---------------------------------------------------------------
    Перевод с английского Г.Корчагина
    Origin: ONLINE БИБЛИОТЕКА
---------------------------------------------------------------





     Незнакомые башни.
     Незнакомые краски.
     На миг его  объял  невыразимый,  чудовищный страх,  а  затем, вернулось
самообладание.  Он  набрал  полные  легкие прохладного  воздуха и  попытался
вспомнить, что произошло.
     Он стоял на заросшем ежевикой  и диким виноградом склоне холма. Живой и
со своим серым чемоданчиком.
     Он раздвинул  виноградные  лозы и осторожно, маленькими шагами двинулся
вперед. Над головой поблескивали звезды. Что ж, и на том спасибо небесам.
     Незнакомые звезды...
     Он  закрыл глаза  - подождать, пока в  голове не  рассеется  обморочный
туман. Мало-помалу сознание прояснилось. Продираясь сквозь  колючие заросли,
он шагал  вниз по  склону,  к освещенным шпилям  примерно в миле от холма. И
по-прежнему сжимал ручку чемоданчика.
     Где он? Как сюда попал? Кто его перенес и по какой причине тут бросил?
     По  островерхим башням  сновали разноцветные  огни, он  различал их все
отчетливей и одновременно  искал им  объяснение.  На полпути он  справился с
этой  задачей;  на душе полегчало.  Хоть что-то  узнаваемое,  хоть  какая-то
зацепка для ума. Над  островерхими  башнями кружились, носились наперегонки,
ловили отсветы  подвижных огней летающие корабли. Целые рои кораблей. У него
аж дух захватило от этого зрелища.
     Незнакомая, но изумительно красивая картина.  У Парсонса слегка отлегло
от  сердца.  Вечные ценности - логика, красота, свежий ночной ветер - есть и
тут.
     Он прибавил шагу. Несколько раз он оступался и натыкался на деревья, но
наконец выбрался на гладкое полотно автострады.
     Он быстро  шел, позволяя  мыслям  бесцельно  блуждать,  выхватывать  из
прошлого  последние  осколки  звука  и бытия,  внезапно  исчезнувшего  мира.
Отстранение, с хладнокровием ЭВМ он пытался осознать происшедшее. В точности
представить сцену катастрофы.
     Ясным солнечным  утром  Джим  Парсонс уезжал  на работу. Перед тем, как
сесть в машину, он обернулся к жене и громко спросил:
     - Купить что-нибудь в городе?
     На переднем крыльце стояла Мэри, пряча руки в карманах фартука.
     - Не знаю, милый. Ничего в голову не приходит.
     Если чего надумаю, позвоню в институт по видеофону.
     Миниатюрной  и  стройной  Мэри очень шли  зеленые  слаксы и  облегающий
свитер  с орнаментом. В теплых солнечных лучах ее  волосы  отливали золотом,
казались  облаком огня  - на этой неделе  у  замужних женщин появилась новая
модная  прическа. Джим Парсонс помахал жене  на прощанье и  в последний  раз
окинул  взглядом  свой одноэтажный гипсолитовый  дом, сад, мощенную плитками
дорожку, калифорнийские холмы вдалеке, а затем уселся в машину.
     Он выехал на дорогу и целиком положился на автоводителя. Машина шла  на
север,  в сторону  Сан-Франциско,  по  наводящему  лучу.  Так  было  гораздо
безопаснее, особенно на сто первой скоростной  государственной трассе, да  и
выигрыш во времени  ощутим. Только самоубийца рискнул бы сам вести машину на
скорости  больше ста миль в час. И другие автомобили подчинялись электронным
водителям - и те,  что ехали в  одном направлении  с  Парсонсом,  и  те, что
мчались   навстречу,  к  Лос-Анджелесу,  по  такой  же   шестнадцатиполосной
магистрали. Благодаря автоводителям дорожные  аварии  практически  сошли  на
нет. Памятуя об этом, Парсонс мог со спокойной душой читать учебные плакаты,
которые  по традиции ставили вдоль дорог разные  университеты.  И любоваться
природой.
     А природа  была ухожена и  свежа. Вполне приятна  глазу. Едва Президент
Кантелли национализировал гостиницы, а заодно мыловаренные и шинные фабрики,
здоровье сельской местности резко пошло на поправку.
     Из долин и со склонов холмов бесследно исчез мусор.
     А ведь не так давно всей промышленностью руководил Совет Экономического
Планирования     -     десять     человек,     действующих    под     эгидой
научно-исследовательских институтов Вестингауза.
     Но медиков эти перемены, разумеется, не коснулись.
     Парсонс  благодарно погладил свой чемоданчик,  который  лежал рядом  на
пассажирском сидении. Промышленность -  это одно,  а интеллигенция  - совсем
другое.
     Никто   не   собирается   национализировать  труд  врачей,   адвокатов,
художников и  музыкантов. За  последние  десятилетия  технократические  слои
населения постепенно получили контроль над обществом, и  к 1998 году  уже не
дельцы и политиканы, а ученые - обладатели рационального  знания, специально
обученные для...
     Невидимая сила подхватила машину и швырнула под откос.
     Парсонс успел только вскрикнуть.  Совершив головокружительный разворот,
машина  опрокинулась  набок  и  понеслась  на  кусты,  на  учебные  плакаты.
"Автоводитель отказал! - мелькнуло  в мозгу.  - Помехи!" Перед ним вырастали
деревья и валуны - и  тут  же  разлетались вдребезги.  Оглушительно  трещали
пластик  и металл, и  в этих душераздирающих звуках, в этой адской какофонии
тонул вопль Парсонса.  И когда с тошнотворным хрустом  машина  расплющилась,
точно  пласткартонный  ящик, запоздало  сработали все  аварийные устройства.
Теряя  сознание,  Парсонс  чувствовал, как  надувается подушка, слышал,  как
хрипит огнетушитель...
     И тут машина  вышвырнула его в клубящуюся серую  пустоту.  Он вспомнил,
как неторопливо кувыркался в  воздухе, как падал на землю  подобно невесомой
пылинке.  Точно  в  предельно замедленном кино. И  при этом никакой боли.  А
вокруг - непроницаемый туман, ничего, кроме тумана...
     Затем  - свечение.  Что-то вроде  луча.  Та же сила, которая вывела  из
строя автоводитель.
     Такой была его  последняя мысль. А потом воцарилась мгла. И в этой мгле
он сжимал ручку серого чемоданчика.



     Впереди автострада расширялась. Вокруг мерцали огни, фонари реагировали
на его  появление.  Зонтик из  ярких  желтых  и  зеленых  точек  сопровождал
Парсонса  и  показывал дорогу. Магистраль врастала в  сложную паутину других
шоссе,  которые  едва угадывались во  тьме.  Он мог лишь догадываться,  куда
ведут эти пути.
     У дорожной развязки он  остановился перед  указателем.  Тот засветился,
словно только и ждал, когда понадобятся его услуги.
     "DIR 30с N; atr 46с N; BAR 100с s; CRP 205s S; EGL 67c N".
     Парсонс проговорил незнакомые слова вслух.
     Буквы N и S, несомненно,  означали север  и юг. Все остальное  казалось
абракадаброй.  С - единица  измерения, сообразил  он.  Значит, миля вышла из
употребления.  Хорошо   хоть  магнитное  поле   сохранилось   как   средство
ориентирования, но эта мысль его мало ободрила.
     Справа, слева и над  головой Парсонса по дорогам двигались неразличимые
машины.  Пятнышки  света,  похожие  на огни  городских  башен. Приближаясь и
удаляясь, они менялись в цвете.
     Наконец  Парсонс  отошел от указателя.  Ничего нового  он не узнал.  Он
перенесся в будущее.  Совершил изрядный  прыжок.  Изменился язык, изменилась
система мер. И сам облик цивилизации.
     По узкой лестнице он поднялся на следующий ярус.
     Затем быстро перебрался на третий и на четвертый.
     Оттуда город смотрелся как на ладони.
     Да, это  и  впрямь кое-что, подумал Парсонс. Огромный и красивый город.
Ни заводских корпусов в пригородах, ни дымовых труб, ни пакгаузов, которые в
его, Парсонса, время уродовали даже Сан-Франциско.
     Завороженный  зрелищем, он стоял на  лестнице в  ночной  мгле; шелестел
прохладный ветер, над головой сияли звезды вперемешку с  огнями машин. Какое
великолепие! Даже сердце защемило.
     Бодро,  пружинисто шагал он  по ступенькам. Настроение поднималось. Что
он тут обнаружит? Какой мир?
     Наверняка  не  самый худший. И в нем наверняка найдется достойное место
для Парсонса. Праздничными колоколами в мозгу звенели мысли: "Я врач, да еще
какой! Окажись на моем месте кто-нибудь  другой..." Врачи были и будут нужны
во все времена.
     Язык  не  проблема,  языки  всегда  давались  ему легко.  Не  возникнет
осложнений и с социальной адаптацией. Он найдет себе местечко и будет просто
жить, приспосабливаться, пока не выяснит, как сюда попал.
     И со  временем, конечно, постарается вернуться в прошлое за  Мэри.  Да,
подумал он, ей бы тут понравилось.
     Нельзя  ли  воспользоваться силой,  которая  его  сюда  занесла?  Чтобы
поселиться вместе с женой в будущем, в этом городе...?
     Он стиснул  ручку серого металлического чемоданчика и припустил чуть ли
не бегом. И  пока он  шагал  по асфальтовому  скату,  впереди  на его дорогу
свернул бесшумный  огонек  и  помчался навстречу. Прямиком на него!  Парсонс
застыл как вкопанный, он успел только понять, что огонек нацелился на него и
промахиваться не намерен.
     - Стой! -  Он  инстинктивно вскинул  руки  и в ужасе  замахал растущему
пятну   света.  Уже   совсем   близкому.  Заполнившему   собой   весь   мир.
Ослепительному.
     Светящийся предмет пронесся  мимо.  Нахлынул  горячий ветер,  и Парсонс
успел заметить  лицо  человека, который смотрел  на него. На  лице  насмешка
уживалась с недоумением.
     Если бы не интуиция, Парсонс не поверил бы собственным  глазам. Реакция
ночного пешехода явно удивила водителя, который едва не сбил его.
     Машина  сбросила  скорость  и  развернулась.  Высунув голову  из  окна,
водитель  рассматривал Парсонса.  Машина остановилась рядом с  пешеходом,  и
водитель спросил под тихое мурлыканье двигателя:
     - Хин?
     "Идиотизм  какой-то,  -  подумал  Парсонс.  -  Я  ведь  Даже  палец  не
поднимал".
     - Почему вы пытались меня задавить? - спросил он с дрожью в голосе.
     Водитель нахмурился. В переменчивом свете фар его лицо сначала казалось
темно-синим, затем оранжевым.
     Режущий свет заставил Парсонса закрыть  глаза.  Человек в машине был на
удивление юн, почти мальчик.
     Сцена походила на сон. Этот мальчик никогда раньше не видел  Парсонса и
все-таки  попытался  задавить. А теперь как ни в  чем  не  бывало предлагает
подвезти.
     Отъехала дверца машины.
     - Хин, - повторил юноша. Не приказным, а вежливым тоном.
     Плохо  соображая, Парсонс уселся на пассажирское  сиденье.  Его трясло.
Лязгнула дверца, машина взмыла, ускорение вдавило Парсонса в спинку кресла.
     Юноша что-то произнес. Парсонс не разобрал ни  слова, но  догадался  по
тону,  что водитель все еще не  оправился  от  растерянности, однако  просит
извинения. Чуть ли не ежесекундно юноша оглядывался на Парсонса.
     "Это не игра, - сообразил Парсонс. - Этот мальчишка действительно хотел
меня сбить. Но передумал, как только я замахал руками.
     Он меня принял за самоубийцу!"





     Подчиняясь  умелым рукам  водителя,  машина  повернула к городу.  Юноша
откинулся на спинку сиденья, вверяя свою жизнь и жизнь пассажира автоматике.
По всей видимости, любопытство разгоралось все сильнее. Он  вместе с креслом
повернулся к Парсонсу, окинул внимательным  взглядом, затем протянул  руку и
щелкнул  кнопкой.  В кабине  загорелся свет,  и  только  теперь  Парсонс как
следует разглядел юношу. Увиденное не очень-то ему понравилось.
     Темные,   слегка  лоснящиеся  длинные  волосы.  Кофейного  цвета  кожа.
Плоское, широкоскулое лицо. Влажно блестящие глаза с миндалевидным разрезом,
крупный  нос. Римский?  Нет,  подумал Парсонс. Больше похож  на  хеттский. А
волосы черные...
     Смешение    рас.   Никаких    сомнений.    Скулы    монголоида,   глаза
средиземноморца,   волосы,    пожалуй,   негроида.   Кожа    вроде   бы    с
красновато-коричневым отливом.
     Полинезиец?
     Юноша носил юбку, блузу и  шлепанцы. Парсонсу бросилась в глаза вышитая
на блузе эмблема - стилизованный орел.
     Орел.  Eagle. Egl. Значит, слова  на указателе означали животных. Dir -
это deer, олень. Bar - медведь.
     Что же такое "CRP"? И вообще, какую роль играют эти животные?
     Парсонс заговорил, но юноша перебил его.
     - Вур венис э тардус? - спросил он звонким, почти детским голосом.
     Парсонс растерянно пожал плечами. Язык казался  знакомым, но  вместе  с
тем  звучал  совершенно  непривычно.  Казалось,  напряги  слух,  и  поймаешь
ускользающий смысл.
     - Что? - спросил он.
     Юноша задал другой вопрос:
     - Йеч клейдис новэ эн сагис новате. Вур иссиди хист?
     Наконец-то Парсонс начал улавливать смысл. Мало того, что в жилах юноши
текла  кровь  нескольких рас, -  его  язык был  наследником  многих  языков.
Основой, похоже, служила латынь, а еще, вероятно, искусственный  язык лингва
франка  - вот  откуда взялись знакомые корни. Парсонс обдумал каждое слово и
решил, что юноша, наверное,  хочет узнать,  почему он  в  такой поздний  час
оказался на  шоссе, почему  так необычно одет и почему у него такая странная
речь. Но в те минуты Парсонса не тянуло отвечать. У самого хватало вопросов.
     - Я  хочу  знать, -  тщательно выговорил он, - почему вы пытались  меня
задавить.
     Юноша озадаченно поморгал.
     - Вур ик... - Он замялся.
     "Не  понял ни слова? -  подумал  Парсонс. - Или нелеп  сам вопрос? - Он
покрылся мурашками при мысли, что юноша не видел ничего зазорного в убийстве
на  ночном шоссе  совершенно незнакомого пешехода. "Да, это совершенно ясно:
он пытался меня убить. Неужели на его месте любой поступил бы так же?" Вновь
охваченный сильной тревогой, он настроился во  что бы то ни  стало разрушить
языковый барьер.
     "Я добьюсь, чтобы меня поняли, - сказал он себе. -  И поняли правильно.
И поняли сейчас же".
     - Продолжайте, - сказал он юноше.
     - Сэг? - повторил тот. - Ик сэг йер, йе мейнст?
     Парсонс кивнул.
     - Все верно. - Впереди росли городские огни. - Вы поняли.
     "Мы делаем успехи", - хмуро подумал он и напряг слух,  сосредоточил все
внимание на голосе собеседника. Тот сыпал отрывистыми фразами.
     "Да, мы делаем успехи. Но хватит ли нам времени - вот вопрос".
     Дорога сворачивала по широкой дуге и шла на подъем.
     Машина перенеслась через ров, окружавший город.  Он  служил всего  лишь
украшением,  это  Парсонс понял  с  одного  беглого взгляда. Появлялось  все
больше  машин,  двигались  они  довольно медленно;  то  тут, то  там Парсонс
замечал пешехода.  Вскоре  он увидел  толпы - огромные  скопления  народа на
скатах, подвесных дорожках, ярусах башен. Все, кого ему удавалось разглядеть
вблизи, выглядели  молодыми, не старше  водителя.  Скуластые, темнокожие и в
юбках. Он увидел разнообразные эмблемы: млекопитающие, рыбы, птицы... Какова
их роль?
     Может   быть,   это   общество   основано   на   принципах   тотемизма,
унаследованного от диких племен или отсталых народов? Или он попал в  разгар
какого-то праздника?
     Внешне  эти  люди  похожи,  а  значит,  гипотеза,  что  каждая  эмблема
принадлежит отдельному народу, отпадает.
     Произвольно дифференцированное общество?
     А может, это игра?
     И  у  мужчин, и у  женщин длинные волосы были заплетены в косы. Мужчины
значительно превосходили  женщин ростом, обладали  прямыми носами и волевыми
подбородками. Ясноглазые женщины оживленно разговаривали  между собой, спеша
по своим делам.
     Особенно Парсонсу  бросались в  глаза их  губы - необыкновенно  полные,
чувственные, светящиеся.
     Какие все  молодые! Почти дети. Жизнерадостные, неунывающие мальчишки и
девчонки.
     Висящий над перекрестком фонарь залил машину  белым светом. В этом мире
Парсонс  еще  не  встречал фонарей, которые  светили  бы  как этот, в полном
спектре.  В  резких  лучах Парсонс обнаружил, что  губы  у мужчин  и  женщин
темные, а вовсе не красные, и  не освещение виновато в его ошибке, а, скорее
всего, помада.  Мэри  тоже  такой пользуется наряду с модными  красками  для
волос...
     В этом  свете - первом, так сказать,  истинном свете этого мира Парсонс
увидел новое выражение на лице водителя. Юноша резко  затормозил и сдавленно
воскликнул. Изумление и страх на его  лице уже ни с чем нельзя было спутать.
Он подался назад,  вжался  спиной в дверцу,  попытался  что-то  сказать,  но
запнулся,  и  наконец выпалил так громко, что несколько  ближайших  прохожих
повернули головы к машине:
     - Йе бист синк!
     Последнее   слово,   без   сомнения,   принадлежало   языку   Парсонса.
Правильность его догадки подтверждали выражение лица и тон юноши.
     - Почему это я больной? - раздраженно, даже агрессивно спросил Парсонс.
- Я совершенно точно знаю...
     Юноша перебил его очередью коротких, пылких фраз. Некоторые слова  были
вполне узнаваемы. Да и структура языка уже не казалась совершенно чужой.
     Обвинительная  речь юноши - чуть ли  не истерическая  тирада -  помогла
догадаться,  почему того охватила неприязнь,  даже отвращение, как только он
как следует разглядел пассажира. Парсонс  беспомощно слушал, а  возле машины
собиралась толпа любопытных.
     Мальчик ткнул  в кнопку на  приборной  панели, и  со  стороны  Парсонса
отъехала  дверца.  "Высаживает", -  сообразил Парсонс.  Он  снова  попытался
возразить:
     - Послушайте...
     И умолк. Люди на тротуаре  тоже разглядели его, и на их лицах появились
те   же   ужас  и   омерзение,  что  и  У  водителя.  Прохожие  взволнованно
переговаривались  Друг с  другом, одна  женщина подняла руку  и показала  на
Парсонса тем,  кто  стоял сбоку и  не  понимал,  в чем  Дело. Потом  женщина
показала на свое лицо.
     "У меня слишком светлая кожа!" - понял Парсонс.
     - Вы меня здесь хотите  высадить? - Он  повернулся к  юноше и указал на
ропчущую толпу.
     Водитель заколебался. Даже если он не  понял  всех сказанных  Парсонсом
слов,  угадать  смысл фразы было  несложно. Толпа надвигалась, чтобы получше
разглядеть  Парсонса, и  при этом  буквально  излучала враждебность. Юноша и
Парсонс слышали гневные возгласы, видели машущие  руки..,  в каждом движении
сквозила зловещая целенаправленность.
     Дверца  рядом с Парсонсом  с  шумом вернулась на место.  Клацнул замок.
Пассажир остался в машине.
     Юноша подался всем корпусом вперед и взялся за рукоять.
     - Спасибо, - сказал Парсонс.
     Не  ответив,  даже  не  повернув  головы, юноша  разогнал  машину.  Они
достигли  пандуса, взлетели  по нему и сбросили скорость.  Водитель выглянул
наружу  и  затормозил.  Слева  Парсонс  увидел не  столь ярко,  как  пандус,
освещенную улицу.  Машина двинулась по ней и остановилась в полумраке. Здесь
высились здания поскромнее, Парсонс не увидел на них замысловатых украшений.
     А еще он не увидел ни одного пешехода.
     Снова отъехала дверца.
     - Еще раз спасибо, - поблагодарил Парсонс.
     Пошатываясь, он выбрался наружу. Водитель закрыл дверцу, и машина пулей
унеслась  прочь.  Парсонс остался на темной улице один-одинешенек.  И поймал
себя на том,  что пытается сформулировать вывод или вопрос. Какой именно, он
еще не знал.
     Внезапно машина появилась вновь, но, не задерживаясь,  промчалась мимо,
обдав горячим выхлопом. Парсонсу пришлось отпрянуть от ее ярких лучей. К его
ногам что-то упало.
     Серый чемоданчик. Он его забыл в машине.
     Выбрав  местечко  посветлее, он сел на  поребрик  и  открыл чемоданчик.
Слава Богу, все цело.
     Парнишка   все-таки  молодец   -  проявил  милосердие,  высадил  его  в
промышленном районе,  среди  складских  построек. Здания  тут  были огромны,
высоченные  двустворчатые  ворота  явно  предназначались  не  для  легкового
транспорта, а  для гигантских грузовиков. На тротуаре там и сям угадывался в
полутьме мусор.  Парсонс поднял лист бумаги. Печатная  продукция,  очевидно,
политическая листовка. Довольно много знакомых слов.
     Кого-то  обвиняют,  какую-то  партию.  Синтаксис  казался   не  слишком
мудреным,  помимо  итальянских  или  испанских  встречалось  довольно  много
английских слов,  хотя  без  заметного  преобладания.  Но,  напечатанные  на
бумаге, они значительно упрощали остальной текст.
     Парсонс вспомнил  медицинские статьи  на  русском и  китайском - их ему
приходилось  читать, вспомнил  выходящий  дважды  в месяц журнал  с научными
терминами  на  шести  языках.  Специфика  профессии  врача,  подумал  он.  В
университете Ла  Джолла  ему доводилось  переводить  с  немецкого, русского,
китайского,  даже  с  французского,  хоть  этот  язык  не  слишком  важен  в
современной науке, им по традиции мучают студентов.
     А  жена   Парсонса,  получившая   университетское  образование,   знала
классический греческий.
     Но теперь, подумал он, все проблемы решены. Создан единый синтетический
язык.
     "Я сейчас слишком уязвим, - сказал он себе. - И мне нужно убежище. Пока
не освоюсь в этом мире".
     Темные  безмолвные здания вокруг казались  необитаемыми.  В конце улицы
светились фонари и мелькали крошечные силуэты людей; по всей видимости,  там
начинался коммерческий  район,  где  даже  по ночам  бурлит  жизнь.  Тусклый
уличный  фонарь  освещал Парсонсу  путь. Он осторожно преодолел гору  пустых
картонных  коробок, наваленных вдоль  погрузочно-разгрузочной  платформы,  и
наткнулся  на  ряд  мусорных  баков.  Из них доносилось сдавленное  урчание.
Внезапно в одном из них, переполненном, зашевелился мусор.
     Парсонс  сообразил,  что, задев  бак,  он привел  в  действие механизм.
Очевидно, агрегат  сам  перерабатывал  мусор по мере поступления,  но  давал
сбои.
     Парсонс  увидел  короткий  лестничный марш. Бетонные  ступеньки  вели к
двери подвала. Он  спустился  и повернул дверную  ручку.  Заперто. Наверное,
склад, предположил он.
     Он  опустился  на  колени,  раскрыл  в  полутьме  чемоданчик  и  извлек
хирургический комбайн  с  автономным источником питания.  Включил.  Зажглись
лампочки -  они давали  достаточно  света  для операции  в полевых условиях.
Парсонс умело вставил пилу в гнездо  двигателя и зафиксировал. С тихим гулом
полотно вгрызлось в дерево. Он стоял почти вплотную  к двери, заглушая своим
телом звук комбайна.
     Взвизгнуло, высвобождаясь, полотно; он  торопливо  разобрал  комбайн  и
уложил в чемоданчик. А затем обеими руками осторожно надавил на дверь.
     Она со скрипом отворилась.
     "Вот оно, - подумал Парсонс. - Убежище".
     В  его  чемоданчике лежало много  всяких  средств  для лечения  опасных
ожогов. В  уме он уже выбрал баллончики с антисептиками, которые в сочетании
придадут коже темный цвет. Внешне он будет неотличим от...
     В глаза ударил яркий свет. Нахлынул  теплый воздух, запахи еды. Значит,
это вовсе не безлюдный склад.
     Парсонс, моргая, застыл на пороге.
     Он  разглядел мужчину, который стоял посреди комнаты с графином в руке.
Мужчина как раз наливал напиток женщине; вторжение  Парсонса его остановило.
Еще семь или восемь человек  - кто стоя, кто сидя на стульях - рассматривали
незваного  гостя.  Рассматривали без удивления. Судя  по всему, они слышали,
как он спускался по ступенькам и вырезал замок.
     Мужчина наклонил графин над  стаканом. Возобновился негромкий разговор.
Внезапное появление Парсонса, похоже,  ничуть не  удивило  и  не обеспокоило
этих людей. Женщина, сидевшая ближе  всех к Парсонсу, повернула голову в его
сторону и что-то сказала.
     Затем  мелодичная  фраза повторилась,  но  Парсонс  не  уловил  смысла.
Женщина  миролюбиво улыбнулась  и  снова заговорила,  на сей  раз громче. Он
понял слово,  затем другое.  Она  вежливо,  но  твердо повторяла,  что  надо
починить дверной замок.
     - И затворите ее, - заключила она. - Дверь. Пожалуйста.
     Он  растерянно  повернулся  и затворил  дверь. Щегольски  одетый  юноша
повернулся к нему и объявил:
     - А мы знаем,  кто вы. - Так,  во  всяком случае,  Парсонс  перевел его
фразу.
     - Да, - подтвердил другой юноша.
     Женщина у двери кивнула  и сказала какое-то слово,  которое  Парсонс не
понял. Оно звучало ненатурально, вероятно, принадлежало не обычному языку, а
жаргону.
     - Точно, - поддакнул второй юноша. - Вот кто вы такой.
     - Но нам все равно, - заявил человек с графином.
     - Потому что, -  блестя белыми зубами, продолжал  человек с графином, -
вы не здесь.
     Остальные подтвердили чуть ли не хором.
     - Да, вас тут нет, - сказала стройная женщина. - Это иллюзия.
     - Иллюзия, - повторили двое мужчин.
     - А кто я? - нерешительно произнес Парсонс. - Вы не скажете?
     - Поэтому мы не боимся, - сказал один из мужчин. Так,  по крайней мере,
его понял Парсонс.
     - Бояться?  - переспросил незваный  гость. Это слово  сразу пробудило в
нем любопытство.
     - Вы хотите нас забрать, - заявила девушка.
     -  Да, - с  явным возбуждением  закивали остальные. - Но вам это  не по
силам.
     "Принимают меня за другого", - подумал он.
     - Попробуйте до меня  дотронуться. - Женщина у двери поставила стакан с
напитком и поднялась на ноги. - Ведь на самом деле меня рядом с вами нет.
     - И  никого  из нас рядом с вами  нет, - подтвердил юноша с графином. -
Дотроньтесь до нее. Попробуйте.
     Парсонс обнаружил, что не в силах пошевелиться.
     "Ничего не понимаю! - мысленно произнес он. - Ровным счетом ничего".
     - Ладно, - сказала женщина. - Я сама это сделаю.
     Вот увидите, сейчас моя рука пройдет сквозь вашу.
     - Как сквозь воздух, - радостно уточнил мужчина.
     Женщина медленно приблизила к руке Парсонса  изящные темные пальцы. Она
улыбалась,  глаза  светились воодушевлением. Вот-вот ее пальцы  лягут на его
запястье...
     -  Ox!  -  прошептала  она,  потрясение  глядя  на  Парсонса.  И  сразу
воцарилась тишина. Все неотрывно смотрели на него.
     Наконец один из юношей произнес сдавленным голосом:
     - Он нас нашел. По-настоящему.
     - Он  в  самом  деле  здесь, -  прошептала  женщина у двери. Ее  зрачки
расширились от страха. - Здесь, с нами. В этом подвале.





     Наконец долгая, наполненная  страхом пауза оборвалась. Одна  из  женщин
опустилась в кресло и сказала:
     - Мы думали, вы - на Фингэл-стрит... У нас на Фингэл-стрит проекция...
     - Как вы  нас нашли?  - спросил  мужчина. И тотчас комната  заполнилась
голосами - совсем юными, взволнованными.
     В  этой разноголосице Парсонсу удалось разобрать большую часть слов. Он
попал  на собрание  заговорщиков.  Здесь, в  районе складов,  их  явка,  она
считалась надежной,  настолько надежной, что никто не воспринял всерьез  его
появление.
     Шупо.  Так его  называли эти люди. Что означает это слово? Впрочем, что
бы ни означало...
     - Я не шупо, - медленно, внятно произнес Парсонс.
     Они сразу воспрянули духом. И снова все глаза - большие, черные, юные -
обратились на него.
     - А кто еще взламывает двери? - с упреком осведомился мужчина.
     - Он еще и в маске, - добавила девушка.
     Молодые люди дружно закивали. К волнению добавилась толика негодования.
     - Белая маска! - сказала девушка. - Невероятно.
     - Мы тоже носим маски, - возразил мужчина. - Последнее время.
     - Это точно,  -  подтвердил другой.  - Мы  часто надеваем  маски. Почти
всякий раз, когда выходим из Дому.
     По  всей видимости,  Парсонс наткнулся на группу отщепенцев, людей  вне
закона.  Скорее всего, это  тайная  политическая организация.  Конспирация -
верный  признак  боязни  разоблачения. "Мне повезло,  -  решил он.  - Они не
опасны. Они сами меня боятся".
     -  Позвольте взглянуть  на  ваше  настоящее  лицо,  - попросил мужчина.
Остальные поддержали его возмущенным гомоном.
     - Это и есть настоящее, - сказал Парсонс.
     - Белое?!
     - Вы только прислушайтесь к его выговору! -  сказал другой мужчина. - У
него языковый барьер!
     - И вдобавок  -  частичная потеря слуха, -  подхватила  девушка. - Даже
половину из того, что мы говорим, он не понимает.
     - Настоящий кьювак! - брезгливо сказал мальчик.
     К Парсонсу вразвалочку подошел невысокий узколицый юноша, поднял правую
руку, оттопырил большой палец и сказал с откровенным презрением:
     - Давайте с этим покончим.
     - Отрежь! - сверкая глазами, выпалила девушка.
     И тоже подняла большой палец. - Давай, режь! Сейчас же!
     Ясно,  подумал  Парсонс.  Политических  преступников  в  этом  обществе
увечат. Древняя кара. Его чуть не затрясло от омерзения.
     Варварские обычаи. Тотемы. Возвращение в первобытно-общинный строй...
     "И еще тот парень на автостраде, он меня принял за самоубийцу и пытался
задавить.  Как  он  изумился!  А  ведь  город  казался  таким  красивым",  -
опечалился он.
     Мужчина, стоявший в углу, ничего  не говорил,  только потягивал напиток
из  бокала и смотрел. В  резких чертах его  лица было  что-то  демоническое;
среди молодых  заговорщиков только  он,  похоже, умел держать себя  в руках.
Внезапно он направился к Парсонсу и произнес:
     - Вы не ожидали встретить здесь людей. Вы думали, на складе никого нет?
     Парсонс кивнул.
     - Насколько мне  известно, - продолжал заговорщик,  - облик, - подобный
вашему, -  верный  симптом  исключительно  опасной  болезни.  Однако  вы  не
выглядите больным, у вас даже глаза без пигментации...
     - Голубые, - поправила девушка.
     -  То  есть  без  пигментации, -  упорствовал мужчина  с  демоническими
чертами лица. - Но более всего меня интересует ваша одежда. Тысяча девятьсот
десятый, я полагаю?
     - По-моему, больше  похоже на две тысячи  десятый, - тщательно подбирая
слова, ответил Парсонс.
     Мужчина чуть растянул губы в улыбке.
     - Я ненамного ошибся.
     - И что с того?
     Черные глаза блеснули.
     -  Ничего.  - Мужчина повернулся к своим  товарищам.  -  Не волнуйтесь,
амики, он вовсе не так опасен,  как вам кажется. Я предлагаю запереть дверь,
а потом успокоиться.
     Он снова повернулся к Парсонсу.
     -  Сейчас две тысячи  четыреста пятый год. Насколько мне известно, вы -
первый человек.  Раньше были вещи. И животные. Говорят, это естественное, но
капризное явление. Я  о  перемещениях.  Лягушки на  улицы сыплются..,  между
прочим,  исчезающий  вид.  Ученые  только  руками  разводят.  Камни.  Мусор.
Безделушки. Вы меня понимаете?
     - Да, - ответил Парсонс.
     Мужчина пожал плечами.
     - А в чем тут дело - никто не знает. - Он улыбнулся. - Меня зовут Уэйд.
А вас?
     - Парсонс.
     -  Хайль.  -  Уэйд  вскинул  руку.  - Так  что  же  вас  к нам привело?
Любопытство? Впрочем, неважно. Добро пожаловать на вечеринку. Правда, мы тут
не столько веселимся, сколько...
     - Занимаетесь политикой, - закончил Парсонс.
     - Да.  Чтобы изменить  общество. Изменить, а не изучить. Я тут главный.
Мы, как бы  это  сказать.., кажется,  у вас был  специальный термин. Клетка?
Звено?
     - Ячейка, - подсказал Парсонс.
     - Точно, - кивнул Уэйд. - Как у пчел. Соты. Мед.
     Хотите,  я  изложу  нашу программу? Впрочем, вы, на  верное,  ничего не
поймете. Я предлагаю вам уйти. Тут небезопасно. Для нас.
     -  А  там, - указал  Парсонс  на  дверь,  - небезопасно  для  меня.  Он
дотронулся до своего  лица.  - Дайте хоть  немного  времени,  чтобы изменить
цвет.
     -  Кавказский  тип. - Произнося эти слова, Уэйд морщился, словно взял в
рот какую-то гадость.
     - Мне нужно полчаса, - раздраженно сказал Парсонс.
     Уэйд повел вокруг себя рукой.
     - Будьте нашим гостем. - Он посмотрел в лицо Парсонсу и улыбнулся. -  В
нашем мире..,  в  этом мире, если угодно, - стандарты жесткие.  Впрочем, кто
знает.  Возможно,  вы  адаптируетесь. К сожалению, здесь нет ничейной земли.
Кто не с нами, тот против нас. По этому закону живет все общество.
     - Иными  словами, вы  живете по  законам первобытного племени. Чужак не
считается человеком; его надлежит убивать на месте. Ничего нового. - Парсонс
ощутил, как в  нем нарастают волнение и неприязнь. Руки дрожали.  Доставая и
зажигая сигарету, он  постарался успокоиться.  -  Ваш  тотем, - указал он на
Уэйда, - орел.
     Почитаете орлиные достоинства? Стремительность и беспощадность?
     -  Не совсем так, - возразил Уэйд. -  Наши  племена  объединены,  у нас
общее мировоззрение. Об орлах мы ничего  не знаем. Названия  племен вышли из
Века Тьмы, который наступил вслед за Водородной войной.
     Парсонс опустился на колени, открыл серый чемоданчик, торопливо выложил
баллончики с кремами для кожи. Несколько минут Уэйд и  остальные заговорщики
наблюдали,   затем,  похоже,  утратили  интерес.  Беседа  возобновилась.  От
Парсонса не  ускользнуло, насколько легко  переключалось их внимание.  Как у
детей. Хотя, почему  "как"? Они и есть дети. В этом мире он не  встречал еще
никого старше двадцати. Самым старшим выглядел Уэйд; он держался подчеркнуто
серьезно, даже помпезно, с интеллигентским снобизмом. Будь он  современником
Парсонса, тот бы принял его за второкурсника колледжа,  где  сильны левацкие
настроения. Любопытно было бы взглянуть на взрослого, подумал Парсонс.
     Внезапно отворилась дверь.  Вошла стройная девушка с охапкой  свертков.
При виде Парсонса она воскликнула  от  изумления и  застыла  как  вкопанная.
Темные зрачки расширились.
     - Икара, он  не болен, -  сказал ей  Уэйд. - Перед  тобой одна  из  тех
лягушек. Сдвиг  во  времени по имени Парсонс. - Он повернулся  к Парсонсу. -
Она моя... шлюха? Проститутка? Хороший и близкий друг. Пуэлла.
     Икара кивнула и  положила  свертки  на стол, ими тотчас занялся один из
заговорщиков.
     -  Почему  у вас  такая белая  кожа?  -  обеспокоенно  спросила  Икара,
наклоняясь  к  Парсонсу.  Она  учащенно  дышала,  темные губы кривились.  От
страха? Или от отвращения?
     -  В мою эпоху, - запинаясь,  проговорил он, - человечество делилось на
расы - белую, желтую, коричневую  и черную. А расы делились  на всевозможные
подрасы. По всей видимости, позднее они все перемешались.
     Икара наморщила красивый носик.
     - Расы? Какой ужас! И речь у вас безобразная.
     Сплошные ошибки. Почему дверь не на замке?
     Уэйд тяжело вздохнул.
     - Он вырезал замок.
     - В таком  случае, пусть починит, -  не  раздумывая, потребовала Икара.
Она  не  разгибалась - наблюдала  за движениями рук Парсонса. -  Что это  за
ящик?
     Зачем вы открываете эти тюбики? Чтобы переместиться назад  во  времени?
Можно, мы на это посмотрим?
     - Он красится, - пояснил Уэйд. - Чтобы стать темнее.
     Она  склонилась  еще  ниже, принюхалась  и,  едва не  касаясь  Парсонса
иссиня-черными волосами, тихо произнесла:
     - Вам и с запахом нужно что-нибудь сделать.
     - Что? - Он встряхнул баллончик.
     - Вы  плохо пахнете, - внимательно разглядывая его,  пояснила  Икара. -
Плесенью.
     Услышав  эти  слова, приблизились остальные - понюхать и высказать свое
мнение.
     -  Больше похоже на  водоросли,  -  сказал один из юношей. - Может, это
одежда так пахнет? Похоже на растительное волокно.
     - У нас тут принято мыться, - произнесла Икара.
     - У нас тоже, - буркнул Парсонс.
     - Каждый день? - Она попятилась. - Я вам верю.
     Наверное, это от одежды. - Она зачарованно смотрела, как он опрыскивает
кожу.  - Да, так  гораздо  лучше. Но  все  равно, вы  ужасно  выглядите.  Не
человек, а...
     - Недочеловек, - насмешливо договорил за нее Парсонс.
     Икара выпрямилась и сказала Уэйду:
     -  Я  не  вижу  возможности...  По-моему,  это  неразрешимая  проблема.
Духовный  Куб сразу отпадает. И как быть с Фонтаном? Этот человек совсем  не
такой, как  мы. И  вообще,  нет времени  с ним возиться. Мы  же здесь не для
этого собрались. А тут еще дверь нараспашку...
     - Это плохо? - осведомился Парсонс.
     - Что дверь нараспашку?
     - Что я не такой, как вы.
     -  Разумеется,  плохо.  Вы не  похожи на  нас, значит,  не принадлежите
нашему обществу. Правда, мне кажется, выучить как следует язык вы сумеете. И
смотрите, краска помогает! - Икара обнадеживающе улыбнулась.
     -  Самая большая проблема - это мировоззрение, - сказал Уэйд.  - Его не
так просто  освоить,  как  язык.  Он  не  знаком  даже  с  основополагающими
концепциями.
     Все равно что ребенок. - Он приподнял бровь и повернулся к Парсонсу.
     - Кстати, сколько вам лет?
     - Тридцать два.
     Он уже покрасил лицо и предплечья и теперь снимал рубашку.
     Уэйд и Икара переглянулись.
     - О Боже! - изумленно вымолвила Икара. -  Вы  не  шутите? На самом деле
тридцать два? -  Очевидно, она решила сменить  тему. - А для чего нужен этот
серый ящичек? И эти блестящие штучки?
     - Это мои инструменты. - Парсонс уже снял рубашку.
     - А  как  насчет  Списков?  -  Казалось,  Уэйд  обращается  сам к себе.
Правительству это не понравится. - Он поднял  голову. - Ни в одно племя  его
не возьмут.
     Он превысил ценз.
     Парсонс толкнул в сторону Уэйда открытый чемоданчик и сердито произнес:
     - Мне нет  дела до ваших  племен. Вы спрашиваете, что это такое? Лучшие
хирургические  инструменты  из тех, что были  изобретены  за двадцать  шесть
веков. Не знаю, далеко ли  вы продвинулись  в медицине, но уж поверьте: ни в
прошлом,  ни  в будущем  я с  голоду  не помру. В  любой  эпохе мои знания и
практический опыт оцененят по достоинству. Врач может не знать ничего, кроме
своей  профессии,  но  для него везде найдется  место. Икара  и  Уэйд  снова
переглянулись, на сей раз растерянно.
     - Хирургические инструменты? - сбивчиво переспросила Икара. - Медицина?
Врач? Что это такое?
     - Я врач, - пояснил обескураженный Парсонс.
     - Вы... - Икара несколько секунд  подыскивала  слово. - Я что-то  такое
читала в книгофильме. Алхимик?
     Нет,  они  жили  раньше.  Колдун? Врач -  это колдун? Вы предсказываете
события по движениям звезд? И советуетесь с духами?
     - Чушь, - пробормотал. Уэйд. - Духов не существует.
     Парсонс  уже брызгал краской на  грудь,  плечи и спину.  Затем надел  и
застегнул  рубашку,  хотя не мешало  бы  подождать,  пока  высохнет  пленка.
Натянул куртку, уложил инструменты в чемоданчик, встал и направился к двери.
     - Салвэй, амикус, - мрачно произнес Уэйд.
     У порога  Парсонс задержался, чтобы попрощаться, но вдруг дверь,  будто
по собственной воле,  распахнулась наружу.  От неожиданности Парсонс едва не
упал.
     Он  успел  схватиться  за косяк  и увидел прямо перед собой  маленькое,
перекошенное злорадной гримасой лицо. Ребенок.  Нет, кошмарная, инфернальная
карикатура  на  ребенка. И не один,  а целая  толпа. В одинаковых  крошечных
зеленых фуражках. В мундирчиках, точно для школьной игры пошитых.
     Ближайший к Парсонсу  ребенок  направил на него металлическую  трубку и
выкрикнул тонким голосом:
     - Шупо!
     Парсонс  ударил  ногой  и попал.  Легкий, как  перышко, шупо  с  визгом
отлетел назад и влепился в бетонную стенку. Но остальные в тот же миг дружно
кинулись в дом. Кто  протискивался мимо  Парсонса, кто проскакивал между его
ног, кто норовил перелезть через него.
     Они царапались, кусались и оглушительно  визжали.  А Парсонс, прикрывая
лицо, прорвался к ступенькам и побежал вверх.
     На тротуаре он оглянулся. В дверях подвала, точно ядовитые зеленые осы,
роились  шупо. Что происходит?  Он видел только  их  спины, слышал только их
вопли. Налет, вот что это такое! Рейд  полиции.  Шупо - это полицейские.  От
немецкого   "schutzpolizei".   Они  выследили   заговорщиков   и   нагрянули
арестовать. Парсонс им не нужен. Или им сейчас не до него. А вот и их машины
- стоят поперек улицы.  Вероятно,  самый обыкновенный патруль заметил дверь,
которую он, Парсонс, оставил приотворенной. Или шупо проследили за Икарой.
     А может, они следили за ним? С той самой минуты, как он появился в этом
мире?
     "Лишатся больших пальцев, - подумал он о заговорщиках. Добровольно  или
нет?" Шум нарастал - похоже, молодые люди в подвале сопротивлялись отчаянно.
"Если это  я привел  сюда  шупо, - сказал себе Парсонс, - ответственность на
мне.
     Я не могу просто так бежать". Он неохотно двинулся назад.
     Сквозь  зеленый орущий  рой  навстречу  Парсонсу вырвались двое высоких
людей, мужчина  и женщина. Они хрипели, вскрикивали, всхлипывали  от боли  и
изнеможения. Парсонс с ужасом увидел блестящую темную влагу на лицах. Кровь.
Детям не  нужны  их большие пальцы. Заговорщики  дерутся  насмерть. Приносят
себя в жертву. Но если даже сдадутся, получат ли пощаду?
     - Парсонс! - крикнул ему мужчина.
     Голос был сорван, но он его узнал. Уэйд.
     - Парсонс! -  Он держал  девушку на руках и пытался бросить  ее  вверх.
Шупо висели на нем гроздью.
     - Умоляю! - крикнул он. Глаза его заливала кровь.
     Парсонс сбежал по ступенькам,  крепко обхватил девушку.  Уэйд повалился
навзничь и снова поднялся,  шупо тянули его во тьму, в  шум.  Дети в зеленых
мундирах  торжествующе верещали. "Кровь, - подумал Парсонс,  вырываясь из их
рук и поднимаясь по лестнице. - Они узнали вкус крови".
     Он ступил на тротуар и зашатался от изнеможения.
     По  запястьям стекала влага. Кровь  девушки. Теплой, бесчувственной. Он
перехватил ее  поудобнее и зашагал по улице. У нее моталась  голова. В свете
фонарей поблескивали  распущенные волосы. Икара.  Парсонс почти не удивился.
Любовь выше политики.
     Он тяжело дышал, одежда была изорвана  и окровавлена. Он нес шлюху Уэйд
а. Или просто подругу? Неважно. Интересно, у них есть фамилии?
     Шум  схватки  привлек  внимание прохожих.  Они  толпились  у лестницы в
подвал, возбужденно гомонили.
     Некоторые смотрели на Парсонса и  его  ношу. "Может, она уже мертва?" -
подумал он.  Нет. Он  почувствовал, как бьется ее сердце. Навстречу  спешили
люди.
     На шум, а  вовсе не на подмогу  Парсонсу. Зеваки, самые обычные зеваки.
Он выбился из сил и остановился, чтобы взвалить девушку на плечо, точно куль
с мукой. Ее щека  коснулась его щеки.  Гладкая, мягкая кожа. Он покосился на
ее губы - теплые, влажные.
     Какая красивая девушка. Лет двадцати, не больше.
     Парсонс повернул за  угол.  Он едва  держался на ногах,  боль раздирала
легкие, и вдобавок шалили глаза.
     Он  вышел  на  ярко  освещенную людную  улицу, мельком заметил витрины,
вывески, стоящие у тротуара машины. На  переднем плане - суета, на  заднем -
приятная  глазу  статичность. Из дверного проема  магазина (судя по витрине,
магазина  готового платья) доносилась музыка.  Знакомая  мелодия.  Бетховен,
"Апассионата". Занятно, подумал он.
     Впереди  -  гостиница.  Трудно  с чем-нибудь  спутать  это многоэтажное
здание  в окружении  деревьев,  чугунной  ограды и  запаркованных машин.  Он
поднялся на  крыльцо,  вошел  в  вестибюль  и  остановился. Что  теперь?  Он
чувствовал, как бьется сердце  Икары. Неровно. Все реже. Но ведь у него  при
себе чемоданчик. Да,  каким-то чудом  Парсонс до сих пор не выпустил  его из
руки. Он положил девушку на пол и поднял крышку.
     Немедленно вокруг собралась толпа любопытных.
     - Позовите гостиничного эвтанора!
     - Видите, у нее свой.
     - Некогда, - буркнул Парсонс. И принялся за работу.





