Песнь о Нибелунгах

----------------------------------------------------------------------------
"Песнь о Нибелунгах", "Наука", Л., 1972.
Перевод песни со средневерхненемецкого и примечания Ю. Б. Корнеева.
Предлагаемый читателю перевод сделан с последнего [на 1972 г.] немецкого
издания "Песни о нибелунгах". Das Nibelungenlied. Zweisprachig.
Herausgegeben und ubertragen von Helmut de Boor. Dieterich'sche
Verlagsbuchhadlung, Leipzig 1959.
Оригинал здесь - http://www.fbit.ru/free/myth/home.htm
----------------------------------------------------------------------------

АВЕНТЮРА I.

Полны чудес сказанья давно минувших дней
Про громкие деянья былых богатырей.
Про их пиры, забавы, несчастия и горе
И распри их кровавые услышите вы вскоре.

Жила в земле бургундов {1} девица юных лет.
Знатней ее и краше еще не видел свет.
Звалась она Кримхильдой и так была мила,
Что многих красота ее на гибель обрекла.

Любить ее всем сердцем охотно б каждый стал.
Кто раз ее увидел, тот лишь о ней мечтал.
Наделена высокой и чистою душой,
Примером быть она могла для женщины любой.

Взрастала под защитой трех королей она.
Бойцов смелей не знала бургундская страна.
То были Гунтер, Гернот, млад Гизельхер удалый.
Сестру от всех опасностей любовь их ограждала.

Всем взяли - и отвагой и щедростью они,
И род их достославный был знатен искони.
Владели эти братья Бургундией втроем,
И многих гуннов Этцеля {2} сразил их меч потом.

На Рейне в Вормсе жили с дружиной короли,
И верность нерушимо вассалы их блюли:
Не изменили долгу герои даже там,
Где смерть им уготовила вражда двух знатных дам.

Была в крещенье Утой их мать наречена.
Отец их Данкрат умер, и перешла страна
По праву и закону под власть его сынов.
А смолоду он тоже был грозою для врагов.

Могущественны были три брата-короля.
Служили им оплотом, как вам поведал я,
Богатыри-вассалы, привыкшие к победам,
Отважные воители, которым страх неведом.

Владетель Тронье Хаген, и Ортвин Мецский с ним,
И Фолькер из Альцая, что слыл бойцом лихим,
И Данкварт, храбрый витязь, брат Хагена меньшой,
И два маркграфа - Эккеварт и Гере удалой.

Начальником над кухней был в Вормсе Румольт смелый.
Следили он, и Синдольт, и Хунольт, чтоб имела
Дружина все, что нужно для честного житья.
А сколько добрых воинов не называю я!

За чашника был Синдольт, воитель, полный сил.
Постельничим был Хунольт, конюшим Данкварт был,
И стольник Ортвин Мецский, его племянник славный,
С ним честь владык Бургундии оберегал исправно.

О том дворе блестящем, о тех богатырях,
О подвигах великих и доблестных делах,
При жизни совершенных отважными бойцами,
Я мог бы вам без устали рассказывать часами.

И вот Кримхильде знатной однажды сон приснился,
Как будто вольный сокол у ней в дому прижился,
Но был двумя орлами заклеван перед нею.
Смотреть на это было ей всех смертных мук страшнее.

Про сон свой вещий Уте поведала девица,
И мать ей объяснила, какой в нем смысл таится:
"Тот сокол - славный витязь. Пусть Бог хранит его,
Чтоб у тебя не отняли супруга твоего".

"Нет, матушка, не надо о муже толковать.
Хочу, любви не зная, я век провековать.
Уж лучше одинокой до самой смерти жить,
Чем, потеряв любимого, потом о нем тужить".

"Не зарекайся, дочка,- так Ута ей в ответ.-
Без милого супруга на свете счастья нет.
Познать любовь, Кримхильда, придет и твой черед,
Коль витязя пригожего Господь тебе пошлет".

Сказала королевна: "Нет, госпожа моя,
Любви конец плачевный не раз видала я.
Коль платится страданьем за счастье человек,
Ни с кем себя венчанием я не свяжу вовек".

И вот, любви чуждаясь, прекрасна и юна,
Покоем наслаждаясь, жила она одна
И сердце не дарила ни одному бойцу,
Покуда витязь доблестный с ней не пошел к венцу.

То был тот самый сокол, что снился ей во сне.
И страшно отомстила она потом родне,
Кем у нее был отнят супруг и господин:
Погибли многие за то, что принял смерть один.

----------------------------------------------------------------------------
1 "Песнь о Нибелунгах", как и другие немецкие эпические поэмы,
сохраняет многие черты героических народных сказаний, восходящих к эпохе
переселения народов. В IV-V вв. германское племя бургундов осело на
левом берегу Рейна, где основало королевство с центром в Вормсе.
Разгромленные гуннами в 437 г., бургунды переселились на юг нынешней
Франции.

2 Исторически этот образ восходит к Аттиле (ум. 453 г.), вождю
гуннского племенного союза, подчинившего себе обширную территорию от
Кавказа на востоке до Рейна на западе, от Дании на севере до правого
берега Дуная на юге Резиденция Аттилы, правившего гуннской державой в
434-453 гг. (до 445 г. вместе с братом и соправителем Бледой, затем
убитым им), находилась на территории современной Венгрии.

АВЕНТЮРА II.
О ЗИГФРИДЕ

В ту пору в Нидерландах сын королевский жил.
От Зигмунда Зиглиндой рожден на свет он был.
И рос, оплот и гордость родителей своих,
На нижнем Рейне в Ксантене, столице крепкой их.

Носил он имя Зигфрид и, к славе сердцем рьян,
Перевидал немало чужих краев и стран,
Отвагою и мощью везде дивя людей.
Ах, сколько он в Бургундии нашел богатырей!

Еще юнцом безусым был королевич смелый,
А уж везде и всюду хвала ему гремела.
Был так высок он духом и так пригож лицом,
Что не одной красавице пришлось вздыхать о нем.

Отменно воспитали родители его,
Хоть был природой щедро он взыскан без того.
Поэтому по праву воитель молодой
Считался украшением страны своей родной.

Когда ж герою время жить при дворе пришло,
Его там каждый встретил сердечно и тепло.
Он стал желанным гостем в кругу прекрасных дам,
Он им пришелся по сердцу и это видел сам.

Отныне с пышной свитой он начал выезжать.
Богато одевали его отец и мать.
Он у мужей, искусных в совете и в бою,
Учился быть правителем и честь блюсти свою.

Стал скоро в состоянье носить доспехи он,
Затем что был с рожденья бесстрашен и силен.
На женщин все упорней он пылкий взор стремил.
Его вниманье льстило им: любой был Зигфрид мил.

Узрев, что сыну время сан рыцарский носить,
Велел вассалов Зигмунд на пир к себе просить
И в сопредельных землях дал знать через гонцов,
Что дарит платьем и конем своих и пришлецов.

На празднество созвали всех юношей, чей род
По возмужанье право стать рыцарем дает,
И препоясал Зигмунд в день торжества того
Мечом и королевича, и сверстников его. {1}

Про праздник тот рассказы дивят людей поныне.
Гостеприимный Зигмунд был щедр на благостыню.
Радушней, чем Зиглинда, не знал хозяйки мир.
Недаром столько витязей к ним съехалось на пир.

Всем однолеткам сына - четыремстам бойцам
Король одежду роздал: над ней немало дам
В честь Зигфрида трудились все дни до торжества.
Они каменья в золото оправили сперва,

А после их нашили на бархат дорогой -
Ведь смелым и пристало носить наряд такой.
Был в день солнцеворота тот пышный праздник дан,
Где принял Зигфрид рыцаря достоинство и сан.

Пошли оруженосцы и рыцари в собор.
Служили, как ведется со стародавних пор,
Юнцам мужи и старцы на этих торжествах.
Все ожидали празднества с веселием в сердцах.

Пока во славу Божью обедня в храме шла,
Толпа простого люда на площади росла.
Народ валил стеною: не всякому опять
Чин посвященья в рыцари удастся увидать.

Потом воитель каждый был оделен конем.
Большой турнир устроил король перед дворцом.
Дрожмя дрожали стены от грохота копыт -
Всегда потеха ратная отважных веселит.

Сшибались молодые и старые бойцы.
Обламывались копий каленые концы,
Со свистом отлетая с ристалища к дворцу.
Усердно бились витязи, как удальцам к лицу.

Но поднял Зигмунд руку, и развели бойцов.
Ах, сколько там валялось изрубленных щитов
И сколько с их застежек попадало камней!
Они траву усеяли, как жар, сверкая в ней.

Потом за стол уселся с гостями властелин.
Для них не пожалел он отборных яств и вин.
В одно мгновенье ока прошла усталость их.
Король на славу чествовал приезжих и своих.

Весь день, до поздней ночи, гуляли храбрецы.
В искусстве состязались бродячие певцы,
А гости награждали их от своих щедрот.
Тот пир прославил Зигмунда и весь его народ.

Король позволил сыну, как делал встарь и сам,
В лен города и земли пожаловать друзьям,
И сверстников отважных так оделил герой,
Что был своей поездкою доволен гость любой.

Семь дней тянулся праздник, не молкли шум и смех,
И золотом Зиглинда одаривала всех,
Чтоб сын ее пригожий стал людям мил и люб:
Не будет тот им по сердцу, кто на даянье скуп.

Стал самый бедный шпильман {2} за эти дни богат.
Был каждый приглашенный так щедр и тороват,
Как будто жить осталось ему лишь до утра.
Пышней и расточительней не видел мир двора.

Когда ж простились гости с радушным королем,
Знатнейшие вассалы речь завели о том,
Что Зигфриду пора бы воссесть на отчий трон.
Но даже слышать не хотел об этой чести он.

Пока живут на свете его отец и мать,
Он, сын их, на корону не станет притязать;
Но если враг посмеет грозить родной стране,
Заменит он родителя охотно на войне.

------------------------------------------------------------------------
1 Обряд препоясания мечом - ранняя немецкая форма посвящения в
рыцари. Посвящение в рыцари путем удара мечом по плечу посвящаемого -
французский обычай, привившийся в Германии лишь в эпоху позднего
средневековья.

2 /Шпильман/ - в средневековой Германии народный поэт, певец и
потешник. Некоторые из шпильманов обосновывались при феодальных дворах и
становились служилыми людьми, выполнявшими подчас важные поручения
феодала (как, например, Вербель и Свеммель в "Песни о нибелунгах").

АВЕНТЮРА III.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД ПРИЕХАЛ В ВОРМС

Так жил воитель смелый, не ведая забот,
Покуда не услышал в свой час и свой черед
О девушке бургундской, что так была мила.
Она и счастье Зигфриду и горе принесла.

Ходил по многим странам слух о ее красе,
За добрый нрав и разум ее хвалили все,
И так везде пленяла мужчин молва о ней,
Что не было у Гунтера отбою от гостей.

Но между тех, кто б с нею охотно в брак вступил,
Никто Кримхильде не был настолько люб и мил,
Чтоб в сердце королевны мог воцариться он:
Еще не знала девушка того, кто ей сужден.

Меж тем стал думать Зигфрид: кого в супруги взять?
Кто б жениху такому решился отказать?
Кто из знатнейших женщин не жаждал брака с ним?
Недаром он Кримхильдою был так потом любим.

Он о любви все чаще мечтал день ото дня,
И стали все упорней дружина и родня
Твердить, чтоб в жены выбрал он ровню по рожденью.
И Зигфрид так ответствовал на эти наставленья:

"С бургундской королевной хочу я в брак вступить -
Ничья краса не может Кримхильдину затмить.
Славнейший император, мечтай он о жене,
Ее бы счел невестою, достойною вполне".

Весь двор пришел в волненье, узнав ответ его,
И Зигмунд огорчился за сына своего.
Старик-король боялся, что кончится бедой
Любовь его наследника к бургундке молодой.

Когда ж поведал Зигмунд Зиглинде обо всем,
Она загоревала об отпрыске своем:
Ей страх большой внушали бургунды искони.
И сына отговаривать взялись вдвоем они.

Но молвил пылкий Зигфрид: "Мой дорогой отец,
Уж лучше не пойду я вовеки под венец,
Коль не могу жениться на той, кого люблю,
И в этом, как ни гневайтесь, я вам не уступлю".

"Ну, раз ты так настойчив,- король в ответ ему,-
Не стану я перечить желанью твоему
И облегчу чем в силах тебе твои труды.
Но помни: люди Гунтера спесивы и горды.

А смелый Хаген стоит всех прочих, взятых вместе.
Ревниво он печется о королевской чести.
Гляди, мой сын, чтоб ссоры у вас не вышло с ним,
Коль мы к такой красавице посвататься решим".

Лишь усмехнулся Зигфрид: "Отец, да что мне в том?
Коль я свою невесту не получу добром,
Ее я силой вырву у братьев-королей,
А земли их и подданных возьму в придачу к ней".

Король ему, нахмурясь: "Опасные слова!
А вдруг на Рейн к бургундам их донесет молва?
Тогда тебе не видеть вовеки их страны:
Я знаю, Гунтер с Гернотом отважны и сильны.

К тому ж,- добавил Зигмунд,- я помню, сын мой милый,
Что брать себе невесту не подобает силой.
Но коль охрану хочешь ты взять с собой туда,
Тебе надежных спутников сыщу я без труда".

Ответил королевич: "Иду я не в поход,
И мне с дружиной ехать к бургундам не расчет.
Снискать любовь Кримхильды едва ль сумею я,
Коль силою оружия ей навяжусь в мужья.

Нет, я ее добуду лишь доблестью своей.
Я еду сам-двенадцать к бургундам в Вормс за ней.
А вас прошу пристойно одеть моих бойцов".
Тут Зигмунд их пожаловал мехами двух цветов.

Заплакала Зиглинда, узнав про сватовство,-
Так боязно ей стало за сына своего.
А вдруг уже не будет ему пути назад?
Вдруг жизни люди Гунтера ее дитя лишат?

Но он пошел в покои, где горевала мать,
И начал королеву любовно утешать:
"Вам, матушка, о сыне лить слезы ни к чему.
В бою с любым противником легко я верх возьму.

Вы лучше тех, кто едет со мною в край чужой,
Снабдите на дорогу одеждою такой,
В какой предстать бургундам мы без стыда могли бы,
И вам скажу за это я великое спасибо".

Она в ответ: "Коль скоро стоишь ты на своем,
Тебе не откажу я, дитя мое, ни в чем
И дам такое платье всем спутникам твоим,
Чтоб рыцари знатнейшие завидовали им".

Ей отдал королевич признательный поклон.
"Со мной людей немного,- учтиво молвил он,-
Нас будет лишь двенадцать. Сбирайте ж сына в путь.
Мне на Кримхильду гордую не терпится взглянуть".

Созвала дам Зиглинда, а те, чтоб ей помочь,
Прилежно за работой сидели день и ночь.
И Зигфриду успели одежду к сроку сшить.
Не внял он просьбам подданных поездку отложить.

Чтоб с честью сын покинул родной страны предел,
Отец доспехом ратным снабдить его велел.
Он ни кольчуг блестящих, ни шлемов, ни щитов
Не пожалел для Зигфрида и для его бойцов.

Но вот приспело время к бургундам путь держать.
Весь двор, стеня, собрался героя провожать.
Кто знал, вернется ль Зигфрид домой, к родне своей?
Кладь уложили путники на вьючных лошадей,

А сами ловко сели на скакунов лихих.
Отделкой золотою сверкала сбруя их.
Собой гордиться было к лицу таким бойцам.
Сын попросил родителей: "Дозвольте ехать нам".

Те дозволенье дали, хотя их страх терзал,
А Зигфрид на прощанье им ласково сказал:
"Напрасно не тревожьтесь, не плачьте обо мне.
За жизнь мою вы можете спокойны быть вполне".

Душили слезы женщин, тоска гнела мужчин.
Унынью предавались они не без причин:
Подсказывало сердце в тот миг, наверно, им,
Что многим плакать предстоит по ближним и родным.

Застал в пути героев рассвет седьмого дня.
Бойцы скакали к Вормсу, оружием звеня.
Они тропой вдоль Рейна неслись во весь опор,
И золотом поблескивал их воинский убор.

Все в прочных звонких шлемах, при каждом новый щит,
Они являли взору великолепный вид.
Мир не знавал им равных - столь дорогой наряд
Носил любой, кто Зигфридом в Бургундию был взят.

До самых шпор свисало мечей их острие.
Большого веса было у каждого копье,
У Зигфрида же - ровно в две пяди толщиной.
Легко броню распарывал конец его стальной.

У них и кони были красавцы хоть куда -
Поперсие из шелка, злаченая узда.
Народ глазеть сбегался на витязей чужих.
Потом и люди Гунтера встречать явились их.

Вот рыцари к приезжим спешат со всех сторон
И, как велит обычай, им отдают поклон.
Щиты оруженосцы снимают с рук гостей
И под уздцы заботливо берут их лошадей.

Коней усталых в стойла они уже ведут,
Но Зигфрид, витязь смелый, бургундов просит тут:
"Нет, нет, пусть наши кони останутся при нас.
Мы снова в путь намерены пуститься сей же час.

Вы ж нам не откажите в услуге превеликой:
Хочу я знать, где Гунтер, Бургундии владыка.
Кому известно это, тому молчать не след".
И так промолвил Зигфриду один бургунд в ответ:

"Коль впрямь король вам нужен, как вы сейчас сказали,
Его увидеть можно вон в том просторном зале.
В кругу своей дружины он восседает там,
Внимая многоопытным и доблестным мужам".

Меж тем шепнули вормсцы владыке своему,
Что чужеземец знатный пожаловал к нему
Со свитой в пышном платье, в сверкающей броне,
А как их звать - не ведает никто во всей стране.

Осведомился Гунтер у всех, кто был кругом,
Откуда эти люди в уборе дорогом -
При каждом меч блестящий, широкий новый щит,
И был он раздосадован, что двор в ответ молчит.

Но встал тут Ортвин Мецский и королю сказал
(То был могучий воин и преданный вассал):
"Пускай мой дядя Хаген придет и бросит взгляд
На незнакомых витязей, что у ворот стоят.

Уж он-то их узнает, ручаюсь в этом я.
Недаром он объездил все страны и края".
За Хагеном поспешно король послал гонцов,
И витязь прибыл во дворец с толпой своих бойцов.

Спросил с поклоном Хаген, что королю угодно.
"Явился в Вормс со свитой воитель благородный,
А кто он - неизвестно. Взгляд на пришельцев бросьте.
Быть может, вы нам скажете, откуда наши гости".

"Извольте",- молвил витязь, открыл окно во двор
И в удальцов приезжих вперил свой острый взор.
Их платьем и оружьем был Хаген восхищен.
Но понял, что в Бургундии не мог их видеть он,

И молвил: "Эти люди, откуда б ни пришли,
Иль королей посланцы, иль сами короли.
У них на славу кони, да и наряд хорош.
В них сразу знатных рыцарей по виду узнаешь.

Я вам,- добавил Хаген,- вполне могу ручаться,
Хоть и не проходилось мне с Зигфридом встречаться,
Что это он со свитой стоит перед дворцом.
Себя он сразу выдает и статью и лицом.

О нем уже немало дошло до нас вестей.
Сразил он нибелунгов, двух братьев-королей:
Из них был Шильбунг старшим и Нибелунг меньшим
Тот бой затмил все подвиги, содеянные им.

Слыхал я, что без свиты, с конем своим сам-друг,
Однажды ехал Зигфрид и гору видит вдруг,
А под горой толпятся какие-то бойцы.
Тогда еще не ведал он, кто эти храбрецы.

То были нибелунги, которые когда-то
Там, на горе, в пещере, зарыли клад богатый,
А ныне порешили достать и разделить.
Могло такое зрелище любого удивить.

Подъехал витязь ближе к толпе бойцов чужих,
И, путника приметив, вскричал один из них:
"Вон, Зигфрид Нидерландский, прославленный герой!.."
Да, навидался удалец чудес под той горой!

Тут Шильбунг с Нибелунгом встречать его пошли.
Вняв общему совету, просили короли,
Чтоб клад отважный витязь делить им пособил,
И были столь настойчивы, что Зигфрид уступил.

Там камней драгоценных была такая груда,
Что их на ста подводах не увезли б оттуда,
А золота, пожалуй, и более того.
Таков был клад, и витязю пришлось делить его.

Меч нибелунгов взял он в награду за труды,
Но помощью своею довел лишь до беды:
Остались недовольны два брата дележом
И с Зигфридом рассорились, виня его во всем.

Хотя и охраняли особу королей
Двенадцать великанов, лихих богатырей,-
Что толку? Поднял Зигфрид свой Бальмунг, добрый меч,
И великаньи головы в траву упали с плеч.

Семь сотен нибелунгов он истребил в бою,
А те, кто помоложе, страшась за жизнь свою,
Его молили слезно, чтоб соизволил впредь
Он их землей и замками, как государь, владеть.

Затем воздал воитель двум братьям-королям,
Хоть, жизни их лишая, чуть не погиб и сам:
С ним бой затеял Альбрих, мстя за своих господ,
Но карлик поражение изведал в свой черед.

Не смог и он тягаться с противником таким.
На гору победитель взлетел, как лев, за ним,
Плащ-невидимку отнял, и в плен был Альбрих взят.
Вот так во власти Зигфрида и оказался клад.

Расправившись со всеми, кто с ним вступил в сраженье,
Распорядился витязь, чтоб клад на сохраненье
В пещеру потайную был вновь перенесен,
И Альбриха к сокровищу приставил стражем он.

А тот ему поклялся его слугою стать,-
Сказал владелец Тронье и продолжал опять:
- Таков отважный Зигфрид, храбрейший из мужей.
Досель еще не видел мир бойца, его сильней.

Могу я и другое порассказать о нем.
Он страшного дракона убил своим мечом,
В крови его омылся и весь ороговел.
С тех пор чем ни рази его, он остается цел.

Быть должен принят с честью воитель молодой,
Чтоб нам за нерадушье он не воздал враждой.
Нехудо будет лаской того к себе привлечь,
Кто совершает чудеса, пуская в ход свой меч".

Сказал могучий Гунтер: "Наш смелый Хаген прав.
Все в госте обличает неукротимый нрав.
Он в бой, судя по виду, готов вступить всегда.
Ему навстречу надлежит мне выйти, господа".

"И это,- молвил Хаген,- для чести не урон.
Ведь он не первый встречный, а королем рожден.
К тому ж бойца такого к нам из чужой земли
Дела не пустяковые, наверно, привели".

В ответ король бургундский: "Нам этот гость приятен:
Ведь мы теперь узнали, что он и смел и знатен.
Найдет он здесь почетный и ласковый прием".
И Гунтер вышел к Зигфриду со всем своим двором.

Бургундами учтиво был встречен знатный гость.
Знавать людей радушней ему не довелось,
И Гунтеру он отдал поклон от всей души
За то, что с ним хозяева так были хороши.

Спросил король немедля: "Узнать хотел бы я,
Как и зачем попали вы в здешние края.
Что нужно, смелый Зигфрид, на Рейне в Вормсе вам?"
И гость сказал хозяину: "Ответ охотно дам.

Слыхал в стране отцовской я от людей не раз,
Что состоит немало лихих бойцов при вас.
Любой король гордился б вассалами такими.
И силами померяться мне захотелось с ними.

Рассказывают также, что храбры вы и сами,
Что равного в бесстрашье вам нет меж королями.
По сопредельным странам гремит о вас молва,
И жажду убедиться я, насколь она права.

Как вы, я - тоже витязь, и ждет меня корона,
Но доказать мне надо, что я достоин трона
И что владеть по праву своей страной могу.
Я ставлю честь и голову в залог, что вам не лгу.

Коль впрямь бойца отважней, чем вы, не видел свет,
Я спрашивать не стану, согласны вы иль нет,
А с вами бой затею и, если верх возьму,
Все ваши земли с замками у вас поотниму".

Немало удивились король и двор его,
Когда они узнали от гостя своего,
Что он все достоянье отнять у них решил.
Дружину возмущенную безмолвный гнев душил.

"Ну нет,- ответил Гунтер, Бургундии властитель,-
Тем, чем владел так долго и с честью наш родитель,
Вовеки чужеземцу не дам я завладеть
Иль права зваться рыцарем лишен я буду впредь".

Упрямо молвил Зигфрид: "Я на своем стою,
И коль меня оружьем не сломишь ты в бою,
Я на престол твой сяду, как сядешь ты на мой,
Коль скоро в силах справиться окажешься со мной.

Земель твоих бургундских мое наследье стоит.
Так пусть число владений и подданных удвоит
Тот, кто убьет другого и разрешит наш спор".
Тут смелый Хаген с Гернотом вступили в разговор.

Воскликнул Гернот: "Что вы! Зачем нам враждовать?
Не станем у другого мы землю отбивать -
И без того обширна бургундская страна.
По праву нам, как отчина, принадлежит она".

Своим ответом Гернот друзей разгневал так,
Что бросил Ортвин Мецский, прославленный смельчак:
"Мне миролюбье ваше не по душе пришлось.
Ведь вызовом без повода нас всех обидел гость.

Пусть даже с целым войском он к нам сюда придет,
А вас и ваших братьев покинет наш народ,
С ним в одиночку биться я буду до конца
И от привычки хвастаться отважу гордеца".

Воитель нидерландский от гнева покраснел:
"Тебе со мной тягаться не след, хоть ты и смел."
Я - государь могучий, а ты - вассал простой.
Не справиться и дюжине таких, как ты, со мной".

Меч вынул Ортвин Мецский движением одним -
Ему недаром Хаген был дядею родным.
Но сам боец из Тронье молчал, чем всех дивил.
По счастью, Гернот Ортвина в тот миг остановил.

Воскликнул он: "Вам, Ортвин, сдержаться надлежит -
Ведь Зигфрид нам пока что не причинил обид.
Для нас почетней будет поладить с ним добром.
Тогда мы не противника, а друга в нем найдем".

Могучий Хаген молвил: "Как каждый ваш вассал,
Задет я нашим гостем: он ясно показал,
Что с умыслом недобрым приехал к нам сюда,
Хоть зла ему не сделали вы, наши господа".

Ответил смелый Зигфрид: "Коль не по нраву вам
То, что сказал я, Хаген, здесь вашим господам,
Придется вам увидеть, как под руку свою
Возьму я всю Бургундию, а их сломлю в бою".

"Не допущу я ссоры",- вмешался Гернот тут
И приказал вассалам, пусть все себя ведут
Так, чтоб надменной речью гостей не раздражать.
Притих и Зигфрид, устрашась Кримхильду потерять.

Промолвил Гернот: "Биться вам с нами не расчет.
Ведь в том, что бесполезно цвет наших стран падет,
Нам будет чести мало, вам тоже проку нет".
И Зигфрид, отпрыск Зигмунда, сказал ему в ответ:

"Зачем так медлит Хаген и Ортвин поутих?
Что ж на меня не двинут они друзей своих?
Иль те боятся схватки и пыл их поостыл?"
Бургунды не ответили - им Гернот запретил.

Сын Уты молвил снова: "Прошу вас гостем быть.
Здесь вам и вашим людям все рады угодить.
А я с родней своею всегда служить готов".
И стал вином он потчевать могучих пришлецов.

Сказал державный Гунтер: "Попросите добром -
И никогда отказа не встретите ни в чем.
Все - жизнь и достоянье - мы отдадим за вас".
Гнев господина Зигфрида от этих слов угас.

Приезжим снять доспехи бургунды помогли
И лучшие покои в дворце им отвели.
Там Зигфрида и свиту с дороги отдых ждал.
С тех пор герой в Бургундии желанным гостем стал.

Тех почестей, какими его там осыпали,
И тысячную долю я опишу едва ли.
Он этим был обязан лишь доблестям своим:
Кто б Зигфриду ни встретился, все восхищались им.

Какой потехой ратной ни тешился бы двор,
Был в каждой Зигфрид первым, всему наперекор.
В метании ли копий, в бросании ль камней
Он был любых соперников ловчее и сильней.

Когда же развлекались бойцы по вечерам
Учтивою беседой в кругу прекрасных дам,
Те глаз не отводили от гостя своего -
Такою страстью искренней дышала речь его.

Он им во всех затеях всегда был рад помочь,
Но сам лишь о Кримхильде мечтал и день и ночь,
Да и она, хоть деву еще не видел он,
Тайком все чаще думала, как смел он и силен.

Чуть во дворе потеху затеет молодежь,
От окон королевну силком не оторвешь:
На рыцарские игры весь день глядит она,
И больше никакая ей забава не нужна.

Узнай об этом Зигфрид, как витязь был бы рад,
Что на него бросает Кримхильда теплый взгляд!
Ведь он всем сердцем жаждал так пылко и давно,
Чтоб было с милой свидеться ему разрешено.

Когда же прерывалась для отдыха игра
И гость в толпе героев стоял среди двора,
Отважный сын Зиглинды был так хорош собой,
Что чувства нежные будил он в женщине любой.

Нередко думал Зигфрид: "Когда ж предлог найду я
Воочию увидеть Кримхильду молодую?
Ее люблю я пылко и здесь давно гощу,
Но с ней еще не встретился и оттого грущу".

Когда ж объезд владений свершали короли,
Они с собою брали весь цвет своей земли
И - к горю королевны - сопровождал их гость.
Не раз ему по девушке потосковать пришлось.

Вот так,- и я порукой в том, что молва не лжет,-
В земле бургундов прожил воитель целый год,
Но все еще не видел той, кем он был пленен,
С кем счастье и страдание потом изведал он.

АВЕНТЮРА IV.
О ТОМ, КАК ОН БИЛСЯ С САКСАМИ

Однажды в Вормс примчались гонцы из стран чужих.
Два короля могучих на Рейн послали их,
Чтоб объявить трем братьям жестокую войну.
Повергла весть в смятение бургундскую страну.

Скажу я вам, что первым из этих королей
Был Людегер, правитель саксонских областей,
И Людегастом Датским звался из них второй.
Немало сильных воинов вели они с собой.

Услышав о приезде неведомых гонцов,
Бургундские вельможи спросили пришлецов:
"Что передать велели нам ваши короли?"
И к Гунтеру немедленно посланцев отвели.

Сказал король учтиво: "Прошу вас быть гостями.
Но я еще не знаю, кто вас прислал с вестями.
Нам это без утайки должны вы объявить".
Гонцы в ответ, хоть Гунтера боялись прогневить:

"Мы обо всем доложим вам, государь, честь честью.
От вас мы скрыть не вправе столь важные известья.
Узнайте же: послали сюда, в ваш край родной,
Нас Людегер и Людегаст, что вам грозят войной.

Немало вы чинили им всяческих обид,
И в них - то нам известно - гнев против вас кипит.
Хотят они нагрянуть на Рейн и Вормс занять.
Поверьте мне, огромная у них готова рать.

Недель через двенадцать они с ней выйдут в поле,
А вы пока сзывайте друзей, числом поболе,
Не то у вас все замки и земли отберут.
Немало будет сломано мечей и копий тут.

Но лучше было б миром уладить дело вам
И для переговоров послать гонца к врагам.
Тогда уж не ворвется к вам в землю войско их
И много славных рыцарей останется в живых".

Отважный Гунтер молвил: "Повременить прошу,
Пока я все не взвешу и твердо не решу.
Совет держать я должен с вассалами своими:
Хочу прискорбной новостью я поделиться с ними".

Король был опечален, вздыхал он тяжело.
Ему на сердце камнем известие легло.
За Гернотом немедля послать он приказал
И Хагена с вельможами созвал в приемный зал.

Когда они собрались, сказал им Гунтер так:
"Грозит границам нашим опасный, сильный враг.
Всем нам его вторженье сулит немало бед".
И Гернот, витязь доблестный, вскричал ему в ответ:

"От бед нам меч защита, отвага наш оплот.
Где суждено погибнуть, там смерть тебя найдет.
Не поступлюсь я честью, чтоб жизнь свою продлить.
Нас вражье нападение должно лишь веселить".

Боец из Тронье молвил: "Совет ваш нехорош.
На рать датчан и саксов без войска не пойдешь,
А мы ведь не успеем собрать свои отряды".
И он добавил: "Зигфриду сказать про все нам надо".

Король посланцев в Вормсе на отдых поместил
И задевать приезжих бургундам запретил.
Решил он, что разумней не раздражать врагов,
Не разузнав, кто из друзей встать за него готов.

Ходил невесел Гунтер, забыв покой и сон,
И растревожил гостя своим уныньем он.
Увидел нидерландец его тоску-кручину
И стал просить хозяина назвать ее причину.

Сказал отважный Зигфрид: "Давно меня дивит
Ваш непривычно мрачный и удрученный вид.
Что вас, король, лишило веселия былого?"
И молвил Гунтер доблестный ему такое слово:

"Не с каждым поделиться король печалью может.
Таить я в сердце должен то, что меня тревожит:
Ведь правду открывают лишь преданным друзьям".
В лице меняясь, знатный гость внимал его речам.

Он Гунтеру ответил: "Располагайте мной.
Я вам прийти на помощь готов в беде любой.
Коль верный друг вам нужен, я буду им для вас,
Покуда не придет конец и мне в свой срок и час".

"Пусть бог воздаст вам, Зигфрид, за эту речь сполна.
Нам дорога не помощь, хоть и нужна она,
А то, как поспешили ее вы предложить.
Сочтемся мы услугою, коль суждено мне жить.

Я вам скажу, какая стряслась со мной беда.
Мои враги прислали своих гонцов сюда,
Войну мне объявили и нас врасплох застали:
Ведь нашу землю недруги доселе не топтали".

"Тревогой не терзайтесь при мысли о войне,-
На это молвил Зигфрид,- а разрешите мне
Поднять за вас оружье, вам к выгоде и чести,
И пусть вассалы ваши в бой идут со мною вместе.

Поверьте, тридцать тысяч отборных храбрецов
Сломлю в жестокой сече я с тысячью бойцов,
И будет пораженье нанесено врагу".
Рек Гунтер: "Не останусь я перед тобой в долгу".

"Итак, мне соизвольте дать тысячу мужей -
Ведь здесь всего двенадцать со мной богатырей,
И недругов принудить сумею к бегству я.
Всегда вам будет преданно служить рука моя.

Пусть Хаген, Данкварт, Ортвин и Синдольт удалой,
Что вами так любимы, идут в поход со мной.
Мне также нужен Фолькер, бесстрашный человек -
Ведь знаменосца лучшего я не найду вовек.

Велите возвращаться на родину гонцам,
Затем что очень скоро мы сами будем там,
А я от нападенья ваш край обороню".
Тогда король велел сзывать дружину и родню.

Явились за ответом послы к нему опять
И с радостью узнали, что могут уезжать.
Великодушный Гунтер их щедро одарил
И отослал с охраною, чем сильно ободрил.

Он молвил на прощанье: "Такой я дам ответ:
Идти на нас войною врагам расчета нет;
Пускай не нарушают покой моей страны,
Иль плохо это кончится, коль мне друзья верны".

Богатые подарки он дал гостям потом -
Не дорожился Гунтер казною и добром.
Послы же, чтоб отказом его не гневать зря,
Все приняли и отбыли, судьбу благодаря.

Когда ж пределов датских они достигли снова
И Людегасту стало известно слово в слово,
Какой ответ на Рейне был дан его гонцам,
Отметить решил он в ярости бургундским гордецам.

Добавили посланцы: "Во вражеской земле
Есть храбрецов немало, и блещет в их числе
Приезжий витязь Зигфрид. Из Нидерландов он".
Король был этой новостью встревожен и смущен.

Она усугубила старания и тщанье,
С какими войско к бою готовили датчане,
И скоро двадцать тысяч отборных смельчаков
Повел отважный Людегаст походом на врагов.

И Людегер Саксонский стянул свои войска.
Набралось сорок тысяч иль больше сорока
Датчан и саксов в рати обоих королей.
В Бургундии тем временем король сзывал друзей.

Его родня, и братья, и Хаген удалой,
И все их люди были вступить готовы в бой.
Все знали: неизбежна кровавая война,
И многим славным витязям сулит конец она.

Как только снарядилась в поход опасный рать,
Ее из Вормса стали за Рейн переправлять.
Бесстрашный Фолькер знамя назначен был нести,
А Хагену доверили дружинников вести.

Поехал с войском Синдольт, и Хунольт не отстал -
Не зря так щедро Гунтер всегда их награждал.
В поход пошли и Данкварт, и Ортвин Мецский с ним
Прославиться в сражении легко бойцам таким.

Сказал могучий Зигфрид: "Король, останьтесь тут.
Коль скоро ваши люди в поход со мной идут,
Живите в Вормсе мирно и охраняйте дам.
Ни вас, ни ваших подданных в обиду я не дам.

Врагам, идущим к Рейну, чтоб Вормсом овладеть,
Я докажу, что лучше б им по домам сидеть,
И сам победоносно по землям их пройду.
Они вам вызов бросили себе же на беду".

От Рейна через Гессен, противнику навстречу,
Повел дружину Зигфрид, вступить готовый в сечу.
В пути он жег и грабил окрестную страну -
Пусть пожалеют недруги, что начали войну.

Когда ж достигло войско саксонских рубежей,-
Не подступал вовеки к ним супостат страшней! -
Неустрашимый Зигфрид соратников спросил:
"Кому с оруженосцами прикрыть поручим тыл?"

Ответили бургунды: "Известен Данкварт силой.
Пусть вместе с молодежью нас прикрывает с тыла.
А коль ему в придачу мы Ортвина дадим,
В любом бою останется отряд наш невредим".

Тогда промолвил Зигфрид: "Я сам в дозор поеду.
Коль над врагом желаем мы одержать победу,
Нам надо знать, откуда на нас он двинет рать".
И начал отпрыск Зигмунда доспехи надевать.

В дорогу снарядившись, он приказанье дал,
Чтоб войско взяли Хаген и Гернот под начал,
И во владенья саксов, один, погнал коня,
Немало шлемов изрубил он там в теченье дня.

И вот он видит в поле несметные войска.
Людей в них сорок тысяч иль больше сорока.
Неизмеримо меньше у Зигфрида бойцов,
Но храбреца лишь радует обилие врагов.

Вдруг витязю навстречу другой наездник мчит.
Он в панцире и шлеме, при нем копье и щит.
Врагом замечен Зигфрид, и враг замечен им,
И вот уже сближаются они один с другим.

А был,- скажу вам это,- тот всадник удалой,
Чей щит сверкал на солнце отделкой золотой,
Сам Людегаст: он тоже отправился в дозор.
Скакун под датским королем летел во весь опор.

Датчанин гневным взглядом окинул чужака.
Коням всадили шпоры наездники в бока.
Во вражий щит нацелясь, склонились копья их,
И Людегаст встревожился, хоть был могуч и лих.

С разбега сшиблись кони и на дыбы взвились,
Потом друг мимо друга, как ветер, пронеслись.
Бойцы их повернули и съехались опять,
Чтоб счастье в схватке яростной мечами попытать.

Врага ударил Зигфрид, и дрогнула земля.
Столбом взметнулись искры над шлемом короля,
Как будто кто-то рядом большой костер зажег.
Бойцы друг друга стоили: взять верх никто нс мог.

Все вновь и вновь датчанин разит врага сплеча.
Щиты звенят протяжно, встречая сталь меча.
Тут, Людегаста видя в опасности большой,
На помощь тридцать воинов спешат к нему толпой,

Но поздно: крепкий панцирь, сверкающий огнем,
Уже три раза Зигфрид успел рассечь на нем.
Весь меч у нидерландца от вражьей крови ал.
Беду почуял Людегаст и духом вовсе пал.

Он запросил пощады, сказал, кто он таков,
Поклялся, что вассалом стать Зигфриду готов.
Но в этот миг примчались и бой пришельцу дали
Те тридцать датских воинов, что схватку увидали.

Свою добычу Зигфрид не отдал им назад.
Воитель знал, что пленник и знатен и богат,
И за него сражался столь яростно и люто,
Что всем его защитникам пришлось куда как круто.

В живых один остался из тридцати датчан.
В залитом кровью шлеме он ускакал в свой стан,
Где горестную новость все угадали сразу -
Служили раны вестника заменою рассказу.

Когда узнало войско, что в плен попал король,
Вассалам датским сердце стеснили страх и боль,
А Людегер от гнева побагровел с лица -
Так он скорбел, что брат его в руках у пришлеца.

Так Людегаст отважный и угодил в полон,
И был в бургундский лагерь насильно увезен,
Где Зигфрид под охрану сдал Хагену его,
И эта весть в уныние не ввергла никого.

Поднять знамена Зигфрид бургундам дал приказ.
"Вперед! - воззвал он к войску.- Ждет нынче слава нас.
И если не погибну я от руки врагов,
Появится в Саксонии сегодня много вдов.

За мной, герои Рейна! Не отставать, друзья!
Вам прорублю дорогу сквозь вражье войско я
И покажу, как шлемы раскалывать мечом.
Мы с Людегера дерзкого навеки спесь собьем".

Тут Гернот и бургунды вскочили на коней,
И поднял Фолькер знамя над головой своей.
За шпильманом могучим все устремились в бой.
Блистательное зрелище отряд являл собой.

Хоть тысяча, не больше, бургундов шли в набег
Да с ними нидерландцев двенадцать человек,
От пыли, взбитой ими, померк вокруг простор.
Щиты их золоченые огнем слепили взор.

Тем временем и саксы выстраивались к бою.
Мечи их отличались отменной остротою.
С врагом рубиться насмерть была готова рать.
Кому же земли с замками охота отдавать?

Вот их вожди воззвали к воителям: "Вперед!"
Но тут на саксов Зигфрид ударил в свой черед
Со свитой, в Вормс прибывшей с ним из родных краев.
Немало обагрила кровь в тот день стальных клинков.

Разили Синдольт, Хунольт и Гернот наповал
Столь быстро, что датчанин иль сакс не успевал
Им доказать, как лихо умеет драться он.
Немало слез тот бой исторг из глаз прекрасных жен.

Бесстрашный Фолькер, Хаген и Ортвин бились так,
Что с каждым их ударом еще один шишак
Напитывался кровью и от нее тускнел.
Свершил и Данкварт доблестный немало славных дел.

Датчане тоже были в бою не новички.
В щиты вонзались с лязгом булатные клинки,
И ветер гул ударов над полем разносил.
Дрались, под стать союзникам, и саксы что есть сил.

Бургунды напирали на саксов и датчан,
Им нанося немало таких глубоких ран,
Что кровь, залив доспехи, стекала на седло.
Сражение у витязей за честь и славу шло.

А в самой гуще боя стоял немолчный стук -
То Зигфрид Нидерландский крушил щиты вокруг.
Делила с ним дружина нелегкий ратный труд:
Куда бы он ни ринулся, она уж тут как тут.

По ярким шлемам саксов текла ручьями кровь.
В ряды их королевич врубался вновь и вновь.
За ним никто из рейнцев не поспевал вдогон.
Клинком себе прокладывал путь к Людегеру он.

Три раза нидерландец сквозь вражью рать пробился.
Затем могучий Хаген с ним рядом появился,
И тут уж утолили они свой пыл сполна:
Урон немалый понесла саксонская страна.

Но Зигфрида приметил и Людегер лихой.
Узрев, как он вздымает в бою над головой
Клинок свой, добрый Бальмунг, и саксов им разит,
Король в душе почувствовал жестокий гнев и стыд.

Кругом кипела схватка, звенела сталь мечей.
Полки бросались в сечу все злей и горячей,
Но чуть сошелся Зигфрид с противником своим,
Как саксы прочь отхлынули - так страшно стало им.

Когда их властелину поведали о том,
Что Людегаст отважный захвачен был врагом,
Он долго мнил, что брата лишь Гернот мог пленить,
И только под конец узнал, кого ему винить.

Король с такою силой нанес удар врагу,
Что конь под нидерландцем шатнулся на бегу,
Однако не свалился, и через миг седок
Вновь яростно обрушиться на Людегера смог.

А Хаген, Данкварт, Фолькер и Гернот гнали прочь
Всех саксов, государю пытавшихся помочь.
Им славно Синдольт, Хунольт и Ортвин помогали.
Удары их без промаха бегущих настигали.

Меж тем сошлись вплотную два царственных бойца.
Хотя над ними копья свистели без конца
И дротики впивались в край их щитов стальных,
Лишь за своим противником следил любой из них.

Вот спешились герои и начали опять
Ударами лихими друг друга осыпать,
Не замечая даже, что бой вокруг идет
И в них, что ни мгновение, летит копье иль дрот.

У короля порвалась застежка под щитом.
Почуял королевич, что справится с врагом.
Уже немало саксов умолкнуло навек.
Ах, сколько ярких панцирей меч Данкварта рассек!

Вдруг Людегер, чей натиск вторично был отбит,
Увидел, что короной украшен вражий щит.
Король могучий понял, что за боец пред ним,
И крикнул громким голосом воителям своим:

"Мои вассалы, битву прервите сей же час.
Сын Зигмунда сегодня войной пошел на нас.
Здесь Зигфрид Нидерландский - его я узнаю.
Видать, сам черт привел меня столкнуться с ним в бою",

Велел он, чтоб дружина знамена опустила.
Ему на мир врагами дано согласье было,
Коль с ними, как заложник, на Рейн поедет он.
Так Людегер был Зигфридом в покорность приведен.

Вожди посовещались и прекратили бой.
Сложили наземь саксы, нарушив ратный строй,
Кто щит, кто шлем разбитый, кто целиком доспех -
Следы мечи бургундские оставили на всех.

Отдав приказ носилки для тех соорудить,
Кто из-за ран тяжелых совсем не мог ходить,
Меж пленных стали Гернот и Хаген выбирать -
На Рейн пятьсот заложников им удалось угнать.

Датчане возвратились на родину бесславно.
Снедало их унынье, а саксов и подавно:
Не принесла им битва удачи и похвал,
Любой из них о родиче иль друге горевал.

Вновь к Вормсу шли бургунды, доспехи взяв на вью:
В сражении победу добыл им гость и друг,
И в том, что только Зигфрид рассеял их врагов,
Любой дружинник Гунтера поклясться был готов.

Гонцов проворных Гернот послал на Рейн вперед.
"Пускай друзья узнают, что кончился поход
И что за честь бургундов я постоять сумел,
Свершив с дружиной нашею немало славных дел".

Гонцы-оруженосцы, не мешкая в пути,
В столицу поспешили известье привезти.
Возликовали вормсцы, забыв свои печали,
И женщины расспрашивать гонцов не уставали

О подвигах бургундов, об их борьбе с врагом.
Был и к Кримхильде позван один гонец тайком:
Поговорить открыто она не смела с ним -
Ведь вместе с войском шел и тот, кто ею был любим.

Когда в покой к Кримхильде посланец был введен,
Такую речь услышал от королевны он:
"Скажи мне все, что знаешь, и коли весть - не ложь,
Ты здесь получишь золото и друга обретешь.

Ответь, как брат мой Гернот и все мои друзья,
И многих ли меж ними недосчитаюсь я,
И кто был в битве первым, поведай непритворно-).
"Меж нами трусов не было,- сказал гонец проворный,

Но тем, кто всех смелее давал отпор врагу,-
И верьте, королевна, ни словом я не лгу,-
Был Зигфрид Нидерландский, ваш благородный гость,
Чьи подвиги в сражении мне видеть довелось.

Хоть мощный Хаген, Данкварт и прочие бойцы
Себя на поле боя вели, как храбрецы,
Все их труды - забава, пустая трата сил
В сравнении с деяньями, что Зигфрид совершил.

С противником могучим они сражались честно,
Но то, что сделал Зигфрид, поистине чудесно.
Никто не знает счета убитым им врагам.
Поплакать он о родичах заставил многих дам.

Он друга сердца отнял из них не у одной.
Обрушивал на шлемы он свой клинок стальной
Так, что ручьем багряным хлестала кровь из ран.
Всем взял воитель доблестный: он смел и в сече рьян.

Чинил и Ортвин Мецский врагу немалый вред:
Кто был хоть раз в сраженье его мечом задет,
Тот ранен или тлеет в сырой земле теперь.
Но никогда еще никто не нес таких потерь,

Какие войско саксов,- признаюсь в этом смело,-
Сражаясь с вашим братом, от Гернота терпело.
Бургунды были в битве так грозны и ужасны,
Что больше вражьи происки их чести не опасны.

Врагов свергали наземь они с лихих коней.
Все поле оглашали удары их мечей.
Так безудержно рейнцы кипели пылом бранным,
Что лучше б бой не затевать ни саксам, ни датчанам

Когда пошла стеною на саксов наша рать,
Бойцы из Тронье тоже себя им дали знать.
Немало жизней Хаген пресек мечом своим.
Найдется что порассказать о нем его родным.

А Синдольт, Хунольт, Румольт, за Гернотом идя,
С противником рубились не хуже их вождя,
И Людегеру долго себя придется клясть
За то, что он осмелился на Гунтера напасть.

И все же высший подвиг, каким себя навек
В кровавой битве может прославить человек,
Был Зигфридом могучим бестрепетно свершен.
Толпу вельможных пленников ведет с собою он.

Отважный витязь силой принудил к сдаче их.
Им Людегаст захвачен, король датчан лихих,
И Людегер Саксонский, его державный брат.
Еще о многом, госпожа, я вам поведать рад.

Двух этих государей взял нидерландец сам.
И раньше доставалось немало пленных нам,
Но все ж намного меньше, чем он ведет с собой".
Рассказ гонца был по сердцу Кримхильде молодой.

"Пятьсот иль больше даже из них идут пешком,
А восемьдесят стража,- вы знать должны о том,-
Ввиду их ран тяжелых сама должна нести.
Вот что такое Зигфриду стать поперек пути!

Спесивцы объявили Бургундии войну,
А ныне оказались у Гунтера в плену
И к радости всех вормсцев сегодня будут здесь".
Весельем преисполнила Кримхильду эта весть.

Алее свежей розы она зарделась вдруг
При мысли, что вернется ее сердечный друг,
Что юный витязь Зигфрид остался цел в бою.
Порадовалась девушка и за родню свою.

Красавица сказала: "Тебе за твой рассказ
Отсыплю десять марок 1 я золотом сейчас
И подарю одежду, расшитую шелками".
Не худо весть приятную доставить знатной даме!

И золото и платье дала гонцу она.
Меж тем ее подружки столпились у окна
И вскоре увидали, как к городу идет
Отряд бургундских витязей, закончивший поход.

Несли того, кто ранен; шел тот, кто невредим.
Внимать приветным кликам не стыдно было им.
Верхом поехал Гунтер воителей встречать.
Он, горести свои забыв, повеселел опять.

К своим и к чужеземцам равно был ласков он,
Как это и пристало тому, кто сел на трон:
Питать король обязан признательность к вассалам,
За честь его сражавшимся с бесстрашьем небывалым.

Затем державный Гунтер порасспросил дружину,
Кто из бойцов бургундских нашел в бою кончину.
Убитых насчитали всего лишь шестьдесят.
Оплакали, как водится, тех, кто могилой взят.

На уцелевших тоже оставил метку враг:
Почти у всех изрублен был щит или шишак.
У стен дворца дружина сошла с лихих коней.
Вокруг толпа несметная хвалу гремела ей.

По Вормсу Гунтер войско расставил на постой,
Велев, чтоб принимали приезжих с теплотой,
А уж о тех, кто ранен, пеклись, как о родных.
Не обошел он милостью и пленников своих.

Он Людегасту молвил: "Я в Вормсе рад вас видеть.
Хотя меня жестоко дерзнули вы обидеть,
Теперь, когда вы пленник, я зла не помню вам.
Пусть Бог за дружбу верную воздаст моим друзьям".

Тут Людегер воскликнул: "Воздать им есть за что!
Заложников знатнее не брал еще никто.
Мы щедро вам отплатим казною и добром
За обращенье мягкое и ласковый прием".

Сказал король бургундский: "Свободу вам даю
В обмен на обещанье тайком страну мою
Не покидать, покуда не отпущу вас я".
Ему ответил Людегер: "Вот вам рука моя".

Распорядился Гунтер, чтоб всем был отдых дан.
В постели уложили тех, кто страдал от ран,
И принесли здоровым вино и крепкий мед,
Чтоб позабыли витязи, как труден был поход.

Убрали с глаз немало изрубленных щитов
И седел, побуревших от крови седоков,-
Пусть жены слез напрасных при виде их не льют.
Недешево воителям дался их ратный труд.

Хотя гостей и было у Гунтера полно,
Всех - и своих и пленных - он чествовал равно;
А об увечных пекся он так самозабвенно,
Что сердце всех заложников завоевал мгновенно.

На тех, кто ранен, Гунтер казны не пожалел.
Он лекарей искусных приставить к ним велел -
Пусть на ноги поднимут героев поскорей.
Осыпал и подарками король своих гостей.

Домой не соглашался их Гунтер отпустить
И всех просил в столице подольше погостить.
Собрав вельмож, он молвил: "Как наградить бойцов,
Столь доблестно Бургундию спасавших от врагов?"

Ответил брату Гернот: "Отпустим их отсель,
Но пусть они вернутся к нам через шесть недель,
И пиршество мы с вами в их честь устроим тут -
Тогда уж раны тяжкие у многих заживут".

Собрался в Нидерланды и Зигфрид уезжать,
И сколько ни пытался хозяин возражать.
Его склоняя в Вормсе пожить еще чуть-чуть,
Не будь сестры у Гунтера, гость тронулся бы в путь.

Служил он не за плату - богат он без того,
К тому же сам хозяин в долгу был у него
За подвиги, которых так много он свершил
В тот день, когда с бургундами их недругов крушил.

Нет, лишь Кримхильды ради остался в Вормсе гость,
И вскоре увидаться ему с ней довелось.
Красавицу назвал он, как и мечтал, женой
И отбыл с новобрачною к отцу, в свой край родной.

Устраивал нередко в те шесть недель до пира
Для молодежи Гунтер забавы и турниры
И приказал за Вормсом, у самых рейнских вод,
Разбить просторные шатры для тех, кого он ждет.

Когда всего неделя до празднества осталась,
Красавица Кримхильда у братьев допыталась,
Что пир державный Гунтер намерен дать друзьям,
И эта весть заставила всех благородных дам

Сесть за шитье нарядов, не медля ни минуты.
Тем временем узнала и королева Ута,
Что в Вормс на пир прибудут соседи и вассалы.
Она достать из кладовых одежду приказала.

Блюдя обычай древний и честь детей своих,
Богато королева одела челядь их,
А также дам придворных без счета и числа
И в дар приезжим витязям по платью припасла.

------------------------------------------------------------------------
1 /Марка/ - мера веса для благородных металлов.

АВЕНТЮРА V.
О ТОМ КАК ЗИГФРИД ВПЕРВЫЕ УВИДЕЛ КРИМХИЛЬДУ

Все больше в Вормс на Рейне съезжалось с каждым днем
Бойцов, на праздник званных бургундским королем,
И всех гостей хозяин радушно привечал:
Любой в подарок скакуна и платье получал.

Всем приглашенным Гунтер, готовясь к торжеству,
Отвел места по сану, рожденью, старшинству,
Хоть только государей сошлось за тридцать там.
Соперничали в пышности наряды знатных дам.

Млад Гизельхер и Гернот со свитою своей
Достойно принимали пришельцев и друзей.
Приветливое слово для всех у них нашлось.
С почетом и учтивостью был встречен каждый гость.

Повсюду так сверкали и восхищали взгляд
То щит с отделкой пышной, то дорогой наряд,
То золотою нитью расшитое седло,
Что и у тяжко раненных уныние прошло.

Те, кто из-за увечий с постели встать не мог,
Забыли, что осталось им жить короткий срок.
Никто не думал больше о хворых и недужных:
Одно лишь было на уме у горожан досужных -

Удастся ль этот праздник и что он им несет.
На пире королевском надеялся народ
Повеселиться вволю и всласть попить вина.
У всех бургундов радостью душа была полна.

В день троицын, с зарею, сошлись со всех концов
На берег Рейна толпы приезжих удальцов.
Собралось их пять тысяч иль более того
На шумное, нарядное, честное торжество.

Разумен был хозяин: давно заметил он,
Что нидерландский витязь в его сестру влюблен,
Хотя еще ни разу не видел Зигфрид той,
Что затмевала всех девиц своею красотой.

Неустрашимый Ортвин дал королю совет:
"Чтоб удался ваш праздник и было все как след,
Велите, пусть немедля пожалуют сюда
Красавицы, чьей прелестью Бургундия горда.

Отрады нет мужчине и скукой он томим,
Когда прекрасных женщин не видно рядом с ним.
Дозвольте и сестрице с гостями сесть за стол".
В восторг немало витязей такой совет привел.

Ответил славный Гунтер: "Я так и поступлю".
Признательны все были за это королю.
Он приказал, чтоб Ута и с ней сестра его,
Равно как все их женщины, пришли на торжество.

Подоставали дамы из скрынь и кладовых
Немало пышных платьев, уборов дорогих,
Запястья, серьги, кольца понадевали все -
Пусть витязи приезжие дивятся их красе.

А юноши - те тоже мечтали, осмелев,
Привлечь к себе вниманье бургундских знатных дев,
Которых не случалось им видеть до сих пор.
Трон отдал бы любой из них за нежный женский взор.

Сто родичей приставил король к сестре своей,
Чтоб стражею почетной они служили ей.
Вкруг юной королевны с мечами шли они,
Как у владык Бургундии ведется искони.

В то утро дочку Ута на пир сопровождала,
И следовало с нею придворных дам немало -
Сто или даже больше - в одежде дорогой.
Не меньше шло и девушек с Кримхильдой молодой.

Едва они успели с крыльца во двор сойти,
Как выстроились гости стеной вдоль их пути:

Любой воитель тешил себя надеждой сладкой,
Что сможет на красавицу взглянуть хотя б украдкой.

Как луч зари багряной из мрачных облаков,
Предстала королевна пред взором смельчаков,
И все свои печали забыл мгновенно тот,
Кто по прекрасной девушке томился целый год.

Каменьем драгоценным наряд ее сверкал,
А лик, как роза утром, был нежен, свеж и ал.
Когда б ей повстречался хулитель самый злобный,-
И тот изъяна б не нашел в красавице подобной.

Как меркнут звезды ночью в сиянии луны,-
Когда она на землю взирает с вышины,
Так дева затмевала толпу своих подруг.
Не диво, что у всех мужчин забилось сердце вдруг.

Шла пред Кримхильдой стража, ей расчищая путь,
А витязи теснились, чтоб только как-нибудь
Увидеть ту, чья прелесть слепила все глаза.
Взор Зигфрида туманили то счастье, то слеза.

Он сокрушенно думал: "Напрасные мечты!
Меня своей любовью не осчастливить ты,
А без тебя в могилу сведет меня тоска".
То в жар, то в дрожь от этих дум бросало смельчака.

У Зигмунда на диво пригожий сын возрос.
Казался он картиной, которую нанес
Художник на пергамент искусною рукой.
Мир не видал еще красы и статности такой.

Учтиво оттесняла толпу с дороги стража,
И гости расступались, не возмущаясь даже:
Такой восторг и радость в сердца бойцов лихих
Вселяла поступь чинная красавиц молодых.

Возвысил голос Гернот: "Мой господин и брат,
Здесь тот, кто всей душою вам услужить был рад,
И вы при всех за это должны воздать ему.
Вот мой совет, и слов своих назад я не возьму.

Пусть к Зигфриду Кримхильда с приветом обратится.
Подобная учтивость сторицей возместится.
Такую честь впервые сестра бойцу окажет,
И нас со славным витязем навеки дружба свяжет".

За нидерландцем Гунтер послал своих людей,
И был отыскан ими герой в толпе гостей.
"Ступайте к государю - перед лицом двора
Сегодня вас приветствием почтит его сестра".

Возрадовался Зигфрид, услышав эту весть.
Теперь он был не скорбью, а счастьем полон весь
При мысли, что Кримхильда с ним говорить должна.
Приветствовала дружески воителя она.

Предстал пред ней зардевшись прославленный смельчак,
А дочь почтенной Уты ему сказала так:
"Неустрашимый Зигфрид, примите мой привет".
И духом богатырь воспрял, надеждою согрет.

Он деве поклонился, и руку подала
Кримхильда нидерландцу и рядом с ним пошла,
На спутника украдкой бросая нежный взор.
Никто четы прекраснее не видел до сих пор.

Я утверждать не смею, считал иль нет герой,
Что руку пожимает она ему порой,
Но не могу поверить, что скрыть ей удалось
Любовь, которую в нее вселил отважный гость.

Ни ярким летним утром, ни в светлый день весенний
Не испытал воитель столь сладостных волнений,
Как в миг, когда бок о бок шел с тою наконец,
Кого с такой охотою повел бы под венец.

И каждый витязь думал: "Я был бы счастлив тоже
Пройтись с Кримхильдой рядом иль разделить с ней ложе".
Но в жизни не сумел бы никто среди гостей
Служить учтивей Зигфрида владычице своей.

Дружинники простые и гордые князья,
Все на чету смотрели, дыханье затая.
Поцеловать героя велел сестре король,
И тут еще счастливее стал гость, чем был дотоль.

Увидев это, молвил в сердцах король датчан:
"Привет Кримхильды куплен ценою многих ран
Нанес их Зигфрид в сече мне и бойцам моим.
Не приведи нас бог опять войну затеять с ним".

Вновь королевне стража очистила дорогу.
Направилась Кримхильда в собор молиться богу,
А с нею и вельможи, и много знатных дам,
Но разлучен был с девушкой герой при входе в храм.

Торжественно и чинно за нею свита шла,
И так была Кримхильда нарядна и мила,
Что всех мужчин при виде подобной красоты
Тревожили напрасные, но сладкие мечты.

Всю службу нетерпенье терзало удальца,
Хоть и благословлял он свой жребий без конца
За то, что благосклонность и нежность прочитал
Во взоре и пожатье той, о ком весь год мечтал.

В конце обедни первым покинул церковь он
И был, дождавшись девы, к ней снова подведен.
Вот тут героя стала Кримхильда в первый раз
Благодарить за то, что он бургундов в битве спас.

Красавица сказала: "Пусть по заслугам вам
Воздаст Господь за храбрость и преданность друзьям,
А мы вас будем, Зигфрид, всегда любить душевно".
И нидерландец с нежностью взглянул на королевну.

Он пламенно воскликнул: "Слугой везде и всюду
Я вплоть до самой смерти вам, госпожа, пребуду.
Что б вы ни приказали, свершить готов и рад
Я все для той, чьи милости мне слаще всех наград".

Двенадцать дней веселых шел в Вормсе пир горой,
И каждый день Кримхильду сопровождал герой,
Когда пора ей было на праздник выходить:
Во всем-то Гунтер Зигфриду старался угодить.

Шумя, смеясь, ликуя с зари и до зари,
Утехам предавались везде богатыри -
И за столом в покоях, и под шатром небес.
Немало Ортвин с Хагеном творили там чудес.

Какою бы забавой ни пожелали вдруг
Приезжие развлечься, чтоб скоротать досуг,
Верх эти два бургунда немедля брали в ней
К великой чести Гунтера и всей страны своей.

Участвовать в забавах хотелось даже тем,
Кто из-за ран недавно не мог ходить совсем.
Теперь же снова с ними тягались их друзья
В умении владеть щитом, в метании копья.

Приветливый хозяин был щедр на угощенье -
Ведь королю зазорно, когда за упущенья
Или за скупость гости корят его потом.
Всегда охотно сиживал он с ними за столом.

Сказал он на прощанье: "Я вам припас дары,
И взять их до отъезда вы будете добры.
Прошу, не отвергайте даянья моего.
Вам по заслугам, витязи, вручаю я его".

Ему в ответ датчане: "Спасибо вам за пир,
Но мы хотим, чтоб с нами вы заключили мир.
Без этого из Вормса нас отпускать грешно -
Довольно вами Дании потерь нанесено".

Хотя здоров и крепок был вновь король датчан,
Хоть Людегер Саксонский оправился от ран,
Их войско претерпело и впрямь большой урон.
Посовещаться с Зигфридом был Гунтер принужден.

Спросил он нидерландца: "Скажи, что делать нам?
Заложники уедут заутра по домам,
Но прежде мир желают со мною заключить.
Как быть мне? - вот чему меня прошу я научить.

Условья мира, Зигфрид, я от тебя не скрою.
Пятьсот коней, груженных казною золотою,
Дать в выкуп обещает мне побежденный враг".
Ответил витязь: "Поступать не подобает так.

Нет, отпустите пленных без выкупа домой,
А чтоб они не смели идти на вас войной,
Обоих государей заставьте слово дать
На вас и ваших подданных вовек не нападать".

"Согласен",- молвил Гунтер и с Зигфридом вдвоем
Заложникам немедля пошел сказать о том,
Что золота не примет от пленников своих.
Пусть отправляются домой, где все заждались их.

Послушавшись совета, который Гернот дал,
Щиты с казною Гунтер велел доставить в зал,
И каждому на долю досталось от него
Пять сотен марок золотом иль более того.

Король гостей не раньше в дорогу отпустил,
Чем каждый из приезжих Кримхильду посетил,
Чтоб и она, и Ута могли проститься с ним.
Герои были польщены вниманием таким.

Вновь после их отъезда притих дворец пустынный.
Остался в нем лишь Гунтер с роднею и дружиной.
Вершил дела правленья он днем, а ввечеру
Со свитой вместе навещал красавицу-сестру.

Отважный Зигфрид тоже решил покинуть двор,
Где так и не добился Кримхильды до сих пор.
Был опечален Гунтер, но возражать не смел.
По счастью, гостя удержать млад Гизельхер сумел.

Воскликнул он: "Куда вы и чем вам плохо тут,
Где двор и брат мой Гунтер так любят вас и чтут,
Где столько знатных женщин, чья прелесть тешит глаз?
Нет, Зигфрид благороднейший, не покидайте нас!"

Сказал могучий Зигфрид: "Таким речам я рад.
Пусть с нас щиты снимают, коней ведут назад.
На родину бы отбыл я до скончанья дня,
Но юный друг мой Гизельхер отговорил меня".

Вот так был Зигфрид в Вормсе остаться принужден,
Но на судьбу за это не обижался он:
В каких других владеньях, в каком другом краю
Он мог бы видеть каждый день любимую свою?

Гостил он у бургундов, пленен красой ее,
И проводил в забавах беспечное житье,
Хоть с каждым днем сильнее его томила страсть,
Из-за которой суждено ему и было пасть.

АВЕНТЮРА VI.
О ТОМ, КАК ГУНТЕР ПОЕХАЛ В ИСЛАНДИЮ ЗА БРЮНХИЛЬДОЙ

Молва распространяла в прирейнских странах весть
А в странах тех немало девиц пригожих есть,-
Что хочет славный Гунтер обзавестись женой.
Король и впрямь любовь питал к красавице одной.

Царила королева на острове морском,
Была она прекрасна и телом, и лицом,
Но женщины сильнее не видел мир досель.
Она могла, метнув копье, насквозь пробить им цель

И, бросив тяжкий камень, прыжком его догнать.
В трех состязаньях с нею был верх обязан взять
Любой, кто к королеве посвататься решался,
Но, проиграв хотя б одно, он головы лишался.

Вот так она сгубила немало удальцов.
Узнали и на Рейне о ней в конце концов,
И славный вормский витязь о деве возмечтал.
Союз их брачный роковым потом для многих стал.

Сказал правитель рейнский: "Я отправляюсь в путь
И счастья попытаю, а там уж будь что будь:
Иль за морем Брюнхильду добуду в жены я,
Иль скатится до времени с плеч голова моя".

Возвысил голос Зигфрид: "Вам уезжать не след.
Все знают, сколь жестокий Брюнхильдой дан обет.
Нет, голову не стоит терять из-за нее.
Оставить вам разумнее намеренье свое".

"Коль ехать,- молвил Хаген,- и вправду вам охота,
Просите, чтобы с вамп опасность и заботы
Неустрашимый Зигфрид по дружбе разделил.
Ведь он обычаи и нрав Брюнхильды изучил". {1}

Король воскликнул: "Зигфрид, надеюсь, ты не прочь
Отправиться со мною и в сватовстве помочь?
Коль за морем Брюнхильду добыть удастся нам,
Я за тебя - лишь пожелай - и жизнь и честь отдам".

Сын Зигмунда ответил: "Тебе помочь я рад
И от тебя за службу не попрошу наград,
Коль ты готов мне в жены отдать сестру свою.
Уже давно я к ней любовь в душе своей таю".

"Готов,- уверил Гунтер,- и в том тебе клянусь.
Коль я, добыв Брюнхильду, в Бургундию вернусь,
С Кримхильдой в брак ты вступишь, разделишь с нею ложе
И будешь жить да поживать с супругою пригожей".

Герои дали клятву, что слово соблюдут.
Их ждал в стране заморской безмерно тяжкий труд.
Немало пережили они опасных дней,
Пока с Брюнхильдой сладили и в Вормс вернулись с ней.

Чтоб быть всегда готовым к опасности любой,
Плащ-невидимку Зигфрид в дорогу взял с собой.
Добычу эту Зигфрид у Альбриха отбил,
Когда он вызван карликом на поединок был.

Едва свой плащ волшебный воитель надевал,
Тот разом мощь такую владельцу придавал,
Что Зигфрид силой равен был дюжине бойцов.
Без этого сгубила бы Брюнхильда удальцов.

К тому же, обладая сокровищем таким,
Герой, что б он ни делал, был для людей незрим.
Вот так в краю заморском и удалось ему
Добыть Брюнхильду хитростью, к несчастью своему.

"Скажи, бесстрашный Зигфрид, не следует ли мне,
Чтоб приняли с почетом меня в чужой стране,
Взять за море с собою внушительную рать?
Я тысяч тридцать воинов легко могу собрать".

Ответил нидерландец? "Сбери хоть тысяч сто -
Живым из рук Брюнхильды не ускользнет никто.
Грознее королевы еще не видел свет.
Нет, Гунтер, друг мой доблестный, я дам иной совет.

Как витязям пристало, всего лишь вчетвером
Мы спустимся по Рейну, и морем поплывем,
И явимся к Брюнхильде, а там уж будь что будь.
Сейчас я перечислю тех, кому сбираться в путь.

Из них ты будешь первым: вторым меня возьми ты;
Пусть третьим станет Хаген - он витязь знаменитый;
А коль примкнуть четвертым и Данкварт к нам готов,
В любом бою дадим отпор мы тысяче врагов".

"Скажи мне также, Зигфрид,- спросил король тогда,-
Покамест мы с тобою не отбыли туда,
В каком я должен платье предстать Брюнхильде милой,
Чтоб доброй славы Гунтера оно не посрамило".

"В нарядах наилучших, какие только есть.
Богатырям скупиться не позволяет честь.
Одет народ богато там, где Брюнхильда правит,
И нас за платье бедное молва потом ославит".

Сказал отважный Гунтер: "Коль так, пойду-ка я
Узнать, не пособит ли мне матушка моя.
Пускай для нас одежду нашить она велит,
Чтоб не краснеть нам за морем за наш убогий вид".

Владетель Тронье Хаген ему ответил смело:
"Нет, мать подобной просьбой обременять не дело,
Но вы сестре скажите, что помощь вам нужна,
И в путь с большой охотою нас соберет она".

