали в монастырь. И она, в
своей  одежде,  очень  близкой  к   легенде,   являла   собой   ее   живое
олицетворение, которое могло  до  смерти  перепугать  любого  религиозного
человека в Бейн-эн.
     - Кроме, быть может, одного, - сообщил он им по этому  поводу,  -  но
она не является кваджлином. - Такой ответ вызвал явный испуг, который  тут
же отразился в их кротких глазах. И, скорее всего, благодаря  легенде  они
уже поняли, кто приехал к ним, если только здравый ум позволял им поверить
в это.
     - Мы предоставим вам убежище, - сказали они, - всем, кто вошел сюда с
миром. Это относится и к  тем,  у  кого  порочная  кровь,  и  к  тем,  кто
сопровождает их, если им  это  будет  необходимо.  Мы  благодарны  вам  за
рассказ о себе. После вашего отъезда мы совершим над домом обряд очищения.
С вашей стороны было очень учтиво, что вы так разговаривали с нами,  и  мы
будем уважать ваше уединение и никак не побеспокоим вас. Вы  истинный  сын
человеческий?
     - Я родился человеком, - ответил он и поклонился им еще раз. - Святые
Братья, - добавил он, когда они уже повернулись и собрались  уходить.  Они
посмотрели на него, все как один кротко, все с одинаково загорелыми лицами
и все с одинаково терпеливыми манерами, как будто у  них  всех  было  одно
сердце, которое и управляло ими. - Помолитесь за меня, - попросил он их. И
продолжил, поскольку при этом он должен был бы  подать  им  хоть  какое-то
подаяние, просто как знак милосердия: - У меня нет ничего, что  я  мог  бы
дать вам.
     Они поклонились почти одновременно с ним.
     - Не придавайте этому значения, добрый человек. Мы помолимся за  вас,
- ответил один из них. С этим они удалились.
     Когда солнце начало  опускаться,  надвигающиеся  сумерки  принесли  с
собой холод. Пока  у  него  были  силы  бороться  со  сном,  он  продолжал
дежурить, хотя время, когда он должен был разбудить  Рина,  давно  прошло.
Наконец, когда силы все-таки начали оставлять его, он  спустился  вниз  по
ступеням, чтобы собрать  все,  что  принесли  монахи.  Он  перенес  в  дом
глиняные горшки, после чего мог уступить место у дверей Рину.
     Моргейн проснулась. В горшках, которые принесли  монахи,  был  черный
хлеб, мед, соленое масло, мясная похлебка, вареные бобы,  которые  немного
уже остыли,  но  все  равно  понравились  Моргейн,  чье  питание,  как  он
подозревал, в последние дни было более чем скромным. Он выделил  Рину  его
порцию, с которой тот отправился прямо на ступени,  где  голод  и  аппетит
скомпенсировали неудобство обеденного стола.
     Для лошадей Братья также принесли несколько  охапок  сена  и  меру  с
зерном, что не прошло незамеченным для Вейни. Он даже отсыпал часть  зерна
в багажные мешки, припасая его для  будущего  путешествия.  В  наступающих
вечерних сумерках, когда солнце почти скрылось за западными склонами  гор,
Рин устроился на ступенях лестницы со своей  арфой.  Он  негромко  напевал
одному ему известные песни, аккомпанируя  сам  себе.  Его  тонкие  изящные
пальцы извлекали из струн удивительные по красоте звуки, послушать которые
пришли к воротам даже некоторые монахи, временно оставив свою работу.  Рин
улыбался, глядя на них отсутствующим взглядом.  Но  их  настроение  сильно
изменилось, когда в дверях появилась Моргейн. Одни из  них  пытались  даже
осенить ее крестным знамением, до смерти перепуганные,  и  это,  казалось,
сильно опечалило ее.  Она  вежливо  поклонилась  им  и,  получив  ответные
поклоны, вернулась в дом, где было тепло от горевшего камина.
     - Мы должны уехать сегодня ночью, - сказала она, когда  Вейни  присел
на камни рядом с ней у огня.
     Он был очень удивлен таким неожиданным решением.
     - Лио, для нас нет более безопасного места, чем это.
     - Я не собираюсь отсиживаться в убежищах, - сказала она. - Моя цель -
Иврел и больше ничего. Считай, что это мой приказ, Вейни.
     - Да!  -  коротко  отреагировал  он  и  поклонился.  Она  внимательно
посмотрела на него, когда он выпрямился, и нахмурилась.
     - Что это? - спросила она, указывая рукой на его затылок и  шею.  Его
рука сама собой поднялась, ощупав  косо  срезанные  концы  волос,  а  лицо
слегка покраснело.
     - Лучше не спрашивай, - сказал он.
     - Ты илин, - сказала она, и в ее тоне угадывалось  осуждение.  -  Это
сделал ты или?..
     - Таков был мой выбор.
     - Что же произошло на самом деле в Ра-Моридже  между  тобой  и  твоим
братом?
     - Ты приказываешь мне рассказать?
     Ее губы были напряжены,  а  серые  глаза  готовы  были  пронзить  его
насквозь. Возможно, она понимала скопившееся внутри него страдание.
     - Нет, - последовал кроткий ответ.
     Было не в ее правилах оставлять что-либо невыясненным, тем более если
оно угрожало ее безопасности. Он понимал ее  интерес  к  происходившему  в
Ра-Моридже и был благодарен за  то,  что  не  понадобилось  давать  полный
отчет, и уселся на теплые камни, слушая звуки арфы и наблюдая за  силуэтом
восхищенного лица Рина, все еще различимого в  надвигающихся  сумерках  на
фоне поросших хвойными деревьями зеленых холмов и  монастырской  церкви  с
высокой колокольней. Песня неожиданно  оборвалась:  прядь  волос  случайно
упала на лицо певца, и он отбросил ее движением головы. Но руки продолжали
свое движение по струнам, негромко выводя мелодию,  как  бы  отдавая  дань
этому месту и монахам, которые с восхищением слушали ее.
     Вскоре зазвонили  колокола,  напоминающие  о  том,  что  приближается
вечерня, серые цепочки монахов  вновь  потянулись  к  святой  обители,  и,
казалось, с их уходом сумерки стали надвигаться еще быстрее.
     Путешественники еще  раз  перекусили  остатками  монастырской  еды  и
устроились спать, хотя бы на часть ночи.
     Но уже очень скоро Моргейн, которая дежурила на этот раз,  растолкала
их и приказала собираться в дорогу.
     Тонкая красная полоса близкого рассвета уже появилась на горизонте.
     Снаряжение  было  быстро  собрано,  лошади  оседланы,  и  Моргейн   в
последний раз погрелась у камина, бросив прощальный взгляд  на  приютившую
их комнату.
     - Я не думаю, что они ожидают получить от меня какой-либо подарок  на
прощанье, - наконец сказала она. - Да мне и нечего им дать.
     - Они постарались освободить нас  от  этих  забот,  -  сказал  Вейни,
заверяя ее в том, что им не о чем беспокоиться, и было несомненно, что и в
его мешке не было ничего интересного для святых Братьев.
     Рин немедленно проверил свои вещи,  и  нашел  лишь  несколько  монет,
которые он и оставил на кровати. Всего лишь несколько мелких монет.
     Они  уже  ехали  по  дороге,  и  лучи  восходящего  солнца  едва-едва
пробивались через утреннюю дымку, когда  Вейни  вспомнил  про  арфу  и  не
увидел ее, как обычно, за спиной Рина.
     Вместо этого там находился лук, чем Вейни  был  откровенно  опечален.
Позже он увидел, что и Моргейн заметила это и  уже  приготовилась  сказать
что-то на этот счет, но вовремя удержалась. Таков был выбор юноши.
     Среди жителей Бейна существовало поверье, что монастырь Бейн-эн являл
собой осколок, оставшийся здесь еще от времен сотворения  Небес.  Это  был
поистине райский уголок. Чем бы он ни был на  самом  деле,  сущей  правдой
было то, что это место превосходило по красоте даже Моридж. Хотя на  дворе
стояла зима, золотистые пастбища и зеленые кедры придавали  ему  сказочную
красоту и изящество, а могучая горная  цепь,  образованная  массивами  Кэт
Вредж и Кэт Сведжур, окружала долину грядой заснеженных  вершин.  Недалеко
проходила прямая дорога с изгородью вдоль нее, что  можно  было  встретить
только в Бейне. Два раза им попадались деревни, расположенные  вдоль  нее,
отливающие  золотом  соломенных  крыш,  как  будто  дремлющих  под  зимним
солнцем, с белыми стадами овец, пасущихся рядом с  избами  и  похожими  на
плавающие облака.
     Один раз, когда им пришлось проезжать через такую деревню, они  стали
свидетелями небывалого, как им показалось, смятения: дети стояли с  широко
открытыми глазами, сбившись в беспорядочные кучки и прячась за материнский
подол, а мужчины побросали работу и, казалось, не  знали,  что  именно  им
следует делать. С одной стороны, они были  готовы  бежать  за  оружием,  с
другой стороны, им  казалось,  что  следует  готовиться  к  приему  важных
гостей. Такое неожиданное впечатление произвели на них путешественники.
     Но, возможно, жители деревни  просто  ослепли  от  неожиданно  яркого
солнца, и вообще не видели ничего, или же убеждали  себя  в  том,  что  не
должны   предпринимать   никаких   действий    против    путешественников,
направляющихся на восток: в ту сторону едут только те, кто пришел сюда  из
Хеймура, а при них не следует хвататься  за  оружие,  так  как  это  может
принести несчастье.
     - Лио, - нас уже видело очень много людей, и поэтому так или иначе  о
нашем появлении узнают в Ра-Бейн уже к вечеру.
     - К вечеру, - сказала она, - мы на самом деле будем уже вон  за  теми
холмами.
     - Если бы мы чуть  свернули  в  сторону  и  попросили  бы  убежища  в
Ра-Бейне, то вполне возможно, что они и пригласили бы  тебя,  -  настаивал
Вейни.
     - И поступили бы с нами так же, как это  произошло  в  Ра-Моридже?  -
возразила она. - Нет. Я не соглашусь больше ни на какие задержки.
     - К чему такая спешка? - запротестовал он. - Госпожа, мы все  устали,
и ты не являешься  исключением  в  данном  случае.  После  такого  долгого
ожидания, которое длилось почти сто лет, что значит один день задержки для
отдыха? Да мы могли бы и не уезжать из монастыря.
     - Ты не готов продолжать путь?
     - Готов, - заверил он, но это была вынужденная ложь. На самом же деле
он чувствовал себя разбитым, все  его  кости  буквально  разламывались  от
боли, но с другой стороны, он был уверен, что и она находится не в  лучшем
состоянии, и ему было стыдно выставлять напоказ свои недуги. В  нее  вновь
вселился тот самый дух, который принуждал ее идти к Иврел несмотря  ни  на
что. Вейни уже знал, что значит встать на ее пути в такой момент,  и  если
ее нельзя было убедить в необходимости даже короткой задержки, то  и  речи
не было о том, чтобы совсем отговорить ее от этого предприятия.
     Когда солнце светило им уже  в  спины,  а  день  клонился  к  вечеру,
отливая красным закатом на снежных вершинах  Кэт  Сведжур,  поднимавшимися
прямо пред ними, Вейни оглянулся назад, чтобы проверить дорогу, как обычно
делал время от времени.
     На это раз он  увидел  там  именно  то,  чего  опасался  увидеть:  их
преследовали.
     - Лио, - негромко окликнул он Моргейн. И она и Рин почти одновременно
взглянули в ту сторону, куда показывал Вейни. Лицо Рина побледнело.
     - Скорее всего, они сменили лошадей в Ра-Бейне, - заметил он.
     - Это как раз то, чего я и боялась, - сказала Моргейн. -  Ведь  между
Мориджем и Бейном нет ни войны, ни кровной мести.
     И она чуть пришпорила Сиптаха, переводя его на легкую иноходь.  Вейни
же вновь посмотрел назад. Всадники упорно приближались, и их  лошади  были
явно в лучшей форме.
     - Мы должны добраться до  холмов,  чтобы  самим  выбрать  место,  где
произойдет наша встреча. Это, я думаю, должно произойти еще до приближения
к границе, - сказала Моргейн. - Я не хочу этого сражения, но оно, рано или
поздно, все равно будет навязано нам.
     Вейни тем не менее еще раз взглянул  назад.  Он  уже  догадался,  кто
преследовал их, и ощущал свинцовую тяжесть в  желудке.  Один  раз  он  уже
совершил братоубийство. Сражаться же и убивать по приказу лио было  долгом
каждого илина, пусть даже дело касалось его собственной  семьи.  Это  было
жестоко, но тем не менее таков был Закон.
     - Возможно, это Нхи, - сказал он, обращаясь к Рину, - и ты не  должен
участвовать в этой стычке. Ведь ты не илин, и  до  тех  пор,  пока  ты  не
поднял руку против Эриджа и твоих родственников, ты  не  можешь  считаться
отверженным. Поэтому я предлагаю тебе покинуть нас. Иди домой.
     Лицо Рина отражало полное  внутреннее  смятение.  Но  в  его  взгляде
одновременно чувствовалось и присутствие мужского духа.  Это  уже  не  был
просто капризный взгляд ребенка, который не собирается уступать своего.
     - Делай так, как он говорит, - настаивала Моргейн.
     - Я поклялся, - сказал он, - что не отступлю.
     Таков  был  финал  этого  короткого  разговора.  Он   был   свободным
человеком, этот Рин. Он пошел тем путем, который выбрал, и  это  был  путь
отверженных. Вейни был очень раздосадован  тем,  что  на  поясе  Рина  был
только короткий меч, символ Чести, и не было длинного боевого меча. Но,  с
другой стороны, такие как он, в сущности еще дети, не умели обращаться как
следует  с  длинным  мечом  в   настоящем   бою.   Ему   было   безопасней
воспользоваться луком.
     - Тебе знакома эта дорога? - спросила Моргейн.
     - Да, несомненно, - ответил не задумываясь Вейни. -  Но  она  так  же
хорошо известна и им. Едем.
     И он свернул на  дорогу,  расположенную  между  холмов  и  проходящую
недалеко от въезда в Корис, где, по его мнению,  Эридж  меньше  всего  мог
преследовать их. Эта дорога ближе всего примыкала к Айрен.
     Лошади должны были все время скакать иноходью, несмотря на то, что им
все время приходилось преодолевать подъем.  Он  с  беспокойством  взглянул
через плечо, чтобы выяснить, как обстояли дела у тех, кто был сзади.
     Их преследователи  несомненно  получили  свежих  лошадей,  чтобы  так
неотрывно преследовать их, и это произошло, скорее всего, не  без  участия
правителей Ра-Бейна. Но как там на самом деле относились  к  ним  и  к  их
преследователям, с уверенностью сказать не мог никто.
     Впереди,   кроме   того,   находились   передовые   заставы    Бейна,
расположенные  в  районе  Кэт  Сведжур  и  состоящие  преимущественно   из
вооруженных луками стрелков  и  очень  небольшого  числа  всадников.  Путь
беглецов лежал мимо них.
     Вейни выбрал темп,  который  считал  самым  подходящим,  и  продолжал
придерживаться горного ответвления дороги,  несмотря  на  желание  Моргейн
воспользоваться ее нижней веткой, пролегающей ближе к долине.
     Их преследователи, без сомнения, хотели захватить их сами, хотя могло
иметь место и некоторое  соглашение  между  правителем  Бейна  и  Эриджем:
курьер с головокружительной скоростью наверняка  мчался  всю  ночь,  чтобы
предупредить об их побеге передовые посты около границ Бейна. Он  надеялся
все же, что этого не произошло, потому что маршрут, по которому они сейчас
продвигались, пока не был перекрыт: в  противном  случае  град  стрел  уже
давно заполнил бы все пространство вокруг них.
     Те, кто был сзади, конечно,  предпочли  бы  сначала  убить  под  ними
лошадей, если бы были  уверены,  что  это  им  удастся.  Впереди  них  был
небольшой каменный форт Ирн-Сведжур, расположенный на высоком утесе.
     - Мы не сможем проскочить под ним, - запротестовал  Рин,  думая,  без
сомнения, о лучниках. Но Вейни только  подстегнул  лошадь  и  пригнулся  в
седле. Моргейн вслед за ним сделала то же самое.
     Теперь они были на расстоянии полета стрелы как сзади, так и спереди.
Уверенные в том, что  их  крепость  гарантирует  абсолютную  безопасность,
стража смотрела вниз, наблюдая за безумцами, скачущими по  горной  дороге,
недоумевая, кто из них враг, а кто друг: ведь и в Моридже, и в Бейне  были
весьма простые указания на этот счет. Те, кто едет на восток, друзья;  те,
кто едет на запад, - враги. Перед  ними  же  были  две  группы  всадников,
которые словно безумные мчались на восток.
     Вейни вновь оглянулся, когда они удачно  миновали  опасное  место.  В
этот момент он обратил внимание на то, что один из всадников отделился  от
группы преследователей и поскакал по направлению к  крепости.  Он  посылал
проклятья  и  требовал,  чтобы  гарнизон  Ирн-Сведжур  как  можно   скорее
отправлялся в погоню за беглецами. Он увидел также, как зашаталась и упала
лошадь Рина.
