14/14
Scott Westerfeld "Non-Disclosure Agreement".
© 2001 by Scott Westerfeld and SCIFI.COM.
© 2002, Гужов Е., перевод.
[email protected]
-----------------------------------------------------------
Я ехал в Лос Анджелес, чтобы спалить дом.
Это должно было быть пожаром низкого уровня стресса. Простое обычное
сожжение дома для телевизионного минисериала. У него было рабочее название
"Улица Бедствий" - действие происходило в мире после Вознесения, населенном
толпами недавно уверовавших агностиков и странным Антихристом.
Так как речь шла о телевидении, мы не собирались снимать хоть
сколько-нибудь серьезный пожар.
Дело в том, что настоящий пожар плохо выглядит на ТВ.
Большая часть высокобюджетных холокостов, что вы смотрите на видео,
генерируется ныне на компьютерах. С реальным огнем тяжело получить
правильную последовательность событий, даже снимая мультикамерно. В
реальности дом сгорает до основания примерно за час, поэтому приходится
делать много вырезок и сокращений. Громадные рендеринг-фермы, нанимаемые
компанией "Falling Man FX" (расположенные, как мне кажется, в основном, в
Айдахо) при дефиците времени могут превратить дом в золу за
беспорядочно-дружественные двадцать секунд.
Да еще вдобавок к проблемам тайминга, желтизна нестоящего крутого огня
слишком болезненна для цифрового видео. Необходимо избегать желтушности, и
мы переводим ее в искренне-алое сияние. Это не реальность, но выглядит
гораздо лучше.
Несмотря на ограничения физического мира, "Falling Man" время от
времени все еще сжигает дом-другой. Мы тщательно изучаем результаты, просто
чтобы сохранять честность. Для справок, для основательности, и чтобы
получить несколько новых, свежих идей. И поэтому я ехал в ЛА со спичками в
руках.
Ясно, что команда "Бедствий" снимала дом только снаружи. Он стоял без
мебели, совершенно неотделанный. Явная потемкинская деревня, стены тонкие,
как бумага, лишенные водопроводных труб и электропроводки. Весь первый день
и часть второго я заставил команду установить панели, чтобы предохранить
стены от слишком быстрого прогорания, и раскатать несколько рулонов старых
ковров на полу, чтобы добиться правильного дыма. Хотя большинство из нас
никогда не видели горящего дома, мы инстинктивно знали, как он должен
выглядеть. А если не знали мы, то прекрасно знали наши дети. Это наше
Золотое Правило в компании "Falling Man": каждое поколение кинозрителей
нуждается в лучших и более дорогих киноэффектах.
Именно эта философия крутит деньги мира.
Около времени ленча второго дня я был удовлетворен горючестью вещей и
до ночи мы закруглились. Сцена горящего дома по сценарию шла при дневном
свете, но для лучшего контраста мы всегда сжигаем по ночам. Солнечный свет
добавить легче всего: полный спектр, параллельные лучи. Заставить светить
солнце может любой идиот.
И, кроме того, настоящий солнечный свет плохо выглядит на ТВ. Не считая
золотых часов сумерек и рассвета, солнце - это липкое, кричащее создание,
которое выжигает тот немногий контраст, что существует на цифровом видео.
Перед большим пожаром мне следовало немного выспаться. Я все еще жил по
нью-йоркскому времени и отключиться было нелегко. Может, если бы я получше
отдохнул, то в тот день не дал бы себя убить.
Но я был на деньгах компании, поэтому, когда меня отвезли в отель, я
сосредоточился на крошечном ключе от минибара, что был прикреплен на
малюсенькой цепочке к смарткарте, дававшей мне доступ в номер, в сауну на
крыше и к машине для мороженного.
Меня всегда восхищали механические ключи. Думаю, целую тьму
компьютерных психов они тоже восхищают. Античное крипто. Мне недавно
переслали мылом восхитительную статью. Там говорилось, что статус человека в
обществе обратно пропорционален количеству ключей в его ведоме. Служитель
низкого ранга имеет их у себя целые связки. Помощник менеджера обязан
приходить раньше, чтобы отпереть заведение - босс заявляется позже. И когда
мы взбираемся по экономической и карьерной лестнице, появляется все больше и
больше других людей, чтобы открывать нам двери, водить автомобили и
управляться с мелкой механикой безопасности. Так вот он я, бойчик-миллионер
на заднем сидении лимузина, вооруженный лишь смарткартой отеля и этим
крошечным отличительным знаком моих минибар-привилегий, таким же крохотным,
как ключик от шкатулки детских мечтаний.
Как чистые страницы толстой тетради, этот маленький ключик имел
безграничную власть над моим воображением. В его крошечном металлическом
зубе я ощущал возможность пожирания шестидолларовых плиток шоколада Тоблерон
и курения двенадцатидолларовых сигар Корона. Пробиться к чрезвычайно
маленьким и чудовищно дорогим баночкам с ореховыми смесями и съесть все,
кроме кешью. При первоначальной разведке бара я действительно заметил в
глубине детского размера humidor, несомненно предлагающий сигарильос, правда
пост-фиделевского происхождения и ошеломительной цены. И все эти миниатюрные
удовольствия выставят в счет компании "Falling Man".
Лаская на заднем сидении автомобиля этот маленький ключик, я осознал
скрытую истину: именно ради этого мгновения я и приехал в ЛА. Чтобы сделать
набег на холодильник.
Позднее до меня дошло, что если бы я каким-то образом узнал, что моя
смерть так близка, то в свои последние часы я наверное делал бы почти то же
самое, предаваясь тем же чувственным удовольствиям и мелкому мщению. Может
быть, в большем масштабе, но не с большей глубиной духа. И я предполагаю,
что именно поэтому меня отправили в ад.
Той ночью на пожаре я был с похмелья.