     Над ухом прозвучал вежливый, но властный голос:
     - Вам не нужна помощь?
     - Нет,  - ответил  Парсонс. - Впрочем... -  Он  позволил себе ненадолго
поднять глаза. В грудь девушки  уже была введена трубка;  насос  Диксона  на
время заменит дающее сбои сердце.
     Рядом стоял мужчина в белом платье неописуемого покроя, без эмблемы. Он
тоже  был  молод, лет  двадцати, но манерами  резко  отличался от всех, кого
Парсонс успел повидать в этом мире.  В руке он держал пластмассовую карточку
с черной каемкой.
     - Уберите отсюда людей, - попросил Парсонс и вернулся к работе.
     Насос мерно качал кровь. Парсонс удовлетворенно кивнул - трубка введена
правильно, насос снимет чрезмерную нагрузку с кровеносной системы.
     Парсонс взял  аэрозольный баллончик и покрыл  глубокий разрез на правом
плече девушки  слоем искусственной кожи - он остановит кровотечение и спасет
от инфекции. Но  рана  на  плече не самая  страшная. Больше  всего  опасений
вызывало дыхательное горло.
     Он нанес слой искусственной кожи  на обнаженный участок  ребра. Чем это
ее шупо так отделали? Хорошая работа, знают, где надо резать. Так, с  ребром
разобрались, займемся теперь дыхательным горлом...
     Рядом  с ним вежливый чиновник спрятал  карточку. Удостоверение и вновь
поинтересовался:
     - А вы уверены, что справитесь?
     Толпа уже рассеялась - очевидно, по приказу человека в белом. "И на том
спасибо",  -  подумал  Парсонс;  Наверно,  этот  чиновник  занимал   высокую
должность, простой народ подчинялся ему беспрекословно.
     - Может, действительно стоит вызвать гостиничного эвтанора?
     "К черту!" - сказал про себя Парсонс. А вслух произнес:
     - Все  будет хорошо. - Его пальцы совершали почти неуловимые для чужого
глаза движения:  гнули,  оттягивали, резали, брызгали. Разрывали пластиковую
упаковку, приживляли искусственную мышечную ткань.
     - Да, - сказал  чиновник, -  вижу,  вы эксперт. Кстати, меня  зовут  Эл
Стеног.
     "Хоть один нашелся с фамилией", - подумал Парсонс.
     - Этот порез, - провел он пальцем по длинной полосе, которая пересекала
живот девушки и  которую он закрыл воздухонепроницаемой пленкой,  - выглядит
жутко, но  он  доходит  только до  жирового слоя. Мышцы диафрагмы невредимы.
Серьезнее всего вот это. - Он показал на рассеченное дыхательное горло.
     - Пожалуй, я все-таки вызову  гостиничного  эвтанора,  -  с сомнением в
голосе произнес Стеног. - Вы уверены, что не нуждаетесь в его помощи?
     - Да, - ответил Парсонс.
     -  Как  знаете,  -  сказал  Стеног.  -  Не  буду  вмешиваться.  -  Он с
любопытством рассматривал Парсонса.
     "Мой выговор, - подумал тот. - Впрочем, сейчас не до этого. Хорошо, что
я успел изменить цвет  кожи. А как же глаза? - вдруг встревожился он. -  Как
сказал Уэйд? Без пигмента? Я  должен спасти  жизнь девушке, решил он. Сейчас
это самое главное".
     Он  выбросил  из головы  отвлекающие мысли. Чиновник по-прежнему  стоял
рядом и заглядывал ему через плечо.
     - Кажется, я не расслышал ваше имя, - сказал Стеног.
     - Парсонс.
     - Странная фамилия. Что она означает?
     - Ничего, - ответил Парсонс.
     - Вот как? - тихо произнес Стеног. Через некоторое время он снова подал
голос; - Интересно.
     К нему  кто-то подошел. Улучив  секунду, Парсонс поднял голову и увидел
хорошо  сложенного  молодого  мужчину. В  руке тот  держал нечто  похожее на
ранец.
     Это и есть эвтанор, сообразил Парсонс.
     - Все, - сказал он. - Я уже справился.
     - Да,  я  немного  опоздал, -  согласился  эвтанор.  -  Меня не было  в
гостинице. - Он перевел на девушку рассеянный взгляд. - Это здесь случилось?
В здании?
     - Нет, - ответил Стеног. - Парсонс принес ее с улицы.
     Он взглянул на Парсонса и осведомился бесстрастным тоном:
     -  Дорожно-транспортное  происшествие?  Или  нападение бандитов? Вы  не
успели сказать.
     Парсонс не ответил. Предпочел закончить дело.
     Девушка  будет   жить.  Опоздай   он  хоть  на  полминуты,  сердце   ее
остановилось бы навсегда. Его знания,  его искусство спасли  ей жизнь, и эти
двое - по всей видимости, люди уважаемые - тому свидетели.
     -  Я следил за вашими  действиями, но,  признаться, ничего  не понял, -
сказал эвтанор.  -  Отродясь ничего подобного не видел. Кто вы? Откуда?  Как
вам удалось освоить такую сложную технику? - Он повернул голову к Стеногу.
     - Я совершенно сбит с толку. Не узнаю ни одного аксессуара.
     - Быть  может, Парсонс нам  объяснит,  - вкрадчиво  произнес  Стеног. -
Правда, сейчас не самое подходящее время. Возможно, чуть позже.
     - Разве имеет значение, - спросил Парсонс, - кто я и откуда?
     -  Мне  сообщили, -  проговорил  Стеног,  -  что  за  углом  проводится
полицейская операция. Нельзя  исключать, что эта девушка - оттуда. Наверное,
вы проходили мимо, увидели раненую, принесли ее?..
     Он  умолк  и вопросительно  посмотрел на  Парсонса,  но тот  ничего  не
ответил. Икара уже приходила в сознание.
     Застонала, пошевелила руками. Повисла тяжелая пауза.
     - Как это понимать? - слабым голосом спросил эвтанор.
     - Я  сделал  свое дело, - раздраженно ответил  Парсонс.  - Чем задавать
нелепые  вопросы,  лучше уложите ее  в постель. Через  несколько  недель она
встанет на ноги.
     А чего они ожидали, чуда?
     - Ее жизнь вне опасности.
     - Вне опасности, - эхом повторил Стеног.
     - Вот именно.  -  "Да  что это  с  ними?"  - недоумевал Парсонс.  - Она
поправится.
     Стеног медленно, настороженно произнес:
     - В  таком случае, как  прикажете  понимать ваши слова  "я  сделал свое
дело"?
     Парсонс настолько  опешил,  что не  нашелся  с  ответом. Стеног  окинул
девушку брезгливым, как показалось Парсонсу, взглядом. Эвтанор задрожал.
     - Я все понял! - запинаясь, произнес он. - Вы извращенец! Маньяк!
     Он был потрясен, а Стеног - напротив, заметно развеселился.
     -  Парсоне, вы  самым  откровенным образом вылечили девушку, - беспечно
произнес он.  - Признаете этот факт?  Все эти  инструменты предназначены для
лечения. Я не нахожу слов. - Казалось, он вот-вот рассмеется. - Ну что ж, вы
арестованы. Вы  хоть  понимаете, что  натворили?  - Он решительно  оттолкнул
разгневанного эвтанора. - Можете  идти. Это не ваша компетенция, я  все беру
на себя. Если понадобитесь как свидетель, к вам обратится мой секретарь.
     Эвтанор  неохотно удалился. Парсонс и Стеног  остались  вдвоем  посреди
гостиничного  вестибюля.  Стеног  неторопливо  достал   из  складок   платья
металлический    предмет,   чем-то   напомнивший    Парсонсу   электрическую
кремосбивалку, и коснулся выступа на рукоятке. Завертелись лопасти. Скорость
все  нарастала,  пока лопасти  не  превратились  в  нечеткое  серое  гудящее
облачко, точно приклеенное к рукоятке. По всей видимости, это было оружие.
     - Вы арестованы, - повторил  Стеног. -  За чудовищное преступление.  Вы
бросили  дерзкий   вызов  закону  Объединенных   Племен.  -  Это  прозвучало
совершенно  бесстрастно,   официально,  как  будто  перед  Парсонсом   стоял
бездушный автомат. Казалось, Стеног сам  не  придает значения  своим словам.
Всего лишь совершает ритуал. - Прошу следовать за мной.
     - Вы это всерьез? - спросил Парсонс.
     Молодой  человек приподнял  темную  бровь и  махнул  в  сторону  выхода
"кремосбивалкой". Всерьез, понял Парсонс.
     - Вам повезло, что я оказался в гостинице и заставил толпу разойтись, -
сказал Стеног,  когда  они направились к двери. - Если бы вы  спасли девушке
жизнь на глазах у зевак... - Он снова с любопытством посмотрел  на Парсонса.
- Они бы вас на клочки разорвали. Но вы, конечно, знали, чем рискуете?
     "Это общество безумно, - подумал Парсонс.  - И  Стеног тоже.  Я попал в
царство сумасшедших.
     А ведь мне страшно! - сообразил он вдруг. - Очень страшно!"



     В  тускло  освещенной  комнате  сидели  в креслах  рослые,  атлетически
сложенные мужчина и женщина. Наклонясь к экрану, они напряженно вглядывались
в шеренги светящихся букв.
     - Слишком поздно!  -  Волевое лицо мужчины  исказила  досада,  он  тихо
выругался. - Все вышло из-под контроля. Пустяковая неполадка в хронодраге, и
он  -  на  территории  Объединенных Племен. Как в ловушке! -  Мужчина  нажал
кнопку на  пульте, и слова быстрее побежали по экрану. - А теперь еще кто-то
из правительства...
     - Почему бездельничает спасательная группа? - тихо спросила женщина.
     - Почему она еще не там?
     Почему его не перехватили на улице? Мы же получили первый  сигнал,  как
только...
     -  Требуется время. -  Мужчина встал  и  начал  нервными шагами  мерить
комнату,  его ступни  тонули  в  толстом  ворсе  ковра.  Если  бы  мы  могли
действовать открыто...
     -  Теперь  они доберутся не  скоро, -  зло произнесла  женщина, и экран
угас.  -  К  тому времени  он будет  мертв..,  или с ним сделают  что-нибудь
похуже. Хельмар, мы проигрываем. Что ни предпринимаем, все идет прахом.



     Шум.  Огни. Движение вокруг.  Он  на  миг открыл  глаза. Ослепительный,
безжалостный свет хлынул со всех сторон. Он снова закрыл глаза, но ничего не
изменилось.
     - Повторите ваши имя и фамилию. Имя и фамилию, пожалуйста.
     Он не ответил.
     -  Джеймс  Парсонс, - сказал другой  голос. Знакомый.  Вот только  чей?
Память сопротивлялась. Не желала просыпаться.
     - Старик?
     - Тридцать два, -  ответил знакомый голос. И  Парсонс вспомнил, кому он
принадлежит. Ему, Парсонсу.
     И  понял,  что  его  допрашивают. Задают вопросы, а он на них  отвечает
против собственной воли. Точно и равнодушно, как автомат.
     - Место рождения?
     Он снова рискнул открыть глаза.  Поднялась ладонь, чтобы защитить их от
резкого  света.  Он  увидел  темное  пятно;  через  некоторое  время  в  нем
проявились  человеческие силуэты  и контуры  вещей. Возле звукозаписывающего
аппарата  сидел чиновник с равнодушием и скукой  на лице и  задавал вопросы.
Бюрократ. Винтик государственной машины.
     "Никакого психологического нажима, - подумал Парсонс.  - Никаких пыток.
И все-таки я отвечаю. Почему?" - Чикаго, штат Иллинойс, - прилетел его голос
из угла комнаты. - Округ Кука.
     - Когда родились? - бесстрастно допытывался чиновник. - Месяц, день?
     -  Шестнадцатого  октября  тысяча девятьсот  восьмидесятого,  - ответил
голос Парсонса.
     Выражение лица чиновника по-прежнему не менялось.
     - Братья и сестры есть?
     - Нет.
     Бесконечная череда вопросов... И Парсонс покорно отвечал на каждый.
     - Достаточно, мистер Парсонс, - сказал наконец чиновник.
     - Доктор Парсонс, - поправил голос. "Рефлекс, - подумал Парсонс".
     Чиновник пропустил его слова мимо ушей. Он достал из звукозаписывающего
аппарата кассету.
     - Пожалуйста, пройдите по коридору в кабинет  номер тридцать четыре.  -
Он мотнул головой, указывая направление. - Там вами займутся.
     Парсонс с трудом принял сидячее  положение и  увидел стол. Он сидел  на
столе.   В  одних  трусах.  Кругом  -  как  в  больнице.  Стерильно,   бело,
функционально. Он  слез со стола, неуклюже  двинулся к выходу и  увидел свои
ноги - белые,  непокрашенные, резко  контрастирующие с  коричневыми  руками,
грудью и животом.
     "Они уже знают", - подумал он. Но не остановился.
     На жалобы и  протесты не осталось  сил.  Он  мог  только идти по хорошо
освещенному коридору в тридцать четвертый кабинет.
     Дверь  отворилась,  он  вошел.  Больше  всего  кабинет напоминал  жилую
квартиру.  Он с удивлением  обнаружил  клавесин, диван с валиками; за  окном
виднелись горы. Солнце  стояло высоко. "Наверное, уже далеко  за полдень", -
предположил  Парсонс.  Он увидел книги  на  полках,  а на  стенах  несколько
репродукций Пикассо.
     Пока он разглядывал интерьер кабинета, появился Стеног. Порылся в папке
с бумагами и, взглянув на Парсонса, сказал:
     - Даже увечных? Вы лечили даже увечных от рождения?
     -  Разумеется,  -  ответил  Парсонс.  К  нему  понемногу   возвращалось
самообладание. - Я...
     -  Я читал книгофильмы о вашем периоде, - перебил  Стеног. Вы врач. Что
ж, термин ясен. Я хорошо представляю себе ваши функции. Но не могу понять их
идеологическую  подоплеку.  Зачем  вы  это  делали?  -  На  лице  отразилось
недоумение.  -  Взять хотя бы эту  девушку, Икару. Вы  совершенно  осознанно
внесли изменения в ее организм. Зачем вам понадобилось ее оживлять?
     - Так было надо, - выдавил из себя Парсонс.
     Он  различил еще  несколько  человек. Они пришли вместе  со Стеногом  и
держались на заднем плане. Не вмешивались в разговор.
     - К подобным процедурам, - продолжал Стеног, - ваше общество относилось
положительно. Ваша деятельность не противоречила закону. Я прав?
     - Ваша профессия пользовалась  уважением?  - спросил кто-то  на  заднем
плане. - Вы считали, что играете важную роль в жизни общества?
     -  Просто  не  верится,  что   целый  мир  почитал  за  благо  подобное
изуверство,  -  заметил  Стеног.  -  Нет,  конечно,  все было не так. Доктор
Парсонс,  несомненно,   принадлежал   кучке   отщепенцев,   изгоев,  которая
проповедовала человеконенавистнические теории.
     Слова теряли смысл, пока долетали до Парсонса.
     Все было вывернуто  наизнанку, искажено  до  нелепости.  Как  будто  он
смотрелся в кривое зеркало.
     -  К медицине,  -  сумел  наконец выговорить он,  -  в  моем  мире  все
относились прекрасно. По-моему, вы слишком предубеждены.
     По кабинету пробежал гневный шепот.
     -  Предубеждены?  -  ледяным  тоном переспросил  Стеног.  -  Да вы хоть
представляете,  во  что превратится  мир,  если  лечить  всех  без  разбору?
Больных, увечных! Старых!
     -  Неудивительно,  что  его  общество  погибло,  -  сказала  девушка  с
недобрыми  глазами.  -  Странно,  что оно  так  долго  просуществовало.  При
абсурдной, извращенной системе ценностей...
     - Вот доказательство  тому, что множество вероятных культурных формаций
практически  бесконечно,   -  задумчиво  проговорил  Стеног.  -  Нам  трудно
поверить, что общество с подобными тенденциями вообще способно существовать.
Но  опыты  по  реконструкции  истории  показывают:  в прошлом  такие явления
действительно  имели место.  Этот человек вовсе не душевнобольной, сбежавший
из сумасшедшего  дома. В свое  время он считался вполне здравомыслящим,  его
профессия не только не противоречила закону, но и пользовалась уважением.
     - Я могу это принять рассудочно, - сказала девушка, - но эмоционально -
отвергаю.
     Стеног с хитрецой посмотрел на Парсонса.
     - Доктор, позвольте мне спросить вас вот о  чем. Я  вспомнил один факт,
непосредственно относящийся  к теме нашего разговора. Ваша наука  занималась
не только излечением больных, но и предотвращала возникновение  новой жизни.
У  вас  были  контрацептивы.  Химические  и  механические  противозачаточные
средства.
     Они препятствовали образованию зигот в яйцеводе.
     - Мы... - начал Парсонс.
     - Рассморт! - рявкнула побледневшая от гнева девушка.
     Парсонс озадаченно поморгал. Как это понимать?
     Совершенно незнакомое слово.
     -  А  вы помните,  сколько  лет в среднем  жили  ваши  современники?  -
поинтересовался Стеног.
     - Нет, - пробормотал Парсонс. - Кажется, около сорока.
     В комнате поднялся ропот.
     -  Сорок!  - с  отвращением произнес Стеног. -  У нас средний возраст -
пятнадцать.
     Парсонс вспомнил, что не видел в этом мире ни одного пожилого человека.
     - Считаете, вам есть чем гордиться? - удивленно спросил он.
     Ропот вокруг него перерос в возмущенный гам.
     - Совершенно верно. - Стеног замахал руками на  крикунов. -  Немедленно
всем выйти! Невозможно работать.
     Они неохотно вышли. Когда затворилась  дверь,  Стеног  подошел к окну и
некоторое время стоял в молчании. Потом оглянулся на Парсонса.
     - Подумать  только,  - задумчиво  произнес  он. - Я привез вас сюда  на
обычное  обследование. - Он сделал паузу. - Почему вы покрасились?  И почему
не целиком?
     - Не успел, - признался Парсонс.
     - Вы  здесь  совсем недавно.  - Стеног поднес  к глазам  лист бумаги. -
Заявили, что не знаете, как перенеслись из своего периода в наш. Любопытно.
     "Если  я  уже обо  всем  рассказал,  какой  смысл отвечать?"  - подумал
Парсонс и промолчал.
     За окном, у которого стоял Стеног, виднелся город.
     Все те  же башни,  только  сейчас,  при свете  дня,  они  выглядели еще
величественнее и красивее.
     - Знаете, что меня больше всего беспокоит? - спросил Стеног. - Мы давно
прекратили эксперименты. Я имею в виду переносы во времени. Лет восемь назад
правительство закрыло лабораторию. Было  доказано, что теория путешествий во
времени   опирается  на   принцип   вечного   двигателя,  а   следовательно,
противоречит законам  природы.  Поясню.  Если  вы  можете  изобрести  машину
времени, вам  достаточно  всего-навсего дать  себе слово или  клятву, создав
действующую модель, отправить ее  в  прошлое, в тот день, когда захотели  ее
изобрести. - Он улыбнулся. - И ваше молодое "я", даже пальцем  не пошевелив,
получит готовую машину времени. Но ничего подобного до сих пор не случилось,
при том, что желающих хоть отбавляй. Очевидно, перенос во времени всего лишь
пустая мечта. Иначе он бы уже давным-давно осуществился. Возможно, я упрощаю
донельзя, но по сути...
     - Следуя вашей логике, - перебил Парсонс, - будь открытие возможно, оно
бы уже состоялось, и о нем  узнала широкая общественность. Однако  никто  не
видел, как я покидал свой мир. - Он задумчиво потер лоб. - Почему вы решили,
что мое общество должно было догадаться о существовании машины времени?
     Для  него я просто исчез без следа. -  Он подумал о  своей жене. - Не я
первый, не я последний.
     Он во всех подробностях рассказал Стеногу о своем прорыве сквозь время.
Юноша внимательно выслушал.
     - Поле высокой  энергии,  -  будничным  тоном произнес  он.  И тут  его
затрясло от гнева. -  Зря мы  прекратили  опыты! Столько кропотливого труда,
такие затраты... создана действующая  модель... И кто знает, в чьи руки  она
попала? Мы никогда не хранили проект в тайне.
     Считается,  что модель  украдена. Год назад, или около того...  Дорогая
вещь,  много  ценных  компонентов...  Мы  надеялись,  что  результаты нашего
путешествия во времени немедленно проявятся на огромном отрезке истории. Оно
спасет  древнегреческие  города-государства,  поможет Наполеону  осуществить
план завоевания Европы и таким образом предотвратит войны будущего... Вы  же
совершили  тайное,  ограниченное  путешествие  во  времени.  По неким личным
причинам. Неофициально. Не с целью облагодетельствовать  человечество.  - На
юношеском лице появилось озабоченное выражение.
     - Я из  другой исторической эпохи, - напомнил  Парсонс. - Как вы можете
судить меня за мои поступки?
     Стеног кивнул.
     - Конечно, вы не ведали, что творили. Но  в нашем законе  нет  оговорок
насчет гостей из других  эпох. Он  для  всех един,  и вы понесете наказание.
Таков,  если  угодно,   выверенный  веками   постулат:  незнание  закона  не
освобождает от ответственности. Разве не ваша эпоха его провозгласила?
     Парсонс  не верил собственным  ушам.  Какая вопиющая  несправедливость!
Неужели  Стеног не  шутит? Парсонсу казалось, в словах юноши звучит  ирония.
Может, чиновник просто разыгрывает его?
     - Нельзя  ли  объяснить,  что вы  имеете  в  виду?  -  холодно произнес
Парсонс.
     Стеног поразмыслил, покусывая нижнюю губу, и ответил:
     - Вы должны подчиниться законам  общества, в котором  живете.  Не имеет
значения,  по своей воле  вы здесь или  нет... - Ирония исчезла, ее  сменила
искренняя  озабоченность. -  Все-таки  вы  вправе рассчитывать на  некоторое
смягчение  приговора. Я  буду  ходатайствовать.  - Он  вышел  из  комнаты  и
вернулся со шкатулкой  из полированного  дуба. Достал из  кармана юбки ключ,
провернул его в замочной скважине, поднял крышку и вынул пышный белый парик.
Как  только он надел парик  и повернулся к Парсонсу, тот изумился.  На  него
взирал уже не юноша, но суровый, важный муж.
     -  Властью, данной  мне,  как  директору Фонтана, -  торжественно изрек
Стеног, - я вынес приговор. - Под белыми искусственными кудрями поблескивали
глаза,  ни  на  миг не отрываясь  от  лица Парсонса. -  В сущности, осталось
только обдумать его формальный аспект.
     - О чем вы говорите?
     - О процедуре изгнания.
     - Изгнания?! - эхом откликнулся Парсонс.
     -   На  Земле   нет   исправительных   учреждений.   Напомните,   какая
пенитенциарная   система  применялась   в  ваше  время?   Трудовые  колонии?
Концлагеря вроде советского ГУЛАГА?
     Помолчав, Парсонс вы давил:
     - До моего века концлагеря не дожили. И колонии рабов в России.
     - Мы  не перевоспитываем осужденных, - пояснил Стеног. -  Это считается
нарушением их прав. И с практической точки  зрения  невыгодно.  Нам не нужны
нестандартные личности. Для них созданы колонии в космосе.
     -  А  шупо?  -  с   дрожью  в  голосе   произнес  Парсонс.  -  Они  там
надзирателями?
     - Шупо слишком ценны, чтобы высылать их с Земли, -  ответил Стеног. - В
большинстве своем  это  наша  молодежь, ну,  вы  понимаете.  Самый  активный
элемент.
     Аналог  ваших  школьников и студенчества,  с  той  лишь  разницей,  что
организация шупо  отделена от  государства, в ней царят  спартанские нравы и
порядки. Дети проходят физическую и интеллектуальную подготовку.
     Вы  с  ними столкнулись  в  несколько необычной  ситуации;  полицейские
акции,  вроде  того  налета  на  группу  политических  заговорщиков,  у  нас
редкость.  Надо  отметить,  мальчики  из интернатов  - ревностные блюстители
закона. Им дано  право задерживать  на  улицах любого,  кто,  по  их мнению,
действует несообразно нормам.
     - А на что похожи тюремные колонии?
     -  На  города.  Они  очень  большие.  Ссыльные  имеют  право свободного
передвижения  в рабочей  зоне, живут  не в бараках, а в отдельных квартирах,
могут заниматься творческими ремеслами, иметь хобби. Климат, конечно, далеко
не  санаторный. Срок  жизни значительно сокращен. Впрочем, многое зависит от
индивидуальной выносливости.
     - И я никак не могу обжаловать ваше решение? - осведомился Парсонс. - У
вас нет судебной системы?
     Правительство  само  выдвигает  обвинение  и   само  выносит  приговор?
Чиновнику  достаточно  напялить  средневековый  парик, чтобы превратиться  в
судью?..
     - У нас есть заявление девушки с ее подписью, - перебил Стеног.
     Парсонс озадаченно посмотрел на него.
     - Пойдемте.  - Стеног встал, отворил боковую дверь и  дал Парсонсу знак
следовать за ним. Чинно шествуя по коридору, он предупредил:
     - Возможно, увиденное  сейчас скажет вам больше, чем все, что вы видели
до сих пор.
     Они  проходили  через  многочисленные  двери.  Оцепенело, как  лунатик,
Парсонс  следовал  за юношей в парике. У  того был широкий, пружинистый шаг;
стараясь не отстать, Парсонс вскоре  запыхался.  Наконец Стеног остановился,
отворил дверь и шагнул в сторону, уступая Парсонсу  дорогу. В комнате стояло
несколько  низких и длинных столов,  на  ближайшем к двери  лежала под белым
покрывалом молодая женщина. Икара.
     Парсонс  медленно  двинулся  к  ней.  Глаза ее  были  закрыты,  она  не
шевелилась. Кожа казалась выцветшей.
     - Перед самой смертью, - произнес Стеног, - она подписала жалобу.
     Он включил  свет,  и у Парсонса  исчезли последние  сомнения в том, что
девушка мертва. Очевидно, скончалась несколько часов назад.
     - Но она же поправлялась, - проговорил он. - Выздоравливала...
     Стеног приподнял простыню, и  Парсонс увидел на шее  у Икары аккуратный
разрез. Чья-то умелая рука рассекла сонную артерию.
     -  Она  вас обвинила  в  преднамеренном  вмешательстве  в  естественный
процесс смерти от  потери крови, -  сказал Стеног. - Как только жалоба  была
подписана,  Икара попросила вызвать  ее  участкового эвтанора и  подверглась
Последнему обряду.
     - Она сама пошла на это? - спросил Парсонс.
     -  Такова была ее  воля.  Будь она  в сознании,  ни  за что  бы вам  не
позволила так надругаться над ней. - Стеног погасил свет.





