Г.П.Могилевская. Дети и деньги

---------------------------------------------------------------------------
Издательство "Знание", Москва, 1981, - 88 с.
ББК 74.9 М74
ББК 74.9 371.018
OCR Кудрявцев Г.Г.
---------------------------------------------------------------------------

Давать подростку деньги на мелкие расходы или не давать? Как
контролировать его траты? Как внушить детям правильный взгляд на роль денег
в ряду других ценностей жизни? Этим вопросам и посвящена брошюра. Автор
рассматривает их на примере конкретных ситуаций, используя многочисленные
беседы с родителями, их письма и выступления на родительских конференциях.
Для широкого круга читателей.

^TВСТУПЛЕНИЕ^U

Свободных мест в зале не было ни на первой, ни на второй, ни на
последующих конференциях. Не было и тишины, какая воцаряется, если аудитория
только внимает. А был рабочий шумок живого участия, были реплики,
коротенькие, шепотом, дискуссии на местах, жесты одобрения, порицания и
иронии. Разумеется, не обошлось и без разногласий и споров вслух. Выступали
отцы и матери с солидным опытом воспитания, вырастившие по нескольку детей,
и молодые папы и мамы первоклассников и второклассников, выступали дедушки и
бабушки, обогащенные опытом воспитания двух поколений. А на столе у
директора лежали объемистые папки. В них - сотни анкет, заполненных
родителями. Большая часть анкет густо исписана. Их авторы не ограничились
короткими однозначными ответами на заданные вопросы. Отвечали подробно,
рассуждали, приводили примеры. А после конференции десятки родителей
выразили желание поделиться своими наблюдениями и соображениями в личной
беседе. Тема "Дети и деньги" мало кого оставила безучастным. Чем объясняется
эта горячая заинтересованность в теме?
Советским людям чужда психология собственников и накопителей, у нас нет
места культу денег. В сознании советского человека деньги - только
необходимое на данном этапе развития общества средство распределения
материальных благ по труду, а отнюдь не цель существования, не основа
престижа и влиятельности личности. Однако при всей служебности своей роли
деньги постоянно присутствуют в наших взаимоотношениях, и вопросы, связанные
с деньгами, представляют широкое поле для формирования таких качеств, как
честность, благородство, скромность, деликатность, обязательность. Кроме
того, воспитание правильного взгляда на роль денег состоит в том, чтобы
внушить детям их истинное значение, показать их действительное место в ряду
основных жизненных ценностей - познания, творческого труда, духовного и
интеллектуального общения. Таким образом, поднятая тема связана со всеми
аспектами нравственного воспитания.
Живой интерес к этой теме объясняется к тому же особенностями
современного этапа развития нашего общества. За последние годы заметно
выросло материальное благосостояние народа, и это поставило перед нами
новые, подчас достаточно трудные вопросы воспитания. На XXV съезде КПСС Л.
И. Брежнев говорил: "Мы добились немалого в улучшении материального
благосостояния советского народа. Мы будем и дальше последовательно решать
эту задачу. Необходимо, однако, чтобы рост материальных возможностей
постоянно сопровождался повышением идейнонравственного и культурного уровня
людей. Иначе мы можем получить рецидивы мещанской, мелкобуржуазной
психологии. Этого нельзя упускать из виду".
Сегодня родителей очень волнует вопрос: что должна и что может сделать
семья для того, чтобы предотвратить в детях проявления мещанского
своекорыстия, собственничества, "вещизма"; что должна и что может сделать
семья для того, чтобы дети, которые растут в материальном достатке, в
окружении множества добротных и красивых вещей, не оказались у них в
духовном плену?
В своей книжке я в значительной степени опиралась на материалы
родительских конференций, на беседы с родителями и их ответы на вопросы
анкет, поэтому она представляет собою результат коллективной разработки
поднятой проблемы. Выражаю свою благодарность всем родителям, которые
приняли участие в этой работе, а также педагогическим коллективам школ, в
которых проводились конференции, и в первую очередь моему основному
помощнику - коллективу школы Э 13 города Калуги.

^TГлава первая - АПЕЛЬСИН ТОЛЬКО ДЛЯ РЕБЕНКА^U

Уже не раз отмечалось, что в ответ на вопросы социологов и педагогов:
"Какие качества вы стараетесь воспитать в детях?", родители называют
мужество, трудолюбие, волю, честность и гораздо реже - доброту. Впрочем, в
последнее время о доброте стали вспоминать чаще - о доброте, которая
противостоит злобе, холодности, жестокости. Но у слова "добрый" есть еще и
другой смысл: "не жадный", "щедрый". Самый обыкновенный и тоже очень нужный
для жизни смысл
"Ты будешь одеваться на свои..." Я как услышала это "на свои", так и
поняла: нет, не пойду я за него. Не смогу жить".
Щеки у Веры горят, а в глазах боль. Мучительная это для нее
откровенность. Но я не понуждала, не выпытывала. Видно, явилась потребность
высказаться, а чужому человеку все же легче открыться. И рассказала, как с
ним было хорошо, - веселый, нежный. И очень умный, начитанный. Она бы тоже
от него не отстала, ей еще не поздно в институт поступить. Ну что говорить,
полюбила. И он любил. Может быть, и теперь любит. Как умеет.
Первое время старалась не замечать, себе самой не хотела признаться,
что замечает: в театре у них места только на балконе, в буфет никогда не
пригласит. Господи, да ей вовсе ничего не нужно, не подумайте... А если
случалось зайти в кафе, тут прямо пытка: так внимательно изучает цены...
Если бы студент, простительно. А то ведь инженер, на машину копит. "Скажите,
ведь правда, это самое гадкое - скупость? Стыднее, чем трусость, тем более
когда любовь..."
А у них была любовь. В тихих ночных переулках, в лесу, на горячем
пляжном песке все это противное забывалось. Но, оказывается, не исчезало.
Когда не жгло стыдом, оседало на душе серым пеплом. "Он долго не верил, что
и решила. И мама его меня спрашивала: почему? Я ей ничего не сказала, а
знаю: их это вина. Воспитали жадным".
Вот такой упрек. Кто знает, насколько справедливый? Лично я не склонна
на всех человеческих слабостях и недостатках, на всех нравственных изъянах
ставить стрелку-указатель в адрес родителей. Хотя бы потому, что тем самым
мы снимаем с человека ответственность за самовоспитание. Недаром же все чаще
можно услышать от "педагогически подкованного" подростка вот такой
убийственный силлогизм: "Я недостаточно хороший. Значит, вы меня плохо
воспитали". В школе вместо учащихся - обучаемые, в семье вместо
воспитывающихся - воспитуемые... Право, здесь есть над чем подумать. Вряд ли
справедливо сбрасывать со счетов и врожденные свойства характера, которые
влияют на результаты даже самых правильных воспитательных усилий. Тем не
менее нет и речи о том, чтобы снять с родителей всякую вину и
ответственность за недостатки их детей. Только определять ее надо бы не так
огульно: "Жадный - виноваты родители; легкомысленный - виноваты они же;
беспринципный - позор семье". Быть может, лучше не утверждать категорически,
а только поставить перед семьей вопрос: "Что вы сделали, чтобы предотвратить
в характере ребенка развитие этого недостатка?" Наверное, побуждение к
критической самооценке все же плодотворнее, чем возможные штрафы. И вот еще
что: тема ответственности вполне правомерна и всякому понятна. Но речь
следует вести еще и о счастье. О счастье и несчастье нашего ребенка. А эта
тема еще понятнее, ибо слово "ответственность" обращено к разуму, а слово
"счастье" - к родительскому чувству. Ведь нравственные пороки, еще более чем
физические недостатки, грозят нашим детям несчастьем, быть может, не сразу и
не до конца осознанным. Мы же все хотим для них счастья. Как можно более
полного и высокого.
Незнакомый мне молодой инженер, который копит на машину, потерял
любимую. А сколько других рабов собственной скупости и мелочности - этих на
первый взгляд не самых грозных пороков - теряют из-за них привязанности,
уважение окружающих? Иногда сами того не замечая, иногда сознательно принося
жертвы своему злому идолу. В любом случае не обходится поз боли. А сколько
"невидимых миру" пролитых и проглоченных слез накипает у их родных и
близких... Ведь не каждому удастся, да и не всегда это можно вот так
отрезать все разом, как это сделала Вера.
Пока наш ребенок дитя, мы еще как-то заботимся о воспитании в нем
щедрости. Помним строчку из сатирической миниатюры: "Кашку кошке не дадим,
кашку сами поедим", и стараемся поступать правильно: предлагаем угостить
собачку печеньем, велим поделиться лакомством с товарищем. Правда, нередко,
начиная с младенчества и до брачного возраста, сами же сводил! на нет
действенность этих заученных педагогических приемов. Скажем, так: "Апельсин
- только для ребенка". Это когда ему три года. И когда пять. И десять, и
пятнадцать. Что это, ограниченность средств или ограниченность разума?
А дитяте нашему и в тридцать пять невмоготу будет понять, что апельсин
не только ему или хотя бы не ему первому. Придется трудно ломать себя, и не
каждому удастся, и не каждому захочется.
Как-то на загородной автобусной остановке я наблюдала сценку. Подошли
четверо - папа, мама и мальчики примерно пяти и трех лет. Все усталые,
запыленные. Все с ношей - от большущего рюкзака до крошечного. Из рюкзачного
кармана мама вынула два шоколадных батончика. Оба четко разделила пополам,
подала каждому его долю. А я залюбовалась. И о многом задумалась...
В школьные годы забота родителей о нравственном воспитании часто
отходит на второй план, отступая перед "отметочной лихорадкой" и
"гармоническим развитием", то бишь музыкальным, хореографическим,
плавательным и другими видами образования. И все это прежде всего требует
времени.
Я всей душой за отличные отметки. В конце концов они свидетельствуют о
добросовестном отношении к труду, а это основа нравственности. И конечно, я
за эстетическое и физическое развитие. Но все это - не любой ценой. Если мы
учим ребенка беречь время для всех этих полезных и необходимых занятий,
побеждая в себе праздную лень, - мы учим его собранности; если учим ребенка
беречь время, изгоняя из своей жизни созерцание и мечтательность, - мы
насаждаем в нем эмоциональную тупость и ограниченность, которых не побороть
никакими видами изящных искусств; если же учим беречь свое время настолько,
чтобы отказаться пожертвовать им для друга, для товарища, для чужого
человека, которому нужна помощь, - тогда уж прямо формируем в растущем
человеке холодный прагматизм и эгоизм. Действительно, речь первоначально шла
не о времени, а о деньгах. И конечно, это вещи разные вопреки старинной и
отчасти изжитой пословице: "Время - деньги". Очень дорожить своим временем и
очень дорожить своим рублем - не одно и то же, ибо "свое время", быть может,
будет отдано на дело высокое и общее. И все же когда очень увлечемся,
воспитывая бережливость ко всему своему, включая время, рискуем воспитать
собственника.
Характерное сопоставление: на вопрос, предложенный нами родителям:
"Стараетесь ли вы воспитать в детях бережливость?", подавляющее число
родителей ответили утвердительно; на вопрос: "Ставите ли вы перед собой
задачу воспитать в детях щедрость?", утвердительно ответило меньше половины.
Это наблюдение вовсе не значит, что должно быть наоборот. Оба эти качества -
бережливость и щедрость - должны быть человеку свойственны и развиты в нем.
Больше того, они просто не могут существовать одно без другого. Бережливость
без щедрости есть откровенная либо лицемерно маскируемая скупость; щедрость
без бережливости - безответственность и мотовство. И то и другое, в
сущности, выражение эгоизма. Разумеется, вопрос вопросов состоит в том, как
воспитать в человеке гармоническое сочетание бережливости и щедрости.
Несомненно, и то и другое неотделимо от общей духовной культуры
человека, от его мироощущения, от осознания своей роли в жизни, от чуткости
и способности к сопереживанию, от совестливости и деликатности. Поэтому все,
что бы мы ни делали для эмоционального и интеллектуального развития нашего
ребенка, - все будет "работать" на воспитание правильного, гармонического
сочетания бережливости и щедрости. Человек, который постиг возвышенную
радость творчества, человек, которому открыто наслаждение прекрасным, уже
наделен определенным "иммунитетом" против безобразной скупости и не менее
безобразного мотовства, поскольку и то и другое - проявление чувств, по сути
своей, низменных.
Высокое искусство, полет творческой мысли очищают душу человека от
мелкого, темного и нечистого. Так же и развитая способность сопереживать,
сочувствовать, откликаться на чужую боль определит способность делиться не
только душевным теплом, научит, как говорил поэт, что "нельзя для людей
жалеть ни одеяло, ни ласку". Потому что ведь тому, кто умеет любить, как-то
не с руки постоянно держать "табачок врозь". И наконец, просто навык
самоанализа, самоконтроля, присущий развитому человеку, поможет ему вовремя
распознать в самом себе червоточину скупости или жадного до удовольствий
мотовства и "отрегулировать" свой "внутренний механизм".
Но можно ли сказать, что общая культура гарантирует человека (и в
частности, нашего ребенка) от этих недостатков? К сожалению, нет. Вот ведь и
начался разговор именно с такого примера: молодой человек, развитый, отнюдь
не чуждый духовных запросов и любящий, оказался жалким рабом и жертвой
скупости. Не думаю, чтобы молодой человек вовсе не замечал некоторых
"особенностей" своего поведения и того, как они ранят его невесту. Но,
видно, посчитал, что эти ссадинки и ранки не стоят того, чтобы поступаться
своими привычками или, боже упаси, отодвинуть сроки получения машины.
Поэтому очень важно, чтобы родители присматривались к своему ребенку,
внимательно наблюдали за проявлениями его характера, не ограничиваясь
заботой об общем развитии.
Анна Николаевна со своей девятилетней Таней пошла покупать подарок на
день рождения для Таниной самой близкой подруги Леночки. По случаю круглой,
юбилейной даты у Леночки предполагался особо торжественный праздник, и
Танина мама согласилась ассигновать на подарок пять рублей - сумму немалую.
Они долго ходили по магазинам, побывали в универмаге и в культтоварах. Мимо
отдела игрушек собрались пройти не задерживаясь (Лена уже не маленькая), но
Таня потянула маму за руку: "Посмотри, какой милый!" Плюшевый пес и впрямь
был хорош - длинноухий, ласковый и веселый. Он стоил дороже пяти рублей, но
мама сказала, что добавит. И вдруг увидала, как Таня поскучнела. "Ты что?" -
"Ничего. - Таня как-то обиженно и недобро поджала губы. - У меня такого
милого пса нет. Он мне самой нравится".
Стало ясно: желание иметь у Тани куда сильное, чем желание дарить, И
тогда погрустнела мама: "Я-то думала, тебе будет радостно подарить то, что
самой нравится. Что ж, возьми эту игрушку себе. Нет ничего хуже, чем подарок
не от души. А Леночке купим что-нибудь дешевое". И девочка покраснела:
"Мамочка, я так не хочу! Я подарю..."
Для ребенка - серьезный урок. Для матери - сигнал: "Внимание!" Потом
родители не раз, собираясь на день рождения или какой-нибудь другой праздник
к друзьям или родственникам, советовались с Таней, какой сделать подарок,
иногда ходили вместе с нею за покупкой, делились с дочерью удовольствием,
какое приносят им самим такие хлопоты. Старались делать это ненавязчиво,
так, чтобы девочка не заметила в поведении родителей специального
педагогического замысла.
А семилетний Саша сам преподнес родителям урок и тоже подал сигнал
тревоги. На этот раз событие было не столь значительным. Сашу пригласили на
елку к однокласснику. Подарок он выбрал из собственного игрушечного
хозяйства. Пришел к маме на кухню с заводным, когда-то действительно
великолепным, но давно сломанным бульдозером, "Мама, я его Костьке отнесу,
он все равно мне не нужен..." - "Да как тебе не стыдно! - мама была
возмущена. - Как же ты хочешь дарить негодную вещь!" Саша пожал плечами,
глянул исподлобья обиженно и как-то насмешливо: "А вы? Когда к тете Шуре на
новоселье шли, что говорили: "Отнесем, вазу, которую Васильевы принесли. Ее
все равно никуда не поставишь, безвкусица.,."
Тяжелое было молчание. Наконец, мать сказала: "Мне сейчас тоже стыдно.
Знаешь, сын, давай мы никогда больше не будем так поступать - ни ты, ни я".
Сережа долго жил без папы и мамы. Четыре года родители работали на
одной из северных строек, а Сережа жил-поживал у бабушки Серафимы в теплом и
добротном ее доме, в маленьком южном городке. Бабушка внучика лелеяла и
пестовала, а воспитывала в своих понятиях. Пришла пора мальчику идти в
школу. Молодые родители вернулись с Севера, приехали заново с сыном
знакомиться и начинать совместную с ним жизнь. Сережа порадовал и цветом
лица, и загаром. А что перед ними за человек - предстояло узнать. Узнавание
причинило не одно огорчение. И не удивительно. В первый же день, когда мама
распаковала гостинцы и сказала: "Сереженька, ты пойди своих мальчиков
бананами угости, они, наверно, их тоже не пробовали", - Сережа не проявил
никакого энтузиазма. Оглянулся на бабушку, а та нахмурилась: "Много, что ли,
они тебя угощали? - И выговорила невестке: - Ребенок и сам эдакой диковинкой
всласть не полакомился, а уж пойди раздай. Для того ли такую даль, с самой
Москвы везти?" Тогда-то мама и подумала с тревогой: "Может, лучше нам было
его с собой на Север взять. Ведь и там дети растут..."
Долго, не один год пришлось изживать, очищать въевшуюся в детское
сознание ржавчину скупости и эгоизма. Поначалу она давала о себе знать в
каждой мелочи. Чуть только представлялась возможность выбора, Сережа брал
себе что получше, другим оставлял что похуже. Подушечку - себе помягче,
одеяло - потеплей, яблоко - самое большое и румяное, от курочки - непременно
ножку. Ребенка пришлось буквально лечить. Родители не замалчивали его
недостатки, не смотрели на них сквозь пальцы. Говорили о них с сыном
серьезно и прямо. Только при людях старались не делать замечаний, даже если
его поведение им не нравилось. Зато как они бывали рады, когда Сережа
преодолевал свои дурные привычки, как ценили всякий его добрый и
великодушный поступок!
"Сейчас наш Сережа скорее себе готов отказать, чем родным или другу. У
него и рука не потянется за лучшим куском, - женщина вздохнула и улыбнулась
удовлетворенно, как после завершения ответственной работы. - Теперь, можно
считать, мы с этим делом справились".
Не всегда источник детского эгоизма и жадности так легко
прослеживается.
Сначала никто в семье не придал значения тому, что маленькая Аленка на
просьбу: "Дай мне игрушку", неизменно отвечала решительным отказом,
энергично прижимая к груди погремушку или резиновую зверушку. Когда Аленке
было около двух лет, даже позабавились. Ехали в электричке на дачу. Аленка
держала на коленях красивую куклу. Напротив сидела девочка постарше. Аленка
перехватила восхищенный взгляд соседки, прижала куклу к груди и во избежание
недоразумений четко и громко объявила: "Я - жадина!" Посмеялись. Не слишком
настойчиво и безрезультатно попросили Аленку дать девочке подержать куклу.
Позже вспоминали, как с самого раннего возраста часто приговаривали вовсе не
строго: "Ах ты жадина..." и даже совсем ласково: "Ах ты маленькая жадинка!"
Возможно, малышка успела проникнуться сознанием: жадиной быть не плохо, даже
удобно.
Вскоре характер Аленки стал вызывать некоторое беспокойство. У нее
стали постоянно возникать ссоры с детьми из-за игрушек. Увещевания не
