Трагедия
----------------------------------------------------------------------------
Перевод М. Кудинова
Пьер Корнель. Пьесы.
М., Московский рабочий, 1984
OCR Бычков М.Н. mailto:[email protected]
----------------------------------------------------------------------------
Прусий, царь Вифинии.
Фламиний, римский посол.
Арсиноя, вторая жена Прусия.
Лаодика, царица Армении.
Никомед, старший сын Прусия от первого брака.
Аттал, сын Прусия и Арсинои.
Арасп, начальник телохранителей Прусия.
Клеона, наперсница Арсинои.
Телохранители.
Действие происходит в Никомедии.
Никомед, Лаодика
Лаодика
Отрадно видеть мне, что блеск великих дел
Царить у вас в душе мне помешать не смел;
Отрадно сознавать, что войска предводитель,
Увенчанный венком лавровым победитель,
Как прежде, побежден любовью и готов
Величьем озарить мой недостойный кров.
Но, сколько б всяких благ нам небо ни сулило,
Объята страхом я, теперь мне все немило:
В смущении на вас я устремляю взор,
Всем сердцем чувствуя, как вам опасен двор.
Здесь ваша мачеха главенствует над нами,
Царь, ваш отец, на все глядит ее глазами,
Ее желания законом высшим чтит,
И можете судить, чем это вам грозит.
Питать к вам ненависть, ревнуя к вашей славе,
Из-за меня вдвойне она считает вправе:
Ваш брат и сын ее недавно возвращен...
Никомед
За вами, слышал я, ухаживает он.
Заложником он был у римлян, чье решенье
Теперь ему сулит достойней примененье;
Он возвращен домой - дар этот означал,
Что должен римлянам быть выдан Ганнибал.
И царь исполнил бы желанье их, поверьте,
Когда бы Ганнибал не принял яд и в смерти
Приюта не обрел, Рим зрелища лишив,
Которым тешили бы римлян, будь он жив.
А я, победами и славой окрыленный,
Всю Каппадокию уж видел покоренной,
Когда услышал весть, что мертв учитель мой
И тучи собрались над вашей головой.
На верных мне людей я армию оставил
И, гневом распален, сюда свой путь направил;
Серьезно отнестись прошу к моим словам:
Фламиний здесь не зря, грозит опасность вам.
Вначале Ганнибал причиной был визита,
Но мертв он, и теперь другое тут сокрыто:
Посол, скорей всего, остался потому,
Что хочет он отдать вас брату моему.
Лаодика
Не сомневаюсь я, что, обещанью верен,
На совесть помогать царице он намерен:
Коль ею принесен был в жертву Ганнибал,
Фламиний связан с ней и мне опасен стал.
Но я не жалуюсь: Фламиний и царица
Не властны надо мной, вам нечего страшиться.
Моя любовь и честь неужто слабы так,
Что обойтись без вас я не смогу никак?
Или, сойдя с ума, я предпочту Аттала
Тому, кого венком победа увенчала,
В то время как Аттал, покинув отчий дом,
В руках у римлян стал их преданным рабом,
Чью душу робкую их слава приучила
Дрожать перед орлом и почитать эдила?
Никомед
Мне лучше умереть, чем, ревностью горя,
В столь низких чувствах вас подозревать, но я
Не вашей слабости страшусь, а принужденья:
Рим не отступится от своего решенья.
Лаодика
Царица я! Ни Рим, ни ваш отец о том
Не смеют забывать! Вошла я в этот дом,
Где юности моей царь Прусий покровитель
Лишь потому, что так мой повелел родитель.
Меня он отдал вам, и только мне одной
Дано, коль захочу, избрать удел иной.
С наследником царя могла лишь согласиться
Соединить судьбу Армении царица,
И знайте: не к лицу унизиться ей так,
Чтоб с подданным его согласье дать на брак.
Волнуетесь вы зря.
Никомед
Волнуюсь не напрасно.
Как уберечь мне вас от женщины опасной?
Она здесь может все и, веря в произвол,
Захочет возвести Аттала на престол.
Для мачехи моей нет ничего святого:
Был предан Ганнибал - предать и вас готова,
Забыла, что закон гостеприимства свят, -
Начнет и вас терзать, не ведая преград.
Лаодика
Но, раз подобное она свершить посмела,
Что ей закон родства? Коварству нет предела.
Удара ваш приезд, увы, не отвратит:
Сперва падет на вас, потом меня сразит;
Преступным будет он, и станете вы скоро
Здесь первой жертвою, ведь вы - моя опора!
Коль скоро не смогли меня поколебать,
Сын с матерью решат вас у меня отнять;
Но чтоб их происков могла я не страшиться,
Пусть вас боится царь и вместе с ним царица;
Вернитесь в армию, чтоб знали все вокруг:
Готовы защитить меня сто тысяч рук;
Держитесь вдалеке и обладайте силой!
А здесь вы пленник их и пасынок постылый,
Для вашей доблести здесь примененья нет,
Вам не поможет блеск одержанных побед
И то, что славою покрыто ваше имя:
У вас лишь две руки, здесь вы равны с другими.
Пусть раньше целый мир испытывал к вам страх, -
Вступая во дворец, вы у царя в руках.
Я повторяю вновь: к войскам своим вернитесь,
И сразу вспомнит двор, какой вы грозный витязь;
Пусть он боится вас! Поверьте, что тогда
Я буду твердо знать: мне не грозит беда.
Никомед
Вернуться в армию? Так знайте: мать Аттала,
Чтоб устранить меня, туда убийц заслала;
Двух, в том признавшихся, велел я взять с собой,
Мне уличить ее назначено судьбой.
А царь, хоть ей он муж, отцом мне остается,
И если от меня он все же отвернется,
Три скипетра, что я сложил к его ногам,
Ему напомнят то, о чем забыл он сам.
Коль скоро стережет меня погибель всюду,
Коль скоро в армии и при дворе я буду
Равно опасности подвержен, то к чему
Мне уезжать от вас? Я смерть и здесь приму.
Лаодика
Нет! Больше докучать не буду вам словами!
Коль надо погибать, погибну вместе с вами.
Но доблестью своей вооружимся мы,
И будет страх томить их души и умы.
Народ здесь любит вас, к ним ненависть питает,
А кто царит в сердцах, тот силой обладает...
Сюда ваш брат идет.
Никомед
Со мной он не знаком,
И, кто я, пусть Аттал не ведает о том.
Те же и Аттал
Аттал (Лаодике)
Зачем у вас всегда вид этот непреклонный?
Смогу ль перехватить я взгляд ваш благосклонный,
Тот взгляд, что строгости лишен и без конца
Способен волновать и покорять сердца?
Лаодика
Коль вид неподходящ, чтоб ваше покорилось,
Другому сердцу мне явить придется милость.
Аттал
Не покоряйте то, что вам принадлежит.
Лаодика
Тогда вам ни к чему приветливый мой вид.
Аттал
Приняв его хоть раз, ему не измените.
Лаодика
К чему приветливость? Ее себе возьмите.
Аттал
Не уважают то, что не хотят хранить.
Лаодика
Я уважаю вас и не хочу хитрить:
Нельзя пускаться нам на хитрость и измену.
Мне ваше сердце взять? Куда его я дену!
Ведь место занято, и я уж столько раз
Об этом речь вела, что снова слушать вас
Мне не хотелось бы: все это утомляет.
Аттал
Как повезло тому, кто место занимает!
И счастлив тот, кто в спор посмеет с ним вступить,
Чтоб вытеснить его и место захватить.
Никомед
Но это стоило бы крови и страданья:
Умеет он хранить свои завоеванья;
Среди его врагов такого не сыскать,
Кто, крепость сдав ему, ее бы взял опять.
Аттал
Возможно, это так. Одну из них, однако,
Ему придется сдать, хоть храбрый он вояка.
Лаодика
Вы заблуждаетесь.
Аттал
Желает царь того.
Лаодика
Должны быть здравыми желания его.
Аттал
А кто посмеет здесь с царем не согласиться?
Лаодика
Ну что ж, отвечу вам: он царь, а я царица,
И, на каком бы мы ни встретились пути,
Ко мне лишь с просьбою он может подойти.
Аттал
Особам царственным, живущим в царстве этом,
Ни просьбою его, ни дружеским советом
Нельзя пренебрегать... Но коль вы глухи к ним,
О том же скажет вам меня вскормивший Рим.
Никомед
Рим, говорите?
Аттал
Да! Вас это удивляет?
Никомед
Мне боязно за вас: а если Рим узнает,
Каким желаньем вы объяты, что тогда?
Не помощь от него придет к вам, а беда.
Он оскорбится тем, что рук его творенье
Пятнает честь его без всякого смущенья,
И званья громкого лишит вас в миг один,
Вам объявив, что вы не римский гражданин;
Он не позволит вам бесчестить званье это,
Царицу полюбив, хотя и без ответа.
Или забыли вы, что римлянин любой
Превыше всех царей? Иль, возвратясь домой,
Вы все заветы их забвению предали,
О коих столько лет вам в Риме толковали?
Нет, к прежней гордости вернуться надо вам!
Достойны будьте тех, кто страх внушает нам;
Вы, право, не могли так низко опуститься,
Чтоб вам внушила страсть армянская царица,
Когда могли бы вы, гоня сомненья прочь,
Дочь претора любить или трибуна дочь.
Рим разрешает вам такое увлеченье,
Не помешает вам теперь происхожденье
Из рода царского: усыновил вас Рим,
И можно волю дать желаниям своим.
Разбейте же в куски, порвите эти цепи!
Царицу полюбить? Что может быть нелепей!
Царицы для царей, а вас другое ждет:
Куда достойнее вам уготован плод!
Аттал (Лаодике)
Коль ваш он человек, молчать ему велите:
Столь дерзким на язык не место в вашей свите!
Я сдерживал свой гнев, чтоб увидать предел
Той дерзости, с какой здесь говорить он смел.
Но если продолжать он в том же духе станет,
Гнев пышно расцветет, а сдержанность увянет.
Никомед
Коль правду говорю, неважно, - кто я сам,
Одна лишь истина вес придает словам;
Я призываю вас быть этому судьею.
Вы римский гражданин. Столь дорогой ценою
Оплачен титул сей царицей и царем,
Что было бы грешно вам забывать о нем.
Они, сочтя его достойней всех и краше,
Лишились радости лелеять детство ваше:
Четырехлетним вас они послали в Рим.
Так рассудите же, приятно ль будет им
Узнать, что сам теперь готов их сын лишиться
Почета высшего; что некая царица
Величья римского ему куда милей...
Аттал (Лаодике)
Прошу, ответьте мне: из ваших он людей?
И если это так, отдайте приказанье,
Чтоб удалился он или хранил молчанье!
Лаодика
Как с римлянином вел он с вами речь, а я
Хочу поговорить как с отпрыском царя.
Сын государя вы, и потому над вами
Главенствует ваш брат он старше вас годами,
Питайте же к нему почтение и страх:
Единокровны вы, но не равны в правах.
В его отсутствие, хоть это вам по нраву,
Не похищайте то, что лишь ему по праву
Должно принадлежать.
Аттал
Коль речь идет о вас,
Скажите слово - все изменится тотчас.
Хоть из-за возраста я в худшем положенье,
Вы вмиг исправите слепой судьбы решенье.
Ему, как сын царя, я должен уступить?
Как римлянину мне позвольте говорить.
Да! Я один из них, и призван небесами
Без господина жить, повелевать царями,
И цель моей любви - над братом торжество,
Затем, что это стыд - быть подданным его.
Лаодика
Я поняла: влечет вас царская корона,
С такой же силою, как и моя персона.
Но и короною моей и мной самой
Дано владеть тому, кто избран был судьбой
Царем над вами стать... Будь здесь он, вы, возможно,
Не говорили б так о нем неосторожно.
Аттал
Увидеть бы его! Ведь мой любовный пыл...
Никомед
В его присутствии наверняка б остыл.
Обуревает вас опасное желанье:
Будь здесь он - может вас постигнуть наказанье.
Аттал
Какая дерзость! В нем почтительности нет.
Никомед
Для вас она нужней.
Аттал
Неслыханный ответ!
Или не знаешь ты, кто я?
Никомед
Скажу вам честно:
В том преимущество мое, что мне известно,
С кем говорю, а вам меня откуда знать?