     На открытом месте, под надвигающимся  градом  стрел,  лошадь  мышиной
масти закончила свой путь в самый разгар погони. Вейни начал сворачивать к
тому месту, где выступ скалы давал хоть какое-то укрытие от  стрел.  Здесь
он спрыгнул с седла, держа в руке  меч  и  лук,  и,  оставив  Черного  под
скалой, бросился на дорогу.  Моргейн  тоже  спешилась,  чтобы  помочь  ему
прикрытием, держа Подменыш в руке.  Вейни  не  сомневался,  что  и  черный
предмет, изрыгающий молнии, был на своем месте - на поясе.
     Когда он, задыхаясь, подбегал к стоящему на дороге Рину, то поднимать
лошадь было уже бесполезно, так как в  нее  почти  на  его  глазах  попала
стрела.
     - Рин! - закричал Вейни. Его голос, ломающийся  и  хриплый,  относило
ветром, но Рин услышал и, спотыкаясь, пошел в его сторону. Рука Рина  была
залита кровью, из нее торчала черная стрела. Он не мог даже натянуть  лук,
который теперь был ему бесполезен. Всадники  уже  приближались  к  ним,  а
четверо были ближе всех: Нхи, Маай, и с ними Эридж.
     Вейни с некоторым запозданием выхватил меч из ножен и в  этот  момент
увидел, что Моргейн сделала то же самое, но поскольку он знал, что  именно
она выхватила, то не стал делать попыток защищать ее с  фланга.  Мерцающий
опал вновь ожил в ее руке, всасывая стрелы  и  заставляя  их  терять  свою
цель, отправляя в неизвестность их, а за ними и кричащих от ужаса людей.
     Ветер завывал, подгоняемый  этим  вихревым  потоком,  меч  подчинялся
уверенно державшей его руке, и в результате ничто не задело их,  ничто  не
прошло сквозь мерцающую паутину,  которую  он  соткал  в  воздухе.  Сквозь
волнистую зыбь Вейни увидел темную разгневанную фигуру Эриджа, свернувшего
в сторону с гибельного пути, которого другие не избежали.
     - Нет! - кричал Вейни, хватая Рина, который тоже закричал и  бросился
из  укрытия  вперед,  в  пространство  между  поднятым  вверх  клинком   и
всадниками.
     И его поглотило вместе с ними.
     В одно мгновенье Моргейн отвернула лезвие в сторону, но  спасительное
движение запоздало: ее лицо было переполнено ужасом в  тот  момент,  когда
всадник налетел на нее, заставляя отступить в сторону.
     Вейни почти разрубил его  лошадь,  бесчестно,  в  припадке  отчаяния,
свалив ее вместе с всадником, и тут же убил нхи Брена, который никогда  не
причинял ему никакого вреда. Он даже почувствовал головокружение при  виде
крови, глядя на  агонизирующие  трупы.  Теперь  большая  часть  нападавших
оттянулась назад в расчете укрыться в кустах или высокой траве от все  еще
преследующих их огненных стрел, похожих на молнии. Около двадцати  лошадей
и всадников оставалось лежать на дороге, а вокруг них  сухие  деревья  уже
были охвачены тонкими языками трепещущего на  ветру  пламени:  Подменыш  в
правой руке Моргейн все еще был обнажен.
     Но другие спаслись. Вейни отчетливо видел среди них Эриджа, хотя он и
знал, что его брат никогда и ни от чего не побежал бы. Тем не менее сейчас
он был среди отступивших.
     Вейни опустился на колени, опираясь на рукоятку  меча,  и  пристально
смотрел на содеянное ими. Моргейн продолжала стоять, по-прежнему  держа  в
руках Подменыш, напоминавший тускло мерцающий опал. Как только она  начала
вдвигать его в ножны, он мгновенно принял обычный  вид,  не  отличаясь  от
прозрачного стекла.
     Она отдыхала, опираясь рукой  о  скалу,  пока  наконец,  с  ощущением
огромной усталости, как будто накопившейся за  столько  лет  и  неожиданно
свалившейся на нее, пошла прочь от этого места, лишь коротко  взглянув  на
Вейни.
     - Идем к лошадям, пока оставшиеся не пришли в себя и не начали  новую
атаку, - сказала она. - Идем, Вейни.
     Она не плакала. Он заставил себя подняться и попытался поддержать ее,
видя, что она вот-вот упадет. Ему в какой-то момент  показалось,  что  она
все-таки вот-вот заплачет, но она лишь на мгновенье прислонилась  к  нему,
продолжая вздрагивать.
     - Лио, - просительно обратился он к ней, -  они  не  вернутся  назад.
Позволь, я один схожу и отыщу лошадей.
     - Нет. - Она отстранилась от него и  начала  пристраивать  оружие  на
пояс, а затем попыталась надеть  перевязь  для  меча  на  плечо.  Но  руки
дрожали и плохо слушались ее, и ему пришлось помочь ей справиться  с  этой
несложной  работой.  Ощутив  на  себе  привычную  тяжесть  оружия,  она  в
последний раз огляделась  кругом,  и  они  поспешили  на  поиски  лошадей,
которые некоторое время были предоставлены самим себе.
     Неожиданно  из  ближайших  кустов  перед  ними   выскочили   люди   в
коричневой, серой, зеленой и пятнистой одежде. Это были люди Кайя, которые
все время скрытно двигались вдоль их пути к Ирн-Сведжур.  Среди  них  было
много знакомых лиц, включая и Тоумена. Там были все, кого они встречали  в
Ра-Корис, самым последним появился и кайя Рох.
     Предводитель Кайя быстро окинул взглядом дорогу, с  ужасом  глядя  на
дело рук своих недавних гостей.
     Потом едва различимым жестом он подозвал Тоумена и отдал ему какие-то
приказы, после чего Тоумен увел всех людей в лесные заросли.
     - Идемте, - сказал Рох, обращаясь к Моргейн и Вейни. - Один из  наших
людей находится с вашими лошадьми совсем недалеко от дороги. Мы узнали их.
Именно они и помогли нам отыскать  вас,  когда  мы  заметили,  откуда  эти
лошади прибежали.
     Моргейн смотрела на него с выражением внутренних сомнений,  казалось,
что она все еще не доверяет этому человеку, несмотря на то, что она совсем
недавно провела целую ночь в его лесном дворце. Затем кивнула. Вейни вытер
свой меч о траву:  в  отличие  от  оружия  Моргейн,  его  требовало  этого
нехитрого, но ухода.
     Идти пришлось действительно недалеко.  Лошади  ждали  их,  вычищенные
сухой травой, и выглядели уже  не  такими  усталыми.  Хотя  кайя  не  были
профессиональными наездниками, они всегда очень заботились о  животных,  и
Вейни поблагодарил их за это. И Моргейн поблагодарила их в  свою  очередь.
Он даже не рассчитывал, что в таком настроении она сделает это.
     - Можем ли мы остаться вместе с вами? - спросил  Вейни,  обращаясь  к
Роху и предполагая, что в надвигающуюся ночь им следует  отдохнуть.  Он  и
сам ощущал смертельную усталость.
     - Нет, - сказала Моргейн, прерывая его довольно твердо. Она уже сняла
Подменыш и теперь привязывала его к седлу, а затем подхватила и расправила
запутавшийся повод на шее Сиптаха.
     - Лио. - Вейни очень редко дотрагивался до нее. Сейчас же он  схватил
ее за руку и пытался настоять на своем.  Но  ледяной  холод  в  ее  глазах
остановил слова, которые так и застряли у него в горле.
     - Я тоже пойду, - сказал он тихо.
     - Вейни.
     - Да, лио?
     - Почему все-таки Рин выбрал смерть?
     У него задрожали губы.
     - Я думаю, что он даже не знал,  что  делал.  Ему  казалось,  что  он
сможет остановить тебя. Ведь он не был илин и не подчинялся Закону.  Одним
из тех людей был его господин и мой брат. Другим был Парен,  его  отец.  И
ему все равно пришлось бы потом уйти от нас.
     Вейни подумал, что Моргейн проявит хоть какие-то признаки печали  или
огорчения, однако ничего подобного не увидел. Ее лицо оставалось  жестким,
и он отвернулся, чтобы не ощущать позора за гнев, который поднимался в нем
не меньше, чем огорчение. С затуманенным  взором  он  едва  отыскал  повод
своего коня и быстро  вскочил  в  седло.  Моргейн  уже  была  в  движении:
пришпоривала Сиптаха, подгоняя его вниз по дороге.
     Рох  уже  некоторое  время  придерживал  повод  черного  коня,  потом
взглянул на Вейни:
     - Кайя Вейни, куда же она отправилась?
     - Это знает только она, кайя Рох. Это ее дело.
     - Мы, Кайя, имеем и глаза  и  уши  в  земле  Моридж,  и  поэтому  нам
удавалось постоянно прослеживать ваш путь и наблюдать за происходящим.  Мы
ожидали даже возможного сражения, но только не этого...
     - Я спешу, Рох. Отпусти повод.
     - Я понимаю, что клятва илина сильнее голоса крови, - сказал  Рох.  -
Но послушай, кайя  Вейни,  ведь  они  были  твои  родственники,  те  люди,
оставшиеся на дороге.
     - Разреши мне ехать, я еще раз повторяю, Рох.
     Казалось, на лице Роха отражалась какая-то внутренняя  борьба  мыслей
или желаний. Затем он еще крепче  взялся  за  повод,  пропустив  руку  под
уздечку.
     - Я провожу тебя до границы моей земли. Я знаю, что ты  не  заставишь
сопровождать тебя пешком. Признаюсь,  что  мне  не  хочется  иметь  больше
никаких неприятностей с Моргейн. Вы настроили против нас Лиф, и они до сих
пор угрожают нам. Теперь вы бросили против нас и Нхи, и  Маай,  да  еще  и
Хеймур в придачу. А сейчас и Бейн  зашевелился.  Эта  женщина  приносит  с
собой войны, как зима приносит снежные бури. Я проведу тебя очень  тихо  и
безопасно. Мое присутствие рядом с тобой будет гарантией  того,  что  люди
Кайя, которые встретятся нам, не  принесут  тебе  вреда,  и  они,  в  свою
очередь, не пострадают, как это было с Нхи.
     - Хорошо, поднимайся, - сказал Вейни, освобождая  ногу  из  стремени.
Рох был стройным и худощавым, но и под таким дополнительным  весом  лошади
было нелегко. Тем не менее он  все  же  слегка  подгонял  коня,  чтобы  не
потерять Моргейн.
     Моргейн не должна была бы  загнать  Сиптаха,  это  Вейни  знал  очень
хорошо, и поэтому был уверен, что как только ее раздражение  пройдет,  она
сбавит темп скачки. И действительно, вскоре он увидел ее в том месте,  где
дорога проходила через естественную арку, образованную деревьями.  Светлая
спина Сиптаха и ее белый плащ отчетливо выделялись в темноте.
     Тогда он пустил Черного побыстрее, а она остановилась  и  ждала  его,
услышав звук копыт. Оружие вновь было в ее руке, но когда  они  подъехали,
она уже убирала его.
     - А, это Рох, - сказала она.
     Ее щеки поблескивали от влаги. Вейни сразу заметил  это  и  почему-то
обрадовался. Он, как бы извиняясь, кивнул ей,  и  получил  в  ответ  почти
такой же кивок. Облизнув губы, она опустила руки на седло.
     - Нам следует сделать привал, - сказала она благоразумно  и  тихо,  в
той же манере, которую Вейни очень хорошо знал за ней, -  в  любом  месте,
которое ты сочтешь безопасным.





     Теперь почти весь горизонт перед ними занимала Иврел,  которая  была,
пожалуй, самой  заснеженной  вершиной  среди  горной  цепи  Кэт  Вредж,  и
вершиной самой необычной. Небо уже имело  ровный  голубой  оттенок,  а  на
востоке слегка было  тронуто  восходом,  о  чем  они  могли  догадываться,
наблюдая эту  часть  пространства  в  промежутках  между  горными  пиками.
Единственная  звезда  все  еще  оставалась  в  вышине,  слева  от   конуса
таинственной вершины.
     Сейчас это место выглядело очень красиво, особенно если  смотреть  от
северной границы  Айрен,  и  было  очень  затруднительно  представить  все
дьявольское зло, связанное с ним.
     - Еще один день, - сказала Моргейн, - и, может быть, еще один  привал
отделяют нас от этого места. - Но когда  Вейни  взглянул  на  нее,  он  не
увидел радостного возбуждения, которое ожидал  увидеть.  Лишь  слабость  и
страдание отражались в них.
     - И тебе нужна именно Иврел? - спросил Рох.
     - Да, - ответила она. - Я все время стремилась туда. - Она  взглянула
на него более внимательно. - Кайя Рох,  мы  находимся  на  границе  Корис.
Здесь мы должны с тобой расстаться. Нет никакой  необходимости,  чтобы  ты
провожал нас дальше.
     Рох нахмурился, глядя на нее.
     - Что ты ищешь здесь? Какую пользу ты хочешь извлечь и этой  горы?  -
спросил он.
     - Что бы это ни было, где бы оно ни находилось, это останется у  нас,
а тебе лучше уйти. Прощай, Рох.
     - Нет, - сказал он вызывающе грубо, а когда она попыталась, как бы не
замечая его, направить Сиптаха мимо,  добавил:  -  Я  задал  тебе  вопрос,
Моргейн, названная кайя,  и  прошу  во  имя  нашего  расположения  к  тебе
ответить. И если ты без ответа проедешь мимо  меня,  я  буду  преследовать
тебя, пока не узнаю, какому делу я помогал: доброму  или  злому,  оказывая
тебе приют.
     - Я не могу сказать тебе этого, -  ответила  она.  -  А  кроме  этого
отказа, у меня нет  никаких  прегрешений  перед  землей  Корис.  Я  должна
добраться до Врат, и там мы  простимся.  Ты  больше  не  увидишь  меня.  Я
сказала тебе все, что могла, но думаю, что ты ничего не  понял  из  этого.
Если бы я хотела оставить тебе средства, которые  помогли  бы  тебе  стать
вторым Фаем, то во-первых  мне  понадобилось  бы  для  этого  очень  много
времени, которого у меня нет, а во-вторых, я не хочу оставлять после  себя
никаких опасных знаний.
     Рох продолжал смотреть на нее, явно неудовлетворенный этим более  чем
пространным  объяснением,  которое  не  изменило  ни  его  тона,  ни   его
вызывающего поведения. Наконец он повернулся к Вейни:
     - Послушай, родственник, ты посадишь меня снова сзади себя?
     - Нет, - тут же вступила в разговор Моргейн.
     - Я не должен отставать от нее, - сказал Вейни.
     - Ты задерживаешь нас, Рох, - продолжала настаивать Моргейн, - а  это
может обернуться для нас всех очень большими неприятностями.
     - Тогда я буду следовать за вами, - сказал он, не сводя с нее глаз.
     Моргейн развернула  Сиптаха  на  северо-восток,  и  Вейни  с  тяжелым
сердцем подгонял своего коня, чтобы  не  отставать,  а  сзади  них  устало
тащился Рох. Так они миновали границы Корис и Кайя, и  дальше  перед  ними
начиналась земля, где ни Роху, ни любому пешему идти было небезопасно.  Он
мог относительно свободно передвигаться только до тех пор, пока на них  не
напали бы дикие звери или люди из Хеймура. Моргейн наверняка  оставила  бы
его умирать среди дороги, если бы он попытался хоть как-то задержать ее  в
пути.
     Так же должен был поступать и Вейни. Во время сражения он  и  сам  не
отважился бы обременять свою лошадь, а при отступлении подчинялся  клятве,
которая требовала от него защищать Моргейн, и он не мог  идти  на  двойной
риск, изнуряя коня, прежде чем выполнит требование хозяйки.
     - Рох, - обратился к нему Вейни. - Это будет твой конец.
     Рох ничего не ответил ему, только поудобней пристроил свой  заплечный
мешок и продолжил путь. Будучи воспитан среди суровых лесов,  которые  всю
жизнь окружали Кайя, Рох научился достаточно быстро  преодолевать  большие
расстояния, но он должен был бы знать, что на  сей  раз  этот  путь  может
грозить ему потерей жизни.
     Полагая, что это  решение  Рох  принял  сознательно,  Вейни  поскакал
вперед, перейдя на галоп, с тем расчетом,  что  вскоре  их  преследователь
отстанет, и, осознав все безумие собственного решения,  повернет  обратно.
Но Вейни не мог поступить так по собственной  воле.  Его  поступки  сейчас
зависели от Моргейн, которая тем не менее  перешла  на  медленный  шаг,  в
результате чего в полдень Рох все-таки догнал их и даже смог  разделить  с
ними обед: эту милость она оказала ему без всяких условий  и  ограничений.
Однако он вновь оказался позади них, когда они после  отдыха  тронулись  в
путь.
     По мере  продвижения  на  север  они  стали  замечать,  как  меняется
окружающая их природа: хвойный лес сменился низкорослыми  деревьями,  чаще
стали попадаться большие заснеженные пространства. Теперь Вейни  все  чаще
смотрел назад, отыскивая там Роха и наблюдая за его состоянием.
     - Лио, - обратился он наконец к Моргейн, - разреши мне сойти с коня и
немного пройти пешком, а он пусть сядет в седло. От этого лошади не  будет
хуже.
     - Он сам выбрал свой путь, - сказала она. - Но я  хочу  сказать  лишь
одно: когда мы столкнемся с очередной опасностью, я хочу, чтобы  рядом  со
мной был ты, а не он. Нет. Я не хочу, чтобы ты делал это.
     - Разве ты не доверяешь ему, лио? Ведь мы ночевали  в  его  дворце  в
Ра-Корис, и там у него была масса возможностей причинить нам неприятность.
