---------------------------------------------------------------
Сборник "Практичное изобретение" библиотеки Зарубежной фантастики, 1974
OCR: Благовест Иванов
---------------------------------------------------------------
Однажды жарким летним вечером Клаузнер прошел через ворота, обогнул дом
и очутился в саду. Добравшись до маленького деревянного сарайчика, он отпер
дверь и закрыл ее за собой.
Стены внутри были некрашеные. Слева стоял длинный деревянный верстак, а
на нем среди груды проводов и ба-тарей, среди острых инструментов чернел
ящик длиною фута в три, похожий на детский гробик.
Клаузнер подошел к ящику. Крышка у него была под-нята; Клаузнер
наклонился и начал копаться в бесконеч-ных цветных проводах и серебряных
трубках. Он схватил лежавший рядом листок бумаги, долго рассматривал,
поло-жил обратно, заглянул в ящик и снова стал перебирать провода, осторожно
подергивая их, чтобы проверить соеди-нения, переводя взгляд с листка на ящик
и обратно, прове-ряя каждый провод. За этим занятием он провел почти час.
Потом он взялся за переднюю стенку ящика, где было три шкалы, и начал
настройку. Следя за механизмом внутри, в то же время он тихонько говорил сам
с собой, кивал головой, иногда улыбаясь, между тем как его паль-цы
продолжали быстро и ловко двигаться.
- Да... да... Теперь вот это... - говорил он, скривив рот. - Так,
так... Но так ли? Да, а где моя схема?.. Ах, вот... Конечно... да, да... Все
правильно... А теперь... Хорошо... Да... Да, да, да...
Он весь ушел в работу, движения у него были быстры-ми, чувствовалось,
что он сознает важность своего дела и едва сдерживает возбуждение.
Вдруг он услышал, что по гравию кто-то идет, выпря-мился и быстро
повернулся. Дверь открылась, вошел чело-век. Это был Скотт. Всего лишь
доктор Скотт.
- Ну и ну, - произнес доктор. - Так вот куда вы прячетесь по вечерам!
- Привет, Скотт, - сказал Клаузнер.
- Я проходил мимо и решил - зайду-ка узнаю, как вы себя чувствуете. В
доме никого не было, и я прошел сюда. Как сегодня ваше горло?
-Все в порядке. Прекрасно.
- Ну, раз уж я здесь, я мог бы и сам взглянуть.
- Пожалуйста, не беспокойтесь. Я здоров. Совершен-но здоров.
Доктор ощутил некоторую напряженность. Он взгля-нул на черный ящик на
верстаке, потом на Клаузнера.
- Вы так и не сняли шляпу, - заметил он.
- Да неужели? - Клаузнер поднял руку, стянул шля-пу и положил ее на
верстак.
Доктор подошел поближе и наклонился, чтобы загля-нуть в ящик.
- Что это? - спросил он. - Вы монтируете приемник?
- Нет, так кое-что мастерю.
- Что-то довольно сложное.
- Да.
Клаузпер, казалось, был возбужден и озабочен.
- Но что же это такое? - снова спросил доктор.
- Да есть тут одна идея.
- Но все же?
- Кое-что, воспроизводящее звук, и только,
- Бог с вами, дружище! Да каких только звуков за целый день работы вы
не наслушаетесь?!
- Я люблю звуки.
- Похоже на то, - доктор направился было к двери, но обернулся и
произнес: - Ну, не буду больше вам ме-шать. Рад слышать, что у вас все в
порядке.
Но он продолжал стоять и глядеть на ящик, очень за интересованный тем,
что мог придумать его чудак-па-циент.
- А в самом деле, для чего эта машина? - спросил он. - Вы пробудили во
мне любопытство.
Клаузнер посмотрел на ящик, потом на доктора. Наступило недолгое
молчание. Доктор стоял у двери и, улыба-ясь, ждал.
- Хорошо, я скажу, если уж вам так интересно.
Снова наступило молчание, и доктор понял, что Клауз-нер не знает с чего
начать. Он переминался с ноги на ногу, трогал себя за ухо, смотрел вниз и
наконец медленно заговорил:
- Дело в том... принцип тут очень простой. Человече-ское ухо... Вы ведь
знаете, что оно не слышит всего; есть звуки, высокие или низкие, которые
наше ухо не в состоя-нии уловить.
