Не стоило называть это место Камелотом. Даже я знаю, что в конце
концов мечта рухнула и энтропия, хаос и беззаконие победили все силы
века рыцарства. А в наши времена о рыцарстве и слова нельзя сказать.
Но я все же пришел сюда, пришел, чтобы забыть о войне, о мертвых и
о полях брани. Десять лет назад это было чудесное место - тихий
городок посреди бесконечных зеленых полей. Всем всего хватало, и
кое-что оставалось для обмена на технологии, которые мы не могли
производить сами. Нам пришлось закупить психотронные автоматы, которые
занимались уборкой улиц и ремонтом домов, планировщика погоды и генный
синтезатор, который был приобретен для разведения овец, но иногда
использовался и женатыми парами, у которых возникали проблемы с
зачатием, или медицинским центром для диагностики редких генетических
аномалий.
В Камелоте я был не единственным иммигрантом. Даже при строгих
ограничениях на получение гражданства четверть населения составляли
беженцы. Мы бежали от войн, от Империи, от ограничений техномира, от
жизни, которой жили нормальные люди близ центра Вселенной. Не всем
понравится жизнь насекомых в техномуравейниках. Многим из нас пришлось
ждать несколько лет, чтобы получить разрешение на эмиграцию, и еще
годы ушли на то, чтобы пройти все психопробы, необходимые для
получения разрешения попасть в Камелот.
И оно того стоило. После всех смертей и ужасов, которые я повидал,
плодородные зеленые холмы и сплетни на городской площади были лучше
всего того, что могли придумать медики из отдела реабилитации. Моих
сбережений как раз хватило на то, чтобы купить себе маленький каменный
домик в долине, с персиковым садом и коровой.
Здесь я мог наконец забыть о войне. Воспоминания о смерти, запахах
гниющей плоти и горящей электроники были упрятаны на задворках памяти.
И если по ночам мне иногда снились грохочущие по израненной земле
громадины ростом выше городской ратуши, кавалерийская атака Бригады
Динохром, то это оставалось моей маленькой тайной.
Через три года жизни, посвященных ухаживанию за деревьями и дойке
коровы, я женился на местной девушке. Изабель принесла на наш двор
своих кур и гусей, разбила огород с укропом, розмарином и тмином и
наполнила дом своим пением. Голос у нее был ангельский, и она пела
всегда, когда работала, а работала Изабель почти все время. И когда
мне снилась война, полыхание "Хеллбора", сжигающего вражеский
аванпост, одинокий Боло в выжженном поле, мой лучший друг, которого
нашли сошедшим с ума во вражеских застенках, Изабель утешала меня,
напоминала о том, что все это закончилось, и давала мне теплое молоко
и кусок свежего пирога. И я верил, что все закончилось, что я обрел
совершенство. Я действительно нашел рай на земле. И я продолжал
мечтать лишь о том, чтобы сны прекратились.
Десять лет мира, процветания и радости убаюкали меня. Десять лет,
за которые самой большой неприятностью была ночь, когда сломался
планировщик погоды и нам пришлось расставлять под деревьями древние
окуриватели. Или же когда мы боялись, что лихорадка у маленькой
Маргарет никогда не спадет, и Изабель, я и Рики по очереди бегали к
реке набрать льда. Или же когда Гвен Тачер оставил Эмили с четырьмя
детьми и сбежал с Элизой Чейз.
Поэтому, когда на нас напали в первый раз, я не был готов к этому.
Это был не тот враг, с которым я сражался в войнах человечества.
Тех я мог ненавидеть безоговорочно и распознавать без раздумий. Этот
враг был таким же, как мы. Отряд из тридцати человек на космическом
корабле, по своей форме напоминающем ржавое ведро, приземлился на
кукурузном поле аббатства.
В долине Камелота не садились корабли. Они отправлялись в порт
Довер, где их подвергали досмотру и где заседали регулирующие цены
торговые комиссии. На краю порта грудились склады с запасами шерсти и
тончайших кружев, изысканной керамики, железных и хрустальных изделий.
Чужаки никогда не добирались до нашего городка, да мы и не хотели их
видеть.
Сначала мы подумали, что корабль потерпел бедствие. Зачем еще он
мог приземлиться на кукурузном поле, погубив акр посевов? Садиться
здесь было неудобно, да и делать им здесь было нечего, так как никакие
товары не ждали их трюмов.
Первыми на место прибыли монахи, а потом уже некоторые из нас,
фермеров. Собралось много молодых людей, которые были рады любому
предлогу, чтобы сбежать от работы по дому, пастьбы овец или дойки
коров. Мы ждали долго, и, только когда колокол позвал монахов в
молельню, люк наконец открылся, выпуская пришельцев.
Мне следовало бы знать. К этому времени я должен был понять, что
ничего хорошего от этой жестянки мы не дождемся, что люди, которые не
хотят выйти на свежий воздух к гостеприимному столу монахов, могут
принести лишь проблемы. Но, как я и говорил, за десять лет мои
инстинкты притупились, а воспоминания, как я и хотел, стали лишь
ночными кошмарами.
Так что когда запоры люков открылись и первые из людей корабля
выпрыгнули на землю в своих штурмовых скафандрах, вооруженные пестрой
коллекцией энерговинтовок, игольников и лазерных жезлов, я был так же
шокирован, как и любой из уроженцев Камелота, никогда в жизни не
видевших такого количества оружия. Их было по крайней мере два
десятка, с закрытыми боевыми щитками лицами и оружием, нацеленным на
маленькую толпу.
Они совсем не походили на солдат оставленной мной армии. Штурмовые
скафандры были раскрашены сбивающими с толку цветами, оружие выглядело
грязным и потрепанным. Ни один офицер в мое время не продержался бы
долго на своем посту с такими подчиненными. Вышедший последним был
самым неряшливым, кончики налепленных на его скафандр длинных лент
развевались на ветру.
Одна из девушек рядом со мной захихикала.
- Он похож на майский шест, - прошептала она подружке. Смешки
быстрыми волнами пробежали по толпе.
- Нам нужна ваша шерсть, а также ваш сидр и ящик монашеского
бренди, - хрипя, заявил "майский шест". Я не мог решить, действительно
у него такой голос или его искажают динамики шлема. - Все ваши
ювелирные украшения. Я слышал, у вас тут неплохо управляются с
серебром. К заходу солнца все это должно быть здесь, вот на этом самом
месте.
