-----------------------------------------------------------------------
Пер. - Н.Дарузес.
Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада". М., "Детская литература", 1989.
-----------------------------------------------------------------------
Он подошел ко мне в фойе оперного театра, в антракте, любопытная
фигура, какой не увидишь даже на сцене. Его костюм, в котором не было и
двух частей одного цвета, был, по-видимому, куплен и надет за час или за
два до спектакля - на это прямо указывал ярлык магазина готового платья,
пришитый к воротнику и довольно назойливо сообщавший нисколько не
заинтересованной публике номер, размер и ширину одеяния. Складка на его
брюках была так сильно заглажена, как будто он родился плоским и с
течением времени разбух, а вдоль спины шла еще одна складка, как у тех
человечков, которых дети вырезают из сложенной бумаги. Могу прибавить, что
по лицу его было не заметно, чтобы он это сознавал, - лицо было
добродушное и, если не считать квадратного подбородка, совершенно
неинтересное и заурядное.
- Забыли меня, - сказал он кратко, протягивая руку, - а ведь я из
Солано, в Калифорнии. Мы там встречались весной пятьдесят седьмого года. Я
пас овец, а вы жгли уголь.
В этом напоминании не было и следа намеренной грубости. Просто
устанавливался факт, так это и следовало понимать.
- Я вас вот зачем окликнул, - сказал он, когда мы обменялись
рукопожатием. - Минуту назад я видел вас вон в той ложе, вы болтали с
девушкой, - такая бойкая, недурненькая. Не скажете ли вы, как ее зовут?
Я назвал известную красавицу из соседнего города, которая в последнее
время волновала сердца жителей Нью-Йорка; в особенности был ею пленен
блестящий и очаровательный молодой Дэшборд, стоявший рядом со мной.
Человек из Солано подумал с минуту и сказал:
- Так и есть! Фамилия та самая! Это она и есть!
- Вы с ней знакомы? - спросил я в изумлении.
- Д-да, - ответил он с заминкой. - Я познакомился с ней месяца четыре
назад. Она ездила по Калифорнии со своими знакомыми, и первый раз я ее
увидел в поезде, не доезжая Рено. Она потеряла багажную квитанцию, а я
нашел ее на полу, отдал ей, и она меня поблагодарила. Вот я и думаю:
пожалуй, неловко будет не зайти к ней, знакомая все-таки. - Он замолчал и
вопросительно взглянул на нас.
- Уважаемый, - вмешался блестящий и очаровательный Дэшборд, - если вы
сомневаетесь, приличен ли ваш костюм, прошу вас, не задумывайтесь ни на
минуту. Обычай - тиран, это верно, он заставляет нас с вашим другом
одеваться на особый лад. Но, смею вас уверить, оливково-зеленый цвет
вашего сюртука великолепно сочетается с нежной желтизной галстука, а
жемчужно-серые панталоны гармонируют с ярко-голубым жилетом и прекрасно
оттеняют блеск вашей массивной часовой цепочки нового золота.
К моему удивлению, человек из Солано не стал его бить. Он с
невозмутимой серьезностью взглянул на насмешника и спокойно сказал:
- Так вы, может, не откажетесь проводить меня к ней?
Надо сознаться, Дэшборд слегка растерялся. Но тут же овладел собой и с
ироническим поклоном повел его в ложу. Я пошел за ними.
Красавица оказалась воспитанной девушкой, дочерью воспитанной матери и
внучкой воспитанной бабушки и, когда Дэшборд, не щадя соланца, иронически
представил его, сразу поняла положение. К удивлению Дэшборда, она
придвинула стул, усадила соланца рядом с собой и, повернувшись спиной к
Дэшборду, вступила с ним в беседу на виду у блестящей публики, которая
уставила на нее не меньше сотни лорнетов.
Здесь, чтобы придать рассказу романтичность, мне хотелось бы сказать,
что соланец оживился и показал себя с лучшей стороны - проявил блестящее
остроумие или природный ум. Но нет, он оказался как нельзя более скучен и
глуп. В разговоре он то и дело возвращался к потерянной багажной
квитанции, и все попытки девушки отвлечь его от этой темы терпели неудачу.
Наконец, к общему удовольствию, он встал и, наклонясь к ней, сказал:
- Мисс, я рассчитываю еще остаться здесь на время, а так как мы оба с
вами здесь чужаки, то, может, вы позволите, если будет еще какое-нибудь
представление вроде этого...
Мисс Х. ответила довольно поспешно, что она слишком занята и в
Нью-Йорке пробудет очень недолго, а потому боится, что... и т.д., и т.п.
Две другие дамы в ложе прикрыли рты платками и, не отрываясь, смотрели
на сцену, а человек из Солано продолжал:
- В таком случае, мисс, если вы сами соберетесь куда-нибудь, закиньте
мне письмецо в Эрлс-отель, вот по этому адресу... - И он вытащил из
кармана десяток затрепанных писем, снял с одного из них желтый конверт и
подал ей с чем-то вроде поклона.