- Да, - произнес доктор. - Это так.
- Ну, вот, короче говоря, мы не можем услышать вы-сокого звука с
частотой свыше 15 тысяч колебаний в се-кунду. У собак слух гораздо тоньше,
чем у нас. Вы знаете, наверно, что можно купить свисток, издающий такие
высо-кие звуки, какие вы сами не услышите. А собака тотчас же услышит.
- Да, я когда-то видел такой свисток, - подтвердил доктор.
- Конечно, есть звуки и еще более высокие, выше, чем у этого свистка!
На самом деле это вибрации, но я привык называть их звуками. Разумеется, вы
тоже не мо-жете их услышать. Есть и еще более высокие, еще и еще -
бесконечная последовательность звуков... Миллион колебаний в секунду... и
так далее, насколько хватит чи-сел. Это значит - бесконечность...
вечность... за пределы звезд...
С каждой минутой Клаузнер все больше оживлялся. Он был тщедушным,
нервным, его руки находились в не-престанном движении, большая голова
склонялась к лево му плечу, словно у него но хватало сил держать ее прямо.
Лицо его было безбородое, бледное, почти белое, он носил очки в железной
оправе. Выцветшие серые глаза смотре-ли озадачивающе, отрешенно. Это был
слабый, жалкий человечек, блеклая человеческая моль. И вдруг она забила
крылышками и ожила. Доктор, глядя в это странное блед-ное лицо, в выцветшие
серые глаза, почувствовал в этом чудаке что-то неизмеримо чуждое, словно дух
его витал где-то очень далеко от тела.
Доктор ждал. Клаузнер вздохнул и крепко стиснул руки.
- Мне кажется, - продолжал он теперь уже гораздо свободнее, - что
вокруг нас существует целый мир звуков, которые мы не можем слышать.
Возможно, там, в неуло-вимо высоких сферах, раздается музыка, полная
изыскан-ных гармонических созвучий и страшных, режущих ухо диссонансов.
Музыка столь могучая, что свела бы пас с ума, если бы мы только могли ее
услышать. А может быть, там нет ничего...
Доктор все еще стоял, держась за ручку двери.
- Вот как, - произнес он. - Так вы хотите это прове-рить?
- Не так давно, - продолжал Клаузнер, - я построил простой прибор,
доказывающий, что существует множест-во не слышимых нами звуков. Частенько я
наблюдал, как стрелка прибора отмечает в воздухе звуковые колебания, в то
время как я сам не слышал ничего. Это именно те звуки, которые я мечтаю
услышать. Хочу узнать, откуда они и кто или что их издает.
- Так эта машина па верстаке и позволит вам их ус-лышать? - спросил
доктор.
- Может быть. Кто знает? До сих пор мне это не уда-валось. Но я внес в
нее кое-какие изменения. Сейчас их нужно опробовать. Эта машина, - он
прикоснулся к ней, - способна улавливать звуки, слишком высокие для
челове-ческого уха, и преобразовывать их в слышимые нами.
Доктор взглянул на черный, продолговатый, гробообразный ящик.
- Значит, вы хотите перейти к эксперименту?
- Да.
- Ну, что ж, желаю удачи. - Он взглянул на часы. - Боже мой, я должен
спешить! До свидания.
Дверь за доктором закрылась.
Какое-то время Клаузнер возился с проводкой внутри черного ящика. Потом
он выпрямился и взволнованно про-шептал:
- Еще одна попытка... Вынесем наружу... тогда, может быть... может
быть... прием будет лучше.
Он открыл дверь, взял ящик, не без труда вынес его в сад и осторожно
опустил на деревянный столик на лужай-ке. Потом принес из мастерской пару
наушников, включил их и поднес к ушам. Движения его были быстрыми и
точ-ными. Он волновался, дышал шумно и торопливо, открыв рот. Порой он снова
начинал заговаривать сам с собой, уте-шая и подбодряя себя, словно боялся и
того, что машина не сработает, и того, что она будет работать.