И если кто кого обязан почитать...
Аттал
Как в ярость не прийти? Да кто же он, скажите!
Лаодика
У вашей матери об этом вы спросите.
Она сюда идет.
(Уходит.)
Никомед, Аттал, Арсиноя, Клеона
Никомед
Осмелюсь вас просить
Сказать, кто я такой, чтоб сына просветить.
Из-за неведенья он сердится и злится,
А это ни к чему: злость искажает лица
И портит кровь.
Арсиноя
Выздесь? Вернулись вы домой?
Никомед
Да; не ошиблись вы. И Метробат со мной.
Арсиноя
Предатель Метробат?
Никомед
Но ничего худого
Он не сказал о вас, не проронил ни слова.
Арсиноя
Но что заставило вас возвратиться вдруг?
А ваша армия?
Никомед
Помощник мой и друг
С делами справится. А путь сюда направил
Я потому, что здесь учителя оставил
И ту, кого люблю. Учитель мой угас,
Спасу хотя б ее от Рима... и от вас,
Арсиноя
Вот почему вы здесь?
Никомед
Да! И, по всем приметам,
Вы не откажетесь мне услужить при этом.
Арсиноя
Я постараюсь вам услугу оказать.
Никомед
И волю добрую проявите опять.
Арсиноя
Лишь пожелал бы царь, мы все дела устроим.
Никомед
Вы милость оказать хотите нам обоим?
Арсиноя
Могу заверить вас: я помню обо всем.
Никомед
Ваш ум известен мне, не сомневаюсь в нем.
Аттал
Так, значит, пред собой я вижу Никомеда?
Никомед
Да, это надо мной вам грезилась победа.
Аттал
Простите! Видя вас впервые, я не знал...
Никомед
Принц! Я достойного соперника искал.
Решили крепость, взять - так честно и умело
Вам надобно вести задуманное дело;
Коль скоро не ищу поддержки я ни в ком,
Не угрожайте мне ни Римом, ни царем;
Вести со мной борьбу должны вы по закону;
Смотря с почтением на царскую корону,
Должны вы действовать! А я готов забыть,
Что старше вас, что мне царем над вами быть,
И мы тогда сравним, как уж не раз бывало,
Науку римскую с наукой Ганнибала.
Прощайте! О словах подумайте моих.
(Уходит.)
Аттал, Арсиноя, Клеона
Арсиноя
Как? Извинился ты? Чтоб гнев его утих?
Аттал
Он с толку сбил меня! Приездом столь нежданным
Наносит он удар моим и вашим планам.
Арсиноя
Нет, он в моих руках: не причинит нам зла.
Скорее приведи мне римского посла.
Без свиты пусть придет. А я твоей судьбою
Сама распоряжусь, коль я чего-то стою.
Аттал
Но если должен я...
Арсиноя
Иди, не возражай.
Кто сеет вовремя, тому и урожай.
Арсиноя, Клеона
Клеона
Что вы затеяли, не знает он, царица!
Арсиноя
А если будет знать, то может устрашиться:
Судя о чести так, как судит гордый Рим,
Он может помешать усилиям моим
И не поймет, что зло оправдано законом,
Когда, его свершив, овладевают троном.
Клеона
Я думала, что Рим не так уж справедлив,
Иначе Ганнибал, пожалуй, был бы жив.
Арсиноя
В несправедливости винишь ты Рим напрасно:
Один лишь римлянин замешан здесь; причастна
Была и я к тому, что умер Ганнибал;
А Рим ему дожить свой век спокойно б дал.
Когда б у их врага от римлян он укрылся,
Рим с этим никогда легко б не примирился;
Но если, прошлого страшась, он настоял,
Чтоб Антиох ему от крова отказал,
То у союзного царя на попеченье
Был связан Ганнибал, и Рим забыл о мщенье.
Но не забыл о том Фламиний: смерть отца
Он оскорблением считал и без конца
О мести помышлял: в бою при Тразимене,
Где Рим ужасное постигло пораженье,
Отца Фламиния, что полководцем был,
В пылу сражения сам Ганнибал убил.
Так оскорбленный сын, пылая жаждой мести,
Решил, что действовать со мною надо вместе,
И, чтобы выдали ему врага его,
Из Рима он вернул мне сына моего.
Тогда со слов моих известно стало в Риме:
Опасен Никомед победами своими;
Захваты в Азии, что велики и так,
Он приумножит вновь, вступив с царицей в брак.
Сенат, почувствовав опасность появленья
И царства, мощного, и сильного правленья,
Фламиния послал, чтоб этот брак сорвать
И дерзким замыслам тем самым помешать.
У Рима нет иных намерений и цели.
Клеона
И вот влюбленным стать Атталу повелели.
Но у него, увы, теперь надежды нет:
К своей возлюбленной вернулся Никомед.
Арсиноя
Злить победителя, что войско возглавляет,
Опасно было бы: куда ни пожелает,
Он поведет солдат; решила я тогда,
От войска оторвав, завлечь его сюда.
Мне Метробат помог: являя страх притворный,
Притворно выдал вдруг он замысел мой черный,
Что, мол, убить его он получил приказ.
И что же? Никомед не с войском, а у нас.
Он с жалобой к царю является, взывая
О справедливости, но жалоба такая
Лишь повредит ему, на пользу мне идя,
Хоть и не думаю оправдываться я.
Когда мы встретились, губу я закусила,
Я, изменясь в лице, испуг изобразила.
Решил он, что меня изобличить он смог,
Не зная, кто и как сюда его завлек.
Клеона
Все сделает Аттал, что хочет Рим великий.
Но сможет покорить он сердце Лаодики?
Арсиноя
И пусть не покорит! Он действует не зря:
Все это ослепит и римлян и царя.
Но трон Армении не нужен мне, Клеона,
Лишь здесь, в Вифинии, я домогаюсь трона.
Когда он будет наш, пусть Лаодика в брак
С тем, кто ей по душе, вступает, я никак
Не стану ей мешать, зато теперь упорно
Мешаю ей во всем: пусть будет непокорной!
Царь, от которого Фламиний дела ждет,
Из страха Рим задеть ей угрожать начнет,
А старший сын его, всем этим возмущенный,
С отцом затеет спор, как истинный влюбленный.
Горяч и резок он, таков же и отец,
Чью злобу распалив, смогу я наконец
Увидеть, как удар падет на Никомеда:
Ему спасенья нет, близка моя победа.
Но мне пора идти, Фламиний ждет меня.
Не говори ни с кем, в душе своей храня
То, что доверила тебе твоя царица.
Клеона
На преданность мою вам можно положиться.
Прусий, Арасп
Прусий
Как смел явиться он, нарушив мой приказ!
Арасп
Пусть это, государь, не беспокоит вас,
Коль скоро честь его является залогом
Тому, что он не даст вам повода к тревогам.
Не будь он Никомед, приезд его сюда
Счесть подозрительным могли бы вы тогда,
В такой внезапности узреть неуваженье,
Заметить тайного расчета отраженье.
Прусий
Я замечаю все: стал дерзок Никомед,
Он покушается на мой авторитет,
Считая, что должны его завоеванья
Дать больше прав ему, чем все чины и званья,
Что больше для него нет никаких препон,
Коль скоро он герой и сам себе закон.
Арасп
Ему подобные так действуют обычно,
Приказам следовать им как бы неприлично:
Своею славою они опьянены,
И, так как в армии им все подчинены,
Повелевать они настолько привыкают,
Что власть верховную почти не замечают.
Прусий
Скажи уж все, Арасп, или добавлю сам,
Что подданными быть для них великий срам,
Что если царский трон назначен им с рожденья,
То ждут они его, дрожа от нетерпенья,
Считая, что отец расстаться не спешит
С добром, которое отдать им надлежит.
Еще добавлю я, что порождает это
В народе гул глухой, а при дворе наветы;
Что если не порвут чреду печальных дней
Того, кто царствует, то в дерзости своей,
Надевшей на себя личину послушанья,
Всю власть себе возьмут, ему оставив званье.
Арасп
Когда б о ком другом сейчас вели мы речь,
То надо было бы все это вам пресечь,
Но здесь такой совет, пожалуй, неуместен:
Хороший вы отец, а принц отменно честен.
Прусий
Будь я другим отцом, он был бы обвинен!
Любви родительской обязан многим он.
Ему она одна находит оправданье
И, может быть, несет мне горе и страданье.
Боюсь, что честь его, столь твердая на вид,
Пред честолюбием его не устоит,
И память о былом он в сторону отложит.
Кому наскучил царь, отец наскучить может!
Кровавых тысячи тому примеров есть:
Смолкал природы глас и умолкала честь,
Когда желание достигнуть высшей власти,
Неодолимым став, все подавляло страсти.
Не слишком много ли побед он одержал?
Мощь укрепив мою, сам всемогущим стал;
Теперь он подданный, когда того желает;
Я только царствую, а он повелевает.
Хоть в доблести ему не отказать никак,
Не хочешь видеть тех, кому обязан так
И чьи деяния не могут быть забыты;
Его присутствие как бы упрек мне скрытый,
Напоминание безмолвное о том,
Что я не просто царь, а трижды стал царем
Благодаря ему и что, наследник трона,
Он втрое больше дал, чем даст ему корона.
Все это тяготит меня, и тайный гнет,
Чья тяжесть от побед одержанных растет,
Меня докучными виденьями тревожит:
Кто столько мог мне дать, отнять все это может,
Коль может совершить все, что захочет он.
Так посуди, Арасп, надежен ли мой трон.
Арасп
Будь это кто другой, то стоило бы, право,
Прибегнуть к тактике проверенной и здравой,
Как только подданный большую власть забрал,
Уж не безвинен он, хоть зла не совершал;
А кто опасен стал для нашего правленья,
Тот государственный преступник, без сомненья
И надобно его разумно отвратить
От зла, которое он мог бы совершить,
Тем самым дав ему избегнуть худшей кары.
Предотвратить удар - прием довольно старый.
Но слишком честен принц, чтобы прельститься злом.
Он не погубит вас...
Прусий
А где порука в том?
И где гарантия, что гнев свой на Аттала
Вдруг не обрушит он? Что в смерти Ганнибала
Не станет нас винить и не захочет мстить?
Нет, не дадим себя надежде обольстить:
Он жаждет мщения, есть у него и сила,
Он восходящее и яркое светило,
Которое в моей стране боготворят.
Бог для народа он, бог для своих солдат;
Одни ему верны, в других дурные страсти
Он станет разжигать, чтобы остаток власти
Похитить у меня... И все же помню я;
Не так еще она бессильна, власть моя!
Мне надо действовать хитро и осторожно.
Суровость применить, но с мягкостью возможной,
В изгнание его отправить, но притом
С почетом должен он покинуть отчий дом.
А если будет он судьбою недоволен
И вздумает роптать, то поступать я волен,
Как совесть мне велит, когда грозит беда...
Арасп
Идет он.
Те же и Никомед
Прусий
Вот и вы! Что привело сюда?
Никомед
Желанье самому к родительскому трону
С почтеньем положить еще одну корону,
Желанье вас обнять и видеть, как в ответ
Вы мне даруете и ласку и привет.
Вся Каппадокия, все царства Понта стали
Отныне вашими и как бы право дали
Мне поспешить сюда, чтоб вас благодарить
За вашу доброту, за то, что вам служить
Вы мне позволили и царственной рукою
Своею славою вы делитесь со мною.
Прусий
Объятья ни к чему, и вы могли б вполне
В посланье выразить всю благодарность мне;
И было ни к чему проступками своими,
Победу одержав, свое позорить имя;
Но если армию покинул генерал,
То преступлением я это бы назвал,
И если бы не вы предстали предо мною,
Он заплатил бы мне своею головою.
Никомед
Виновен, признаюсь: порыв так пылок был,
Что разум мой не мог умерить этот пыл;
Сыновняя любовь была тому виною,
Что воинский мой долг сегодня попран мною.
Но если б тот порыв, вняв разуму, угас,
Лишился бы тогда я счастья видеть вас;
И вот я предпочел за столь большое счастье
Виною заплатить, простительной отчасти,
В надежде, что судьей над нею будет вновь
Такая ж пылкая отцовская любовь.
Прусий
Отцу достаточно малейшего предлога,
Чтобы виновного судить не слишком строго.