Король дал знать Кримхильде, что к ней в покои скоро
Он с Зигфридом могучим придет для разговора.
Принарядилась дева, чтоб с честью встретить их.
Не в тягость был красавице приход гостей таких.

Оделась попышнее и свита, ей под стать.
Кримхильду не заставил король бургундский ждать.
Едва вошел он к деве со спутником своим,
Она, учтиво с места встав, пошла навстречу им.

Сказала королевна: "Привет примите мой!
Вам, милый брат, и гостю я рада всей душой.
Признайтесь, что за дело вас привело сюда.
Чем услужить мы, женщины, вам можем, господа?"

Державный Гунтер молвил: "Отвечу вам с охотой.
Обременен я ныне немалою заботой.
Со сватовством мы едем в заморские края,
И в платье подобающем, сестра, нуждаюсь я".

"Прошу покорно: сядьте и расскажите мне,
Чью вы любовь хотите снискать в чужой стране",-
Такой вопрос Кримхильда учтиво задала
И за руки своих гостей с улыбкою взяла.

Пошли они все трое и сели на скамью,
А там парча лежала, и по ее тканью
Узоры золотые бежали тут и там.
Взыграли духом витязи в кругу столь знатных дам.

На королевну Зигфрид посматривал украдкой.
Взирать на нидерландца ей тоже было сладко:
Ведь он любил Кримхильду превыше всяких благ.
Недаром вскоре с витязем она вступила в брак.

Промолвил славный Гунтер: "Любезная сестра,
Мы за Брюнхильдой едем, нам отплывать пора,
Но мы отбыть не можем без помощи твоей:
Мне нужно платье для меня и для моих друзей".

"Любезный брат мой Гунтер,- в ответ ему она,-
Во всем любую помощь, какая вам нужна,
Я окажу охотно и не прощу тому,
Кто в этом не последует примеру моему.

Меня, достойный витязь, упрашивать не надо.
Я вам, как господину, повиноваться рада.
Какой ни пожелали б вы мне отдать приказ,
Исполнен всепокорнейше он будет сей же час".

"Так вот, сестра, прошу я, чтоб ты своей рукой
Скроила нам побольше одежды дорогой,
И пусть твои девицы для нас сошьют ее.
Откладывать не хочется мне сватовство мое".

Красавица сказала ему в ответ на это:
"Шелк у меня найдется, нужны лишь самоцветы.
Пусть их в щиты насыплют {2} и принесут скорей".
Ни словом Гунтер с Зигфридом не возразили ей.

Спросила королевна: "Кто с вами поплывет?
Знать это, брат мой милый, мне надо наперед".
Сестре ответил Гунтер: "Мы едем вчетвером:
Я, Зигфрид, Хаген с Данквартом, лихим богатырем.

Всем четверым придется,- запомни, королевна! -
Менять свою одежду три раза ежедневно,
И так мы будем делать подряд четыре дня,
Чтоб двор Брюнхильды в скупости не укорял меня".

Едва простились гости и удалились прочь,
Созвать велела свиту достойной Уты дочь
И отобрала тридцать отменных мастериц
Из множества сбежавшихся в покои к ней девиц.

Каменья понашили искусницы сперва
На шелк из Цацаманки {3}, зеленый, как трава,
И аравийский, белый, как первый снег зимой,
А ткань пришлось раскраивать красавице самой.

С умением и толком работа шла у них.
Покрыли этим шелком меха зверей морских.
На те меха глядели бургунды как на чудо.
Но про одежду я сказал еще не все покуда.

Кримхильде привозили не раз издалека
Ливийский и мароккский тончайшие шелка.
Нашлось их в Вормсе больше, чем при любом дворе,
И было ничего не жаль для Гунтера сестре.

Казался слишком дешев ей даже горностай.
Для тех, кто за невестой в заморский ехал край.
Для них был выбран бархат чернее, чем агат.
И в наши дни украсил бы бойца такой наряд!

Он златом аравийским и камнями сверкал.
Хоть труд искусниц юных был тяжек и немал,
За семь недель девицы закончили шитье.
Собрали и воители оружие свое.

Тем временем на Рейне корабль надежный им
Построили бургунды с усердием большим,
Чтоб смело вышел в море король на судне том.
Недаром знатным девушкам пришлось спешить с шитьем.

От королевны Гунтер узнал в свой срок и час,
Что в точности исполнен им отданный приказ:
Одежда понашита для всех бойцов его,
И больше он откладывать не должен сватовство.

За спутниками Гунтер отправил по гонцу -
Пусть явятся и скажут, к лицу иль не к лицу
И впору иль не впору обновы им пришлись.
Обрадовались витязи и тотчас собрались.

И каждый рукодельниц благодарил сердечно:
На всех бойцах одежда сидела безупречно,
У всех наряды были столь пышны и богаты,
Что в них предстать с достоинством могли Брюнхильде сваты.

Осыпав похвалами искусниц молодых,
Вновь поблагодарили бойцы за платье их
И начали прощаться с учтивостью такой,
Что увлажнилось много глаз невольною слезой.

Сказала королевна: "Мой брат, останьтесь здесь.
Ведь и у нас на Рейне прекрасных дам не счесть.
Не лучше ли вам дома найти себе жену,
Чем плыть, рискуя головой, в заморскую страну?"

Знать, сердце ей шепнуло, что всем беда грозит.
С Кримхильдой вместе свита заплакала навзрыд.
Так много слез струилось у женщин из очей,
Что потускнело золото нагрудных их цепей.

Она сказала: "Зигфрид, вам поручаю я
Того, кто мне дороже, чем жизнь и честь моя.
Пусть Гунтера повсюду от бед хранит ваш меч".
И протянул ей руку гость в ответ на эту речь.

Он обещал Кримхильде: "Пока я не паду,
Ваш брат,- ручаюсь в этом,- не попадет в беду.
Жив и здоров со мною на Рейн вернется он".
И отдала красавица воителю поклон.

Затем взвели на судно ретивых скакунов.
Снесли туда доспехи и платье удальцов.
Все было в путь готово, настал прощальный миг.
У королевны молодой померк от скорби лик.

Красавицы у окон столпились, все в слезах.
Гудел попутный ветер в надутых парусах.
Стоял на судне Гунтер среди друзей своих.
"Кого ж мы кормчим сделаем?"- спросил король у них.

"Меня,- ответил Зигфрид.- Я наш корабль туда,
Где царствует Брюнхильда, доставлю без труда:
Пути-дороги в море давно знакомы мне".-
"Прощай!" - сказали весело бойцы родной стране.

Дал Зигфрид Нидерландский ладье багром толчок,
И к морю все быстрее понес ее поток.
Встал Гунтер самолично у крепкого руля,
И вскоре скрылась из виду бургундская земля.

На корабле хватало отборных яств и вин -
Всем нужным в путь запасся бургундский властелин.
Довольно было места и людям и коням.
Спокойно судно прочное скользило по волнам.

От ветра мачта гнулась, поскрипывал канат.
За двадцать миль от Вормса бойцов застал закат.
Нес к морю неуклонно их судно Рейн седой.
Кто знал тогда, что кончатся все их труды бедой!

Двенадцатое утро они в пути встречали,
Когда в страну Брюнхильды корабль валы примчали
И башни Изенштейна взнеслись над гладью вод.
Из путников лишь Зигфриду знаком был остров тот.

Спросил державный Гунтер, когда увидел он,
Что остров и обширен, и густо населен:
"Чье здесь владенье, Зигфрид, чьи замки и земля?"
Не затруднили витязя вопросы короля.

Он тотчас же промолвил: "Могу ответить - чье.
Здесь царствует Брюнхильда, живет народ ее.
Плывем мы к Изенштейну, Брюнхильдиной твердыне.
Немало там вы встретите прекрасных женщин ныне.

Уговоримся сразу, как отвечать им так,
Чтоб и себя не выдать, и не попасть впросак.
С Брюнхильдой шутки плохи, а к ней явиться мы
Обязаны сегодня же, до наступленья тьмы.

Так вот, когда предстанем мы девушке пригожей,
Вам надлежит, герои, твердить одно и то же:
Что Гунтер - мой владыка, а я - вассал его.
Тогда уж он наверняка добьется своего".

Свое высокомерье на время обуздав,
Все трое согласились, что нидерландец прав.
Вот почему от смерти спастись им удалось,
Когда с Брюнхильдой Гунтеру вступить в борьбу пришлось.

"Король,- добавил Зигфрид,- я не тебе служу,
А той, кем больше жизни и чести дорожу.
Я для тебя согласен сейчас на все пойти,
Дабы потом в сестре твоей супругу обрести".

------------------------------------------------------------------------
1 Первый из довольно многочисленных (см. 378, 382, 384, 407, 419,
511), восходящих к более ранним вариантам сказания о нибелунгах намеков
на то, что Зигфрид был знаком с Брюнхильдой еще до поездки Гунтера в
Исландию.

2 В раннесредневековом быту щиты часто использовались для
переноски звонкой монеты.

3 /Цацаманка/ - сказочная восточная страна, упоминаемая и в
других памятниках средневековой немецкой литературы, например в романе
Вольфрама фон Эшенбаха (1170-1220) "Парцифаль".

АВЕНТЮРА VII.
О ТОМ, КАК ГУНТЕР ДОБЫЛ БРЮНХИЛЬДУ

Все ближе к Изенштейну нес судно пенный вал,
И Гунтер в окнах замка внезапно увидал
Немало дев, взиравших на витязей чужих.
Король был раздосадован тем, что не знает их.

Он спутнику промолвил: "Узнать я был бы рад,
Что это за девицы у окон встали в ряд,
Вперяя взоры в море, где наш корабль бежит,
И почему у них такой высокомерный вид?"

Ему ответил Зигфрид: "Вы лучше осторожно
На тех девиц взгляните и молвите неложно,
Какую б вы избрали, когда б вам выбор дать".
Воскликнул Гунтер доблестный: "Нетрудно угадать!

С осанкой горделивой стоит она одна
В одежде белоснежной вон у того окна.
Пленила взор мой жадный она красой своей,
И если б был мне выбор дан, женился б я на ней".

"Ты не ошибся, Гунтер. Сбылась твоя мечта:
Перед тобой Брюнхильда, перед тобою та,
В кого ты понаслышке уже давно влюблен".
Красою девы царственной король был ослеплен.

Она уйти велела прислужницам своим:
Невместно на приезжих глядеть из окон им.
Исполнили послушно они приказ ее,
Но лишь затем, чтоб тут же вновь приняться за свое.

Принарядившись наспех, они опять тайком
Приникли к узким окнам в надежде хоть глазком
(От века любопытством страдает женский пол!)
Взглянуть на тех, кого Господь в их дальний край привел.

Сошли четыре гостя на берег с корабля.
По сходням королевич свел лошадь короля,
И Гунтер словно вырос - так был он горд и рад,
Что взоры женские за ним в подобный миг следят.

Надежно нидерландец держал его коня,-
А был тот конь могучий и резв, и полн огня,-
Покуда Гунтер в стремя ногою не ступил,
Но все услуги Зигфрида король потом забыл.

Хоть быть слугой впервые пришлось в тот день ему
И не держал с рожденья он стремя никому,
Проделал это Зигфрид, не устыдившись дам,
И своего коня затем на сушу вывел сам.

У короля бургундов и Зигфрида бела,
Как первый снег, одежда и масть коней была.
У каждого на локте сверкал блестящий щит.
Собой являли витязи великолепный вид.

К Брюнхильде в замок мчалась четверка смельчаков,
И скакуны их были достойны седоков:
Поперсия и седла сплошь в дорогих камнях,
Бубенчики из золота на узких поводах.

Отточенные копья вздымали удальцы.
До самых шпор свисали у них мечей концы,
А меч был остр и тяжек у каждого бойца,
И все это заметила Брюнхильда из дворца.

За нидерландцем Данкварт и смелый Хаген мчались.
Красой и шириною щиты их отличались,
И был крыла воронья чернее их наряд,
О чем сказанья древние поныне говорят.

Унизанная густо индийскими камнями,
Одежда их сверкала в лучах зари огнями.
Вот так, оставив судно у побережных скал,
Сын Зигмунда с бургундами до замка доскакал.

Насчитывалось башен там восемьдесят шесть,
Да три больших палаты, да зал, который весь
Был мрамором отделан зеленым, как трава.
В том дивном зале двор и ждал гостей в день сватовства.

Ворота распахнулись, и замок отворен,
И люди королевы бегут со всех сторон,
Дабы достойно встретить гостей, прибывших к ней.
Снимают слуги с них щиты, уводят их коней.

Постельничий им молвил: "Клинки и шишаки
Мне на храненье сдайте".- "Нам это не с руки,-
Вскричал владелец Тронье.- Носить хочу свой меч я".
Но королевич Хагена унял разумной речью:

"При входе в этот замок сдают оружье гости.
Таков обычай здешний, а потому без злости
Смолчать и покориться разумней будет вам".
Был Хаген раздосадован, но внял его словам.

Вином их угостили, и был им отдых дан.
Тем временем немало бойцов-островитян
Уже стекалось к замку в одеждах дорогих,
Но пышностью затмить гостей не мог никто из них.

Извещена Брюнхильда была людьми своими,
Что к ней приплыли гости, чье неизвестно имя,
Хотя весь облик - царствен, наряд - ему под стать,
И слугам стала госпожа вопросы задавать.

Сказала королева: "Вы разузнать должны,
Что здесь за незнакомцы и из какой страны,
И как их именуют, и для чего сюда
Явились эти витязи, чья поступь так горда".

Один исландец молвил: "Признаться должен честно,
Что эти чужеземцы мне тоже неизвестны,
Хотя один уж очень на Зигфрида похож,
И я принять их ласково советовал бы все ж

Второй из них столь важен в спокойствии своем,
Что знатную особу узнать нетрудно в нем.
Такой боец, бесспорно, был королем рожден.
Смотрите, как величествен, как неприступен он!

Хоть третий из приезжих запальчив и гневлив,
Он, как и остальные, поистине красив.
Но этот воин злобой, сдается мне, объят -
Недаром мечет он вокруг такой свирепый взгляд.

И самый младший тоже весьма хорош собой.
На вид куда скромнее он девушки любой.
Вот и сейчас стоит он, потупив чинно взор,
Но худо будет тем, кто с ним дерзнут затеять спор.

Хотя учтив, приветлив и весел он всегда,
Но многих дам поплакать заставит без труда,
Коль честь его затронуть решатся их друзья -
Таких, как он, воителей не часто видел я".

Сказала королева: "Подайте платье мне.
Коль очутился Зигфрид затем в моей стране,
Что возымел надежду вступить со мною в брак,
Он головой поплатится за свой безумный шаг".

Красавица Брюнхильда оделась побыстрей
И вышла к чужеземцам со свитою своей
Из ста иль даже больше одетых пышно дам,
Сгоравших от желания скорей предстать гостям.

По сторонам Брюнхильды, с мечами наголо,
Пятьсот иль даже больше бойцов исландских шло -
Успел с досадой Гунтер число их подсчитать,
Когда пред королевою пришлось приезжим встать.

Теперь я, правды ради, поведаю сполна,
Что, Зигфрида увидев, промолвила она:
"Приветствую вас, Зигфрид, в моем родном краю.
Зачем пожаловали вы в Исландию мою?"

"Передо мною первым такую речь держа,
Ко мне не по заслугам добры вы, госпожа.
Мой господин - пред вами, и вам при нем не след
К его вассалу скромному свой обращать привет.

Он уроженец Рейна, но бросил край родной,
Чтоб за морем Брюнхильду назвать своей женой.
В намерении этом он непоколебим.
Подумайте, разумно ли вам состязаться с ним.

Он Гунтером зовется, король могучий он.
Одной любовью только сюда он приведен.
Что мне еще добавить? Я здесь лишь потому,
Что в путь угодно было взять меня с собой ему".

Она в ответ: "Коль скоро ты лишь простой вассал
B господин твой вправду моей любви взалкал,
В трех состязаньях должен он победить меня,
А проиграет - вас казнят до истеченья дня".

Владелец Тронье молвил: "Нам, госпожа, ответьте,
В чем будут заключаться три состязанья эти.
Ужель они и вправду столь трудны могут быть,
Что мой король откажется от мысли вас добыть?"

"Он бросить должен камень, догнать его прыжком,
Затмить меня в уменье цель поражать копьем.
С решеньем не спешите,- добавила она,-
Не то вас ждет бесчестие и смерть вам суждена".

Отвел отважный Зигфрид в сторонку короля,
Его не падать духом вполголоса моля:
"Спокойствие храните и будьте посмелей.
Ручаюсь вам, что хитростью возьму я верх над ней".

Сказал державный Гунтер: "На все пойти я рад.
Пусть будут состязанья труднее во сто крат,
Без колебаний жизнью я, госпожа, рискну,
Коль этою ценой могу в вас обрести жену".

Увидев, что на гостя ей страху не нагнать,
Брюнхильда состязанье решила начинать
И свите приказала: пусть та ей поспешит
Дать панцирь раззолоченный и добрый звонкий щит.

Под панцирь королевой надет подлатник был.
Ничей клинок ни разу его не прорубил.
Пошли на тот подлатник ливийские шелка,
И золотом расшила их искусная рука.

Смутила гордость девы гостей отважных дух.
Был Хаген нем и мрачен, взор Данкварта потух.
Что станет с государем? Как Гунтера спасти?
"Домой,- так оба думали,- нам нет уже пути".

Меж тем на берег Зигфрид отправился тайком.
Там их корабль качался, колеблем ветерком.
Плащ-невидимку витязь из тайника достал,
Надел его и в тот же миг незрим для глаза стал.

Вернувшись спешно в замок, увидел удалец,
Что все для состязанья готово наконец,
Через толпу прокрался и подошел к друзьям,
По-прежнему невидимый тем, кто собрался там.

Был круг для игр очерчен, а за его чертою
Семьсот исландцев встали железною стеною.
Звенели их доспехи, оружие блестело.
За состязаньем наблюдать им госпожа велела.

Вступила в круг Брюнхильда, но вооружена
Была скорей для боя, чем для игры она.
Сияло золотое, блестящее шитье
На пышном платье шелковом, надетом на нее.

Несли за нею следом оруженосцы щит,
Что золотом червонным искусно был обит
И прочными стальными застежками снабжен.
Брюнхильде в состязаниях служил прикрытьем он.

Расшит ремень подщитный каменьем был у ней.
Травы каменье это казалось зеленей
И пламенело ярче, чем золото щита.
Да, лишь героем быть могла Брюнхильда добыта!

Хоть щит ее широкий нз золота и стали
Четыре сильных мужа с натугой поднимали
И был он посредине в три пяди толщиной,
Справлялась с ним играючи она рукой одной.

Когда увидел Хаген, как этот щит тяжел,
Лихой боец из Тронье в изрядный гнев пришел
И Гунтеру промолвил: "Погибнуть мы должны.
Вы в дьяволицу сущую, король мой, влюблены".

Я про одежду девы еще не кончил речь.
Поверх брони спускалась у ней рубаха с плеч
Из ткани, что красою всем женщинам мила,-
Из ацагоукских {1} шелков рубаха та была.

Затем велела дева копье себе подать.
Она его умела без промаха кидать.
Огромно было древко тяжелого копья
И остры наконечника каленые края.

На то копье железа истратили немало -
Четыре с половиной четверика металла.
Три воина Брюнхильды несли его с трудом,
И горько пожалел король о сватовстве своем.

Державный Гунтер думал: "Да что же здесь творится?
Сам черт живым не выйдет из рук такой девицы,
И окажись я чудом в Бургундии моей,
Поостерегся б докучать я вновь любовью ей".

Сказал отважный Данкварт, брат Хагена меньшой:
"В том, что сюда приехал, я каюсь всей душой.
Мы - витязи лихие; тем горше будет стыд,
Коль обезглавить женщина таких бойцов велит.

Нет, плыть на этот остров нам было ни к чему.
Вот если б брат мой Хаген и я, под стать ему,
Мечи свои не сдали на сохраненье здесь,
С людей Брюнхильды сразу бы слетела вся их спесь.

Но если б даже дали исландцы нам уйти,
А я сто раз им честью поклялся мир блюсти,
Все ж до того, как пал бы мой господин в бою,
Пришлось бы гордой девушке утратить жизнь свою".

Ответил Хаген брату: "И в плен не взяли б нас,
И плыли б мы спокойно на родину сейчас,
Когда бы нам вернули доспехи и клинки.
Тогда б уж было чваниться Брюнхильде не с руки".

Услышала Брюнхильда двух братьев разговор
И молвила с усмешкой, взглянув на них в упор:
"Коль впрямь они так смелы и нравом горячи,
Пусть им доспехи отдадут и возвратят мечи".

Дала приказ Брюнхильда - и вот мечи несут.
От радости зарделся отважный Данкварт тут.
"Пусть начинают игры! - воскликнул громко он.-
Пока при нас оружие, король не побежден".

Безмерной силой дева была наделена.
Внести метальный камень велела в круг она,
А этот тяжкий камень размером был таков,
Что подняли его с трудом двенадцать смельчаков.

Вслед за копьем метала она его всегда.
Почуяли бургунды, что им грозит беда.
"Вот горе! - молвил Хаген.- Король влюбился зря:
В мужья ей нужно дьявола, а не богатыря".

Проворно засучила Брюнхильда рукава
И щит на левый локоть повесила сперва,
Затем рукою белой схватилась за копье.
Испуг король почувствовал, увидев прыть ее.

Бой начался, и Гунтер простился б с головою,
Когда бы друга Зигфрид не подменил собою.
Он за плечо бургунда украдкой тронул вдруг
И этим пуще прежнего привел его в испуг.

"Да кто ж это коснулся оплечья моего?" -
Подумал муж отважный, не видя никого.
И тут услышал шепот: "Мой друг, воспрянь душой!
Я - Зигфрид, и с Брюнхильдою мы выиграем бой.

На локоть незаметно повесь мне щит свой прочный
И повторяй за мною мои движенья точно.
Ты только притворяйся - все сделаю я сам".
Король, душою вновь воспряв, внимал его словам.

"Коль никому не скажешь ты о моем обмане,
Ты избежишь бесчестья, которому заране
Обречь тебя сегодня воительница мнит.
Смотри, какой уверенный у королевы вид!"

Тут дева-богатырша копье метнула в цель.
Столь страшного удара в сражениях досель
Могучий сын Зиглинды не отбивал щитом.
Из стали искры брызнули и вверх взвились столбом.

Конец копья каленый сквозь щит прошел, звеня,
И грянул в прочный панцирь, исторгнув сноп огня.
Толчок поверг бы наземь воителей лихих,
Но спас от верной гибели плащ-невидимка их.

Кровь хлынула струею из Зигфридова рта.
Отпрыгнул нидерландец и вырвал из щита
Застрявшее в навершье Брюнхильдино копье,
Чтоб отплатить противнице оружием ее.

Но жалость к королеве вдруг овладела им,
И он копье направил вперед концом тупым,
С такою силой древко в исландку он метнул,
Что издала ее броня протяжный звонкий гул.

Столбом взметнулись искры, сверкнула сталь, как жар,
И ощутила дева чудовищный удар.
На землю им Брюнхильду сын Зигмунда свалил:
У Гунтера для этого недоставало сил.

Вскричала королева, вскочив с земли сырой:
"Спасибо, Гунтер знатный, вам за удар лихой!"
Она ведь полагала, что с нею бьется он.
Нет, ей другим, кто посильней, удар был нанесен.

Затем огромный камень, лежавший рядом с ней,
Взметнула богатырша над головой своей
И вдаль его швырнула, придя в великий гнев,
И прыгнула вослед ему, кольчугой зазвенев.

В двенадцати саженях упал он на песок,
Но королеву дальше уже унес прыжок.
Тогда за камень Гунтер схватился для того,
Чтоб все подумали, что сам он и метнул его.

Был витязь нидерландский высок, силен и смел.
Он бросить камень дальше, чем девушка, сумел
И обогнал в полете его одним прыжком,
Хотя и прыгал не один, а вместе с королем.

Когда же пал на землю тот камень необхватный,
То близ него, как прежде, стоял лишь Гунтер знатный.
Отважный нидерландец его вторично спас.
От гнева лик красавицы зардел в последний раз.

Решив, что перепрыгнул король почти весь круг,
Брюнхильда объявила толпе вельмож и слуг:
"Ко мне, мои вассалы, ко мне, моя родня!
Вы - подданные Гунтера с сегодняшнего дня".

С себя доспехи сняли и дева и жених.
Пред Гунтером Бургундским, владыкой новым их,
Пришлось склонить колени исландским удальцам:
Все думали, что выиграл он состязанье сам.

Он поклонился деве, как витязю к лицу,
И протянула руку Брюнхильда удальцу,
Ему передавая свою страну и трон,
Чем даже Хаген доблестный был умиротворен.

Бургундов попросила Брюнхильда наконец
Пожаловать немедля с ней вместе во дворец.
Теперь прием радушный нашел там каждый гость,
Что по душе и Данкварту и Хагену пришлось.

Меж тем отважный Зигфрид опять сумел схитрить,
Успев в надежном месте плащ-невидимку скрыть,
Затем вернулся в замок, вошел в приемный зал
И там, при дамах, Гунтеру такую речь сказал:

"Король, что ж не спешите вы игры начинать?
Мне, вашему вассалу, не терпится узнать,
Что ждет - венец иль плаха владыку моего?"
И все подумали, что он не видел ничего.

Спросила королева: "А по какой причине
Вы, Зигфрид, пропустили те игры, в коих ныне
Ваш господин победу стяжал своей рукой?"
И Хаген из Бургундии ей дал ответ такой:

"Нас так смутил сначала суровый ваш прием,
Что в час, когда тягались вы с рейнским королем,
Ушел на берег Зигфрид и наш корабль стерег.
Вот почему он, госпожа, на играх быть не мог".

Отважный Зигфрид молвил: "Признаюсь откровенно,
Я рад, что смелый витязь сломил ваш прав надменный,
Что и на вас управа нашлась среди мужчин
И увезет вас, госпожа, на Рейн мой властелин".

Красавица сказала: "Не торопитесь так.
С вассалами обдумать должна я этот шаг.
Родимый край не раньше смогу покинуть я,
Чем мне на то согласие дадут мои друзья".

Брюнхильда разослала по острову гонцов,
Чтоб те мужей созвали со всех его концов.
Пускай ее вассалы к ней в Изенштейн спешат -
В дар каждому из них она даст дорогой наряд.

К Брюнхильдиному замку со всей ее земли
Дружины королевы и днем и ночью шли.
"Беда! - воскликнул Хаген.- Пока мы медлим тут,
Сюда мужи исландские с оружием идут.

А вдруг, собрав вассалов со всей земли своей,-
Ведь мы отнюдь не знаем, что на уме у ней,-
На нас она внезапно возьмет да нападет?
Ох, всем нам эта девушка наделает хлопот!"

Сказал могучий Зигфрид: "Я и на этот раз
Предотвращу опасность, что вам грозит сейчас,
И приведу на помощь таких бойцов сюда,
Каких еще никто из вас не видел никогда.

Меня вы не ищите - уеду я тайком.
Пусть сохранит Создатель вам жизнь в краю чужом,
Пока не подоспеют, за Зигфридом вослед,
К вам десять сотен воинов, которым равных нет".

Державный Гунтер молвил: "Не медлите в пути
И постарайтесь быстро подмогу привести".
Ответил Зигфрид: "Скоро вернусь я с удальцами,
А вы Брюнхильде скажете, куда я послан вами".

------------------------------------------------------------------------
1 Ацагоук - сказочная восточная страна, упоминаемая и в других
памятниках средневековой немецкой литературы.

АВЕНТЮРА VIII.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД ЕЗДИЛ ЗА СВОИМИ НИБЕЛУНГАМИ

Плащ-невидимка снова воителю помог
Тайком уйти на взморье и там найти челнок.
Взял королевич весла, уселся на скамью,
И словно ветром унесло от берега ладью.

Стрелой она летела, греб Зигфрид все сильней,
Но думали исландцы, гребца не видя в ней,
Что гонит лодку ветер, и только он один.
Нет, то работал веслами Зиглинды смелый сын.

Весь день и ночь в придачу он греб что было сил.
Сто длинных миль иль больше сын Зигмунда проплыл
И увидал с рассветом в тумане пред собой
Край нибелунгов, где хранил он клад бесценный свой.

Он вытащил на берег суденышко свое,
Пошел к горе соседней, поднялся на нее
И в замок, там стоявший, стучаться громко стал,
Как всякий путник делает, когда в пути устал.

Ждал нидерландец долго у запертых ворот -
Закрыт врагу надежно был доступ в замок тот,
Пока на окрик гостя и непрестанный стук
Привратник, ростом исполин, не отозвался вдруг.

Был этот страж суровый отважен, зол, силен.
С оружьем даже ночью не расставался он.
"Кто ломится в ворота?"- воскликнул великан.
Тут Зигфрид голос изменил и ввел его в обман.

Ответил он: "Я - витязь. Впусти скорей меня,
Не то с постели мягкой до наступленья дня
Поднимет многих в замке мой верный спутннк - меч".
Разгневала привратника столь дерзостная речь.

Спустя минуту к бою готов был он совсем: -
Схватил свое оружье, надел огромный шлем,
Повесил щит на локоть, ворота распахнул
И к пришлецу незваному, рассвирепев, шагнул.

Как смеет гость тревожить хозяев здешних мест?
Бил исполин так сильно, что гул пошел окрест.
Щит Зигфрида удары выдерживал с трудом,
И все застежки прочные полопались на нем.

Свист палицы железной услышав над собой,
Стал Зигфрид опасаться, что проиграет бой,
И все ж не рассердился на своего врага:
Он счастлив был, что у него столь преданный слуга.

Весь замок нибелунгов от грохота дрожал.
Врывались через окна и лязг и крики в зал.
Но гость осилил стража и, повалив, скрутил,
Чем нибелунгов доблестных встревожил и смутил.

В той потайной пещере, где Зигфрид спрятал клад,
Услышал грозный Альбрих, как панцири звенят.
Он взялся за оружье и побежал туда,
Где смелый гость привратника вязал не без труда.

Был карлик и отвагой и силой наделен,
Броней и прочным шлемом надежно защищен.
Держал в руке могучей он золотой кистень.
Пришлось вторично Зигфриду сражаться в этот день.

Кистень с семью шипами был тяжек до того,
Что разъяренный Альбрих при помощи его
Одним ударом метким разбил герою щит.
Сын Зигмунда почувствовал, что смерть ему грозит.

Он бросил щит разбитый, вложил в ножны клинок:
Слуге, который честно его же клад стерег,
Не мог удар смертельный он сгоряча нанесть -
Быть даже в гневе сдержанным повелевает честь.

В объятиях железных сдавил врага смельчак,
За бороду седую его рванувши так,
Что карлик взвыл от боли и побелел с лица.
Подобного приема он не ждал от пришлеца.

"Пощады! - вскрикнул Альбрих.- Даю вам, рыцарь, слово,
Что если бы я не был вассал бойца другого,
Кому до смерти верность поклялся я блюсти,
Во мне слугу отменного могли б вы обрести".

Стал, как и великана, пришлец его вязать
И мощными руками пребольно сжал опять.
"Да кто ж вы?"- молвил пленник, когда нажим ослаб.
Герой ответил: "Зигфрида тебе узнать пора. б".

Сказал могучий Альбрих: "Я счастлив видеть вас.
Делами доказали вы и на этот раз,
Что взяли власть по праву над нашею страною;.
Коль вы мне жизнь оставите - располагайте мною".

Промолвил витязь Зигфрид: "Ступай да поскорей
Сыщи меж нибелунгов мне десять сот мужей
Отважных, сильных, рослых, привычных к бою смлада".
Он умолчал лишь об одном - зачем сыскать их надо.

Веревки с великана и карлика он снял.
Помчался Альбрих в замок, влетел с разбегу в зал
И крикнул нибелунгам: "С себя стряхните сон!
К нам Зигфрид припожаловал. Вас хочет видеть он".

Всех нибелунгов поднял с постели этот крик.
Одежду и доспехи они надели вмиг,
К воротам устремились трехтысячной толпой,
И встречен был торжественно вассалами герой.

За рвенье королевич их поблагодарил,
Вина с дороги выпил и так заговорил:
"Я за море с собою вас, удальцы, возьму"
Готов был каждый нибелунг сопутствовать ему.

Но выбрал из трех тысяч мужей отважных этих
Воитель нидерландский всего одну лишь треть их.
Велел одеться пышно он спутникам своим -
В страну Брюнхильды завтра же они отбудут с ним.

Он молвил: "Не забудьте, что все вы без изъятья
Предстать очам Брюнхильды должны в богатом платье.
Взирать на вас там будет немало знатных дам,
А значит, понаряднее одеться нужно вам".

Они отплыли утром, чуть заалел восток.
Нарадоваться Зигфрид на спутников не мог:
Их кони были резвы, богато платье их
Не стыдно было ко двору везти бойцов таких.

Пригожие девицы стояли на стене.
Спросила королева: "Скажите, девы, мне,
Кто жалует к нам в гости и чьи это суда
Под парусами белыми стрелой летят сюда?"

Властитель рейнский молвил: "К вам так стремился я,
Что от меня в дороге отстала рать моя,
Но я послал: за нею, и вот плывет она".
В гостей вперили жадный взор все девы, как одна.

Стоял, от всех поодаль, на судне головном
Неустрашимый Зигфрид в наряде дорогом.
Спросила королева: "Почтить мне их приветом,
Иль вы не видите, король, нужды особой в этом?"

Король в ответ: "Вы встретить их у дворца должны.
Вниманьем вашим будут вассалы польщены".
Всех обласкала дева, как наказал он ей,
И обошлась лишь с Зигфридом чуть-чуть похолодней.

С бойцов доспехи сняли, им отвели жилье.
Смекнул жених Брюнхильды, что в замке у нее
Нельзя гостей столь многих удобно расселить,
И молвил, что пора ей с ним в Бургундию отплыть.

Брюнхильда объявила: "Отличен будет мной
Тот, кто гостей одеждой и золотой казной
Мне одарить поможет". И Данкварт ей сказал
(Млад Гизельхеру он служил и был его вассал):

"Уж коль ключи доверить благоволите мне вы,
Гостей не обделю я дарами, королева,
А обделю, так буду один и виноват".
Всем доказал брат Хагена, что он не скуповат.

Едва ему Брюнхильда ключи велела дать,
Как стал он всех казною без счета награждать.
Бедняк, кому богатством казалась раньше марка,
Отныне мог в довольстве жить за счет его подарка.

По сотне фунтов разом давал он всем подряд,
И тот, кто накануне обноскам был бы рад,
Роскошною одеждой теперь дворец дивил.
Не в меру щедрый казначей Брюнхильду прогневил.

"Король, я опасаюсь,- воскликнула она,-
Что ваш слуга ретивый мое добро сполна
Раздарит, не оставив мне ровно ничего.
Скажу спасибо я тому, кто сдержит прыть его.

Торопится он слишком - еще не умерла я.
К тому ж сама сумею, коль смерти возжелаю,
Я отчее наследье истратить без труда".
Такого казначея мир не видел никогда!

Владетель Тронье молвил: "Поболее, чем здесь,
И золота и платья у нас на Рейне есть.
Добро везти с собою вам, госпожа, не след -
У государя моего ни в чем нехватки нет".

Сказала королева: "Не сомневаюсь в том,
И все же мы в дорогу десятка два возьмем
Казною и шелками наполненных ларцов,
Чтоб в Вормсе одарить могла я мужниных бойцов"

Тут принесли ей груды каменьев дорогих,
Но по ларцам рассыпал уже не Данкварт их,
А спальники Брюнхильды, над чем исподтишка
Посмеивался с Хагеном ее жених слегка.

Спросила королева: "Кого назначить мне
Блюстителем престола в моей родной стране?"
Промолвил Гунтер знатный: "Такой ответ я дам:
Пусть будет здесь наместником тот, кто угоден вам"

Ближайшего из присных - был деве дядей он -
Назначила Брюнхильда блюсти исландский трон:
"Пусть вам подвластны будут мой край и мой народ,
Пока их под руку свою сам Гунтер не возьмет".

По слову королевы две тысячи мужей,
А также нибелунги, приехавшие к ней,
Отправились на берег и там на корабли
Снесли свое оружие и лошадей взвели.

Взяла с собой Брюнхильда, блюдя свой сан и честь,
Девиц придворных - сотню, дам - восемьдесят шесть,
И всем им не терпелось в Бургундию отплыть.
Зато оставшимся пришлось немало слез пролить.

Простясь, как подобает, с народом и страной,
Расцеловалась дева с ближайшею родней
И тут же знак к отплытью поторопилась дать,
И больше ей не довелось отчизну увидать.

От скуки по дороге никто не изнывал:
Тот тешился беседой, тот игры затевал.
Гудел попутный ветер в надутых парусах.
Все на чужбину ехали с веселием в сердцах.

Но не исторг у девы жених любви залог,
Покуда не приплыли они в свой час и срок
На Рейн, в страну бургундов, где в Вормсе наконец
Повел король ликующий Брюнхильду под венец.

АВЕНТЮРА IX.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД БЫЛ ПОСЛАН В ВОРМС

В десятый раз зардела заря на небосклоне,
Когда бургундам молвил лихой владетель Тронье:
"Известье в Вормс на Рейне пора отправить нам.
Давно бы нашему гонцу быть надлежало там".

"Вы правы, друг мой Хаген,- сказал король в ответ,-
И лучшего посланца, чем вы, конечно, нет.
В Бургундию родную отправьтесь сей же час
И нашим милым землякам поведайте про нас".

"Нет,- отмахнулся витязь,- в гонцы я не гожусь
И с большею охотой здесь, в море, потружусь,
Оберегая женщин, поклажу и казну,
Пока не возвратимся мы в бургундскую страну.

Пусть лучше Зигфрид едет гонцом от вас туда.
Он ваше порученье исполнит без труда.
А если вам отказом ответит он в досаде,
Его просите уступить сестрицы вашей ради".

Послал державный Гунтер за Зигфридом людей
И молвил: "Мы подходим к родной стране моей,
И должен известить я сестру и мать о том,
Что в стольный Вормс мы вскорости по Рейну приплывем.

Коль быть гонцом согласны вы, друг бесстрашный мой,
В долгу я не останусь, когда вернусь домой".
Не согласился Зигфрид, но Гунтер стал опять
С настойчивыми просьбами к герою приступать.

"Вам за услугу эту воздам не только я -
Вовеки не забудет о ней сестра моя,
Пригожая Кримхильда, которой Зигфрид мил".
Тут королевич сразу же решенье изменил.

"Служить гонцом я счастлив вам, Гунтер благородный,
Я для сестрицы вашей готов на что угодно.
Ужели отказать я хоть в чем-нибудь решусь
Той, чье благоволение утратить так страшусь?"

"Тогда скажите Уте, что сватовство свое
Осуществил с успехом счастливый сын ее.
Скажите также братьям и всем друзьям моим,
Что ныне в добром здравии в отчизну мы спешим.

Вас передать прошу я сестре моей пригожей
Земной поклон от брата и от Брюнхильды тоже.
Пусть ведает вся челядь и каждый мой вассал,
Что я добился за морем того, чего желал.

Пусть Ортвин, мой племянник, немедля разобьет
И уберет богато шатры у рейнских вод,
И пусть без промедленья даст знать моей родне,
Что я на свадьбу всех прошу пожаловать ко мне.

Уведомите, Зигфрид, сестру мою особо,
Что буду я Кримхильде признателен до гроба,
Коль, встретившись впервые с невестою моей,
Радушье и внимание она окажет ей".

Брюнхильде Зигфрид отдал почтительный поклон.
Со свитой королевы затем простился он
И в Вормс помчался сушей, чтоб обогнать суда.
Никто гонца проворнее не видел никогда.

Скакало с нидерландцем две дюжины бойцов.
Весь город всполошило прибытье храбрецов -
Узнав, что королевич вернулся к ним один,
Решили вормсцы в ужасе: "Погиб наш господин!"

Как только Зигфрид спрыгнул с коня у стен дворца,
Сбежал ему навстречу млад Гизельхер с крыльца,
За ним вдогонку Гернот, который закричал,
Узрев, что королевич в Вормс без Гунтера примчал:

"С приездом, смелый Зигфрид! Я был бы слышать рад,
Что с Гунтером случилось. Где наш любезный брат?
Ужель не совладал он с Брюнхильдой молодою
И завершилось сватовство великою бедою?"

"Ни вам, ни вашим ближним тревожиться не след.
Через меня мой спутник вам шлет большой привет.
С чужбины возвратился он цел и невредим.
С хорошими известьями вперед я послан им.

Вы лучше так устройте, чтоб я сию ж минуту
Мог повидать Кримхильду и королеву Уту -
Мне передать велели невеста и жених,
Что к счастью обоюдному все сладилось у них".

Млад Гизельхер ответил: "Идемте к ним сейчас.
Ручаюсь, будет рада сестра увидеть вас.
Она о брате слезы и днем и ночью льет,
Но все ее сомнения рассеет ваш приход".

"Я,- молвил смелый Зигфрид,- ей предан всей душой,
Все для нее свершу я с охотою большой,
Но мой приход внезапный перепугает дам".
И Гизельхер пообещал, что предварит их сам.

Он отыскал немедля свою сестру и мать
И стал с веселым видом такую речь держать:
"К нам Зигфрид Нидерландский явился во дворец.
Он Гунтером вперед на Рейн отправлен как гонец.

Я вас прошу покорно принять скорей его.
Пускай он все расскажет про брата моего -
Ведь им же вместе ездить в Исландию пришлось".
Немалые волнения доставил дамам гость.

Они оделись наспех, и был в покои к ним
Введен посланец знатный с почтением большим.
Предстал Кримхильде Зигфрид к восторгу своему,
И обратилась девушка приветливо к нему:

"С приездом, славный Зигфрид, храбрейший из мужей!
Но где ж державный Гунтер, король страны моей?
Ужель мой брат могучий Брюнхильду не сломил?
Коль на чужбине он погиб, мне белый свет не мил".

Сказал отважный витязь: "Не лейте больше слез.
Я радостные вести, красавица, привез
И жду за них награды, положенной гонцам.
Жив и здоров ваш смелый брат, меня пославший к вам.

Он и его невеста должны быть скоро тут
И в ожиданье встречи родне поклоны шлют.
Вы плачете напрасно, ручаюсь в этом честью".
Кримхильда век не слышала отраднее известья.

Оборкой платья белой, как первый зимний снег,
Она смахнула слезы с ланит, ресниц и век.
Прошли ее печали, рассеялась тревога,
За что она была гонцу признательна премного.

Кримхильда сесть велела посланцу на скамью
И молвила сердечно: "Признательность мою -
Вот все, что дать в награду могу я вам, смельчак:
Тому не нужно золота, кто им богат и так".

"Будь я,- ответил Зигфрид,- богаче в тридцать раз,
Любой подарок принял я и тогда б от вас".
Красавица зарделась: "Благодарю за честь",
И приказала спальнику дары гонцу принесть.

Две дюжины запястий, широких, золотых,
Украшенных рядами каменьев дорогих,
Дала послу Кримхильда, но не взял их герой.
А щедро ими одарил ее прислужниц рой.

Когда ж и Ута стала его благодарить,
Он молвил: "Вас обеих я должен предварить,
Что просьбу к вам имеет король, ваш сын и брат.
Коль вы ее исполните, он будет очень рад.

Надеется он твердо, что всех гостей его
Вы примете с почетом, и хочет, сверх того,
Чтоб вышли вы со свитой на берег их встречать.
Я думаю, его не след отказом огорчать".

Воскликнула Кримхильда: "Вовек не откажу!
Всегда с большой охотой я брату услужу.
Что мне он ни прикажет, я все исполню вмиг".
И заалел от радости ее прекрасный лик.

Теплей не принимали ни одного посла.
Не будь ей стыдно, дева его бы обняла.
Когда ж он с ней учтиво простился наконец,
Все сделали бургунды так, как им велел гонец.

Созвали Синдольт, Хунольт, а также Румольт смелый
Дворцовую прислугу и принялись за дело,
Спеша убрать к прибытью невесты с женихом
Шатры, уже разбитые на берегу речном.

Отважный Ортвин с Гере трудились, им под стать.
Они гонцов к вассалам успели разослать,
На свадьбу государя прося их всех прибыть.
Не управлялись женщины себе наряды шить.

В дворцовых помещеньях все стены до одной
Увешали коврами в честь Гунтера с женой.
Богато изукрашен был пиршественный зал.
С веселым нетерпением весь город свадьбы ждал.

Родные и вассалы трех братьев-королей
И день и ночь скакали на Рейн встречать гостей.
Все в Вормсе неизменно приезжим были рады,
Все доставали из ларцов богатые наряды.

Внезапно от дозорных известия пришли,
Что корабли Брюнхильды уже видны вдали.
Народ на берег хлынул, поднялись шум и гам -
Всегда на храбрецов взглянуть охота храбрецам.

Промолвила Кримхильда своим подружкам тут:
"Те, кто со мною вместе гостей встречать идут,
Одежду побогаче пусть вынут из ларцов,
Чтоб заслужили мы хвалу приезжих удальцов".

Затем явилась стража, чтоб дам сопровождать.
И челядь поспешила коней к крыльцу подать -
На берег предстояло им женщин отвезти.
Их сбруя так была пышна, что краше не найти.

Отделкой золотою слепили седла взгляд.
На сбруе самоцветы нашиты были в ряд.
Порасставляла челядь для всадниц молодых
Подножки золоченые, подстлав меха под них.

Перед крыльцом дворцовым, как помнить вы должны,
Наездниц знатных ждали лихие скакуны.
Поперсия их были из шелка дорогого -
Никто из вас, наверное, и не видал такого.

Придворных дам, а было их восемьдесят шесть,
Взяла с собой Кримхильда, блюдя свой сан и честь.
Шли вслед за ними девы, одна милей другой,
Покамест не носившие повязки головной. {1}

Горели ленты ярко в их русых волосах.
Богатыри смотрели с волнением в сердцах,
Как пятьдесят четыре девицы эти шли
Встречать с почетом Гунтера, владыку их земли.

Богатством отличались наряды дев и дам.
Красавицы мечтали понравиться гостям
И потому оделись с изяществом таким,
Что мог лишь тот, кто очень глуп, быть равнодушен к ним.

На оторочку платьев пошли у них у всех
И шкурки горностая, и соболиный мех.
Шелк рукавов широких запястья облегали.
Нет, все уборы их назвать под силу мне едва ли.

Была неотразима их гордая краса.
Вкруг талий обвивались цветные пояса.
Под тонким феррандином2 из аравийских стран
Угадывался явственно прелестный гибкий стан.

Корсаж с тугой шнуровкой высоко грудь вздымал,
И яркостью наряды румянец затмевал.
Переполняла радость сердца прекрасных дев.
Честь эта свита сделала б любой из королев.

Вот так они собрались, и сели на коней,
И поскакали к Рейну с толпой богатырей,
Был каждый из которых вооружен щитом
И ясеневым дротиком с каленым острием.

----------------------------------------------------------------------------
1 По средневековым обычаям замужние женщины не появлялись на людях с
непокрытой головой.

2 Феррандин - дорогая восточная ткань.

АВЕНТЮРА Х.
О ТОМ, КАК БРЮНХИЛЬДУ ПРИНЯЛИ В ВОРМСЕ

Вот, наконец, увидел на берегу народ,
Что через реку Гунтер с гостями в Вормс плывет,
А дамы вниз по склону съезжают чередой,
И лошадь каждой в поводу ведет боец лихой.

Гребли усердно гости, проворны и сильны.
Стрелой по рейнским волнам летели их челны,
И с каждым взмахом весел все близилась земля,
Где ждали с нетерпением бургунды короля.

Теперь повествованье я поведу о том,
Как королева Ута со свитою верхом
Направилась на берег, чтоб сына встретить там.
Немало познакомилось в тот день бойцов и дам.

Сначала герцог Гере коня Кримхильды вел,
Но у ворот дворцовых к ней Зигфрид подошел
И дальше всю дорогу служил прекрасной он,
За что ее взаимностью был вскоре награжден.

Коня почтенной Уты вел Ортвин под уздцы.
За ними вслед попарно - девицы и бойцы.
Вовек никто не видел,- признаюсь вам по чести,-
Там много смелых воинов и жен прекрасных вместе.

Кримхильду развлекали на всем пути герои
То удалою скачкой, то воинской игрою,
Покамест кавалькада к реке не подошла
И витязи учтивые не сняли дам с седла.

Но вот король причалил, и ринулась родня
К воде, ему навстречу, доспехами звеня,
В бою потешном копья ломая сгоряча
И о щиты соседние шипом щита стуча.

С челна, в котором Гунтер подъехал прямо к месту,
Где находились дамы, встречавшие невесту,
Свел за руку Брюнхильду ликующий жених.
Как камни драгоценные, сверкал наряд на них.

Приветлива с невесткой, с ее людьми мила,
Красавица Кримхильда к исландке подошла,
И, сдвинув осторожно венки с чела рукой,
Расцеловались девушки с учтивостью большой.

Сказала королевна: "Безмерно рада я,
Равно как наша свита и Ута, мать моя,
Здесь видеть вас, чья прелесть дивит весь белый свет".
И поклонилась вежливо Брюнхильда ей в ответ.

Тут обнялись две девы вновь и еще тесней.
Едва ль бывала встреча когда-нибудь теплей!
И госпожа Кримхильда, и королева-мать
Не уставали вперебой невестку обнимать.

Меж тем к воде сбежалось немало удальцов.
Исландкам помогали они сойти с челнов,
И каждый, руку гостьи в своей руке держа,
Шел с ней туда, где девушек ждала их,госпожа.

Знакомств немало было в то утро сведено,
Немало поцелуев приветливо дано.
Пока бойцы на берег вели приезжих дев,
Весь двор дивился прелести двух юных королев.

Кто знал их лишь по слухам, тот убедился разом,
Что не напрасно верил восторженным рассказам
И что обеим девам прикрас отнюдь не надо,
Чтоб всех соперниц затмевать и восхищать все взгляды

Кто мнил себя судьею по части красоты,
Тот восхвалял Брюнхильды точеные черты;
А кто был и постарше, и малость поумнее,
Тот предпочтенье отдавал Кримхильде перед нею.

Собралось там немало прекрасных дев и жен.
Сбегавший к Рейну берег был ими запружен,
А в поле, отделявшем столицу от реки,
Шатры из шелка высились, нарядны и легки.

Но вот толпу густую, шумевшую кругом,
Бургундские вельможи рассеяли с трудом,
И, чтоб спастись от зноя, к тем шелковым шатрам
Три королевы двинулись в сопровожденье дам.

А гости и бургунды на лошадей вскочили,
И поле потемнело от черной тучи пыли,
Как будто дым пожара простерся над землей.
То витязи затеяли на копьях конный бой.

Взирало с восхищеньем немало дев на них,
И Зигфрид, мне сдается, особенно был лих,
Когда перед шатрами носился взад-вперед,
И нибелунгов вслед за ним скакало десять сот.

Чтоб женские наряды вконец не запылить,
Король распорядился потеху прекратить.
Владетель Тронье Хаген остановил бойцов,
И возражать ему не стал никто из храбрецов.

Дал Гернот приказанье: "Не уводить коней!
Едва наступит вечер и станет холодней,
Мы до ворот дворцовых проводим дам опять.
Как только двинется король, старайтесь не отстать".

Уставшие изрядно от воинской игры,
Пошли герои к дамам в нарядные шатры
И за беседой с ними день скоротали так,
Что даже не заметили, как стал спускаться мрак.

Вечернею прохладой пахнуло наконец,
И королевы ехать собрались во дворец.
Сопровождали женщин бойцы на всем пути,
И не могли они глаза от спутниц отвести.

Как требует обычай, они потехой ратной
В дороге развлекали красавиц многократно,
Пока у стен дворцовых, блюдя свой долг и честь,
Учтиво им не помогли с высоких седел слезть.

Друг с дружкой распростились три королевы там,
И Ута с милой дочкой в сопровожденье дам,
Храня приличьям верность, ушла в свои покои.
Какой царил повсюду шум, веселие какое!

Теперь настало время засесть за пир честной.
Гостей встречали Гунтер с красавицей-женой.
Бургундская корона у девы на челе
Сверкала ослепительно в вечерней полумгле.

Как говорят сказанья, ломились от еды
Столов, накрытых пышно, бессчетные ряды.
Вин, и медов, и пива хватало там вполне,
А уж гостей наехавших не сосчитать и мне!

Коль уверять вас станут, что побогаче все ж
Порой бывали свадьбы,- не верьте: это ложь.
Ведь Гунтер даже воду, чтоб руки умывать,
Велел в тазах из золота приезжим подавать.

Но сам правитель рейнский еще не вымыл рук,
Как Зигфрид Нидерландский ему напомнил вдруг
Об исполненье клятвы, им данной до того,
Как плыть в Исландию склонил он друга своего.

Гость молвил: "Разве слово вы не дали тогда,
Что в день, когда с Брюнхильдой воротитесь сюда,
Пригожую Кримхильду я получу в супруги?
Иль ни во что не ставите вы все мои услуги?"

"Вы все конечно правы,- сказал король в ответ.-
Вовеки не нарушу я данный мной обет
И пособлю вам, Зигфрид, чем только я могу".
И за сестрою тотчас же он отрядил слугу.

Когда она со свитой войти хотела в зал,
Ей Гизельхер навстречу по лестнице сбежал.
"Немедля отошлите всех дам своих назад.
Лишь вас одну зовет к себе наш государь и брат".

Красавица Кримхильда направилась за ним
На середину зала, где за столом большим
Сидел король с Брюнхильдой, супругою своей,
Среди толпы наехавших из разных стран гостей.

Бургундии властитель промолвил: "Будь добра,
И мой обет исполнить мне помоги, сестра.
За одного героя просватана ты мной.
Отказом нас не огорчай и стань его женой".

Ответила Кримхильда: "Тут просьбы ни к чему:
Не откажу вовеки я брату своему.
Быть вам во всем покорной - обязанность моя.
Я рада выйти за того, кто избран мне в мужья".

Под взором девы Зигфрид мгновенно вспыхнул весь
И молвил, что слугою ей быть почтет за честь.
Поставив их бок о бок, ее спросили вновь,
Отдаст ли королевичу она свою любовь.

Хоть долго стыд девичий ей сковывал язык,
Не изменило счастье герою в этот миг:
Сказала "да" чуть слышно в конце концов она,
И тут же Зигфриду была женой наречена. {1}

Когда же были клятвы обоими даны
В том, что друг другу будут они по гроб верны,
Красавицу в объятья воитель заключил
И поцелуй при всем дворе от девы получил.

Круг, их двоих обставший, внезапно поредел,
И Зигфрид против зятя за стол с женою сел.
Был к радости всеобщей на это место он
Своими нибелунгами с почетом отведен.

Увидев, как золовка близ Зигфрида сидит,
Надменная Брюнхильда почувствовала стыд,
И горестные слезы, одна другой крупней,
На щеки побледневшие закапали у ней.

Спросил король бургундский: "Что огорчает вас?
Чем омрачен нежданно блеск ваших ясных глаз?
Вам радоваться б надо, что вы приобрели
Так много новых подданных, и замков, и земли".

Ответила Брюнхильда: "Могу ль не лить я слез,
Коль тяжкую обиду мой муж сестре нанес,
За своего вассала ее решив отдать?
Как, видя рядом с ней его, от горя не рыдать?"

Сказал державный Гунтер: "Я объясню позднее,
Зачем мне было нужно, чтоб в брак вступил он с нею.
Покамест же об этом и думать не должны вы,
Тем более что проживут они свой век счастливо".

Она ему: "И все же Кримхильду жалко мне.
Не будь я в вашей власти - ведь я в чужой стране,
Не подпустила вас бы я к ложу ни на шаг,
Пока б вы не ответили, зачем вам этот брак".

Державный Гунтер молвил: "Тогда вы знать должны,
Что благородный Зигфрид - король большой страны.
Богат он и землею, и замками, как я.
Вот почему он избран мной моей сестре в мужья".

Речь короля Брюнхильду утешить не смогла,
Тут высыпали гости во двор из-за стола,
И от потехи ратной вновь задрожал дворец.
Но Гунтер с нетерпеньем ждал, чтоб ей пришел конец.

Хотелось поскорее ему возлечь с женой.
Был славный витязь занят в тот миг мечтой одной -
О том, как он познает любовные услады.
Все пламенней бросал король на молодую взгляды.

Но вот и попросили гостей турнир прервать:
Молодоженам время настало почивать.
По лестнице спустились две королевы вместе.
Тогда еще не полнились сердца их жаждой мести.

Заторопилась свита вдогонку молодым.
Дорогу освещали постельничие им.
За Гунтером немало вассалов знатных шло.
Но было их у Зигфрида не меньшее число.

В свои опочивальни герои удалились.
Перед любовным боем сердца их веселились -
Казалось, в нем победа обоим суждена.
И Зигфрид ею в эту ночь насытился сполна.

Когда воитель ложе с Кримхильдой разделил
И утолила дева его любовный пыл,
Ценить свою супругу стал больше жизни он.
Милей была ему она, чем десять сотен жен.

Но речь об их утехах вести я не охоч.
Послушайте-ка лучше о том, как эту ночь
Провел король бургундский с красавицей женой.
Уж лучше б он возлег не с ней, а с женщиной иной.

Ввели супругов в спальню, и разошелся двор,
И дверь за молодыми закрылась на запор,
И Гунтер мнил, что близок миг торжества его.
Увы! Не скоро он сумел добиться своего.

В сорочке белой дева взошла на ложе нег,
И думал славный витязь: "Я овладел навек
Всем тем, к чему стремился так долго и так страстно".
Теперь он был вдвойне пленен Брюнхильдою прекрасной.

Огонь, горевший в спальне, он потушил скорей
И, подойдя к постели, прилег к жене своей.
Король, желанья полон, от счастья весь дрожал
И дивный стан красавицы в объятьях пылко сжал.

Всю чашу наслаждений испил бы он до дна,
Когда бы сделать это дала ему жена.
Но мужа оттолкнула она, рассвирепев.
Он встретил там, где ждал любви, лишь ненависть и гнев.

"Подите прочь! - сказала красавица ему.-
Я вижу, что вам нужно, но не бывать тому.
Намерена я девство и дальше сохранять,
Пока не буду знать всего, что мне угодно знать".

Сорочку на Брюнхильде король измял со зла.
Стал брать жену он силой, но дева сорвала
С себя свой крепкий пояс, скрутила мужа им,
И кончилась размолвка их расправой с молодым.

Как ни сопротивлялся униженный супруг,
Он был на крюк настенный подвешен, словно тюк,
Чтоб сон жены тревожить объятьями не смел.
Лишь чудом в эту ночь король остался жив и цел.

Недавний повелитель теперь молил, дрожа:
"С меня тугие путы снимите, госпожа.
Я понял, королева, что мне не сладить с вами,
И вам не стану докучать любовными делами".

Но не сумел мольбами Брюнхильду тронуть он.
Его жена спокойно вкушала сладкий сон,
Пока опочивальню рассвет не озарил
И Гунтер на своем крюке не выбился из сил.

Тогда спросила дева: "Не стыдно ль будет вам,
Коль вашим приближенным войти сюда я дам
И все они увидят, что вас связала я?"
Король промолвил ей в ответ: "Погибнет честь моя,

Но вам от срама тоже себя не уберечь.
Поэтому дозвольте мне рядом с вами лечь,
И коль уж так противна вам мужняя любовь,
Я даже пальцем не коснусь одежды вашей вновь".

Брюнхильда согласилась с супруга путы снять
И королю на ложе дала взойти опять,
Но, повинуясь деве, так далеко он лег,
Что до ее одежд рукой дотронуться не мог.

Явились утром слуги будить господ своих
И в новые наряды одели молодых.
Весь двор был весел духом и шумно ликовал,
Один виновник торжества скорбел и тосковал.

Блюдя обычай, чтимый от века в том краю,
Король в собор к обедне повел жену свою.
Пришел туда и Зигфрид с Кримхильдой в свой черед.
Был полон храм, и вкруг него стеной стоял народ.

С почетом превеликим, как королям к лицу,
Пошли две пары вместе торжественно к венцу,
И радовались люди, на молодых смотря,
Что их союз теперь скреплен у божья алтаря.

Шестьсот бургундов юных созвали короли
И в рыцарское званье с почетом возвели.
Возликовал весь город, и тут же меж собой
Был рыцарями новыми потешный начат бой.

Трещали древки копий, сверкала сталь щитов.
Красавицы из окон глядели на бойцов.
Лишь Гунтеру хотелось остаться одному:
Восторг, одушевлявший всех, несносен был ему.

Но хоть король таился от зятя своего,
Тот, как он ни был счастлив, заметил грусть его
И шурину промолвил: "Узнать бы я не прочь,-
Коль не обидит вас вопрос,- что принесла вам ночь?"

Сказал хозяин гостю: "Лишь стыд и срам безмерный.
Женился не на деве - на черте я, наверно.
Я к ней со всей душою, она ж меня, мой друг,
Связала и повесила на крюк в стене, как тюк.

Пока я там терзался, жена моя спала
И лишь перед зарею с крюка меня сняла.
Но я позор мой в тайне хранить тебя молю".
Гость молвил: "О случившемся я всей душой скорблю.

Но помогу тебе я, коль ты дозволишь мне,
И нынче лечь придется с тобой твоей жене
Так, чтобы ты отказа ни в чем не получил".
Он этим обещанием скорбь Гунтера смягчил.

Прибавил нидерландец: "Забудь свою тревогу.
Хоть был я нынче ночью тебя счастливей много
И жизни мне дороже теперь сестра твоя,
Заставлю и Брюнхильду стать тебе женою я.

Когда в постель ложиться вам будет с ней пора,
Плащ-невидимка скроет меня от глаз двора,
И вслед за вами в спальню я проберусь, незрим,
А ты прикажешь уходить постельничим своим.

Когда ж погаснут свечи в руках юнцов-пажей,
Знай: это я явился сбить спесь с жены твоей.
Гордячку я сегодня в покорность приведу,
Коль в схватке с богатыршею за друга не паду".

Король ему: "Лишь девства Брюнхильду не лишай,
А в остальном что хочешь над нею совершай,
И если даже смерти предашь мою жену,
Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину".

Ответил нидерландец: "Ручательство даю,
Что не намерен девства лишать жену твою -
Ведь мне моя Кримхильда милей всех дев и жен".
И Гунтер словом Зигфрида был удовлетворен.

Весь день в столице длился у рыцарей турнир.
Они его прервали лишь в час, когда на пир
Опять настало время вести прекрасных дам
И разъезжаться всадникам велели по домам.

Едва от них очищен был подступ ко дворцу,
Как обе королевы направились к крыльцу,
И каждую епископ к столу сопровождал.
Валом валили витязи вослед за ними в зал.

Душой и сердцем весел был Гунтер вечер весь.
Поверил он, что Зигфрид собьет с Брюнхильды спесь,
И день ему казался длинней, чем тридцать дней,-
Так не терпелось королю возлечь с женой своей.

Конца честного пира дождался он с трудом.
Но вот все гости встали, и подкрепиться сном
Пошли две королевы с толпою дам своих.
Ах, сколько смелых витязей сопровождало их!

Неустрашимый Зигфрид с Кримхильдою сидел.
С безмерною любовью он на нее глядел,
И руку пожимала жена ему в ответ,
Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет.

Пропал, как в воду канул, ее сердечный друг.
Спросила королева в недоуменье слуг:
"Кто увести отсюда мог мужа моего?
Кем вырвана из рук моих была рука его?"

Затем она умолкла, а Зигфрид в этот миг
Уже к Брюнхильде в спальню, невидимый, проник.
Там погасил он свечи в руках пажей-юнцов,
И Гунтер понял: Зигфрид здесь и в бой вступить готов.

Старательно исполнил король его наказ:
Велел он свите спальню покинуть сей же час
И двери в опустевший супружеский покой
Немедля на двойной засов закрыл своей рукой.

Он свет задул у ложа, и Зигфрид с девой лег,
Затем что по-иному вести себя не мог,
Склонять к игре любовной Брюнхильду начал он,
Чем был король обрадован и все же огорчен.

Но прежде чем коснулся хоть пальцем гость ее,
Воскликнула Брюнхильда: "Вы снова за свое?
Коль не уйметесь, Гунтер, я вас свяжу опять".
Да, много муки с ней пришлось ему в ту ночь принять.

Был Зигфрид осторожен - упорно он молчал,
Но Гунтер ясно слышал (увидеть - мрак мешал),
Что зять не посягает на честь его жены
И что отнюдь не ласками они поглощены.

Брюнхильдой принят Зигфрид и впрямь за мужа был:
Едва в объятьях деву он стиснул что есть сил,
Как сбросила с постели она его толчком,
И о скамейку стукнулся с размаху он виском.

Смельчак, вскочив проворно, на ложе прянул вновь,
Чтоб вынудить Брюнхильду принять его любовь,
Но получил от девы столь яростный отпор,
Какого из мужчин никто не встретил до сих пор.

Увидев, что паденьем не отрезвлен супруг,
Она вскочила с ложа и закричала вдруг:
"Вы мять мою сорочку дерзнули, грубиян,
И будет вам за это мной урок вторично дан".

В охапку смелый витязь был схвачен девой милой.
Связать его Брюнхильда, как Гунтера, решила,
Чтоб он не смел тревожить ее во время сна,
И за сорочку мятую с ним разочлась сполна!

Он был силен, но все же Брюнхильды не сильней
И вскоре убедился, что шутки плохи с ней.
Как Зигфрид ни боролся с могучею женой,
Ей удалось его зажать меж шкафом и стеной.

"Увы! - храбрец подумал.- Пропали все мужья,
Коль здесь от рук девицы погибну нынче я:
Как только разнесется везде об этом весть,
Забудут жены, что на них управа в доме есть".

Король, дрожа за друга, весь обратился в слух.
Тут Зигфрид устыдился, воскрес в нем прежний дух.
Он с силами собрался и, преисполнясь гнева,
Решил любой ценой сломить упорство королевы.

Король все ждал развязки, вперяя взор во мрак.
Меж тем Брюнхильда руки врагу сдавила так,
Что брызнул ток кровавый из-под ногтей его,
Но нидерландец доблестный добился своего

И укротил Брюнхильду, превозмогая боль.
Он не сказал ни слова, но услыхал король,
Как богатыршу с маху на ложе бросил он
И так прижал, что вырвался у ней протяжный стон.

Она - рукой за пояс, чтоб им врага связать,
Но Зигфрид, увернувшись, сдавил ее опять,
И разом затрещали все кости у нее,
И деве обуздать пришлось тщеславие свое.

"Король,- она взмолилась,- не убивай меня.
Тебе покорна стану я с нынешнего дня
И больше мужней воле перечить не дерзну.
Теперь я вижу, что смирить способен ты жену".

Гость отошел от ложа, как если бы совлечь
Хотел с себя одежду, чтоб после с девой лечь,
Но, удаляясь, пояс и перстень золотой
Успел тайком с Брюнхильды снять и унести с собой.

Он отдал их Кримхильде, а для чего - бог весть.
Наверное, беспечность всему виною здесь,
Из-за нее и принял он смерть в свой час и срок...
Меж тем король ликующий с красавицей, возлег.

Жене дарил он ласки, как мужу долг велит,
И та их принимала, смирив свой гнев и стыд.
На ложе сладкой неги, бледна, утомлена,
Мощь и гордыню прежнюю утратила она.

Равна по силе стала она любой из жен. {2}
Ее красой безмерной был Гунтер восхищен.
Он от жены отказа не получил ни в чем.
Что пользы спорить, коль супруг поставил на своем?

Всю ночь в его объятьях Брюнхильда провела,
Пока перед рассветом не поредела мгла...
Тем временем из спальни, в полночной тишине,
Незримо Зигфрид выскользнул и поспешил к жене.

На нежные расспросы он отвечать не стал
И даже пояс с перстнем Кримхильде передал
Лишь дома, в Нидерландах, когда на трон воссел.
И все же он своей судьбы избегнуть не сумел!

Иным, чем накануне, хозяин встал с одра: -
Был духом бодр и весел он к радости двора
И всех, кто в Вормс приехал, чтоб короля почтить.
Старались гостю каждому бургунды угодить.

Две полные недели тянулся пир честной.
Веселье не стихало ни днем, ни в час ночной,
И развлекались гости, как было им угодно.
Не пожалел на них казны хозяин благородный.

Одеждой, и конями, и всяческим добром,
И золотом червонным, и звонким серебром
Он одарить приезжих велел своей родне,
Чтоб каждый щедростью его доволен был вполне.

Пораздарил и Зигфрид с дружиною своей
Из тысячи могучих воинственных мужей
Все, с чем на Рейн к бургундам приехали они -
Наряды, седла, скакунов. Умели жить в те дни!

Подарки раздавали так много дней гостям,
Что им уж не терпелось уехать по домам.
Да, с Гунтером в радушье никто не мог сравниться.
Так свадебные торжества закончились в столице.

----------------------------------------------------------------------------
1 В эпоху раннего средневековья брачная церемония состояла в обмене обетами,
которые жених и невеста давали, стоя в кругу свидетелей, венчание в церкви
не считалось обязательным и могло иметь место уже после фактического
совершения брака.

2 Мотив, характерный для эпоса многих народов: лишаясь невинности,
дева-воительница одновременно утрачивает былую богатырскую силу.

АВЕНТЮРА XI.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД С ЖЕНОЙ ВЕРНУЛСЯ НА РОДИНУ

Когда простились гости с хозяином честным,
Сын Зигмунда промолвил дружинникам своим:
"Пора и нам сбираться в родную сторону",-
И этой речью искренне порадовал жену.

Она сказала мужу: "Когда мы едем в путь?
Нам лучше бы с отъездом повременить чуть-чуть -
Сперва удел мой братья мне выделить должны".
Но горд был Зигфрид и не внял таким словам жены.

Три короля явились и молвили ему:
"Даем вам слово, Зигфрид, что зятю своему
До смерти мы готовы служить в делах любых".
И поклонился он шурьям за обещанье их.

Млад Гизельхер промолвил: "Часть замков, и земель,
И стран, принадлежавших по праву нам досель,
Мы выделим Кримхильде, и пусть сестра моя
Владеет ею вместе с тем, кто избран ей в мужья".

Увидел нидерландец, сколь дорог он шурьям,
И дружески ответил бургундским королям:
"Пускай хранит Всевышний и вас, и ваш народ,
Но достоянья вашего Кримхильда не возьмет.

Не нужно нам столь щедро ей выделенной доли.
Уж коль сидеть придется мне с нею на престоле,
У нас довольно будет и замков, и земли.
А в остальном я ваш слуга, как прежде, короли".

Кримхильда возразила: "Мне в землях нужды нет,
Но вот бойцов бургундских нам отвергать не след.
Иметь таких вассалов любой король охоч,
И поделить их с братьями была бы я не прочь".