Шесть баночек пива - это чепуха, а самолетного размера бутылочки рома
Матусалем явно не выдерживались пять лет. Но я был порождением пост-курящей
эры, и мне следовало воздержаться от сигарильос. Я чувствовал себя так,
словно какой-то докембрийский папочка 50-х годов запер меня в шкафу с пачкой
Мальборо, которую я должен был выкурить до конца. Во рту было чудовищно
сухо, и я просто умирал от жажды. Мне страшно хотелось напиться из
гигантских рукавов, поникших в руках пожарных, которых доброхоты из ДПЛА
послали приглядывать за нашим маленьким инферно.
С гнусным привкусом пепельницы во рту, я даже не озаботился сам начать
пожар. Предоставил эту честь моей помощнице с милой улыбкой.
Я просто пробормотал: "Действуй."
Она щелкнула громадным, в стиле доктора Франкенштейна переключателем, и
галлоны ускорителя, которым мы спрыснули обреченный дом, вспыхнули. От огня
пришла волна приятного тепла, дойдя до нас сквозь прохладный воздух ночной
пустыни через несколько секунд после того, как первые языки пламени
вырвались из окон бунгало.
Нестройный вопль радости послышался от команды, вознагражденной наконец
за грязную работу подготовки в течении двух долгих августовских дней.
Шестеро из них держали ручные цифровые камеры. Еще четыре закрепленные
камеры снимали дом с главных направлений, обеспечивая х-у координаты для
привязки шатких картинок с ручных камер.
Шестеро камер-жокеев лихо рванулись настолько близко, насколько
позволял жар, стараясь записать всплески и скачки пламени. Они пытались
захватить особо драматические подробности: стропила, рушащиеся в ливне искр,
взрывающийся карман запертого воздуха. Нам хотелось ухватить особый блеск
этого пожара, чтобы художественный директор "Falling Man" мог обойтись без
хитроумных алгоритмов распространения огня, которыми пользуются все другие
FX-компании. Мы хотели чего-нибудь уникального, почти реального.
Словно ученые девятнадцатого века, делающие фотографии духов, мы
пытались запечатлеть душу этого пожара.
Помощница, которой я позволил начать пожар, положила руку мне на плечо.
Я повернул голову, и был поражен явной пироманиакальной радостью в ее
глазах. Прикосновение женщины было бессознательным, несексуальным, и я
увидел, что ее двадцати-с-чем-то-летняя невинность записана на ее лице
танцующим огнем, и своим изнуренным, тридцати-с-чем-то-летним разумом
предпочел ее самому пожару. Я смотрел на нее, пока сильный треск и внезапный
вздох команды не вернул мой взгляд обратно к пожару.
Один угол дома грозил обрушиться.
Клуб огня вырвался из фундамента, жадным языком лизнув по схождению
двух стен. Поддерживающая балка, скрытая за этой колонной огня, наверное,
была из сырой, свежей древесины, она зашипела, со взрывом выбросив пар и
искры. И начала гнуться, скручиваться, корчась, словно змея, запертая в
цилиндре из газа и плазмы.
"Классный кадр!", крикнул я, махая, чтобы все переносные камеры
перебежали на эту сторону. Я тяжело задышал, сердце забилось, и похмелье от
сигарильос внезапно прошло. Я пробежал несколько шагов в сторону дома. Даже
на этих немногих метрах температура заметно возросла, пламя теперь водило
тяжелой, палящей рукой по моему лицу. Оно сушило мои контактные линзы,
которые жестоко сжимали глазные яблоки, словно маленькие полусферические
когти.
Я чувствовал себя так, словно я пробуждаюсь из долгого сна, словно
осознаю изысканные подробности вещного мира после продолжительного
пребывания в ВР.
Я повернулся к помощнице, следовавшей за мной, и прокричал: "Вот почему
мы делаем это!"
Она кивнула, ее зрачки были широки, словно нули на стодолларовой
банкноте.
Один из камер-жокеев припал на колени прямо передо мной, его маленькая
камера жужжала, как испуганная пчела.
"Дай-ка мне эту штуку!", сказал я.
Для последних слов это мило, вам не кажется?
Я вжал один глаз в видоискатель, крепко зажмурил другой, предохраняя
его от жара, и двинулся вперед. Я подобрался еще ближе, теперь жар ощущался
горячим ветром.
Объекты в видоискателе кажутся дальше, чем на самом деле.
Кто-то предостерегающе крикнул, но это был мой кадр.
В ограниченном поле зрения камеры я не видел всего. Но предполагаю, что
угловая балка сломалась у основания и выпала наружу, вытолкнутая газами,
запертыми в ее сырой древесине, а может каким-нибудь случайным взрывом
внутри дома.
Она выскочила наружу, шипящая, пламенная рука, и мощно ударила меня
там, где я стоял на коленях, закрываясь рукой от бушующего огня. Меня убил
не огонь, а всего лишь прозаическая кинетическая энергия. Мой труп почти
совсем не обгорел.
Дьявол ( он же Вельзевул, Сатана, и артист, ранее известный под именем
Принц Тьмы) принял меня в офисе весьма напоминающем клетушку моего отца,
когда он работал на IBM. Здесь была такая же кайма липучек по бокам широкого
старого монитора с катодно-лучевой трубкой, ритмичное чавканье фотокопира в
углу, изобилие бумаг повсюду, как в эпоху до электронной почты, и сам Старый
Чесака сидел в синем костюме, белой рубашке и красном галстуке.
Только костюм на нем выглядел лучше, чем на моем папочке.
Он приветственно кивнул. Не было нужды в представлениях, я точно знал,
кто он такой. Кроме всего прочего, это же был сам Дьявол. Лукавая улыбка,
обольстительная грация, проявляемая даже в до-эргономическом офисном кресле,
беспримесная красота лица - все делало очевидным его происхождение из падших
ангелов. Я не сомневался, что все это реально.
Только IBM-окружение казалось здесь несколько странным.
"Это что, какой-то иронический вид наказания?", спросил я, представляя
себе вечность, заполненную писанием кода на Коболе и ношением галстука на
службе. Самый подходящий удел для бойчика эпохи Новой Экономики.