Вы были лучшею опорой мне, и ждет
Вас ныне при дворе особенный почет;
Я римского посла сегодня принимаю,
И пусть увидит он, как вам я доверяю:
Принц! Выслушав его, ответьте за меня -
Ведь настоящий царь теперь уже не я.
Я только тень царя; одну лишь эту малость -
Почетный титул мой - оставила мне старость,
Теперь не мне, а вам у мира на глазах
О государственных заботиться делах.
Окажут почести сегодня вам, но знайте:
На вас лежит вина, о ней не забывайте,
Верховной власти вред был ею причинен;
Вернитесь же к войскам - вред будет устранен.
Придайте прежний блеск самодержавной власти;
Она утратит смысл, разъятая на части;
Но как нетронутой была мне вручена,
Такой же пусть и вам достанется она.
Народ глядит на вас, готов на вас молиться,
Но, с вас беря пример, он вам не подчинится.
Пример ему другой вам надлежит подать:
Пока вы подданный, покорность мне являть.
Никомед
Я повинуюсь вам, но пусть повиновенье
Получит, государь, от вас вознаграждение:
В Армении давно царицу ждут свою,
Всех, преграждавших путь, разбили мы в бою;
Коль скоро наш эскорт отправят с нею вместе,
Ее сопровождать я домогаюсь чести.
Прусий
Что ж, домогаетесь вы этого не зря:
В эскорте должен быть сам царь иль сын царя.
Но, отправляя в путь царицу, мы при этом
Решили действовать в согласье с этикетом
И подготовить все как следует, а вам
Покуда предстоит отправиться к войскам.
Никомед
Она хотела бы без лишних церемоний...
Прусий
Нет! Это причинит ущерб ее короне,
Но вот идет посол, готовьтесь к встрече с ним,
А об отъезде мы потом поговорим.
Те же и Фламиний
Фламиний
Рим, перед тем как мне в обратный путь пуститься,
Велел еще с одной к вам просьбой обратиться.
Ваш сын воспитывался в Риме двадцать лет
И так воспитан был, что ныне просто нет
Другого, кто бы мог с ним выдержать сравненье:
Он царства вашего оплот и украшенье.
Но был особенно обучен он тому,
Как управлять людьми, как царствовать ему;
И если цените вы воспитанье это,
То кто ж наследник ваш? Рим ждет от вас ответа.
Ему вручите власть! Рим будет оскорблен,
Коль чьим-то подданным до гроба будет он.
Все сделайте, чтоб мог я доложить сенату,
Что трон ваш перейдет к Атталу, а не к брату.
Прусий
Неблагодарностью я Риму б отплатил,
Когда б его забот о сыне не ценил;
В ответ на вашу речь скажу, что, без сомненья,
Достоин он держать в руках бразды правленья.
Но у него есть брат, его перед собой
Сейчас вы видите, он доблестной рукой
Мне трижды добывал в сражениях корону,
И, дабы честь его не понесла урону,
Ответить за меня ему я приказал.
Никомед
Зависит лишь от вас, чтоб стал царем Аттал.
Прусий
Вас только одного касается все это.
Никомед
Нет, более всего здесь ваша честь задета.
Во что вмешался Рим? Кому права даны
При вас, живом царе, решать судьбу страны?
Живите, царствуйте до гробового свода,
А после пусть решит иль Рим, или природа?
Прусий
Чтоб угодить друзьям, усилия не в счет.
Никомед
Кто делит с вами власть, тот вашей смерти ждет.
Подобные друзья, коль их желаньям вторить...
Прусий
Не вздумайте меня с Республикой поссорить!
Должны с почтением вы говорить о ней.
Никомед
Смотря как чтит она союзных ей царей?
Я сына вашего, что в дар вам прислан Римом,
Назад отправил бы, к учителям любимым:
Коль овладел он так наукой управлять,
Свое сокровище не должен Рим терять,
Пусть для себя хранит столь редкую натуру,
Чтоб консулом он стал иль получил квестуру.
Фламиний
Скажу вам, государь: он хорошо им внял -
Урокам, что ему преподал Ганнибал,
Коварный этот враг, хуля величье Рима,
Посеял ненависть в душе его незримо.
Никомед
Учил другому он. И помню я всегда:
Рим надо уважать, бояться ж - никогда.
Учеником его считаюсь я по праву
И если вздумали его порочить славу,
То в скором будущем и я могу спросить:
Кто вынудил его смертельный яд испить?
И чей отец, вступив в сраженье с ним когда-то,
Разбит был, к ужасу народа и сената?
Фламиний
Он оскорбил меня!
Никомед
А мертвых оскорблять?
Прусий
Что говорил я вам, забыли вы опять!
Он просьбу высказал, ответьте же на это.
Никомед
Ну что ж! Как видно, ждут другого здесь ответа.
Царем Атталу быть - так Римом решено;
Повсюду и за всех решать ему дано,
И следовать должны цари его приказам.
Велик Аттала дух, велик Аттала разум,
И должен царствовать поэтому Аттал.
Но Риму на слово я верить бы не стал:
Аттала по делам судить бы мы хотели,
На что способен он, велик ли в самом деле.
Ему дать армию вам надо, чтоб узнать,
Сумеет ли, как я, он столько царств вам дать.
На поле битвы пусть царит он для начала,
Чтобы победа там его короновала.
Готов я помогать ему без лишних слов
И под командою его служить готов;
Пример мне подал Рим: ведь Сципион когда-то,
Уже прославившись, был под началом брата;
Хоть старший по годам, командовал не он
В бою, где потерял царь Антиох свой трон...
К эгейским берегам мы можем устремиться,
И ждет нас Гелеспонт и Азии граница -
Вот где докажет брат, что он непобедим.
Фламиний
Все, что назвали вы, взял под защиту Рим.
Туда вам нет пути, не ждите там победы,
Иначе страшные вам угрожают беды.
Никомед
Решать не мне - царю. Но если день придет,
Когда приказывать настанет мой черед,
Посмотрим мы, чего угрозы эти стоят.
Пусть римляне тогда там укрепленья строят
И плану моему препятствия чинят,
Пусть предусмотрят все, пусть наберут солдат,
И пусть Фламиний сам возглавит их, но все же
Мы озеро найдем, что с Тразименским схоже.
Прусий
Вы доброй волею моей пренебрегли!
Здесь оскорблен посол, с которым бы могли
Вы быть почтительны. Но если вы хотите...
Никомед
Позвольте говорить или молчать велите.
Иначе я не мог ответить за царя,
Чью попирают власть, о дружбе говоря.
Прусий
Я тоже оскорблен подобными словами.
Умерьте этот пыл, столь овладевший вами.
Никомед
Смотреть, как мне во всем препятствия чинят,
Как государство вам расширить не велят,
Как угрожают вам, и на угрозу эту
Спокойно промолчать и не призвать к ответу?
Так что ж, благодарить того, кто вам во вред
Не разрешает мне одерживать побед?
Прусий (Фламинию)
Простите молодость за резкость выражений -
Лишь разум и года исправят положенье.
Никомед
Давно мой разум снял повязку с глаз моих,
А времени дано лишь сделать зорче их.
Когда б я жил, как брат, приехавший из Рима
И чьи достоинства столь призрачны и мнимы
(Коль скоро их плодов не видим мы совсем,
А восхищение, питаемое к тем,
Чья слава велика, чью доблесть уважают,
Не стоит многого, коль им не подражают), -
Так вот когда бы я спокойно жил, как он,
Когда он в Риме жил и чтил его закон,
Оставил бы мне Рим Вифинию такою,
Какой была она, пока своей рукою
Не стал ее границ я силой расширять.
Теперь сенат решил иное предпринять:
Поскольку видит он, что наше государство
Объединить смогло три побежденных царства,
Разъединить их вновь решает втайне Рим.
И вот поэтому стать подданным моим
Не может младший брат: достоинств в нем так много!
Он с Александром схож! На трон ему дорога!
Я должен уступить ему свои права,
Коль дороги еще мне жизнь и голова.
Да! Блеск моих побед и войск моих геройство
У римлян вызвали и гнев и беспокойство;
Вам, государь, легко вернуть им их покой,
Вернуть немедленно... Но не моей рукой.
Наставник мой и друг, с кем памятна мне близость,
Мне не преподал то, чему названье - низость.
Фламиний
Я вижу, что для вас имеет больший вес -
Не государства честь, а личный интерес.
Дела, которые отважно вы вершили,
Для вашего отца не так уж нужны были,
Затем что, подвиги и славу возлюбя,
Искали вы побед для одного себя;
Величье, коим трон отныне обладает,
На одного лишь вас свой блеск распространяет.
У римлян все не так: хоть слава им мила,
Не для себя они вершат свои дела;
И если повели вы речь о Сципионе,
То он не помышлял о карфагенском троне
И был за подвиг свой, за все, что сделал он,
Лишь звучным прозвищем и славой награжден.
Таких, как он людей мы видим только в Риме,
Они в других краях рождаются другими.
А ваша мысль о том, что нам внушает страх
Наличье нескольких корон у вас в руках,
Хотя и кажется глубокою, но, право,
Ее отвергнут те, кто рассуждает здраво.
В присутствии царя о прочем умолчу.
Подумайте о том, что я сказать хочу.
Пусть ваш военный пыл дает поменьше дыма,
Чтоб истина была яснее вами зрима.
Никомед
Я думаю, не вы, а время даст ответ,
Верна ли мысль моя, иль это просто бред.
Но если...
Фламиний
Если вы охвачены желаньем
Дать пищу новую своим завоеваньям,
Не ставим мы преград. Но можно ведь и нам
Ждать от друзей услуг и помогать друзьям,
О чем приходится в известность вас поставить,
Коль не туда свой путь решили вы направить.
Но знайте: отнимать у вас мы не хотим
Все то, что вы в душе считаете своим.
Понт с Каппадокией, галатские владенья.
Как и Вифиния, - все это, без сомненья,
Лишь вам достанется, и вам теперь судить,
Хотим ли мы на трон Аттала посадить.
И так как царств раздел для вас подобен смерти,
То Рим и этого не сделает, поверьте
Но, вас не потеснив, царем наш станет друг.
(Прусию)
Одной царице здесь необходим супруг,
И только стоит вам всерьез распорядиться,
С Атталом вступит в брак армянская царица.
Никомед
Как я могу судить, все клонится к тому,
Чтоб, не задев меня, дать царство и ему.
Столь деликатное задумали вы дело,
Что действовать должны и ловко и умело.
Но вот вам мой совет: уловки приберечь
Старайтесь для других; забыли вы, что речь
Здесь не о подданной идет, а о царице,
И на ее права не дам я покуситься.
На царственных особ мы испокон веков
Не предъявляли прав, им предоставив кров,
И Лаодику вы оставите в покое.
Прусий
Не скажете ль послу вы что-нибудь другое?
Никомед
Нет! Но одно понять могла б Аттала мать:
Не надо ей меня на крайности толкать.
Прусий
Что, дерзкий, можете вы сделать ей дурного?
Никомед
Иль что-нибудь сказать, иль не сказать ни слова.
И больше ничего. Но вас прошу опять:
Царицу подданной своею не считать.
Я очень вас прошу.
(Уходит.)
Прусий, Арасп, Фламиний
Фламиний
Ну вот, опять преграда!
Прусий
А от влюбленного иного ждать не надо.
Гордец успехами своими опьянен
И думает, что нам здесь помешает он.
Любовь двух царственных особ не означает,
Что вступят в брак они: судьба не так решает.
И государственных соображений груз
Потушит пламя их, разрушит их союз.
Фламиний
Неуправляемы бывают чувства эти.
Прусий
Нет, за армянскую царицу я в ответе!
Однако сан ее потребует от нас
Блюсти приличия: хотя она сейчас
Во власти у меня, но будет приказанье
Как просьба выглядеть. Как наше пожеланье.
Вы, будучи послом, должны ей предложить
Незамедлительно с Атталом в брак вступить;
Я проведу вас к ней, все сложится прекрасно,
Она у нас в руках, любовь нам не опасна.
Пойдем, чтоб выслушать, что скажут нам в ответ,
И переменим тон, услышав слово "нет".
Прусий, Фламиний, Лаодика
Прусий
Коль царский титул вас настолько привлекает,
Потеря оного вас, видимо, пугает:
Недолго царствует, кто лишь по виду царь.