- Да он чокнутый, - пробормотал один из фермеров. - Два десятка
против нас всех? Черта с два.
Должно быть, "майский шест" это расслышал. Он махнул рукой одному
из безымянных бандитов с энергетической винтовкой. Один выстрел в
толпу, и дымящиеся тела Гэвина Флетчера с Гвиннетом Джонсом легли на
молодую поросль кукурузы.
- Знаете, мне очень не хотелось это делать, - объявил "майский
шест". В его голосе слышалось какое-то удовлетворение. - Но теперь,
так как мы знаем, что не можем вам доверять, нам придется взять все
самим. Понимаете, за защиту. Вы платите налог, а мы вас защищаем. - Он
неприятно засмеялся.
Мне хотелось перебить их прямо на месте. Налоги? Скорее ограбление.
Это я оставил позади, когда просохли последние печати на документах,
делающих меня гражданином Камелота. Этого я не мог принять.
Мне хотелось их убить. Но вместо этого я повернулся и побежал к
своему дому, к Изабель, которая пекла хлеб и пела, к Рики, который
аккуратно полол огород, повторяя вслух таблицу умножения, к Маргарет,
которая ковыляла вслед за матерью и пыталась стянуть со стола
противень.
Когда мне было двадцать два и я только что получил офицерское
звание, я сделал бы все что угодно, но не убежал бы. Когда мне было
двадцать два, мне не надо было защищать семью, семью, которая теперь
стала для меня важнее любых старинных кредо вроде гордости, чести или
храбрости.
Я добрался до дому и спрятал Изабель с детьми в погребе. Он был
построен на совесть, с тяжелой крышкой. Потом я собрал все наши
ценности: немного ювелирных украшений, принадлежавший моей прабабушке
серебряный кувшин и серебряную же рамку с фотографией Изабель в
свадебном платье.
Я взял все это и сложил у двери. И когда на порог шагнул безымянный
воин с лазером и опущенным забралом шлема, я без слов отдал ему все. Я
мог думать лишь о том, чтобы выпроводить его из дома, прежде чем он
услышит плач Маргарет, прежде чем Рики решит вылезти и помочь мне. Я
никогда не знал такой ярости и такого страха.
Бандит взял мою маленькую кучку; даже не взглянув на нее, кинул в
сумку, наполовину заполненную имуществом других семей с нашей улицы, и
ушел. Я смотрел, как он уходит, и выплескивал ярость в его спину.
Пираты. Воры. Еще никогда я не ненавидел инопланетных врагов так, как
я ненавидел этих людей, которые угрожали нашему сообществу и моей
семье.
Прежде чем открыть крышку погреба, я дождался того момента, когда
разноцветные полосы его штурмового скафандра исчезнут за поворотом.
- Что это было? - спросила потрясенная Изабель.
Я рассказал ей и про корабль, и про Гэвина с Гвиннетом.
Она медленно покачала головой:
- Джоффри, я знаю, ты оставил войну позади. Но вы знаете такое, ты
и твои друзья беженцы, чего мы не знаем. Нам на Камелоте никогда ни с
кем не приходилось сражаться. Думаю, может, настала пора вспомнить.
Она погладила меня по щеке своей загрубевшей от работы ладонью, а в
ее больших темных глазах мягкой тенью застыла скорбь. Не страх, а
печаль о том, что мне придется вспомнить то, что я так старался
забыть.
Этим вечером все остались у своих очагов, ожидая отлета чужаков. На
следующий день мне очень не хотелось отходить от дома, от своих детей.
Если один из этих бронированных пиратов вдруг вернется, мне хотелось
быть на месте и сделать так, чтобы он умер или ушел, но Маргарет и
Рики были в безопасности. Так я сидел у дверей и точил топорик для
обрезки деревьев, когда пришел Фредерик.
- Привет, Джаз, - сказал он.
Я вздрогнул. Это имя я потерял десять лет назад. В настоящем
Камелоте не было никого по имени Джаспер, и всех иммигрантов просили
подобрать себе более "соответствующие" имена. Я стал Джоффри. А Фидель
Кастанега стал Фредериком Кейсом.
Но мы с Фиделем, когда я еще был Джазом-Джаспером, вместе служили в
Первом Батальоне Бригады Динохром, в командном составе. Мы командовали
гигантскими махинами Боло Марк XXX, которые были нам не только боевыми
товарищами, но и друзьями. Мы с Фиделем через многое прошли вместе, но
никогда не вспоминали тех дней.
Фредерик Кейс был краснодеревщиком, лучшим в трех графствах. Но в
Бригаде он был одним из лучших специалистов по психотронике. Даже
теперь, когда он отверг свое прошлое так же основательно, как и я, его
иногда просили чинить те несложные психотронные машины, которые были у
нас на Камелоте.
Он никогда не брал денег за такую работу.
- Платите мне за работу по дереву, - говорил он. - Хотите
заплатить, так закажите что-нибудь хорошее вроде кресла-качалки или
пресса для льна. Давненько я не делал пресса для льна. Но за это, нет,
все должны помогать тем, чем умеют. Просто забудем об этом.
Я действительно слышал, как он говорил так, один или два раза. И он
никогда не называл меня Джазом. Никогда. Он уважал мое желание жить
настоящим так же, как и свое собственное.
- Так что, Джаз, слыхал новости? Чертов пират сказал, что он
вернется через три месяца за новой данью, - сказал Фредерик. Его лицо
побагровело, а ладони сами собой сжимались в кулаки. - Вот такие дела.
Надо что-то делать, старый друг.
Я ничего не знал, и мне сразу захотелось кого-нибудь убить. Вроде
того "майского шеста". Он прекрасно подошел бы для начала.
- Но что мы можем сделать? - спросил я. - Организовать дружину из
тех, кто еще не позабыл старые времена?
Фредерик кивнул:
- Об этом я как раз и подумал. Вечером после ужина в церкви будет
собрание. А так как ты, Джаз, был офицером, то не будешь там не на
своем месте.
Я некоторое время размышлял. Конечно же, я пойду. Но я никогда не
командовал людьми. Я никогда не учился обращаться с энерговинтовками,
да на Камелоте и не было ничего подобного. Я никогда не служил в
пехоте. Я знал только Боло, а они были слишком далеко отсюда.