"Совсем нет", ответил Сатана, элегантно взмахнув ладонью. "Ирония
мертва. Ее убило ваше поколение. И кроме всего прочего, ничто не превзойдет
жгучего пламени. Мы работаем в бизнесе проклятия, а не поэтической
справедливости."
Его прозрачные глаза сделали круг, пройдя по кофейной кружке с жокеем,
по пыльному, в отпечатках пальцев стеклянному экрану КЛТ, по трижды
факсированной картинке офисного юмора, пришпиленной к стене клетушки, вбирая
все в себя с неизбывной печалью. Он был чертовски мил, как и утверждалось.
Он взглянул на меня и вздохнул.
"Я хотел таким видом продемонстрировать вам наши слабые места."
Я с ужасом посмотрел на него: "Они в плохом офисном дизайне?"
"Не совсем", ответил Дьявол. "Хотя должен сказать, эта клетушка
сокрушила больше душ, чем я в свое время." Он внимательно посмотрел на
хранитель экрана терминала: надпись НА ЭТОМ СТОЛЕ НИЧЕГО НЕ ТРОГАТЬ медленно
перемещалась со спокойной безнадежностью. Он содрогнулся, потом повернулся
ко мне.
"Если честно, то мы нуждаемся в вашей помощи."
"В моей помощи?"
"В вопросах FX."
Я сощурил глаза.
"Понимаете", продолжал Дьявол, "за последние несколько десятилетий мы
здесь в Аду начали сознавать, что испытываем некоторые затруднения... э-э, с
нашим внешним видом."
"Я не совсем вас понимаю."
Он улыбнулся.
Потом пожал плечами. "Мне кажется, все это видеоигры, хотя некоторые из
моих креатур утверждают, что виновна CGI-графика. Но что бы ни считать
виновным, недавние исследования обнаружили, что средний американец мужского
пола проводит до четырнадцати часов в неделю в разного сорта интерактивной
инфернальной обстановке. И мы просто не можем конкурировать с графикой
современных стрелялок. Многие души, поступающие сюда вниз в последнее время,
находят преисподнюю несколько... э-э, скуповатой на эффекты."
"Вы хотите сказать?..."
"Увы, да", пожаловался Дьявол. "Ад теперь плохо выглядит на ТВ. И в
реальности не лучше."
Это оказалось правдой.
Мы парили над прОклятыми, их голоса доносились великим воплем-плачем
страдания и боли. Хотя мы плыли над языками пламени довольно высоко, жар
впивался в меня, словно рыболовные крючки. Каждый квадратный дюйм эпидермиса
ощущался сожженной на солнце плотью спрыснутой соусом жалененьо. А вонь была
гораздо хуже сернистого газа, который мы знаем по тухлым яйцам. Он явно был
более рафинированным: химически чистая сера пятой степени, хотя и с более
темным, мрачноватым оттенком, словно дохлая крыса за стеной. В общем, вонь
жуткая даже на нашей порядочной высоте. Я не смог представить, каково
находиться посреди этой огненной бездны.
Но Старый Чесака был прав. Визуальные эффекты приличествовали прошлому
веку. Клубы адского огня выстреливались по прОклятым большими липучими
всплесками, словно внизу разгуливал какой-нибудь испускатель огня из парков
Кони-Айленда. А текучие реки пламени были так похожи на телеканал Дискавери:
пухлые и покрытые сверху твердой корочкой. И наполовину нет ничего такого
крутого, как алгоритмы кипящего масла, что создала компания "Falling Man"
для преквеля "Смертельная осада", а ведь это была рядовая постановка канала
Шоу-тайм. Мы придумали гипнотизирующую вязкую черную жидкость, пронизанную
сверкающими ярко-красными венами, словно негатив кровоизлияния в глаз,
текстурно положенный на текучие шарики ртути.
И фон Гадеса из пламенеющих иззубренных гор был совершенно
дофрактальным. Я видел более пугающие кораллы.
"Это выглядит как хэви-метал видео начала восьмидесятых", высказал я
свое мнение, продув нос от жара.
"Так вы мне поможете?"
"Вначале я хочу получить мемо о нашем соглашении", ответил я.
Естественно, что все бумаги уже были у него в руке.
Ныне больше не бывает фундаментальных соглашений с Вельзевулом в стиле
Дэниела Вебстера: мол меняю душу на неограниченное богатство или дьявольский
шарм. С рынка душ компьютерщиков Дьявола вытеснили. Для любого, имеющего
отношение к софтверу, громадные богатства сейчас несущественны. В наши дни
хакер запросто может заполучить нехилую работенку. Сатана не сможет никого
найти на такую работу, потому что у него просто нет того, что мы хотим.
Данный аспект Новой Экономики несомненно испугал самого красивого из
бывших ангелов, и поэтому сильно подстегнул его усилия по апгрейду (не
слишком умно названному кодовым именем "Гадес 2.0").
Пока не попался я.
Понимаете, я был не абсолютно мертв.
Я испытал то, что известно как "близкое к смерти переживание". Мой уже
подписанный, но не безнадежный труп в данный момент находился в хвосте
кареты скорой помощи ДПЛА, направлявшейся к возможной моей реанимации в
главный окружной госпиталь. Но вместо обычного приближения Белого света,
которому все так радуются, мне показали короткое превью Другого Места ( о
нем мы не так много слышим, не правда ли? Я понял, что это связано с отбором
прессы - ведь видения ада не поместишь в программу Опра). Я вскоре и сам бы
вернулся бы к жизни, прими я предложения Дьявола, или нет. Но я уже увидел,
что находится у них в загашниках.
"Как же так, никаких денег, никакой дурацкой магической силы?",
жаловался я, сканируя его контракт. "Что же я получу в обмен на помощь?"
"В обмен на помощь в вопросах нашего внешнего оформления вы получите
некоторую в высшей степени конфиденциальную проприетарную информацию."
"Исходные тесты Майкрософт? Я так и знал, что этот парень на вашей
стороне."
"Нет, нечто гораздо более ценное", прошептал Дьявол. "Тайну Проклятия."
"Что?"