Лаодика
Я с вашим мнением согласна, государь.
Когда взойду на трон, то постараюсь, право,
Всегда политики придерживаться, здравой.
Прусий
Но плохо начат путь, что к трону вас ведет.
Лаодика
Совет ваш выслушав, исправлю свой просчет.
Прусий
Не отвергайте Рим, не презирайте власти
Царя, что вам отца здесь заменил отчасти.
Лаодика
Двойной упрек в лицо не бросили б вы мне,
Когда бы царский долг вам ясен был вполне.
Ну можно ли посла принять мне как царице?
Я не в своей стране и не в своей столице,
И это значило б, что, вам желая зла,
Престижу вашему ущерб я нанесла.
Нет, государь, посла вы привели напрасно:
Я лишь в Армении принять его согласна,
Где, сев на царский трон, по праву бы могла
Я Риму честь воздать в лице его посла.
Коль так нам встретиться когда-нибудь случится,
Тогда и дать ответ смогу я как царица;
Не вижу смысла в том, чтоб тут принять его:
Я вне Армении не значу ничего.
Но мой высокий сан мне все же позволяет
Быть неподвластной тем, кто здесь повелевает,
Жить независимо, не ведая оков,
И только разум чтить и волю чтить богов.
Прусий
Но волею богов вручил мне ваш родитель
Свои права на вас: я этих прав хранитель;
И, может быть, потом вы станете верней
Судить о помыслах и разуме царей.
Ну что ж, в Армению отправьтесь, как хотели,
Я с вами армию пошлю, чтоб вы на деле
Увидели, к чему все это приведет.
Готовьтесь же узреть свой край в плену невзгод,
Готовьтесь ужасы войны узреть воочью,
Опустошение, пожары днем и ночью,
И умирающих, и смерть, и кровь из ран...
Лаодика
Утрачу царство я, но сохраню свой сан.
Прибегните ли вы к насилью иль к обману,
Рабыней вашей став, я подданной не стану:
Вам только жизнь моя достанется - не честь.
Прусий
Мы укротим ваш нрав - ведь средств немало есть
Когда увидите однажды вы Аттала
На троне той страны, что вам принадлежала,
То станете его напрасно умолять,
Чтоб он вам руку дал, возвысил вас опять.
Лаодика
Да, если буду я раздавлена войною,
То станет от невзгод душа моя иною.
Но, может быть, не все свершить удастся вам:
Небезразлична же судьба моя богам!
Они удержат вас или найдут героя,
Что ваших римских войск сильнее будет втрое.
Прусий
Гордец, от коего защиты ждете вы,
Погубит вас и сам лишится головы.
Решайте, как уйти вам от беды великой,
Царицею ли быть иль просто Лаодикой.
И вот вам мой совет, подумайте о нем:
Хотите царствовать, так сделайте царем
Аттала... Вот и все. Я ухожу.
(Уходит.)
Фламиний, Лаодика
Фламиний
Позвольте...
Лаодика
Позвольте речь держать? От этого увольте!
Для вашей миссии еще не пробил час:
Я здесь, в чужой стране, не буду слушать вас.
Фламиний
Позвольте мне сказать, что вам грозит несчастье.
Не как посол, как друг; принявший в вас участье,
Я с вами говорю, пытаясь преградить
Вам путь к потоку бед, чью мощь не победить.
Как друг ваш искренний, вам говорю: коль скоро
Благоразумие для доблести опора,
То надобно понять, особенно в беде,
В какие времена живете вы и где.
Когда в душе царей слаба опора эта,
Их доблесть отличить не может тьмы от света;
Ослепшая, она бросается туда,
Где наихудшая случится с ней беда;
И так настойчиво от счастья убегает,
Что пожалеть себя невольно заставляет,
А после говорит, свой прерывая стон:
"Имея все права, я потеряла трон".
Гневите вы царя, чья армия отлично
Умеет воевать: ей побеждать привычно,
А здесь, в его дворце, вы у него в руках.
Лаодика
Не знаю, может ли служить опорой страх,
Но если вы - мой друг, скажу вам для начала:
Не так уж у меня благоразумья мало,
И, не стремясь узнать, в какой печальный час
Судить о доблести судьба учила вас,
Заверить вас могу, что добродетель эта
Не так во мне слепа: тьму отличит от света,
Права мои на трон сумеет отстоять
И оттолкнет того, кто станет ей мешать.
Да, вижу армию я в зоне пограничной,
И, как сказали вы, ей побеждать привычно,
Но во главе ее кого поставит царь?
Такая армия, как уж случалось встарь,
Не сможет победить - царю нужна другая,
Чтоб вторгнуться в мой край, все на пути сметая.
Да, я в его дворце, и я могу вполне
Отдать себе отчет, что угрожает мне;
Но даже при дворе с его непостоянством
Найдет опору честь, вступая в спор с тиранством.
К тому же и народ не слеп, и видит он,
Как попирают здесь и право и закон.
Он Никомеда чтит, он превосходно видит,
Что мачеха его всем сердцем ненавидит,
Что царь игрушкою стал у нее в руках
И что его друзья пекутся о врагах.
А я, которой вы пророчите паденье, -
Хочу избавить я Аттала от презренья,
Затем что на него он был бы обречен,
Когда бы брак со мной возвел его на трон.
Его таким, как все, тогда бы я считала,
Обычным юношей, каких у нас немало,
Не мужем - подданным считала бы своим,
С кем брачный мой союз почти невыносим.
И, взяв с меня пример, народ мой без почтенья
Взирал бы на него: какие ж огорченья
Пришлось бы испытать Атталу! Мой отказ
Его достоинство от униженья спас.
Фламиний
Коль это правда все, вы здесь и впрямь царица,
Должны и армия и двор на вас молиться.
Царь - только видимость, не более того,
Вы лишь из жалости здесь терпите его.
О, даже ваш отказ - почти благодеянье!
Как дерзости моей найти тут оправданье?
Считайте, что не я - Рим с вами говорит,
И, коль принять посла ваш долг вам не велит, -
Считайте, что в другой я выступаю роли,
Как римлянин простой я говорю, не боле.
Я говорю: в наш век, чтоб трон свой сохранить,
Одна возможность есть - в союзе с Римом быть;
Тогда на мирный край не нападут соседи,
Не покусится враг, мечтая о победе;
И власть свою никто не потеряет вдруг,
Когда союзник он, когда он Риму друг;
Аттал не царствует, но другом назван нами,
И больше царь, чем те, кого зовут царями.
Итак...
Лаодика
Достаточно! Я вижу, что царям
Тогда лишь власть дана, когда угодна вам.
Но если вся земля владеньем Рима стала,
То мало сделал он для своего Аттала,
И если может Рим ему так много дать,
Зачем же за него просить и хлопотать?
Совсем не щедры вы к нему, скажу по чести:
Могли б мне предложить его с короной вместе
И с подданным простым не докучать мне зря,
Забыв о том, что я отвергла б и царя,
Когда б явился он по вашему веленью
И, как союзник ваш, был только б вашей тенью.
Надеюсь, вы теперь могли понять вполне,
Что царь, послушный вам, совсем не нужен мне,
И, говоря со мной, могли увидеть ясно;
Угрозы ни к чему, все доводы напрасны.
Фламиний
Как вас не пожалеть? Ведь вы ослеплены!
Я повторяю вам: подумать вы должны,
Подумать и понять всю мощь и силу Рима;
Коль вы порвете с ним, беда непоправима!
Пред нашей волею ничто не устоит,
Разрушен Карфаген и Антиох разбит,
Дрожит земная твердь, трепещет тьмы обитель, -
В наш век всесилен Рим: он мира повелитель!
Лаодика
О, в страхе перед ним могла б я ждать всего,
Не будь Армении и сердца моего,
Не будь того, кто стал по смерти Ганнибала
Его наследником, чья доблесть доказала,
Что именно ему завещан был секрет,
Как римлян побеждать и не страшиться бед.
Подобный ученик сумеет в час урочный
Им доказать, что он урок усвоил прочно;
Тому свидетельство три в Азии страны,
Три царских скипетра, что им покорены.
То пробный был удар, однако поневоле
Удара главного страшится Капитолий.
И если день придет...
Фламиний
Тот день еще далек.
Но ежели еще вам это невдомек,
Вас люди просветят: во всех известно странах,
Что даже, победив при Требии и Каннах,
Великий Ганнибал был Римом устрашен...
А вот и ученик: сюда явился он.
Те же и Никомед
Никомед
Иль Рим своим послам дал слишком много власти,
Иль поручил вам то, что не по вашей части.
Фламиний
Что мне поручено, о том судить не вам,
А что исполнено, другим отчет я дам.
Никомед
Уйдите! Смилуйтесь! И дайте речи страстной
Излиться в свой черед пред дамою, прекрасной.
Вы в сердце у нее так потеснили всех,
Имела ваша речь такой большой успех,
Что будет стоить мне весьма больших усилий
Изгнать из сердца то, чем вы его пленили.
Фламиний
Толкают лжедрузья ее в пучину бед.
А я из жалости решил ей дать совет.
Никомед
Я вижу, что посол, исполненный усердья,
Страдает, кажется, избытком милосердья.
Вам не советовал он на колени пасть?
Фламиний
Вы забываетесь! Вы над собою власть
Утратили!
Никомед
Ничуть!
Фламиний
Нет, это не забава!
Достоинство посла, его святое право...
Никомед
Вам званием своим не стоит нас пугать:
Тот не посол, кто стал советы подавать
И кто от своего отрекся назначенья.
Принцесса, ваш ответ он слышал?
Лаодика
Без сомненья.
Никомед
Имейте же в виду: теперь вы для меня
Аттала адвокат, но если буду я
Сердиться, то скажу, что вы и отравитель,
И вашей жертвой стал великий мой учитель.
Коль не по вкусу то, о чем я говорю,
Без промедления пожалуйтесь царю.
Фламиний
И царь осудит вас, хоть он отец хороший,
Иначе Рима гнев тяжелой будет ношей.
Никомед
Пред тем или другим вам на колени пасть.
Фламиний
Заботьтесь о себе. Посмотрим, чья тут власть.
(Уходит.)
Лаодика, Никомед
Никомед
Ответ на это дать могла б ему царица.
Пришлось мне наконец молчаньем поступиться:
Довольно я щадил ее, чтоб не открыть,
Как мачеха меня задумала убить.
Теперь известно то, что я таил вначале:
Зенон и Метробат перед царем предстали,
И так как их рассказ необычаен был,
То разобраться в нем теперь он сам решил.
Лаодика
Не знаю, каково тут будет продолженье,
Но непонятно мне все это поведенье:
Здесь не царица ли замешана сейчас?
Чем больше следует ей опасаться вас,
Тем меньше страх ее; чем хуже обвиненье
Ей могут предъявить, тем меньше в ней смятенья.
Никомед
Пытается она предупредить мой шаг,
Все приписать тому, что я ей просто враг,
И маску храбрости лишь потому надела,
Что страх ее томит и слабость одолела.
Лаодика
Дворцовых тайн концы так спрятаны подчас,
Что не увидит их и самый острый глаз.
Пока спасать меня сюда вы не примчались,
Был в стороне Аттал, жила я не печалясь,
А Рим не помышлял союз наш разорвать.
Едва явились вы - назад вас шлют опять,
И на глазах у вас, хоть в этом смысла мало,
Мне начинает Рим навязывать Аттала.
Я поведение такое не пойму.
Куда ни брошу взгляд, я вижу только тьму;
Мне странно, что, решив за это дело взяться,
Отъезда вашего не стали дожидаться.
Боится Рима царь, в жену свою влюблен,
И если не всегда питает зависть он
К тем ратным подвигам, что сын его свершает,
Хорошим быть отцом ему любовь мешает.
Взгляните, вот Аттал. Что надо здесь ему?
Чем озабочен он? Я, право, не пойму
Ни замыслов его, ни тайных побуждений,
Но отразить удар смогу при нападенье.
Я ухожу.
Те же и Аттал
Аттал
Увы, приятный разговор
Стал неприятен вам, и это мне в укор.
Лаодика
Приход ваш я назвать навязчивостью смею.
Мое второе "я" здесь оставляя с нею,
Могу заверить вас: ответит за меня
Достойным образом мое второе "я".