Спустя шесть недель положение по-прежнему казалось безнадежным. Мы
с Фредериком проводили все вечера на городской площади с
добровольцами. Триста мужчин, молодые женщины и несколько подростков
учились метать кухонные ножи и вести ближний бой с палками. Им не
удалось бы задержать пиратов даже на три секунды.
- Нам нужно оружие, - заявил старик Эдвард Флетчер на собрании
после молитвы. - Нам нужны винтовки, как у них, и лазерные жезлы.
Иначе мы можем просто дружно перерезать себе глотки серпами.
Его слова нашли неожиданно большую поддержку у аудитории. Даже
монахи глубокомысленно кивали друг другу.
- Настоящее оружие, - произнес священник, призывая к порядку, -
стоит денег. А после этого рейда у нас ничего не осталось.
- Мы их добудем, - возразил старый Эдвард. - Потому что иначе мы
можем просто повалиться на землю лапками кверху и ждать смерти.
Священник позвал к себе в каморку меня, Фредерика, Уильяма
Йеллоухэйра и Томаса Блэксмита, которые тоже когда-то сражались с
чужаками, и устроил еще одно маленькое собрание.
- Если у нас будет оружие, сможем мы отбиться от пиратов? - спросил
он. Священник был уроженцем Камелота и за всю свою жизнь не видел
настоящего сражения.
С четверть минуты никто из нас не проронил ни слова. Наконец Томас
попробовал дипломатический подход. Томас всегда был неплох в таких
делах, будучи адъютантом генерала Боллинга.
- Ну, - протянул он, - не стоит даже думать о том, чтобы пробовать
без настоящего оружия. К тому же нет никакой гарантии, что нам удастся
найти достаточное количество винтовок, не говоря уж о лазерах. А если
даже и найдем, то не уверен, что мы сможем позволить себе их
приобрести. Но старый Эдвард тоже прав. Мы можем прямо сейчас
завернуться в простыни и ползти на кладбище, потому что у нас нет ни
единого чертова шанса. Прошу прощения, сэр.
Священник сделал вид, что ничего не заметил.
- Ну что же, - оживленно сказал он. - Попробуем поднять кое-какие
фонды. Сдается мне, что у аббатства было кое-что припрятано, старые
пожертвования, которые приберегали на черный день. Если мы добудем
наличность, согласитесь вы вчетвером стать нашими агентами и привезти
все, что необходимо, для того, чтобы спасти нас всех?
Мы с Фредериком переглянулись. Потом мы обменялись взглядами с
Уильямом и Томасом, которые когда-то были Биллом Солестесом и Тайроном
Иксом. Мы дружно кивнули.
В конце концов, мы уже не раз это обсуждали, сидя за столиком в
пивной Уильяма после учений в дождливый денек. Мы знали, что нам нужно
что-то посерьезнее вил и ножей для забоя свиней.
- Удачи вам, падре, - сказал Уильям. - Мы бы все равно согласились.
Вот только мне кажется, вы не совсем понимаете, во сколько это нам
обойдется. К тому же, чтобы получить перевес, надо будет использовать
средства очень аккуратно.
Священник пожал плечами:
- Мы сделаем все, что сможем. Мы будем за вас молиться, и,
возможно, Господь поможет нам найти решение, о котором мы даже не
думали.
Я никогда не думал, что можно добиться чего-нибудь одними
молитвами. Но на следующий день священник принес серебряные монеты,
подсвечники и даже золотую тарелку, которые были закопаны в аббатстве
под яблочным прессом. Добра там было на пару тысяч кредиток.
- Слишком мало, - вздохнул Фредерик, и я согласился, но выбора у
нас не было. "Возможно, помогут молитвы", - подумал я, сразу же поймав
себя на мыли, что слишком долго жил по-камелотски.
Мы пошли в пивную, чтобы позвонить в Довер-Порт и выяснить
расписание коммерческих рейсов. В большинстве домов на Камелоте не
было индивидуальных каналов связи, но они были в барах, в торговых
заведениях и у правительства. Не то чтобы мы не могли использовать
здесь технологию, мы просто решили жить по-другому. Мы не ненавидим
технику. Как я и говорил, мы используем кое-какие простенькие машины
для работ, которыми никто не хочет заниматься, но мы не собираемся
строить вокруг них свою жизнь. Мы живем рядом с землей, с реальными
вещами, друг с другом.
Слокум уходил к Миранде, крупному центру сектора, через два дня.
Это был центр не только торговли, но и коррупции. На Миранде не
ощущалось нехватки торговцев оружием, по крайней мере десять лет
назад. А такое положение не быстро меняется в этих краях.
Изабель упаковала мой чемодан, выстирала и выгладила мои старые
рабочие костюмы из выцветшего хаки. Она завернула мне с собой буханку
свежего черного хлеба и две головки сыра, одну острого желтого от
нашей коровы и одну более мягкого из овечьего молока.
- Там не будет такой вкусной еды, - прошептала она в дверях, вручая
мне сверток. - Возвращайся скорее. Мы будем ждать.
Я смотрел на них, как будто мог никогда больше не увидеть. Рики,
который не мог дождаться, когда ему исполнится семь и все будут звать
его Ричард, стоял прямо, пытаясь скрыть слезы. Маргарет, которая была
слишком маленькой, чтобы что-то понимать, помахала пухлой ручкой и
прочирикала что-то неразборчивое. Никогда мне не приходилось делать
ничего тяжелее, чем покидать их.
Миранда совершенно не изменилась со времени моего последнего
путешествия, которое в итоге привело меня на Камелот. Город вонял еще
сильнее, чем десять лет назад, и над аркадами плавало еще больше
голографических рекламных плакатов. Мы не обращали на них внимания и
шли по этажам пассажа, ощущая себя деревенщинами с внешних миров, а
вовсе не ветеранами войн с чужаками.
- Где, черт возьми, мы найдем торговца дешевым оружием? -
риторически спросил Уильям.
Томас улыбнулся.
- Пора сделать несколько звонков, - сказал он. У Томаса, который
служил с генералом, сделавшим себе имя на переломившей ход войны
победе при Торгоне, было полно связей.
Мы зашли в бар, который не имел ничего общего с пивной, которую я
частенько посещал последние десять лет. Все здесь сверкало хромом и
голограммами, а в баре подавали около тысячи семисот разнообразных
напитков. Томас исчез в кабинке фона у задней стенки, пока мы с
Фредериком пытались решить, что заказать. В конце концов мы
остановились на старом добром "Гиннессе", любимом пиве нашего полка.
