---------------------------------------------------------------
© Copyright Михаил Елизаров
From: [email protected]
OCR: Someone Else
Date: 22 Jun 2002
---------------------------------------------------------------
Рождение Николая было сопряжено с особыми трудностями. Чтобы он
появился на свет, погиб человек. Это Николаю рассказала мать. В сорок первом
детский дом эвакуировали из города, и грузовик, в котором она ехала,
обстрелял залетный "юнкерс". Грузовик опрокинулся в кювет, и пожилой шофер,
до того как "юнкерс" развернулся для второго захода, успел в ущерб себе
вытолкать ее из кювета в придорожные кусты, со словами: "Беги, дочка", - а
сам угодил под пули.
Было бы символичным, если бы мать Николая носила в это время Николая
под сердцем, но ей тогда исполнилось только восемь лет, и ни о каких животах
и речи не шло.
Возможно, она и испытывала впоследствии некоторую ответственность за
подаренную жизнь, пытаясь сделать гибель неизвестного шофера не напрасной.
Своеобразная благодарность ее выразилась в произведении на свет Николая,
полезного государству и обществу. На этом она посчитала, что свой долг перед
погибшим исполнила, и стремительно оскотинилась в скандальную звероподобную
самку с множеством болезней.
Отцу Николая она прожужжала все уши этой историей, он под конец даже
стал ревновать свою рыхлую некрасивую половину к умершему, особенно когда
Николай, рано начавший проявлять свою жизнерадостную тупость, заявлял:
- Стану шофером.
Под влиянием материных рассказов в Николае закрепилась убежденность,
что жизнь однажды в чем-то провинилась перед ним, а теперь смущенно
расплачивается, и единственное, что от него требуется, - это помочь ей
преодолеть неуместное смущение и отваливать блага щедро, не таясь. Поэтому
он ничего не опасался и хватал жизнь руками, как немытые фрукты, наперед
зная, что если пронесет, то найдется с кого спросить.
На определенном этапе общество, из соображений собственной
безопасности, не позволило ему особенно самоуправничать в выборе профессии.
Шофером он не стал ввиду непригодности к такому ответственному труду.
Впрочем, он и не переживал, а ждал равноценной замены.
После восьмилетки Николая устроили разнорабочим на стройку, где вред от
него казался минимальным. Стройка приучила Николая к мысли, что рабочий
человек имеет право на неряшливость. Летом он повсюду ходил в окаменевших от
грязи штанах и старой майке, растянутой почти до пупа, обляпанный с ног до
головы краской и смолой.
Потом Николай женился на Катерине Ивановне. Катя имела инвалидность
второй группы. Ее внутренние женские органы были недоразвиты, и врачи
запрещали ей заводить детей. Но даже при развитых внутренностях Кате рожать
не следовало бы, так как она вдобавок страдала легким слабоумием.
Конечно, Николая в Катерине Ивановне больше всего привлекал скрытый
риск со смертельным исходом. По возможности быстро он обрюхатил Катерину
Ивановну, а когда настал срок, как был, в штанах и в майке, побежал в
больницу.
Врачи долго боролись за глупую Катерину Ивановну. У нее открылось
непрекращающееся кровотечение. Срочно вызвали старенького седого профессора,
который отдыхал дома, набираясь сил до следующего инфаркта. Профессор
немедленно приехал, и петляющий по коридору Николай не отказал себе в
удовольствии потрясти старичка за худые плечи.
- Жена, понимаешь, жена умирает! - бушевал вроде как в забытьи Николай.
- Спасай, спасай, отец, не подведи!
Его с трудом оторвали от профессора, деликатно уверявшего, что сделает
все возможное. Была проведена сложнейшая операция. Выжила и Катерина
Ивановна, и ее ребенок, но умер профессор. Не выдержало сердце.
Врачи сквозь слезы поздравили одичавшего на радостях Николая, сказали,
что родился мальчик. На первой каталке увезли Катерину Ивановну, следом
выкатили вторую, с профессором.
Если честно, Николая эта смерть только успокоила. Вообще жизнь, в
фундамент которой заложена чья-либо смерть, представлялась ему более
надежной. Он пытался всех обнимать, выкрикивая:
- Ничего, сын вырастет, обязательно доктором станет! - И уставшие,
убитые потерей врачи с грустью улыбались навязчивому мутанту в липкой майке.
Всем и так было ясно, что за потомство произвели Николай и Катерина
Ивановна.
Следующий ребенок не заставил себя долго ждать. Опять Николай бежал в
больницу с жуткими воплями:
- Жена, понимаешь, жена! - И встречные люди шарахались от него в
стороны.
На спасение истекающей Катерины Ивановны были брошены все донорские
запасы. Свежую партию капсул с кровью привезли на следующие сутки, а за это
время другая женщина, по несчастию с той группой крови, что и Катерина
Ивановна, не получив необходимой помощи, скончалась.
А счастливый и торжественный Николай, прижав к стене своим
омерзительным полуголым животом несчастного, ошалевшего мужа погибшей
женщины, обстоятельно выспрашивал:
- Кем была? Инженершей? Не горюй, дочка y меня вырастет, инженершей
будет!
Объективно говоря, по детям Николая плакала кунсткамера. Они появлялись
ежегодно и за десять лет наводнили собой весь двор. Один из них, глухонемой,
которого Николай с роддома прочил в экономисты, провалился в канализационный
люк, но остальные жили. Похожие на крысят, плохо говорящие, жуткие, они
шатались по многочисленным помойкам, оглашая дворы каркающим нечеловеческим
смехом.
Уже появившиеся дети Николая не интересовали. В конечном итоге, он
любил только эту предродовую суматоху с беготней, с криками, с кровью. Ему
нравилось, вскочив в кабину "скорой", стучать кулаком по спине немолодого
водителя:
- Давай, батя, жми! Жена, понимаешь, жена! - и указывать дорогу.
В последний раз, подгоняемый Николаем водитель со всего маху наехал на
маленькую девочку со скрипкой в руке, а "скорая" покатила, не
останавливаясь, к больнице, чтобы помочь Катерине Ивановне разрешиться новым
уродом.
Популярность: 3, Last-modified: Wed, 23 Jul 2003 11:57:39 GmT