- Ну еще бы, - шутливо вмешался Дэшборд, - завтра мисс Х. едет на
благотворительный бал. Билеты стоят пустяк для человека с вашими
средствами, а цель весьма достойная. Конечно, вы без труда достанете
приглашение.
Мисс Х. подняла на Дэшборда свои прекрасные глаза.
- Конечно, - сказала она, обернувшись к человеку из Солано, - мистер
Дэшборд как раз один из распорядителей и, раз у вас здесь нет знакомых,
он, разумеется, пришлет вам почетное приглашение. Я давно знаю мистера
Дэшборда, и мне известно, что он джентльмен и всегда любезен с
малознакомыми людьми. - Она снова повернулась к сцепе.
Житель Солано поблагодарил жителя Нью-Йорка и, пожав всем руки,
направился к выходу. Дойдя до двери, он обернулся к мисс Х. и сказал:
- Ну и ловко же получилось, мисс, что я нашел эту самую квитанцию!
Но занавес уже поднялся, открывая сцену в саду (давали "Фауста"), и
мисс X. вся ушла в созерцание. Соланец осторожно закрыл за собой дверь
ложи и удалился. Я вышел за ним.
Он молчал, пока мы не дошли до фойе, затем сказал, как будто продолжая
разговор:
- Девушка бойкая, что и говорить. Как раз в моем вкусе, и жена из нее
выйдет что надо.
Я подумал, что человек из Солано может попасть в беду, и поспешил
сказать ему, что она окружена поклонниками, может сделать свой выбор в
самом лучшем обществе и, по всей вероятности, помолвлена с Дэшбордом.
- Что и говорить, - сказал он спокойно, без малейших признаков
волнения, - странно было бы, если бы у нее не было жениха. А я, пожалуй,
отправлюсь в отель. Не люблю, признаться, этого завывания. (Он говорил о
каденции знаменитой певицы сеньоры Батти-Батти.) Который час?
Он вынул часы. Цепочка была такой грубой, такой явной подделкой, что я
уставился на нее как завороженный.
- Вы смотрите на мои часы? - сказал он. - На вид красивые, а ход ни к
черту не годится. А ведь обошлись в сто двадцать пять долларов золотом. Я
подцепил их третьего дня на Чатам-стрит, очень дешево продавались на
аукционе.
- Вас бессовестно надули, - сказал я с возмущением. - Часы вместе с
цепочкой и двадцати долларов не стоят.
- А пятнадцать стоят? - спросил он серьезно.
- Может быть.
- Тогда, пожалуй, я не прогадал. Я, видите ли, сказал им, что я
калифорниец из Солано и бумажных денег у меня с собой нет. У меня было три
пластинки. Помните пластинки?
Я помнил: "пластинка" - это был денежный знак, имевший хождение в те
далекие дни, - шестиугольный кусочек золота ценой в пятьдесят долларов,
раза в два больше двадцатидолларового золотого.
- Ну, я и подсунул им пластинки, а они подсунули мне часы. Знаете ли,
эти пластинки я сам делал из медных опилок и железного колчедана и шутки
ради подсовывал нашим ребятам, когда играли в покер. Это нельзя считать
фальшивой монетой: пластинки ведь не настоящие деньги. Мне они, пожалуй,
обошлись долларов в пятнадцать, если считать время и труды. Так если эти
самые часы стоят пятнадцать долларов, значит, я не прогадал. Верно?
Я начинал понимать человека из Солано и ответил утвердительно. Он
спрятал часы в карман и заметил, поигрывая цепочкой:
- Пожалуй, с такими часами можно сойти за франта и богача.
Я согласился.
- А чем вы собираетесь здесь заняться? - спросил я.
- Что ж, у меня наберется долларов семьсот наличными. Думаю наведаться
на Уолл-стрит, понюхать, чем пахнет, может, подвернется какое-нибудь
дельце.
Я хотел было сказать ему несколько слов, предостеречь его, но, вспомнив
про часы, воздержался. Мы пожали друг другу руки и разошлись.
Через несколько дней я встретил его на Бродвее. Он был уже в другом,
новом костюме, и мне показалось, что с внешней стороны он сделал некоторые
успехи. В его одежде насчитывалось всего пять разных цветов. Но это, как я
убедился впоследствии, оказалось чистой случайностью.
Я спросил, был ли он на балу. Оказалось, что да.
- Эта девушка - и бойкая же девушка! - тоже там была, только она как
будто сторонилась меня. Я нарочно для бала купил новый костюм, а эти лакеи
загнали меня в ложу, так мне и не удалось поговорить с ней насчет багажной
квитанции. Зато этот франт, Дэшборд, был очень со мной любезен. Привел ко
мне в ложу целую компанию молодых людей и девиц и тут же пообещал сводить
меня на Уолл-стрит и на биржу. А на следующий день зашел за мной. И я
вложил долларов пятьсот в эти самые акции, а может, и больше. Мы, знаете
ли, поменялись с ним акциями. У меня, видите ли, нашлось десять акций
медного рудника "Павлин", где вы были раньше секретарем.