Он вздохнул и всякий драматизм исчез из его голоса. "Секрет того, как
не приземлиться в аду, имбецил."
"А разве это секрет? Разве не талдычат о грехе и покаянии? Я хочу
заметить, что там внизу все выглядит уж очень иудео-христиански."
"Молодой человек, все не так просто. В соответствии с нашей культурной
традицией, вы видите только иудео-христианский... э-э, фасад. Однако, Ад
обладает многими личинами, многими аспектами."
"Так это всего лишь иудео-христианский интерфейс?"
"Да. Однако Тайна Проклятия универсальна", заключил Дьявол. "Идеи и
деяния, которые обрекают душу - везде одни и те же."
"И данная информация проприетарна?"
Он кивнул. "Только Бог и я знаем исходный текст. Вы смертные - лишь
конечные юзеры."
"Фу, как грубо."
"И поверьте мне", сказал Дьявол, "с каждым днем спасения достичь
становится все труднее."
Я оглянулся назад на всю свою жизнь и задумался: что же именно - кроме
моего обычного агностицизма, неистового Напстер-пиратства и старательного
участия в Кристмас-коммерции - может обречь меня на Проклятие. Это не было
непосредственно очевидно. Недавняя близость к смерти заставила меня
осознать, что я несколько мелковат. (Впрочем, я и так это знал.) Но мне не
думалось, что я по-настоящему зол.
Когда закончится этот дурной сон, я могу попробовать стать личностью
получше. Давать на благотворительность. Быть мудрым старшим братом. Уделять
для компании "Falling Man" еще минимум час на игру с пикселами. Но что если
все это не лежит в нужной плоскости?
Я вспомнил ужасный жар пламени. Хоть он и визуально дешеватый и
культурно специфичный, однако настоящее путешествие в Гадес означает вечную
боль. А боль всегда плохо выглядит на ТВ. Я понял также, что смогу
дополнительно повысить ценность знания Тайны Проклятия. Как только я узнаю
Тайну, я смогу пустить словечко по кругу. Основать новую религию с
гарантированным результатом. Новейшую, обтекаемой формы религию нового
тысячелетия. Отбросить ритуалы и догмы, и прямо перейти к той ее части, где
трактуется, как не попасть в Ад!
Теперь у меня в наличии появилась бизнес-модель.
"Окей", сказал я. "Договорились. Вы получите наилучший инфернальный
фасад по сю сторону от "Огненной крови IV". Просто скажите мне Тайну."
"Вначале", ответил он, "вы должны подписать вот это."
Проклятие, подумал я, когда увидел документ. СОН.
За все время я в целом подписал около тысячи соглашений о
неразглашении. В мире софтвера любая встреча, любые переговоры, любая самая
скучная демонстрация продукта начинаются с этого безвредного и в целом
ничего не означающего ритуала. "Мы обещаем никому не рассказывать то, чему
научились здесь. И т.д., и т.п." Если создать гигантскую карту каждого
когда-либо подписанного соглашения о неразглашении с точкой для каждой
софтвер-компании и линией связи для каждого СОН - представляя всю Новую
Экономику как развернутую сеть конфиденциальности - любая точка будет
достижима от любой другой всего несколькими переходами: шесть ступеней
неразглашения.
Однако, это было СОН из Ада.
Любой намек на природу Тайны - вербальное откровение, намеки жестами,
рисуночные подсказки к разгадке, публикации в любом средстве информации,
даже в тех, которые еще только будут изобретены на просторах вселенной и
вечности - и я буду возвращен сюда вниз живо и перманентно. То есть,
прОклят.
Усекаете, в этом и была фишка, которую Старый Чесака всегда закладывает
в свои контракты. Я должен буду держать рот на замке - и весьма жестким
образом.
Но все-таки я подписал. Как я уже сказал, это был чистый рефлекс.
А потом принялся за работу.
В нашем бизнесе главное - заполучить художественного директора. Гадес
2.0 был апгрейдом главным образом графическим, поэтому существенна была
помощь в области пикселов высокого качества. Я решил взять Харриет Кауфман,
свободную артистку, которая и прежде работала с "Falling Man", и которой
можно было довериться и попросить никому больше в фирме не говорить о моем
маленьком левом проекте.
К этому моменту тело мое ожило - укол адреналина заново запустил в
работу сердце - и я коматозно валялся на госпитальной койке. Теперь, когда я
был только полу-мертвым, Гадес вокруг меня стал слегка размытым, но все еще
продолжал функционировать там внизу. Чтобы дать мне возможность начать
побыстрее, Дьявол дал мне напрокат компьютер с быстрым сетевым коннектом.
Поиск знакомых удостоверил, что Харриет он-лайн, поэтому я послал ей
срочное сообщение. Оказалось, что моя бессмертная душа без вмешательства
телесных пальцев печатает гораздо быстрее, гораздо аккуратнее и с лучшей
пунктуацией.
<думала, ты мертв!!!>, отозвалась Харриет.
<Не-а, просто близок к смерти. Нашел тебе работенку.>
<разве ты не убился на пожаре? ты в госпитале, верно?>
<Просто стукнуло. Но я, кстати, еще в коматозном. Работаю удаленно,
прямо из Ада.>
<ЛА?>
<Нет, из *настоящего Ада*. Но скоро вернусь в НЙ. А пока был внизу,
получил работенку.>
<это извращенная шутка?>
<Нет, Харриет. Я же сказал, я меня есть для тебя работа. $$$!>
<кто реально говорит?>
<Это Я! Послушай: кто еще это может знать? Помнишь, когда я напился
в твоей квартире - мы пытались, но не смогли?>
<ок! ок! но ты еще в коматозном?>
<Тело на койке. Душа в Гадесе.>
<вот это да. наконец поняла. ты *мертвый* и ты установил какой-то
модуль мертвеца о котором всегда говорил.>
Увидев эти слова, я вздрогнул, потому что всегда говорил, что имею
модуль мертвеца, вставленный глубоко в системе "Falling Man" на случай, если
партнеры решат от меня избавиться. Я говорил, что если раз в неделю не
наберу особый код, моя мертвецкая программа распознает мое отсутствие и
активизируется, неистово уничтожая все хранимые компанией данные. Это
страховка на случай, если меня вдруг отрежут от офиса, или, еще хуже, от
опционов акций компании. Однако, истина заключалась в том, что я так и не
озаботился вставить мертвецкий софтвер. Слишком много хлопот. Кроме того,
как и в случае с ядерным оружием, заслуживающая доверия угроза
массированного возмездия вполне достаточна для поддержания мира.