     На персональной машине Стеног повез его к себе домой обедать. Пока  они
мчались по городским  трассам,  Парсонс  старался  увидеть при свете дня как
можно  больше.  Он  даже высунул голову  из окна, когда  машина остановилась
рядом с трехэтажным автобусом.
     Стеног не возразил ни словом, ни жестом.
     - Здесь я работаю.  - Стеног притормозил и  показал  на  большое - выше
всех остальных, увиденных  Парсонсом в город - здание с плоской крышей. -  И
вы здесь были, в моем офисе. Это Фонтан. Вы, наверное, даже не подозреваете,
что все  это  время мы вас берегли как бесценное  сокровище. За каждым вашим
шагом следили охранные устройства.
     Уже  почти   полчаса  они  находились   в   машине.  Дорожная   полиция
останавливала их на каждом перекрестке.
     - Мне каждый день приходится это  терпеть, - признался Стеног. - А ведь
я директор Фонтана. Для полиции исключений нет.
     Он   затормозил   у  последнего  кордона,  предъявил   черную  карточку
маленькому стражу  в зеленом  мундире, и машина двинулась по  спирали ската.
Город остался внизу.
     - В Фонтане находится Духовный Куб, - лекторским тоном произнес Стеног.
- Но вам это ни о чем не говорит, не правда ли?
     - Да. - Парсонса не оставляли мысли о молодой женщине. И о ее смерти.
     - Концентрические круги,  - продолжал Стеног. - Территориальное деление
по степени важности. Сейчас мы,  конечно,  в одном из внешних поясов, -  это
земли племен.
     Мимо стремительно проносились уже знакомые Парсонсу  яркие разноцветные
крапинки. Похоже, Стеног не  принадлежал к числу  любителей быстрой езды. На
каждой  встречной  машине  Парсонс  замечал  родовую  эмблему -  изображение
какого-нибудь животного,  а еще металлические  или пластиковые статуэтки  на
дверцах и  капотах, вероятно, тотемы. Машины двигались слишком быстро,  и он
не успевал разглядывать фигурки.
     - До эмиграции на Марс  вы поживете у меня, - сказал Стеног. Подготовка
транспортного средства  займет дня два. Собственно, даже не сама подготовка,
а бюрократические формальности высылки.
     Машина остановилась перед маленьким коттеджем; один из многих,  стоящих
ровными  рядами,  он  чем-то напомнил Парсонсу его собственный  дом. Парсонс
задержался на нижней ступеньке крыльца.
     - Входите, - предложил Стеног. - Машина сама въедет в гараж.
     Он положил  ладонь на плечо  Парсонса  и  повел  его вперед. Отворенная
дверь пропускала музыку.
     - Вы ведь дожили до эпохи радио? - предположил Стеног, когда они вошли.
     - Да, - кивнул Парсонс. - Радио у нас было.
     - Надеюсь, ужин готов. - Должно быть, Стеногу выдался нелегкий день. Он
устало опустился на длинную низкую кушетку и сбросил сандалии.
     Парсонс  походил по гостиной и вдруг поймал на себе недоуменный  взгляд
хозяина дома.
     - Обувь, - пояснил  Стеног. -  Разве у  вас не  принято, входя  в  дом,
разуваться?
     Как только Парсонс снял туфли, Стеног хлопнул в ладоши. Через секунду в
гостиную вошла босая женщина в пестром платье до пят. Не глядя на гостя, она
взяла  из  низкого  застекленного  шкафчика  поднос с кувшином и  крошечными
чашечками  из  глазурованного  фаянса.  Запахло чаем. Ни  слова  не  говоря,
женщина поставила поднос на стол возле кушетки Стенога. Тот налил себе чая.
     "А  мне не предлагают, -  отметил Парсонс. - Потому, что  я преступник?
Или здесь не принято церемониться с гостями? Разные эпохи, обычаи. Стеног не
представил женщину. Кто она ему? Жена? Или служанка?" Он осторожно опустился
на другой конец кушетки.
     Оставалось лишь гадать, не переступил ли он  этим границы дозволенного.
Стеног и женщина не подали виду, что заметили, как он  сел. Пока хозяин пил,
женщина  не  сводила с него  черных  глаз. Как и у  всех представительниц ее
пола, встретившихся Парсонсу в  этом мире, у  нее были длинные и черные, как
вороненая сталь, волосы. Но эта девушка  отличалась от других телосложением.
Она была шире в кости и крепче сбита, ее фигуре недоставало изящества.
     - Это моя пуэлла, - Стеног допил чай и блаженно потянулся, он явно знал
толк в домашнем уюте. - Что ж, попробую объяснить, хотя вряд ли это удастся.
Она   здесь   по   своей   воле.   У   нас   вполне   законные,   официально
зарегистрированные  отношения. Но я могу их разорвать, а она - нет. Ее зовут
Эми, - добавил он.
     Женщина  протянула  руку.  Парсонс взял  ее и ощутил  рукопожатие. Этот
обычай не изменился. У Парсонса чуточку отлегло от сердца.
     - Чаю доктору Парсонсу.
     Пока  мужчины  пили чай,  Эми готовила  ужин за тонкой  ширмой  с  явно
восточными узорами. В  гостиной Стенога,  как и в офисе, стоял клавесин,  на
нем лежала стопка граммпластинок. Некоторые выглядели довольно старыми.



     " После ужина Стеног встал и предложил съездить в Фонтан.
     - Я хочу, чтобы вы нас поняли, - сказал он Парсонсу.
     Они ехали в вечерней мгле. Парсонса обдувал свежий ветер,  пока молодой
человек не опустил  окно  - скорее всего, машинально. Стеног  был погружен в
свои мысли, и Парсонс не пытался завести разговор.
     У последнего кордона Стеног вдруг отрывисто произнес:
     - Вы считаете наше общество нездоровым?
     -  Да, есть симптомы, бросающиеся  в глаза  стороннему  наблюдателю,  -
ответил Парсонс. - Акцент на смерть...
     - Вы хотите сказать, на жизнь?
     -  Первый  же встречный  в этом  мире  пытался меня задавить. Принял за
самоубийцу.
     "Икара..." - мысленно произнес Парсонс.
     - Наверное, этот человек увидел  вас  ночью на скоростной магистрали, -
предположил Стеног.
     - Да.
     -  Это  излюбленный  способ  неврастеников  сводить  счеты  с   жизнью.
Устоявшийся,  апробированный  временем  обычай. В  основном,  на  загородных
автострадах по ночам гибнут те, кому хочется эффектной смерти.
     У  водителей  не принято  отказывать самоубийцам в  последней услуге. А
разве  в  вашем  обществе не бытовала традиция выходить  по ночам на мосты и
бросаться вниз головой?
     - Но они же душевнобольные, - заметил Парсонс.  - И к тому  же их  было
очень немного.
     - Да, немного, и все-таки обычай возник. И это  понятно. Прыжок с моста
-  чем не  способ покончить  с собой? Не  лучше и не хуже любого другого.  -
Стеног  заметно  повеселел  -  видимо, счел  свой  аргумент  неоспоримым.  -
Вообще-то, вы о нас ничего не знаете.
     Вы здесь всего ничего. Взгляните.
     Они въехали в  огромное здание. У  Парсонса  аж дух захватило. Куда  ни
глянь, коридоры, коридоры  - целый  лабиринт. Они  были  ярко освещены, даже
ночью в  них кипела жизнь. Почти все пространство центрального зала  занимал
циклопических  размеров  стеклянный   параллелепипед.   Выйдя  из  машины  и
приблизившись к нему, Парсонс  с изумлением понял, что видит только верхнюю,
меньшую часть параллелепипеда, почти целиком врытого в землю. О его величине
оставалось лишь догадываться.
     И этот гигантский аквариум жил. Или это иллюзия?
     Снизу  доносился непрерывный рокот,  по телу Парсонса бежала  вибрация.
Бесчисленные  техники  сновали  туда-сюда,  автоматические   грузоподъемники
выносили  наверх  пустые  контейнеры  и   спускали  заполненные   прозрачной
жидкостью.  Бродили  вооруженные охранники, присматривались, прислушивались.
Они  наблюдали даже за  Стеногом.  Нет,  ощущение жизни не было  иллюзорным.
Чувствовалось    мерное   дыхание    "аквариума",    угадывался    тщательно
контролируемый,  но  со  специфическим  обертоном непрерывности  метаболизм.
Жизнь... спокойная и вместе с тем мятежная,  как жизнь моря  со штормами  на
поверхности и стылой неподвижностью в глубине. Пульс этой жизни будоражил не
только Парсонса; на всех лицах он видел знакомые по лицу Стенога  напряжение
и усталость. А еще он чувствовал холод, исходящий от параллелепипеда.
     "Странно, - подумал он. - Живой.., и  такой холодный.  Как не похоже на
нас".
     Он  видел множество струек  конденсата в коридорах - влагу,  выдыхаемую
техниками, Стеногом и им самим.
     Пневму, квинтэссенцию теплокровной жизни.
     - Что тут? - спросил он Стенога.
     - Мы.
     Сначала  Парсонс принял  лаконичный ответ за метафору.  Но вскоре смысл
сказанного начал до него доходить.
     -  Зиготы, -  пояснил Стеног.  -  Извлеченные из  материнских  утроб  и
помещенные в консервант. Сотни миллиардов зигот.  Наш генофонд. Семя. Хорды.
Здесь - вся наша  раса. А все, кто ходит там... - Он пренебрежительно махнул
рукой.  - ..всего лишь  крошечная часть общества,  ничто по сравнению с тем,
что хранится здесь.
     В Духовном Кубе ждут своего часа поколения будущего.
     "Итак, они не живут настоящим, - понял Парсонс. - У них футуристическое
мышление, когда реально только будущее.  Те, кто еще не родился, в некотором
смысле реальнее "всех, кто ходит там".
     - Как регулируется численность населения? - спросил он.
     - Она неизменна. На Земле приблизительно  два  и три четверти миллиарда
человек. Каждая смерть означает выход из консерванта очередной зиготы.
     "Жизнь появляется со смертью, - сказал себе Парсонс. - Для них смерть -
источник жизни".
     - А по какому принципу собираются зиготы?
     -  Добровольные  взносы.  Порядок  сбора  очень  сложен  и  специфичен.
Ежегодно  проводится  Перепись,   то   есть  статистический   конкурс  между
племенами.  Исчерпывающе  анализируются  все аспекты дееспособности  каждого
индивидуума: физическое здоровье, психическая полнценность, интеллектуальный
потенциал, уровень интуиции  и так далее. Иными словами, тщательно изучаются
все свойства личности, от самых абстрактных до сугубо прикладных.
     Парсонс понял.
     -   И  каждому   племени   достается  своя   квота?  -  спросил  он.  -
Соответственно очкам, набранным при тестировании?
     Стеног кивнул.
     - На последней Переписи племя Волка набрало шестьдесят очков из двухсот
возможных.  Следовательно,  оно  внесло  тридцать  процентов  зигот, то есть
больше, чем каждое  из трех  других племен, получивших  самые высокие баллы.
Разумеется,  мы берем гаметы главным образом у отличившихся на соревнованиях
мужчин   и   женщин.   И   разумеется,  зиготы  формируются   только  здесь.
Несанкционированное зиготообразование карается законом... Наиболее одаренные
индивидуумы становятся постоянными  донорами, пусть даже их племена набирают
невысокие баллы. В качестве примера могу назвать мать-настоятельницу племени
Волка.  Ни  одна  гамета  Лорис  не  пропадает  даром,  все  они  тотчас  по
возникновении  извлекаются  и оплодотворяются  в  Фонтане.  Гаметам  низшего
качества, то есть яйцеклеткам неудачников, позволяется гибнуть.
     И  тут Парсонс вполне отчетливо увидел  схему, по которой строился этот
мир.
     - То есть, ваш генофонд постоянно улучшается?
     - Разумеется, - удивленно подтвердил Стеног.
     - Вот, значит,  почему та девушка, Икара, решила покончить с собой. Она
получила  увечье, стала  в  вашем понимании  неполноценной. Но  все равно ей
предстояло участвовать в состязаниях.
     - Да, она послужила бы негативным фактором.
     У  нас это называется  "нестандарт".  При ее участии  в Переписи  племя
неизбежно  потеряло бы очки.  Но, как только она умерла, мы выпустили зиготу
из более  поздней партии, нежели та, откуда в  свое  время была взята зигота
Икары.  И  одновременно мы изъяли из Духовного Куба  девятимесячный эмбрион.
Умер  человек  из племени Бобра, следовательно,  новорожденный  будет носить
эмблему этого племени. Он займет в обществе место Икары.
     Парсонс медленно кивнул.
     - Бессмертие...
     "Итак,  в этом обществе смерть  заключает  в  себе  позитивный смысл, -
подумал он. - Смерть - вовсе  не конец жизни. Не потому, что людям хочется в
это верить, а потому, что это факт. Так устроен их мир.
     И причиной тут не  беспочвенный мистицизм, - осознал он, - а достижения
науки".



     На  обратном  пути  Парсонс  разглядывал  темноглазых  мужчин и женщин.
Прямые носы, волевые подбородки. Гладкая кожа. Красивая  раса статных мужчин
и  полногрудых женщин  в  расцвете  юности  заполняла улицы  величественного
города;  оживленно  переговариваясь друг с другом и смеясь, они шли по своим
делам.
     Мельком он заметил мужчину и женщину на блестящей паутине металлических
дорожных полотен, что соединяла два шпиля и полого спускалась к самой земле.
Обоим Парсонс не дал  бы и двадцати. Они шли, держась за руки  и улыбаясь. У
девушки -  изящные руки, сандалии на крошечных ступнях; маленькое, с резкими
чертами лицо полно жизни и счастья. И здоровья.
     И все же это общество зиждилось на смерти. Смерть -  неотъемлемая часть
жизни. Люди гибли в расцвете сил,  и никого это не пугало, даже самих жертв.
Они  принимали ее  с  готовностью, если  не сказать  с  радостью. Но так  же
нельзя,  подумал  Парсонс.  Это насилие над  природой.  Инстинкты заставляют
человека оберегать свою жизнь, ценить ее превыше всего на свете. Этот социум
отвергает главный закон природы, единый для всех живых существ.
     - В вашем обществе  смерть желанна,  - с трудом произнес  он.  -  Когда
кто-то умирает, вы радуетесь.
     - Смерть, - ответил Стеног, - это  часть цикла существования. Точно так
же, как и рождение. Вы своими глазами видели Духовный  Куб. Смерть  человека
столь же  важна для общества,  как и его жизнь. - Он говорил отрывисто, то и
дело сосредоточиваясь на вождении.
     "И все-таки  ты  стараешься  избежать аварии,  -  мысленно  сказал  ему
Парсонс. - За рулем ты осторожен.
     Противоречие.
     А в моем обществе...
     В моем обществе никто не думал о смерти. Среда, в которой  я  родился и
вырос,  не давала объяснения этому феномену.  Человек просто  живет. И ведет
себя при этом так, будто бессмертен.
     Что  же реалистичнее? Рассудочное,  прагматичное  вовлечение  смерти  в
жизнь общества или невротическое отторжение самой мысли о  ней, свойственное
моей эпохе?
     Мы  были  как  дети,  - решил он.  - Не  могли и  не  хотели вообразить
собственную смерть.  Пока  нас не  постигла массовая  гибель. Да,  наверное,
именно это и случилось".
     - Ваши предки, я  имею в  виду ранних христиан, -  заговорил Стеног,  -
бросались под колесницы. Смерть для них тоже была желанна, и тем не менее их
вера легла в основу вашей морали.
     -  Можно игнорировать смерть, - медленно проговорил  Парсонс, -  и даже
наивно отрицать ее существование. Но нельзя ее осуждать.
     - И  тем не менее, косвенно вы это делали,  - сказал Стеног.  - Отрицая
столь важное  явление, вы расшатывали рациональные устои своего мира.  Вы не
смогли покончить с  войнами, голодом и перенаселенностью, потому что даже не
решались всерьез  обсуждать эти  проблемы.  Война для вас  сродни стихийному
бедствию, случайность, якобы  не имеющая ничего общего с человеческой волей.
Это ваш страх, ваша слепота  позволили ей превратиться в неодолимую силу. Мы
же контролируем свое общество, видим  все аспекты нашего существования, а не
только приятные глазу.
     Остаток пути они преодолели в молчании. А когда вышли из машины, Стеног
задержался на крыльце и показал на розовый куст. Фонарь, висящий над дверью,
освещал цветы.
     - Как вы думаете, что это такое? - Стеног приподнял тяжелый побег.
     - Бутон.
     Стеног поднял другой побег.
     - А это распустившийся цветок. А вот этот уже отцвел. - Он снял с пояса
садовый нож, одним быстрым, метким ударом отсек умирающий цветок и бросил за
перила крыльца. - Итак, вы  видели три цветка. Нераспустившийся, раскрытый и
увядший. Последний мне пришлось срезать, чтобы завязались новые бутоны.
     Парсонс стоял в глубокой задумчивости.
     - Видимо, в этом мире не все рассуждают, как вы.
     Наверное, потому-то я и оказался здесь. Рано или поздно...
     - Эти инакомыслящие объявятся, - подхватил Стеног. Он заметно оживился,
и тут Парсонс догадался, почему его  не держат под усиленной охраной, почему
Стеног  открыто  возит  его по городу.  Почему привел к себе  в дом  и  даже
показал Фонтан.
     Власти хотят знать, кому в этой эпохе понадобился Парсонс.



     В гостиной за клавесином сидела Эми. Вначале музыка показалась Парсонсу
незнакомой;  прислушавшись, он  понял, что  это  Джелли Ролл  Мортон,  но  в
непривычном, неточном  ритме.  Она оторвалась  от  клавиш  и  повернулась  к
Парсонсу:
     -  Я  посмотрела  кое-что  из вашего периода.  Вам не  пришлось  видеть
Мортона? На наш взгляд, он ничем не уступает Доуленду, Шуберту и Брамсу.
     - Мы с ним не современники, - сказал Парсонс. - Он жил гораздо раньше.
     - Я что, не правильно  играю? - Эми заметила выражение  его лица. - Мне
всегда нравилась музыка этого периода. В школе я даже реферат о ней писала.
     - Жаль, что я не музыкант,  - произнес он. - В нашем периоде  уже  было
телевидение. Игра на музыкальных инструментах  практически  сошла на  нет. -
Если  уж на  то пошло, он  и в руки-то их никогда не брал, и  клавесин узнал
только  потому, что когда-то видел точно такой же в музее. Отчего-то  музыка
так и не прижилась в его эпохе, осталась в предшествующих веках.
     Парсонс, в основном, слушал записи и изредка бывал на концертах. Никому
из его друзей и просто знакомых не пришло бы в голову  самому заняться игрой
на  скрипке  или  фортепьяно,  как  не  пришло бы  в  голову поставить  дома
телескоп.
     - Странно, что вы не музицируете. - Стеног достал бутылку и стаканы.
     - Надеюсь, не откажетесь. Это ферментированный напиток из пшеницы.
     - Думаю, его я еще не забыл, - усмехнулся Парсонс.
     Стеног сказал, не улыбаясь:
     - У  нас  эта жидкость заменяет наркотики, популярные  в вашем периоде.
Она не так токсична, имеет гораздо меньше побочных  эффектов. Надо полагать,
вы пробовали  наркотики? - Он откупорил бутылку и наклонил  над стаканом. По
цвету и запаху Парсонс узнал второсортный бурбон.
     Пока  мужчины  сидели  и  потягивали  виски,  Эми  играла  свою  версию
диксиленда,  мало чем напоминающую оригинал. В  доме царили покой и уют, и у
Парсонса полегчало на душе.  "А может, это общество не так уж  безнадежно? С
другой  стороны,  разве  я вправе судить,  - я,  выходец из совершенно  иной
эпохи?  Уж если сравнивать мир  Стенога,  то  не с моим,  а  с  эталонным. А
эталонного мира не существует".
     Бурбон  кислил. Парсонс сделал  два-три глотка и теперь праздно  вертел
стакан в руках. Стеног наполнил свой заново, а  Эми  встала и  направилась к
бару  за стаканом. Стеног  о ней не позаботился. Значит, положение женщин..,
хотя при встрече с Уэйдом и Икарой неравенство полов не бросалось в глаза.
     - Скажите, -  произнес он, - чего добивалась  эта  группа  политических
заговорщиков?
     Стеног пошевелился в кресле.
     - Избирательных прав для женщин.
     Эми налила себе виски, но не подсела к мужчинам.
     Она устроилась в углу и тихо, задумчиво внимала разговору.
     Она  говорила  о  школе,  вспомнил  Парсонс. Следовательно, женщины  не
лишены права на образование.
     Возможно,  образование,   особенно   гуманитарное,   например,   диплом
историка, здесь не считается ценностью,  Достойной только мужчины. Наверное,
это всего лишь хобби, позволительное и для женщин.
     Стеног произнес, рассматривая свой стакан:
     - Вам нравится моя пуэлла?
     Вопрос застиг Парсонса врасплох.
     - Я... - он не удержался от взгляда в сторону Эми.
     Ее лицо оставалось бесстрастным.
     - Сегодня вы переночуете здесь. Если хотите, можете лечь с Эми.
     Парсонс  осторожно перевел  взгляд с Эми  на  Стенога.  Он не знал, что
винить в своем замешательстве: языковый барьер или разницу в обычаях.
     - В моем отрезке времени это было не принято, - вымолвил он наконец.
     - Но вы же сейчас в нашем отрезке, - с иронией произнес Стеног.
     "Так-то оно так", - подумал Парсонс. А вслух проговорил:
     -  Боюсь,  подобная практика  способна  отрицательно  повлиять  на  ваш
тщательно контролируемый процесс зиготообразования.
     Стеног и Эми дружно охнули.
     - Ну, конечно! - сказала Эми. - Он же не прошел инициацию. - И добавила
с заметным холодком:
     - Хорошо, что предупредили. Иначе все могло бы  очень  плохо кончиться.
Странно, что мы сами об этом не подумали.
     Поднимаясь с кресла, Стеног высокомерно произнес:
     - Парсонс,  приготовьтесь.  То,  что вы сейчас услышите,  вряд  ли  вам
понравится.
     -  Это неважно, - сказала ему  Эми. - Меня другое  беспокоит.  Он может
попасть в беду...
     Не удостаивая ее вниманием, Стеног глядел на Парсонса.
     - По  достижении половой  зрелости  всех  мужчин у  нас стерилизуют,  -
сказал он с нескрываемой гордостью. - И я - не исключение.
     -  Теперь  вы  понимаете,  -  произнесла  Эми,  -  почему  этот  обычай
гостеприимства вполне в порядке вещей. Но только не в данном случае.
     -  Нет,  нет и  нет, - сказал Стеног.  -  Вы не будете  с ней  спать. И
вообще, вам  нельзя спать  ни с кем из  наших  женщин.  -  На  его лице тоже
появилось озабоченное выражение. - Думаю, вас надо выслать на Марс как можно
скорее. Иначе может возникнуть чрезвычайно опасная ситуация.
     Эми приблизилась к Парсонсу.
     - Еще виски?
     Она налила ему новую порцию. Он не возражал.





     "Как можно скорее" означало четыре утра. Парсонса растормошили, подняли
с  постели,  сунули  в  руки  одежду.  Затем  несколько  человек   в   форме
правительственных чиновников вывели его,  полуодетого, из дома к поджидающей
машине. Никто с  ним не заговаривал,  все действовали четко  и слаженно. Уже
через минуту машина  везла  его  прочь от города по  пустой автостраде. И ни
разу ему не попался на глаза Стеног. И Эми.
     При виде космодрома он опешил - никак не ожидал, что тот окажется таким
маленьким,  не  шире земельного участка при  средней величины коттедже.  Его
даже  выровняли  не целиком.  На космодроме стоял  яйцеобразный  корабль,  -
кое-где среди бесчисленных вмятин и  следов  коррозии на корпусе сохранилась
темно-синяя  краска.   Корабль   готовили  к  вылету.  В  свете   нескольких
прожекторов суетились техники - видимо, занимались предстартовой проверкой.
     Не  теряя времени, чиновники  повели Парсонса  по  аппарели  к круглому
люку. И вот он в тесной кабине.
     Других  отсеков на  корабле  не имелось.  Парсонса  усадили  в  прочное
кресло,  пристегнули  так  крепко,  что  нельзя  было  даже  шевельнуться, и
оставили одного.
     Кроме кресла, в отсеке находился один-единственный предмет. Никогда еще
Парсонс не видел  такой машины. Пока  он ее разглядывал, в душу закрадывался
страх.  В  высоту  она  была  почти   с  человека  и   состояла  из  гладких
металлических  и  пластмассовых  деталей;  в  верхней  части  за  прозрачной
пластиной что-то шевелилось.  Парсонс пригляделся:  в жидкости плавал  серый
мягкий комок.  Похоже  на органику. От комка в разные стороны уходили тонкие
отростки, напоминавшие белую  паутину под ножкой гриба. Отростки состояли из
тончайших переплетенных волокон, едва различимых невооруженным глазом.
     Один из чиновников задержался в проеме люка и, обернувшись, сказал:
     - Не  бойтесь,  оно  не живое. Просто кусок  крысиного мозга. Плавает в
физиологическом  растворе и потихоньку растет.  Но  думать не  способен. Это
всего лишь деталь машины.
     - Проще  взять  крысиные  мозги, чем  строить  дорогую  аппаратуру  для
управления кораблем, - пояснил второй чиновник, и оба исчезли.
     Лязгнула  дверца люка,  клацнул  замок. И тут же машина перед Парсонсом
загудела, защелкала и тихо, но внятно произнесла:
     -  Полет к  марсианским поселениям займет приблизительно семьдесят пять
минут.  На борту  работают  воздухообмен  и  теплоснабжение,  но отсутствует
провизия, кроме аварийного запаса.
     Машина  щелкнула - наверное, на  этот рейс она свое отговорила. Корабль
задрожал и двинулся вверх - сначала очень медленно, но постепенно ускоряясь.
При взлете  Парсонс  закрыл  глаза,  а  когда открыл, обнаружил  впереди, за
машиной,  широкий иллюминатор.  Он  не  видел  поверхность уносящейся  прочь
Земли.  Звезды  кружились -  очевидно,  корабль менял курс.  Изгнаннику было
позволено видеть свою дорогу. Что ж,  и на том спасибо,  растерянно  подумал
Парсонс.
     Снова заговорила машина:
     -  На корабле  установлено взрывное устройство. Оно  будет  приведено в
действие при малейшей попытке проникновения в любой узел и уничтожит корабль
вместе  с  пассажиром.  Оно также  сработает  при попытке изменить  заданную
траекторию полета или вывести из строя автопилот.
     Через секунду машина повторила предупреждение.
     Звездная карусель  уже  остановилась, одно  из  пятнышек  света  начало
расти. Парсонс решил, что это Марс.
     - На  левом подлокотнике вашего кресла находится кнопка. Нажмите ее при
аварийной ситуации, то есть при нарушении воздухообмена или теплоснабжения.
     "Видимо, никакие  другие  ситуации аварийными не  считаются, -  подумал
Парсонс.  -  И провизии  на борту нет.  Этот корабль несет  меня  к  Марсу и
взорвет, если кто-нибудь попытается меня спасти. Он дает мне воздух и тепло,
но это его работа".
     Панели и настилы в  кабине  выглядели  изношенными, под  стать  корпусу
корабля. Видимо, он сделал много рейсов, решил Парсонс. Перевез на Марс уйму
ссыльных. Ладья Харона на государственной службе...
     Марс  рос на  глазах. Парсонс предположил, что  с момента старта прошло
около  получаса.  Неплохая  скорость,  подумал  он.  Да  что  там  неплохая.
Великолепная.
     И вдруг Марс исчез с экрана.
     Звезды подскочили.  Казалось,  Парсонс  вдруг  очутился  в  пустоте,  в
свободном падении... Звезды вернулись  на место, и ощущение  пустоты исчезло
так же мгновенно, как и возникло.
     Но Марс - место  назначения корабля  -  не возвратился в  поле  зрения.
Иллюминатор  показывал  только  черную пустоту  и  далекие  звезды.  Корабль
по-прежнему   летел,  но  Парсонс  уже  не  мог  судить  о  его  скорости  и
направлении.
     Машина напротив него щелкнула и воспроизвела запись:
     - Пройдено около половины пути.
     Что-то не  так,  решил Парсонс.  Корабль  сбился с курса, но автопилот,
похоже, нисколько этим не обеспокоен.
     "Марс исчез!" - в страхе подумал он.



     Приблизительно через полчаса машина заявила:
     -  Через несколько  минут  корабль  совершит  посадку.  Когда  начнутся
толчки, не волнуйтесь, - это работа тормозных дюз.
     Но Парсонс не видел в иллюминаторе тверди. Только вакуум.
     "Вот что они задумали,  - подумал он. - Стеног и Другие высокие чины...
Не  собирались  они  меня ссылать  ни в какую колонию. Этот челнок  летит  в
открытый космос. Меня отправили на верную смерть".
     - Корабль совершил посадку, - сказала машина. А чуть позже поправилась:
     -  Через  несколько  минут  корабль  совершит  посадку.  -  Послышались
равномерные гудки. Записанный голос по-прежнему звучал уверенно, но интуиция
подсказала  Парсонсу, что машина  тоже сбита с толку. А может,  это  не злой
умысел, а всего  лишь  случайность?  И  винить за  нее надо  не  Стенога,  а
создателей корабля?
     "Машина не знает, что делать", - сказал он себе.
     -  Это не Марс. - Еще не договорив эту фразу, он  понял, что машина его
не слышит. Она неживая, всего-навсего автопилот.
     - Мы в пустоте, - сказал он.
     - Полет окончен. Сразу после высадки вы попадете под юрисдикцию местной
администрации.
     На панелях меркли лампочки. Машина свое дело  сделала. По крайней мере,
считала, что сделала.
     Клацнул  замок на люке  корабля,  и Парсонс с ужасом посмотрел во мглу.
Бортовой воздух вырвался в открытый космос.  В тот же миг на колени Парсонсу
с  потолка упал сверток, а  кресло выпустило его из своей  железной  хватки.
Машина ожила.
     -  Авария,   -  сказала  она.  -  В   пределах  досягаемости  находится
индивидуальное устройство жизнеобеспечения. Вам рекомендуется немедленно его
надеть.
     Парсонс так и сделал. То и дело застревая  в кресле, кое-как натянул на
себя мягкий скафандр. К этому времени бортовой воздух вытек наружу почти без
остатка.  Складки  скафандра  быстро  расправлялись, Парсонс дышал  пресным,
холодным воздухом из баллонов.
     На руках  и  ногах сомкнулись зажимы -  кресло снова взяло  его в плен.
Панели раскалились докрасна -  видимо,  аварийная система отопления пыталась
компенсировать  потерю тепла. Минут через  пятнадцать  люк закрылся, лязгнул
автоматический замок.  Машина щелкнула  и  загудела,  но  ничего не сказала.
Возвращение пассажиров не предусмотрено, решил Парсонс. Корабль содрогнулся,
Парсонс увидел  в иллюминаторе вспышку - должно  быть, сработали  дюзы. И  с
ужасом сообразил, что опять летит в беспредельном  космическом пространстве.
Летит в  никуда.  Сколько еще  таких  рейсов  ему  предстоит?  Неужели  этот
безмозглый Харон так и будет возить его туда-сюда, пока он не умрет?
     За иллюминатором сияли уже другие звезды. К Парсонсу вернулась надежда.
Может, корабль несет его обратно на Землю? Может, по вине какой-то неполадки
в  системе самонаведения его доставили  в случайную точку  пространства,  но
теперь ошибка исправлена, и он вернется туда, откуда начал путь?
     На этот раз,  по  расчетам Парсонса, он  летел час  с  четвертью. Затем
корабль снова  остановился, и снова  открылся  люк. И  опять Парсонс  увидел
грозную пустоту. "Господи, какой ужас!  - подумал он. - И дело тут даже не в
физическом движении, просто я сознаю, что путешествую между точками, которые
разделены миллионами и миллионами километров".
     Некоторое время спустя люк закрылся.
     "Опять!  -  мысленно  простонал  Парсонс.  -  Кошмар,  из  которого  не
вырваться.  Ужасные полеты  наяву. Может, если закрыть глаза и не смотреть в
иллюминатор, и отключить сознание...
     То я сойду с ума", - решил он.
     А  что,  пожалуй,  это  выход.   Не   покидая  кресла,  погрузиться   в
спасительный омут безумия. Ничего  не видеть, ничего не слышать, ни о чем не
думать...
     Но через несколько часов голод даст о себе знать. Во рту уже пересохло,
- жажда убивает быстрее голода.
     Машина спокойно произнесла знакомые ему фразы:
     - Полет  к марсианским поселениям  займет приблизительно семьдесят пять
минут.  На  борту  работает  воздухообмен и  теплоснабжение, но  отсутствует
провизия, кроме аварийного запаса.
     "Разве не  для  таких случаев предусмотрен  аварийный  запас? - подумал
Парсонс.  - Когда же наконец машина признает, что случилась авария?  Когда я
умру от жажды?  И что  она  сделает? Обмоет меня водой из невидимых кранов?"
Перед ним плавал  в физиологическом растворе  кусок  крысиного мозга.  - Ты,
нежить, - сказал ему Парсонс. - Ты ничего не чувствуешь.  И  не страдаешь. И
даже не подозреваешь, что мы с тобой попали в серьезную переделку.
     Он подумал о Стеноге. Неужели это его замысел?
     "Не  могу  поверить,  - сказал  себе Парсонс. - Нет, это просто авария.
Нелепая и страшная случайность".
     "Кто-то унес Марс и Землю, -  подумал  он. - И  забыл  обо мне. Эй, ты,
шутник, забери и меня отсюда!
     Мне тут очень плохо!".
     Машина щелкнула и сказала:
     - На корабле установлено взрывное устройство.
     Оно  будет приведено в действие при малейшей  попытке  проникновения  в
любой  узел и уничтожит корабль вместе с пассажиром. Оно также сработает при
попытке изменить заданную траекторию полета или вывести из строя автопилот.
     В душе Парсонса  шевельнулась  надежда.  Лучше  мгновенная  смерть  при
взрыве, чем  медленная и  мучительная от голода и  жажды. Возможно, если  он
вырвется из хватки кресла и раскурочит машину...
     В иллюминаторе виднелись только далекие звезды.
     Ни единой душе во всем космосе не было дела до Парсонса.
     Одна из звезд двигалась. Это не звезда, понял он.
     Это летающий объект.
     Он приближался. Но при этом не увеличивался, как недавно Марс. Что это?
Метеор? Или корабль?
     -  Через  несколько  минут корабль  совершит  посадку.  Когда  начнутся
толчки, не волнуйтесь, это работа тормозных дюз.
     "На этот раз, там что-то есть, - подумал Парсонс. - Не Марс и не Земля.
Что?" - Корабль совершил посадку. - Снова раздались неуверенные гудки. Потом
клацнул замок и открылся люк. Снова - пустота.
     - Где я?  -  тихо спросил  Парсонс.  - И  когда  это  кончится? Он  был
беспомощен. Мог только сидеть и ждать своей судьбы.
     - Ну, пожалуйста, - взмолился он к кораблю, - не улетай!
     В  проеме  люка  появилось что-то  гладкое,  блестящее.  Закрыло  собой
звезды.
     - Помогите! - закричал Парсонс. И тут  же  понял, что его голос  звучит
только под шлемом.
     Появился человек. Сферический шлем  придавал ему сходство  с  громадной
лягушкой.  Не теряя  ни  секунды, он бросился  к Парсонсу; по  пятам  за ним
двигался второй  человек. Они  очень  ловко - наверное,  зная,  что  от  них
требуется,  -  разрезали зажимы,  которые удерживали  Парсонса  в кресле. От
автогенов летели яркие искры.
     - Поспешите,  -  сказал один из спасателей,  касаясь своим шлемом шлема
Парсонса. - У нас каждая минута на счету.
     С трудом поднимаясь на ноги, Парсонс произнес:
     - Что-то сломалось?
     -  Нет.  -  Незнакомец  помог   ему  встать.  Другой  стоял  с  оружием
наизготовку  (во  всяком  случае,  Парсонс  принял  эту  вещь за  оружие)  и
настороженно осматривал кабину. - Мы не могли освободить вас на Земле - шупо
не даром едят свой хлеб. Поэтому мы передвинули корабль назад во времени.
     Пробираясь  к выходу, Парсонс увидел на лице собеседника  торжествующую
ухмылку. Они  приблизились к открытому люку. Корабль спасателей, похожий  на
карандаш, висел футах в ста, не дальше. Из его открытого  шлюза лился  свет.
Между двумя кораблями протянулся трос.
     Незнакомцы о чем-то быстро  переговорили друг с другом, а затем один из
них обратился к Парсонсу:
     - Будьте осторожны. Вам еще не приходилось передвигаться в невесомости,
помните: запросто можно улететь. -  Держась за трос, он  дал знак напарнику.
Тот шагнул к  шлюзу, и в этот  момент из панели кабины вынырнула трубка. Она
выпустила оранжевый луч, и спасатель рухнул ничком. Его товарищ вскрикнул от
неожиданности;  Парсонс мельком  увидел  его лицо, искаженное страхом. Затем
этот человек вскинул свое оружие и выстрелил в панель, туда, откуда появился
ствол.
     Ослепительная  оранжевая вспышка заставила Парсонса отпрянуть,  и он не
устоял на ногах. Рядом взорвался шлем спасателя, Парсонса  осыпало осколками
пластика и черепа, забрызгало мозгом и кровью. Но в то же мгновение треснула
и рассыпалась  панель,  из ниши вывалился умирающий шупо  и закружился перед
Парсонсом, дергаясь в  конвульсиях.  Глаза его  выпучились, рот раскрылся  в
беззвучном крике; затем он обмяк. Маленький труп плыл по кабине, сталкиваясь
с  обломками, и  наконец замер  под потолком -  голова свисает,  руки  жутко
покачиваются,  кровь из раны собирается  в громадную  продолговатую  красную
каплю.
     Капля  мгновенно замерзла  и,  ударясь  о колено  шупо, раскололась.  В
потрясенном мозгу  Парсонса зазвучали только что услышанные слова:  "Шупо не
даром едят свой хлеб".
     "Да, - подумал он.  - Не даром. Все это время шупо был  рядом  со мной.
Затаив дыхание, ждал своего часа.
     Неужели он  бы  так  и  умер  в  засаде, если бы  никто  не  появился?"
Спасатели не шевелились. Шупо убил обоих.
     В проеме люка виднелся корабль, похожий на карандаш. Из его шлюза падал
свет.
     "Но теперь там  никого  нет, - подумал Парсонс. -  Они пришли  за  мной
слишком  рано. Шупо  был еще жив, и они  попали  в западню.  Я даже не успел
спросить, кто они. Возможно, так никогда и не узнаю".
     Он  опустился  на  колени,  чтобы  осмотреть   ближайшего  мертвеца,  и
вспомнил, что в любой момент люк может закрыться, и корабль опять унесет его
неведомо  куда.  Убитых придется бросить.  Он  прыгнул к  люку, но  не сумел
удержаться за трос и, кувыркаясь, полетел прочь от кораблей. Они мерцали все
дальше, дальше...
     Свирепый холод космоса мигом пробрал его до костей.
     Он извивался, дергался, загребал руками пустоту, и постепенно, пядь  за
пядью, приближался к кораблю спасателей. Затем -  парализующий удар; Парсонс
распластался  на корпусе. Когда в голове прояснилось, он дюйм за дюймом стал
продвигаться к открытому  шлюзу. И  вот  его  пальцы  касаются троса, а чуть
позже теплый воздух обтекает тело, отгоняя космическую стужу.
     На том конце троса сработал затвор невольничьего корабля.
     Парсонс  опустился на  колени и  нащупал узел на  тросе. А вдруг он  не
разорвется,  и корабль спасателей полетит  на  буксире за тюремным челноком?
Впереди  зажглись  дюзы;  трос  натянулся,  и под  ногами  Парсонса дрогнула
палуба.
     "Я  лечу  за ним! - в страхе  подумал Парсонс. - Надо перерезать  трос,
иначе меня унесет неведомо куда!"  В  тот же  миг трос лопнул,  и  корабль с
тремя мертвецами на борту с огромной скоростью помчался прочь.
     Через секунду он превратился в светлую точку.
     "Где я?" Парсонс  задраил люк вручную - это отняло много сил и времени.
Затем он повернулся, чтобы осмотреть  отсек. Этот корабль предназначался для
его спасения.
     Но увы, экипаж не справился с заданием.