Он стоял в саду возле деревянного столика, бледный, маленький, худой,
похожий на высохшего, старообразного ребенка в очках. Солнце село. Было
тепло, безветренно и ти-хо. С того места, где Клаузнер стоял, он видел через
низ-кую ограду соседний сад. Там ходила женщина, повесив через плечо
корзинку для цветов. Какое-то время он маши-нально наблюдал за ней. Потом
повернулся к ящику на столе и включил свой прибор. Левой рукой он взялся за
контрольный переключатель, а правой - за верньер, пере-двигавший стрелку на
полукруглой шкале, вроде тех, ка-кие бывают у радиоприемников. На шкале
виднелись циф-ры - от пятнадцати тысяч до миллиона.
Он снова нагнулся над машиной, склонивши голову на-бок и внимательно
прислушиваясь, а потом правой рукой начал поворачивать верньер. Стрелка
медленно двигалась по шкале В наушниках время от времени слышалось сла-бое
потрескивание - голос самой машины. И больше ни-чего.
Прислушавшись, он ощутил что-то странное. Будто его уши вытянулись,
поднялись вверх и будто каждое соеди-нено с головой тонким, жестким
проводом, который все удлиняется, а уши уплывают все выше и выше, к некоей
таинственной, запретной области ультразвуков, где они никогда еще не были и,
по мнению человека, не имеют
права быть.
Стрелка продолжала медленно ползти по шкале. Вдруг он услышал крик -
страшный, пронзительный крик. Вздрогнул, уронил руки, оперся о край стола.
Огляделся, словно ожидая увидеть существо, испустившее этот вопль. Но вокруг
не было никого, кроме женщины в соседнем са-ду. Кричала, конечно, не она.
Нагнувшись, она срезала чайные розы и клала их в корзинку.
Крик повторился снова - зловещий, нечеловеческий звук, резкий и
короткий. В этом звуке был какой-то минор-ный, металлический оттенок, какого
Клаузнер никогда не
слышал.
Клаузнер снова огляделся, пытаясь понять, кто же кри-чит. Женщина в
саду была единственным живым сущест-во в поле его зрения.
Он увидел, как она нагибается, берет в пальцы сте-бель розы и отрезает
его ножницами. И снова услышал
короткий вопль.
Крик раздался как раз в то мгновение, когда женщина
перерезала стебель.
Она выпрямилась, положила ножницы в корзинку и со-бралась уходить.
- Миссис Саундерс! - громко, в волнении закричал
Клаузнер. - Миссис Саундерс!
Обернувшись, женщина увидела своего соседа, стояв-шего на газоне, -
странную фигуру с наушниками на го лове, размахивающую руками; он окликнул
ее таким прон-зительным голосом, что она даже встревожилась.
- Срежьте еще одну! Срежьте еще одну, скорее, про-шу вас!
Она стояла, словно окаменев, и всматривалась в него. Миссис Саундерс
всегда считала, что ее сосед большой чу-дак. А сейчас ей казалось, что он и
вовсе сошел с ума. Она уже стала прикидывать, не побежать ли ей домой, чтобы
вызвать мужа. "Но нет, - подумала она, - уж до-ставлю ему такое
удовольствие".
- Конечно, мистер Клаузнер, если вам так хочется. Она взяла ножницы из
корзинки, наклонилась и среза-ла розу.
Клаузнер снова услышал в наушниках этот необычный вопль. Он сорвал
наушники и подбежал к ограде, разде-лявшей оба сада.
- Хорошо, - произнес он. - Достаточно. Но больше не нужно. Умоляю вас,
больше не нужно!
Женщина замерла, держа в руке срезанную розу, и смотрела на него.
- Послушайте, миссис Саундерс, - продолжал он. - Я сейчас скажу вам
такое, что вы и не поверите.
Он оперся на ограду и сквозь толстые стекла очков стал всматриваться в
лицо соседки.
- Сегодня вечером вы нарезали целую корзинку роз. Острыми ножницами вы
кромсали плоть живых существ, и каждая срезанная вами роза кричала самым
необычным голосом. Знали ли вы об этом, миссис Саундерс?