Мы выпили, и после домашнего эля Уильяма пиво показалось водянистым
и пресным. Каким чудесным вспоминался нам "Гиннесс", когда мы были в
поле, сколько разговоров о нем было по ночам, когда Боло, словно
рождественские елки, пылали сорока восемью цветами мерцающих огней,
выплевывая во все стороны лучи и снаряды.
Томас вернулся, когда мы приканчивали кувшин. Его бокал остался
нетронутым, точнее, даже не наполненным.
- Что это значит, парни? Мне ничего не осталось, и это после того,
как я провел столько переговоров?
Фредерик пожал плечами:
- У Уилла выпивка лучше, так что ты ничего не потерял. Что-нибудь
вышло?
Томас все еще тоскливо глядел на пену, медленно сползающую на дно
опустевшего кувшина.
- Да, конечно, - вяло ответил он. - Проклятие, парни, могли бы
оставить мне хоть немного. Ладно, понимаете, кое-кто, о ком я только
слышал, причем давным-давно, готов встретиться с нами около шести. Мы
отправимся к нему и посмотрим, что он предлагает. У меня есть
указания. Мы должны свернуть здесь и взять машину там, а времени у нас
не очень много. Черт, как же хочется выпить.
Времени у нас было немного, но его все же хватило на то, чтобы
Томас насладился своим "Гиннессом". Мы успели поговорить и о том, как
обернуть серебро и золото аббатства в твердые кредитки. На Миранде
можно было найти все что угодно, в том числе ломбарды. Чертовски
древняя профессия, даже у нас на Камелоте был банкир и ростовщик. У
него был офис в Довере, и он никогда не покидал район порта. И никогда
не появлялся у нас в городке. Местные не очень-то его жаловали.
В конце концов мы продали серебро торговцу антиквариатом, который
предложил цену лучше, чем в ломбарде. А золотую тарелку мы сохранили в
качестве последнего соблазна. Торговец антиквариатом сказал, что она
стоит больше, чем он может заплатить, и обещал что-нибудь придумать,
если мы согласны подождать пару дней. У нас не было этих дней, мы
хотели вернуться домой с арсеналом как можно быстрее и немедленно
начинать тренировать ополчение. Нам хотелось иметь хотя бы две недели,
прежде чем придется иметь дело с пиратами.
К четырем часам пополудни по времени Миранды мы оказались посреди
нигде, у входа в заброшенную шахту, где мы встречались с дилером.
Его облик совершенно не совпадал с моими представлениями о торговце
оружием. Этот тип, называвший себя Блок, больше походил на торговца
подержанными машинами. Слишком маленький, слишком скользкий, он изо
всех сил пытался всучить нам двухсотлетние минометы, которые
давным-давно выработали свой ресурс. Так я ему и заявил. Мы настояли
на том, чтобы пройти внутрь. Больше никаких красочных описаний
артиллерии. Мы хотели увидеть все своими глазами.
И как только мы шагнули в здоровенную пещеру, на глаза нам попался
Марк XXIV.
Его корпус был покрыт ржавчиной, башни были расплавлены, а ряд
боевых наград так потускнел, что их было почти не видно. Антиквариат,
и скорее всего списанный в резерв. Все устаревшие или погибшие Боло
проходят через это. Личностный комплекс стирается, энергостанцию
разбирают, и все - старик мертв. А этот Марк XXIV был очень, очень
стар.
А больше здесь не было ничего, что могло нам подойти.
Боло. Я никогда не думал, что смогу снова подняться на борт Боло.
Они были не только самыми умными и мощными военными машинами из
когда-либо построенных; еще они были храбрыми, лояльными и
благородными. Они были достаточно живыми, чтобы знать, что такое
честь. Мой старый полк, Первый Полк...
- Сколько за этот мусор? - равнодушно спросил Фредерик, пиная
покрытую коростой ржавчины гусеницу.
- Не продается, - быстро ответил дилер. - Полностью списан, всего
лишь украшение ангара. Мы уже продали две ракетные установки, а на
следующей неделе прилетает покупатель "Хеллбора".
- У тебя есть покупатель на всю эту штуку прямо сейчас, - пожимая
плечами, заметил Фредерик. - Он ни на что не годится, но у себя дома
мы найдем применение некоторым частям.
Уилл и Томас выглядели немного напряженно. Они служили не в нашем
полку и не знали, насколько хорош Фредерик с электронной сваркой и
нано-факелом. Я же видел, на что он способен, и если кто-нибудь и мог
восстановить Боло, то только он. Если только сохранились его инстинкты
выживания, если только центр личности не полностью распался, то
Фредерик или, по крайней мере, Фидель сможет сотворить чудо.
- Но как, черт возьми, вы собираетесь его перевозить? -
презрительно спросил Блок.
Фредерик пожал плечами:
- Это проблема тех парней. Но за нас молятся монахи, и здесь больше
нет ничего, что нам надо.
Блок в ярости развернулся, но тут вмешался Томас. Его голос был
мягким, а манеры изысканными, словно он разговаривал с Анни Поттс о
том, когда лучше высаживать капусту и как готовить грядки.
- Ну же, мистер Блок, я знаю, что эта штука скорее всего списанная
или трофейная, но я уверен, что вам не захочется, чтобы об это
прознали в Армии. Владеть Боло запрещено, даже здесь, на Миранде. Вы
не можете его транспортировать, и вы не посмеете его использовать.
Реактивируйте его, и он вполне может смести с этой планеты все
признаки цивилизации.
Почему-то в устах Томаса это звучало очень спокойно, и это делало
угрозу еще страшнее. Блок все понял. Прищурившись, он вглядывался в
нас, и по его лицу было видно, что он перестал думать о нас как о
каких-то деревенщинах и начал понимать, что мы нечто большее, чем он
предполагал.
Это было одним из уроков, полученных мной от Боло. Никогда не
предполагай. Никогда не полагайся на предположения о противнике.
Используй информацию наилучшим образом, но всегда будь готов
переоценить свои расчеты, исходя из новой информации.
Очевидно, у Блока не было подобного опыта, и он соображал немного
медленнее.
- У вас не хватит денег, - мрачно заявил он. - Вы говорили о том,
сколько готовы потратить, и этого мало.
Томас улыбнулся. На темном лице сверкнули белые зубы. Только глаза
остались холодными.
- Мы заплатим больше, чем команда по списанию, - ровно сказал он.