     - Все это так, - сказала она, - из  всех  людей  в  Эндаре-Карше  Рох
стоит по доверию на втором месте  после  тебя.  Но  ведь  ты  знаешь,  как
ограничено это мое доверие. А еще меньше у меня бывает милосердия.
     И он впал в глубокие раздумья о предстоящей ночи и следующем  за  ней
дне, в течение которых он все еще должен будет служить ей, и том, что  она
сказала по поводу своей смерти. Это очень опечалило его, и  занятый  этими
мыслями, он даже забыл о Рохе. В  глубине  сознания  Вейни  тем  не  менее
догадывался, что у нее были какие-то планы по поводу Роха.
     О чем-то подобном она сама заговорила  после  полудня,  когда  лошади
медленно поднимались по гребню горы. Плотный снег хрустел под копытами,  а
дыхание, мгновенно превращавшееся в пар на морозном воздухе,  было  хорошо
заметно даже при ярком солнечном свете. Но тем не  менее  это  место  было
гораздо более легким после всех скал и ледяных глыб,  которые  они  только
что миновали.
     - Вейни, - сказала она, - у  тебя,  возможно,  будут  затруднения  по
поводу того, куда ты отправишься из Хеймура,  когда  я  исчезну.  Было  бы
хорошо, если бы ты подыскал себе место, куда ты можешь вернуться.  Что  ты
думаешь делать? Ведь нхи Эридж не простит тебе того, что я сделала с ними.
     - Я не задумывался над тем, что именно я буду  делать.  Но,  в  конце
концов, ведь есть еще Кайя. Эта земля все еще остается открытой для  меня,
если только Рох и я вернемся живыми из этого похода.
     - Я хочу, чтобы с тобой было все хорошо, - сказала она тихо.
     - Но разве ты должна умереть? - спросил он.
     Ее серые глаза стали вдруг необычно мягкими.
     - Если у меня будет выбор, то, конечно же, нет. Но если у меня выбора
не будет, то тогда и ты не будешь  свободен.  Ты  знаешь,  что  ты  должен
сделать: убить Фая. И, возможно, Рох поможет тебе  в  этом.  Поэтому  я  и
разрешила ему пока следовать за нами. Но если я останусь жива,  то  я  все
равно должна буду войти во Врата Иврел и, проходя через них,  закрыть  их,
что будет равносильно смерти Фая. Ведь  когда  Иврел  будет  закрыта,  все
Врата, находящиеся здесь, в этом мире, должны будут замереть.  А  без  них
Фай не сможет поддерживать свою неестественную жизнь: ведь он живет,  пока
существует его тело, но взять  новое  для  продолжения  жизни  он  уже  не
сможет. Это,  кстати,  касается  и  Лилла,  и  многих  других  дьявольских
созданий, так или иначе связанных с Вратами.
     - А что же будет с тобой?
     Она пожала плечами.
     - Я не знаю, где я могу оказаться. В каком-то другом месте. Или  буду
рассеяна в вечности, как те люди около Кэт Сведжур. Я не могу этого знать,
пока не войду во Врата, где  смогу  сделать  все  необходимое,  чтобы  они
благополучно пропустили меня. Вот в этом и состоит моя  задача.  Я  должна
закрыть, запечатать Врата, и я должна идти до тех пор, пока я не пройду их
все и не увижу, что больше ничего не осталось.
     Он пытался ухватить смысл ее рассказа, но не мог себе даже вообразить
нечто подобное, и содрогнулся. Он не знал, что ей сказать, потому что  так
и не понял, что же означали ее слова.
     - Вейни, - сказала она, - ты вынимал Подменыш из ножен, и  тебе  было
страшно это делать.
     -  Да,  -  подтвердил  он  с  пониманием.  В  его  голосе  и   сейчас
чувствовалось отвращение. Она  внимательно  наблюдала  за  ним,  не  сводя
настойчивых серых глаз, но при этом  бросила  настороженный  взгляд  через
плечо в сторону видневшейся вдалеке фигуры Роха.
     - Я хочу сказать тебе, - продолжала она, чуть смягчив  голос,  -  что
если со мной что-то произойдет, то на этот случай ты должен кое-что знать.
Тебе не надо пытаться читать то, что  написано  на  самом  клинке,  но  ты
должен знать, что это не просто какие-то  древние  слова,  это  ключ.  Чен
записал его на лезвии из опасений, что если мы все  погибнем  или  нам  на
смену придет новое поколение, то с помощью этого  ключа  Иврел  все  равно
может быть запечатана навеки. Ты должен использовать это, когда попадешь в
Ра-Хеймур, если сможешь: поле  меча,  направленное  на  источник  энергии,
находящийся там, может разрушить все Врата в этих землях. Но есть и другой
путь. Это же можно проделать около самых главных Врат, у Врат Иврел: нужно
вынуть меч из ножен и бросить  его  туда.  Оба  пути  решают  поставленную
задачу.
     - А что же все-таки написано на нем?
     - Там написано достаточно, чтобы дать любому все необходимые сведения
о Вратах. По крайней  мере,  я  так  думаю.  Этот  меч  охраняется  самими
Вратами, и поэтому его нельзя уничтожить. Вот почему я  все  время  берегу
его. Чен был, видимо, не в своем уме, когда решил сделать эту  запись.  Мы
все предупреждали его, что знания кваджлинов не должны использоваться ни в
каком виде. Но дело уже сделано, и исправить это невозможно.
     - Этот меч охраняется самим Колдовским Огнем?
     - Да, именно так.
     После этого они продолжали ехать на некотором расстоянии.
     - Вейни, ты храбрый  человек.  И  я  обязана  сказать  тебе  прямо  и
откровенно: если тебе придется использовать Подменыш  именно  так,  как  я
тебе рассказала, ты должен будешь умереть.
     Его охватил неожиданный холод.
     - Я не такой храбрый, лио, как ты думаешь.
     - Я имею в виду другое: ты можешь сдержать клятву?
     Он собрал свои разбегающиеся  мысли,  разметавшиеся  от  ее  слов,  с
усилием успокоил их и понемногу стал успокаиваться сам. Он с самого начала
знал, что под конец должно произойти что-нибудь подобное.
     - Я сдержу ее, - просто сказал он.


     - Он приближается, - сказал Вейни с облегчением. Теперь уже отчетливо
раздавался  скрип  снега  под  ногами  рядом  с  тем   местом,   где   они
остановились, чтобы подождать его.  Здесь  был  небольшой  поворот  дороги
вокруг зарослей деревьев и выступа холма. Темнело. Снег сверкал при  свете
звезд вокруг них, и лишь в тени хвойных деревьев он был  слегка  ослаблен.
Некоторое время никого не было видно. - Разреши мне поискать его, лио.
     - Стой там, где стоишь, - сказала она. - Если это  Рох,  он  так  или
иначе должен будет появиться.
     И в конце концов среди деревьев на нижнем склоне появилась отчетливая
тень. Это был Рох, спотыкающийся от усталости.
     - Поезжай вниз, к нему, - сказала Моргейн, предоставляя таким образом
единственную милость изнемогающему от усталости на склоне холма лучнику.
     Вейни добрался до Роха, когда тот был уже на половине пути к  вершине
холма. Вейни и не ожидал  получить  от  него  что-либо,  кроме  откровенно
выраженной злости. Но тем не менее он помог ему сесть сзади себя на коня.
     - Здесь вполне подходящее место для привала, - сказала Моргейн, когда
они наконец собрались вместе. - И удобное для обороны, -  указала  она  на
небольшое нагромождение скал, поросших деревьями и кустарником.
     И это было правдой: так или иначе,  но  Моргейн  почти  автоматически
реагировала на подобные вещи.
     - Действительно, - сказал Вейни, - ведь сегодня  ночью  нам  придется
обойтись без огня.
     - Я думаю, что это будет правильное решение, - согласилась она. Затем
спешилась, отвязала Подменыш и начала отвязывать седло.  У  них  еще  были
запасы зерна, подаренного им святыми Братьями, и немного пищи. В итоге это
оказалось не самым плохим привалом по сравнению с теми, которые у них были
в окрестностях Инор-Пиввна.
     Вейни подождал, пока Рох спустится с коня, а затем спрыгнул вслед  за
ним.  Рох  все  же  свалился  на  снег  и  теперь  пытался  подняться  без
посторонней помощи. Вейни присел рядом с ним на  колени  и  предложил  ему
немного вина, чтобы тот мог согреться, а потом начал растирать его,  чтобы
побыстрее привести в чувство. Опасность  переохлаждения  на  таком  долгом
пути всегда сопровождала любого, кто отваживался на такой пеший переход.
     Моргейн приблизилась к ним и молча накрыла Роха  своим  плащом,  взяв
взамен его. Тот только с благодарностью кивнул ей.
     Накормив лошадей и закончив собственный ужин, они почувствовали,  как
постепенно возвращается тепло.
     Все молчали. Возможно, если бы не Рох, Моргейн и  не  была  бы  столь
безучастной, но сейчас она явно не была расположена к разговору.
     - Почему? - наконец не выдержал столь долгого молчания Рох. Его голос
все еще подрагивал от холода. - Почему  вы  так  настойчиво  идете  именно
туда?
     - Но этот вопрос ты уже задавал и раньше, - сказала Моргейн.
     - Но так и не получил на него ответа.
     - Потому что я не могу дать тебе полный ответ, Рох, - сказала она.
     Она уже заменила плащи, вернув Роху его, и отошла  поближе  к  скале,
где ветер не задувал так сильно. Там она попыталась уснуть, по-прежнему не
выпуская Подменыш из рук.
     - Спи, - сказал Вейни, обращаясь к Роху.
     - Я слишком замерз, чтобы спать, -  ответил  он.  Это  обстоятельство
заставило Вейни взглянуть на него с некоторым примирением. Какое-то  время
они оба молчали. Лицо Роха отражало страдание  и  усталость,  а  его  тело
продолжало подрагивать под тонким плащом. - Я думаю, - снова заговорил  он
хриплым, запинающимся голосом, - я думаю, что могу умереть на этой дороге.
     - Нам осталось максимум еще один  день,  -  попытался  успокоить  его
Вейни. - Только один день, Рох. Ты должен продержаться.
     - Возможно, - ответил тот, опустив руки на колени и  положив  на  них
голову. Неожиданно он поднял ее и взглянул на Вейни. - Послушай, брат мой.
Ведь ты почти мой брат?  Ответь  мне  ради  нашего  родства.  За  чем  она
охотится здесь и почему мне нельзя знать об этом?
     - Но это не несет никакой опасности ни для Кайя, ни для Корис.
     - Значит, ты уверен в этом, если дал клятву?
     - Рох, - обратился к нему  Вейни  почти  просительно.  -  Не  пытайся
сломить меня. Я  все  равно  не  смогу  ответить  на  твои  многочисленные
вопросы, вопросы, вопросы... Я знаю, что ты  хочешь,  чтобы  я  оборонялся
всякий раз, как только ты подступаешь ко мне со своим вопросом,  и  ждешь,
когда у меня лопнет терпенье, чтобы получить ответ. Но я  не  хочу  этого,
Рох. Достаточно. Оставим этот разговор.
     - Мне иногда кажется, что ты и сам не знаешь  ответов,  -  неожиданно
сказал Рох.
     - Хватит, Рох. Если дела на Иврел пойдут  не  так,  как  им  положено
идти, я сам расскажу тебе все, что знаю. Но  до  этого  момента  я  должен
молчать. Ложись спать, Рох, ложись.
     Но Рох по-прежнему сидел, обхватив  себя  руками  и  упираясь  ими  в
колени. Наконец он покачал головой.
     - Я не могу спать. Мои кости так и не прогрелись,  поэтому  некоторое
время я просто обречен бодрствовать. А ты можешь спать, и даю  слово,  что
не причиню тебе вреда.
     - У меня есть собственное слово, - сказал Вейни,  подумав  при  этом,
что на самом деле он уже давно был готов ко  сну.  -  Она  не  давала  мне
указаний, перекладывать свои обязанности на тебя.
     - Разве она должна приказывать тебе по  любому  поводу,  мой  дорогой
родственник? - Глаза Роха были очень  добрыми  и  внимательными,  и  Вейни
вспомнил ту ночь в Ра-Корис, когда они сидели друг против друга у  камина,
и Рох пригласил его вернуться, когда это будет возможно, в землю Кайя.
     - Все это предусмотрено клятвой, которую я дал ей.
     Но когда прошел час или больше,  Вейни  почувствовал,  как  усталость
одолевает его, а сон тяжелым покрывалом давит со всех сторон.  В  какой-то
момент он был  напуган  неожиданно  возникшей  над  его  головой  тенью  и
вздрогнул, приходя в себя. Это была рука Роха, опустившаяся на его плечо.
     - Брат мой, ты уже измотан вконец. Прошу тебя, разреши мне подежурить
за тебя.
     Это было разумно и звучало очень убедительно и здраво.
     Но  в  его  голове  уже  прозвучал  ответ,  который  не   задумываясь
произнесла бы Моргейн в подобном случае.
     - Нет, - сказал он  слабым  голосом.  -  Сейчас  ее  время  дежурить.
Отдыхай. А я немного подвигаюсь. Если же меня и  дальше  будет  клонить  в
сон, то я разбужу ее. Но я не могу поступить иначе.
     Он поднялся, слегка  покачиваясь  от  того,  что  ноги  оцепенели  от
долгого сидения, и подумал, что Рох, находящийся сзади, хочет помочь ему.
     Но неожиданная боль пронзила его голову, и он  раскинул  руки,  чтобы
удержаться от падения, но удары последовали вновь, один за  другим,  и  он
медленно погрузился в темноту.


     Он почувствовал, что связан. Это  было  первым  ощущением,  когда  он
пришел в себя. Он лежал вниз лицом, и  все,  что  ему  удалось,  это  лишь
встать на колени. Он сделал это очень осторожно, опасаясь нового удара  по
голове. Повернувшись на одном колене, он увидел белую  массу  -  это  была
Моргейн, над которой стоял Рох, держа в руках Подменыш.
     - Рох! - закричал Вейни, разрывая тишину. Моргейн не  реагировала  на
его крик, и страх смертельным  холодом  охватил  его.  Он  неожиданно  для
самого себя вскочил на ноги, но тут же  зашатался.  Рох  держал  меч  так,
будто угрожал им и уже собирался выхватить клинок из ножен.
     - Рох, - грубо закричал Вейни. - Рох, что ты сделал?
     - С ней? - Он посмотрел вниз, стоя по-прежнему около лежащей на земле
Моргейн. - Ничего. Она себя чувствует так же, как и ты. Но  теперь  ты  не
сможешь причинить мне вреда, кайя Вейни, по ее желанию. Ведь я имею  право
знать, что же именно приютил в своем дворце, и на  этот  раз  ты  ответишь
мне. Если я буду удовлетворен ответом, я отпущу вас обоих, а если нет,  то
возьму все эти проклятые Небом вещи и запрячу их  так  далеко,  что  никто
никогда их не найдет. А после этого оставлю  вас  здесь  один  на  один  с
Хеймуром и волками.
     - Рох, ты просто  сумасшедший  дурак  и  позволяешь  себе  бесчестные
поступки.
     - Если ты считаешь себя вполне честным, - заметил Рох,  -  и  это  же
касается и ее, то у тебя есть право нарушить закон. Я могу допустить  это.
Но речь идет не о защите гордости. С нас достаточно одного Фая. Я не хочу,
чтобы еще раз повторилось то, что произошло в долине  Айрен,  я  не  хочу,
чтобы продолжались  войны,  когда-то  развязанные  кваджлинами,  и  войны,
развязанные Хеймуром. И я убежден, что мы будем  в  большей  безопасности,
если рядом с нами будет только один Фай, а не Фай, объединившийся с нашими
новыми врагами на севере. Мы, народ  Кайя,  именно  те,  кто  больше  всех
пострадал при трагедии в Айрен. Я помогал ей на пути к  Кэт  Сведжур,  мой
дорогой родственник, но  она  отнеслась  ко  мне  как  к  врагу,  когда  я
попытался идти с ней на север. Мне кажется, что она  хотела  бы  со  всеми
обходиться так, как обходится с тобой, если только ты с ней не заодно.
     - Ты просто сумасшедший, -  сказал  Вейни,  сделав  движение  вперед,
когда рука предводителя Кайя попыталась выдвинуть лезвие из ножен.
     - Положи его на место! - продолжал настойчиво  кричать  Вейни.  -  Не
делай этого, не вынимай клинок из ножен.
     Рох же только в этот момент обратил внимание  на  сам  клинок,  почти
наполовину вынутый из ножен. Лишь мгновенье он смотрел на  него,  а  потом
медленно задвинул назад и положил меч на снег.
     -  Оружие  кваджлинов  и  кваджлинские  войны,  -  воскликнул  он   с
отвращением. - Корис достаточно настрадалась от них, брат мой.
     Моргейн зашевелилась, начиная приходить в себя. Когда она  неожиданно
открыла глаза, то обнаружила себя тоже  связанной.  Рох  помог  ей  сесть,
поправляя на ней плащ. Было видно, что ему  с  трудом  удается  преодолеть
страх от прикосновения к ней.
     Моргейн, в свою очередь, очень удивилась, бросив взгляд на  Вейни.  В
этом взгляде скорее было выражение  растерянности  и  замешательства,  чем
обвинения. Казалось, что она не была даже сильно напугана. Но взгляд  этот
очень больно ударил Вейни, едва ли не в самое сердце: илин не справился  с
работой должным образом.