(Уходит.)
Никомед, Аттал
Аттал
Коль гонят прочь меня, то надо удалиться.
Никомед
Постойте! Надо нам сперва договориться.
Принц! Отказался я от права старшинства,
Отбросил в сторону на трон мои права,
И то, что я люблю, сам защитить желая,
Просил вас об одном: быть честным, нападая;
Особенно просил не вмешивать в наш спор
Ни римлян, ни царя. Но этот уговор
Или из памяти вы выбросить успели,
Или его совсем принять не захотели.
Аттал
Не очень-то легко мне вспоминать о нем.
Коль речь о равенстве, равны мы не во всем:
С правами старшинства сейчас вы распрощались,
Но разве от любви принцессы отказались?
Заставили забыть о доблести своей,
О славе, что влечет к себе сердца людей,
О завоеванных трех царствах, о сраженьях,
Где побеждали вы, о взятых укрепленьях?
Нет! Сделайте вы так, чтобы принцессы взгляд
Равно нас оценил, в один поставив ряд;
Заставьте не смотреть ее на эту славу,
Которой вы теперь увенчаны по праву;
Заставьте позабыть о всех делах своих,
Забыть о доблести, что осеняла их;
Или не гневайтесь, коль на другую чашу
Весов, которые судьбу решают нашу,
Поддержку я кладу и Рима и царя,
Хоть мал противовес, по правде говоря.
Никомед
Вы в Риме, видимо, не зря теряли время:
Изящно можете нести защиты бремя;
Порой остер ваш ум, хоть сердца нет подчас.
Те же, Арсиноя и Арасп
Арасп
Вас призывает царь.
Никомед
Меня зовет?
Арасп
Да, вас.
Арсиноя
Принц, клевету легко развеять.
Никомед
Это мненье
Я разделял всегда, и ваше утвержденье
Не может ничего мне нового открыть.
Арсиноя
Но, видимо, его сумели вы забыть,
Когда, упорствуя в решении предвзятом,
Везли издалека Зенона с Метробатом.
Никомед
Все утаить хотел, но ваша в том вина,
Что их заставил я все выложить сполна.
Арсиноя
Хотели щедростью купить вы их признанье,
Но, право, им легко нарушить обещанье ~
И больше выложить, чем было решено.
Никомед
Мне жаль, но к этому стремились вы давно.
Арсиноя
И до сих пор стремлюсь, но все-таки горюю,
Что вскоре вашу честь запятнанной узрю я,
Что будет числиться средь ваших славных дел
И дело подкупа: прекрасен ваш удел!
Никомед
Мои свидетели подкупленными были?
Арсиноя
Вы вред мне причинив, себя стыдом покрыли.
Никомед
Хотите их слова доверия лишить?
Арсиноя
Что говорят они, готова подтвердить.
Никомед
Какие ж их слова вам так пришлись по нраву?
Арсиноя
Два слова истины! Они-то вашу славу
Возвысят до небес.
Никомед
Нельзя ли их узнать?
Арасп
Поторопитесь, принц, наш царь не любит ждать.
Арсиноя
Узнать их от царя вы можете.
Никомед
Все ясно!
Я, кажется, постиг ваш замысел прекрасный:
Любовь к жене сильней, чем к сыну, и она
Сумеет доказать, на ком лежит вина.
Но...
Арсиноя
Продолжайте, принц. Что в этом "но" таится?
Никомед
Два слова истины, всего лишь два, царица.
Арсиноя
Нельзя ли их узнать, коль так важны для вас?
Никомед
Да, можно: от царя. А я спешу сейчас.
(Уходит.)
Арсиноя, Аттал
Арсиноя
Вот наш триумф, Аттал! Вся хитрость Никомеда
Ему не помогла: чем это не победа?
Двум обвинителям велел он говорить,
Что мной подучены они его убить;
Однако клевета позорно провалилась:
Как стали говорить вся правда вдруг открылась,
И стало ясно всем, какую плел он сеть,
Чтоб обвинить меня и троном завладеть.
В присутствии царей как истина всесильна!
Как льется из сердец открыто и обильно!
Два лжесвидетеля, державшие ответ,
Пришли сгубить меня - погублен Никомед!
Аттал
Рад видеть, что обман, окончившись провалом,
Ущерба не нанес вам ни в большом, ни в малом;
Но если взвесить все и если б вы на миг
Себя поставили чуть выше всех интриг,
То не смогли б тогда, как мы порой умеем,
Питать, доверие к подкупленным злодеям.
Сегодня их ответ был ясности лишен:
Их подкупили вы и подкупил их он;
На стороне его победы, доблесть, слава;
Но как поверить тем, чья речь звучит лукаво?
Кто стал предателем, тому и веры нет.
Арсиноя
Как благородны вы, не то что Никомед!
Вам честь соперника своих забот дороже.
Аттал
Его соперник я, но брат его я тоже:
Одной мы крови с ним; ни сердцем, ни умом
Я не могу считать его клеветником.
Арсиноя
И можете считать, что я убить способна
Того, кто на меня теперь клевещет злобно?
Аттал
Тем, кто винит его, поверить трудно мне.
Но если вас винят, не верю я втройне.
Честь не позволит вам пойти на преступленье,
Позвольте ж сохранить мне к брату уваженье.
Имеет при дворе завистников он тьму.
И кто-нибудь из них, чтоб навредить ему,
Оговорил его в недобрый час пред вами,
Достойные дела смог очернить словами.
Но если по себе другого я сужу,
Дурного ничего я в нем не нахожу;
С таким соперником я действую открыто,
Его не трону честь: она - его защита;
Прибегнув к помощи, ее не утаю.
Я думаю, что честь он бережет свою,
Что будет поступать он так же благородно
И что от низости душа его свободна.
Арсиноя
Не довелось вам двор как следует узнать.
Аттал
А разве может принц иначе поступать?
Арсиноя
Не повредите мне поступками своими.
Аттал
Я только доблесть мог и честность видеть в Риме.
Арсиноя
Научит время вас, какая доблесть нам
Нужна, когда близки бываем мы к царям.
Однако если брат еще вам дорог, все же,
О матери своей не забывайте тоже
И, чтоб сомнения отбросить наконец,
Узнайте, что о нем ваш думает отец.
Прусий, Арсиноя, Арасп
Прусий
Арасп, я принца жду.
(Арасп уходит.)
А вас прошу: умерьте
Мои страдания: я, право, близок к смерти,
Вас видя плачущей: зачем меня терзать?
Без плача можете вы мной повелевать.
Чтоб защитить себя, зачем нужны вам слезы?
Без них я отличить могу шипы от розы.
Без них могу понять, хотя и потрясен,
Что невиновны вы и что преступен он.
Арсиноя
Ах, можно ль залечить в невинном сердце рану,
Которую нанес прибегнувший к обману? -
И можно ль вовремя разрушить клевету,
Чтоб добродетели вернуть всю чистоту?
В недоброй памяти всегда застрянет что-то,
И честь уж лишена защиты и оплота.
Злословью нет преград, и что сказать в ответ?
Слепых сторонников имеет Никомед,
Которые, узнав о гнусном обвиненье,
Найдут, что только вы в любовном ослепленье
Не видите улик. И если лишь одно
На имени моем останется пятно -
Я недостойна вас, и от такой угрозы
Как мне не трепетать, как удержать мне слезы?
Прусий
Как щепетильны вы! Но позабыли вдруг,
На что способен я, ваш любящий супруг.
Честь укрепляется, наветы побеждая,
И, одолев их мрак, возносится сверкая.
Но вот и Никомед, и я хочу сейчас...
Те же, Никомед, Арасп и телохранители
Арсиноя
О, смилуйтесь над тем, кто так прославил нас,
Над тем, кого всегда победа озаряет,
Кто города берет и страны покоряет!
Пощады, государь...
Никомед
За что меня щадить?
За те три скипетра, что смог я покорить?
За то, что в Азии продвинулся далеко
И зависть возбудил у римлян раньше срока?
За то, - что поддержал величие царей?
Заставил говорить о доблести своей?
Великого бойца усвоил наставленья?
Коль милость мне нужна, то вот вам преступленья,
Что мной совершены. Прибавьте также к ним
Доверье к тем, кто был подкуплен кем-то злым,
Простосердечие прибавьте, что немало
Коварство их постичь рассудку помешало;
Еще достоинство прибавьте, что зовет
Быть вместе с армией, когда война идет,
И, честь в союзники призвав, повелевает
Жить с чистой совестью, что ближним доверяет.
Арсиноя
Я, государь, назад беру свои слова:
Нет, невиновен он, была я не права.
Коль опозорить он хотел меня навеки,
Виновна ненависть, что может в человеке
При слове "мачеха" все чувства подавить.
Вот он и стал меня во всех грехах винить.
Учителя его, героя Ганнибала,
Вдруг подозрительность слепая обуяла,
Он ненадежным счел гостеприимства долг
И впал в отчаянье; коль разум в нем умолк,
То в старца только я вселила страх великий.
Принц красоту и ум находит в Лаодике -
Виновна я, что их заметил и Аттал;
Я упросила Рим, чтоб сына поддержал;
Исходит от меня все, что ему мешает;
За одного он мстит, другую он спасает;
Вас, государь, со мной поссорить был бы рад...
Но все простительно: он ревностью объят.
Мне в душу не вселить смятенья и испуга,
Моя вина лишь в том, что ваша, я супруга.
Вот почему он так преследует меня.
В чем кроме этого пред ним виновна я?
Все десять лет, что он командует войсками,
Не расточала ль я хвалы ему пред вами?
И если в помощи была ему нужда,
Без коей худшая ждала его беда,
Не я ли первая помочь ему просила,
Не я ли выручить всегда его спешила?
Где мог он лучшего ходатая сыскать,
Чтоб денег и людей не приходилось ждать?
Об этом знаете вы лучше всех на свете!
И в благодарность мне за все заботы эти
Меня оклеветать пред вами хочет он.
Но все простительно: ревнив он и влюблен.
Прусий
Что скажет принц в ответ?
Никомед
Могу лишь восхититься
Тем, как добра ко мне всегда была царица.
Не буду говорить, что, помогая мне -
Жизнь сохранить и честь, сражаясь на войне,
Она моей рукой тем самым укрепляла
То царство, что должно под властью быть Аттала;
Моей рукой она готовила тогда
Все то, чем завладеть он мог бы без труда.
Какие помыслы она в себе таила,
Пусть судят небеса: им все известно было;
Известно и теперь, что хочет предпринять,
И по заслугам ей должны они воздать.
Но если видимость так выглядит прекрасно,
То поддержать ее мой долг велит мне властно
И ради выгоды царицы вам сказать:
Спешите, государь, злодеев покарать,
Велите их казнить - Зенона, Метробата;
Задета честь ее, а честь царицы свята.
Коль, обвинив ее, они потом назад
Слова свои берут и пасынка винят,
То смерти через казнь заслуживают оба
За издевательство над царственной особой.
Кто оскорбляет тех, в чьих жилах кровь царей,
За это платит им своею кровью всей;
И, взяв слова назад, себя он не спасает:
В мученьях и тоске пусть дух он испускает;
Иначе царскую подвергнете вы кровь
Тому, что оскорбить ее посмеют вновь.
Пример опасный дан, рискуем жизнью все мы,
Коль смеет клевета коснуться диадемы.
Арсиноя
Как! Можно ль, государь, за искренность карать?
Она внушила им всю правду вам сказать,
Она открыла вам, какие плел он сети,
Вернула вам жену и худшего на свете
Избегнуть мне дала. О, я ценю вполне,
Что принц интриги плел, заботясь обо мне,
Но слишком уж хитро задумано все это!
Прусий
Не о Зеноне речь: жду твоего ответа.
Как оправдаешься в том, что свершить посмел?
Никомед
Оправдывать себя? О нет, не мой удел!
Когда такой, как я, закон переступает,
То метит высоко: он низость отвергает
И в преступлении по-прежнему велик
Иль, силу обретя, являет грозный лик.
Народ ваш взбунтовать и бросить легионы,
Чтоб отстоять права принцессы оскорбленной;
Из ваших вырвав рук, в свой край ее вернуть,
Хотя могучий Рим ей преграждает путь;
Поднять Армению, чтоб с вашим войском вместе
Войной на римский гнет пойти в защиту чести, -
Вот что свершить бы мог, кто скроен так, как я,
Когда б он жить решил, вам верность не храня.