помотали. Снисходительные знакомые деликатно успокаивали встревоженных
родителей: "Бросьте, это же ребенок! Обычная детская жадность". Существует
сомнительная теория, которая так называемую "детскую жадность" относит к
категории естественных, чуть ли не обязательных возрастных особенностей.
Действительно, немало "маленьких жадин" вырастают вполне нормальными, даже
добрыми людьми. Под влиянием воспитания и среды, иногда и без специального
родительского "прицела" в формирующемся характере берут верх положительные
черты - доброта, щедрость. Но так происходит далеко не всегда. "Большие
жадины" вырастают, как правило, из "маленьких жадин". Там, где ребенка
портит мещанская собственническая среда, либо когда родители просто не
задумываются над этой стороной личности ребенка и не помогают ей
выправиться. И наконец, в тех случаях, когда убаюканные утешительной
теорией, они терпеливо ждут, пока "детская жадность" сама собою "перерастет"
в великодушие и благородство.
К счастью, Аленкины родители не поддались благодушной теории.
Отрезвлению в значительной мере способствовал один незначительный эпизод. В
их доме на несколько дней проездом остановился малознакомый человек. Уезжая,
сделал Аленке несколько странный подарок - дал девочке новенький
металлический рубль. Четырехлетняя Аленка вдруг стала обладательницей
некоего капитала. "Бабушка! - Аленка захлебывалась от восторга, - Мне дядя
Боря подарил деньгу!"- "Зачем?" - Бабушка даже растерялась. "Он сказал,
что-нибудь купить". - "Интересно... Что же ты, Аленушка, собираешься
купить?". Девочка призадумалась. "Может быть, маленькую куколку?" -
подсказала бабушка. Та скучно качнула головой: "У меня их много". - "А
шоколадку?" - "Мне шоколадки мама покупает". - "А что если на эту денежку
купить шоколадку маме?" И тогда ладошка, на которой лежала блестящая монета,
быстро-быстро сжалась в крепкий кулачок. Алена взмахнула ресницами и строго
глянула на бабушку: "Дядя Боря ее мне дал..." Женщина почувствовала укол в
сердце. Даже не от слов внучки, а от этого судорожного, почти инстинктивного
движения детской руки. И само собою пришло на ум отчужденно холодное,
какое-то даже враждебное слово, которое так не вязалось с ее горячей
нежностью к ребенку: "прижимистая..."
В тот день вечернее чаепитие, за которым взрослые засиделись допоздна,
чемто напоминало военный совет. Алениной жадности решено было объявить войну
- войну бескровную и "безнервную". Да, у Алены не было перед глазами дурных
примеров, в своих близких она не могла наблюдать ни мелочности, ни
своекорыстия. Но, видно, нужны были более наглядные примеры доброты и не
шутливые, а серьезные объяснения.
Теперь в семье как можно чаще старались оказывать друг другу знаки
внимания подарками. С Аленой часто обсуждали предстоящий подарок родным или
знакомым. При ней всегда происходила в семье милая процедура "дарения".
Старались, чтобы девочка видела, как близкие легко, с удовольствием уступают
друг другу даже то, что хотелось взять себе. Купила бабушка блузку.
Прикинула - и по размеру подходит, и к лицу хорошо. А вечером предложила
невестке: "Померь". И залюбовалась: "До чего тебе идет! Возьми себе!" - "Что
вы, у меня есть..." - "Сделай милость - возьми. Ты в ней просто красавица. А
я себе другую подберу".
В другой раз мама пришла в новой косынке. Приложила к бабушкиному
пальто. "Смотрите, да она точь-в-точь к вашему пальто подходит. Как удачно!"
А Алена тут же, смотрит и слушает, и не проходит это для нее бесследно.
Может быть, кто-нибудь пренебрежительно отзовется: "Театр!" Но что из того,
что театр? Где сказано, что в семейном воспитании "театр" - менее достойное
средство, чем "лекторий"? Важно, чтобы "пьеса" имела благородное содержание.
Скажут: "Все должно быть естественно". Да оно и есть естественно! Близкие
Алены вовсе не "ломают комедию", не притворяются хорошими, а просто
стараются сделать для ребенка более наглядной суть своих взаимоотношений и
своего отношения к окружающим. Да хоть бы и приподнимались они в какой-то
мере на цыпочки ради ребенка, так ведь и тут нет ничего зазорного. Мы часто
говорим о том, что главным условием успешного воспитания детей служит
готовность взрослых к самовоспитанию. Хороший театр возвышает и очищает и
зрителя и актера.
Довольно скоро стало понятно: нельзя Алену слишком долго держать в
"зрительном зале". Ее нужно активно включать в игру. Некоторые шаги в этом
деле она уже делала сама. Почти перестала жадничать во дворе. Выносила даже
самых высокопоставленных представителей кукольного общества и нарядную
коляску на толстых шинах. Похоже, ей стоило немалых усилий давать это
девочкам, но она старалась подавлять в себе жадность. Как-то сообщила:
"Бабушка, я Ире отдала кукольное одеяло насовсем. У меня два, а у нее ни
одного". Смотрела во все глаза. Ждала похвалы.
"Отдала? Вот и хорошо, - бабушка отвела со лба темную челку, заглянула
внучке в глаза. - Не жалко?" - "Немножко", - призналась Алена. "Не жалей,
дружок, ты молодец".
Нужно было как-то включить Алену и во внутрисемейные "дарения". Но не
подаришь же бабушке игрушечную плиту, а маме или папе - игрушечный
холодильник! Дольками шоколада Алена уже делилась автоматически, но это не
приносило ей достаточного удовлетворения. Как-то мама - не совсем случайно -
принесла Алене набор красивых платочков. Шесть штук - один другого
привлекательнее. "Что за прелесть!" - сказала бабушка.
Алена немедленно отозвалась: "Бабушка, мы поделимся. Тебе два, маме два
и мне два. Выбирай, какие хочешь?" Потом у Алены появился набор для
вышивания, и она с готовностью "выручала" маму или бабушку мотком ниток
какого-нибудь особенного, на ту пору "дефицитного" тона. А из своей
богатейшей коллекции лоскутков отдавала на отделку или на починку весьма
ценные экспонаты. Про металлический рубль никто не вспоминал почти целый
год, до самого 8 Марта. Накануне этого дня Алена посетила со своей
восьмилетней подругой магазин "Галантерея", расположенный в соседнем доме.
Наутро маме были преподнесены серьги со сверкающими стеклянными бриллиантами
величиной по меньшей мере в пять каратов. Мама их носила с большим
удовольствием, снимала только идя на службу и в другие официальные места -
исключительно по необходимости.
Когда Алена пришла в школу, она оказалась одной из тех, кто первым
готов поделиться ручкой, ластиком, тетрадкой. Она больше не была "жадиной".
У ее тезки, другой Алены, своя, другая история. До школы ей с деньгами
совсем не приходилось иметь дела. В магазин Алену не посылали, лакомства
тоже покупали родители. Когда потребовалось отнести в школу два рубля на
завтраки, мелких денег в доме не оказалось, и Алене вручили пять рублей.
Сказали, чтобы остальные она не потеряла. Алена деньги не потеряла. Однако и
не вернула. Она пришла нагруженная покупками. Чего только не было в ее
портфеле и карманах курточки! Значки, брелок, точилка-рыбка,
точилка-пистолет, точилка-ракета, несколько сказочных диафильмов, хотя
проектора дома не было. В ее кошелечке поблескивала одинокая трехкопеечная
монетка. Аленку не ругали. С нею провели беседу. Сказали; "Нельзя покупать
все подряд только потому, что у тебя есть деньги"". Заметили, что она купила
ненужные вещи, целых три точилки, а кому-нибудь не достанется ни одной и
придется за точилкой ехать в центр города. Наконец, объяснили, что три
рубля, которые она так бестолково растратила, мама получает за целый день
работы и что теперь придется несколько дней экономить. Алена печально кивала
и на вопрос: "Поняла?" ответила утвердительно. Но, к огорчению родителей, в
следующий раз повторилось почти то же. Оставшийся рубль Алена до дому не
донесла - без спроса купила пломбир и выпила виноградный сок. Ее собрались
было поругать, но Алена сказала: "Мороженое и сок - не лишнее". Тогда снова
принялись объяснять: "Не годится покупать самой себе лакомства без спроса.
Эти деньги были предназначены для всех". Алена опять заверила, что поняла.
Но в ней обнаружился упорный бес мотовства. Назавтра после истории с
мороженым девочку в первый раз послали в булочную. Алена выложила на стол
заказанную буханку и батон и в добавление - пять целлофановых пакетов с
леденцами. Вставал вопрос: изолировать транжирку от денег или, наоборот,
приучать к бережливости, заставляя преодолевать соблазны. Выбрали второй
вариант. Ее стали часто посылать в магазин, иногда специально давали больше
денег, чем требовалось. Время от времени Алена "впадала в грех". Истратила
два рубля на аляповатую, никому не нужную статуэтку. Тогда решили прибегнуть
к "наглядной агитации". Отменили поход в кукольный театр. Объяснили, что
билеты пришлось продать. Урока хватило ненадолго. Когда же месяца через два
случился "рецидив", мама поставила опыт, который вдруг дал результат. Зашла
к ним соседка и предложила: "Не хотите ли купить красивую сумку?" Маме сумка
очень понравилась. Но... "Мне придется отказаться, - сказала она грустно. -
В связи с некоторыми обстоятельствами, - мама мельком взглянула на Алену. -
- Мы вышли из бюджета". Когда соседка ушла, Алена со слезами бросилась к
матери: "Мамочка, я больше не буду, прости!" Мария Федоровна была даже
расстроена неожиданной суровостью примененного средства и в то же время
радостно и растроганно думала о дочери: "Вот какое у нее сердце..." У них
все постепенно наладилось. Но не будь родители бдительны и терпеливы,
наклонность к безответственному мотовству могла бы перейти в закоренелую
привычку и заглушить в натуре ребенка лучшее.
Родители двоих, а тем более троих, четверых детей, как правило, лучше
знают своих ребят, их сугубо индивидуальные черты. Это и понятно: у таких
родителей есть возможность сравнивать поведение детей в ситуациях близких.
Им легче отличить врожденные задатки от благоприобретенных. А это вопрос
далеко не праздный. Первые требуют от воспитателя особенного внимания,
настойчивости, терпения. К тому же в семье, где к старшему ребенку был
найден правильный подход, родители обретают в его лице неоценимого помощника
для воспитания младших. Не в смысле качания колясочки и приглядывания - в
этом смысле можно даже с большим основанием сказать, что младший помогает
воспитывать старшего. Но сейчас речь идет о прямом воспитательном влиянии
старшего ребенка, уже получившего в семье "положительный нравственный
заряд". Это влияние по-своему может быть более сильным, чем непосредственно
родительское, и, естественно, без специальной педагогической заданности
нейтрализовать даже врожденные недостатки младшего.
О Светлане, которой теперь уже четырнадцать, ее мама отозвалась так: "У
нее просто счастливая натура. Все хорошее, как губка впитывает, а к плохому
какая-то непроницаемость. С нею всегда было легко". Однако, судя по рассказу
матери, родители не полагались целиком на благосклонную природу. Со своей
стороны делали все, чтобы укрепить в девочке добрые задатки. И хотя до
восьми лет девочка росла единственным ребенком, ей глубоко чуждо было и
капризное "хочу!", и требовательное "мне!" С раннего детства была приучена
даже блюдце клубники разделить на всех. Но это не значит, что в семье был
принят какой-то "пайковый стиль". Нередко мама или папа отказывались для нее
от фруктов или лакомств, но девочка принимала это не как должное, а как
проявление любви. И ей не мешали этому подражать. Не в пример некоторым
родителям, эти не мешали ребенку активно постигать науку любви и доброты.
Когда девочка протягивала маме специально сбереженный от детсадовского обеда
любимый мамой банан, мама не пугалась, не усматривала в такой ситуации
ничего противоестественного, не скармливала в обязательном порядке
дефицитный фрукт ребенку. Она позволяла дочке побаловать маму, как сама
баловала дочку. Разумеется, мать пыталась поделиться, но если девочка
энергично отказывалась, мама ела банан, радуясь ее и своей радостью.
Родился сын, и через какое-то время стало ясно, что не со всеми детьми
все получается так легко и ладно. Сережа еще совсем маленьким выказывал
нетерпеливую требовательность и, несмотря на самую благоприятную обстановку
в семье, все же довольно часто произносил коротко и резко: "Мне!" Сейчас
Сереже шесть. Он, в общем, неплохой мальчик. Научился немного сдерживать
свои желания, чаще стал делиться, реже тянуть себе все, что хочется. Мать
считает: "Тут Светино слово и Светин пример сыграли решающую роль. Без нее
нам бы трудно пришлось".
Ну а бывает сочетание обратное, когда именно старший ребенок наделен не
лучшими чертами характера. От родителей в любом случае потребуется
обостренное сознание ответственности, большое напряжение ума и воли и
непременно единство.
Из коротких письменных ответов участников конференций, которые были
даны на вопрос: "Как вы воспитываете в детях бережливость и щедрость?",
приведу некоторые, наиболее типичные или, напротив, оригинальные. Но прежде
хочу заметить, что большинство родителей стараются связать в сознании детей
понятие бережливости с уважением к человеческому труду. Беречь не потому,
что это свое, и не для того лишь, чтобы "больше себе осталось", - беречь и
деньги и вещи, свои и не свои, потому что и то и другое получается в
результате труда и оттого требует уважения.
"Стремимся внушить детям, что деньги - это не просто монеты или
бумажки, на которые можно что-то купить, но и результат большого труда".
"Обращаем внимание ребенка на то, что деньги добываются трудом, а
потому должны расходоваться бережно".
"Учу экономить. Пока мала, с деньгами не сталкивается. Но внушаю:
"Начала тетрадь - доведи до конца", "Уходишь из квартиры - погаси свет. Все
это стоит труда".
Некоторые родители указывают на сложность проблемы: "Нужно прививать
бережливость, но чрезмерные усилия могут привести к фетишизации вещей и
денег".
"Умение ограничивать свои потребности воспитываю личным примером. При
покупках отказываю себе в приобретении вещей, без которых можно обойтись".
Что ж, правильно при условии, если родители сумеют свое поведение сделать
для ребенка действительно примером и не допустят, чтобы в нем развилась
привычка эксплуатировать их скромность.
"Если сын хочет приобрести что-то новое в свой уголок, выясняем,
насколько необходима ему эта вещь. И со своей стороны что-то советуем,
предлагаем. Считаем, что детей нужно ограничивать в их потребностях,
заставлять разбираться, что нужно им в первую очередь, а что потом".
В одной анкете мать двоих детей признается в такой педагогической
хитрости: "Если просят даже лакомство, иногда не покупаю, хотя могла бы.
Скажу: "После зарплаты". По правде сказать, поначалу что-то будто неприятно
задело в этом признании. Эта ссылка на день зарплаты, как если бы
действительно до зарплаты не было возможности купить ребенку конфеты. Но тут
следует без ненужного ханжества признать - в воспитании нам не обойтись без
определенной дипломатии. Отрицать этот факт - значит впадать в фальшивое
прекраснодушие и ничуть не помочь делу. В особенности нам не обойтись без
некоторой доли дипломатии в вопросах, связанных с воспитанием у детей
навыков самоограничения. Восьмилетнему лакомке невозможно объяснить "все,
как на духу", а именно, что деньги на конфеты и сегодня нашлись бы, но мама
из воспитательных соображений хочет купить их через два дня, "после
зарплаты". В глазах восьмилетнего после такого объяснения мама выйдет просто
скупой. А между тем, коль зашла речь о конфетах, вспомним высказывание
русского педагога П. Ф. Лесгафта: "Сегодня конфеты, потом конфеты с ромом,
потом ром с конфетами, потом чистый ром". Во избежание недоразумений поясню:
разумеется, опасны не конфеты, опасны конфеты "всегда".
Во множестве родительских анкет выражена тревога по поводу неумеренной
родительской щедрости, порождающей в детях отнюдь не щедрость, а эгоизм и
жадность.
"Волнует излишняя щедрость родителей. С малых лет образуется привычка
получать от родителей дорогие вещи, отсюда эгоизм и желание иметь как можно
больше дорогих вещей".
"Свои собственные ошибки вижу в безотказном трачении денег на игрушки,
часто лишние".
"Решительно не одобряю, когда у пятиклассников или даже шестиклассников
появляются свои часы, а в седьмом - уже и мопед, и магнитофон. Да еще если и
учатся слабо".
Эти мнения совпадают с мнением В. А, Сухомлинского, высказанным им в
письмах к писателю Николаю Атарову. "Многие беды, - писал В. А.
Сухомлинский, - имеют своими корнями как раз то, что человека с детства не
учат управлять своими желаниями, не учат правильно относиться к понятиям
"можно", "нельзя", "надо". И в другом письме: "Требовательность мы связываем
с культурой желаний. Я считаю исключительно важным научить человека
управлять своими желаниями, сдерживать и ограничивать свои желания".
Полностью разделяя приведенные мнения, я хотела бы предостеречь против
слишком прямолинейного и нетерпимого их восприятия. Скажем, высказывание о
часах, мопедах и магнитофонах, на мой взгляд, нуждается в комментарии.
Понятие, что есть роскошь, с течением времени меняется. Пять-шесть
десятилетий назад в деревне собственные сапоги для двенадцатилетнего мальца
были роскошью, лет тридцать назад счастливчиком считался обладатель
велосипеда, среди девочекстаршеклассниц считанные единицы носили на руке как
драгоценное украшение часики. А кто из нас мог мечтать о своей отдельной
комнате! Ручные часы на руке пятиклассника - что это сегодня безмерная
роскошь? Я этого не нахожу. Пятиклассник, по крайней мере по идее, тоже
человек трудящийся, весьма даже занятый, ему нужно знать время и не всегда
удобно обращаться за этим к прохожим. Да и мопед, если бы были безопасные,
свободные от городского транспорта дорожки, чем плох для подростка? Живем-то
мы в век техники, и вовсе не худо мальчишкам с детства быть на "ты" с
мотором. А магнитофон - так с его помощью можно воспроизвести прозвучавший
по радио прекрасный концерт, или оставить себе на память голос друга, или
"песню, что пела нам мать". Ведь вот никто почему-то не признает
недопустимой роскошью пианино. Может быть, потому, что пианино часто
становится для ребенка не источником радости и удовольствия, а орудием
систематической пытки? И если сегодня стали доступны и часы, и мопеды, и
магнитофоны, нет надобности искусственно задерживать их в графе "роскошь" и
"баловство". Дело ведь не в самих вещах, а в том, какую роль они играют в
жизни человека, если можно так выразиться, "количественно и качественно".
"Количественно" означает, какую часть времени и внимания он им отдает;
"качественно" - то, что его с ними связывает: тщеславие, сибаритство или
живые, здоровые потребности тела, души и ума. Известно ведь, что и полные
собрания классиков могут служить владельцам не бесценным содержанием своих
страниц, а внушительными корешками, выглядывающими из-за стекол полированных
стеллажей. А на собственной яхте, которая стала у нас символом
капиталистических сверхизлишеств, можно устраивать "сладкую жизнь", а можно
совершить в одиночестве кругосветное путешествие, утверждая тем самым
безграничность человеческой силы и мужества. И здесь надо прежде всего
обратить внимание, какие побуждения скрываются за желанием приобрести вещь,
а также какие внутрисемейные отношения за ее приобретением. Не идет ли это в
ущерб более насущным потребностям других членов семьи? Живо ли в детях
чувство признательности за те блага, какие они получают от родителей? И
очень важно, как дети выражают свои желания. Согласитесь: удовлетворить
желание - это одно, удовлетворить требование - уже нечто иное.