Сестре ответил Гернот: "Любых себе возьми.
Поделимся охотно с тобою мы людьми.
У нас их тридцать сотен. Тебе мы треть дадим".
Тут королева юная за Ортвином лихим

И Хагеном из Тронье послала поскорей.
Угодно ль им с роднею пойти на службу к ней?
Ответил Хаген гневно, услышав речи эти:
"Не вправе Гунтер уступать нас никому на свете.

Пускай другие служат вам на чужбине дальней,
А мы, бойцы из Тронье, блюдем свой долг вассальный:
Всегда мы состояли при наших королях,
И наше место при дворе, а не в чужих краях".

Звать Хагена с собою Кримхильда зареклась
И в дальнюю дорогу проворно собралась.
С ней тридцать две девицы, пятьсот бойцов лихих.
Граф Эккеварт сопровождал сестру владык своих.

Достойно проводили весь двор и Гунтер сам
Девиц, оруженосцев, и рыцарей, и дам,
И те, расцеловавшись с друзьями и родней,
Простились, всем довольные, с родимою страной.

Три короля бургундских вперед вельмож послали,
Чтобы они заране ночлег приготовляли
И у Кримхильды с мужем был каждый вечер кров:
А Зигфрид в Ксантен Зигмунду дал знать через гонцов,

Что вскоре возвратится его отважный сын,
Но в отчую столицу прибудет не один -
Прекрасная Кримхильда, дочь Уты, едет с ним.
Был Зигмунд несказанно рад известиям таким.

Он молвил: "Слава богу! Я доживу до дня,
Когда у власти сменит мой смелый сын меня
И с ним престол разделит пригожая жена.
Удвоит блеск его венца своей красой она".

На радостях Зиглинда, блюдя свой сан и честь,
На платье бархат алый дала гонцам за весть,
И золота немало, и много серебра,
И разодела с пышностью дам своего двора.

Решив, что сыну ныне, когда женился он,
Пора короноваться и сесть на отчий трон,
Для торжества Зиглинда убрать велела зал,
А Зигмунд встретить Зигфрида придворным приказал.

Не знаю, принимали ль еще кого-нибудь
Теплее, чем героев, державших в Ксантен путь.
Отправилась Зиглинда с толпой бойцов и дам
Навстречу королевичу, Кримхильде и гостям.

До самого заката была в дороге мать -
Так ей хотелось сына с невесткою обнять.
Лишь к ночи повстречала она их на пути
И поспешила в стольный град к супругу отвезти.

Забыли скорбь Зиглинда и Зигмунд в этот час.
Они расцеловались с невесткой много раз
И долго из объятий не выпускали сына.
Радушно ими принята была его дружина.

В свой зал приемный Зигмунд на пир позвал гостей.
В мгновенье ока сняли девиц и дам с коней -
Помочь им поспешили бойцы наперебой.
За честь служить красавицам считал из них любой.

Был Гунтер щедр, но Зигмунд - его щедрее все ж.
Столь дорогой одежды на свете не найдешь,
Какую в дар Зиглинда приезжим раздавала.
Хозяйки тороватее вовеки не бывало.

Гостей, на праздник званных, она одела так,
Что в платьях златотканых ходил былой бедняк.
Везде сверкали лалы, блестели жемчуга.
С вельможей знатным в пышности соперничал слуга.

А Зигмунд нидерландцам такую речь сказал:
"Пусть знает каждый родич и каждый мой вассал,
Что сын мой Зигфрид сменит меня у власти ныне".
Весть эта по сердцу пришлась народу и дружине.

Был Зигфрид коронован и возведен на трон,
И стал судьей верховным в своих владеньях он,
А суд супруг Кримхильды старался так вершить,
Чтоб страх перед возмездием неправому внушить.

Народом Зигфрид правил со славой девять лет,
А год пошел десятый - и родила на свет
Его супруга сына на радость всей родне
И к ликованью общему в столице и в стране.

Был Гунтером в честь дяди он наречен в купели,
И дали это имя младенцу не без цели:
Пусть будет смел и славен, во всем родне под стать.
Его с великим тщанием старались воспитать.

Но с госпожой Зиглиндой недолго пожил внук:
Оплаканная всеми, она скончалась вдруг,
И дочь достойной Уты теперь уже одна
Все бремя власти на себе нести была должна.

Тем временем на Рейне Брюнхильдою пригожей
На свет наследник трона произведен был тоже,
И, как пришлось мне слышать, в честь зятя своего
Король бургундский Зигфридом решил назвать его.

Был юный принц достоин родителей своих.
Назначил сыну Гунтер наставников таких,
Чтоб стал он мудрым мужем и доблестным бойцом.
Ах, скольких славных родичей лишился он потом!

Поныне повествуют преданья прошлых дней
О вольной шумной жизни лихих богатырей
И там, где Зигфрид правил отцовскою страной,
И там, где Гунтер пребывал с дружиной и родней.

Меж государей первым по мощи Зигфрид был:
К нему, кто Нибелунга и Шильбунга убил,
Их земли и вассалы по праву перешли,
И не могли тягаться с ним другие короли.

Принадлежал к тому же несметный клад ему -
Такой не доставался дотоле никому.
Богатство это Зигфрид добыл под той горой,
Где смерти предан им в бою был не один герой.

Стяжал там королевич немеркнущую славу,
Но и без этой битвы считаться мог по праву
Он первым между всеми, кто сиживал в седле.
Бойца грознее не было от века на земле.

АВЕНТЮРА XII.
О ТОМ, КАК ГУНТЕР ПОЗВАЛ ЗИГФРИДА НА ПИР

Брюнхильда задавала себе вопрос всегда:
"С какой Кримхильда стати так чванна и горда?
Ведь муж моей золовки поныне наш вассал,
Хотя уже давно у нас на службе не бывал".

Брюнхильду эти мысли не раз лишали сна.
В душе она глубоко была уязвлена
Тем, что на службу Зигфрид досель не прибыл к ней,
И правду выведать сполна хотела все сильней.

Тогда она у мужа осведомилась ловко,
Нельзя ль ей будет снова увидеться с золовкой.
Но хоть вопрос подобный невинен был вполне,
Король ответил нехотя красавице-жене.

Сказал державный Гунтер: "Об этом позабудь.
От Ксантена до Вормса не столь короток путь,
Чтоб приглашать Кримхильду сюда имел я право",-
На что Брюнхильда молвила надменно и лукаво:

"Как подданный ни знатен, как ни прославлен он,
Все ж воля государя и для него закон".
Король лишь усмехнулся - ему-то лучше знать,
Что в Вормсе жил не как вассал его отважный зять.

Взмолилась королева: "Мой милый муж, устрой,
Чтобы приехал Зигфрид сюда с твоей сестрой.
Давным-давно с Кримхильдой нам повидаться надо.
Поверь, что буду встрече с ней я бесконечно рада.

О том, как с ней, прекрасной душою и лицом,
Перед моею свадьбой сидели мы вдвоем,
Поныне вспоминаю с большой любовью я.
Была достойна Зигфрида, мой друг, сестра твоя".

Брюнхильда так просила, что Гунтер уступил:
"Знай, в Вормсе их увидеть я сам бы счастлив был.
Не трать же слов напрасно - согласье я даю
Их пригласить через гонцов на Рейн, в страну мою".

Она ему: "Так жажду я свидеться с родными,
Что ты сказать мне должен, кого пошлеть за ними,
Когда велишь в дорогу отправиться гонцам
И скоро ли мой зять с женой прибудут в гости к нам".

"Скажу,- король ответил.- Я ленников своих
Пошлю к ним три десятка". К себе призвал он их
И снарядил в дорогу, Брюнхильда ж припасла
По платью пребогатому для каждого посла.

Державный Гунтер молвил: "Запомните, герои:.
Когда посольство примут мой зять с моей сестрою,
Вы им передадите дословно от меня,
Что любит их по-прежнему вся вормсская родня,

Что мы с женой их просим пожаловать сюда
И будем за согласье признательны всегда,
Что мы обоих в гости к солнцевороту ждем
И что они найдут у нас заслуженный прием.

Моей сестре особо скажите, что она
С супругом непременно приехать к нам должна,
А Зигмунда уверьте, когда вас примет он,
Что здесь, на Рейне, чтут его и шлют ему поклон".

Тут дамы, и Брюнхильда, и королева-мать
Немало наказали приветов передать
Всем тем, кто в Нидерланды с Кримхильдой отбыл встарь,
И отправляться приказал посланцам государь.

Готов посольство править был каждый из гонцов,
Они проворно сели на добрых скакунов
И понеслись галопом - неблизкий путь их ждал.
Охрану им падежную король в дорогу дал.

Послы скакали быстро и не щадя коней,
Но к Зигфриду попали лишь через двадцать дней.
Он в замке нибелунгов в ту пору находился.
В Норвежской марке замок тот на скалах громоздился.

Король с женою были чуть свет извещены,
Что витязи явились к ним из чужой страны:
Они - в бургундском платье и вид у них лихой.
Кримхильда с ложа спрыгнула, вняв новости такой.

Во двор велела глянуть она одной из дам,
И та ей объявила, что видит Гере там
И что успели гости уже сойти с седла.
В волненье мысль о земляках Кримхильду привела.

"Взгляни, мой друг, кто прибыл в наш замок на заре.
Стоит,- она вскричала,- граф Гере во дворе.
Сюда его с друзьями прислал мой милый брат".
Бесстрашный Зигфрид ей в ответ: "Таким гостям я рад".

Встречать гонцов из Вормса сбежался замок весь.
Им выказать радушье любой считал за честь.
Возликовал и Зигмунд, про их приезд узнав:
Король был стар, но сохранил гостеприимный нрав.

Тут отвели покои для отдыха гостей,
И челядь у приезжих взяла их лошадей.
Затем послов позвали в большой приемный зал,
Где Зигфрид близ жены своей на троне восседал.

Они учтиво встали, когда вошли гонцы.
Тепло был принят Гере, а с ним и все бойцы,
Которым Гунтер ехать в посольство повелел.
Маркграфу предложили сесть, но он не захотел.

"Хотя с дороги дальней немудрено устать,
Нам, государь, пред вами дозвольте постоять,
Пока мы не расскажем, как надлежит гонцам,
С чем Гунтер и Брюнхильда нас сюда прислали к вам.

Садиться нам не время: мы передать должны
Привет, что шлют вам Ута, а с ней ее сыны -
Млад Гизельхер и Гернот, родные и друзья,
И все, кого, сбираясь в путь, успел увидеть я".

"Пусть бог,- промолвил Зигфрид,- воздаст шурьям моим,
А я люблю их нежно и доверяю им.
Моя супруга - также. Теперь сказать должны вы,
По-прежнему ль мои друзья здоровы и счастливы.

Давно я их не видел. Быть может, кто-нибудь
Дерзнул за это время на честь их посягнуть?
Коль так, приду на помощь я им, как в дни былые,
И недруг их поплатится за умышленья злые".

Отважный витязь Гере сказал ему в ответ:
"Живут мои владыки без горестей и бед.
Они на пир веселый вас, государь, зовут.
Ведь Зигфрида, поверьте мне, глубока в Вормсе чтут.

Они супругу вашу приехать просят с вами,
Как только снова минет зима с ее снегами.
До дня солнцеворота вас будут дожидаться".
Король ему: "Едва ль смогу с родней я повидаться".

Тогда посол бургундский заговорил опять:
"На Рейн зовет вас Ута, супруги вашей мать,
И Гизельхер, и Гернот. Грех им не дать согласья:
Сестру и зятя вновь обнять почтут они за счастье.

Брюнхильда, королева и госпожа моя,
Со свитою вас просит о том же, что и я.
Она б безмерно рада увидеть вас была".
Пришлась Кримхильде по сердцу такая речь посла.

В родстве был с нею Гере. На радостях она
Маркграфа усадила и всем дала вина.
Тут старый Зигмунд тоже пришел в приемный зал
И там, бургундов увидав, приветливо сказал:

"Вам, Гунтеровы люди, вам, витязи, привет!
Что ж вы не появлялись здесь целых десять лет,
С тех пор как сын мой Зигфрид Кримхильде стал супругом?
Не подобает своякам пренебрегать друг другом".

Посланцев ободрило радушие такое.
Усталость и заботы с них сняло как рукою.
За стол их усадили, и пир пошел честной.
Не обделили яствами гонцов король с женой.

Шло девять дней веселье у Зигфрида с посольством,
Но, наконец, пресытясь хозяйским хлебосольством,
Бургунды намекнули, что время ехать им.
Тогда король прийти к нему велел друзьям своим.

В таких словах совета у них он попросил:
"Меня мой шурин Гунтер на праздник пригласил.
Мне самому в охоту увидеть свояка,
Да больно до Бургундии дорога далека.

Зовут со мной Кримхильду на Рейн мои шурья,
Но утомить в дороге боюсь супругу я
И сам не знаю - ехать или не ехать мне,
Хоть тридевять земель пройду, чтоб услужить родне".

Ответили вассалы: "Езжайте в добрый час,
Коль погостить на Рейне охота есть у вас,
Но пусть сопровождает вас тысяча бойцов,
Чтоб с честью были приняты вы у своих шурьев".

Тут Зигмунд Нидерландский вошел и слово взял:
"Что ж, сын мой, об отъезде отцу ты не сказал?
Рад, если ты не против, я буду к вам примкнуть
И сотню добрых витязей возьму с собою в путь".

"Коль ехать вам угодно, любезный мой отец,
Я буду только счастлив,- ответил удалец.-
Мы выступим отсюда через двенадцать дней".
Дал Зигфрид спутникам своим одежду и коней.

Когда сказали Гере и остальным гонцам,
Что Зигфрид согласился прибыть на пир к шурьям,
Уехали бургунды к владыке своему
С известьем, что на празднество прибудет зять к нему.

Король и королева, как говорят сказанья,
Подарков столько дали посланцам на прощанье,
Что не смогли их кони подобный груз поднять
И вьючных лошадей на Рейн с собой пришлось им гнать.

С отцом совместно Зигфрид дружинников одел,
А Эккеварт на совесть о дамах порадел:
Маркграф велел, чтоб были для них привезены
Наряды наилучшие со всех концов страны.

Щиты и седла стали готовить удальцы.
Все, кто на Рейн сбирались,- и дамы и бойцы -
В избытке получили, что нужно было им.
Вез Зигфрид свиту пышную с собой к друзьям своим.

Меж тем гонцы скакали дорогою знакомой,
И через три недели посольство было дома,
И Гере спрыгнул наземь с седла перед дворцом,
Где он тепло и радостно был встречен всем двором.

С расспросами пристали и стар и млад к гонцу,
Но он ответил вормсцам, как витязю к лицу:
"Все Гунтер сам расскажет, увидевшись со мной",-
И в зал пошел, где ожидал послов король с родней.

Вскочил он им навстречу. Затем его жена
Сказала, как посланцам признательна она
За службу и усердье. Потом король спросил:
"Маркграф, как принял вас мой зять, который мне так ли

"Зарделся,- молвил Гере,- от радости он весь,
Когда ему с супругой от вас привез я весть.
Вам с госпожой Брюнхильдой его отец и он
Шлют самый искренний привет и дружеский поклон".

Тогда вопрос маркграфу Брюнхильда задала:
"Все так же ли Кримхильда учтива и мила,
И вправду ли приедет она к нам с мужем в гости?"
Ответил Гере доблестный: "Сомненья в том отбросьте".

Посла к себе и Ута велела пригласить,
Чтоб о здоровье дочки его порасспросить,
И радостью исполнил он королеву-мать,
Сказав, что вскорости она обнимет дочь опять.

Поведали посланцы, как щедр был Зигфрид к ним,
Их одарив казною и платьем дорогим.
Пленили всех вассалов трех братьев-королей
Подарки эти пышностью и красотой своей.

"Нетрудно,- молвил Хаген,- казаться тороватым,
Когда владеешь кладом, у нибелунгов взятым.
До самой смерти Зигфрид не расточит тот клад.
Заполучить в Бургундию его я был бы рад".

Весь Вормс нетерпеливо гостей высоких ждал.
Их поскорей увидеть мечтал любой вассал,
И рук не покладая с зари и до зари
К приезду их готовили дворец богатыри.

И стольник Ортвин Мецский, и чашник Синдольт смелый
Без отдыха трудились - у них хватало дела:
Уж коли пир назначен, зал в срок убрать изволь.
Постельничего Хунольта дал в помощь им король.

Начальник кухни Румольт с отрядом поваров
Орудовал умело десятками котлов,
Чанов, кастрюль, кувшинов, горшков и сковород.
Тот, кто на праздник явится, голодным не уйдет.

АВЕНТЮРА XIII.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД С ЖЕНОЙ ПРИЕХАЛИ НА ПИР

Теперь мы, предоставив бургундов их трудам,
Расскажем, как Кримхильда с толпой придворных дам
Из края нибелунгов на Рейн держала путь.
Навряд ли зрелище пышней видали где-нибудь.

Шел вслед обоз огромный с одеждой дорогою.
Так ехал смелый Зигфрид со свитой и женою,
Чтоб к шурину и другу поспеть на торжество.
Увы, он не подозревал, что ждет беда его!

Его сынку в ту пору так мало было лет,
Что переезд ребенку пойти бы мог во вред,
И первенца оставил король в родном краю,
И больше отрок не видал отца и мать свою.

Сопровождал героя его отец седой.
Когда бы ведал Зигмунд, что кончится бедой
Веселый пир на Рейне, он сына и невестку
Не отпустил бы ни за что в опасную поездку.

Гонцов послал с дороги к трем королям их зять,
И люди Уты гостя поехали встречать.
Отправил с ними Гунтер своих богатырей,
А сам стал думать, как принять приезжих потеплей.

Пошел в покой к супруге и молвил государь:
"Ты помнишь, как Кримхильда тебя встречала встарь?
Не менее радушной теперь ты быть должна".-
"И буду: я ж ее люблю",- ему в ответ она.

"Я жду их завтра утром,- сказал король жене,-
И выехать навстречу велит учтивость мне:
Не принимал я в жизни гостей столь дорогих.
Сбирайся, если ты со мной желаешь встретить их".

Брюнхильда приказала, созвав придворных дам,
Им всем принарядиться так, чтоб предстать гостям
В одежде самой лучшей, богатой и красивой,
И выполнять ее приказ взялись они ретиво.

На лошадей вельможи им пособили сесть.
Встречать гостей желанных весь двор и город весь
Помчались за Брюнхильдой и Гунтером вослед.
Столь теплой встречи родичей еще не видел свет.

Была с высокой гостьей Брюнхильда так мила,
Что в этот день невестка золовке воздала
За прежнее радушье и ласковый прием.
Дивились их учтивости все, кто стоял кругом.

Вслед за женой и Зигфрид с дружиной подскакал.
Тяжелый конский топот на поле не смолкал,
И тучей черной пыли заволоклось оно.
Повсюду было витязей и дам полным-полно.

Когда король бургундский увидел, что пред ним
Неустрашимый Зигфрид с родителем своим,
Он так обоим молвил: "Привет мой вам, друзья!
Вас видеть в Вормсе счастливы моя родня и я".

Сказал почтенный Зигмунд: "Воздай вам бог, коль так.
С тех пор как сын мой Зигфрид вступил с Кримхильдой в брак
Я о свиданье с вами мечтал неоднократно".
Ответил Гунтер: "Слышать мне такую речь приятно".

Был Зигфрид принят с честью, как государь и друг.
Его расположенья искали все вокруг.
Млад Гизельхер и Гернот пеклись о госте так,
Что большего радушья он желать не мог никак.

Вот съехались вплотную супруги королей,
И дамам, пожелавшим на землю слезть с коней,
Поторопились помощь герои предложить.
Хватило дела всем, кто рад был женщине служить.

Перемешались свиты обеих королев,
И умилились сердцем воители, узрев,
Как обнялись при встрече супруги их владык.
Свели знакомство меж собой немало дам в тот миг.

И гостьи и бургундки с учтивостью такой
Друг к дружке устремлялись с протянутой рукой,
Так нежно целовались по многу раз подряд,
Что восторгались витязи, на них бросая взгляд.

Но счел державный Гунтер, что в Вормс пора скакать,
А по пути, чтоб видел его отважный зять,
Как глубоко он всеми в краю бургундском чтим,
Турнир устроить приказал король мужам своим.

Бойцов в той схватке славной взял Хаген под начал,
И Ортвин за порядком с ним вместе наблюдал.
Им все повиновались - их мощь внушала страх.
А как они заботились о дорогих гостях!

Пока шел бой потешный у городских ворот,
Хозяева с гостями не двигались вперед.
Под свист каленых копий и звон щитов стальных
Казались долгие часы минутами для них.

Гостей король оттуда повез к себе в палаты.
Роскошные попоны, расшитые богато,
У женщин из-под седел свисали до земли.
Вновь у дворца воители слезть дамам помогли.

Отвел приезжим Гунтер покои сей же час.
С золовки не спускала меж тем Брюнхильда глаз.
Кримхильда красотою пленяла всех кругом -
Светлей и чище золота была она лицом.

А гости все стекались, шумя, толпясь, пыля,
Пока конюший Данкварт по слову короля
Над Зигфридовой свитой не принял попеченье.
Для каждого сумел найти он тотчас помещенье.

Затем гостей хозяин велел просить за стол.
Пир и в дворцовом зале, и во дворе пошел.
Король богатый задал на славу торжество:
Ни в чем приезжим не было отказу у него.

Исполнен дружелюбья, он с ними пил и ел,
А зять его с женою, как встарь, напротив сел.
К столу их провожало немало удальцов -
Двенадцать сотен доблестных, испытанных бойцов.

Когда позанимали они места кругом,
Красавица Брюнхильда подумала тайком,
Что мир вовек не видел столь сильного вассала,
Но к Зигфриду в тот миг враждой еще не воспылала.

Веселье затянулось в тот вечер допоздна.
У многих даже платье промокло от вина:
Гость поднятую чару допить не успевал,
Как чашник влагу пенную в нее уж подливал.

Как на пирах ведется, хозяева велели
Постлать для дам приезжих удобные постели.
Всех, кто на праздник прибыл, ждал ласковый прием.
С большим почетом каждый гость был встречен королем.

Когда же день забрезжил сквозь толщу облаков,
Открыли дамы крышки дорожных сундуков
И вынули одежду, хранившуюся в них.
Она слепила взор огнем каменьев дорогих.

Еще не отбыл Гунтер к заутрене в собор,
А уж от звона стали гудел дворцовый двор:
Сошлись оруженосцы и рыцари толпой,
Чтоб в честь хозяина начать большой потешный бой.

Над рейнскою столицей разнесся громкий звук -
То трубы загудели, запели флейты вдруг,
И Вормс проснулся разом, хотя он был велик,
И на коней воители вскочили в тот же миг.

Излюбленной забаве герои предались.
Сердца их молодые отвагою зажглись.
Щитами прикрываясь и горяча коней,
Кидались витязи туда, где бой гремел сильней.

Сражался сам хозяин и все его друзья,
А из дворцовых окон, дыханье затая,
За круговертью схваток, вскипавших там и сям,
Следило много милых дев и благородных дам.

Всех увлекла потеха, за часом час летел,
Но колокол соборный призывно загудел,
И подвели к воротам коней для дам и дев,
И в храм вельможи повезли обеих королев.

У паперти их сняли воители с седла.
К золовке не питала еще Брюнхильда зла.
Рука в руке вступили они под кров святой,
Но обернулась их приязнь раздором и враждой.

Окончилась обедня, и во дворец опять
Поехали хозяйка и гостья пировать,
И дружбу их ни разу не омрачила тень,
Пока над Вормсом не рассвел одиннадцатый день.

АВЕНТЮРА XIV.
О ТОМ, КАК КОРОЛЕВЫ ПОССОРИЛИСЬ

В тот день, перед вечерней, потехой ратной вновь
Погорячить решили себе герои кровь.
От топота и кликов гудел дворцовый двор,
А из дворца на витязей бросали дамы взор.

Сидели королевы бок о бок у окна,
И вдруг о двух героях пришла им мысль одна.
Промолвила Кримхильда: "Супруг мой так силен,
Что мог бы подчинить себе и вашу землю он".

Брюнхильда возразила: "Напрасные мечты!
Вот если б пережили всех нас твой муж да ты,
Наш край и впрямь достался б супругу твоему,
Но раз мой Гунтер здравствует, вовек не быть тому".

Ответила Кримхильда: "Ты лучше посмотри,
Насколько Зигфрид краше, чем все богатыри.
Меж ними он - как месяц меж звезд порой ночной.
Горжусь я тем, что он меня назвал своей женой".

Брюнхильда не смолчала: "Как Зигфрид ни хорош,
Ни храбр, ни прям душою, признать должна ты все ж,
Что Гунтер, брат твой смелый,- знатней и удалей.
С ним не идет в сравнение никто из королей".

Воскликнула Кримхильда: "Поверь, сестра моя,
Превозношу супруга не без причины я:
Себя он так прославил в дни мира и войны,
Что Зигфрид с Гунтером твоим величием равны".

"Тебя я не хотела, Кримхильда, оскорбить,
Но с Гунтером не может супруг твой ровней быть.
Об этом я узнала от них самих в те дни,
Когда искать моей руки приехали они.

Тогда твой брат отвагой любовь мою стяжал,
И Зигфрид мне признался, что он - простой вассал.
А коли так, вассалом он должен и считаться".
Красавица Кримхильда ей: "Как это может статься?

Не верю я, чтоб братья и вся моя родня
За подданного выдать осмелились меня,
А потому покорно прошу тебя, подруга,
Не говорить подобных слов про моего супруга".

"Я говорить их буду,- Брюнхильда ей в ответ.-
Мне с мужем отрекаться от подданных не след:
Пускай и впредь нам служат, как долг и честь велят".
Тут на невестку кинула Кримхильда гневный взгляд.

"Придется все ж отречься тебе от одного:
Мой муж слугою не был вовек ни у кого.
Знатнее, чем твой Гунтер, его отважный зять,
И ты должна свои слова назад немедля взять.

Вот что еще мне странно: коль впрямь он ленник твой
И ты повелеваешь по праву им и мной,
Как он посмел так долго вам дани не платить?
Тебе надменный свой язык пора б укоротить".

Воскликнула Брюнхильда: "Свой чванный нрав уйми!
Ведь мы еще посмотрим, кто больше чтим людьми -
Ты или я, чьей воле покорен каждый здесь".
И тут уж вовсе королев объяли злость и спесь.

"Пусть будет так, Брюнхильда, как ты сейчас сказала.
Ты моего супруга считаешь за вассала,
А я при всех, кто службой обязан вам и нам,
Перед тобою, первая, войду сегодня в храм.

Сегодня ж ты увидишь, что выше родом я
И что славней, чем Гунтер, тот, кто мне дан в мужья.
Отучишься ты думать, что я - твоя раба.
А коль воображаешь ты, что это похвальба,

Я повторяю снова, что первой в храм войду
У всех твоих вассалов и женщин на виду,
Чтоб моему величью дивился вормсский двор",
Вот так меж королевами и начался раздор.

Брюнхильда заключила: "Коль ты убеждена,
Что верностью вассальной пренебрегать вольна,
Ты от меня отдельно со свитой в храм пойдешь".
И ей вдогонку бросила Кримхильда: "Ну, так что ж?"

Затем велела дамам: "Оденьтесь сей же час.
Пускай в восторг бургунды придут, увидев вас,
И знают, что не в меру их госпожа горда,
И я от чванства отучу Брюнхильду навсегда".

Принарядились дамы, и, свиту оглядев,
Из всех на праздник в Вормсе прибывших с нею дев
В собор взяла с собою Кримхильда сорок три.
Шли с ними люди Зигфрида, бойцы-богатыри.

Шелк яркий аравийский на женщинах сверкал,
Но даже он, казалось, бледнел и померкал,
Как только на Кримхильду бросали вормсцы взгляд -
Так царственно роскошен был в тот день ее наряд.

Народ давался диву: знать, что-нибудь стряслось,
Коль обе королевы идут к вечерне врозь -
Ведь раньше их, бывало, не разольешь водой.
Увы, кто знал, что их раздор для всех чреват бедой!

Тем временем Брюнхильда со свитою своей
Направилась к собору и встала у дверей.
Беседа завязалась у витязей и дам,
А тут и гостья подошла ко входу в божий храм.

Наряд ее прислужниц был сказочно хорош -
Такой вовек не снился и дочерям вельмож.
За Зигфридом не бедно жила его жена:
Богатством тридцать королев могла затмить она.

Вам подтвердил бы каждый, кто был в тот миг у храма,
Что в жизни он не видел пышней одетой дамы,
Чем спутницы Кримхильды, пришедшие в собор.
Она принарядила их невестке вперекор.

Итак, столкнулись свиты обеих королев,
И тут хозяйка гостье, от злобы побелев,
Надменно приказала не преграждать пути:
"Пускай супруга ленника даст госпоже пройти".

Разгневанно Кримхильда воскликнула в ответ:
"Молчи! Твое злоречье тебе самой во вред.
Как саном королевским кичиться может та,
Кто подданным своим была в наложницы взята?"

"Кого же ты, Кримхильда, наложницей зовешь?" -
"Тебя, и ты не смеешь сказать, что это ложь.
Впервые насладился твоею красотой
Не Гунтер, твой законный муж, а милый Зигфрид мой.

Ужель тебе рассудок в ту ночь не подсказал,
Что, к хитрости прибегнув, возлег с тобой вассал?
Уймись и грех свой тайный не ставь себе в заслугу".
Брюнхильда ей: "Твои слова я передам супругу".

"Изволь! Ты не уронишь меня во мненье брата.
Сама ты возгордилась, сама и виновата.
Коль подданной своею ты смела счесть меня,
Меж нами больше дружбы нет с сегодняшнего дня".

Заплакала Брюнхильда, и первой, перед ней,
Вошла в собор Кримхильда со свитою своей.
Вот так вражда меж ними и началась с тех пор,
И помутнел от горьких слез у многих ясный взор.

Какою благолепной вечерня ни была,
Брюнхильда с нетерпеньем конца ее ждала.
В надменной королеве кипели желчь и злость,
Из-за которых многим смерть потом принять пришлось.

Из церкви божьей выйдя, подумала она:
"Бранчливая гордячка мне объяснить должна,
За что меня дерзнула наложницей назвать.
Коль Зигфрид впрямь расхвастался, ему несдобровать!"

Тут вышла и Кримхильда с толпою удальцов.
Брюнхильда ей: "Постойте! Из ваших бранных слов
Мне видно, что назвали наложницей меня вы.
Кто, дерзкая обидчица, вам дал на это право?"

Кримхильда ей: "Дорогу! Ответ на ваш вопрос
Дает вот этот перстень, что Зигфрид мне принес
В ту ночь, когда на ложе вы с ним взошли вдвоем".
Да, для Брюнхильды этот день стал самым черным днем.

Она в ответ сказала: "Не спорю, перстень - мой,
Но у меня украден он чьей-то злой рукой,
И кем он был похищен, теперь я вижу ясно".
Тут обуял обеих гнев, безмерный и ужасный.

Воскликнула Кримхильда: "Нет, не воровка я.
Умолкни, иль навеки погибла честь твоя.
Да, ты принадлежала супругу моему,
И пояс, что на мне надет,- порукою тому".

Из шелка Ниневии был этот пояс свит,
Каменьями унизан и жемчугом расшит.
Заплакала Брюнхильда при взгляде на него
И так сказала подданным супруга своего:

"Пускай властитель рейнский сюда придет сейчас
И от меня услышит, как я вот здесь, при вас,
Его родной сестрою была оскорблена.
Наложницею Зигфрида я ею названа".

Пришел державный Гунтер и с ним весь цвет страны.
Король спросил с участьем у плачущей жены:
"Кто вам посмел обиду, любовь моя, нанесть?"
В ответ Брюнхильда: "У меня для слез причины есть.

Твоей сестрой бесчестью я предана при всех.
Она твердит, что тайно я совершила грех
И что не ты, а Зигфрид со мною первый лег".
Король вспылил: "Несправедлив и лжив ее упрек".

"Она бесстыдно носит мой перстень золотой
И драгоценный пояс, что был потерян мной.
От горя и обиды мне белый свет не мил,
И я молю, чтоб ты с меня пятно позора смыл".

Сказал ей муж: "Мы зятя к ответу призовем.
Коль он в бахвальстве грешен, пусть повинится в том;
А нет - пусть опровергнет слова жены своей".
И повелел он Зигфрида позвать к нему скорей.

Явился нидерландец, в слезах увидел дам
И молвил удивленно собравшимся мужам:
"Что заставляет женщин так горько слезы лить
И для чего меня король просил к нему прибыть?"

В ответ державный Гунтер: "Скрывать не стану, зять.
Осмелилась невестке сестра моя сказать,
Что ты Брюнхильду первым познал в обиду мне
И этим не побрезговал похвастаться жене".

Вскричал могучий Зигфрид: "Коль ты, мой шурин, прав,
Поплатится Кримхильда за свой сварливый нрав,
А я великой клятвой при всем дворе готов
Поклясться, что не говорил супруге этих слов".

Сказал властитель рейнский: "С тобою мы согласны.
Не будет эта клятва ни лишней, ни напрасной.
Она тебя очистит от подозрений в лжи".
Тут окружили Зигфрида бургундские мужи,

А Зигфрид поднял руку и смело клятву дал.
Тогда воскликнул Гунтер: "Теперь я увидал,
Что мне не причинили вы никакого зла
И что моя сестра на вас напраслину взвела".

Отважный Зигфрид молвил: "Весьма жалею я
О том, что оскорбила в сердцах жена моя
Пригожую Брюнхильду, чей муж - мой верный друг".
Переглянулись витязи, стоявшие вокруг.

Он продолжал: "Мой шурин, обязанность мужчины -
Укоротить супруге язык не в меру длинный.
Ты дай урок Брюнхильде, а я Кримхильде дам.
Из-за ее бесчинств меня постигли стыд и срам".

Но гордых женщин было уже не укротить.
Брюнхильда продолжала по целым дням грустить,
И жалость все вассалы почувствовали к ней,
И Хаген доблестный пошел к владычице своей.

Он расспросил, в чем дело, о чем скорбит она,
И ей поклялся смело, что Зигфриду сполна
Воздаст за поношенье, бесчестье и позор
Иль в жизни радости ему не видеть с этих пор.

Он с Гернотом могучим и Ортвином втроем
Лишить героя жизни задумали тайком.
Но Гизельхер услышал, о чем ведется речь,
И молвил заговорщикам, чтоб друга оберечь:

"Вам, витязи, об этом невместно рассуждать.
За что хотите смерти вы Зигфрида предать?
Ужель заплатит жизнью прославленный герой
За то, что вздорят женщины по пустякам порой?"

Ответил Хаген: "В поле траве не место сорной.
Держать чужих ублюдков в своем дому зазорно.
Погибнет тот, кто клеплет на нашу госпожу,
И пусть не жить мне самому, коль слова не сдержу".

Тогда вмешался Гунтер: "От зятя никогда
Я с братьями не видел бесчестья и вреда.
За что же ненавидеть и убивать того,
Кто, кроме блага, мне и вам не сделал ничего?"

На это Ортвин Мецский дал королю ответ:
"Хоть он силен безмерно, ему спасенья нет,
И лишь мигнуть вам стоит, чтоб я его убил".
Так ими обречен на смерть безвинно Зигфрид был.

От слова к делу, правда, не перешел никто.
Лишь Хаген государю нашептывал про то,
Как много стран захватит по смерти зятя он.
Молчал король, но явно был расстроен и смущен.

А гости в честь Кримхильды затеяли турнир
И много крепких копий, к ней едучи на пир,
Переломать успели от храма до дворца.
Бургундам же великий гнев переполнял сердца.

Сказал вассалам Гунтер: "Умерьте вашу злость.
Пусть здравствует и дальше наш благородный гость.
К тому ж могуч он слишком - ему отпор не дашь,
Коль, на беду, он вызнает про тайный сговор ваш".

"Он нас,- ответил Хаген,- не заподозрит даже.
Беды не опасайтесь - я так все дело слажу,
Что за позор Брюнхильды мы Зигфриду отметим.
Его до смерти буду я считать врагом своим".

Спросил король бургундский: "Но как убить его?"
"От вас я,- молвил Хаген,- не скрою ничего.
Пришлем мы неизвестных здесь никому гонцов
К вам с объявлением войны от имени, врагов.

Как только сообщите вы зятю про войну,
Вам вызовется Зигфрид помочь, как в старину,
И тут уж он погибнет по жениной вине,
Затем что тайну мужнюю Кримхильда выдаст мне".

Так короля на низость сумел вассал подбить,
И Зигфрида бургунды решили погубить,
Пока он все не вызнал и не убил их сам.
Да, много славных витязей унес раздор двух дам!

АВЕНТЮРА XV.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД БЫЛ ПРЕДАН

Чуть солнце в день четвертый сверкнуло поутру,
Как тридцать два посланца явились ко двору
С известьем, что войною враги на Вормс идут.
Какое горе и тоска объяли женщин тут!

Немедля чужеземцев король к себе призвал,
И лжегонцы сказали, что в стольный Вормс прислал
Их Людегер Саксонский, тот самый государь,
Который Зигфридом разбит и в плен был угнан встарь.

Присесть радушный Гунтер велел гостям своим,
Один из них ответил: "Мы лучше постоим,
Покуда вам не скажем то, что сказать должны.
Узнайте ж, государь, что вы - в преддверии войны.

Вас Людегер Саксонский на смертный бой зовет
И с Людегастом Датским на вас идет в поход.
За старые обиды отметить он вам грозит".
Тут сделал Гунтер вид, что он известием убит.

Велел посланцам мнимым он отвести покой.
Не мог бесстрашный Зигфрид, да и никто другой,
Злой умысел бургундов в то время разгадать.
Но им потом за все пришлось самим же пострадать.

В сомненье пребывая, прав Хаген или нет,
Все вновь и вновь с друзьями король держал совет,
И дело бы, пожалуй, уладилось добром,
Когда бы Хаген не стоял упорно на своем.

За тайным совещаньем застав их как-то раз,
Вопрос супруг Кримхильды им задал сей же час:
"Что короля печалит и всех его бойцов?
Коль он обижен кем-нибудь, я отомстить готов".

Сказал державный Гунтер: "Как тут веселым быть!-
Вновь Людегер со мною задумал в бой вступить
И с Людегастом вместе на нас ведет войска".
Ответил витязь доблестный: "Коль так, моя рука

От смерти и бесчестья бургундов оградит,
А недругов, как прежде, постигнут срам и стыд.
Опустошу их земли, смету их замки я.
Да будет в том порукою вам голова моя.

Останьтесь дома, шурин, с дружиною своей.
В поход возьму я только моих богатырей -
Чтоб справиться с врагами, мне большего не надо.
Мои вассалы, как и я, всегда служить вам рады".

В ответ король отвесил признательный поклон,
Как будто ждал от зятя подмоги вправду он,
И Зигфриду промолвил: "Я рад таким словам",
А тот сказал: "Теперь враги не страшны больше вам".

Затем для виду Гунтер готовить войско стал,
Чтоб гость его случайно обман не разгадал;
А Зигфрид Нидерландский созвал бойцов своих,
И вскоре собрались они в доспехах боевых.

"Родитель мой,- промолвил сын Зигмунда отцу,-
Войну живой рукою мы приведем к концу
И в стольный Вормс с победой воротимся опять,
А вы останьтесь здесь, где вам король не даст скучать".

Взметнулись ввысь знамена, как будто впрямь война.
Не зная, в чем тут дело, смятенная страна
Весь этот шум и сборы за правду принимала,
И с Зигфридом рвались в поход бургундские вассалы.

Доспехи погрузили на вьючных лошадей.
Готов был в поле Зигфрид вести своих людей,
И тут к Кримхильде Хаген пришел в последний миг -
Мол, попрощаться хочет он с сестрой своих владык.

Сказала королева: "Я счастлива, что мне
Достался муж, способный во всем помочь родне.
Шурьев не даст в обиду мой Зигфрид никогда,
Чем я,- прибавила она,- довольна и горда.

А вас, владетель Тронье, люблю я всей душой
И услужить готова вам с радостью большой.
Вы ж на моем супруге не вымещайте зла
За то, что оскорбленье я Брюнхильде нанесла".

Кримхильда продолжала: "Мне дан и так урок.
Когда известно стало, сколь дерзостный упрек
В порыве злобы мною невестке брошен был,
Меня разгневанный супруг безжалостно побил".

"Вы с нею помириться еще найдете случай,-
В ответ промолвил Хаген.- Поведайте мне лучше,
Чем Зигфриду я мог бы в бою полезен быть.
Такую честь я никому не склонен уступить".

Красавица сказала: "Я не страшусь того,
Что в битве жизнь отнимут у мужа моего.
Покуда хладнокровен и осторожен он,
Не будет Зигфрид доблестный противником сражен".

Коварный Хаген молвил: "Коль опасенья есть,
Что могут в сече рану ему враги нанесть,
Мне, госпожа, откройте, как отвести беду,
И от него я ни на шаг в бою не отойду".

Воскликнула Кримхильда: "С тобою мы родня,
И ты сберечь супруга обязан для меня.
Тебе его вверяю". И Хагену она
Сболтнула то, о чем по гроб молчать была б должна.

"Мой муж,- она сказала,- и храбр, и полон сил.
Однажды под горою дракона он сразил,
В его крови омылся и стал неуязвим.
Не взять супруга моего оружьем никаким.

И все ж, когда я знаю, что Зигфрид бой ведет,
Что каждый миг в героя летит копье иль дрот,
Безумный страх за мужа испытываю я
И от предчувствий тягостных болит душа моя.

Лишь ты один узнаешь, как родственник и друг,
Куда быть может ранен мой дорогой супруг,
Но за доверье, Хаген, мне верностью воздай
И неотступно Зигфрида в бою сопровождай.

Когда в крови дракона он омываться стал,
Листок с соседней липы на витязя упал
И спину меж лопаток на пядь прикрыл собой.
Вот там, увы, и уязвим супруг могучий мой".

Владетель Тронье молвил: "Нашейте, коли так,
На пышную одежду ему условный знак.
Чтоб видел я, где мною прикрыт быть должен он".
Вот тут и был герой на смерть женою обречен.

Ответила Кримхильда: "Я твой совет приму
И шелковою нитью супругу своему
Едва заметный крестик на месте вышью том,
А ты в сраженье прикрывай его стальным щитом".

Сказал на это Хаген: "Прикрою, госпожа",-
И распростился с нею, от радости дрожа.
Вот так, спасти желая супруга своего,
Кримхильда помогла сама врагам сгубить его.

Воитель подозрений отнюдь не возымел.
Тут нечему дивиться: никто бы не сумел
Искуснее, чем Хаген, сеть ков и лжи сплести
И к женщине встревоженной в доверие войти.

Опять настало утро, и Зигфрид на врагов
Повел с собой дружину из тысячи бойцов,
Своей родне бургундской надеясь порадеть.
Поехал Хаген рядом с ним, чтоб крестик разглядеть.

Все высмотрев украдкой, велел он двум гонцам
Скакать с известьем новым наперерез войскам:
Мол, Людегер раздумал на Рейн идти в поход
И впредь на земли Гунтера вовек не посягнет.

Не вдруг решился Зигфрид коня поворотить -
Ведь он за дерзкий вызов хотел врагам отметить.
С трудом уговорили его вернуться вспять.
С признательностью Гунтером был встречен смелый зять.

Король воскликнул: "Зигфрид, да наградит вас бог!
Вы вновь врагам не дали застать меня врасплох.
Я за усердье ваше навек в долгу у вас,
И вы мне всех моих друзей дороже во сто раз.

Теперь, когда сумели вы саксов отпугнуть,
В Вогезский лес {1} направим мы завтра утром путь:
Там я травить медведей и кабанов люблю.
(Коварный Хаген подсказал все это королю).

Гостей предупрежу я, что едем мы с зарею.
Кто хочет поразмяться, тех я возьму с собою;
А те, кому по чаще за зверем гнаться лень,
Здесь в разговорах с дамами пускай проводят день".

Не отказался Зигфрид участвовать в охоте.
"Я рад поехать с вами, коль вы меня возьмете.
Нужны мне только ловчий да пара добрых псов,
И с вами в лес отправиться я хоть сейчас готов".

В ответ учтиво молвил бургундский властелин:
"Для вас найдется ловчий, и даже не один,
А три иль все четыре, и лес им так знаком,
Что вы с добычей знатною вернетесь вечерком".

Тут Зигфрид Нидерландский ушел в покой к жене,
И с Хагеном остался король наедине,
Чтоб обсудить, как лучше сгубить бойца лихого.
Спокон веков не видел мир предательства такого!

---------------------------------------------------------------------------
1 Вогезский лес - гористая местность на северо-востоке современной Франции.
т. е. на левом берегу Рейна. Безымянный автор "Песни о нибелунгах", австриец
по рождению, весьма туманно представляет себе географию прирейнских земель:
он помещает Вогезский лес на правом берегу Рейна.

АВЕНТЮРА XVI.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД БЫЛ УБИТ

С веселым видом Гунтер и Хаген удалой
Заутра отправлялись из Вормса в лес густой
Лосей, медведей, зубров и кабанов травить.
Что может истым витязям милей охоты быть?

С собой везли бургунды съестных припасов много.
Без опасений Зигфрид собрался в путь-дорогу,
Но у ручья лесного лишился жизни он:
На смерть Брюнхильдой мстительной смельчак был обречен.

Навьючили поклажу бойцы на лошадей.
За Рейном очутиться хотелось им скорей.
Пошел к супруге Зигфрид и с ней прощаться стал,
Но сердце королевы страх томил и угнетал.

Кримхилъду витязь обнял и начал утешать:
"Даст бог, с тобою скоро мы свидимся опять.
Я должен отлучиться на три-четыре дня,
А ты покуда здесь побудь с роднею без меня".

Тут страшная догадка ей разум озарила.
Припомнила Кримхильда, что Хагену открыла,
И, Зигфриду признаться в своей вине боясь,
Слезами покаянными бессильно залилась.

"Не езди на охоту,- промолвила она.-
Мне сон дурной приснился: гнались два кабана
По лугу за тобою, и все цветы вокруг
Внезапно стали красными. Не езди, мой супруг!

Рыдаю я от страха - мне кажется, что здесь
Какой-то тайный недруг у нас с тобою есть.
Он нам из мести может наделать много бед.
Останься и не уезжай - вот мой тебе совет".

Он молвил: "Дорогая, назад вернусь я скоро.
Здесь у меня к тому же ни с кем не вышло ссоры
И все без исключенья благоволят ко мне -
Ведь я, Кримхильда, лишь добра желал твоей родне".

"Поверь, не зря слезами мой отуманен взор.
Мне сон дурной приснился: стоял ты меж двух гор,
И вдруг они упали, и ты раздавлен был.
Останься, чтобы твой отъезд мне сердце не разбил".

Супругу витязь обнял, прижал к груди своей,
Лобзаньями утешил, потом простился с ней
И поспешил вдогонку за шурином своим,
И больше мужа увидать ей не пришлось живым.

Героев в лес дремучий помчали скакуны.
Взял Гунтер на охоту с собой весь цвет страны.
Лишь Гизельхер и Гернот отсутствовали там -
Не шло веселие на ум двум младшим королям.

Был переправлен первым за Рейн большой обоз.
Немало в тяжких вьюках с собою Гунтер вез
Вин, хлеба, мяса, рыбы - всего, в чем есть всегда
У короля радушного изрядная нужда.

Как только стан разбили,- а расположен он
Был на лесной опушке, где начинался гон,-
От приближенных Гунтер узнал, что прибыл зять,
И отдал приказание к охоте приступать.

Через минуту были все на местах своих,
И смелый нидерландец спросил у остальных:
"Друзья, а кто укажет нам в чаще леса путь
К местам, где зверя красного сумеем мы вспугнуть?"

В ответ промолвил Хаген: "Нам лучше разделиться
И не сходиться вместе, пока охота длится.
Пусть каждый промышляет один и без помех.
Мы поглядим потом, кто был удачливее всех.

Поделим меж собою мы ловчих и собак,"
И всяк, куда захочет, направить может шаг,
И честь тому, кто первым окажется из нас".
Тут разойтись охотники решили сей же час.

Сказал супруг Кримхильды: "Немного нужно мне -
С меня одной собаки достаточно вполне,
Коль этот пес проворен и след легко берет,
Я в том, что зверю не уйти, ручаюсь наперед".

Один искусный ловчий, взяв гончую с собой,
Владыку Нидерландов провел лесной тропой
Туда, где дичь водилась в обилии таком,
Что за собакой поспевал герой с большим трудом.

Но хоть зверей немало в чащобе поднял пес,
Им всем удар смертельный сын Зигмунда нанес:
Был скакуна любого резвее конь под ним,
И сам он - тоже не чета охотникам другим.

Во всяком деле Зигфрид примером всем служил.
Он первым в это утро добычу уложил:
Был им подсвинок дикий без промаха сражен.
Затем на льва огромного в лесу наткнулся он.

Зверь, вспугнутый собакой, прочь от людей пустился,
Но богатырь проворно за лук тугой схватился,
И, трижды прыгнув, хищник на землю мертвым пал,
За что от спутников храбрец наслушался похвал.

Стрелою златоперой пронзенные насквозь,
Свалились тур матерый, четыре зубра, лось.
От Зигфрида ни разу не ускользнула дичь -
Ведь даже лань его скакун мог на бегу настичь.

Вновь след взяла собака, но в тот же миг она
Метнулась в гущу леса, завидев кабана.
Спасая пса, охотник помчался к зверю вскачь,
И ринулся на смельчака разгневанный секач.

Взмахнул мечом воитель, и вепрь свалился с ног.
На свете только Зигфрид свершить такое мог.
Пока, над зверем стоя, собаку он свистел,
Слух о его деянии всю местность облетел.

Охотники взмолились: "Оставьте ради бога
На нашу долю, Зигфрид, добычи хоть немного,
Не то опустошите вы этот лес вконец".
И улыбнулся шутке их польщенный удалец.

В недавно тихой чаще стояли шум и гам,
И разносило эхо по долам и горам
Смех, крики, конский топот и тявканье борзых:
Бежало их две дюжины в тени дерев густых.

Зверей понастреляли богатыри немало -
Ведь каждому хотелось во что бы то ни стало
Охотничьей удачей пред всеми отличиться,
Но с Зигфридом не удалось ни одному сравниться.

Однако постепенно сморил героев зной,
И потянулись к стану они тропой лесной.
Обильную добычу вез каждый зверолов,
И повара без отдыха трудились у костров.

Распорядился Гунтер гостей поторопить -
Пора уж им вернуться и силы подкрепить,
И громко рог призывный разнес повсюду весть
О том, что хочет государь за стол с друзьями сесть.

Тут ловчий нидерландцу сказал: "Прошу прощенья,
Но я раскаты рога заслышал в отдаленье,
А это знак, что Гунтер нас на привале ждет".
Так молвил он и рог к губам приблизил в свой черед.

Ответил смелый Зигфрид: "Туда и поспешим".
Пустилась свита следом за королем своим,
Но тут медведя поднял внезапный стук копыт,
И крикнул витязь, услыхав, как грозный зверь рычит:

"Мне здесь медведь попался. Спустите пса, друзья.
Изрядно распотешу всех наших нынче я,
Живым и целым зверя доставив на привал.
Боюсь я только одного - чтоб он не убежал".

Со сворки пса спустили, нырнул в кусты медведь,
За ним помчался Зигфрид, но не преодолеть
Коню лихому было кустарника густого,
И зверь уже надеялся удрать от верхового.

На землю спрыгнул витязь, и через краткий миг
Беспечного медведя он на бегу настиг,
Но не убил, не ранил, а только взял живьем,
Связал покрепче и к седлу приторочил ремнем.

Ни зубы в ход, ни когти медведь пустить не мог.
К охотничьему стану повез его седок
В надежде распотешить товарищей своих.
Как ликовал тогда герой, как был красив и лих!

Как царственно и гордо он ехал через бор!
Клинок его широкий свисал до самых шпор.
Рог с золотой насечкой носил он на боку
И тяжкое копье в руке вздымал на всем скаку.

Охотника нарядней не видел мир дотоле.
Пошел у нидерландца на шапку мех соболий.
Из шелка цвета угля был у него кафтан,
Обвит тесьмою дорогой вместительный колчан.

От этого колчана струились ароматы -
Был шкурою пантеры отделан он богато. {1}
Лишь сам могучий Зигфрид свой смертоносный лук
Мог натянуть без ворота, одною силой рук.

На плащ его роскошный из выдровых мехов
Нашиты были сверху меха других цветов.
Был этот плащ просторный и легок, и хорош,
И канителью золотой насквозь прострочен всплошь.

Как мы уже сказали, меч Зигфрида стальной
Изрядной отличался длиной и шириной -
Любые шлемы Бальмунг в сраженье пробивал.
Так ехал, весел и могуч, охотник на привал.

Еще одно поведать о нем я не успел.
Колчан его ломился от златоперых стрел,
Чей острый наконечник был шириною в пядь.
Кто сбит такой стрелою с ног, тому уже не встать.

К охотничьему стану примчался вихрем оп,
И ринулись бургунды к нему со всех сторон.
На землю спрыгнув, витязь им бросил удила.
Привязан был большой медведь к луке его седла.

Он снял со зверя путы. Разинул пленник пасть,
Расправил с ревом лапы и восвояси шасть.
Залаяли собаки, раздались вопли слуг,
И начался переполох на всей опушке вдруг.

В испуге удирая куда глаза глядят,
Зверь забежал на кухню, рассеял поварят,
В костры поопрокинул котлы и вертела.
Эх, сколько яств из-за него испачкала зола!

С мест повскакала челядь, вскочили господа.
Медведь остервенился, и приказал тогда
Король ему вдогонку со свор спустить борзых.
Уж то-то славный был денек у витязей лихих!

За копья и за луки охотники взялись.
Они за зверем долго по зарослям гнались,
Но выстрелить боялись, чтоб не поранить псов.
Весь лес гудел от топота и громких голосов.

Медведь прибавил ходу, спасаясь от собак.
Не удавалось людям настичь его никак.
Лишь муж Кримхильды зверя в лесной глуши нагнал,
Убил мечом и приволок обратно на привал.

Бургундов в изумленье проворством он привел.
Тут пригласил хозяин охотников за стол,
И на лугу зеленом они уселись в круг,
И потянулась с яствами к ним вереница слуг.

Любое угощенье в достатке было там,
И если б не забыли вина подать гостям,
Чему виной не скупость, а умысел дурной,
Гордиться бы хозяин мог, что задал пир такой.

"Дивлюсь я,- молвил Зигфрид.- Еды довольно тут,
А вот вина упорно к столу не подают.
Коль этак принимают охотников у вас,
Не буду вам товарищем я в следующий раз.

Такого обхожденья никак я ждать не мог".
С прискорбьем лицемерным король в ответ изрек:
"Придется, видно, чем-то нам заменить вино.
По небреженью Хагена отсутствует оно".

Сказал владетель Тронье: "Да, я виной всему.
Мне, государь мой, мнилось, не знаю - почему,
Что в Шпессарт на охоту мы повезем гостей.
Туда я и послал вино, но буду впредь умней".

Сердито молвил Зигфрид: "Вы удружили всем.
Сюда б доставить надо вам было вьюков семь
С кларетом и медами, а если уж их нет,
Вдали от Рейна разбивать нам было стан не след".

Ответил хитрый Хаген: "Не гневайтесь, друзья.
К ручью с водой студеной дорогу знаю я
И, если вам угодно, туда вас отведу".
Сколь многим витязям принес его совет беду!

Измучен смелый Зигфрид был жаждою вконец.
Поэтому поспешно поднялся удалец,
Чтоб за водой студеной отправиться к ручью.
Ах, внял совету Хагена он на беду свою!

Зверей, которых Зигфрид успел понастрелять,
Велели на телегах в столицу отослать.
Всяк, кто добычу видел, охотника хвалил.
Лишь Хаген изменил ему и кровь его пролил.

Пошли герои к липе, стоявшей над ручьем,
И тут промолвил Хаген: "Наслышан я о том,
Что в беге верх над всеми берет наш знатный гость.
Пусть скажет, правду или ложь мне слышать довелось".

Ответил смелый Зигфрид: "Разумней в этом вам
Воочью убедиться, чем доверять словам:
Бежим наперегонки, коли желанье есть.
Кто первый будет у ручья, тому хвала и честь".

"Согласен,- молвил Хаген.- Размяться мне в охоту".-
"Тогда,- воскликнул Зигфрид,- получите вы льготу:
Я дам, улегшись наземь, вам убежать вперед".
Был Гунтер, слыша это, рад, что все на лад идет.

Добавил нидерландец: "За вами гнаться сзади
Я собираюсь в полном охотничьем наряде,
На руку щит повесив, с колчаном за спиной".
С собою взял он также лук, копье и меч стальной.

С себя одежду Гунтер вплоть до сорочки снял.
Примеру государя последовал вассал.
К ручью, как две пантеры, бургунды понеслись
И все же позже Зигфрида до цели добрались.

Что бы ни делал витязь, был первым он везде.
Отставших поджидая, спустился он к воде,
Приставил к ближней липе тяжелое копье
И меч с колчаном положил на землю близ нее.

Свой щит отбросил Зигфрид, от жажды еле жив,
Но даже здесь остался любезен и учтив:
Дал королю бургундов сперва напиться он.
Ах, плохо был за вежливость храбрец вознагражден!

Звенел ручей студеный, вода была чиста,
И Гунтер с наслажденьем в ней омочил уста.
Напившись, он поднялся и отошел опять,
И наклонился к роднику его отважный зять.

Вот тут-то за сердечность ему и воздал друг.
Отнес подальше Хаген меч Зигфрида и лук,
Схватил копье героя и, напрягая взгляд,
Всмотрелся в крестик, что нашит был на его наряд.

Как только Зигфрид воду рукою зачерпнул,
Бургунд, нацелясь в крестик, копье в него метнул.
Кровь брызнула из раны на Хагена струей.
Никто досель не совершал такой измены злой.

До сердца через ребра прошло копье его.
Не бегал в жизни Хаген еще ни от кого
Быстрей, чем в этот полдень по зарослям лесным.
Едва лишь Зигфрид раненый сообразил, что с ним,

Вскочил он и, неистов, метнулся вдоль ручья
С засевшим меж лопаток в спине концом копья:
Сыскать пытался витязь свой лук иль добрый меч,
Чтоб смерти, как и надлежит, предателя обречь.

Но из-за тяжкой раны он не нашел меча.
Лишь щит лежал, как прежде, у звонкого ключа.
Помчался с ним вдогонку за Хагеном смельчак,
И приближенный Гунтера уйти не смог никак.

Был Зигфрид ранен насмерть, но жаждал отомстить.
Он так сумел в убийцу своим щитом пустить,
Что лопнул щит и наземь посыпались дождем
Каменья драгоценные, сверкавшие на нем.

От мощного удара свалился с ног злодей
И разом загудела земля в округе всей.
Будь меч у нидерландца, изменнику б конец -
Так, даже в миг предсмертных мук, был страшен удалец.

Но вот он пошатнулся, внезапно ослабел,
Глаза его померкли, стал лик прекрасный бел,
И смерть на нем незримо поставила печать.
Ах, скольким женщинам пришлось о Зигфриде рыдать!

Всем богатырским телом пал на цветы герой.
На мураву из раны струилась кровь рекой.
Но, от тоски и боли уже лишаясь сил,
Он все таки успел проклясть тех, кто его сгубил.

Сказал боец сраженный: "Вы низки и трусливы,
Коль за мои услуги мне так воздать могли вы.
Я был всегда вам верен и вами же убит.
Но ждут за это весь ваш род позор и вечный стыд.

Предательски и подло заколот вами я.
На вас и ваших детях пребудет кровь моя.
Что из того, что ею вы утолили месть,
Коль все, кто честен, вправе вас изменниками счесть?"

Охотники сбежались туда, где он лежал.
Днем гнева и печали тот день для многих стал.
Всяк, кто не чужд был чести, рыдал над храбрецом.
Грех было бы не горевать о витязе таком!

Стал и король бургундский оплакивать его,
Но раненый промолвил: "Что пользы от того,
Что слезы о злодействе льет сам виновник зла?
Не скроет скорбь притворная постыдные дела".

Сказал жестокий Хаген: "Скорбеть и впрямь не след -
Ведь мы теперь свободны от всех забот и бед.
Отныне не опасен нам ни один боец.
Я рад, что вас от гордеца избавил наконец".

"Легко теперь хвалиться! - чуть слышно Зигфрид рек.-
Когда б друзей в измене я заподозрить мог,
С лица земли давно бы вы были сметены.
Но полно! Думать должен я лишь о судьбе жены.

И участь сына также в меня вселяет страх.
Господь да не попустит, чтоб он в людских глазах
Безвинно опорочен был с детства до могилы
За то, что низость некогда его родня свершила".

Возвысил голос слабый смельчак в последний раз:
"Коль честности хоть капля, король, осталась в вас
И вы еще способны кого-нибудь любить,
Я вас молю моей жене во всем опорой быть.

При вас, по-королевски, Кримхильда жить должна.
Защитником ей будьте - ведь вам сестра она,
А я уж не увижусь ни с батюшкой, ни с ней.
Всем милых нелегко терять, а ей всего трудней".

Цветы вокруг покрылись багряною росой.
Со смертью неминучей вступил в борьбу герой,
Но бой недолго длился - утратил речь храбрец,
И дням его земным пришел безвременный конец.

Когда все убедились, что вечным сном он спит,
Был труп его положен на золоченый щит,
И стали вормсцы думать, как им ловчей схитрить,
Чтоб преступленье Хагена от посторонних скрыть.

"Повинны мы в злодействе,- промолвили вельможи.
Поэтому нам надо твердить одно и то же -
Что Зигфрид в одиночку охотиться любил
И, заблудясь в лесу, убит разбойниками был".

Сказал владетель Тронье: "Труп отвезу я сам.
Пусть все Кримхильда знает - не страшно это нам.
Гордячка честь Брюнхильды осмелилась задеть.
С какой же стати мне ее жалеть теперь и впредь?"

----------------------------------------------------------------------------
1 По средневековым представлениям шкура пантеры источала благоухание,
приманивавшее всех зверей.

АВЕНТЮРА XVII.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД БЫЛ ОПЛАКАН И ПОГРЕБЕН

Назад за Рейн вернулся лишь с сумерками двор.
Едва ль охота хуже бывала до сих пор:
Пролились из-за зверя, убитого на ней,
И слезы женщин горькие, и кровь богатырей.

Теперь мы вам расскажем, как мститель вероломный,
Высокомерный Хаген, под кровом ночи темной
Владыку нибелунгов, заколотого им,
К дверям Кримхильды отнести велел мужам своим.

Положен у порога был труп богатыря.
Знал Хаген, что Кримхильда, едва сверкнет заря,
Наткнется непременно на тело мужа там:
К заутрене она всегда ходила в божий храм.

Как только в церкви стали звонить в колокола,
Своих девиц придворных Кримхильда подняла.
Ей подали одежду и принесли ночник,
И труп один из спальников заметил в этот миг.

Забрызган кровью Зигфрид был с головы до ног,
И своего владыку слуга узнать не смог,
Хотя зажженный факел в руках его дымил.
Кримхильду о несчастии он и уведомил.

Готовы были дамы в собор идти уже,
Когда явился спальник и молвил госпоже:
"Лежит убитый витязь у вашего порога".
Кримхильда плакать начала - проснулась в ней тревога.

Она еще не знала, что это муж ее,
Но чуяла, что счастье утратила свое.
Нет, не случайно Хаген склонял ее к тому,
Чтоб тайну Зигфрида она доверила ему!

Была догадкой этой Кримхильда сражена.
Не вымолвив ни слова, лишилась чувств она,
Но тут же с громким воплем пришла в себя опять,
И стали приближенные бедняжку утешать:

"Быть может, к вашей двери чужой подброшен труп".
Кровь брызнула от горя у королевы с губ.
"Нет, нет,- она вскричала,- там Зигфрид мой лежит.
Брюнхильде в угождение он Хагеном убит".

За дверь Кримхильда вышла на мертвеца взглянуть,
И голову герою приподняла чуть-чуть,
И мужа опознала, хоть мукой искажен
И весь в крови был лик того, кто Зигмундом рожден.

Кримхильда застонала, кляня судьбу свою:
"О горе мне, злосчастной! Сражен ты не в бою,
А пал от рук убийцы - ведь добрый щит твой цел.
Ах, если б только знала я, кто сделать это смел!"

Все дамы и девицы рыдали вместе с ней,
О Зигфриде погибшем скорбя душою всей.
Оскорблена Брюнхильда была его женой,
И умертвил воителя из мести Хаген злой.

Сказала королева: "Пусть кто-нибудь из вас
Всех наших нибелунгов разбудит сей же час
И Зигмунду доставит ужасное известье,
Чтоб мог мой свекор Зигфрида со мной оплакать вместе".

Один из слуг поспешно отправился туда,
Где Зигфридовы люди вкушали сон тогда.
Сперва они решили, что им солгал гонец.
Лишь женский плач их убедил в противном наконец.

Затем к отцу героя направил вестник путь.
Лежал в постели Зигмунд, но глаз не мог сомкнуть
Ему томили сердце тревога и кручина.
Наверно, он предчувствовал, что не увидит сына.

"Мой государь, проснитесь! К вам от Кримхильды я
Оплакать хочет с вами владычица моя
Нежданную утрату, которой равных нет.
Вы вместе с ней постигнуты страшнейшею из бед".

Спросил, вставая, старец: "В своем уме ль ты, друг?
Что за беда случиться могла с Кримхильдой вдруг?"
Гонец ответил, плача: "Скрывать от вас не смею:
Пал Зигфрид, сын ваш доблестный, сражен рукой злодея".

Почтенный Зигмунд молвил: "Не место шуткам здесь,
А я могу лишь шуткой считать такую весть.
Не повторяй же больше, что умер сын мой милый.
Будь это так, о нем бы лил я слезы до могилы".

"Вы мне вольны не верить, но слышите вы стоны?
То госпожа Кримхильда со свитою смятенной
Оплакивает гибель супруга своего".
Тут Зигмунд побелел с лица, и страх объял его.

Собрал король немедля сто витязей своих.
Туда, где плач был слышен, бегом повел он их.
Они мечи стальные держали наголо,
И нибелунгов десять сот вослед за ними шло.

Из уваженья к дамам одни, вскочив с постели,
Одеться поприличней и второпях успели:
Спешили в том, в чем были, на шум и крик другие.
От горя обезумели воители лихие.

Пришел к Кримхильде Зигмунд и молвил ей с тоской:
"Гостить я в час недобрый поехал в край чужой.
Но кто лишил вас мужа, кем сына я лишен
В стране, где все ему друзья и всем был другом он?"

"Знай я, кто это сделал,- в ответ ему она,-
За мужа расквитаться сумела б я сполна.
Убийца не дождался б пощады от меня,
И вдоволь бы наплакалась о нем его родня".

Склонясь над сыном, Зигмунд припал к его устам.
Вассалы, дамы, челядь - все, кто собрался там,
Так сильно горевали о павшем удальце,
Что стон стоял и в городе - не только во дворце.

Никак друзья утешить Кримхильду не могли.
Но вот одежду слуги с героя совлекли.
Был он обмыт, обряжен со тщательностью всей
И на носилки водружен под плач его людей.

Сказали нибелунги: "Сдается нам, что тот,
Кем Зигфрид был заколот, здесь, во дворце, живет.
Нам надлежит к ответу предателя призвать".
И разом бросились они доспехи надевать.

Одиннадцати сотням испытанных бойцов,
Сверкавших сталью шлемов и золотом щитов,
Приказ дать мог бы Зигмунд оружье в ход пустить,
А он не меньше их желал убийце отомстить.

Не знали гости только, с кем биться надо им -
Вполне возможно даже, с хозяином самим:
Ведь это Гунтер зятя охотиться увез.
Кримхильду вид их яростный перепугал до слез.

Как сердце скорбь о муже несчастной ни гнела,
Она о нибелунгах не думать не могла
И, зная, что бургунды в бою раздавят их,
Увещевать по-дружески взялась друзей своих:

"Что, государь мой Зигмунд, вам в голову пришло?
У Гунтера вассалов несметное число,
И, если вы решитесь ударить на него,
Полягут наши витязи здесь все до одного".

В ответ бойцы сомкнули еще тесней ряды.
Их удержать пыталась она на все лады -
То просьбой, то приказом, но ей никто не внял:
Не слышен голос разума тому, кто в ярость впал.

Она сказала свекру: "Вам выждать есть расчет,
Пока удобный случай судьба нам не пошлет.
Когда известен станет виновник преступленья,
Он у меня не избежит заслуженного мщенья.

Теперь еще не время злодея покарать.
У королей бургундских неисчислима рать -
По тридцать рейнцев выйдет на каждого из вас,
Но по заслугам им Господь воздаст в свой срок и час.

Прошу вас, милый свекор, не покидать меня,
И пусть мне наши люди по наступленье дня
В гроб положить помогут супруга моего".-
"Да будет так",- ответили ей все до одного.

Поведать вам словами удастся мне едва ли,
Как безутешно дамы и витязи рыдали.
Вормс оглашен их плачем был из конца в конец,
И горожане толпами сбегались во дворец.

Скорбел в столице каждый с гостями наравне.
Никто не мог ответить, как и по чьей вине
Погиб бесстрашный Зигфрид, пример всем удальцам.
Простолюдинки вторили рыданьям знатных дам.

Из золота литого, а также серебра
Гроб кузнецы герою ковать взялись с утра.
Был полосами стали обшит надежно он.
Как завопили женщины, услышав в кузне звон!

Когда настало утро и небо заалело,
Кримхильда приказала нести к собору тело
Того, кто был при жизни ей богом дан в мужья.
Вслед за носилками, в слезах, шли все ее друзья.

С высоких колоколен полился звон волной,
К заупокойной службе сзывая люд честной.
Явился к храму Гунтер с толпой своих бойцов.
Пришлось и злому Хагену прийти на скорбный зов.

Король Кримхильде молвил: "Сестра, тебя мне жаль.
Нас всех преисполняет безмерная печаль.
Скорбеть мы будем вечно по мужу твоему".
Несчастная ответила: "Скорбеть вам ни к чему.

Когда бы вы и вправду к сестре питали жалость,
Я б о супруге милом сейчас не убивалась.
Зло не произошло бы, не поощряй вы зла.
Ах, лучше бы не Зигфрид мой - сама я умерла!"

Прибавила Кримхильда в ответ на речи брата:
"Нетрудно оправдаться тем, кто не виноваты:
Им нужно только к трупу вплотную подойти,
Чтоб подозренья от себя навеки отвести". {1}

Не раз случалось чудо на памяти людей:
Едва лишь приближался к убитому злодей,
Как раны начинали опять кровоточить.
Так удалось и Хагена в то утро уличить.

Чуть подошел он к телу, раскрылась рана вновь.
Заплакал вдвое громче весь Вормс, увидев кровь,
И только Гунтер молвил: "Здесь Хаген ни при чем.
Разбойниками Зигфрид был убит в лесу густом".