     - Лио, - сказал  Вейни,  обращаясь  к  ней,  -  этот  так  называемый
родственник напал на меня сзади. Я не думаю, что он прислуживает  дьяволу,
но, определенно, он большой идиот.
     - Тебе лучше помолчать, - заметил, обращаясь к нему,  Рох.  -  Я  уже
слышал все это от тебя, а теперь хочу задать несколько вопросов только ей.
     -  Отпусти  меня,  -  сказала  Моргейн,  -  и  я  позабуду  о   твоем
вероломстве.
     Но в этот же момент раздался неожиданный посторонний звук, осторожный
и тихий, почти на грани слышимости, а  затем  со  всех  сторон  послышался
отчетливый и нарастающий скрип снега под множеством ног.
     -  Рох!  -  закричал  Вейни,  чувствуя  почти  физическую   боль   от
происходящего и стараясь хоть как-то добраться до того места, где на снегу
все еще лежал Подменыш.
     Но тут темные фигуры бросились на них.  Люди,  налетающие  с  яростью
диких зверей, подступали со  всех  сторон.  Рох  исчез,  будто  провалился
куда-то вниз, смятый, словно  молотом,  этой  черной  волной,  похожей  на
половодье. А поток тем временем обрушился и на Вейни. Он  перевернулся  на
спину, отбиваясь ногами, чувствуя, как веревки врезаются ему в  лодыжки  и
отнимают последние надежды на продолжение борьбы. Тогда они оставили его в
покое, наблюдая со смехом, как он  пытается  встать  на  колени.  В  конце
концов это удалось ему только с третьей попытки.
     Но эти люди пришли не из Хеймура и не из Кайя.
     Это были бандиты из Лифа. Вейни узнал некоторых из них, которые  были
в том самом зале.
     Мгновение  стояла  тишина.  Постепенно  он  сбросил  часть   веревок,
опутавших его, и мог свободнее наблюдать за неожиданно свалившимися на них
захватчиками.
     Сейчас они были  заняты  Рохом,  стараясь  привести  его  в  чувство.
Моргейн, связанная, как и Вейни,  пока  оставалась  предоставленной  самой
себе и, прижимаясь спиной к скале, смотрела на них  подобно  загнанному  в
угол волку.
     Один из бандитов держал в руках Подменыш, осторожно  выдвигая  лезвие
их ножен. Моргейн с интересом  наблюдала  за  ним,  хотя  про  себя  очень
надеялась на его невежество.
     Но вот на вершине холма появились всадники. Клинок мгновенно вернулся
в ножны, но меч по-прежнему оставался в преступных руках. Бандиты стояли и
ждали, когда всадники приблизятся к поляне.
     - Все сделано хорошо, - сказал кайя Лилл.
     Он соскочил с седла и огляделся, в то  время  как  один  из  бандитов
передал ему все отобранные у Моргейн  трофеи,  в  том  числе  и  Подменыш,
который Лилл взял с почтением и страстью.
     - Да, узнаю Чена, - сказал он,  обращаясь  к  Моргейн  с  ироническим
поклоном. Он с удовлетворением посмотрел на Роха, приходящего  в  себя,  и
рассмеялся, поскольку он и молодой предводитель Кайя были старыми врагами.
     После этого он подошел к стоявшему на коленях Вейни и, не обращая  на
его содрогания и беспомощную улыбку, положил руку на его плечо как  старый
друг, но в тоже время слишком по-хозяйски.
     - Илин нхи Вейни, он же кайя, - сказал Лилл очень мягко. - Ты  хорошо
себя чувствуешь, нхи Вейни?
     Тому больше  всего  хотелось  плюнуть  в  него,  но  во  рту  у  него
пересохло, и движение, которое он попытался сделать, было  трудно  понять.
Вейни все время чувствовал, что  кто-то  из  банды  держит  его  сзади  за
воротник, так что он едва мог пошевелиться, в то время как  тонкие  пальцы
Лилла исследовали его висок.
     - Обращайся с ним очень осторожно, - отдал Лилл приказание  стоявшему
рядом бандиту. - Я тотчас узнаю о любых повреждениях, которые  могут  быть
причинены ему, и постараюсь отплатить за это.
     Затем последовало общее приказание:
     - Посадите их на лошадей, мы должны отправляться в дорогу.


     День вновь начал погружаться в темноту, окрашивая красными отблесками
заката окружающие их снега. Они ехали очень медленно, потому что среди них
были и пешие, а кроме того, в этом месте воздух был уже  сильно  разрежен.
Впереди ехал Лилл. Теперь он вернул себе и черного коня и багаж, а на  его
седле, у колена, был привязан Подменыш.
     Несколько человек из Лифа ехали между ним и Моргейн, еще  двое  пеших
вели под уздцы Сиптаха, и двое же вели лошадь, на  которой  восседал  Рох,
который не мог идти пешком. А черная кобыла, на которой теперь ехал Вейни,
была милостью, которую Лилл лично, с циничной учтивостью, предоставил  ему
в обмен на ту кобылу, которую он когда-то украл.
     Он был по-прежнему связан, но его руки теперь были завернуты назад, а
ноги перехвачены веревками под животом лошади. Рох и  Моргейн  были  не  в
лучшем  положении.  Рох  большую  часть  времени  просто  висел  в  седле,
удерживаемый  только  веревками.  Моргейн,  казалось,  не  имела   внешних
повреждений, но Вейни догадывался о  том,  какие  мученья  она  испытывала
внутри.
     Лилл был кваджлином и, конечно, обладал всей массой  древних  знаний.
Возможно, он мог даже прочитать древние руны Подменыша, и тогда даже  Фай,
которого Моргейн называла человеком невежественным и в науках  несведущим,
вряд ли мог противостоять ему.
     Они  вновь  ехали  между  деревьев,  в  основном  хвойных,  и   густо
разросшегося кустарника, временами перемежающегося с уступами черных скал.
Но теперь им все чаще попадались все более и  более  низкорослые  деревья,
которые  почти  стелились  по  земле,  их  обнаженные  корни,  многократно
переплетаясь, цеплялись за скалы, а голые стволы подтверждали,  что  здесь
прошла длительная эволюция, прежде чем появился этот вид растительности.
     И среди этой снежной пустыни они увидели мертвого дракона.
     По крайней  мере,  то,  что  они  увидели,  очень  напомнило  им  это
сказочное  животное.  Оно  было  огромных  размеров,  замерзшее,  как   им
казалось, в  страшных  муках.  Одно  перепончатое  крыло  было  наполовину
раскрыто, казалось жестким и окоченевшим. Остальная часть была  фактически
скелетом, оставшимся после присутствия здесь местных хищников.
     Многое, что попадалось им в этой заснеженной высоте, вызывало боль  и
отвращение. Однажды им попались даже остатки человека,  ставшего,  видимо,
добычей волков.
     Казалось, что дневной свет рано потускнел в этом  дьявольском  месте.
Им приходилось уже в  сумерках  осторожно  пробираться  через  низкорослые
хвойные деревья, сильно сросшиеся между собой. Мужчины  постоянно  держали
наготове луки, и их глаза непрерывно обшаривали таинственный лес.
     Наконец деревья стали редеть, и их взорам  открылась  полная  картина
этого мрачного места. На гребне горы был  виден  небольшой  дополнительный
подъем,  на  котором  стояли  полуразрушенные  колонны,  имевшие,  как  ни
странно,  огненный   оттенок,   и   испещренные   старинными   письменами,
напоминающими руны. Они располагались  чуть  в  стороне  от  черных  скал,
разбросанных на самой вершине Иврел.
     Это были Врата.
     Они были гораздо больше тех, что можно было увидеть в Инор-Пиввне или
в Лифе, около озера Домен. Прошедшие годы не тронули металл,  а  мерцающая
паутина, прямо между них уходящая в глубину, сливалась  с  блеском  звезд,
сиявших над аркой рядом с белеющей в сумраке вершиной  Иврел.  Разреженный
воздух действовал на нервы раздражающе. Лошади артачились и  боялись  идти
вперед. Всадники спешились и приготовились к ожиданию.
     Моргейн помогли спуститься первой. Ее ноги были свободны, и ее быстро
провели к одному из  низкорослых  деревьев,  растущих  недалеко  от  Врат.
Следующим был Рох, который делал попытки сопротивляться. И наконец подошла
очередь Вейни. Когда его сняли с лошади, он подумал, что  с  ним  поступят
точно так же, однако Лилл приказал вывести его вперед.
     Вейни ударил стоявшего рядом с  ним  бандита,  приготовившегося  было
выполнить приказ, толкнул его на землю, и тогда тот ударил  его  в  ответ.
Вейни тоже упал, а стоявший рядом бандит замахнулся на него арапником.
     Неожиданно Лилл оказался над ним, ругая своих помощников и приказывая
им поднять Вейни.
     - Руки прочь от него! - сказал раздраженный Лилл. -  Только  посмейте
причинить ему какой-либо вред. Я сам убью любого из вас,  кто  оставит  на
нем хоть царапину. - Он осторожно снял с Вейни плащ и отдал его  человеку,
постоянно сопровождавшему его. Потом  Лилл  осторожно  ощупал  его  кости,
тщательно исследовал те места, куда были нанесены удары, особенно  голову,
и, конечно, ноги, где за время долгого пути  могли  образоваться  раны  от
веревок. Возможно, боль в ногах, которую он постоянно ощущал, и могла быть
его единственной возможной местью Лиллу. Очень жаль,  думал  он,  что  его
взяли так легко и просто: Рох должен был бы заплатить за свой идиотизм.
     Еще момент, подумал он, и от нхи Вейни уже ничего не останется,  хотя
его тело будет продолжать двигаться и жить, являясь  временным  прибежищем
для Лилла-Зри, который еще собирается отомстить и Моргейн и Роху.
     Эта  мысль  не  покидала  его,  пока   Лилл   преодолевал   последнее
расстояние, подталкивая Вейни вперед,  к  безжизненному  склону  горы.  Он
почувствовал, что сейчас начнет падать вниз, если никто не поддержит  его.
Он закачался, еле держась на голых скалах, в то время как Лилл шагал рядом
с ним, широко и уверенно направляя их к Вратам, которые уже  нависали  над
ними. Звезды сияли в их глубине, и ветер слегка обдувал их, указывая  путь
к гигантскому заливу, похожему на омут.
     Он рос и рос по мере того, как они приближались, закрывая собой небо.
Второй человек, сопровождавший их, немного замешкался, но Лилл  все  время
подгонял  их,  и  они  тащили  Вейни  вперед,  вверх  и  вверх,  пока   не
остановились,  покачиваясь,  на  этом  устрашающем  ветру,  балансируя   в
пространстве около Врат.
     Тогда Лилл приказал им развязать руки Вейни и сам  стал  придерживать
его.
     - Я не хочу оказаться в таком малоприятном для меня положении, будучи
связанным, - сказал он, - меня не очень-то радует такой  непривлекательный
приют.
     Когда они развязали его, Лилл уже держал  его  затекшие  руки  своими
цепкими пальцами, по-прежнему стоя сзади него  и  удерживая  его  с  такой
страшной силой, которой  невозможно  было  сопротивляться.  Он  пристально
смотрел в простирающийся пред ним залив, этот гигантский омут, покачиваясь
и временами теряя равновесие.
     - Как это происходит? - спросил Вейни. На самом деле ему не  хотелось
этого знать, но его смелость  иногда  пасовала  перед  неизвестностью:  он
просто боялся, что издаст  неосторожный  крик,  за  который  ему  было  бы
стыдно.
     - Это неприятно скорее для меня, чем для тебя, - пояснил ему Лилл.  -
Ведь я должен буду разрушить это свое прежнее тело, практически до смерти.
А ты просто ощутишь на минуту падение в пространство.  Но  ты  никогда  не
достигнешь его дна. Ничего не  бойся,  и  у  тебя  не  будет  поводов  для
страданий.
     Лилл знал, чего боится Вейни, и поэтому старался обмануть  его  любым
способом. Вейни уже открыл было рот для нового вопроса, но воздержался  от
него и только склонил голову.
     - А что касается твоих спутников, - заметил Лилл, - то  ты,  конечно,
любишь их?
     - Да, - сказал Вейни.
     Лилл чуть улыбнулся, но его глаза никак не разделяли этого выражения,
словно на лице у него появилась маска.
     - Что касается кайя Роха, то это  очень  давняя  история,  которой  я
просто буду наслаждаться.  Я  понимаю  тебя  так,  что  ты  завещаешь  мне
руководить предводителем Кайя, требуя, чтобы он правил  в  соответствии  с
кровью, которую разделяешь ты. То же самое касается и Мориджа. Ты  никогда
не ценил свою наследственность, как я. И не печалься о Моргейн. Без своего
оружия она  абсолютно  безвредна,  а  кроме  того,  она  обладает  великим
множеством знаний, которые представляют большой интерес  для  меня.  Кроме
того, учитывая твою молодость, она будет представлять для меня  и  другой,
не малый интерес. Ведь Флис так надоедлива.
     Вейни издал звук, напоминающий плевок,  который  не  рассмешил  и  не
напугал Лилла, а просто остался незамеченным,  и  они  продолжили  подъем.
Теперь он сопротивлялся, вырывал руки и противился, как только мог, но все
его  попытки  терялись  как  в  песке,  подавляемые  тем,  что   неумолимо
надвигалось на них.
     Темнота, окружавшая их, теперь была абсолютной, а звезд - больше, чем
бывает видно на небе в обычной обстановке. Это были облака звезд, медленно
наплывающие друг на друга. Воздух в этом месте был абсолютно мертвый,  как
будто и он был охвачен полным оцепенением. Казалось, что они погружаются в
мерцающее ничто,  хотя  они  явно  чувствовали,  что  все  еще  продолжают
подниматься по гигантскому углублению, а крутизна склона, по которому  они
на самом деле шли,  постепенно  уменьшается.  Ветер  завывал  вокруг  них,
пагубный и звонкий, гудящий от избытка энергии и притупляющий чувства.
     Наконец Лилл добрался до Врат и тронул руками  их  арку.  Его  пальцы
прошлись  по  ее  поверхности,  и  мгновенно  внутри   Врат   установилась
абсолютная тишина. Ветер прекратился. Вибрация изменила свой тон, он  стал
более высоким, и опаловый блеск, напоминающий блеск Подменыша, пролился на
них из-под арки.
     Сопровождавший  Вейни  человек  пошатнулся  на  мгновение,  и  Вейни,
повернувшись, бросился со всех ног  вниз  по  склону,  падая,  поднимаясь,
скользя на выступах скал, пошатываясь от головокружения.
     Бежать - было единственным устремлением, которое подчиняло  себе  все
его сознание в данный момент. И  с  трудом  через  огромное  его  давление
пробивалось еще одно: Моргейн.
     Но он вряд ли смог бы ей помочь. Ведь как  он  только  приблизится  к
ней, его окружит добрая дюжина людей, с которыми он не сможет справиться.
     Подменыш.
     Он бежал, скользя  и  обдирая  руки,  ударяясь  при  каждом  падении.
Мужчины  старались  преградить  ему  путь.  Он  жадно   втягивал   воздух,
сворачивая влево, в сторону от Моргейн и Роха, разгоняя в стороны лошадей.
Наконец он увидел впереди знакомый силуэт Черного. Не задерживаясь  ни  на
секунду, он вскочил в седло и почти на лету  подхватил  поводья.  Животное
узнало его и поскакало вперед, подчиняясь его командам.
     Всадники тут же бросились вслед за ним. Шум и крики поднялись со всех
сторон, хотя никто не пустил ни одной стрелы. Он даже не пытался  смотреть
на гребень горы и не обращал внимания на погоню. Он скакал назад, по пути,
который они только что проделали к вершине.
     Если Врата сейчас были недоступны для  него,  то  все  еще  оставался
Ра-Хеймур, где правил Фай. У его колена теперь находился Подменыш, золотой
дракон на рукоятке которого был уже привычен его руке. С мечом, получающим
свою энергию от Врат, в руке, он надеялся проложить путь к источнику  силы
Фая, разрушить его, что одновременно означало уничтожить Врата, уничтожить
себя и уничтожить Моргейн. Теперь он знал и это.
     И уничтожить Лилла.
     Мир не должен увидеть того, что сможет сделать Лилл, если  добавит  к
своей силе еще и  силу  Моргейн.  Фай  будет  просто  жалким  карликом  по
сравнению с этим новым дьявольским созданьем.
     Он гнал лошадь без всякого сожаления, стараясь как можно дальше  уйти
от Иврел.
     Даже Лилл должен опасаться его  сейчас,  потому  что  все  оставшееся
оружие Моргейн - ничто по сравнению с этим клинком,  напоминающим  бледный
опал. Когда Вейни вырвался на главную дорогу, он немного сбавил темп и дал
лошади отдышаться.
     Дорога сворачивала, огибая нижний выступ холма, и  этот  поворот,  по
его представлению, вел прямо в Ра-Хеймур, потому что вряд ли было во  всем
Хеймуре другое место, которое могло бы похвастаться наличием в нем  просто
дороги.
     Он  пустил  лошадь  средним  аллюром.  Люди  предводителя  Лиф  очень
неохотно стали бы преследовать его, но, подгоняемые Лиллом, конечно, могли
и ускорить погоню. И единственной надеждой на ее отсутствие было  то,  что
Лилл все-таки понимал, что же на самом деле  есть  Подменыш,  или  же  его
могла остановить мысль о том, что илин из  земли  Моридж  мог  знать,  что
можно сделать с помощью этого клинка.