^TГлава вторая - ЩЕДРЫЙ МИША^U

Мишу всегда окружали ребята. Пожалуй, он был самой популярной личностью
весь учебный год в пятом классе и в начале шестого... Миша не отличался
физической силой и не блистал способностями. А любили его за то, что
компанейский был Мишка парень. Карманы у него всегда полны были конфетами
"Золотой ключик", которые он раздавал направо и налево. У Миши без отдачи
брали тетрадки и школьные авторучки. Бывало и так: "Ребята, - скажет Мишка,
- давайте после четвертого в кино". Ну, деньги на незапланированные
мероприятия не у всех найдутся, а Мишка всегда готов выручить - вывернет
карманы, около рубля обязательно наскребет. Билет на дневной сеанс - 20
копеек, на пятерых "неимущих" хватит. Отдадут - хорошо, не отдадут - Мишка
не вспомнит. "Душа-парень", - говорили про Мишу. Одного не понимали - не
водил Миша ребят к себе в дом. Объяснял нехотя: "Мамка моя на порядке
помешана. Пошли лучше в парк, у меня на тир найдется".
Не то чтобы ребята льнули к Мише из корысти - вовсе нет. Просто очень
подкупала эта его щедрость, сближала, даже как-то пьянила. "Жмотов" сильно
не любили, и многим хотелось Мише подражать, но редко удавалось. По правде
говоря, не из чего было. А откуда у него такие по школьным масштабам
солидные средства, не очень задумывались. Само собой составилось
представление, что у Миши дома "всего много".
А зимой в шестом классе случилась у Миши неприятность - сломал ногу. И
тогда ребята махнули рукой на страсть его мамы к порядку и целой компанией
явились навестить больного. Здорово тогда все удивились, потому что увидели
неожиданно очень скромную обстановку, много скромнее, чем у большинства из
них. Оказалось, живут они втроем - с мамой и маленькой сестренкой. Нелегко
живут. Мама много работает, после работы - за дочкой в детский сад. Мише
поручено покупать для дома продукты, а он часть денег тратит на конфеты себе
и приятелям, а при случае - на билеты, на мороженое и тир для всех. Не
утаивает он ничего, не присваивает, а просто тратит, "потому что добрый".
Когда разобрались, взглянули ребята на Мишу уже другими глазами,
поняли, что зарабатывал он у товарищей популярность на деньги, которые
доставались его матери нелегким трудом. Широко угощал одноклассников, а
забывал о сестренке. Тогда-то и померкла его популярность. Когда Миша через
три недели вернулся в школу, уже не было желающих угоститься его ирисками.
Обошлись без принципиальных разговоров, но Миша все понял.
Этот уже давний эпизод из школьной жизни рассказал мне один знакомый,
когда речь зашла о детской скупости и о детской щедрости. "Щедрость щедрости
рознь", - заметил он.
Да, бывает такая детская "щедрость", в которой проявляется не доброта,
а безответственность и эгоизм. Вдумчивые родители, не склонные умиляться
любым, настоящим или видимым достоинствам своих детей, отдают себе в этом
отчет. Молодая женщина, мать двоих детей, так об этом говорила на
родительской конференции:
"Мы ставим перед собой цель воспитать детей нежадными, чуткими,
готовыми в трудную минуту разделить с товарищами все, что у них есть. Но
иногда "щедрость" у детей объясняется неумением, а то и нежеланием оценить
родительский труд. Казалось бы, ребенка, который постоянно дарит приятелям
свои игрушки, можно назвать щедрым, а на самом деле он просто не видит связи
между трудом родителей и игрушкой". Другая мать добавила:
"Мои дети нежадные, могут поделиться с товарищами и деньгами, если тем
они будут нужны. А дочь в этом смысле пришлось все же приструнить. Покупала
на сдачу шоколадки себе и подругам".
По идее все правильно. Быть может, правильно было и в практическом
воплощении идеи. Только вот споткнулась я о слово "приструнить" и попыталась
представить себе, как это "приструнивание" происходило. Хорошо, если в
тактичной форме. К сожалению, родительский такт в таких случаях присутствует
далеко не всегда.
Недавно знакомая поделилась со мной воспоминанием о своем детстве,
призналась: "С мамой у меня не получилось близости. Наверное, и сама я была
хороша, но и мама во многом виновата. Позволяла она себе и суровые
наказания. Но больше всего я переживала унижение перед подругами. Водился за
мной грех - любила угощать. Как-то мама застала дома целый девичий хоровод
за чаепитием. А время нелегкое, послевоенное. Мама как вошла - так с порога
в крик: "Ты что здесь расхозяйничалась! Какое имеешь право!" Девчонки
поскорее разошлись, а меня всю ночь трясло - не от наказания, а от стыда.
Можно ведь было объяснить, наказать даже, только достоинство не топтать при
товарищах".
Вроде бы и комментировать неловко, настолько здесь все ясно и не
требует доказательств. Но давайте обернемся на себя и постараемся
припомнить, не было ли у нас чего-нибудь похожего. Пусть не такой грубой
сцены, но все же, эпизода, в котором мы были так же "вполне нравы" и так же
глубоко виноваты, как та справедливо разгневанная мама.
Еще один человек рассказал похожую и непохожую историю из своего
детства, Его родители тоже не прошли мимо детского небезобидного мотовства.
Отреагировали серьезно. Но отнюдь не оскорбительно. На далекую Чукотку
пришла к ним сказочная посылка с мандаринами. Сто сияющих солнышек, каждое
завернуто отдельно в папиросную бумагу. Приходили ребята со всего поселка.
Он всех угощал. Это было здорово! Вечером, когда пришли родители и принесли
из детского сада маленькую сестренку, на дне ящика оставалось только
несколько мандаринок. Мама невольно вскрикнула: "Неужели ты все съел?!" -
"Нет, ребят угощал..." Она ничего не сказала, только посмотрела как-то долго
и задумчиво. А говорил с ним отец, когда мама и Сашенька легли спать:
"Думал, раз друзей угощал, а не сам съел, значит добрый? Что ж, побыл часок
"в героях". А ведь знал, что эти мандарины сестренке после болезни больше
лекарств нужны! Стыдно мне, брат, за тебя сегодня". И мальчишка понял:
родителей больше всего огорчило даже не то, что не осталось драгоценных
мандаринов, а его безответственность, его благодетельствование, одаривание
не за свой счет.
А вот еще сценка. В буфете паренек лет шестнадцати, явно школьник,
потчует свою столь же юную спутницу шампанским, шоколадом, пирожными.
Девочка сначала смущается, а потом входит в роль и принимает все новые и
новые проявления "щедрости" поклонника как должное. Можно бросить
справедливый упрек родителям: зачем они снабдили мальчика ни с чем не
сообразными деньгами? И с еще большей суровостью можно было бы спросить:
почему не позаботились снабдить его необходимыми представлениями, которые
мешают порядочному человеку самоутверждаться за чужой счет?
Социолог Виктор Переведенцев в статье "Затянувшееся детство",
анализируя повесть М. Глушко "Ночной патруль", останавливается на
характерном эпизоде. Герой повести Сергей Шлыков еще не заработал своим
трудом ни рубля. По дороге к отцу юноша обедает в вагоне-ресторане.
Расплатившись, "шикарно" роняет: "Сдачи не надо!"
Ребячество? Положим. К ребячеству принято относиться снисходительно. Но
отчего это ребячество все чаще проявляется в недетском возрасте? Отчего так
распространилось прежде многим даже неведомое словечко "инфантилизм"? И хоть
в переводе это слово та же "ребячливость", но значение его иное, куда менее
безобидное. Ребячливость ненормальная, затянувшаяся, превратившаяся в черту
характера. Что это? Действительно общественное явление или надуманная
проблема? Социологи и писатели спорят. А между тем ряды "нравственных
недорослей" отнюдь не редеют. Они, фактически отсутствуя, присутствуют на
школьных уроках, вполне уверенно чувствуют себя в кафе-компаниях, время от
времени обнаруживают свою опасную "ребячливость" в диких выходках. Впрочем,
вовсе не обязательны такие внешние приметы. К тому же многие, хоть и с
запозданием, берутся за ум - защищают дипломы, а кое-кто и диссертации. Но в
числе этих "бывших" недорослей немало таких, которые только кажутся
взрослыми. Сколько дипломированных и недипломированных "взрослых детей" до
старости живут за широкой спиной своих начальников, руководителей, пап, мам
и жен? Не только и не обязательно в материальном смысле. Прежде всего в
смысле моральной ответственности за самих себя, за свое дело, за свое
поведение, за своих близких, за своих детей...
Но не слишком ли далеко мы ушли в своих рассуждениях от пятиклассника
Миши, который зарабатывал себе популярность ирисками "Золотой ключик"?
Думается, не слишком. Нынешний инфантилизм -- явление сложное, и я не берусь
проанализировать полностью его природу и происхождение. Но несомненно одно:
недостаток чувства ответственности - один из основных его ингредиентов.
В родительских анкетах и выступлениях на конференциях было сказано
много хороших слов о детях - об их доброте, честности, отзывчивости. Но есть
и попытка присмотреться к недостаткам, есть тревожные вопросы. Даже там, где
нет явного неблагополучия. "Доброту замечаю больше по отношению к товарищам,
одноклассникам, другим людям. К близким проявляет некоторую черствость. Эта
разница настораживает", - так пишет мать девочки, которой только восемь лет.
К сожалению, не все родители проявляют подобную бдительность.
"Проглядели у нас Женю, преступно запустили, - так начала Нина
Михайловна рассказ о своем младшем брате. - Теперь и сами родители видят,
какой бедой обернулась их слабость. Но, кажется, уже поздно".
Она рассказывала долго, с многочисленными подробностями, извинялась за
их непривлекательную, порой уродливую обнаженность. Рассказывала и плакала:
"Очень больно и за стариков родителей, и за Женю. У меня за него сердце
болит, как за сына".
Женя родился, когда старшие дети были уже почти взрослые и покинули
родительское гнездо. Кто уехал на учебу, кто на работу. То ли оттого, что
ребенок был слабеньким и болезненным, то ли по другим, не поддающимся
анализу причинам, но любовь немолодых родителей к нежданному последышку
приняла какой-то болезненный, даже исступленный характер. Особенно любовь
матери. У нее уже тогда случались сердечные приступы. Ее берегли, ей не
перечили. А Женя между тем рос. Он был мальчиком общительным, не лишенным
способностей и склонностей к музыке, к технике. Но бывает обстановка, когда
даже лучшие задатки личности обращаются против нее. Женя был окружен
интересными игрушками, любил друзей, вернее, любил быть с друзьями, быть
окруженным друзьями, как игрушками. Родители ничего не жалели для Жени и
ничего не жалели для его друзей. Ему готовы были покупать не только игрушки,
костюмы, спортивный и всякий прочий инвентарь - ему готовы были покупать
товарищей. Разумеется, он был "щедрым". Когда надоела первая гитара, он
подарил ее другу и тотчас получил другую, более совершенную. Когда началось
увлечение радиотехникой, не было и речи о каком-то "старом хламе". Свои
приборы и приемники Женя собирал только из новеньких деталей. Они обходились
в копеечку. Ненужное, надоевшее Женя щедрой рукой раздаривал направо и
налево. Увлекающаяся натура, он не терпел, чтобы его отрывали от излюбленных
занятий. Экзамены за десятый класс Женя сдавал кое-как, стараниями нанятых
преподавателей, "без отрыва" от гитары, радиотехники и кучи разнообразных
друзей. Потом была девушка, на которой он вознамерился жениться. Успел
привезти ее с юга после двухнедельного пляжного знакомства, успел купить ей
лаковые туфельки и колечко с жемчужинкой. Но жениться передумал, уехал с
товарищами на Урал поступать в институт. Родители утешали девушку, провожали
ее в обратный путь, улаживали ее отношения с мамой. А из Свердловска звонил
Женя - срочно нужны деньги для занятий с репетитором. Для него и для
товарища - Жене больше нравилось заниматься вдвоем. На дневное отделение он
не попал, но не огорчился. Вечернее даже лучше - не так действует на нервы
дисциплина, но полное право называться студентом. Человек, безусловно, "при
деле". Было множество работ по принципу "где бы ни работать, лишь бы не
работать", было много увлечений в области музыки, техники, дружеских и
сердечных привязанностей. Каждый раз Женя проявлял неизменную "широту
натуры". Была, наконец, и женитьба, и разумеется, подарки невесте, и свадьба
отнюдь не кое-как. Молодая жена вскоре поселилась у его родителей в ожидании
Жениного первенца, а он пребывает на почтительном расстоянии от предстоящих
забот, надежно оградившись от них зачетами и экзаменами, которые после
сессий тянутся за ним многочисленными "хвостами". И по-прежнему имеет
"легкость в мыслях необыкновенную", и ничуть не заботится о хлебе насущном.
Между тем ему уже двадцать пять. А родителям за семьдесят. Они пенсионеры, в
меру старческих сил подрабатывают к пенсии. Но основные заботы о Женечке они
теперь передоверяют старшим детям. Трое братьев и сестра, все с
образованием, даже "с положением". И не смеют перечить старикам в том, что
составляет их вину и боль. "Что же будет с Женей, с его семьей, с его
будущим?" - спрашивает Нина Михайловна. Положим даже, что с годами немного
поуменьшится в нем чисто материального иждивенчества. Но эгоизм, взращенный
на безответственности, но иждивенчество нравственное этот человек вряд ли
когда в себе изживет. Не позавидуешь ни жене, ни детям, ни ему самому...

^TГлава третья - ПЛАТИТЬ ЛИ ПО ВЕКСЕЛЯМ!^U

"На родительской шее - до каких пор" - под таким названием проходила в
1975 году дискуссия в "Литературной газете". Среди многих выступлений самым
интересным по содержанию и по форме показался мне литературный этюд
журналиста Е. Григорянца "Булка, полная меду". В очереди на прием к врачу
разговорились и поспорили два старика. Один дед какой-то совсем необычный,
запоминающийся и молодежными потертыми джинсами, и колоритною своей речью.
Рассказал старичок в джинсах, как в дополнение к пенсии имеет три
работы (по совместительству сторожем, истопником и дворником). Работает ради
вполне определенной цели - помогать детям. Дети у него "...взрослые само
собой. Одному сыну - 52, другому - 43. Но смеяться нечего - дети всегда
дети, и надо им помогать, пока есть силы. Нет-нет, не советом помогать, не
воспоминанием, а натуральным способом. Одному - на телевизор не хватает,
другой - дочку собирается замуж выдавать... Калеки? Это почему же они у него
калеки? Вкалывают, зарабатывают. Старший - поваром, младший -
слесарем-наладчиком... А все равно..."
И далее старик рисует веселую картину своей семейной идиллии.
Собирается у них по праздникам полный дом. Не только что их сыновья с женами
и детьми, а и первые жены их сыновей с нынешними мужьями и детьми. "Стадион!
Меня вся моя семейка знаешь как уважает!" - похвалился старик-работяга. А
когда другой язвительно намекнул на то, что-де "за деньги кого хочешь
уважать будут", посерьезнел: "Не скажи: я в уважениях разбираюсь - за деньги
или не за деньги..."
Похоже, правда, разбирается, он старик неглупый. Очень может быть,
уважают не за деньги. Не за трешки и пятерки, что сует внукам, и не за
телевизор и другие виды "натуральной помощи". Похоже, уважают за добрый,
лукавый нрав, за открытость, за веселость, за неугомонность и жизнелюбие. А
больше всего за то, что не калеками вырастил, научил и вкалывать, и
зарабатывать. Что же до папашиных заработков и подарков, так пусть его
потешится, пока здоровью не во вред. Зачем гордость ломать и старика
обижать... Вот если такое наше предположение соответствует действительности,
то у старика на "семейном стадионе" на самом деле порядок. Может он теперь
по желанию своему "вкалывать" и подарки делать. Сыновнее уважение от этого
не изменится. А уж вот если не так, и сыновья, которые чуть сами не деды, на
стариковскую шею хотя бы отчасти рассчитывают - тогда худо. Тогда вырастил
он все-таки калек, хотя и с руками и с ногами, и с приличной профессией. И
пожалуй, лучше бы ему не увидеть, как цветы их уважения завянут без
подкормки "натуральной помощью".
Собственно говоря, теоретически старик вроде бы и не претендует ни на
какую благодарность, хотя, несколько противореча себе, именно уважением
детей старается доказать правильность своей жизненной практики. Теоретически
старик защищает определенную этическую позицию, которую завещал ему его
собственный дед. В ней-то и содержится корень вопроса: "Даст мне дед в руки
булку и говорит: выковыривай мякиш. Я с удовольствием. И вот он нальет
полную булку меду! - Старик сделал паузу, резко повернулся к другому старику
и спросил: - А у меня в городе откуда мед возьмется, а?" - Таково образное
выражение этой этической позиции. А вот и четкая декларация: "Да, я им
помогаю, но ведь на них-то жизнь не кончается! Не кончается! Я - им, но ведь
и они - своим детям и детям своих детей! И тоже сколько сил хватит, хоть до
самого гроба. Знаешь, я не признаю: мы - детям, а дети - нам. Я признаю
другое: мы - своим детям, а те - своим. И так, пока земля вертится, а добро
никогда не пропадет!"
Так это искренне сказано, так страстно и возвышенно, что мы готовы
поверить: "Прав мудрый старик. За ним последнее слово - слово бескорыстия и
любви"... А между тем автор, которого, казалось, тоже старик вполне убедил,
под самый конец задает нам осторожный вопрос: "Хороша, конечно, булка,
полная меду, да нет ли и в самом деле в ней капельки дегтя?"
А ведь непременно есть. Еще до знакомства со стариком в джинсах и потом
я встречала эту теорию, так сказать векторпо-поступательного движения добра
от поколения к поколению. Не мы детям, а дети нам - зачем такие счеты? Мы -
детям, дети - своим детям... Но вот передо мной письмо восьмидесятилетней
Марии Филипповны из Красноярского края:
"Дорогие, уважаемые товарищи! Простите, что отнимаю ваше время. У меня
остался один сын Петр. Не бывал он дома больше десяти лет, и вот уже почти
два года не получала ни письма, ни денег нисколько. Знаю от людей, что жив и
работает. Может быть, на ваше обращение сын отзовется и пришлет матери хотя
бы весточку. А увидеть его у меня надежды никакой уже нет..."
Что ж, так и отвечать: "Не обижайтесь, мол, Мария Филипповна, на сына.
Деньги он вам, конечно, по закону должен платить, обязан, а добро и ласка
теперь уже пошли от него по назначению. В свое время вы их от родителей
получили, сыну Пете передали, а он, в свой черед, своим детям переправил..."
"Не корысти ради" - так и назвала свою статью на эту же тему
журналистка, которую я искренне уважаю, но с которой в данном случае не могу
не поспорить. Статья написана по поводу материнской обиды, высказанной в
письме на имя редакции. В этой статье находим почти слово в слово речь
знакомого нам старичка: "Может быть, мы выплачиваем своим детям только то,
что задолжали когда-то своим родителям? И отданное нами тоже не пропадет -
останется нашим же с вами детям?" Но ни намека на каплю дегтя. "Родительская
любовь по природе своей не корыстна и не знает счета. Вот почему к ней
искони применим вышедший во всех других случаях из употребления эпитет
"святая".
Так-то оно так, но разве не оскорбляет святыню родительской любви
проявление сыновней и дочерней неблагодарности? И разве не в родительскую,
тоже святую обязанность входит забота о том, чтобы дети не стали
святотатцами? И доведись нам, какую бы теорию мы ни проповедовали, лицом к
лицу столкнуться с неблагодарностью наших детей - разве не захлебнется наше
сердце болью? Не корыстной обидой, а бескорыстной болью. Не за себя - за
них. Совсем так, как было давно-давно со старым Лиром...
"Насколько больней, чем быть укушенным змеей, узреть неблагодарного
ребенка!" - горестно воскликнул старый король, изгнанный и оскорбленный
своими дочерьми. Оттого ли, что не получил от них причитающейся ему по
векселю родительской любви? Нет, оттого, что открылся перед его потрясенным
взором черный порок, гнездящийся в душах его возлюбленных детей. Но оттого и
бессмертен великий создатель Лира, что бури, которые бушуют в сердцах его
величественных героев, созвучны чувствам людей совсем обыкновенных...
Неблагодарность не только но отношению к родителям, неблагодарность как
черта характера - истинный порок. И как всякий порок есть болезнь души и,
следовательно, несчастье. Профилактика неблагодарности происходит прежде
всего в семье. К сожалению, и заражаются этим тяжелым недугом, как правило,
там же.
Итак, "не ради благодарности человек делает добро"... Действительно,
тот, кто оказывает помощь и поддержку, тот, кто приносит жертвы, малые и
большие, совершает свое доброе дело не в расчете на благодарность, а из
чувства сострадания и любви, из чувства товарищества, дружбы, долга, из
внутренней потребности. Да, не в расчете па благодарность, не "за спасибо".
Но и не в расчете на неблагодарность тоже! Вместе с потребностью помочь,
отдать другому часть своего тепла, времени, внимания, заботы есть в нас
ожидание ответного тепла, естественная потребность в благодарности. Ее часто
стесняются, не смеют открыто проявить. В этой сфере, думается, не все
правильно в общепринятых наших взглядах. От дающего мы требуем скромности.
Но не слишком ли мы снисходительны к тем, кто безмятежно пользуется
добротой, кто спокойно, как должное, принимает жертвы? А когда им все же
напоминают о забытом ими чувстве благодарности, они, берущие, говорят
дающему: "Если ищешь благодарности, то лучше избавь нас от своей доброты!"
Как часто этой величественной формулой пользуется грубая неблагодарность,
низменное желание только брать! И дающие стыдливо замолкают, стараются
спрятать от самих себя неудовлетворенную потребность в благодарности. И
скапливается в тайниках души горечь, и отравляет обидой.
Больше всего это отзывается на семье, где люди соединены узами наиболее
тесными, и все самые чувствительные стороны души открыты друг другу и
отдаются друг другу во власть. Семья закладывает в развивающуюся душу семена
добра, справедливости, чуткости, стойкости Увы как часто и семя
неблагодарности тоже, ибо нигде, как в семье, не приносится столько
незамечаемых жертв, нигде так дешево не ценится забота. Примеры... Их
множество - от мелочей, вроде послеобеденного "спасибо", до сюжетов которыми
не пренебрег бы Шекспир. Но оставим грандиозное великим, поговорим об
обыденном. Кстати, о "спасибо". В иных семьях его .прочно ввели в обиход, но
лишили внутреннего содержания, превратили просто в формальность. А
формальность не греет.

...Выходной день, солнечное утро. Она встала пораньше, чтобы
приготовить завтрак. Она хорошо знает вкусы каждого, все у нее учтено и
продумано. Салат в трех вариантах: сыну - без укропа, дочери - без лука,
мужу - с луком, но без редиса. Дымится выложенная горкой картошка, румянятся
блинчики. Она удовлетворенно оглядывает стол и проводит последний,
недостающий, по ее мнению, штрих - ставит на стол вазочку с несколькими
гвоздиками. Остается только пригласить к завтраку. Не к праздничному, просто
к воскресному завтраку. Почему бы ему не стать маленьким праздником?
Муж садится за стол с газетой. Дочь еще долго говорит по телефону и
входит, когда другие уже кончают завтракать. Сын сегодня не в духе, ему не
до оценки маминых: румяных блинчиков. "Спасибо", - говорит он угрюмо и
встает из-за стола. "Мерси", - роняет дочка и бежит переодеваться.
"Благодарю", - степенно произносит муж и складывает газету. Как обычно на
воскресенье он приготовил кое-какие материалы, над которыми надо посидеть.
Она молча моет посуду. В общем, решительно все в порядке. Но лицо ее
потухло и постарело, с него будто стерли выражение. Глаза сухи, и только
глубоко внутри саднит знакомая ранка. Это ничего. Она сейчас станет убирать
квартиру, стирать, готовить обед. Кроме того, у нее тоже немало недочитано,
кое-что не продумано. Есть чем подлечить назойливую ранку. Правда, только на
время. Ну а гвоздики лучше бы убрать куда подальше!
А бывает и так. Предпраздничный день. И опять она. Та самая она или
другая. Все последнее время было страшно некогда, и вот на носу праздник, а
окна остались не мытыми. Она не какая-нибудь рабыня бытовых условностей. Но
все-таки праздник и немытые окна - это несовместимо, против этого восстает
все ее женское существо.
И приходит второе дыхание. Она повязывает платок, закатывает рукава,
раскрывает рамы.
Времени в обрез. Ее охватывает веселый азарт, все спорится в руках,
усталость не гасит оживления.
Она успевает привести себя в порядок до того, как в двери знакомо
щелкает замок. Вот сейчас муж оглядится и скажет, например: "Ничего себе ты
тут работенку провернула!" Или: "Слушай, да когда же ты успела? Ты же,
наверное, с ног валишься". Не дождавшись, говорит сама: "Знаешь, я все окна
перемыла и полы натерла". А потом, помедлив: "Устала ужасно". - "Да, -
отвечает муж вяло, - я тоже порядочно устал". Только теперь она чувствует,
как на нее наваливается усталость. А восьмилетний Алешка как будто и
внимания ни на что не обращал. Наверняка над этой маленькой сценкой и не
задумался. Но дети впитывают впечатления кожей...
Неблагодарность принимает разные обличья. Иной раз явится в виде эдакой
рассеянности, а то и вовсе в благородном виде отрешенности от мелочей. В
последний раз - еще одна она. У нее порядочно забот: в семье трое детей и
две не слишком солидные зарплаты. Не о бедности тут речь. Однако же есть к
чему приложить смекалку и старания. И она прикидывает, старается. У нее
ничего в доме зря не пропадает. Она не купит первую попавшуюся, дорогую и
ненужную вещь. Сама и перешьет, и свяжет, ничего не испортит, не пережарит,
не пересолит. Зато не откажет детям в необходимом - ни в одежде, ни в
развлечениях. Разумеется, она находит в этих стараниях и удовольствие, и
немножко гордится собой. А с кем поделиться этой своей гордостью, как не с
самыми близкими... "В этом месяце, - говорит она мужу, - Сашеньке сможем
пальто купить. И еще часть денег осталось Вите на курточку".
Муж пожимает плечами:
"Зачем ты мне, собственно, докладываешь? Я ведь с тебя отчетов не
спрашиваю!"
Четырнадцатилетняя дочка даже не оторвалась взглядом от книжной
страницы. Только, как эхо отцовских слов, набежало на лицо, да так и
осталось на нем брезгливо-высокомерное выражение.
Что же, впрочем, все она и она, точно страдательная сторона здесь
только женщина. Вовсе нет. Вот письмо, написанное мужчиной, и тоже о
неблагодарности и горечи, ею рожденной.
"Мы поженились, когда я вернулся из армии. Наташа, жена моя, училась на
втором курсе мединститута. Я пошел работать техником. Вскоре появился
ребенок. Не бросать же было Наташе институт. Я от учебы временно отказался.
Старался больше заработать. II все свободное время был с ребенком. Почти все
хлопоты по хозяйству взял на себя. Теперь моя жена врач, и уже речь пошла об
аспирантуре, растет дочка. Но радости в нашей семейной жизни нет. Жена почти
не скрывает своего пренебрежения ко мне. По-прежнему (это уже вошло в наш
уклад) хозяйственные хлопоты в основном на мне. Но не в этом дело. Тяжело
чувствовать себя в своей семье чуть ли не человеком второго сорта, чье
назначение только зарабатывать деньги и заниматься "презренным бытом".
Учиться мне пока что так и не удается. По-прежнему много работаю
дополнительно. Жена хоть и дипломированный специалист, но удовлетворить все
свои потребности сама не может. У жены свои знакомые, свои интересы,
которыми она со мной почти не делится, "не снисходит". Я очень привязан к
ней и к дочке, но не знаю, выдержит ли моя любовь такое отношение. Недавно
попытался высказать Наташе все, что накопилось. Она меня высокомерно
выслушала и сказала: "Так и знала, что без попреков не обойдется". Дал себе
слово никогда с ней об этом не говорить. А не думать не могу. Неужели это с
моей стороны попреки и мелочность? И какой жизненный урок получит наша дочка
в семье? Неужели, как и мать, станет высокомерной и неблагодарной?"
Беспокойство вполне понятное, ибо именно неблагодарность законченно
выражает себя в реплике ее матери. И если у этой женщины семья разрушится,
виной тому будет именно неблагодарность, ставшая чертой характера.
Но чтобы не впасть в односторонность, надо заметить, что обвинение в
неблагодарности иногда относят не по адресу. Подчас неблагодарностью
называют стремление человека сохранить свою независимость, противостоять
посягательству на свою личность. В наш век в нашем обществе нет социальной
почвы, на которой когда-то пышно расцветал деспотизм "благодетелей". Теперь
нет бедных воспитанниц и невест без приданого, нет нахлебников, и "по гроб
жизни обязанных" бедняков, и богатых покровителей. И все же чувство
благодарности не имеет должного престижа, быть может, потому, что до сих пор
не забыты в обществе претензии "хозяев жизни" быть хозяевами человеческих
душ, покупать их за ломоть хлеба. Оттого, что не забыты еще их негодующие
возгласы: "Неблагодарный!", "Неблагодарная!", если "облагодетельствованный"
заявлял о своих правах. Ведь и теперь еще живет в сознании иных людей (и
родителей!) эта собственническая "благодетельская" психология. Просто
посочувствовал один человек другому, поддержал в трудный час. И начинает ему
вдруг казаться, что приобрел он тем самым право вторгаться без зова во все
подробности жизни друга, что теперь он может, не заботясь о такте и
деликатности, судить его дела и поступки. А сопротивление такому вторжению
воспринимает как неблагодарность. Есть и родители, которые под видом
благодарности требуют от детей отказа от их законных прав личности. Но
истинная благодарность выражает себя не в отказе от своих прав, а в
свободном и радостном чувстве. Она никому ни над кем не дает власти, но
объединяет людей в счастливый союз друзей.
Мы много, упорно и справедливо критиковали родителей, которые в
"поюкормлю", "одеваю-обуваю" находят основания для самоуспокоенности и даже
права на деспотическую власть. Но во всякой медали, как известно, есть
оборотная сторона, которую нужно вовремя увидеть. Сейчас нашим детям больше
грозит не родительская "корысть", а неофициально узаконенная общественным
мнением неблагодарность детей к родителям. Мы стыдливо замалчиваем свои
огорчения, мы убегаем от острых тем, боясь услышать от сына или дочери
предостерегающее и презрительное: "Попрекаешь?!" И все же ради наших детей
приходится перетерпеть обидный упрек в недостатке бескорыстия и взяться за
неблагодарный, увы непрестижный, труд воспитания в детях чувства
благодарности к родителям, поскольку без этого чувства они не научатся
благодарности вообще.