Кримхильда возразила: "Знакома с ними я.
Бог даст, отметят им, Гунтер, сполна мои друзья.
Меня лишили мужа ты сам и Хаген твой".
Тут гости - за оружие, и чуть не грянул бой.

Но молвила вассалам вдова: "Повременим".
Затем к останкам зятя, дабы проститься с ним,
Млад Гизельхер и Гернот приблизились в слезах,
И непритворная печаль читалась в их глазах.

Но начиналась служба, и труп внесен был в храм.
Мужчины, жены, дети - все ринулись к дверям.
Совсем сторонним людям - и тем был Зигфрид мил.
Не диво, что в тот день о нем весь город слезы лил.

Млад Гизельхер и Гернот сказали так: "Сестра,
Покойник не воскреснет, а скорбь унять пора.
Тебя мы не оставим, пока живем на свете".
Но утешенья не дали вдове и речи эти.

Закончили работу к полудню кузнецы,
И труп переложили с носилок в гроб бойцы,
Хоть долго это сделать Кримхильда не давала.
На то, чтоб убедить ее, ушло труда немало.

Был драгоценным шелком труп витязя накрыт.
Кто ни смотрел на тело, все плакали навзрыд.
В тоске великой Ута, и свита вместе с ней,
Печалилась о Зигфриде, славнейшем из мужей.

Имел друзей немало он и в стране врагов:
Едва был в гроб положен храбрейший из бойцов
И причет начал службу, как на помин души
Посыпались и золото, и медные гроши.

Но тут Кримхильда свите промолвила, скорбя:
"Я не хочу, чтоб люди в расход ввели себя
Из-за меня, злосчастной, и мужа моего.
Я на помин его души раздам казну его".

Совсем еще младенцев - и тех в тот день печальный
Деньгами оделили для лепты поминальной.
Шли вплоть до самой ночи друзья героя в храм.
Сто с лишним панихид над ним пропето было там.

Когда же смолкло пенье и все пошли домой,
Промолвила Кримхильда: "Пусть кто-нибудь со мной
Останется в соборе и бдит всю ночь до света
Над тем, с чьей смертью лишена я счастья в жизни этой.

Три дня, три ночи в храме я проведу без сна -
На мужа наглядеться я досыта должна.
Даст бог, за это время умру я в свой черед
И благодетельный конец моим скорбям придет".

Вернулись горожане под кров родной опять,
Кримхильда же осталась о муже горевать.
Лишь причет, да монахи, да свита были с ней
В теченье этих горестных трех дней и трех ночей.

Тем было тяжелее над телом в храме бдить,
Что многим не давала печаль ни есть, ни пить,
Хоть Зигмунд яств немало принесть велел туда.
Да, с нибелунгами стряслась великая беда.

Все эти трое суток, как повествуют были,
Над гробом панихиду священники служили.
Зато из них беднейший стал богачом с тех пор -
Так много золотой казны понанесли в собор.

А кто концы с концами сводил едва-едва,
Тем много тысяч марок пораздала вдова
Из денег, что оставил ей Зигфрид по кончине -
Пусть на помин его души их тратят люди ныне.

Дабы не стерлась память о Зигфриде вовек,
Монастыри, а также недужных и калек
Кримхильда одарила участками земли.
В одежде новой от нее все нищие ушли.

Когда на третье утро обедня началась,
На кладбище соборном, где с ночи собралась
Вся рейнская столица, раздались плач и стон:
Друзьям героя дорог был и по кончине он.

Я знаю из преданий, дошедших до меня,
Что тридцать тысяч марок за те четыре дня
На поминанье мужа Кримхильда раздарила.
Увы, ему не помогли его краса и сила!

Но вот обедню в храме допели до конца.
Исполнились тоскою и скорбью все сердца.
Гроб подняли вассалы и понесли к могиле.
Кому покойник дорог был, те горько слезы лили.

Хотя за гробом много мужчин и женщин шло,
Все искренне грустили, всем было тяжело.
На кладбище был Зигфрид отпет в последний раз.
Ах, сколько клириков туда сошлось в тот горький час!

Покамест до могилы Кримхильда добрела,
Рыдающая свита не раз должна была
Холодною водою бедняжку отливать.
Не доводилось никому так сильно горевать!

Осталась только чудом тогда в живых она,
Хотя была заботой всех дам окружена.
К вассалам обратилась вдова с такой мольбой:
"Прошу вас, люди Зигфрида, о милости большой.

Хоть малую утеху доставьте мне, злосчастной,-
Дозвольте снова глянуть на лик его прекрасный".
Она так умоляла, лила так много слез,
Что крышку с гроба пышного снять витязям пришлось.

Когда взглянуть ей дали на мула своего,
Приподняла Кримхильда рукой чело его
И, труп обняв, припала к нему в последний раз.
Не слезы от тоски, а кровь текла у ней из глаз.

Прощалась с телом долго несчастная вдова.
Она сама от горя была полумертва,
Сознание теряла и не могла идти,
И на руках ее пришлось оттуда унести.

И вот в сырую землю героя опустили.
Безмерно нибелунги о Зигфриде грустили.
Был смертью сына Зигмунд так сильно удручен,
Что больше не видал никто, чтоб улыбнулся он.

Горюя о погибшем и недругов кляня,
Иные из вассалов не ели по три дня.
Но день настал четвертый - и полегчало им.
О мертвом веки вечные нельзя грустить живым.

----------------------------------------------------------------------------
1 В средние века бытовало поверье, что при приближении убийцы раны его
жертвы начинают вновь кровоточить.

АВЕНТЮРА XVIII.
О ТОМ, КАК ЗИГМУНД ВОЗВРАТИЛСЯ ДОМОЙ

Пришел к невестке Зигмунд и грустно молвил ей?
"Не жалуют на Рейне таких, как мы, гостей,
И я предпочитаю вернуться в край родной.
Угодно ли, Кримхильда, вам отправиться с мной?

Нельзя измену брата вменять сестре в вину,
И в гибели супруга я вас не упрекну,
Но буду в память сына, столь дорогого мне,
Отцовскую привязанность питать к его жене.

И после смерти мужа вы сохранить должны
Ту власть, какою были при нем облечены.
Венец его носите на зависть всем врагам.
А люди Зигфрида служить охотно будут вам".

Кримхильда согласилась, и сборы начались.
Седлать коней ретивых вассалы принялись,
А дамы и девицы - одежду доставать.
В стране врагов невмоготу им стало пребывать.

Узнав, что хочет Зигмунд Кримхильду взять с собою,
Родня к ней обратилась со слезною мольбою
Остаться там, где братья и мать ее живут.
Вдова сказала с горечью: "Не выдержу я тут.

Легко ль мне будет видеть вседневно и всечасно
Того, кем Зигфрид отнят был у меня, злосчастной?"
Млад Гизельхер ответил: "Но у тебя есть мать,
И твой прямой дочерний долг - ее не покидать.

Зависеть ты не будешь от недругов своих:
Всем нужным обеспечу сестру я и без них".
Кримхильда возразила ему на эти речи:
"Нет, смерть от горя ждет меня, коль Хагена я встречу".

"Да я к тебе и близко не подпущу его.
Живи у Гизельхера, у брата своего,-
Он в горести утешит тебя, сестра моя".-
"Да,- молвила несчастная,- нуждаюсь в этом я".

Упрашивал Кримхильду не только младший брат.
Мать, Гернот и родные - твердили все подряд,
Что здесь о ней сумеют заботиться они,
А во владеньях Зигфрида нет у нее родни.

"Мы все,- прибавил Гернот,- умрем в свой срок и час.
Смерть побеждает даже сильнейшего из нас.
Не забывай об этом и покорись судьбе.
А жить всего разумнее здесь, у своих, тебе".

Кримхильда уступила в конце концов им всем,
А Зигмунд собирался на родину меж тем.
Он погрузить доспехи велел на лошадей
И приготовился домой вести своих людей.

Старик-король к невестке пришел и объявил:
"Здесь, в Вормсе, оставаться у нас нет больше сил.
В дорогу нибелунги уже снаряжены.
Мы ждем лишь вас, чтобы уйти из вражеской страны".

Ответила Кримхильда: "Не стоит ждать меня.
Мне жить в земле бургундской советует родня -
Ведь в крае нибелунгов я буду всем чужой".
Унынье в сердце Зигмунда вселил ответ такой.

Он возражать ей начал: "А я скажу иное.
Поедемте со мною, и власть над всей страною
Я, как при жизни сына, вам передам опять.
Никто вас в гибели его не станет обвинять.

Ваш долг - со мною ехать: у вас ребенок есть.
Его осиротите вы, оставаясь здесь,
А там опорой станет он вам, когда взрастет.
Пока ж он мал, вас с ним не даст в обиду мой народ".

Она в ответ: "Мой свекор, не еду с вами я.
Разумней мне остаться там, где родня моя,
Которая мне в скорби послужит утешеньем",
На что ей люди Зигфрида сказали с раздраженьем:

"Еще, наверно, мало стряслось несчастий с нами,
Коль наша королева пренебрегла друзьями
И жить предпочитает там, где враги живут.
Не дай нам бог еще раз так попировать, как тут!"

"В седло, мои вассалы, и с богом по домам.
Не бойтесь нападенья - я вам охрану дам.
Когда ж вернетесь в земли супруга моего,
Служите так же, как ему, наследнику его".

Услышав, что Кримхильда такое говорит,-
Все Зигмундовы люди заплакали навзрыд.
С тоской внимал невестке и сам старик-король:
При мысли о разлуке с ней испытывал он боль.

В сердцах воскликнул Зигмунд: "Будь проклят этот пир!
Ручаюсь я, не видел и не увидит мир,
Чтоб гость был принят хуже, чем сын мой горемычный,
Вовек меня в Бургундию не зазовут вторично".

А Зигфридовы люди сказали вслух: "Как знать!
Быть может, и придется здесь побывать опять.
Коль станет нам известно, кто Зигфрида сгубил,
Враги увидят, как любим покойник нами был".

Затем простился Зигмунд с невесткою своей.
Ее он крепко обнял и грустно молвил ей:
"Без радости мы едем в родимые края.
Впервые в полной мере здесь изведал горе я".

Повел из Вормса к Рейну король своих бойцов,
Не требуя охраны и не боясь врагов:
Ведь если б нибелунгам и навязали бой,
То постоять бы за себя сумел из них любой.

Сам Зигмунд слов прощальных не молвил никому,
Но Гизельхер и Гернот приблизились к нему
И дали гостю клятву, что вместе с ним скорбят
И что никто из них пред ним ни в чем не виноват.

Сказал с прискорбьем Гернот: "Пусть бог меня сразит,
Коль ведал я, что будет ваш смелый сын убит.
Нет, я не слышал даже, чтоб говорили худо
Здесь про того, кого всю жизнь оплакивать я буду".

Млад Гизельхер охраной снабдил гостей своих.
До самых Нидерландов сопровождал он их.
Домой с недоброй вестью приехали они,
И старый Зигмунд встречен был рыданьями родни.

Сказать вам не могу я, что дальше с ними стало.
Я знаю лишь, как в Вормсе Кримхильда горевала.
Она превозмогала отчаянье свое
Лишь потому, что Гизельхер был около нее.

Настала для Брюнхильды минута торжества.
Ей было горя мало, что слезы льет вдова.
Она к своей золовке питала лишь вражду,
Чем в свой черед и на себя накликала беду.

АВЕНТЮРА XIX.
О ТОМ, КАК КЛАД НИБЕЛУНГОВ БЫЛ ПЕРЕВЕЗЕН В ВОРМС

Когда лишиться мужа пришлось Кримхильде вдруг,
Граф Эккеварт остался при ней с толпою слуг.
По целым дням сидел он с несчастною вдовою
И горевал о Зигфриде с ней вместе всей душою.

Близ вормсского собора ей выстроили дом.
Был он обставлен пышно, хватало места в нем.
Там заперлась Кримхильда и только по утрам
Ходила мужа поминать со свитой в божий храм.

Оттуда отправлялась она в мороз и в зной
На кладбище, где Зигфрид лежал в земле сырой.
Там Господа Кримхильда, как верная подруга,
Молила о спасении души ее супруга.

Нередко к ней являлась и королева-мать.
Не уставала Ута Кримхильду утешать,
Но дочь ее, как прежде, была тоски полна.
Вовеки не печалилась так ни одна жена,

Чей муж погиб до срока, в расцвете лет и сил.
Вдову душою твердой создатель наделил.
Она грустила долго о Зигфриде своем
И отомстила за него с лихвой врагам потом.

Три с половиной года - ручаюсь в этом вам -
Кримхильда предавалась унынью и слезам,
Ни Гунтеру ни разу словечка не сказав,
Ни глаз на злого Хагена ни разу не подняв.

И вот владетель Тронье промолвил: "Государь,
Не худо бы с сестрою вам сблизиться, как встарь.
Когда б опять в доверье к Кримхильде вы вошли,
Клад нибелунгов мы б к себе на Рейн перевезли".

Король сказал: "Считаю совет разумным я
И попрошу, чтоб братья - они ведь с ней друзья -
Кримхильду убедили со мною примириться".
На это Хаген возразил: "Она не покорится".

С маркграфом Гере вместе был Ортвин призван в зал.
Отправиться к Кримхильде король им приказал.
Млад Гизельхер и Гернот сопровождали их,
И Гернот стал увещевать сестру в словах таких:

"Довольно о супруге скорбеть вам день и ночь.
Он умер, и слезами ему нельзя помочь.
Король, наш брат, клянется вам, госпожа, к тому же,
Что нет у вас причин винить его в убийстве мужа".

Она сказала: "В этом я не виню его.
Убил не он, а Хаген супруга моего.
Злодею я открыла, где Зигфрид уязвим,
Зато и каюсь, что была столь откровенна с ним.

Когда б я мужней тайны не выдала сама,
Мне б не пришлось от горя теперь сходить с ума.
Нет, тех, кем сгублен Зигфрид, я не могу простить".
Тут начал Гизельхер сестру за Гунтера просить.

Она дала согласье на встречу с королем,
И к ней явился Гунтер со всем своим двором.
Лишь Хаген не решился отправиться туда -
Уж слишком много причинил Кримхильде он вреда.

А Гунтер оправдался и ею был прощен.
С сестрой расцеловался в знак примиренья он.
Давно бы уж поладить сумел с Кримхильдой брат,
Когда бы он не чувствовал, что вправду виноват.

Немало при свиданье пролито было слез.
Забыла зло Кримхильда всем, кто ей вред нанес,
И в сердце затаила лишь к Хагену вражду -
Ведь это он один навлек на Зигфрида беду.

Затем вдове внушили, что клад на Рейн она
Из края нибелунгов перевезти должна:
Как свадебный подарок, его ей дал супруг,
И неразумно выпускать сокровище из рук.

Она за этим кладом, который в недрах гор
Могучий карлик Альбрих стерег с давнишних пор,
Послала восемь тысяч бургундов удалых.
Вели с собою Гизельхер, а также Гернот их.

Гостей завидел Альбрих и так сказал друзьям:
"Отряжены Кримхильдой они за кладом к нам.
Я ж отказать не смею владычице своей -
Как свадебный подарок клад супругом отдан ей.

Осталось бы, конечно, сокровище у нас,
Когда б бесстрашный Зигфрид до срока не угас
И не исчез бесследно в могиле вместе с ним
Плащ-невидимка, что всегда героем был носим.

Уж лучше б не был витязь заброшен к нам судьбою:
Себе на горе взял он плащ-невидимку с бою
И добыл во владенье край отдаленный наш".
Тут побежал разыскивать ключи от клада страж.

Под самою горою разбили рейнцы стан,
И братьям королевы был клад несметный сдан.
Они на берег моря его перевезли
И стали для отправки в Вормс грузить на корабли.

О нем чудес немало рассказывают были;
Четыре дня и ночи с горы его возили
Двенадцать до отказа нагруженных возов,
И в сутки делал каждый воз не меньше трех концов.

Лишь золото да камни тот составляли клад.
Когда бы дать в нем долю на свете всем подряд,
Он и на марку меньше от этого б не стал.
Недаром Хаген так давно им завладеть мечтал.

Был там и жезл волшебный: кто им владеть умел,
Тот власть над целым миром в своих руках имел.
Утратил смелый Альбрих не только клад в те дни:
За Гернотом уехала и часть его родни.

Когда же возвратились два короля домой
И в Вормсе клад вернули сполна сестре родной,
Там золотом набили все башни и подвалы.
Сокровища несметнее на свете не бывало.

Но тысячею кладов Кримхильда б поступилась
И стать последней нищей охотно согласилась,
Когда б супруга к жизни могла вернуть она.
Вовеки мужу не была столь предана жена.

Теперь, когда Кримхильде был клад ее вручен,
На Рейн съезжаться стали бойцы со всех сторон,
И так их осыпала подарками вдова.
Что повсеместно шла о ней похвальная молва.

Стал государю Хаген нашептывать с тревогой:
"И бедным и богатым дарит она так много,
Что витязи на службу к ней повалят валом,
А это для Бургундии не кончится добром".

"Сестра - хозяйка клада,- изрек король в ответ.-
Как с ним она поступит, мне, право, дела нет.
Утратить слишком страшно мне вновь приязнь ее,
Чтоб я мешал ей расточать имущество свое".

На это молвил Хаген: "Нет, женщину вовек
Не подпустил бы к кладу разумный человек.
Богатства у Кримхильды вам отобрать пора,
Пока вас до беды, король, не довела сестра".

Сказал державный Гунтер: "Поклялся я, что впредь
Кримхильде не придется обид от нас терпеть,
И слова не нарушу: она - сестра моя".
Воскликнул Хаген: "Пустяки! За все в ответе я".

Ему поддался Гунтер, обет свой преступил -
И у вдовы отобран тот клад несметный был,
Ключи ж от клада в руки дал Хагену король.
Был этим Гернот оскорблен, как никогда дотоль.

А Гизельхер воскликнул: "Я Хагена уйму
И притеснять Кримхильду не разрешу ему.
Давно б его осек я, не будь мы с ним в родстве".
Так вновь был нанесен ущерб беспомощной вдове.

Промолвил Гернот: "В тягость нам будет этот клад.
Его мы в воды Рейна опустим, милый брат,
Чтоб не вселял он зависть вовеки ни в кого".
Тут к Гизельхеру, вся в слезах, пришла сестра его.

Она сказала: "Брат мой, сестре защитой будь.
Заставь вдове несчастной ее добро вернуть".
Ей Гизельхер ответил: "Уехать надо нам.
Когда ж воротимся, твой клад тебе верну я сам".

Сопровождать в дорогу трех братьев-королей
Отправилось немало вассалов и друзей.
Один лишь Хаген дома остаться пожелал -
Кримхильде горе новое он приуготовлял.

Пока в отъезде были три венценосных брата,
В Лохгейм на Рейне Хаген увез тот клад богатый
И утопил, чтоб после воспользоваться им,
Но так и не пришлось ему владеть добром чужим.

Когда в столицу братья вернулись наконец,
С толпою дам Кримхильда явилась во дворец.
Узнав, что ей обида нанесена опять,
Не мог негодования млад Гизельхер сдержать.

В своих владыках Хаген такую вызвал злость,
Что двор ему покинуть на долгий срок пришлось,
Но все ж был королями прощен вассал опальный.
Зато стяжал он ненависть вдовы многострадальной.

Еще когда им в реку клад не был погружен,
Друг другу дали клятву три короля и он,
Не прикасаться к кладу, покуда жизнь их длится,
И никому не открывать, где он теперь хранится.

А для вдовы настала печальная пора.
Ее всего лишили - и мужа и добра,
И сердце ей томили обида и кручина,
Предел которым положить сумела лишь кончина.

Так, после смерти мужа,- я вам ручаюсь в том,-
Тринадцать лет Кримхильда жила, скорбя о нем.
О Зигфриде не в силах забыть она была,
За что и воздавалась ей людьми везде хвала.

АВЕНТЮРА XX.
О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ЭТЦЕЛЬ ПОСЛАЛИ БУРГУНДИЮ ЗА КРИМХИЛЬДОЙ

По смерти Хельхи Этцель стал спрашивать друзей,
Кого б ему вторично избрать женой своей.
"Коль в брак вступить вы склонны,- ответили друзья,
Пошлите сватов, государь, в бургундские края.

Живет вдова на Рейне, прекрасна и знатна.
Супругу вашу Хельху заменит вам она.
Достойней, чем Кримхильда, для вас подруги нет -
На ней сам Зигфрид был женат, тому тринадцать лет".

"Мне,- рек державный Этцель,- Кримхильда не чета.
Язычник я доселе, она же чтит Христа,
И если б согласилась вдова моею стать,
Я б это, без сомнения, за чудо мог считать".

Вельможи возразили: "Попробовать не грех.
Славнее и богаче вы государей всех.
Достоинства такие прельстить вдову должны,
А вам вовеки не найти прекраснее жены".

"Кому из вас,- промолвил им Этцель в свой черед,-
Знакомы край прирейнский и тамошний народ?" -
"Кримхильду в колыбели когда-то я качал,-
Так Рюдегер Бехларенский владыке отвечал.-

И братьев королевы я знал в былые дни.
Зовутся Гунтер, Гернот и Гизельхер они.
Разумные в совете, отважные в бою,
Они ревниво берегут честь предков и свою".

Спросил маркграфа Этцель: "Мой друг, скажи мне честно,
Насколько между нами супружество уместно
И вправду ли Кримхильда так хороша собой.
Что лучшие мои друзья одобрят выбор мой".

"Мой государь, красива жена у вас была,
Но прелестью Кримхильда и Хельху превзошла.
Прекрасней королевы не видел мир вовек.
Тот, кто супругом станет ей,- счастливый человек".

Воскликнул Этцель: "Сватай Кримхильду за меня
И знай, что если только я доживу до дня,
Когда на ложе с нею взойти удастся мне,
За труд ты будешь, Рюдегер, вознагражден вполне.

Коль ехать ты согласен, дадут тебе и свите
Коней, оружье, платье - все, что ни захотите.
Ни в чем нужды не будешь ты знать, мой друг, в пути.
Лишь постарайся в жены мне Кримхильду привезти".

Но Рюдегер учтиво сказал ему в ответ:
"Нет, ваше достоянье мне расточать не след.
Меня казной так щедро вы оделили встарь,
Что ваш посол вас не введет в расходы, государь".

Державный Этцель молвил: "В дорогу поспеши,
А я здесь буду небо молить от всей души
О полном и скорейшем успехе сватовства.
Дай бог, чтоб не отринула моей любви вдова".

Маркграф ответил: "Скоро я двинусь за рубеж,
Но платьем и оружьем позапасусь допрежь,
Чтоб мы себя на Рейне сумели показать,
Туда с собой пятьсот мужей я собираюсь взять.

Хочу я, чтоб бургунды при нашем появленье
О том, кому мы служим, сказали в изумленье?
"Неслыханно, наверно, их государь силен,
Коль может столько витязей послать в посольство он

А вы не дозволяйте советчикам дурным
Твердить, что был Кримхильдой сын Зигмунда любим.
В стране гостил он вашей, и вы его знавали.
Воитель столь же доблестный на свете был едва ли".

"Ну, что ж! - воскликнул Этцель.- Коль был женат на ней
Славнейший и знатнейший из всех богатырей,
Искать руки Кримхильды отнюдь не стыдно мне
И для меня ее краса желаннее вдвойне".

Тут Рюдегер закончил: "Коль вы на брак согласны,
Дам знать я Готелинде, жене моей прекрасной,
Что вы к Кримхильде сватом отправили меня.
На сборы ж надо будет мне двадцать четыре дня".

Гонца в родной Бехларен послал к жене маркграф,
И к радости и к скорби ей повод вестью дав;
Да, мужу лестно сватом у государя быть,
Но можно ль Хельху милую когда-нибудь забыть?

Когда была ей новость гонцом сообщена,
Спросила со слезами сама себя она,
Какую королеву теперь пошлет ей бог,
И Хельху вспомнила добром, и подавила вздох.

С усердьем долг исполнить всегда готов и рад,
Из Венгрии уехал через неделю сват.
Он по пути был Вену намерен посетить,
Чтоб там для спутников своих одежду захватить.

А Готелинда с дочкой в Бехларене родном
Свиданья ожидали с супругом и отцом.
Снедало нетерпенье их девушек и дам -
Хотелось всем скорей предстать приезжим удальцам.

Маркграф одежду в Вене взял для своих людей.
Немалый груз был взвален на вьючных лошадей,
Но так обоз надежно оберегала стража,
Что на него никто в пути не покусился даже.

Когда маркграф в Бехларен привел бойцов своих,
Нашел он помещенье для каждого из них
И к каждому отнесся с радушием большим.
Как Готелинда счастлива была свиданью с ним!

Была их дочка рада еще сильней, чем мать;
Отца давно хотелось ей снова повидать;
К тому ж взглянуть на гуннов она была не прочь.
С улыбкою промолвила им маркграфиня-дочь:

"Привет тебе, отец мой, и вам, его бойцы!"
Учтиво поклонились в ответ ей удальцы.
А знатной Готелинде хотелось одного -
Скорее все повыспросить у мужа своего.

Когда лежал в постели с ней за полночь супруг,
Она ему шепнула: "Не скажешь ли, мой друг,
Зачем владыкой гуннов ты послан в край чужой".
Ответил Рюдегер: "Скажу с охотою большой.

К бургундам государем как сват я отряжен.
Взамен прекрасной Хельхи подругу ищет он,
И этою подругой Кримихильда стать должна.
Власть над землею гуннскою разделит с ним она".

Жена ему: "Удачи моли себе у бога.
Слыхали о Кримхильде хорошего мы много.
Она, как Хельха, будет нам доброй госпожою,
И государыне такой я рада всей душою".

"Любезная супруга,- маркграф в ответ сказал,-
Тех витязей, которых с собой на Рейн я взял,
Одеждою пристойной снабдить не премини,
Чтоб в путь с душой спокойною отправились они".

Сказала маркграфиня: "Любого из бойцов,
Коль он принять подарок из рук моих готов,
Всем, что в дороге нужно, снабжу охотно я".
Маркграф в ответ: "Приятна мне такая речь твоя".

Шелк и меха достала она из кладовых.
Плащи нашили дамы для витязей лихих
И в новое одели их с головы до ног.
Супруге ткани выбирать сам Рюдегер помог.

С рассветом дня седьмого своих людей посол
Через страну баварцев в Бургундию повел,
И хоть добра немало отряд с собою вез,
Разграбить не смогли в пути разбойники обоз.

На Рейн посол приехал через двенадцать дней.
Дошло о том известье до братьев-королей,
И в зал дворцовый Гунтер вассалов пригласил.
Когда же собрались они, король у них спросил,

Кто знает, что за люди к его двору явились.
Меж тем, на гуннов глядя, прохожие дивились
Обилию поклажи и платьям дорогим.
Как видно, гости знатные пожаловали к ним.

Был размещен на отдых уже весь люд приезжий,
А во дворце и в Вормсе шли разговоры те же -
Кто эти иноземцы и прибыли отколь.
"Как звать их?" - кликнув Хагена, спросил его король,

Сказал владетель Тронье: "Ответить бы не прочь я,
Да нужно мне сначала увидеть их воочью.
Вот если я ответа вам и тогда не дам,
То, значит, из далеких стран они явились к нам".

Пришельцы отдохнули с дороги сколько надо,
Затем переменили обычные наряды
На пышную одежду искусного покроя
И вслед за сватом во дворец поехали толпою.

Отважный Хаген молвил, когда взглянул в окно:
"Хоть я в гостях и не был у Этцеля давно,
Но вам могу ручаться, что скачет там стремглав
Не кто иной, как Рюдегер, бехларенский маркграф".

Рек Гунтер: "Не поверю я, Хаген, никогда,
Чтоб он из края гуннов приехал к нам сюда".
Король еще не кончил, как Хаген увидал,
Что Рюдегера правильно в прибывшем угадал.

Он выбежал с друзьями во двор встречать гостей,
А там уже слезало пятьсот бойцов с коней,
Все в панцирях блестящих и платье дорогом.
Оказан гуннским воинам был ласковый прием.

"Привет,- воскликнул Хаген,- вам гости дорогие,
Бехларенский правитель и витязи лихие!
Мы рады видеть в Вормсе столь доблестных бойцов".
Порадовала речь его приезжих удальцов.

Бургунды обступили гостей со всех сторон,
И молвил Ортвин Мецский, послу отдав поклон:
"Ничей приезд доныне - ив этом нет сомненья -
Нас так еще не радовал, как ваше посещенье".

За честь сказал "спасибо" от всей души посол
И со своей дружиной в дворцовый зал пошел.
В то время находился с друзьями Гунтер там.
Король, любезно с места встав, направился к гостям.

К ним подошел и Гернот, за старшим братом вслед.
Послу с большим радушьем ответив на привет
И обласкав героев, что вместе с ним вошли,
Маркграфа взяли за руки учтиво короли.

Бехларенца бок о бок с собою усадил
В знак уваженья Гунтер, и кравчий нацедил
Приезжим вдоволь меду и лучшего вина,
Какое может произвесть прирейнская страна.

Встречать гостей явился млад Гизельхер поспешно,
С ним Гере, Данкварт, Фолькер, и все они сердечно
Поздравили с приездом достойного посла.
Равно, как прочим, встреча с ним приятна им была.

Шепнул владетель Тронье бургундскому владыке:
"Мы оказать всем гуннам должны почет великий.
Муж милой Готелинды - наш старый, верный друг.
Примите же поласковей его бойцов и слуг".

Державный Гунтер молвил: "Желаньем я сгораю
Узнать, что происходит в далеком гуннском крае.
Надеюсь, Этцель с Хельхой здоровы, как и встарь?"
Маркграф ему: "Отвечу вам охотно, государь".

Встал Рюдегер и встали все, кто вошел с ним в зал.
"Коль вы узнать хотите,- он королю сказал,-
Что за событья ныне у нас в стране случились,
Дозвольте передать ту весть, с какой мы к вам явились".

"Маркграф,- воскликнул Гунтер,- ждать не намерен я",
Пока ко мне сойдутся держать совет друзья,
И выслушать согласен сейчас же вашу весть.
Вас самолично принимать считаю я за честь".

Сказал посол достойный: "Король великий мой
Вас повелел уверить, что предан всей душой
И вам, властитель рейнский, и вашим ближним он.
Всем вормсцам от него привез я дружеский поклон.

Вам сообщает также о горе он своем.
Его супруга Хельха уснула вечным сном.
Она осиротила, так рано умерев,
И всех нас, подданных ее, и многих знатных дев,

Которые взрастали с младенчества при ней.
Никто о них не сможет заботиться нежней.
Безмерною печалью страна и двор объяты,
А Этцелю не позабыть вовек такой утраты".

Державный Гунтер молвил: "Пусть бог воздаст ему
За дружеские чувства к народу моему.
Все рады здесь привету, который нам он шлет,
И услужить ему всегда готовы в свой черед".

Сказал отважный Гернот, Бургундии король:
"Весть о кончине Хельхи нам причиняет боль:
Мы все за добродетель ее глубоко чтили".
И это вормсцы многие немедля подтвердили.

Тут Рюдегер почтенный заговорил опять:
"Мне, государь, дозвольте еще кой-что сказать.
Поведать вам по правде велел мой господин,
Как ныне, Хельху схоронив, тоскует он один.

А он слыхал, что Зигфрид погиб во цвете лет
И у Кримхильды милой супруга больше нет.
Поэтому он просит руки вдовы прекрасной,
Чтоб с нею разделить престол, коль вы на то согласны".

Сказал любезно Гунтер - всегда он был учтив:
"Я не могу ответить, Кримхильду не спросив,
По нраву ли придется ей ваше предложенье.
Дня через три я сообщу вам о ее решенье".

Бургунды так убрали покои для гостей,
Что Рюдегер подумал: "Я здесь среди друзей".
Пеклись о нем все вормсцы, а Хаген - тот вдвойне:
С маркграфом он дружил, гостя у Этцеля в стране.

Велев посланцу гуннов ответа ждать три дня,
Король распорядился, чтоб вся его родня
И все его вассалы пришли держать совет,
Должна супругой Этцеля Кримхильда стать иль нет.

Отдать ее за гунна все согласились разом,
И только Хаген молвил: "Утратили вы разум!
Нам этот брак, напротив, расстроить надлежит,
Что там ответить Этцелю Кримхильда ни решит".

"Ну, нет! - воскликнул Гунтер.- Она - сестра моя,
И сестриному счастью мешать не вправе я.
Коль Этцелю готова женой Кримхильда стать,
О лучшей доле для нее не можем мы мечтать".

"Отвергли б,- бросил Хаген,- вы это сватовство,
Коль Этцеля бы знали, как знаю я его.
Ведь если в самом деле он трон разделит с нею,
Недешево расплатитесь вы за свою затею".

Король ему ответил: "Вовек тому не быть.
К тому же и не смог бы наш зять нас погубить:
Мы никогда не будем застигнуты врасплох".
Но Хаген вновь и вновь твердил: "Король, расчет ваш плох".

Спросили Гизельхера и Гернота потом,
Быть иль не быть Кримхильде за гуннским королем,
И оба брата дали согласие на брак.
Не удавалось убедить лишь Хагена никак.

Тут Гизельхер Бургундский стал вразумлять вассала:
"Кримхильде причинили вы, Хаген, зла немало,
И если счастье снова познать ей суждено,
То вам замужеству ее препятствовать грешно".

Млад Гизельхер добавил: "На вас одном вина
За то, что к вам враждою сестра моя полна:
Вред столь безмерный вами Кримхильде нанесен,
Что в горе и несчастиях ей равных нет средь жен".

Рек Хаген: "Я б не спорил, не знай я наперед,
Что, коль женою Этцель Кримхильду назовет,
Она, наш давний недруг, возьмет-таки свое:
Немало будет витязей на службе у нее".

На эти речи Гернот ответил: "Не беда!
Нам ни сестра, ни Этцель не причинят вреда:
Покуда оба живы, мы к гуннам ни ногой.
Нет, честь не дозволяет нам расстроить брак такой".

Твердил упрямо Хаген: "С ума сошли вы, что ли?
Ведь коль заменит Хельху Кримхильда на престоле,
Она уж не преминет беду на нас навлечь.
Нет, о ее замужестве идти не может речь".

Млад Гизельхер, сын Уты, вспылил и молвил так:
"Не каждый здесь меж нами, как вы, Кримхильде враг.
Я, что б вы ни сказали, ее удаче рад.
Вреда и зла родной сестре желать не может брат".

Умолк сердито Хаген и помрачнел лицом,
А Гунтер, смелый Гернот и Гизельхер втроем
Решили, что не станут мешать сестре своей,
Коль с Этцелем в супружество вступить угодно ей.

Промолвил славный Гере: "Вдове внушу легко я,
Что отвергать нет смысла ей сватовство такое.
Богат владыка гуннов, могуч и знаменит.
Брак с ним за все страдания ее вознаградит".

Немедля к королеве отправился вассал
И, встреченный радушно, Кримхильде так сказал:
"Готовьте мне награду за радостную весть.
Все ваши беды кончились - вас ждет большая честь.

Велел вам брат ваш Гунтер поведать, госпожа,
Что прибыло посольство к нам из-за рубежа:
Сильнейший и славнейший меж всеми королями
В законное супружество вступить желает с вами".

"Ни вам, ни государю,- она в ответ гонцу,-
Над женщиной несчастной смеяться не к лицу.
Кому еще на свете могу я быть нужна?
Какую радость мужу даст подобная жена?"

Затем, узнав, что Гере ее не убедить,
К вдове решили Гернот и Гизельхер сходить
И долго ей внушали, как братья и друзья,
Что Этцеля она должна избрать себе в мужья.

На все лады старались, но так и не смогли
Склонить к второму браку Кримхильду короли.
Тогда они взмолились: "Пусть будет так, сестрица,
Но хоть посланцу Этцеля дозвольте к вам явиться".

Она в ответ: "Согласна на это я вполне.
Был Рюдегер достойный всегда любезен мне.
Вот если бы приехал сюда гонец иной,
Вовеки б не добился он свидания со мной".

Добавила Кримхильда: "Скажите, чтоб посол
Со мною завтра утром поговорить пришел.
Я сообщу маркграфу сама свое решенье".
И королева впала вновь в печаль и сокрушенье.

Но Рюдегер почтенный как раз и вел к тому,
Чтоб повидаться с нею дозволили ему.
Маркграф умом был светел и жизнью умудрен,
И в том, что убедит вдову, не сомневался он.

Когда заутра в храме обедня отошла,
Народ взглянуть сбежался на гуннского посла,
Который вел к Кримхильде богатырей своих
В доспехах раззолоченных и платьях дорогих.

Всю ночь прогоревала, глаз не сомкнув, она,
А утром рано встала и села у окна.
Обычный вдовий траур был, как всегда, на ней,
Зато уж женщины ее оделись попышней.

Вошел лишь сам-двенадцать в покои к ней маркграф,
И встретила Кримхильда, поспешно с места встав,
Его у самой двери с радушием большим,
Чтоб показать, как глубоко вошедший ею чтим.

На стулья указала вдова своим гостям.
Вокруг нее сидело немало милых дам,
Зато вельмож бургундских там было не видать,
Коль Эккеварта смелого и Гере не считать.

Там не цвели улыбки, не раздавался смех -
Сочувствие к Кримхильде переполняло всех.
У ней промокло платье от горьких слез насквозь,
Что зоркому бехларенцу заметить удалось.

Посол возвысил голос, такую речь держа:
"Дозвольте мне с друзьями подняться, госпожа,
И, перед вами стоя, вам сообщить ту весть,
Из-за которой мы, гонцы, и очутились здесь".

Она в ответ: "Вас видеть я рада всей душой
И вам внимать готова с охотою большой:
Всегда приятно слушать подобного посла".
Но догадались многие, что весть ей не мила.

Бехларенский правитель сказал вдове тогда:
"Со свитою достойной прислал меня сюда
Мой повелитель Этцель, чтоб вам поведал я,
Что просит он, Кримхильда, вас избрать его в мужья.

Он вам любовь и дружбу решился предложить,
Чтоб в мире и согласье до смерти с вами жить,
Как жил с покойной Хельхой, владычицей моей,
Которую оплакивал немало долгих дней".

Ответила Кримхильда: "Маркграф, не стал бы тот,
Кто знает, как жестоко печаль вдову гнетет,
Просить, чтоб согласилась она на брак с другим.
Ведь мною лучший из мужей когда-то был любим".

Посол не отступился: "Когда душа болит,
Ничто ее быстрее и лучше не целит,
Чем преданная дружба и верная любовь.
Найдите мужа по сердцу, и оживете вновь.

Король мой - обладатель двенадцати корон.
Вас, став супругом вашим, венчает ими он,
И всем распоряжаться вы будете вольны
В тех трех десятках государств, что им покорены.

Коль сесть вам доведется на Этцелев престол,
У вас, как и у Хельхи,- так продолжал посол,-
На службе будет много прославленных бойцов
И много девушек и дам из княжеских родов.

Вас Этцель заверяет, коль вы на брак согласны,
Что даст страною править вам столь же полновластно,
Как управляла Хельха, пока была в живых.
Хозяйкою вы будете у нас в делах любых".

Сказала королева: "Могу ли я опять,
Изведав столько горя, в супружество вступать?
Так много слез пролито по смерти мужа мной,
Что больше никому по гроб не стану я женой".

Но гунны возразили: "Не говорите так.
Почет, богатство, счастье - все принесет вам брак.
Желанья ваши будет предупреждать супруг,
А у него достаточно и ленников и слуг.

Из дев, служивших Хельхе, и тех, что служат вам,
Себе такую свиту составите вы там,
Что будут к вам съезжаться бойцы из разных стран.
Не отвергайте наш совет: от всей души он дан".

Она в ответ учтиво: "Беседу мы прервем,
Но коль вы утром снова ко мне придете в дом,
Вам сообщить смогу я решение свое".
И гуннские воители покинули ее.

Когда ушли на отдых все спутники посла,
Кримхильда Гизельхера и Уту призвала
И твердо объявила, что замуж не пойдет
И что в тоске по Зигфриду весь век свой проведет.

Но Гизельхер промолвил: "Сказали гунны мне,-
И этому я верю, сестра моя, вполне,-
Что ты печаль забудешь, став королевой их.
Как ни суди об Этцеле, завидный он жених.

От Роны вплоть до Рейна он всех людей славней.
От Эльбы и до моря нет короля сильней.
Ты радоваться будешь, что обвенчалась с ним -
Положит этот брак конец страданиям твоим".

"Что говоришь ты, брат мой? - воскликнула вдова.-
Осталось мне лишь плакать, покуда я жива.
Украсить двор супруга собой не может та,
Кем навсегда утрачена былая красота".

Тут ласково сказала ей королева-мать:
"Должна совету братьев, дитя мое, ты внять.
Себе ж на благо, дочка, друзей своих послушай,
А то уж слишком долго скорбь тебе терзает душу".

Подумала Кримхильда, что будет вновь она
Казною и одеждой всех одарять вольна,
О чем напрасно Бога молила много раз,
С тех пор как Зигфрид, муж ее, безвременно угас.

Но тут же спохватилась: "Коль христианка я,
Язычника невместно мне избирать в мужья,
Не то моим уделом до смерти будет стыд.
Нет, гунн своим могуществом меня не соблазнит".

На том и порешила почтенной Уты дочь,
Однако размышляла еще весь день и ночь
И плакала в постели до самого утра,
Пока идти к заутрене ей не пришла пора.

Три короля бургундов туда явились тоже
И речь вели с Кримхильдой, идя из церкви Божьей,
О том, что руку гунна ей отвергать не след,
Но не обрадовал вдову их дружеский совет.

Посланцев пригласили в покои к ней затем,
А так как ожиданье наскучило им всем,
То, чтоб скорей услышать в ответ иль "нет", иль "да"
И распроститься с вормсцами на долгие года,

Решил покончить с делом немедленно маркграф,
Хозяевам радушным и их сестре сказав,
Что медлить он не может - не близок путь домой.
Был встречен у порога сват Кримхильдою самой.

Учтиво и любезно он стал просить ее
Ему поведать тотчас решение свое -
Ведь он еще не знает, что Этцелю сказать,
Но от Кримхильды услыхал бехларенец опять,

Что в брак вступать вторично у ней охоты нет.
"Вы, госпожа, неправы,- промолвил он в ответ.-
Зачем вам бесполезно свою красу губить,
Когда могли бы счастливы вы с новым мужем быть?"

Но просьбы были тщетны, покамест наконец
Кримхильду не уверил вполголоса гонец,
Что облегчит ей бремя ее невзгод былых,
И сразу легче сделалось вдове от слов таких.

Он ей сказал: "Не плачьте, владычица моя.
Когда бы вашим другом у гуннов был лишь я,
То и тогда б любого, кто оскорбил бы вас,
От рук моих дружинников никто уже не спас".

Она, услышав это, утешилась вполне
И молвила маркграфу: "Тогда клянитесь мне,
Что за меня отметите любым моим врагам".
И ей ответил Рюдегер: "Такой обет я дам".

С вассалами своими он перед нею встал,
Ей крепко стиснул руку и громко клятву дал
Во всем служить Кримхильде и обнажить свой меч,
Коль это будет надобно, чтоб честь ее сберечь.

Верна осталась мужу и в этот миг вдова.
"Пускай,- она решила,- меня чернит молва.
Что в том, коль я меж гуннов друзей себе сыщу
И недругу с их помощью за Зигфрида отмщу?

Их королю подвластно немало храбрецов,
Я ж привязать сумею к себе его бойцов:
Быть щедрою нетрудно, когда твой муж богат;
А в Вормсе Хаген скаредный прибрал к рукам мой клад".

"На брак,- она сказала,- могла б я согласиться,
Но ваш король - язычник, не хочет он креститься.
К лицу ли христианке идти с ним под венец?" -
"Отбросьте в том сомнения,- ответил ей гонец.-

У Этцеля на службе довольно христиан.
К тому ж другая вера - в супруге не изъян:
Кто вам мешает мужа к крещению склонить?
Ничто вам не препятствует с ним жизнь соединить".

Вновь молвили ей братья: "Согласье дай, сестра.
Забыть печаль и горе тебе давно пора".
Они втроем Кримхильду упрашивали так,
Что с Этцелем вдова вступить пообещала в брак.

Пожав маркграфу руку, она произнесла:
"В край гуннов я готова сопровождать посла,
Но прежде чем уехать, с собой я позову
Тех, кто решил не покидать несчастную вдову".

Бехларенец на это промолвил в свой черед:
"Пусть их при вас лишь двое, зато со мной - пятьсот.
Надежной стражей будет в пути такая рать,
И незачем в Бургундии вам свиту набирать.

С отъездом поспешите - нам медлить здесь не след,
И верьте: я с дружиной исполню свой обет
Во всем беспрекословно повиноваться вам,
Иль пусть уделом будут мне бесчестие и срам.

Послушайтесь совета - его дает вам друг:
За сбруей и конями скорее шлите слуг,
А сами собирайте в дорогу дев своих.
Немало к нам бойцов в пути примкнет, увидев их".

Осталось у Кримхильды кой-что с тех давних дней,
Когда покойный Зигфрид на Рейн приехал с ней.
Пристойно снарядиться сумела в путь она.
Нашлись и седла добрые для всех девиц сполна.

Запас одежд хранила вдова с былых времен.
Теперь меж спутниц ею он был распределен,
Чтоб не пришлось краснеть им за свой убогий вид,
Приехав к гуннам, чей король богат и знаменит.

Осмотр ларцам и скрыням с нарядами чиня,
Трудилась королева четыре с лишним дня.
Велела кладовые затем она открыть -
Хотелось ей людей посла достойно одарить.

Хоть клада нибелунгов лишиться ей пришлось,
Того, что у Кримхильды отнять не удалось,
Сто лошадей на вьюках не увезли бы сразу.
Но Хаген воспротивился и тут ее приказу.

Он молвил: "От Кримхильды прощенья я не жду
И золото не выдам, чтоб не попасть в беду.
Вдове я не позволю распоряжаться им -
Она его намерена раздать врагам моим.

Как гуннам груз подобный ни трудно увезти,
Им лошадей поможет она приобрести,
А после на меня же их исподволь натравит.
Нет, Хагена ключи отдать Кримхильда не заставит".

До слез такие речи Кримхильду довели.
Помочь пообещали ей братья-короли,
Но даже им отказом ответил их вассал,
И только Рюдегер вдове с улыбкою сказал;

"Вам, госпожа, не надо о золоте тужить.
Ведь Этцеля сумели вы так приворожить,
Что он не пожалеет для вас казны своей,
А уж ее не издержать вам до скончанья дней".

"Нет в мире королевы,- она в ответ ему,-
Которой бы достался клад, равный моему,
Но Хаген вероломный прибрал его к рукам".
Тут Гернот, устыдись, пошел в сокровищницу сам.

Рукою королевской он двери распахнул,
И тридцать тысяч марок своей сестре вернул,
И вместе с нею гуннов стал оделять казной.
Порадовался этому и Гунтер всей душой.

Но Этцелев посланец промолвил: "Государь,
Пусть даже королеве вернут весь клад, что встарь
Из края нибелунгов был в Вормс перевезен,
Ни госпожой моей, ни мной не будет принят он.

Велите деньги спрятать - какая в них нужда?
Я золота немало и сам привез сюда.
На путь обратный хватит с лихвой у нас его.
Не гневайтесь, но не возьму у вас я ничего".

А девушки Кримхильды меж тем без лишних слов
Ее добро грузили в двенадцать сундуков
Да так, что ухитрились их доверху набить
Наичистейшим золотом, какое может быть.

Лишь десять сотен марок не уместилось там,
И раздала Кримхильда их тут же по церквам,
За Зигфрида усердно молиться наказав.
Столь нерушимой верностью был поражен маркграф.

"Найду ль,- вдова спросила,- я здесь, в земле родной,
Друзей, готовых к гуннам последовать за мной?
Тот, кто согласен ехать, пусть из казны моей
Получит деньги, чтоб купить одежду и коней".

Дал Эккеварт отважный на это ей ответ:
"У вас я, королева, на службе много лет.
Вам, что бы ни случалось, я оставался верен
И столь же преданным слугой быть до конца намерен.

С собой возьму я к гуннам пятьсот мужей своих.
Защитников надежных вы обретете в них.
Меня ж к разлуке с вами принудит смерть одна".
И поклонилась витязю признательно она.

До час отъезда пробил, коней ввели во двор,
И слезы омрачили друзьям Кримхильды взор.
Преисполняла Уту и многих дам печаль -
Так было с бедною вдовой им расставаться жаль.

Везла с собой Кримхильда сто знатных юных дев,
Их, как и подобало, богато разодев.
Неистово рыдали они в тот день от горя,
Но утешители для них нашлись у гуннов вскоре.

С собою для охраны взяв тысячный отряд,
Млад Гизельхер и Гернот, как долг и честь велят,
Сопровождали долго печальницу-сестру,
Но брат их Гунтер с полпути вернулся ко двору.

Начальник кухни Румольт, и Ортвин вместе с ним,
И благородный Гере с усердием большим
До самого Дуная заботились о том,
Чтоб на ночлегах не было у дам нужды ни в чем.

Посол перед отъездом гонцов послал вперед -
Пусть Этцелю доложат, что Рюдегер везет
Прекрасную Кримхильду к владыке своему.
Сумел жену в Бургундии маркграф добыть ему.

АВЕНТЮРА XXI.
О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ЕХАЛА К ГУННАМ

Но мы гонцов оставим - теперь рассказ пошел
О том, как в землю гуннов невесту вез посол,
А Гизельхер и Гернот в теченье многих дней
Служили провожатыми бехларенцу и ей.

Лишь Пферринга достигнув, у берега Дуная,
Просить решились братья, чтоб им сестра родная
Дозволила вернуться в бургундские края,
И с ней, пролив немало слез, расстались как друзья.

Млад Гизельхер промолвил: "Сестрица, не забудь,
Что если кто обидит тебя когда-нибудь
Иль по иной причине ты попадешь в беду,
Тебе по зову первому на помощь я приду".

С бургундами простились дружинники посла.
Вдова родных и ближних сердечно обняла
И поспешила дальше приречною тропой.
С ней сто четыре девушки в одежде дорогой

Из тонких, разноцветных, слепящих взор шелков.
Вокруг скакало много бехларенских бойцов.
При каждом щит надежный, копье и меч булатный.
Бургунды же поехали к себе на Рейн обратно.

Держала путь Кримхильда через баварский край
На Пассау, где с Инном сливается Дунай
И монастырь старинный стоит, поныне цел.
Епископ Пильгрим, муж святой, тем городом владел.

Когда о том, кто едет, известно стало там,
Помчался князь-епископ навстречу пришлецам -
Кримхильде приходился он дядею родным.
Весь Пассау последовал немедленно за ним.

Не зря рвались баварцы встречать гостей своих:
Девицы королевы пленили взоры их.
Свести знакомство с ними был каждый витязь рад.
Сумел удобно разместить всех прибывших прелат.

Пока епископ Пильгрим с Кримхильдой был в пути,
Уже успело в город известие прийти
О том, что он прибудет с племянницей вдвоем,
И ей купцы устроили торжественный прием.

Просил ее хозяин подольше погостить,
Но Эккеварт промолвил: "Вы нас должны простить
За то, что не удастся нам задержаться тут.
Давно уже в Бехларене приезда гостьи ждут".

А Готелинда с дочкой и свитою своей
Готовилась к прибытью супруга и гостей.
Была жена маркграфа им предупреждена,
Что выказать внимание вдове она должна -

Пусть выедет с дружиной на Эннс ее встречать.
Велела Готелинда своих бойцов собрать
И двинулась в дорогу, и повалил валом
Вослед за ней простой народ, кто пеший, кто верхом,

Меж тем до Эффердинга Кримхильда доскакала.
Живет в стране баварской лихих людей немало,
И воры на дорогах шалят там искони.
Ограбить поезд свадебный вполне могли б они.

Но Рюдегер к отпору был день и ночь готов.
С собою вел он больше чем тысячу бойцов.
К тому ж его вассалов несметное число
За маркграфинею на Эннс встречать невесту шло.

На лодках переправив за Траун поезжан,
Сват их доставил к Эннсу, где в чистом поле став
Раченьем Готелинды разбит заране был.
Имелось там все нужное для подкрепленья сил.

Навстречу королеве, покинув свой шатер,
Со свитою помчалась она во весь опор.
Звон бубенцов на сбруе разнесся далеко.
Столь теплой встречей был маркграф взволнован глубоко

Потешный бой затеяв в честь новой королевы,
По сторонам дороги, как справа, так и слева,
Вассалы Готелинды неслись за госпожой.
Была Кримхильда тронута учтивостью такой.

Чем ближе подъезжали к бургундкам смельчаки,
Тем больше крепких копий ломалось на куски.
Самих себя в отваге бойцы превосходили -
Ведь девушки пригожие за схваткою следили.

Но вот она утихла, два поезда сошлись,
И возгласы приветствий повсюду раздались,
И Рюдегер навстречу супруге полетел.
У всех, кто дамам рад служить, в тот день хватило дел.

Когда живым и целым предстал жене посол,
Она печаль забыла и страх ее прошел.
О муже Готелинда тревожилась напрасно -
Вернулся он, и не один, а со вдовой прекрасной.

Приветом обменявшись с супругою своей,
Маркграф велел вассалам снять женщин с лошадей,
И по сердцу пришелся его приказ бойцам:

Был, как всегда, любой из них к услугам милых дам.
Узрев, что маркграфиня сошла с коня на луг
И к венценосной гостье спешит с толпой подруг,
Остановила разом Кримхильда скакуна,

И приближенными с седла была снята она.
Епископ с Эккевартом к ней тотчас подошли.
Они ее навстречу хозяйке повели.
Толпа пред королевой с почтеньем раздалась,
И гостья с Готелиндою сердечно обнялась.

Сказала маркграфиня с учтивостью большой:
"Вам, госпожа Кримхильда, я рада всей душой
И счастлива поздравить с приездом в земли наши
Ту, кто - как вижу я теперь - всех женщин в мире краше".

"Воздай вам бог за ласку,- ответила вдова,-
А я - должница ваша, пока сама жива
И жив жених мой Этцель, сын Ботлунга могучий".
Ах, им еще неведом был их жребий неминучий!

Бургундки устремились к бехларенкам бегом,
И на траве расселись красавицы рядком -
Знакомство за беседой удобнее сводить.
А витязи им всячески старались угодить.

Вина велели гостьям хозяева подать,
А в полдень дамы сели на лошадей опять
И отбыли на отдых в просторные шатры,
Где до вечерних сумерек спасались от жары.

Потом они с удобством всю ночь проспали в них.
Тем временем покинул маркграф гостей своих
И полетел в Бехларен, неутомим и рьян,
Чтоб глянуть, все ль готово там к прибытью поезжан.

Пришельцев принял город с радушием большим.
Все окна распахнулись с зарей навстречу им.
Для всех них помещенье в Бехларене нашлось.
Признателен хозяевам остался каждый гость.

Увидев, что Кримхильду к ним в замок мать везет,
Дочь Рюдегера вышла со свитой из ворот
И новой королеве отвесила поклон.
Немало знатных девушек сошлось там с двух сторон.

Взяв за руки друг дружку, они вступили в зал.
Размером и убранством он взоры поражал.
Шумел Дунай привольный под окнами его.
Там отдыхали путницы все утро дня того.

Не знаю я, как время девицы коротали,
Однако мне известно, что витязи роптали:
Бургундам надоело подолгу женщин ждать,
Бехларенцы ж мечтали их в пути сопровождать.

Так тронула Кримхильду заботливость посла,
Что юной маркграфине она преподнесла
Запястья золотые, двенадцать штук числом,
И платье лучшее свое с узорчатым шитьем.

Хоть клада нибелунгов пришлось лишиться ей,
Она, как встарь, умела привлечь к себе людей
И, в скудости оставшись по-прежнему щедра,
Нашла подарки для всего маркграфова двора.

На это Готелинда ответила ей тем,
Что воинам бургундским, без исключенья всем,
Вручила на дорогу и праздничный наряд,
И много дорогих камней, слепивших блеском взгляд.

Когда, откушав, гостья садилась вновь в седло,
Хозяйка так любезно, сердечно и тепло
Ей выказать сумела почтение свое,
Что в благодарность обняла Кримхильда дочь ее.

А девушка сказала: "Я знаю наперед,
Что к вам меня родитель с охотою пошлет,
Коль быть придворной вашей вы разрешите мне",
Чем гостье и дала понять, что ей верна вполне.

Простившись с Готелиндой и юной маркграфиней,
Кримхильда сесть велела на скакунов дружине
И двинулась со свитой к ограде городской,
И долго им бехларенки махали вслед рукой.

Бургундки с ними больше ни разу не встречались.
Без остановок гости до замка Мельк домчались.
Его владелец Астольд ждал на дороге их.
Велел он им подать вина в сосудах золотых.

От Астольда Кримхильда узнала, что должна
Спускаться вдоль Дуная на Маутерн она,
А там уж не собьются с дороги поезжане:
Везде австрийцы их встречать сбегаются заране.

Простился там епископ с племянницей своей
И пожелал, чтоб с мужем жилось счастливо ей
И чтоб она, как Хельха, о подданных пеклась.
Да, высоко теперь опять Кримхильда вознеслась!

На Трайзен прибыл поезд, когда зардел закат.
Бехларенцев оттуда отправили назад -
Уже спешили гунны к реке навстречу им.
Они невесту встретили с почтением большим.

Владел там Этцель замком на берегу речном,
И королева Хельха живала часто в нем.
Богат, просторен, крепок, к тому ж красив на вид,
Тот замок Трайзенмауэр весьма был знаменит.

Кримхильда стала Хельхе преемницей достойной -
По щедрости бургундка была ровня покойной,
За что ее и чтила вся гуннская страна,
Где после долгих бед душой воспряла вновь она.

Себя прославил Этцель так, что из всех краев
К его двору стекалось немало удальцов.
Был с каждым он приветлив, учтив и щедр без меры,
Будь то боец языческой иль христианской веры.

Такого не увидишь теперь уже вовек.
Любой, владыке гуннов служивший человек,
Какой бы он при этом ни соблюдал закон,
Был Этцелем за преданность сполна вознагражден.

АВЕНТЮРА XXII.
О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ОБВЕНЧАЛАСЬ С ЭТЦЕЛЕМ

Все те три дня, что в замке Кримхильда провела,
Клубами по дорогам густая пыль плыла,
Как будто загорелись окрестные поля.
То мчались в Трайзенмауэр вассалы короля.

Меж тем от приближенных узнал и сам король,
Забыв при этой вести былую скорбь и боль,
Что прибыла Кримхильда уже в его страну.
Немедля выехал встречать он новую жену.

Мчась по дорогам людным под гул разноязыкий,
Со свитою к Кримхильде летел король великий.
Его сопровождали бойцы из разных стран -
Он взял с собой язычников, равно как христиан.

То на дыбы вздымая своих коней лихих,
То снова с громким криком пришпоривая их,
Скакали русы, греки, валахи и поляки.
Бесстрашием и ловкостью блеснуть старался всякий.

Из луков печенеги - они там тоже были -
Влет меткою стрелою любую птицу били.
Вослед за их шумливой и дикою ордою
Бойцы из Киевской земли неслись густой толпою.

В Тульн, город на Дунае, что в Австрии стоит,
Стеклись встречать Кримхильду мужи, чьи речь и вид
Ей были незнакомы,- и все они потом
Из-за нее безвременно уснули вечным сном.

Вперед владыка гуннов послал с дороги к ней
Две дюжины вассальных князей и королей.
Любой из них был знатен, учтив, прославлен, смел
И Хельхину преемницу узреть скорей хотел.

Примчался в Тульн с дружиной из семисот бойцов
Валашский герцог Рамунг, храбрец из храбрецов.
С ним вместе прибыл Гибих, король большой страны.
Несли людей их быстрые, как птицы, скакуны.

Отважный Хорнбог тоже отправился вперед.
Ему вдогонку мчалось вассалов десять сот.
По гуннскому обычью наездники лихие
Влетели с громким гиканьем в ворота городские.

Датчанин Хаварт, Ирнфрид, тюрингский удалец,
И прямодушный Иринг, прославленный храбрец,
С достоинством предстали жене владыки их
В сопровожденье тысячи двухсот бойцов своих.

Привел за ними следом трехтысячный отряд
Высокородный Бледель, что Этцелю был брат.
С осанкой горделивой вокруг бросая взор,
К своей невестке будущей он мчал во весь опор.

Затем явились Этцель и Дитрих Бернский {1} с ним.
Скакали толпы гуннов за королем своим.
Воителям бесстрашным там не было числа.
Печаль Кримхильды сразу же при виде их прошла.

А Рюдегер промолвил: "Приехал ваш супруг.
Поцеловать вам надо его знатнейших слуг.
Не в силах удостоить вы этой чести всех,
Но тем, кого я назову, отказывать в ней грех".

Велел с седла на землю невесту снять посол.
С коня державный Этцель со свитою сошел.
Не в силах медлить дольше, заторопился он
Навстречу той, с кем разделить был счастлив власть и трон.

Слыхал я, что покуда они друг к другу шли,
Два знатных государя за нею шлейф несли.
Когда ж бургундка к гунну была подведена,
Поцеловала Этцеля приветливо она.

Сползла назад повязка с ее златых волос.
Пленительным румянцем лицо ее зажглось,
И всяк нашел, что Хельхи она еще милей.
Тут Бледель первым пожелал расцеловаться с ней.

Принять его лобзанье маркграф ей дал совет.
За ним явились Гибих и Дитрих Бернский вслед.
Она поцеловала двенадцать удальцов,
Поклоном поприветствовав всех остальных бойцов.

Покуда с нею Этцель стоял в кругу вельмож,
Потешный бой затеять успела молодежь -
Всегда стремится юность блеснуть на поле чести.
Сражались там язычники и христиане вместе.

Как Дитриховы люди метать умели дрот!
Они с такою силой его пускали в ход,
Что он щиты стальные пронизывал насквозь.
Немало их пробить в тот день и немцам довелось.

Оружие звенело, взметались тучи пыли.
Все Этцелевы гости и гунны в бой вступили.
Богатыри сражались с бесстрашием большим,
Покамест знак прервать турнир король не подал им.

В шатер великолепный пошел с невестой он.
Был множеством палаток шатер тот окружен.
Ждал женщин утомленных желанный отдых там,
И повели воители туда девиц и дам.

В шатре для королевы поставлен был послом
Красивый трон, накрытый столь дорогим ковром,
Что сам владыка гуннов при взгляде на него
За выбор поблагодарил вассала своего.

Не знаю я, что Этцель бургундке говорил.
Известно мне однако, что он смирял свой пыл
И не просил Кримхильду принять его в объятья -
До свадьбы разрешил маркграф им лишь рукопожатья.

Достойно завершился меж тем потешный бой.
Богатыри расстались, довольные собой
Повсюду воцарились покой и тишь опять,
И люди Этцеля пошли в палатки отдыхать.

Проспали в них спокойно всю ночь богатыри,
Когда же тьму рассеял свет утренней зари,
Они проворно встали, вскочили вновь в седло,
И состязание опять в честь Этцеля пошло.

Вести по чести схватку велел король им всем.
Из Тульна в Вену поезд отправился затем.
Его прибытья ждали в том городе уже.
Немало вышло знатных дам навстречу госпоже.

Все было там готово, что нужно для гостей.
Преисполняла радость сердца богатырей.
Невесту пышной свадьбой король решил почтить,
Но в Вене стольких пришлецов не мог он разместить,

И Рюдегер в селеньях за городской чертой
Всех тех, кто не был гостем, поставил на постой.
Тем временем Кримхильда с рассвета допоздна
Толпою знатных витязей была окружена.

Ни Рюдегер, ни Дитрих не расставались с нею.
Все гуннские вельможи, усилий не жалея,
Старались, чтоб доволен был свадьбой каждый гость.
Друзьям бехларенца скучать там тоже не пришлось.

Вступил в закон с Кримхильдой на троицу король.
Могущество такое не снилось ей дотоль:
Ведь даже смелый Зигфрид, ее былой супруг,
Держать не мог бы столько же дружинников и слуг.

Добра она так много пораздала гостям,
Что витязи шептались, дивясь ее дарам:
"Мы думали, Кримхильда в большой нужде живет.
А у нее по-прежнему казне потерян счет".

Семнадцать суток в Вене тянулся праздник шумный,
И было б похвальбою, пустой и неразумной,
Сказать, что видел свадьбу пышнее этой мир.
Ведь Этцель в новое одел всех прибывших на пир.

И даже в Нидерландах, тринадцать лет назад,
Хоть Зигфрид был и славен, и знатен, и богат,
Кримхильде не служили бойцы в числе таком,
Как там, где в брак вступить пришлось ей с гуннским королем.

И никогда столь щедро - что в наши дни, что встарь
Не раздавал в подарок на свадьбе государь
Просторных и удобных плащей такой цены,
Какими Этцель оделил приезжих в честь жены.

Вели себя и гости хозяевам под стать.
Был рад любой и каждый последнее раздать.
Стыдились там на просьбу ответить словом "нет".
Кой-кто сберег лишь тот наряд, что был на нем надет.

И все ж Кримхильде Зигфрид припомнился не раз,
И слезы побежали б у ней из ясных глаз,
Когда б их не сдержала она усильем воли -
Ведь ей оказан был почет, неслыханный дотоле.

Хоть в скупости никто бы не упрекнул гостей,
Во много крат был Дитрих других вельмож щедрей.
Он роздал все, что Этцель ему за службу дал.
От Дитриха и Рюдегер не очень-то отстал.

К восторгу чужеземных и гуннских смельчаков
Немало опорожнил тяжелых сундуков
С серебряной, а также и золотой казною
Достойный Бледель, правивший венгерскою страною.

По десять сотен марок иль более того
От Этцеля досталось двум шпильманам его.
Из них был первым Вербель, вторым же Свеммель был.
Вот так король в супружество с Кримхильдою вступил.

Через семнадцать суток они расстались с Веной,
И по дороге гунны с отвагой неизменной
До самого прибытья в пределы их земли
В честь венценосных молодых потешный бой вели.

Стал в Хаймбурге старинном весь поезд на ночлег.
Такого многолюдства там не было вовек.
Владыка гуннов счету не знал своим бойцам.
А сколько у него в стране цвело пригожих дам!

В богатом Майзенбурге все сели на суда,
И стала видом сушу напоминать вода:
Везде чернеют люди и кони громко ржут.
Всласть дамы утомленные поотдохнули тут.

Не поленились гунны так сбить суда свои,
Что их не мог разрушить напор речной струп.
На палубах стояли шатры в большом числе,
Как будто не средь волн они, а где-то на земле.

Гонцов с дороги Этцель отправил в замок свой.
Все, кто там жил, взыграли от радости душой.
Воспитанницы Хельхи почуяли уже,
Что жить нехудо будет им при новой госпоже.

Ее прибытья ждали они, повеселев.
Нашла Кримхильда в замке немало знатных дев.
Одних лишь королевен меж ними было семь.
Их прелесть восхищение внушала гуннам всем.

Когда скончалась Хельха, их под крыло свое
Пришлось принять Геррате, племяннице ее,
Отец которой Нентвин был славным королем.
Вступила с Дитрихом она в супружество потом.

Был искренне приятен приезд Кримхильды ей,
И щедро одарила она честных гостей.
Женитьбой новой Этцель доволен был вполне:
Владычицу достойную он дал своей стране.

Жену по сходням с судна на берег свел он сам,
Назвал ей поименно девиц, стоявших там,
И все они с почтением отвесили поклон
Той, кто по праву заняла отныне Хельхин троп.

Прислуживать Кримхильде за честь считал любой.
Она же раздарила все, что везла с собой.
Досталось гуннам много различного добра -
Камней, одежды, золота, а также серебра.

Такою властью вскоре король облек жену,
Какой не обладала и Хельха в старину.
Его друзья, вассалы и родичи сполна
Повиновались слепо ей, пока жила она.

При ней печаль забыли и двор, и вся земля.
Веселье днем и ночью шло в замке короля,
Где Этцель и Кримхильда гостей встречали так,
Что развлеченье находил себе по нраву всяк.

----------------------------------------------------------------------------
1 Дитрих Бернский - один из самых популярных героев немецкого народного
эпоса. Исторически образ его восходит к королю остготов Теодориху
(царствовал в 493-526 гг.), основавшему в Италии государство остготов со
столицей в Вероне (Берн). В поэмах Дитрихова цикла рассказывается о борьбе
Дитриха с коварным Эрменрихом, изгнавшим Дитриха вместе с воспитателем
последнего Хильдебрандом и верными вассалами из рода амелунгов из родной
страны, что заставило беглецов искать прибежища при дворе гуннского короля
Этцеля.

АВЕНТЮРА XXIII.
О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ДОБИЛАСЬ, ЧТОБЫ БРАТЬЕВ ЕЕ ПРИГЛАСИЛИ, НА ПИР

Со славою и честью - мне лгать расчета нет -
За Этцелем Кримхильда жила шесть с лишним лет,
А в год седьмой их брака господь послал ей сына
К великой гордости отца и всей его дружины.

Сумела королева супруга улестить,
И Этцель ей дозволил ребенка окрестить.
Был Ортлибом в купели младенец наречен.
Весь гуннский край порадовал своим рожденьем он.

Была при жизни Хельха для подданных как мать.
Во всем с нее Кримхильда пример старалась брать.
Геррата нравы гуннов узнать ей помогла,
Хоть слезы о покойнице по-прежнему лила.

Как во владеньях гуннских, так и за рубежом
Кримхильду поминали всегда и все добром,
Затем что королевы щедрей не видел свет.
Вот так со славой протекло двенадцать с лишним лет.

Кримхильда убедилась, что исполнять готов
Ее приказы каждый из мужниных бойцов.
Но хоть ей здесь служило двенадцать королей,
Она не позабыла зла, что причинили ей.

Не раз ей вспоминалась былая жизнь ее,
И в крае нибелунгов счастливое житье,
И Хаген, поступивший столь беззаконно с нею,
И стала размышлять она, как отомстить злодею.

"Для этого мне нужно, чтоб он попал сюда".
Брат Гизельхер ночами ей снился иногда,
И нежно целовала она его во сне.
Увы, погибнуть должен был и он в чужой стране!

Вновь пробудил сам дьявол, бургундам на беду,
В ней прежнюю обиду и к Гунтеру вражду,
Хоть встарь облобызалась в знак мира с ним она.
Опять одежда у нее была от слез влажна.

Кримхильда сокрушалась и днем, и в час ночной,
Что стала против воли язычнику женой.
А кто ее принудил? На ком вина лежит?
Все те же Хаген с Гунтером, кем Зигфрид был убит.

Отныне лишь о мести тайком она мечтала
И думала: "Коль скоро я вновь богата стала
И недругам заклятым могу сполна воздать,
Пришел черед и Хагену жестоко пострадать.

Тем, кем погублен Зигфрид, я не забыла зла,
И если б снова с ними судьба меня свела,
За мужа заплатили б они его вдове".
Вот что за мысли у нее засели в голове.