     Его  окружали  шкалы  измерительных  приборов,  кнопки и  тумблеры.  На
главной панели сияли лампочки.
     Парсонс  уселся  на  одно  из двух  кресел  и  увидел дымящийся  окурок
сигареты в пепельнице. Считанные минуты назад двое людей покинули эти кресла
и поспешили  к тюремному кораблю. Теперь они мертвы. А он, Парсонс, - здесь,
на их месте.
     "А так ли, мне повезло больше, чем им?" - подумал он.
     Панель тихо загудела. Дрогнули стрелки приборов.
     - Корабль перемещен назад во времени, - сообщил голос.
     Во времени?  На сколько? Но он  способен перемещаться и в пространстве.
Ему доступны оба измерения.
     "Что  тут  к чему?"  -  подумал Парсонс, изучая  пульт управления.  Над
консолью выступали две большие полусферы.
     "Кому-то я  понадобился,  - сказал  он себе.  -  Меня  перенесли сквозь
время.  На  сотни лет вперед. Из моего  общества  -  в их. С какой-то целью.
Узнаю ли я когда-нибудь, что это за цель?
     Но, по крайней мере, я встретился с ними. Лицом к лицу. Хоть и всего на
миг...
     Господи Боже! - подумал он. Я потерялся не только в пространстве,  но и
во времени. В обоих измерениях".
     В гул пульта  управления врывались знакомые шорохи. Он  еще раз  окинул
взглядом кабину и обнаружил мембрану динамика. Радио? Значит, есть связь. Но
с кем?
     Он протянул руку и щелкнул первым попавшимся тумблером. Вроде бы ничего
не изменилось. Он нажал кнопку на краю пульта.
     Ожили   все  приборы.  Корабль  задрожал,  приглушенно  взревели  дюзы.
"Движемся", - подумал Парсонс. На шкалах очумело дергались стрелки, цифры на
табло  мелькали  так быстро,  что  их  невозможно было  разглядеть.  Мигнула
красная лампа,  и  приборы  сразу  присмирели.  Вероятно, сработал  какой-то
предохранитель.
     Видеоэкран  над  панелью по-прежнему показывал звезды. Но  теперь  одно
яркое пятнышко бросалось  в глаза. Парсонс отчетливо увидел красный оттенок.
Марс?
     Он глубоко и  неровно вздохнул,  а  затем, не  теряя ни  секунды,  стал
методом проб и ошибок осваивать управление.



     Планета приближалась.  Вскоре  под ним расстелилась  безводная  красная
равнина. Он видел ее впервые в жизни.
     Справа  вдалеке  - горы.  Парсонс  осторожно  попытался скорректировать
курс.  Корабль  камнем  полетел  вниз.  Неопытному  навигатору едва  удалось
выровнять  полет,  и  наконец корабль  завис  над опаленной солнцем  землей.
Сушь... Куда ни глянь - спекшаяся, иссеченная бесчисленными трещинами глина.
Никакого движения. Ни единого признака жизни.
     После  многих  неудачных  попыток  ему  удалось  посадить  корабль.  Он
осторожно раз драил люк.
     В кабину ворвался едкий ветер. Пахло эрозией. Ветхостью. Воздух был так
разрежен,  что едва  годился для  дыхания. И все  же  Парсонс  ощутил слабое
прикосновение  тепла.  Он вышел из корабля. Ноги  вязли  в  легко крошащейся
песчаной корке.
     Впервые  в жизни он стоял на  чужой планете. Он окинул  взглядом небо и
заметил на горизонте легкую дымку. Облака?  И что  это  за  черная  крапинка
исчезла в них? Птица?
     Тишина пробуждала страх.
     Он шагал. Камни под ногами, камни и пыль. И ни капли  воды  кругом.  Он
нагнулся, зачерпнул горсть песка. Сухие, жесткие крупицы...
     Поблизости он увидел груду валунов  и выветрелого щебня.  И  в холодной
тени камней - редкие серые пятнышки лишайника.
     Он  взобрался  на   самый  большой   валун   и   заметил  вдалеке  явно
искусственное образование - след глубокого рва. К нему-то он и направился.
     "Нельзя упускать из виду корабль", - предостерег он себя.
     Ступая  по песку,  он  обнаружил новый признак жизни. На запястье  села
муха. Пробежала по руке и скрылась. Муха  - одно из самых вредных насекомых.
Но  все-таки лучше ее  общество,  чем  полное  одиночество  в  этой  мертвой
пустыне.  В таком контексте судьба  ее биологического вида жалка и вместе  с
тем трагична.
     Между прочим, если муха сумела выжить,  значит, тут есть органика. Что,
если где-нибудь - возможно, на другой стороне  планеты - поселение?  Колонии
для заключенных. Да, как насчет них? Если,  конечно, он не прибыл задолго до
или многим позже. Ну, ничего.
     Как только он научится управлять кораблем...
     Вдали что-то блеснуло. Приблизившись, он различил  поставленную на попа
каменную плиту. Ориентир?
     Затаив дыхание, увязая в сыпучем песке, он вскарабкался на бархан.
     В  слабых  лучах  рубинового  солнца  стоял  гранитный  блок,  покрытый
зеленоватой коркой окислов.  На  одной  из граней  блока  Парсонс  с  трудом
разглядел привинченную в центре металлическую пластину.
     Пластина  была  с  гравировкой.  Письмена,   некогда  глубокие,  успели
стереться почти начисто. Парсонс опустился на корточки и попытался прочесть.
Большую часть текста разобрать было невозможно,  но крупные буквы наверху он
узнал.



     Его фамилия.
     Совпадение?  Он  всматривался в надпись и не  верил собственным глазам.
Затем  торопливо снял  рубашку  и принялся счищать ею грязь. Перед  фамилией
появилось другое слово:



     Никаких сомнений. На  этом  куске гранита  посреди пустыни  - его  имя.
Мелькнула безумная, дикая мысль: быть может, он стал исторической личностью,
настолько  знаменитой,  что  его,  словно  некое  божество, почитали даже на
другой планете?
     Торопливо очистив рубашкой  текст под именем, он уловил смысл отдельных
фраз.
     Пластина  хранила  не эпитафию,  а послание.  Ему,  Парсонсу. Ничего не
понимая, он сидел на песке и водил по металлу скомканной рубашкой.
     Это же инструкция! Как управлять кораблем вручную!
     Каждое предложение было  продублировано.  Очевидно, создатель  пластины
учитывал разрушительное воздействие времени. Он хотел, чтобы плита простояла
готни, а может, и тысячи лет. "Пока я не приду", - подумал Парсонс.
     Тени  далеких гор вытягивались. Солнце клонилось к закату. Зыбкое тепло
сгинуло без остатка. Парсонс стучал зубами.
     Он поглядел  в  небо  и  увидел  над  горизонтом  серый диск.  Спутник,
бредущий  своей  небесной  стезей.  Парсонс  долго  всматривался  в  него  и
прислушивался к тяжелым ударам своего сердца.
     Он  казался гораздо ближе, чем Луна. Наверное, оттого, что Марс намного
меньше Земли.
     Ладонью прикрыв глаза  от косых лучей солнца, он  всматривался в темные
кляксы на поверхности спутника, плывущего за дымкой.
     Луна.
     Она не изменилась.  На  видимой  стороне  -  прежний  рисунок.  Значит,
Парсонс не на Марсе.
     Он стоит  на  родной планете.  На умирающей от старости Земле.  Подобно
Марсу,  на  склоне  своих дней  она превратилась в безводную унылую пустыню.
Остались  только черные песчаные  мухи, лишайники  и камни. И  этой пустыне,
наверное, уже не один век. Давным-давно исчезли последние следы человеческой
цивилизации.  Сохранилась  только  эта  пластина,  созданная, скорее  всего,
такими  же  путешественниками во времени, как  Парсонс. Людьми,  которые его
искали. Этот  текст  -  для  того,  чтобы  восстановить  разорванную  связь.
Возможно, они оставили немало таких меморандумов.
     Последние слова,  начертанные рукой человека.  Чтобы их  прочитал  тот,
кому суждено пережить всех остальных.



     На закате он вернулся к кораблю. Прежде чем войти в шлюз, оглянулся  на
пустыню. В последний раз.
     В  сумерках  она  выглядела  не  так  страшно.  Можно  было  вообразить
животных,  снующих по барханам,  насекомых, выползающих из песка. Наконец он
задраил  люк и  включил  освещение кабины. Белые лампы вспыхнули на  стенах,
красные - над пультом управления.
     Над  головой задумчиво  потрескивал динамик,  напоминая, хоть  и слабо,
живое существо.
     А под  затвором шлюза  на палубе копошилась уховертка - настоящее живое
существо  проникло  на борт,  пока Парсонс был снаружи.  Уховертки  -  очень
жизнестойкий  биологический  вид,  подумал  Парсонс.  Возможно,  они  вымрут
последними.
     Он смотрел, как представительница самого жизнестойкого вида заползает в
щель между  палубой и дверцей встроенного шкафа. "Возможно, несколько особей
будут  еще  живы, - подумал он,  - когда  доска с моим именем превратится  в
пыль".
     Он сел  за пульт и нашел указанные в инструкции кнопки. Затем тщательно
подготовил кассету с программой и вставил ее в курсопрокладчик.
     Показания  приборов изменились. Управление кораблем  перешло  к  людям,
которые  искали  Парсонса. На  видеоэкран вновь  скачком вернулось  звездное
небо.  Так же внезапно оно уступило дневному свету. День и ночь сменяли друг
друга все  быстрее; некоторое время спустя на  экране исчез красный оттенок,
зато появились зелень и синева. "Земля возродилась, - хмуро подумал Парсонс.
- Исчезла пустыня, восстановилось плодородие почвы". Прошли  тысячи, да  что
там  -   миллионы   лет.  Корабль  возвращался   в  прошлое.   Это  казалось
непостижимым. Пытаясь  освоить  управление, он,  похоже,  добрался до  конца
времен. Вернее, до "темпорального потолка" машины.
     Внезапно стрелки приборов и цифры на счетчиках замерли.
     "Я вернулся", - мысленно проговорил Парсонс.  Он поднял руку и коснулся
клавиши на пульте. Автопилот отключился. Парсонс встал и подошел к выходу.
     Несколько мгновений постоял в нерешительности. Затем раздраил и  открыл
люк.
     На  него смотрели мужчина  и  женщина  с пистолетами в  руках. За  ними
буйствовали краски. Он увидел деревья. Цветы. Здание.
     - Парсонс? - спросил мужчина.
     С неба лился горячий золотистый свет.
     - Да, - сказал он.
     -  Добро  пожаловать,  -  гортанно, с  хрипотцой произнесла женщина. Но
пистолет не опустила. - Выходите, доктор.
     Он подчинился.
     - Вы  нашли меморандум?  - спросил мужчина.  -  Инструкцию, которую  мы
отправили в будущее?
     - Похоже, она долго меня прождала, - сказал Парсонс.
     Незнакомцы вошли в кабину. Женщина взглянула на приборы и повернулась к
мужчине.
     - Хельмар, он побывал в  далеком будущем. В самом конце. -  И взглянула
на Парсонса:
     - Вам повезло, что меморандум сохранился до того дня.
     - Вы так и будете держать меня на мушке? - спросил Парсонс.
     Женщина прошла мимо него в узкий коридор и сказала, пряча пистолет:
     - Шупо не видно. Похоже, все в порядке.
     Хельмар тоже убрал оружие, а затем пожал Парсонсу руку.
     -  Дамы тоже  подают  руки? - Женщина  протянула Парсонсу  кисть.  -  Я
слышала, в вашу эпоху это не было общепринято.
     - Как вам понравилось далекое будущее? - спросил Хельмар.
     - Никак.
     - Да, - кивнул Хельмар, - картина безрадостная.
     Но до этого еще не  один век, Земля будет меняться очень медленно.  И к
тому же человечество обживет другие планеты.
     Собеседники   с   нескрываемыми  интересом  и  волнением   разглядывали
Парсонса. Он и сам был изрядно взволнован.
     - Доктор, не хотите ли чего-нибудь выпить? - спросила женщина.
     -  Нет, спасибо. -  Он  увидел  на  ближайших  лозах деловитых  пчел. А
дальше, за виноградными шпалерами, шеренгой  стояли кипарисы. К  ним-то он и
направился,  а  мужчина и  женщина  пошли  следом.  Парсонс  остановился  на
полпути, набрал полную грудь воздуха - насыщенного пыльцой и запахами цветов
воздуха середины лета.
     - Перенос во времени - процесс  труднопредсказуемый, - сказала женщина.
- Во всяком случае, для нас.
     С точностью нам упорно не везет. Вы уж простите.
     -  Ничего,  все  в  порядке.  -  Парсонс,  в свою очередь,  внимательно
рассмотрел мужчину и женщину.
     У  него  еще  были свежи  воспоминания  о  городе молодых,  здоровых  и
красивых  людей,  но  она  была  настоящая  красавица.  Медная  кожа  слегка
лоснилась  на  полуденном  солнце. Скулы были  широки,  как и  у всех,  кого
Парсонс встретил в будущем, а глаза  черны,  зато нос -  иной формы, гораздо
прямее. Необычность проглядывала в каждой ее  черте,  а главное, эта женщина
выглядела старше всех. За тридцать, предположил  Парсонс.  Хорошо сложенное,
мускулистое тело, пышные и длинные, до талии,  темные волосы, ниспадающие на
плечи и грудь. На  дорогом  платье с закрытым воротом,  на груди,  - сложный
вышитый рисунок. Голова волка  мерно поднималась и опадала вместе с дыханием
женщины.
     - Вы Лорис, - сказал Парсонс.
     - Верно.
     Он понял,  почему она стала матерью-настоятельницей племени, почему так
высоко ценился ее вклад в  Духовный  Куб. Об этом Парсонсу сказали ее глаза,
изящные  линии  тела,  высокий  лоб. Стоящий рядом  с ней мужчина во  многом
походил на нее. Точно такая же  медная кожа, четко очерченный нос, роскошная
черная шевелюра. И  все-таки  он проигрывал в сравнении.  Простой  смертный,
подумал Парсонс.
     Красивые, элегантные люди  смотрели на него с пониманием и сочувствием.
С присущей  разумам  высшего порядка готовностью помочь. А он  глядел  в  их
темные  глаза, точно  в  зеркала  собственной  души; сверхчеловеческая воля,
таящаяся в их глубине, заставляла его подняться на иной уровень сознания.
     - Пойдемте в  дом. - Хельмар указал на ближайшее серое каменное здание.
- Там прохладней и можно сесть.
     -  И  нет  лишних  глаз,  -  добавила Лорис, когда  они шли по  садовой
дорожке.
     Помахивая хвостом, к  ним приблизился  колли и запрокинул узкую  морду.
Хельмар задержался,  чтобы почесать собаку за  ухом. Свернув за угол здания,
Парсонс  увидел  уходящий  вниз террасированный  склон, где ухоженная зелень
сливалась с дикими зарослями.
     - Здесь мы одни, - сказала Лорис. - Это наш Вигвам, ему триста лет.
     Посреди  ухоженного  газона   Парсонс   увидел  еще  один  корабль  для
путешествий  в  пространстве  и  времени, вокруг  него  трудилось  несколько
человек.
     - Вам это может показаться интересным. - Лорис приблизилась к кораблю и
взяла у одного  из  техников гладкий  шар размером со спелый  грейпфрут. Шар
словно по собственной прихоти взмыл над ладонями  Лорис, и она поспешила его
поймать. - Готов к отправке в  будущее. - Она указала на корабль.  - Там  их
тысячи.
     - Наверное, когда вы нашли один из них, он выглядел не слишком новым, -
предположил Хельмар.
     Парсонс взял у Лорис шар, внимательно осмотрел.
     - Я его впервые вижу.
     Хельмар и Лорис переглянулись.
     -  Это радиобуй  с  инструкциями, - сказала Лорис.  - Один  из  них  вы
услышали в далеком будущем.
     - Они передают на сотни миль, - уточнил Хельмар.
     Они выжидающе смотрели на Парсонса.
     - Разве вы не по радио узнали, как привести корабль обратно?
     -  Нет, - ответил Парсонс. -  Я нашел гранитный обелиск с металлической
пластиной. А на пластине был текст.
     Наступило молчание. Через некоторое время Лорис тихо произнесла:
     - Это очень странно. Мы не отправляли  в будущее никаких обелисков.  Вы
говорите, на нем были указания?
     - Как проложить курс корабля? - спросил Хельмар.
     - Да, - ответил Парсонс.  - И послание было адресовано мне. Я прочел на
нем свое имя.
     - Мы  отправили сотни передатчиков, - сказал Хельмар. Значит, вы  так и
не услышали ни один?
     - Нет.
     Мужчина и женщина заметно растерялись и смутились, и Парсонс задал себе
тот же вопрос, что поставил их в тупик: куда подевались шары?  Если плиту  с
гравировкой оставили в будущем не эти люди, то кто?





     - Зачем вы перенесли меня в ваше время? - спросил Парсонс.
     Лорис ответила не сразу.
     - У нас медицинская проблема. Мы  пытались решить ее сами, но  добились
только частичного успеха.
     Мы   не  сильны   во  врачебном   искусстве,  как,  впрочем,   и   наше
правительство.
     - А сколько вас тут? - спросил Парсонс.
     Лорис улыбнулась.
     -  Мы  с  Хельмаром  и  еще  несколько  человек. Наши  немногочисленные
сторонники.
     - Из вашего племени?
     - Да, - ответила она.
     - А как  правительство отнесется к моему  исчезновению? Оно не хватится
тюремной ракеты?
     - Ракета потерялась в космосе, -  сказал Хельмар. - Совершенно  рядовое
явление. Как  вы  думаете,  почему заключенные высылаются  без охраны? Успех
межпланетного  перелета так  же зависит от воли случая, как и путешествие во
времени.  Как в давно  минувшие  века - рейсы между Европой  и Новым Светом.
Крошечные  суденышки  уходят в безбрежный океан  - где  их  искать, если  не
вернутся?
     - Но разве не возникнет подозрение, что...
     -  Подозрение  -  еще  не  улика, - перебила  Парсонса  Лорис.  -  Сами
посудите, что это даст правительству?
     Какие сведения о нас? Оно  не догадывается  даже  о существовании нашей
организации, уже не говоря о том, кто мы  и какие  цели преследуем. В худшем
случае оно теперь знает не больше, чем уже знало.
     - В таком случае, власти вас подозревают, - сказал Парсонс. - Уже.
     -  Власти  подозревают,  что  кто-то  продолжает  экспериментировать  с
путешествиями  во времени,  хотя государственные  институты уже  закрыли эту
тему. Наши ранние попытки были неудачны. Мы оставили в прошлом красноречивые
следы   своей   деятельности,   и   со  временем  они   попадутся  на  глаза
правительству.  - В ее властном голосе  зазвучала неколебимая уверенность. -
Но  никто не осмелится  обвинить  меня.  Никто  не посмеет  прийти сюда. Это
священная земля. Наша земля. Это Вигвам. - Ее грудь бурно  вздымалась, глаза
сверкали.
     -  А ваша  медицинская проблема не усугубится, пока  мы  тут  стоим?  -
поинтересовался Парсонс.
     -  Нет,  -  ответил Хельмар.  -  Нам удалось ее законсервировать. - Его
спокойный тон контрастировал с жаром в голосе Лорис. - Не забывайте, доктор,
в наших  руках  - власть  над временем.  Никому  нас не  одолеть, если будем
соблюдать осторожность. У нас явное преимущество.
     - Ни одна группа заговорщиков  в истории мира, - возбужденно произнесла
Лорис, - не обладала таким оружием. И такими возможностями.
     Они вошли  в Вигвам  Волка и  по  широким ступенькам спустились на один
лестничный марш. "Стоит людям узнать, что изобретение в принципе возможно, -
подумал Парсонс, - и можно считать, полдела сделано.
     Это  азбучная истина,  один  из  основных  законов  творчества.  Лорис,
Хельмар и иже с ними доказали правительству: машину времени построить можно.
И теперь правительство знает,  что  совершило ошибку, свернув  исследования.
Государственным  чиновникам  неведомо, кто  и  каким образом довел  до конца
начатый  ими  поиск,  но  у  них  есть  серьезные  основания  полагать,  что
путешествия во времени возможны. А это  само  по  себе  исключительно важное
открытие".
     Лорис и Хельмар  шагали так  быстро, что  он едва поспевал  за  ними, а
потому  не успел как следует  разглядеть длинный коридор с темными  стенными
панелями.   Раздвинулась  двустворчатая  дверь,  его  провели   в  роскошную
гостиную. Хельмар предложил сесть  в  кожаное кресло  и торжественно положил
перед ним на столик пачку "Лаки страйк" и поставил пепельницу.
     - Из вашего века, - сказал он. - Правильно?
     - Да. - Парсонс благодарно кивнул.
     -  Как насчет  пива?  - спросил  Хельмар.  -  У нас несколько сортов из
вашего периода. Все - охлажденное.
     - Великолепно. - Парсонс  зажег сигарету  и  с наслаждением  затянулся.
Севшая напротив Лорис произнесла:
     -  Еще мы раздобыли  журналы, одежду и другие вещи. Даже  не знаем, для
чего  некоторые из  них предназначались.  Как  вы,  наверное, догадываетесь,
очень многое  зависит от  везения. Мы сконструировали специальную черпалку -
хронодрагу,  - объемом чуть больше  трех тонн, но в основном добывали всякий
мусор, особенно вначале. - Она тоже взяла сигарету.
     - Вы уже  освоились в  нашем мире? -  Хельмар уселся и закинул ногу  на
ногу.
     - Не очень. Я почти сразу столкнулся с правительственным чиновником...
     -  Со Стеногом? - Лицо  Лорис исказилось от омерзения. - Мы  его знаем.
Номинально он директор Фонтана, но  у нас  есть основания  полагать,  что он
связан с шупо. Конечно, он это отрицает.
     -  Такие,   как   Стеног,  берут  на  службу  детей  со  склонностью  к
преступлениям,  - пояснил  Хельмар.  - Направляют  их  энергию и таланты  на
борьбу с  инакомыслием. Прививают вкус к насилию,  агрессии, учат  презирать
смерть.   Как   вы,  наверно,  уже  заметили,  в   нашем  периоде   подобное
мировоззрение ценится выше всего, - добавил он мрачно.
     -  Вам следует понять, - сказала Лорис,  - что  наше общество сложилось
давно, образ  жизни выдержал проверку  временем.  Это  не просто  мимолетная
историческая  аномалия.  Впрочем, во все  века человеческая  жизнь  ценилась
невысоко; мы в этом убедились, пока работали с  хронодрагой. Благодаря этому
у  нас  теперь  совершенно иной взгляд на прошлое и будущее. Мы  с Хельмаром
видим  - по крайней  мере, умозрительно  - коренной порок отношения племен к
жизни.  Они не  так заботятся о жизни, как  о  смерти.  Например, ограничили
рождаемость, чтобы добиться постоянной численности населения.
     -  Если бы они не ограничили рождаемость,  - сказал  Хельмар,  - то  на
Марсе или Венере сейчас была бы целая человеческая цивилизация. Но,  как вам
уже  известно,  Марс служит тюрьмой,  а  Венера  - только источником  сырья.
Добыча ведется хищнически, и ресурсов хватит ненадолго.
     - Когда-то точно так  же испанцы,  французы и  англичане грабили  Новый
Свет. - Лорис указала  вверх,  и  Парсонс увидел  на одной из  стен  комнаты
портреты в  рамах. Знакомые лица средневековых первопроходцев и завоевателей
-  Кортеса, Писарро, Кабрала. И другие лица - он их не  узнал. Все эти  люди
носили пышные воротники и кружева, модные в шестнадцатом веке.
     "Почему  в этой комнате только портреты? - удивился Парсонс. - И почему
только  открывателей  и  покорителей  Америки?"  -  Я вижу,  вас  интересуют
мореплаватели шестнадцатого века, - сказал он.
     - В свое время мы вам все объясним, - пообещала Лорис. - А пока  я хочу
подчеркнуть  вот  что.  Несмотря на  заметную тягу к  смерти, нет  основания
считать,  что  общество  переживает  свой  закат,  вырождается  и   рушится,
раздираемое внутренними  противоречиями. Это вовсе не упадок, это стагнация,
и мы, заглянув  в будущее, узнали, что она продлится еще несколько столетий.
Мы разделяем ваше  неприятие  ее реалий,  но...  -  Она по жала  плечами.  -
..Относимся к ней стоически. Рано или поздно и вы приобретете этот стоицизм.
     "Римская империя развалилась не за один день", - подумал Парсонс.
     - А как сложилась судьба моего общества? - спросил он.
     -  Все зависит  от  того,  что вы  считаете истинными ценностями вашего
общества.  Разумеется,  некоторые  ценности  дожили до  наших  дней  и  даже
признаны   вечными.   Большинство   белых   наций   -   русские,  европейцы,
североамериканцы  -  продержались еще около  века после вашего исчезновения.
Затем  роль доминирующих  ареалов перешла к  Африке  и Азии,  так называемые
"цветные расы" заявили о своем праве на наследство.
     - Войны двадцать третьего века, - сказал Хельмар, - смешают все народы,
и термины "белая раса", цветные расы" утратят всякий смысл.
     - Понимаю, - кивнул Парсонс. - Но при чем тут Духовный Куб и племена?
     -  Разумеется,  они  никак  не  связаны со  смешением рас, - произнесла
Лорис.  Племенная  дифференциация  -  абсолютно  искусственное явление,  вы,
наверное,  и  сами уже  пришли к  такому  выводу. Это  следствие  одного  из
нововведений  двадцать  третьего века,  регулярных состязаний с олимпийскими
традициями,  которое  охватило  весь мир.  Победившие  участники становились
национальной  элитой, источником  кадров для  правительственных служб. Тогда
еще были нации, и спортсмены представляли на соревнованиях свои страны.
     -  Один  из  источников  этой  традиции  -  фестивали  коммунистической
молодежи, - добавил Хельмар. - И, конечно, средневековые рыцарские турниры.
     - Но  о причинах появления  Духовного  Куба  и плановых  манипуляций  с
зиготами вам, человеку из далекого прошлого, самому ни за что не догадаться.
- Лорис  пристально глядела на  Парсонса. -  Осмелюсь  напомнить, что веками
цветным  расам  твердили: "вы неполноценные, вы  низшие, вы не  властны  над
собственной судьбой".  И  поэтому в нас укоренилось желание Доказать, что мы
способны создать  высокоорганизованное  общество,  цивилизацию, какой еще не
бывало в  истории человечества. И вот мы добились  своего - создали общество
железной логики и трезвого расчета.
     Мы  равнодушно  взираем  на  смерть, но не видим  будущего.  У  нас нет
далеких  планов,  нет  высших  целей,  нет  желания  развиваться.  Проклятое
ощущение  собственной  неполноценности  погубило нас, подчинившись  ему,  мы
растратили силы впустую. Мы тешили свою гордыню, доказывали самим  себе, что
наши давно исчезнувшие с лица земли недруги ошибались. Как в Древнем Египте,
в нашем обществе жизнь и смерть так туго переплелись, что мир превратился  в
кладбище,  человек  в нем - всего лишь  будущий покойник, быстро и  бездумно
шагающий  среди обелисков к собственной могиле. Он сам себя похоронил,  едва
успев родиться.  Так что великое наследство выброшено на  ветер. А ведь они,
то есть мы, могли бы жить совсем иначе...
     Она  умолкла, лицо превратилось в поле боя противоречивых чувств. Пауза
затягивалась, и Парсонс решил сменить тему.
     - Так вы говорите, у вас медицинская проблема?
     Ему вдруг захотелось немедленно узнать, в чем дело.
     - Повернитесь, - сказала Лорис.
     Все трое  развернулись вместе  с  креслами. Часто  дыша, приоткрыв рот,
прижимая кулаки к бедрам, Лорис смотрела на противоположную стену.
     - Глядите. - Она передвинула рычажок на подлокотнике кресла.
     Стена замерцала и исчезла. Парсонс увидел соседнее помещение.
     "Мне это знакомо, - подумал он. - Я там уже был.
     Это  Фонтан?" Нет. Но  похоже.  Этот зал - уменьшенная комната того,  в
Фонтане,  куда  его возил Стеног.  Такие же  машины,  электрические  кабели,
грузовые лифты.  А еще  - матовая поверхность  Духовного Куба.  Уменьшенного
Куба, примерно десять футов в ширину и три - над полом.
     - Что там? - спросил Парсонс.
     Лорис колебалась.
     - Покажи, - произнес Хельмар.
     Лорис  нажала  другой  рычажок.  Матовая  белизна  исчезла,  Куб  обрел
прозрачность.  Парсонс смотрел  вглубь, в жидкость, которая заполняла Куб, и
видел течения, завихрения, водовороты. А  еще в этой жидкости стоял человек,
вернее, плавал стоймя. Он не двигался.  Глаза  были  закрыты, руки безвольно
висели вдоль туловища.
     Парсонс догадался, что человек мертв. Он был высок, атлетически сложен;
медная кожа лоснилась. Миниатюрный Духовный Куб спасал это  обнаженное  тело
от тления.  В отличие от громадного  правительственного  Куба в Фонтане,  он
содержал в себе  не миллиарды зигот и  эмбрионов, а  один-единственный  труп
вполне взрослого, лет тридцати, человека мужского пола.
     - Ваш муж? - сказал Парсонс первое, что пришло в голову.
     -  Нет. -  Лорис взволнованно  смотрела на мертвеца,  но угадать, какие
чувства она при этом испытывает, Парсонсу не удалось. - У нас нет мужей.
     - Эмоциональная близость? - допытывался он. - Этот  человек  был  вашим
любовником?
     Лорис вздрогнула, а затем рассмеялась.
     - Нет,  он не был моим любовником.  - Она  вдруг  пошатнулась, с  силой
потерла виски и на миг отвернулась от Парсонса. - Хотя, конечно, любовники у
нас бывают. Но очень редко. Несмотря на плановое  воспроизводство населения,
сексуальная активность не снижена. - Она говорила монотонно, будто в трансе.
     Не покидая кресла, Хельмар сказал:
     - Доктор, подойдите поближе. Вы увидите, от чего он погиб.
     Парсонс  встал и направился к стене. То, что издали выглядело маленьким
пятнышком  на  левой  стороне  груди,  вблизи  оказалось  орудием убийства -
странным, совершенно неуместным в этом мире. Но  не могло быть сомнений, что
именно оно оборвало жизнь  красивого и сильного мужчины. Из раны  под  левым
соском торчало оперенное древко стрелы.





     Лорис  сделала  знак  слуге,  тот,  церемонно  кланяясь, приблизился  к
Парсонсу  и поставил у его ног знакомый предмет  -  обшарпанный,  заляпанный
грязью серый чемоданчик.
     - Нам  долго  не удавалось вас выкрасть,  - сказал Хельмар, -  зато  мы
сразу нашли эту вещь. В вестибюле гостиницы. Когда правительство сообразило,
что девушка поправляется, поднялась суматоха, и мы ею воспользовались.
     Лорис  и Хельмар взволнованно следили за каждым движением  Парсонса. Он
открыл чемоданчик и убедился, что все на месте.
     - Мы взглянули на ваши инструменты, - сказала Лорис, - и убедились, что
ни один наш специалист не сможет ими воспользоваться. У нашей медицины.., не
та ориентация, мы  не знаем  даже  азов  искусства врачевания.  Но  если вам
что-нибудь  понадобится,  мы  постараемся  достать  в  прошлом.  Сначала  мы
надеялись,  что сами  справимся, если раздобудем  все необходимое, но вскоре
отказались от этой затеи.
     - И давно этот человек находится в Кубе? - спросил Парсонс.
     - Он мертв уже тридцать пять лет, - сухо ответила Лорис.
     - Я ничего не могу обещать, пока не осмотрю его, - произнес Парсонс.
     - Можно его вытащить из консерванта?
     - Да, - сказал Хельмар. - Но не больше чем на полчаса.
     - Достаточно, - кивнул Парсонс.
     Лорис и Хельмар произнесли почти одновременно:
     - Так вы нам поможете?
     - Постараюсь.
     Они заметно успокоились и заулыбались.
     - Нельзя ли узнать, - спросил Парсонс, пристально глядя на Лорис, - кем
вы приходитесь этому человеку?
     Она ответила, чуть помедлив:
     - Он мой отец.
     Не сразу  до Парсонса дошел смысл этого простого, казалось бы,  ответа.
"Откуда она знает?" - подумал он.
     -  Я  бы предпочла  ничего вам  больше не рассказывать, пока, во всяком
случае. -  Ей было не по  себе. - Сейчас слуга покажет вашу комнату... - Она
взглянула на человека  в Кубе. - А потом,  надеюсь, вы приступите к  осмотру
пациента.
     - Думаю,  прежде мне следует отдохнуть, - сказал  Парсонс. - Хорошенько
выспаться. Операция предстоит серьезная.
     На их лицах явственно отразилось разочарование, но Лорис сразу кивнула,
а затем и Хельмар, хоть и неохотно.
     - Разумеется, - сказала женщина.
     Слуга  взял  серый  чемоданчик, и  Парсонс  следом  за ним  поднялся по
широкой лестнице. По пути слуга не произнес ни слова, только  оглянулся один
раз. Он  отворил перед  Парсонсом  дверь, и тот,  войдя в комнату,  подумал:
"Какая роскошь!"  Не  приходилось  сомневаться,  что в  Вигваме он  почетный
гость.
     И в этом не было ничего удивительного.



     В  тот вечер,  беседуя  за ужином с  Лорис  и Хельмаром, он  узнал, что
Вигвам расположен примерно в двадцати милях  от  столицы,  где  он  встретил
Икару  и Стенога,  где  увидел  Фонтан  и  Духовный Куб.  Здесь,  в Вигваме,
мать-настоятельница Лорис жила вместе со своей свитой.
     "Точно  большая,  важная  пчелиная  матка  в  гудящем  улье, -  подумал
Парсонс.  -  И этот  улей  правительству  не подчиняется.  Священная земля".
Подобно латифундиям древнего Рима,  Вигвам  был самодостаточен, экономически
независим.  В  подземельях дворца уже  больше  века работала  мощная атомная
электростанция.  Парсонс  побывал  на  верхнем   подземном  ярусе  и  увидел
вагонетки и  вращающиеся валы; некоторые машины  были  покрыты толстым слоем
ржавчины,  но  все-таки еще  ревели, стучали  и ухали.  Он хотел  спуститься
глубже,  но вооруженные  юные  стражи с  эмблемами племени Волка на мундирах
решительно воспрепятствовали.
     Пища в Вигваме была местного изготовления - синтезировалась в подземных
химических цехах. Где-то за пределами дворца роботы  мастерили из пластмассы
одежду и  мебель. Вообще, все необходимое для племени  Волка производилось и
чинилось на территории Вигвама. Это был совершенно самостоятельный мир, вещь
в  себе; его ядром, как  и  в столице, был Куб - миниатюрная "душа", которой
вскоре предстояло отдать свое сокровище Парсонсу. Незачем было говорить ему,
что Куб - заветная тайна Волков, что о его существовании знают лишь немногие
избранные,  вероятно,  даже  не  все,  кто   живет  и  работает  в  Вигваме.
"Интересно,  - размышлял  Парсонс, -  для чего,  по  их мнению, он  создан?"
Возможно, об  истинном предназначении  Духовного  Куба  знали только Лорис и
Хельмар.
     После  ужина,  когда  они  сидели  за столом и  пили кофе  с бренди, он
спросил Хельмара напрямик:
     - Вы с Лорис в родстве?
     - С чего вы взяли?
     - Вы похожи на человека в Кубе, ее отца. И на нее слегка.
     Хельмар отрицательно покачал головой.
     - Нет, мы не родственники.
     Его  недавнее волнение, нетерпение никуда не  делись, их  просто скрыла
маска  вежливости. Парсонс  очень многого не понимал, и очень многое от него
скрывали.
     Но и из увиденного можно было сделать вполне определенные выводы. Лорис
и Хельмар нарушали законы.
     Причем,   уже   давно.  Само   владение  миниатюрным   Кубом  -   явное
преступление. Хранение  в Кубе покойника, попытка вернуть  его к жизни - все
это доказательства заговора, тщательно составленного и бережно хранящегося в
тайне плана, о котором,  скорее всего, не знало  ни правительство, ни другие
племена. Разумеется,  он понимал, почему  Лорис хочет увидеть  отца живым, -
это естественное желание, его бы поняли в любую эпоху, в том числе и в эпоху
Парсонса.  Не  было  ничего   удивительного  в  кропотливой   подготовке   к
воскрешению - если люди располагают властью и всеми необходимыми средствами,
почему бы ими не воспользоваться?
     Да, Парсонсу все это казалось вполне нормальным, но больше никто в этом
мире не разделил  бы его  точки зрения. Как  ни крути,  в Вигваме уже  очень
долго - почти всю жизнь Лорис - нетленным  хранится покойник. Специально для
этого построен Духовный Куб - сложная, дорогостоящая техника. Да и разве  не
для   этого  ставились  опыты  с  переносами  во  времени,  конструировалась
хронодрага? И если уже столько сделано, Лорис, Хельмар и их единомышленники,
несомненно, готовы идти до конца.
     Но один факт по-прежнему казался Парсонсу непостижимым. В этом обществе
все  зиготы  сохраняются  и развиваются  в Фонтане,  деторождение  -  сугубо
искусственный процесс. Тщательно подбирая слова, Парсонс спросил:
     - Лорис,  вы  сказали,  этот человек - ваш  отец.  Он  тоже  родился  в
Фонтане?
     Она настороженно посмотрела на него, Хельмар тоже.
     - Все рождаются в Фонтане, - тихо произнесла она. - Все без исключения.
     - Какое отношение это  имеет к  вашей задаче? - обеспокоенно проговорил
Хельмар.  -  Мы очень  точно зафиксировали  все  параметры  его  физического
состояния  в  момент  смерти.  Вас  должна интересовать  его  смерть,  а  не
рождение.
     - Кто построил здесь Куб? - спросил Парсонс напрямик.
     - Ответь, - еле слышно вымолвила Лорис, глядя на Хельмара.
     - Он той же конструкции,  что и правительственный в Фонтане, - неохотно
объяснил Хельмар. - Скопировать  чертежи и построить уменьшенную модель было
нетрудно.
     - Но  кто это сделал?  -  допытывался Парсонс. - Кто копировал чертежи,
кто строил? Ведь это огромный риск, значит, и цель была серьезная.
     - Цель, - ответила Лорис, - сохранить тело моего отца.
     Парсонс почувствовал, как у него сильно забилось сердце.
     - Значит, Куб построили после его смерти?
     Собеседники промолчали. Спустя некоторое время Лорис произнесла:
     -  Я  согласна  с  Хельмаром. Не понимаю, что общего это имеет  с вашей
задачей.
     - Значит, я  наемный работник,  а не добровольный  помощник,  и не имею
права на откровенность?
     Хельмар  зло сверкнул глазами,  Лорис же выглядела скорее  озабоченной,
чем сердитой.
     - Вовсе нет,  - смущенно ответила она. - Видите ли, риск и впрямь очень
велик,  поэтому вам лучше  не знать лишнего. В самом деле, доктор.  Когда вы
лечите  пациента  -  больного  или  раненого,  -  разве  вас интересует  его
биография, цель его жизни, убеждения, мировоззрение?
     - Нет, - признал Парсонс.
     -  Мы  заплатим. И перенесем вас в любой период,  на ваше усмотрение. -
Лорис сидела напротив него и улыбалась заискивающе, многообещающе.
     -  У  меня  есть жена, -  сказал Парсонс. - Я  ее  люблю и хочу  к  ней
вернуться. Больше мне от вас ничего не нужно.
     - Мы знаем, - произнес Хельмар. - Видели вашу жену, когда искали вас.
     - Зная об этом, - сказал Парсонс, - вы все-таки перенесли меня сюда без
моего  ведома  и согласия.  Из чего следует: вам все  равно, что я  думаю  и
чувствую. - Помолчав, он добавил:
     - Для вас я всего-навсего раб.
     - Доктор, вы не правы.  -  На  глазах  Лорис блеснули слезы.  -  Вы  не
обязаны нам  помогать. Если хотите,  можете  хоть  сейчас вернуться  в  свое
время.
     Она встала, сдавленно произнесла "извините" и выбежала из комнаты.