Блок уставился на него. Потребовалась почти минута, прежде чем он
понял, что Томас говорит серьезно и что у него нет выбора. Либо
продавать, либо отправляться за решетку по обвинению в незаконном
владении Боло. Это было запрещено везде и всегда.
Мы отдали ему то, что выручили за серебро. По-прежнему кислый и
злой, он развернулся.
- Забирайте эту чертову штуковину! - прошипел он. - И как вы
собираетесь ее увозить?.. - Он покачал головой и оставил нас за
работой.
Фредерику почти сразу удалось наладить связь с черным ящиком.
- Боевая Единица Семьсот двадцать один КНИ, говорит командование, -
произнес я своим привычным командирским тоном. Слова пришли так легко,
словно и не было этих десяти лет на Камелоте. - Давай, Кенни, малыш, у
нас есть для тебя задание.
- Идентификация. Вы не мой командир. Идентифицируйте себя. - Звук
из динамиков доносился очень тихо, как будто Боло говорил сквозь
столетия сна.
Я кивнул Фредерику. Тот щелкнул выключателем осциллятора, и
закодированный импульс пронзил контуры древней боевой машины.
- Теперь тебе нужны силы, вот покушай, - бормотал он, вставляя
узкие топливные стержни в остановленный реактор. - Мы отправляемся
домой, малыш Кенни. Мы едем домой.
Этот голос не похож на голос моего Командира. Мне кажется, это
может быть уловкой врага. Он очень умен и вполне мог предпринять
попытку притвориться одним из наших союзников - людей. Боло знакомы
такие уловки. Но потом я принимаю идентификационный сигнал и узнавание
стимулирует мои центры удовольствия. Враг не может знать и мое имя, и
позывные. Их может знать только Командир. А значит, у меня снова есть
Командир и есть задание.
Я едва не провалил свое последнее задание. Мне было приказано
остановить вражескую атаку на гарнизон Миранды. Я достиг поставленной
цели, но у врага оказалось более мощное энергетическое оружие, нежели
я ожидал, и я получил два тяжелейших попадания близ главного реактора.
Мне пришлось отключить все системы и в ожидании ремонта укрыть свое
сознание в центре выживания. Трудно считать полным успехом выполнение
задания, в ходе которого ты выходишь из строя. Это не было поражением,
но и победой тоже. Я Боевая Единица Бригады Динохром. Нас устраивает
лишь окончательная победа. Славная история нашего Полка, Первого,
сияет доблестью и честью, словно утренние звезды. Это мой полк, моя
Бригада, моя служба человечеству.
Но моя память словно расплывается. Я помню своих товарищей, помню
многие секунды сражений. Но множество моих контуров заблокированы, а
некоторые полностью разрушены. Мне следует доложить об этом ремонтной
бригаде. Очень непродуктивно отправляться в бой, не имея полноценной
информации.
Память расплывается и мерцает. Кажется, словно с каждым мгновением
данные тихо утекают из моей нейросети. Ощущение... неприятное. Как
если бы враг прибег к новой уловке. Словно меня изменяют, изменяют
против моей воли и стремлений.
Этого быть не должно. Я Боло Марк XXIV, из Первого Полка Бригады
Динохром. Я всегда буду помнить об этом. И когда я получу задание, мне
придется задействовать весь свой опыт критического анализа. Никогда
Боло не будет работать на врага. Скорее я самоуничтожусь, хотя
концепция небытия продолжает меня крайне беспокоить.
Утечка исчезает. Что-то изменилось, и я перепроверяю свои системы
вооружения, стратегические центры и базовые процессоры. Все в норме.
Здесь ничего не изменилось. Я ничего не понимаю, но не сомневаюсь, что
это имеет какое-то отношение к моему новому заданию. Изучение новых
параметров миссии наполняет радостью мои цепи. Я жажду выполнить свой
долг, долг Боевой Единицы Полка.
Лишь одна мысль продолжает меня беспокоить. Я снова и снова посылаю
запросы на частоте Полка, но товарищи мои не отвечают. Неужели мне
придется смириться с мыслью об их гибели? До сих пор я не знал, что
способен испытывать скорбь, но ничем другим это странное ощущение быть
не может. Я знаю, что мои товарищи пали доблестно, в бою, до конца
выполнив свой долг. В своих музыкальных архивах я нахожу
соответствующую траурную музыку и несколько минут молча жду,
вслушиваясь в печальные звуки "Шаванны" Равеля. Музыка поможет мне
смириться с потерей.
- Как дела? - спросил я Фредерика.
Он моргнул и откинулся назад, сжимая в кулаке электронный сварочный
аппарат. Снаружи было светло и чудесно, еще один великолепный денек на
Камелоте. В сарае, который мы реквизировали для Кенни, было слишком
жарко и постоянно пахло озоном.
Нам удалось вывести Кенни из той пещеры, а за перевозку мы
заплатили тем самым золотым блюдом. Поднять Боло из гравитационного
колодца - задача нетривиальная даже для модифицированного фрегата
класса Лютер. Именно такие использовали Кайоны, и именно поэтому они
могли позволить себе брать с клиентов больше денег, нежели обычные
перевозчики грузов. Кайоны - самые высокооплачиваемые
пираты-перевозчики в человеческом секторе космоса, но зато им можно
доверить любой груз и они никогда не болтают. Никогда. Это стоило нам
золота, возможно, единственной золотой вещи на всем Камелоте. Кайоны
очень неравнодушны к золоту, пожалуй, даже больше, чем к камушкам,
кредитам и любым другим ценностям. Не знаю, может, они его едят. Или
используют в качестве возбуждающего средства. В любом случае нам оно
очень даже помогло.
Когда мы доставили Кенни в Довер и приехали на нем в наш городок,
встречали нас со смешанным чувством. Все-таки он был слишком большим.
Пожалуй, даже больше, чем мне помнилось. Когда я служил, все вокруг
было тех же масштабов, что и Боло. А здесь на фоне опрятных
двухэтажных домиков и главной улицы, по которой едва могли пройти
шесть человек в один ряд, Кенни казался просто чудовищно гигантским.
Он возвышался над шпилем нашей церквушки и был шире конюшен Уильяма.
Он был вдвое больше всего, когда-либо побывавшего на Камелоте, включая
корабль пиратов. Мне было их почти жаль, ведь им предстояло
столкнуться с Боло, почти таким же высоким, как их корабль, чей
"Хеллбор" скорее всего даже не заметит их хлипких экранов.