Был предан королеве любой ее вассал -
Не зря казною гуннов столь щедро осыпал
Граф Эккеварт отважный, Кримхильдин казначей.
Никто в державе Этцеля не смел перечить ей.

И вот она решила: "Мой муж так добр со мною,
Что даст он мне возможность увидеться с роднею
И приглашенье в гости пошлет шурьям своим".
Кто знал тогда, что смерть она готовила родным.

Почил король однажды и, отходя ко сну,
Сжал, как всегда, в объятьях красавицу-жену -
Кримхильду больше жизни любил седой супруг,
И тут былые недруги припомнились ей вдруг.

Она сказала мужу: "Супруг и государь,
Коль скоро мной довольны и ныне вы, как встарь,
Хочу я убедиться, что так оно и есть,
И оказать моей родне прошу большую честь".

Ответил Этцель сразу - он не умел хитрить:
"Готов желанье ваше я удовлетворить
И вашим славным братьям на деле доказать,
Какую дружбу ради вас питает к ним их зять".

Промолвила Кримхильда: "Не скрою я от вас,
Мне очень бы хотелось, чтоб у сестры хоть раз
Млад Гизельхер, и Гернот, и Гунтер побывали,
А то уж люди тут меня безродною прозвали".

Воскликнул Этцель пылко: "Владычица моя,
Принять здесь ваших братьев почту за счастье я,
Коль дальняя дорога не испугает их".
Возликовала у нее душа от слов таких.

Прибавила Кримхильда: "Тогда через гонцов
Уведомите в Вормсе всех трех своих шурьев,
Что в гости с нетерпеньем сестра и зять их ждут,
И в скором времени они с дружиной будут тут".

Король ответил: "Просьбу не повторяйте дважды -
Сынов почтенной У ты сильней я видеть жажду,
Чем хочется на братьев вам снова бросить взор.
Жаль, что они не вспомнили о нас до этих пор.

Доверю быть послами я шпильманам своим
И, если вы согласны, уже заутра им
В бургундские пределы отправиться велю".
С зарею смелых шпильманов призвали к королю.

Они без промедленья явились в пышный зал,
Где Этцель на престоле с супругой восседал.
Король на Рейн обоих в посольство отрядил,
Им выбрал сотоварищей и платьем всех снабдил.

В путь собрались посланцы, две дюжины числом,
И ведено им было великим королем
Звать Гунтера с дружиной к нему на пир честной.
Потом был тайный разговор у них с его женой.

Державный Этцель молвил: "Скажите в Вормсе так!
Своим шурьям желаю я всех возможных благ
И жду, что побывает у нас моя родня.
Гостей приятней, чем они, нет в мире для меня.

Коль ближние Кримхильды проведать нас хотят,
Я у себя принять их сердечно буду рад.
Пусть в дальний путь сбираться начнут уже сейчас -
Хочу я летом видеть их на пиршестве у нас".

Спросил отважный Свеммель, из шпильманов один?
"К какому надо сроку прибыть им, господин?
День празднества заране назвать прошу нижайше".
Король сказал послу в ответ: "Солнцеворот ближайший".

"Исполним",- молвил Вербель, и тут гонцам шепнуть
Сумела королева, чтоб до отъезда в путь
Они для разговора зашли в покои к ней.
Немало этот разговор сгубил богатырей.

"Коль мне,- она сказала,- вы услужить не прочь
И передать согласны моим родным точь-в-точь
Все то, в чем их уверить я от души хочу,
Я вам наряд богатый дам и вас озолочу.

Представ на Рейне, в Вормсе, пред братьями моими,
Должны вы неизменно твердить в беседах с ними,
Что грустной не случалось меня здесь видеть вам
И что привет сердечный шлю я всем своим друзьям.

Пускай исполнят просьбу супруга моего
И к нам на пир прибудут хотя бы для того,
Чтоб их сестру безродной не смели гунны звать.
На месте их я съездила б сюда уже раз пять.

Пусть знает брат мой Гернот, прославленный герой,
Что не любим никем он так сильно, как сестрой.
Надеюсь, он на праздник, который будет здесь,
Вассалов лучших привезет, чтоб оказать мне честь.

Скажите Гизельхеру, что по его вине
Ни разу в жизни плакать не приходилось мне
И для меня обняться отрадно будет вновь
С тем, от кого я видела лишь верность и любовь.

Поведайте и Уте, какой мне тут почет.
А если Хаген дома остаться предпочтет,
Спросите, кто ж укажет бургундам путь сюда -
Ведь здесь, у гуннов, долго жил он в юные года".

Не поняли посланцы, зачем так нужно ей,
Чтоб был владетель Тронье в числе ее гостей.
Пришлось ошибку эту им искупить в бою,
Где Хаген взял недешево с врагов за жизнь свою.

Затем гонцам посланье к трем королям вручили,
Они казны и платья довольно получили,
Чтоб при дворе бургундском им было чем блеснуть,
И государь с супругою их отпустили в путь.

АВЕНТЮРА XXIV.
О ТОМ, КАК ВЕРБЕЛЬ И СВЕММЕЛЬ ПРАВИЛИ ПОСОЛЬСТВО

Хоть шпильманы в дороге не мешкали нимало,
А все ж еще быстрее везде известно стало,
Что повелел им Этцель на праздник звать шурьев.
Стал этот праздник роковым для многих удальцов.

Посланцы, не слезая с седла по целым дням,
Из края гуннов мчались к бургундским рубежам.
Не зря они спешили: не вправе медлить тот,
Кто приглашение на пир трем королям везет.

В Бехларене оказан им был прием почетный.
Их всем необходимым маркграф снабдил охотно.
С женой своей и дочкой просил посланцев он
Друзьям на Рейне передать приветы и поклон.

В дорогу он дозволил отбыть гостям своим
Не прежде, чем подарки вручить успели им.
Сынам почтенной Уты, а также ей самой
Велел поведать Рюдегер, что чтит их всей душой.

Он наказал Брюнхильду уведомить о "том,
Что искренне ей предан и рад служить во всем.
Когда же на конь снова вскочили два гонца,
Хозяйка обещала им молить за них творца.

Задерживаться Вербель в Баварии не мог,
Но в Пассау он все же заехал на денек.
Скажу вам, не гадая, просил его иль нет
Епископ Пильгрим передать своей родне привет,

Что золотом осыпал двух шпильманов прелат
И рек: "Уверьте вормсцев, что буду очень рад
Детей сестры увидеть я у себя в стране.
Их навестить на родине едва ль удастся мне".

Как ехали посланцы, к бургундам путь держа,
Я до сих пор не знаю, но с целью грабежа
Никто на них в дороге не думал нападать,
Затем что гнева Этцеля любой страшился тать.

Явились в Вормс на Рейне через двенадцать дней
Два шпильмана отважных со свитою своей.
Немедля доложили об этом королям,
И Гунтер слово обратил к бургундским удальцам:

"Кто эти чужестранцы и из какой земли?"
Но королю ответить вельможи не могли.
Тогда владетель Тронье был спешно призван в зал.
Он Вербеля со Свеммелем узнал и так сказал;

"То шпильманы лихие у Этцеля на службе.
Они в года былые со мною жили в дружбе
И присланы, наверно, к нам вашею сестрой.
В честь Этцеля примите их с любезностью большой".

Гонцы дворца достигли и въехали во двор.
Мир шпильманов столь гордых не видел до сих пор.
К приезжим подбежала толпа проворных слуг,
Чтоб вещи и оружие принять у них из рук.

Наряд дорожный гуннов был так богат, что в нем
Они могли бы тут же предстать пред королем.
Сочли послы, однако, что слишком он неярок,
И предложили челяди их платье взять в подарок.

На это меж бургундов охотники нашлись,
И пришлецы в такую одежду облеклись,
Что - головой ручаюсь - не слышал слыхом свет,
Чтоб был когда-нибудь посол роскошнее одет.

Затем с почетом были отведены они
Туда, где ждал их Гунтер в кругу своей родни.
Встал Хаген торопливо и устремился к ним.
Ему гонцы учтивые в ответ: "Благодарим".

Осведомился тотчас он у друзей былых,
Во здравии ли Этцель и что слыхать у них.
Немедля отозвался из шпильманов один:
"По-прежнему наш край цветет и здрав наш властелин".

Со спутниками Вербель был к трону подведен.
Через толпу героев с трудом пробрался он,
Зато уж принял гуннов учтивее король,
Чем принимал других послов когда-нибудь дотоль.

К ним обратился Гунтер: "С приездом, господа!
Я Этцелевым людям безмерно рад всегда.
Мне, шпильманы, сдается, моей сестры супруг
Сюда по делу важному своих отправил слуг".

С поклоном молвил Вербель в ответ на речь его:
"Да, прибыл я по воле владыки моего.
Ваш зять с сестрою вашей вам шлют привет большой
И заверяют, что они вас любят всей душой".

"Приятно это слышать,- сказал король послам.-
Как поживает Этцель и хорошо ли там,
У вас в стране, Кримхильде, родной сестре моей?"
Вновь смелый шпильман слово взял: "На свете нет людей,

Которые бы жили счастливей, чем она.
Судьбой довольны Этцель, дружина и страна.
Когда к вам отправлялся с товарищами я,
Здоровы были мой король и вся его семья".

"Растроган я приветом,- воскликнул Гунтер тут,-
Который зять с сестрою мне так любезно шлют.
Сердечное спасибо и вам, гонцы, за весть,
А то уже тревожиться стал о сестре я здесь".

Два младших государя явились в зал чуть-позже -
Не сразу их успели уведомить вельможи,
Что от сестры любимой известие пришло.
Млад Гизельхер ее послов приветствовал тепло:

"Любой, кто служит зятю,- для нас желанный гость.
Когда бы вам приехать на Рейн ни довелось,
Тут вы друзей найдете и обойдутся с вами,
Как обходиться надлежит со старыми друзьями".

Промолвил Свеммель: "В этом у нас сомнений пет.
Я выразить не в силах, сколь искренний привет
Мне вам король с супругой велели передать.
Во всем судьбою взысканы у вас сестра и зять.

Она меня просила напомнить вам о том,
Что вы всегда друг друга любили с ней вдвоем.
Но самым первым делом мы сообщить должны,
Что вас и братьев ждет на пир король моей страны.

Шурьев он приглашает прибыть к его двору.
А если не угодно вам повидать сестру,
Рассчитывает Этцель, что, дав ему отказ,
Вы хоть поведаете нам, чем прогневил он вас,

Будь вы совсем чужими владыке моему,
И то пора бы в гости приехать вам к нему.
А уж родных-то братьев своей супруги славной
Увидеть у себя в стране он вправе и подавно".

Сказал на это Гунтер: "Послы, ответ я вам,
Потолковав с друзьями, через неделю дам,
А вы пока с дороги ступайте отдыхать -
Неблизкий и нелегкий путь вас скоро ждет опять".

Возвысил голос Вербель: "Прошу простить за смелость,
Но не уйдет наш отдых, и очень бы хотелось
Нам с госпожою Утой поговорить сперва".
Млад Гизельхер такой ответ дал на его слова:

"Препятствовать не станем мы в этом вам, друзья.
С охотой и радушьем вас примет мать моя,
И ваш приход доставит большую радость ей -
Вы присланы Кримхильдою, родной сестрой моей".

Затем он гуннов к Уте отвел без долгих слов.
Весьма приятно было ей увидать послов.
Она им оказала внимание и честь,
Они же передали ей от милой дочки весть.

Хозяйке храбрый Свеммель сказал, шагнув вперед:
"Вам наша королева привет сердечный шлет.
Сильней всего на свете - я слово в том даю -
Прижать к груди хотелось бы Кримхильде мать свою".

"Увы,- вздохнула Ута,- ничем тут не помочь.
Сама уже давно бы я навестила дочь,
Лежи чуть-чуть поближе от нас ее страна.
Дай бог, чтоб были счастливы и Этцель и она.

Ничей приезд желанней, чем ваш, мне быть не мог.
Когда вам в путь сбираться опять настанет срок,
Заранее об этом меня предупредите".
И обещали ей гонцы дать знать о дне отбытья.

Потом на отдых были они отведены.
Меж тем король бургундский со всех концов страны
Своих друзей ближайших созвал держать совет,
Что лучше и разумнее - поехать или нет.

Знатнейшие меж ними уверили его,
Что к Этцелю он должен прибыть на торжество.
Лишь Хаген, разъяренный, как никогда дотоль,
Сказал вполголоса: "Мы все погибнем там, король.

Сестры остерегаться по гроб вам надлежит:
Немало претерпела она от нас обид.
Собственноручно мною убит ее супруг,
А вы на праздник к Этцелю решились ехать вдруг!"

Король в ответ: "Что было, того не будет вновь.
Кримхильда возвратила родным свою любовь,
Когда в знак примиренья мне поцелуй дала.
Нет, друг мой Хаген, лишь на вас она быть может зла".

Угрюмо Хаген бросил: "Словам послов не верьте,
Обид не позабудет она до самой смерти.
Вам потерять придется у гуннов жизнь и честь.
Всем нам супруга Этцеля тайком готовит месть".

Не согласился Гернот с ним и на этот раз:
"Страшиться мщенья, Хаген, причина есть у вас,
Но то, что вы боязни за жизнь свою полны,
Еще не значит, что сестры мы избегать должны".

Млад Гизельхер добавил: "Коль скоро за собою
Вы знаете провинность перед моей сестрою,
Останьтесь здесь, на Рейне, а нас сопровождать
Поедут те, кто никогда не смел ей досаждать".

Вскипел владетель Тронье: "В край Этцеля дорогу
Получше, чем другие, я знаю, слава богу,
И в этом убедитесь вы, государь, вполне,
Коль с непреклонностью такой внять не хотите мне".

Начальник кухни Румольт был мнения того же:
"Скакать на праздник к гуннам вам, короли, негоже.
Иль гости в Вормс не ездят? Иль оскудел ваш двор?
Вы все с советом Хагена считались до сих пор.

Но раз теперь нет веры тому, что он сказал,
Вам повторит и Румольт, ваш преданный вассал:
Покинуть не стремитесь отечество свое.
Что общего у вас с сестрой и Этцелем ее?

Чем плохо вам на Рейне, где ваша жизнь прекрасна,
Где вражеские козни нисколько не опасны,
Где дорогого платья у вас полным-полно,
Где милых дам вы любите и пьете всласть вино?

К тому ж еды вкуснее нигде вам не дадут.
Но если даже это вас не удержит тут,
Подумайте о женах - уж ради них одних
Без толку рисковать собой не след в краях чужих.

Страна у вас богата, вот и останьтесь в ней,
Где вы от бед нежданных защищены верней,
Чем во владеньях гуннов: бог весть, что будет там.
Послушайтесь же Румольта - добра хочу я вам".

Возвысил голос Гернот: "Оставим спор пустой.
Коль так любезно в гости зовут нас зять с сестрой,
Ответить им отказом не позволяет честь,
А те, кто на подъем тяжел, пусть остаются здесь".

Сказал на это Хаген: "Посмотрим, кто был прав.
Меня не осуждайте за мой строптивый нрав,
А лучше снарядитесь в дорогу к гуннам так,
Чтоб нас врасплох не захватил и самый хитрый враг.

Коль вы решили ехать, извольте дать приказ
Вассалам в Вормс собраться, а я найду для вас
Меж ними десять сотен бойцов как на подбор,
Которые помогут вам Кримхильде дать отпор".

Обрадовался Гунтер: "Такой совет мне мил".
Во все концы державы гонцов он отрядил
И созывать вассалов в столицу им велел.
Кто из бургундов знал тогда, какой их ждет удел!

Сошлись они по зову владыки своего.
Три тысячи их было иль более того.
Распорядился Гунтер коней и платье дать
Всем тем, кто к гуннам вызвался его сопровождать.

Помчался в Тронье Данкварт, что Хагену был брат.
Оттуда он с собою привел большой отряд.
Слепили взор оружьем и платьем дорогим
Все восемьдесят витязей, приехавшие с ним.

Примкнул и шпильман Фолькер к дружине королей.
Пришло с ним вместе тридцать его богатырей
В нарядах столь роскошных, что лучшие едва ли
У государей на плечах когда-нибудь бывали.

Не понимать превратно прошу слова мои.
Был Фолькер из презнатной, владетельной семьи,
А шпильманом был прозван в краю своем родном
Лишь потому, что сызмалу умел владеть смычком.

Из тех, кто ехать к гуннам был с королем готов,
Взял Хаген десять сотен отборных удальцов.
Была ему их доблесть по опыту известна.
Тот, кто их знал, не мог о них не отозваться лестно.

Все время об отъезде вели посланцы речь -
Могла на них задержка гнев Этцеля навлечь,
Но Хаген помешать им старался что есть сил.
Его поступками и тут расчет руководил.

Он Гунтеру промолвил: "Почествовать гостей
Мы здесь должны подольше, чтоб только за семь дней
До нашего отъезда они пустились в путь.
Тогда нас будет недругам труднее обмануть.

Кримхильда не успеет собрать друзей своих
И натравить не сможет на нас заране их,
А если и натравит, придется худо им:
Мы с тысячью бойцов всегда врагу отпор дадим".

И вот сперва снабдили дружинников с лихвой
Оружьем, конской сбруей, одеждой дорогой -
Всем, что с собой в дорогу им нужно было взять,
И лишь потом король к себе гонцов призвал опять.

Так Гернот обратился к послам, вошедшим в зал:
"На пир явиться к зятю король согласье дал.
Мы вместе с ним приедем - не сомневайтесь в том -
И с искреннею радостью сестру к груди прижмем".

Спросил учтиво Гунтер: "Скажите, Свеммель смелый,
Когда назначен праздник, чтоб в гуннские пределы
Я к сроку прибыл с теми, кого туда возьму".
"В ближайший же солнцеворот",- гонец в ответ ему.

В тот день король впервые к Брюнхильде благородной
Пойти гостям дозволил, коль это им угодно.
Но тут вмешался Фолькер - он чуял наперед,
Что ей лишь огорчение доставит их приход:

"Послы, не в духе нынче владычица моя,
И обождать до завтра советовал бы я.
Тогда она вас примет - даю вам в этом слово".
Но и назавтра к ней гонцов не допустили снова.

Тогда, чтоб их обида рассеялась вполне,
Стал к ним державный Гунтер внимательней вдвойне.
С казною золотою щиты он им вручил.
Старался подражать ему весь двор по мере сил.

Млад Гизельхер и Гернот, и Ортвин с Гере тож
Добра им дали столько, что все и не сочтешь.
Однако отказались послы принять его -
Они страшились прогневить владыку своего.

Такое слово Вербель промолвил королю:
"Я взять назад подарки вас, государь, молю.
Предупредил нас Этцель, что брать их нам не след -
У верноподданных его ни в чем нехватки нет".

Как сильно ни разгневан был Гунтер на послов
За то, что отказались те от его даров,
Он их принять заставил одежду и казну,
Которые и увезли они в свою страну.

Млад Гизельхер по просьбе обоих скрипачей
Отвел перед отъездом их к матери своей,
И Ута пм велела уверить дочку в том,
Что счастья и удачи мать желает ей во всем.

Парчой их оделила и золотом она,
Затем что мать любая так поступать должна -
Пусть видят все, как ею ценимы дочь и зять.
Поэтому пришлось гонцам у ней подарки взять.

Потом, простясь со всеми, с кем их судьба свела,
В обратный путь к Дунаю пустились два посла,
А чтоб никто в дороге им не посмел вредить,
До самой Швабии велел их Гернот проводить.

Когда же восвояси вернулась их охрана,
Поехали и дальше посланцы невозбранно.
Ни скакунов, ни платья не отняли у них -
Страшило имя Этцеля везде людей лихих.

Друзей уведомляли гонцы на всем пути,
Что вскоре должен Гунтер с дружиной здесь пройти -
Он властелином гуннским на праздник приглашен
Об этом Пильгрим в Пассау был также извещен.

Когда через Бехларен посольство проезжало,
В мгновенье ока новость весь город обежала,
И Рюдегер с женою в большой восторг пришли
При мысли, что хотят прибыть к ним братья-короли.

Гонцы, достигнув Грана, где Этцель пребывал,
Явились к государю, как долг повелевал.
От радости и счастья зарделся он с лица,
Узнав, что шлют ему шурья поклоны без конца.

Когда предупредили послы жену его,
Чтоб королева братьев ждала на торжество,
Она возликовала и шпильманов за весть
Осыпала подарками, как требовала честь.

Она сказала: "Вербель и Свеммель, вы одни
Мне можете поведать, кто из моей родни
В совете дал согласье на пир приехать к нам
И что об этом говорил там Хаген королям".

"Он как-то рано утром, - в ответ один посол, -
С большим негодованьем речь о поездке вел.
Все мнили, что на праздник зазорно не прибыть,
Лишь Хаген повторял, что здесь хотят их погубить.

Все трое ваших братьев бесспорно будут тут.
Кого же из вассалов они с собой возьмут -
Мы в точности не знаем, хоть можем утверждать,
Что шпильман Фолькер королей решил сопровождать".

Отозвалась Кримхильда - "Невелика беда,
Коль с Фолькером я в жизни не встречусь никогда.
Иное дело Хаген, прославленный боец.
Его у нас мне хочется увидеть наконец".

Отправилась Кримхильда к супругу своему
И с ласковой улыбкой промолвила ему
"Довольны ль вестью с Рейна вы, повелитель мой?
Сбылось мое желание увидеться с родней".

"Я угодить вам счастлив,- король в ответ жене,-
И вас могу уверить, что ваши братья мне
Милее и дороже, чем кровная родня.
Прибытие их радует заранее меня".

Державный Этцель слугам немедля приказал
Скамейками уставить его дворец и зал,
Дабы гостям желанным нашлось где разместиться.
Был вынужден он вскорости за это поплатиться.

АВЕНТЮРА XXV.
О ТОМ, КАК НИБЕЛУНГИ {1} ЕХАЛИ К ГУННАМ

Теперь оставим гуннов - нам рассказать пора
О хлопотах и сборах бургундского двора.
Гостей богаче вормсцев не видел мир давно.
Оружье, платье, скакуны - все было им дано.

С собой на праздник Гунтер взял витязей лихих.
Шло к гуннам десять сотен и шесть десятков их,
А также девять тысяч слуг и простых бойцов.
Оплакали друзья потом всех этих удальцов.

Но вот коней взнуздали, настал прощальный миг,
И шпейерский епископ, уже седой старик,
Пригожей Уте молвил: "Король готов отбыть.
Пусть наших родичей господь не даст врагам сгубить".

Сказала детям Ута: "Останьтесь здесь все трое.
Приснился нынче ночью мне сон дурной, герои,
Как будто всех пернатых в Бургундии у нас
Сразил неведомый недуг в один и тот же час".

"Не страшны сны дурные,- воскликнул Хаген гордо,-
Тому, кто служит долгу и чести верен твердо.
Поэтому на месте владыки моего
Я постарался б тотчас же отбыть на торжество.

Отправиться к Кримхильде мы все отнюдь не прочь.
У ней найдется дело любому, кто охоч
Во имя государя отвагою блеснуть".
Потом он горько пожалел, что торопился в путь.

Конечно, Хаген дал бы совет совсем иной,
Когда б не донял Гернот его насмешкой злой.
Тот бросил: "Хаген помнит, кем Зигфрид был убит,
Вот и боится, что он сам Кримхильдой не забыт".

Владетель Тронье вспыхнул: "Нет, страх неведом мне.
Коль скучно, государи, вам жить в родной стране,
Последовать за вами я к Этцелю готов".
Немало изрубил он там и шлемов, и щитов.

Уже суда стояли у берега реки.
Взялись грузить проворно поклажу смельчаки.
До самого заката хватило им хлопот.
Всем не терпелось поскорей отправиться в поход.

Велел король бургундский за Рейном стан разбить:
Еще хоть ночь Брюнхильда хотела с ним пробыть,
И до рассвета Гунтер с супругою вдвоем
Утехи ложа брачного вкушал в шатре своем.

С зарею трубным звуком был лагерь пробужден.
В последний раз герои прижали к сердцу жен.
Не довелось обняться им больше никогда -
Друг с другом разлучила их Кримхильда навсегда.

Сынам пригожей Уты служил один вассал
Усердно, верно, храбро, как долг повелевал.
В то утро он открыто признался королю:
"О том, что едете вы все ж, глубоко я скорблю".

Затем добавил Румольт - так звался тот смельчак-
"Уж если здесь остаться не склонны вы никак,
Скажите хоть, кто должен без вас престол блюсти.
Ах, для чего себя послам вы дали обвести!".

- "Хранить мой трон и сына ты, Румольт, будешь сам.
Изволь повиноваться во всем желаньям дам,
И облегчай посильно несчастным бремя бед,
И не страшись, что причинят нам у Кримхильды вред"

Давно уж наготове стояли скакуны
Герои, нетерпеньем и радостью полны,
Перед дорогой дальней спешили жен обнять.
Как горько из-за них родне пришлось потом стенать!

Но вот они толпою пошли к коням своим,
А дамы сокрушенно вослед глядели им.
Наверно, сердце многим шептало в этот час,
Что видят братьев и мужей они в последний раз

Заколыхались стяги, ряды пришли в движенье.
Следили за бойцами в тревоге и волненье
Их земляки-бургунды с обоих склонов гор,
А витязи ликующе неслись во весь опор.

Так вместе с королями отправились в поход
Вассалы-нибелунги - их было десять сот
И всех, вдали от ближних, у гуннов смерть ждала:
Кровь Зигфрида по-прежнему Кримхильде сердце жгла.

Взял Данкварт, смелый воин, дружину под начал,
А Хаген, муж бывалый, пред строем первый мчал
И выбирал дорогу для спутников своих.
В восточную Франконию вдоль Майна вел он их.

Оттуда к Швальбенфельду {2} герои поскакали.
Был вид их так отважен, доспехи так сверкали,
Что всюду им немало дивился люд честной.
К Дунаю подошел отряд с двенадцатой зарей.

Владетель Тронье первым спустился вниз к воде -
Бессменно нибелунгов он охранял везде.
На землю спрыгнул Хаген с поводьями в руке
И привязал коня к ветле, от волн невдалеке.

Была пора разлива, на всей реке - ни судна.
Смекнули нибелунги, что им придется трудно:
Не переплыть Дуная - он чересчур широк.
Попрыгали они с коней в тревоге на песок.

"Король,- воскликнул Хаген,- опасность перед нами.
Седой Дунай разлился, он весь покрыт волнами,
И если вы решите переправляться тут,
Боюсь, что многие на дно сегодня же пойдут".

В сердцах ответил Гунтер: "Я это вижу сам,
И вы нас не стращайте, а помогите нам.
Ступайте, поищите - авось, найдется брод,
Где люди переправятся да и обоз пройдет".

"Ну, нет,- промолвил Хаген,- тонуть не склонен я.
На кое-что получше сгодится жизнь моя.
Сведут меня в могилу лишь дорогой ценой -
Сначала гунны силою померятся со мной.

На поиски пойду я, а вы побудьте здесь.
Наверно, перевозчик {3} тут где-нибудь да есть.
В край Гельфрата доставит он всех нас, короли".
И поднял Хаген удалой свой добрый щит с земли.

Герой на левый локоть надел его затем,
До глаз на лоб надвинул стальной блестящий шлем
И меч поверх кольчуги на пояс привязал.
Тот обоюдоострый меч любой доспех пронзал.

По зарослям прибрежным бродя туда-сюда,
Воитель вдруг услышал, как плещется вода,
И вскоре ключ прохладный предстал его глазам.
Купались сестры вещие со звонким смехом там.

Подкрадываться Хаген к ним стал, держась в тени,
Однако различили его шаги они
И вовремя отплыли, и он их не настиг,
Хоть их одеждой завладел за этот краткий миг.

Сказала Хадебурга, одна из вещих жен:
"Коль вами будет, Хаген, наряд наш возвращен,
Мы вам, достойный витязь, откроем сей же час,
Чем празднество у Этцеля закончится для вас".

Носясь, как птицы, сестры едва касались волн,
И, видя это, Хаген был нетерпенья полн:
Коль скоро им проникнуть в грядущее дано,
У них обязан вызнать он, что статься с ним должно.

Промолвила вещунья: "Ручательство даю,
Что с вами не случится беды в чужом краю.
Без страха отправляйтесь и знайте наперед -
Окажут вам у Этцеля неслыханный почет".

Словам ее был Хаген так неподдельно рад,
Что сразу отдал сестрам волшебный их наряд.
Когда ж его надели провидицы опять,
Они решились витязю всю правду рассказать.

Воскликнула Зиглинда, вторая из сестер:
"Сын Альдриана Хаген, мы лгали до сих пор,
Боясь, что, рассердившись, уйдешь ты с нашим платьем.
Знай, угрожает смерть тебе и всем твоим собратьям.

Вернись, пока не поздно, иль ждет тебя конец.
Не с доброй целью к гуннам ты зазван, удалец.
Вы едете на гибель, а не на торжество.
Убьют вассалы Этцеля вас всех до одного".

"Не лгите,- молвил Хаген,- вам это ни к чему.
Не может быть, чтоб пали мы все лишь потому,
Что нам одна особа мечтает навредить".
Тут попытались сестры вновь пришельца убедить.

Одна из них сказала: "Назначено судьбою
Тебе лишиться жизни и всем друзьям с тобою.
Нам ведомо, что только дворцовый капеллан
Вернется в землю Гунтера из чужедальних стран".

Отважный Хаген вспыхнул: "Довольно слов, всезнайки!
Того сочту я смелым, кто скажет без утайки
Трем нашим государям, что перебьют всех нас.
Ответьте лучше, как попасть нам за Дунай сейчас".

Она ему: "Коль скоро стоишь ты на своем,
То знай: вверх по теченью есть за рекою дом.
Живет в нем перевозчик, и тут другого нет".
Заторопился Хаген прочь, чуть выслушал ответ.

"Постойте! - закричала из вещих жен одна.-
Вам, Хаген, на прощанье совет я дать должна,
Чтоб ваш отряд в дороге не потерпел урон.
Страной владеет здесь маркграф, зовется Эльзе он.

Брат Эльзе Гельфрат правит баварскою землей.
По ней вам ехать надо с опаскою большой.
Всего же пуще бойтесь рассориться в пути
С тем, без кого вам ни за что Дунай не перейти.

Так вспыльчив перевозчик, что худо вам придется,
Коль с ним у вас размолвка иль ссора заведется.
Пускай ему заплатит за труд владыка ваш.
Слуга он верный Гельфрату и переправы страж.

Коль ждать он вас заставит, кричите что есть сил:
"Я - Амельрих злосчастный" - такой боец тут жил,
Но родину покинул, спасаясь от врагов.
К вам перевозчик приплывет, услышав этот зов".

Признательность воитель ей выразил кивком
И, с сестрами расставшись, в кустах исчез молчком.
Он берегом песчаным пошел вверх по реке
И вскорости увидел дом за нею вдалеке.

Он крикнул так, что голос донесся за Дунай:
"Живее, перевозчик, мне лодку подавай.
Коль на баварский берег меня перевезешь,
Получишь золотой браслет - взгляни, как он хорош".

Богат был перевозчик, ни в чем не знал нужды.
Не очень-то прельщался он платой за труды
И слуг держал надменных, хозяину под стать.
Долгонько Хагену пришлось на берегу стоять.

Тогда, перекрывая шум волн и ветра вой,
Герой возвысил снова могучий голос свой:
"Я - Амельрих, служивший у Эльзе вплоть до дня,
Когда изгнали с родины мои враги меня".

Браслет он в воздух поднял на острие клинка,
Чтоб золото увидел гордец издалека
И низменную алчность оно в нем разожгло.
Тут перевозчик наконец схватился за весло.

Для молодой супруги решил он взять браслет.
Кто обуян корыстью, тому спасенья нет.
На золото польстился по жадности глупец
И в стычке с грозным Хагеном нашел себе конец.

Проворно перевозчик Дунай преодолел,
Но за рекой не встретил того, кого хотел,
Чем был в такую ярость и злобу приведен,
Что Хагену отважному свирепо бросил он:

"Хоть Амельрихом тоже, быть может, вас зовут,
Другого человека я мнил увидеть тут.
Мы с ним родные братья, а вы солгали мне.
Сидите в наказание на этой стороне".

"Свой гнев,- ответил Хаген,- уймите, бога ради,
И знайте: не придется вам нынче быть в накладе,
Коль вы перевезете товарищей моих,
С которыми приехал я сюда из стран чужих".

Воскликнул перевозчик: "Не трать напрасно слов.
У тех, кому служу я, немало есть врагов,
И к ним я не намерен возить бог весть кого.
Коль жизнь твоя тебе мила, прочь с судна моего!"

"И все ж браслет возьмите,- сказал герой ему.-
Придете вы на помощь отряду моему.
Коней в нем десять сотен да столько ж человек".
Но перевозчик закричал: "Не быть тому вовек!"

Веслом своим тяжелым спесивец что есть сил
С размаху чужестранца по голове хватил,
И Хаген на колени упал, ошеломлен.
Гневливей перевозчика еще не видел он.

Затем, чтоб не поднялся пришедший в ярость гость
И взяться за оружье ему не удалось,
Силач врага ударил по темени багром,
Но это для него, увы, не кончилось добром.

Багор о шлем разбился, а Хаген вынул меч,
И голова скатилась у грубияна с плеч,
И витязь, вслед за телом, швырнул ее па дно,
О чем бургундам было им потом сообщено.

Едва вассала Эльзе бургунд успел сразить,
Как лодку тут же стало течением сносить.
Встал на корме воитель и на весло налег
И все же повернуть назад отнюдь не сразу смог.

Вверх по Дунаю судно в конце концов пошло,
Но тут переломилось широкое весло.
Хоть не нашлось другого, не оробел смельчак.
Ремнем подщитным он связал обломки кое-как

И к берегу причалить с большим трудом сумел.
Над самою водою там лес густой шумел
И ждал вассала Гунтер с дружиною своей.
Сбежалась Хагена встречать толпа богатырей.

Бургунды были рады, что витязь с ними вновь.
Когда же увидали они на судне кровь
Спесивого невежи, чью голову он снес,
Друзьями задан Хагену был не один вопрос.

Шел пар от свежей крови, и Гунтер угадал,
Как завладел ладьею его крутой вассал.
Спросил он: "Где же судно вы, Хаген, раздобыли
И где же перевозчик сам? Знать, вы его убили?"

Отперся хитрый Хаген: "Нашел я этот челн.
Он кем-то был привязан к ветле у самых волн,
А перевозчик даже не встретился со мною,
И если вправду он убит, не я тому виною".

Король бургундский Гернот прервал беседу их:
"Я сильно опасаюсь за жизнь друзей своих -
Вдруг опрокинет лодку волною невзначай.
Как мы без перевозчиков переплывем Дунай?"

Воскликнул Хаген: "Слуги, поклажу снять с коней!
Служил на перевозе я в юности своей
И равного мне было на Рейне не найти.
Даст бог, сумею к Гельфрату я вас перевезти".

Коней загнали в воду ударами кнутов,
Чтоб вплавь они пустились одни, без седоков,
И реку переплыли лихие скакуны,
Хоть многие и были вниз теченьем снесены.

На судно погрузили затем казну и кладь,
И стал владетель Тронье друзей переправлять.
Когда б он не работал весь этот день веслом,
Не быть бы многим витязям на берегу другом.

Он десять сотен вормсцев сперва отвез туда,
Потом своих вассалов - красавцев хоть куда,
А после девять тысяч простых бойцов и слуг.
Трудился Хаген допоздна, не покладая рук.

Когда отряд успешно им был перевезен,
Владетель Тронье вспомнил слова тех вещих жен,
Которых за купаньем врасплох он захватил.
За это жизнью капеллан чуть-чуть не заплатил.

Над утварью церковной стоял сей муж святой,
Руками опираясь о бок челна крутой.
Не послужил защитой ему духовный сан -
Был за борт сброшен Хагеном несчастный капеллан.

"Остановитесь, Хаген!" - вскричали смельчаки,
Извлечь пытаясь жертву из бурных вод реки.
Млад Гизельхер от гнева едва не онемел,
Но Хаген все ж свой замысел осуществить сумел.

Король бургундский Гернот сказал ему в сердцах:
"За что погибнуть должен наш капеллан в волнах?
Зачем в Дунай глубокий его швырнули вы?
Любой другой лишился бы за это головы".

Священник бедный на борт карабкался напрасно -
В беде бургунды были помочь ему не властны:
Ладьею правил Хаген, а он концом шеста
На дно спровадить норовил служителя Христа.

Надежду на спасенье утратив наконец,
Пустился вплавь священник, хоть был плохой пловец.
И от жестокой смерти его избавил Бог:
Добрался он до берега и вылез на песок.

Стал выжимать он платье, благодаря Творца.
Увидел это Хаген и помрачнел с лица,
А про себя подумал: "Нам всем конец сужден.
Не ложь, а правду слышал я от этих вещих жен".

Едва была поклажа на сушу снесена,
Владетель Тронье в щепы разнес борты челна
И отогнал подальше от берега его
К большому изумлению отряда своего.

Спросил в смятенье Данкварт: "Что ты наделал, брат?
На чем же мы поедем, когда на Рейн назад
Из королевства гуннов нас Гунтер поведет?"
Но Хаген не сказал ему, что за удел их ждет.

Он только молвил: "Судно я изломал сейчас,
Чтоб ни один предатель, коль есть такой меж нас,
Покинуть не решился товарищей в беде.
Пусть знает: трусу всюду смерть - и в сече, и в воде".

С бургундами на праздник скакал один боец.
Он звался шпильман Фолькер, и этот удалец
В делах был смел и пылок, в речах - остер и прям.
Понравился ему ответ, что Хаген дал друзьям.

Коней бойцы взнуздали и собрались в дорогу.
У них пока что было потерь совсем немного:
Пришлось лишь капеллану вернуться с полпути
И в одиночестве, пешком, домой на Рейн брести.

----------------------------------------------------------------------------
1 Начиная с авентюры XXV имя "нибелунги" то и дело переносится на бургундов.

2 Швальбенфельд - местность на реке Швальб, притоке Верница, впадающего в
Дунай у Донауверта. Здесь опять сказывается плохое знание автором географии
Западной Германии: в строфе 1524 бургунды направляются к Дунаю через
Восточную Франконию вверх по Майну, т. е. обходят Швальбенфельд с севера.

3 Перевозчик - здесь это не простой человек, зарабатывающий свои хлеб
перевозом, а богатый вассал маркграфов баварских, которому доверено охранять
стратегически важную переправу. В юности перевозчиком был и Хаген.

АВЕНТЮРА XXVI.
О ТОМ, КАК ДАНКВАРТ УБИЛ ГЕЛЬФРАТА

Когда все оказались на правом берегу,
Спросил державный Гунтер: "Кого же я могу
Проводником назначить в чужой для нас стране?"
Могучий Фолькер вызвался: "Доверьте это мне".

На это молвил Хаген: "Молчать прошу я всех!
Сначала мненье друга послушать вам не грех.
Плохую весть сегодня принес я, господа.
Не будет нам в Бургундию возврата никогда.

Мне поутру открыли две вещие жены,
Что все мы на чужбине найти конец должны,
И я предупреждаю сородичей своих:
Готовьтесь дать отпор врагам - у нас немало их.

Я думал, что вещуньи ввели меня в обман,
Когда они сказали: "Из вас лишь капеллан
Живым домой вернется", но то была не ложь -
Его хотел я утопить, а он не сгинул все ж".

Известье облетело мгновенно все ряды.
Герои побледнели в предчувствии беды.
Легко ли, направляясь на празднество к друзьям,
Услышать неожиданно, что ты погибнешь там?

Под Мерингом успешно отряд был переправлен
И алчный перевозчик за дерзость обезглавлен.
И вот продолжил Хаген: "Врагов я нажил тут.
Они на нас, наверное, в дороге нападут.

Был здешний перевозчик сражен мечом моим,
И это, без сомненья, уже известно им.
Нам встретить их достойно придется, земляки.
Пусть знают Эльзе с Гельфратом, остры ль у нас клинки.

Сраженья ждать недолго - пред нами смелый враг,
И скакунов нам лучше перевести на шаг,
Дабы никто не думал, что бегство предпочли мы".
Воскликнул витязь Гизельхер: "Он прав неоспоримо.

Но все-таки кого же нам отрядить вперед?"
Ответили бургунды: "Пусть Фолькер нас ведет.
Здесь храбрый шпильман знает все тропы и пути".
Едва успели эту речь они произнести,

Как во главе дружины уже стоял скрипач.
Броня на нем сверкала, был конь его горяч.
Значок из ткани красной он прикрепил к копью.
Потом за королей своих герой погиб в бою.

О том, что перевозчик, их верный страж,- в могиле,
Извещены и Гельфрат и Эльзе тотчас были.
Разгневавшись, велели они людей сбирать,
И стягиваться начала под их знамена рать.

Полдня не миновало, а уж во весь опор
Скакали к ним вассалы, бойцы как на подбор,
Чтоб отомстить за гибель собрата своего.
Сошлось их к Гельфрату семьсот иль более того.

Маркграфы за врагами отправились вдогон.
Из них был каждый злобой настолько ослеплен,
Что в схватку не терпелось вступить им поскорей,
Но плохо это кончилось для них и их друзей.

Владетель Тронье с тылу бургундов прикрывал.
Защитника надежней едва ли мир знавал.
Шли с ним его вассалы и Данкварт, брат меньшой.
Заране все предусмотрел он с мудростью большой.

Последний луч заката угас меж облаков.
Был Хаген озабочен судьбою земляков.
Прикрыть себя щитами велел вассалам он -
Вот-вот баварцы нападут на них со всех сторон.

Вокруг и в самом деле был слышен стук копыт.
Все поняли, что недруг по их следам спешит.
Отважный Данкварт бросил: "Начнется бой сейчас.
Потуже должен подвязать свой шлем любой из вас".

Бойцы остановились, и тут из темноты
Сверкнули им навстречу блестящие щиты.
Тогда, прервав молчанье, спросил владетель Тронье!
"Кто вы и почему за мной отправились в погоню?"

Маркграф баварский Гельфрат сказал ему в ответа
"Сюда мы прискакали своим врагам вослед.
Мой перевозчик кем-то сегодня был убит.
Об этом славном витязе душа моя скорбит".

"Так это,- молвил Хаген,- был перевозчик твой!
Да, я его прикончил, но он всему виной,
Затем, что первый ссору со мною завязал.
Еще немного - и меня убил бы твой вассал.

Ему я и одежду и золото сулил,
Коль он нас переправит, но грубиян вспылил
И так меня ударил по темени веслом,
Что, ярым гневом воспылав, за зло воздал я злом.

Извлек молниеносно из ножен я клинок,
И, насмерть пораженный, гордец свалился с ног.
Знай, я немалый выкуп дать за него готов".
Однако Гельфрат не утих и после этих слов.

Вскричал он пылко: "Хаген, не сомневался я,
Что, коль поедет Гунтер через мои края,
Урон немалый будет нам причинен тобою.
Но ты за перевозчика заплатишь головою".

Конец копья наставил на Хагена маркграф,
И понеслись друг к другу противники стремглав.
С неукротимым Эльзе схватился Данкварт смело,
Во мраке зазвенела сталь, и битва закипела.

Нигде бойцов бесстрашней вы видеть не могли б!
Могучий Гельфрат с ходу врага на землю сшиб,
И на коне бургунда поперсье порвалось.
Впервые Хагену с седла свалиться довелось.

Везде трещали копья, повсюду шла резня.
Хоть оглушен был Хаген падением с коня,
В себя пришел он сразу и на ноги вскочил.
Удар маркграфа лишь вдвойне его ожесточил.

Кому-то из вассалов коней стеречь велев,
Враги, в чьих гордых душах пылал великий гнев,
С неистовой отвагой вступили в пеший бой,
Покамест их товарищи сражались меж собой.

Хоть был владетель Тронье могуч, проворен, смел,
На щит его обрушить свой меч маркграф сумел.
Взметнулись к небу искры, и лопнул добрый щит.
Почуял воин Гунтера, что смерть ему грозит.

Он Данкварта окликнул: "На помощь, милый брат,
Иль гибель уготовит мне дерзкий супостат!
Я с витязем столь сильным один не совладаю".
Ответил Данкварт: "С ним сейчас расправлюсь без труда я".

Одним прыжком к баварцу приблизился боец,
И под мечом бургунда маркграф нашел конец.
Как Эльзе ни пытался за Гельфрата воздать,
Его вассалы дрогнули и обратились вспять.

Понес злосчастный Эльзе в ту ночь большой урон.
Он сам был тяжко ранен, и брат его сражен,
И восемьдесят лучших, отборнейших бойцов
Прияли смерть под натиском бесстрашных пришлецов.

Бежала с поля боя баварская дружина.
Кто мешкал хоть минуту, того ждала кончина.
От грохота ударов тряслась земля кругом -
То мчались люди Хагена в погоню за врагом.

Но скоро Данкварт в ножны вложил свой меч булатный
И громко крикнул: "Время нам повернуть обратно.
Исходит недруг кровью - с него посбита спесь,
А наших с тылу некому прикрыть, пока мы здесь".

Когда до места схватки отряд добрался снова,
Своей дружине Хаген сказал такое слово:
"Взгляните, скольких ныне недостает меж нас
И кто в сраженье с Гельфратом безвременно угас".

Лишь четырех героев друзья недосчитались.
К тому ж бойцы из Тронье с врагами расквитались!
Изрядно потускнели щиты стальные их
От крови ста иль более баварцев удалых.

Тут показался месяц из тучи на мгновенье,
И рек вассалам Хаген: "Прошу вас о сраженье
Не говорить покуда трем королям моим.
Пусть душу до утра ничто не омрачает им".

Когда бойцы нагнали тех, кто вперед ушел,
Сморила их усталость - был бой ночной тяжел,
И многие роптали: "Да скоро ли привал?" -
"Никто нас в гости здесь не ждет,- так Данкварт отвечал.-

С седла и не надейтесь до бела дня сойти".
Ему, кто над дружиной начальствовал в пути,
Дал знать отважный Фолькер, что утомилась рать.
Пусть сообщит, где место им для отдыха избрать.

Бесстрашный Данкварт бросил: "Неведомо мне это.
Слезать с коней нельзя нам до самого рассвета,
А утром можно будет и на траве вздремнуть".
Героев не порадовал такой ответ ничуть.

У них от вражьей крови весь панцирь побурел,
Но этого во мраке никто не усмотрел.
Когда же солнце снова сверкнуло из-за гор,
Король, взглянув на Хагена, сказал ему в упор:

"Не очень вас заботит честь ваших королей,
Коль вы вступили в схватку без помощи моей.
Признайтесь хоть, чьей кровью покрыт ваш щит стальной".
Ответил Хаген; "Дали нам баварцы ночью бой.

Но друг их, перевозчик, остался неотмщен.
Неустрашимый Гельфрат был Данквартом сражен,
А Эльзе спасся бегством, лишившись ста бойцов.
Я ж потерял лишь четырех из ваших удальцов".

Где стал на отдых Гунтер - поныне я не знаю,
Но разнеслось известье по землям вдоль Дуная
О том, что дети Уты на празднество спешат.
Был каждый житель Пассау их приближенью рад.

А князь-епископ Пильгрим возликовал вдвойне,
Затем что счастлив видеть был у себя в стране
Трех королей бургундских, племянников своих.
На славу принял он гостей и всю дружину их.

Встречать приезжих вышел святитель на дорогу,
Но слишком мал был город, а их - чрезмерно много"
И лагерь за Дунаем разбили короли.
Всех нибелунгов на судах туда перевезли.

Продлилось ровно сутки их пребыванье там.
Не отказал епископ ни в чем своим гостям.
Направились в Бехларен затем три короля,
О чем узнали Рюдегер и вся его земля.

В нее уже въезжали бургунды шагом скорым,
Как вдруг воитель некий представился их взорам -
Он прямо на границе забылся крепким сном,
И Хаген ловко завладел его стальным клинком.

Тут Эккеварт достойный - так звался воин тот -
Проснулся и увидел: меча недостает.
Пропажею был витязь расстроен и смущен:
Выходит, плохо рубежи оберегает он.

Смельчак сказал в унынье: "Умру я от стыда!
Не в добрый час бургунды приехали сюда.
С тех пор как умер Зигфрид, мне белый свет не мил.
Ах, господин мой Рюдегер, свой долг я позабыл!"

Услышав это, Хаген ему клинок вернул,
А также шесть браслетов любезно протянул:
"Прими-ка их на память, и будем впредь дружить.
Не трус ты, коль пошел один границу сторожить".

Так Эккеварт ответил: "Пусть вам воздаст Творец,
А я не ездить к гуннам прошу вас, удалец.
У Хагена немало врагов меж ними есть.
Они убийце Зигфрида давно готовят месть".

"Защитой,- молвил Хаген,- да будет нам Создатель.
Пока что нас не смеет тревожить неприятель
И лишь одна забота снедает сердце мне -
Где мы найдем на эту ночь приют у вас в стране.

Устали наши кони, припасы истощились,
Достать же их за деньги мы б тут напрасно тщились.
Поэтому мы ищем того, кто хлеб и кров
Великодушно разделить с приезжими готов".

Воскликнул страж: "Найдется такой хозяин тут.
Вам Рюдегер охотно даст пищу и приют.
Клянусь, никто не примет вас более учтиво,
Чем он, коль завернуть к нему согласны по пути вы.

Он славится радушьем во всех краях чужих.
Так много в нем достоинств, что счесть труднее их,
Чем на лугу весеннем возросшие цветы.
Всегда для гостя у него ворота отперты".

"Моим посланцем будьте,- король ему в ответ.-
Скачите и узнайте, согласен или нет
Принять меня с дружиной маркграф, наш старый друг.
Пусть верит: не забуду я вовек его услуг".

Промолвил страж: "Охотно исполню ваш приказ",-
И в путь с веселым сердцем пустился сей же час,
Чтоб обо всем маркграфу поведать честь по чести.
Давно не слышал Рюдегер такой приятной вести.

Увидел он, что скачет посланец по дороге,
Узнал его и молвил бехларенцам в тревоге:
"Спешит вассал Кримхильды граф Эккеварт сюда.
Наверное, врагами нам учинена беда".

Встречать гонца к воротам отправился маркграф,
А гость, на землю спрыгнув и меч свой отвязав,
Хозяину немедля пересказал те речи,
Которые от пришлецов он услыхал при встрече:

"Король бургундский Гунтер прислал сюда меня.
Он, Гизельхер и Гернот, а также их родня
Мне кланяться велели бехларенским друзьям.
От Хагена и Фолькера привет особый вам.

А смелый Данкварт, взявший дружину под начал,
Перед моим отъездом спросить вас наказал,
Не слишком ли вам трудно найти и хлеб и кров
Не для одних лишь королей, но и для всех бойцов".

С сердечною улыбкой маркграф в ответ ему:
"Я с радостью великой трех королей приму.
Для них и всех, кто с ними, всегда открыт мой дом.
Я столь желанным мне гостям не откажу ни в чем".

"У Данкварта немало воителей лихих.
С ним едет десять сотен и шесть десятков их
Да ровно девять тысяч простых бойцов к тому ж".
Но был обилию гостей лишь рад достойный муж.

Посланцу он промолвил: "Спасибо вам за весть.
Для всех, кто б ни приехал, найдется место здесь.
Считаю я за счастье служить друзьям своим.
В седло, вассалы и родня! Вперед, навстречу им!"

И витязи и слуги седлать коней взялись.
Слова их господина им по душе пришлись.
Тем рьяней исполняли они приказ его.
Лишь Готелинда до сих пор не знала ничего.

АВЕНТЮРА XXVII.
О ТОМ, КАК ОНИ ПРИЕХАЛИ В БЕХЛАРЕН

Маркграф к жене и дочке в покои поспешил
И радостную новость обеим сообщил:
Со старыми друзьями он ждет сегодня встречи -
Три брата их владычицы Кримхильды недалече.

Сказал маркграф супруге: "Любезная жена,
По-дружески ты встретить трех королей должна,
Когда они в Бехларен заедут по пути.
Особенным вниманием и Хагена почти.

Еще о двух бургундах не след нам забывать.
Один зовется Данкварт, другого Фолькер звать.
Облобызайте с дочкой в уста всех шестерых
И обхожденьем ласковым стяжайте дружба их".

Пообещав маркграфу исполнить все точь-в-точь,
Своих девиц и женщин созвали мать и дочь
И пышную одежду достали из ларцов.
Немало задал им хлопот приезд лихих бойцов!

Не портили румяна лицо прекрасных дам,
Зато на косы каждой - клянусь, не лгу я вам! -
Надет весьма искусно был золотой венок,
Чтоб буйный ветер волосы им растрепать не мог.

Однако нам негоже мешать им в их трудах.
Я расскажу вам лучше о том, как на конях
Друзья маркграфа мчались встречать трех королей.
Радушно приняли они столь дорогих гостей.

Приблизились бургунды к воротам городским,
И так хозяин молвил, навстречу выйдя им:
"Приезд ваш, государи,- для нас большая честь.
И вас, и ваших витязей сердечно любят здесь".

Ему был отдан ими признательный поклон,
За то что так приветлив и дружелюбен он.
Особенно почетный ждал Фолькера прием,
А Хагена - тем более; маркграф был с ним знаком.

Хозяин обошелся и с Данквартом учтиво,
Но тот сказал: "Печетесь о нас вы хлопотливо,
А где дружина наша приют себе найдет?"
Маркграф в ответ: "Вкушайте сон, не ведая забот.

Никто дружине вашей не причинит вреда.
Хотя добра немало вы привезли сюда,
У ваших вормсцев шпору - и ту не украдут,
Такой надежной стражею их окружу я тут.

Бойцы, живей за дело - вот место для шатров.
Все, что у вас похитят, я возместить готов.
Узду с коней снимите, пастись пустите их".
Теплей никто не принимал вовек гостей своих.

Так, на поле, в палатках расположилась рать.
Не довелось ни разу ей лучше отдыхать,
Чем искренне довольны остались короли.
Затем со всею свитою их в замок повезли.

В воротах, ожидая прибытия гостей,
Стояли маркграфиня и дочка рядом с ней.
Запястья золотые поверх шелков надев,
Пришло туда, за ними вслед, немало дам и дев.

Каменьями украшен у каждой был наряд.
Все до одной пленяли красою редкой взгляд.
Подъехали бургунды и спрыгнули с седла.
Ах, как у них учтива речь. как стать горда была!

Толпа прекрасных женщин и тридцать шесть девиц
От века мир не видел таких прелестных лиц! -
С вассалами маркграфа направилась к гостям:
Героям лестно услыхать привет от знатных дам.

Дочь Рюдегера, помня, о чем просил маркграф,
И королей бургундских в уста поцеловав,
Лобзанием хотела и Хагена почтить,
Но долго страх пред ним была не в силах победить.

Исполнила, однако, она отцов приказ,
Хотя в лице при этом менялась много раз.
Затем бесстрашный Данкварт лобзаньем был почтен,
А также Фолькер - затмевал отвагой многих он.

Взят за руку был ею млад Гизельхер потом.
Проследовал он в замок со спутницей вдвоем.
Державный Гунтер руку хозяйке старшей дал
И вместе с Готелиндою вступил в обширный зал.

С самим маркграфом в паре отважный Гернот шел.
Уселись в зале дамы и витязи за стол.
Велел подать хозяин вина гостям своим.
Нигде не принимали их с радушием таким.

Вселяла дочь маркграфа в мужчин восторг большой.
К ней каждый витязь втайне тянулся всей душой.
Тут нечему дивиться: и красотой она,
И сердцем добродетельным была наделена.

Все видели, конечно, что их мечты напрасны.
Но и другие дамы там были столь прекрасны,
Что вскорости герои утешились опять.
К тому ж скрипач хозяину помог гостей занять.

Затем бойцам и дамам, как исстари велось,
Для отдыха расстаться на час-другой пришлось,
И приготовить к пиру хозяин зал велел.
Для чужеземцев он ни вин, ни яств не пожалел.

С приезжими воссела за стол жена его,
Но дочке запретила идти на торжество -
Остаться надлежало со сверстницами ей.
Весьма ее отсутствие расстроило гостей.

Поэтому, насытясь и выпив всласть вина,
Бургунды попросили, чтоб вышла к ним она,
И завязался в зале веселый разговор.
Отважный Фолькер был в речах особенно остер.

Воскликнул шпильман громко: "Прославленный маркграф,
Господь явил вам милость, столь щедро вас взыскав
Красавицей-женою, разумной и достойной,
С которой доживете вы до старости спокойно.

Будь я король могучий, а не простой вассал,
Я б вашу дочь в супруги всенепременно взял
И с ней безмерно счастлив был до скончанья лет.
Девицы добродетельней, знатней и краше нет".

Но Рюдегер ответил: "Мечтать не смею я,
Что станет государю женою дочь моя -
Изгнанники мы с нею, в чужой земле живем.
Пускай она красавица - а много ль проку в том?"

На это молвил Гернот учтиво, как всегда:
"Когда б искать невесту приспела мне нужда,
Вступить с подобной девой я был бы счастлив в брак".
Сказал, в поддержку королю, владетель Тронье так:

"Давно жениться хочет млад Гизельхер, ваш брат.
Как все его вассалы, я буду горд и рад,
Коль с юной маркграфиней он под венец пойдет.
Служить столь знатной госпоже любой за честь почтет".

Маркграфу с Готелиндой польстила эта речь,
И тут же все решили, что Гизельхер наречь
Дочь Рюдегера должен невестою своей:
Отнюдь она рождением не ниже королей.

Что суждено судьбою, тому не миновать.
Родители велели девицу в зал позвать.
В зятья взять Гизельхера был ими дан обет.
А он всегда их дочь любить поклялся им в ответ.

Пообещали Гунтер и Гернот удалой,
Что после брачной ночи в подарок молодой
Земли и замков много даст новая родня.
Сказал на это Рюдегер: "Нет замков у меня,

Зато по гроб я буду вам верен, короли,
А чтобы брак на Рейне неравным не сочли,
В приданое за дочкой назначим мы с женою
Сто лошадей с серебряной и золотой казною".

Как исстари ведется, невеста и жених
На середину вышли, и там обстали их
Вассалы молодые ликующим кольцом.
На Гизельхера с завистью взирали все кругом.

Бехларенку спросили, согласна ли она
Избрать его в супруги, но, от стыда красна,
Красавица не в силах была промолвить "да".
В любви признаться девушка стесняется всегда.

Однако, выждав время, ей приказал отец
Согласьем Гизельхеру ответить наконец,
И тот рукою белой ее к груди прижал.
Увы, недолго девушке герой принадлежал!

"Как требует обычай,- сказал маркграф гостям,-
Вам, короли бургундов, я дочь свою отдам,
Когда вы в Вормс от гуннов поедете назад".
Столь мудрому решению был в зале каждый рад.

Но увидал хозяин, что отдохнуть пора.
Ушла к себе в светлицу невеста до утра,
И гости опочили; когда же день рассвел,
Маркграф опять приветливо их пригласил за стол.

Откушав, Гунтер свите сбираться в путь велел,
Но Рюдегер и слышать об этом не хотел:
"Должны еще хоть малость вы здесь побыть, друзья.
Столь дорогих гостей у нас не часто вижу я".

На это молвил Данкварт: "Нет, медлить нам грешно.
Откуда вы возьмете хлеб, яства и вино,
Чтоб снова чуть не сутки такую рать кормить?"
Маркграф в ответ: "Прошу меня отказом не срамить.

Бехларенцы пока что добром не оскудели.
У нас припасов хватит еще на две недели
Для всех, кто вместе с вами отправился в дорогу.
Мне дал богатства всякого державный Этцель много".

Как вормсцы ни пытались уехать поскорей,
Не отпускал хозяин еще три дня гостей.
Коней и платья столько пораздарил им он,
Что за радушье был везде молвой превознесен.

Когда ж пришла бургундам пора расстаться с ним,
Он стал еще щедрее к гостям своим честным.
Ни в чем не отказал им хозяин хлебосольный.
Приемом и подарками остались все довольны.

Но вот оруженосцы приезжих удальцов -
К воротам подогнали ретивых скакунов,
И, взяв щиты, герои направились к коням.
Настало время выступать в дорогу королям.

Бургундам, покидавшим поочередно зал,
Хозяин на прощанье подарки предлагал.
Был Рюдегер согласен последнее раздать им -
Ведь он рассчитывал назвать млад Гизельхера зятем.

Надежную кольчугу он Гунтеру вручил,
И знатный гость отказом его не огорчил,
Хоть принимать подарки и не любил дотоль.
Поклоном поблагодарил даятеля король.

До приказанью мужа маркграфовой женой
Был Герноту на память предложен меч стальной.
Не предал он в сраженье владельца своего -
В числе других сам Рюдегер пал от клинка того.

Считала маркграфиня, что оказать она
Какой-то знак вниманья и Хагену должна -
То, что король приемлет, вассал обязан взять.
И все-таки решился гость хозяйке отказать.

Владетель Тронье молвил: "Мне ничего не надо,
Но коль и впрямь подарком меня почтить вы рады,
Я захватить с собою не прочь бы к гуннам щит,
Который вон на той стене, как видите, висит".

Услышала хозяйка, что Хаген произнес,
И помутнели очи у ней от горьких слез:
Припомнился ей Нудунг {1} и то, как жизнь свою
До срока из-за Витеге утратил он в бою.

Она сказала: "Просьбу исполнить я согласна.
Зачем к себе так рано призвал господь всевластный
Того, кого в сраженье сей добрый щит не спас!
О нем, погибшем в цвете лет, я плачу и сейчас".

Подарка грозный Хаген достоин был вполне.
Встав с места, маркграфиня направилась к стене,
И белыми руками тяжелый щит сняла,
И витязю бургундскому его преподнесла.

Камнями дорогими он сплошь усыпан был
И так сверкал на солнце, что взор огнем слепил.
Все десять сотен марок иль более того
В любое время дали бы владельцу за него.

Унес с собою Хаген подарок дорогой.
Не обделен остался и Данкварт удалой:
Был юной маркграфиней наряд ему вручен.
В одежде этой щеголял потом у гуннов он.

Воители подарков не взяли бы, конечно,
Когда бы не держался хозяин так сердечно,
Что было невозможно ему не уступить.
И все ж бургундам вскорости пришлось его убить.

Чтоб выразить хозяйке почтение свое,
Сыграл учтивый Фолькер на скрипке для нее
И песню спел при этом, да так, что всех вокруг
Мысль о прощанье с ближними в тоску повергла вдруг.

Шкатулку маркграфиня тут принести велела
И на руку герою по-дружески надела
Двенадцать штук браслетов, чеканных, золотых.
"На празднество у Этцеля с собой возьмите их

И в честь мою подарок носите, не снимая.
Когда ж на Рейн обратно поедете с Дуная,
Доставьте всем нам радость, Бехларен посетив".
Желанье дамы исполнял скрипач, пока был жив.

Сказал гостям хозяин: "Я с вами еду сам,
А чтоб вреда в дороге не причинили нам,
С собою мы захватим внушительную стражу".
Взвалили тут на лошадей немалую поклажу.

Отправилось с маркграфом пять сотен удальцов.
Всем дал он и одежду, и добрых скакунов.
С веселым сердцем мчались они вослед за ним,
Но возвратиться не пришлось ни одному к родным.

Дочь и супругу обнял маркграф в прощальный миг.
К устам невесты юной млад Гизельхер приник.
Бойцы к груди прижали пригожих жен своих.
Ах, долго женщины потом оплакивали их!

Раскрылись всюду окна, везде чернел народ.
В седло герои сели и двинулись в поход.
Лились ручьями слезы у дам и дев из глаз -
Недоброе предчувствие гнело их в этот час.

Так горестно стенали красавицы тогда,
Как будто впрямь с мужьями прощались навсегда,
А те скакали к гуннам ликующей толпой,
Вниз по Дунаю двигаясь прибрежною тропой.

Маркграф достойный слово к бургундам обратил:
"Теперь на вашем месте я б гуннов известил
О том, что вы с дружиной спешите в их владенья.
Исполнит счастьем Этцеля такое сообщенье".

По Австрии помчался гонец во весь опор,
И вскоре всполошился весь людный гуннский двор,
Узнав, что гости с Рейна на празднество спешат.
Державный Этцель этому был несказанно рад.

Велев своим вассалам приготовляться к встрече,
Он молвил: "Нибелунги отсюда недалече.
С большим радушьем братьев прими, жена моя.
Своим приездом нам с тобой окажут честь шурья".

Вскочила королева и встала у окна.
Как друга ждет подруга, ждала родных она
И взоры неотрывно вперяла в земляков,
А муж ее не находил от восхищенья слов.

Воскликнула Кримхильда: "Вот радость для меня!
В доспехах пышных едет сюда моя родня.
Кто золота желает и жаждет быть в чести,
Пусть вспомнит, сколько мне обид посмели нанести".

----------------------------------------------------------------------------
1 Нудунг - близкий родственник (вероятно, сын) маркграфини Готелинды
Бехларенской. Нудунг и его коварный убийца Витеге неоднократно упоминаются в
поэмах Дитрихова цикла.

АВЕНТЮРА XXVIII.
О ТОМ, КАК БУРГУНДЫ ПРИБЫЛИ К ГУННАМ

Был Хильдебрандом Бернским о вормсцах извещен
Его питомец Дитрих, и стал невесел он,
Услышав, с чем явился к нему старик-вассал,
Но все ж приветливо принять бургундов приказал.

Распорядился Вольфхарт, чтоб подали коней,
И в поле Дитрих отбыл с толпой богатырей:
Спешил свои услуги он предложить гостям,
А рейнцы между тем шатры уже разбили там.

Когда увидел Хаген, кто подъезжает к ним,
Почтительно промолвил он королям своим:
"Я вас прошу подняться и выйти, господа.
Должны мы с честью встретить тех, кто к нам спешит сюда.

То края Амелунгов могучие сыны,
Чьи души благородства и мужества полны.
Ведет их Дитрих Бернский - я с ним давно знаком.
Не след гнушаться дружбою с подобным смельчаком".

Как долг гостеприимства и вежливость велят,
На землю спрыгнул Дитрих, за ним - его отряд,
И устремились бернцы к палаткам пришлецов,
На все лады приветствуя приезжих удальцов.

С тяжелым сердцем Дитрих трем королям предстал:
Выходит, понапрасну надежду он питал,
Что Рюдегер сумеет бургундов остеречь.
И к детям Уты обратил герой такую речь:

"Привет вам, Гунтер, Гернот и Гизельхер младой,
Вам, Хаген, шпильман Фолькер и Данкварт удалой!
Но помните, что Зигфрид Кримхильдой не забыт.
О нибелунге доблестном досель она скорбит".

Воскликнул Хаген гордо: "Что нам ее кручина!
Немало лет промчалось со дня его кончины.
О том, кто не воскреснет, к чему скорбеть без толку?
Пусть лучше любит Этцеля, чем плакать втихомолку".

"Пусть,- молвил Дитрих Бернский,- спит Зигфрид вечным сном.
Но речь, державный Гунтер, веду я не о нем.
Покуда дни Кримхильды еще не сочтены,
Щит нибелунгов, жизнь свою вы поберечь должны".

"Как мне еще беречься? - король в ответ ему.-
Не вправе был не верить я зятю своему,
Когда меня просили прибыть на торжество
Два шпильмана от имени Кримхильды и его".

Шепнул тут государю владетель Тронье снова:
"Король, не остается вам выхода иного,
Как Дитриха с друзьями тайком уговорить
Намеренья Кримхильды нам по-дружески раскрыть".

Последовали тотчас совету короли
И Дитриха из Берна в сторонку отвели.
"Великодушный Дитрих, поведай без прикрас,
Что королева думает затеять против нас".

"Что вам еще поведать? - сказал правитель Берна.-
Одно лишь о Кримхильде я знаю достоверно:
С зарей встает и молит она в слезах творца,
Чтоб он воздал за Зигфрида, могучего бойца".

"Ничем тут не поможешь, пусть плачет весь свой век,-
Воскликнул шпильман Фолькер, отважный человек.-
Мы ж ко двору поедем, а там посмотрим сами,
Как обойтись и поступить решили гунны с нами".

И ко двору бесстрашно бургунды поскакали,
А гунны жадных взоров с приезжих не спускали
И Хагена старались меж ними угадать.
Его всем людям Этцеля хотелось увидать.

Давно владений гуннских достигла весть о том,
Что Зигфрид Нидерландский сражен его копьем,
Хоть силой муж Кримхильды всех в мире затмевал.
Вот отчего о Хагене здесь каждый толковал.

Хорош собой был витязь - осанист, длинноног,
В плечах косая сажень, да и в груди широк.
Лицом и взглядом грозным внушал он людям страх,
И серебрилась седина уже в его кудрях.

Отвел покои Этцель для знатных пришлецов.
Однако в зал отдельный слуг и простых бойцов
Кримхильда поместила, желая брату зла,
И там вся челядь вормсская истреблена была.

Определен был Данкварт в начальники над ней.
Ему державный Гунтер велел беречь людей
И присмотреть, чтоб было все нужное у них.
На совесть порадел герой о ратниках своих.

Неласково с гостями хозяйка обошлась.
С одним лишь Гизельхером Кримхильда обнялась,
А с прочими не стала здороваться совсем.
Заметив это, подвязал потуже Хаген шлем.

Владетель Тронье бросил: "Такой прием холодный
Обиду и тревогу вселит в кого угодно.
Встречают здесь учтиво не каждого из нас.
Как видно, мы отправились сюда не в добрый час".

Ответила Кримхильда: "Учтив с гостями тот,
Кому доставить радость способен их приход.
А с чем таким из Вормса явились вы ко мне,
Чтоб рада вас принять была я у себя в стране?"

С усмешкой молвил Хаген: "Когда б я знал заране,
Что за гостеприимство вы требуете дани,
Поверьте, согласился б я по миру пойти,
Чтоб только вам, владычица, подарок привезти".

"Тут речь не о подарке - прошу я своего.
Что с кладом нибелунгов? Где скрыли вы его?
По праву им владела я в прошлые года.
Его-то и велел сам бог вам привезти сюда".

"Неужто вы забыли, что много лет назад
По воле государей увез я этот клад
И бросил в воды Рейна, и он пошел на дно.
Ему до Страшного суда лежать там суждено".

На это королева такой ответ дала:
"О нем все это время я много слез лила.
Он мне подарен мужем, а значит - мнила я -
Вы привезти хоть часть его должны в мои края".

"Пусть черт вам клады возит,- сказал владетель Тронье.
Уже и без того я нагружен крепкой бронью,
Щитом, мечом и шлемом, хоть из родной страны
Мной не в подарок вам они сюда привезены".

Кримхильда нибелунгов предупредила тут:
"У нас оружье гости при входе в зал сдают,
И я на сохраненье от вас его приму".
На это Хаген возразил: "Вовек не быть тому.

Да разве допущу я, чтоб на виду у всех -
Хозяйка надрывалась, таская мой доспех?
Учил меня родитель беречь прекрасных дам.
Носить свое оружие и впредь я буду сам".