^TГлава четвертая - ЗАЧЕМ ОБЕЩАТЬ!^U

"Везде пишут, что если родители что-нибудь пообещают детям, то должны
обязательно сделать. А моя мама поступает по-другому. Она дала мне четыре
рубля на портфель. Я у нее спросила: "Можно мне еще взять пять рублей на
колготки?" Она согласилась, а на следующий день говорит: "Тамара, дай мне
пять рублей. Колготки тебе сейчас не обязательно покупать". Я ей отдала, но
до того расстроилась, что прямо ревела. Она разозлилась и сказала: "А я
думала у тебя есть совесть! Нет ее у тебя", - положила деньги на стол и
ушла. Но я к этим деньгам даже не притронулась. Моя подруга меня
предупреждала: "Она их у тебя заберет". Но я была уверена, что мама на это
не способна. А оказывается, она способна на все. Если ты не в состоянии
выполнить свое обещание, тогда нечего и обещать.
Скажите, кто из нас прав? Тамара С."
Каждая строчка Тамариного письма так и брызжет злыми слезами, так и
щетинится иглами раздражения. Как, почему назрел в детской душе такой
ядовитый нарыв? Сначала об этом: "Если пообещают, то должны обязательно
сделать". Действительно, одна из азбучных педагогических истин гласит:
"Воспитатель должен быть хозяином своего слова. Обещания надо всеми силами
постараться выполнить". Но значит ли это, что детей следует приучать
смотреть на обещание как на какоето гарантийное письмо? "Обещал - значит
выполняй, знать ничего не желаю!" Конечно, это не так. Мы действительно
несколько увлеклись в нашей педагогической пропаганде железной формулой
"обещал - выполни" в ущерб необходимости воспитывать в ребенке чуткость,
понимание, готовность отказаться даже от обещанного, если оказывается, что
выполнить обещание родителям почему-либо трудно.
Как же научить детей считаться с материальными возможностями семьи?
Вероятно, для этого прежде всего необходимо дать о них представление, имея в
виду не только величину заработка, но и то, как, из чего, каким трудом
семейный бюджет создается.
Девятилетнему Грише его детский двухколесный велосипед уже мал. Мама
Грише объяснила: "Гришенька, "Орленок" стоит сорок рублей. Это большая
сумма. Я столько денег получаю за две недели работы. А папе за такие деньги
нужно работать десять дней. Но ведь у нас много других расходов - и на Олю,
и на тебя, и на всех нас. Значит, на велосипед придется откладывать месяца
два или три. Терпи". И Гриша терпит. Но случилось так: в выходной день всей
семьей пошли в парк. День не по-весеннему жаркий, совсем как летом. Ничуть
не сомневаясь в том, каков будет ответ, папа спросил: "Гриша, мороженого
хочешь?" Удивительное дело, Гриша резко мотнул головой: "Не хочу!" - "А я
хочу, я буду!" - закричала Оля. Гриша метнул на сестренку мрачный взгляд.
Папа купил три пломбира - Оле, маме, себе. Еще раз переспросил Гришу:
"Может, будешь?" Тот как-то недовольно буркнул: "Буду" - и отвернулся. "Что
это с ним?" - удивилась про себя мама. И вдруг поняла: "Велосипед! Он хочет,
чтобы мы экономили..." Потом у нее был еще разговор с сыном: "Гриша, я
заметила тогда в парке, с мороженым. Эдак, мальчик мой, не годится. От
мороженого и от кино, и от конфет и печенья - от всего этого мы не будем
отказываться, чтобы скорее купить тебе велосипед. Вот зимою мне купили
зимнее пальто с пушистым воротником, помнишь? Я его тоже долго хотела. И
ждала. Но разве я вам отказывала в чем-нибудь нужном? Экономить нужно
разумно и не в ущерб родным. Понял?" Гриша кивнул. Во всяком случае, он
начал понимать.
В разных семьях по-разному происходит приобщение детей к финансовой
стороне жизни семьи.
"Собственно, в распределении бюджета сын участия не принимает, -
сообщает в анкете мать первоклассника, - но хорошо знает слово "не по
деньгам". А в другой семье, где двое детей (сыну десять, дочери шесть),
старший - уже член семейного финансового совета: "Вместе решаем, какие
покупки мы должны сделать в данную зарплату. Сын уже видит, что если мы
отказываем ему в чем-то, значит, не позволяет бюджет".
Рассказывает мать пятерых детей: "У нас такой порядок: накануне
зарплаты спрашиваем: "Ребята, говорите, кому чего нужно. Будем рассматривать
заявки". Еще в одной семье, где двое детей (дочь семнадцати лет и сын
двенадцати), бюджет распределяется коллективно. "Все расходы распределяем
вместе. К маю решили папе купить костюм. А до этого покупали мне платье. У
нас все как на ладошке".
Однако надо признать, что принцип "все как на ладошке" не следует
возводить в абсолют. Чем выше материальный уровень семьи, тем труднее этот
принцип осуществлять. Пока все "в обрез", проще проводить коллективный
разбор нужд членов семьи и принимать коллегиальные решения, основываясь на
том, "чья нужда насущнее". Но наша семья уверенно выходит за пределы
"насущно необходимого" - к материальному достатку, даже благоденствию. В быт
приходят предметы роскоши - красивая мебель и посуда, ковры и украшения. Мы
радуемся, хотя и понимаем: эти новые явления ставят перед нами определенные
проблемы. Это, в частности, относится и к затронутой в этой главе теме
участия детей в распределении семейного бюджета. Участие - это хорошо. Но
вот представьте себе ситуацию. Мама. Еще красивая, еще молодая. Ей нравится
золотое кольцо с красным или фиолетовым камушком или, скажем, золотые
серьги. Пане тоже кажется, что украшения маме идут, и хочется их ей купить.
Неужели надо ставить этот вопрос на обсуждение семейного совета, включающего
тринадцатилетнего сына и пятнадцатилетнюю дочь? А что если они "не дадут
санкции?" Весьма вероятно, что Петя сочтет "эти побрякушки" совершенно
лишними, а Вера заметит, что ее "нужда" в кримпленовом брючном костюме и
скромнее, и "насущнее". Ну, допустим, они так не скажут, "дадут санкцию". Но
не будет ли их согласие чисто формальным утверждением не ими принятого
решения? И нужна ли в таком случае вся процедура? С другой стороны, когда мы
иногда отказываем детям в каких-то их желаниях или переносим их "на потом",
будь то магнитофон, мопед или какая-то сверхмодная одежка, мы далеко не
каждый раз поступаем так по велению бюджета. Часто мы действуем, так
сказать, из принципиальных соображений, полагая, что "рано" или "лишнее".
Раскладывая с детьми бюджет "на ладошке", этого не объяснишь. И наконец,
накопления. Если семья откладывает деньги на моторную лодку или на
автомашину, дети это поймут и, скорее всего, отнесутся к идее с энтузиазмом.
Ну а если на всякий случай, как говорится, "на черный день" или, наоборот,
на светлый день? Мы, взрослые, понимаем, что и тут нет ничего плохого, что
это естественно и правильно, если не выходит за рамки разумного. А детям
такое может даже показаться чем-то нелепым. И вот мы приходим к выводу, что
совместное с детьми решение "на равных"" всех аспектов бюджета вовсе не
обязательно, а в семье с несколько избыточным достатком это даже
затруднительно и, может быть, неполезно. Думается, вопрос сводится к тому,
чтобы, частично приобщая детей к распределению семейного бюджета, не ставить
их в положение неких фининспекторов и контролеров. Считаясь с нуждами детей,
соблюдая деликатность и демократию, родителям тем не менее следует сохранить
за собой преимущественное право на решение тех или иных экономических и
хозяйственных сторон жизни семьи.
На одной из родительских конференций разгорелся спор о том, какой
должна быть роль матери семейства в распределении расходов. Один из
участников спора, отец троих детей, настаивал: "У нас мать решает, кому что
купить. У нее все деньги, она ими распоряжается. Считаю, что это ее законное
право". Другие возражали примерно так: "Что хорошего в таком праве? Нагрузит
семья на жену и мать все бремя заботы и ответственности за расходы, а потом
появляются недовольства. Не хватает денег - значит, плохая хозяйка. Тут не
столько право, сколько тяжесть и ответственность, которую не хочет разделить
отец семейства". Примечательно, что такую точку зрения высказывали и женщины
и мужчины.
Безусловно, в семье, где отец пьет, матери приходится брать на себя
"бразды экономического правления". Но такую семью нельзя назвать нормальной
семьей. В семье, где оба родителя, так сказать, морально устойчивы, им
следует совместно распоряжаться распределением бюджета и расходованием
денег, исходя из сознания, что эта обязанность вовсе не прерогатива, а труд,
который должен быть их совместным трудом. И это нужно не только для того,
чтобы облегчить женщине бремя финансовой заботы. Это в особенности нужно для
детей, для того, чтобы у них формировался правильный взгляд на роль матери,
для того, чтобы они понимали, что их просьбы и пожелания удовлетворяются или
отклоняются не по капризу "самодержца", а по совместному решению родителей.
Такое неколлегиальное, а просто родительское решение, если оно отрицательно,
нужно постараться перед детьми обосновать, а не выдавать как категорическое
безапелляционное "нет".
Некоторые сторонники семейного финансового матриархата обижались: "У
нас никто не считает мать "самодержцем". У нас матери верят и ее слово
уважают". Что ж, это приятно. И все же лучше, когда самочувствие членов
семьи зиждется не только на нравственном авторитете матери, но и на
правильной, подкрепляющей этот авторитет организации семейных отношений.
Каковы же наиболее распространенные и рациональные способы приобщения
детей к проблемам семейного бюджета? Оказалось, чаще всего дети участвуют в
распределении расходов на время отпуска. Раскладывают ассигнования на
дорогу, питание, обмундирование, экскурсии, сувениры. В некоторых семьях
детям поручают вести хозяйство на определенный период времени, скажем, если
родители отлучаются в командировку, болеют или еще при каких-то других
обстоятельствах.
В некоторых семьях принято составлять письменные планы предстоящих
расходов и вести их письменный учет. Думается, невозможно это рекомендовать
каждой семье как панацею от финансовых бурь и волнений или как гарантию
установления "здорового финансового климата". Тут должен быть индивидуальный
подход, учитывающий психический склад людей. Одних это раскрепощает,
освобождает от постоянного беспокойства за состояние семейных финансовых
дел. Других, напротив, угнетает, раздражает. Тут, безусловно, сказывается и
отсутствие навыка, привычки, традиции. Прежде всего, надо отказаться от
взгляда на такой образ действий, как на что-то неблаговидное, как на
проявление мелочности или гипертрофированного педантизма. Стыдиться тут
решительно нечего ни перед окружающими, ни перед собственными детьми. Тем,
кто хотел бы попытаться таким образом упорядочить финансовую жизнь своей
семьи и приобщить детей к этой форме ведения расходов, советуем обратиться к
статье А. Аргустинавичуте "Отрасль хозяйства - семья", опубликованной в
пятом номере журнала "Семья и школа" за 1975 год. В ней приводятся примерные
схемы письменного учета семейного бюджета.
Можно вести или не вести записи. Можно созывать или не созывать
семейный финансовый совет. Можно держать деньги в маминой сумке или в ящике
письменного стола.
Это каждая семья решает для себя по-своему. Но общими должны быть цели,
которые мы ставим перед собой, организуя семейную финансовую жизнь и
приобщая к ней детей. Это целый комплекс задач, а вовсе не только задача
дать навык рационального ведения домашнего хозяйства. Не преуменьшая
значения этой задачи, я все же думаю, что она не самая главная. Воспитание
деликатности, готовности скорее уступить, нежели наступать, когда речь идет
об удовлетворении личных желаний, умение считаться с интересами близких и
сообразовать свои потребности с материальными возможностями семьи - вот, на
наш взгляд, основные задачи. А также осознание того, что удовлетворение
духовных потребностей в бюджете семьи по праву занимает достойное место. В
достижении всех этих целей самым верным средством будет благой родительский
пример - пример разумной (отнюдь не слепой и безграничной) уступчивости,
пример душевной широты в сочетании с трезвым расчетом.

^TГлава пятая - ВСЕ РАВНО ЗАВЯНУТ^U

Несколько тонких лепестков, обернутых в прозрачный целлофан, и на фоне
сероватой зелени листьев десятка три твердых желтых шариков. Ни пушистой
яркожелтой роскоши, ни горьковато-терпкого мимозного аромата. И все-таки то
была мимоза. Не в марте, когда ею никого не удивишь, а в начале декабря. Еще
впереди целая зима, еще не начали готовиться к елке, в московских скверах
еще не легли сугробы, а капелька весны была уже здесь.
"Мама, смотри! - в глазах изумление и восторг. - Смотри, уже мимозу
продают!"
Девочка лет десяти. Красная мохеровая шапка, коричневая, из цигейки
шубка. Мама тоже тщательно и со вкусом одета. К лицу и шляпка, и
светло-серый пушистый песец. Девочка задержалась было перед цветочницей:
"Мамочка, давай купим..." Но та решительно потянула дочь за руку: "Ты что,
не в своем уме?! Вместо этого хвостика я лучше кило апельсинов куплю".
Ну что ж, наверное, разумно. В апельсинах необходимые организму
витамины. И я не смею требовать от каждого, кому в декабре встретится
мимоза, покупать ее, не считаясь с ценой. Но вот это немедленное
сопоставление "никчемного хвостика" с полезными апельсинами, но этот чуть ли
не священный ужас от одной мысли, что деньги можно потратить столь
нецелесообразно... С грустью думаю, что такой урок пойдет девочке "впрок".
Она станет рассудительной, сумеет правильно рассчитать, что и как купить, не
будет "кидать деньги на ветер". Все эти качества положительные. Относиться к
ним с пренебрежением - значит проявлять барский снобизм. Но вдруг девочка и
впрямь поверит, что, только будучи не в своем уме, можно предпочесть веточку
мимозы или цветок розы целому килограмму высокосортных фруктов?
Что же до розы... Помните ли вы сказку Оскара Уайльда "Соловей и роза"?
Дочь профессора, как известно, предпочла "настоящие драгоценности" "самой
красной из роз мира". "Всякий знает, - сказал она, - что они стоят гораздо
дороже цветов". Правда, дочка профессора не знала, что эту розу напитал
своей кровью самоотверженный соловей. Но ведь и жизнь маленькой невзрачной
птички стоила бы в ее глазах немногим больше, чем цветок, который не подошел
к ее платью. "В наш век быть практичным - это все", - решил тогда влюбленный
студент и, легко расставшись со своей любовью, вернулся к научным занятиям.
А дочка профессора в том и не сомневалась.
Помню, в детстве я плакала над погибшим соловьем. Теперь мне жаль
девушку, которая взяла драгоценности и отвергла розу. Потому что быть
практичным - это еще по все. Ни в нынешний, ни и минувший век. Быть только
практичным - значит быть ограбленным.
Может быть, некоторым эта мысль покажется несуразной, "Почему, - скажут
они, - сугубо практичного человека следует считать ограбленным? Кто и что у
него отнял?" Да живую радость у него отняли! Раскованность, широту, свободу
сердечных движении. Отняли, если хотите, душевный праздник. Оставили вечные
будни, где строго рассчитана каждая минута и каждая копейка. "Да помилуйте,
- возразят, - и народная мудрость гласит: "Деньги счет любят", "Копейка
рубль бережет". Верно, любят. Безусловно, бережет. И в народном хозяйстве, и
в семейном не только не зазорно знать счет деньгам, но прямо необходимо.
Владимир Ильич Ленин на заре Советской власти призывал большевиков
учиться "вести счет денег". А между тем праздники не отменялись и в самые
тяжелые для страны времена. Звучали оркестры, пели хоры, устраивались
театральные шествия. И реяли полотнища знамен. А у Блока в поэме
"Двенадцать" убивается, плачет старушка: "На что такой плакат, такой
огромный лоскут? Сколько бы вышло портянок для ребят, а всякий - раздет,
разут". Старушку можно понять: наверно, билась всю жизнь в нужде, тряслась
над каждой тряпицей - перешивала-перекраивала. Задавила, видно, старушкину
душу нужда. Однако ж далеко не в каждой человеческой душе и горькая нужда
выест ту лихую безоглядность, которая является в иные минуты и без какой
нельзя человеку жить полно. Должно быть, русскому характеру в особенности
свойственна такая широта. Умели на Руси, наголодавшись и нахолодавшись, если
выйдет светлый день, и пир задать, и за ценой не постоять, и ребятишкам из
города самую нарядную и развеселую свистульку привезти.
Достаток, который прочно входит в наш быт, разумеется, вовсе не
основание для бесшабашного отношения к деньгам и вещам. Еще раз подчеркнем,
что ничуть не зазорно учить ребенка быть экономным, бережливым и при самом
полном материальном благополучии семьи. Больше того, забота о воспитании в
детях бережливости - наш прямой родительский долг. Как и забота о том, чтобы
ненароком не отдать наших детей в рабство той же бережливости. Как же
соблюсти необходимую меру? Как избежать крайностей? Но, думается, дело как
раз не в том, чтобы найти и соблюсти "золотую середину". Скорее, в том,
чтобы не бояться крайностей и того, что может показаться недопустимым
противоречием слишком прямолинейно мыслящему и чувствующему человеку.
Расчетливость? Да, пусть расчетливость. Незачем ее стыдливо прятать ни
от взрослых, ни от детских глаз. Нет хуже показных широких жестов, за
которыми подчас прячется махровая мелочность. И ох, каким тлетворным духом
лицемерия повеет на детей от двойной игры, которая (не сомневайтесь!) не
укроется от их глаз.
Всплывает в этой связи давнее и малоприятное воспоминание. Поселились
на общей даче две семьи с детьми. Были близкими приятелями, назывались
друзьями. Хозяйствовать решили совместно. Но договориться о порядке ведения
расходов постеснялись. "Свои люди - неудобно считаться". Так и шло дело -
стихийно, "в общий котел". И все бы хорошо, если бы не разговоры, которые
вели обе пары в узком семейном кругу потихоньку, стесняясь приятелей и не
слишком стесняясь детей. Разговоры о том, кто у кого и насколько в долгу.
Нет уж, коли расчет, то откровенный, честный и такой, которого незачем
стыдиться ни перед окружающими, ни перед самим собой, ни перед своими
детьми. А уж коли нерасчетливость, то тоже честная, от души. Так, чтобы ни
окружающим, ни себе, ни детям не "пускать пыль в глаза". Тем более что с
детьми это еще никому не удавалось.