     -  Доктор, поймите и вы ее, - спокойно  проговорил  Хельмар  и  глотнул
кофе.  - До вашего появления у Лорис  не  было ни единого шанса. Допустим, я
вам не нравлюсь, но ведь это не играет никакой роли. Давайте считать, что вы
поможете не мне, а ей.
     "Пожалуй, - сказал себе Парсонс, - в этом есть смысл".
     Но все-таки Лорис, хоть и пошла на попятный, так и не  дала ему прямого
и честного  ответа.  "Но почему  они  так упорно скрытничают,  -  недоумевал
Парсонс.  -  Если  не доверяют мне, почему показали человека в Кубе?  Почему
готовы допустить  меня к нему со скальпелем  в руке? Или  боятся,  что  я не
соглашусь помочь, если  разузнаю о  них  побольше?" Решив до поры до времени
оставить  эти мысли, он  погрузился в молчание  и,  подобно Хельмару,  отдал
должное  кофе  "ройял". Бренди был очень  хорош - настоящий коньяк.  Наконец
Хельмар поставил чашку и поднялся.
     - Ну что, доктор, вы готовы к осмотру пациента?
     - Да, - сказал Парсонс. - Пойдемте.





     Двое мужчин и женщина стояли рядом и напряженно следили за механизмами,
приближавшими  к  ним  Куб. Наконец тот остановился. В зале горело множество
ярких ламп, в их  свете Парсонс увидел, что Куб слегка подался назад и почти
тотчас  замер.  В  его  глубине  медленно  покачивалось  безжизненное  тело.
Меднокожий бог висел между мирами живых и мертвых и ждал воскрешения.
     Зал был переполнен. Появились все  те,  кто  до  сего  момента старался
держаться в тени. Парсонс смотрел во все глаза, он даже не подозревал, что в
дело  Лорис вовлечено столько людей. Требовалась целая армия техников, чтобы
поддерживать жизнь в Вигваме.
     Неужели они так похожи  друг на  друга, или у  него просто  разыгралось
воображение?  Конечно,  у всех людей  в  этом  мире  есть  черты сходства  -
например,  волосы, строение черепа. Костюмы Волков  отличались  от увиденных
Парсонсом  в городе только эмблемой на груди.  Но  в облике собравшихся было
нечто большее. Кожа с рубиновым отливом. Густые брови. Высокие лбы.
     Раздувающиеся ноздри. "Как  будто все  они  из одной семьи", -  подумал
Парсонс. Он насчитал  сорок мужчин и шестнадцать женщин.  И сбился со счета.
Люди Двигались, перешептывались, занимали места,  чтобы  наблюдать  за  его,
Парсонса, действиями. Они хотели видеть каждое его движение.
     А тем временем техники Вигвама открывали Куб.
     Мощные насосы  быстро откачивали жидкость. Еще несколько минут, и  труп
лишится спасительной холодной среды. Парсонс нервничал.
     - Что здесь делают эти люди? - хмуро произнес он. -  Придется открывать
ему сердце, ставить насос.
     Вы хоть представляете, что такое инфекция? Пусть они уйдут.
     Мужчины и женщины услышали его, но никто не пошевелился.
     - Они считают, что вправе тут находиться, - сказал Хельмар.
     - Но вы же сами говорили, они ничего не знают о медицине, о гигиене.
     -  С той девушкой, Икарой,  вы работали при большом скоплении людей,  -
возразил  Хельмар.   -   К  тому  же  в  вашем  чемоданчике   большой  запас
антисептиков, нам удалось выяснить, для чего они предназначены.
     Тихо  выругавшись,  Парсонс отвернулся  от  Хельмара  и надел резиновые
перчатки.  И  стал  раскладывать инструменты на портативном рабочем столике.
Пока через гибкие щупальца  насоса  откачивался консервант, Парсонс  включил
генератор поля  высокой частоты  и разместил по  сторонам Куба пластины. Они
завибрировали и  засияли; воздух  в  Кубе быстро  нагрелся;  высокочастотное
излучение  уничтожало   в  нем  бактерии.  Максимальный  потенциал   Парсонс
ненадолго  сосредоточил   на  инструментах  и   перчатках.  Меднокожие  люди
внимательно следили за ним, но их лица ничего не выражали.
     Как только насос осушил Куб, Парсонс приступил к операции.
     Он слегка приободрился, не заметив явных признаков распада клеток. Тело
выглядело  так,  будто  жизнь покинула его  несколько минут  назад.  Парсонс
коснулся  неподвижного  запястья.  Вверх  по  его  собственной  кисти  потек
леденящий холод, рука инстинктивно отдернулась.  Парсонс вспомнил абсолютную
стужу открытого космоса и с дрожью подумал, что не сможет работать.
     - Он скоро согреется, - пообещал Хельмар. - Это не простая  гибернация,
движение электронов не замедлено, просто у него иной спин.
     Парсонс  снова прикоснулся к мертвецу. Да, уже гораздо теплее. Движение
электронов в его клетках вернулось в нормальный ритм.
     Очень  осторожно,  аккуратно Парсонс установил  и  включил механическое
легкое.   Пока   оно   ритмично   массировало   грудь   оперируемого,   врач
сосредоточился  на сердце. Он сделал  разрез и присоединил  насос  Диксона к
сосудистой системе в обход бездействующего сердца.
     Насос  неторопливо заработал; в теле человека,  умершего тридцать  пять
лет назад, возобновилась циркуляция питательных веществ и  кислорода. Теперь
все зависит от того, сколько погибло клеток в тканях, особенно в мозгу...
     Он не  заметил,  как  к  нему  приблизилась Лорис,  но внезапно  ощутил
прикосновение ее тела.  От напряжения ее мышцы были тверды, как камень.  Она
смотрела вниз.
     - Вместо того, чтобы извлечь стрелу  из сердца, -  пояснил Парсонс, - я
налаживаю  кровоснабжение.  Конечно,   это  временно,  -  сердце  нам  скоро
понадобится.
     Теперь он  изучал поврежденный  орган. Стрела  пробила сердце насквозь,
возможно,  его  не удастся восстановить.  С  помощью инструментов он  извлек
стрелу и уронил на пол. Из раны потекла кровь.
     - Сердце  вылечить  можно,  - сказал  он  Лорис.  -  Главный  вопрос  -
насколько серьезно поврежден мозг.
     Если  омертвение тканей  достигло  критической  степени,  я  рекомендую
уничтожить тело. Вряд ли мы поступим гуманно, если оживим идиота.
     - Понимаю, - сдавленно, еле слышно произнесла она.
     - Впрочем, я считаю,  попробовать можно.  - Парсонс  обращался уже не к
Лорис, а к остальным.
     - Вы попытаетесь его воскресить? - спросила она.
     Она зашаталась,  глаза  закатились так, что  почти  исчезли  зрачки. Не
схвати Парсонс ее за плечи, она бы, наверное, упала в обморок.
     - Да, - сказал он. - Вы не против?
     - А вдруг.., не получится? - прошептала она.
     -  Скажу  прямо: с каждой минутой  у  нас все меньше шансов  на  успех.
Всякий раз, когда вы его оживляете, он теряет клетки мозга.
     - Тогда действуйте, - сказала она окрепшим голосом.
     -  И уж постарайтесь, -  произнес Хельмар. В его тоне и  облике не было
ничего угрожающего. Он выглядел абсолютно уверенным в успехе.
     - Насос работает  нормально, пациент может очнуться довольно скоро. - С
помощью приборов Парсонс сосчитал пульс,  послушал дыхание раненого. "Все  в
норме, - подумал  он. -  Наверное, любой врач на моем месте сделал бы  то же
самое".
     Лежащий пошевелился,  веки затрепетали.  Вокруг раздались  удивленные и
обрадованные возгласы.
     -  Пока он жив только благодаря механическому насосу, - сказал Парсонс.
- Конечно, если все будет в порядке...
     - То  вы сошьете  рассеченную ткань  сердца и попробуете снять насос, -
предположила Лорис.
     - Да.
     - Доктор, а нельзя ли  сделать  это сейчас  же? - спросила  Лорис. - Вы
даже  не представляете, насколько  это важно. Пожалуйста, поверьте мне. Если
есть хоть малейшая возможность зашить сердце сегодня...
     Она умоляла, она держала его за  руки.  Сильные пальцы  вонзались ему в
предплечья. Глядя на него снизу вверх, она просила:
     - Пожалуйста... Пусть это  слишком рискованно, но я чувствую,  я  знаю,
нельзя терять времени. Доктор Парсонс, помогите мне!
     Он снова проверил пульс и дыхание пациента и сказал:
     - Все равно ему понадобится несколько недель, чтобы встать на ноги. Вам
следует  это  понять.  Никакой физической нагрузки, абсолютно  никакой, пока
ткани...
     - Так вы это сделаете? - У нее заблестели глаза.
     Он выбрал необходимые инструменты и приступил  к  тонкой, кропотливой и
утомительной  работе  по  исцелению  пробитого  сердца.  А  когда  закончил,
обнаружил,  что  в зале осталась только Лорис. Видимо, остальным  она велела
уйти. Она молча сидела напротив него, руки сложены на коленях. Она выглядела
заметно спокойнее, но по-прежнему боялась. Парсонс понял это по ее глазам.
     - Все в порядке? - Ее голос дрогнул.
     - Похоже на то. - Парсонс устало складывал инструменты в чемоданчик.
     -  Доктор! - Она  встала и приблизилась к нему. - Вы  совершили подвиг.
Помогли не только нам, но и всему миру.
     Он  слишком  вымотался,  чтобы придавать значение подобным словам. Сняв
перчатки, он сказал:
     - Извините. Я очень устал и не склонен к разговору. Гораздо охотнее лег
бы в постель.
     - Но в случае чего, можно вас позвать?
     Он направился к выходу. Лорис спешила следом.
     -  Скажите,  за  чем мы  должны следить? Конечно, тут  будет  постоянно
дежурить  сиделка.  Я  понимаю,  он  очень  слаб  и еще  не  скоро  придет в
сознание...  - Она схватила Парсонса за руку, остановила. - Скажите, доктор,
когда?
     - Возможно, через час, - ответил он в дверях.
     Очевидно,  такой ответ ее  удовлетворил.  Задумчиво  кивнув, она  пошла
обратно.  Парсонс поднялся по лестнице и, несколько  раз  ошибившись дверью,
нашел свою  комнату.  Там он  заперся  и сел на кровать. Не  было  сил  даже
раздеться  и залезть  под одеяло. Он вдруг открыл  глаза и увидел отворенную
дверь. Из проема на него смотрела Лорис. В комнате было темно.
     Это Лорис погасила свет, или он сам рассеянно стукнул  по  выключателю,
когда ложился? Он потряс головой и встал.
     - Я  подумала, что вы голодны, - сказала  она. - Уже за полночь.  - Она
включила свет  и  зашторила  окна.  Вслед за  ней в комнату  вошел  слуга  с
подносом.
     - Спасибо. - Парсонс протер глаза.
     Лорис жестом отпустила слугу  и сняла крышки  с оловянных блюд. Комнату
заполнили густые пряные ароматы.
     - С вашим отцом все в порядке?
     - Он  приходил в  себя на несколько секунд. То есть, он открыл глаза и,
кажется, узнал меня. А потом уснул.
     -  Он еще долго будет спать, - сказал Парсонс успокаивающе. Но при этом
подумал: "Возможно, это симптом серьезных повреждений в мозгу".
     Лорис   придвинула  к  столику  два  стула.  Парсонс  предложил  с  ним
поужинать.
     - Спасибо. - Она опустилась на стул. - Вы сделали все, что было в ваших
силах.  Врач  из  прошлого,  беззаветно  преданный  своему  долгу,  -  очень
впечатляющее зрелище.
     Она  улыбалась. В  полумраке ее полные  губы влажно  поблескивали. Пока
Парсонс спал, она переоделась и стянула волосы на затылке заколкой.
     - Вы очень хороший  человек, - сказала она. - Добрый и порядочный. Ваше
присутствие - большая честь для нас.
     Не зная, что и ответить, он смущенно пожал плечами.
     - Простите, мы доставили вам столько хлопот.
     Лорис принялась за еду, он тоже.  И  почти сразу понял, что не голоден.
Он встал, подошел к стеклянной двери на веранду, отворил ее и вышел в ночную
прохладу. За  перилами  среди  деревьев  мигали  светлячки, шипели и  рычали
животные.
     -  Кошки,  -  тихо  пояснила  Лорис.   Она  тоже  вышла  на  веранду  и
остановилась в темноте рядом с Парсонсом. - Обыкновенные кошки.
     - Одичали?
     Она повернулась к нему.
     - Знаете, доктор, в чем их главное заблуждение?
     - Вы о кошках?
     Она легонько махнула рукой, словно указывала куда-то вдаль.
     -  О  правительстве. Обо всем нашем  мире. Духовный  Куб,  Переписи, та
спасенная вами девушка,  Икара... - В  голосе Лорис зазвучала печаль.  - Она
покончила с собой  из-за физического  уродства. Знала, что из-за нее  родное
племя потеряет очки, когда начнется Перепись.
     Но  ведь  такие  отклонения  от  нормы  не  передаются  по  наследству!
Напрасная жертва. Что пользы в ее гибели?
     А Икара  свято верила, что  идет на смерть  ради своего  племени,  ради
расы. Я видела столько смертей...
     Парсонс догадался, что она подумала о своем отце.
     -  Лорис, - сказал  он, - если  вы можете бывать в прошлом,  почему  не
пытаетесь изменить его? Почему не предотвращаете смерть отца?
     - Вы не  знаете того, что знаем  мы, - сказала она. - Историю не так-то
легко переделать, она сопротивляется. - Лорис  вздохнула. - Неужели думаете,
мы не  пробовали? - Ее голос окреп. - Неужели  думаете,  мы не  возвращались
снова и снова в надежде все изменить? Ничего не выходит.
     - История неизменна? - спросил он.
     - Сложный вопрос.  Кое-что можно изменить, не  столь  важные события...
Такое  впечатление, будто у истории  есть  жесткий, неподатливый стержень, -
он-то и препятствует нам.
     - Вы и в самом деле любите отца? - Парсонс был растроган.
     Она едва заметно кивнула. Парсонс различил  в  сумраке ее поднимающуюся
руку. Лорис вытерла слезы.
     Он смутно видел дрожащие губы, длинные ресницы, большие черные глаза.
     - Простите, - сказал Парсонс. - Я вовсе не хотел...
     - Ничего, все в порядке. Просто мы  так  нервничаем и до того устали...
Уже столько лет... Я ведь еще ни разу не видела его живым. Каждый день гляжу
на него  и не могу  даже дотронуться... С тех пор, как себя помню, ни  о чем
другом  не мечтала  -  только  бы  вернуть  отца. Она подняла  руки,  словно
пыталась схватить, прижать  к  себе пустоту.  - И  вот  он с  нами...  - Она
умолкла.
     - Говорите, - попросил Парсонс.
     Лорис отрицательно покачала головой  и отвернулась. Парсонс коснулся ее
мягких черных волос, влажных от ночной росы,  а  затем положил  ладонь ей на
затылок и  приблизил  ее лицо  к  своему. Она не противилась. Выдыхаемый  ею
воздух обнимал  его  теплым облачком,  смешивался со сладковатым  запахом ее
волос. Ее тело, обрисованное  лучами звезд, дрожало под шелком платья, грудь
часто вздымалась. Он коснулся ладонью ее  щеки,  затем горла. Ее полные губы
почти касались его губ, глаза были полузакрыты, голова запрокинута.
     - Лорис, - прошептал он.
     Она потрясла головой.
     - Нет.., пожалуйста...
     - Почему  ты мне  не  доверяешь?  Почему не хочешь рассказать?  Чего ты
боишься?
     Всхлипнув,  она высвободилась  из его  рук и побежала  к двери. Парсонс
догнал ее, обнял, остановил.
     - В  чем  дело? - Он  вглядывался в ее лицо,  пытаясь  найти  ответ. Не
позволял ей отвернуться.
     - Я... - начала она. В этот момент входная дверь распахнулась, появился
Хельмар.
     - Лорис, там... - В этот миг он увидел Парсонса. - Доктор, скорее!
     Они побежали по коридору, затем  по лестнице. В комнате, где лежал отец
Лорис,  сиделки расступились  перед ними. Краем глаза Парсонс заметил кругом
сложное недомонтированное оборудование.  Отец Лорис лежал на кровати, нижняя
челюсть отпала, глаза остекленели. Неподвижный взор был устремлен в потолок.
     -  Консервант!  -  распорядилась  где-то в стороне Лорис,  пока Парсонс
торопливо  доставал  свои  инструменты.  Откинув  покрывало,   он  обмер  от
изумления. Из груди мертвеца торчал оперенный конец стрелы.
     -  Опять!  -  с отчаянием  произнес  Хельмар. -  Мы думали...  -  Он не
договорил,  лицо исказила мука. -  В консервант его!  - закричал он вдруг, и
сиделки гурьбой кинулись к мертвецу, оттеснили Парсонса от кровати.
     Парсонс  смотрел,  как  труп  переносят в  большой  зал, кладут  в Куб,
заливают консервантом. Очертания  мертвеца  слегка  расплылись  в  жидкости.
Через некоторое время Лорис произнесла:
     - Что ж, мы были правы.
     Парсонса  изумила злость  в ее голосе; он  еще  никогда не видел такого
выражения на женском лице. Лютая, неутолимая ненависть.
     - Правы? - с трудом выговорил он. - Насчет чего?
     Она подняла голову и  взглянула на него. В ее зрачках  горели крошечные
огни.
     - Значит, у нас есть враги,  - сказала она. - Это они нам  мешают.  Они
тоже  властны над  временем. Они  толкают  нас  под руку  и радуются. -  Она
рассмеялась.  -  Да,  радуются.  Издеваются над  нами.  -  Взмахнув  подолом
шелкового платья, она отвернулась от Парсонса и исчезла в толпе техников.
     Парсонс  отступил и  повернулся. На  Куб опускалась прозрачная  крышка.
Мертвец вернулся в привычную среду - ждать очередного воскрешения.





     Хельмар, стоявший рядом с ним, пробормотал:
     - Вашей вины здесь нет.
     Они смотрели, как отодвигается Куб.
     - Да, у нас есть враги, - проговорил Хельмар. -  Мы не раз возвращались
в прошлое, чтобы предотвратить  его гибель. Но до сих  пор  считали, что нам
препятствует явление природы, некий феномен времени.
     И вот  - оправдались самые  худшие опасения. Безликая  сила тут ни  при
чем.
     -  Возможно,  -  сказал Парсонс. - Но не следует искать  причину  ваших
несчастий там, где ее нет.
     "Они немного параноики, - решил он. - Что ж, пожалуй, и у меня бы на их
месте возникла мания преследования".
     - Лорис мне сказала, никто из вас не понимает до конца природы времени.
А что, если...
     - Нет, - спокойно перебил Хельмар.  - Я знаю, в чем причина неудач. Все
мы знаем.
     Увидев  что-то за спиной  Парсонса,  он  умолк.  Парсонс  хотел  задать
вопрос, но слова застряли в горле, когда он оглянулся.
     Он видел ее впервые. Несколько секунд назад она беззвучно вошла в зал в
сопровождении  двух вооруженных стражей. При ее появлении толпа взволнованно
зашевелилась.
     Она  была  стара. А ведь Парсонс  еще  ни разу  не встречал в этом мире
пожилых.
     К ней подошла Лорис и сказала:
     - Он мертв. Им снова удалось его убить.
     Неслышно  ступая, пожилая женщина  приблизилась  к Кубу,  посмотрела на
мертвеца. Даже в преклонные годы она сохранила  редкостную красоту. Высокая,
статная; на  плечи ниспадает каскад седых волос. Высокий  лоб, густые брови,
прямой нос.  Лицо волевое, властное.  Похожее  на  лица окружающих  Парсонса
людей.
     И на  лицо  человека  в  Кубе. Все обитатели  Вигвама походили  на  эту
женщину.
     Высокая старуха коснулась стенки Куба. Все молча смотрели на нее. Лорис
взяла ее за руку.
     - Мама...
     Вот оно что! Старуха - мать Лорис, вдова человека в Кубе.
     "Совпадает,  -  подумал  Парсонс.  -  Он  тридцать  пять лет  плавает в
консерванте. Старухе, наверное, под семьдесят. Эта  пара,  супружеская чета,
дала  жизнь властному,  сильному  существу, которое теперь  правит  племенем
Волка. Самому ценному для общества человеку из ныне живущих. Лорис.
     - Мама, - сказала Лорис, - мы снова попытаемся.
     Обещаю.
     Старуха вдруг заметила Парсонса, и на ее лице появилась неприязнь.
     - Кто вы? - спросила она сочным, звонким голосом.
     - Это врач, - сказала Лорис. - Он пытался реанимировать Корита.
     Старуха не сводила с Парсонса ледяного взгляда. Но постепенно выражение
ее лица смягчилось.
     - Это произошло не по вашей вине, - сказала она наконец.
     Она постояла у Куба несколько мгновений, посмотрела на мертвеца.
     - Да, - сказала она.  -  Попробуем еще раз. Позже. - На ее лице застыла
печаль. Она  напоследок  взглянула на Куб и, сопровождаемая телохранителями,
направилась к  лифту, на котором  поднялась сюда  с  одного из нижних ярусов
этого огромного улья, из неведомых подземелий, где Парсонс  ни разу не бывал
и,  скорее  всего,  не  побывает. Из  секретного, бдительно охраняемого ядра
Вигвама.
     Все мужчины и женщины молчали и не шевелились, когда  старуха проходила
мимо. Головы были почтительно  склонены. Эти молодые, сильные, красивые люди
безоговорочно  признавали  авторитет седой  старухи  с  царственной осанкой,
матери Лорис.., матери их всех?!
     Возле лифта она остановилась и полубернулась. И легонько махнула рукой,
прощаясь  со  всеми, как  прощаются  с родными.  Парсонсу  все  стало  ясно.
Хельмар, Лорис и остальные - все шесть или семь десятков - дети этой пожилой
дамы и  человека, который  лежит  в  Кубе. И  только  одна  деталь  никак не
вписывается в общую картину.  Человек в Кубе  - и  эта седая женщина... Если
они были мужем и женой...
     - Хорошо, что ты ее увидел, - сказала, подойдя к нему, Лорис.
     - Да, - произнес Парсонс.
     -  Ты обратил внимание,  как мужественно она приняла  удар?  Она - наша
живая легенда, пример для подражания.
     Парсонс взглянул на Лорис  повнимательней - ее осанка  вдруг показалась
ему очень похожей на старухину.
     - Это замечательно, - рассеянно пробормотал он.
     Мысли бегали наперегонки. Старуха. Человек в Кубе.
     Корит -  так она его назвала. Корит - отец всех этих молодых. Похоже на
правду. Есть только одна странность, и трудно было бы  ее не заметить. Корит
и его старая жена очень похожи друг на друга.
     - В чем дело? - забеспокоилась Лорис. - Что не так?
     Парсонс отрицательно покачал головой и заставил себя думать о другом.
     - Скажи, - попросил он, - его всегда убивают одним и тем же способом?
     -  Всегда, - кивнула Лорис. - Мгновенная смерть  от стрелы, вонзенной в
сердце.
     - И никаких вариаций?
     - Ничего существенного.
     - Когда это случилось?
     По-видимому, она не поняла вопроса.
     - Стрела, - пояснил он. - Сейчас  такое оружие  не в ходу, верно? Как я
догадываюсь. Корит погиб в далеком прошлом.
     - Верно. -  Она  тряхнула  пышными локонами. -  Это случилось  давно, в
экспедиции...
     - Значит, корабль времени у вас появился еще до его гибели?
     Она снова кивнула.
     - По меньшей мере тридцать пять лет назад, - рассуждал вслух Парсонс.
     - Еще до твоего рождения.
     - Да. Задолго до моего рождения.
     - Зачем он вам?  - спросил он напрямик. - Чего вы добиваетесь? Какой  у
вас план? Ты должна все рассказать, если рассчитываешь на мою помощь...
     - Мы не  рассчитываем на твою помощь, -  грустно произнесла она. - Увы,
ты  ничем  не можешь нам  помочь.  Работа закончена, мы вернем  тебя  в твой
период. - Лорис отстранилась и потупилась,  погрузилась в горькие раздумья о
своих бедах.
     "Одна семья,  - думал  Парсонс, глядя, как  Лорис идет сквозь  толпу. -
Братья  и сестры.  Но это не объясняет  физического сходства между Коритом и
его вдовой".
     То, что он увидел в следующее мгновение, потрясло его. Только он один и
заметил; остальные, и Лорис в том числе, были слишком заняты своими мыслями.
     Вот  оно,  недостающее  звено.   Ключевой  фрагмент,  без  которого  не
складывалась головоломка.



     Она стояла в дальнем углу зала, в густой  тени. Она пришла вместе с той
старухой,  матерью  Лорис, и сразу укрылась в  полутьме, наблюдая из  своего
укрытия  за  всем происходящим.  Она  была  невероятно  древняя.  Маленькая,
сморщенная,  сгорбленная. Руки  походили на клешни, ноги,  торчавшие  из-под
темного  подола,  напоминали швабры.  Голова  -  крошечная, будто птичья,  с
пергаментной  кожей;  в желтом  черепе,  прикрытом  паутинкой  седых  волос,
утонули тусклые глаза.
     - Она совсем глухая, - тихо сказал Парсонсу Хельмар. - И почти слепая.
     Парсонс содрогнулся.
     -  Самая  Первая.  Ей почти  сто лет. - Хельмар  отвечал возбужденно  и
заметно дрожал - по всему телу пробегали волны первобытного благоговения.
     - Никсина - мать обоих, и Корита, и Джепты Урмуттер.
     - Корит и Джепта - брат и сестра? - спросил Парсонс.
     Хельмар кивнул.
     - Да. Мы все - родственники.
     Парсонс был изумлен. Кровосмешение? В этом обществе? Но почему? Неужели
возможен имбридинг в мире, чей генофонд собран в одном общем резервуаре?
     Как удалось обособиться этой огромной семье?
     Три поколения - бабушка, мать с отцом, а теперь и дети.
     "Самая Первая", - так сказал Хельмар. Значит, она дала начало всему.
     Маленький силуэт покинул  угол. Парсонс обнаружил, что глаза, затянутые
тусклой пленкой, смотрят прямо на  него. Сморщенные  губы  дрожали. Он  едва
расслышал ее голос.
     - Кажется, я вижу белого человека. - Она замирала после каждого шага, а
затем снова  резко  продвигалась  вперед,  словно  ее  толкали порывы ветра.
Хельмар бросился навстречу - поддержать. Старуха протянула руку Парсонсу.
     - Здравствуйте.
     Парсонс взял ее кисть, она оказалась сухой, шершавой и холодной.
     - Вы.., как это называется? -  В глазах  растаяла  настороженность,  но
тотчас  вернулась.  -  Врач.  Вы  пытались  оживить  моего  сына.  - Старуха
помолчала, дыхание ее  было неровным. - Спасибо за помощь,  - произнесла она
хриплым шепотом. - За попытку.
     - Мне  жаль, что  она  не увенчалась успехом. -  Парсонс боялся сказать
что-нибудь лишнее.
     -  Может, в  следующий раз...  - Ее голос звучал то  громче,  то  тише,
напоминая рокот далеких волн. Губы Дрогнули, едва заметно растянулись. Затем
взгляд слегка прояснился, лицо чуть повеселело. - Нам помогает белый человек
- это ли не ирония судьбы? Вам еще не сказали, что мы хотим сделать?
     В зале  воцарилась  тишина.  Все  взоры  были прикованы  к  Парсонсу  и
Никсине. Никто из ее внуков и внучек не решался одернуть ее. Их благоговение
передалось и Парсонсу.
     - Нет, - сказал он. - Никто мне об этом не говорил.
     - Думаю, вам  следует знать, - произнесла Никсина.  -  Вы имеете право.
Эта идея принадлежит Кориту, моему сыну, она возникла много лет назад, когда
он был молод,  как вы. Он был  очень талантлив  и столь же амбициозен. Корит
захотел переделать мир, стереть в истории Проклятое Полутысячелетие.
     Парсонс понял, что она имеет в виду. Эпоху превосходства белой расы. Он
поймал себя на кивке.
     Старуха тяжело вздохнула.
     -  Вы  видели  портреты в  главном зале?  -  спросила она,  глядя  мимо
Парсонса.   -  Благородные   господа  в  кружевных  воротниках,   знаменитые
мореплаватели  и землепроходцы...  -  Она захихикала;  смех напоминал  шорох
опадающих листьев в вечерних сумерках. - Корит хотел нанести каждому  из них
визит.  Побывать  в  прошлом.  У  правительства  уже тогда  была возможность
побывать в прошлом. Но оно об этом не догадывалось.
     По-прежнему  все  молчали,  никто не пытался ее перебить. Для них такая
дерзость была просто немыслима.
     -  И  вот мой сын отправился в глубь  веков, - продолжала Никсина.  - В
Новую Англию. Не в ту, что  носит это название ныне,  а в  другую, первую. В
Калифорнию. О том, что  там было, никто не помнит. Но  Корит переворошил все
архивы, прочитал все  древние рукописи и книги. - Она  снова хихикнула. - Он
хотел начать с Нуво Альбиона. Но мало что успел сделать.
     Полузрячие глаза вдруг блеснули. "Как у  Лорис", - подумал Парсонс.  На
миг  он  совершенно  отчетливо  увидел  черты  сходства  старухи  и  внучки.
По-прежнему  шелестели сухие  листья; казалось, этот  шелест звучит  сам  по
себе, он вовсе не адресован Парсонсу.
     - Семнадцатого июля  тысяча пятьсот семьдесят девятого года он  зашел в
бухту, - шептала Никсина, - высадился  на сушу  и  объявил ее собственностью
королевы.
     Видите,  как хорошо  мы  знаем историю. - Она  повернулась  к Хельмару,
словно ждала от него поддержки.
     - Да, - тихо подтвердил Хельмар.
     - Он  провел  там  чуть  больше месяца, -  продолжала  старуха. - Чинил
корабль.
     -  "Золотую лань", -  уточнил  Парсонс.  Он  понял,  кого имеет  в виду
Никсина.
     - И Корит спустился с обрыва, - улыбаясь, прошептала старуха, -  но его
застрелили.  Вонзили  стрелу прямо в сердце, и  он умер. -  Глаза  ее  снова
потускнели, затянулись молочно-белой пленкой.
     -  Ей  надо отдохнуть. - Хельмар  бережно взял  ее под  руку и  повел к
лифту. Серые силуэты ее потомков сомкнулись, отгородив Никсину от Парсонса.
     Вот, значит, какова их цель. Вмешаться в ход истории. Изменить прошлое,
вернуть индейцам их цивилизацию, раздавленную железной пятой белой империи.
     Найти  Дрейка,  высадившегося  на  калифорнийский   берег  для  починки
корабля. И убить его, первого англичанина, который  объявил эту часть Нового
Света владениями британской короны.
     Англичан они особо ненавидят, подумал Парсонс.
     В  эпоху  колониализма  не  было на  земле силы  более  сознательной  и
последовательной в своих действиях,  чем британцы, считавшие индейцев людьми
второго сорта. В отличие от испанцев, португальцев и  французов, англо-саксы
никогда не смешивались с туземцами.
     Корит и его родичи хотели встретить Дрейка на берегу.
     Поджидали  в засаде,  чтобы  сразиться с  ним равным  оружием. Или даже
более мощным. Вряд ли они задумывались о честности такой схватки. И стоит ли
их за это винить? Они вернулись на несколько веков, во времена своих далеких
предков, - зная, какая судьба постигнет их народ. Ныне индейцы совсем не те,
что в  эпоху Кортеса  и Писарро,  но  память  о страданиях коренных  жителей
Америки не  угасла,  в душах потомков до сих пор теплится желание отомстить.
За все преступления надменных бледнолицых.
     Но Дрейк, или кто-то из современников Дрейка, выстрелил первым.
     Парсонс самостоятельно нашел путь в главный зал, где висели изображения
знаменитостей  шестнадцатого века. Довольно долго он поочередно рассматривал
портреты. "Значит, Дрейк - первый... А потом? Писарро?
     Кортес? И так  далее - в обратном порядке..." Воображение рисовало, как
великие  конкистадоры  высаживаются  на  берега  Америки  вместе  со  своими
солдатами  в шлемах и  кирасах, а их быстро и безжалостно уничтожают. Вместо
робких,   пассивных   народов   захватчики   и   пираты   встречают   умных,
хладнокровных, расчетливых и жаждущих мести воинов из будущего. "Несомненно,
в этом есть историческая справедливость, - сказал  себе Парсонс. - Жестокая,
нелицеприятная". В душе он не мог не сочувствовать внукам Никсины.
     Он  вернулся  к потртеру Дрейка, присмотрелся. Холеная острая  бородка.
Высокий лоб, морщинки у глаз.
     Правильной формы нос. Внимание Парсонса привлекла рука англичанина -  с
длинными  тонкими  пальцами,  почти как  у  женщины. И это  - рука морехода?
Скорее, аристократа,  вельможи.  Впрочем,  портрет,  конечно, идеализирован.
Парсонс нашел еще один портрет Дрейка, гравюру. На нем волосы Дрейка вились,
глаза  были гораздо больше,  зрачки темнее. Щеки  - мясистее.  Картину писал
менее  опытный  художник,  но  зато,   вероятно,  более  правдивый,  и  руки
английского капитана  на нем  выглядели вообще несуразно - маленькие, слабые
кисти.  Что-то  в  его  лице  показалось Парсонсу знакомым.  Разлет  бровей?
Волнистые волосы? Глаза?
     Он долго рассматривал портрет, но так  и не понял, в чем тут загвоздка,
и в конце  концов  неохотно  сдался.  Он бродил  по  Вигваму,  пока не нашел
Хельмара,  тот  беседовал с  несколькими  родственниками, но  при  появлении
Парсонса встал и двинулся навстречу.
     - Вы бы не могли мне кое-что показать?
     - Конечно, - вежливо отозвался Хельмар.
     - Я о стреле, которую вынул из груди Корита.
     - Она внизу, - сказал Хельмар. - Но я распоряжусь, чтобы ее принесли.
     - Спасибо.  - Парсонс  нетерпеливо дождался, когда двое слуг исчезнут в
лифте. - Вы ее подвергали экспертизе?
     - Зачем?
     Он  не  ответил.  Вскоре  слуги  вернулись, один из них вручил Парсонсу
стрелу в прозрачном  мешочке. Парсонс торопливо вынул ее и внимательно, дюйм
за дюймом осмотрел.
     - Нельзя ли принести сюда мой чемоданчик?
     Хельмар  снова  распорядился,  и  слуги  отправились  за серым  помятым
чемоданчиком. Парсонс раскрыл его, вынул необходимые инструменты и срезал по
несколько крошечных  кусочков  с  древка, оперения и кремневого наконечника.
Пользуясь  набором химреактивов, провел  качественный  микроанализ.  Хельмар
молча наблюдал.
     Вскоре появилась Лорис - видимо, ей сообщили о затее Парсонса.
     - Что ты делаешь? - С ее лица до сих пор не сошло растерянное, грустное
выражение.
     - Хочу узнать, из чего изготовлен наконечник, но мне это не по силам.
     - Кажется,  у нас есть оборудование как раз для таких задач, - произнес
Хельмар. - Но потребуется время.
     Через час  с  небольшим прибыл отчет  из лаборатории. Пробежав  глазами
текст, Парсонс отдал листок Лорис. И сказал:
     - Перья искусственные. Термопласт. Древко из тиса.
     Наконечник   кремневый,  но   изготовлен   с   помощью   металлического
инструмента, скорее всего, зубила.
     Лорис и Хельмар в изумлении смотрели на него.
     - Но ведь Корит умер  у нас на глазах, - проговорила Лорис. - В далеком
прошлом, в тысяча пятьсот семьдесят девятом. В Нуво Альбионе.
     - Кто его застрелил? - спросил Парсонс.
     - Этого мы не увидели. Он спускался с обрыва и упал замертво.
     -  Эта стрела  сделана не  руками индейца и не в  шестнадцатом  веке, -
сказал Парсонс. - Она появилась не раньше тысячи девятьсот тридцатого, когда
создали  вещество,  из которого  изготовлены  эти перья.  Значит,  вовсе  не
современник Фрэнсиса Дрейка убил Корита.