Промолвила Кримхильда: "Я предана опять.
Доспехи не желают мой брат и Хаген снять.
Предостерег, наверно, их некий доброхот.
Коль я проведаю, кто он, его кончина ждет".

Побагровев от гнева, ответил Дитрих ей:
"И Хагена лихого, и знатных королей
Предостерег по дружбе я и никто иной.
Попробуй, ведьма злобная, расправиться со мной".

Хоть стало от обиды у ней темно в глазах,
Кримхильда промолчала - внушал ей Дитрих страх
И отошла подальше от недругов своих,
Окинув на прощание свирепым взглядом их.

Тут за руки друг друга два славных мужа взяли.
Один из них был Хаген, другого Дитрих звали.
С бургундом витязь бернский повел такую речь:
"Мне очень жаль, что дали вы сюда себя завлечь.

С Кримхильдой не случайно повздорить вам пришлось".-
"Посмотрим мы, что будет",- ему ответил гость.
Покамест шел меж ними учтивый разговор,
Державный Этцель обратил на чужеземца взор.

Спросил он приближенных: "А как зовется тот,
С кем Дитрих наш беседу по-дружески ведет?
Высокий ум и душу все обличает в нем.
Наверно, он на свет рожден был доблестным отцом".

Один из слуг Кримхильды сказал: "Мой господин,
Он - уроженец Тронье и Альдриана сын.
Вид у него учтивый, зато суровый нрав,
И убедитесь вы еще, насколько был я прав".

"Как я могу увидеть, суров он или нет?" -
Недоуменно молвил король ему в ответ.
Ведь он еще не ведал намерений жены,
Не знал, что ею родичи на смерть обречены.

"Я помню Альдриана - служил мне верно он
И в рыцари был мною за храбрость посвящен.
Охотно с ним делился я золотом своим,
И незабвенной Хельхою он тоже был любим.

Потом прислал он сына в заложники ко мне,
И с Вальтером Испанским {1} тот жил у нас в стране.
Когда же Хаген вырос, он был отпущен мной,
А Вальтер с Хильдегундою бежал в свой край родной".

О прошлом вспомнил Этцель и убедился снова,
Что видит пред собою соратника былого.
Достойно гуннам Хаген в дни юности служил,
Зато немало их в бою под старость уложил.

----------------------------------------------------------------------------
1 Вальтер Испанский - один из героев средневековых немецких эпических поэм
Вальтер Испанский (или Аквитанский, т. е. вестготский, так как в эпоху
переселения народов вестготское королевство занимало территорию нынешней
Испании и Южной Франции, именовавшейся тогда Аквитанией) в юности живет при
дворе Этцеля в качестве заложника вместе с франкским королевичем Хагеном и
бургундской королевной Хильдегундой. Хаген бежит на родину. Вальтер с
Хильдегундой следуют его примеру и попадают в землю франков, король которых
Гунтер с 12 воинами нападает на беглецов у Васкенштайна (т. е. в Вогезском
лесу). Хаген, не желая драться с другом, садится в стороне на щит в знак
своих мирных намерений.

АВЕНТЮРА XXIX.
О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ПРЕПИРАЛАСЬ С ХАГЕНОМ, А ОН НЕ ВСТАЛ ПЕРЕД НЕЮ

Но вот прервал беседу бургундский удалец
И с Дитрихом из Берна расстался наконец.
Через плечо глазами окидывая зал,
Искал себе он спутника и вскоре отыскал.

С млад Гизельхером Фолькер стоял плечом к плечу,
И Хаген обратился учтиво к скрипачу,
Прося, чтоб вышел шпильман с ним вместе из дворца.
Он знал его как сильного, бесстрашного бойца.

Покуда в людном зале шел громкий разговор,
Тайком спустились Хаген со шпильманом во двор
И вдоль него неспешно направили шаги.
В таких героев не могли вселить испуг враги.

Перед дворцом соседним - жила Кримхильда в нем -
Уселись на скамейку воители вдвоем.
Огнем сверкали брони на витязях лихих.
Всем, кто там был, хотелось знать, как величают их.

Как будто на заморских, невиданных зверей,
Толпой глазели гунны на двух богатырей.
Заметила Кримхильда обоих из окна,
И помрачнела Этцеля пригожая жена.

Опять у ней померкли глаза от горьких слез.
Вассалы, видя это, ей задали вопрос,
Что ввергнуть так внезапно ее в тоску могло.
Она сказала: "Витязи, от Хагена все зло".

У королевы гунны допытываться стали:
"Как так? Ведь мы недавно веселой вас видали.
Но пусть силен спесивец, который вас задел,-
Лишь дайте знак, и не уйдет от нас он жив и цел".

"Молю вас на коленях,- в ответ Кримхильда им,-
Расправиться нещадно с обидчиком моим.
Кто за меня отплатит и Хагена убьет,
Тому я дам в награду все - богатство, власть, почет".

Проворно снарядилось тут шестьдесят бойцов.
Любой за королеву был в бой вступить готов.
Они, посовещавшись, решили сгоряча
Сразить немедля Хагена, а с ним и скрипача.

Но взор остановила Кримхильда на бойцах
И, видя, как их мало, воскликнула в сердцах:
"Того, чего хотите, добьетесь вы навряд -
Не сломит в схватке Хагена столь небольшой отряд.

Но хоть властитель Тронье отважен и силен,
Тот, кто сидит с ним рядом, еще страшней, чем он.
Могучий шпильман Фолькер - опасный человек.
Без подкрепленья с ними вы не сладите вовек".

Бойцам позвать на помощь товарищей пришлось.
Четыре сотни гуннов в доспехи облеклось.
Владела королевой одна лишь мысль - отметить,
И многим жизнью довелось за это заплатить.

Увидев, что дружина готова бой начать,
Кримхильда удержала своих людей опять:
"Я подождать немного приказываю вам.
Сперва в короне выйду я сама к моим врагам.

Вы все должны услышать, в чем грешен предо мной
Владетель Тронье Хаген, обидчик давний мой.
Из гордости признает он вслух вину свою,
А уж тогда мне все равно, что станет с ним в бою".

Назад отважный шпильман внезапно бросил взор
И сразу же заметил, что из дому во двор
По лестнице Кримхильда ведет мужей своих,
И Хагена предостерег скрипач в словах таких:

"Взгляните, сотоварищ, вон та, что зазвала
Нас на веселый праздник, но нам желает зла.
Толпой бойцы с мечами валят за ней вослед.
Ни у одной из королев столь грозной свиты нет.

Не к вам ли, друг мой Хаген, они полны вражды?
Коль так, остерегайтесь, иль не минуть беды.
Быть начеку вам надо, чтоб жизнь спасти и честь.
Сдается мне, на лицах их нетрудно гнев прочесть.

На их груди широкой - я вам ручась в том -
Под шелковой одеждой броня горит огнем.
Зачем они в доспехах - не знаю я покуда,
Но к бою, если бой грозит, готовым быть не худо".

Воскликнул Хаген гневно: "Прекрасно понял я,
Чего они здесь ищут,- нужна им жизнь моя.
Затем при них оружье, затем они в броне.
Но не закажут путь на Рейн враги такие мне.

Ответьте, друг мой Фолькер, могу ли я просить,
Чтоб вы мне пособили их натиск отразить.
Коль будете со мною вы в этот трудный час,
В беде и битве никогда я не покину вас".

Промолвил смелый шпильман: "Скажу вам наперед:
Пусть против вас сам Этцель всю рать свою пошлет,
Я и тогда охотно на помощь вам приду
И ни на шаг не отступлю, покуда не паду".

"Мой Фолькер благородный, да наградит вас бог!
Соратника надежней я и желать не мог.
Мне никого не надо, раз вы со мною вместе.
Пусть появляются враги - мы встретим их честь честью".

Скрипач ему ответил: "Пора подняться нам.
Сидеть не подобает при появленье дам,
Кримхильда - королева, и мы, не встав пред ней,
Уроним, без сомнения, себя в глазах людей".

"Клянусь вам нашей дружбой,- воскликнул Хаген в гневе,-
Не выкажу почтенья вовек я королеве.
Ведь если перед нею я с места поднимусь,
Ее бойцы подумают, что ссоры я боюсь.

Не будем больше с вами вести об этом речь.
Пред тою, кто желает на смерть меня обречь,
Я вежливости ради не стану шею гнуть,
И гнев супруги Этцеля не страшен мне отнюдь".

Тут вытянул он ноги и положил на них,
Высокомерно глянув на недругов своих,
Клинок в ножнах, обшитых парчовою каймой.
Увидев рукоять его с отделкой золотой

И с яблоком из яшмы, зеленой, как трава,
Заплакала Кримхильда, от горя чуть жива:
Меч Зигфрида узнала она в оружье том,
Намеренно показан ей он был ее врагом.

К себе поближе Фолькер придвинул свой смычок,
Который был столь длинен, тяжел, остер, широк,
Что при нужде владельцу он мог служить клинком.
Так и сидели на скамье два витязя рядком.

Был душам их высоким неведом страх совсем,
И не вставать решили они ни перед кем.
Но тут Кримхильда вышла к ним наконец во двор
И завела с бургундами недобрый разговор:

"Кто вас, надменный Хаген, зазвал в мои края?
Ужель вы полагали, что позабыла я,
Как из-за вас страдала в прошедшие года?
Лишились, видно, вы ума, коль прибыли сюда".

"Никем,- ответил Хаген,- не зазван к вам сюда я,
А лишь по долгу чести на пир сопровождаю
Трех королей бургундских, чей верный я вассал.
В любой поездке и досель я их сопровождал".

Она сказала: "Хаген, признайтесь сей же час,
Известно ль вам, за что я так ненавижу вас.
Вы Зигфрида убили, супруга моего.
До смерти не устану я оплакивать его".

"Давно мне все известно,- Кримхильде молвил он.-
Да, я тот самый Хаген, кем Зигфрид был сражен.
Его собственноручно я смел с лица земли
За то, что бранью вы до слез Брюнхильду довели.

Расчета, королева, мне отпираться нет.
Лишь я один - виновник всех ваших прошлых бед
И хоть сейчас за это ответ держать готов.
Пусть тот, кто мне отметить решил, отметит без лишних слов".

Кримхильда обратилась к пришедшим с ней бойцам:
"Вы слышите, признался в своей вине он сам,
И что с ним дальше станет - мне все равно уже".
Молчанием ответили вассалы госпоже.

Ведь если б гунны все же затеяли сраженье,
Они б лишь новой славой покрыли, без сомненья,
Двух витязей бургундских, испытанных в боях.
То, что клялись они свершить, им не дал сделать страх.

Один из них промолвил: "Что ж мы молчим, друзья?
Исполнить обещанье отказываюсь я.
Зачем нам после смерти богатство, власть и честь?
Из-за супруги Этцеля мы все поляжем здесь".

"Я мнения того же,- проговорил другой,-
И в жизни не отважусь на безнадежный бой
Со скрипачом могучим, чей взор свиреп и лют,
Пусть даже горы золота за это мне дают.

О Хагене мне тоже рассказывать не надо -
Со мною вел знакомство владетель Тронье смлада.
Мы двадцать два сраженья с ним вместе пережили.
Нередко жены о мужьях из-за него тужили.

Когда его держали заложником у нас,
Он с Вальтером Испанским ходил в поход не раз,
У Этцеля на службе стяжав большую славу,
И сохраняется досель она за ним по праву.

А ведь в ту пору витязь едва входил в года.
Увы, давно уж седы те, кто был юн тогда!
Теперь же грозный Хаген не юноша, а муж
И Зигфридовым Бальмунгом вооружен к тому ж".

В конце концов, сраженье затеять не посмев
И этим королеву повергнув в скорбь и гнев,
Сочли за благо гунны исчезнуть поскорей -
Так сильно их перепугал вид двух богатырей.

Сказал бесстрашный шпильман: "Теперь нам стало ясно,
Что предостерегали нас люди не напрасно.
Вернемся же немедля к трем нашим королям,
Чтоб их задеть и в бой втянуть не вздумалось врагам.

Там, где, не зная страха, стоит за друга друг,
Оружье выпадает у недруга из рук.
Чтоб отреклись злодеи от умыслов дурных,
Порой довольно показать, что не боишься их".

"Вы правы",- молвил Хаген, воитель знаменитый,
И в зал они вернулись, где короли со свитой
Стояли, ожидая, пока их примет зять.
Не смог при виде этого герой-скрипач смолчать

И бросил государям: "К лицу ль гостям таким
Столь долго ждать свиданья с хозяином своим?
Велите, чтоб немедля к нему пустили вас".
Тогда разбились витязи на пары сей же час.

Державный Гунтер рядом с владыкой бернским шел,
А Гернота лихого отважный Ирнфрид вел.
За ними выступали, друг другу руку дав,
Млад Гизельхер и Рюдегер, бехларенский маркграф.

Хоть с кем-то из хозяев шел каждый гость вдвоем,
Не разлучился Хаген и тут со скрипачом.
Заставить их расстаться лишь смерти удалось,
И многим женам из-за них наплакаться пришлось.

Сопровождали гордо трех братьев-королей
Их славная дружина из тысячи мужей
И шестьдесят вассалов, всегда готовых к бою,
Которых Хаген на Дунай из Тронье взял с собою.

Бургундским государям, их обогнав чуть-чуть,
Указывали Иринг и смелый Хаварт путь,
А за порядком Данкварт и Вольфхарт наблюдали.
Боец, им равный доблестью, нашелся б там едва ли.

Когда властитель рейнский вступил в приемный зал,
Державный Этцель с трона нетерпеливо встал
И так радушно принял всех, кто вошел туда,
Как не встречали их еще нигде и никогда.

"Примите, Гунтер, Гернот и Гизельхер, привет.
Мне повстречаться с вами хотелось много лет.
На Рейн я с этой целью и посылал гонцов,
Я видеть также очень рад всех ваших удальцов.

С двумя из них мне встреча особенно приятна.
Давно с женой мы ждали, когда вы, Фолькер знатный,
И вы, владетель Тронье, пожалуете к нам.
Она вам это сообщить дала наказ послам".

Сказал на это Хаген: "Я говорил с послами
И если б к вам не прибыл с моими королями,
То ради вас явился б на праздник и без них".
Тут за руку хозяин взял гостей столь дорогих.

Шурьев с собою Этцель на троне усадил,
И в золотые чаши приезжим нацедил
Проворный кравчий вволю медов и сладких вин,
И быть как дома попросил их гуннский властелин.

Державный Этцель молвил: "Да будет вам известно:
Ничто мне в этом мире не может быть так лестно,
Как знать, что не отвергли вы наше приглашенье.
Приезд ваш для моей жены - большое утешенье.

Себя с недоуменьем я спрашивал не раз,
Каким своим поступком мог так прогневать вас,
Что в гости лишь одни вы не едете ко мне.
Я счастлив наконец принять вас у себя в стране".

Тут Рюдегер достойный вмешался в разговор:
"От счастья не напрасно у вас сияет взор -
Супруги вашей братья вам преданы и верны,
А их воители полны отваги беспримерной".

Бургундов принял Этцель в канун солнцеворота,
И сколько ни живу я, а все ж не слышал что-то,
Чтоб где-нибудь встречали радушнее друзей.
Повел он сам к столу шурьев, а также их людей.

Никто такого пира не видел отродясь.
Хмельная влага в чаши рекою там лилась,
И потчевал хозяин с открытою душой
Своих гостей, прославленных во всех краях молвой.

АВЕНТЮРА XXX.
О ТОМ, КАК ХАГЕН И ФОЛЬКЕР СТОЯЛИ НА СТРАЖЕ

К закату день склонился, и мрак окутал мир.
Бургунды утомились, и стал им пир не в пир.
Был долгий путь нелегок, в постель пора бы лечь,
И первым Хаген с Этцелем завел об этом речь.

Тогда и Гунтер молвил: "Храни хозяев, боже!
Хотим мы удалиться и отдохнуть на ложе,
А утром в час урочный вернемся в этот зал".
И от души согласие на то хозяин дал.

С мест повскакали гунны, гостей обстав кольцом,
И крикнул смелый Фолькер: "Вы тронулись умом,
Коль под ноги суетесь таким богатырям.
К нам подступать не пробуйте, иль худо будет вам.

Уж так смычком я двину, коль разозлят меня,
Что многих будет вскоре оплакивать родня.
Уйдите-ка с дороги, пока я не вскипел.
Все смельчаками мнят себя, да ведь не каждый смел".

Увидев, как разгневан его бесстрашный друг,
Окинул Хаген взором тех, кто стоял вокруг,
И бросил: "Храбрый шпильман разумный дал совет.
Вам, воины Кримхильдины, тесниться здесь не след.

Коль зла вы нам хотите, не тратьте силы зря.
Вы за свое возьметесь, когда сверкнет заря,
А ночью не мешайте нам почивать без ссор,
Как повелось у витязей со стародавних пор".

Приезжих положили в огромном зале спать,
Для каждого поставив просторную кровать.
Спокойно сну предаться там можно было б им,
Когда бы не замыслила Кримхильда месть родным.

Лежали на постелях, разостланных для них,
Аррасские подушки из тканей дорогих.
На пышных одеялах с парчовою каймой
По шелку аравийскому вился узор златой.

А покрывала были у всех честных гостей
Из белых горностаев и черных соболей.
Так дивно и удобно устроен был ночлег,
Что лучше ни один король не почивал вовек.

Но Гизельхер промолвил: "Все это не к добру.
Есть у меня причины подозревать сестру.
Увы, прием радушный бедой для нас чреват.
Боюсь, что нам с дружиною заказан путь назад".

Сказал на это Хаген: "Оставьте страх покуда.
Всю ночь стоять на страже у входа в зал я буду
И до зари тревожить вас никому не дам,
А утром каждый за себя заступится и сам".

Поклон ему отвесив, бургунды разошлись,
С себя одежду сняли и тотчас улеглись -
Давно уж сну предаться любой из них мечтал,
А Хаген, витязь доблестный, вооружаться стал.

Воскликнул смелый шпильман-не лег он спать с друзьями;
"Мне постоять на страже дозвольте, Хаген, с вами,
Пока заря не вспыхнет и не рассеет тьму".
И Хаген с благодарностью ответствовал ему:

"Великодушный Фолькер, пусть вам воздаст творец!
Когда со мной бок о бок стоит такой боец,
В бою меня вовеки не одолеть врагу.
Услугой с вами я сочтусь, коль смерти избегу".

Надев стальные брони, а также шишаки,
Повесили герои щиты на сгиб руки
И стали на пороге, где в ожиданье дня
О притолоки оперлись, покой друзей храня.

Но тут же щит свой Фолькер оставил на земле,
Вернулся в зал и скрипку там отыскал во мгле.
Во двор оттуда с нею опять спустился он,
Решив бургундам усладить их первый, чуткий сон.

На камень он уселся со скрипкою своей.
Вовек на свете не жил скрипач его смелей.
Так ласково и нежно он заиграл в тиши,
Что шпильману признательны все были от души.

Не пожалел воитель умения и сил.
Смычок его напевом все зданье огласил.
Волною плыли звуки, сливаясь и журча,
И многих убаюкало искусство скрипача.

Увидев, что уснули соратники его,
Он снова встал у двери близ друга своего
И на руку повесил надежный щит опять,
Чтоб в случае нужды отпор мужам Кримхильды дать.

В полночный час иль раньше заметил вдруг смельчак,
Как блещут чьи-то шлемы сквозь непроглядный мрак.
То воины Кримхильды сошлись во двор толпой,
Решив застичь гостей врасплох и навязать им бой.

Скрипач возвысил голос: "Друг Хаген, мне сдается,
Что скоро потрудиться обоим нам придется.
Людей вооруженных заметил я во тьме.
Ручаюсь вам, недоброе у гуннов на уме".

"Молчите,- молвил Хаген.- Пусть ближе подойдут.
Они нас не увидят, а мы их встретим тут
И столько крепких шлемов мечами рассечем,
Что повернут враги назад с позором и стыдом".

Но в этот миг на двери какой-то гунн взглянул
И, различив двух стражей, товарищам шепнул:
"Нам нынче не добиться того, чего хотим.
У входа в зал столкнемся мы со шпильманом лихим.

На лоб скрипач надвинул стальной блестящий шлем,
Ни разу не пробитый в сражениях никем.
Как жар, в полночном мраке броня горит на нем.
Оберегает сон друзей он с Хагеном вдвоем".

Вспять гунны повернули, от страха побледнев,
И другу молвил Фолькер, придя в великий гнев:
"Дозвольте мне пуститься вдогонку пришлецам.
Два слова я хочу сказать Кримхильдиным бойцам".

"Нет, ради дружбы нашей, ни шагу от порога! -
Ему ответил Хаген.- Взгляните, как их много.
Куда б вы ни ступили, вас окружат везде.
Я к вам приду на выручку, и тут уж быть беде.

Пока мы с вами будем врагов сметать с пути,
Успеют два-три гунна украдкой в зал войти
И там среди уснувших такое натворить,
Что нам по гроб о родичах придется слезы лить".

"Тогда, по крайней мере, им объявить бы надо,
Что мы их здесь видали,- сказал скрипач с досадой.
Пусть отрицать не сможет потом никто из них,
Что посягал предательски на жизнь гостей своих".

И бросил Фолькер гуннам, бежавшим прочь в испуге!
"Куда вы так спешите? Зачем на вас кольчуги?
Вы на разбой, наверно, собрались в эту ночь?
Коль так, мы с сотоварищем готовы вам помочь".

Враги не отзывались - язык сковал им страх.
"Тьфу, трусы и злодеи! - вскричал герой в сердцах.-
Во сне хотели, видно, вы смерти нас предать.
К лицу ли честным витязям на спящих нападать?"

Узнала королева нерадостную весть,
И пуще запылали в ней ненависть и месть.
Так гнев ее ужасен и беспощаден был,
Что многих смелых воинов он вскоре погубил.

АВЕНТЮРА XXXI.
О ТОМ, КАК ОНИ ХОДИЛИ В СОБОР

Промолвил смелый Фолькер: "В кольчуге я продрог,
Да и рассвет, я чую, теперь уж недалек -
Коль ветерком пахнуло, недолго ждать зари".
И в дом будить соратников пошли богатыри.

Луч утреннего солнца сквозь окна брызнул в зал,
И поднимать с постели бургундов Хаген стал:
В собор к обедне ранней идти пора пришла,
По-христиански там уже звонят в колокола.

Неслось оттуда пенье, звучавшее не в лад,-
Несходен с христианским языческий обряд,
Но все ж герои с ложа вскочили поскорей.
Боялись службу пропустить мужи трех королей.

Богатую одежду надели удальцы.
В такой не щеголяли еще ничьи бойцы.
Был этим смелый Хаген немало огорчен.
"Потребен здесь иной наряд,- друзьям промолвил он.

Вам всем теперь известно, как дело обстоит
И сколько неприязни Кримхильда к нам таит.
Возьмите в руки лучше не розы, а клинки
И вместо обручей на лоб надвиньте шишаки.

Не избежать сегодня нам с вами битвы тяжкой.
Прикройте ж грудь кольчугой - не шелковой рубашкой,
Не пестрый плащ берите, а добрый щит с собой,
Чтоб быть во всеоружии, коль нам навяжут бой.

Ведите, государи, вассалов ваших в храм,
Где вознесут моленья они к Творцу, чтоб нам
Предсмертные мученья он облегчил в бою.
Мы все без исключения умрем в чужом краю.

Пусть каждый честный воин в грехах, свершенных им,
Покается смиренно пред богом всеблагим
И знает, что к обедне идет в последний раз,
Коль царь небесный защитить не соизволит нас".

Отправились молиться с дружиной короли,
Но встали перед храмом и в двери не вошли -
Совет им подал Хаген не заходить в собор:
"Держаться вместе мы должны, чтоб гуннам дать отпор.

Друзья мои, поставьте свои щиты у ног
И первого, кто скажет вам слово поперек,
Разите без пощады, чтоб наповал убить.
Лишь дерзость нам оградою отныне может быть".

К господню храму Хаген с отважным скрипачом
По площади соборной направились вдвоем -
Хотелось с королевой столкнуться им в дверях.
Сверкал неукротимый гнев у витязей в очах.

Тут показался Этцель с супругою своей.
Роскошная одежда была в тот день на ней.
Вздымая тучи пыли, за ними следом шло
Вассалов их воинственных несметное число.

Заметив, что доспехи на всех гостях блестят,
Хозяин с изумленьем всмотрелся в их наряд
И рек: "Зачем в кольчугах пришли мои друзья?
Коль им обиду нанесли, ее заглажу я.

А если был случайно ущерб им причинен,
По первому же слову он будет возмещен -
Пусть только скажут прямо, что нужно сделать мне.
Как жаль, что кто-то оскорбил их у меня в стране!"

"Никем,- ответил Хаген,- мы не оскорблены,
А лишь блюдем обычай своей родной страны -
На пир три дня являться в доспехах и с мечами.
Обидь нас кто, об этом вам мы доложили б сами".

На Хагена Кримхильда, услышав эту ложь,
Со злобою взглянула, но промолчала все ж.
Не смела опровергнуть она слова его,
Хоть помнила обычаи народа своего.

Ведь если бы всю правду ее супруг проведал,
Раздору бы начаться державный Этцель не дал.
Вот почему смирила свой нрав его жена,
Хоть ненавистью к родичам была, как встарь, полна.

Стояли два бургунда у входа в божий храм,
И только на две пяди они по сторонам
Неспешно отступили, когда Кримхильда к ним
Высокомерно подошла со всем двором своим.

Побагровели гунны от дерзости такой
И дать уже бургундам готовы были бой,
Но вовремя сдержались - внушал им Этцель страх,
И дело, к счастью, кончилось лишь толкотней в дверях.

На площадь после службы все высыпали вновь,
И гунны лихо сели на добрых скакунов.
Кримхильду провожало семь с лишним тысяч их,
А также много знатных дев, красавиц молодых.

Кримхильду в зал дворцовый отвез ее супруг.
Там у окна уселся с женою он сам-друг.
За ними встали дамы, вперяя взгляд во двор,
Куда съезжались на турнир бойцы во весь опор.

Бесстрашный Данкварт тоже поспел к началу боя.
За ним оруженосцы и слуги шли толпою,
Ведя для нибелунгов оседланных коней,
И не было там скакунов, разубранных пышней.

Когда в седло вскочили с дружиной короли,
Стоять призвал их Фолькер за честь родной земли
И биться так, чтоб в схватке стяжать почет и славу.
Пришелся землякам его такой совет по нраву.

Рад показать был каждый, на что способен он.
В обширный двор стекались бойцы со мех сторон.
Далеко разносился ударов тяжкий гром,
И любовались битвою Кримхильда с королем.

Пятьсот мужей отважных, что Дитриху служили,
Туда верхом примчались, взметая клубы пыли.
С приезжими схватились они бы, как один,
Когда б им это разрешил их славный господин.

Меж смелых бернцев было богатырей немало,
Но Дитриху известно намеренье их стало,
И, сильно опасаясь за подданных своих,
Он вызвать не дал им на бой бургундов удалых.

Пришло на смену бернцам бехларенцев пятьсот.
Щитами прикрываясь, носились взад-вперед
Они вдоль стен дворцовых во всем вооруженье,
Но Рюдегер почтенный был не рад их появленью.

К своим вассалам верным немедля подскакав,
Разумными словами им объяснил маркграф,
Что Гунтеровы рейнцы весьма раздражены
И уклониться от игры бехларенцы должны.

Ушли герои с поля, очистив место там
Воинственным тюрингам и датским удальцам.
Их было десять сотен, как люди говорят.
Обломки копий сыпались на землю, словно град.

Вели дружину Ирнфрид и Хаварт, муж достойный,
Но встретили их гости с надменностью спокойной
И отразили натиск тюрингских храбрецов,
Разбив на части множество сверкающих щитов.

На вормсцев двинул Бледель трехтысячную рать,
И глаз была не в силах Кримхильда оторвать
От схватки исступленной, что перед нею шла.
По-прежнему сородичам она желала зла.

В бой устремился Рамунг, с ним - Хорнбог, Шрутан, Гибих.
Вы все бы им дивились, коль увидать могли б их.
Неустрашимо гунны с бургундами дрались.
Обломки копий над дворцом, свистя, взвивались ввысь.

Но все же это было лишь воинской игрой,
Хотя сражались вормсцы со смелостью такой,
Что от ударов мощных гудели двор и зал,
И каждый зритель искренне героев восхвалял.

Столь рьяно в гущу схватки кидались смельчаки,
Что вскоре забелели от пота чепраки
На их конях ретивых, набегавшихся вволю.
Ни гости, ни хозяева не уступали поля.

Соратникам промолвил бесстрашный Фолькер так;
"Всерьез схватиться с нами едва ль посмеет враг.
Коль в ссору не втянули нас гунны даже тут,
То с нами затевать ее и дальше не дерзнут.

Коней на отдых в стойла мы отвести велим,
А как начнет смеркаться, турнир возобновим.
Быть может, свежий вечер Кримхильду охладит,
И за отвагу нас она хвалою наградит".

До тут могучий шпильман заметил, что на двор
Какой-то гунн пригожий влетел во весь опор.
Пышней любой из женщин был витязь разряжен -
Понравиться одной из них хотел, наверно, он.

"Не упущу я случай,- сказал скрипач друзьям.-
Сейчас при дамах рухнет с седла любимец дам.
Вы только не мешайте мне проучить его.
А коль Кримхильда взбесится, так что нам до того?"

"Оставьте,- молвил Гунтер,- намеренье свое.
Коль ссора неизбежна, не мы начнем ее -
Пускай лежит на гуннах, а не на нас вина".
Меж тем хозяин все сидел с супругой у окна.

"Мне б тоже,- вставил Хаген,- продолжить бой хотелось.
Пусть витязи и дамы оценят нашу смелость
И меж собой хотя бы о ней поговорят,
Коль скоро у хозяйки нет для нас иных наград".

Коня отважный Фолькер погнал обратно вскачь.
Поверг в большое горе и дам и дев скрипач.
Пронзен был гунн красивый копьем врага насквозь.
Немало слез пролить о нем всем женщинам пришлось.

Последовал и Хаген за шпильманом лихим.
Все шестьдесят вассалов помчались вместе с ним
И яростную схватку затеяли опять,
А Этцель продолжал за ней с женою наблюдать.

Чтоб Фолькер не остался один среди врагов,
Три короля с дружиной из тысячи бойцов
Ему без промедленья на помощь поспешили.
Немало вражеских щитов их копья сокрушили.

Когда красавца-гунна скрипач убил на месте,
Воззвали со слезами его друзья о мести
И на расспросы ближних: "Кем родич наш сражен?" -
Ответили, что Фолькером был предан смерти он.

Родня маркграфа-гунна, который пал в бою,
Схватилась за оружье, чтоб честь спасти свою
И отплатить убийце погибшего бойца.
Заметив это, выбежал сам Этцель из дворца.

Звучали вопли гуннов все горестней и злей,
И спешилась дружина трех братьев-королей,
Готовясь в рукопашной дать недругам отпор,
Но тут хозяин подоспел и прекратил раздор.

Когда за меч схватился один маркграфов друг,
У гунна Этцель вырвал оружие из рук
И разогнал буянов, в сердцах на них крича:
"Меня вы опозорите, напав на скрипача.

Я видел, как он дрался и как врага убил -
Не умысел, а промах тому виною был.
Ему я не позволю обиду нанести
И долг гостеприимства впредь заставлю вас блюсти.

Оставьте-ка в покое гостей моих честных".
Увидев, что хозяин горой стоит за них,
Без лишних опасений велели короли,
Чтоб слуги приняли коней и в стойла отвели.

Забыть о ссоре Этцель вассалам приказал
И об руку с шурьями пошел обратно в зал.
Когда ж умылись вормсцы, им подали еду,
Но много было там людей, питавших к ним вражду.

Пока гостей хозяин усаживал за стол,
К Кримхильде смелый Дитрих со свитой подошел,
И разговор коварный с ним повела она:
"Властитель Бернский, помощь мне до крайности нужна".

Тут Хильдебранд вмешался: "Я не помощник той,
Кто смелым нибелунгам желает смерти злой.
Подобная затея не кончится добром:
Отвагою померятся они с любым врагом".

А Дитрих королеве учтиво молвил так:
"Исполнить вашу просьбу я не могу никак.
Меж вашими родными и мною счетов нет,
И в ход пускать оружие мне против них не след.

Да и к лицу ль об этом вам, госпожа, просить?
Поверьте, люди будут везде вас поносить,
Коль братьев вы убьете, их заманив сюда.
Нет, мстить я им за Зигфрида не стану никогда".

На Дитрихе осекшись, она не унялась
И Бледелю в награду за помощь поклялась
Дать Нудунгову марку, но, Данквартом сражен,
Так щедрым даром и не смог воспользоваться он.

Сказала королева: "Ах, деверь, помоги!
Пируют в этом зале сейчас мои враги,
Которыми был Зигфрид, мой милый муж, убит.
Я буду век служить тому, кто мстить мне пособит".

Ответил Бледель: "Знайте, владычица моя,
Что на гостей при брате напасть не смею я.
У Этцеля бургунды теперь в такой чести,
Что я пропал, коль им дерзну обиду нанести".

"Зато найдешь ты, Бледель, заступницу во мне.
Дам золота тебе я, а серебра - вдвойне
И сил не пожалею, чтоб ты в свой час и срок
Женой невесту Нудунга торжественно нарек.

Я Нудунгову марку тебе пообещала,
Но к ней земель и замков в придачу дам немало.
Ты в жизни испытаешь все радости сполна.
Ручаюсь в этом словом я, а слову я верна".

Когда услышал Бледель про множество наград,
Из коих был невесте всего сильнее рад,
Решился за Кримхильду он обнажить свой меч.
Костьми из-за нее пришлось ему с дружиной лечь.

Промолвил он невестке: "Вернитесь в зал опять,
А я уж постараюсь внезапно шум поднять.
Вы с Хагеном сочтетесь сегодня наконец.
Доставлен будет связанным к вам Гунтеров боец".

"К оружью! - крикнул Бледель дружинникам своим.
Сейчас мы над врагами расправу учиним.
Угодно королеве, чтоб дал я бой гостям.
Сегодня жизнью, храбрецы, рискнуть придется вам".

Увидев, что послушен и верен деверь ей,
Кримхильда в зал к супругу вернулась поскорей
И села там, где Этцель с бургундами сидел.
Приуготовлен ею был им горестный удел.

Давно в ней жажда мести все чувства заглушила.
Вражду любой ценою разжечь она решила
И привести велела малютку-сына в зал.
Кто женщину безжалостней когда-нибудь видал?

Пошли за юным принцем четыре удальца,
И приведен был Ортлиб к столу его отца.
Владетель Тронье тоже сидел за тем столом.
Ребенка, злобой обуян, он умертвил потом.

Взглянул державный Этцель на сына своего
И, полон дружелюбья, сказал дядьям его:
"Вот тот, кто мне подарен был вашею сестрой.
Пусть всей родне отрадою наследник служит мой.

Он будет добрый витязь, коль в вас пойдет, шурья.
Двенадцать стран обширных ему оставлю я.
Тогда, прославлен, знатен, отважен и силен,
Всем вам, друзья и родичи, опорой станет он.

Услуги - и немалой - я жду от вас, как зять.
Когда придет вам время отбыть на Рейн опять,
Дозвольте, чтобы с вами поехал сын сестры,
И будьте с мальчиком всегда сердечны и добры.

Пусть под присмотром вашим племянник ваш растет.
За это, став мужчиной, мой Ортлиб в свой черед
Тому, кто вас обидит, сумеет дать отпор".
Кримхильда молча слушала весь этот разговор.

Владетель Тронье молвил: "Зачем на воспитанье
Брать нашим государям его до возмужанья?
Ему, судя по виду, совсем недолго жить.
Едва ль я буду Ортлибу когда-нибудь служить".

На неучтивца глянул хозяин, помрачнев.
Он не сказал ни слова, переборол свой гнев,
Но в сердце уязвленном тревогу ощутил:
Увидел Этцель явственно, что Хаген не шутил.

Потупился он скорбно, а гости-короли
От дерзости вассала в смущение пришли,
Но в разговор вмешаться им не позволил стыд.
Они еще не ведали, что Хаген учинит.

АВЕНТЮРА XXXII.
О ТОМ, КАК ДАНКВАРТ УБИЛ БЛПДЕЛЯ

Меж тем был к битве Бледель уже вполне готов.
Пошло с ним десять сотен испытанных бойцов
В зал, где с прислугой Данкварт сидел и пировал.
Там скоро меж героями раздор забушевал.

Когда к столам бургундов направил Бледель шаг,
Поднялся Данкварт с места и гунну молвил так:
"Вам, государь мой Бледель, мы рады, как всегда.
Поведайте, что вас прийти заставило сюда".

Надменно Бледель бросил: "Не радуйся, пришлец.
Приход мой означает, что ждет тебя конец.
Расплатишься ты ныне за братнюю вину -
За то, что Хагеном сражен был Зигфрид в старину".

Воскликнул Данкварт: "Полно! Ужели мы должны
Жалеть о том, что были к друзьям приглашены?
Когда скончался Зигфрид, мне было мало лет,
И не обязан я держать за смерть его ответ".

"Его убили Гунтер и Хаген, а за это
Тебе платить придется - с обоими в родстве ты.
Бургунды, защищайтесь! Вам больше нет спасенья,
И кровью вашей утолит Кримхильда жажду мщенья".

"Коль вы,- ответил Данкварт,- стоите на своем,
Мне жаль, что столковаться пытался я с врагом",-
И выскочил проворно из-за стола герой,
Вытаскивая на ходу клинок булатный свой.

Одним ударом гунну снес голову он с плеч
И, пнув ее ногою, сказал такую речь:
"Сей свадебный подарок ты в гроб возьмешь с собою,
Хотя невесту Нудунга и не назвал женою.

Пусть к ней теперь другие затеют сватовство.
Ты гнался за приданым - и получил его".
О замыслах Кримхильды был Данкварт извещен -
Сумел доброжелателя найти меж гуннов он.

Едва лишь рухнул Бледель, как все его вассалы
Оружье обнажили, не мешкая нимало,
И ринулись на челядь бургундских королей,
Но горько поплатились те, кто в бой втянул гостей.

Возвысил голос Данкварт и крикнул землякам:
"Друзья, теперь вам ясно, что здесь готовят нам
И для чего Кримхильда нас зазвала к себе.
Сражайтесь! Если умирать, так умирать в борьбе".

Кто был не при оружье, тот в ход пустил скамью.
Столы, кувшины, стулья - сгодилось все в бою.
У смельчаков и слуги бывают смельчаками.
На гуннах челядь шишаки дробила рундуками.

Без шлемов и доспехов дрались бургунды так,
Что выбит был из зала вооруженный враг.
Пятьсот иль больше гуннов та схватка унесла.
Ручьями с победителей кровь недругов текла.

Узнал с прискорбьем каждый, кто Этцелю служил,
Что голову в сраженье безвременно сложил
Высокородный Бледель с толпой мужей своих.
Брат Хагена со слугами повинны в смерти их.

Вооружились гунны, две тысячи числом,
И, прежде чем прослышал их государь о том,
Ворвались в двери зала лавиною кольчужной
И в бой вступили с челядью почти что безоружной.

Как ни старались вормсцы напор врага сдержать,
Сломила их упорство языческая рать.
Хотя они и были отважными людьми,
Им всем до одного в тот день пришлось полечь костьми.

Резни кровопролитней от века не бывало.
Двенадцати вассалов у Данкварта не стало,
Да пало девять тысяч слуг и простых бойцов,
И только сам он уцелел под натиском врагов.

Умолкли шум и крики, стенанья отзвучали,
И, зал окинув взором, исполненным печали,
Сказал бесстрашный Данкварт: "Мертвы мои друзья,
И с гуннами лицом к лицу один остался я".

Ремень щита на локте стянул потуже он
И о мужьях поплакать заставил многих жен.
Хоть сыпались удары дождем на смельчака,
Немало обагрил кольчуг он острием клинка.

Сын Альдриана молвил: "С дороги, гунны,- прочь!
Здесь духота такая, что мне дышать невмочь.
Хочу за дверь я выйти и воздуха глотнуть".
И прорубил герой мечом себе из зала путь.

Когда, разгоряченный, он выскочил во двор,
Там снова подступили враги к нему в упор:
Тот, кто еще не видел дел, совершенных им,
Мнил, что нетрудно справиться с бургундом удалым.

Воскликнул смелый Данкварт: "Когда бы знал мой брат,
Как Этцелевы люди сейчас меня теснят,
Давно б помог мне Хаген иль пал со мною здесь.
Дай Бог, чтоб кто-нибудь ему успел доставить весть".

Сказали гунны: "Будешь ты сам таким гонцом,
Когда твой труп безгласный мы к Хагену снесем.
Пусть боль и скорбь впервые проймут его до слез.
Тебе не жить: ты Этцелю большой ущерб нанес".

Ответил он: "Вы правы: трем нашим королям
Я о коварстве вашем поведать должен сам.
Вы лучше не грозитесь, а дайте мне дорогу.
Кровь кой-кому пустить могу еще я, слава Богу".

Врагов рассеял Данкварт ударами клинка,
Но гунны стали копья метать издалека.
Так много их застряло в щите бойца, что он
Был тяжестью немалою в движениях стеснен.

Отбросил щит воитель и ринулся вперед.
"Теперь,- решили гунны,- от нас он не уйдет".
Но витязь не сдавался, а бился втрое злей.
Стяжал он славу в этот день отвагою своей.

Со всех сторон бросались мужи Кримхильды в бой.
Померяться с бургундом хотел из них любой.
А Данкварт шел на гуннов, как вепрь на свору псов.
Кто и когда смелей, чем он, мечом крушил врагов?

Дымились лужи крови на всем пути его.
Никто не мог бы лучше явить пример того,
Как надлежит в сраженье вести себя бойцу.
Вот так он и пробил себе дорогу ко дворцу.

Едва там стали слышны ударов лязг и стук,
У стольников и кравчих все выпало из рук.
Раздался крик: "К оружью!" - и встречен был храбрец
Толпою новых недругов у входа во дворец.

"Уйдите-ка с дороги,- сказал герой устало.-
Не ввязываться в схватку вам, стольники, пристало,
А королю с гостями прислуживать честь честью.
Прочь с лестницы! Я тороплюсь к своим владыкам с вестью".

Тех, кто его пытался наверх не допустить,
Сумел мечом тяжелым воитель укротить,
А прочие бежали - такой он страх внушил.
Да, много Данкварт в этот день чудесных дел свершил.

АВЕНТЮРА XXXIII.
О ТОМ, КАК БУРГУНДЫ БИЛИСЬ С ГУННАМИ

Слуг Этцеля отбросив, смельчак пробился в зал,
Дверь распахнул широко и на пороге встал.
Забрызган кровью витязь был с головы до ног.
В руке держал он наголо булатный свой клинок.

Окликнул брата Данкварт так, чтобы все слыхали:
"Не в меру, милый Хаген, вы засиделись в зале.
Поведать вам и Богу хочу я скорбь свою -
Всех наших слуг до одного лишились мы в бою".

Владетель Тронье крикнул: "Кто уничтожил их?"
Ответил Данкварт: "Бледель с толпой мужей своих,
Хотя он поплатился за это очень скоро:
Ему я голову мечом отсек без разговора".

Сказал на это Хаген: "Жалеть его невместно.
Кто, с витязем сражаясь, погиб, как витязь честный,
Того должны живые счастливцем почитать,
И даже женщинам о нем не следует рыдать.

Но почему от крови броня у вас красна?
Сдается мне, вам рана была нанесена.
Того, кто поднял, Данкварт, на вас свой дерзкий меч,
Сам сатана от рук моих не сможет уберечь".

"Оставьте страх напрасный - ваш Данкварт жив-здоров.
Я мокр от крови красной, но это кровь врагов.
Их уложил я столько, что сбился бы со счета,
Когда бы трупы сосчитать пришла мне вдруг охота".

"Мой брат,- воскликнул Хаген,- оберегайте дверь,
Чтоб ни один из гуннов не ускользнул теперь.
Я ласковых хозяев порасспросить хочу,
За что их люди предали всех наших слуг мечу".

"Покорен,- молвил Данкварт,- я нашим королям.
Коль скоро приставляют они меня к дверям,
Ручаюсь, не сыскать им привратника верней".
В унынье ввергла эта речь Кримхильдиных мужей.

А Хаген усмехнулся: "Я вижу с удивленьем,
Что гуннские герои охвачены смятеньем.
Наверно, им не любо, что у дверей застыл
Тот, кто об истребленье слуг бургундам возвестил.

Слыхал я, что Кримхильда о прошлом не забыла
И будет жажда мести кипеть в ней до могилы.
Помянем же усопших хозяйкиным вином
И гуннам за него платить с наследника начнем".

На Ортлиба обрушил жестокий Хаген меч,
И голова ребенка, слетев со слабых плеч,
Кримхильде на колени упала тяжело,
И тут кровопролитие у витязей пошло.

Наставник принца тоже не избежал конца.
Застигнутый ударом бургундского бойца,
Простился с головою и навзничь рухнул он.
Ах, плохо воспитатель был за труд вознагражден!

Играл на скрипке Вербель пред королем своим.
К нему метнулся Хаген, взмахнул мечом стальным
И руку музыканту по локоть отрубил.
"На, получай за то, что ты гонцом к бургундам был!"

Несчастный шпильман вскрикнул: "Где ты, рука моя?
Что вам, владетель Тронье, худого сделал я,
Когда посольство правил и жил у вас в стране?
Чем, руку потеряв, держать смычок отныне мне?"

Но что за дело было до жалоб скрипача
Тому, кто исступленно врагов разил сплеча?
Удары сыпал Хаген, клинок его свистел,
Валились на пол с грохотом десятки мертвых тел.

Вступился шпильман Фолькер за друга своего,
И заходил со звоном смычок в руках его,
Но не по струнам скрипки - по темени врагов.
Их много стало у него меж гуннских смельчаков.

Три короля пытались унять бойцов лихих,
Но глас благоразумья был слишком слаб и тих,
Чтоб Хаген или Фолькер прислушались к нему.
Где вспыхнул бой, там гнев уже не обуздать уму.

Поняв, что нет надежды беду предотвратить,
За благо счел и Гунтер оружье в ход пустить.
Кольчуг блестящих много король мечом рассек
И доказал в тот день, что он - бесстрашный человек.

Могучий Гернот в схватку вступил за братом вслед
И воинству хозяев принес изрядный вред.
У смелого бургунда от крови стал багрян
Тот меч, что Рюдегером был ему в подарок дан.

Пришел друзьям на помощь и Уты сын меньшой.
Им причинен был гуннам ущерб весьма большой.
Мечом он вражьи шлемы со звоном сокрушал.
Никто столь славных подвигов досель не совершал.

Отважны были люди бургундских королей,
Но Гизельхер рубился всех земляков смелей.
За витязем бесстрашным никто поспеть не мог.
Везде, где меч его взлетал, враги валились с ног.

Однако гунны были противникам под стать
И за себя умели нехудо постоять.
Сверкали и свистели мечи со всех сторон.
Стенаньями и воплями дворец был оглашен.

Дверь осаждали гунны из зала и извне:
Одни рвались снаружи на выручку родне,
Другие путь пытались пробить себе во двор,
Но Данкварт, на пороге встав, им всем давал отпор.

Шла там, где он сражался, жестокая резня.
Крушил на гуннах шлемы клинок его, звеня,
И все же он навряд ли б остался жив и цел,
Когда бы старший брат его о нем не порадел.

Владетель Тронье крикнул лихому скрипачу:
"Друг Фолькер, об услуге я вас просить хочу.
Взгляните, как у входа мой брат тесним врагами.
Спасите Данкварта, иль он падет под их мечами".

"Иду",- ответил шпильман и двинулся к дверям.
Играл все ту же песню он по пути врагам -
На шлемах, а не струнах, мечом, а не смычком.
Остались рейнцы смелые довольны скрипачом.

Он Данкварту промолвил: "Прислал меня ваш брат,
И разделить я с вами ваш труд нелегкий рад.
Спина к спине мы встанем, оберегая вход,-
Снаружи вы, я изнутри, и недруг не пройдет".

Теперь снаружи Данкварт за лестницей следил,
И вниз катился каждый, кто к двери подходил,
А Фолькер отбивался от гуннов изнутри.
Отбросили противников назад богатыри.

И крикнул шпильман громче, чем сеча грохотала?
"Мы наглухо закрыли, друг Хаген, двери зала.
Их заперли для гуннов мечи двух смельчаков,
Надежные и прочные, как тысяча замков".

Когда услышал Хаген о том, что вход закрыт,
Он за спину закинул стальной широкий щит
И за обиды начал расплачиваться так,
Что перестал спасенья ждать отчаявшийся враг.

Вскочил правитель Берна проворно на скамью
И, увидав, что Хаген уже успел в бою
Десятки крепких шлемов на части раздробить,
Сказал: "Он чашу горькую заставит нас испить".

Был устрашен хозяин отвагою гостей.
Немало перебили они его друзей,
И сам он из-за вормсцев лишиться жизни мог.
От них и королевский сан его б не уберег.

Кримхильда обратилась со слезною мольбой
К владыке Амелунгов: "Спаси меня, герой,
И помоги нам с мужем покинуть этот зал.
Коль Хаген подойдет ко мне, мой смертный час настал".

Но Дитрих ей ответил: "Как помогу я вам?
В опасности смертельной я нахожусь и сам.
Кипит такая ярость в бургундах удалых,
Что в пору мне теперь спасать себя, а не других".

"Нет, выведи отсюда меня, мой храбрый друг,
Не то погибнет Этцель, державный мой супруг,
И я паду с ним рядом от вражьего клинка".
Ни разу к смерти не была Кримхильда так близка.

"Ну что ж, я выйти с вами попробую во двор,
Хотя не приходилось мне видеть с давних пор
Богатырей столь многих в неистовстве таком.
Из-под разбитых шлемов кровь бежит у них ручьем".

Бесстрашный Дитрих начал скликать своих бойцов.
Его могучий, звонкий, как звуки рога, зов
Разнесся над толпою и огласил дворец.
Безмерной силой наделен был бернский удалец.

Сказал бургундам Гунтер, как только понял он,
Чьим кличем грохот боя так властно заглушен:
"Я слышу, как взывает к друзьям правитель Берна.
Кого-то из его людей убили мы, наверно.

Взгляните, как рукою он машет, встав на стол.
Боюсь я, чтоб на помощь он гуннам не пришел.
Прервите схватку, рейнцы, и Дитриха спрошу я,
За что к бургундам возымел он злобу столь большую".

Как только Гунтер отдал бойцам такой приказ,
Оружье опустили вассалы сей же час:
Покорны государю все были, как один.
И вот что Дитриху сказал бургундский властелин:

"Коль причинили бернцам ущерб мои друзья,
Любое возмещенье вам дать согласен я.
Должны вы грех невольный нам, Дитрих, извинить.
У нас и в мыслях не было обиду вам чинить".

"Худого,- молвил Дитрих,- от вас я не видал.
Вы мне лишь дайте мирно покинуть этот зал
И вывести отсюда всех бернских удальцов.
За это верно вам служить до смерти я готов".

Но тут вмешался Вольфхарт: "Зачем просить о том,
Чтоб отперли нам выход, закрытый скрипачом?
Замки куда покрепче сбивал наш добрый меч".
Воскликнул Дитрих: "Черт бы вас побрал за эту речь!"

Ответил бернцу Гунтер: "Вы можете уйти
И всех, кого хотите, с собою увести.
Лишь тем, с кем мы враждуем, я ускользнуть не дам:
Урон чрезмерный нанесли сегодня гунны нам".

Услышав это, Дитрих обвил одной рукой
Дрожащую Кримхильду, а Этцеля - другой
И к выходу из зала повел поспешно их.
Шли вместе с витязем шестьсот его мужей лихих.

А Рюдегер достойный, бехларенский маркграф,
Промолвил: "Будет лучше, коль, бернцам выйти дав,
И мне вы удалиться позволите из зала.
Досель меж мной и вормсцами вражда не возникала".

И Гизельхер Бургундский сказал ему в ответ:
"Причин для ссоры с вами у нас и ныне нет.
Бехларенцев мы любим, как истинных друзей,
И не мешаем вам уйти с дружиною своей".

Зал Рюдегер достойный оставил в свой черед,
За ним - его вассалы, а было их пятьсот,
И каждый расположен к бургундам всей душой.
Но нанесли они потом гостям урон большой.

Один из гуннов видел, как Дитрих за порог
Пригожую Кримхильду и Этцеля увлек.
По их примеру к бернцам пристроился и он,
Но был у двери Фолькером замечен и сражен.

По лестнице спустившись и выходя во двор,
Владыка гуннов бросил назад тревожный взор.
"Увы, теперь я тоже таким гостям не рад.
Они всех воинов моих сегодня истребят.

Зачем,- прибавил Этцель,- я праздник затевал?
Встал, на несчастье наше, скрипач у входа в зал.
Как дикий вепрь, он грозен, как сущий дьявол, зол.
Еще спасибо, что хоть я от рук его ушел.

Его напев смертелен, его смычок багров.
Играючи, прикончил он множество бойцов.
Не знаю я, чем Фолькер так сильно разъярен.
Вовек никто не причинял мне больше зла, чем он".

Уйти бургунды дали всем, кто им был не враг,
И тут же вновь на гуннов набросились, да так,
Что им сполна воздали за земляков своих.
Ах, сколько шпильман изрубил доспехов дорогих!

Поднялся шум у двери, и громко Гунтер рек:
"Вы слышите, мой Хаген, как Фолькеров смычок
Из шлемов исторгает напев свой удалой?
Покрыт он кровью алою, а не натерт смолой".

"Король,- ответил Хаген,- жалею я безмерно,
Что в одиночку бьется мой сотоварищ верный.
Прийти к нему на помощь я должен был давно.
Ведь мы с ним навсегда друзья, коль жить нам суждено.

Взгляните, как усердно он нынче служит вам,
Как расторопно ходит по вражьим головам
И пробивает шлемы смычок богатыря.
Брал Фолькер ваше золото и серебро не зря.

Я отродясь не видел такого скрипача.
На гуннов низвергает он лезвие меча,
И жалобную песню поет на них броня.
Не грех ему в награду дать и платье и коня".

Дрались упорно гунны, оставшиеся в зале,
Но все в жестокой сече добычей смерти стали.
Умолкли крик и стоны, утихли лязг и стук,
И выпустили витязи оружие из рук.

АВЕНТЮРА XXXIV.
О ТОМ, КАК ОНИ ВЫБРАСЫВАЛИ УБИТЫХ ИЗ ЗАЛА

Передохнуть уселись бойцы и короли,
А смелый шпильман Фолькер и Хаген вниз сошли.
Они на страже встали у выхода во двор
И, на щиты облокотясь, вступили в разговор.

Тут Гизельхер Бургундский воззвал к другим героям!
"Не время наслаждаться, соратники, покоем,
Сперва должны убитых мы вынести из зала.
Ударят вскоре вновь на нас Кримхильдины вассалы.

Мешать нам будут трупы, валяясь под ногами,
Когда опять мы вступим в сражение с врагами
И, до того как гунны задавят нас числом,
Еще не одного из них израним иль убьем".

Услышав это, Хаген сказал: "Вот речь мужчины!
Я счастлив быть слугою такого властелина.
Подать совет подобный мог лишь боец лихой,
Каким и показал себя король наш молодой".

Воители за дело взялись без долгих слов
И вынесли из зала семь тысяч мертвецов.
Вниз с лестницы бросали во двор тела они
Под вопли и рыдания сбежавшейся родни.

Был кое-кто из гуннов и ранен-то слегка.
Уход за ними спас бы им жизнь наверняка,
Паденье же добило Кримхильдиных мужей
К великому прискорбию их плачущих друзей.

"Теперь,- промолвил Фолькер,- я убежден вполне
В том, что про гуннов люди рассказывали мне:
Они - народ никчемный и хуже баб любых.
Чем раненых оплакивать, лечили лучше б их".

Насмешливое слово за правду посчитав,
Приблизился поспешно к дверям один маркграф -
Израненного друга он унести решил,
Но шпильман доблестный копьем насквозь его пронзил.

Увидев это, гунны пустились наутек
И на бегу убийцу бранили кто как мог.
Один со злости даже копье в него метнул.
Скрипач оружье это взял и вслед врагам швырнул.

Оно над всей толпою со свистом пронеслось,
Ударилось о землю и так в нее впилось,
Что отступить от зданья заставил гуннов страх.
Впервые Фолькер поселил его у них в сердцах.

Меж тем дружины Этцель уже стянул во двор,
И с королем вступили в недобрый разговор
Смельчак-скрипач и Хаген, хоть дерзостная речь
Теперь лишь беды новые могла на них навлечь.

"Отважен,- крикнул Хаген,- народ в бою лишь там,
Где государь вассалов ведет в сраженье сам,
Вот так, как поступают три короля мои.
Недаром с их мечей бегут кровавые ручьи".

Был Этцель не из робких, за щит он взялся свой.
"Грех,- молвила Кримхильда,- вам рисковать собой.
Сумеет грозный Хаген и с вами совладать.
Вы лучше гуннам золота пообещайте дать".

Но Этцель рвался в битву и был к советам глух.
Не часто в государе живет столь смелый дух.
Пришлось насильно свите его остановить.
А дерзкий гость все продолжал хозяина язвить.

Он рек: "Не потому ли взъярился на меня ты,
Что Зигфрид Нидерландский, убитый мной когда-то,
Считаться, право, может сородичем твоим?
Еще задолго до тебя спала Кримхильда с ним".

Задели королеву поносные слова,
И слезы удержала она едва-едва.
Как смел на людях Хаген ее затронуть честь?
И вот какую речь тогда ей подсказала месть:

"Я, мужний щит наполнив казною золотою,
Ее, в придачу к землям и замкам, дам герою,
Которым будет Хаген, обидчик мой, сражен.
Пусть только голову врага ко мне доставит он".

"Где гунны? - молвил Фолькер.- Что ж не идут сюда?
Я воинов ленивей не видел никогда -
Они не сходят с места, хоть их награда ждет.
Напрасно Этцель посулил им плату наперед.

Хлеб государя даром вся их орава ест.
Вот и сейчас без дела они торчат окрест,
А не спешат на помощь владыке своему.
За что мужами их зовут - никак я не пойму".

АВЕНТЮРА XXXV.
О ТОМ, КАК БЫЛ УБИТ ИРИНГ

Маркграф датчанин Иринг, озлясь, сказал в ответ:
"Я долгу неизменно был верен с детских лет.
Не раз мою отвагу изведал враг в бою.
Мой меч подайте мне, и спесь я с Хагена собью".

Владетель Тронье молвил: "Со мной не пробуй драться,
А если уж решился, вели своим убраться.
Пусть лучше не мечтают тайком проникнуть в зал -
Всех вниз спущу я с лестницы, как их родню спускал".

"Довольно,- крикнул Иринг,- с меня пустых речей!
Случалось мне тягаться с врагами посильней.
С тобой и в одиночку, бахвал, управлюсь я.
Не пособит тебе в бою заносчивость твоя".

Направился он к залу, но Хаварт удалой,
Тюринг отважный Ирнфрид, воитель молодой,
И десять сот иль больше испытанных бойцов
С ним вместе двинулись на двух бургундских удальцов.

У фолькера мгновенно зажегся гневом взгляд,
Когда скрипач увидел, какой большой отряд
За Принтом отважным ко входу в зал спешит -
Все в новых прочных шишаках, у всех на локте щит.

"Мой Хаген, полюбуйтесь, как ваш соперник смел.
Он с вами в одиночку управиться хотел,
Но десять сот иль больше мужей с собой ведет.
Он лгал, и эта ложь пятно на честь его кладет".

Друг Хаварта воскликнул: "Пусть все уходят прочь.
Слыть за лгуна и труса я вовсе не охоч.
Уж если дал я слово, то слово я сдержу.
И в одиночку Хагена, как он ни лих, сражу".

Он чуть не на коленях стал заклинать родных,
Чтоб вмешиваться в схватку не смел никто из них,
Но долго их упорства сломить не мог никак -
Все знали, до чего силен его жестокий враг.

Однако Иринг все же поставил на своем
И наконец остался с противником вдвоем,
Чтобы себя прославить иль честно смерть принять,
И поединок витязи решили начинать.

Копье датчанин поднял, к груди свой щит прижал
И Хагену навстречу по лестнице взбежал,
А тот от двери зала уже спешил к врагу,
Копье, длиной немалое, вздымая на бегу.

Метнули разом копья друг в друга смельчаки.
Щиты пробив, оружье сломалось на куски.
Обломки древков в воздух взлетели, засвистев,
И за мечи взялись бойцы, придя в великий гнев.

Могуч и храбр был Хаген: врага он так рубнул,
Что по двору и залу разнесся громкий гул.
Все зданье сотрясали тяжелые удары,
Но Хагена не одолел датчанин в схватке ярой.

Увидев, что противник ему не по плечу,
Маркграф шаги направил к лихому скрипачу.
"Его-то,- думал Иринг,- я посильнее буду".
Но Фолькер тоже отражать врагов умел нехудо.

На щит маркграфа рухнул клинок его, звеня,
И отлетели пряжки подщитного ремня.
Не связываться Иринг со шпильманом решил
И с Гунтером Бургундским бой затеять поспешил.

Друг другу оказались соперники под стать.
Как ни старались оба победу одержать,
Не получили даже царапины они:
Булат - и тот не пробивал надежной их брони.

От Гунтера отпрянув и тщетный бой прервав,
На Гернота с разбега набросился маркграф,
Из вражеской кольчуги сноп искр исторг мечом,
Однако сам чуть не убит был грозным королем.

Все ж Иринг увернулся и четырех мужей,
Прибывших с Рейна в свите бургундских королей,
Сразить поочередно за краткий миг успел.
Заметил это Гизельхер и гневом закипел.

"Вам, государь мой Иринг,- в сердцах воскликнул он,-
За тех воздать я должен, кто вами был сражен".
И с этими словами король, шагнув вперед,
Датчанина ударил так, что наземь рухнул тот.

В крови пред Гизельхером лежал он недвижим,
И, видя это, каждый, кто наблюдал за ним,
Мнил, что маркграфу больше не взяться за клинок,
Но нет, не ранен Иринг был, а только сшиблен с ног.

Падением так сильно был оглушен храбрец,
Что сам уже не ведал, живой он иль мертвец.
Сознания лишила его на время боль -
Столь сокрушительный удар нанес ему король.

Когда же понемногу беспамятство прошло,
Тайком подумал Иринг: "А я судьбе назло
Не только жив, но даже не ранен никуда,
Хоть силу Гизельхерову запомню навсегда".

Когда б бургунды знали, что враг не пострадал,
Удел куда печальней датчанина бы ждал.
Он голоса их слышал и размышлял тревожно,
Как невредимым ускользнуть от Гизельхера можно.

Вскочил внезапно Иринг и бросился во двор.
По счастью для маркграфа, был на ногу он скор.
Но за порогом Хаген предстал ему опять,
И беглецу пришлось себе дорогу прорубать.

"Теперь,- подумал Хаген,- не избежишь ты смерти,
Уж разве что прискачут тебе на помощь черти".
И все ж бургунд был ранен - рассек шишак на нем
Могучий Иринг Васкеном, своим стальным мечом.

Когда почуял Хаген, что рану получил,
Клинком над головою взмахнул он что есть сил.
Муж Хаварта пустился бежать, покуда цел,
А Хаген вниз по лестнице вослед за ним летел.

Но если б даже втрое была она длинней,
И то не смог бы витязь врага сразить на ней -
Себя коснуться Иринг бургунду не давал.
Лишь искры из его щита противник выбивал.

К друзьям маркграф вернулся, оставшись невредим.
Кримхильде доложили, что Ирингом лихим
Ее обидчик ранен в отчаянном бою,
И выразить пришла она признательность свою.

"Пусть за отвагу, Иринг, воздаст тебе Творец!
Меня ты, славный воин, утешил наконец -
Я вижу, вся кольчуга у Хагена красна".
И щит иссеченный с бойца сама сняла она.

"Его вы,- молвил Хаген,- благодарите рано.
Я с жизнью не расстанусь от столь пустячной раны.
Вот если б снова схватку со мной он завязал,
Я б тоже счел, что это муж, а не пустой бахвал.

Не радуйтесь, что стала красна броня моя.
Теперь еще свирепей на гуннов ринусь я,
И первым будет Иринг за все держать ответ,
Хотя вассалом Хаварта я лишь слегка задет".

Встал на ветру датчанин и снял с себя шишак -
Дать поостыть кольчуге намерен был смельчак.
Его превозносили за храбрость все вокруг,
И от таких хвалебных слов воспрял он духом вдруг.

"Возобновлю я схватку,- вскричал маркграф лихой,-
И гордеца-бургунда сражу своей рукой.
Друзья, вооружиться вы мне должны помочь".
И взял он новый крепкий щит, отбросив старый прочь.

С великим тщаньем Иринг был в битву снаряжен.
Копье потяжелее нарочно выбрал он,
Надеясь, что бургунда пронзит оно насквозь.
А Хаген за врагом следил, и в нем кипела злость.

Противнику навстречу, сгорая нетерпеньем,
Он первый устремился по лестничным ступеням,
Метнул копье в маркграфа и взялся за клинок.
Могуч был Иринг, но сломить он Хагена не смог.

Мечи щиты пробили и в панцири впились,
И пламя от ударов столбом взметнулось ввысь.
Датчанину глубоко булат плечо задел,
И силой Хавартов вассал мгновенно оскудел.

Теперь лишь защищался израненный маркграф,
До самого забрала пробитый щит подняв.
Им мысль одна владела - как жизнь свою спасти.
Но горший вред ему сумел соперник нанести.

Муж Гунтера нагнулся и, подобрав копье,
Метнул в противоборца оружие свое.
Застряло в лобной кости у Иринга оно.
Знать, было витязю в тот день погибнуть суждено.

Он до своих добрался в предчувствии конца,
Но снять шишак датчанам не удалось с бойца,
Пока копье из раны не вырвали они,
И рухнул навзничь удалец под крик и плач родни.

Об этом королева была извещена.
Над Ирингом склонилась с рыданием она -
Так было ей прискорбно, что пал лихой вассал,
А он супруге Этцеля при всех родных сказал;

"Не лейте слез напрасно, владычица моя.
Они помочь бессильны: так тяжко ранен я,
Что неизбежно должен сегодня умереть.
Служить ни вам, ни Этцелю мне не придется впредь".

Датчанам и тюрингам он дал такой совет:
"Дары от королевы вам принимать не след.
За золото Кримхильда на смерть отправит вас.
Тот, кто пойдет на Хагена, умрет, как я сейчас".

Тут побледневший Иринг был должен замолчать,
И смерть на нем незримо поставила печать.
Датчане застонали, но тут же всей толпой
Схватились за оружие и устремились в бой.

Ворвались храбрый Ирнфрид и Хаварт в двери зала.
За ними десять сотен вассалов их бежало.
Все разом загудело и затряслось кругом.
На вормсцев копья острые посыпались дождем.

Затеял схватку Ирнфрид со шпильманом лихим,
Но был достойно встречен противником своим.
Ландграфа грозный Фолькер мечом ударил так,
Чтоб лоб оружье рассекло, пробив стальной шишак.

Лихой тюринг бургунда рубнул клинком сплеча,
И расскочились звенья в кольчуге скрипача,
И пламенем холодным сверкнул ее металл,
Но Фолькер все же уложил ландграфа наповал.

Напал датчанин Хаварт на Хагена со злобой.
Они чудес немало в тот день свершили оба.
Звенели непрерывно мечи в руках бойцов.
Владетель Тронье недруга сразил в конце концов.

Вселила гнев и ярость кончина их вождей
И в датских и в тюрингских неистовых мужей,
И стали в двери зала ломиться смельчаки.
Десятки шлемов были там изрублены в куски.

Бургундам крикнул Фолькер: "Впустите их сюда.
Им золота Кримхильды не видеть никогда.
Мы за нее с врагами произведем расчет.
Никто из них живым у нас обратно не уйдет".

Едва втянулся в зданье весь вражеский отряд,
Удары на пришельцев посыпались, как град,
И с плеч голов немало на мокрый пол слетело.
Сражался славно Гизельхер, и Гернот бился смело.

Везде мечи взлетали, свистя, круша, рубя,
Бургунды в этой битве прославили себя.
Все тысяча четыре врага, что в зал вступили,
До одного истреблены мечами рейнцев были.

Вновь тишина настала, умолкли шум и гам.
Одна лишь кровь убитых по сточным желобам
С журчанием негромким сбегала вниз во двор.
Вот так был людям Этцеля жестокий дан отпор.

Свои щиты бургунды поставили у ног
И отдохнуть немного присели, кто где мог.
Остался только Фолькер у входа в зал стоять.
Чтоб первым в сечу ринуться, коль вспыхнет бой опять.

Скорбела королева, король был удручен.
От слез померкли очи у гуннских дев и жен.
Шептал им тайный голос, что скоро смерть у них
Вновь похищать начнет друзей, мужей, детей, родных.

АВЕНТЮРА XXXVI.
О ТОМ, КАК КОРОЛЕВА ПРИКАЗАЛА ПОДЖЕЧЬ ЗАЛ

"Снять шлемы! - крикнул Хаген соратникам усталым.
Я вместе с другом встану на страже перед залом,
И если гунны снова посмеют в ссору лезть.
Я тотчас королям моим подам об этом весть".

Бургунды сняли шлемы с разгоряченных лбов
И сели на останки поверженных врагов.
Их изрубили рейнцы в сражении мечами
За то, что худо обошлись хозяева с гостями.

Король с женой решили, что ими дотемна
Должна еще раз битва пришельцам быть дана.
Собрали всех способных мечом владеть людей,
И двадцать тысяч воинов напали на гостей.

Близ королей бургундских брат Хагена стоял,
Как вдруг увидел Данкварт врагов у входа в зал.
Он бросился к порогу и встретить их успел.
Все мнили, что храбрец погиб, но он остался цел.

Покуда ночь над миром не распростерла тень,-
А летом отступает пред ней не скоро день,-
Вели сраженье вормсцы, как витязям к лицу.
Пришел от их мечей конец не одному бойцу.

Совпал с солнцеворотом тот долгий страшный бой.
Свела Кримхильда счеты с ближайшею родней,
За прошлые обиды ей отомстив вполне,
Но Этцелю всю жизнь пришлось жалеть об этом дне.

Встревожились бургунды, когда спустился мрак.
Им думалось: не лучше ль, чем маяться вот так,
Самим напасть на гуннов и доблестно почить
Иль все же попытаться мир с врагами заключить.

И Этцеля решились три короля позвать.
Кто им в стране враждебной вонмет скорей, чем зять?
От свежей крови красны, от панцирей черны,
Спустились братья вниз во двор и стали у стены.

На зов явился Этцель, Кримхильда с ним пришла.
Весь край им был подвластен, и рать их все росла.
Король бургундам бросил: "Зачем я зван сюда?
На мировую не пойду я с вами никогда.