А экономить можно и в большом и в малом. Скажем, нет ничего зазорного в
том, чтобы младшим переходила от старших одежда. Знаю две дружные семьи. В
одной семье старший мальчик, младшая девочка, в другой наоборот. Они
практикуют "перекрестный товарообмен" - меняются подержанными одежами. Зато
на сэкономленные деньги ездят на экскурсии, могут лишний раз сходить в
театр, посидеть в кафе.
"Ну нет, наши дети в обносках не ходят, - с какой-то даже брезгливостью
возразила мне одна "приличная мама". - Мы старье выбрасываем". Это о почти
новых шерстяных свитерах, платьях, пальто и брючках, из которых дети так
стремительно вырастают! Думаю, при этом в детях воспитывается, с одной
стороны, культ вещи - отношение к ней как к символу престижности, а с другой
- пренебрежение к вещи - носительнице человеческого труда. Дети получают
одновременно двойной урок - урок жадности и урок расточительности. А те, кто
ходит в походы и гоняют на велосипеде в "доставшихся по наследству" одежках,
остаются совсем не в накладе. Прежде всего, в нравственном смысле.
Совсем не зазорно из оставшихся ломтиков черного хлеба насушить
ароматных сухарей, а засохшую булку превратить в румяные гренки. И совсем не
обязательно при этом произносить торжественные речи и напоминать детям о
суровой военной поре. Вполне достаточно употребить короткое и ничуть не
стыдное слово "жалко".
Помнится один эпизод, который меня даже как-то поставил в тупик.
Обедала в вокзальном ресторане. За одним столом со мною оказалось семейство
с детьми лет семи и десяти. Заказали фирменный салат, дорогие порционные
блюда. Каждому. Салат дети только поковыряли. Взрослые отнеслись к нему с
чуть большим вниманием. Нарядные бифштексы, украшенные зеленью и
разноцветным "сложным гарниром", и взрослые и дети только разворошили и
изуродовали. Могу засвидетельствовать: и салат и бифштексы были вкусные.
Спустя минут сорок папа небрежно расплатился, и семейство удалилось. Убирая
стол, официантка проговорила в сердцах: "Денег, что ли, куры не клюют", - и
понесла в мойку полные тарелки деликатесной еды. А мне стало обидно за
поваров, которые напрасно трудились, и как-то даже жалко ту корову, которая
ради этих бифштексов зазря сложила на бойне голову. Я думала, зачем эти люди
пришли в ресторан, если не хотели есть, и почему не ограничились хотя бы
более скромным заказом. Люди-то показались на вид не слишком зажиточными.
Обыкновенные трудящиеся. Может быть, дома живут совсем скромно, знают счет и
рублям, и копейкам... Но вот, поди ты, отправились в путешествие и решили,
что "в кои-то веки" следует пожить "на широкую ногу", так сказать,
"по-светски". Выходит, это как раз тот случай, когда люди решили выйти за
пределы обыденного, оторваться от будней? Только ведь и праздника не
получилось. Получилась бессмыслица, получилось мещанство. А для детей -
пример нелепой расточительности.
В другой раз про деньги, которых "куры не клюют", говорила при мне
хозяйка квартиры в Крыму. Но тут уж захотелось поспорить. Приехали втроем:
мама, дочка, сын. Попросили комнату на две недели. "А потом куда?" -
спросила хозяйка. "Потом обратно домой, будем отдыхать в деревне". По этому
поводу хозяйка тоже высказала неодобрение: "Видно, денег куры не клюют, в
такую даль на две недели ехать!"
Оказалось, в жаркую пору оставаться на юге мальчику нельзя было по
состоянию здоровья. Но жила в нем мечта увидеть море, и горы, и большие
звезды на темном южном небе. Родители, люди достатка скромного, несколько
месяцев откладывали деньги на эту короткую поездку, Не стали высчитывать,
сколько и чего можно было бы купить вместо нескольких восходов в горах и
вечеров под крупными звездами с лунной дорожкой в море да двух-трех морских
купаний (потому что холодное еще было море), от которых здоровью никакого
проку. Наверное, кроме ярких впечатлений от природы Крыма, дети вынесут из
этой дорогой и "непрактичной" поездки еще очень ценный опыт: пример
оправданной щедрости к себе. Не жадного потребительства, не бездумного
мотовства, а именно щедрости, которую надо уметь проявлять и к самим себе.
Потому что ведь и о душе своей надо подумать. Не только в том смысле, чтобы
она была чиста, но и в том смысле, чтобы жива была - жива радостью и
свободой.
Недавно пришлось читать в газете статью. В ней шла речь о непомерно
дорогих свадьбах. Не без резона автор критиковал бытующий в некоторых
среднеазиатских республиках обычай, по которому семья, где подрастает жених,
годами во многом себе отказывает, копит на грандиозный свадебный "той". Это
действительно уже и не праздник, и не свободное движение души, а тирания
обычая, в котором здоровое начало гипертрофировано и искажено. Но вот когда
в статьях "на свадебную тему" авторы начинают скучно рассуждать о том, какие
полезные для быта вещи могли бы приобрести молодые взамен "ненужного"
банкета, когда подсчитывают, сколько необязательных, недостаточно близких
оказалось за столом едоков, тогда, право, делается не по себе. Ну полноте,
ведь свадьба не каждый год, ведь она на то и свадьба, чтобы помнилась.
Разумеется, не пьяным криком и не жестоким похмельем. Но уж и не мелочной
заботой о том, как бы "поаккуратнее уложиться". А то ведь прибавляют и
такого рода соображение: "Полгода вместе не проживут, а долгов на год
хватит". Это уж явная безнравственность под маской рассудительности. Да
какое мы имеем право видеть в каждом браке потенциальный развод, каким бы ни
было по статистике число разводов на каждую тысячу заключенных браков! И тем
более безнравственно внушать молодым, что в своем поведении (включая траты!)
им следует исходить из вероятности разрыва.
Другое дело, если новобрачным просто не хочется "широкой свадьбы", если
у них совсем иная потребность - провести этот особенный день в кругу самых
близких. Тогда, конечно, нечего навязывать ненужный им шум и ненужные траты
только ради того, чтобы кому-то доказать, что "мы других не хуже".
Может показаться, эти рассуждения о свадьбах вышли за пределы темы.
Женятся ведь не дети. Положим. Хотя, кстати говоря, и это не вполне так.
Очень часто теперь женятся восемнадцати-девятнадцатилетние - те, за кем у
нас только что был "глаз да глаз", к чьим учителям вот только вчера ходили
по поводу очередной двойки, или, в другом варианте, по поводу того, что наша
примерная отличница "что-то снизила успеваемость". Конечно, для нас они
навсегда останутся детьми, но пока что и объективно во многом дети - такие
же, как их неженатые и незамужние сверстники, И очень нуждаются в нашей
умной ненавязчивой опеке. А главное - еще так доступны влиянию! Может быть,
даже более жадно, чем раньше, теперь, вступая в самостоятельную семейную
жизнь, впитывают в себя (разумеется, принимая далеко не все) нормы,
стереотипы семейной жизни. И оттого, как она начнется - как событие с
большой буквы или как прозаическая "проба" - тоже коечто зависит.
Но разговор этот о свадьбах не только ради молодоженов. Он имеет
отношение к воспитанию детей, далеко не достигших брачного возраста. Потому
что с их воспитанием связано решительно все, что происходит в нашей жизни и
в нашем быту, и прежде всего наше отношение к происходящему. Потому что
воспитываем детей мы больше всего собственной жизнью. Не словами и даже не
искусственно, специально для воспитания подобранными поступками, примерами
поведения, а своими взглядами, своим мироощущением. Это трудно спрятать от
ребенка, трудно повернуться к ребенку "невинной" или наиболее светлой своей
стороной. Взгляды и мироощущение приходится в себе воспитывать. Поэтому
разговор о себе - это почти всегда разговор о воспитании наших детей. Даже
если вовсе не произносится слово "дети".
И в заключении главы - еще о цветах. О тех, что были куплены. Целый
букет царственных гладиолусов. Хотелось доставить радость в юбилейный день.
К сожалению, не получилось. Та, кому они были преподнесены, с огорчением
сказала: "Такие деньги на цветы убить!" Зато как-то на родительской
конференции мать взрослого сына с гордостью рассказывала: "Он мне к
праздникам из Ленинграда букеты посылает, через проводников передает.
Накануне позвонит, чтобы на вокзал пришла за цветами". Кто-то сугубо
рациональный подал реплику: "Вот уж пустые хлопоты!" Но его никто не
поддержал".
Один из друзей Михаила Светлова в своих воспоминаниях приводил слова
поэта: "Я могу жить без необходимого, но не умею жить без лишнего".
Разумеется, слова эти означают только то, что Михаил Светлов, человек
предельно скромный и бескорыстный, не умел жить без праздников, без того,
что дает душе крылья.

^TГлава шестая - В ПРОДАЖЕ НЕ БЫВАЕТ^U

Культура потребностей... Она выражается не только в умении их
ограничивать. Вспоминается один мимолетный эпизод из юности, ничем особенно
не отличающийся от других. У подруги-студентки была пишущая машинка. Она на
ней подрабатывала к стипендии, перепечатывала дипломные работы и
диссертации. Как-то после выходного Муська сообщила:
"Вчера совсем не занималась, целый день стукала. Зато теперь обеспечена
по крайней мере на пять концертов в консерватории".
За такой она "гналась обеспеченностью". А платье-то у нее было
одноединственное на все случаи жизни, а Муськины туфли... Ну, это очень
хорошо, что у наших дочек туфли не такие, какие были у Муськи, и не по одной
паре. И в конце концов вовсе не обязательно им весь выходной день напролет
"стукать" для заработка. Но если просят на... замшевую сумку с бахромой, на
батник, на перчатки, на колготки и снова на сумку, только уже полумесяцем, а
на театр почти никогда... Если картинная галерея им "до лампочки", а галерея
ГУМа - источник вожделенных радостей... Если билетами на концерт и подкупить
нельзя, разве навязать удастся, - вот это досада, вот это боль...
Когда-то мир страдал из-за нехватки вещей. Теперь значительная его
часть - из-за их изобилия. "Но неужели изобилие с необходимостью порождает
"вещизм" и все вытекающие из него неприятные последствия?" - спрашивают
некоторые родители. И спорят до хрипоты.
Думается, этот спор вызван не столько расхождением мнений, сколько
неточностью формулировок. На родительской конференции кандидат
педагогических наук Д. М. Гришин говорил: "Когда-то перед нами стояла
проблема голода, теперь мы в определенном смысле столкнулись с проблемой
сытости".
Не сомневаюсь, Гришин не возражает против изобилия и не ратует за
голод. Речь идет о том, чтобы рост потребления материальных блат не подавлял
потребностей духовных.
"...для того, чтобы пользоваться множеством вещей, человек должен быть
способен к пользованию ими, то есть он должен быть в высокой степени
культурным...", - писал К. Маркс. Вероятно, в понятие "степень культуры" и
"способность пользоваться" включается здесь не только умение правильно,
культурно эксплуатировать вещь, не только сознательное, уважительное
отношение к ней как к результату человеческого труда, но и умение человека
определить для вещи надлежащее ей место в иерархии своих жизненных
ценностей.
В чем следует искать причины преклонения перед вещами, которые мы
теперь нередко видим в своих детях? Где источник бездуховности, порою даже
воинственной? Наверно, тому есть не одна причина. Нередко "вещизм"
насаждается в сознании молодежи самими родителями. Как это происходит?
Всегда ли одинаково? В тех случаях, когда его источник не семья, что может
семья сделать, чтобы вооружить детей против атаки "вещизма"? И каковы вообще
наши перспективы на этот счет?
Я в этом смысле оптимист. Мне кажется, "потребительский бум" для
общества - только отклонение "переходного возраста", а не злокачественный
недуг. "Сытость" еще в новинку, комфорт еще не стал привычной нормой.
Пройдет не так уж много времени, и ослабеет притягательная сила вещей, даже
сверхновых. Духовные потребности самой высокой пробы станут насущной
потребностью большинства. Этот оптимизм основан не на заученных истинах, на
фактах действительности. Им пропитываешься в десятичасовой очереди "на
Джоконду", в неудачных попытках попасть на симфонический концерт, в
воскресной многолюдности заповедного Суздаля. Сколько в этой многолюдности
молодых и совсем молодых, буквально зеленых! Кстати, о массовых посещениях
музеев. Несколько лет назад в печати раздались встревоженные голоса
"истинных ценителей" - не повредит ли "нашествие непросвещенных" сохранности
храмов искусства? И нужно ли всем этим неподготовленым экскурсантам бродить
по залам Эрмитажа среди картин, в которых они "много ли понимают"? Петергоф
- еще куда ни шло, там хоть топают по дорожкам, а не но уникальному
паркету...
"Неподготовленные экскурсанты" - это среди прочих дети! Нет уж, не
станем соглашаться со строгими аргусами Прекрасного, охраняющими его храмы
от "непросвещенной толпы". Пусть посещение Эрмитажа для некоторых только
дань моде. Да здравствует такая мода, и пусть наши дети ее перенимают! Пусть
в Эрмитаже не топают и не шумят, но не надо им стесняться туда ходить, хоть
и не все там понимают. Сохранность паркета предоставим заботам
хозяйственников и реставраторов, а сами будем думать о том, как приучить
наших детей к концертным залам, выставкам, музеям и путешествиям. И когда
возникнет вопрос: разрешать или не разрешать, давать или не давать троечнику
Пете или даже неуспевающему Коле десять - пятнадцать рублей на поездку со
школой в многодневную экскурсию, лучше все-таки разрешить и дать. Если,
конечно, это не будет уж слишком вразрез с Петиным или Колиным поведением.
Во всяком случае не следует по образцу высокоинтеллектуальных эстетов
ссылаться на то, что много ли он (Петя, Коля) в картинах и статуях понимает.
Что-нибудь да поймет, что-нибудь да почувствует, а это "что-нибудь" дорого
стоит.
Десять - пятнадцать, тем более двадцать пять рублей, конечно, деньги.
Но ради этого имеет полный смысл сэкономить на "мощности" очередного
праздничного застолья. Впрочем, мне кажется, современные родители не очень
нуждаются в подобной агитации. Учителя - не только в столице, но и в
маленьких городах и в селе - говорят, что папы и мамы почти никогда не
отказывают детям в деньгах на культурные мероприятия, даже если это связано
с довольно солидными расходами. И в разговорах с родителями, городскими и
сельскими, даже в самых отдаленных уголках, я убеждалась: родители, даже те,
которые сами не приобщились к высоким культурным ценностям, не получили
вкуса к утонченному наслаждению искусством, хотят, чтобы их дети познали
вкус этих прекрасных плодов. Уважение к искусству, в самом высоком смысле
слова, проникло достаточно глубоко в сознание людей. Откуда же тогда
малолетние и постарше "нигилисты", бравирующие своим "наплевательством"? Или
это дети тех немногих несознательных, которые отказываются "давать на
экскурсии"? Вовсе нет. Как нам кажется, сейчас родители проявляют большую
заинтересованность в том, чтобы приобщить детей к духовным ценностям, чем
сами дети. Даже самые отсталые родители.
Если же мы возьмем основную массу любящих родителей, которые,
наработавшись в юности, пытаются "взять свое" через детей, то их и того
меньше можно сделать прямо ответственными за бездуховность детей. У них
какая психология? Они материальные блага ценят, а культуру - так просто
чтут. И, мечтая о человеческой жизни для своих детей, имеют в виду прежде
всего жизнь культурную. Из сел и городков, где нет еще музыкальной школы или
школы фигурного катания, идут слезные родительские письма. Чем в детях
гордятся больше всего? Начитанностью, успехами в учебе, широтой интересов.
Даже какой-нибудь непутевый папа и тот, найдя благосклонного слушателя,
сообщает о дочке: "Отличница, и в музыкальной говорят, что замечательный
слух". Гордясь друг перед другом успехами детей, все реже поминают о
"нажитом добре", все больше говорят о дипломах, о защитах, о том, где и как
хвалили за знания, за труд и талант. Для меня нет сомнения, в массе своей
современные родители хотят для своих детей и материального достатка, и
интеллигентности. И если слишком медлят приучать к труду, то и тут часто не
столько стремясь "холить", сколько боясь, как бы не помешать учебе.
В одной анкете я нашла такую фразу: "Хочу, чтобы дети умели превращать
деньги в духовные ценности ", Возможно, что это всего лишь наивность и
неточность выражения мысли, но, думается, в этих словах отразилось некое
заблуждение, если не автора, то во всяком случае немалого числа людей. Дело
в том как раз, что деньги нельзя превратить в духовные ценности (если не
говорить об ассигнованиях на нужды культуры и искусства). За деньги можно
купить билеты на "Лебединое озеро" и , пластинку с фугами Баха, но за деньги
не купишь способности воспринимать произведения искусства именно как
духовные ценности. Что значит это уточнение?
Ведь "вещизм" может быть и духовным. Выло справедливо замечено: можно
отгородиться от активной созидательной деятельности не вещами, а
развлечениями, искусством.
Спросят: "Что значит отгородиться от созидательной деятельности? Пусть
днем мой сын будет на работе, а вечером пусть сидит в театре и оперу
слушает. Чем плохо?" Неплохо, конечно. Только ведь очень важно, как слушает,
что при этом чувствует. Если просто скучает и подумывает о буфете, то много
он туда не находится, самая энергичная спутница жизни не вытащит. По бывают
любители даже весьма утонченного искусства, которые однако же, не раскрывают
в нем для себя истинно духовной ценности. Такой "ценитель" наслаждается
великолепными бельканто, сможет уловить тончайший нюанс исполнения, из ни
душой, ни разумом не соотнесет волшебные звуки со своей внутренней жизнью.
Ни о чем не пожалеет, ни на что не понадеется, ничему не порадуется.
Удовольствие эстетического гурмана. Употребление искусства, как устриц или
сыра "рокфор". Ради того ли творили гении? Пушкин мечтал быть любезным
народу тем, что "чувства добрые" он "лирой пробуждал", и в том видел он свое
предназначение. Пусть не во всех творениях человеческого духа эстетическое и
нравственное так полно и гармонично слилось, как в поэзии Пушкина, но
настоящее искусство раскрывает свою подлинную духовную сущность только через
нравственное наше переживание.
Чего же не хватает нашим детям, что мешает им приобщиться к духовным
сокровищам культуры? Нашествие вещей и психологическая неподготовленность к
этой "вещной лавине" - всего лишь одна и не самая серьезная причина
отчуждения определенной части молодежи от духовной жизни. Этим молодым не
хватает чувства гражданственности. Что можем мы предложить нашим детям в
качестве профилактики бездуховности? Деньги тут бессильны в любом - прямом и
косвенном - выражении. Тут нужна энергия нашей души, наше нравственное
чувство, активно отзывающееся не только на искусство, а на все в жизни -
судьбы отдельных людей, природы и общества. "Самое страшное, когда вещами
становятся живые явления человеческого духа", - писал Е. Богат в своей книге
"Чувства и вещи". Для того чтобы воспринять все живые явления человеческого
духа, нужно по меньшей мере оставаться живым человеком.

^TГлава седьмая - ИМЕНЕМ ЛЮБВИ^U

Детский уголок, а часто и отдельная детская комната в современной
квартире - это целый мир. Его любят как бы между прочим показать гостям.
"Мир нашего ребенка", в котором все современно, все "на высшем уровне". И
действительно, чего тут только нет - куклы импортные и отечественные,
большие, средние и маленькие, одетые и раздетые, всех рас и национальностей.
И разумеется, со всем, что изобрело человечество для своего удобства и
комфорта, - мебелью, музыкальными инструментами, торшерами, бытовой
техникой, посудой; тут зоопарки плюшевых, резиновых, поролоновых зверей; тут
все марки машин, все модели самолетов и кораблей.
Но вернемся к теме. Все есть у ребенка в его уголке. Нет только папы и
мамы, не кукольных, а "всамделишных". Может быть, папы и мамы думают, что
они там совсем не нужны, что там обойдутся без них? Но это не так. Они там
нужны не всегда - детям полезно и приятно поиграть самостоятельно, без
взрослых. Но если вдруг окажется, что папа и мама в их уголке всегда лишние,
значит, уже что-то упущено, значит, уже в чем-то нарушена внутренняя связь
родителей с ребенком.
А всегда ли мы ею дорожим? Окружили ребенка "сокровищами" -
десятирублевой принцессой, пятнадцатирублевым мишкой, пятирублевыми
сервизами - и успокоились. А сокровища своей души обращаем друг на друга, на
друзей и знакомых, на производственные и общественные дела, дипломы,
диссертации, статьи и очерки. Обманываем свою совесть тем, что "предоставили
все условия", и в дополнение криво, в свою пользу истолкованным тезисом:
"Ребенка нужно приучать к самостоятельности". К самостоятельности, но не к
одиночеству. К самостоятельности, но не к отчуждению от родных людей!
А как бы хороню маме заглянуть в кукольный уголок не для того, чтобы
навести порядок или велеть это сделать дочке. Просто "на огонек", просто
поиграть в дочки-матери. Вы думаете, не примут? Примут с радостью. Хорошо бы
знать про кукол, не какая сколько стоит, а как зовут а что со здоровьем, и
вообще чем и как дышится в кукольной семье. Ведь это значит так много узнать
о собственном ребенке! А если вы хотите внушить маленькому человеку свои
представления о жизни, передать свой душевный и практический опыт, где, как
не в совместной игре, это сделается естественно, легко и радостно?
А мозаики... Какое удовольствие и какую пользу принесли бы мы ребенку,
если бы вместе с ним выложили мозаичный орнамент, построили дворец из
кубиков или соорудили подъемный кран из конструктора! Но нам очень некогда,
а вернее, не очень хочется. Нас едва хватает лишь на то, чтобы краем глаза
глянуть на выложенный ребенком из мозаики узор и с преувеличенным восторгом
воскликнуть: "Прелесть!" У нас достанет сознательности на то, чтобы на
часдва оставить на полу многоцветные башни дворца, а подъемным краном можно
даже похвастаться перед знакомыми. "Совершенно самостоятельно?! -
переспросят восхищенные знакомые и отдадут должное способностям сына: -
Просто молодец!" Самостоятельно - это хорошо. С одной стороны. А с другой -
жалко, что без папы.
Подрастают дети, в их жизнь входят лыжи и коньки, футбол и теннис. Их
жизнь уже складывается не только из игры и отдыха. В нее входят учеба,
систематические занятия спортом, техникой, музыкой и другими видами
искусства. Тут у некоторых родителей тоже появляются большие возможности
откупаться от ребенка при соблюдении полной видимости максимальной заботы. У
него есть бадминтон и пингпонг, ласты и дорогой нипельный мяч и лыжи - "не
какие-нибудь дрова", а финские, и ботинки для фигурного катания,
белоснежные, польские, и куртка вся на "молниях". Во часто ли удается ему
поиграть в волейбол или бадминтон с папой и мамой, ходит ли он с ними на
каток, на лыжах, в походы? И если даже ходит, можно ли утверждать с
уверенностью, что этот ребенок не одинок?
Иногда в вагоне метро пли электрички наблюдаешь за нарой: мать или отец
с сыном или дочерью. Какую можно заметить разницу у разных пар! У одних -
взаимная заинтересованность, живой разговор, активное общение, у других - ни
слова друг с другом. Родитель погружен в свои мысли - бог весть о чем, о
работе ли, о личных ли проблемах, а у дочери или сына скучающее, пустое
выражение глаз. Тут же могут быть и лыжи, и пара изящных "фигурок", или
папка с нотами. Оказывается, одиночество вдвоем возможно не только у мужа и
жены. Одиночество вдвоем возможно у ребенка с отцом или матерью. А
откупиться от ребенка билетами в театр можно, даже если мы пойдем с ним туда
сами. Ибо это будет всего лишь "потраченное на ребенка" время. Как и
"потраченные" деньги, оно не заменит ему нас самих.
Когда же дети приближаются к юношескому возрасту, в некоторых семьях
откупаются от них и "живыми деньгами". Откупаются от необходимости вникать в
их жизнь, в настоящие или выдуманные нужды, благотворные или сомнительные
увлечения. Тут уже мало бывает только родительской добросовестности, тут
надобно порою проявить волю и мужество. Некоторые родители предпочитают
лучше "раскошелиться".
Недавно в "Комсомольской правде" было опубликовано письмо
девятиклассника Саши М. - из тех, кого мы называем "трудный", или, точнее,
почти "трудный", поскольку в графу "трудный" в последнее время зачисляют
ребят, уже знакомых с детской комнатой милиции. Вернее всего сказать, что
неустойчивый. Его учеба, увлечения, друзья причиняют матери нескончаемую
тревогу и в конце концов доводят до больницы. А вот папа, по словам Саши, у
него "добрый". "Добрый" папа на всякую просьбу сына с готовностью
отзывается, без лишних вопросов достает "трешку" или "пятерку". Что толку в
том, что мама каждый раз "вскидывается" и упрекает, и нервничает, и что-то
доказывает обоим? Дело сделано и продолжает делаться. Теперь, когда мать
тяжело заболела, Саша многое понял. Он каждый день приходит в больницу, и
хотя мама отказывается его видеть, он пишет, что будет все равно ходить. Да,
сын многое понял, а вот что понял отец?
В этой печальной истории не все так мрачно. Мальчик не утратил совести
и живого чувства к матери. Он способен анализировать и видит, что "добрый"
папа все же какой-то равнодушный. Но бывают ситуации, когда в сознании
ребенка смещаются понятия. Попустительство и равнодушие воспринимаются как
родительская любовь, а требовательность и контроль - как гонение. Поистине
трагические последствия могут произойти из такой расстановки сил.
Это явление не столь уж редкое. Одна из "разновидностей семейных
отношений". Ее суть - соперничество. Борьба за влияние на ребенка, за его
привязанность. Борьба, в которой в ход идет любое оружие, вплоть до
денежного подкупа.
Вот добрый папа, который допоздна готов играть с сынишкой и
предоставляет маме все неприятности, связанные с соблюдением режима; вот
нежная бабушка шепчет тринадцатилетней внучке: "Давай, родная, я тебя
поскорее причешу, а то она (мать) опять будет ругаться; вот "щедрая" мама
украдкой от папы тратит круглую сумму на дополнительную модную тряпочку для
гардероба дочки. Такое бывает нечаянно, случайно, и тогда это всего лишь
житейские мелочи. Но в некоторых, семьях подобное происходит постоянно,
выступает не как оплошность, а как система взаимоотношений. Как
соперничество. И тут уж быть беде. В особенности, когда к "арсеналу средств"
привлекается такое обоюдоострое средство, как деньги.