     Большая тень неожиданно налетела на него, и Черный громко  заржал,  а
он сам получил в плечо удар, который выбил его  из  седла,  посылая  вниз,
переворачивая в воздухе и бросая на снег и лед.


     Суставы двигались, кости были целы,  но  расслаблены  и  разбиты.  Он
попытался управлять своими конечностями,  чтобы  сдвинуться  с  места,  но
короткий меч уперся ему под подбородок, отжимая его  голову  назад,  вниз,
вдавливая в утоптанный снег.
     Он увидел над собой склоненную фигуру, у  которой  рука,  лежащая  на
колене, была неестественно короткой.
     - Брат, - произнес Эридж свистящим шепотом.





     - Эридж. - Вейни попытался подняться  во  второй  раз,  и  тут  Эридж
неожиданно поднялся сам, освобождая его. Затем он убрал  короткий  меч  на
пояс и прошел по дороге прямо к тому месту, где его лошадь стояла рядом  с
черным конем, на котором только что скакал Вейни.
     Вейни, спотыкаясь, выбрался из канавы,  и,  хромая,  тщетно  старался
обогнать брата. Но тут к своему ужасу он увидел, что Эридж уже нашел,  что
было под седлом у черного коня.
     Свирепая улыбка появилась на лице Эриджа, когда он взял  вложенный  в
ножны клинок, прижимая его обрубком руки, а левой  рукой  сжимая  золотого
Дракона, и в такой позе поджидал приближающегося Вейни.
     Он остановился сразу, как только уловил угрозу, исходящую от  Эриджа.
Его все еще трясло, а руки и ноги с трудом выполняли нужные  движения.  Он
даже попытался выровнять дыхание, чтобы высказать  несколько  разумных  на
его взгляд аргументов.
     - Там, - он указал рукой в сторону Иврел, -  есть  кваджлин,  который
пришел сюда из Лифа.  -  Голос  Вейни  прерывался,  но  звучал  достаточно
внятно. - Эридж, Эридж, вместе с ним люди из Лифа, и этот  дьявол  гонится
за мной по пятам. И ты, и я, мы оба, находимся  в  страшной  опасности.  Я
поеду с тобой прямо по этой дороге, и отнюдь не для того, чтобы сбежать. Я
клянусь тебе, что все обстоит именно так.
     Эридж, казалось, что-то обдумывал, его темные глаза  поблескивали  во
мраке. Затем он коротко  кивнул,  как  бы  подтверждая  свое  решение.  Он
прикрепил Подменыш к поясу, так что рукоятка приходилась под левую руку, и
направился к лошади.
     Вейни удалось забросить в седло свое абсолютно больное тело только со
второй попытки, после чего он пустил  Черного  в  галоп  вниз  по  дороге,
теперь уже в компании  Эриджа,  который  направился  к  лесу,  хотя  любая
попытка углубляться туда именно сейчас  была  чревата  угрозой  нападения.
Лошади перешли на ровную иноходь, направляясь к скалистому участку дороги.
Здесь еще были остатки снега, сохраняющие следы, зато деревья и кустарники
были очень густыми, что сильно затрудняло их преследование, да еще в такой
темноте. Это слегка напоминало детскую страсть Эриджа устраивать засады  в
подобных местах. У Вейни же все окружающее вызывало такую же тревогу,  как
и то, другое место, по дороге в  Инор-Пиввн.  Возможно,  эти  воспоминания
появились у него от скал и деревьев, попадавшихся ему на глаза, к  которым
невольно было приковано его внимание и чувства, так же сильно,  как  могут
цепляться пальцы за любой твердый предмет перед надвигающейся  опасностью.
Я пропаду здесь, думал он. Я сошел с ума, что согласился поехать с ним. Но
у него не было сил на то, чтобы остаться, а  главное,  ведь  Подменыш  был
теперь у Эриджа, который держал его в своих руках, так же как он держал  в
своих руках и его долг, как илина перед его хозяйкой:  ведь  Эридж  должен
был бы быть рассудительным, во  всяком  случае  надежда  на  это  пока  не
оставляла Вейни.
     После  продолжительной  скачки  по  лесной  дороге  Эридж  неожиданно
остановился, когда они выехали на достаточно просторную поляну, и приказал
Вейни спуститься вниз.
     И тут его неожиданно охватила паника. Неосознанное желание немедленно
пришпорить коня не покидало его, но он  нашел  в  себе  силы  спрыгнуть  с
седла, тщательно следя за моментом приземления, чтобы удержать  равновесие
и не упасть. Он двигался, с трудом переставляя ноги, направляясь к  центру
свободного пространства, как и указывал ему Эридж.
     - Где она? - спросил старший брат, нагибаясь и отстегивая Подменыш.
     Теперь Вейни знал наверняка, что Эридж  собирается  его  убить  после
того, как он ответит ему. Между тем клинок неумолимо  выползал  из  ножен,
подтверждая то, что теперь Эридж знал  природу  этого  меча  и  знал,  как
использовать его.
     Вейни бросился вперед, хватая Эриджа за пояс, и они упали  вместе  на
снег, а меч, все еще находящийся в ножнах, упал рядом с ними.
     Когда локоть Эриджа врезался в лицо  Вейни,  тот  на  мгновенье  даже
ослеп от неожиданного сильного удара, и, как бывало и раньше,  в  пору  их
детства, оказался  внизу,  по-прежнему  проигрывая  своему  брату.  Он  на
некоторое время даже лишился чувств, получив такой яростный  отпор.  Когда
ощущения вновь вернулись к нему, и он смог наконец вздохнуть, то попытался
сделать последнюю попытку  вывернуться  и,  когда  она  удалась,  оказался
сверху и продолжал дальнейшую борьбу  только  лишь  с  целью  собственного
освобождения. Он ухватил руками голову Эриджа и бил ее о мерзлую, покрытую
тонким слоем снега землю. Он продолжал это до тех пор, пока тот не ослаб и
прекратил борьбу. Когда Вейни добрался  до  Подменыша,  то  следующей  его
мыслью была лошадь. Придерживая меч, он подбежал  к  Черному  и  не  глядя
ухватил поводья.
     Конь заржал в тот момент, когда бросок  Эриджа  пришелся  в  согнутую
спину Вейни, отбрасывая его вниз под копыта лошади.  Подменыш  выскользнул
из его расслабленных бесчувственных пальцев,  а  когда  Вейни  повернулся,
чтобы отразить внезапную атаку, Эридж нанес ему еще один удар, в плечо. Он
сделал полшага вперед, покачнулся, и тут же кулак Эриджа отбросил  его  на
снег.  Затем  Эридж  навалился  на  него,  упираясь  коленом  в  грудь   и
придерживая обрубком  руки,  еще  достаточно  сильным,  его  отведенную  в
сторону руку. Он быстро выхватил короткий меч, символ Чести,  и  протиснул
его к горлу Вейни, обрезая мешающие ремни от его снаряжения.
     - Треть Нхи полегла у Ирн-Сведжур,  -  тяжело  дыша,  почти  прошипел
Эридж. Его дыхание срывалось, переходя на хрип. - Это сделали вы оба, ты и
она. Где она сейчас?
     Вейни был напуган присутствием лезвия у собственного горла и был не в
состоянии произнести ни слова.  Он  лишь  инстинктивно  пытался  дышать  и
постепенно застывал, подрагивая от напряжения, когда чувствовал,  как  пот
стекает по его шее. Боль от лезвия сразу напомнила о себе, как  только  он
попробовал слегка расслабиться.
     - Отвечай мне, - не отступал Эридж.
     - Лиф. - Он слегка передвинул руку, чтобы уменьшить давление на  нее.
- Кваджлин и люди из Лифа захватил ее, чтобы она рассказала  им  все,  что
знает. Эридж, Эридж, нет, не убивай меня. Им нужны ее знания, и  если  они
их получат, тогда они объединятся с Фаем против нас.
     Давление сверху слегка ослабло, но по-прежнему  присутствовало.  Была
одна, очень слабая надежда, что Эридж заинтересуется его рассказом. Колено
продолжало давить, затрудняя  дыхание,  и  иногда  ему  казалось,  что  он
вот-вот потеряет сознание.
     - А ты, ублюдок? Что делаешь ты, сбежав в одиночку оттуда?
     - Хеймур, вот место, где находится  источник  силы.  Только  разрушив
его, можно остановить их всех. Я должен убить Фая, а для  этого  мне  надо
попасть в Ра-Хеймур. Эридж, прошу тебя, отпусти меня.
     - Ах ты, грязный ублюдок. Я гоняюсь  за  тобой  еще  от  Ирн-Сведжур.
Другим  такая  охота  оказалась  просто  не  под  силу,   они   испугались
опасностей, которые могут поджидать их в Хеймуре, да и оружия  Моргейн.  Я
же поклялся им, что принесу им твою голову. Я хотел бы привести тебя  туда
живым, но с одной рукой, боюсь, мне этого сделать  не  удастся.  Я  должен
сделать это ради людей Нхи и Маай, Сан и Торин, и особенно ради  тех  нхи,
которые погибли. А уже потом  я  подумаю,  как  получше  использовать  тот
подарок, который ты так неожиданно преподнес мне. У меня больше  не  будет
врагов, которых я должен буду бояться. И если ты намеревался с его помощью
безопасно добраться до Ра-Хеймур, то нет никаких причин, почему  этого  не
смогу сделать я.
     - Пойдем вместе со мной.
     - Однажды я уже предложил тебе воспользоваться такой возможностью, но
оказалось, что тебе была  больше  по  нраву  эта  колдунья,  нежели  земля
Моридж. Ты даже готов убивать нхи ради нее.
     - Эридж, ты, по крайней мере, должен понимать, что я не могу нарушать
своей клятвы. Помоги мне попасть в Ра-Хеймур. Прямо сейчас. Мне надо  быть
там раньше, чем наши враги придут туда. Разреши мне совершить  эту  месть:
уничтожить Фая, как просила Моргейн. И если я смогу,  то  и  кваджлина.  Я
говорю очень искренне, Эридж. Послушай меня.  В  Ра-Хеймур  есть  страшное
оружие, и, несомненно, если наши враги приберут его к рукам, то даже  имея
Подменыш, возможно, и не удастся взять эту мощную  крепость.  Сделай  так,
как я прошу тебя. Идем  со  мной.  Это  моя  клятва,  которую  я  дал  ей:
разделаться с Фаем. А  после  этого  все,  что  было  между  нами,  так  и
останется между нами, и я не буду оправдываться.
     Эридж очень пристально взглянул на него и даже прищурил глаза.
     - Ты был приговорен быть илином  по  закону,  который  определил  наш
отец, за убийство Кандриса. И ты мог бы быть свободен от этого, если бы  я
услышал твои объяснения о происходящем. Но ты так  и  не  предоставил  мне
удовлетворительных объяснений. Предположим, я приговорю тебя  еще  на  год
быть отверженным.
     - Мне кажется, что удовлетворить твои требования не сложно.
     - Поклянись, - сказал Эридж, - той самой клятвой, что ты дал ей,  что
будешь выполнять Обязательство по отношению ко мне, не зависимо  от  того,
что она может быть жива. И это будет год,  за  который  ты  будешь  просто
благодарить меня, кайский ублюдок, ибо твоя служба не  остановит  меня  от
того, чтобы передать  тебя  родственникам  Парена  или  Брена,  когда  все
закончится. Но если  такая  цена  устраивает  тебя,  я,  пожалуй,  подожду
перерезать твою глотку прямо сейчас и прямо здесь. Я даже пойду с тобой  в
Ра-Хеймур. Устраивает ли тебя такое условие, ублюдок? Ты готов платить?
     - Да, - сказал Вейни без малейшего колебания. Но клинок все  еще  был
прижат к его горлу.
     - Бьюсь об заклад, - добавил Эридж, - что ты знаешь, как использовать
этот меч, и знаешь эту колдунью лучше, чем любой из живущих  на  свете.  И
если взятие Хеймура освобождает тебя от обязательств перед ней, а год  еще
не кончится, то давай заключим соглашение, братец, что когда Хеймур падет,
он будет мой, и ты тоже будешь мой с этого самого момента. И ты не  должен
говорить об этом Обязательстве ни ей, ни Фаю, никому.
     Вейни уже увидел ловушку, которую Эридж расставил  для  Моргейн.  Сам
будучи вероломным и подозрительным, он подозревал вероломство в  каждом  и
всегда восхищался хитростью людей: маай в душе, он заранее  думал  о  всех
способах выживания, даже тогда, когда на это не оставалось никаких шансов,
как в этом походе на Хеймур.
     А еще он очень не любил клятвы: каждая из  них  была  сплетена  очень
плотно и не оставляла места для отступлений.
     - Я вынужден согласиться, - сказал Вейни.
     - И, во имя спасения твоей души, ты  не  должен  пытаться  уничтожить
меня, - сказал Эридж. - Ты отдаешь мне  Хеймур,  отдаешь  мне  Фая  и  эту
колдунью, и этого самого кваджлина.
     - Столько, сколько останется в живых, - согласился Вейни.
     - И обещаешь, что не покинешь меня и не будешь бороться против меня.
     - Я согласен.
     - Тогда давай руку, - сказал Эридж.
     Это была нечестная сделка: законы илина  не  позволяли  давать  новую
клятву, так же как не могло быть двух пересекающихся Обязательств  на  его
совести или в его поступках. Но Эридж настоял на этом, и Вейни  высвободил
руку и сжал зубы, пока тот надрезал его ладонь.  Затем  Эридж  прикоснулся
губами к ране, а после него то же самое сделал и Вейни, сплевывая кровь на
снег. Конечно, это не было  Обязательство,  принятое  в  полной  форме  по
Закону, но тем не менее это была клятва, причем очень  сильно  связывающая
его. Когда Эридж освободил его, чтобы он  смог  наконец  подняться,  Вейни
встал сначала на колени и, захватив пригоршню снега, сжал ладонь в  кулак,
как делал это уже однажды в пещере недалеко от Инор-Пиввна. Он  содрогался
от глубокого  страданья,  которое  целиком  овладело  им,  вызывая  полную
внутреннюю опустошенность.
     Его настоящий хозяин, которому он служил, имел  право  проклясть  его
душу и погубить ее. И вот теперь он дал своему брату такое  же  право.  Но
при этом он знал, что получил бы  полное  прощение  только  от  Моргейн  и
никогда бы не получил этого от Эриджа. Он знал,  что  хотя  его  лио  была
очень жестока  в  некоторых  случаях,  она  никогда  не  проявляла  просто
жестокости по отношению к нему. Именно знание этого факта укрепляло его  в
мысли, какой именно клятве он должен следовать.
     И, если потребуется, убить брата, как он убил треть Нхи.
     Он сделал это для своей лио, выполняя свой  долг  согласно  Закону  и
клятве илина, которые связывали его. Поэтому он принял участие в  убийстве
людей из своего клана. Казалось, теперь не было ничего худшего, чем то, во
что он был втянут.
     - Вставай на ноги, - сказал Эридж. Он уже прикрепил меч  к  седлу  и,
расправив поводья, вскочил на лошадь, поджидая брата.
     Вейни поднялся, отыскал Черного,  который  стоял,  свесив  повод,  на
некотором расстоянии от поляны. Он вставил  ногу  в  стремя  и  вскочил  в
седло, пересиливая боль в изможденном теле.
     - Ты будешь проводником, - сказал Эридж. - Поезжай вперед и, главное,
хорошенько помни о своей клятве.
     Вейни сначала направил Черного  по  обратному  пути,  а  затем  резко
свернул на север, к главной  дороге,  которая,  как  он  знал,  находилась
рядом.  Когда  через  поредевшие  деревья  они  наконец  увидели  ее,   то
оказалось, что покрывавший ее снег был нетронут, а это  означало,  что  на
этом участке значительное время никто не проезжал.
     В тот момент, когда  они  выезжали  на  эту  широкую  дорогу,  что-то
пронеслось над вершинами деревьев, видимо,  встревоженное  их  появлением:
они расслышали лишь быстрое  хлопанье  крыльев  в  лесной  темноте.  Эридж
внимательно вглядывался в окружающий мрак с выражением ненависти на  лице.
Это была естественная реакция нормального человека на все,  что  постоянно
происходило в этом лесу.
     Вейни уже давно перестал вздрагивать при виде подобных вещей. Он взял
хороший темп, отмечая про себя, что они оставляют  слишком  уж  отчетливый
след для Лилла и его людей,  если  только  те  соберутся  преследовать  их
именно здесь. Но теперь об этом можно было не думать, потому что все равно
к сердцу Хеймура вел только один самый короткий путь, и они скакали именно
по нему.


     Теперь Черный скакал очень медленно. Было  невозможно  и  дальше  так
гнать лошадь, как он делал это по дороге на Иврел. Вейни попридержал коня,
обернулся и решил остановиться. Место было очень неподходящее для  отдыха:
с одной стороны лес, с другой - нагромождение скал.
     - Давай двигаться дальше, - сказал Эридж.
     - Я не  могу  больше  так  гнать  коня.  Он  может  не  выдержать,  -
немедленно возразил Вейни, но все же так и  не  остановился,  а  продолжал
двигаться вперед медленным шагом.
     Тогда Эридж пришпорил свою лошадь, и Черный по привычке  поскакал  за
ним, переходя на более быстрый бег. Вейни старался по-прежнему  сдерживать
его и надеялся, что таким образом конь выдержит путь до ворот Ра-Хеймура.