Вы нанесли мне нынче такой большой урон,
Что он лишь вашей кровью быть может искуплен.
Мой сын сражен был вами, истреблена родня.
Ни мира, ни прощения не ждите от меня".

"Ты нас,- промолвил Гунтер,- напрасно не кори.
Убили нашу челядь твои богатыри.
Скажи, в чем пред тобою мы провинились вдруг.
Ведь я тебе доверился и мнил, что ты мне друг".

Млад Гизельхер Бургундский спросил врагов своих:
"Пусть Этцелевы люди, те, что еще в живых,
Поведают открыто, чем я их оскорбил.
К ним едучи, руководим я добрым чувством был".

Ответствовали гунны: "От доброты твоей
Немолчный стон сегодня стоит в округе всей.
К нам занесло из Вормса тебя не в добрый час.
Ты со своими братьями осиротил всех нас".

Державный Гунтер снова воскликнул с возмущеньем:
"Куда разумней дело закончить примиреньем.
Полезно это будет обеим сторонам.
Несправедлив ваш государь, вреда желая нам".

Гостям хозяин молвил: "И сравнивать смешно
Обиды ваши с горем, что мне причинено.
Я из-за вас лишился достоинства и чести
И ни за что не допущу, чтоб вы избегли мести".

Сказал могучий Гернот на это королю:
"Тогда я вас и Бога лишь об одном молю -
Чтоб, вам же к чести, дали вы нам во двор сойти:

На воле легче погибать, чем сидя взаперти.
Коль нам конец назначен, пускай скорей придет.
Дружины ваши свежи, число их все растет,
А мы жестоким боем утомлены смертельно.
К чему свои страдания затягивать бесцельно?"

Заколебались гунны, и Этцель был готов
Согласием ответить на просьбу пришлецов,
Но примириться с этим Кримхильда не могла
И так вассалам молвила, желая братьям зла:

"Не отвергайте, гунны, мой дружеский совет.
Вам хитрости бургундов потворствовать не след.
Коль вырвутся из зала у вас во двор они.
Опять недосчитаетесь вы многих из родни.

Ведь если даже смерти вы предадите их,
Но дети Уты чудом останутся в живых,
Да на ветру остынут и дух переведут,
Такие витязи урок вам и втроем дадут".

Млад Гизельхер ответил: "Пригожая сестра,
Я вижу, ты желала мне зла, а не добра,
Когда меня просила прибыть на торжество.
За что грозит мне смертью рать супруга твоего?

Тебе хранил я верность и не чинил вреда,
И лишь по той причине отправился сюда,
Что твердо был уверен в любви сестры ко мне.
Умерь свой гнев, иль смертный час пришел твоей родне".

"Пощады вам не будет,- ответила она.-
Я Хагеном из Тронье была оскорблена,
Да так, что до могилы обиды не прощу
И все, что он мне задолжал, с вас, родичи, взыщу.

Однако не останусь я к просьбам безучастна,
Коль вы его назначить заложником согласны,
Тогда я буду с вами о мире толковать
И вспомню, что дала нам жизнь одна и та же мать".

Сказал могучий Гернот: "Да не попустит Бог,
Чтоб нашего вассала мы отдали Б залог.
Мы тысячею братьев пожертвуем скорей,
Чем предадим хоть одного из верных нам людей".

Млад Гизельхер воскликнул: "Друзья, мы все падем,
Но с недругами счеты по-рыцарски сведем.
Пусть трус ценой измены спасает жизнь свою,
А я уж лучше с гуннами померяюсь в бою".

Как подобало, Данкварт прибавить не преминул:
"Вовек того не будет, чтоб брата я покинул.
Любую участь, Хаген, разделим мы с тобой,
А те, кому не нужен мир, пусть получают бой".

Воззвала королева: "Богатыри, вперед!
Кто за меня отплатит и Хагена убьет,
Того вознагражу я, как долг и честь велят.
Штурмуйте лестницу, чтоб в зал врагов загнать назад.

Во двор не выпускайте проклятых пришлецов.
Велю поджечь строенье я с четырех концов
И вормсцам по заслугам воздам на этот раз".
Охотно люди Этцеля исполнили приказ.

Они мечи и копья пустили в ход опять
И со двора бургундов сумели в зал прогнать,
Как ни сопротивлялись три брата-короля,
С дружинниками верными опасности деля.

Чтоб побыстрей на гибель сородичей обречь,
Жена владыки гуннов велела дом поджечь,
А тут пахнуло ветром, и зданье занялось.
Кому изведать больше мук, чем рейнцам, довелось?

"Увы! - они кричали.- Наш смертный час настал.
Уж лучше б полегли мы, рубясь у входа в зал.
Да сжалится над нами всевидящий Творец!
Готовит королева нам мучительный конец".

Один из них промолвил: "Мы все умрем, друзья.
Нас Этцель нам на горе зазвал в свои края.
Такая жажда сушит и жжет нутро мое,
Что, кажется, сойду с ума я скоро от нее".

Ответил Хаген: "Витязь, коль жажда вас томит,
Не погнушайтесь кровью тех, кто в бою убит,-
Она в подобном пекле полезней, чем вино.
К тому ж других напитков тут не сыщешь все равно".

С одним бургундом рядом валялся мертвый враг.
Склонил колени воин, снял с головы шишак
И к свежей ране трупа припал иссохшим ртом.
Впервые кровь он пил и все ж доволен был питьем.

Он Хагену промолвил: "Да наградит вас Бог!
Совет ваш мудрый жажду мне утолить помог.
Вам за него я буду признателен по гроб.
Быть даже лучшее вино вкуснее не могло б".

Поняв, что был их другу совет разумный дан,
Пить кровь бургунды стали у мертвецов из ран,
И это столько силы прибавило бойцам,
Что отняли они потом друзей у многих дам.

Вокруг героев пламя ревело все сильней.
Спасались под щитами они от головней,
Но их невыносимо терзали зной и дым.
Нет, не бывало никому трудней, чем было им.

Воскликнул Хаген: "К стенам! Прикроют нас они,
И нам на шлемы падать не будут головни,
А упадут - втопчите их сразу в кровь ногой.
Эх, знатный же нам задан пир хозяйкой дорогой!"

Не скоро луч рассвета блеснул из темноты,
Но до зари стояли, склонившись на щиты,
Лихой скрипач и Хаген у выхода во двор,
Чтоб новым проискам врагов дать при нужде отпор.

Сказал с рассветом Фолькер: "Вернемся в зал, мой друг.
Пусть гунны полагают, что после долгих мук
Сполна в огне пожара погибла наша рать.
Тем неожиданней на них ударим мы опять".

Млад Гизельхер Бургундский промолвил в свой черед:
"Повеяло прохладой - как видно, день встает.
Дай Бог, чтоб для бургундов не стал он днем печали.
Не в добрый час к сестре моей на праздник мы попали".

Один из вормсцев крикнул: "Недолго ждать зари.
Нет выхода другого теперь, богатыри,
Как взять оружье в руки и грянуть на врагов.
Кримхильда скоро двинет вновь на нас своих бойцов".

Хозяин мнил, что гости не дожили до дня,
Что все они погибли от ран и от огня,
Но в зале оставалось еще шестьсот мужей,
И слуг отважней не имел никто из королей.

Едва туда Кримхильда лазутчиков послала,
Те сразу увидали, что рейнские вассалы
По-прежнему толпятся вокруг владык своих,
Как будто ни огонь, ни сталь - ничто не взяло их.

Узнав, что часть бургундов избегла смерти все же,
Известье королева сочла нелепой ложью.
"Как это может статься? - воскликнула она.-
Я думала, что вся их рать огнем истреблена".

Хотелось жить бургундам и в этот страшный час,
Но не нашлось такого, кто б их от смерти спас:
Все гунны только злобу питали к пришлецам.
Гостям осталось лишь одно - мстить за себя врагам.

Поздравить с добрым утром их Этцель приказал,
И хлынули потоком его вассалы в зал.
Их копья на пришельцев посыпались дождем,
А те, как витязям к лицу, обороняли дом.

С отвагой беспримерной бросались гунны в бой:
Награду от Кримхильды стяжать хотел любой,
Да и приказ монарший исполнить заодно,
Но многим было в битве той погибнуть суждено.

Вассалы королевы недаром бились смело.
Во двор щиты с казною принесть она велела,
И деньги брал без счета любой ее слуга.
Кто б дал дороже, чем она, за голову врага?

Зато у ней и было бойцов не перечесть.
"Сейчас,- воскликнул Фолькер,- собьем мы с гуннов спесь,
Хотя впервые вижу я их в таком задоре.
Вассалов Этцель золотом осыпал нам на горе".

Воззвали вормсцы к гуннам: "Богатыри, сюда!
Пора нам с долгой тяжбой покончить навсегда,
Кто пасть сегодня должен, тот пусть падет скорей".
И разом копья острые впились в щиты гостей.

Что мне сказать еще вам? Двенадцать сот бойцов
Не раз бросались с ревом на рейнских удальцов,
Чью пылкость охлаждала лишь кровь, хлеща из ран.
Столь неуемной яростью был каждый обуян,

Что больше и не думал никто о примиренье.
Бедой для нападавших закончилось сраженье -
Отважнейших вассалов в нем потерял король.
Немало слез у их родни исторгли скорбь и боль.

АВЕНТЮРА XXXVII.
О ТОМ, КАК БЫЛ УБИТ РЮДЕГЕР

Едва отбили рейнцы тот приступ поутру,
Муж Готелинды милой явился ко двору,
И, услыхав повсюду рыдания и стон,
В сердечном сокрушении заплакал горько он.

"Увы! - маркграф воскликнул.- Не мил мне белый свет.
Ужель уладить ссору надежды больше нет?
И рад бы я вмешаться, да много ль проку в том?
Не буду даже выслушан я нашим королем".

У Дитриха из Берна он приказал узнать,
Не согласится ль Этцель призывам к миру внять,
Но тот ему ответил: "Бургундов не спасти.
Не разрешит противников король нам развести".

Один воитель гуннский, случайно увидав,
Как утирает слезы бехларенский маркграф,
Приблизился к Кримхильде и злобно ей сказал:
"Взгляните, как себя ведет сильнейший ваш вассал,

С которым обращались как с другом вы досель.
Немало он подарков, и замков, и земель
От вашего супруга в награду заслужил.
Так почему же нынче он меча не обнажил?

Выходит, дела нету ему до наших слез -
Ведь он-то от бургундов ущерба не понес.
Я слышал, не обидел его отвагой Бог,
Однако это доказать нам Рюдегер не смог".

Окинул гневным взором бехларенец того,
Кто вел такие речи с Кримхильдой про него.
Он думал: "Ты на людях чернишь меня, подлец,
Но убедишься ты сейчас, что я и впрямь храбрец".

Он ринулся на гунна и, крепко сжав кулак,
Советчика дурного в лицо ударил так,
Что разом жизнь угасла в поверженном лгуне,
Но Этцель, это увидав, мрачнее стал вдвойне.

Воскликнул честный витязь: "Издохни, мерзкий трус!
Я сам скорблю глубоко, что нынче не дерусь
И до сих пор дружину на рейнцев не веду.
Причина есть и у меня питать к гостям вражду.

И я бы мог немало наделать им вреда,
Когда бы самолично их не привез сюда.
Коль скоро я бургундам служил проводником,
Не подобает, чтоб меня сочли они врагом".

Взглянул король на гунна, лежавшего в пыли,
И Рюдегеру бросил: "Да, мне вы помогли,
Но только мало проку от помощи такой -
И без того недешево обходится нам бой".

Маркграф ему ответил: "Я лишь обиду смыл.
При всех меня покойник бесстыдно осрамил,
Сказав, что я не стою наград, мне данных вами.
Пусть не язвит он впредь других поносными словами".

Явилась королева и тоже увидала,
Сколь страшной смерти предал маркграф ее вассала,
И покатились слезы у ней из ясных глаз.
Она спросила: "Рюдегер, за что вы злы на нас

И отягчить хотите нам бремя наших бед?
Вы сами мне и мужу твердили много лет,
Что жизнью да и честью для нас рискнуть готовы.
Как весь наш двор, считали мы, что держите вы слово.

Ужели вы забыли, в чем клятву дали встарь,
Когда меня в супруги избрал ваш государь?
Служить вы обещали мне до скончанья дней,
А нам такой слуга, как вы, сейчас всего нужней".

"Да, госпожа, вы правы: принес я клятву вам,
Что ради вас, коль надо, и жизнь и честь отдам,
Но никогда не клялся, что душу погублю.
На пир, а не на смерть я вез бургундов к королю".

Воскликнула Кримхильда: "Припомните, маркграф,
Как вы давали клятву, рукой мне руку сжав,
Отметить тому, кем будет задета честь моя".
Он молвил: "Вам не отказал ни в чем ни разу я".

Сам Этцель обратиться к нему был принужден.
Склонил с женой колени перед вассалом он.
Дослушал государя с тоской в душе смельчак
И на мольбы о помощи ему ответил так:

"Увы, зачем доныне щадила смерть меня?
Знать, Богом я отринут, коли дожил до дня,
Когда презреть придется мне дружбу, верность, честь -
Все, что для нас заветного на этом свете есть.

К какому бы решенью сейчас я ни пришел,
Любое будет только одним из равных зол,
А оба отвергая, я трусом бы прослыл.
Да просветит мой разум Тот, кто жизнь в меня вселил!"

Но Этцель и Кримхильда стояли на своем,
И я вам без утайки поведаю о том,
Как после долгих споров им уступил храбрец,
Дал рейнцам бой и в том бою нашел себе конец.

Знал Рюдегер достойный, что, обнажив клинок,
Лишь новые несчастья на всех бы он навлек
И сам бы неизбежно был осужден молвой.
Вот оттого и возражал он Этцелю с женой.

"Король,- промолвил витязь,- я буду только рад,
Коль все награды ваши возьмете вы назад.
Мне ничего не надо - ни замков, ни земель.
Уж лучше я в изгнание с сумой уйду отсель".

"Кто ж мне тогда поможет? - король в ответ ему.-
Нет, я назад ни земли, ни замки не возьму,
А разделю? напротив, с тобою власть свою,
Коль за меня моим врагам ты отомстишь в бою".

"Не знаю я, что делать,- сказал маркграф опять.-
В Бехларене бургундов мне довелось принять,
Хлеб-соль водил я с ними, дарил подарки им.
Так вправе ль приуготовлять я смерть гостям своим?

Хоть посчитают люди, что стал я трусом низким,
Не страх меня снедает, а мысль, что другом близким
Имею я несчастье владыкам рейнским быть
И с ними, на свою беду, хотел в родство вступить.

Я дочь свою просватал за младшего из них:
Ведь Гизельхер - завидный по всем статьям жених.
Ручаюсь головою, еще не видел свет,
Чтоб был так смел, силен, учтив король столь юных лет".

Вновь молвила Кримхильда, о помощи моля;
"Ах, друг мой, пожалейте меня и короля!
Подумайте хотя бы о том, какой урон
Был нынче нам, хозяевам, гостями нанесен".

С отчаяньем на это ей Рюдегер сказал:
"Итак, своею кровью заплатит ваш вассал
За все, чем вы взыскали в былые дни его,
И больше мне доказывать не надо ничего.

Теперь лишусь не только земель и замков я.
Безвременно прервется сегодня жизнь моя,
А вы уж позаботьтесь о тех, кто дорог мне -
О всех моих бехларенцах, о дочке и жене".

Король, услышав это, опять воспрял душой.
"Пусть небо,- он воскликнул,- воздаст тебе, герой,
А я твоих домашних вовеки не покину,
Хоть и уверен, что в бою не ждет тебя кончина".

Заплакала Кримхильда, поверив наконец,
Что жизнь и душу ставит на ставку удалец,
А он промолвил: "Долгу я верность соблюду,
Как мне ни горько, что друзьям я принесу беду".

Расстался с государем маркграф в большой тоске.
Пошел он и вассалов сыскал невдалеке.
Дружинникам отважным дал Рюдегер приказ:
"К оружью! Принужден вести я на пришельцев вас".

Оруженосцам тут же велели смельчаки
Подать кольчуги, копья, щиты и шишаки,
И каждый снарядился, как мужу подобало.
Бургундам вскоре сделали они вреда немало.

Шло с Рюдегером в битву пять сотен храбрецов
Да, сверх того, двенадцать Кримхильдиных бойцов,
К бехларенцам примкнувших, чтоб славу заслужить.
Не знали витязи, что им уже недолго жить.

Маркграф шишак надежный надвинул на чело,
Мечи его вассалы держали наголо,
У каждого на локте висел широкий щит.
Внушил тревогу Фолькеру воинственный их вид.

Узнав, что к двери зала бехларенцы спешат,
Млад Гизильхер Бургундский был несказанно рад -
Он счел, что на подмогу к нему явился тесть.
Как можно было иначе понять такую весть?

Соратникам он молвил: "На счастье наше с вами,
Успели мы в дороге обзавестись друзьями.
Как славно, что невесту мне ниспослал Творец!
В последний миг на помощь нам приспел ее отец".

"С чего вы это взяли? - скрипач в ответ ему.-
Тому, кто хочет мира, ей-богу, ни к чему
К нам для переговоров вести такую рать.
Нет, нас за земли с замками ваш тесть решил продать".

Все это смелый шпильман еще не досказал,
Как Рюдегер добрался уже до входа в зал
И на пороге молча поставил щит к ногам,
Не пожелав хотя б кивком послать привет друзьям.

Затем, возвысив голос, предупредил гостей:
"Сражайтесь, нибелунги, с дружиною моей.
Я к вам пришел, герои, не с миром, но с мечом.
Я прежде вашим другом был, а ныне стал врагом".

Бургунды приуныли, услышав речь его.
Немало натерпелись они и без того.
Поэтому жестоко терзала и гнела
Их мысль, что даже Рюдегер - и тот им хочет зла.

Сказал с испугом Гунтер: "Помилуй вормсцев, Боже!
Ужели отвернулись от нас, маркграф, вы тоже
И не на кого больше надеяться нам здесь?
Нет, я не верю, что презреть могли вы долг и честь".

Но Рюдегер печально промолвил королю:
"Поклялся я Кримхильде, что с вами в бой вступлю,
А госпожу не вправе обманывать слуга.
Обороняйтесь, витязи, коль жизнь вам дорога".

На это дал маркграфу король ответ такой:
"Вам следовало б раньше к нам воспылать враждой.
Вы так нам были верны и так любили нас,
Что мы от друга вправе ждать того же и сейчас.

Когда б вы согласились нам нынче дать пощаду,
Мы все до самой смерти служить вам были б рады
За щедрые подарки, что нам вы поднесли,
Когда нас в землю Этцеля на празднество везли".

И Рюдегер воскликнул: "С какою бы охотой
Я снова вас осыпал подарками без счета,
Когда б повиноваться лишь зову сердца мог
И мне за это не грозил,в предательстве упрек!"

Возвысил голос Гернот: "Одумайтесь, маркграф!
Ужель, нас так сердечно в Бехларене приняв,
Вы только зла хотите теперь гостям своим?
А мы ведь пригодимся вам, коль смерти избежим".

Но Рюдегер ответил: "Ах, если бы Творец
На Рейн вам дал вернуться, а мне послал конец,
Чтоб этою ценою бесчестья я избег!
Убив друзей, себя стыдом покрою я навек".

Опять промолвил Гернот: "Мне было б тяжело,
Когда б такого мужа сраженье унесло.
Пусть, Рюдегер, за щедрость вам Бог воздаст с лихвой.
Я ваш подарок - добрый меч - всегда ношу с собой.

Он нынче безотказно хозяину служил.
Я им немало гуннов с размаху уложил.
Он так блестящ и звонок, надежен и остер,
Что мир оружья лучшего не видел до сих пор.

Но если нападете вы на моих родных
И смерти предадите кого-нибудь из них,
Вас вашим же подарком убью немедля я,
Хоть мне супругу вашу жаль, а с вами мы друзья".

"Ах, господин мой Гернот, дай Бог, чтоб было так,
И в поединке с вами пал ваш невольный враг.
Ведь если целы вормсцы останутся в бою,
Смогу оставить я на вас жену и дочь свою".

Млад Гизельхер, сын Уты, сказал на это: "Тесть,
Неужто вы забыли, что все вас любят здесь?
Ваш долг - не биться с нами, а нам в беде помочь,
Иначе станет до венца вдовою ваша дочь.

Коль с нами поведете вы разговор мечом,
Раскаяться придется мне поневоле в том,
Что вас я чтил глубоко, во всем вам доверял
И в жены вашу дочь, маркграф, поэтому избрал".

Бехларенец ответил: "Коль всемогущий Бог
Сподобит вас вернуться на Рейн в свой час и срок,
Мой грех не вымещайте на дочери моей
И, невзирая ни на что, останьтесь верны ей".

Млад Гизельхер промолвил: "Я ей не изменю,
Но если нападете вы на мою родню
И тех, кто жив покуда, начнете убивать,
Придется с вашей дочерью и с вами мне порвать".

"Так пусть нас Бог рассудит!"- вскричал маркграф с тоской
И поднял щит, готовясь вести дружину в бой,
И начал подниматься по лестнице к дверям,
Но Хаген сверху закричал бехларенским бойцамз

"Не торопитесь кровью оружье обагрить.
В последний раз мы с вами хотим поговорить,
Пока не перебили нас всех до одного,
Хоть, право, пользы Этцелю не будет от того".

Муж Гунтера прибавил: "Я сильно озабочен.
Как ни широк и звонок, как ни тяжел и прочен
Тот щит, что Готелиндой мне в дар преподнесен,
Но гуннских копий и мечей не выдержал и он.

Вот если б соизволил ты, Господи всезрящий,
Чтоб Рюдегер достойный мне отдал щит блестящий,
Который он на локоть так ловко нацепил,
С таким прикрытьем я бы в бой и без брони вступил".

"Его тебе, мой Хаген, я сам вручил давно бы,
Когда б не знал, что это вселит в Кримхильду злобу.
А впрочем, для чего мне теперь ее любовь?
Возьми мой щит - Бог даст, на Рейн ты с ним вернешься вновь".

У многих покраснели глаза от жарких слез,
Когда свой щит воитель так щедро преподнес
Тому, с кем было биться приказано ему.
Не делал больше он с тех пор подарков никому.

На что владетель Тронье был грозен и суров,
Но и его, как прочих бургундских удальцов,
Бехларенец глубоко растрогал и потряс
Своим великодушием в предсмертный грозный час.

Сказал маркграфу Хаген: "О, доблестный боец,
Пускай за благородство тебе воздаст Творец!
Никто с тобой на свете в радушье не сравнится,
И память о твоих делах навеки сохранится.

Как сознавать мне больно, что мы - враги отныне!
И без того довольно с нас горя на чужбине,
А тут еще с друзьями придется драться нам".
Ответил Рюдегер: "Скорблю об этом я и сам".

"Я разочтусь немедля с тобой за щедрый дар,
И как бы ни был нынче твой натиск лют и яр,
Пусть даже ты всех рейнцев до одного убьешь,
Меч на тебя, мой Рюдегер, не подниму я все ж".

Учтиво поклонился бехларенец в ответ.
Заплакали бургунды, поняв - надежды нет.
Неотвратима схватка, в которой смерть найдут
И много вормсцев, и маркграф, всех доблестей сосуд.

Из зала сверху крикнул ему скрипач лихой:
"Коль обещал не трогать вас сотоварищ мой,
Вам, Рюдегер, я тоже не причиню вреда.
У вас за ласковый прием в долгу мы навсегда.

Я вот о чем прошу вас сказать своей жене:
Браслеты золотые она вручила мне,
Велев, чтоб их у гуннов носил я в честь ее:
Смотрите - обещание я выполнил свое".

Маркграф на это молвил: "Дай Бог еще не раз
Моей супруге милой почтить подарком вас,
А я про вашу верность ей, Фолькер, расскажу,
Коль голову в сражении сегодня не сложу".

Герою-музыканту такую клятву дав,
Воспламенился духом и поднял щит маркграф.
Взбежал он по ступеням и на гостей напал.
По богатырски Рюдегер удары рассыпал.

Как Хаген, так и шпильман, чтоб не нарушить слово,
Подальше отступили от витязя лихого,
Но и без них там было так много смельчаков,
Что нелегко бехларенцу пришлось в толпе врагов.

Ему ворваться Гунтер и Гернот дали в дом,
Чтоб за порогом зала покончить с храбрецом.
Лишь Гизельхер старался к нему не подходить,
Надеясь и себя спасти, и тестя пощадить.

В отваге состязаясь с владыкою своим,
Дружинники маркграфа спешили вслед за ним.
Сверкали и свистели их острые клинки,
И от ударов лопались щиты и шишаки.

Хоть долгий бой изрядно бургундов утомил,
У них для новой схватки еще хватило сил.
Мечами пробивали они броню насквозь.
Немало славных подвигов свершить им довелось.

Как только в зал успели бехларенцы вбежать,
Взялись скрипач и Хаген врагов уничтожать.
В той схватке не щадили герои никого,
Стараясь лишь не поразить маркграфа самого.

Не видел мир поныне второй такой резни.
Трещали, разрываясь, подщитные ремни,
И со щитов каменья летели в кровь и грязь,
И дико лязгали мечи, о панцири щербясь.

Маркграф не ведал страха и первым шел туда,
Где злей всего кипела кровавая страда.
Наглядно доказали дела богатыря,
Что он за храбрость был молвой превознесен не зря.

Как Гунтер, так и Гернот отважно бой вели.
Бехларенцев нещадно рубили короли,
А Гизельхер и Данкварт сражались так с врагом,
Что стал злосчастный этот день для многих Судным днем.

Но Рюдегер достойный не отставал от них,
Без счета истребляя бургундов удалых,
Чем был один из рейнцев так сильно разъярен,
Что смертный час бехларенца решил приблизить он.

Вскричал могучий Гернот - так звался рейнец тот:
"Мне, Рюдегер, терпенья уже недостает
Смотреть на то, как косит моих мужей ваш меч.
Я вижу, смерти вы нас всех намерены обречь.

Столь многим нашим людям вы принесли кончину,
Что я подарком вашим убить вас не премину.
Ко мне оборотитесь, чтоб рассчитаться мог
Я с вами за полученный в Бехларене клинок".

На многих яркий панцирь от крови потемнел,
Пока маркграф добраться до Гернота сумел,
И все ж, до славы жадны, они вступили в бой,
Щиты свои надежные держа перед собой.

Однако не укрыться им было за щитами -
Любую сталь герои могли пробить мечами.
Сквозь шлем удар смертельный маркграф нанес врагу,
Но не остался и король у недруга в долгу.

Взметнул над головою он Рюдегеров дар
И, кровью истекая, нанес такой удар,
Что меч завязки шлема рассек, пройдя сквозь щит,
И удалец бехларенский был наповал убит.

От сотворенья мира до нынешних времен
Даритель не был хуже за щедрость награжден.
С маркграфом рядом рухнул его недавний враг,
И Хаген, это увидав, в сердцах промолвил так:

"Безмерную утрату сегодня понесли мы:
Смерть двух таких героев - ущерб непоправимый.
Вот и пускай залогом расплаты за него
Останутся бехларенцы здесь все до одного".

Воскликнул Гунтер: "Горе! Мой милый брат угас.
Все мыслимые беды обрушились на нас.
И Рюдегера тоже мне вечно будет жаль.
Постигла обе стороны великая печаль".

Когда о смерти брата млад Гизельхер узнал,
Пришлось куда как худо тем, кто ворвался в зал.
Такую там дружину смерть набрала себе,
Что ни один бехларенец не уцелел в борьбе.

А после Хаген, Данкварт, и Фолькер из Альцая,
И Гизельхер, и Гунтер, оружием бряцая,
Пошли туда, где Гернот с маркграфом полегли,
И слезы у богатырей от скорби потекли.

"Смерть,- Гизельхер промолвил,- крадет у нас друзей.
Но осушите слезы, и встанем у дверей,
Чтоб ветер наши брони немного остудил.
Увы, сегодня умереть Господь всем нам судил".

Остались вновь без дела бургундские вассалы.
Кто прислонился к стенке, кто сел на что попало,
И удивился Этцель, что в зале шум утих -
Ведь он не знал о гибели бехларенцев лихих.

Разгневалась Кримхильда: "Хорош у нас слуга!
Честь короля ни капли ему не дорога.
Нет, Рюдегер не только не покарал врагов,
Но и без боя отпустить их всех на Рейн готов.

Напрасно не скупились мы на дары ему.
Неверен оказался он долгу своему
И с нашими гостями пошел на мировую".
На это Фолькер сверху дал ей отповедь такую:

"К несчастью, вы ошиблись, и я сказал бы вам,
Не будь грешно за лгуний считать столь знатных дам,
Что Рюдегера нынче вы низко оболгали.
Нам мира ни его мужи, ни он не предлагали.

Маркграф приказ так честно старался исполнять,
Что смерть со всей дружиной пришлось ему принять.
Искать слугу другого я вам совет даю -
Свой долг исполнил до конца бехларенец в бою.

Сейчас вы убедитесь, что Рюдегер сражен".
И труп на зло Кримхильде к дверям был принесен,
Чтоб Этцель мог увидеть его бескровный лик.
Впервые гуннскую страну такой удар постиг.

Едва ли мы сумеем вам передать словами,
Как обливались дамы и витязи слезами,
Какой жестокой болью терзатась их сердца,
Когда им был показан прах усопшего бойца.

Рыдала королева, от горя побледнев,
А разъяренный Этцель, рыча, как грозный лев,
И повергая в трепет всех, кто стоял кругом,
Скорбел во всеуслышанье о леннике своем.

АВЕНТЮРА XXXVIII.
О ТОМ, КАК БЫЛИ ПЕРЕБИТЫ ДРУЖИННИКИ ДИТРИХА

Стенаньями и плачем был оглашен дворец.
Один из храбрых бернцев услышал наконец,
Как гунны причитают и льют потоки слез.
Об этом воин Дитриху немедленно донес.

Сказал он господину: "Спешу вам доложить,
Что, хоть пришлось довольно на свете мне пожить,
Таких истошных воплей не слышал никогда я.
Боюсь, что с нашим королем стряслась беда большая.

Он иль жены лишился, иль сам в бою убит.
С чего б иначе плакать всему двору навзрыд?
Наверно, зла немало понатворили гости,
Коль стонут гуннские мужи от горя и от злости".

Ответил витязь бернский: "Не будь в сужденьях скор.
Быть может, ты выносишь пришельцам приговор
За грех, свершенный теми, кто их втянул в беду.
Я обещал бургундам мир и слово соблюду".

Воскликнул смелый Вольфхарт: "Я выспросить берусь,
Что гуннов повергает в такую скорбь и грусть;
Когда же разузнаю, о чем они вопят,
С известьями, мой государь, к вам поспешу назад".

На это Дитрих молвил: "Где все кипит враждой,
Там праздные расспросы кончаются бедой -
Лишь пуще раздражают они бойцов всегда.
Вы, Вольфхарт, вспыльчивы, и вам нельзя идти туда".

Он приказал, чтоб Хельфрих шел ко двору скорей
И вызнал у хозяев иль даже у гостей,
Кто вверг всех гуннов разом в отчаянье такое,
Что их стенания полны безмерною тоскою.

Спросил гонец у гуннов: "Чем вы удручены?"
Один из них ответил: "Отрада всей страны,
Любимец государя и каждого из нас,
Убит маркграф бехларенский бургундами сейчас.

С ним вся его дружина легла на поле чести".
Вовек не слышал Хельфрих печальнее известья.
Слезами обливаясь, подавлен, потрясен,
Пришел со страшной новостью к владыке Берна он.

Спросил вассала Дитрих: "Что вы узнали там
И по какой причине в слезах вернулись к нам?"
Промолвил Хельфрих: "Можно ль не исходить слезами,
Коль добрый Рюдегер сражен бургундскими бойцами?"

Вскричал властитель бернский: "Пусть грех простит им Бог!
Их на такое дело толкнуть лишь дьявол мог.
Чем заслужил покойный столь горестный удел?
Ведь он же вормсцев так любил и так о них радел".

Вскипел отважный Вольфхарт: "Коль вправду он убит,
С лихвой дружина наша за смерть его отметит,
Иначе люди скажут, что предан нами друг -
Немало добрый Рюдегер нам оказал услуг".

Владыка амелунгов уселся у окна.
Решив узнать сначала, на ком лежит вина,
А уж потом виновных к ответу призывать,
Он Хильдебранда с рейнцами послал потолковать.

Брать Хильдебранд с собою не стал ни щит, ни меч:
По-дружески с гостями вести хотел он речь,
Но этим так разгневан был сын сестры его,
Что даже накричал в сердцах на дядю своего.

Рек Вольфхарт: "Коль придете вы к рейнцам без брони,
Вас примут неучтиво, и высмеют они,
И от себя с позором прогонят, может быть;
А коль в доспехах явитесь, вам не дерзнут грубить".

И внял старик советам горячего юнца.
Едва вооружиться успел он до конца,
Как бернцы окружили его со всех сторон.
Был этим Хильдебранд седой немало удивлен.

Он их спросил: "Куда вы с мечами наголо?" -
"Пусть видит дерзкий Хаген, как много нас пришло,
Иначе он обидит и вас насмешкой злою".
И согласился взять старик соратников с собою.

Заметил смелый Фолькер, из зала бросив взор,
Что Дитриховы люди пересекают двор -
Щиты у них на локте, мечи блестят в руках,
И королей предупредил скрипач в таких словах:

"Подходят к залу бернцы, и мнится мне, вражда,
А не стремленье к миру их привела сюда,
Иначе бы доспехи им были не нужны.
Боюсь, и с ними будем мы затеять бой должны".

Едва отважный шпильман все это досказал,
Как Хильдебранд с дружиной пришел ко входу в зал,
На землю щит поставил и закричал гостям:
"Богатыри, что Рюдегер худого сделал вам?

Мне господин мой Дитрих велел спросить у вас,
Не ложное ль известье он получил сейчас
И правда ли, что вами маркграф убит в бою.
Коль это так, нам не избыть до смерти скорбь свою".

Сказал владетель Тронье: "Известие правдиво,
Хоть я б желал, чтоб ложью его считать могли вы,
А Рюдегер достойный остался жив и цел
И не пришлось оплакивать нам всем его удел".

Когда известно стало, что впрямь маркграф убит,
Все Дитриховы люди заплакали навзрыд.
Текли у бернцев слезы со щек, бород, усов.
Унынье преисполнило сердца лихих бойцов.

Промолвил герцог Зигштаб, один из их числа:
"Отраду нашу битва навеки унесла.
Пал тот, кто кров и пищу давал нам в дни изгнанья.
До срока меч врага прервал его существованье".

Сказал печально Вольфвин, бесстрашный удалец:
"Когда б сражен сегодня был мой родной отец,
Я и тогда навряд ли скорбел бы так душой.
Не вынести его жене утраты столь большой".

Могучий Вольфхарт гневно воскликнул в свой черед:
"Кому теперь придется вести войска в поход,
Как их водил когда-то бехларенский маркграф?
Нас, амелунгов, навсегда осиротил он, пав".

От этих слов заплакал он сам еще сильней,
С ним - Хельфрих, Вольфбранд, Хельмнот и много их друзей,
А Хильдебранд бургундам, рыдая, возгласил:
"Молю вас сделать то, о чем наш государь просил.

Велите труп из зала к порогу принести,
Чтоб мы могли оплакать и с честью погрести
Того, кто свято верность хранил друзьям своим -
И нам, лишенным родины, и вам, и остальным.

Мы, бернцы, здесь чужие, и он чужим был тоже.
Поэтому нам в просьбе отказывать негоже.
Должны, хотя б по смерти, маркграфу мы воздать
То, что от нас он вправе был при жизни ожидать".

Державный Гунтер молвил: "Хвала и честь тому,
Кто и по смерти друга готов служить ему.
Мы, люди, умираем, а верность - никогда.
Почтите же усопшего - был добр он к вам всегда".

Но тут вмешался Вольфхарт: "Просить нам надоело.
Извольте-ка, бургунды, немедля выдать тело.
Оплот и радость нашу убили вы в сраженье,
Так не мешайте хоть предать маркграфа погребенью".

Скрипач ему: "Не ждите от нас таких услуг.
Возьмите тело сами, коль нужен вам ваш друг -
Лежит, в крови купаясь, он недвижимо здесь.
Вот этим и окажете вы Рюдегеру честь".

С трудом сдержался Вольфхарт и так сказал в ответ:
"Уймитесь! Нашу рану вам растравлять не след.
За грубость, сударь шпильман, воздал бы я с лихвой,
Не запрети нам Дитрих наш вступать с гостями в бой".

Промолвил Фолькер бернцу: "Блюдет запреты тот,
Кому их малодушье нарушить не дает,
И я отнюдь героем не назову его".
Одобрил Хаген от души речь друга своего.

Могучий бернец вспыхнул: "Горазды вы шутить,
Но ваш язык сумею я так укоротить
И так расстроит скрипку вам мой клинок булатный,
Что вы меня попомните, прибыв на Рейн обратно".

Ответил Фолькер: "Будьте уверены вполне,
Что если струны скрипки расстроите вы мне,
То, прежде чем вернусь я на Рейн родимый вновь,
Ваш ныне столь блестящий шлем покроет ржою кровь".

Племянник Хильдебранда рванулся к двери в зал.
По счастью, дядя силой задиру удержал.
"Как видно, ты рехнулся, коль обнажаешь меч.
Ведь это может на тебя гнев Дитриха навлечь".

"Пустите льва на волю,- опять съязвил скрипач.-
Вам, старец, с ним не сладить - он чересчур горяч.
Но как бы смел он ни был, я так его приструню,
Что заречется у меня он похваляться втуне".

Поносными словами был бернец разъярен.
Себя щитом надежным прикрыл поспешно он
И шпильману навстречу помчался, словно лев.
Пустились вслед за ним друзья, придя в великий гнев.

Как ни был Вольфхарт молод, проворен, полон сил,
А все же старый дядя его опередил
И первым устремился по лестнице к дверям.
Вот так был амелунгами навязан бой гостям.

Скрестили грозный Хаген и Хильдебранд клинки.
Неукротимой злобой пылали смельчаки.
Звенели и трещали щиты в руках у них,
И красный ветер поднялся от их мечей стальных.

Но в этом поединке взять верх никто не смог:
Противников с собою унес людской поток,
И проложить друг к другу не удалось им путь.
Меж тем схватились музыкант и Вольфхарт грудь на грудь.

Неустрашимый бернец рубнул бургунда так,
Что вплоть до самых стяжек рассек на нем шишак;
Но тут удар ответный нанес скрипач мечом,
И искры из брони врага посыпались дождем.

Безудержная ярость кипела в их сердцах.
Дымились от ударов кольчуги на бойцах.
Но смелый бернец Вольфвин их развести сумел.
Кто встал меж двух таких врагов, тот в самом деле смел.

Пример радушья Гунтер в тот день являл собой:
С любым из амелунгов был рад вступить он в бой;
А Гизельхер и брата бесстрашьем затмевал:
Он шишаки десятками на бернцах разбивал.

Сын Альдриана Данкварт был мужествен всегда.
Немало гуннам сделал и раньше он вреда,
Но все ж ни с чем сравниться не может тот урон,
Который братом Хагена был бернцам нанесен.

Шли Ритшард, Гербарт, Хельфрих и Вихарт на врага
Так, словно бы нисколько им жизнь не дорога.
Бросался Вольфбранд в сечу, круша, разя, рубя.
Отвагой бернцы превзошли тогда самих себя.

В глазах у Хильдебранда сверкал безумный гнев.
С ним рядом бился Вольфхарт, вконец рассвирепев,
И не один из вормсцев простерся, недвижим.
Так мстили люди Дитриха за Рюдегера им.

Сражался герцог Зигштаб едва ль не всех храбрей.
Ах, сколько добрых шлемов он сшиб с богатырей!
Да, много гордых рейнцев до срока и поры
Убил сей ленник Дитриха и сын его сестры.

Заклокотала ярость в груди у скрипача,
Когда увидел Фолькер, как Зигштаб бьет сплеча
И по кольчугам вормсцев ручьями кровь течет.
Он подскочил к противнику, и герцог в свой черед

Изведал, сколь искусен бургунд в науке ратной.
Взметнул могучий шпильман высоко меч булатный,
И дух отважный бернец на месте испустил,
Но старый Хильдебранд врагу за друга отомстил.

"Увы! - вскричал воитель.- Соратник дорогой,
Тебя свирепый Фолькер сразил своей рукой,
Но у меня сегодня и он не минет гроба".
Вовеки не был Хильдебранд столь преисполнен злобы.

На шпильмана низвергся такой удар клинка,
Что расскочились стяжки щита и шишака.
Осколками стальными вокруг покрылся пол.
Плашмя упал лихой скрипач, затих и отошел.

В ряды бургундов бернцы врубались вновь и вновь.
Из рассеченных шлемов ключом хлестала кровь.
Блестящие кольчуги на витязях рвались.
Куски мечей изломанных, свистя, взлетали ввысь.

Была потеря друга для Хагена стократ
Страшней и тяжелее всех остальных утрат,
Хоть их герой немало понес в чужом краю.
О, как за сотоварища он отомстил в бою!

"Вон верный мой сподвижник и лучший друг лежит.
Он старым Хильдебрандом повержен и убит,
Но рук моих убийце теперь не миновать".
Повыше Хаген поднял щит и в бой вступил опять.

Неустрашимый Данкварт был Хельфрихом сражен,
И хоть успел пред смертью с врагом расчесться он,
Млад Гизельхер и Гунтер слезу смахнули с глаз,
Увидев, что такой боец безвременно угас.

Уж в третий раз по залу шел из конца в конец
Племянник Хильдебранда, могучий удалец,
Направо и налево удары нанося
И рейнцев на своем пути безжалостно кося.

Щит Гизельхер поправил и бернцу молвил так:
"Я вижу, мне попался весьма опасный враг.
Оборотись-ка, Вольфхарт, коль ты и вправду смел.
Твоим бесчинствам положить давно пора предел".

Оборотился Вольфхарт в ответ на эту речь
И к королю бургундов пошел, вздымая меч.
Был шаг его столь тяжек, что из-под ног бойца
Взлетали струи крови вверх, до самого лица.

Но сын пригожей Уты не дрогнул пред врагом.
Млад Гизельхер так ловко орудовал мечом,
Что с ним и бернцу было не сладить в рукопашной.
Вовек столь юный государь не дрался столь бесстрашно.

На Вольфхарте кольчугу клинок его пробил,
И амелунг могучий смертельно ранен был.
Залился кровью алой он с головы до ног.
Удар подобный нанести лишь истый витязь мог.

Когда почуял бернец, что смерть ему грозит,
Он от себя отбросил уже ненужный щит
И с силою такою нанес удар сплеча,
Что шлем и панцирь короля рассек концом меча.

Бок о бок с Гизельхером простерся враг его.
Из бернцев не осталось в живых ни одного.
Лишь Хильдебранда минул печальный их удел.
Как горько старый богатырь о Вольфхарте скорбел!

Всех спутников и Гунтер в той сече потерял.
Загромождали трупы залитый кровью зал.
Отыскан Хильдебрандом племянник был меж них.
Сжал дядя с плачем витязя в объятиях своих.

Сородича он поднял и с ним к дверям пошел,
Но сразу рухнул наземь - тот слишком был тяжел.
Тут полумертвый Вольфхарт, придя в себя на миг,
Увидел, как его спасти пытается старик.

Он молвил: "Мне не властен уже никто помочь,
И вы, любезный дядя, бегите лучше прочь,
Чтоб не нанес вам Хаген ущерба и вреда.
Поверьте, пуще прежнего пылает в нем вражда.

Родне моей велите не горевать напрасно:
От слез мертвец не встанет,- а смерть моя прекрасна!-
Ведь я на поле чести нашел себе конец,
И победил меня король, а не простой боец.

К тому ж я не остался в долгу у пришлецов.
Из-за меня поплачет на Рейне много вдов,
И если люди спросят вас о моей кончине,
Ответьте, что один прервал я сотню жизней ныне".

Но тут припомнил Хаген, кем Фолькер был сражен,
И Хильдебранду крикнул с угрозой гневной он:
"Сведу я счеты с вами за скорбь свою сейчас.
Немало славных воинов вы отняли у нас".

Ударил Хильдебранда он Бальмунгом стальным,-
Тот меч ему достался в лесу, где Зигфрид им
Предательски заколот был давнею порой,-
Но старый бернец не сробел и смело принял бой.

Муж Дитриха обрушил на недруга клинок,
Который был на диво остер, тяжел, широк.
Однако Хаген смерти на этот раз избег,
Остался невредим и сам броню врага рассек.

Почувствовав, что сильно он Бальмунгом задет
И на победу в схватке надежды больше нет,
Зияющую рану старик рукой зажал
И, щит закинув за спину, из зала убежал.

Из всех, кто там сражался, лишь двое были целы -
Король бургундский Гунтер и Хаген, витязь смелый,
И к Дитриху из Берна с известием о том
Спешил его седой слуга, израненный врагом.

Владыка амелунгов был мрачен и угрюм.
Когда ж его внимание привлек внезапный шум
И, весь покрытый кровью, беглец предстал ему,
С тревогой задал он вопрос вассалу своему:

"Скажите, как случилось, что с головы до пят
Обагрены вы кровью? Кто в этом виноват?
У вас с гостями стычка, наверно, вышла все же,
Хоть говорил я, что вступать вам с ними в бой негоже".

И Хильдебранд признался: "Лишь этот черт из Тронье
Виновен в понесенном сегодня мной уроне.
Я Хагеном был ранен, когда хотел уйти.
Не знаю сам, как удалось мне ноги унести".

Властитель бернский молвил: "Заслуженная кара!
Благодарите Бога, что вы годами стары,
Не то и сам убил бы я вас без разговору.
Я мир бургундам обещал, а вы ввязались в ссору".

"Мой государь, простите вассала своего.
Хлебнули горя ныне мы все и без того.
Просил я вормсцев выдать труп Рюдегера нам,
Но так и не склонили слух они к моим мольбам".

"Выходит, это правда, что Рюдегера нет?
Как горько, что покинул он нас во цвете лет
И мужа Готелинда отныне лишена!
Сестра двоюродная мне по матери она".

При мысли, что соратник и друг его убит,
С собой не сладил Дитрих - заплакал он навзрыд.
"Увы, мой благодетель, покинут я тобой
И должен о тебе скорбеть до сени гробовой!

Мне, Хильдебранд, скажите, от чьей руки жестокой
Пал Рюдегер отважный до времени и срока".
Старик ответил: "Гернот мечом его убил,
Но смерти в свой черед и сам маркграфом предан был".

Сказал на это Дитрих: "Тогда я в зал пойду
И счеты за обиду с бургундами сведу.
К оружью призовите моих богатырей
И прикажите мой доспех подать мне поскорей".

Но Хильдебранд промолвил: "Кто ж явится на зов,
Коль больше не осталось теперь у вас бойцов?
Из всей дружины вашей лишь я один в живых".
Был Дитрих смел, но задрожал и он от слов таких.

Страшней удара витязь не получал вовек.
Он застонал: "Ах, Дитрих, несчастный человек,
Ты стал, король недавний, последним бедняком!
Всех подданных лишился ты, отринутый Творцом.

Но как могло случиться,- воскликнул он опять,-
Что удалось пришельцам победу одержать?
Ведь их не обессилить столь долгий бой не мог.
Наверно, за мои грехи меня карает Бог.

Но раз уже мне выпал столь горестный удел,
Скажите, кто из вормсцев в сраженье уцелел".-
"Клянусь Царем небесным,- рек Хильдебранд в ответ,-
В живых лишь Гунтер с Хагеном, всех прочих - больше нет".

"Увы! На свет я, видно, в недобрый час рожден.
Погиб могучий Вольфхарт - бургундом он сражен.
Где Вольфбранд, Зигштаб, Вольфвин, и с кем теперь верпу
Себе я амелунгскую родимую страну?

Отважный Хельфрих, Гербарт и Вихарт тоже пали.
До смерти не избуду я скорби и печали.
Не знать отрады в жизни мне с нынешнего дня,
Ах, лучше б вместе с ними смерть скосила и меня!"

АВЕНТЮРА XXXIX.
О ТОМ, КАК ДИТРИХ БИЛСЯ С ГУНТЕРОМ И ХАГЕНОМ

Поднялся Дитрих с места, доспехи сам достал,
И в них ему облечься помог старик-вассал.
Так сокрушался бернец и в горе был таком,
Что от стенаний витязя дрожмя дрожал весь дом.

Но, с силами собравшись, он овладел собой,
Надел на левый локоть свой добрый щит стальной
И вместе с Хильдебрандом отправился туда,
Где с бернскою дружиною произошла беда.

"Спешит,- промолвил Хаген,- к нам Дитрих через двор,
И у него от гнева огнем пылает взор.
Он был обижен нами и мщенья вожделеет.
Вот мы сейчас и поглядим, кто в схватке одолеет.

Хотя правитель Берна на вид несокрушим,
Известен повсеместно бесстрашием своим
И нам за смерть вассалов мечтает отомстить,
Я все ж отважусь с ним в бою оружие скрестить".

Той речи бернцы вняли еще издалека -
Во двор из зала вышли два рейнца-смельчака
И там, к стене прижавшись, стояли у дверей.
Поставил Дитрих наземь щит и глянул на гостей.

Затем возвысил голос: "Я знать хочу, король,
За что же причинили вы мне такую боль.
Изгнанник я бездомный, живу в краях чужих,
А вы меня лишаете всех радостей моих.

С вас, вормсцев, было мало, что Рюдегер, наш друг,
Наш давний благодетель, погиб от ваших рук.
Вы всех моих вассалов убили сверх того,
Хотя не сделал вам, король, я ровно ничего.

А вы ведь испытали и сами на себе,
Как тяжело и горько друзей терять в борьбе,
Как после их утраты душа у нас болит.
Ах, до чего же грустно мне, что Рюдегер убит!

Людей, меня несчастней, еще не видел свет,
Но до чужой печали вам, рейнцы, дела нет.
Моих бойцов отборных вы в сече истребили,
И перестану слезы лить о них я лишь в могиле".

"Не так уж мы виновны,- вскричал владетель Тронье.-
Нас вынудили бернцы сегодня к обороне -
Они вломились сами с оружьем в этот зал.
Вам кто-то о случившемся неправду рассказал".

"Но Хильдебранд клянется, что амелунги вас
Труп Рюдегера выдать просили много раз,
А вы лишь насмехались над слезной их мольбой.
Могу ль я допустить, что лжет мне мой вассал седой?"

"Нет, с вами был он честен,- признался Гунтер смело,-
Но верьте, что не выдал я вашим людям тело,
Чтоб Этцеля - не бернцев задеть и оскорбить.
Все б обошлось, когда б не стал ваш Вольфхарт нам грубить".

"Пусть так,- ответил Дитрих,- но долг и честь велят,
Чтоб за беду платился тот, кто в ней виноват,
И если ты со мною желаешь примиренья,
Изволь сейчас же, Гунтер, дать мне удовлетворенье.

Коль ты с вассалом вместе согласен сдаться мне,
За вашу безопасность ручаюсь я вполне.
Не подпущу я гуннов к заложникам моим,
Надежнейшим защитником и другом буду им".

Воскликнул Хаген: "Боже, спаси нас и помилуй!
Пока мы невредимы, не оскудели силой
И дать отпор достойный способны всем врагам,
Два столь могучих воина в плен не сдадутся вам".

На это Дитрих молвил: "Не говорите так.
Ведь по вине бургундов, хотя им был не враг,
Всего лишился в жизни я с нынешнего дня,
И долг ваш, Гунтер с Хагеном, вознаградить меня.

Рукой моею правой и честью вам клянусь,
Что лично вас доставить на Рейн не поленюсь,
Что раньше сам погибну, чем вред вам дам нанесть,
И не взыщу с вас за ущерб, мне причиненный днесь".

Владетель Тронье бросил: "Не тратьте время даром.
Здесь не возьмете пленных вы с Хильдебрандом старым -
Постигнет нас бесчестье, коль разнесется слух,
Что убоялись мы врагов, притом всего лишь двух".

Тут Хильдебранд вмешался: "Клянусь Творцом небесным,
Мой государь явился к вам с предложеньем лестным.
Пойти на мир почетный должны вы, Хаген грозный,
Пока уладить все добром еще отнюдь не поздно".

"Да,- усмехнулся Хаген,- куда почетней сдаться,
Чем с перепугу в бегство без памяти кидаться,
Как сделали вы нынче, прервав наш бранный спор,
Хоть смельчаком вас, Хильдебранд, считал я до сих пор".

"Вот вы,- старик ответил,- смеетесь надо мной,
А кто под Васкенштайном {1}, забыв свой долг прямой,
В бой с Вальтером Испанским вступить не захотел,
На щит уселся и с него на смерть друзей глядел?"

"Молчите! - крикнул Дитрих седому удальцу.-
Браниться, как старухам, мужчинам не к лицу.
Вы, Хильдебранд, отныне не раскрывайте рот -
С меня довольно и без вас печали и забот".

А Хагену он молвил: "О чем, у зала стоя,
Вы с королем беседу вели между собою,
И правильно ль расслышал я, подходя к дверям,
Что силами померяться со мной угодно вам?"

"Я впрямь,- признался Хаген,- так говорил недавно.
Пока мне верно служит меч нибелунгов славный,
Я с вами потягаться согласен хоть сейчас.
Гневлюсь я, что в заложники вы взять хотели нас".

Увидев по ответу, что схватка предстоит,
Проворно бернец поднял с земли свой добрый щит,
И Хаген тут же прыгнул на недруга с крыльца.
Меч нибелунгов засверкал в руках у храбреца.

Смекнул могучий Дитрих, что сильно Хаген зол,
И с превеликим тщаньем опасный бой повел,
Стараясь понадежней стальным щитом прикрыться.
Он знал, как страшен враг его, коль скоро разъярится.

Сообразив, сколь Бальмунг широк, тяжел, остер,
Он избегал сходиться с противником в упор
И, лишь когда почуял, что тот не сладит с ним,
Бургунду рану тяжкую нанес мечом своим.

"Тебя,- подумал бернец,- усталость доконала.
С тобой покончить просто, да чести в этом мало.
Хочу я, чтоб достался ты, Хаген, мне живой,
И ради этого рискну, пожалуй, головой".

Отбросив щит, он вормсца руками обхватил;
Тот стал сопротивляться, собрав остатки сил,
Но скоро рухнул наземь под натиском его
К безмерному отчаянью владыки своего.

Был Хаген бернцем связан и отведен потом
Туда, где находились Кримхильда с королем.
Она повеселела, увидев, что в плену
Храбрец, который столько зла ей сделал в старину.

В поклоне королева склонилась до земли.
"От смерти и позора вы, Дитрих, нас спасли.
Пусть счастье вам за это сопутствует вовек,
А я по гроб у вас в долгу, бесстрашный человек".

В ответ герой промолвил владычице надменной:
"Прошу вас, королева, чтоб жив остался пленный.
Теперь его бояться причины больше нет.
Пускай живет и возместит вам причиненный вред".

Она врага велела в темницу отвести,
Чтоб там, от всех сокрытый, сидел он взаперти.
Меж тем державный Гунтер взывал у входа в зал:
"Куда же бернский богатырь, обидчик мой, пропал?"

К нему вернулся Дитрих, услышав этот зов.
Был Гунтер силой равен славнейшим из бойцов.
Отважно устремился навстречу бернцу он,
И тотчас огласил весь двор клинков булатных звон.

Как ни был бернский витязь могуч, проворен, смел,
Он лишь каким-то чудом остался жив и цел -
Так беззаветно Гунтер рубился в том бою,
Так вымещал на недруге тоску и боль свою.

Мир не знавал доселе подобных силачей.
Гудел дворец огромный от стука их мечей.
Старались друг на друге бойцы рассечь шишак,
И Гунтер доказал, что он доподлинный смельчак.

Но был король измучен, а бернец бодр и свеж.
Он Гунтера осилил, как Хагена допрежь.
Пробил кольчугу вормсца клинок его меча,
И хлынула из раны кровь, красна и горяча.

Связал бургунду руки победоносный враг,
Хоть с государем пленным не поступают так.
Но Дитрих знал: коль рейнцев освободить от пут,
Всех, кто к ним ни приблизится, они вдвоем убьют.

Потом правитель бернский, прославленный храбрец,
Отвел свою добычу к Кримхильде во дворец.
При виде скорби брата забыв печаль и боль,
Она сказала Гунтеру: "Привет мой вам, король!"

Он молвил: "Поклонился б я вам, моя сестра,
Когда бы вы хотели сородичам добра.
Но приуготовляли вы нам не встречу - месть.
Недаром плохо приняты и я и Хаген здесь".

Возвысил голос Дитрих: "Вам, госпожа моя,
Заложников презнатных привел сегодня я.
Доныне в спорах ратных никто не брал таких.
Прошу в награду за труды - оставьте их в живых".

Взяв с королевы слово, что пленных пощадят,
В слезах пошел воитель куда глаза глядят.
Но клятве оказалась Кримхильда неверна -
У двух бургундских витязей жизнь отняла она.

Велела их Кримхильда держать в темнице врозь,
И больше им друг друга узреть не довелось,
Покуда брата смерти сестра не предала
И с головою короля к вассалу не пришла.

Когда владетель Тронье был отведен в тюрьму,
Явилась королева и молвила ему:
"Верните то, что взяли вы у меня когда-то,
А не вернете - я велю казнить и вас и брата".

Лишь усмехнулся Хаген: "Не след меня стращать.
Поклялся вашим братьям о кладе я молчать,
Покамест не узнаю, что умерли все трое,
И где он - этого я вам до гроба не открою".

Она в ответ: "От клятвы освобожу я вас",-
И обезглавить брата велела сей же час,
И к Хагену обратно вернулась поскорей,
Отрубленную голову влача за шелк кудрей.

На государя глянул в последний раз вассал,
К Кримхильде повернулся и с вызовом сказал:
"Напрасно ты ликуешь, что верх взяла в борьбе.
Знай: я поставил на своем благодаря тебе.

Погиб державный Гунтер, король моей страны.
Млад Гизельхер и Гернот врагами сражены.
Где клад - про это знаем лишь я да Царь Небес.
Его ты, ведьма, не найдешь - он навсегда исчез".

Она в ответ: "Остались в долгу вы предо мной.
Так пусть ко мне вернется хоть этот меч стальной,
Которым препоясан был Зигфрид, мой супруг,
В тот страшный день, когда в лесу он пал от ваших рук".

Из ножен королевой был извлечен клинок,
И пленник беззащитный ей помешать не смог.
С плеч голову Кримхильда мечом снесла ему.
Узнал об этом муж ее к прискорбью своему.

"Увы! - воскликнул Этцель с горячими слезами.-
Убит рукою женской храбрейший меж мужами,
Превосходил отвагой он всех, кто носит щит,
И смерть его, хоть он мой враг, мне совесть тяготит".

А Хильдебранд промолвил: "Себе я не прощу,
Коль за бойца из Тронье сполна не отомщу.
Пусть даже я за это погибну в свой черед,
Та, кем был обезглавлен он, от кары не уйдет".

Старик, пылая гневом, к Кримхильде подскочил.
Мечом своим тяжелым взмахнул он что есть сил.
Она затрепетала, издав короткий крик,
Но это ей не помогло - удар ее настиг.

Жену владыки гуннов он надвое рассек.
Кто обречен был смерти, тот смерти не избег.
Стенал в унынье Этцель, и Дитрих вместе с ним,
Скорбя по славным ленникам и родичам своим.

Бесстрашнейшим и лучшим досталась смерть в удел.
Печаль царила в сердце у тех, кто уцелел.
Стал поминальной тризной веселый, пышный пир.
За радость испокон веков страданьем платит мир.

Сказать, что было дальше, я не сумею вам.
Известно лишь. что долго и дамам и бойцам
Пришлось по ближним плакать, не осушая глаз.
Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ.

Чудеснейшая история о роговом Зигфриде,

что за удивительные приключения испытал этот достойный рыцарь, весьма
примечательная и любопытная для чтения

ВСТУПЛЕНИЕ К ЭТОЙ ПРИМЕЧАТЕЛЬНОЙ ИСТОРИИ

Во многих историях рассказывается, как король Артур, что из Британии,
во время оно держал пышный двор с самыми достойными рыцарями из всех живших
в ту пору, и сидели они за Круглым столом; и посвятил он в рыцари
прекрасного, еще совсем юного господина Виголейса, прозванного рыцарем
Колеса, который вскоре после того, еще во цвете лет, испытал наичудеснейшие
приключения, так что и поверить трудно; мало того, что он умерщвлял
великанов и других рыцарей, а иных заставлял, во исполнение его воли, самих
принести к Круглому столу весть о его победе над ними; но сверх того он убил
ужасного дракона Пифона, с которым бы и целому войску не справиться. А также
с превеликим трудом одолел околдованного змия и дракона, а вернее сказать
самого дьявола Воланда и, наконец, после тяжкого поединка прикончил
архикудесника Роаса в его собственном дворце и всю ту страну и королевство
Тародус возвратил законной наследнице, а именно прекрасной девице Ларии,
королевне, которую он (господин Виголейс) получил в награду за свои
превеликие и тяжкие труды, подвиги и опасности, купно со всем королевством и
землями. О чем можно обстоятельно и со всеми подробностями с немалым
удовольствием прочитать в занимательной истории о господине Виголейсе. Почти
в таком же роде будет и нижеследующая история, к которой мы обратимся без
дальнейших отступлений и околичностей.

КАК ЗИГФРИД БЫЛ РОЖДЕН КОРОЛЕМ ЗИГХАРДОМ, ПОКИНУЛ РОДИТЕЛЬСКИЙ ЗАМОК И
ЧТО С НИМ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ

В ту самую пору, когда жил достойный рыцарь и витязь господин Виголейс
(о коем мы упоминали во вступлении), в Нидерландах жил король по имени
Зигхард, он родил со своей супругой единственного сына, названного
Зигфридом, а что за приключения и опасности испытал оный королевич, вы
услышите позднее.
Мальчик вырос большим и сильным, посему он не стал слушаться отца и
матери, а только и думал о том, как бы ему стать самому себе господином,
или, как говорят, бароном, чем причинял немало забот своим родителям.
Когда же король обратился за советом к своим советникам, те сказали
ему, ежели сын не захочет остаться дома, пусть отправляется на поиски
приключений, быть может, он одумается и из него еще выйдет доблестный
витязь.
Хоть королю и не очень-то пришелся по душе этот совет, все же было
решено отпустить юношу. Зигфрид не мог дождаться, пока отец снарядит его, и
отправился, не спросясь и не простившись, на поиски приключений. И вот идет
он лесными чащами, а в желудке у него стало пусто и голодно, как вдруг видит
на опушке густого леса деревню. Туда он и пошел. А у самого леса, за
околицей, жил кузнец. К нему и зашел Зигфрид и спрашивает, не нужен ли ему
слуга или подмастерье. Ибо Зигфриду теперь приходилось делать, что придется,
- ведь он не был привычен к голоду, а между тем он уже два дня ничего не ел
и долго шел. К тому же ему стыдно было бежать обратно домой, да и путь был
неблизкий. Но позднее ему пришлось привыкнуть к голоду во время своих
великих подвигов и приключений, о чем вам еще предстоит услышать.
Кузнец же, увидев, что Зигфрид выглядит сильным и крепким, согласился
взять его, дал ему есть и пить, в чем Зигфриду была превеликая надобность. А
так как уже наступил вечер, он велел ему лечь спать. Наутро хозяин позвал
своего подмастерья и повел его работать, чтобы посмотреть, как он с этим
справится. И вот тут-то вы услышите чудеса, каким образом Зигфрид взялся за
дело.

КАК ЗИГФРИД РАСКОЛОЛ ЖЕЛЕЗО ПОПОЛАМ, А НАКОВАЛЬНЮ ВОГНАЛ В ЗЕМЛЮ,
ОТЧЕГО ХОЗЯИН ПРИШЕЛ В ВЕЛИКИЙ ИСПУГ

Итак, когда хозяин впряг в работу своего нового подмастерья, последний
с такой неистовой силой ударил по железу, что оно раскололось надвое, а
наковальня до половины ушла в землю, отчего хозяин пришел в страшный испуг,
вцепился Зигфриду в волоса и слегка оттрепал его. Зигфрид же не привык к
такому обращению - ведь он только что ушел от родителей, потому что не мог
снести никакого гнета и принуждения. хотя то была не отцова воля, а это
советники, желавшие избавиться от Зигфрида, дали такой совет королю. И вот,
так как Зигфрид не мог стерпеть побоев, он схватил хозяина за шиворот и
швырнул его оземь, так что тот долгое время не мог очнуться. Когда же он
пришел в себя, то сделал знак своему слуге, чтобы тот пришел ему на помощь.
Зигфрид обошелся с этим слугой так же, как с хозяином, по каковой причине
последний стал раскидывать умом, как бы ему избавиться от Зигфрида.

КАК ХОЗЯИН ПОСЛАЛ ЗИГФРИДА В ЛЕС С МЫСЛЬЮ ЧТО ОН НЕ ВЕРНЕТСЯ

Так как хозяин и его слуга, как вы уже слышали, получили от Зигфрида
изрядные пинки, им пришлось лечь в постель. И вот, когда ночь миновала и
занялся день, хозяин зовет Зигфрида и говорит ему: "Мне сейчас позарез нужен
уголь, а потому ступай в этот лес и принеси мне полный мешок углей, там
живет угольщик, с которым я постоянно имею дело". На самом же деле он имел в
виду дракона, сидевшего в лесу под липой (которую хозяин указал Зигфриду), и
дракон этот должен был умертвить и пожрать Зигфрида. Зигфрид отправился в
лес, ничего не подозревая, и думал только о том, как бы достать уголь. Вот
подходит он к липе - тут, откуда ни возьмись, ему навстречу ужасный дракон,
который, без сомнения, готовится пожрать его. Недолго думая, Зигфрид хватает
первое попавшееся под руку дерево, вырывает его из земли и швыряет в
дракона, который сразу запутался хвостом в сучьях и ветках дерева, так что
не мог высвободиться; Зигфрид сумел воспользоваться этим - он стал вырывать
деревья одно за другим и швырять ими в драконово отродье (а змеенышей этих
вокруг было немало). Затем побежал к угольщику, взял у него огня и поджег
деревья над змеенышами, так что все они сгорели. А сало их потекло ручейком.
Зигфрид окунул в него палец, и когда сало застыло, оно превратилось в
твердую роговую оболочку. Увидев это, Зигфрид разделся донага и намазал себе
все тело драконовым салом, кроме одного места между лопатками, до которого
он не мог достать, что и стоило ему впоследствии жизни, как вы в свое время
услышите. Вот по этой причине его и стали звать роговым Зигфридом.

КАК ЗИГФРИД ОТПРАВИЛСЯ КО ДВОРУ КОРОЛЯ ГИБАЛЬДА И ЧТО ТАМ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ

Когда Зигфрид оказался целиком покрыт роговой оболочкой, он подумал:
"Отныне ты можешь стать рыцарем не хуже всех прочих", и отправился ко двору
достославного короля Гибальда. Тот принял его радушно, и все, кто был там,
оказали ему почет и уважение, так что напоследок он, хоть и не без опасных
приключений, получил королевскую дочь.
Этот король Гибальд жил со своим двором в Вормсе на Рейне, и было у
него три сына и прекрасная собою дочь. И вот случилось так, что однажды
жарким днем красавица подошла к окну подышать свежим воздухом, а тут -
глянь, откуда ни возьмись, подлетел огромный ужасный дракон, так что весь
замок будто пламенем объяло. Он унес с собой прекрасную девицу Флоригунду по
воздуху, через горы и леса, так что тень его покрыла горы на целую четверть
мили. Отец и мать пришли в такой ужас, что и описать невозможно. Особливо
мать лила слезы день и ночь, так что все глаза себе выплакала.
Дракон же принес девицу к себе на Драконову гору, улегся, положил
голову к ней на колени и заснул. Но так как он был огромен и силен сверх
всякой меры, то от одного его дыхания содрогалась вся Драконова гора. Можете
легко вообразить, каково было красавице оставаться у такого мерзкого чудища
и змия, как она тосковала, томилась и какие испускала вопли - все это и
описать невозможно.
Однажды, было это в день пасхи, дракон обернулся человеком, и тут
красавица сказала ему: "Дражайший господин мой, как дурно поступили вы со
мной, моим дорогим отцом, матерью и возлюбленными братьями. Прошло уже много
дней, как вы принесли меня сюда, а мне так хотелось бы повидать моего горячо
любимого отца, мать и братьев; если вы отнесете меня к ним, я торжественно
клянусь вернуться с вами на эту гору или последовать за вами туда, куда вам
будет угодно". На эти слова чудище ответило красавице: "Напрасно ты просишь
об этом, ибо ты не только не увидишь никогда более отца, мать и братьев, но
и вообще ни одной живой человеческой души". Это поразило девицу, как удар
грома в самое сердце. Ее охватил такой страх и ужас, что она не могла
вымолвить ни слова, а он сказал ей: "Тебе незачем так сокрушаться, а тем
более стыдиться меня, ибо через пять лет, считая от сегодняшнего дня, я
вновь стану человеком, так что ты должна провести со мной еще пять лет и
один день, тогда ты станешь моей женой; знай же, что тебе предстоит, ибо
впоследствии ты попадешь со мной в преисподнюю, где каждый день равен году".
Как услышала девица эту ужасную речь, чуть было не лишилась чувств и вся
затрепетала. Однако затем она от всего сердца воззвала к господу на небесах,
уповая на его драгоценное милосердие и благодать, и от души помолилась,
чтобы он по крайности сберег хоть душу ее (которую он искупил не златом или
серебром, а своей бесценной кровью), а если будет на то его милостивая воля,
освободил и избавил бы ее от тяжкого заточения. Затем девица молвила: "Ах,
если бы мои братья ведали, где моя темница, я знаю, они помогли бы мне
выбраться отсюда или расстались бы с жизнью. И так же точно мой дорогой отец
не пожалел бы жизни. А более всего я скорблю о моей любимой матушке, я знаю,
она день-деньской, как и я, плачет кровавыми слезами".
В таких воплях и стенаниях целомудренная девица проводила день и ночь,
так что нередко, обессиленная, падала без чувств на землю.