- Да ведь эти акции ни гроша не стоят. Все это дело лопнуло еще десять
лет назад.
- Что ж, может быть, вам лучше знать, но ведь я тоже ничего не знал
насчет "Общества Газонефть" или "Коммунико-Централь", я и подумал, что
одно другого стоит. А купленные бумаги я тут же продал и ушел с прибылью в
четыреста долларов. Риск все-таки был: ведь акции "Павлина" могут и
подняться!
Я посмотрел ему в лицо: невозмутимо спокойное, совершенно обыкновенное
лицо. Я стал побаиваться соланца, вернее, того, что я так плохо в нем
разбираюсь. Мы обменялись несколькими словами, пожали друг другу руки и
разошлись.
Прошло несколько месяцев, прежде чем я опять увидел человека из Солано.
Оказалось, что за это время он успел стать маклером и завести маленькую
контору на Брод-стрит, и дела его процветали. Я вспомнил пашу первую
встречу и спросил, удалось ли ему возобновить знакомство с мисс X.
- Я узнал, что этим летом она будет в Ньюпорте, и поехал туда на
недельку.
- И поговорили с ней насчет багажной квитанции?
- Нет, - сказал он степенно, - она поручила мне купить кое-какие
бумаги. Видите ли, по-моему, эти щеголи подняли ее на смех из-за меня, и
она решила перевести наше знакомство на деловую ногу. Я вам говорю, она
девушка бойкая. Вы слышали, что с ней случилось?
Я не слыхал.
- Вот видите ли, она каталась на яхте, и я тоже достал себе приглашение
через одного из этих модников. А все это затеял один тип, который,
говорят, собирается на ней жениться. Ну и вот, в один прекрасный день
налетел шквал, гик повернулся и столкнул ее за борт. И поднялось же тут
столпотворение - может быть, слышали?
- Нет!
Но я понял все чутьем писателя в минуту поэтического озарения! Этот
бедняга по своей неловкости не умел выразить ей свою любовь и вот нашел
наконец подходящий случай. Он...
- Такая поднялась суматоха, - продолжал он. - Я подбежал к поручням и
увидел, что она ярдов в десяти от меня, эта миленькая, бойкая девушка, и
я...
- И вы бросились за ней? - поспешил я сказать.
- Нет, - отвечал он невозмутимо. - Я подождал, пока другой за ней
бросится. А сам только смотрел.
Я в изумлении уставился на него.
- Нет, - продолжал он совершенно серьезно. - Бросился-то он, кому же
другому и бросаться, это уже его забота. Видите ли, если бы я плюхнулся за
борт яхты, барахтался бы, вертелся и в конце концов пошел бы ко дну, этот
другой, само собой, бросился бы и спас ее, а ведь он все равно собирался
на ней жениться, так чего же ради я стал бы стараться? А вот если бы он
бросился да не спас ее и сам утонул бы, тогда и мне представился бы
случай, а кстати и он убрался бы с дороги. Вижу, вы меня не понимаете
кажется, вы меня и в Калифорнии не понимали.
- Так он ее спас?
- Ну еще бы! Да и что могло с ной случиться? Если бы он ее упустил, я
бы вмешался. Не было смысла за него стараться, пока он не сплоховал.
Эта история получила огласку. Над человеком из Солано стали насмехаться
еще откровеннее, его приглашали забавы ради на вечера, и там он встречался
со многими людьми, которых иначе не увидел бы. Стало известно также, что у
него уже не семьсот долларов, а гораздо больше и что его дела идут все
лучше и лучше. Некоторые калифорнийские бумаги, на моих глазах погребенные
в могиле навеки, каким-то чудом воскресли, и я помню, что, просматривая
биржевую страницу, испугался словно привидения, когда со столбцов утренней
газеты на меня глянуло набальзамированное и размалеванное акционерное
общество рудников "Мертвый берег". В конце концов многие стали относиться
к человеку из Солано с почтением, его даже начали опасаться. И вот эти
опасения оправдались.
Он уже давно изъявлял желание вступить в один "аристократический" клуб,
и потехи ради его пригласили в этот клуб, где развлекали целым рядом
веселых мистификаций, завершившихся карточной игрой. На другой день рано
утром, проходя мимо клуба, я услышал оживленный разговор двух или трех
членов:
- Всех до нитки обобрал.
- Надо полагать, загреб тысяч сорок.
- Кто? - спросил я.
- Человек из Солано.
Я пошел дальше, но один из пострадавших, известный своей опытностью на
зеленом поле, нагнал меня и, хлопнув по плечу, спросил:
- Скажите по совести, чем занимался этот ваш приятель в Калифорнии?
- Он был пастухом.
- Кем?
- Пастухом. Пас овец на медвяных лугах Солано.
- Ну, доложу я вам, черт бы побрал эти ваши калифорнийские пасторали!
[пастораль - описание мирных сцен пастушеской жизни; здесь подразумевается
несоответствие между безмятежным занятием человека из Солано в прошлом и
его деловитостью в настоящем]
Популярность: 1, Last-modified: Fri, 09 Aug 2002 06:21:03 GmT