     Они продолжали скакать этой заснеженной дорогой, пока не добрались до
ее пересечения с другой, направленной к ней под углом  и  явно  ведущей  к
Иврел. Следы указывали на то, что здесь прошли и пешие,  и  конные.  Более
мелкие следы ног принадлежали явно жителям севера, скорее всего  людям  из
Хеймура, а более крупные - жителям Эндара.
     На снегу же виднелись пятна крови и брошенные трупы.
     Вейни соскочил с  коня,  хотя  Эридж  и  возражал  против  этого.  Он
проигнорировал его приказы и, быстро перебегая от одного тела  к  другому,
перевернул их, чтобы увидеть лица. Двое были из  Лифа,  трое  других  были
низкорослые, темноволосые, и явно принадлежали к жителям Хеймура, а  один,
самый красивый, был  похож  на  кваджлина.  После  этого  он  почувствовал
некоторое облегчение.
     Эридж негромко свистнул, стараясь привлечь его  внимание:  неожиданно
вокруг  возникло  непонятное  движенье,  сопровождаемое  скрипом  снега  и
металлическим скрежетом, раздававшимся среди  скал.  Эти  звуки  мгновенно
вывели его из  оцепенения  и  заставили  взглянуть  немного  вверх,  чтобы
увидеть темные тени на выступе скалы, нависающей над дорогой.
     Он стремглав побежал к  лошади,  забросил  себя  в  седло  и  тут  же
заставил  Черного  взять  с  места,  еще  с  трудом  отыскивая  поводья  и
пригибаясь, так же низко, как и Эридж.
     - Эридж, - прокричал он, что было мочи, - люди из  Хеймура  настигают
нас сзади, но кайя Лилл и люди из Лифа находятся на  этой  дороге  впереди
нас. Люди из Хеймура не смогли их задержать  здесь.  Нам  нужно  отходить,
иначе мы наедем прямо на них.
     - Тогда у нас одним врагом будет меньше, - заметил Эридж.
     А это значит, что и Моргейн и Роха, если они еще живы, ждет такая  же
участь: Эридж, который теперь обладал мечом, с такой же радостью  убил  бы
их, как людей из Лифа во главе с кайя  Лиллом.  Ведь  Нхи  всегда  были  в
состоянии извечной кровной вражды с ними, а что касается Моргейн,  то  эта
вражда была еще очень свежей и кровоточащей: всего лишь с момента бойни  у
форта Ирн-Сведжур.
     - Дай мне меч, - попросил его Вейни, поскольку у него  не  было  даже
кинжала. - Если не ее меч, то по крайней мере хоть какое-нибудь оружие.
     - Но я не хочу, чтобы это оружие было за моей спиной, - сказал Эридж,
пренебрегая клятвой, которая существовала между  ними.  Но  это  было  его
право, и от этого клятва не теряла свою силу.
     Вейни сжал зубы, еле сдерживая гнев и считая Эриджа по  меньшей  мере
сумасшедшим. Тем не менее он старался не отставать от Эриджа, который гнал
лошадь прямо по открытому месту,  готовый  расправиться  с  любым  отрядом
всадников, среди которых могла быть и Моргейн. После того  урока,  который
она преподнесла ему у Ирн-Сведжур, он был готов на все. Вейни  же  сожалел
об этой клятве и еще по одной причине: потому что Эридж готов был убить их
обоих, и он, Вейни, отдал Подменыш врагу, еще более  безумному,  чем  кайя
Рох.
     Дорога извивалась, так что там, где деревья  справа,  а  скалы  слева
ограничивали обзор были слепые повороты.
     И они встретились с ними неизбежно: перед  ними  оказался  самый  тыл
колонны Лилла, которую они наконец увидели  впереди  себя.  Те  были  явно
испуганы их приближением, но подбадривали  себя,  готовые  проучить  своих
неожиданных преследователей, и уже городили частоколы из копий, после чего
вся колонна стала напоминать ощетинившуюся тень.
     Эридж  схватился  за  Подменыш  и  без  каких-либо  колебаний   начал
освобождать клинок. Он направлял свою норовистую  лошадь  на  выставленные
копья, в то время как лезвие на глазах превратилось в  мерцающий  опал,  и
звездная  темнота  соскользнула  с  его  заостренных   граней.   Те,   кто
непосредственно соприкоснулся с ней, превратились в ничто, исчезли, другие
же успели отскочить в сторону, как раз там, где Вейни собирался  проехать,
но они продолжали исчезать, и их оставалось все меньше и меньше.  Несмотря
на то, что становилось все темнее, было видно, как с гор спускались  люди,
одетые в звериный шкуры, и перерезали  направление,  в  котором  продолжал
двигаться Вейни. Это были люди из Хеймура. Они издавали,  как  всегда  при
нападении так характерный для них дикий вой, от  которого  кровь  стыла  в
жилах. Последнее, что  он  отчетливо  увидел,  бросив  взгляд  на  остатки
колонны, движущейся по дороге впереди, было выделяющееся  на  темном  фоне
белое  пятно.  Это  был  Сиптах,  окруженный  всадниками  из  Лифа.  Через
мгновенье они прибавили ходу и быстро поскакали вперед, оставляя на дороге
лишь тех, кто был без лошадей. Скорее всего  они  уже  знали,  что  именно
преследовало их.
     А темные фигуры продолжали нестись на  них  сплошным  потоком.  Вейни
ничего не оставалось, как посильнее  пнуть  ногой  свою  запетлявшую  было
лошадь, чтобы немного осадить ее. В этот  момент  копье  ударило  его  под
ребра, и он почувствовал сильную встряску. Безоружный, он ухватился обеими
руками за древко и попытался вывернуть его из рук нападавшего.
     В этот момент  лошадь  под  ним  свалилась,  и  тут  же  чьи-то  руки
обхватили его, валя на землю.  Мгновенно  последовал  блеск  опускающегося
клинка,  но  лезвие  тут  же  отскочило  от  кольчуги,  к  удивлению   его
противника. Тогда другие попытались проделать над ним то же  и  с  тем  же
успехом, сокрушая воздух вокруг него. Они насели на него буквально со всех
сторон, и он потерял сознание, погрузившись в темноту.
     Пробуждение было неожиданным.
     Он с трудом начал подниматься  на  ноги,  все  еще  изумленный  своим
освобождением, скользя и спотыкаясь на сбитом и окрашенном  кровью  снегу.
Крики в какой-то момент еще раздавались в его  ушах,  но  потом  наступила
тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра, уносящегося в  пустоту.  Наконец
все смолкло.
     Он с усилием встал на одно колено, и тут рядом раздались шаги. Подняв
голову, он  с  изумлением  взглянул  на  Эриджа,  который  в  этот  момент
вкладывал меч в ножны. Кругом не было видно ни тел,  ни  убегающих  людей,
только они двое, и их лошади, стоящие рядом друг с другом.
     Он быстро повернулся, чтобы взглянуть в том направлении, где  исчезли
всадники. Но не увидел там никого.
     - А всадники? - спросил наконец Вейни. - Они убиты,  или  им  удалось
спастись?
     - Они спаслись, - сказал Эридж. - Если  бы  ты  не  упал...  но  это,
видимо, кровь Кайя сказалась в тебе. А теперь вставай.
     Он  поднялся,  неожиданно  почувствовав  руку  Эриджа,  и  был  очень
удивлен, когда так близко  взглянул  на  своего  брата.  На  лице  его  он
обнаружил то же мрачное выражение,  которое  уже  наблюдал  в  Ра-Моридже:
гнев, смешанный с чем-то еще, похожим на неистовую  жестокость.  Но  рука,
которая поддерживала его, оставалась твердой, но спокойной.
     - Почему ты остановился? Только из-за меня? - с некоторой насмешкой в
голосе спросил Вейни, на самом деле  чувствуя  в  своем  брате  проявление
некоторой сентиментальности. - Разве ты не хотел  продолжать  свою  месть?
Или это оказалось просто затруднительно?
     Губы Эриджа дрожали в гневе.
     - Ублюдок ты, и больше ничего. Я не ушел бы отсюда, даже если бы  Нхи
были побеждены людьми с севера. Поторапливайся.
     Следуя противоречию в поступках, Эридж оттолкнул его и слегка ударил,
так  что  Вейни  вновь  опустился  на  одно  колено,  все   еще   чувствуя
головокружение от непроходящей слабости. Он приготовился уже встать,  лишь
на мгновенье задержавшись в этом  положении,  и  пойти  к  лошадям,  когда
длинный меч Эриджа ударился о снег  перед  ним.  Он  без  лишних  раздумий
подхватил его.
     А Эридж тем временем уже был в седле и глядел на него  напряженно,  с
ненавистью и страхом, которые не мог скрыть.
     Если бы Вейни не  знал  Эриджа,  он  подумал  бы,  что  тот,  подобно
Кесидри, безумен. Но, так или иначе, он знал его и  тут  же  понял,  какие
чувства владели его братом. Эридж боялся его. Искалеченный им когда-то, он
потерял значительную часть своего боевого искусства и теперь боялся его, и
очень часто просыпался по ночам с теми же самыми мыслями, как  был  уверен
Вейни, которые в свое время одолевали  и  Риджена,  и  Кандриса  утром  на
площадке для упражнений с оружием.
     Отец во всем любил совершенство, так однажды сказал ему Эридж.  И  он
ненавидел нхи, оставшихся живыми калеками.
     Он никогда не простил мне, что один из его законных  сыновей  остался
жить, и остался жить именно калекой.
     Но у Эриджа, как понимал Вейни, были и другие причины, чтобы в  конце
концов вооружить его, несмотря на все противоречивые стороны  этого  шага.
Однорукий человек, в одиночку попадающий в Хеймур... Возможно,  он  боялся
смерти гораздо меньше, чем доказательства своей слабости.
     Вейни поклонился, выражая признательность и уважение своему брату.
     - Вероятно, нам придется умереть, -  сказал  он,  чувствуя,  что  его
сведения об ожидавшем их конце, тяжелым камнем давили  на  его  сердце.  -
Эридж, одолжи мне Подменыш, несмотря ни на что. И я клянусь тебе, я пройду
с ним впереди, но только сам. И все, что  только  может  сделать  человек,
обладающий этим мечом, сделаю я. Я отдам  тебе  Ра-Хеймур,  если  останусь
жив, а если нет, то это будет означать, что  мы  взялись  за  невыполнимую
задачу. Эридж, именно это я имею в виду. Я обязан сделать это для тебя.
     Эридж коротко и зло рассмеялся.
     - Твое беспокойство напрасно. Когда я сброшу ножны, то  фактически  я
всегда буду сзади меча.
     - Но ты будешь находиться в непосредственной  близости  от  него,  ты
будешь рядом с ним, - упрямо настаивал Вейни. - Эридж, не делай того, чего
не следует делать. Я знаю, что ты хочешь сокрушить все, но  я  говорю  еще
раз: предоставь это сделать мне.
     - Ты большой специалист по вранью, а я далек от  мысли  верить  тебе,
особенно там, где замешана она.  Сейчас,  например,  ты  просто  пытаешься
задержать меня, но всему должен быть предел. Собирайся в дорогу.


     Он больше не мог  даже  выдержать  направления,  в  котором  следовал
Эридж, и находился на грани падения, как только они оказались на скользком
склоне холма, изо всех сил натягивая повод, чтобы сдерживать коня. Наконец
лошадь остановилась уже внизу, а Вейни медленно  перегнулся  через  седло,
стараясь не потерять повод.
     Эридж подъехал прямо к нему и  сам  ударил  Черного,  направляя  того
вперед. Вейни удержался в седле, но лошадь снова встала, и он, не  обращая
внимания  на  Эриджа,  использовал  последние   оставшиеся   силы,   чтобы
спуститься с седла и дойти до плоской скалы,  которая  так  и  притягивала
его. Он шел к ней как пьяный, и так велико было  его  стремление,  что  он
буквально свалился на нее, а не сел, как намеревался до этого, разбрасывая
руки и ноги на холодном камне. Он  не  обращал  внимания  на  все  попытки
Эриджа поднять его. Все, что ему было  нужно,  это  время,  чтобы  унялась
боль, охватившая его изнутри.
     Эридж быстро наклонился над ним, и Вейни в конце  концов  понял,  что
тот пытается поднять его голову, подкладывая под  нее  искалеченную  руку.
Тогда он сам взял из его рук фляжку с вином и выпил.
     - Ты просто замерз, - сказал Эридж, отходя от него. - Сиди, сиди.
     Затихая от слабости, охватившей его, Вейни понял, что  брат  пытается
укрыть его своим плащом, и наклонился в его сторону, ощущая тепло, которое
понемногу стало проникать внутрь.
     - Пей, - повторил Эридж. Он выпил еще и неожиданно уснул.
     Когда он открыл глаза,  то  ему  показалось,  что  прошло  лишь  одно
мгновенье. Но на самом деле он проснулся  от  солнечного  тепла,  и  Эридж
сидел недалеко от него, придерживая  в  руках  Подменыш,  как  это  делала
Моргейн во время отдыха. Эридж не спал:  первое  же  движение  Вейни  было
воспринято им с большим подозрением.
     - У нас есть немного еды, - заметил он после некоторых раздумий. - Но
мы можем перекусить прямо в седле. Мы и так потеряли много времени.
     Хлеб и твердый сыр, которым они закусили, вместе с небольшой  порцией
вина добавили ему новых сил. Вейни взглянул на брата при дневном  свете  и
увидел изможденное небритое лицо с ввалившимися глазами и темными кругами,
оттенявшими их. Но он рассчитывал, что  даже  при  обычной  скорости  и  с
небольшим запасом провизии их путь в Ра-Хеймур  может  закончиться  вполне
успешно, во всяком случае, еще вчера вечером ничего подобного он не мог бы
сказать.
     - На самом деле у них было не на много больше времени, чем у  нас,  -
сказал он Эриджу. - Ведь есть некоторый  предел...  и  для  людей,  и  для
лошадей. Они не могли уйти далеко вперед.
     - Вполне возможно, что нам удастся перехватить их, - согласился с ним
Эридж. - По крайней мере, такая возможность есть.
     - Я чувствую себя гораздо лучше, - сказал Вейни. - И могу  продолжать
путь. Послушай  меня,  Эридж.  Между  нами  есть  некоторая  разновидность
Обязательства. И поскольку я сейчас свободен от обязательств перед ней, то
я должен служить только твоим интересам и, следовательно, должен взять для
тебя Ра-Хеймур.
     - И, конечно, ты хочешь оставить за собой колдунью.
     - У нее нет притязаний на Ра-Хеймур, кроме как  разделаться  с  Фаем.
После этого она отправится своим путем и никогда не вернется назад. Она не
собирается причинять тебе неприятности, Эридж. И я прошу тебя,  совершенно
искренне, не ищи путей к ее убийству.
     - Конечно, ты должен просить об этом, будучи илином под ее опекой.  Я
понимаю это. Но зная это, я сам пойду с тобой в Ра-Хеймур и, кроме  всего,
я никогда не отдам этот клинок в твои  руки,  мой  ублюдочный  братец.  Ты
однажды уже заставил меня поверить тебе, и это очень дорого мне  обошлось.
Не думай, что я совершу подобную ошибку второй раз.
     После этого разговора Вейни понял, что  должен  заполучить  клинок  у
Эриджа либо силой, либо выкрасть его,  либо  как-то  обмануть  брата,  так
чтобы Эридж был бы вынужден сам сделать то,  что  должно  было  произойти:
разорвать клятву и совершить убийство.
     Еще до того, как он узнал от Моргейн, что именно он  должен  сделать,
находясь у нее на службе, он уже начал подозревать, какая смерть уготована
ему, когда он выполнит в точности все ее приказы.
     Подменыш питается энергией Колдовского Огня  Иврел.  Черная  пустота,
открывающаяся за ним, и была источником того мерцания, которое срывалось с
его граней, направляя все, что попадалось на его  пути,  во  Врата,  унося
всех в межзвездную бездну, где никто не мог  жить,  так  же,  как  дракон,
останки которого они видели, не смог жить среди снежных равнин, окружающих
вершину Иврел. Подменыш, направленный на Врата, замыкал эту бездну саму на
себя, ветер подхватывал ветер, создавая в этом месте всесокрушающий вихрь.
     Возможно, что даже сам Ра-Хеймур последует туда вместе со  всем,  что
его окружает. Сила, увлекшая в эту бездну вместе с ветром, поднявшимся над
Айрен десять тысяч человек, не  будет  церемониться  с  одним-единственным
человеком, если эта дыра будет широко открыта для разрушения самой себя.
     Он с содроганьем подумал о перепуганных  лицах  тех,  кого  он  видел
втягиваемыми в это поле, вспоминая весь ужас и замешательство, которое они
отражали, напоминая людей, первый раз отправляющихся в гости к Дьяволу.
     Должно быть, то же ожидало и их. Именно к такому финалу  должны  были
придти два до сих пор оставшихся в живых сыновей нхи  Риджена  за  всю  их
ненависть и постоянное взаимное противостояние.
     Он отвернулся от Эриджа, ожидая, чтобы ветер  высушил  слезы  на  его
лице, и еще раз внутренне подготовился к  тому,  что  должен  был  сделать
согласно данной клятве.


     Перед ними, в направлении прямо на  север,  лежала  огромная  долина,
покрытая травой и окруженная снежными пиками. Она была абсолютно пустая  и
казалась гибельной, что чувствовалось даже на расстоянии.
     - Вот это, - сказал Вейни, указывая на уродливые очертания и думая  о
той пустыне, которую оставят здесь Врата  после  их  появления,  -  должно
быть, и есть  Ра-Хеймур.  -  Когда  он  немного  напряг  зрение,  то  смог
различить огромный холм, которым и могла быть скрытая в тумане крепость.