Лишь мелкая душа на хитрости способна,
К ним склонны женщины, когда их сердце злобно.
Так покарайте же злодеев этих двух,
Что клеветой своей наш оскорбили слух;
Пред смертью совесть их заговорит, быть может,
Земная выгода пред смертью не тревожит,
У роковой черты Зенон и Метробат
Вторично могут взять слова свои назад.
Арсиноя
О государь...
Никомед
Прошу, скажите без боязни,
Что может помешать их справедливой казни?
Иль будем думать мы, что в их последний час
Они раскаются и это мучит вас?
Арсиноя
Какою ненавистью он ко мне пылает!
Его щадила я - меня он обвиняет!
Вы сами видите, исчезнуть я должна,
Мое присутствие и есть моя вина,
Один лишь мой уход, мое исчезновенье
Его избавили б от новых преступлений.
Поверьте, государь, просить не стану я
Отдать свой трон тому, кто защитит меня,
Иль чтобы приняли в Аттале вы участье,
Державу поделив на две неравных части;
А если римляне заботятся о нем,
Могу заверить вас, что я тут ни при чем.
Угаснет ваша жизнь, но не угаснет пламя
Любви супружеской: уйду я вслед за вами,
Над вашей царственной могилою пролью
Я слезы горькие, и с ними кровь мою.
Прусий
Молчите!
Арсиноя.
Государь, ваш будет вздох последний
Концом судьбы моей! Откуда ж эти бредни,
Что страх меня гнетет? Не станет никогда
Ваш сын моим царем, мне не грозит беда.
Одно лишь я прошу для нашего Аттала,
Чье появленье здесь так брата взволновало:
Пошлите в Рим его - пусть там, где был взращен,
Существование свое закончит он;
Пусть в Риме он живет, не ведая печали,
И помнит о любви, что вы ко мне питали.
Служить еще верней вам станет Никомед,
Когда ему ничто не будет застить свет.
И мести Рима вам не надо опасаться,
Ведь с мощью римскою не станет он считаться:
Ему открыл секрет победы Ганнибал,
Герой, пред коим Рим так сильно трепетал
И преклонялся мир, взирая, как отменно
Пошли из-за него дела у Карфагена.
Итак, я ухожу, чтоб голос крови мог
Свободно преподать вам доброты урок;
Я видеть не хочу, как принц, столь чтимый мною,
Забыл, что говорит он с вашею женою,
И не хочу, чтоб гнев взирал из ваших глаз
На сына, что так храбр и так достоин вас.
(Уходит.)
Прусий, Никомед, Арасп
Прусий
Довольно, Никомед, мне споры надоели!
Не думаю, чтоб ты был низок в самом деле.
Но в чем-то римлянам должны мы уступить
И страх перед тобой в царице, погасить.
К тебе привязан я, ее люблю я страстно,
И ваша ненависть взаимная ужасна:
Те чувства, что во мне живут к обоим вам,
Способны разорвать мне сердце пополам;
Хочу я примирить в себе два этих званья -
Супруга и отца, - чтоб кончились терзанья.
Никомед
Хотите мой совет? Супругом и отцом
Не будьте.
Прусий
Кем же мне прикажешь быть?
Никомед
Царем!
Пусть видят все, что вы - народов повелитель.
Царь истинный - не муж и даже не родитель:
Лишь о величии все помыслы его,
Царь должен царствовать... Не бойтесь же того,
Что скажет Рим о вас: он будет вас страшиться.
Хотя могуществу его и нет границы,
Я страх ему внушил, и дело только в том,
Что знает он, каким могу я быть царем.
Прусий
Что ж, буду царствовать! А ты, в решеньях смелый,
Меж Лаодикою и троном выбор сделай:
Я произвел раздел меж братом, и тобой
И больше не отец, а повелитель твой.
Никомед
Когда бы вы царем и Лаодики были
И этот выбор мне, как ныне, предложили,
Просил бы я мне дать на размышленье срок;
Но, чтоб не заслужить еще один упрек
И ей не нанести при этом оскорбленья,
Я подчиняюсь вам, отбросив все сомненья:
Отдайте брату трон, а право выбирать
За Лаодикою оставьте... Мне сказать
Вам больше нечего.
Прусий
О низость! О паденье!
Как! Из-за женщины такое ослепленье?
Был выбор дан тебе - ее ты предпочел,
Отдав и предков трон, и то, что приобрел...
Да после этого и жить ты недостоин! -
Никомед
Я с вас беру пример и потому спокоен:
Не сами ль женщину вы сыну предпочли,
Чей меч опорой был подвластной вам земли?
Прусий
От трона моего я не отрекся все же.
Никомед
От самого себя не отрекусь я тоже.
Чего лишаюсь я, Атталу трон отдав?
На власть верховную не предъявлю я прав
До вашего конца, простите это слово
(Ведь смерть монарха ждет, как всякого другого);
А после ваш народ, оставшись без царя,
Быть может, предпочтет не брата, а меня.
Не так уж схожи мы: различье между нами
Нетрудно разглядеть и слабыми глазами;
А право старшинства столь чтимо с давних пор,
Что и за изгнанных вести способно спор.
Коль все покорны вам, то потому отчасти,
Что новых подданных вручил я вашей власти;
Как ни гневился б Рим, но я смогу в свой час
То сделать для себя, что делал и для вас.
Прусий
Приказ мой будет строг.
Никомед
Да! Если Рим лукавый
Вас мной пожертвовать заставит, чтоб со славой
Мог властвовать Аттал. Иначе будет он
У власти пребывать... до ваших похорон.
И я из этих слов не делаю секрета:
Атталу самому хочу сказать все это.
Вот он идет сюда.
Прусий
Не вздумай мне грозить
И знай, что власть его смогу я укрепить.
А завтра...
Те же, Аттал, Фламиний и телохранители
Фламиний
Если, вы из-за меня в волненье,
То успокойтесь: я забуду оскорбленье;
Возможно, что сенат рассердится, но там
Есть у меня друзья, они помогут вам.
Прусий
Доволен будет Рим, дурные смолкнут страсти:
Я завтра же вручу Атталу знаки власти,
Наследник царств моих получит в Понте трон;
А мой мятежный, сын, кем был я оскорблен,
Пусть в Рим отправится, вас с ним сенат рассудит,
И не Аттал, а он заложником там будет,
Вам под охраною передадут его,
Едва окончится в честь брата торжество.
Никомед
Меня отправить в Рим?
Прусий
Да, в этот град великий,
Вот там и хлопочи о счастье Лаодики.
Никомед
Согласен, государь, коль так угодно вам,
И больше, чем вы здесь, царем я буду там.
Фламиний
Вы восхищали Рим деяньями своими,
И все там любят вас.
Никомед
Но мы еще не в Риме.
Дорога тяжела, и, может быть, с пути
Собьется тот, кто в Рим нас должен отвезти.
Прусий (Араспу)
Пусть уведут его! Удвоить стражу надо.
(Атталу.)
Ты Рим благодари. Какая бы преграда
Ни встала на пути, тебя поддержит он,
А без него в ничто ты будешь превращен.
Посол меня простит, я должен удалиться:
Весьма расстроенная ждет меня царица.
Утешу бедную, а вас оставлю с ним.
Так помни же, Аттал: твой благодетель - Рим.
(Все, кроме Аттала и Фламиния, уходят.)
Аттал, Фламиний
Аттал
Какая милость мне оказана! Наверно,
И для великих дел была б она чрезмерна.
Для вас возможно все, куда б вы ни пришли:
Все обещания свои вы превзошли.
Но я признаюсь вам: не вижу в царской власти
Я все, что принесет мне истинное счастье.
Да! Предначертано самой судьбою мне
Лишь с Лаодикою счастливым быть вполне.
И если, став царем, приблизился я к цели...
Фламиний
То сердцем женщины отнюдь не завладели.
Аттал
С теченьем времени меняются сердца.
К тому ж предсмертный был наказ ее отца,
Согласно коему армянская царица
Должна с наследником вифинским обручиться.
Фламиний
Однако в выборе своем она вольна,
Коль скоро рождена царицею она.
И по душе ли ей, что принц, любимый ею,
Расстался из-за вас с короною своею?
Что из-за вас она защиты лишена?
В его падении на вас лежит вина.
Аттал
Его не будет здесь, судьба неотвратима;
Где ей тогда найти опору против Рима?
На вашей помощи мой зиждется расчет.
Фламиний
Порой события свой изменяют ход,
И тут уж не могу я быть за них в ответе.
Аттал
Меня в смущение слова приводят эти.
Достоин жалости я буду, если вдруг
Узнаю, став царем, что больше вам не друг.
Нет! Постоянен Рим, тревожусь я напрасно;
Наказ, как действовать, вам дали...
Фламиний
В коем ясно
Речь об Аттале шла, что вскормлен был у нас.
А ныне, для царя, я новый жду наказ.
Аттал
Возможно ли, чтоб Рим, где рос я и учился,
К тому, кто создан им вдруг так переменился?
Коль ревность родилась не по моей вине...
Фламиний
Вы думаете, принц, что говорите мне?
Аттал
Скажите лучше вы, как объяснить я должен
Подобный поворот и как он стал возможен?
Фламиний
Ну что же, я скажу, и пусть поможет речь
От заблуждений вас опасных уберечь.
Рим, помогая вам добиться Лаодики
И трон ее занять, свершил бы грех великий
Несправедливости: он дружбой был влеком.
Но найден путь другой, чтоб стали вы царем,
Благодаря чему, как нас бы ни просили,
Мы, честь свою блюдя, уж не прибегнем к силе.
Свободу полную царице надо дать,
А вам другой предмет для страсти подыскать.
Жену найдет вам Рим.
Аттал
А если так случится,
Что мне свою любовь сама отдаст царица?
Фламиний
Сказали б все тогда, что это не любовь,
Что Рим к насилию решил прибегнуть вновь,
И будет этот брак пятном на римской славе.
Нет, принц, мечтать о нем теперь уж вы не вправе.
А будете мечтать, то я за вас не рад:
Подумайте о том, что скажет вам сенат.
Аттал
Сомненьем и тоской душа моя объята.
Меня не любит Рим: он ненавидит брата;
И если для меня престол хотел добыть,
То помогал не мне - его хотел сгубить.
Фламиний
Воздерживаюсь я от резкого ответа.
На вашей совести неблагодарность эта.
Капризам следовать, чернить своих друзей -
Вам все позволено, вошли вы в круг царей.
Но все же вспомните, хотя бы в час печали,
Что Рим вас сделал тем, кем вы сегодня стали,
Что будете ничем, с ним дружбу потеряв.
Так ваш отец сказал, и был он трижды прав.
(Уходит.)
Аттал (один)
Аттал
Так предки правили твои? Ответь мне только:
Ты хочешь быть царем, господ имея столько?
Уж лучше одного иметь, когда никак
Без них не обойтись и ты, себе не враг!
Да! Есть у нас такой, он смел и благороден,
Ниспослан небом нам, но Риму неугоден.
Докажем римлянам, что есть глаза у нас,
Что сбросить иго их настал желанный час.
Коль скоро выгоду во всем они искали
И дружбы ни к кому на свете не питали,
То их примеру мы последовать должны, -
Стараясь для себя, мы будем им равны.
Арсиноя, Аттал
Арсиноя
Не может этот бунт в нас вызвать опасенье;
Вмиг вспыхнул - и в одно погаснет он мгновенье.
И если этот шум растет во тьме ночной,
То порожденья тьмы развеет свет дневной.
Не так огорчена я тем, что чернь бунтует,
Как тем, что страсть твоя победу торжествует,
Что ты не смог презреть, о прошлом не скорбя,
Ту, что с презрением смотрела на тебя.
Покинь коварную и отомсти жестокой!
Благодаря судьбе вознесся ты высоко:
Ты смог и без нее, корону получить,
Наш план осуществлен, зачем ее любить?
Но если брачных уз душа твоя взалкала,
Ты - царь, а в Азии других цариц немало;
Им не взбредет на ум тебя заставить ждать
Или страданьями удел твой омрачать.
Аттал
Но все же...