Харриет продолжала:
<значит это просто посмертная разговорная программа изобретенная
чтобы задурить мне голову если ты помрешь. ты запрограммировал ее чтобы
напомнить мне случай в моем доме как гнусно с твоей стороны.>
<Нет, это настоящий Я, а не говеный болтливый софтвер.>
<докажи>
<Тест Тьюринга? Я из могилы обращаюсь к тебе за помощью, а ты
устраиваешь мне ПЕРЕТРАХАННЫЙ ТЕСТ ТЬЮРИНГА?!>
<ок ты его прошел. только ты мог пройти тест тьюринга будучи
мертвецом.>
<Спасибо.>
<ладно ты что-то говорил о работе?>
Я ввел Харриет в курс дела, объяснив, кто наш клиент и чего он хочет,
однако ничего не сказал о плане оплаты. После небольшой дискуссии я решил
дождаться пока буду ходить по земле перед тем, как стану нанимать еще
сотрудников. Я решительно не желал рассказывать о послежизни целой тьме
надоедал. Кроме того, я не забывал про соглашение о неразглашении.
Несколькими часами позже мои веки начали подрагивать, и я обнаружил
себя в полумире между госпитальной палатой в ЛА и моей клетушкой в Аду. Сам
Дьявол, словно некий гордый и радостный супервайзер, подошел, чтобы пожать
мне руку и попрощаться.
"Когда же я узнаю Тайну?", прервал я церемонию.
"После доставки продукта. Уж сами постарайтесь, чтобы вас до того не
сбил случайный автобус."
"Я буду очень внимателен."
"И не забывайте о нашем маленьком пункте о неразглашении", добавил он.
"Клянусь мамой."
Он жестоко улыбнулся моей самоуверенности. Я видел по его глазам, что
он явно ждет, что я не выдержу, рассыплю горох и навечно попаду в его когти.
Я начал было говорить что-то храброе.
Но в это мгновение иной мир растаял, и я вернулся в реальность. Яркие
огни, жесткие простыни, и неостановимое громыхание моего сознания - целый
мир боли. Оказалось, что даже небольшие ожоги первой степени могут довести
до последних пределов страдания.
Я захлебнулся криком и замахал руками. Кто-то стиснул мое предплечье и
я почувствовал укол морфина.
Поэтому теперь я знаю вдобавок каково это - быть на Небесах.
Вместе с Харриет мы проделали хорошую работу.
Для новой лавы Ада мы воспользовались пакетом движения жидкости,
созданного известными гидрофойл-дизайнерами из Германии. Расширив его
параметры небольшой добавкой собственного кода, мы добились причудливого
поведения вязкой лавы - наши огненные озера трепетали так же, как лужи под
дождем в Техасе. Под поверхностью прятались жерла яростных гейзеров,
периодически извергаясь, чтобы выхлестнуть жгучий туман на жестокий ветер
преисподней. Харриет выкрасила лаву в зловещий бордовый цвет с текстурой
отсканированных фотографий моих еще тогда не заживших, в струпьях, ожогов, и
пронизала извилистыми венами ослепляющие глазки ярко-красного
электрически-жгучего цвета.
Горы мы решили построить фрактально. Любая зазубренная скала была у нас
достаточно остра, чтобы поцарапать алмаз, каждый раздирающий выступ камня
иззубрен бесконечно уменьшающимися гранями на гранях, острых как бритва,
вплоть до микроскопического уровня. Можно было порезаться просто глядя на
такое.
Так же фрактально мы подошли и к Стиксу 2.0, сделав его бесконечно
извилистым, бесконечно длинным. Безграничный барьер между мирским и вечным.
Работая бок о бок с Харриет, я видел проект отраженным в ее глазах, их
стальная синева загоралась миллионами красных точек нашей палитры гибели и
проклятия. Моя рука часто лежала у нее на плече, когда мы горбились перед
мониторами по двадцать тысяч баксов за штуку, и я ощущал трепет ее души в
напряжении мускулов, тянущихся от шеи до компьютерной мышки в ладони. Образы
Ада заводили ее, расширяя ее зрачки до капель ртути в огне нашего
виртуального иного мира. Она была на крючке, пригвождена к рабочему месту,
ее пронзали первобытные сексуальные отклики на видения смерти.
Могу сказать, что она не поверила в нашего дьявольского клиента.
Однако, проект выстроил свою собственную истинность, пока вид в мониторе не
стал таким же реальным для нее, как и для тех, кто в один прекрасный день
займет это место.
Я понял, что проект захватил ее. Харриет была из тех художников,
которые инстинктивно сопротивляются компьютерам только для того, чтобы в
конечном счете быть ими соблазненными. Она любила свои картины, но мазок
пигмента невозможно скорректировать. Там нет RGB-значений, которые можно
менять, нет пикселов, которые можно слегка передвинуть. Ты застреваешь в
моменте случившегося без команды Undo и даже без бэкап-файла. И это
проигранное дело, как мне всегда казалось. Она вечно мне говорила, что в
один прекрасный день выбросит мышку и снова возьмет в руки кисти, однако
возможность вновь и вновь переделывать-непреодолимая соблазняющая сирена.
Алгоритмы, которые мы - компьютерные психи используем, чтобы колонизировать
экран, колонизировали и Харриет.
Это старая история. Религии начинаются со вдохновения безумцев, однако
заканчиваются благоразумными канонами и заповедями. Бартерная система
рационализируется в ликвидность наличности и кредита. Мифологии
переделываются в ролевые игры. Общины становятся надменными пирамидами. С
визуальными искусствами и число-перемалывателями это заняло несколько больше
времени, но в конечном счете мы всегда побеждаем.