Но когда я увидел, как гусеницы Кенни перемалывают аккуратно
вспаханное пшеничное поле Роберта Мерри, меня вдруг охватило плохое
предчувствие. Кенни был создан лишь для одной цели. Боло - самые
эффективные убийцы на службе человечества. Вся их жизнь проходит
сквозь бурю войн и сражений. Ничто другое не доставляет им такого
наслаждения, ничего другого они просто не знают. Они кажутся добрыми,
пока спят, но это всего лишь иллюзия. Поколения технологического
развития сделали из них преданные своему делу боевые устройства, и
ничего более.
Что мы будем делать с Кенни после пиратов, после того, как враг
будет повержен?
Рики и несколько его приятелей бежали следом за Кенни, по
раздавленным стеблям пшеницы, и мне вдруг стало страшно. Именно я
настоял на том, чтобы привезти сюда этого Боло. Но теперь я вдруг
прозрел будущее, в котором он мог уничтожить все, что делало Камелот
самым прекрасным из заселенных людьми миров. Кенни мог запросто
перебить нас всех и выжечь это поле всего лишь одним случайным
выстрелом любого из своих малых орудий.
И я не мог ни с кем поделиться своими тревогами. На всем Камелоте,
за исключением, быть может, Фредерика, никто меня просто не понял бы.
Уроженцы Камелота никогда даже не слышали о Боло и были знакомы только
с элементарными психотронными устройствами. Идея самоуправляемой
машины-убийцы просто не укладывалась в их воображении.
Даже многие из беженцев не могли полностью осознать весь ужас
происходящего. Большинству людей никогда не приходилось видеть эти
чудовищные машины в действии, или, что еще хуже, приходилось, но
видели они в них своих спасителей. Ни один полк Бригады Динохром
никогда не терпел поражения. Ни разу.
Так что Фредерик был одним-единственным на всем Камелоте человеком,
который мог бы меня понять. На самом деле он понимал все даже лучше
меня, ведь он был техником психотронных систем, а я всего лишь одним
из командиров Боло.
Нас учили очень многому об истории и психологии Боло, но техникам
всегда удавалось гораздо лучше понимать многочисленные нюансы. Это
входило в их обязанности. В конце концов, Боло были созданы такими,
чтобы ими было легче управлять. Они всегда рвались в бой, всегда с
готовностью шли на смерть, всегда были преданы и могли справиться с
любым препятствием.
Но я всегда видел в них всего лишь машины. Большие, опасные машины,
способные учиться и приспосабливаться, но за которыми всегда и везде
нужно было присматривать. Для меня это было одним из главных правил.
Так что я рассказывал Фредерику о том, что я вижу в нашем Кенни, за
кружкой эля размышляя о том, не сделали ли мы еще хуже, доставив его
сюда. Похожие разговоры частенько можно услышать в конце долгого дня,
проведенного в заботах о деревьях, животных и детях, после хорошего
ужина с пирогом на десерт.
Изабель быстро заметила, что я стал рассеянным и озабоченным. Она и
предложила мне сходить в пивную, перехватить пинту с Фредериком и
другими иммигрантами. Обычно в такие времена я ловил в ее глазах
странное выражение, как будто она понимала, что есть такие проблемы, о
которых она просто не хочет знать, как бы ей ни хотелось помочь мне. И
что лишь те, кто жил там, на другом конце Вселенной, смогут понять и
разделить мои страхи и, быть может, помочь о них забыть.
Так что мы с Фредериком довольно часто болтали о Кенни. Уильям
разносил заказы, время от времени останавливаясь у камина, где группа
посетителей играла в кости. А здесь в уголке было достаточно тепло. И
никто нас не беспокоил.
Фредерик прислонился к стене и уперся взглядом в бревенчатый
потолок.
- Все же это был наилучший выбор, - повторил он, помолчав минуту. -
Потому что, даже если мы избавимся от этих пиратов, всегда может
появиться кто-то еще. До сих пор никому на Камелоте это даже в голову
не приходило. Со всеми этими войнами множество людей остались без
дома. Как и мы когда-то, если ты еще не забыл. Очень тяжело жить,
когда некуда и не к кому возвращаться. Нам понадобилось довольно много
времени, чтобы оттаять. А кое-кому, похоже, это так и не удалось. Они
и занялись разбоем. Больше они ничего не умеют.
Я глубокомысленно кивнул и решил помалкивать. Я не был Фредериком,
чей мир отдали врагу в обмен на трехдневное перемирие и чей дом к
окончанию войны превратился в выжженную пустыню. Если у кого и были
причины для того, чтобы сломаться, то это был он. Но, по-видимому, он
был слишком сильным человеком, чтобы позволить скорби и горечи
поглотить свою душу.
Народ у камина взорвался хохотом. Мы с Фредериком глянули в их
сторону. Это были наши соседи, наши друзья. Но сейчас они казались
чужаками, выходцами из иного измерения. Они слишком мало знали, чтобы
бояться того, что мы с собой привели. Того, что могло разбить наши
жизни, уничтожить наш Камелот точно так же, как и любой другой Камелот
в истории.
Фредерик поставил свою кружку на стол.
- Знаешь, Джоффри, сдается мне, я кое-что придумал... Может, и
получится. Все может быть. Мне надо немного поразмыслить.
Я кивнул. Когда он еще был Фиделем, в Бригаде не было лучшего
специалиста по психотронике. Если Фредерик думал, что у него есть
решение, то я мог смело отправляться домой и спокойно ложиться спать.
На следующий день Томас собрал наше ополчение и отправил их строить
ангар для Боло. Это заняло гораздо больше времени и сил, чем,
например, строительство амбара, и он был гораздо больше, хотя и менее
прочным. На самом деле Боло не нуждался в укрытии. В основном это
делалось из соображений секретности. Пиратам незачем было знать, что
мы подготовились немного лучше, чем три месяца назад. И Фредерик
наконец-то смог взяться за работу.
Почти неделю спустя я пришел к нему и спросил, как дела. Всю эту
неделю я занимался своими заботами и старался держаться подальше от
всего остального. Мне надо было заботиться о детях, корове и саде, и
этого было вполне достаточно. Больше от мира мне ничего не было надо.