     Однако им так и не удалось захватить Лилла в пути.  Недалеко  от  них
пролегала пустынная дорога, которая усиливала впечатление, что они одни  в
этой безбрежной заснеженной пустыне.
     - Но здесь слишком светло, - сказал Эридж, -  и  слишком  открыто.  Я
чувствую себя просто голым на этой дороге, да еще при дневном свете.
     - А ночью?
     - Это кажется мне единственным подходящим решением.
     - Я могу сказать тебе даже больше,  -  заметил  Вейни,  проявляя  под
конец завидное упорство. - Мне вовсе не хотелось бы сейчас продолжать  эту
миссию.
     Эридж внимательно посмотрел на  него  и,  казалось,  некоторое  время
оценивал его слова, даже был испуган тем выражением, с  которым  Вейни  их
произносил.  Казалось,  он  ожидал   чего-то   более   грубого   и   более
подозрительного.
     - Что ты имеешь в виду?  -  спросил  Эридж,  и  в  его  тоне  звучала
искренность. - Чего ты опасаешься? О чем она предупредила тебя?
     - Послушай, брат, - сказал Вейни, -  и  ты,  и  она  держите  меня  с
помощью клятвы. И если моя прежняя лио все  еще  жива  и  находится  здесь
вместе с ними... то я имею два Обязательства: одно для Моргейн, другое для
тебя. Мне не хотелось бы, чтобы вы встретились в одном  месте  с  желанием
перегрызть друг другу глотки.
     - Я скажу тебе почти то же самое, - сказал Эридж,  -  если  окажется,
что у нее нет намерений убивать, то я тоже не буду связывать себя этим.  Я
никогда не убивал женщин, и мне не нравится эта идея.
     - Благодарю тебя, - сказал Вейни совершенно искренне.
     Потом он вспомнил Лилла.
     - Эридж, послушай меня.  Если  окажется,  что  наше  дело  проиграно,
постарайся умереть. Все эти рассказы о долгой жизни Фая не сказки, а сущая
правда. Если они схватят тебя, то твое тело будет продолжать править или в
Ра-Хеймуре, или в Моридже, но душа твоя исчезнет навеки.
     Эридж негромко выругался.
     - Это правда?
     - Ради меня ты должен уменьшить свои  подозрения,  если  Моргейн  еще
жива. Помоги мне освободить ее, и наши  шансы  на  выживание  возрастут  в
тысячу раз.
     Эридж не сводил с него тяжелого взгляда.
     - На самом деле я знаю обо всем этом столь  же  мало,  как  и  ты,  -
заговорил Вейни, заранее протестуя против возможных  возражений.  -  Я  не
знаю и половины того, что может ожидать нас здесь. Но мне кажется, что она
знает это и для собственного спасения, я думаю, встанет на  нашу  сторону.
Ведь на самом деле кроме нее этого не сможет  никто.  Но  если  ты  хочешь
начать с того, что будешь убивать направо и налево, или будешь  удерживать
женщину в  беспомощном  состоянии,  уничтожая  нашу  реальную  возможность
выжить, то тогда можешь просто связать мне руки  и  ноги,  прежде  чем  мы
отправимся туда, и результат будет тот  же  самый.  Но  я  думаю,  что  ты
поступил бы гораздо умнее, если бы использовал в этом деле нас обоих.
     Эридж ничего не ответил, но казалось, что он очень серьезно задумался
над этими словами, и они оба молча направились в  лесные  заросли,  откуда
долина уже не была видна.
     - Мы отдохнем здесь некоторое время,  -  сказал  Эридж,  -  а  дальше
отправимся ночью. Как ты думаешь,  будет  ли  Фай  сопротивляться  приходу
Лилла?
     - Я не знаю, - ответил Вейни. - Мне казалось,  Моргейн  предполагает,
что когда-то Фай был хозяином, а Лилл его слугой, так,  по  крайней  мере,
было во времена Айрен. Но с тех пор между ними было много  разногласий.  И
если Лилл доставит к нему Моргейн, она может оказаться именно тем  ключом,
который откроет ему  многие  двери.  В  зависимости  от  хода  дел,  может
оказаться и так, что мы будем иметь дело только  либо  с  Лиллом,  либо  с
Фаем. Никто не знает, какие  мотивы  управляют  поступками  кваджлинов  на
самом деле.  Мне  кажется,  что  Лилл  не  зря  ждал  столько  лет,  чтобы
отправиться в Ра-Хеймур. Но  это  только  мое  предположение.  Моргейн  же
ничего не говорила по поводу их планов. - И после некоторого  молчания  он
добавил, поскольку Эридж по-прежнему сидел на лошади, слушая его: -  Я  не
уверен, что Фай кваджлин. Возможно, он просто  человек,  который  содержит
кваджлинов у себя на службе. Моргейн назвала его невежественным человеком,
который постоянно вмешивается  во  всю  окружающую  жизнь.  При  этом  она
заметила, что Колдовские Огни дурно влияют  на  все  живое.  По  некоторым
слухам, если только они достоверны, Фай  дожил  до  преклонного  возраста,
поэтому можно сказать, что он действительно не относится к кваджлинам, так
же как к ним не относится и Моргейн, хотя ты и не веришь  в  это.  Но  вот
Лилл действительно кваджлин. Я рассказал тебе  общую  картину  всего,  что
окружает нас здесь и с чем мы столкнемся в ближайшее  время.  И  хотя  моя
клятва ограничена только Фаем, но  я  распространяю  ее  прежде  всего  на
Лилла. И будет лучше всего, если ты разрешишь мне выполнить это.
     - Ты хочешь освободить колдунью.
     - Да, но при этом, я убью Лилла, который является  угрозой  для  всех
наших дел, и для этого мне нужна твоя  помощь,  Эридж.  Я  хочу  чтобы  ты
понял, что все мои дела в Ра-Хеймур связаны с Фаем, а освобождение Моргейн
никак не является предательством по отношению к тебе.
     Эридж спрыгнул с коня. Вейни продолжал оставаться в  седле,  и  Эридж
взглянул на него, подняв лицо вверх, навстречу зимнему солнцу.
     - Во всем этом есть одна главная деталь, которую необходимо прояснить
еще раз: ты должен охранять мою жизнь и помочь мне взять Ра-Хеймур самому.
Вот что является итогом всего сказанного здесь.
     - Ты получил мою клятву, - сказал Вейни с печалью в  сердце.  -  И  я
знаю, что именно она является итогом всего.


     Луна была скрыта за плотными облаками. По крайней мере и такая помощь
со стороны природы устраивала их.
     Ра-Хеймур располагался на невысоком голом холме и являл  собой,  даже
по внешнему виду, оплот кваджлинов  в  виде  громадного  куба  без  всяких
украшений, без башен, без защитных обводных стен и других видимых  простым
глазом сооружений. Вымощенная камнем дорога поднималась к воротам,  вокруг
которой не видно было даже травы. Правда, травы не было и на всем холме.
     Некоторое время они лежали, припадая к земле, там, где оставили своих
лошадей. Нигде не чувствовалось даже признаков жизни.
     Эридж взглянул на Вейни, пытаясь услышать его мнение.
     - Меч вполне  может  проломить  эти  двери,  -  сказал  Вейни.  -  Но
остерегайся ловушек, брат мой, и помни, я всегда буду  сзади  тебя:  я  не
хочу разделить судьбу Рина.
     Эридж понимающе  кивнул,  потом  выбрался  из  укрытия,  стараясь  не
пропустить возможные непрошеные тени. Вейни торопливо следовал за ним. Они
не пошли к воротам прямо по дороге, а старались  держаться  в  тени  стен,
приближаясь к воротам под некоторым углом.
     На  металлических  колоннах,  к  которым  крепились  створки  дверей,
ведущих в эту мрачную цитадель, были выгравированы древние  надписи.  Сами
же створки были сделаны из  дерева  и  металла  и  напоминали  аналогичные
ворота во многих крепостях. Когда Эридж взялся за Подменыш, и  его  черное
поле достигло дверей, воздух со свистом ударил в эту преграду, разнося  на
куски дерево, металл и вырывая камни. Когда осела пыль, они увидели  груду
камней, частично заваливших проход.
     Эридж удивленно смотрел на разрушения, которые сам произвел  за  один
лишь миг, а затем перебрался через завал и оказался в огромном  незнакомом
пространстве, которое было наполнено светом, но он нигде не  мог  отыскать
огонь, который, по его мнению, должен  был  бы  выполнять  роль  источника
света.
     Вейни бросился за ним, содрогаясь  от  страха  и  прихватив  по  пути
порядочного размера камень, и как только Эридж начал поворачиваться, чтобы
взглянуть в его сторону, опустил его на голову брата, прикрытую шлемом. Но
оказалось, что одного удара было недостаточно. Эридж упал, но  не  потерял
сознания и пытался подняться с клинком в руках.
     Вейни быстро повернулся, чтобы избежать  мерцающей  паутины  меча,  и
ударил Эриджа по руке, выбивая из его рук смертоносное оружие. Меч упал.
     Он схватил его и взглянул вниз, на все еще лежащего брата,  чье  лицо
перекосилось от ярости и страха. Эридж посылал ему  проклятья,  но  в  его
голосе  чувствовалась  нерешительность,  а  его  мысли  порождали   страх,
холодящий кровь.
     Вейни взял ножны, которые Эридж отдал ему без всякого  сопротивления,
и импульсивно, под действием чувства сострадания к нему, положил  рядом  с
ним его же длинный меч.
     И в этот момент полетели стрелы.
     Он почувствовал их полет еще на расстоянии, не поворачиваясь  в  этом
направлении, и знал,  что  они  летели  со  ступеней  лестницы.  Подменыш,
зажатый в его уверенной руке, менял  траектории  полета  стрел,  и,  таким
образом, они оба оказались  в  безопасности.  Он  знал  возможности  меча,
поскольку наблюдал за тем, как с ним обращалась Моргейн,  и  понимал,  что
Эридж никогда не смог бы воспользоваться им таким образом.
     Вполне возможно, что Эридж сам  понял  это  обстоятельство,  или,  по
крайней мере то, что продолжение  их  личные  распри  может  оказаться  не
безопасным и даже фатальным  для  них  обоих:  он  поднял  длинный  меч  с
обещанием  выполнить  все,  что  от  него  требовалось,  и  которое   явно
выражалось в  его  глазах,  и  последовал  за  Вейни,  который  уже  начал
двигаться по выбранному пути.
     Убить человека со спины не представляло большого труда, даже если  он
был и в кольчуге. Но для этого Эриджу нужно было как минимум две  руки,  а
он не хотел рисковать.
     Но  неожиданно  Вейни  выбросил  из  головы  все  мысли  об   Эридже,
переполненный впечатлениями от незнакомого места. У него едва не захватило
дыхание, когда он увидел потрясшие его размерами залы, а так же  множество
дверей и лестниц. Моргейн посылала его сюда почти вслепую, и ему ничего не
оставалось делать, как только проверять едва  ли  не  каждый  зал,  каждое
укромное место до тех пор, пока он либо найдет то, что он ищет,  либо  его
враг найдет его спину.
     Эридж тем не менее старался  тщательно  выполнять  свои  обязанности,
следуя за ним едва ли не по пятам,  когда  они  поднимались  на  очередной
этаж.
     Там они обнаружили зал, очень похожий на нижний, но отличающийся тем,
что в конце его находилась  металлическая  дверь,  сверкающая  поверхность
которой напоминала колонны вокруг Колдовского  Огня.  Неожиданно  Подменыш
начал издавать звук, вызывающий вибрацию в руке, от которой она  буквально
онемела. Звук становился сильнее по мере  приближения  туда.  И  тогда  он
побежал вперед, к этой  двери,  полагая,  что  скорость  будет  их  лучшей
защитой против возможного нападения. Он остановился как  вкопанный,  когда
обе половины огромной двери медленно распахнулись в обе стороны, приглашая
его внутрь.
     Он все еще продолжал  стоять,  испуганный  блеском  металла  и  ярким
светом, который исходил  откуда-то  издалека,  переливаясь  всеми  цветами
радуги и вибрируя в такт с вибрацией меча.
     "Поле, направленное на собственный источник энергии,  будет  способно
разрушить все Врата в этом мире".
     Пульсация двух конфликтующих энергетических  полей  достигла  наконец
его руки, и он ощутил его в собственном  сознании,  не  вполне  уверенный,
действительно  ли  она  исходила  от  меча,  или  это  было  всего-навсего
состояние его притупленных чувств.
     Он поднял меч, ожидая фатального исхода, но не  почувствовал  никаких
изменений. Тогда он слегка повернул лезвие вправо. Боль в руке возросла.
     - Вейни, - закричал  Эридж,  хватая  его  за  плечо.  На  лице  брата
отражался застывший ужас.
     - Вот сюда, - указал ему Вейни. - Стой здесь и охраняй мою  спину.  -
Но Эридж не двигался. Он не хотел отходить от младшего брата,  как  только
попали в этот зал.
     Теперь Вейни кое-что начал понимать: было очень странно  и  никак  не
вязалось  с  характером  Моргейн,  чтобы  послать  его  на  такое   важное
предприятие и почти ничего не сообщить о подробностях его  проведения.  Ее
инструкции были весьма ограничены.  Но  на  самом  деле  в  этом  не  было
необходимости:  меч  сам  управлял  поиском,  излучая  звуковые   сигналы,
отражавшиеся в руке, вызывая разной степени  боль.  После  путешествия  по
этому длинному коридору, который  был  явно  построен  кваджлинами,  звуки
вибрации окончательно притупили все его чувства, пока слева перед  ним  не
возникло странное видение.
     Там стоял старик,  совершенно  лысый,  морщинистый,  одетый  в  серую
одежду. Он протягивал к ним  руки,  бормоча  еле  слышно  какие-то  слова,
возможно, в свое оправдание. На его старом лице виднелись кровоподтеки.
     Вейни  поднял  меч,  угрожая  им  из  этого  заведомо   смертоносного
положения,  но  не  увидел  никакой  реакции.  Но  видение  не  пропадало,
преграждая им путь ценой собственной жизни.
     Фай, какое-то внутреннее чувство подсказало ему это.  Фай,  сын  Фая,
правитель Хеймура.
     Но неожиданно старик упал, пытаясь поймать руками  воздух,  а  в  его
спине, покрытой серым, торчала стрела, разбрызгивая вокруг капли крови.
     В глубине зала стояла отчетливо различимая фигура человека, одетого в
серое и зеленое. Это был молодой предводитель  Кайя,  медленно  опускающий
свой лук. С неожиданной поспешностью, почти затаив дыхание, Рох направился
к ним, забрасывая на ходу натянутый лук за спину.
     Вейни  немедленно  отыскал  ножны.  Наступила  мгновенная  тишина   в
воздухе, а его перегруженные звуками  уши  едва  смогли  разобрать  слова,
которые произносил Рох. Он скорее почувствовал, что руки предводителя Кайя
уже настойчиво пожимают его, хотя тот все еще продолжал  двигаться  в  его
сторону.
     - Вейни, дорогой  кузен,  -  воскликнул  Рох,  игнорируя  присутствие
своего кровного врага, Эриджа, который стоял здесь же рядом, держа в руках
меч. - И Фай и Лилл, они больше не существуют. Моргейн избавила нас от них
обоих, но...
     - Она жива? - прервал его Вейни.
     - Жива, с ней все в порядке. Она хочет разрушить  это  место,  Вейни.
Пойдемте, пойдемте отсюда,  иначе  это  будет  сплошная  каменная  могила.
Поторопитесь.
     - А где она?
     Рох поднял глаза вверх, на ступени лестницы.
     - Она забаррикадировалась там, наверху, вместе со  своим  оружием.  И
обещает убить каждого, кто приблизится  к  ней.  Вейни,  даже  не  пытайся
добраться до нее. Она просто сошла с ума.  Она  убьет  и  тебя.  Тебе  нет
никакого смысла встречаться с ней.
     - А Лилл?
     -  Он  умер.  Почти  все  погибли,  а  большинство  слуг  Фая  просто
разбежались. Теперь ты свободен от своей клятвы, Вейни. Уходи отсюда. Ведь
нет никакой необходимости погибать здесь.
     Пальцы  Роха  с  усилием  тащили  его,  а  темные  глаза  были  полны
страдания. Неожиданно  Вейни  оттолкнул  его  руку  и  бросился  вверх  по
ступеням.  Когда  он  оглянулся,  то  увидел,  что  Рох  стоял   в   явной
нерешительности, а потом бросился бежать  в  противоположном  направлении,
исчезая на повороте лестницы, ведущей вниз. Эридж стоял, поглядывая в  обе
стороны, потом не выпуская и рук  меча,  бросился  по  лестнице  вслед  за
Вейни, с широко открытыми глазами и выставленным вперед мечом.
     - Фай мертв, - сказал Эридж. - Он  мертв,  и  твоя  работа  для  этой
колдуньи выполнена. А теперь: останови ее.
     Эти слова подобно удару молота вывели его из равновесия. Он некоторое
время беспомощно смотрел на Эриджа, признавая справедливость его заявления
и стараясь понять, где же теперь  на  самом  деле  проходили  границы  его
обязательств.  Затем  он  встряхнул  головой,  отбрасывая  все  лишние   и
подозрительные  мысли:  его  первейшей  обязанностью  было  добраться   до
Моргейн, и как можно скорее.