Искусство может быть весьма приятным, однако правят всегда системы,
управляемые законами и правилами.
Нашим самым большим вызовом со стороны графики был адский огонь,
несчастье, окружающее прОклятых. Мы нуждались в чем-то, что должно было
жечь, не пожирая, свойство необходимое для вечного мучения. Однако, огонь,
который не поглощает свое горючее, всегда выглядит дешевкой. Он парит над
сжигаемой жертвой, словно его добавили постфактум Фотошопом, и примерно так
же пугает, как развоплощенное преувеличенное пламя угольных брикетов,
политых чуть больше нужного легким горючим.
Мы ввели в дело нескольких программистов и создали с нуля десятки новых
алгоритмов. Мы разглядывали видео лесных и кустарниковых пожаров, горящих
гигантских складов, инферно лакокрасочных фабрик и холокосты нефтяных
скважин Войны в Заливе. Я бесконечно ковырял свои болячки, ища ответ в
заскорузлой зудящей плоти.
В конечном счете мы пришли к старой надежной опоре: напалму. Когда
напалм пожирает плоть, он сжигает свое собственное липкое горючее вещество,
зажаривая тело под собою в качестве вторичного эффекта. Политый пеной из
огнетушителя или погруженный в воду, он продолжает гореть, прилипнув к
жертве и оставаясь демонически неумолимым.
Конечно, видео эпохи Вьетнама имело свои ограничения, поэтому мы вышли
на парочку вебсайтов второй поправки и скачали рецепт. Мы состряпали
небольшую порцию напалма из мыльных хлопьев и керосина и направились к
Джерсийским болотам, прихватив с собой бычьи сердца и парочку освежеванных
поросят, которых купили с грузовика в районе боен. И мы сожгли всю эту
страшноватую кучу.
Во время съемки у меня мелькнуло воспоминание о моей почти-смерти в
Калифорнии. Волны жара от трещащей плоти и запах, не слишком-то отличающийся
от сернистой вони Ада.
Я взглянул на Харриет, которая опустила цифровую камеру, глядя на пламя
невооруженным взглядом. Слезы текли по ее щекам, полосками смывая сажу,
зачернившую лицо. Она с ужасом вернула взгляд. До сего мгновения Харриет
рассматривала весь проект, как забавное развлечение. Тщеславная графика для
воображаемого клиента, мой личный фетиш. Но я видел, что до нее начал
доходить уровень детализации.
Взгляд в глаза Харриет на некоторое время убавил мою пироманию. Что я
делаю, так тяжко работая, чтобы заставить Ад казаться лучше? Для какой массы
боли я стану причиной к тому времени, когда появится Гадес 3.0, добавляя
следующий уровень мучений для мириадов потерянных душ?
Но потом я вспомнил: я же избегаю собственного проклятия. Моя
мотивация, это просвещенный эгоизм, центр вращения моего мира.
Когда инферно ослабло, Харриет и я трахались в съемочном фургоне. Запах
паленого мяса сделал нас дико голодными, а жара позднего августа превратила
сажу и пепел в крошечные черные ручейки пота. На несколько минут мы
превратились в любовников-демонов, диких и бесчеловечных.
И Харриет, грязная и обреченная, плакала всю обратную дорогу до
Манхэттена.
Вопреки самим себе мы все же получили нужные нам съемки. Аналитики кадр
за кадром открыли нам, как именно обугливается свиная плоть, когда пылает
жадный напалм, как сворачивается свиная шкура, поддаваясь пламени и
обеспечивая топливо изнутри. Мои программисты свели весь процесс к простому
алгоритмическому танцу, который записан в вечности, наподобие горящей
лестницы Иакова, некий бесконечный пир, столкнувшийся с неустанным
аппетитом. Вскоре адский огонь был у нас готов.
От него у всех нас начались кошмары - даже у программистов, не знавших
о бизнес-модели нашего клиента. Но на ТВ все выглядело очень хорошо.
Потом несколько недель доводки, и мы закончили работу.
В день доставки мы с Харриет пошли на праздничную выпивку.
"Клиент заплатил?", спросила она.
Я кивнул. В полном соответствии с условиями нашего контракта, днем я
получил письмо ФедЭкс, где Тайна Проклятия была напечатана на одностраничном
резюме не длиннее, чем сценарий фильма-экшн. Вся штука легко вошла в конверт
среднего размера. Я прочел Тайну дважды, потом сложил бумагу и аккуратно
положил ее в нагрудный карман. Я сожгу ее сегодня же ночью, предварительно
прочитав еще раз. Тайна выглядела достаточно простой, но я не хотел, чтобы
какой-нибудь нюанс или трюк помешал моему путешествию на Небеса.
"Ага", ответил я, "проект выполнен полностью."
Я уже заплатил Харриет наличными из собственного кармана, как и всем
остальным, занятым в этом проекте. И еще приложил существенный бонус, чтобы
они не настучали моим партнерам, что я работал на сторону. Но по выражению
ее глаз она сейчас хотела от меня большего.
"Денег куча?", спросила она.
"Ну, на самом-то деле, здесь не деньги."
"Мне так не кажется."
Я поперхнулся пивом. "Понимаешь, я на условиях строгого неразглашения."
"Конечно."
Некоторое время мы молча пили. Мы еще оставались любовниками, но лишь
чуть. Ничего и близко не равнялось с теми минутами в Нью-Джерси, окутанными
копотью бездны.
"Думаю", сказала она, "что в конце концов я возьму отпуск, о котором
говорила все время."
"Африка?", неуверенно спросил я, стараясь не придавать голосу никакого
энтузиазма.
"Ага", сказала она. "Африка. Только я, немного краски и несколько
кистей. Хочу побыть строго аналоговой с год, может, с два. Как туземцы.
Некоторое время никаких компьютеров."