- Нет, - ответила она. - Конечно, я ничего не знала.
- Так вот, это правда. - Он старался совладать со своим волнением. - Я
слышал, как они кричали. Каждый раз, когда вы срезали розу, я слышал крик
боли. Очень высокий звук - примерно 132 тысячи колебаний в секунду. Вы,
конечно, не могли его услышать, но я - я слышал.
- Вы и вправду его слышали, мистер Клаузнер? - Она решила как можно
быстрее ретироваться.
- Вы скажете, - продолжал он, - что у розового кус-та нет нервной
системы, которая могла бы чувствовать, нет горла, которым можно было бы
кричать. И вы будете пра-вы. Их нет. Во всяком случае, таких, как у нас. Но
откуда вы знаете, миссис Саундерс... - Он перегнулся через огра-ду и шепотом
взволнованно заговорил: - Откуда вы знае-те, что розовый куст, у которого вы
срезаете веточку, не ощущает такой же боли, как вы, если бы вам отрезали
ру-ку садовыми ножницами? Откуда вы это знаете? Куст
живой, разве не так?
- Да, мистер Клаузнер. Конечно, так. Доброй ночи. Она быстро
повернулась и побежала к дому. Клаузнер вернулся к столу, надел наушники и
опять принялся слу-шать. Снова он слышал только неясное потрескивание и
жужжание самой машины. Наклонился, двумя пальцами взял за стебелек белую
маргаритку, росшую на газоне, и медленно тянул, пока стебелек не оторвался.
С того момента, как он начал тянуть, и пока стебелек не оторвался, он
слышал - явственно слышал в наушни-ках - странный, тонкий, высокий звук,
какой-то совсем неживой. Он взял еще одну маргаритку, и снова повтори-лось
то же. Он снова услышал крик, но на этот раз не был уверен, что в нем
выражается боль. Нет, это была не боль. Скорей удивление. Но так ли? Похоже,
что в этом крике не ощущалось никаких эмоций, знакомых человеку. Это был
попросту крик, бесстрастный и бездушный звук, не выражающий никаких чувств.
Так было и с розами. Он ошибся, назвав этот звук криком боли. Куст,
вероятно, не ощущал боли, а что-то другое, неизвестное нам, чему нет
даже названия.
Он выпрямился и снял наушники. Сгущались сумерки, и только полоски
света из окон прорезали темноту.
На следующий день Клаузнер вскочил с постели, чуть только рассвело. Он
быстро оделся и кинулся прямо в мас терскую. Взял машину и вынес, прижимая к
груди обеими руками. Идти с такой тяжестью было трудно. Он миновал дом,
открыл калитку и, перейдя улицу, направился к парку.
Там он остановился и огляделся, потом продолжил путь. Дойдя до
огромного бука, остановился и поставил ящик на землю, у самого ствола.
Быстро вернулся домой, взял в са-рае топор, принес в парк и тоже положил у
ствола дерева.
Потом он снова огляделся, явно нервничая. Вокруг ни-кого не было.
Стрелка часов приближалась к шести.
Он надел наушники и включил прибор. С минуту при-слушивался к уже
знакомому топкому жужжанию. Потом поднял топор, пошире расставил ноги и изо
всех сил уда-рил по стволу дерева. Лезвие глубоко ушло в кору и за-стряло. В
самый момент удара он услышал в наушниках необычайный звук. Этот звук был
совершенно новый, не похожий ни па что, до сих пор слышанное. Глухой,
гулкий, низкий звук. Не такой короткий и резкий, какой издавали розы, но
протяжный, как рыдание, и длившийся не менее минуты; наибольшей силы он
достиг в момент удара топо-ром и постепенно затихал, пока вовсе не исчез.
Клаузнер в ужасе вглядывался туда, где топор глубоко ушел в толщу
дерева. Потом осторожно взялся за топор, высвободил его и бросил наземь.
Прикоснулся пальцами к глубокой ране па стволе и, стараясь сжать ее, шептал:
- Дерево... ах, дерево... прости... мне так жаль... но это заживет,
обязательно заживет...