     Он повернулся и побежал, перепрыгивая  через  две  ступени,  пока  не
ворвался почти в такой же зал, где они встретились с Фаем.
     И вооруженная Моргейн встретила там их обоих, живая и невредимая, как
и говорил Рох.
     - Лио! - закричал он, выбрасывая в  сторону  свою  пустую  руку,  как
будто только одна эта рука могла принести какой-либо вред, в то время, как
другая его рука бросила Подменыш к ее ногам.
     - Нет! -  закричал  Эридж,  но  на  этом  прекратил  свои  дальнейшие
протесты, глядя, как Моргейн подняла с пола меч, не сводя  с  них  черного
предмета, который по-прежнему был в ее руке. Потом она опустила и его.
     - Вейни, - сказала она. - Вот мы и  встретились.  -  После  чего  она
присоединилась к ним, и они начали спускаться  вниз,  осторожно,  проверяя
каждый шаг. Она вполне  доверяла  Вейни,  который  шел  за  ее  спиной.  И
внезапно он понял причину этой осторожности.
     - Фай мертв, - сказал он.
     Она взглянула на него с выражением печали в глазах.
     - Это была твоя работа?
     - Нет. Это сделал Рох.
     - Нет, не Рох, - сказала она. - Фай отпустил меня. В  этом  была  его
единственная надежда нанести поражение Лиллу и сохранить  свою  жизнь.  Он
дал мне этот слабый шанс. Я должна была  бы  спасти  его  жизнь,  если  бы
только смогла. Рох еще внизу?
     - Он сбежал, - сказал Вейни,  -  сославшись  на  то,  что  ты  хочешь
разрушить этот дворец. - И вновь ужасные подозрения охватили  его.  -  Это
ведь был не Рох, не так ли?
     - Нет, - сказала Моргейн. - Рох погиб на Иврел вместо тебя.
     И она помчалась вниз по ступеням, останавливаясь лишь на поворотах, и
ворвалась в зал, в котором они только что встречались с Рохом.
     Но теперь там было пусто, за исключением трупа Фая, лежащего  в  луже
крови.
     Тогда Моргейн побежала дальше, обгоняя эхо, разносившееся  вокруг  от
звуков ее ног, несущихся по каменным плитам. Вейни бежал  следом  за  ней,
чувствуя, что Эридж все еще вместе с ними. Его  душила  ярость,  когда  он
вспоминал о Лилле и о том, что тот хотел сделать с ним. И еще  он  не  был
уверен, что может сделать Моргейн, используя все свое дьявольское оружие в
такой ситуации.
     Она добежала до самого конца зала и остановилась  в  том  месте,  где
поднимались гигантские лучи света,  издали  похожие  на  огромные  двойные
колонны. Оставив меч на небольшом выступе, чем-то  напоминающем  прилавок,
она сделала несколько уверенных движений рукой  прямо  внутри  светящегося
пространства. Ужасающий шум, похожий на раскаты грома, обрушился на них со
стен, и почти одновременно со всех сторон зазвучали голоса на  неизвестных
языках. Столбы света дрогнули и завибрировали в такт непонятным звукам.
     Она повторила это же движение еще раз, так быстро, как только  могла,
отбежала к прилавку и  склонилась  над  ним,  опустив  голову,  как  будто
присутствовала на похоронном обряде.
     Затем она повернулась и подняла голову. Ее глаза были очень  серьезны
и остановились прямо на Вейни, как бы отыскивая его взгляд.
     - Ты и твой брат должны сейчас же, как  можно  скорее,  покинуть  это
место, - сказала она. - Лилл говорил правду, но, как всегда,  только  лишь
часть ее. Все, что здесь есть, будет разрушено. А вся опасность состоит  в
том, что машина заблокирована таким образом,  что  я  не  в  состоянии  ее
освободить. Ра-Хеймур будет уничтожен так скоро, как только всадник  может
добраться до Иврел. Ты свободен от своей клятвы, Вейни.  Я  получила  все,
что мне было нужно. А теперь прощай.
     И с этими словами она быстро прошла мимо них и начала  в  одиночестве
спускаться по широкой лестнице.
     - Лио! - закричал он, останавливая ее. - Куда ты идешь?
     - Он запер открытые Врата по своему способу, и я должна  теперь  идти
вслед за ним. У меня очень мало времени, поскольку он взял хороший  старт.
Но он очень осторожен, этот Лилл.  Я  надеюсь,  что  для  самого  себя  он
оставил еще некоторый запас времени.
     С этим она повернулась и начала идти еще быстрее, пока не побежала.
     Вейни рванулся было вперед.
     - Брат мой, - остановил его Эридж. И Вейни встал  на  полпути,  когда
она уже исчезла из вида.
     Когда затих последний звук ее шагов, он наконец повернулся и взглянул
в разгневанное лицо своего  брата,  потом  опустился  на  колени  и  молча
поклонился,  упираясь  бровями  в  каменный  пол,  делая   таким   образом
подтверждение, что его клятва по отношению к Эриджу все еще имеет силу.
     - Твое смирение немножечко запоздало, -  сказал  Эридж.  -  А  теперь
вставай. Я хочу видеть  твои  глаза,  когда  ты  будешь  отвечать  на  мои
вопросы.
     Он молча исполнил, что от него требовалось.
     - Она действительно говорила правду?
     - Да, - сказал Вейни. - Я думаю, что это была правда. Но если у  тебя
есть сомнения на это счет, то ты  можешь  понаблюдать  за  этим  местом  с
расстояния дневного перехода. Если оно все еще будет стоять,  значит,  это
не было правдой.
     - А что такое Врата?
     - Я не знаю, как это объяснить, - сказал он, - но  скорее  всего  это
похоже на то место,  проходя  через  которое  можно  оказаться  по  другую
сторону Колдовского Огня, но только выйти назад в том же  самом  месте  не
всегда удается. Во всяком случае, нечто подобное она говорила  мне.  Очень
жаль, но я ничего не понял из ее объяснений. Если  Врата,  находящиеся  на
Иврел, будут разрушены, то  тогда  все  Колдовские  Огни  на  нашей  земле
погаснут, просто перестанут существовать. И тогда не будет больше  никаких
Фаев и никакого колдовства во всем нашем мире.
     Он взглянул вокруг себя, и ему показалось, что они  находятся  внутри
какого-то гигантского чудовища, у которого  вместо  вен  пульсируют  пучки
света, разносящие во все стороны живительную энергию.
     - Если у тебя нет желания умереть, Эридж, - сказал Вейни,  -  то  мне
кажется, что мы должны убираться из этого места, не дожидаясь, пока  здесь
что-то произойдет.


     Лошади по-прежнему были на том самом месте, где они  и  оставили  их.
Они поджидали своих хозяев и щипали попадающуюся здесь же рядом траву,  не
находя ничего необычного в происходящем. Вейни проверил упряжь и запрыгнул
в седло. Эридж вслед за ним  проделал  то  же  самое.  Они  отправились  в
обратный путь по открытой и самой короткой дороге, останавливаясь время от
времени, чтобы взглянуть  на  серый  куб  Ра-Хеймура,  разрушенные  ворота
которого теперь напоминали им нечто схожее со смертельной раной.
     Они держали путь на Моридж.
     - Больше нет правителя Хеймура, -  наконец,  нарушив  тишину,  сказал
Вейни. - Теперь ты и Бейн в состоянии подчинить себе эти земли,  образовав
союз Дружественных Королевств. Так, видимо, будет удобней для всех живущих
здесь людей.
     - Правитель Бейна очень стар, - заметил Эридж, - а кроме того, у него
есть дочь. Я не думаю, что на старости лет у него появится  соблазн  вести
войны, укорачивая свою жизнь и разоряя свои земли. Возможно,  мне  удалось
бы договориться с ним и вступить в приемлемое соглашение. А поскольку кайя
Рох больше не правит в Ра-Корис, то эти люди будут не так опасны для  нас.
Правительница в Пиввне принадлежит к роду Кайя. Если Кайя в Корис будут  в
наших руках, то и Кайя в  Пиввне  тоже  будут  нам  подчиняться.  -  Эридж
продолжал строить планы и рассуждал о вероятности возможных малых войн.
     Но Вейни смотрел все время на дорогу  впереди  себя,  которая  теперь
петляла, поворачивая к югу. Он  не  оставлял  искренней  надежды  еще  раз
увидеть Моргейн, как он постоянно видел ее в своем воображении, выезжающей
из солнечного зарева Врат в Инор-Пиввне.
     - А ты не слушаешь меня, - неожиданно обрушился на  него  с  упреками
Эридж.
     - Да нет, я  слушаю  почти  все  время,  -  сказал  Вейни,  моргая  и
сбрасывая с себя бремя воспоминаний.
     Но после этого он еще часто видел на себе укоряющий взгляд  Эриджа  и
кислое выражение на его лице.
     - Кроме нас, - продолжал Эридж, - в  Ра-Моридже  не  осталось  больше
никого из правящих кланов. - Солнце уже  пригревало,  они  медленно  ехали
рядом, колено в колено.
     - Послушай, ублюдок, - сказал неожиданно Эридж. - А ведь вполне может
быть, что ты захочешь  объявить  себя  предводителем  Кайя,  если  уже  не
собрался сделать это. А тогда ты будешь угрожать мне. Ведь  сейчас  у  них
нет главы рода. И мне сдается, мой ублюдочный братец,  что  ты  уже  готов
объявить себя их предводителем. Но только учти, что никогда илин не сможет
стать лордом.
     - Я не собираюсь делать никаких заявлений по этому поводу, - успокоил
его Вейни. - Я даже не думаю, что могу это сделать, и не думаю, что хочу.
     - Но я не сомневаюсь, что они предпочли бы тебя вместо меня, - сказал
Эридж. - И поэтому ты по-прежнему остаешься самым  опасным  человеком  для
меня во всем Эндаре-Карше до тех пор, пока будешь оставаться в живых.
     - Я не представляю никакой опасности  для  тебя,  потому  что  следую
своей клятве, - сказал Вейни. -  Но  ты  же  ни  на  насколько  не  хочешь
поступиться своей честью, хотя бы для того, чтобы поверить мне.
     - Однако ты не сдержал своей клятвы в Ра-Хеймур.
     - А у тебя, однако, не было никаких неприятностей с Моргейн. И у меня
тоже.
     Эридж  долго  и  внимательно  смотрел  на  него,   затем   остановил,
дотрагиваясь до его коня.
     - Дай мне руку,  -  сказал  он,  протягивая  ему  свою  левую.  Вейни
протянул, недоумевая, свою левую руку. Старший брат пожал  ее  медленно  и
по-дружески.
     - Уезжай, - сказал Эридж. - А если я услышу после этого, что ты опять
появился в земле Моридж, я пошлю тебе Обязательство, и оставшийся  год  ты
будешь служить мне как илин. Но я не  думаю,  что  ты  захочешь  вернуться
сюда.
     И он жестом указал ему на дорогу впереди.
     - Если она примет тебя - поезжай.
     Вейни долго смотрел на него, затем  чуть  крепче  сжал  его  сильную,
твердую руку.
     После этого он ударил посильнее коня, отгоняя от  себя  все  мысли  о
том, что он безоружен и что Моргейн должна была бы за  это  утро  ускакать
уже очень далеко.
     Он должен как можно быстрее покрыть  это  потерянное  расстояние.  Он
должен разыскать ее. Он подумал еще и о том,  что  даже  не  оглянулся  на
своего брата, который так  просто  развязал  сложный  узел  их  отношений,
отпуская его на свободу, хотя, как он понимал, тому очень  не  легко  было
решиться на это.
     Отпуская его, Эридж расплатился за все, подумал Вейни и тут же поймал
себя на  мысли,  что  очень  хотел  сказать  на  прощанье  несколько  слов
благодарности своему брату, но ему показалось, что Эридж просто  посмеялся
бы над ними.


     Ему не удалось найти ее на дороге. Он был в пути уже  второй  день  и
наконец решил воспользоваться той самой дорогой, по которой Лилл добирался
к Иврел. Возможно, и Моргейн должна была бы использовать именно ее.  Иврел
была уже близко, и у него не оставалось времени на бесполезные задержки  в
пути, даже связанные с отдыхом лошади. Он  лишь  выходил  из  себя,  когда
такое случалось, и боялся не только сбиться с  пути,  но  вообще  потерять
надежду отыскать ее.
     Наконец он поднялся на высоту, откуда уже виднелся  склон  Иврел,  на
котором должны были быть Врата. Тогда он пустил Черного с такой скоростью,
на какую тот был только способен в этих условиях,  иногда  теряя  из  вида
гребень горы, который был его целью, пока  не  въехал  в  лес  низкорослых
деревьев.
     Неожиданно для себя он обнаружил следы ног на  снегу,  старые  следы,
оставленные здесь людьми и  животными.  Казалось,  они  ничего  нового  не
расскажут ему, но, может быть, по привычке,  он  начал  изучать  их  более
внимательно и обнаружил среди них несколько свежих.
     Они рассказали ему, что Рох-Лилл-Зри проехал здесь на черной  кобыле,
а после него проехала Моргейн.
     Дыханье висело белым облаком,  которое  было  видно  даже  при  ярком
солнечном свете, воздух резал легкие. Он пустил лошадь шагом, помня о том,
что у него нет оружия, а лошадь может не выдержать,  если  вдруг  придется
долго скакать в хорошем темпе.
     Неожиданно через поредевшие деревья по  изменению  блеска  солнца  на
снегу он уловил отблески какого-то движения, как  будто  яркая  освещенная
солнцем белая масса перемещалась вдали. Он прибавил  ходу  и  выскочил  на
открытый участок дороги.
     - Подожди! - прокричал он.
     И  тогда  она  остановилась.  Он  догнал  ее  и  остановился   рядом,
задыхаясь, но облегченно улыбающийся. Она наклонилась в седле,  протягивая
ему руку.
     - Вейни, Вейни, ты не должен был следовать за мной.
     - Ты собираешься пройти через них?
     Она взглянула на Врата, наполненные мерцающей темнотой, и на  звезды,
горящие почти над ними, несмотря на яркий солнечный свет.
     - Да, - сказала она и вновь повернулась к нему. -  Но  не  задерживай
меня. Это преследование было просто бессмысленным. Я не  знаю,  как  Врата
поведут себя, вынесут ли они меня в то же  самое  место,  куда  направился
Зри, или я окажусь где-то еще. А ты не  должен  думать  об  этом.  Это  не
относится к тебе! Ты был полезен некоторое время. Ты был просто  незаменим
со своим кодексом илина, со своей выдержкой и родственной  дружбой...  это
все принадлежит тебе и окружает тебя в этом  твоем  мире,  где  ты  должен
продолжать свою жизнь. Мне действительно был очень нужен такой человек, на
которого я могла положиться. Ты выполнил  свой  долг  и  закончил  службу.
Теперь  наступил  конец.  Ты  свободен  от  всех  обязательств  и   должен
радоваться этому.
     Он не мог произнести ни слова, только неподвижно смотрел  на  нее  до
тех пор, пока она не убрала свою руку с его руки и не  поехала  прочь.  Он
наблюдал, как она поднималась по горному склону и как Сиптах упрямился,  а
ей приходилось  все  время  направлять  его  вперед,  к  черной  пропасти,
заставляя опуститься в нее.
     И они исчезли в ней.
     Мы не храбрецы, мы просто играем в эти игры с Вратами. Мы можем очень
многое потерять в обмен на роскошь быть добродетельными и смелыми.
     Он стоял еще мгновенье, глядя на склон горы, воспринимая  с  каким-то
новым обостренным чувством окружающие его деревья,  зимний  холод,  долгий
путь в Моридж, и просьбу Эриджа поддержать его устремления в Эндар-Карш, и
потерю Моргейн.
     И каждое из воспоминаний вызывало в нем боль, пожалуй, кроме  одного:
как меч-Дракон постоянно находил путь к источнику  питающей  его  энергии,
так же действовали его собственные чувства.
     Он неожиданно пришпорил коня и  начал  подниматься  вверх  по  склону
Иврел. Сиптах уже ушел, и теперь Черный как  будто  понимал,  что  ожидало
его.
     Залив, похожий на омут, раскрыл  перед  ними  свою  пасть,  и  черная
межзвездная пустота, без малейшего ветра, раскинулась впереди. Было только
лишь  легкое,  едва  уловимое  дуновение,  похожее   на   утренний   бриз,
напоминавшее ему, что было перед ним.
     Темнота, абсолютная темнота, и... падение.
     Лошадь опускалась, поднималась и извивалась под ним, пытаясь отыскать
хоть какую-то опору.
     И наконец нашла ее.
     Они скакали по заросшему травой берегу, и теплый воздух окружал их со
всех сторон. Лошадь фыркала от удивленья, но продолжала бег.
     Впереди них на холме  уже  виднелись  знакомые  очертания  движущейся
белой тени, хорошо различимые под двойной луной.
     - Лио! - закричал он. - Подожди меня!
     Она замедлила ход, поворачиваясь и глядя назад, затем спустилась вниз
по склону холма, чтобы остановиться.
     А он уже шел рядом с лошадью, соскочив с нее еще не дожидаясь,  когда
она совсем остановится, и немного замешкался, не зная,  радость  или  гнев
ожидают его при этой встрече.
     Но она рассмеялась и, раскинув руки,  обняла  его,  а  он  обнял  ее,
прижимая крепко, пока она не откинула назад голову и не взглянула на него.
     Это был второй раз, когда он видел, что она собирается заплакать.

Популярность: 1, Last-modified: Sat, 04 Nov 2000 05:49:31 GmT