^TГлава восьмая - БЕЗ ПОДОЗРЕНИЙ^U

- Масло 72 копейки, да 60 копеек сыр, да 85 копеек сметана... Это
значит с трех рублей сколько должно быть сдачи?
- С трех рублей... Восемьдесят три копейки... - под суровым материнским
взглядом мальчишка заметно теряется. Пересчитывает выложенные на стол
монеты, судорожно лезет в один карман, потом в другой и облегченно вынимает
десятикопеечную монету. - Завалилась...
- То-то, - удовлетворенно и назидательно произносит мать. - Иди гуляй!
Итак, сдача. Спрашивать ее или не спрашивать? Проверять или не
проверять? Если проверять, то всегда или иногда? Давайте вместе
проанализируем суждения по этому поводу, высказанные в родительских анкетах
и на конференциях. Разные были суждения, и это понятно: различен бывает
семейный уклад, разный бюджет, разные характеры детей и характеры взрослых.
По-разному решается вопрос с этой самой сдачей. Но об одном договоримся
сразу: так, как в этой семье, и даже близко к тому, как в этой семье, быть
не должно. Доверяем ли мы ребенку полностью или сомневаемся в его
добросовестности - у нас все равно нет права топтать его достоинство. Если
мы считаем нужным проверять истраченные и оставшиеся у него деньги до
копейки, мы обязаны сделать это без "выведения на чистую воду" и не в форме
"допроса с пристрастием".
А вот обратный пример. Говорит мать четырнадцатилетнего мальчика: "Не
могу себе представить, как бы я стала проверять у Андрея сдачу. Это все
равно, что спросить: "Как ты, сын, сегодня не украл?" Нет, это для нас
невозможно".
Знаю эту семью. В ней все отношения проникнуты трепетной взаимной
заботой и деликатностью. Тут не бывает и тени недоверия. И взрослым там
доподлинно известно, что Андрей скорее откажет себе в самом желанном или
даже необходимом, чем возьмет больше других или что-то присвоит. Тут как на
противоположном полюсе от того, что мы видели в первой картине. Всем бы жить
у такого теплого полюса. Задача в том и состоит, чтобы семья "селилась" к
нему поближе. Однако когда при решении конкретного вопроса обращаются к
далеким истокам проблемы, возникает разочарование. Конечно, хорошо бы всем
семьям достичь такого нравственного уровня, но станем исходить из реального.
Вот мнение матери пятерых детей. В семье восемнадцатилетняя дочь,
шестнадцатилетний сын, дочери четырнадцати лет, десяти и годовалая. "Сдачу с
покупок проверяем обязательно. Контроль для детей - это неплохо". Она же на
другой вопрос анкеты ответила: "Отношением детей к деньгам удовлетворены. В
детях вижу доброту и справедливость ".
По отношению к детям младшего возраста такой контроль некоторые
родители осуществляют в форме решения задачек. Из анкеты матери двоих детей:
"У маленькой проверяю сдачу как задачки, не подвергая сомнению ни ее
честность, ни честность продавца. Двенадцатилетний сын обычно говорит: "Вот
сдача. Столько-то". Иногда покупает себе сок. Не ругаю, но и не поощряю.
Лучше пусть купит для всех, чтобы не учился брать себе больше. Никогда
строго не спрашиваю о сдаче. Но могу вполне дружелюбно спросить: "У тебя
сколько-нибудь осталось?"
Чтобы не привыкал, что деньги у него должны оставаться". По-моему,
здесь мы имеем пример вдумчивого и гибкого подхода родителей к этому
безусловно деликатному вопросу. Контроль есть, и в то же время нет казенной,
сугубо официальной отчетности.
В одной из анкет находим очень существенное предупреждение: "Считаем,
что проверять сдачу нужно в такой форме, чтобы не приучать к мелочности".
Прямым подтверждением того, что эта тревога обоснованна, показалась картина,
которая открывается за строками другой анкеты: "Иногда кто-нибудь из ребят
недодаст пять или десять копеек сдачи. Спросим сразу или позже. Скажем,
чтобы такое больше не повторялось".. Пожалуй, здесь особенно неприятно
поражает это "позже". Может быть, целый день или даже два родители носят в
себе, как непредъявленное обвинение, разговор о недоданных пяти копейках.
Это ли не урок затаенной мелочности? По необходимости забегая вперед и
перебрасывая мостик к ожидающей нас теме "Карманные деньги", прочитаем
продолжение той же анкеты. "Никаких, денег не даем, только по 20 копеек на
завтрак и раз в неделю на кино". Не требуется большого воображения, чтобы
представить себе "зажатость" этих двенадцати- и четырнадцатилетних
подростков, думается, не оправданную ни самым скромным бюджетом, ни самым
строгим подходом к денежным расчетам, И еще один пример: "У меня дети
взрослые - сыну двадцать один, дочери - пятнадцать, а все до копейки отдают.
Купят батон за тринадцать копеек - обязательно с пятнадцати две копейки
положат. Так приучены". Хорошо? Правильно? Да, деньги счет любят. И все-таки
нужно ли, стоит ли, чтобы в семье была принята вот такая скрупулезность?
Безусловно, проверка сдачи имеет целью не только проверку честности
ребенка, но и воспитание привычки быть точным, даже пунктуальным в денежных
расчетах. Воспитанный человек не должен легкомысленно забывать свои долги,
даже незначительные; и это воспитывается в семье. Но в семье же
воспитывается некая широта, умение выходить за рамки строгих расчетов.
Именно потому, что семья хоть и ячейка общества, но ячейка особая, и
отношения в ней - не микрокопия производственно-деловых или даже
товарищеских отношений. И денежные отношения тоже не должны быть микрокопией
бухгалтерских от-четностей или даже товарищеских обязательств. Проще всею,
придерживаясь "железной дисциплины", установить в семье систему "взял -
вернул". Труднее, но куда более перспективно создать гибкий, мягкий,
человечный и в то же время исполненный обязательности семейный стиль.
В разных семьях по-разному ищут пути к установлению такого стиля. Вот
еще несколько выдержек из родительских анкет: "Сдачу проверяю в основном,
если сложная. Иногда оставляю часть мелочи - "на артистов". "Если до
зарплаты остается мало денег, говорю, чтобы возвращала сдачу целиком. Если в
доме деньги есть - разрешаю оставить часть на карманные расходы (девочке
пятнадцать лет)". "Чем старше становится, тем реже пересчитываю покупки.
Только если покажется что-то не так. Тогда проверяем вместе с сыном, для
того чтобы нам обоим убедиться, что все правильно, и без всякого подозрения
к сыну".
Есть и еще предложение, которое стоит рассмотреть: из уважения к
чувству достоинства ребенка проверять сдачу не при нем, а, так сказать, у
него за спиною. "Проверять обязательно, но без него". "В присутствии детей
проверять не нужно". И вот такая примечательная рекомендация: "Проверять
незаметно. Детям нужно доверять". Тут доверие отчетливо подменяется
имитацией доверия, которую дети с их чутьем ко всякой фальши непременно
распознают. Поставьте себя на место двенадцатилетней дочери, и вы увидите,
насколько обидна вам будет эта тайная проверка и подозрение под видом
безоговорочного доверия.
Если хочется исподволь проверить честность ребенка, можно найти другие
пути. Самый правильный - предоставить ребенку проявить доброту, великодушие,
способность к самоограничению. Там, где есть готовность отдать свое, вряд ли
появится желание потихоньку присвоить. А "облавы" или "ловушки" - средства
негодные.
Наиболее благоприятно решаются вопросы, связанные с денежными расчетами
за семейные покупки, в тех семьях, где подросток приобщен к хозяйству, к
семейному бюджету, где он выступает не в роли "разового порученца", а
чувствует себя, хотя бы отчасти, хозяином дома.
"Лене тринадцать. Она часто ходит за покупками с семейным кошельком.
Если подсчитывает расходы, то скорее для самоотчета. Стараемся оставить ей
побольше денег, чтобы она могла по дороге из школы или с тренировок купить
что-нибудь подходящее для дома. Никаких "заначек" у нее не бывает и ничего
лишнего себе не позволит".
Такая роль не является чисто девичьей. "Мой Миша с четырнадцати лет
почти все покупки взял на себя. Знает, что я много работаю и что бюджет у
нас невелик. Старается все купить экономно и с толком. Не поленится постоять
ради этого и в очереди. Как я могу и зачем буду его проверять, если он
заработанную на киносъемках десятку всю целиком принес в дом, хотя я ни о
чем таком не говорила".
Итак, разные обстоятельства, разные характеры. Не будем исходить из
идеального - не у всех подростков такие возвышенные натуры, как у Андрюши,
не все такие сознательные и хозяйственные, как Лена и Миша. Многим нужен
родительский контроль. Но без специальных уловок. И с непременным
соблюдением такта.

^TГлава девятая - СТРАШНЕЕ КОШКИ ЗВЕРЯ НЕТ^U

Несколько лет назад в журнал "Семья и школа" пришло письмо читателя В.
Семенова: "В семье моих знакомых дочь второклассница собирает деньги на
подарок маме и папе ко дню рождения. Девочка часто выпрашивает мелочь у
родителей. Иногда родители просят: "Доченька, одолжи на папиросы, потом
отдам". Или: "Доченька, дан денег на хлеб, мы тебе возвратим". Дочь долго
торгуется с родителями, чтобы долг ей вернули с некоторыми процентами. И
получается, что девочка ведет бесконечный счет медякам, копит "свои деньги".
Понимаю, она старается не для себя, хочет сделать приятное родителям.
Но стоит ли в таком случае не замечать и поощрять плохую привычку? "
На это письмо откликнулись многие. Большинство авторов писем
возмущались тем, что девочку научили действовать прямо-таки
по-ростовщически, извлекать выгоду из ссуд. Другие категорически высказались
против всякого собирания денег детьми: "Копилка развивает в детях
собственнические настроения, жадность, скупость. Копить деньги, каждый раз
пересчитывать их, бояться, как бы медяк не исчез, - нет, это нельзя
поощрять, это не для детей".
Такую резко отрицательную позицию я встречала не раз. Как-то в компании
случайных попутчиков заговорили о детских копилках.
"Я этих кошек терпеть не могу, - запальчиво высказывался еще довольно
молодой, но какой-то нервный мужчина. - Была у нас эдакая глиняная нечисть,
чуть мне мальчишку не погубила".
И рассказал, как увлекся его семилетний Владик копилкой: "Даст
кто-нибудь из домашних монетку - он опрометью к своей кошке. Кинет монету, и
встряхивает, и слушает, как медяки звякают, будто это музыка. Потом замечать
стал: иду с ним по улице, а мальчишка ни о чем не спрашивает, только все под
ноги смотрит. "Что ты, говорю, головы не поднимаешь?" А он отвечает: "Может
быть, денежку найду. Я уже два раза находил". У меня накипать от этого
стало, но жена убеждает: "Ничего нет плохого, пусть с малолетства учится
копейку ценить". А вскоре натолкнулся на картинку. Дверь в столовую была
открыта. Владик меня не видел. Взял со стола кошелек, вынул монету и
двинулся свою кошку кормить. Тут я не выдержал, схватил эту жадную зверюгу -
и об пол! Были тут и слезы, и крики. Монеты собрали, купили ему, чтоб
утешился, альбом для марок. Я еще два рубля недостающие добавил. И
постановил: чтоб духу этого кошачьего в доме не было!"
Что ж, не исключено, что копилка, систематическое, постоянное собирание
денег - "просто так", или "на полезную вещь", или даже на подарки близким -
может спровоцировать в ребенке накопительские настроения и даже нечестность.
И все же не от самой копилки исходит тлетворный "кошачий дух". Дело все-таки
не столько в копилке, сколько в отношениях между членами семьи, в том
взгляде на деньги и материальные ценности, который воспитывается в детях. В
семьях, где чиста нравственная атмосфера, где дети проникаются духом
бескорыстия и взаимной любви, - там и копилка может сослужить добрую службу,
там и глиняная кошка - не страшный и не жадный зверь, а добрый друг. Вот
ведь Игорь с третьего по пятый класс копил и копил. Считалось, что на
велосипед. Когда Игорь учился в пятом классе, его мама тяжело заболела,
лежала в больнице. Весной выписалась, начала поправляться, потом стала
выходить на улицу. А под 1 Мая Игорь объявил: "Мама, я копилку открыл. Там
25 рублей. Пожалуйста, купи себе красивое платье. За 1 Мая и за
выздоровление".
У женщины глаза блеснули счастливой слезой: "Ну как тут было не
выздоравливать, когда рядом такой великодушный двенадцатилетний мужчина!
Велосипед мы ему к лету купили, но он, я знаю, на это совсем не рассчитывал.
От самого желанного хотел отказаться, чтобы меня порадовать и поддержать".
Не раз приходилось слышать о том, как ребята отдавали семье свои
сбережения отнюдь не под проценты. Иногда безвозмездно, иногда взаймы. Надо
заметить, что, когда родители берут у ребенка взаймы из его сбережений, им
следует внимательно к этому отнестись и постараться вернуть свой долг, а не
махнуть на него рукой, как на необязательный. Не следует думать, что если
ребенок не напоминает о долге, он непременно о нем забыл. Может быть, и
забыл, а может быть, помнит и стесняется спросить и, возможно, обижается,
досадует и даже озлобляется. Вряд ли такие чувства на пользу и его
отношениям с родителями, и становлению его характера. К тому же надо иметь в
виду, что отношения, возникающие в связи с деньгами между родителями и
детьми, помимо бережливости и щедрости, воспитывают в детях еще очень важное
в общежитии качество - деликатность, обязательность в денежных расчетах.
Согласитесь, не очень-то приятна бывает в людях эдакая залихватская
"забывчивость", которая позволяет им "перехватить" здесь рубль, там три и
"запамятовать" за массой дел и хлопот. Наша собственная деликатность и
обязательность но отношению к окружающим и нашим же детям поможет уберечь их
от такой сомнительной рассеянности, стоящей на грани непорядочности.
"Мы с Алешей и Светой живем скромно, - рассказывала женщина с усталым и
милым лицом, - Восемьдесят рублей моей зарплаты и сорок алиментов. У ребят
есть общая копилка - для подарков и для праздников. Они ее под праздник
открывают и делают угощение. А если из детской копилки для хозяйства беру,
стараюсь отдать, как и соседям. Я всегда говорю: "Что другое забудь, а долг
помни". И ребята привыкли о своих долгах заботиться. Алеше в лагере у
мальчика пришлось рубль одолжить. Как приехал - сразу по почте послал. Он уж
и мне как-то заметил: "Мама, ты у тети Нюры до сегодня десять рублей брала.
У тебя есть отдать?" Я это очень ценю".
Скажем от себя: тут есть что ценить. Многие из тех, кто выступает в
защиту копилки, полагают, как мама Владика, что воспитательная роль копилки
определяется тем, что ребенок учится экономить и ценить копейку. Это
довольно широко распространенное суждение вызывает сомнения. Думается,
принять и признать копилку можно только в тех случаях, когда она дает
ребенку не только и, пожалуй, не столько навыки экономии денег, сколько
умение их отдавать, тратить на других деньги, которые появились у него еслР1
не в результате собственного труда, то хотя бы как результат его внимания и
терпения. И тут очень нужно пристальное наблюдение за ребенком. Потому что
копилка - это весьма обоюдоострое средство. Помимо общей семейной атмосферы,
характер ее влияния определяется индивидуальными наклонностями ребенка. Если
родители замечают, что на их ребенке копилка сказывается скорее
отрицательно, чем положительно, развивает в нем скаредность и
собственничество, от нее надо отказаться. Желательно только делать это не в
такой бурной форме, как это было у Владикиного отца.
Стоит остановиться еще на одном аргументе в защиту копилки. Один из
участников дискуссии писал: "Я считаю, что нет ничего зазорного в том, что
девочка копит деньги. Ведь мы, взрослые, тоже стараемся скопить ту или иную
сумму для покупки какой-нибудь дорогой вещи и даже просто "на черный день".
С автором этого письма приходится поспорить не потому, что он одобряет
копилку (как видно из сказанного, мы тоже ее не отвергаем категорически);
принципиально ошибочным кажется здесь предложенный аргумент. Разумеется,
дети должны брать пример с родителей. Однако это вовсе не значит, что они
могут делать все, что делают взрослые. Нужно учитывать разницу в психике
взрослого человека и ребенка. То, что для взрослого обычная бытовая
необходимость, для ребенка может стать пагубной страстью. Принимая или не
принимая копилку, разрешая ее или запрещая, мы во всяком случае должны
учитывать эту разницу и эту опасность, а не исходить только из того
положения, что "родители для детей - пример".
Итак, прежде всего, здоровая атмосфера в семье, взаимная открытость,
потребность и готовность отдавать. Именно это определит "кошкин характер". В
доброй семье и кошка скорее всего будет доброй. Скорее всего, но не
непременно. Потому что, как уже было сказано, каждый ребенок требует к себе
индивидуального подхода. Что хорошо для одного и невредно для другого, то
для третьего может таить в себе серьезную опасность. А копилка - в виде
кошки, кошелька или коробочки - еще не самый страшный зверь. Страшнее
родительское равнодушие и бездумность.

Глава десятая - ...И БЕЗ ПАНИКИ!