С минуту он стоял, опершись на ствол, потом повернул-ся, побежал через
парк и исчез в своем доме. Подбежал к телефону, набрал номер и стал ждать.
Он услышал гу-док, потом щелчок - взяли трубку - и заспанный муж-ской голос;
- Алло, слушаю!
- Доктор Скотт?
- Да, это я.
- Доктор Скотт, вы должны сейчас же прийти ко мне.
- Кто это?
- Клаузнер. Помните, я вам вчера рассказывал о сво-их опытах и о том,
что надеюсь...
- Да, да, конечно, но в чем дело? Вы заболели?
- Нет, я здоров, но...
- Полседьмого утра, - сказал доктор, - а вы мне зво-ните, хотя здоровы.
- Приходите, сэр. Приходите поскорее. Я хочу, чтобы кто-нибудь это
услышал. Иначе я с ума сойду! Я просто не
могу поверить, что...
Доктор уловил в его голосе почти истерическую нотку, совсем такую же,
как в голосах тех, кто будил его крика-ми: "Несчастный случаи! Приходите
немедленно!"
Он спросил:
- Так вам действительно нужно, чтобы я пришел?
- Да - и немедленно!
- Ну, хорошо, я приду.
Клаузнер стоял у телефона и ждал. Он старался вспом-нить, как звучал
крик дерева, но не мог. Вспомнил только, что звук наполнил его ужасом. Он
пытался представить себе, как кричал бы человек, если бы он стоял вот так,
не-подвижно, а кто-нибудь намеренно вонзил бы ему в ногу острое лезвие, и
оно заклинилось бы в ране. Это был бы такой же крик? Нет. Совсем иной. Вопль
дерева был страшнее всех слышанных им когда-либо людских воп-лей - именно
потому, что он был такой сильный и без-звучный.
Он начал размышлять о других живых созданиях. Тот-час же ему
представилось поле спелой пшеницы, по кото-рому идет косилка и режет стебли,
по пятисот стеблей в секунду. Боже мой, какой это вопль! Пятьсот растений
вскрикивают одновременно, а потом еще пятьсот, и так каждую секунду. Нет,
подумал он, я ни за что не выйду со своей машиной в поле во время жатвы. Мне
бы потом ку-сок хлеба не пошел в рот. А что с картофелем, с капустой, с
морковью и луком? А яблоки? С яблоками другое дело, когда они опадают, а не
сорваны с веток. А с овощами - нет. Картофель, например. Он-то уж наверняка
будет кри-чать...
Послышался скрип старой калитки. Клаузнер увидел на дорожке высокую
фигуру доктора с черным саквояжем в руке.
- Ну? - спросил доктор. - В чем дело?
- Пойдемте со мной, сэр. Я хочу, чтобы вы услышали. Я вызвал вас
потому, что вы - единственный, с кем я го-ворил об этом. Через улицу, в
парк. Идемте.
Доктор взглянул на него. Теперь Клаузнер казался спо-койнее. Никаких
признаков безумия или истерии. Он был только взволнован и чем-то поглощен.
Они вошли в парк. Клаузнер подвел доктора к огромно-му буку, у подножия
которого стоял черный продолгова-тый ящик, похожий на маленький гроб. Рядом
лежал топор.
- Зачем вам все это?
- Сейчас увидите. Пожалуйста, наденьте наушники и слушайте. Слушайте
внимательно, а потом расскажите мне подробно, что вы слышали. Я хочу
удостовериться...
Доктор усмехнулся и надел наушники.
Клаузнер наклонился и включил прибор. Потом взмах-нул топором, широко
расставив ноги. Он приготовился к удару, но на мгновение замер: его
остановила мысль о кри-ке, который должно издать дерево.
- Чего вы ждете? - спросил доктор.
- Ничего, - ответил Клаузнер.
Он замахнулся и ударил по дереву. Ему почудилось, будто земля
вздрогнула у него под ногами, - он мог бы по-клясться в этом. Словно корни
дерева шевельнулись под землей, но было уже слишком поздно.
Лезвие топора глубоко вонзилось в дерево и засело в нем. И в тот же миг
высоко над их головами раздался треск, зашелестели листья. Оба взглянули
вверх, и доктор крикнул:
- Эй! Бегите скорее!