     Был вечер. Джим Парсонс и Лорис стояли на  балконе Вигвама и глядели на
диковинный живой узор. Огни непрестанно  двигались, меняли цвета и  мерцали.
"Рукотворные звезды, - подумал Парсонс, - всех мыслимых цветов и оттенков".
     И где-то там,  среди этих  столичных  огней, кто-то сделал  стрелу.  "И
всадил ее в грудь  моего отца", - сказала Лорис. - И вторую стрелу.  Ту, что
сейчас в его сердце".
     "И кто бы он ни был, - размышлял Парсонс, - у него есть машина времени.
Либо эти люди меня  обманывают. Как я могу проверить, действительно ли Корит
погиб в Нуво Альбионе в 15  79?  Может, его  застрелили  здесь, в Вигваме, а
потом его  внуки  сочинили эту  историю,  когда им понадобилось выдернуть из
прошлого врача и воскресить человека, которого они сами же и убили?
     - Если вы  дважды возвращались после его гибели, - вслух произнес он, -
почему не видели убийцу?
     Дальность полета стрелы не так уж велика.
     - Там сильно  пересеченная местность, - ответила Лорис. -  Вдоль  всего
берега  - утесы. А  мой  отец... - Она помедлила. - Мой отец сторонился даже
нас. Мы  стояли прямо над "Золотой ланью", глядели  с обрыва на Дрейка и его
людей, они работали на берегу бухты...
     - А они вас видели?
     - На  нас  была  одежда того периода. Меховые безрукавки и  набедренные
повязки. А матросы Дрейка были очень заняты,  спешили,  наверное. Им было не
до нас.
     - Стрела, - многозначительно произнес Парсонс. - Не мушкетная пуля.
     -  Мы над  этим  никогда  не  задумывались, - пробормотала она. - Между
прочим, Дрейка и  нескольких матросов сначала не  было  возле  корабля.  Это
осложнило  задачу  отца,  пришлось ждать. Наконец  Дрейк  появился  вдали на
берегу, о чем-то посовещался со своими людьми.  И отец побежал в ту сторону,
и сразу скрылся с наших глаз.
     - А чем он собирался убить Дрейка?
     - Энергетической трубкой, вроде этой.  - Она ушла в спальню и вернулась
со знакомым Парсонсу  предметом в руках. Такими  трубками вооружены  шупо, и
Стеног не расстается с подобной штуковиной.
     - А что  подумал бы экипаж  корабля?  Дрейк и его  люди знали, какое  у
индейцев оружие?
     - На этом-то и строился расчет. Чем больше удивится и испугается экипаж
Дрейка, тем лучше для нас.
     Мы хотели  не просто  избавиться от Дрейка,  но сделать  это на виду  у
остальных. Чтобы они знали: их капитан погиб от руки краснокожего.
     -   Твой  отец  не  очень-то  похож   на   североамериканского  индейца
шестнадцатого века.
     - Это сейчас. А тогда он был тщательно загриммирован. Ведь он несколько
месяцев готовился. Все предусмотрел,  полностью  вжился в образ. По  крайней
мере, так утверждают мать и бабушка. Я в ту пору еще не появилась на свет. У
него  внизу  была  специальная  мастерская,  все необходимые  инструменты  и
материалы.
     Все свои приготовления он держал  в секрете,  даже матери и жене ничего
не рассказывал. - Ее лоб прорезали горькие складки. - Его  ни разу не видели
в  обличье  индейца,  пока  он не  оказался  в  Нуво  Альбионе;  но и там он
спрятался от всех в лесу, чтобы  переодеться и  загриммироваться. Он заявил,
что даже родная  семья  не  должна его  видеть в  образе раньше времени, это
слишком опасно.
     - Почему? - спросил Парсонс.
     - Он никому не доверял. Даже Никсине. Во всяком случае, так говорят те,
кто был в ту пору с ним рядом. Тебе это не кажется  странным? Конечно, он им
должен был верить. И  в первую очередь - родной матери. Но... - Ей было явно
не по себе,  складки на  лбу углубились. -  Но он почти все время проводил в
мастерской и никому  ни о чем  не рассказывал. И приходил  в бешенство, если
кто-то  задавал вопросы. По словам Джепты, он несколько раз заявлял, что она
за ним  следит. Корит не сомневался, что у него есть враги, что они пытаются
проникнуть в мастерскую и выведать его цели. Поэтому держал дверь на замке и
даже запирался, когда работал. Он был уверен, что все настроены против него,
особенно слуги. Наотрез отказывался взять хоть одного помощника.
     "Явный параноик, - решил Парсонс. - Тут никаких сомнений. Но это вполне
вписывается в общую картину.
     Врожденная   жажда   мести,    ненависть,   мечта    об    исторической
справедливости. Идея  фикс,  легко переросшая  в  манию  преследования.  Как
близок идеалист с его фанатичной преданностью идее к сумасшествию".
     -  Так  или  иначе,  - сказала Лорис,  - в  конце концов  он  собирался
появиться  на публике.  Когда убьет  Дрейка.  Чтобы  команда "Золотой  лани"
вернулась в Англию и доложила Елизавете, что индейцы вооружены лучше белых.
     Парсонсу это логическое построение казалось зыбким. И тем не менее, оно
имело  смысл.  Детали  роли  не  играют;  такие  мелочи, как  разница  между
стрелковым оружием двадцать пятого века и арсеналом индейцев времен конкисты
потеряются на фоне главного события - гибели знаменитого пирата. Несомненно,
его смерть произвела бы большое впечатление на соотечественников.
     - Почему вы не пытаетесь это сделать без Корита? - спросил он.
     - Ты бы не спрашивал, если бы знал вторую часть нашего плана, - сказала
Лорис.
     - Вторую часть?
     - Хочешь знать? Для тебя это важно?
     - Расскажи, - попросил он.
     Женщина рядом с ним вздохнула, слегка дрожа от вечерней прохлады.
     - Пойдем в комнату, - предложила она. - Темнота мне действует на нервы.
Хорошо?
     Они  перешли в спальню  Лорис. Здесь Парсонс еще ни  разу не  бывал. Он
задержался  в дверном проеме, окинул  комнату взглядом.  Дверца  шкафа  была
полуоткрыта,  в полумраке он  увидел женскую одежду  -  халаты и платья. Под
ними - шлепанцы. Напротив входа у стены - белые простыни на широкой кровати.
На  окнах  - шикарные  винно-красные  шторы. На  полу  пышный пестрый ковер.
"Восточный, - подумал Парсонс. -  Из  прошлого.  Кто-то умело  попользовался
хронодрагой, чтобы со вкусом обставить это гнездышко".
     Лорис опустилась в легкое кресло, Парсонс подошел к ней сзади и опустил
ладони на гладкие, теплые плечи.
     - Расскажи, чего я не знаю, - попросил он. - О твоем отце.
     -  Ты уже знаешь, что  в нашем обществе  все мужчины  стерильны?  - Она
откинула с лица лоснящиеся черные пряди. - И, наверное, догадался, что Корит
был способен к деторождению. Иначе как бы я появилась на свет?
     - Да, догадался, - сказал Парсонс.
     - Десятки лет  назад матерью-настоятельницей была Никсина, моя бабушка.
Ей удалось спасти его от стерилизации. Уже  тогда это был настоящий подвиг -
правительство очень строго следило за тем, чтобы  ни один мужчина не ушел от
операции. Но Никсине удалось занести его в списки, как стерилизованного.
     Парсонс ощущал, как дрожит под его ладонями тело Лорис.
     - Женщины  у нас, как тебе известно,  не бесплодны и имеют  любовников,
так что ни у кого не возникло  подозрений, когда он вступил в интимную связь
с Джептой, моей матерью. Затем она  сдала зиготу, ее поместили в консервант,
в   Духовный   Куб   центрального   Фонтана.   В   то   время  Джепта   была
матерью-настоятельницей,  она  позаботилась,  чтобы  ее  зигота  развивалась
обособленно,  пока не  стала  утробным плодом...  В сущности,  она прошла  в
Фонтане весь путь от зачатия до рождения.
     - И так было с остальными членами твоей семьи?
     - Да. С моим  братом Хельмаром... Но... - Она  встала и отстранилась. -
Как ты понимаешь, ни один мужчина после Корита не избежал стерилизации.
     - И теперь продолжение твоего рода зависит от него, - сказал Парсонс.
     - От его семени.
     Лорис кивнула.
     -  И ты  не  сможешь без него обойтись, -  продолжал  Парсонс,  -  если
захочешь иметь детей.
     - Да, - сказала она. - Но это теперь не важно.
     - А раньше почему было важно? Для чего предназначалась твоя семья?
     Она подняла голову и гордо посмотрела на него.
     -  Доктор,  мы  не  такие,  как  все.  Никсина  сказала  нам,  что  она
чистокровная индианка,  потомок племени ирокезов. Мы сохранились практически
неизменными.
     Разве ты не видишь? -  Она коснулась своей щеки. - Взгляни на мое лицо,
на кожу. Или ты думаешь, это невозможно?
     -  Ну,  почему  же,  - сказал он.  -  Хотя проверить,  конечно, нельзя.
Вообще-то,  в  подобных  утверждениях, на  мой взгляд, больше  мистики,  чем
прагматизма.
     - Я предпочитаю верить. Чувствую сердцем, что это правда. Мы - духовные
наследники ирокезов, их братья и сестры  по крови. Пусть даже это всего лишь
миф.
     Парсонс  протянул  руку   и  дотронулся  до   ее   подбородка.  Она  не
воспротивилась.
     - И теперь, - произнесла она, щекоча дыханием его губы, - мы собираемся
идти до конца. Мы хотели опередить  твоих предков. К  сожалению, не удалось.
Но если бы  нам повезло,  если  бы  мы перебили  всех белых  авантюристов  и
разбойников,  которые  открыли  Новый Свет  и захватили плацдармы для  вашей
цивилизации,  наш народ не  был бы покорен. Что ты об этом думаешь?  - На ее
губах заиграла улыбка.
     - Ты это всерьез? - спросил он.
     - Конечно.
     - Ну да, вы бы сами стали оплотом цивилизации.
     Вместо елизаветинских дворян, испанских грандов или голландских купцов.
     -  И не было бы ни рабов,  ни  господ, - больше  не  улыбаясь, уверенно
произнесла она, - ни превосходства белых  над  цветными.  Будущее исправляет
ошибки прошлого... Разве это не естественно?
     "По  крайней  мере, гуманно, -  подумал Парсонс. - Ни истребления целых
племен, ни концентрационных лагерей, эвфемистически  названных резервациями.
Все-таки  жаль..."  -  Даже  ты  нам  сочувствуешь.  -  Казалось,  она  была
озадачена. -  А  ведь ты белый.  Как странно. Ты не  считаешь  себя духовным
наследником тех завоевателей, хоть они и построили твою цивилизацию. Мы тебя
выдернули из последних лет этого мира...
     - Я не сжигал ведьм, -  сказал Парсонс. - Не линчевал негров. Далеко не
все в нашей истории мне нравится. Но скажи, разве все белые одинаковы?
     -  Нет.  - В ее  голосе появился холод. Она выскользнула из его  рук  и
отошла.
     Он  двинулся  следом,   обнял,  повернул  к  себе,  поцеловал.  Она  не
сопротивлялась, не сводила с него больших темных глаз.
     - Ты был недоволен, - обвиняюще сказала Лорис, когда он оторвался от ее
губ, - что мы тебя похитили, разлучили с женой.
     На это ему возразить было нечего.
     - Все равно это абсурд. Ты скоро уйдешь. К жене или не к жене...
     - Да, - усмехнулся он, - абсурд. Ты чистокровная индианка, а я белый.
     - Напрасно ты мнишь нас фанатиками, доктор, - тихо произнесла она. - Мы
тебя не презираем.
     - Неужели вы даже считаете меня человеком?
     - Если ударить тебя ножом, брызнет кровь, в этом я не сомневаюсь. - Она
рассмеялась, холод в ее взоре и голосе исчез.
     Парсонс  улыбнулся. Неожиданно Лорис крепко обняла  его,  поцеловала  в
губы.
     - Ну, так что, доктор, хочешь стать моим любовником? Решайся.
     - Я же не стерилен, - растерянно проговорил он.
     - Мне это не страшно. Я мать-настоятельница, имею доступ к любой секции
Фонтана.  Процедура давно отработана. Если я забеременею, отнесу зиготу  и -
буль!  - Лорис изобразила, будто что-то роняет. - Она навсегда растворится в
нынешней расе.
     - Ну, тогда ладно.
     Снова она выскользнула из его объятий.
     - С чего ты взял, что я возьму тебя в любовники?
     Я  просто  шутила.  -  На  ее  губах  играла  улыбка, глаза возбужденно
блестели. Она  пятилась. -  Да и зачем тебе, такому красавцу, глупая толстая
скво?
     Он быстро настиг и схватил ее.
     - Сейчас узнаешь.
     Позже, когда они лежали рядом во тьме, Лорис прошептала:
     - Хочешь еще чего-нибудь?
     Парсонс зажег сигарету, затянулся и неторопливо произнес:
     - Да.
     Женщина прижалась к нему.
     - Чего?
     - Я хочу побывать в прошлом, увидеть, как он умрет.
     -  Ты о моем  отце? Хочешь отправиться  в Нуво  Альбион?  -  Она  села,
откинула с лица распущенные волосы.
     -  Да,  -  спокойно подтвердил  он, не видя ее глаз,  но  зная, что она
смотрит  на него.  Он слышал, как  она дышит - долгие,  неуверенный вдохи, а
выдохи - рывком.
     -  Мы  этого не  планировали. - Она  свесилась  с  кровати,  нашла свою
одежду. Потом стояла у окна в  сиянии звезд и  городских  огней,  одевалась,
перевязывала лентой волосы на затылке.
     - Давай попробуем, - сказал он.
     Лорис не ответила, но Парсонс уже интуитивно знал, что она согласна.



     Когда первый серый рассветный луч просочился сквозь занавеси, Парсонс и
Лорис сидели  за  стеклянным  столиком и  глядели друг на  друга. Между ними
стоял  кофейник  из нержавеющей  стали, китайские  чашечки, блюдца и  полная
окурков пепельница. Под блестящими глазами Лорис лежали тени.
     -  Знаешь, наш  вчерашний разговор  заставил меня задуматься.  Я имею в
виду весь  наш замысел. - Она выпустила дым из легких,  похоронила окурок  в
пепельнице и потерла горло. - Мне пришло в голову: а что, если мы  не правы?
Хотя сейчас, наверное, уже поздновато об этом рассуждать. Как ты считаешь?
     - Парадокс, - произнес он.
     - Да. Мы способны только уничтожить белых. Чтобы помочь своей расе, нам
бы  пришлось  добиться ее  господства над твоей. Мы уже  понимали это, когда
стали тебя разыскивать.
     -  Но  тогда  вам  требовались мои профессиональные услуги,  -  заметил
Парсонс, - а сейчас...
     "А сейчас, - подумал он, - кто я для них? Хочется верить, что не просто
врач, но - личность. Не только наемный работник, владеющий чуждым этому веку
ремеслом. Потому  что сейчас я  с ними заодно и совершаю поступки осознанно,
намеренно,  по   своей  воле.  Полностью  отдавая  себе  отчет  в  возможных
последствиях".
     - Можно тебя кое о  чем спросить? Предположим, вы  добьетесь успеха. Но
разве это не повлечет за  собой  катастрофу? Разве  исчезновение  Дрейка  не
приведет  к  исчезновению  всех, кто так  или  иначе будет причастен  к  его
гибели? Корита, тебя, меня, всей вашей семьи?
     - Напрасно ты думаешь, что мы закрываем глаза на важнейшие парадоксы, -
сказала Лорис. - После смерти  моего отца семья постоянно экспериментировала
с  машиной времени,  внимательно  отслеживала  любые,  даже самые пустяковые
изменения в истории.  Все  говорит  о  ее  огромной инертности,  невероятной
сопротивляемости.  Главному   потоку   событий  свойственно   очищаться   от
привнесенного извне. Повлиять на далекое будущее почти невозможно. Представь
себе камень, брошенный в реку - он поднимает  брызги, но  через мгновение на
воде не остается даже кругов. Нам, чтобы осуществить задуманное, пришлось бы
уничтожить пятнадцать или шестнадцать ключевых исторических фигур. Но и  это
не погубило бы европейскую цивилизацию, даже не изменило бы ее в  корне. Она
все равно создаст телефон и мотоцикл; рано или поздно в ней появятся Вольтер
и Эйнштейн.
     - Ты в этом уверена?
     - Ну,  откуда  взяться  уверенности?  Скажу так:  у нас  есть основания
полагать,  что  многие ныне  живущие  люди никуда  бы не делись,  если б  мы
выполнили свой план. Но  условия их жизни, общественное положение изменились
бы.  Заглядывая в прошлое, можно сказать,  что  изменения  тем заметнее, чем
ближе  ты  хронологически к начальному событию. Шестнадцатый век выглядел бы
совершенно  иначе. И  в  семнадцатом хватало  бы отличий.  У  восемнадцатого
больше сходства с оригиналом, чем разницы. Во всяком случае, мы так считаем.
Манипулируя историей,  мы больше полагаемся  на интуицию,  чем на  знания. -
Голос  ее окреп. -  Мы много  раз  побывали в прошлом и не заметили  никаких
перемен в нашей жизни. Проблема не в том, что мы можем изменить настоящее, а
в том, что мы вообще ничего не в силах изменить.
     -  Предположим,   история  неизменна,  -   сказал  Парсонс.   -   Любое
вмешательство в события прошлого невозможно по определению...
     - Наверное, так оно и есть. Но мы хотим попытаться! - Она направила  на
него длинный тонкий палец цвета меди. - Ты  должен довести свою  гипотезу до
логического заключения.  Если мы, добившись успеха в прошлом,  исчезнем,  то
исчезнет  и  фактор,  меняющий историю.  Следовательно,  никаких  перемен не
произойдет. Самое худшее, что  может  случиться, - мы окажемся не  там,  где
сейчас находимся, и, конечно, не будем знать, что с нами случилось.
     В  ее  доводах был смысл, и  Парсонсу  пришлось это признать.  Все-таки
жаль,  подумал  он, что еще не создана единая, исчерпывающая теория времени.
Нет  даже научно обоснованных гипотез, позволяющих прогнозировать результаты
вмешательства в  прошлое.  Только  эксперименты  и предположения.  И от этих
предположений зависят миллиарды человеческих жизней,  целые  цивилизации. "А
не лучше ли оставить рискованную затею?  - раздумывал он. - Не лучше ли мне,
ради  веков человеческого  труда  и  страданий,  держаться подальше  от Нуво
Альбиона  и от 1579 года?" Одна догадка у него все-таки была. Она зародилась
в мозгу, когда он увидел пластмассовое оперение стрелы.
     Нет. Раньше.  Когда Парсонс  заметил  что-то  знакомое  в лице Фрэнсиса
Дрейка.
     Вмешательство уже произошло - вот его гипотеза.
     И он не сможет ничего изменить в далеком прошлом.
     Он  сможет  только наблюдать.  История уже  повернула  в  другое русло,
однако никто из них, - ни Лорис, ни даже Корит, - не подозревает об этом.
     Если мысленно убрать на портрете Дрейка  бороду и усы,  и покрыть  кожу
английского  мореплавателя  густым  загаром,  он будет  очень  похож на  Эла
Стенога.





     Маленькая, сухонькая старушка сидела в инвалидном кресле  и куталась  в
тяжелый шерстяной плед.
     Сначала Парсонсу казалось, Никсина не замечает его.
     Он стоял  у  двери,  ждал.  Наконец она открыла глаза,  лицо  приобрело
осмысленное выражение, словно где-то в недрах  ее существа  вяло шевельнулся
рассудок.
     "В  таком  возрасте,  -  подумал  Парсонс,  -  сонливость  естественна.
Сознание  просыпается  только при необходимости, все  реже и  реже, и  скоро
угаснет навеки".
     - Мадам, - сказал он.
     -  Она  глухая,  не  забывайте,  -  предупредил  стоящий  рядом  с  ним
вооруженный слуга. - Подойдите ближе, она прочитает по губам.
     - Так вы  с Лорис задумали еще одну попытку? - услышал Парсонс знакомый
шелест.
     - Да.
     - А ты знаешь, - спросила она, - что каждый раз, когда они отправлялись
в прошлое, я была с ними?
     "Невероятно,  -  подумал  Парсонс.  - Такое  напряжение нервов..,  в ее
возрасте..." - Я буду с вами и в этот раз, - сказала Никсина. - Ведь Корит -
мой сын. - Голос ее вдруг зазвучал тверже. - До сих пор  никто  не  смог его
спасти, и ты не веришь, что это удастся мне. Так?
     Он предпочел не ответить.
     - Хельмар специально для меня сделал  это кресло. - Новые обертоны в ее
голосе о многом сказали Парсонсу. Властность.  Твердость характера.  Недаром
племя  Волка благоговело перед  этой женщиной. Она не  всегда была тугоухой,
подслеповатой  и  сонливой   старицей.  Никсина  не  позволяла  своей  семье
расхолаживаться, заставляла идти к цели, несмотря ни на что.
     Она  любит сына  и  не даст Волкам сойти с  выбранной  дороги. Она бы и
Кориту  не позволила опустить руки, если бы он не погиб. Голос  ее понизился
до вымученного шепота.
     - Так что  обо  мне не беспокойся. Я не  собираюсь вмешиваться  в  ваши
действия. - И вдруг проговорила с мольбой:
     - А ты.., не хочешь рассказать  мне, что задумал? Лорис говорит, у тебя
появилась какая-то идея.
     - Надеюсь, что появилась, - кивнул Парсонс.  - Но не  уверен.  - Больше
ему было нечего сказать  этой женщине. Он  и сам плохо представлял себе, что
будет делать в шестнадцатом веке.
     Сморщенные губы еле заметно шевелились.
     - Я снова увижу сына живым, - сказала она. - Увижу, как он спускается с
обрыва. С оружием в руке... чтобы убить того человека. - В голосе  появились
ненависть, омерзение. - Захватчика. - Она улыбнулась  и снова  погрузилась в
дрему. Энергии и воли ей хватало ненадолго.
     Через  несколько секунд  Парсонс  повернулся  и  на  цыпочках  вышел из
комнаты. За дверью его встретила Лорис.
     - Исключительно  сильная натура.  - Парсонс не  кривил  душой,  Никсина
произвела на него неизгладимое впечатление.
     - Ты ей рассказал? - спросила Лорис.
     -  Черт  побери,  о чем  я мог  рассказать?  - с досадой произнес он. -
Сказал, что хочу побывать в прошлом.
     - Она просится с нами?
     - Да.
     - Мы не можем ей отказать.  Ее воля - закон, да ты, наверное, уже и сам
это понял. Она очень властная. -  Лорис беспомощно развела руками.  - И вряд
ли мы вправе ее  за  это осуждать. Все мы - и  я, и Джепта, и старая леди, -
снова хотим посмотреть на  Корита.  У нас была только секунда, чтобы увидеть
его во всей красе, когда он бежал с оружием в руках. А потом...
     Она содрогнулась,  а Парсонс решил,  что  ему  трудно жалеть  человека,
который перед своей  гибелью думал только  об убийстве.  Как ни крути,  отец
Лорис спускался с обрыва, чтобы пролить кровь. Но ведь и Дрейк был далеко не
ангел, он  много  лет промышлял  разбоем  на море,  и одному  Богу известно,
сколько испанских  солдат отправил на тот свет знаменитый королевский пират.
Когда ты в тяжелых доспехах летишь за борт, нет ни малейшего шанса спастись.
Для испанцев Дрейк был обычным пиратом, и по-своему они были правы.
     Попадись  он  к  ним  в руки, судьба его  оказалась  бы незавиднее той,
которую ему уготовил Корит.
     - У нас  почти  все  готово, - мрачно  произнесла Лорис,  шагая рядом с
Парсонсом по коридору. - И опыта мы уже набрались. Хочешь взглянуть?
     На этот  раз  ему позволили  увидеть  подземные ярусы  -  святую святых
племени Волка. От него уже ничего не скрывали.
     - Над  тобой надо поработать особо, - сказала Лорис, когда они вышли из
лифта. - Я имею  в виду внешность.  Нам достаточно  переодеться, а  у тебя -
белая  кожа. Всякий раз, отправляясь  в прошлое, приходится менять  облик. А
после - маскировать корабль.
     Перед ним стояла группа мужчин и женщин в  меховой одежде и мокасинах -
североамериканские дикари. Выглядели  они настолько достоверно, что  Парсонс
даже слегка  опешил,  узнав в  одном из  них Хельмара.  Все они были мрачны,
волосы, заплетенные  в косы, придавали воинственности  и без того  зловещему
облику. Иллюзия, решил Парсонс. Грим.
     Медная кожа  лоснилась  в  искусственном  свете, который  заливал  весь
подземный зал. Настоящие краснокожие; калифорнийские аборигены при встрече с
ними не заподозрят фальши. Парсонс  взглянул на свои руки и показался себе в
буквальном смысле белой вороной.
     - Ничего, загримируем, - пообещала Лорис. - У нас есть краски.
     - У меня тоже, - сказал он. - В чемоданчике.
     Он  прошел в соседнюю комнату,  разделся догола и на сей раз не оставил
на теле ни малейшего незакрашенного пятнышка. Затем несколько  слуг принесли
краску для волос и помогли ему стать жгучим брюнетом.
     - Этого мало, - сказала, войдя в комнату, Лорис.
     - А что не так?
     Он стоял в чем мать  родила, краска сохла на теле,  слуги заплетали ему
косы,  удлиняя их искусственными волосами.  Лорис  держалась  непринужденно,
нагота Парсонса нисколько ее не смущала.
     - Ты забыл о глазах, - напомнила она. - Они у тебя голубые.
     Контактные линзы изменили цвет глаз на темно-карий.
     - А теперь посмотри в зеркало, - посоветовала Лорис.
     Слуги принесли  большое, в рост человека,  зеркало, и Парсонс  увидел в
нем свирепого  краснокожего  дикаря. Слуги помогли одеться;  Лорис  долго не
давала ему покоя, поправляя то одну, то другую деталь костюма.
     - Ну и как? - Человек в  зеркале двинулся одновременно  с  ним.  Трудно
было узнать себя в хмуром Меднокожем воине с обнаженными руками  и ногами, с
жирными нестриженными волосами, заплетенными в несколько кос.
     - Великолепно, -  сказала Лорис. - В абсолютном  сходстве  с  туземцами
нужды нет, достаточно соответствовать стереотипным представлениям европейцев
шестнадцатого века об индейцах. Дрейк расставил на обрыве несколько часовых,
они стерегли корабль во время ремонта.
     - Какие отношения сложились  у  Дрейка с тамошними индейцами? - спросил
Парсонс.
     - Судя по всему, хорошие. Дрейк снял с  пленных  испанских судов все до
последнего гвоздя, так что у  него на борту было много  ценного товара.  Для
него  и   экипажа  "Золотой  лани"  калифорнийское  побережье  ценности   не
представляло. Незадолго до стоянки в  заливе Эстеро он неплохо  поживился за
счет  испанцев у  берегов Чили и Перу и отправился на север искать проход  в
Атлантику.
     -  Иными словами, он прибыл  не  для завоевания новых земель,  - сказал
Парсонс.  - По крайней  мере,  не  ради  войны с индейцами.  Он охотился  за
бледнолицыми из враждебного народа.
     - Да, - признала Лорис. - Что  ж, у тебя все готово. Пожалуй, нам лучше
пойти  к  остальным.  -  Они  направились  в  соседний  зал, и по пути Лорис
спросила:
     - Думаю, все будет  благополучно, но в  случае  чего.., ты помнишь, как
управлять кораблем времени?
     - Надеюсь, - сказал он.
     - Тебя могут убить, - произнесла Лорис. - Там, в Нуво Альбионе.
     -  Да. - Он вспомнил  безжизненное нетленное  тело, годами  плавающее в
жидком консерванте. И подумал:
     "А вдруг нам не удастся вернуться в будущее...?" Будем собирать абелоны
и мидии, решил он.
     Эти  люди превозносят  достоинства индейской культуры,  но способны  ли
они, если придется, терпеть ее недостатки? Почти с уверенностью он  подумал:
"Они будут  мечтать о  цивилизации.  Возможно, даже попытаются перебраться в
Англию вместе с людьми Дрейка.
     И я, подумал он. Я тоже не захочу остаться в диком краю".



     Медная  плита,  оставленная людьми Дрейка  на калифорнийском побережье,
впоследствии была найдена  в сорока милях к северу от залива  Сан-Франциско.
"Золотая лань" довольно долго шла  вдоль берега, прежде чем  Дрейк,  мореход
бывалый и благоразумный, решил, что лучше повернуть обратно и остановиться в
удобной  гавани. Днище  корабля  прогнило, многие доски  нуждались в срочной
замене.  Кораблю  предстояло  пересечь  Тихий  океан  и доставить  в  Англию
громадные  сокровища,  спасительные для  экономики  воюющей  страны. Наконец
Дрейк обнаружил то, в чем нуждался,  - неприметную бухту с меловыми обрывами
и туманом, точь-в-точь как на родном суссекском берегу.
     Итак, корабль вошел в залив Эстеро, его разгрузили, и начался ремонт.
     Стоя  у  обрыва в нескольких милях от  Эстеро,  Джим Парсонс  смотрел в
мощный призматический бинокль.
     От фальшборта в воду уходили канаты, они были  привязаны  к невидимым с
берега кольям, вбитым в дно.
     Корабль лежал на боку, словно раненый кит, выброшенный прибоем на сушу.
Глядя на  него,  не  верилось, что  он  способен вернуться в  родную стихию.
Несколько  лебедок  на берегу  регулировали  крен  "Золотой  лани".  Моряки,
менявшие доски на  днище, стояли на платформе, вода не достигала ее даже при
максимальном  приливе.  Бинокль  позволял  Парсонсу  рассмотреть  огонь  под
котлами  с  дегтем или варом; матросы  то  и  дело опускали в  котлы длинные
квачи. На англичанах были  холщовые штаны  до колен и  холщовые же  рубашки,
выбеленные  солнцем  и  морской  водой; в жарких  полуденных лучах их волосы
отливали золотом.
     До Парсонса долетали слабые отзвуки голосов.
     Но среди  моряков  он  не  видел  Дрейка.  Разглядывая  Эстеро, Парсонс
пытался  вспомнить,  как  выглядела эта местность в его эпоху.  Кажется, тут
стоял жилищный массив Око Виллидж, названный  так в честь главы агентства по
торговле недвижимостью, который финансировал его строительство.
     - Где  Дрейк? -  Он  опустился на  корточки рядом с Хельмаром,  Лорис и
другими людьми в меховых одеяниях.
     - Уплыл  куда-то  на  ялике,  - ответил  Хельмар.  -  Должно  быть,  на
разведку.
     Невдалеке  от  них,  среди  деревьев,  стоял  замаскированный  лапником
корабль  для  путешествий  в пространстве и  времени.  Парсонс глянул в  его
сторону и увидел женщину в инвалидной коляске.  Позади нее шагала Джепта, ее
невестка.  Коляска  подпрыгивала на ухабах, и старуха,  закутанная  в черную
вязаную шаль, визгливо бранилась.
     - Нельзя  ли  попросить,  чтобы она  не  шумела? -  обратился Парсонс к
Лорис.
     - Обидится. Не  бойся, они  не услышат, -  добавила Лорис, имея  в виду
людей Дрейка. - Мы их тут  слышим только потому,  что вода и утесы  отражают
звук.
     Никсина и Сама знает, что необходима осторожность.
     Действительно, старуха умолкла, как только оказалась на краю утеса.
     - Что теперь от нас требуется? - спросила Лорис.
     Он пожал плечами. У него не было никакого плана.
     Вот если бы он увидел Дрейка...
     - Вы уверены, что он не на "Золотой лани"? - спросил он.
     Хельмар изогнул губы в язвительной улыбке.
     - Взгляни  вон  на те скалы. Парсонс встал,  поднес к глазам бинокль  и
разглядел над обрывом маленькую группу людей. Красная кожа, черные блестящие
волосы, серые меха.
     - Это мы, - пояснил Хельмар. - В прошлый раз.
     Парсонс увидел встающую  женщину -  высокую,  сильную.  Ее кожа  слегка
лоснилась от пота. Она повернула голову, и он узнал Лорис.
     Немного  дальше находилась еще одна  группа людей в  одежде туземцев. И
снова он разглядел в  бинокль  Лорис,  а затем и  Хельмара. Он повернулся  к
Лорис - той, что стояла рядом.
     - А где твой отец?
     - Он оставил Никсину и Джепту на  борту, -  ответила Лорис бесстрастным
голосом. - Приказал не выходить, пока он не начнет спускаться. Потом надолго
исчез, а когда его снова увидели, на нем была одежда индейца. И он спустился
почти на треть склона. Затем скрылся за выступами скалы, и... - На мгновение
ей  изменила  выдержка.  - Он прыгнул и снова появился на виду  -  только на
секунду. Сразу же вскрикнул и повалился ничком. Может, как раз в этот момент
в него  попала стрела?  Не знаю...  Потом  он  катился по  склону,  пока  не
зацепился за случайный куст.
     - Наши  родичи бросились к нему, и, когда  добрались, увидели стрелу  в
сердце, - заговорил Хельмар, когда  умолкла Лорис. - Рядом  с  ним никого не
обнаружили,  впрочем, им было не до поисков  убийцы, требовалось  как  можно
ближе подвести корабль  к Кориту, чтобы поскорее перенести  его на  борт. Им
удалось  посадить  корабль  на склоне. Это  было очень трудно и  рискованно,
только благодаря дюзам...
     - Когда к Кориту спустились, он был уже мертв? - спросил Парсонс.
     - Он прожил еще несколько минут, - ответил Хельмар. - Но в сознание уже
не приходил.
     Лорис дотронулась до руки Парсонса.
     - Погляди-ка вниз.
     Он снова направил  бинокль на бухту Эстеро. И увидел маленькую  лодку с
четырьмя гребцами и одним пассажиром. Она неторопливо удалялась от корабля.
     Гребцы ворочали длинные весла, бородатый пассажир держал  в руке что-то
металлическое, блестящее в ярких солнечных лучах. Этим пятым был Дрейк.  Или
Стеног,  загриммированный под  Дрейка.  С  такого  расстояния лицо  было  не
разглядеть.
     "Если это Стеног, -  сказал себе Парсонс, - то он подстроил ловушку. Он
ждет Корита, и его оружие ничуть не уступает нашему".
     - Чем они вооружены? - спросил он.
     - Насколько нам известно, у них абордажные сабли, - ответила Лорис. - И
фитильные  ружья,  а  может  быть, и  кремневые самых  первых  образцов.  Не
исключено,  среди  них есть и нарезные. Но это только предположение. В любом
случае, они  бьют недалеко. Возможно, англичане сняли с корабля и расставили
в укромных местах несколько пушек. Правда, мы ни одной на берегу не  видели.
А  если они на корабле, то выстрелить не смогут, ведь корабль  на боку. Люди
Дрейка   максимально  разгрузили   "Золотую  лань",  чтобы  вытащить  ее  на
мелководье. Не беспокойся, им нас не достать ни из ружей, ни из пушек.
     "Если они и откроют огонь, - подумал Парсонс, - то из другого оружия".
     - Выходит, Корит спускался на берег, не подозревая об опасности?
     - Да,  - ответила она. -  Но люди Дрейка не умеют  обращаться с оружием
индейцев, верно?
     Сомнения  и растерянность отражались и на ее лице,  и в голосе. Парсонс
понял,  что  Лорис и ее  родичи  по  сей день  ломают  голову над  причинами
катастрофы.
     - И за что туземцу убивать Корита? - спросила Лорис.
     Внизу, в бухте, ялик медленно обогнул "Золотую лань" и взял курс на юг,
к ним. Еще немного, и он, возможно, пристанет к берегу прямо под ними.
     - Я спускаюсь. - Парсонс передал Лорис бинокль, взял загодя припасенную
бухту троса и с помощью Хельмара привязал один конец к надежному валуну.
     Почти сразу он понял, что не может спускаться прямо.
     Это  слишком  рискованно:  даже  если  хватит  веревки,  из  ялика  его
непременно заметят на фоне белого обрыва.
     Он  залез обратно  на вершину  и  побежал вдоль кромки утеса.  Довольно
скоро  он  обнаружил  впереди заросшую кустарником  расселину; нагромождение
камней и путаница корней терялись из виду внизу.
     Хватаясь  за корни,  он  полез вниз, навстречу  необъятной глади Тихого
океана.  Вода,  утесы  и  ничего  больше. Синева  океана  и неба,  насколько
охватывает  глаз.  Из-под  ног выскальзывали  и  катились  по склону  камни,
выветрелый известняк  крошился в пальцах. Он  оглянулся на ялик. Весла мерно
вздымались  и опускались, с каждым взмахом приближая лодку к тонкой песчаной
полоске с крапинами плавника и сухих водорослей. Парсонс оступился и едва не
сорвался;  пальцы  мертвой хваткой  вцепились  в корень.  Он  висел, а камни
шуршали,  скатываясь по склону и  теряясь  из  виду  где-то  внизу. До  него
долетало   эхо  ударов.  А  шлюпка  все  приближалась  к  берегу,  крошечные
мореплаватели, казалось, не слышали и не замечали ничего подозрительного.
     Ноги Парсонса  нашли опору,  и  он снова двинулся  вниз. Больше  он  не
оглядывался на океан. Смотрел только на корни и камни, по которым спускался.
     Лишь  остановившись  перевести  дух,  он  посмотрел на  берег. Ялик уже
пристал, двое мужчин спрыгнули с него в воду и побежали на сушу. Неужели его
заметили? Он поспешил вниз. Каменистый склон стал совершенно отвесным, но до
песка было  уже  всего  ничего.  Он  повис на  руках, закрыл глаза,  глубоко
вздохнул и разжал пальцы.
     В ногах вспыхнула боль. Парсонс не удержался  на них, покатился к воде,
растянулся  среди мокрых водорослей.  И  остался  лежать, приходя в себя  от
удара.
     Голова  кружилась, конечности  не  слушались.  Он боялся, что  повредил
позвоночник.
     Люди Дрейка выволокли ялик на  берег. Они что-то искали - бродили вдоль
воды, разгребали песок ногами. Что-то обронили, предположил Парсонс.  Оружие
или инструмент. Он не шевелился. Смотрел. Ждал.
     В его сторону направился один из гребцов, а  следом  - Дрейк. Когда они
проходили между ним и водой, Парсонс разглядел профиль Дрейка  и утратил все
сомнения.
     - Стеног, - сказал он, поднимаясь на ноги.
     Бородатый повернулся, от изумления у него отвисла челюсть. Застыл и его
спутник.
     - Ты Стеног, - произнес Парсонс. Он не ошибся.
     Бородач смотрел  на него,  не узнавая. - Забыл  меня, -  хмуро заключил
Парсонс. - Я врач, который вылечил ту девушку, Икару.
     На бородатом лице что-то дрогнуло. Губы растянулись в улыбке.
     "В чем дело? - опешил Парсонс. - Почему он улыбается? "  - Значит, тебя
спасли  из тюремной ракеты, -  произнес  Стеног. -  Так мы и подумали, когда
нашли  в космосе мертвого  шупо и  двух  неопознанных  покойников. -  Улыбка
расползалась по  лицу, и  Парсонсу это совсем не нравилось. - Признаться, ты
меня удивил...
     Да какое там удивил. Ошарашил! Ты здесь - какая приятная неожиданность.
- Белые ухоженные зубы сияли. Он смеялся.
     - Что тут смешного?
     - Не хочешь повидать своего  приятеля?  - ухмыляясь, спросил Стеног.  -
Того,  который  убить  меня собрался.  Поднимись к нему, Парсонс.  -  Стеног
широко расставил ноги и подбоченился. - Передай, что я его жду.