Они хорошо наигрались. У Борьки всегда было интересно. Борька веселый и
добрый и умеет придумывать интересные дела. А когда подходили к дому, Павлик
толкнул старшего брата в бок и вынул из кармана трехрублевую бумажку:
"Видал!" - Алеша похолодел от догадки, шепотом спросил: "Откуда?" - "На
пианино валялась. Ее, наверное, забыли..." В первый раз за свои двенадцать
лет Алеша столкнулся с такой трудной педагогической проблемой. Неужели их
Пашка - вор? Что и как сказать? Или сразу дать по шее? Ни на что не
решившись, через две ступеньки взбежал по лестнице. Оставил Павлика в
коридоре, плотно закрыл за собой дверь комнаты. "У нас ЧП! - Мама испугалась
отчаянного выражения его лица. - Пашка своровал деньги!"
Теперь, два года спустя, Анна Сергеевна, вспоминая об этом эпизоде,
больше всего радуется тому, как Алеша отнесся к поступку брата. Уж за
этого-то, видно, можно не беспокоиться!
Павлик уныло топтался в коридоре. Он уже понял, что лучше бы ему в
глаза не видеть той трешки. Что делать? Обрушить на его стриженую
восьмилетнюю голову громы родительского гнева? Грозить тюрьмой или упрекать
за позор, который он навлек на семью? Или... Или все-таки ремень? В какой-то
книжке иностранного автора она даже читала о таком "педагогическом шоке",
коротком и сильном болевом воздействии, которое якобы может создать условный
рефлекс, охраняющий от опасных, поступков... Ну обыкновенное, "чтобы не
повадно", только под научным соусом. К счастью, она не доверилась
сомнительной педагогической рекомендации. Остановила просто любовь. Просто
материнская жалость и сострадание. И много раз выручавшая ее потребность
понять своего ребенка.
"Павлик... - Павлик как-то расслабился и ожил от звука ее голоса,
который был мягким, как раньше, но взглянул в ее лицо, печальное,
озабоченное, испуганное, и у него запрыгали губы. - Павлик, как это
получилось? Зачем?" Он молчал, растерянный. "Павлик, ты когда-нибудь брал
потихоньку чужое?" - "Нет, раньше не брал..." Он отвечал очень
добросовестно, как отвечают доктору, который старается понять, в чем
болезнь, и помочь. Они были вместе против общей опасности...
Через полчаса братья звонили в Борину квартиру. Его родители еще не
вернулись, никто еще ничего не заметил. "Вот, - Павлик протянул деньги. -
Положи на пианино. Я их взял. Никогда не буду". Боря хотел было что-то
сказать, посмотрел на Павлика, потом встретился взглядом с Алешей. Сказал
только: "Ладно. Приходите завтра. Ракету доделывать".
Детское воровство... Воровство это или не воровство? Очень опасно или
"пройдет"? И что делать? Разумеется, однозначного ответа не будет. Прежде
всего надо постараться во всем разобраться. Почему? Зачем? Как? Сделал это
ребенок по соблазну или проявил определенную направленность интересов -
рылся в карманах, заглянул в оставленную на стуле сумку? А быть может, он
заранее запланировал и организовал подходящую ситуацию? Понимал он или не
понимал всех последствий своего поступка - не для себя только, а для того
человека, у которого взял вещь или деньги, то есть сопряжен ли был его
поступок с бессердечием, с коварством, с низостью? Один из самых
существенных, вопросов - эпизод или тенденция? И наконец, как отнесется
ребенок к своему поступку после разоблачения? При этом надо иметь в виду и
то, что видимые проявления горького раскаяния, обильные слезы и просьбы
простить не всегда безошибочно указывают на силу чувств. Это говорится
отнюдь не для того, чтобы посоветовать "слезам не верить", а для того, чтобы
не проглядеть страдание, которое выражается в другой, более сдержанной
форме. Во всем этом нет ничего маловажного, незначительного, недостойного
внимания. И если разгневанный родитель кричит: "Ты украл - и знать больше
ничего не желаю!" - значит, он не хочет знать вообще ничего, а хочет только
продемонстрировать перед окружающими, перед самим собой и перед ребенком
свою собственную непогрешимость. Но самодовольная, нетерпимая, безжалостная
добродетель никогда не служила для людей благим примером. Она способна
только отпугнуть и озлобить.
Одна мама в своей анкете написала: "Бывают проявления нечестности.
Реагирую бурно". Легко догадаться, что кроется за этим романтически
окрашенным словом "бурно". Истошный крик и почти наверняка шлепки, пощечина,
ремень. Как всегда, легче ответить на вопрос, чего не делать, чем на вопрос,
что же все-таки делать. И все же, рискуя вызвать читательскую иронию, начну
с того, чего делать решительно не следует: не следует хвататься за ремень
или прибегать к другим видам физической расправы.
Вспоминаю, как моя старинная и добрая знакомая горько раскаивалась в
роковой ошибке, которую она и ее муж допустили, когда их сын взял чужие
деньги. История у этой семьи особая. Познакомилась я с Варвариными лет
пятнадцать назад и тогда же рассказала в газете об исключительно сложной
ситуации, в которой оказались две семьи и прежде всего два мальчика, Коля и
Шура. Их перепутали в родильном доме, а через десять лет родители обнаружили
ошибку. После исполненной драматизма борьбы оба мальчика остались жить в
одной семье, из которой не захотел уйти выросший там Шурик и в которую с
радостью пришел найденный "кровный" сын Коля. Это и была семья Варвариных.
Они жили хорошо и дружно, равно любимые родителями. И вот спустя три года с
Колей случилась беда - украл вместе с мальчишками у соседки кошелек. Купили
два мяча и краски. Вот тогда Колю наказали ремнем. Рассказывая, мать закрыла
лицо руками, будто спасаясь от тяжелого видения: "Нехорошо это было! Вместе
с отцом наказывали. Я его держала, а отец ремнем бил... Ведь за три года
пальцем не тронули. Теперь не вернешь...". Да, после того случая Коля ушел
обратно в семью, в которой рос до десяти лет и где было намного меньше
ласки, а надзора не было совсем. Ушел навсегда. "В панику мы ударились:
"Украл!" Решили, раз такое случилось, нечего делать - бить надо".
Воспитание честности включает и формирование правильных потребностей и
их разумное удовлетворение. Но оно не начинается и не оканчивается этим.
Испокон веков люди знали: быть честным - значит иметь совесть. Наделить
ребенка совестью, а не только пирожными в разумном количестве, не только (и
даже совсем не обязательно) куклами, как у Маши, машинками, как у Саши, не
только платьями не хуже, чем у прочих, а прежде всего совестью.
Совесть в народе называется соглядатаем. Да, это тот внутренний
наблюдатель, который не позволяет нам, оставаясь наедине с собой, слишком
далеко отклоняться от того нашего "я", какое присутствует в обществе. Чем
меньше разница между нашим "я" на людях и нашим "я" наедине, тем больше
совести. Расстояние между ними - мера совести. Разница между тем, что мы
есть и чем кажемся. Разница между поведением для себя и напоказ... Может
быть, даже от опрятности маминого домашнего халата зависит формирование в
ребенке чести. Не удивляйтесь: основа честности - совесть, а совесть
определяет, что человеку можно и чего нельзя, если никто посторонний не
видит. Семье, где часто лгут, семье, где при закрытых дверях "едят друг
друга поедом", а при гостях "милуются", трудно будет воспитать в ребенке
честность в любых отношениях, включая денежные. Речь тут идет о честности
настоящей, основанной на внутренней потребности, на совести. А совесть, этот
внутренний страж порядочности, рождается из человечности, из воспитанного
представления об общем благе.
Нынешней весной мне пришлось наблюдать маленькую сценку, она как-то
затронула душу. На остановке автобуса мама с пятилетней дочкой. Девочка
сорвала с куста зеленеющую ветку, потянулась за другой. Мать отвела ее руку,
тихо сказала: "Где твоя совесть? Посмотри, сколько здесь людей. Если каждый
сорвет веточку, улица станет голая, как зимой". Мать апеллировала не к
строгости милиционера, а к детскому воображению и сознанию. И воспитывала в
ребенке совесть.
Однако ж не надо впадать в излишний максимализм. Не погнушаемся и той
относительной честностью, какая строится на рациональном расчете и в
значительной степени опирается на представление о том, что дозволено и что
не дозволено, и на знание того, чем чреваты поступки недозволенные. Исходя
из такой практической задачи, следовало бы объяснять детям, что, даже имея
полную гарантию "не попасться", красть все равно очень опасно. Потому что
это "засасывает", как азартная игра. Чем удачнее первый "опыт", тем
страшнее, потому что удача манит. Наконец, не следует пренебрегать
воспитанием просто привычки, навыка честного поведения.
Ровесница Павлика, с которого мы начали разговор, в чужом доме ничего
не брала. Но ее поведение, как мне кажется, вызывает большую тревогу.
Послали в магазин - вместо двухсот граммов масла купила сто пятьдесят, а на
оставшиеся восемнадцать копеек купила мороженое. В своей проделке сознаться
не захотела. "Я не знаю, почему продавщица столько дала. Я на весах плохо
понимаю". Когда мама собралась пойти вместе с Надей в магазин, чтобы сказать
продавщице, что "так с ребенком не поступают", Надя сказала правду.
Некоторое время спустя сдала молочные бутылки. На выручку - опять мороженое.
И опять признание только под нажимом обстоятельств, и опять с попыткой
свалить вину на других: "Я бутылки не сдавала, может быть, бабушка?", "Я
сдала четыре бутылки, а тетя мне дала тридцать копеек", и наконец: "Я сдала
четыре бутылки. За 28 копеек купила трубочку, а 32 копейки у меня в
пенале..."
Надя - любительница мороженого. Но истоки ее поведения надо,
по-видимому, искать не в недостаточном удовлетворении потребностей и
исправлять его надо не тем, чтобы чаще, не три раза в неделю, а дважды в
день давать ей деньги на мороженое. За ее поступками угадывается
определенный стиль поведения старших. Вероятно, в семье часто говорят о
нечестности окружающих людей, в особенности работников торговли. Такие
разговоры безусловно вредны. Они приучают ребенка видеть в жульнических
поступках не безобразное, постыдное отклонение от нормы, а нечто привычное,
обыденное и почти неизбежное. Эти разговоры лишают ребенка уважения к людям.
В поведении Нади особенно огорчает эта спекуляция на недоверии родителей к
честности окружающих, ее готовность оклеветать. И начинать разговор с нею
надо было бы не с бутылок, которые она взяла, а с человека, которого
оклеветала. Родителям следовало бы заставить девочку извиниться и перед
бабушкой, и перед ничего не ведавшей продавщицей. А для себя сделать вывод:
требуя от ребенка честности, следует ему внушить, что честность -' не
"излишество добродетели", которым владеют немногие, но что быть честным -
это и есть "быть как все".
А вот второклассник Сережа совершил, казалось бы, ужасный поступок:
накануне 8 Марта взял у учительницы из сумки пять рублей. Назавтра Сережа
преподнес своей маме большой флакон духов. Как? Откуда? Сережа сначала
сказал, что взял у знакомой тети, потом, что нашел. Мать пришла в школу, а
там сопоставили два события... С Сережей говорили с глазу на глаз, очень
осторожна. И вот такая открылась картина: грубый, постоянно раздраженный
отчим; мама, занятая уходом за новорожденным братом. Огромный дефицит
радости и внимания. Сережа представил себе, как мама будет его благодарить и
хвалить... Ребенок, который решился купить себе радость материнской ласки
такой отчаянной ценой... Тут, кстати, хотелось бы отметить, как тактично
вели себя педагоги. Школа не только сохранила Сережину тайну, но взяла семью
под специальное наблюдение, помогла ей выправить опасный крен. К сожалению,
так бывает далеко не всегда. В школах еще не редкость "повальные обыски",
допросы с пристрастием и чрезмерная "гласность", вплоть до объявления о
преступлении на общешкольной линейке. Ребенок со слабым типом нервной
системы от такого может и заболеть, а более закаленный подросток скорее
захочет показать, что ему море по колено, чем исправится.
"Да что вы мне рассказываете истории о каких-то маленьких херувимах! -
досадливо заметил человек с угрюмым лицом. - Мой Толька покупает не духи для
мамочки, а папиросы. Того и гляди, бутылка появится. То сдачи не принесет, а
то и из родительского кармана потянет. Недавно портсигар появился. Откуда,
спрашивается? Я ему такой портсигар показал, что долго не забудет!"
Не забудет - в этом нет сомнения. Но что же все-таки делать с этими
подросшими, но не выросшими, с этими двенадцати-пятнадцатилетними, которых
так и заманивают "неразумные потребности"? Обойти стороной вопросы,
связанные с этими "ненадежными" подростками, значило бы всего лишь
потолкаться вокруг да около проблемы. Но и разрешить ее какой-то
универсальной рекомендацией мы, разумеется, не беремся.
Положиться на судьбу и "не навязываться" или ходить по пятам? Давать
так, "чтобы не нуждался", или зажать так "чтобы и звона монетки не слышал"?
Но об этом мы постараемся поговорить в следующей главе, посвященной теме
"Карманные деньги". А прежде остановимся еще на одном вопросе.
Между родителями возник спор. "Ребенка ни в коем случае не нужно
попрекать его нечестным поступком, - говорили одни. - Что было, то было и
быльем поросло". Другие возражали: "Нужно, чтобы ребенок учился дорожить
доверием, чтобы понимал: его легко поколебать и не всегда просто
восстановить". Кто прав? Хотя точки зрения кажутся противоположными, в обеих
заключена истина. Думается, рассудить надо так. Если проступок ребенка был
более или менее случаен, а раскаяние его, как нам кажется, достаточно
глубоким, нет надобности упорно напоминать ему об этом неприятном событии.
Но если есть основания считать, что ребенок отнесся к происшедшему легко, а
в его поведении есть и другие признаки недобросовестности, не следует
скрывать от него вашей озабоченности. Ребенок все равно почувствует фальшь
показного доверия, за которым прячется подозрительность. Куда проще и
честнее признать: "Да, я пока что не вполне в тебе уверен, Я за тебя
беспокоюсь и за тобой слежу". А по мере того как ребенок утверждает свое
право на доверие, все чаще ему его оказывать и радоваться вместе с ним.
"Надо ребенку доверять" - эта фраза хорошо и красиво звучит. Но если
для доверия пока что нет оснований, а мы "доверяем" потому только, что "так
нужно", это будет прекраснодушие в лучшем случае и наверняка
безответственность. Одного нужно избегать безусловно - проявления
враждебного неверия в возможность ребенка стать лучше, даже если он
оказывался виноват не один раз.

^TГлава одиннадцатая - ПЯТЬ КОПЕЕК НА МЕТРО^U

Ребята стояли в вестибюле метро около разменных автоматов - два хорошо
одетых мальчика. Одному лет двенадцать, другому - около десяти. Я опустила
пятнадцатикопеечную монету в щель автомата, получила пятаки, и тут старший
обратился ко мне: "Простите, пожалуйста, вы не можете дать нам два пятака?
Мы не там вышли". Потом мы вместе спускались на эскалаторе, и братья
рассказали: едут домой от бабушки. Мама дала на дорогу туда и обратно. А они
на новой квартире недавно, еще не привыкли. Зазевались и не там вышли. Вот
такой строгий регламент: пять копеек на метро да четыре на троллейбус. Итого
- девять. Туда и обратно - помножить на два... Хорошо или плохо? Правильно
или неправильно?
Защитники чистоты детских карманов от денежной "скверны" выдвигают ряд
аргументов: "Пока учится в школе, ни копейки карманных денег. Карманные
деньги считаю лишними - первый шаг к транжирству"; "Волнуют карманные
деньги, особенно у старшеклассников. Как родители не понимают, что вредят
детям. Те привыкают к легкой копейке".
Думается, здесь сказывается односторонность взгляда. Все зависит от
разумного подхода, от чувства меры. Да, в последние годы можно наблюдать,
как некоторые подростки небрежно разменивают рассованные по карманам
"трояки" и "пятерки", и это действительно открывает дорогу
безответственности и мотовству. В одной из статей приводился такой факт:
девочка взяла за правило возвращаться из школы не иначе как на такси. Но
виноваты в этом не карманные деньги, а слишком щедрые, практически
неограниченные карманные деньги. Думается, однако, что подобные излишества
при том даже, что уровень благосостояния быстро растет, еще не стали самым
типичным явлением жизни, и вопрос, который волнует большинство родителей,
формулируется не так: "Давать или не давать в неограниченном количестве".
Давать или не давать вообще? Сколько давать? Когда? Как? Вот над чем
задумываются, а порой и бьются родители.
Но вернемся к тем, для которых все очень ясно. "Никаких денежек! Сама
иду в августе за школьными принадлежностями". Но что даст ребенку этот
стерильнобрезгливый принцип? Думается, прежде всего беспомощность в
практической жизни. И оказывается, в некоторых семьях такая максимальная
несамостоятельность детей и "безденежье", возведенное в принцип,
продолжаются чуть ли не до совершеннолетия.
В семье двое детей - шестнадцати и двенадцати лет. Из родительской
анкеты: "У них денег никогда не бывает, и они их не просят". Остается с
беспокойством и сочувствием гадать, как живут эти подростки? По другой
анкете можно более или менее ясно представить себе самочувствие детей и
отношения при таком сугубо строгом режиме. Детям шестнадцать и восемнадцать
(!) лет: "Случается, что тратят небольшие суммы по собственному усмотрению.
Каются. Но такие поступки время от времени все же повторяются". Как им не
повторяться! И можно ли считать здоровой обстановку неизбежных прегрешений и
постоянных покаяний сомнительной искренности? Хорошо ли, чтобы покупка
каждой самой незначительной вещи - тридцатикопеечной ручки,
двадцатикопеечного зеркальца или заколки-розочки для волос - была сопряжена
для пятнадцати-шестнадцатилетнего человека с целой процедурой объяснений,
извинений, предупреждений. Вероятно, следует нам, взрослым, в данном случае,
как и во всех своих сомнениях, мысленно ставить себя в положение ребенка.
Каково это было бы нам? И не в ту пору, когда мы сами были детьми, а в
нынешнюю, с ее возросшими потребностями, с ее значительно большей свободой в
обращении с деньгами. Этой-то поправки не хотят делать многие. "Что это еще
за свобода? - возразил строгий папа. - У меня в пятнадцать лет в кармане
копейки не было. И у товарищей моих тоже. Мы от этого не страдали".
Действительно, такая была жизнь. В ней порция мороженого была радостным
событием. А сейчас жизнь другая. И у товарищей, у многих, копейки в кармане
есть. Что если семикласснику понадобилось что-нибудь для занятий? И даже
кружку квасу захотелось выпить. У товарищей шесть копеек есть, а у него
карманы чистые. И один раз так, и другой в том же роде. Строгий папа так и
вспыхнул: "Мало ли что у товарищей есть и что ему захочется! Сегодня кружку
квасу, завтра - кружку пива... А дальше что?!"
Да, многих и не без оснований волнует именно это: на деньги подросток
может купить не только школьно-письменные принадлежности, не только
мороженое и конфеты, которые перед обедом портят аппетит... Неустойчивый
подросток и деньги. Как быть?
Вот достаточно полная картина, обрисованная в нескольких строчках
безымянной анкеты: "Сыну пятнадцать лет. Были и есть трудности и конфликты.
Теперь категорически изолировали его от денег. На проезд даем талоны. За
обеды в школу сдаем деньги сами..." Не приходится объяснять, какая
беспомощная отчаянность заключена в этих "решительных мерах", и как мало они
будут действенны, и насколько "чреваты". Впрочем, тут же читаем
подтверждающую худшие опасения красноречивую приписку: "Что если подростку
не дают карманных денег, а у него появляются папиросы, новые ручки и другие
неожиданные вещицы?"
Работники специальных школ для несовершеннолетних правонарушителей
свидетельствуют: среди их воспитанников много именно таких ребят, которых в
семье полностью лишали карманных денег. Вот рассказ Коли М. со слов его
воспитательницы: "До пятого класса рос у дедушки с бабушкой. Они давали и на
мороженое, и на кино. Копеек двадцать оставляли на всякий случай. Потом
взяла к себе мать, и ни копейки лишней не давала. Потом стал часто отбирать
у малышей. Воровать начал". Папиросы и вино - все это было у Коли М. уже
позже. А началось с озлобления и протеста. Они привели его к насилию,
насилие же развратило и открыло дорогу другим порокам.
"Ну так что же, - спросит строгий папа, - выходит дело, надо давать,
давать, давать, только, ради бога, ни у кого не отнимай и не воруй?" Нет, не
так. Надо понять и признать, что в семейном воспитании "экономические
рычаги" имеют всего лишь вспомогательное значение. Если подросток или юноша
лишен духовных устремлений, если неправильно формируются его нравственные
принципы, если его потребности убоги или низменны, - мы не исправим дела той
или иной системой регулирования мелких расходов. Лишим юнца карманных денег
- встанет на нечестный путь, попытаемся предупредить это, "обеспечивая
потребности", - потребности станут расти, как поганые грибы под дождиком. И
потому надо заботиться прежде всего о нравственном, интеллектуальном и
эмоциональном воспитании ребенка.
"Ах, эти общие слова", - вздохнет грустная мама, которая не знает, ну
просто не знает, давать или не давать своему Володе три рубля в зарплату,
как дает приятельница своему Андрюше. Приятельнице хорошо, ее Андрюша чудный
мальчик. Он свои деньги потратит на книгу, на марки, ну, на лакомство. А
Володя - он неплохой, но его могут "подбить" даже на бутылку.
Что ж, если пятнадцатилетнего Володю книга не очень тянет, а соблазнам
"взрослого времяпрепровождения" он подвержен, ему, наверное, не стоит пока
что давать единовременно достаточно большую сумму, но и "зажать", лишив
совсем карманных денег, нельзя.
Многие родители придерживаются системы так называемых "целевых" денег
на мелкие расходы. Дают на билет в кино, в театр, на школьно-письменные
принадлежности, на подарок товарищу к дню рождения. Если такие выдачи не
сопровождаются слишком скрупулезным расчетом, если родители дают некоторую,
пусть небольшую сумму сверх стоимости билетов, подарка, транспорта, можно
считать, что у ребенка есть карманные деньги. И все-таки подросткам (если к
тому нет особых "противопоказаний") лучше выдавать определенную сумму на
определенный срок.
И снова тревожная мама: "А вдруг он на оставшиеся копейки купит не
конфету, а сигарету?" Мы понимаем мамину тревогу. Только от сигареты не
убережешь "копеечной блокадой".
Несколько слов специально о коллекционерах. У детей, собирающих марки,
значки, открытки, есть постоянная статья расходов. Естественно, что
родители, коль скоро они соглашаются с тем, что ребенок занимается
коллекционированием, должны иметь в виду эти расходы ребенка. Иногда
возникает противоречие. Ребенок собирает, скажем, открытки, но не имеет
права без специального разрешения их приобретать и не имеет для этого
никаких возможностей. Можно ли согласиться с такой установкой? "Я не совсем
удовлетворена поведением дочери. Ей одиннадцать лет. Собирает марки и
открытки. И несмотря на то что ей запрещено делать покупки самостоятельно,
иногда покупает что-нибудь для коллекции на деньги, которые ей дают на сок
или на мороженое". Наверное, все-таки детям-коллекционерам следует
предоставить большую свободу пополнять свои коллекции и выдавать для этого
деньги, а также позволить иной раз пожертвовать и соком и мороженым ради
своего хобби.
Мы до сих пор намеренно ставили акцент на уважении детских
потребностей, на необходимости признать за детьми и в особенности
подростками определенную, хотя вполне умеренную свободу в пользовании
деньгами. Но вот такой диалог: "Мам, дай скорее копеек пятьдесят, я спешу!"
- "Зачем тебе?" - "Нужно". - "Только вчера рубль брал..." - "Ну и что?" -
"То, что хватит!" В ответ высокомерно-презрительное: "Полтинника
пожалела..."
Все здесь из рук вон плохо - и раздраженно-безвольная позиция матери, и
неуважение сына к ее праву контроля за его занятиями, развлечениями,
расходами и к ее трудовым деньгам.
Или такой факт. В седьмом классе девочки собирали по рублю к дню
Советской Армии мальчикам на подарки. Не прошло двух недель, стали снова
собирать по рублю на подарок учительнице к дню 8 Марта. А накануне праздника
решили "скинуться" еще по рублю - отметить "свой женский день". Две девочки
отказались, объяснили: "Нам неудобно опять просить у родителей денег". И
остальные пятнадцать выразили им свое презрение: "Подумаешь, рубль! Вы не
беднее остальных!" Возможно, они были не беднее. Они были деликатнее.
"Подумаешь, рубль!", "Подумаешь, полтинник!" - такая "широта взгляда",
к сожалению, не редкость в среде подростков, особенно в семьях, где достаток
выше среднего. Между тем такая "широта" одинаково недопустима, вредна для
всех детей, каким бы ни был бюджет семьи. К сожалению, некоторые родители
как-то даже стесняются пресекать ее проявления, и в ответ на развязное:
"Тебе что, жалко?" они спешат доказать, что "нет, вовсе не жалко". Давайте
посмотрим правде в глаза: когда мы пасуем перед развязностью и наглостью,
это не деликатность, это обыкновенная трусость. Когда же мы пасуем перед
развязностью собственных детей - это трусость преступная.
В таких случаях, жертвуя их порядочностью, мы покупаем себе покой.
В ответ на вопрос анкеты: "Что вы считаете важным для данной темы?",
некоторые родители посоветовали: "Следует обратить внимание на то, в какой
форме ребенок обращается с просьбой о деньгах, и на то, как он реагирует на
возможный отказ родителей".
Разумеется, совсем не нужно, чтобы ребенок выражал свою просьбу в
какой-то униженной форме. Это даже неприятно и больно представить себе. Но
небрежный, а то и приказной тон, безусловно, допускать нельзя. Что же до
реакции на отказ - она все-таки больше всего зависит от того, как выглядит
этот отказ. Грубый или немотивированный отказ вызывает ответную грубость и
раздражение. Если же раздраженная реакция подростка не спровоцирована
обидой, если в ней скрывается устойчивое "подумаешь!" - значит, в воспитании
ребенка мы уже давно упустили нечто очень важное: уважение к себе, к своему
труду, к своему трудовому рублю и к своему слову.
Кстати, надо иметь в виду не только то, как родители отказывают детям в
их просьбе о деньгах, но и как ее удовлетворяют. В одной из анкет
подчеркнуто: "В нашей семье деньги детям выдаются только в доброжелательной
форме". Это исключительно важно. Иной раз лучше отказать, чем удовлетворить
просьбу подростка, сопровождая ее сетованиями и ворчанием. О, эти "На тебя
не напасешься!", "Сколько можно тянуть?", "У меня не монетный двор", и "У
меня не банк", и... Право же, горечь и унижение, какие испытывает подросток,
которому в придачу к родительскому рублю приходится получить &тот "словесный
гарнир", отнюдь не укрепляют в нем уважение к нам и не помогают ему оценить
наши жертвы. Это только отчуждает от нас ребенка, отравляет его душу почти
мстительным желанием поскорее иметь "свои".
При этом поимеем в виду, что хотя в нашем обществе экономическая
зависимость в семье носит далеко не тот абсолютный характер, как в былые
времена, все же дети в значительной степени зависимы от родителей
экономически. Их поят, их кормят, их одевают, им дают. До поры, пользуясь не
слишком привлекательным термином, принятым в системе социального
обеспечения, дети в семье являются "обеспечиваемыми". А в отношении к
"обеспечиваемым" обязательна повышенная деликатность.
Да что ж это получается? С одной стороны, родители, научите детей
уважать родительский кусок хлеба и не забывать о благодарности, с другой -
соблюдайте "повышенную деликатность..." Именно так: с одной стороны и с
другой стороны. Если бы только "с одной стороны", то была бы не жизнь, а
плоская, совсем примитивная картинка.
И еще - к вопросу о деликатности.
"Мама, ты можешь мне сегодня дать рубль? Мы хотели вечером пойти на
"Калину красную". У мамы хмурится бровь: "Калина красная" в одной серии". -
"Но ты же знаешь..."
Мама знает, что "мы" - это ее Костя и Алена из параллельного 9-Б. У них
не такие уж ровные отношения, и Костик то подавлен, то радостно возбужден. И
тогда в его речи появляется это счастливое "мы". Вот бы и воздержаться маме
от ненужного: "Вы еще пока что дети, а не кавалер с барышней". Они еще дети
и уже не дети. И маме надо бы понять: ему действительно нужно подойти к
кассе самому и купить два билета - для девочки и для себя. Хотя он еще и не
самостоятельны и.
Карманные деньги, то есть деньги, которые но имеют определенного
целевого назначения, оказывают и прямое воспитательное влияние. На одной из
родительских конференций об этом говорил заведующий кафедрой педагогики
Калужского педагогического института доцент Д. М. Гришин. "Без свободы нет
ответственности. Если ребенок регламентирован до копейки, он не научится
быть экономным. И он не научится быть щедрым".
В самом деле, может ли сравниться ценность подарка, сделанного ребенком
на сбережения от мелких расходов, с тем, который куплен к дню маминого
рождения на деньги, выданные папой, а к дню папиного рождения - на деньги,
полученные от мамы? У моей знакомой есть авторучка, самая обыкновенная,
рублевая - подарок внука к празднику. Денег у родителей он на этот подарок
не получал. В чем-то себе отказал, сэкономил из того, что ему давали на
мелкие расходы, не требуя отчета до копейки. А одна мама получила от своего
девятилетнего сына в подарок танк, хороший заводной танк. Это тоже
потребовало от дарителя готовности кое в чем себе отказать. Но как могла бы
проявиться эта готовность, если бы у него совсем не было денег, которыми он
волен распорядиться по своему усмотрению?
Есть еще один вопрос, связанный с карманными деньгами, который требует
внимания. Начну с высказывания одного родителя: "Дети должны получать деньги
на карманные расходы за помощь по дому, а не просто как подарок". Аргумент
такой: "Чтобы не рос тунеядцем". А что если вырастет делягой? Уплатит
больной дед десять копеек "за услугу" - принесет из аптеки лекарство, не
найдется у деда монетки - стакан чаю не подаст...
Впрочем, иногда взрослые спешат оплатить "наличными" услуги, оказанные
им детьми, руководствуясь каким-то искаженным чувством деликатности и
благодарности. Вот эпизод: Юрику десять. Вернулся домой усталый, голодный,
довольный... Оказывается, вместе с товарищем два часа чистил снег. "Дворнику
помогали. Он, знаешь, уже старый, ему трудно. Вон сколько снегу нанесло!" У
матери теплеют глаза. А Юрик бежит в переднюю и из кармана куртки достает
рубль: "Вот! Один мое дал, другой Толику!" Мама неприятно поражена: "Значит,
вы за деньги нанялись дворнику помогать?" - "Да нет, мы просто так, а он
нам, когда уходили, денег дал". Ведь вот человек ничего плохого не хотел,
хотел просто отблагодарить ребятишек. Не подумал только, что в следующий раз
эти славные мальчуганы, может, уже не просто так помогут, на рублик станут
рассчитывать.
Случай не единичный. Сын нарубил соседке дров. Здоровый
пятнадцатилетний мальчик с удовольствием помахал топором. Благодарная
соседка сочла, что сказать "спасибо" будет недостаточно - вручила смущенному
парню три апельсина. Он же починил другой соседке плитку - был награжден
двумя румяными яблоками. Милые люди, не надо. Давайте детей угощать и
привечать, будем с ними добры и щедры. Но не мешайте им делать для вас добро
"просто так", не глядя в руки и принимая идущее от сердца "спасибо" как
самую дорогую плату. Когда же этому и поучиться, как не в детстве, как не в
ранней юности?
Но вернемся к отношениям внутрисемейным. У предложения оплачивать детям
их участие в домашнем труде, разумеется, не нашлось сторонников. Довольно
решительно выступили родители и против оплаты учебной работы, которая
принята в некоторых семьях. "Нам очень не нравится, когда детей награждают
за хорошую отметку. Надо воспитывать в них желание учиться не ради денег".
Действительно, в иных семьях на отметки установлен прямо-таки прейскурант:
на пятерку цена, естественно, самая высокая, тройка идет "подешевле", двойка
плоха тем, что вовсе не приносит барыша... И все же, как это чаще всего
бывает в деле воспитания, проблема не решается однозначно. Послушаем еще
некоторые высказывания родителей.
"Если я вижу, что сын всю неделю добросовестно занимался, если он
старался в чем-то помочь по дому, был вежлив и внимателен, мне хочется
доставить ему в выходной день побольше удовольствий. Это может быть билет в
театр или просто деньги, которые сын потратит по своему усмотрению, на кино,
театр или поездку за город. Знаю, что ни на что плохое он деньги не
потратит. Но если парень ленился или недостаточно хорошо себя вел, считаю
ненужным и вредным с тою же щедростью оплачивать его развлечения. Подростку
все-таки надо понимать, что развлечения и удовольствия должно заслужить
добросовестностью в труде и порядочностью в поведении".
Что тут можно возразить? И надо ли? По-видимому, в определенных формах
материальное поощрение для ребенка, в особенности для подростка, совсем не
вредно. Разумеется, не в виде оплаты за отметку или за услугу. Но в виде
оценки его усилий, как заслуженная награда за неделю, четверть, полугодие
или целый учебный год добросовестного, напряженного труда.
Знакомая девочка старшеклассница рассказала: "Наш класс дружит с
болгарскими ребятами. В летние каникулы от нас пятнадцать человек поедут в
Болгарию. По путевке, за деньги. Мама сказала: "Кончишь без троек -
поедешь".
Правильно? Думаю, правильно. И тут же сомнение: а вдруг какая-нибудь
случайная, "шальная" тройка? И такое глубокое огорчение, такая большая
потеря... Ну, "шальные" тройки за год учебы - редкость, и, кроме того, будем
надеяться, в этом случае родители все же будут руководствоваться не сугубо
прямолинейной "принципиальностью", а чувством справедливости.
Итак, в решении вопросов, связанных с карманными деньгами и с
материальным поощрением детей, как и в решении всех вопросов воспитания,
следует руководствоваться не догмой, а принципом целесообразности и
гуманности.