Арсиноя
Хорошо! Пусть будет как желаешь.
А что потом нас ждет, скажи, ты это знаешь?
Дав трон Армении тебе, она тотчас
Сумеет сделать все, чтобы поссорить нас.
Но ограничится ль на этом месть царицы?
Не станет ли дворец подобием темницы?
От яда и ножа откажется ль она,
Чтоб за любимого воздать тебе сполна?
Что ярость женщины удержит? Мы жестоки.
Аттал
Как эти доводы от истины далеки!
Не нужно римлянам могучего царя,
Страшил их Никомед, страшу теперь и я,
И больше мне нельзя царицы домогаться:
Наш повелитель Рим стал друга опасаться.
Чтоб он меня терпел, не более того,
Покорным надо быть и слушаться его.
О нем я знаю все, он был моим кумиром:
В своем стремлении к владычеству над миром,
Едва заметит он, что кто-то сильным стал,
Рим добивается, чтоб этот сильный пал.
Ему не по душе других завоеванья, -
И если кто другой диктует приказанья,
Его величие становится виной,
И вправе, римляне грозить ему войной.
Они хотят, чтоб мы, послушные их власти,
Остались тем, что есть, лишь в этом наше счастье,
Хотят, чтоб все цари покорны были им,
А независимым остался б только Рим.
Их недоверие к величью неизменно.
Где ныне Антиох, где слава Карфагена?
Из страха разделить их участь я решил
Смириться, уступить, коль не хватает сил;
К благоразумию рассудок мой взывает.
Коль скоро Никомед в руках их пребывает,
Я буду верен им: ведь Никомед велик,
Он лев, что разорвать меня способен вмиг.
Арсиноя
Хотела вам сама и я сказать об этом.
Вы восхищаете меня своим ответом.
Случиться может все, внушайте же всегда
Доверье римлянам, чтоб не стряслась беда.
Те же и Фламиний
Арсиноя
Фламиний! Одержать победу я сумела:
Влюбленный юноша мне верит! Можно смело
Сказать, что разуму внимает он опять
И то, что долг, велит, намерен выполнять.
Фламиний
Сумеете ли вы средь общего безумья
Вернуть и ваш народ на путь благоразумья?
Зло разрастается, и действовать сейчас
Должны вы... или все потеряно для вас.
Не думайте, что чернь сама смирится скоро,
Коль не окажете ей должного отпора.
Рим в прошлом пережил подобное, но он
Не поступал, как вы, теряющие трон:
Чтоб успокоить чернь, сенат без промедленья
К угрозам прибегал, суля и послабленья, -
И Авентинский холм, а также Квиринал
Свой непокорный плебс покинуть заставлял,
Откуда грозною скатился б он лавиной,
Когда бы гнев его сочли игрой невинной
И дали бы ему в мятеж перерасти...
О нет, мы не пошли по вашему пути!
Арсиноя
Вы правы! Если чернь волнением объята,
Мы будем действовать, беря пример с сената,
И царь... Но вот и он.
Те же и Прусий
Прусий
Сомнений больше нет,
Откуда это зло: я разгадал секрет.
Возглавили мятеж...
Фламиний
Кто?
Прусий
Люди Лаодики.
Фламиний
Догадывался я... Все громче, громче крики.
Аттал
За ласку и добро как отплатили вам!
Фламиний
Но надо действовать, и вам совет я дам...
Те же и Клеона
Клеона (Арсиное)
Конец, конец всему, коль не придумать что-то.
Народ беснуется и ломится в ворота:
Им нужен Никомед, они его хотят.
Уже растерзаны Зенон и Метробат.
Арсиноя
Тогда нам нечего бояться: эта малость,
Кровь этих двух людей, насытила их ярость,
Чернь станет ликовать, что подвиг совершен,
И будет полагать, что Никомед отмщен.
Фламиний
Когда бы главарей чернь эта не имела,
Я счел бы, как и вы, не столь серьезным дело:
Толпа, убив двоих, не ищет, кто ей враг.
Но тайный умысел не поступает так:
Он, цель преследуя, мостов не оставляет,
И пролитая кровь его лишь распаляет,
Он отвращение и ужас топит в ней,
Не зная жалости и не щадя людей.
Те же и Арасп
Арасп
О государь! Толпа стекается, и страже
Ее не удержать, и я не знаю даже,
Верна ли вам она: я слышал разговор,
Что под запором принц, да только слаб запор.
Я больше за него быть не могу в ответе.
Прусий
Отдать его, отдать! Он лучше всех на свете!
Мы подчиняемся: бесчестный наш народ
Назвал его царем, теперь его черед!
Утихомирим их без лишнего урона
И голову его толпе швырнем с балкона.
Аттал
Ах, государь...
Прусий
Да, так его мы отдадим
Тем, кто хотел узреть его царем своим.
Аттал
Но это значило б, что больше нет исхода:
Не остановите вы ярости народа,
И смею вам сказать, что на таком пути
Едва ли сможете вы жизнь свою спасти.
Прусий
Смириться должен я, их опасаясь мести,
И принца им отдать с моей короной вместе;
Нет выбора теперь: они сильней меня!
Лишусь я скипетра или погибну я.
Фламиний
Нет, государь, ваш план не так уж мудр, поверьте,
И кто решает здесь, предать ли принца смерти?
Теперь ваш суд над ним всех прав своих лишен:
Он больше вам не сын, заложник Рима он.
Когда б свой приговор оставили вы в силе,
Как оскорбление мы б это расценили;
За принца должен я сенату дать отчет.
А между тем в порту меня галера ждет,
Туда легко попасть по тайному проходу!
Устройте мой отъезд и выйдете к народу:
Я принца увезу, и скажут все, что Рим
Гуманность проявил решением своим.
Но оскорблением сочтем мы, если будет
Казнен заложник наш: Рим это не забудет.
Арсиноя
Могу ли, государь, и я вам дать совет?
Прусий
Слова из ваших уст мне как во мраке свет.
Так говорите же!
Арсиноя
Мне подсказали боги,
Как лучше вас и Рим избавить от тревоги.
Посол немедленно пуститься должен в путь
И взять заложника, а чтобы кто-нибудь
Не поспешил сорвать задуманное дело,
Перед народом вы должны явиться смело,
Вступить с ним в разговор и так построить речь,
Чтобы вниманье всех смогла она привлечь:
Теряют время пусть, не зная, что с галерой
Исчез и тот, кто был надеждой их и верой.
Коль во дворец войдут и принца не найдут,
Расстройство чувств своих вы явите им тут,
Вы обвините Рим и скажете, что мщенье
Ждет всякого, кто был замешан в похищенье;
Затем погоню вы пошлете, дав понять,
Что в скором времени принц будет здесь опять,
А тысячи преград, что сами ж создадите,
К намеченной черте направят ход событий.
Народ сейчас бурлит, но в страхе за, него
Он завтра предпринять не сможет ничего:
Он бесполезными сочтет свои усилья.
Будь во дворце их принц, его б освободили,
И мы бежали бы отсюда, а потом
Провозгласит народ его своим царем.
Вы сами видите, что ждет нас.
Прусий
Только боги,
Могли вас просветить в разгар такой тревоги!
Фламиний! Подан мне разумнейший совет.
Фламиний
Бесспорно! Он вернет вам жизнь, свободу, свет.
Заложницей у вас - армянская царица.
Но времени терять нам все же не годится.
Прусий
Иду немедленно и не страшась преград.
Арсиноя
Араспа взять с собой и только трех солдат
Вам надо, государь: они не все надежны
И могут изменить; так будем осторожны.
Аттал, а вы куда?
Аттал
К народу, чтоб отвлечь
Его внимание: я заведу с ним речь
О горестях его и помогу вам тоже.
Арсиноя
Но помните, Аттал: вы мне всего дороже.
Я только ради вас рискую головой.
Аттал
А я пойду на смерть - лишь были б вы живой.
Арсиноя
Прощайте! К нам идет армянская царица.
(Прусий, Аттал, Фламиний уходят.)
Арсиноя, Клеона, Лаодика
Арсиноя
Виновнице всех бед от кары уклониться
Возможно ль?
Лаодика
Нет, нельзя. От кары не уйдет,
Коль самолюбие в ее душе живет.
Арсиноя
Осталось вам самой назначить наказанье.
Лаодика
Достаточно того, что ей царицы званье
Не помогло свершить задуманного зла.
Арсиноя
За то, что дерзко так она себя вела,
Корону царскую с нее сорвать велите.
Лаодика
Великодушнее на дело посмотрите.
Кто прав и победил, тот зло забыть готов:
Лишь хочет видеть он смущение врагов.
Арсиноя
И сами верите вы в это непреклонно?
Лаодика
По милости небес к насилью я не склонна.
Арсиноя
Всех подданых царя к восстанию призвать,
Снабдить оружием смутьянов, этих рать,
Под окнами дворца собрать их в изобилье
И говорить о том, что чуждо вам насилье?
Лаодика
Не понимаем мы друг друга: вы сейчас
Речь обо мне вели, а речь идет о вас.
Страшиться нечего мне за себя и свиту,
И я пришла сюда, чтобы взять вас под защиту,
От унижения спасти ваш царский род,
Когда ворвется к вам разгневанный народ.
Супруга вашего и сына позовите,
Их званье царское нуждается в защите:
Не свято уж оно для ярости людской.
Арсиноя
Что повод вам дало к чванливости такой?
Вы, из-за коей здесь покрылось небо тьмою,
Вы, для кого дворец отныне стал тюрьмою,
Вы, что заплатите ценою крови мне
За то, что титул мой сегодня не в цене,
Вы говорите так, как если б власть имели
И милость даровать могли б мне в самом деле.
Лаодика
Иль не хотите вы, или мешает спесь
Увидеть вам, что я повелеваю здесь,
Что вы в моих руках и нет для вас спасенья.
Не ставьте мне в вину народное смятенье:
Виновен ваш народ; ваш подданный любой,
Восстав на вас, идет преступною стезей;
А я царица. Мне, чтоб одолеть вас в споре,
Был нужен их мятеж, и вот он, вам на горе!
Всегда позволено - закон войны таков -
Раздоры разжигать среди своих врагов.
Вы - враг мой, из-за вас супруга я лишилась.
Арсиноя
Да, это так, все так! Но что бы ни случилось,
Едва мятежники ворвутся во дворец,
Я обещаю вам, что это ваш конец.
Лаодика
Не надо обещать, иль на моей могиле
Закланью предадут тех, что царями были.
Но и средь ваших слуг или среди солдат
Найдется ли теперь такой, как Метробат?
И не страшит ли вас, что среди вашей свиты
Одни, подкуплены, другие с толку сбиты?
И есть ли хоть один, кто ныне ради вас,
Пожертвовав собой, ваш выполнит приказ?
Я не хочу здесь быть царицею: откройте
Мне путь в Армению и на пути не стойте,
Супруга моего верните - и тогда
Увидите, что вам уж не грозит беда.
Арсиноя
Сейчас он едет в Рим, его в пути ищите
И у Фламиния вернуть его просите,
Но надо вам спешить, отбросив все дела,
Поскольку уж давно галера отплыла.
Лаодика
Как мне поверить вам!
Арсиноя
Отбросьте все сомненья.
Лаодика
Бегите прочь: мой гнев не знает снисхожденья.
Предательский удар мне нанесен сейчас,
И смолк в моей душе великодушья глас.
Нет! Вы останетесь заложницей моею,
Пока освободить его я не сумею;
Дойду до Рима я, чтоб цепь с него сорвать,
Создам из поданных - моих и ваших - рать;
Сказал же Ганнибал, что, как это ни сложно,
Но лишь в Италии Рим победить возможно.
Хочу, чтоб он меня у стен своих узрел,
И миллион мечей, и миллионы стрел,
Которыми мой гнев сумел вооружиться...
Арсиноя
Хотите, значит, стать вифинскою царицей?
Но согласиться ль царь вам уступить свой трон,
Чтоб царствовали вы, а подданным был он?
Лаодика
Да! Будет власть моей! Но что он потеряет?
Лишь по названью царь, он здесь не управляет.
Не все ль ему равно, кто правит за него:
Я или римляне? А сам он для чего?..
Но вот еще один заложник мой явился.
Те же и Аттал
Арсиноя
Аттал, что слышно там? Отъезд их не открылся?