     Парсонс бежал вдоль берега,  а издевательский смех преследовал его, как
в кошмарном сне.
     "Я был прав", - подумал он, когда задержался на миг, чтобы оглянуться.
     Стеног  и его  люди ждали Корита. Они нашли в  песке то,  что  искали -
маленькую блестящую трубку,  смертоносное оружие из  будущего. Правительство
возобновило эксперименты со временем и добилось успеха.
     Хватаясь за корни и ветки кустов, Парсонс карабкался по обрыву.
     -  Я  должен  добраться до  него  первым, - твердил он  себе.  - Должен
предостеречь.
     Камни  осыпались.  Он  то  и  дело  срывался, но всякий  раз  под  руку
подворачивался спасительный корень. Человеческие силуэты  внизу уменьшались.
Стеног его не преследовал.
     "Почему они не стреляют? - недоумевал Парсонс.
     Каменный выступ отгородил  его  от  Стенога.  Кряхтя от натуги, Парсонс
остановился в укрытии  перевести дух. Надолго задерживаться нельзя  - Кориту
угрожает  смертельная  опасность.  Он ухватился  за корявый ствол  деревца и
полез  дальше.  "Неужели они  уверены,  что  я не  смогу  его  остановить? -
недоумевал  он.  -  Неужели история настолько детерминирована, что Корита не
спасет ничье вмешательство в последний момент?
     Неужели он все равно погибнет, что бы я ни сделал?
     Или они знают, что я не дойду? Сорвусь и расшибусь в лепешку?
     Как раз  в  этот момент его  поднятая  рука нащупала  траву за  кромкой
обрыва. Он  с трудом подтянулся, закинул ногу. В  следующее мгновение он уже
стоял.
     Где же Корит?  Где-то  далеко.  Впереди  - деревья,  купа  искривленных
суховеями сосен.  Тяжело дыша,  он  побежал к  ним. Корита не оказалось  и в
рощице.
     "Я не  вправе  судить Стенога, - подумал Парсонс.  - Он выполняет  свой
долг, защищает  свое  общество.  А  мой  долг -  спасти  пациента. Человека,
которого я взялся лечить".
     Его оставили силы, и он опустился в тени на прохладную  траву. Посидел,
приходя в себя. Меховая одежда изорвалась о кусты и камни, пока он спускался
с обрыва  и поднимался. Из ссадины  на руке сочилась кровь.  Он вытер руку о
траву. И подумал: "Как странно! Темнокожий  Стеног гримируется под белого, а
я, белый, - сначала под мулата, а потом под индейца.
     Бледнолицый  рискует  жизнью,  помогая Кориту  убить  Дрейка. А  Стеног
занимает  место  Дрейка,  подставляя  себя  под  удар... А  был ли на  свете
настоящий  Фрэнсис  Дрейк,  родившийся  в   Англии  в  начале  шестнадцатого
столетия? Или человека, которого история запомнила под этим именем, на самом
деле звали Стеног? И если настоящий Дрейк существует, то где он сейчас?
     Одно  он  знал  наверняка:  художникам,  чьи полотна  висят  в Вигваме,
позировал  Эл  Стеног с бородой  и покрашенной кожей.  Значит,  не Дрейк,  а
Стеног вернулся  в Британию из Нового Света с  огромной добычей и был за это
возведен королевой в  рыцари. Но был ли Стеног Дрейком до конца своих  дней?
Кто сразится через девять лет с Великой Армадой, Дрейк или Стеног?
     Великолепная    интуиция..,    отличительная    черта    всех   великих
путешественников  эпохи географических  открытий.  А  еще  -  фантастическая
отвага и жажда приключений. Неужели все они... Кортес, Писарро, Кабрал.., на
самом  деле  -  пришельцы  из  будущего?  Самозванцы,  вооруженные  научными
чудесами грядущих веков?
     Стоит ли удивляться, что горстка людей сумела покорить Перу, а другая -
Мексику?  Кто  знает...  Если  Корит  погибнет,  для  правительства  отпадет
необходимость  вмешиваться в события  прошлого. Человек умирает только  раз.
Дрожа от  волнения и усталости, Парсонс поднялся на ноги. И  пошел, стараясь
беречь силы.
     "Корит где-то здесь, - сказал  он себе. -  Рано или поздно я его найду.
Главное - не поддаваться страху".
     Впереди он уловил  движение среди деревьев и  осторожно  приблизился. И
увидел  несколько человек.  Красная кожа,  серые  меха. Корит?  Он раздвинул
ветки  перед  собой и обнаружил  большой металлический шар,  блистающий  под
солнцем.  Корабль. Но который?  Не тот, который  доставил сюда Парсонса. Тот
спрятан в рощице, надежно закамуфлирован грязью и ветками.
     А этот  стоит на открытом месте.  Тут  должны находиться минимум четыре
машины времени  - это  если  считать,  что Парсонс  прибыл  на последней. "А
может,  я  здесь побываю  еще раз? -  подумал  он.  -  Или даже, как Лорис и
Никсина,  буду снова и снова  приходить сюда, точно  призрак,  в  стремлении
изменить ход истории?"  Одна из женщин  повернулась к нему  лицом. Кто  это?
Парсонс ее не узнавал. За тридцать, красивая, похожа на Лорис. Но  не Лорис.
Черные  волосы  ниспадают на обнаженные плечи, волевой подбородок приподнят.
Она стояла  неподвижно, прислушивалась; глаза  настороженно сверкали. На ней
была только кожаная набедренная  повязка; нагие  груди качнулись, когда  она
поворачивалась. Неужели настоящая дикарка?
     Из корабля  вышла  другая женщина -  пожилая  и  субтильная,  в длинном
платье. Неторопливо спустилась по трапу.  И тут Парсонс понял: молодая - это
Джепта, мать Лорис. Но - из другого, более раннего времени. А пожилая
     - Никсина. Парсонс узнал ее голос, когда она обратилась к Джепте.
     - Почему ты его отпустила одного?
     - По-твоему, я могла его удержать? -  хрипло спросила Джепта. И сердито
тряхнула длинными прядями черных волос. - Может, нам лучше выйти к обрыву?
     Может, оттуда мы его увидим?
     Это было тридцать пять лет назад, понял Парсонс.
     Лорис  еще не родилась.  Джепта побежала к  обрыву; сильные босые  ноги
мигом унесли ее с глаз Парсонса.
     Никсина семенила следом.
     - Подожди! - обеспокоенно крикнула пожилая женщина.
     Джепта снова показалась среди деревьев.
     - Поторопись. - Она подбежала к матери, взяла под руку.  - Лучше бы  ты
осталась дома.
     Глядя на крепкое энергичное тело, на зрелые бедра, Парсонс сказал себе:
"А ведь она уже беременна. В ее утробе -  Лорис. И недалек тот день, когда к
этим тугим соскам приникнет младенец".
     Он тоже поспешил к обрыву. Кое-что он выяснил:
     Корит отошел от своего  корабля.  Наверное, он уже переоделся и  сейчас
приближается к тому, кого принимает за Дрейка.
     Парсонс увидел впереди Тихий океан.  Он опять стоял над  обрывом. Яркий
солнечный  свет резал  глаза, пришлось защитить их ладонью. Вдали,  у самого
обрыва, он разглядел  одинокий  силуэт.  Мужчина.  Набедренная  повязка,  на
голове - огромный  шлем  из рогатого  бизоньего черепа, закрывающий лицо  до
самых глаз. Из-под бизоньего черепа выбивались черные пряди.
     Парсонс бросился к нему. Казалось, человек его  не замечает;  сутулясь,
он глядел  с обрыва на  английский  корабль.  Мощный  торс цвета меди был  в
боевой раскраске - синие, черные, оранжевые и белые полосы.
     Краска покрывала также бедра, плечи и даже лицо. На спине висел кожаный
мешок; ремни  от  него проходили под  мышками  и  пересекали  грудь. Оружие,
предположил Парсонс. И бинокль. Меднокожий гигант достал из  мешка  бинокль,
опустился на корточки и поднес его к глазам.
     "Кориту  больше, чем всем его родичам, удался  этот маскарад, - подумал
Парсонс. Недаром он готовился столько  месяцев втайне  от всех.  Чего  стоит
один  только бизоний  череп с подвязанными к  нему лоскутами  шкуры, которые
полощутся   на  океанском  ветру.   А   эта   потрясающая  раскраска!  Вождь
первобытного племени ступил на тропу войны. Ему отмщение, и он воздаст".
     И тут Корит повернул голову и заметил Парсонса. Их взгляды встретились.
В  первый  раз Парсонс  видел воочию живого  и здорового  Корита. "Неужели в
последний?" - спросил он себя.
     Не сводя с него глаз. Корит убрал бинокль в ранец.
     Он  не выглядел испуганным или  хотя бы встревоженным. Глаза  сверкали,
рот был приоткрыт, - казалось, он ухмыляется. Внезапно он  спрыгнул с обрыва
и исчез из виду.
     - Корит!  - закричал Парсонс. Ветер хлестнул в лицо его  же собственным
голосом.  Он  бросился  со всех  ног к тому  месту, где  секунду назад стоял
Корит.  И  увидел   только  камешки,  катящиеся  по   склону.  Хладнокровный
фанатичный убийца сбежал. Ему  не было дела, что за человек подошел к нему и
откуда знает его имя.
     Корит  полон  решимости  выполнить задуманное,  для  него  разговоры  с
таинственными незнакомцами - лишний риск.
     "Мне его не остановить, - подумал Парсонс, спускаясь по круче. - С чего
я взял, что смогу  его спасти, если это не  удалось им - матери, жене, сыну,
дочери,  всей  семье?" Оступаясь, падая  и  снова поднимаясь, он бежал вниз.
Корит точно в воду канул; у берега волны все еще покачивали ялик, Лжедрейк и
его спутники  нашли  и  припрятали  свое  оружие. Бородатый брел  по  песку,
рассеянно поглядывая вверх. Притворялся, будто ни о чем не подозревает.
     Придерживаясь  за  острый  выступ  скалы,  Парсонс  осторожно  двинулся
дальше. Поставил ногу на пологий уступ...
     В  нескольких  футах  от  него на корточках  сидел Корит. Ощупывал  его
холодным, жестким  взглядом. Губы кривились в недоброй ухмылке, руки сжимали
знакомую трубку - оружие  из  будущего. Специально доставленную сюда,  чтобы
расправиться с Дрейком.
     - Ты назвал меня по имени, - сказал Корит.
     - Не спускайся, - произнес Парсонс.
     - Откуда ты знаешь мое имя?
     - Я знаю твою мать Никсину, твою жену Джепту.
     - Я тебя вижу впервые, - сказал Корит. Его  глаза блеснули под бизоньим
черепом. Он испытующе смотрел на Парсонса и облизывал нижнюю губу.
     "А  ведь  он  готов к прыжку! - осознал  Парсонс.  - Сейчас  вскочит  и
побежит дальше. Но сначала убьет меня. Из этой трубки".
     - Я хочу тебя предупредить. - Парсонса охватила слабость, перед глазами
запрыгали  черные точки. Обрыв  закачался и попятился, солнце дохнуло жаром,
замерцал океан, белый  песок... Он сидел, прислушиваясь  к плеску  волн. И к
учащенному дыханию Корита.
     - Кто ты? - спросил Корит.
     - Ты меня не знаешь.
     - Почему я не должен спускаться?
     - Это засада. Тебя ждут.
     На широком лице дрогнул мускул. Корит поднял трубку.
     - Неважно, - сказал он.
     - У них точно такое же оружие, как у тебя, - произнес Парсонс.
     - Нет, - возразил Корит. - У них фитильные ружья.
     - И это не Дрейк.
     В черных глазах сверкнул гнев, лицо исказилось.
     - Бородатый - Эл Стеног.
     Казалось, Корит не услышал.
     - Директор Фонтана, - добавил Парсонс.
     Корит долго молчал.
     - Директор Фонтана, - сказал он наконец, - женщина. Ее зовут Лю Фарнс.
     Парсонс растерялся.
     - Ты лжешь, - произнес Корит. - Я не знаю никакого Стенога.
     Они сидели на корточках друг против друга.
     - У тебя странный выговор, - сказал Корит.
     Разум  Парсонса метался в  поисках выхода.  Казалось, он попал в  театр
абсурда. Кто такая Лю Фарнс?
     Почему Корит никогда не слышал о  Стеноге? И тут он понял. После смерти
Корита  прошло  тридцать  пять  лет.  Когда  Парсонс  впервые  встретился со
Стеногом, тот был молод, не старше двадцати. Его еще на свете не было, когда
погиб Корит. И директором Фонтана  он стал  совсем  недавно. А тридцать пять
лет назад эту Должность занимала женщина по имени Лю Фарнс.
     Парсонс слегка успокоился.
     - Я из будущего, - сказал он. У него дрожали руки. - Твоя дочь...
     - Моя дочь, - эхом откликнулся Корит. И усмехнулся.
     - Если пойдешь к ним, - проговорил Парсонс, - получишь  стрелу в грудь.
Твое  тело  переправят  в будущее,  в  Вигвам племени  Волка,  и поместят  в
консервант. Тридцать пять лет  твоя мать, жена, а потом и дочь искали способ
вернуть тебе жизнь. В конце концов они призвали на помощь меня.
     - У меня нет дочери, - возразил Корит.
     - Будет, - уверил  Парсонс. - Она уже зачата, но  ты об этом не знаешь.
Твоя жена беременна.
     Казалось, до Корита вовсе не дошел смысл его слов.
     - Я должен спуститься, - сказал Корит, - и убить этого человека.
     - Если ты решил во что бы то  ни стало убить  его,  я подскажу, как это
сделать. Но для этого вовсе не обязательно спускаться.
     - И как же это сделать? - спросил Корит.
     - Вернуться  в  твое время. И  убить  Стенога  до того, как он научится
путешествовать во времени и окажется здесь.
     Да, это  был единственный  способ. Парсонс уже успел  обдумать его и не
нашел альтернативы.
     - Тут он знает о твоем замысле и готов к встрече.
     Но, когда  я встречался  с ним в  будущем,  он  не  подозревал  о твоем
существовании.  Кое  о   чем   догадывался,   но  не  более  того.  А  потом
правительство  возобновило  эксперименты со  временем и,  очевидно, добилось
успеха. - Он наклонился к Кориту и произнес увещевающе:
     - Твое оружие здесь бесполезно, потому что...
     Он  не  договорил.  Из  мешка  на  спине  Корита  что-то  высовывалось.
Разглядев, он похолодел от страха.
     -  Этот наряд...  -  с  трудом проговорил он.  - Ты  сам его придумал и
сделал. Никто его  больше не видел. - Он потянулся к мешку и вытащил..,  две
стрелы! С кремневыми наконечниками. И с оперением знакомого цвета.
     - Подделки, - сказал Парсонс. - Для достоверности образа.
     - Взгляни на свою руку.
     - А что? - недоуменно спросил Парсонс.
     - Ты белый, - сказал  Корит. - Пока лез за  мной, краска стерлась. - Он
схватил Парсонса за руку, плюнул на нее, потер. На руке  появилось сероватое
пятно.
     Отпустив  ее.  Корит  дернул  Парсонса  за  косу, вырвал  искусственные
волосы. Поднял их  и  медленно разжал пальцы.  А потом, ни слова не  говоря,
бросился на Парсонса.
     "Вот оно  что!" - Парсонс отпрянул, потерял  равновесие  и покатился по
склону.  Свободной рукой  он вцепился в камень;  еще немного  съехал вниз по
острым выступам и остановился. Над ним встал меднокожий великан.
     "Нет! Я не хочу!" Парсонс откатился в сторону, чтобы избежать удара. Но
в  следующую секунду могучие пальцы  сомкнулись на  горле, в живот вонзилось
чужое колено. И свет померк перед глазами.
     Внезапно  Корит обмяк.  В ране  пузырилась  кровь, струилась  на землю;
быстро  образовалась  лужица.  Ценой  чудовищного усилия  Парсонс вывернулся
из-под  великана. В руке  он  держал  только  одну стрелу, и  не  надо  было
переворачивать  Корита,  чтобы  догадаться, куда делась вторая. Когда  Корит
душил его, он ткнул стрелами наугад, и одна из них пронзила сердце.
     "Я его убил, - мысленно проговорил Парсонс. - Случайно".
     Наверху, над обрывом, появилась Джепта.
     "Они узнают. Через секунду. А когда все поймут..." Он прижался к обрыву
и попятился от умирающего.
     Женщина  исчезла из виду,  а чуть  позже и  Корит. То  и дело озираясь,
Парсонс  медленно полез  вверх. Выбрался на ровное место. Никого не  видать.
Они спускаются к Кориту, но могут в любой момент вернуться.
     Едва  осознавая, что  с  ним  происходит,  он  бежал  к  купе деревьев.
Достигнув ее, остановился. "Здесь я в безопасности, - подумал он. - Никто не
догадается. Теперь не догадается".
     Смерть Корита так и останется загадкой для его родичей.
     "Я  не хотел убивать, - подумал Парсонс,  - но что это меняет? Стоит ли
удивляться, что Стеног смеялся надо мной? Он знал, что случится, знал, что я
убью Корита".
     Он стоял в глубокой задумчивости. В мыслях царил разброд.
     "Можно вернуться  к  Лорис и Хельмару, - решил он. - И  солгать,  будто
видел только, как Корит спускается с обрыва.  И  больше ничего. Никто не лез
ему навстречу. На моих глазах к нему спускались только  Джепта и Никсина.  Я
знаю не больше, чем остальные.
     А Корит никому не откроет правды. Потому что мертв.
     До его укрытия долетали голоса. Среди деревьев он видел бегущих Никсину
и  Джепту -  они искали свой  корабль. Лица их  были искажены отчаянием. Они
спешили поднять Корита на борт, увезти в будущее и поместить в консервант.
     "Корит мертв, но тридцать пять лет спустя найдется врач, который вернет
его к жизни. И этот врач - я.
     Я окажусь в Вигваме, и мне поручат реанимировать Корита".
     Теперь  он знал, почему в  груди Корита появилась вторая стрела. Потому
что он, Парсонс, никоим образом не был заинтересован в его воскрешении.
     В первый раз он убил Корита случайно. А во второй?
     "Скорее всего,  я вернусь, - подумал Парсонс.  -  На  одном из кораблей
племени Волка. И в ту ночь, когда  оживлю Корита, когда он  будет лежать без
сознания,  а я - ужинать с Лорис...  Я  спущусь  по лестнице  и убью его. Но
почему  -  стрелой?"  Он  посмотрел  вниз, на руку.  Она по-прежнему сжимала
стрелу. Он не сломал ее и не потерял, пока карабкался на обрыв.
     "Почему?" - вновь спросил он себя.
     "Потому что эти  стрелы спасли мне жизнь. Не окажись их в моей руке, он
задушил бы меня. Я только защищался. У меня не было выбора".
     Самооправдания не  помогали  перебороть страх, вытеснить раскаяние.  "Я
попал в западню, меня  подставили... Корит набросился, хотел убить,  что мне
еще оставалось? Только бороться...
     Как же теперь быть? - тоскливо  подумал  он. - Я не  желал его  смерти,
значит, я не виноват... Но если  не я виноват,  то  кто? На чьей совести это
преступление?
     А  ведь это  преступление.  Любое убийство  -  преступление. Я врач,  -
сказал он  себе.  - Мой долг - спасать  жизнь. Но  разве  ценой  собственной
жизни? Когда я оживлю этого человека в Вигваме, он покажет на меня.
     А я не смогу этого  предотвратить,  потому  что  в то время еще не буду
знать правды".





     "Значит, все  тридцать пять лет  они искали меня", - размышлял Парсонс,
стоя  в одиночестве посреди леса.  - И  если  бы после  операции Корит успел
прийти в сознание, он  бы указал на  меня. И я бы тогда  не прожил и минуты.
Меня бы не пощадили. Да и с какой стати? Разве я сам пощадил Корита?
     Возможно, есть способ разорвать страшную цепь событий. Заступить самому
себе  дорогу, прежде  чем оказаться здесь, прежде  чем убить Корита в первый
раз".
     Над  его головой быстро пролетел большой металлический  шар, - он взмыл
над рощей и  исчез за краем обрыва. Парсонс слышал приглушенный  расстоянием
рев дюз, знал, что корабль опустился возле Корита.
     Сейчас старая Никсина и ее дочь заберут умирающего.
     Где-то рядом должны находиться  еще три машины  времени.., даже четыре,
если считать корабль Стенога.
     Один  из них уже пришел в движение, но остальные все еще в укрытии. Или
они уже отбыли? Надо  добраться до одного из них, решил Парсонс и побежал  -
вслепую, почти  ничего не соображая от страха. И вдруг спохватился - если он
приблизится   к   кораблям   из   других   отрезков   будущего,   разорвется
причинно-следственная нить!  Значит,  ему  остается  выбирать между  машиной
Стенога и кораблем, доставившим сюда его самого. Но как он посмотрит в глаза
Лорис и остальным?
     Ничего не поделаешь, придется рискнуть.
     Он  вновь  оказался над обрывом и побежал к  кораблю  Лорис. По пути он
убеждал себя,  что никто его не заподозрит, для  них это путешествие - всего
лишь очередная неудачная попытка. Они и раньше не понимали, что случилось, и
на сей раз не поймут. "И я не открою правду,  - говорил он себе. -  Я просто
хотел помочь, но не сумел. И теперь остается только признать  свое поражение
и вернуться в будущее".
     С обрыва он видел крошечные человеческие  силуэты  на берегу.  Стеног и
его люди  собрались возле ялика и  выводили веслами огромные буквы на песке.
Парсонс остановился и с ужасом прочитал свою фамилию.
     Стеног обращался  к  нему! Очень быстро  - вероятно,  четко  зная,  что
делают - моряки дописали предупреждение и забрались в лодку.



     Выходит, на  этот  раз путешествие  в глубь  веков  не закончилось  для
племени Волка полным провалом. И теперь Парсонс  не может вернуться к Лорис,
Хельмару и их родне.
     Он повернулся и бросился назад в лес.
     "Они меня  убьют,  как только  увидят. Или... - Он  чуть не застонал от
отчаяния. - Им незачем это делать.
     Достаточно вернуться в будущее без меня. Бросить меня здесь на произвол
судьбы".
     "Но ведь я могу  возвратиться на  корабле  Стенога,  -  подумал  он.  -
Сдаться правительству. Чтобы меня снова сослали на другую планету, в колонию
к  заключенным? Не лучше ли остаться  здесь, на этом пустынном берегу? "  По
крайней мере,  здесь  он сохранит  свободу.  Наверняка где-нибудь поблизости
обитают индейцы,  они  приютят, не  дадут погибнуть... "Дождусь европейского
корабля, - подумал он,  - и  уплыву  на нем". Он  порылся  в памяти. Когда в
следующий раз эту  страну, Нуво Альбион, посетят  выходцы  из Старого Света?
Кажется, году  в 1595. Капитан Сермено  повредил.., повредит  свой корабль у
мыса. До этого - шестнадцать лет.
     Шестнадцать  лет  питаться  морскими   моллюсками  и  олениной,  искать
съедобные коренья, сидеть на корточках у костра  в вигваме из  шкур. И это -
величайшая культура в истории  человечества,  которую,  по убеждению Корита,
необходимо возродить любой ценой? Наверное, все-таки  лучше сдаться Стеногу,
подумал  Парсонс. Он  двинулся в сторону океана и вдруг  увидел человеческий
силуэт. Человек  приближался,  и Парсонсу  вдруг показалось, что это  Корит.
Широкие плечи, могучий  торс, нос, похожий на клюв ястреба, зловещая ухмылка
на губах... Парсонс покрылся холодным потом.
     Это был не Корит. Это был Хельмар, сын Корита.
     Парсонс  застыл как вкопанный. Среди деревьев позади Хельмара появились
Лорис и Джепта. По выражению лиц Парсонс понял, что Стеног ему не солгал.
     - Он шел к берегу, - сказал Хельмар, оборачиваясь к Лорис. - К ним.
     Лорис мрачно взглянула на Парсонса.
     - Ты нас предал.
     - Нет. - Парсонс знал, что спорить с ними бесполезно.
     -  Когда ты  это задумал?  В Вигваме? Для этого и уговорил нас привезти
тебя сюда? Или решил его убить, когда увидел?
     - Я никого не хотел убивать, - возразил Парсонс.
     -  Ты  его  опередил, -  произнесла Лорис.  - Ты спустился к  шлюпке  и
сговорился  с  Дрейком.  Мы  видели,  как  ты с ним разговаривал.  Потом  ты
поднялся на обрыв и  остановил Корита.  И убил. А сейчас хочешь спуститься к
Дрейку и уплыть с  ним.  Он тебя  предостерег,  что мы все  поняли. Его люди
написали на песке. И ты знал, что не можешь вернуться к нам.
     Парсонс промолчал.
     Хельмар направил на него смертоносную трубку.
     - Мы возвращаемся на корабль.
     -  Зачем? - спросил Парсонс. И подумал:  "Почему  бы  им  не убить меня
здесь?"
     - Никсина так решила.
     - Никсина? И что же она решила?
     Лорис заговорила сдавленным, сбивчивым голосом:
     - Она думает, ты не хотел его убивать. Она  говорит... - Лорис  умолкла
на  миг.  -  Она говорит,  если  бы  ты  замышлял  убийство,  то  запасся бы
каким-нибудь оружием.  Она считает, ты  остановил  Корита, чтобы отговорить,
спасти... Но он не послушался, полез в Драку, и ты его случайно заколол.
     - Его бы убили внизу, - сказал Парсонс. - Я предупредил...
     Его слушали. Но он не знал, верят ли.
     - Я ему сказал, что там, у воды - не Дрейк. Это был Стеног. Он все знал
и поджидал Корита.
     Лорис долго молчала. Наконец произнесла:
     - И конечно, мой отец никогда  не слышал ни о каком Стеноге. Он тебя не
понял. - Возле ее губ пролегли горькие складки. - Вдобавок  он заметил белое
пятно  на  твоей коже и догадался, что ты чужой.  Он тебе не поверил,  и это
стоило ему жизни.
     - Да, - подтвердил Парсонс.
     Снова наступила долгая пауза. И снова ее нарушила Лорис.
     - Он был слишком  подозрителен. Никому не доверял. Никсина права, ты не
виноват. Даже если виноват, то  не больше, чем  он.  - Она подняла печальные
черные  глаза.  -  Да,  он  сам навлек  на себя гибель. Даже если  бы  ты не
оказался на его пути, добром это все не кончилось бы.
     - Что теперь об этом рассуждать, - угрюмо произнесла Джепта.
     - Да, - согласилась  Лорис. - Мы  проиграли, и здесь нам больше  делать
нечего. Возвращаемся.
     -  По крайней мере,  мы теперь знаем,  как  это  случилось. - Хельмар с
отвращением посмотрел на Парсонса.
     - Как решила Никсина, так и будет, - твердо произнесла Джепта.
     - Да. - Хельмар не сводил с Парсонса брезгливого взгляда.
     - Что она решила? - повторил Парсонс.
     - Ну... - Лорис замялась. - Пусть даже это случайность, нам кажется, ты
все-таки  должен понести  наказание. Мы  хотим оставить тебя  здесь.  В этом
периоде, но не в этой временной точке.
     Парсонс невесело улыбнулся.
     - В той, когда тут уже не будет корабля Дрейка?
     - У  тебя будет  вволю досуга,  чтобы  самому  это  выяснить,  - сказал
Хельмар.
     Он  махнул Парсонсу трубкой - дескать,  шагай впереди. Они  вернулись к
обрыву, прошли  вдоль  него  к кораблю.  Никсина  ждала в инвалидном кресле,
смотрела в одну точку; вокруг стояло несколько человек из племени Волка.
     - Мне очень жаль, -  сказал ей Парсонс. Старуха  кивнула, но ничего  не
сказала.
     - Ваш сын мне не поверил.
     Через несколько мгновений Никсина произнесла:
     - Зря ты встал у него на пути. Кто ты такой, чтобы его останавливать?
     "Им  нужен козел  отпущения, -  подумал Парсонс. -  Сами потворствовали
фанатику  и параноику, даже не пытались  его остановить, а  теперь, когда он
погиб по собственной глупости, не  желают  каяться в  своих  грехах.  Что ж,
психологически это вполне объяснимо. Я  должен быть наказан;  это и послужит
доказательством моей вины".
     Не говоря ни слова, он направился к люку корабля.



     Деревья. Голубое небо,  далекий рокот прибоя. Парсонс озирался  - искал
перемены.
     Вроде все по-прежнему. Вот только...
     Он  поспешил к обрыву. Внизу  - песок, черная полоска сухих водорослей,
безбрежная гладь Тихого океана.
     И больше ничего. Ремонт окончен, "Золотая лань" ушла.
     Или еще не приходила?
     Как узнать? По следам на песке? По деревянным кольям на мелководье?  По
мусору, оставленному экипажем? А впрочем, какая разница?..
     Может, на юг податься, в Мексику? Интересно, Кортес уже высадился?
     "Лучшее, на что я могу надеяться,  - мрачно размышлял Парсонс, - это на
встречу  с миролюбивым племенем индейцев. Если  очень повезет,  я их уговорю
перекочевать на юг. И если там уже появились  испанские поселения...  Как же
узнать, который нынче год?
     Да если бы и узнать...
     Они запросто могли перенести  меня на век назад, - подумал он о Никсине
и ее  внуках. -  Или  даже  на несколько  веков. Океан, скалы и  деревья  не
меняются  тысячелетиями. Быть может, я  стою на этом берегу за двести лет до
появления в Новом Свете первого белого человека. Возможно,  я и  есть первый
белый человек в  Новом  Свете. По крайней мере,  можно спуститься к  воде  и
поискать следы экспедиции Дрейка. Все-таки легче будет на душе, если они там
окажутся. А  потом... добраться до испанских колоний в Южной Америке,  сесть
на корабль и - в Европу.
     Уже в третий раз он спускался по белой круче.  Потом добрый час брел по
берегу, безуспешно  разыскивая  следы  "Золотой лани"  или  ее  экипажа.  Ни
отпечатков ног, ни мусора. "А как же  медная плита? - подумал  он. -  Где ее
спрятал  Дрейк?  В  песке?  Или  в склоне горы?"  Разыскать  ее  Парсонс  не
надеялся, он  уже так долго шел вдоль обрыва, что потерял  ориентиры. Должно
быть, не  меньше  мили отделяло его  от  того  места, где  он спустился. Все
кругом однообразно - вода, скалы, песок, водоросли.
     Вдруг он застыл  как вкопанный.  "Если меня  здесь  бросили  на  верную
смерть,  как мне  удалось вернуться  в  Вигвам  и снова  убить Корита?"  Это
казалось бессмыслицей.  "Очевидно, я найду способ возвратиться в будущее.  А
если не найду, все равно исчезну отсюда.
     Корит выздоровеет, покажет на  меня, как на  виновника  своей гибели, и
сложится совершенно  новая причинно-следственная  цепочка.  В Вигвам  я могу
возвратиться  только на  машине  времени. Очевидно, за мной прибудет  чей-то
корабль..."  Но когда  это  случится?  Через  годы?  Через  десятилетия?  Он
превратится в дряхлого  старца, и незадолго до  смерти  ему будет  позволено
вернуться в  цивилизованный мир. Или  он  все-таки доберется  до  испанского
поселения и пересечет океан?  А потом разыщет в Англии Стенога? Да, пожалуй,
это тоже способ вернуться в будущее, но сколько он отнимет времени и сил?
     "Я так и буду  скитаться по земному шару,  впустую растрачивая жизнь. И
вдобавок нельзя исключать, что Корита во второй раз убил не я".
     Только  сейчас он  заметил, что  близится  вечер.  Жара  спала,  солнце
клонилось к горизонту.  Над  его  головой  реяли чайки,  океан  поглощал  их
жалобные крики. Парсонсу стало еще тоскливее.
     Скоро ночь. Куда податься? Не мыкаться же на голом  берегу до рассвета.
Пожалуй,  лучше  сразу  идти на юг,  через  мыс;  в окрестностях  Морро-Бей,
глубоко врезанного в сушу и потому лучше защищенного  от непогоды, чем залив
Эстеро, наверняка есть индейские стойбища. Он стоял  на берегу,  разглядывал
обрыв  и не видел пути наверх.  Значит,  придется  идти  вдоль кручи, искать
подходящую расселину или участок склона, заросший кустами или  деревьями. Но
сначала  надо  передохнуть,  он  до предела вымотался  за этот день.  "Пойду
утром",  -  решил  он и  уселся  на просоленную, выбеленную  солнцем колоду.
Развязал шнурки  мокасин,  сгорбился,  подпер голову ладонями.  С  закрытыми
глазами  он внимал прибою и чайкам, -  чужим, негостеприимным, равнодушным к
его беде.  Сколько тысячелетий раздаются здесь эти звуки? Они намного старше
Человека  и  надолго переживут  его.  "А  может, проще войти  в  воду  и  не
вернуться?  -  спросил  он  себя. - Так  и  идти вперед,  пока  не скроюсь с
головой".
     Подул свежий  ветер, Парсонс задрожал.  И  долго  он  тут просидит?  Он
открыл  глаза.  Уже  сильно стемнело,  солнце  почти  скрылось, а  стая чаек
исчезала  на севере за обрывом. "Как дети, -  подумал он о племени Волка.  -
Бросили меня здесь одного. Сами натворили дел, а я виноват... Но отчасти они
все же правы. Я виновен.
     Кровь Корита на моих руках. И будь у меня возможность  убить его снова,
я бы ею воспользовался. Господи, как я мечтаю о такой возможности!" Он встал
и бесцельно побрел по берегу, пинками разбрасывая  ракушки. Рядом по  обрыву
шумно  скатился булыжник.  Парсонс испуганно  отскочил. Камень взрыл песок и
замер, к нему присоединилось еще несколько поменьше. Притенив глаза ладонью,
Парсонс посмотрел вверх.  Человек над обрывом махал ему рукой. Потом  сложил
ладони  рупором  у  рта и что-то  прокричал, но  шум  прибоя заглушал слова.
Парсонс не мог различить, мужчина  стоит  на  круче или женщина, и во что он
или  она одет,  да  это было  и  не важно. Он изо всех  сил замахал  руками,
крикнул "Помогите!" и бросился к утесу.  И снова вспомнил, что здесь ему  не
залезть.
     Тогда он побежал вдоль берега в поисках пути наверх.
     Человек  наверху жестикулировал,  и  Парсонс  остановился. Но  так и не
успел  понять, что за знаки  ему подают; силуэт  над обрывом внезапно исчез.
Как будто его  и вовсе не было. Парсонс оторопело заморгал,  а затем  у него
мурашки побежали по коже. Неужели привиделось? Он стоял, охваченный страхом,
и  не мог  даже пошевелиться.  Внезапно  над  его  головой  появился большой
металлический шар и плавно двинулся вниз.
     Корабль. Машина времени. Она опустилась  перед ним на песок. Кто сейчас
выйдет? Парсонс ждал. Сердце стучало, как падающий молот.
     Открылся люк,  и  вышла  Лорис. Не  в  индейском костюме  из меха,  а в
традиционном  сером  наряде  Волков.  Она выглядела спокойней  и уверенней в
себе,  чем в прошлый раз; во взоре исчезли  печаль и  растерянность. Парсонс
догадался, что для нее с момента расставания  прошло намного больше времени,
чем для него.
     - Здравствуй, доктор.
     Он промолчал. Он еще не оправился от потрясения.
     - Я вернулась за тобой, -  сказала она. - У  нас прошло  около  месяца.
Прости, что не могла раньше  - были  причины... А ты сколько  здесь  провел?
Борода не отросла, одежда та же самая. Надеюсь, и день тот же самый?
     - Да, - хрипло произнес он.
     - Пойдем. - Она  махнула ему  рукой.  - Входи, доктор, я тебя  отправлю
назад.  В родной  период. К жене. -  Она невесело улыбнулась. -  Не так уж и
сильно  ты  виноват,  чтобы бросать  тебя  здесь.  Отсюда  тебе  никогда  не
выбраться  в цивилизованный мир, Хельмар об этом позаботился.  Сейчас тысяча
пятьсот девяносто седьмой. Здесь еще очень, очень долго не будет европейцев.
     Парсонса трясло, когда он входил в машину времени. Лорис закрыла люк, и
Парсонс спросил:
     - Почему ты передумала?
     -  Когда-нибудь  догадаешься.  Это  связано  с  тем,  чем  мы  с  тобой
занимались. - Снова ее полные  темные губы растянулись в улыбке - на сей раз
загадочной и почти ласковой.
     - Забавно, - сказал он.
     -  Куда тебя  перенести?  - Она склонилась над  пультом  управления.  -
Прямиком  домой?  Или в  какую-нибудь другую дату из твоего периода? Кстати,
твой чемоданчик здесь.
     Она показала  рукой,  и Парсонс увидел на палубе знакомую серую вещь. С
трудом шевеля языком, он произнес:
     - Мне бы сначала в Вигвам... Вымыться, переодеться, отдохнуть слегка. А
то в таком виде меня дома примут за обезьяну, сбежавшую из зоопарка.
     - Хорошо,  -  ровным голосом ответила  Лорис.  Парсонс  узнал этот тон:
аристократическая вежливость. - В Вигвам, так в Вигвам. Но учти: тебе нельзя
никому попадаться на глаза. Слишком рискованно. Я тебя отведу  прямо к себе,
там и ванная есть, и все остальное.
     - Отлично.
     "Я возвращаюсь из-за Корита, - подумал  он  со  стыдом. - Чтобы довести
дело до конца. Что она подумает обо мне, когда узнает всю правду? А может, и
не узнает... Если я хоть на минуту завладею машиной времени...
     Она  меня спасает,  -  подумал он, - а  я собираюсь убить ее отца. - Во
второй раз".
     Он молча смотрел, как Лорис крутит верньеры.