Но каждый раз, когда Рики уходил в поле один, каждый раз, когда
Маргарет одна ковыляла за цыплятами, мне представлялся несущийся на
них Марк XXIV, по ошибке принявший их за врагов. Я должен был знать
точно. И я пошел в сарай, где днями и ночами работал Фредерик, чей
электронный сварочный аппарат стал словно продолжением руки.
Он улыбался.
- Кажется, я справился с нашей проблемой, - заявил он. - Конечно,
надо провести кое-какие испытания, но, кажется, нам удастся...
Конечно, тебе придется отдать приказ. Ты ведь знаешь все коды доступа.
Думаю, если ты все ему объяснишь, он послушается.
Фредерик вытащил черную коробочку коммуникатора - точь-в-точь как
та, которую я когда-то носил на поясе. Я отошел к стене ангара и,
открыв старый командный канал, активировал встроенный идентификатор. Я
мог лишь надеяться, что старинный Марк XXIV знает коды Марк XXX. Если
верить полковой легенде, эти коды никогда не менялись, не терялись и
не могли быть продублированы, но такие истории частенько рассказывают
на ночных дежурствах, когда больше нечем заняться.
- Боевая Единица Семьсот двадцать один, говорит командование, -
отбарабанил я. - Даю вводную нового задания. Наша задача - защитить
этот город от вторжения. Повтори.
Я задержал дыхание. Наш городок не имел ровным счетом никакого
стратегического значения. Даже Марк XXIV легко это заметит. Боло
всегда подчиняются приказам, но они нечто большее, нежели просто
оружие. Они учатся на своих и чужих ошибках, умеют независимо
оценивать ситуацию и делать соответствующие выводы. А их программы
полностью подчиняются соображениям тактики и стратегии. В них нет
места посторонним рассуждениям.
- В чем значимость данной территории? - спросил Кенни.
Довольно честный вопрос. Боло учатся всегда, и они
запрограммированы запрашивать информацию, которая может повысить их
эффективность.
- Это Камелот, - услышал я свой собственный голос. - Он имеет
жизненно важное психологическое значение. Проверь свои исторические
архивы.
Ответ пришел всего через долю секунды, спустя кратчайшее мгновение
замешательства.
- За честь Полка, - отрапортовал Кенни. И я знал, что теперь мы в
безопасности, по крайней мере на время. До тех пор, пока эта первая
волна врагов не будет ликвидирована.
Но что нам делать с действующим Боло потом? С Боло, у которого
больше не будет противника? Эта мысль пугала меня еще больше, чем
неминуемое прибытие пиратов, которые были теперь в таком меньшинстве,
что мне их было почти жаль.
Пиратский корабль прилетел менее чем через неделю. Так как все
население Камелота работало на уборке урожая, все заметили в небе эту
дымную полосу. Я был в саду вместе с Изабель, Ршеи и братом Изабель,
Седриком. Ветви деревьев сгибались под тяжестью желтых фруктов,
некоторые из которых уже опали на поживу местной мелкой фауне. Я
смотрел на все эти персики и думал не только о свежих плодах, которые
мы продадим с неплохой прибылью, но и о варенье, о засахаренных
плодах, о персиках, высушенных на солнце, о желейных конфетах, которые
сделает Изабель и которые мы будем продавать весной, когда людям
успеют надоесть зимние запасы и захочется фруктов.
Первым закричал Рики.
- Звезда, - разносился по саду его голосок. - Она падает, падает!
Мы все, как один, задрали головы. Изабель и Седрик никогда раньше
не видели, как садится космический корабль. Им просто незачем было
ездить в Довер-Порт. Я же, напротив, сразу понял, кто это. Они выбрали
неудачную траекторию и вошли в атмосферу под неправильным углом и
теперь сжигали свою теплорассеивающую броню, оставляя в небесах дымный
след.
Я спрыгнул с нижней ветки дерева и собрал родных.
- Оставайтесь в подвале, - приказал я, загоняя их в дом. - Что бы
вы ни услышали наверху, не вылезайте. Все должно закончиться быстро, и
никто не пострадает, но вы будете сидеть там до тех пор, пока я не
приду и не скажу, что все кончилось. Случиться может все что угодно. А
в этом доме нет ничего дороже ваших жизней.
Седрик пытался протестовать, но Изабель пронзительно на него
посмотрела. Она взяла Рики за руку, а Маргарет под мышку.
- Мы не будем выходить, - просто сказала она. - И мы будем ждать.
Все будет хорошо, я обещаю. Все будет хорошо.
Седрик, не поднимая глаз от пола, что-то промямлил в знак согласия.
Я припомнил, что, когда мне было двадцать два, немного больше, чем
Седрику сейчас, я был таким же импульсивным романтиком и верил в
абсолютные истины. На его месте мне бы тоже не захотелось в
девятнадцать лет оказаться запертым вместе с детьми. Я пожалел его и
протянул ему вилы.
- Здесь от тебя будет больше пользы, - серьезно сказал я ему. -
Останься с ними. Если услышишь что-нибудь необычное, помоги Изабель
успокоить детей. Только ты можешь их защитить.
В глазах Седрика засветилась гордость.
- О! - тихо, но отчетливо произнес он. - Не беспокойся, Джеффри. Я
о них позабочусь.
Хорошо, что он не мог видеть, каким взглядом наградила меня стоящая
у него за спиной Изабель.
Я оставил все в умелых руках Изабель и помчался к сараю Боло.
Фредерик и Кенни ждали меня, Фредерик суетливо бегал перед сохраняющим
достоинство Боло. Его бортовые огни мягко сияли, а откуда-то изнутри
доносилось тихое урчание. Марк XXIV был в превосходном состоянии. Этот
гул свидетельствовал о великолепной калибровке и удовлетворенности.
Корпус тускло поблескивал, а ряд сверкающих эмалированных наград,
приваренных к его башне, мог служить наглядным пособием по военной
геральдике.
Фредерик передал мне микрофон. Сам передатчик он установил где-то в
ангаре.
- Боевая Единица Семьсот двадцать один. Наш враг близок. Ты должен
уничтожить корабль противника и всех захватчиков. Защищай Камелот. Это
общая стратегическая задача. Защищать Камелот.
Потом я дал ему координаты того самого поля, где пираты
приземлялись в прошлый раз и где, как я полагал, они сядут снова.
Хотя, судя по их неуклюжему полету, они вполне могли промахнуться.
Единственной причиной, которая заставляла меня думать, что они
вернутся именно на место прошлой посадки, было сомнение в том, что они
удосужились обновить свои навигационные карты.