Сам он сорвал с головы наушники и кинулся прочь, но Клаузнер стоял как
зачарованный, глядя на огромную ветвь, длиною не меньше шестидесяти футов,
медленно клонящуюся все ниже и ниже; она с треском отщеплялась в самом
толстом месте, там, где соединялась со стволом. Б последний момент Клаузнеру
удалось отскочить. Ветвь рухнула прямо на машину и смяла ее.
- Боже мои! - вскричал доктор, подбежав. - Как близко! Я думал, вас
раздавит!
Клаузнер смотрел на дерево. Его большая голова скло-нилась набок, а на
бледном лице запечатлелись напряже-ние ц страх. Он медленно подошел к дереву
и осторожно вытащил топор из ствола.
- Вы слышали? - едва внятно спросил он, оборачива-ясь к доктору.
Доктор все еще не мог успокоиться.
- Что именно?
- Я про наушники. Вы слышали что-нибудь, когда я
ударил топором?
Доктор почесал за ухом.
- Ну, - сказал он, - по правде говоря... - Он умолк, нахмурился,
закусил губу. - Нет, я не уверен. Наушники держались на моей голове не
больше секунды после удара.
- Да, да, но что вы слышали?
- Не знаю, - ответил доктор. - Я не знаю, что я слы-шал. Вероятно, звук
ломающейся ветви.
Он говорил быстрым, раздраженным тоном.
- Какой это был звук? - Клаузнер подался вперед, впиваясь в него
взглядом. - Скажите в точности, какой это
был звук?
- Черт побери! - рассердился доктор. - Я и в самом деле не знаю. Я
больше думал о том, чтобы убежать отту-да. И довольно об этом!
- Доктор Скотт, что именно вы слышали?
- Ну подумайте сами, откуда я могу это знать, когда на меня падало
полдерева и мне нужно было спасаться? Клаузнер стоял, не двигаясь, глядя на
доктора, и доб-рых полминуты не произносил ни слова. Доктор шевель-нулся,
пожал плечами и собрался уходить.
- Знаете что, давайте лучше вернемся, - сказал он.
- Взгляните, - заговорил вдруг Клаузнер, и его блед-ное лицо внезапно
залил румянец. - Взгляните, доктор. Зашейте это, пожалуйста. - Он указал на
след топора. - Зашейте поскорее.
- Не говорите глупостей, - отрезал доктор.
- Сделайте то, что я говорю. Зашейте.
- Не говорите глупостей, - повторил доктор. - Я не могу зашить дерево.
Ну, пошли.
- Так вы не можете зашить?
- Конечно. - А у вас в чемодане есть йод?
- Да.
- Так смажьте рану йодом. Все-таки поможет.
- Послушайте, - сказал доктор, снова порываясь уй-ти, - не будьте
смешным. Вернемся домой и...
- Смажьте рану йодом!
Доктор заколебался. Он увидел, что рука у Клаузнера сжалась на рукояти
топора.
- Хорошо, - сказал он. - Я смажу рану йодом.
Он достал склянку с йодом и немного ваты. Подошел к дереву, откупорил
склянку, налил на вату йод и тщатель-но смазал разрез. Краем глаза он следил
за Клаузнером, который стоял с топором в руке, не шевелясь, и наблюдал за
его действиями.
- А теперь другую рану, вот здесь, повыше. Доктор повиновался.
- Ну, готово. Этого вполне достаточно.
Клаузнер подошел и внимательно осмотрел обе раны.
- Да, - произнес он. - Да, этого вполне достаточно. - Он отступил на
шаг. - Завтра вы придете снова осмот-реть их.
- Да, - сказал доктор. - Разумеется.
- И опять смажете йодом?
- Если будет необходимо, смажу.
- Благодарю вас. сэр
Клаузнер снова кивнул, выпустил из рук топор и вдруг улыбнулся.
Доктор подошел к нему, осторожно взял под руку а сказал:
- Идемте, нам пора.
И оба молча зашагали по парку, торопясь домой.
Популярность: 1, Last-modified: Thu, 05 Jul 2001 20:30:28 GmT