"Понятно." Я не мог поверить в то, что она это говорит, особенно после
того, как я только что узнал Тайну.
"Никакого Фотошопа, никакого моделирующего софтвера. Только реальные
объекты, чтобы смотреть на них и писать. Белый холст и пигмент. Небо и
пейзажи."
"Звучит... мило", ровно сказал я.
"Ну, и", спросила она, "он очень прост?"
"Кто прост?"
"Секрет Проклятия?"
Моя рука дернулась к нагрудному карману, меня всего охватило ощущения
падения, как на бирже NASDAQ. "Как, черт побери, ты об этом узнала?"
"Он сам мне сказал. Заявился и сказал, чем именно расплатился с тобой."
"Ублюдок."
"Поэтому я хочу свой процент. Расскажи мне Секрет."
"Не могу."
"Тогда хотя бы часть. Дай мне намек."
"Харриет, я подписал СОН. Я не могу даже намекнуть тебе. Если скажу, то
попаду в Ад."
Она пожала плечами и засмеялась, словно всего лишь шутила.
"Извини. Не хочу вводить тебя в нарушение контракта." И после паузы
добавила с противной усмешечкой: "А он весьма милый, верно?"
"Харриет! Перестань!"
"Но..."
"Никаких намеков, никаких прилагательных, никакой информации. Nada." Я
закрыл руками рот.
"Окей", медленно сказала она, проводя пальцем по краю своего бокала.
"Но если я делаю что-то достаточно дурное? Достаточно злое, чтобы отправить
меня в Ад, например? Ты подашь мне знак?"
"Вроде как почесать нос правым указательным пальцем?"
"Ага, сможешь?"
"Нет, не смогу. Харриет, мы же говорим о Дьяволе", сказал я. "Не о
каком-то ревнивом бойфренде, от которого я могу спрятаться в Майями. Это
Принц Тьмы, Правитель Гадеса, и если я просрусь, он явится и меня вопящего
потащит в Ад. Понимаешь, в тот самый, который мы только что создали."
"Ну, да, конечно", сказала она, "в какой же еще."
Наступила секундная пауза.
"Но это хоть что-то большое?", игриво спросила она. "Или какая-то
мелочь?"
Я зажмурил глаза и закрыл ладонями лицо. Я не хотел, чтобы хоть
какой-то намек прошел по моей физиономии - согласие или несогласие, тепло
или холодно. Я пытался думать о недавнем нашествии очередного компьютерного
вируса, о ценах закрытия акций "Falling Man" за прошлую неделю, о чем
угодно, способном вытеснить фатальное знание из моего разума.
Несмотря на все эти усилия, я четко помнил Тайну Проклятия. Простоту
самой ее идеи, ее легкий шарм. Я мог бы объяснить ее Харриет в течении пары
минут.
"Ну, давай, расслабься", сказала она. "Между прочим, я в это вообще не
верю."
"Нет, веришь", возразил я за завесой своих ладоней.
Она фыркнула. "Да ведь очевидно, что здесь происходит. Началось всего
лишь как терапия помоги-себе-сам. Ты же софтверный Ьber-хакер, который
думал, что он король мира, пока чуть не умер. И осознал, что смертен и даже
хуже, что совершенно неуправляемо смертен. Поэтому ты решил справиться с
пост-травматическим синдромом единственным известным тебе способом: решил
приручить после-жизнь, превратив ее в софтверный проект. Эта так
предсказуемо и хило. Ты нанял нескольких кодировщиков, чтобы воплотить свои
предсмертные галлюцинации, очевидно вдохновенные пожаром из "Аллеи Бедствий"
- на миленьком, безопасном компьютероном экране. Здесь ты сам можешь
настроить частоту кадров и разрешение экрана, сам можешь играть с форматами
и палитрой. Потом ты выжег это на диске и теперь считаешь, что получил
вечную жизнь. Выглядит очень жалко. Ад и рай ты свел к пикселам!"
"Нет!", упорствовал я. "Клянусь, мы сотворили настоящий Ад."
"Это всего лишь хранитель экрана!", воскликнула она. "Приятная графика,
которая по определению не делает ничего!"
"Харриет, я же посылал тебе сообщения из загробной жизни, забыла? И ты
только что сама сказала, что встречалась с Дьяволом!"
"Ты посылал сообщения из Центрального окружного госпиталя ЛА, сволочь!
Я проверила время передачи. К тому моменту, когда я получила сообщение, ты
уже вышел из своей комы."
"Это невозможно."
"Я же им звонила. Ты уже был амбулаторным."
"Они ошиблись. Или, наверное, это часовые пояса. Клянусь, я очнулся
после того, как связывался с тобой."
"ЛА на три часа позади нас. Любая ошибка работала бы в противоположную
сторону."
"А как же Дьявол? Ты же сказала, он появлялся перед тобой?"
"Да уж, конечно, Дьявол. Ты нанял какого-то классного актера - я должна
признать, какого-то очень классного актера - чтобы заморочить мне голову. Ты
что думаешь, я снова трахаюсь с тобой только ради Тайны Проклятия? Это что,
с самого начала был только способ снова забраться в мои трусики?"
"Нет, это был способ выбраться из Ада!"
Она снова засмеялась, но теперь сухо и раздраженно. "Послушай, я не
знаю, толкаешь ли ты мне какую-то замысловатую мистификацию, или ты
действительно во все это веришь. В любом случае, ты совершенно выжил из ума.
Но я все еще клюю наживку, если это делает тебя счастливее. Скажи мне,
какова твоя идея Спасения?"
"Спасения?"
"Да, Спасения. Скажи мне, в чем по твоему мнению заключено добро? Что,
ты думаешь, спасет нас, и в конечном счете искупит наши грехи? В чем
заключается Секрет?"
"Я не волен это разглашать."
"Не выпендривайся."
"Говорю тебе, я подписал СОН!"
"А вот на это дерьмо я не куплюсь! Нет никакого Дьявола, есть только ты
и твое эго, да твоя пост-травматическая паранойя. Позволь мне тебе помочь."