^TГлава двенадцатая - НА ТРУДОВЫЕ^U

В жизни подростка, юноши наступает момент, на котором хочется особо
остановиться. Рассказала учащаяся техникума: "У нас некоторые ребята
стипендию откладывают на сберкнижку, к окончанию, говорят, будет приличная
сумма". Итак, из первой стипендии "собственный счет в банке", к окончанию -
"своя" кругленькая сумма. Не родителями, не родственниками подаренные
деньги, а собственные. Вернее, якобы собственные.
В последнее время мы все чаще задумываемся над возможностями участия
подростков в общественно полезном труде. На производстве и тем более в сфере
обслуживания нужда в людях велика, а подростки во время каникул с пользой
для общества могли бы поработать. А для самих подростков? Нужно ли? Полезно
ли? Какие на этом пути стоят проблемы и каково мнение родителей и педагогов?
Некоторые родители выступают против участия подростков в
производственном труде: "Учась в школе, пусть посвящают себя учебе. Нужно
учиться - работать всегда успеют". Видно, сами в трудные годы наработались с
юности сверх меры и почитают благом совершенно освободить детей от труда
чуть ли ни до совершеннолетия. Есть семьи, в которых этот принцип
распространяется даже на домашний труд, в других - только на труд
общественно полезный. И все же все заметнее растет сознание необходимости
для подростков такого труда. Однако сильно разнятся точки зрения на то,
каким он должен быть и как должен быть организован. Некоторые родители
допускают только коллективный заработок, который расходуется на общественные
нужды. Другие считают для подростка возможным работать часть каникулярного
времени, "если семья испытывает какие-то материальные затруднения".
Большинство склоняется к мысли, что посильное участие в "настоящем",
официально оцененном и оплаченном труде для подростка полезно и
целесообразно, даже если семья не испытывает материальных трудностей. Вот
некоторые высказывания на этот счет:
"Если четырнадцати-пятнадцатилетний подросток поработает курьером,
почтальоном, продавцом и получит денежную оценку за свой труд, его отношение
к деньгам и вообще к жизни изменится к лучшему"; "После восьмого класса в
летнде каникулы каждому полезно было бы поработать. Только в хорошем
производственном коллективе"; "Обязательно пусть в каникулы поработают и
именно за деньги, хоть и небольшие, чтоб чувствовали ответственность за свой
труд". Но звучит и сомнение: "Не будут ли в таком возрасте "собственные"
деньги развивать меркантильность?"; "Я бы не возражала, чтобы мой сын летом
месяца полтора поработал, - сказала одна мама. - Но ведь зарплату будет
получать. Целая проблема..." Да, как ни странно, проблема. Когда-то, в
скудные послевоенные годы, такой проблемы не было. Подростки работали, чтобы
подкормить себя и младших братишек и сестренок, чтобы поддержать семью. И не
было у них никаких "своих" денег. Теперь в доме большей частью достаток,
младшие упитанные и нарядные, родители "в силе". На самом деле не так уж и
роскошно: приходится еще и рассчитывать и "натягивать", мамы частенько
"наступают на горло" даже своим скромным хотениям, папы великодушно
объявляют, что им мода "вообще ни к чему". Но, рассуждают, не такая уж у нас
крайность, чтобы "детскими пользоваться". И вот на стипендии и молодежные
зарплаты то ли джинсы заокеанские доставать по цене, за какую папа себе и
выходной костюм не решится купить, то ли "маг" приобретать, то ли их
действительно положить на "детский личный счет". Пройдет несколько лет -
глядишь, ребенок купит себе "Запорожца". "Скромно, зато па свои".
У дочки-студентки такой диалог с мамой: "Хочу юбку-спираль. Нужно шелку
десять метров". - "Это, пожалуй, дорого..." - "Ну так куплю на свои. Одолжи!
Со стипендии отдам".
И магнитофон вещь хорошая, и против джинсов ничего не скажешь, и
"спирали" на иных были чудо как хороши. Только вот это самое "на свои",
которое, пожалуй, ничуть не лучше, чем откровенное и уже достаточно
осужденное "на родительские"... Как бы "собственные" стипендии и
"собственные" зарплаты не изуродовали детей мелочной скупостью или
безответственной расточительностью. А нередко они являются вместе. Эдакое
приятное сочетание: скупость по отношению к другим и сверхщедрость по
отношению к себе. Потому что ведь и то и другое - оборотные стороны одной
медали - своекорыстия. А от него бежит дружба, от него бежит любовь, от него
бежит счастье.
И потому таким цепным для нас оказывается опыт тех семей, которым
удается избежать опасностей, связанных с детским заработком.
Марину пригласили сниматься в кино. Не в заглавной роли и даже не во
второстепенной. Ей пришлось участвовать всего в двух-трех кадрах. Но все
равно это было так интересно! А через неделю произошло еще одно удивительное
и волнующее событие. Кассир подал Марине лист, на котором были написаны
фамилии, и попросил расписаться в ведомости. Марина по школьной привычке
старательно вывела "Фокина", спохватившись, пририсовала к "а" небрежную
взрослую закорючку и получила на руки целых пять рублей. Едва дождалась
маминого прихода с работы. Они вместе ходили в кондитерскую за пирожными.
Получился очень вкусный чай и очень радостный вечер. Десятилетнюю Марину
поздравляли "с началом трудовой деятельности". А первый ее заработок
распределили так: два рубля на пирожные, рубль Марине на открытки, два рубля
мама положила к себе в сумочку, сказала: "Это на хозяйство". Марина
рассказала мне об этом три года спустя. Призналась: "На хозяйство" мне
больше всего понравилось. Я сразу повзрослела".
О первых зарплатах молодежи, или, как иногда говорят, первых получках,
писалось не раз. Главным образом в связи с еще не везде изжитой традицией
отмечать это событие бутылкой. Бутылка с мастером, бутылка с приятелями,
бутылка - и такое еще встречается - с папашей. Матери прибавится не столько
достатка, сколько слез. Через несколько лет будет плакать молодая жена,
которой, скорее всего, ненадолго хватит молодости, а там и дети... Скажем
откровенно, тема не новая. Ее хоть и не обойдешь, но и обсуждать тут нечего.
Все слишком ясно. Поговорим о другом.
О своей первой зарплате рассказала мне знакомая, теперь она научный
работник, кандидат наук. А тогда восемнадцатилетняя девочка, сразу после
школы. Жили трудно. Отец-инвалид, мама-делопроизводитель. Люба поступила
учиться на вечернее отделение и пошла работать в лабораторию. И вот первая
зарплата. Ей в тот день ничего не было жалко. Маме купила красивую сумку.
Отцу, художникулюбителю - самые дорогие, великолепные колонковые кисти.
Хотелось праздника и торжества. Отец был в восторге от подарка. Мама
всплакнула, поцеловала дочку, погляделась в зеркало и в пальто и в платье.
Хороша нарядная сумка! Потом вздохнула и сама себя утешила: "Ну ничего,
до зарплаты у тети Маруси одолжу". "И тут я поняла, - вспоминает Любовь
Ивановна, - не то я сделала. Явилась, как заокеанский богатый дядюшка с
экзотическими подарками: "Мои капиталы - что хочу, то ворочу!"
Я специально опросила целую группу учащихся
профессионально-технического училища, как ребята распорядились своей первой
стипендией. Почти все ознаменовали ее подарками родным. Особенно порадовали
ответы в таком роде: "Папе - галстук, маме - цветы, братишке - фломастер,
сестренке - косынку". Внимание - каждому члену семьи, признание его
участником своей радости. Почти все принесли в дом сладкое либо фрукты. Но
больше всего мне понравилось, что многие ребята на подарки истратили только
часть стипендии. Другую часть отдали в семью как свой первый взнос в ее
бюджет. Тут куда больше гарантий на будущее, чем когда "пир на весь мир".
Потому что жизнь, даже в театре, складывается не только из премьер.
Послушаем еще родителей, чьим детям приходилось работать уже в школьные
годы: "Сын зарабатывал на школьной практике, делал покупки по согласованию с
нами"; "Наши пятнадцатилетние близнецы летом работали на току. С общего
согласия потратили деньги на свою одежду"; "У меня сын и дочь. Живем втроем.
Сын с четырнадцати лет во время каникул работал на почте. Работал хорошо,
получал премии. Часть денег отдавал в семью, часть откладывал на магнитофон.
Потом вместе ходили его покупать. Это было нам всем очень приятно. А теперь
сын кончил школу, на заводе со мной в одной бригаде. И кормильцев у нас
стало двое".
Не надо думать, что так естественно и органично молодежный заработок
может входить в семейный бюджет только там, где семья испытывает заметные
материальные трудности. Моя знакомая Оленька - девочка из достаточно
обеспеченной семьи. После девятого на время летних каникул пошла работать в
типографию. Осенью ей сшили пальто с капюшоном, опушенным серебристым
песцом. Песец - за счет ее вклада. Оленька и во всех-то нарядах хороша, а в
этом показалась мне особенно мила. Оттого, может быть, что я знала о его
происхождении. Остальные деньги с согласия родителей Оля отложила на занятия
с репетитором по физике перед экзаменом в вуз. Что же, в таком варианте и
занятия абитуриента с репетитором тоже приобретают несколько иной оттенок...
И в завершение нашего разговора об участии детей во взрослом труде -
немного полемики.
На страницах "Комсомольской правды" как-то была опубликована статья В.
Ниязматова и Ю. Щекочихина "Дети и деньги". На улицах, стадионах и базарах
Ташкента авторы встретили множество подростков, занятых разнообразной
торговлей - продажей старых газет и холодной воды на стадионе, цветов,
билетов в кинотеатр по спекулятивной цене. И наконец, ребят, торгующих на
базаре овощами и фруктами, выращенными в родительском саду. Все эти
наблюдения вызвали у авторов тревогу и возмущение. Но не свели ли они в одну
категорию совершенно разные явления? Дети, занимающиеся барышничеством и
мелкой спекуляцией, - явление недопустимое. Мальчишки, которые весь свой
досуг, а скорее всего не только досуг, но и время, которое положено было бы
провести в школе, отдают торговле букетиками и всем, что имеет хоть какой-то
спрос, заражаясь нечистым азартом наживы, - тоже повод для серьезной
тревоги. Но вот ребята из трудовых семей да еще, как замечают авторы,
многодетных, которые помогают родителям и в саду, и в огороде, и на рынок
потом вместе с ними выйти, чтобы продать выращенные ими плоды, - что плохого
можно усмотреть в их времяпрепровождении? Неужели было бы лучше, если бы они
брезгливо отказались от этой работы или чтобы сами родители "посовестились"
им это предлагать? Ничего плохого нет и в том, чтобы отнести на базар сумки
с овощами и постоять там за прилавком, а не предоставлять все это матери. А
колхозный рынок - это все-таки не "толкучка", за прилавками там не только
деляги-воротилы. И если родители зарабатывают хлеб честным, законным трудом
- каким бы он ни был, будь то работа дворника, прачки или продажа изделий
рук своих, - нельзя, чтобы дети от этого труда родителей с презрением
отворачивались и не были согласны его разделить. И пожалуй, нет ничего
отвратительнее, чем "высокообразованные" дочки и сынки, которые не стыдятся
пользоваться деньгами, которые родители "наторговали", но почитают для себя
унижением продать пучок редиски из родительского огорода.
У меня есть знакомая семья. Живет она в деревне. Дружим много лет.
Знала я Сашу маленьким мальчиком, а нынешней зимой он приезжал к нам
проездом в отпуск из военной части. Вспоминал Саша дом, как жили в последние
годы. Хозяйство у них солидное - и корова, и птица. И он, и сестренки по
хозяйству помогали. А Саша после школы через день ездил на велосипеде в
город с бидоном - продавать молоко. Я переспросила: "Ты сам продавал, не
мама?" Он посмотрел на меня с удивлением: "С чего это матери мотаться? Ей
теперь такая тяжесть ни к чему. Как я ушел в армию, они корову продали..."
Так что пусть уж будет на несколько прочитанных книжек меньше. Зато совести
больше...

^TЗАКЛЮЧЕНИЕ^U

Когда я слышу бытовые перепевы знаменитой арии Мефистофеля о "тельце
златом", то есть разговоры о злой силе денег, мне слышится в этих анафемах
какое-то рабское преклонение перед деньгами, какая-то невольная боязнь
искушения. Нет, деньги сами по себе не зло, которое нам будто бы приходится
скрепя сердце терпеть. А. С. Макаренко в своей "Книге для родителей" писал
по поводу одной хорошей семьи: "Меня всегда радовала эта веселая семья и ее
строгий денежный порядок. Здесь деньги не пахли ни благостным богом, ни
коварным дьяволом. Это было то обычное удобство жизни, которое не требует
никаких моральных напряжений. Пызновы смотрели на деньги как на будничную и
полезную деталь".
Однако для того, чтобы выработать в детях такой естественный и
спокойный взгляд на деньги, родителям требуется подойти к делу серьезно,
сознательно и ответственно. Задача этой книги - побудить родителей к такому
ответственному подходу, заставить их, задуматься над сложностью и
многообразием вопросов, связанных с темой "Дети и деньги", и помочь найти
правильный вариант поведения.

Популярность: 1, Last-modified: Wed, 09 Mar 2005 06:15:47 GmT