ЗДЕСЬ КОРОЛЬ РАССЫЛАЕТ ПО ВСЕМУ СВЕТУ ГОНЦОВ ИСКАТЬ СВОЮ ДОЧЬ
ФЛОРИГУНДУ

Король и его супруга, нагоревавшись вволю, посовещались меж собой и
порешили разослать гонцов во все концы света - искать свою дочь Флоригунду.
Потом они каким-то образом разведали, что ее держит взаперти дракон на своей
Драконовой горе и что освободить ее может один единственный рыцарь после
неслыханных приключении и опасностей.
Тем временем прошло без малого четыре года, как девица оказалась на
Драконовой горе. И можно с уверенностью сказать, что к исходу пятого года
это приключение ничем хорошим для нее бы не кончилось.
Зигфрид меж тем достиг полного расцвета своих сил, так что, поймав
медведя или льва, он хватал его в охапку и вешал на дерево, чем многих
приводил в изумление. Однажды Зигфрид, отправившись на поиски прекрасной
Флоригунды, заехал дальше обычного, и тут на узкой тропе повстречался ему
огромный медведь. Зигфрид мужественно напал на него, убил и затем повесил на
ближайшем дереве, ибо таков был теперь его обычай. А тут случилось, что
король Гибальд со своей свитой выехал на охоту, чтобы немного развеять свои
грустные мысли; сам того не замечая, он углубился в лес, прочь от своих
спутников, и никого с ним не было, кроме Зигфрида, который постоянно
находился при нем; и вдруг, откуда ни возьмись, навстречу королю выскочил
большой сильный кабан. Король хотел пронзить зверя копьем, но Зигфрид
опередил его и мечом снес кабану голову, так что тот мертвый свалился на
землю, чему король немало удивился.
Когда же слава о благородном Зигфриде разнеслась по всем землям и
странам, король Гибальд стал все более и более выказывать ему свое
расположение. Вскоре после того король французский, король испанский, король
английский, шотландский и многие другие явились к королю Гибальду, чтобы
утешить его и его супругу по случаю похищения их дочери. И тут он велел
объявить турнир, чтобы посмотреть, как будет биться Зигфрид. Ибо на него он
возлагал все свои надежды, так как слышал, что слава о нем разнеслась в
самые дальние страны. И вот каждый стал ждать назначенного дня, чтобы
увидеть, кто окажется лучшим на турнире и удостоится наивысшей похвалы.

КАК ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ ГИБАЛЬДА СОСТОЯЛСЯ ТУРНИР, НА КОТОРОМ ЗИГФРИД
ВЫШЕЛ ПОБЕДИТЕЛЕМ

И вот, когда настал назначенный день, все явились на поле боя в
доспехах и с оружием, а площадка была поделена поровну, так, чтобы ни у кого
не было преимущества перед другими. Нам бы следовало теперь рассказать о
каждом рыцаре по отдельности, но это оказалось бы слишком длинным. Мы же
намерены описать эту историю наикратчайшим образом. А если кому охота
прочитать о подобных рыцарских поединках, тот найдет их в "Императоре
Октавиане", "Прекрасной Магелоне", "Петре с серебряными ключами", "Белом
рыцаре", "Господине Мумпельгарте, прозванном господином Кристофером", "Гуго"
и особливо в "Рыцаре Понто" и прочих, к коим я и отсылаю читателя. Заметим
только, что здесь сражались на рыцарский манер и многие рыцари были выбиты
из седла. Но Зигфрид ни разу даже не покачнулся в седле, поэтому по
окончании турнира его объявили победителем и наградили красивой золотой
цепью, на которой висел драгоценный камень. Когда это увидели все
присутствующие короли, князья, графы и господа, благородный Зигфрид с их
ведома и согласия был посвящен в рыцари и ему были оказаны все подобающие
почести. Было бы слишком долго рассказывать, что за пышные и великолепные
празднества сопровождали это торжество. Посему я отсылаю благосклонного
читателя к вышеупомянутым историям.

КАК ЗИГФРИД ПРОВОДИЛ ЧУЖЕЗЕМНЫХ КОРОЛЕЙ. КНЯЗЕЙ И ГОСПОД ВОСВОЯСИ И ЧТО
ПРОИЗОШЛО И ПРИКЛЮЧИЛОСЬ ДАЛЕЕ

Когда все именитые рыцари распрощались с королем и рыцарь Зигфрид
проводил их восвояси, он вновь вернулся ко двору и застал короля Гибальда и
его супругу исполненных скорби и печали. Ибо как только зашел у них разговор
об их дочери Флоригунде, тоска и тревога объяли им сердце. Зигфрид принялся
утешать их, как только мог, и молвил: "Ваше величество, оставьте вашу
безмерную скорбь. Я надеюсь, с божьей помощью, вскоре освободить вашу дочь".
Слегка ободренные этими словами, они поужинали и легли спать. Ночью Зигфриду
приснилось, будто он видит прекрасную Флоригунду, и это преисполнило его
великой радости. Когда же ночь миновала и солнце мало-помалу возвестило
наступление дня, Зигфрид проснулся, встал и оделся. И вздумалось ему
поохотиться. Он взял своих гончих и выехал с ними совсем один на охоту. И
вот оказался он в густом лесу, таком, что и дичь не осмелилась бы
показаться. Тут, глянь, одна из лучших его собак устремилась в чащу,
Зигфрид, снедаемый любопытством, - за ней, и неожиданно напал на след
дракона, унесшего красавицу. Три дня, не пивши и не евши, скакал Зигфрид за
гончей по следу змия, пока на четвертое утро не добрался до вершины горы.
(Здесь Зигфриду пришлось голодать поболее, чем раньше, когда он впервые
пришел к кузнецу, о чем уже рассказывалось выше.) Однако Зигфрид не думал о
себе, а все о прекрасной Флоригунде. Меж тем, заметив, что конь его начал
слабеть, он спешился, расседлал его и дал ему попастись немного, потому что
овса у него с собой не было. А так как он и сам ослабел, то захотелось ему
прилечь на траву. Вдруг, откуда ни возьмись, из леса выбегает огромный лев -
и прямо на Зигфрида. Завидев это, он смекнул, что тут не до отдыха, смело
ухватил его за пасть и, подобно Самсону, разодрал на части, так что лев пал
мертвым к его ногам. Тогда он поднял зверя и повесил его на дерево, оседлал
коня, сел на него и поспешил за своей гончей, ибо она продолжала вести его
по следу.

КАК ЗАКОВАННЫЙ В ЛАТЫ РЫЦАРЬ НАПАЛ НА ЗИГФРИДА НА БОЛЬШОЙ ДОРОГЕ, КАК
ЗИГФРИД ОДОЛЕЛ И УМЕРТВИЛ ЕГО И ЧТО С НИМ ДАЛЕЕ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ

Зигфрид вновь сел на коня и успел проехать совсем немного, как ему
повстречался рыцарь, весь закованный в латы, и обратился к нему с такой
речью: "Кто бы ты ни был, молодой человек, поистине говорю тебе, ты не
сделаешь ни шагу дальше, не скрестив со мной меча. Итак, сдавайся в плен, а
если нет, ты погибнешь от моей руки". С этими словами он выхватил меч из
ножен. Не долго думая, Зигфрид схватился за свой добрый меч и молвил: "Кто
бы ты ни был, отважный рыцарь, защищайся как подобает мужу, ибо скоро это
тебе понадобится, я научу тебя, как нападать на большой дороге на
мужественного рыцаря".
И они стали биться, да так сильно, что кругом искры полетели. Тут
рыцарь в латах молвил Зигфриду: "Говорю тебе, витязь, сдавайся мне в плен,
ибо на тебе нет доспехов, поэтому ты не можешь устоять против меня". Зигфрид
же молвил: "Я скоро рассеку твои доспехи", и тут он схватил меч обеими
руками и нанес им рыцарю такой жестокий удар, что сбил с него забрало. Тогда
рыцарь сказал Зигфриду: "Плохо же тебе придется за это, до сих пор я тебя
щадил". Тут он изо всех сил замахнулся мечом, думая рассечь Зигфриду голову.
Но Зигфрид проворно отбил удар и угодил рыцарю в шею, так что тот упал с
коня на землю. Зигфрид так же проворно соскочил с коня, подбежал к рыцарю,
осмотрел его раны и, увидев, что они смертельны, пожалел, что так изранил
рыцаря. Он снял с него доспехи, полагая, что, вдохнув свежего воздуха,
рыцарь придет в себя. Это и вправду пошло тому на пользу, ибо рыцарь смог
произнести еще несколько слов. Зигфрид молвил: "Теперь скажи мне,
благородный рыцарь, откуда ты родом, как тебя зовут и в чем причина, что ты
так злодейски напал на меня?". Рыцарь ответствовал: "Я бы все сказал тебе,
если бы только на это хватило сил, но скажи мне, кто такой ты сам?".
Зигфрид, которому великая охота была узнать от рыцаря что-нибудь новое,
сразу ответил ему: "Меня зовут роговой Зигфрид". Услышав это, рыцарь молвил:
"Благородный рыцарь, если ты тот, за кого себя выдаешь, я много наслышан о
тебе, но вижу, что мне осталось недолго жить, поэтому, благородный Зигфрид,
возьми мой щит и латы, скоро они тебе пригодятся, ибо здесь в этом лесу
живет огромный великан по имени Вульфграмбер, он победил меня, так что я
стал его пленником. Ибо сам я родом из Киликии, выехал на поиски
приключений, невзначай забрел сюда в лес, а здесь этот великан одолел меня и
сделал своим вассалом. Пока я не покорю ему еще пять рыцарей, я не буду
вновь свободен. С тех пор я покорил ему всего лишь одного, а впредь мне уже
никого не доведется покорить. А еще, суровый рыцарь Зигфрид, я хотел
рассказать тебе об удивительном происшествии, приключивщемся в этом лесу с
драконом, который держит в плену прекрасную девицу, но увы! я умираю". С
этими словами он испустил дух. Когда Зигфрид услышал эти слова и увидел, что
рыцарь так внезапно скончался, он чуть было не лишился чувств. Долгое время
раскидывал он умом, как ему взяться за свое дело, и горько оплакивал рыцаря.
"Ах, благородный рыцарь, - говорил он, - если бы господу было угодно
сохранить тебе жизнь, чтобы я мог побольше узнать от тебя, где найти
прекрасную Флоригунду. Но увы! тому не бывать!". Из его, рыцаря, доспехов
Зигфрид взял всего лишь щит и шлем. "Ибо, молвил он, я уже три дня ничего не
ел и так ослаб, что всех доспехов мне не снесть, а моя кожа (иными словами -
роговая оболочка) - неплохие латы". С этими словами он надел на голову шлем,
надел на руку щит, вновь сел на коня и поехал прямо в лес по следу, надеясь
разыскать и спасти прекрасную Флоригунду или расстаться с жизнью. В такой
тоске и тревоге он пребывал немало времени, не ведая, что находится так
близко от Драконовой горы; и вот когда он дал шпоры коню, чтобы ускакать
прочь из лесу, глянь, откуда ни возьмись, навстречу ему едет на вороном коне
карлик по имени Эгвальд в роскошных одеждах, шитых золотом и серебром,
усеянных драгоценными камнями, какие ему и пристало носить. Ибо он был
несметно богатый король, что можно было понять по драгоценной золотой короне
на его голове.

КАК ЗИГФРИД ШВЫРНУЛ КАРЛИКА О КАМЕНЬ

Как только карлик, то бишь король Эгвальд, завидел рогового Зигфрида,
он учтиво приветствовал его, на что Зигфрид ответил с благодарностью и
весьма подивился его драгоценным одеждам, а особливо чрезвычайно затейливой
короне. А также свите, которая его сопровождала, а именно: тысяча карликов,
все нарядные и в доспехах, которые предложили Зигфриду свою службу. Ибо
добрая слава о нем донеслась и до этих карликов. Так как карлик, то бишь
король Эгвальд, не мог прийти в себя от удивления от встречи с Зигфридом,
как и почему тог попал в эти Края, он спросил его: что за причина привела
его сюда одного, ведь к тому же здесь очень опасно оставаться. Зигфрид
возблагодарил господа, указавшего ему путь-дорогу, дабы он мог осуществить
свои намерения, и попросил короля Эгвальда, чтобы тот дал ему почувствовать
в полной мере свою преданность и учтивость и указал бы, как быстрее
добраться до Драконовой горы. Когда же карлик заговорил с Зигфридом и назвал
его по имени, Зигфрид изумился и молвил: "Раз ты так хорошо меня знаешь,
тебе без сомнения известно, как зовут моих родителей, я же, - продолжал он,
- хотел бы знать, живы ли они". Карлик ответствовал: "Твоего отца зовут
Зигхард, и он царствует в Нидерландах, твоя мать из благородного рода,
зовется Адельгунда, и оба они еще живы". Когда Зигфрид услышал, что карлик
обо всем так хорошо осведомлен, он подумал: дела мои пойдут еще на лад. Ибо
он полагался на свою силу, которая была равна силе двадцати четырех отважных
мужей. И затем он попросил короля указать ему дорогу на Драконову гору. Тут
Эгвальд-король сильно перепугался и молвил: "Ты не должен желать этого, ибо
на Драконовой горе живет ужаснейший дракон, он держит в плену молодую
девицу, королевскую дочь, которую ни один человек не может вызволить, ее
отца зовут Гибальд, а девицу - Флоригунда". При этих словах Зигфрид
возликовал безмерно, что наконец-то он узнал наверное, где найти королевскую
дочь, и сказал карлику, что этого ему довольно и что он ничего так страстно
не желает, как спасти красавицу от проклятого дракона. Когда король Эгвальд
услышал, что Зигфрид не хочет отступиться от своего намерения, он попросил у
него дозволения удалиться с миром, ибо здесь он долее не останется. Зигфрид
воткнул свой меч в землю и трижды поклялся, что не отступит ни на шаг, пока
не освободит красавицу. Карлик же молвил: "Хотя бы ты еще трижды поклялся и
хотя бы ты одолел полмира, все равно все будет тщетно и напрасно. Поэтому
считай, что жизни твоей уже пришел конец, разве что ты отправишься сейчас же
восвояси". Зигфрид молвил: "Ах, государь мой Эгвальд, этого не может быть,
такому не бывать, не гоже вам пугать меня, лучше помогите мне спасти
красавицу". Но так как карлик очень боялся опасных приключений, он хотел
бежать, Зигфрид же схватил его за волосы и швырнул о каменную стену, да так,
что его прекрасная корона рассыпалась на кусочки. Тогда карлик, то бишь
король Эгвальд, молвил: "Умерь свою ярость, благородный рыцарь Зигфрид, и
смени гнев на милость, пощади мою жизнь, я подам тебе совет и помощь, как
могу". Зигфрид молвил: "Пусть дьявол отплатит тебе за это, говори". Тогда
карлик, то бишь король Эгвальд, молвил: "Здесь у нас живет великан по имени
Вульфграмбер, ему принадлежит вся эта местность, под его властью находится
тысяча человек, во всем ему покорных. Он-то и хранит ключи от Драконовой
горы". Тут Зигфрид возрадовался безмерно и молвил: "Покажи мне его поскорее,
чтобы я мог прийти на помощь красавице и спасти ее, если же ты откажешься,
то умрешь". И тот показал ему дорогу к горе у каменной стены, где жил
великан. Когда Зигфрид услыхал это, он постучался в дверь и приказал
великану выйти к нему. Как только великан услышал это, он в гневе и ярости
выскочил из дома с железной жердью в руке и, завидев Зигфрида, закричал:
"Какой дьявол привел тебя в этот лес, не надейся унести отсюда ноги!".
Зигфрид молвил: "Вот уже четыре года ты держишь взаперти в Драконовой горе
красавицу, она плачет и тоскует, посему я требую, чтобы ты выдал мне ее, ибо
я знаю, что ключ от Драконовой горы у тебя". Услышав эти слова, великан
исполнился гнева и ярости, схватил железную жердь и обрушил на Зигфрида
такой чудовищный удар, что с деревьев кругом посыпались сучья, а жердь почти
наполовину ушла в землю. Но удар пришелся мимо, так что не причинил витязю
ни малейшего вреда, ибо Зигфрид успел отпрянуть в сторону.

ЗИГФРИД СРАЖАЕТСЯ С ВЕЛИКАНОМ ВУЛЬФГРАМБЕРОМ ЗА КЛЮЧИ ОТ ДРАКОНОВОЙ
ГОРЫ

Великан, увидев, что промахнулся, разъярился еще более и обрушился на
витязя с такой силой, как если бы хотел разрубить его на куски Но Зигфрид
быстро и проворно отскочил на три пяди назад и выхватил свой добрый меч И в
то время как великан от столь сильного удара выпустил жердь из рук, Зигфрид
снова прыгнул вперед и нанес ему такую глубокую рану, что кровь хлынула из
нее ручьем. Тогда великан промолвил, полный гнева: "Эй ты, молокосос,
неужели ты отваживаешься сразиться со мной, когда меня убоялось целое
войско. Ты бы лучше пожелал оказаться за тысячу миль отсюда, но на это не
надейся,- ибо ныне тебе пришел конец. Я покажу тебе, на что я способен" И с
этими словами он снова обрушил на витязя такой могучий удар, что жердь
целиком ушла в землю. Он, без сомнения, сразил бы Зигфрида, но тот снова
проворно отскочил в сторону, не испытав ни малейшего вреда, и затем, нимало
не мешкая, дал великану в свою очередь понять, что и он не младенец - он
снова нанес ему глубокую рану в живот, так что тот чуть было не упал наземь.
Это рассердило великана свыше всякой меры. Он спасся бегством за каменную
стену и перевязал, как мог, свои раны Зигфрид между тем стоит и размышляет,
как бы ему все же спасти красавицу, и вновь стучится в жилище великана,
который ответил ему, что не заставит себя долго ждать, скоро выйдет, и тут
ему будет крышка. Тем временем великан надел доспехи - золотой панцирь,
закаленный в крови дракона. Шлем же его был сделан прочно и искусно сверх
всякой меры. Щит был из доброй стали, толщиной в ступню, а в руках у него
была жердь не хуже первой, такая острая со всех четырех граней, что с одного
удара могла расколоть колесо телеги, каким бы прочным железом оно ни было
оковано. Сверх того, у него на боку висел огромный, искусно выкованный меч.
Вооруженный таким образом, он снова выскочил из-за каменной стены,
исполненный гнева и ярости, а когда он носил все это оружие, то не боялся
сразиться с целым войском, и обратился к рыцарю Зигфриду. "Ну-ка, скажи,
маленький злодей, какого дьявола ты сюда явился, чтобы убить меня в моем
собственном доме?". Зигфрид молвил: "Ты лжешь, как пес, я вызвал тебя выйти
ко мне". - "Что? - вскричал великан - Так ты еще и хорохоришься? Ты еще
трижды пожалеешь, что явился сюда Я повешу тебя на первом дереве". - "Ах,
злодей, - отвечал Зигфрид - Ты думаешь, я за этим пришел? Поистине, нет,
господь не попустит этого И я говорю тебе прямо, если ты не поможешь мне
добыть красавицу из Драконовой горы, я прикончу тебя; и будь ты хоть сам
дьявол, господь бог еще сильнее, он отдаст тебя в мои руки" - "Чтоб я помог
тебе добыть девушку?- воскликнул великан - Тому не бывать, ты еще не знаешь
моей силы и мощи, вот погоди, я тебя так проучу, что тебе будет не до
женщин" - "Хвастун, - молвил Зигфрид,- помоги мне добыть красавицу, или я
проучу тебя и покажу, кто я такой и на что способен". С этими словами они
набросились друг на друга с такой яростью что из шлемов и мечей посыпались
искры Зигфриду мнилось, что он все еще у своего хозяина-кузнеца бьет по
наковальне, он собирался так же точно вогнать в землю великана, и это ему
почти что удалось Он нанес врагу страшный удар, затем вскочил на коня, ибо
по сравнению с великаном был слишком мал ростом, и мечом нанес ему
смертельную рану, так что тот упал на землю Затем, после долгого поединка,
он нанес великану Вульфграмберу такой удар, что тот рухнул на землю, и кровь
его полилась ручьями.
Когда великан оказался поверженным с шестнадцатью глубокими ранами, он
взмолился, чтобы рыцарь пощадил его жизнь и вынужден был, вопреки своей
воле, отдать должное отважному рыцарю "Теперь, - сказал он, - ты можешь по
праву носить звание рыцаря, ибо ростом ты невелик и по сравнению со мной
почитай что дитя, а все равно ты меня одолел. Если ты оставишь мне жизнь, я
отдам тебе все свои доспехи и самого себя в залог своей верности". Зигфрид
же молвил "Тебе нечего опасаться меня, если только ты поможешь мне добыть
красавицу Флоригунду из Драконовой горы". И великан обещал быть ему верным
помощником в этом деле.

КАК ВЕЛИКАН ВУЛЬФГРАМБЕР ПОКЛЯЛСЯ ЗИГФРИДУ. ЧТО ПОМОЖЕТ ЕМУ ДОБЫТЬ
КРАСАВИЦУ ИЗ ДРАКОНОВОЙ ГОРЫ

Тут великан Вульфграмбер поклялся Зигфриду торжественной клятвой, что
поможет ему добыть красавицу. "Тогда и я клянусь (молвил Зигфрид) сохранить
тебе жизнь", и сам, как мог, перевязал великану раны и сказал ему: "Ты легко
мог бы избежать этих ран, ибо если бы мы с такой же силой бились за
красавицу, мы, без сомнения, добыли бы ее А теперь скажи-ка, друг, - молвил
Зигфрид, - как нам лучше всего взобраться на Драконову гору" "Это я тебе
покажу",- молвил вероломный великан (ибо, как вы скоро услышите, недолго
держал он свое слово) и повел его в мрачное ущелье, по дну которого протекал
бурный поток, так что шум от него отдавался жутким эхом и воем меж скалами и
Драконовой горой. И вот, пока они шли этим ущельем и Зигфрид ничего не
опасался, а только страстно ждал минуты, когда узрит красавицу и дракона;
пока он шел, погруженный в эти мысли, великан смекнул: "Настал час
сквитаться с тобой за нанесенные раны", и тут этот вероломный злодей нанес
рыцарю сзади такой страшный удар, что тот упал на землю и кровь хлынула у
него изо рта и из носа Никогда еще Зигфриду не доводилось получать такой
сильный удар кулаком, какой был ему ныне нанесен бесчестным плутовским
способом Великан, без сомнения, прикончил бы его, если бы тем временем не
появился карлик Эгвадьд и не спас Зигфриду жизнь своим искусством. Падая,
Зигфрид, однако, успел прикрыться щитом, чтобы защитить себя от новых
ударов, и вот он лежал под ним без чувств и без сознания.

КАРЛИК НАДЕВАЕТ НА ЗИГФРИДА ШАПКУ-НЕВИДИМКУ ЧТОБЫ ВЕЛИКАН НЕ УВИДЕЛ ЕГО

И вот, когда Зигфрид лежал таким образом на земле под своим щитом,
появился карлик и надел на него шапку-невидимку, чтобы великан не увидел
его. Тут великан забегал вокруг как бешеный, не понимая, что случилось.
"Дьявол, что ли, тебя унес,- говорил он,- или господь бог? Только что ты
лежал передо мной простертый на земле, а теперь тебя нет, что за чудо?" Тут
карлик не мог не посмеяться про себя, поднял Зигфрида, усадил его, и сам сел
рядом с ним Придя в себя, Зигфрид от всего сердца поблагодарил карлика
"Господь воздаст тебе, - молвил он, - за то, что ты так благородно поступил
со мной, между тем как я этого у тебя совсем не заслужил". "Да, благородный
рыцарь, - молвил карлик, - тебе есть за что благодарить господа, ибо не
приди я вовремя на помощь, тебе пришлось бы совсем худо, но прошу тебя, не
думай впредь о красавице и не пытайся освободить ее, чтобы с тобой не
приключилось еще что-нибудь похуже Ибо теперь в шапке-невидимке ты можешь,
ничего не опасаясь, покинуть это место". Зигфрид молвил: "Напрасны и тщетны
твои просьбы, неужто я напрасно и тщетно потратил столько труда и усилий?
Тому не бывать, и будь у меня тысяча жизней, я рискнул бы всеми, даже если
бы мне не осталось ни одной". С этими словами он сорвал с себя
шапку-невидимку, схватил обеими руками меч и, полный ярости и гнева,
мужественно бросился на великана, коему нанес еще восемь глубоких ран Тогда
великан вскричал: "Ты такой маленький человечек, а бьешь с такой силой! Что
проку тебе в моей гибели, раз после меня не останется никого в целом свете,
кто помог бы тебе добыть девицу". Зигфрид вспомнил о великой любви, которую
питал к красавице, и оставил великану жизнь, а потом молвил- "Тогда
убирайся, но только иди передо мной и показывай мне дорогу к девице, а не то
я отрублю тебе голову, даже если весь мир провалится в тартарары заодно с
тобой!". Великан, увидев, что Зигфрид не шутит, взял в руки ключ, пошел
перед ним прямо к Драконовой горе и отпер дверь, которая была запрятана под
землей на глубине восьми саженей и замкнута. Когда дверь была отперта,
Зигфрид вырвал у него ключ и сказал "А теперь убирайся прочь, низкий
вероломный негодяй, и покажи мне дорогу к девице, не то ты заплатишь мне
головой за свое предательство"
И вот, пока они подымались на огромную скалу, оба порядком устали,
особенно великан; тот охотно присел бы отдохнуть, ибо раны его давали себя
чувствовать, но Зигфрид силой подгонял его идти вперед.
Между тем благородный рыцарь Зигфрид завидел красавицу, чему
возрадовался всем сердцем. Флоригунда же заплакала от радости, завидев
отважного рыцаря, и молвила: "Этого рыцаря я не раз встречала при дворе
моего отца", и она приветствовала его и пожелала узнать, как живется ее
отцу, матери и трем братьям в Вормсе.
Коротко сообщив ей, что четыре дня тому назад, при его отъезде, они
пребывали в добром здравии, он молвил: "Целомудренная дева, перестаньте
печалиться и грустить, собирайтесь в путь-дорогу, ибо нам здесь недолго
оставаться" - "Ах, мой благородный рыцарь, - молвила девица, - я весьма
тревожусь за вас, что вам не удастся увезти меня отсюда без кровавого
поединка, но боюсь, что вам не одолеть ужасного дракона, ибо это сам дьявол
во плоти". - "Хоть бы он и был самим дьяволом, целомудренная дева, - молвил
Зигфрид, - неужто все мои тяжкие труды и старания были впустую? Тому не
бывать Либо я спасу вас, либо сложу голову Уповайте вместе со мной на
господа в небеси, воззовите к нему сердцем и устами, чтобы он ниспослал мне
силу и мощь".
Девица от всего сердца помолилась господу, дабы он ниспослал рыцарю
силу и мощь избавить ее наконец от жестокого дракона Она также поблагодарила
рыцаря за то, что ради нее он взвалил на себя такие труды и опасности и
поклялась ему в верности, если он спасет ее, как оно и случилось на самом
деле. Зигфрид успокоил девицу и сказал, что ни в чем не уступит дракону, а,
напротив, с божьей помощью одолеет его или расстанется с жизнью.
Тут великан, то бишь Вульфграмбер, говорит Зигфриду. "Взгляни, прямо
перед тобой в стене ты найдешь клинок необыкновенной красоты, выкованный
самым искусным мастером на свете, а без него никаким другим тебе не одолеть
дракона".
Зигфрид, не подозревая ничего худого, с жадностью протянул к мечу руку,
как вдруг вероломный негодяй, чье имя даже и повторять не стоит, нанес
благородному Зигфриду глубокую рану, так что тот едва удержался на одной
ноге на Драконовой горе. Тут витязь, разъярившись, ринулся на предателя, и
вновь начался такой бой, что от него содрогалась вся Драконова гора
Красавица ломала руки, рвала на себе свои золотистые волосы и из глубины
сердца взывала к господу, чтобы он поддержал праведника. Рыцарю же она
крикнула "О, смелый витязь, сражайся за свою жизнь, как надлежит мужу, спаси
меня, несчастную деву, вспомни о превеликих трудах, которые ты уже вынес
ради меня!"
Услышав эти сетования девицы, Зигфрид молвил "Не горюйте, прекрасная
дама, тому нет повода" А великан подумал: дело плохо, теперь - или пан, или
пропал, и напряг все свои силы, которых, однако же, оставалось совсем
немного Тут Зигфрид запустил руку в его раны и разодрал их так, что кровь
ручьем заструилась с горы. Великан рухнул на землю, дрожащим голосом умоляя
рыцаря дать ему восчувствовать его доблесть и подарить ему жизнь. И признал
еще, что трижды предал его. "Теперь,- молвил он,когда вы видите, что я лежу
обессиленный, вам нечего меня опасаться". Однако Зигфрид" видя, что
красавица отныне в его власти и ключ от Драконовой горы у него, не обратил
внимания на мольбы великана, а сбросил его вниз с горы, так что тот разбился
насмерть.
Тут красавица засмеялась и возликовала свыше всякой меры и
возблагодарила господа за то, что он ниспослал рыцарю силу и мощь. Рыцарь
же, ликуя, подошел к девице, целомудренно обнял ее и молвил: "Утешьтесь,
прекрасная дама, ваши страдания скоро сменятся радостью и счастьем".
Красавица от всей души поблагодарила рыцаря взволнованными словами, но
напомнила ему, что этого еще недостаточно, ибо она опасалась, что дракон еще
причинит им немало беспокойства. "Это не беда, - возразил рыцарь, - а вот
что меня всего более печалит, это то, что я уже четыре дня ничего не ел и не
пил, а спал и того менее".
Эти слова услышал карлик Эгвальд и, равно как и девица, испугался свыше
всякой меры; он сразу же побежал и распорядился, чтобы витязю принесли
поесть, вызвался снабдить его и красавицу едой и питьем по меньшей мере на
две недели и сам прислуживал им за столом вместе ее" своими братьями и
товарищами.

ЗИГФРИД СЕЛ С ДЕВИЦЕЙ ЗА СТОЛ, ЧТОБЫ УТОЛИТЬ СВОЙ ГОЛОД И ЖАЖДУ, КАК
ВДРУГ ЯВЛЯЕТСЯ ДРАКОН И С НИМ ЕЩЕ СЕМЬ ЗМЕЕНЫШЕЙ

Когда подали еду - какую уж могли приготовить в спешке, - Зигфрид сел с
красавицей за стол, чтобы подкрепиться и вновь обрести свою прежнюю силу. Но
не успел он сделать и глотка, как вдруг, откуда ни возьмись, из-за гор
появился в воздухе ужасный дракон, а с ним семь змеенышей, и горы от этого
содрогнулись, словно бы готовы были рухнуть, так что немудрено было бы и
помереть со страху. Красавица страшно испугалась, так что пот выступил у нее
на лице, а все карлики, прислуживавшие за столом, разбежались. Зигфрид же
взял край своей шелковой одежды и вместо носового платка вытер им заботливо
девице пот с лица и молвил: "Не отчаивайтесь, моя красавица, господь нам
поможет". - "Ах, дорогой мой господин, - воскликнула девица, - если бы даже
вам помогал весь свет, все равно теперь нам пришел конец". - "Господь не
допустит этого, моя дорогая, - молвил рыцарь, - это речь женщины, рыцарь же
скажет по-иному; пока с вами господь бог и я, ничто не грозит вам, кто
посмеет отнять у вас жизнь, которую дал вам господь?".
Пока влюбленные беседовали подобным образом, дракон подлетел совсем
близко, извергая перед собой пламя на расстояние трех копий, так что гора
раскалилась, словно горела огнем. Дракон меж тем ударился о гору с такой
силой, что она треснула и содрогнулась, как если бы собиралась рухнуть.
Зигфрид с красавицей, находившиеся под горой, страшно перепугались, думая,
что скала обрушится и завалит их (ибо они укрылись от великого жара внизу в
пещере, чтобы выждать, пока пламя, которое дракон принес с собой, без
сомнения, из преисподней, немного не остынет и не угаснет).
Этот дракон некогда был прекрасным юношей и за любовные дела был
проклят одной женщиной, так что при нем безотлучно находился сам дьявол во
плоти, коему он должен был служить телом и душой. Но он сохранил
человеческий разум и обладал дьявольской силой, поэтому он и похитил
красавицу, которую собирался по прошествии пяти лет, когда вновь обретет
человеческое обличье, взять в жены. Хотя красавица и жила надеждой, что он
по прошествии пяти лет вновь примет человеческое обличье, все же она
испытывала перед ним такой ужас, как перед самим дьяволом, и легко можно
вообразить, что она никогда и вовеки веков его бы не полюбила.
Дракон же разъярился сверх всякой меры из-за того, что у него хотят
похитить его красавицу, которую он кормил и поил вот уже более четырех лет,
а зимой согревал своим жаром, защищая от холода, который на Драконовой горе
был лютым и нестерпимым. Ибо зимой он ложился поодаль пещеры и удерживал
ветер, мороз и холод, чтобы девице не приключилось от этого неудобства
(кроме тех случаев, когда он отправлялся на поиски пищи). К тому же он
собирался вскоре взять ее в жены, поэтому он чуть было не лопнул с досады.

КАК ЗИГФРИД СРАЖАЛСЯ НА ГОРЕ С ДРАКОНОМ

Зигфрид не мог долее усидеть в пещере; вооружился как только мог, взял
свой добрый меч, на который ему указал великан на Драконовой горе, когда
замыслил обманным образом убить его, и отправился с ним на Драконову гору.
Едва завидев Зигфрида, дракон набросился на него с такой страшной силой, что
и поверить невозможно. Разгорелся такой бой, что гора затряслась, словно
готова была рухнуть. Зигфрид мужественно защищался, как только мог, но
ничего не в силах был поделать - дракон своими чудовищными когтями вырвал у
витязя щит. К тому же он источал вокруг себя такой жар, что скала стала
похожа на кузню, и у Зигфрида пот струился градом по всему телу. Когда эти
двое затеяли между собой такой жестокий турнир, карлики были вынуждены
бежать из горы в лес. Ибо они опасались, что скала рухнет и раздавит их
всех. А внутри горы находилось двое сыновей Эгварда, то были братья
Эгвальда, которые стерегли там клад своего отца. Когда пришлось им спасаться
бегством, они укрыли клад в пещере у каменной стены, под самой Драконовой
горой, каковой клад впоследствии нашел Зигфрид, но, впрочем, это не пошло
ему на пользу, как вы со временем услышите. Карлик Эгвальд не знал, что
другие карлики бежали, а также ничего не знал о кладе, который они укрыли
Ибо он спрятался, чтобы посмотреть, чем кончится страшный бой, дабы в случае
нужды послужить Зигфриду своим искусством Ведь если бы Зигфрид потерпел
поражение, пришел бы конец и карликам - дракон ведь знал, что карликам
известна дорога в его Драконову гору.
Когда Зигфрид оказался не в силах более выносить нестерпимый жар,
источаемый драконом, ибо роговая оболочка на его теле совсем размякла. он
бежал вниз к красавице, в глубь горы, чтобы рог вновь затвердел и великий
жар на горе немного поостыл Вот тут-то он и нашел несметный клад, укрытый
карликами Он же подумал, что это дракон укрыл свой клад, чтобы забрать его,
когда вновь станет человеком, или же что это клад великана, которого он
убил. Но что клад принадлежит карлику Эгвальду - этого он не знал.
Тут красавица сказала Зигфриду: от карлика Эгвальда она услыхала, что
дракон привел с собой еще шестьдесят маленьких драконов, поэтому ей теперь
пришел конец. Зигфрид же подумал "Я должен все же попытать счастья, кто
знает? Когда опасность подступает, тут божья милость помогает. А если я не
смогу выдержать жар, я вновь укроюсь 1ц пещере, пока мой рог опять не
затвердеет, тогда я снова вступлю в бой - и так, пока хватит сил и пока буду
жив". "Если уж нам обоим суждено погибнуть, - сказал красавице Зигфрид, - ну
что ж, пусть будет так, но сначала я дам бой, как подобает рыцарю. А вас
пусть сохранит господь и молитесь за меня усердно, дабы он ниспослал мне
силы и упорства противостоять жестокому дракону". С этими словами он упал на
колени и произнес следующую молитву:

Господь мой, в страшном том бою Яви мне благостынь свою. Небесной силой
осенен, Я буду жив, а мертв - дракон
Закончив эту молитву, он уверенно и бесстрашно взошел на Драконову
гору, чтобы еще раз попытать счастья. Едва завидев дракона со всеми его
змеенышами, он схватил обеими руками меч и с такой яростью обрушился изо
всех сил на чудовище, словно хотел разрубить его пополам, а молодые драконы
во время схватки все разбежались и умчались туда, откуда явились. Но старый
дракон остался и продолжал извергать на своей треклятой пасти на Зигфрида
синее и красное пламя с такой силой, что несколько раз чуть не повалил
витязя на землю. Сверх того. лукавый дракон весьма ловко пользовался своим
хвостом, опутывая рыцаря его петлями, так чтобы сбросить его с горы. Но
Зигфрид, поручивший себя господней воле, был увертлив и проворен,
подпрыгивая вверх, он ускользал из петли и старался всеми силами отрубить
змию хвост; для этого, собрав все свои силы, он схватил меч и нанес дракону
такой меткий удар по хвосту, что отсек его начисто, как если бы его и вовсе
не бывало Как увидел дракон, что нет у него хвоста, разъярился на рыцаря и
решил сжечь его своим пламенем; он извергнул на него столько жару, как если
бы на горе разложили целый костер из углей, так что и у дракона и у Зигфрида
совсем размякла роговая оболочка Зигфрид же, увидев, что его добрый меч
вонзился дракону в самое тело, воспрянул духом, обрел новые силы и нанес
такой жестокий и меткий удар, что разрубил дракона на две части, и одна
половина полетела вниз с горы и разбилась на тысячу кусков. Тогда Зигфрид
сбросил в пропасть и вторую, так что она разлетелась на кусочки.

ЗДЕСЬ ЗИГФРИД ОТ ЖАРА И СИЛЬНОЙ УСТАЛОСТИ ПАДАЕТ БЕЗ ЧУВСТВ

Когда красавица, заслышав у себя в пещере ужасающий вопль, шум и грохот
от падения дракона, поняла, что Зигфрид одолел его, она взбежала вверх на
гору, исполненная радости, страха и ужаса, и видит - ее спаситель лежит
простертый на земле весь бледный, в изнеможении от своих ратных трудов и от
жара. А губы у него были чернее угля, так что ни малейших признаков жизни не
было заметно. Тут девица хотела было бежать, может, она испугалась, что
возвратятся другие змееныши, или же хотела позвать на помощь карлика
Эгвальда, короче - она упала без чувств и, конечно, тут же и скончалась бы,
если бы к ней не бросился на помощь карлик Эгвальд.
После того как благородный рыцарь пролежал немало времени без чувств и
без сознания, его жизненные силы понемногу стали пробуждаться, и он перевел
дух. Приоткрыв глаза, он приподнялся, а посидев немного и осмотревшись
кругом, увидел, что его красавица лежит неподалеку на земле. Он страшно
перепугался, вскочил, направился к ней и в отчаянии упал перед ней на
колени, охватил руками, стал трясти и теребить ее - авось удастся заметить
хоть маленький признак жизни, и ударился в горькие сетования: "Ах! Смилуйся,
господи, неужели за все мои труды и опасности и тяжкий бой мне достанется
всего-навсего мертвая красавица? Худая это будет радость твоим родителям!
Увы! зачем я пришел сюда!".
И вот, когда уже прошло немало времени в таких сетованиях, на счастье
прибежал карлик Эгвальд, принес с собой корень и дал его Зигфриду, чтобы тот
вложил его в рот девице. В то же мгновение она пришла в себя, жизнь
помаленьку вернулась к ней, она приподнялась и обняла витязя Зигфрида, с
ласковой, но стыдливой повадкой, как ей и подобало.
Тут карлик Эгвальд молвил витязю: "Вероломный великан Вульфграмбер
покорил нас в этой горе (а нас тут более тысячи) и заставил отдать ему во
владение нашу собственную землю, от этого вы нас избавили, за что мы вас
нижайше благодарим и предлагаем вам свою службу; все мы, сколько нас есть,
будем сопровождать вас до Вормса на Рейне, ибо нам хорошо ведомы все
пути-дороги". За что Зигфрид его весьма горячо поблагодарил. Меж тем карлик
пригласил рыцаря купно с красавицей к себе в гору, разделить с ним трапезу,
в чем Зигфриду была и вправду превеликая нужда.
А там все уже было приготовлено наилучшим образом, и пока Зигфрид
утолял свой голод и жажду яствами и напитками, карлики суетились вокруг него
и подносили самое лучшее, что они могли раздобыть и приготовить в такой
большой спешке. Карлик же Эгвальд был весьма озабочен тем, чтобы усладить их
слух самой наилучшей своей музыкой, которая доставила им превеликое
удовольствие. Когда же трапеза была окончена, кругом стали разносить
всевозможные конфеты на золотых блюдах, и карлики не раз и не два выпили за
здоровье благородного рыцаря Зигфрида и его любезной. Карлики весьма
развеселились, плясали и скакали вокруг них, но рыцарь Зигфрид изрядно
устал, ибо вот уже четыре дня и три ночи не ложился спать, посему он
попросил, чтобы ему и его красавице дали покой. Услышав это, король Эгвальд
распорядился, чтобы витязю и красавице приготовили роскошные постели.
Меж тем Зигфрид удалился с прекрасной Флоригундой и молвил ей:
"Прекраснейшая госпожа Флоригунда, скажите же мне теперь, как могли вы
столько лет прожить у мерзкого дракона?".-"Мой благородный рыцарь, - молвила
девица, - вы можете вообразить, каково мне было. Но скажите же мне и вы, мой
досточтимый рыцарь, как случилось, что вы пустились в это странствие и что
побудило вас искать столь опасного приключения, поставить на карту жизнь и
отважиться на смертельный поединок?". Зигфрид отвечал: "О, добродетельная и
высокочтимая дева Флоригунда, к этой опасной поездке и к этому, слава тебе
господи, благополучно завершившемуся приключению побудило меня не что иное,
как ваша благосклонность и благородная добродетель, вот единственная причина
того, почему я невысоко оценил свою жизнь и поставил ее на карту, чтобы
спасти вашу". Когда он произнес эти слова, у прекрасной Флоригунды ручьем
полились по щекам слезы, она сняла с руки прекрасный перстень с драгоценными
алмазами и надела его на палец рыцарю. Зигфрид также не пожелал остаться в
долгу, снял с шеи золотую цепь, которой его наградили на турнире при дворе
ее отца, и надел красавице на ее белоснежную шею, и тем самым была скреплена
их любовь и верность.
За всеми этими речами солнце успело закатиться за горы, мало-помалу
черные тучи застлали ярко озаренное небо, а у Зигфрида начали смыкаться
глаза. Увидев это, прекрасная Флоригунда подала знак карлику, королю
Эгвальду, и попросила его сделать так, чтобы рыцарь мог удалиться почивать.
И тогда рыцарю показали роскошное ложе под прекрасным пологом, на котором
был искусно вышит и выткан небосвод со всеми звездами. Зигфрид молвил:
"Доселе я отдыхал под звездным небом среди листвы и трав, но спалось мне
худо, теперь же, под этим бархатным небосводом, на мягком ложе я, с божьей
помощью, крепко засну". Флоригунде устроили ложе поблизости от него, но
отдельно. Когда они помолились на ночь и препоручили себя господу, оба
спокойно заснули и проспали до самого утра.
Когда же настало утро и лучи солнца показались из-за вершины гор,
прекрасная Флоригунда пробудилась ото сна, проворно поднялась с ложа,
помолилась, умылась и возблагодарила господа за то, что он хранил ее эту
ночь и всю ее прежнюю жизнь и столь милостиво спас от страшной опасности. А
потом она подошла к ложу рыцаря, ибо тревожилась за него из-за всех тяжких
трудов и опасностей, которые ему пришлось претерпеть. Когда же она увидела,
что рыцарь еще спит, она не стала тревожить его покой, села и запела
утреннюю песню, да так чудесно, что рыцарь от этого проснулся и побледнел от
смущения, что так заспался. Но это было ему простительно из-за его великой
усталости и тяжких трудов.
Флоригунда отошла в сторонку, чтобы рыцарь мог одеться, он же встал,
умыл руки и лицо, помолился, а затем смиренно подошел к девице Флоригунде,
пожелал ей доброго утра и спросил, скоро ли ей будет угодно отправиться к
своим родителям? "Да,- отвечала красавица,- я хочу того всем сердцем". Тут
появился карлик Эгвальд, ласково приветствовал влюбленную пару и спросил,
как они спали-почивали? Они отвечали ему: "Прекрасно". Зигфрид пожелал
проститься с карликом, карлик просил остаться подольше, от чего Зигфрид
учтиво отказался. Посему карлик распорядился поскорее приготовить завтрак.
Когда они немного подкрепились, Зигфрид распрощался с королем Эгвальдом и
его двумя братьями (которые также были королями) и отправился в путь со
своей прекрасной Флоригундой. Король Эгвальд подарил Флоригунде на дорогу
коня в роскошной сбруе, просил рыцаря и Флоригунду не забывать его своей
благосклонностью, выразил готовность служить им всем, чем может, а потом все
три короля, то бишь карлик Эгвальд и его братья, обратились к Зигфриду с
такой речью: "Благородный рыцарь, наш отец Эгвард скончался от горя, а потом
ваша богатырская рука одолела и прикончила чудовищного великана
Вульфграмбера, за что мы вас нижайше благодарим, ибо иначе нам всем пришел
бы конец за то, что мы сказали вам, что у него ключ от Драконовой горы. Так
вот, чтоб вы знали, сколь много мы вам благодарны, мы все отправимся
сопровождать вас в Вормс, и дабы с вами в дороге не стряслось какой-нибудь
беды, нас поедет сотня или поболее того".

КАК ЗИГФРИД ОТПРАВИЛСЯ В ПУТЬ С КРАСАВИЦЕЙ, А КОРОЛЬ ЭГВАЛЬД ЕХАЛ
ВПЕРЕДИ НА ВЕЛИКОЛЕПНОМ КОНЕ И УКАЗЫВАЛ ИМ ДОРОГУ

Зигфрид простился с карликами и велел им всем оставаться дома". кроме
короля Эгвальда, тот должен был показывать ему дорогу, что он и сделал
весьма охотно, сел на своего прекрасного коня и поехал впереди них. И вот,
когда они ехали, Зигфрид сказал Эгвальду: "Я заметил на Драконовой горе, что
ты сведущ в искусстве астрономии, поэтому прошу тебя, скажи мне, что со мной
еще случится в будущем". - "Раз ты мен" просишь, я охотно отвечу тебе, -
молвил карлик, - но, боюсь, тебе это придется не по вкусу". - "Ежели мне так
хочется, - молвил Зигфрид,- не все ли тебе равно, что со мной будет". - "Что
ж, ладно,- молвил карлик, - так знай же, что прекрасная дева, которую ты
сейчас везешь с собой, будет тебе женой всего лишь восемь лет, затем тебя
предательски убьют. Но жена твоя жестоко отомстит за твою смерть, и много
славных. витязей из-за этого прикажут долго жить, но и твоей жене эта война
в конце концов принесет смерть". - "Ну, раз моя гибель будет так славно
отомщена,-молвил Зигфрид,-мне незачем знать своего убийцу", и с этими
словами он велел королю Эгвальду повернуть коня, что тот и сделал и, горько
плача, отправился обратно к себе на Драконову гору.
Тут Зигфрид вспомнил о кладе, который он нашел там в пещере, а потом
совсем позабыл о нем, и ему пришли в голову две мысли - одна, что это
великанов клад, другая-что драконов, как мы уже о том говорили. Но на
карликов он никак не мог подумать, иначе он никогда бы не взял его, ибо это
принесло ему мало радости, как вы скоро услышите.
Тот клад принадлежал королю Эгварду, и ни один король не был равен
богатством этому кладу, ну, а если бы мы захотели описать войну и распрю, от
которой он ведет начало, и сколько сотен рыцарей там погибло, это
потребовало бы особой истории. Ибо из этой распри не вышел целым и
невредимым никто, кроме мейстера Хильдебранда и и Дитриха Бернского.
Но вернемся к нашей истории. Итак, Зигфрид с девицей повернул назад и
молвил: "Незачем нам бросать клад, ведь я завоевал то место с опасностью для
жизни, поэтому кому же еще пристало владеть им, как не мне". И вот взял он
этот клад, взвалил на коня, погнал его перед собой и отправился по той
дороге, на которой накануне убил рыцаря, как вдруг увидел его коня, который
пасся на этом месте. Тут он прилег немного на траву и соснул. А когда
проснулся, взял клад, взвалил его на того коня, сам же сел на своего, а
лошадь с кладом повел под уздцы рядом с собой и с Флоригундой. Девица же
молвила: "Мой благородный рыцарь, этот конь пришелся нам как нельзя более
кстати". - "Да, моя дорогая, - молвил рыцарь, - кто уповает на господа, того
он не оставит своей милостью". В таких и подобных беседах выехали они из
лесу, а потом вновь попали в густую чащу. Недолго они ехали там, как вдруг
неожиданно их окружило тринадцать разбойников. Тут Флоригунда молвила: "О,
мой благородный рыцарь, что с нами теперь будет?".- "Успокойтесь,
возлюбленная госпожа, - молвил Зигфрид, - они нас не съедят". Тем временем
шестеро из них окружили его и сказали: "Отдай нам красавицу, или это будет
стоить тебе жизни", а рыцарь только рассмеялся им в ответ. Красавица
молвила: "Отдадим им клад, тогда они отпустят нас". Рыцарь же молвил:
"Кладом я не дорожу, но принять из-за него позор, что я испугался этих
мужланов, - не хочу". Меж тем шестеро других окружили красавицу, а последний
взял лошадь под уздцы и хотел ускакать с кладом. Рыцарь и не предполагал,
что это они всерьез собираются сделать; но увидев такое, обратился к ним с
суровой речью: "Эй вы, грабители с большой дороги, что это вы замыслили?".-
"Ты еще спрашиваешь?" - сказал один из них и нанес ему сильный удар. Зигфрид
же, нимало не мешкая, выхватил свой меч, которым он убил дракона, и с
первого же удара снес голову самому главному и строптивому хвастуну. Вторым
ударом он разрубил другому голову пополам вплоть до зубов, тут остальные
четверо отступили. Когда увидели это те шестеро, которые окружали красавицу,
они хотели прийти на помощь товарищам, но встретили такой прием, что трое
остались лежать на месте. Тот, кто увел лошадь с кладом, успел тем временем
порядком удалиться, но Зигфрид вскоре нагнал его на своем добром коне и без
особого труда прикончил и его. Когда же он возвратился, рассчитывая застать
прекрасную Флоригунду там, где она осталась поджидать его, оказалось, что
разбежавшиеся было разбойники успели вернуться и увести ее как свою добычу.
Увидев это, рыцарь, не мешкая долго, отпустил лошадь с кладом бежать куда
захочет и поспешил туда, где он оставил прекрасную Флоригунду, чтобы напасть
на след ее коня, ибо Флоригундин конь был весьма искусно подкован карликами,
так что следы подков сразу можно было узнать. Заприметив их, он во весь опор
помчался вслед за ней, нагнал разбойников в густой чаще, в ярости и гневе
врезался между ними и уложил всех, кроме одного, который забрался по горло в
трясину, а Зигфрид не захотел с ним возиться и сказал ему так: "Если кто
придет к тебе на помощь, скажи тому, что ты повстречал рогового Зигфрида,
который спас прекрасную Флоригунду из Драконовой горы, и что он так отделал
твоих двенадцать товарищей, что борода у них уже никогда не вырастет". С
этими словами он ускакал со своей прекрасной Флоригундой. А на обратном пути
спросил у нее: "Как вам понравилась, моя любезная, эта маленькая потеха?".-
"Если это называется потехой, мой драгоценный рыцарь, - молвила она в ответ,
- то кто же станет всерьез сражаться и биться с вами". Тем временем они
подъехали к месту, где началась стычка, и тут девица спросила рыцаря: "Мой
благородный рыцарь, а лошадь с кладом вы так и не повстречали?" - "О да, моя
любезная, - ответил рыцарь, - я отбил ее у злодея и понаддавал ему столько,
что ему уже не нужны никакие деньги Но когда я вернулся сюда и не застал
вас, моя красавица, на этом месте, я почуял недоброе, и моя превеликая
любовь к вам заставила меня забыть о кладе, я отпустил лошадь и стал
приглядываться, не увижу ли следы ваших подков, когда же я их увидел, то
помчался им вслед, как только мог, чтобы спасти вас, моя любезная. Тут уж
было не до найденного клада, вы, моя красавица, обошлись мне гораздо дороже"
- "Ну, коли так, - молвила прекрасная Флоригунда, - мы не станем более
подвергать себя ради него опасности и разыскивать лошадь с кладом". А рыцарь
подумал: "Если мне осталось всего-навсего восемь лет прожить, что проку мне
в нем", и оба отправились вместе в путь и прибыли к Рейну.

КАК ЗИГФРИД И ДЕВИЦА ФЛОРИГУНДА ПРИБЫЛИ В ВОРМС КАК ЕГО ПРИНЯЛИ И КАК
ОНИ СПРАВИЛИ СВАДЬБУ

Когда до короля Гибальда и его супруги дошла весть, что их дочь
Флоригунда спасена из Драконовой горы и находится в пути с рыцарем
Зигфридом, да вдобавок уже совсем неподалеку отсюда, король велел созвать
всех наидостойнейших рыцарей и высокую знать, чтобы оказать надлежащий почет
его дочери и рыцарю, выехать им навстречу, сопровождать их со всей
подобающей пышностью до дома, а затем присутствовать на свадебных торжествах
Ибо король не мог отказать рыцарю Зигфриду после того, как он с опасностью
для жизни и такой дорогой ценой добыл его дочь
Ну и поглядели бы вы на пышность и великолепие торжественной встречи,
которая была им оказана! Но описывать оную было бы слишком долго Даже
императоры, короли и пятнадцать князей явились сюда, в их числе и король
Зигхард, отец Зигфрида, рыцари и знатные вельможи без счета, и всех их
радушно приняли, достойно приветили и угостили, как полагается и водится в
подобных случаях при дворах королей Легко вообразить, какую радость
испытывали по поводу такого благополучного возвращения отец и мать. И вот
рыцаря Зигфрида и прекрасную Флоригунду повели в главную дворцовую церковь,
и епископ Майнцский сочетал их браком и обвенчал с превеликой пышностью в
присутствии всех прибывших императоров, королей, князей, рыцарей и вельмож
Все это можно было бы наипрекраснейшим образом и весьма обстоятельно
описать, но это было бы слишком длинно, а нам недосуг. Свадебный пир
продолжался четырнадцать дней, потом последовали всевозможные состязания,
турниры, поединки и прочие рыцарские забавы. Описывать все это не входит в
мои намерения, незачем растягивать этим рассказ, поскольку подобные
рыцарские забавы описаны во многих историях.
Скажем только, что Зигфрид повсюду выходил победителем, что не очень
пришлось по душе его шурьям, трем королям Вормса. Ибо они затаили против
него ненависть и говорили меж собой- "Каждый божий день он завоевывает в
состязаниях кольцо или герб, красуется и щеголяет этим, как будто только он
один герой и победитель, и тем наносит нам троим позор и поношение во всей
нашей стране, это ему еще попомнится".
Ну, а как эта ненависть и зависть вышла наружу и чем обернулась, мы
услышим попозже, пока же развлечемся немного одной маленькой историйкой,
приключившейся на свадьбе Зигфрида, как вы сейчас с превеликим удовольствием
услышите.

КАКОЙ ЗАБАВНЫЙ ПОЕДИНОК НЕ НА ЖИЗНЬ А НА СМЕРТЬ ВЕЛИ МЕЖ СОБОЙ ЙОРКУС И
ЦИВЕЛЛЬ НА СВАДЬБЕ У ЗИГФРИДА

Но прежде чем описать поединок, нужно сначала рассказать о короле
Гибальде и мужике, а дело обстояло так: однажды король Гибальд заблудился на
охоте, и тут ему помог выбраться поздней ночью один мужик, по имени Йоркус,
он вывел его на дорогу, и за это король осыпал его милостями и сделал
главным управляющим своей скотиной, и тот поселился неподалеку от дворца или
замка короля Гибальда. Этот Йоркус был таким трусом и дурнем, что от одного
вида обнаженной шпаги заполз бы под землю, ежели бы это было возможно.
А при дворе короля жил один дворянин, продувной хитрец, шутник и
забавник, который устраивал всякие проделки и потехи; и вот он завел
разговор с Йоркусом и втемяшил ему, что теперь как раз самое время заслужить
милость короля, о чем этот мужлан всю жизнь мечтал. "Ибо среди прибывших
чужеземных князей, - молвил он, - есть один, при котором состоит некий воин,
по имени Цивелль, тот такой трус, что его можно обратить в бегство,
выстрелив горохом из стручка, вот его и вызови сразиться не на жизнь, а на
смерть Едва он заслышит, что ты вызываешь его на поединок, он с перепугу не
явится, и тебе уже от одного этого будет почет. Ну, а если явится, как
только увидит тебя в доспехах, со страху задаст стрекача, а ты заслужишь у
короля превеликие почести, уж в этом я тебя заверяю" Мужик дал себя
уговорить и сказал дворянину, что вызовет воина на поединок.
Как только дворянин этот увидел, что уговорил и убедил мужика, он
отправился к королю, рассказал ему об этом и попросил, чтобы его величество
дали свое соизволение на эту потеху, ибо он ручается, что никому от этого
вреда или ущерба не будет. Король же подумал, что раз его дочь столько лет
терпела превеликие лишения, почему бы не доставить ей, а также Зигфриду и
другим прибывшим ко двору господам потеху и развлечение, и разрешил
дворянину сладить дело.
Тогда дворянин этот отправился к королю Зигхарду, приветствовал его и
попросил его согласия на небольшую потеху, наподобие комедии, каковая
доставит немало развлечения молодому королю, его сыну, и всем присутствующим
господам. Когда же король спросил, что это за потеха, он сказал: "Ваше
величество знает, что мой господин и король имеет при себе некоего Йоркуса,
это такой трус, что от одного вида обнаженного оружия способен заползти под
землю, вот его я и убедил вызвать на поединок воина вашего величества
Цивелля, а поскольку они оба трусы, это будет забавная комедия". Король
также дал свое согласие, но сказал, - только, если удастся уговорить на то
моего Цивелля.
Дворянин учтиво поблагодарил его величество и сам отправился к Цивеллю,
обратился к нему с речью, изукрашенной всяческими подробностями, а затем
сказал, что явился к нему ни для чего другого, как только для того, чтобы
известить его, что завтрашний день Йоркус вызовет его на поединок сразиться
не на жизнь, а на смерть. Тот перепугался свыше всякой меры, так что весь
побледнел и задрожал и заплетающимся языком дал ответ: "У меня с ним никаких
дел не было, как ему взбрело на ум вызвать меня?". Дворянин же отвечал: "Вот
так и взбрело, он считает вас бесчестным субъектом, итак, приходите на поле
боя в полном снаряжении, ибо он будет ждать вас там", и с этими словами
дворянин отправился восвояси.
Когда же король и его люди увидели, что Цивелль страшно перепуган, они
стали ободрять его, так что он наконец решился принять вызов. Посему он
окликнул дворянина и сказал ему: "Друг мой, я еще подумаю до завтра". А тот
отправился с этим ответом к своему мужику, который весьма обрадовался, что
противник не сразу согласился, ибо подумал, что тот никогда не явится,
потому что понял, что тот сильно перепугался.
Наутро же люди короля Зигхарда завели разговор с Цивеллем и сказали:
ему будет вечный позор и поношение, если он откажется от поединка, пусть
смело рискнет, ибо они слыхали, что Йоркус - трус, как только завидит
обнаженную шпагу, так сразу, не мешкая, обратится в бегство.
Цивелль дал себя уговорить, и рано утром послал сказать мужику, что
будет ждать его в час пополудни на поле боя в добром снаряжении и на коне и
научит его, как вызывать честного кавалера на поединок. "Хоть и не гоже мне,
- велел сказать он, - испытанному в боях воину драться с деревенщиной, все
же я хочу проучить тебя, чтобы тебе впредь не повадно было".
Итак, обоих снарядили как следует быть, и они явились в назначенный час
на поле боя. Хотел бы я, чтобы все, кто будут это читать, сами там были и
поглядели на эту потеху. Ибо как только мужик Йоркус явился на поле боя, он
стал оглядываться по сторонам, куда бы удобнее всего дать стрекача, и
проклинал площадку, потому что она оказалась. хорошо огороженной и
защищенной. Ибо с трех сторон ее окружали высокие доски, а ворота все были
заперты, так что боец должен был выдержать поединок до конца. Когда же воин
Цивелль завидел Йоркуса, да еще какой под ним добрый конь, он чуть было не
дал тягу, если бы только мог, и уже готов был сдаться Йоркусу. А у Йоркуса
были. те же мысли и намерения.
Тем временем рыцари разбили площадку на равные части и дали знак
трубачам трубить начало.
Когда же Йоркусов конь услыхал трубный звук, он не мог устоять на
месте, ибо то был конь Зигфрида, привычный к турнирам, он пустился вскачь,
как стрела. Йоркус охотно попридержал бы его, но все было тщетно, ибо конь
помчался во весь опор по знакомой дорожке. Тут Йоркус был вынужден бросить
копье и ухватился обеими руками за гриву коня, чтобы не свалиться. А меж тем
прочие, кто стоял по бокам Цивелля, стали колоть его коня пиками, чтобы и он
тронулся с места. Цивелль сразу же взял копье наперевес, еще до срока; но
ветер повернул ему его таким образом, что, сам того не желая, он задел им
Йоркуса. А так как тот и без того плохо держался в седле, он свалился на
землю. Цивелль же, не заметив этого, дал своему коню доскакать до самого
конца турнирной дорожки.
Когда же он повернул коня и увидел, что Йоркус лежит на земле, он
решил: пора тебе добить своего противника и размозжить ему голову копытами
коня и пронзить копьем, раз уж оно у тебя есть. Но пока он подъезжал к нему,
Йоркус понемногу встал на ноги. Когда же Цивелль к нему подъехал, конь его
рухнул под ним, отчего именно - не знаю, то ли оттого, что копье, которое он
держал слишком низко, попало коню между ног, или же Йоркус, вставая, помешал
коню. Как бы там ни было, конь упал вместе с всадником.
Тут Йоркус подумал: "Вот теперь настало время показать себя рыцарем
перед лицом противника", и он с такой яростью набросился на того, словно
хотел изрубить его в куски.
Но конь так жестоко бил копытами, что Йоркус никак не мог подступиться
к всаднику. Наконец конь поднялся на ноги, ударил копытом, захрапел и начал
так отчаянно брыкаться во все стороны, что бедный Йоркус испугался, как бы
он его не задел, и в страхе обратился в бегство.
Тем временем Цивелль смог перевести дыхание, поднялся и встал на ноги.
Но тело его было так измято и истоптано, что, весь трепеща от страха, он уже
подумывал сдаться своему противнику. С этой мыслью он вытащил шпагу,
собираясь взять ее за кончик и вручить Йоркусу. И вот, когда Цивелль шел с
обнаженной шпагой, чтобы сдаться врагу, Йоркус решил, что дело оборачивается
худо, теперь-то ты сложишь голову, и со всех ног побежал прочь.
Завидев это, Цивелль понял, что рано отчаялся в своей виктории, он
вновь воспрянул духом и погнался за противником с такой быстротой, на какую
только способен трус, яростно обрушился на него, а тот, почувствовав удар,
закричал благим матом и стал просить перестать, а не то он пожалуется королю
Гибальду и Зигфриду. А поскольку Цивелль не переставал теснить его, Йоркус
отступал все дальше, сколько было. возможно. Когда же он оказался у края
воды, так что отступать было уж некуда, страх его удвоился. Ибо он подумал:
если ты сделаешь еще шаг назад, ты утонешь в воде, если шаг вперед -
погибнешь под ударами врага, и тут ему стало стыдно сдаваться противнику,
особливо, когда он подумал, что будь он предусмотрительнее, он мог бы
одержать верх над ним. Все это вместе со страхом привело его в полное
отчаяние.
Поэтому он решил про себя остановиться на месте, раз уж нельзя иначе,
и, схватив шпагу обеими руками и крепко зажмурив глаза, начал. так яростно
отбиваться во все стороны, что Цивелль в ужасе обратился в бегство и завопил
во всю мочь: "Пощади меня, пощади меня, и я сдамся тебе", потому что ему
почудилось, что у него уже несколько ран, а у него между тем не было ни
одной.
Когда Йоркус услыхал этот вопль, он открыл глаза и увидел, что враг уже
далеко отступил, тут он вновь осмелел и погнался за противником сколько мог.
Тогда Цивелль закричал еще пуще прежнего:
"Подари мне жизнь, я до конца дней моих не помыслю мстить тебе". -
"Тогда бросай прочь оружие", - сказал Йоркус. Бедняга сделал так, как ему
было велено, и отбросил прочь оружие.
Когда Йоркус увидел своего врага безоружным, ему уже нечего было
опасаться, но все же он не доверял ему и сказал: "Отойди от меня подальше и
ложись на землю". Тот снова покорился голосу противника, отбежал прочь и,
растянувшись ничком на земле, лежал не шевелясь и как ягненок ждал своего
конца.
Но тут Йоркус решил, что не может быть спокоен, если оставит своего
врага в живых. И призадумался, как лучше всего подступиться к нему и сказал
сам себе: "Если ты пойдешь на него со шпагой, он вскочит и выхватит ее у
тебя". И посему решил, что лучше всего будет пойти на врага без шпаги,
придавить ему грудь коленом и перерезать. ему глотку большим ножом, которым
он обычно бил скот.
Но когда он вытащил из-под доспехов нож и судьи поняли, что он
замышляет, они вмешались в дело, велели Йоркусу остановиться и
удовольствоваться своей викторией. Ибо такой умысел, когда враг уже
повержен, был бы вопреки правилам рыцарского поединка. И он должен" был
подчиниться их разумным речам, ибо они сверх того обещали ему, что Цивелль
никогда не пойдет против него.
Итак, Йоркус позволил Цивеллю подняться на ноги и приказал ему в
следующий раз быть осмотрительнее и думать, с кем он имеет дело. Тем и
кончилась потешная битва двух зайцев, и каждый из них был рад, что ушел с
поля боя целым и невредимым. Это была одна из самых; забавных шуток на
Зигфридовой свадьбе, а еще было много таких же, но рассказывать было бы
слишком долго, так уж хватит и этой.

КАК ЗИГФРИД ЖИЛ-ПОЖИВАЛ СО СВОЕЙ ПРЕКРАСНОЙ ФЛОРИГУНДОЙ И ЧТО С НИМ В
КОНЦЕ КОНЦОВ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ И КАК ОН ОКОНЧИЛ ЖИЗНЬ

Когда свадебные торжества и рыцарские игры закончились, все разъехались
по домам. И Зигфрид дал им таких надежных провожатых, что можно было безо
всякой опасности хоть золото на голове нести.
Ну, а три шуряка его, Эренберт, Хагенвальд и Вальберт, родные братья
Флоригунды, затаили злобу на Зигфрида за то, что он, а не они, выходил
победителем на всех турнирах и поединках и заслужил себе тем великую славу и
почет. И вот они тайно замыслили убить его. Но никак не могли найти
подходящего случая, пока не прошло восемь лет, как и предсказал Зигфриду
карлик Эгвальд, о чем мы уже слышали.
Зигфрид жил со своей прекрасной Флоригундой в добром мире и согласии,
родил с ней сына, коего назвал Левхардом, а что за войны тот вел с султаном
и королем Вавилонии и какие с ним случились приключения и опасности и как он
наконец получил в жены дочь короля Сицилии, об этом рассказывается в другом
месте.
Итак, когда они прожили восемь лет в мире и согласии, случилось
однажды, что Зигфрид, а с ним и его шурья отправились на охоту, к чему
Зигфрид всегда имел чрезвычайную склонность. Ну а так как день был очень
жаркий, а Зигфрид разгорячился, он пошел к роднику в Окервальде и опустил
лицо в воду, чтобы освежиться. Это увидел его шурин, свирепый Хагенвальд, и
подумал про себя: "Такой случай бывает не каждый день, смотри, не упусти
его, ибо сейчас как раз время отомстить врагу". Он берет свою рапиру и
вонзает ее Зигфриду между лопатками, там, где у него был не рог, а обычное
тело, так что острие прошло насквозь до самой груди, от чего тот сей же час
скончался. Вот как суждено было погибнуть во цвете лет от гнусного
вероломства и предательства драгоценному витязю, коего доблесть, сила, мощь
и мужество не имеют себе равных на свете. Но смерть его впоследствии была
отомщена.
Когда супруге Зигфрида принесли весть о гибели ее супруга, короля и
господина, она от великой печали и горя тяжко занемогла, так что лекари
отчаялись исцелить ее: когда узнал об этом ее отец, король Гибальд, он от
великого горя тяжко занемог и умер. Тут уж беда пошла за бедой, ибо супруга
короля Гибальда равным образом слегла и через четыре дня скончалась от
горячки, и не диво было бы, если бы и прекрасная Флоригунда умерла от горя,
но тому было еще не время, ибо сначала надлежало отомстить за смерть
Зигфрида, а это должна была сделать его супруга. Тут все трое сыновей взяли
короля Гибальда и его супругу, своих отца и мать, и предали их тела
погребению со всеми подобающими королевскими почестями. А затем они пожелали
принять во владение королевство, чего, однако, не случилось, как вы вскоре
услышите.
Тем временем супруге Зигфрида полегчало, и когда она почувствовала себя
достаточно окрепшей, она танком отправилась со своим сыном Левхардом в
Нидерланды к свекру, королю Зигхарду, и пожаловалась ему на свое горе,
убийство ее возлюбленного супруга, его сына. Когда король Зигхард с великой
скорбью услышал об этом, он разъярился свыше всякой меры и велел скликать по
всей стране лучших рыцарей и достойнейших дворян и поспешно собрал несметное
войско самых отборных бойцов, с коим напал на трех братьев и достойно
отомстил им за смерть своего сына. Эта война стоила жизни многим тысячам
витязей, и свирепый Хагенвальд также поплатился жизнью наипозорнейшим
образом. Ибо он сдался в плен трусливому воину Цивеллю, надеясь на пощаду и
полагая, что у него он будет в большей безопасности, чем у другого более
мужественного воина, в чем, однако, жестоко ошибся. Ибо этот Цивелль
воспользовался своей удачей, и когда Хагенвальд заснул, он взял свою шпагу и
проткнул его насквозь, так что тот умер на месте, и сказал: "Как ты поступил
с сыном моего всемилостивейшего короля Зигфридом, так же я отплатил и тебе,
какой мерой ты мерил, такой и тебе отмерится". Два же других брата, Эренберт
и Вальберт, были изгнаны из своего королевства и пошли по миру, а младший из
них со стонами и рыданиями повстречался в лесу Левхарду, сыну Зигфрида,
когда тот направлялся в Сицилию, о чем вы можете прочитать в Истории
Левхарда.
Но и трусливый Цивелль тоже пал в этой битве, и Йоркус-мужик также был
убит. И что весьма прискорбно, прекрасная Флоригунда тоже рассталась с
жизнью. Если бы не это, король Зигхард собирался сделать ее королевой в ее
собственной стране, откуда ее некогда хотели изгнать братья. Левхард, сын
Зигфрида, остался при дворе своего деда Зигхарда, там его воспитали
благочестивым и доблестным рыцарем, так что он вырос отважным витязем, о чем
достаточно свидетельствует его собственная история.

Конец.

Популярность: 70, Last-modified: Mon, 15 Sep 2003 16:47:54 GmT