"Я не хочу обречь себя."
"Послушай, последние шесть недель я смотрела в твою личную бездну. Я
помогала тебе ее визуализировать, ходила с тобой туда, даже трахалась там с
тобой. И ты еще не излечился?"
Мой ответ был задушен дуновением серы.
"Покажи мне свою другую сторону!", умоляла она. "Ты увидел Ад, потому
что когда ты был близок к смерти, ты понял, что в твоей жизни есть дыра.
Вонючая бездна, верно? Поэтому ты перенес ее на экран. Прекрасно с твоей
стороны. А тут является шутовской Сатана и говорит мне, что тебе дано
Откровение. Прекрасно, я хочу услышать его. Но хоть раз поговори со мной
прямо. Пожалуйста. В чем твой Секрет Спасения?"
"Если я скажу тебе, то пойду в Ад."
"Просто поговорив со мной, ты в Ад не пойдешь."
Я снова прикрыл рот.
"Ну поговори же со мной!", сказала она плачущим голосом.
Впервые со времени, когда мы жгли напалмом наших бедных маленьких
хрюшек, настоящее страдание появилось на лице Харриет. Как и я, она видела
Ад, хотя только на экране. Прекрасный новый Гадес 2.0 с кровавыми когтями и
клыками, каждый его палящий пиксел. Она оформляла и преобразовывала его,
настраивала и налаживала, в спорах доводя каждое RGB-значение до его
оптимума. Она даже на мгновение ощутила его там, в нашем джерсийском болоте,
в огне и вони химического пожара, когда он пожирал принесенную нами в жертву
поросячью плоть, заменяющую прОклятых.
Несмотря на ее браваду, я понимал, что теперь она в Ад верит.
Но, в отличие от меня, Харриет не знала, как его избежать. Ей не
хватало моего трюка, моей Тайны, моей уверенности в Рае. И, должно быть, она
понимала, что обречена так же, как ранее был обречен я.
Она гневно поднялась со своего места, хлопнув на стол двадцатку.
И я наконец осознал весь ужас дьявольского СОНа. Весь остаток своей
жизни я проведу в ловушке собственного знания Тайны, застряв в контрактном
янтаре, и буду следить, как друзья и любимые весело идут к вечной боли, не в
силах их остановить. Неспособный даже намекнуть на мрачное будущее, которое
предвижу. Десятилетия бессилия. Сколько душ я обреку своим бездействием?
Дьявол поймал меня в капкан, хоть и не в своем царстве, но в моем
собственном отдельном маленьком аду неразглашения.
"Подожди", сказал я.
Харриет стояла с горящими глазами.
Я почти сказал ей, почти. Я почти что пошел в Ад.
"Нет, ничего."
Она повернулась и побежала.
Конечно, это был всего лишь вопрос времени.
Никто не в состоянии нести тяжесть подобного знания вечно. На некоторой
точке я соскользну и выдам Тайну, чтобы спасти кого-нибудь. Кроме всего
прочего, я знаю - вокруг меня все до единого обречены. Мои друзья, коллеги и
любимые - все запятнаны сажей Ада. Я каждый день читаю СОН, гораздо более
тщательно, чем когда я по глупости подписал его. Это очень хорошо
составленный контракт. Любое выражение или жест, ведущий к истине, обречет
меня. Даже любой намек.
Рано или поздно, но я просрусь.
Я подумывал о самоубийстве, о быстром и грязном способе замкнуться в
своем специальном знании, заплатив цену причастного к ней человека, однако я
слишком труслив, чтобы нажать на спуск.
Записывая все это, я живу в Африке. Менее одного процента населения
этого города могут говорить по-английски, предоставляя дополнительный слой
защиты. Но мои старые приятели по софтверу меня все еще навещают, а я
слишком одинок, чтобы заворачивать их прочь, хотя вижу, насколько сильно они
обречены. Некоторые из них, похоже, знают, что у меня есть какая-то тайна.
Они пытаются нащупать ее и расспрашивают меня - о моей новой жизни, о том,
почему я покинул их мир. Наверное, Дьявол предстает и перед ними, как он
проделал это с Харриет, просто чтобы искусить меня их спасением.
Он отчаянно хочет назад мою душу.
Но я не полностью потерял надежду. Когда я был мертв, Старый Чесака
показал мне свое слабое место. У него нет хорошей софтверной поддержки. Он
не понимает новую парадигму софтверной дистрибьюции.
Поэтому в конце концов я создал тот ключ мертвеца, осуществил ту
угрозу, которую когда-то занес над головами партнеров.
Каждый месяц я посылаю сообщение, правильное кодовое слово из
неповторяющейся серии моего собственного изобретения. Сервер компании
"Falling Man" нетерпеливо дожидается этого послания. В случае, если я умру
(чтобы в безопасности отчалить на Небеса), или сорвусь, наконец, и высыплю
горох на кого-нибудь (чтобы с воплями быть утащенным в Ад), мое ежемесячное
кодовое слово будет пропущено и сервер резко начнет действовать.
На самом-то деле, если вы это читаете, значит так и произошло.
Поэтому, пожалуйста, простите длинноты и ляпсусы этого послания. Я
уверен, что из десяти тысяч списков рассылки какой-то да и доставит вам эту
историю, и данное мое сообщение заполонит половину индексов Napsterа и
Gnutellы, заменив собою все - от Битлов до Бритни Спирс. Частью моей работы
в "Falling Man" была борьба с вирусами. Так что, скорее, весь мир читает эту
историю вместе с вами.
Поэтому, друг мой, Тайны больше нет:
Забудьте о бэкапах. Выбросите пикселы. Потеряйте смарт-карты. Избегайте
мини-таблеток. Сломайте экспертные системы. Нарушьте заповеди. Переступите
алгоритмы. Игнорируйте спецэффекты. Не выполняйте Undo.
Раскройте все. Рисуйте ландшафты.
Станьте аналоговыми.
Спасите свою душу.
Конец.
Популярность: 1, Last-modified: Sun, 16 May 2004 16:07:24 GmT