     Машина  времени  остановилась в глухом внутреннем  дворике.  Ступив  на
булыжную мостовую, Парсонс увидел чугунные перила  балконов и сочную  листву
плюща, а затем Лорис взяла его за руку и повела за собой в пустой коридор.
     - Эта часть Вигвама, - произнесла она, оглядываясь  на Парсонса, - моя.
Так что не беспокойся, никто тебя здесь не тронет.
     Потом он окунулся  в  горячую воду,  обессиленно приник виском к  борту
фаянсовой ванны, наслаждаясь запахом мыла и покоем. Чуть позже вошла Лорис с
охапкой белья.
     -  Извини,  что  потревожила. - Она  повесила на крючок белое  махровое
полотенце.
     Парсонс не откликнулся, даже век не размежил.
     - Ты устал. - Лорис задержалась в дверях. - Я знаю, почему ни  один наш
радиобуй не вышел с тобой на связь.
     Он открыл глаза.
     - Я о твоем путешествии в далекое будущее, - пояснила Лорис. - Когда ты
еще не умел управлять кораблем.
     - И что же случилось с радиобуями?
     - Хельмар их уничтожил.
     - Зачем? - Сонливости как не бывало.
     Откинув с глаз черные волосы, она спокойно ответила:
     -  Мы стремились  разорвать цепь, не брезговали ничем. Ты и сам  должен
понимать:  для  большинства  из нас ты никто. -  Она испытующе посмотрела на
Парсонса. - Странно видеть тебя здесь. Проведешь со мной эту ночь?
     -  Значит, Хельмар не пожалел труда, чтобы я навсегда остался если не в
прошлом, то в будущем, - мрачно произнес Парсонс.
     "Уж  лучше в прошлом,  - подумал  он. - В  Нуво Альбионе. - Он невольно
съежился, вспоминая  безжизненные равнины конца времен. - Да,  Хельмар и его
помощники поработали на совесть. Если бы не та плита..."
     - Наверное, он и гранитную стелу искал? - спросил Парсонс.
     - Искал,  -  ответила Лорис, - но не нашел.  Честно  говоря, мы  все, а
особенно Хельмар, сомневались, что та пластина вообще существовала. Радиобуи
обнаружили без труда -  мы ведь  точно  знали, сколько  их  и где находятся.
Хельмар  их вывел  из строя,  но  это не  помогло. Мой отец...  - Она пожала
плечами; руки были сложены на груди.
     Приняв ванну, Парсонс вытерся досуха, побрился  и надел  шелковый халат
Лорис. В  спальне она свернулась калачиком в кресле, на ней был белый костюм
китаянки  -  облегающие брюки  и рубашка.  На запястьях поблескивали тяжелые
серебряные  браслеты.  Волосы  она  стянула в  "конский  хвост".  Лицо  было
грустное.
     - Что тебя гнетет? - спросил он.
     Она подняла глаза.
     - Не  знаю. Может, жаль с тобой расставаться. Знаешь, доктор...  -  она
соскользнула с  кресла  и  подошла к нему, пряча руки  в накладных  карманах
брюк. - Знаешь, доктор, я хочу тебе кое-что сказать. Но не могу.
     Может, как-нибудь в  другой раз. - Она отвернулась.  - Я много думала о
тебе. Ты очень хороший человек.
     "Зря ты так, - обратился он к ней мысленно. - Теперь мне будет труднее.
Чудовищно трудно. Но все-таки придется. Я не вижу другого выхода".
     Его  одежда, тщательно сложенная, хранилась  на полке  платяного шкафа.
Парсонс достал ее.
     - Куда ты  собрался? - удивилась  Лорис. - Разве мы  сейчас  не ляжем в
постель? - Она показала приготовленную для него пижаму.
     - Нет, - ответил он сдавленным голосом. - Я еще не хочу спать.
     Он торопливо оделся и застыл в нерешительности.
     - Доктор, да что с тобой? Боишься, что вот-вот ворвется Хельмар?
     Он  двинулся  мимо  нее к выходу, ощутил тепло ее  тела, сладкий аромат
волос. Она его опередила, заперла дверь на задвижку.
     - Не бойся, никто не посмеет сюда войти. Это святыня, покои королевы. -
Она  обнажила  в  улыбке безупречные зубы и, ласково  положив ладонь  ему на
запястье, сказала:
     -  Милый, отдохни.  Все  это  сейчас твое.., в  последний  раз.  -  Она
приблизилась к Парсонсу и поцеловала в губы.
     - Прости. - Он потянул задвижку.
     - Куда? - Ее лицо вдруг исказилось страхом. - Что ты затеял? - Глаза ее
сверкнули,  она  с  кошачьей ловкостью  вклинилась между ним  и дверью. - Не
пущу! Хочешь отомстить Хельмару?  - По его лицу она угадала, что Хельмар тут
ни при чем. - Тогда в чем дело?
     Он  взял  ее   за   плечи   и   оттеснил.  Крепкое,   мускулистое  тело
сопротивлялось. Несколько секунд Лорис вырывалась  из  его  рук, а затем все
поняла и обмерла.
     - Господи!  - прошептала она. Смуглая кожа  побледнела от  страха, и на
миг перед ним появилось лицо усталой, измученной горем, стареющей женщины.
     - Доктор, - взмолилась Лорис, - не надо! Пожалуйста!
     Он отворил дверь. И тут  Лорис бросилась на него, вонзила ногти в лицо,
целясь в глаза. Он инстинктивно вскинул руку, оттолкнул  ее. Она вцепилась в
него, всей своей тяжестью потянула вниз, укусила за шею.
     Другой рукой Парсонс ударил ее по лицу, она хрипло вскрикнула и упала.
     Он выскочил в коридор.
     - Стоять! - прорычала она, бросаясь за ним следом.
     Из-за  пазухи  она выхватила тонкую металлическую  трубку.  Как  только
Парсонс ее заметил, он уже не раздумывал. Его правый  кулак врезался Лорис в
челюсть.
     От боли  у  нее на глазах выступили  слезы, но  она  устояла  на ногах.
Трубка взметнулась вверх, и Парсонс схватил ее левой рукой.  Но  не удержал.
Лорис в тот же  миг отпрянула и нацелила трубку на него. Парсонс  зажмурился
от страха,  но выстрела не последовало. Открыв глаза, он увидел муку на лице
Лорис. Она громко всхлипнула, трубка упала на пол и покатилась к его ногам.
     - Будь ты проклят! - Лорис закрыла лицо ладонями и отвернулась. Ее била
крупная дрожь. - Что ты ждешь? - выкрикнула она, снова поворачиваясь к нему.
По щекам катились слезы. - Иди!
     Он пробежал по коридору, выскочил в сумеречный  внутренний двор. Увидел
смутные контуры корабля  времени.  Не колеблясь ни секунды, бросился в  люк,
заперся изнутри. Справится ли он с управлением? Почти все забыл... Он уселся
за пульт и напряг память.
     Затем щелкнул тумблером. Раздался гул механизмов.
     Задергались стрелки приборов. Он вернул тумблер в прежнее  положение и,
чуть помедлив, нажал кнопку.
     Хронометр  показывал, что он вернулся в прошлое на полчаса. Эти полчаса
необходимы, чтобы освежить в памяти управление машиной. Он глубоко вздохнул,
сосчитал до десяти и сосредоточился.



     Он  переместился на  полтора суток в  прошлое и выключил  машину. Затем
осторожно открыл люк, выглянул и, никого не увидев, пересек внутренний двор.
Залез на балкон и постоял там, размышляя, несколько минут.
     Прежде всего надо раздобыть стрелу Корита. Внизу, на одном из подземных
ярусов - мастерская,  где Корит готовился  к  покушению на жизнь  Дрейка. Но
остались ли там стрелы?  Парсонс знал доподлинно, что одна стрела осталась в
далеком прошлом, в Нуво Альбионе. Где-то здесь, в Вигваме, - та,  которую он
собственной рукой вынул из груди Корита. Если только ее не уничтожили. Не от
нее  ли великан скончался  во  второй раз? Нет. Парсонс  вспомнил: та стрела
была  разобрана на  части. Он сам отделил от  древка  кремневый наконечник и
перья, когда выяснял, из чего они сделаны.
     Значит, Корита погубила  совсем другая  стрела.  И ее не отправили, как
первую, на экспертизу. Во всяком случае, Парсонс ни о чем таком не знает.
     "Сколько сейчас  времени?  - подумал он. - Должно быть,  глубокая ночь.
Скоро рассвет".
     Коридоры,   залитые  электрическим   светом,   казались  безлюдными.  С
предельной  осторожностью он  спустился на первый подземный ярус.  Целый час
тщетно разыскивал  стрелу Корита,  наконец сдался. Часы  на  стенах  залов и
коридоров показывали  полшестого. Скоро  Вигвам  проснется.  Делать  нечего,
придется искать стрелу в прошлом.
     Он вернулся  в  машину времени, заперся  изнутри  и уселся  за пульт. И
отправился на тридцать пять лет вспять, в  тот  год, когда Лорис  и Хельмара
еще  на свете не было, когда Корит еще только готовился к своей  злополучной
экспедиции в далекое прошлое.
     Вновь  Парсонс  остановился  поздней ночью.  В этом  периоде мастерские
Вигвама удалось найти без труда.
     Но  мастерская  Корита,  разумеется,  была  заперта  наглухо.  Пришлось
корпеть  над пультом,  перемещаясь во времени  то  вперед, то назад,  улучая
момент, когда  Дверь будет  отворена нараспашку. Видимо,  Корит пошел искать
какой-то  инструмент,  которого  не  оказалось  под  рукой.  Парсонс мельком
увидел,  как  он уходит;  побывав в  ближайшем будущем,  убедился, что Корит
будет отсутствовать по меньшей мере два часа.
     Войдя в  мастерскую, он  увидел тут и  там выкроенные, но еще не сшитые
детали  индейской  одежды, бизоний  череп  на  верстаке, краски,  фотоснимки
индейцев  разных  племен. Он  походил  по комнате,  разглядывая  все подряд.
Наконец  возле токарного станка  заметил три стрелы. Только одна была готова
полностью, у двух других недоставало наконечников. Странное чувство  испытал
Парсонс, взяв зубило, которым совсем недавно работал Корит.
     На  верстаке  он   увидел   несколько   кусков  кремня,   а   рядом   -
иллюстрированный  справочник  на  английском  языке по  археологии каменного
века,  раскрытый  как раз  на фотографиях наконечников стрел.  Тяжелая книга
была  прислонена  к   стене,  калабашка  прижимала  страницы.  Парсонс  взял
справочник  в руки, глянул  на  титульный лист.  Формуляр в кармашке угрожал
читателю  штрафом,  если  книга  не  будет  сдана  до  двенадцатого марта  в
библиотеку Калифорнийского университета.
     Парсонс не  рискнул украсть готовую стрелу. Внимательно рассмотрев ее и
сравнив наконечник с изображенными в книге, он решил доделать незаконченную.
     Он  провозился  больше  часа, но  в результате  его  изделие  ничем  не
отличалось  от  стрелы Корита.  Оставалось  надеяться, что Корит не  придаст
значения пропаже своей заготовки.
     "Наверное, будь я на месте Корита, - подумалось ему, -  подготовился бы
ничуть не хуже".
     Он  вышел из  мастерской, крадучись поднялся  по  лестнице и, никем  не
замеченный, добрался до корабля.
     "Вот и  все, - сказал он себе,  усаживаясь за пульт. - Осталось  только
убийство. А вдруг я не смогу?
     Смогу, - мрачно решил он. - Я уже это сделал".
     Он тщательно установил приборы на время, когда Корит лежал без сознания
после  операции.  Проверил и  перепроверил настройку. Если ошибется хоть  на
пять минут...
     Со свинцовой тоской на сердце он понимал, что ошибка невозможна.
     Он  обернул  стрелу прихваченным в мастерской  куском  кожи и  сунул за
пазуху. На этот раз ему предстояло путешествие не только  во времени, но и в
пространстве.  Зал, в  котором лежит Корит, хорошо  охраняется, и Парсонс не
сможет  проникнуть   туда,  не  будучи  узнанным.  Конечно,   стражники  его
пропустят, ведь он врач. Но впоследствии они вспомнят, кто побывал у Корита.
Значит, надо материализоваться в самом зале, у кровати раненого.
     Пульт загудел,  задергались стрелки приборов, затем раздались  щелчки -
отключалась автоматика. Приборы показывали, что он прибыл.
     Не медля ни секунды, он распахнул люк. Знакомый зал, белые стены. Слева
- кровать, на ней неподвижно лежит мужчина со смуглым волевым лицом. Рядом -
никого.
     Парсонс подошел  к  кровати и  склонился. Каждая минута была  на счету,
вот-вот в зале появятся сиделки, поднимут тревогу... Он  достал стрелу, снял
обертку.
     Человек на кровати  учащенно  дышал, большие руки цвета меди  бессильно
лежали  вдоль  туловища  на  белой  простыне,  черные волосы  рассыпались на
подушке.
     "Опять,  -  подумал  Парсонс. - Мало было  нам с тобой одного  раза..."
Обеими трясущимися руками  он  поднял стрелу. И со страхом подумал: "А вдруг
она  не  пройдет между  ребер?"  В тот же миг  он вспомнил, что сам разрезал
ребра над сердцем,  когда делал  операцию.  Стрела пройдет беспрепятственно.
"Господи, мне же придется вонзить ее в то самое место, в  только что зашитую
мышечную  ткань.  Злая  ирония  судьбы..."  Веки  Корита  вдруг   задрожали,
изменился ритм дыхания. А затем глаза открылись.
     Взор был устремлен вверх, на  Парсонса. Сначала Корит ничего не  видел,
но постепенно  к нему  возвращалось  сознание.  Вялые лицевые мышцы внезапно
напряглись.
     Стрела двинулась вниз,  но у Парсонса  так дрожали руки, что наконечник
ходил ходуном. Пришлось снова поднять стрелу.
     Взор Корита застыл на его лице, рот приоткрылся.
     Раненый пытался что-то сказать.
     "Ты вернулся к  жизни  через тридцать пять лет, - мысленно обратился  к
нему Парсонс, - только для того, чтобы снова увидеть свою смерть".
     Рука Корита на дюйм приподнялась над простыней и упала.
     - Ты... - прошептал он. - Опять...
     - Прости.
     В  темных глазах появился гнев. Неотрывно глядя в  лицо Парсонса, Корит
снова попытался поднять руку.
     И еле слышно произнес:
     - Ты всегда был моим врагом. - Широкая грудь вздымалась  под простыней.
-  Следил за мной..,  лгал,  будто ты.., на моей  стороне. - Слабые дрожащие
пальцы  коснулись стрелы, и в тот же миг рука упала. Сознание вновь покидало
его,  он  смотрел на  Парсонса  непонимающе  и  боязливо,  как  младенец  на
незнакомого взрослого, подошедшего к его кроватке.
     "Я не смогу, - подумал Парсонс. -  Мне мешает все мое прошлое, все, чем
и ради  чего  я  жил.  Я  не  смогу,  пусть  даже этим подпишу свой смертный
приговор.
     Этот маньяк придет в сознание и укажет на меня; напрасно  ждать  пощады
от фанатика и параноика".
     Руки Парсонса опустились, стрела упала на пол.  Его объял страх  - даже
не страх, а ледяной парализующий ужас. Он проиграл.
     "Теперь тебя  никто  не остановит,  - мысленно говорил он Кориту,  стоя
возле  его кровати. -  Безумец, ты  погубишь сначала  меня,  потом остальных
своих "врагов". Я должен тебя убить, но мне это не по силам".
     Он повернулся,  на подкашивающихся ногах возвратился на корабль времени
и задраил люк. И подумал:
     "Ну и что? Все равно это меня не спасет. Меня уже  ничто не спасет". Он
сел за пульт, включил  машину и перебрался  на два часа вперед.  На два часа
или  на два тысячелетия - разницы  никакой. Он вспомнил,  что  рядом с Лорис
сейчас  -  другой Парсонс. Он  ждет, когда его пациент придет в  сознание, и
даже не подозревает,  что  сам обречен. Прошлое  будет  перекроено, сложится
совсем другая причинно-следственная цепочка. Начиная с  того  момента, когда
Парсонс не смог вонзить  стрелу в грудь беспомощного человека. Когда пощадил
своего  будущего  палача.  В  этот  миг  зародился целый  новый мир,  начала
неудержимо раскручиваться пружина совсем иной истории.
     Он  выключил  пульт,   встал  и  подошел  к  люку.  И   остановился   в
нерешительности. Может, выглянуть?
     Что  толку, и так все ясно. Корит пришел  в себя, рядом с ним его мать,
жена, сын и дочь. Все счастливы.
     "И  я тоже стою возле его кровати.  И  радуюсь,  что хорошо сделал свою
работу. Он шепчет, мы наклоняемся, чтобы расслышать каждое слово...
     Странно,  что я  все еще здесь,  - спохватился  вдруг  Парсонс. -  Ведь
перемены  должны  были  начаться,  как  только  я  отошел  от  кровати. Надо
посмотреть. Сейчас же".
     Он приоткрыл  люк  корабля времени и увидел сцену  из своего  прошлого.
Люди стояли спиной к нему, не  замечали его появления. Шумели  насосы, качая
консервант, тело Корита снова плавало в Духовном Кубе.
     Из груди  торчала  стрела.  Парсонс мгновенно  задраил люк, бросился  к
пульту и перенесся  во времени  наугад - лишь бы выбраться из этого эпизода.
Вряд ли его заметили - в зале царила суета, все были потрясены, никто ничего
не понимал. Даже он сам, вернее, тот Парсонс, который стоял рядом с Лорис.



     В полной растерянности он сидел у пульта.
     "Так это был не я, - сообразил он наконец. -  Во второй раз Корита убил
кто-то  другой. Кто?" Необходимо  вернуться и  посмотреть. Лорис? В то время
она была с Парсонсом наверху. О смерти Корита им сообщил Хельмар...
     Хельмар?  Разве  ему  выгодно  воскрешение  отца?  В  семье он  большой
человек, но стал бы никем, если бы  выздоровел Корит. У Корита исключительно
сильная и волевая натура, он не  из тех, кто добровольно делится властью. Он
бы легко подчинил себе племя Волка.
     Парсонс методично, тщательно настраивал машину времени. Кого он увидит,
когда откроет люк?
     "Возможно, он или она видел меня в зале? Дождался, когда я уйду,  и..."
Он выключил машину, вскочил на ноги,  подбежал к люку, распахнул. У  кровати
стояли двое. Мужчина и женщина. Они молча склонились над раненым, затем рука
мужчины взметнулась и ринулась вниз.  Все кончено. Почти бегом они отступили
от  кровати.  Они  не  теряли  времени  даром, видимо,  каждое движение было
просчитано заранее.
     Убийцы остановились  перед  Парсонсом.  Он  вглядывался  в озабоченные,
взволнованные    лица    и   не   узнавал   их.   Оба   были   молоды,   лет
восемнадцати-девятнадцати.
     Свежая, гладкая  кожа была светла, почти как  у Парсонса. У  женщины  -
соломенного цвета волосы и голубые глаза, у мужчины - почти черная  шевелюра
и  густые  брови,  а кожа с  медным  оттенком.  Но сходство между ними  было
несомненным. У  обоих  - высокие  лбы,  широкие скулы, волевые подбородки. В
глазах - искорки живого, пытливого ума.
     Женщина - или девушка?  - напоминала Лорис. Та  же стать, те же изящные
линии плеч и бедер.  Многие  черты в облике юноши  тоже показались  Парсонсу
знакомыми.
     - Здравствуйте, - сказала девушка.
     На  обоих  были  серые традиционные  костюмы племени  Волка,  но вместо
волчьей  головы на груди была вышита другая эмблема - крылатый жезл, обвитый
двумя змеями. Кадуцей, древний символ врачебного искусства.
     -  Доктор, надо  выбраться отсюда как можно скорее, -  сказал юноша.  -
Очень прошу, возьмите с собой Грацию, мою сестру.
     Парсонс  оглянулся  и увидел  рядом со своим кораблем  второй  корабль,
точно такой же, с распахнутым люком.
     - Встретимся в будущем, в условленный  момент. - Юноша с улыбкой кивнул
Парсонсу и бросился к своей машине. Люк лязгнул, и шар сразу исчез.
     - Доктор, пожалуйста. - Грация коснулась руки Парсонса. - Нельзя терять
ни секунды, позвольте, я  сяду за пульт. Я  лучше вас  владею управлением. А
потом все объясню. - Она бросилась к шару.
     Парсонс, теряясь в  догадках,  поплелся следом. Когда девушка  задраила
люк, он спросил:
     - Как поживает ваша мать?
     - Превосходно, - ответила девушка. - Вы с ней увидитесь.
     - Вы - дети Лорис, - сказал Парсонс. - Из будущего.
     - Мы и ваши дети. Дочь и сын.





     Когда  машина времени отправилась в будущее, Парсонс наконец догадался,
что побудило Лорис  пойти  наперекор семье, почему  она  вернулась  за  ним,
убийцей ее отца, в Нуво Альбион. Она  упомянула, что после  той  злополучной
экспедиции  для нее  прошел месяц; очевидно, за этот срок она убедилась, что
беременна. Вероятно, она даже побывала в будущем и увидела там своих детей.
     Как бы то ни было, она позволила детям родиться.
     Даже  не  извлекла  зиготы и не  поместила  их в Духовный Куб,  где они
бесследно  исчезли бы среди миллионов других. Парсонс был тронут до  глубины
души. Он взглянул на девушку и почувствовал гордость.  "Моя дочь", - подумал
он.
     - Как зовут твоего брата?
     - Натан, - ответила Грация. - Мать выбрала эти имена в надежде, что они
вам понравятся.  - Она подняла голову и внимательно посмотрела  на  него.  -
Как, по-вашему, мы на вас похожи? Вы бы сами догадались, что мы ваши дети?
     Парсонс пожал плечами. Он был слишком потрясен, чтобы думать об этом.
     - А мы бы вас узнали, - сказала Грация. - Хотя, конечно, мы были готовы
к  встрече с  вами.  Точно  знали,  что вы  попытаетесь убить Корита.., но в
последний момент остановитесь.
     "Значит, вы с братом пришли из будущего, чтобы сделать это  за меня?" -
мысленно обратился он к ней.
     Вслух же произнес:
     - А как мать отнеслась к вашему намерению?
     - Она понимает, что  это  необходимо. Еще до встречи с вами  она знала,
что иметь детей  от Корита для нее слишком рискованно, и так имбридинг зашел
слишком  далеко.  Но выбирать  не  приходилось.  Да  и  будь  у  нее  выбор,
непременно  вмешалась бы наша прабабка Никсина. Сейчас  она, конечно, уже  в
могиле.
     - Почему у тебя на платье кадуцей? - спросил Парсонс.
     - Можно,  я отвечу,  когда мы соберемся  вместе? - произнесла Грация. -
Вы, мама и мы с братом.
     "Все счастливое семейство", - подумал Парсонс.
     - Лорис обо мне рассказывала? - спросил он.
     -  Конечно.  Ничего не  скрывала.  Мы долго ждали этой  встречи.  - Она
улыбнулась, сверкнув безупречными зубами.
     "В  точности, как Лорис, - подумал он. - История  повторяется.  Подобно
своей матери,  эта девушка всю жизнь ждала встречи с отцом. Но  я, в отличие
от Корита, не плавал в прозрачной жидкости на виду у своих детей".
     Когда  они  вышли  из  корабля  времени,  навстречу  двинулась  статная
седовласая женщина. Лорис.
     "Ей  далеко  за  пятьдесят, -  подумал  Парсонс. - Но  лицо по-прежнему
волевое, осанка прямая. Кажется, она стала еще красивее".
     Лорис  протянула  к нему  руки,  и он увидел радость  в  больших темных
глазах.
     - В последний раз, когда мы были  вместе, - произнесла она с хрипотцой,
- я тебя прокляла. Прости меня, Джим.
     - Я не смог, - угрюмо произнес он. - Я добрался до него.., и все.
     - Для меня это было давным-давно, - сказала Лорис. - Тебе нравятся наши
дети? - Она обняла за плечи Грацию, из другого корабля появился Натан.
     - Им почти по девятнадцать,  - сказала Лорис. - Смотри,  какие сильные,
здоровые.
     -  Да,  - сдержанно произнес Парсонс. "Точно так же и  Корит, - подумал
он,  - если бы ожил, увидел  бы свою сильно постаревшую жену и двух взрослых
детей, родившихся уже после его смерти.
     - По-моему,  в  сочетании  наши расовые  признаки  выглядят  неплохо, -
заметил он.
     -  Единство противоположностей. - Лорис  улыбнулась.  -  Пошли  в  дом.
Посидим, поговорим. Ты ведь можешь чуть-чуть побыть с нами? Или торопишься в
свой период?
     "К жене? - подумал он. - Как трудно увязать ту, прежнюю жизнь, со всем,
что я здесь увидел и испытал".
     Внешне за двадцать  лет  Вигвам племени Волка не изменился - все те  же
массивные  старые  пилоны  и  архитравы,  мрачные  каменные  стены,  широкие
лестницы. Это сооружение простоит  еще не  один  век,  и  деревья, лужайки и
клумбы на террасах вокруг него долго останутся точно такими же, как сейчас.
     - Стеног  прожил  на месте Дрейка  лет десять, - сказала  Лорис.  - Все
ждал, когда Корит предпримет вторую  попытку. Ведь  он никак не  мог узнать,
что  тут у нас происходит. Мой отец  уже двадцать лет в могиле, мы больше не
пробовали  его  оживить.  Вскоре после нашего возвращения из  Нуво  Альбиона
умерла Никсина, и мы остались без идейного вождя.
     "Так  вот  кто стоял  за  всем этим, -  растерянно  подумал  Парсонс. -
Фанатичная,  безжалостная   старуха,   маленькая  сморщенная  горбунья.  Она
возомнила себя мессией, вынашивала  безумные,  варварские планы  возрождения
древней расы".
     -   Мы  были  потрясены,   -  сказала  Лорис,  -  узнав,  что  человек,
олицетворявший в наших  глазах завоевательные  устремления белой  расы -  на
самом  деле выходец  из  будущего, плоть от плоти нашей культуры, ревностный
хранитель ее ценностей. От  такого удара нам уже было не оправиться.  Стеног
перебрался в  прошлое, чтобы защитить нашу культуру, вернее,  те ее аспекты,
которые вполне устраивают правительство.
     Как  тебе  известно,  племя  Волка  не  считает  правильной официальную
процедуру рождения  и смерти. Кстати, Джим,  я  могу  тебе об  этом  кое-что
рассказать, - добавила она.
     Позже они сидели вчетвером, пили кофе и смотрели Друг на друга.
     - Почему у вас кадуцей? - спросил Парсонс.
     - Идем по стопам отца, сэр, - ответила его дочь.
     - Верно, - возбужденно произнес Натан. - Сейчас  мы  еще вне закона, но
через десять лет победим. Мы заглянули  вперед. - Юное лицо сияло решимостью
и гордостью.
     "Что это?  - встревожился  Парсонс.  -  Врожденный фанатизм, стремление
добиваться своего  любой  ценой?"  Нет, по-видимому, этот  мальчик  все-таки
трезвее смотрел на жизнь, чем его дед. И  сестра не унаследовала одержимости
Корита.  По  крайней  мере, Парсонс на  это надеялся. Он  перевел  взгляд на
Лорис. На пожилую Лорис.
     "Неужели  это она их послала?"  -  Сцена у постели Корита  стояла перед
глазами. Молниеносный, уверенный удар. Самому Парсонсу не хватило решимости,
и  эти  мальчик  и  девочка  оказали  ему  услугу.  Потому  что  верили: это
необходимо. Возможно, они были правы. Но...
     Он указал на кадуцей Натана.
     - Не расскажете поподробнее о вашем заговоре?
     Сын и дочь охотно заговорили, волнуясь и  перебивая  друг друга.  Лорис
смотрела  на них, и Парсонс  так и не смог разгадать выражения  на  ее лице.
Любовь?
     Гордость? Или что-то иное?
     В "профессии" - так они назвали свою организацию - около ста пятидесяти
человек. Некоторые схвачены полицией и сосланы в марсианские  колонии, но их
товарищей  это не устрашило.  Нелегалы ведут антиправительственную агитацию,
требуют запрета деятельности эвтаноров, ратуют за естественное деторождение,
точнее, за право самих  женщин решать, вынашивать им  младенцев или доверять
это  дело Духовному Кубу.  И, разумеется.  Грация,  Натан и  их  сподвижники
категорически против принудительной стерилизации молодых мужчин.
     - Между прочим, я все  еще  мать-настоятельница,  -  вмешалась Лорис  в
рассказ  своих детей. - Мне удалось спасти от стерилизации несколько мужчин.
Их мало, но все-таки достаточно, чтобы у нас появилась надежда.
     "Наверное, в этом  мире нельзя не быть  фанатиком, - подумал Парсонс, -
если хочешь его изменить. Поголовная стерилизация, изгнание с Земли без суда
и следствия, свирепость шупо... И за всем этим стоит смерть.
     Вся  государственная система  предназначена для умерщвления человека во
имя будущего. При всех ее внешних эффектах, при всех ее красочных гранях..."
- Наверное, не стоит и мечтать, - сказала Грация, - что вы останетесь здесь,
с нами.
     - Не знаю, известно ли вам, что  в моем периоде у меня осталась жена. -
Он почувствовал,  как  кровь  приливает к щекам, но его ответ не удивил и не
смутил детей.
     -  Да, мы знаем, -  сказал  Натан. - Несколько раз  побывали в прошлом,
хотели на вас  посмотреть. Еще когда маленькими  были,  уговорили маму взять
нас туда с собой. У вас очень симпатичная супруга.
     - Джим, давай будем  реалистами, - деловито произнесла Лорис. -  Как ни
крути, ты на двадцать лет моложе меня.
     Взор ее был прям и тверд. "Что он означает?" - подумал Парсонс. - Может
быть,  она знает обо мне что-то  важное, чего  я сам еще долго не узнаю? Эти
люди путешествуют во времени всякий раз, когда  им  заблагорассудится.." - Я
понимаю, Джим, чем ты  так обеспокоен, - тихо сказала Лорис. - Ты видел, как
они убили моего отца,  и боишься, что маниакальный фанатизм Корита передался
еще одному поколению. Ошибаешься. Они убили Корита, чтобы спасти тебе жизнь.
Если бы он выжил,  непременно уничтожил  бы тебя. Я это знала, и дети знали.
Они  убедились, что ты не  способен  отнять жизнь у беспомощного человека, и
теперь еще больше  восхищены тобой. Сам о  том не подозревая, ты преподал им
великолепный  нравственный  урок.  Они гораздо выше, чем ты сам, ценят  твою
жизнь.  Все их мировоззрение основано на  моих рассказах о тебе и о том, что
они видели своими глазами. Твоя система ценностей, этика гуманизма, уважение
к  правам других  помогли  сложиться их морали. Даже не оставшись  здесь, ты
изменишь это общество уже тем, что подарил ему таких детей.
     - Спасибо, - тихо проговорил смущенный Парсонс.
     Потом  они  долго  молчали.  Трое  красивых  людей   из  племени  Волка
улыбались, с нежностью глядя на него.
     И с любовью. "Моя семья,  - сказал он себе. - Детям досталось лучшее от
нас с Лорис".
     -  Значит, ты  хочешь  вернуться в  свое время? -  спокойным, деловитым
тоном спросила Лорис.
     Он кивнул.
     - Думаю, так будет лучше.
     Дети  не скрывали  огорчения,  но молчали.  Решение  отца для них  было
свято. Лорис попросила их выйти и осталась наедине с Парсонсом.
     - Я тут еще когда-нибудь побываю? - спросил он напрямик.
     - Не скажу, - твердо ответила она.
     - Но ведь ты знаешь.
     - Да.
     - Почему же не скажешь?
     - Потому  что не  хочу  лишать  тебя выбора.  Если  скажу  -  все будет
предопределено,  перестанет  зависеть от тебя. Хотя, конечно, выбор  у  тебя
останется.
     Как оставался, когда ты должен был убить моего отца.
     - А ты веришь, что выбор на самом деле существует? Что это не иллюзия?
     - Верю, - сказала она.
     "Будем надеяться, - подумал он, - что так оно и есть".
     - Только в  одном деле,  - продолжала она, - у тебя нет  выбора. Ты сам
знаешь, что необходимо сделать.
     Можно здесь, а можно в твоем времени.
     Он кивнул.
     - Лучше в моем времени.
     Вставая с кресла, Лорис произнесла:
     - Сейчас я тебя отправлю в прошлое. Хочешь попрощаться с детьми?
     Он поколебался.
     - Нет. Мне  кажется,  я должен  вернуться. А если снова увижу  их, могу
передумать.
     Лорис пожала плечами.
     - Они  всю  жизнь прожили  без  отца.  А  для  тебя прошло  всего  лишь
несколько часов.  Если  надумаешь вернуться  к  нам, это случится  лет через
двадцать. А для нас, - улыбнулась она, - пройдут считанные дни.
     - Не надо ждать, - попросил он.
     Лорис кивнула.
     -  Как странно,  -  произнес  он, -  когда у тебя  две  семьи  в разных
отрезках истории.
     В глазах Лорис появился знакомый блеск.
     - Ты считаешь, их две? Я вижу лишь одну. Семья - это прежде всего дети.
В том времени у тебя только жена.
     - Я бы, наверное, с тобой не ужился.  - Парсонс говорил шутливым тоном,
но вполне серьезно.
     - Ты бы не прижился в нашем времени, - сказала Лорис.
     Едва ли с этим можно было спорить.
     По пути к кораблю Лорис спросила:
     - Может, тебя пугают наши проблемы? Нет, я знаю,  страх тут ни при чем.
Жаль, что уходишь, здесь ты был бы очень полезен.
     На борту корабля, когда Лорис задраила люк, Парсонс поинтересовался:
     - А как дела у Хельмара? Он где-то здесь?
     - В правительстве. Перешел на сторону властей.
     Парсонса это не удивило.
     - А Джепта?
     -  В Вигваме,  но не у дел. Она очень  старая, больная. И  ей недостает
железной воли Никсины.
     Лорис  набрала  координаты,  и корабль отправился  в  прошлое. В  эпоху
Парсонса.
     - По нашей вине ты  остался без машины, -  сказала Лорис. - У нас тогда
было маловато опыта. Прости.
     - Ничего страшного, она застрахована.



     И вот опять автострада и учебные щиты на обочине.
     На одной стороне магистрали автомобили несутся в сторону Сан-Франциско,
на другой - к Лос-Анджелесу. Парсонс стоял, вдыхая пряный запах олеандров, -
департамент  общественных дорог  посадил великое  множество  олеандров вдоль
калифорнийских скоростных трасс. Затем Парсонс двинулся к асфальту.
     Он брел по обочине и "голосовал", не веря, что  найдется добросердечный
водитель (кто захочет ради незнакомца сниматься с ведущего луча?). И думал о
предстоящем деле. Чему быть, тому не миновать. Впрочем, у него впереди много
лет - можно не спешить.
     Он  вспомнил свой  дом, Мэри, как она - бодрая, свежая, - махала ему на
прощанье  с крыльца.  На ней тогда были зеленые  слаксы,  и  волосы отливали
золотом в  лучах утреннего  солнца.  "Что  я почувствую, когда увижу  ее?  -
спросил он себя. - И долго ли буду собираться назад, в будущее?" Они с Лорис
договорились о связи. Как все просто...
     Одна из машин покинула полосу и затормозила у бровки.
     - Что, мотор отказал? - спросил водитель.
     - Да, - ответил Парсонс. - Мне бы до Сан-Франциско...
     Через  две  секунды  он  сидел  в  машине.  Она  вернулась  на  полосу,
включилась автоматика.
     - Чудной  у тебя  нарядец,  приятель,  -  в  беззаботном  тоне водителя
сквозило любопытство.
     Парсонс спохватился, что  вернулся в собственный  мир в  костюме совсем
другой  эпохи. И без серого чемоданчика. Скорее всего,  на сей раз он пропал
безвозвратно.  Впереди   появились  промышленные  сооружения   -   эстакады,
фабричные корпуса, кирпичные трубы, жестяные ангары. Пригород Сан-Франциско.
     "Интересно, когда и где я раздобуду материалы? - размышлял Парсонс. - И
к тому же  готовую плиту  надо  где-то хранить. Впрочем,  это,  наверное, не
проблема...  если  я  сумел  ее  одолеть.  Удастся ли изготовить  плиту  без
посторонней помощи? - Парсонсу  еще  ни  разу не доводилось тесать камень  и
гравировать  по металлу. -  Помучиться,  наверное,  придется, но  как-нибудь
справлюсь.  Лучше  сам  все сделаю,  все-таки от  этого зависит  моя  жизнь.
Хочется  посмотреть, как пластина  появится  на свет здесь,  в моем времени.
Совсем не такая,  как  тот изглоданный коррозией обелиск,  что встретит меня
бесчисленные века спустя.  Похоже,  я  потружусь  на славу - плита переживет
весь этот мир.
     Может,  захоронить ее? - подумал он. -  Закопать поглубже в землю? Ведь
она еще долго, очень долго не понадобится".




     http://lib.nexter.ru

Популярность: 1, Last-modified: Sun, 23 Nov 2003 13:06:42 GmT