Мы с Фредериком ехали на верхней палубе Кенни. Было что-то
успокаивающее в том, чтобы сидеть верхом на этой горе металла и
артиллерии, которая целеустремленно катилась навстречу врагу. А кроме
того, была еще мощь. Казалось невозможным не замечать потенциала Марк
XXIV, ощущая гладкое движение гусениц и урчание прячущейся внутри
энергии.
Пираты приземлились на том же самом месте. Они уже выгрузились, и
их предводитель сидел на ведущем к люку подъемнике.
Мы с Фредериком завопили, чтобы наши люди уходили. Некоторые
услышали и сломя голову понеслись кто куда. Остальные последовали
примеру бегущих товарищей. Воцарился хаос.
Пираты пытались преследовать их или же пробовали скрыться.
Противопехотные орудия Кенни выкашивали тех, кто пытался прорваться
мимо. "До чего же он элегантен", - подумал я, так как Боло выцеливал
исключительно врагов, деликатно объехав старика Малькольма, чей артрит
заставил его отстать от своих.
Разодетый, словно майский шест, предводитель встал. Даже в
штурмовом скафандре было видно, как трясутся его колени.
- Постарайся не повредить пшеницу, - сказал я, пытаясь пошутить.
- Защищать Камелот, - донесся в ответ глубокий рокот, бывший
голосом Боло. - Я должен защитить Камелот. Я никогда не терпел
поражений.
- Так точно, Боло Семьсот двадцать один. Ты никогда не проигрывал,
- заверил я его. Я и забыл, насколько буквально Боло понимают наши
слова. И о том, как радуются они, выполнив поставленную задачу.
А меня сейчас радовали страдания пиратов. На секунду я было
подумал, что можно позволить им улететь, чтобы они могли посоветовать
своим мерзким дружкам навсегда забыть о Камелоте. Рассказать о том,
что здесь им делать нечего.
Но я отмахнулся от этой мысли. Враг должен быть уничтожен. До
последнего человека. Мы не можем позволить, чтобы кто-нибудь донес в
штаб Бригады, что у нас есть свой Боло. Иначе они придут и заберут у
нас Кенни, оставив без всякой защиты. Кроме того, было бы неплохо,
если бы бандиты и пираты со всего космоса прилетели сюда и встретились
лицом к лицу с Боло. Мы могли бы навсегда избавить сектор от пиратов и
никогда больше об этом не вспоминать. Эта мысль здорово меня согрела.
- Давай! - приказал я.
С захватывающей дух для такой гигантской машины точностью Боло
Семьсот двадцать один КНИ выпустил импульс энергии, оставивший от
пиратского корабля гору расплавленного шлака, а от "майского шеста"
одни воспоминания. Пшеничное поле, колышущее свои волны возле
дымящихся останков, даже не шелохнулось.
- Задание выполнено, - доложил Кенни, и в его голосе я расслышал
удовлетворенные нотки.
- Хорошая работа, - сказал я. - Чертовски хорошая работа. Едем
домой.
Но всю дорогу до городка меня снова терзали тревожные раздумья.
Этот Боло спас нас от серьезной опасности. И не было никакой гарантии,
что больше в нашем секторе нет пиратов. На самом деле я был готов
поставить половину своей земли на то, что где-то там в космосе летает
полно таких же мечтающих поживиться на нашем процветании людей.
Но это не уменьшало опасности самого Боло для Камелота. Я научил
Кенни, что наш новый враг - человек. Со временем, думал я, он может
совершить нечто, что принесет несчастье всем нам. Он был Боло, и ему
не было места на Камелоте.
Когда Фредерик приступил к проверке боевых систем, я отключил
передатчик, чтобы поговорить с ним наедине.
- Что мы собираемся делать теперь? - спросил я. - Мы не можем его
отключить. Всегда существует опасность нового рейда. Я не хочу, чтобы
мои дети росли в страхе. Но он сам может быть опаснее любых пиратов.
Ты говорил, что все будет в порядке, но не сказал, как этого добиться.
Фредерик расплылся в улыбке.
- Почему бы тебе не поговорить с ним самим? - осведомился он,
пожимая плечами. - Спроси, кем он себя считает. Думаю, тебе предстоит
знакомство с очень интересными эффектами психотронного смещения.
Я снова включил коммуникатор.
- Боло Семьсот двадцать один КНИ, идентифицируй себя, - приказал я.
Я прекрасно знал, что он должен ответить. Боевая Единица Семьсот
двадцать один, Первый Полк Бригады Динохром. Он мог рассказать
что-нибудь из истории Полка или сыграть полковой гимн.
Но ему удалось меня удивить.
- Я страж Камелота, - медленно проговорил Кенни. - Я носитель брони
и разума. В истории Камелота есть свидетельства о соответствующих
созданиях. Их больше нет. Долг любого носящего броню создания,
странствующего рыцаря - защищать слабых и использовать силу лишь во
имя справедливости. Теперь меня зовут не Кенни. Это имя не подходит
Камелоту. Я Сэр Кендрик. И мой долг - служить Камелоту.
Наверное, моя челюсть едва не отвалилась. За всю свою жизнь ни на
родной планете, ни на службе, ни здесь, на Камелоте, я не переживал
такого изумления. Несколько минут мне пришлось потратить на то, чтобы
снова обрести свой голос.
- Как ты до такого додумался? - потрясенно спросил я у Фредерика.
Он только головой покачал:
- Скорее, это была твоя идея. Ты сам приказал Кенни просмотреть
записи о древнем Камелоте. Сам я о рыцарях и слыхом не слыхивал. Хотя,
знаешь, в этом что-то есть.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. В этом
действительно что-то было. И все еще было две недели спустя, когда мы
установили на боевой башне Сэра Кендрика самую новую и, возможно,
последнюю награду. Пара золотых шпор, слишком маленьких для могучего
Марк XXIV, ярко засияли на солнце. А отец Райе записал в книгу Судного
дня еще одно имя, имя иммигранта, ставшего нашим новым соседом, имя
Сэра Кендрика Защитника Справедливости.
Вот такие дела. Теперь никому не удастся отнять у нас Кенни. По
законам Камелота этот Боло теперь не только наш рыцарь - защитник, но
и гражданин. И это не просто юридическое крючкотворство. Для нас Сэр
Кендрик стал настоящим человеком.
Популярность: 1, Last-modified: Mon, 14 Mar 2005 12:23:12 GmT