Аттал
О небо!
Арсиноя
Говори!
Аттал
Все боги против нас.
Непоправимое произошло сейчас:
Смог Никомед бежать!
Лаодика
Он на свободе снова?
Вновь милосердной быть душа моя готова.
Арсиноя
Аттал! Зачем меня в тревогу погружать?
Аттал
Я все вам объясню, должны вы все узнать.
Арасп с охраною своей вооруженной
Уже привел его к той двери потаенной,
Через которую Фламиний уж прошел,
Когда удар ножа Араспа грудь нашел.
И он на землю пал. Была смертельной рана,
И, смерти устрашась, бежала прочь охрана.
Арсиноя
Но кто на них напал, скажите мне скорей?
Аттал
Те десять часовых, что были у дверей.
Арсиноя
О сын мой, сколько же предателей на свете!
Как неверны царям все подданные эти!
Но кто вам рассказал, коль нет уж никого?
Аттал
Сам умирающий и спутники его.
Но дальше слушайте. Я с помутневшим взглядом
Помчался к берегу, чтобы с царем быть рядом,
И что увидел я? Охваченный тоской
И страхом обуян, хотел родитель мой
В челне догнать посла: тот был уж на галере
И, видно, трепетал за жизнь в не меньшей мере.
Те же, Прусий и Фламиний
Прусий
Нет-нет, вернулись мы и будем здесь вдвоем
Честь нашу защищать иль смерть свою найдем.
Арсиноя
Умрем же, государь, чтобы не быть во власти
Врагов, сулящих нам великое несчастье,
Лишим их радости вершить над нами суд,
Освободим себя от их позорных пут.
Лаодика
Своим отчаяньем вы принца оскорбили
Сильнее, чем тогда, когда послать решили
Его заложником в непобедимый Рим.
Но принц ведь не такой, коль мною он любим,
И был бы навсегда союз мой с ним разрушен,
Когда бы не был он всегда великодушен.
Вот он идет сюда, и ни к чему слова:
Сейчас увидите, была ли я права.
Те же и Никомед
Никомед
Все тихо, государь. Едва я появился,
Бунтующий народ тотчас угомонился.
Прусий
Как? Осквернить дворец присутствием своим?
Мятежник!
Никомед
Никогда я не был таковым.
Пришел я не затем, - чтоб дерзко перед вами
Бряцать разбитыми железными цепями;
Как добрый подданный пришел, чтоб наконец
Со мной спокойствие вернулось во дворец.
И Рим не думаю винить я в преступленье:
Он верен правилам искусства управленья,
Как и не думаю посла его винить
За то, что власть хотел меж нами разделить;
Но только пусть они оставят принужденье.
Верните мне любовь - вернут вам уваженье.
Простите свой народ за тот излишний пыл,
Что из сочувствия ко мне он проявил.
Простите, если был он власти непокорен:
Конечный результат тех действий благотворен.
Не гневайтесь и вы, царица, на народ,
И ваша доброта на пользу вам пойдет.
Я знаю, что к вражде со мною вас толкало:
Вы любящая мать и возвести Аттала
На трон хотите... Что ж! Позвольте мне, чтоб он
Моим старанием был возведен на трон.
Есть место в Азии для подвигов, и вскоре
Добуду царство я для брата в ратном споре;
Лишь укажите - где, отдайте лишь приказ -
И я короною смогу утешить вас.
Арсиноя
Принц! Может ли еще быть большею победа?
И жизнь моя и честь в руках у Никомеда,
А победителю все мало: хочет он
И сердцу моему свой диктовать закон.
Мне сердце защитить от вас не удается,
И ныне радостно оно вам в плен сдается.
Три царства покорив, вы победитель вновь,
Отдайте ж мне взамен сыновнюю любовь!
Прусий
Все ныне предстает и мне в ином обличье:
Да! Столь великий сын и есть мое величье.
Но, принц, откройте нам, кого должны сейчас
Мы все благодарить за то, что вы средь нас?
Никомед
Он скрыл свое лицо, когда возник нежданно,
Но попросил в залог кольцо, что постоянно
При мне, и обещал прийти сюда опять.
Аттал
Вам не угодно ли кольцо обратно взять?
Никомед
О, вижу я теперь, что в ваших жилах тоже
Кровь царская течет, что мы друг с другом схожи;
Что не тщеславный раб сената предо мной,
А брат мой истинный, освободитель мой!
Цепь разорвав мою, вы также разорвали
Те цепи, что и вас и всех обременяли.
Но почему, таясь, все царство вы спасли?
Аттал
Чтоб доблесть высшую вы проявить смог ли; -
Чтоб видеть, как ее невидимая сила
С несправедливостью одна в борьбу вступила;
И чтобы наконец, спасая иль губя,
Отдать отмщенью дань за вас иль за себя.
Царица, я молю...
Арсиноя
Довольно! Вот решенье,
Что, план мой погубив, мне принесло спасенье.
(Никомеду.)
Я рада, что мой сын, не кто-нибудь иной,
Прервал теченье зла, задуманного мной.
Никомед (Фламинию)
Счастливым почитать я всякого посмею,
Коль одарил его Рим дружбою своею;
Но нам не по душе, когда вы вместе с ней
Несете свой закон, связующий царей.
Без рабского ярма хотим мы дружбы вашей,
В противном случае вражда милей и краше.
Фламиний (Никомеду)
Сенату есть о чем подумать, но сейчас
От имени его могу заверить вас,
Что если дружбы нет, то есть расположенье,
Готовность проявить свое к вам уваженье,
И что он славного врага приобретет,
Коль друга верного в вас все же не найдет.
Прусий
А мы, кому судьба дарует утешенье,
Здесь приготовим все для жертвоприношенья
И, обратясь к богам, заступникам своим,
Попросим их о том, чтоб стал нам другом Рим.
Трагедия "Никомед" была поставлена в конце 1650 г. или в начале 1651 г.
в театре "Бургундский отель". Сюжет ее почерпнут, как свидетельствует сам
Корнель, из книги римского историка II в. н. э. Юстина "Всеобщая история". В
предисловии к первому изданию "Никомеда" (1651) драматург цитирует
соответствующий фрагмент из книги Юстина, подчеркивая затем, что, взяв за
основу несправедливое отношение царя Прусия к Никомеду, своему старшему сыну
от первого брака, отошел от древнего текста, исключив убийство Никомедом
отца, введя в пьесу армянскую царицу Лаодику, сместив во времени гибель
знаменитого карфагенского полководца Ганнибала (247-183 гг. до н. э.),
введея в пьесу версию, якобы Никомед был его учеником. В результате всех
этих отступлений от истории стало возможно завершить пьесу торжеством
благородства.
Среди персонажей трагедии историческими лицами являются Прусий - Прусий
II (192-149 гг. до н. э.), царь небольшого малазийского государства Вифиния
(образовалось в 297 г. до н. э. В 74 г. до н. э. по завещанию последнего
царя Никомеда III стала римской провинцией); Фламиний (Тит Квиакций
Фламиний, ок. 226-174 гг. до н. э.) - римский посланник на Востоке; Никомед
- Никомед II, сын Прусия от первого брака, правивший Вифинией в 149-90 гг.
до н. э. Остальные персонажи вымышленные, хотя имена их заимствованы из
истории Востока.
С. 268. Действие происходит в Никомедии. - Никомедия - столица Вифинии.
С. 269. Что должен римлянам быть выдан Ганнибал. - Ганнибал, одержавший
блестящие победы во время 2-й Пунической войны, был ненавистен Риму. Когда в
195 г, до н. э. Рим потребовал выдачи Ганнибала, тот бежал, первоначально
найдя убежище у сирийского царя Антиоха III, затем скитался по малазийским
странам. Во время его пребывания в Вифинии Рим через своего посла потребовал
от Прусия II его выдачи, обещая за это царю милость сената. Ганнибал, не
желая попасть в руки врагов, предпочел принять яд.
Каппадокия - малоазийское государство, завоевание которого Никомедом II
произошло уже после смерти Прусия.
С. 270. Фламиний связан с ней и мне опасен стал. - Корнель приписывает
жене Прусия Арсиное решающую роль не только в семейном кругу, но и в
политических вопросах. Древние историки пишут о том, что Прусий
раболепствовал перед Римом настолько, что однажды принял посланников Рима в
одежде раба, только что выпущенного на волю.
Дрожать перед орлом и почитать эдила? - Орлица - символ Римского
государства. Эдилы - члены римской магистратуры, чьими обязанностями могли
быть охрана порядка, снабжение провиантом, общественные игры.
С. 271. Забыла, что закон гостеприимства свят... - Гостеприимство у
древних считалось священным, находящимся под покровительством Зевса.
Три скипетра, что я сложил к его ногам... - Никомед имеет в виду
расположенные к юго-востоку от Вифинии государства Галакия, Понт и
Каппадокию.
С. 274. Дочь претора любить... - Претор - в Древнем Риме высшее
должностное лицо, заместитель консула главным образом в деле охраны
внутреннего порядка.
С. 279. Судя о чести так, как судит гордый Рим... - Корнель
последовательно проводит грань между Римом "идеальным" и его реальной
политикой.
С. 280. Но не забыл о том Фламиний... - Корнель, смещая исторические
факты, приписывает Ганнибалу убийство отца Фламиния. Действительно, консул
Фламиний был убит в битве при Тразимене (217 г. до н. э.), в которой
Ганнибал одержал блестящую победу над римлянами. Но этот Фламиний не был
родственником римского посла при Прусии II, и нет никаких сведений о том,
что именно Ганнибал убил консула.
С. 287. Ваш сын воспитывался в Риме двадцать лет... - Согласно римскому
историку Аппиану, именно Никомед был послан Прусием в Рим.
С. 288. ...иль получил квестуру. - Квесторы - должностные лица в
Древнем Риме, основной функцией которых было заведование государственной
казной.
С. 289. ...ведь Сципион когда-то... - Публий Корнелий Сципион Старший
по прозванию Африканский (235-133 гг. до н. э.), знаменитый полководец, во
время сирийской войны (190 г. до н. э.) был при своем брате Сципионе
Азиатском легатом.
В бою, где потерял царь Антиох свой трон... - Сирийский царь Антиох III
(223-187 гг. до н. э.) потерпел поражение в бою с римлянами при Магнесии
(190 г. до н. э.).
Гелеспонт - древнее название Дарданелл.
С. 290. Разъединить их вновь решает втайне Рим. - Девиз политики Рима:
"Разделяй и властвуй".
С. 291. То он не помышлял о карфагенском троне... - Сципион, одержав
ряд побед над Карфагеном во время 2-й Пунической войны и нанеся решительное
поражение республике в битве при Заме (202 г. до н. э.), не претендовал на
то, чтобы стать ее правителем, а заключил унизительный для нее мир, нанесший
удар ее военной мощи.
С. 292. Царицу подданной своею не считать. - Армения входила в состав
государства Селевкидов до 190 г. до н. э.
С. 298. Разрушен Карфаген... - Карфаген был полностью разрушен лишь в
146 г. до н. э., однако после 2-й Пунической войны он был ослаблен, утратил
былое значение.
С. 299. Удара главного страшится Капитолий. - В Капитолийском храме
происходили заседания римского сената и народные собрания. Здесь Капитолий
отождествлен с правителями Рима.
Великий Ганнибал был Римом устрашен... - Ганнибал, одержав
блистательные победы над римскими войсками при Требии (218г. до н. э.) и
Каннах (216 г. до н. э.), не решился все же наступать на Рим.
С. 319. Не может этот бунт в нас вызвать опасенье... - Все пятое
действие проходит под знаком народного восстания, о чем и возвещает первая
строка 1 монолога Арсинои.
С. 321. И авентинский холм, а также Квиринал... - На Авентинском и
Квиринальских холмах собирался римский плебс, готовясь выступить против
патрициев.
С. 332. Без рабского ярма хотим мы дружбы вашей... - Обозначенная еще в
"Горации" концепция взаимоотношений между народами здесь выражена совершенно
определенно.
Сенату есть о чем подумать... - Ответ Фламиния свидетельствует, что
Корнель хорошо представлял себе реальность, отнюдь не совпадающую с его
политическим идеалом.
Н. П. Козлова
Популярность: 1, Last-modified: Tue, 18 Nov 2003 23:54:29 GmT