Данте родился во второй половине мая 1265 г. В это время солнце
находилось в созвездии Близнецов; это сочетание, как свидетельствует
древнейший комментатор к "Божественной Комедии" ("Оттимо"), по поверьям,
считалось особенно благоприятным для занятий науками и искусствами. В своей
поэме Данте обращается к светилам, предвозвестившим его рождение:
О пламенные звезды, о родник
Высоких сил, который возлелеял
Мой гений, будь он мал или велик!
Всходил меж вас, меж вас к закату реял
Отец всего, в чем смертна жизнь, когда
Тосканский воздух на меня повеял.
("Рай", XXII, 112--117)
В XIII в. еще не велись записи о рождении флорентийских граждан.
Поэтому особенно важно астрономическое свидетельство самого Данте. Однако
стихи "Рая" не указывают точной даты; можно лишь заключить, что автор
"Божественной Комедии" появился на свет между 14 мая и 14 июня. Нотариус сер
Пьеро Джардини из равеннского окружения великого флорентийца сказал
Боккаччо, что Данте родился в мае. Слова его заслуживают доверия. Год
рождения подтвержден "Хроникой" Джованни Виллани. По флорентийскому обычаю
Данте был крещен в первую страстную субботу, т. е. 25 марта 1266 г., в
баптистерии Сан Джованни. Только там, в сердце Флоренции, спустя много лет
Данте желал, чтобы его увенчали поэтическими лаврами по античному обычаю:
В ином руне, в ином величье звонком
Вернусь, поэт, и осенюсь венком,
Там, где крещенье принимал ребенком.
("Рай", XXV, 7--9)
Он не возвратился на родину. Лавры возложил на его чело посмертно -- 14
сентября 1321 г.-- сеньор Равенны Гвидо Новелло.
Данте с детства запомнил предание о том, что семья его происходит от
римского рода Элизеев, участвовавших в основании Флоренции. Он слышал
рассказ о прапрадеде Каччагвиде -- "сыне Адама", сопровождавшем в походах на
сарацин императора Конрада III (1138--1152). Император посвятил Каччагвиду в
рыцари. Доблестный паладин пал в бою с мусульманами. Данте в XVI песни "Рая"
называет Каччагвиду "отцом", никогда не упомянув имени своего отца --
Алагьеро де'Алигьери. Каччагвида был женат на некой даме из ломбардской
семьи Альдигьери да Фонтана. Во Флоренции Альдигьери прозвучало как
Аллигьери (с двумя "л"), а затем Алигьери (по-латыни Алагьер). Этим именем,
ставшим фамильным, назван был один из сыновей Каччагвиды, потомками которого
были дед Данте, Беллинчоне, и отец -- Алигьери (второй). Воинственность и
непримиримость в борьбе Данте унаследовал от пращура, Каччагвиды,
политическую страстность -- от деда, Беллинчоне, непримиримого гвельфа, не
раз изгонявшегося из Флоренции. Дед вернулся на родину в 1266 г., после
поражения императорской партии, когда в бою под Беневентом пал 26 февраля
король Сицилии Манфред, сын Фридриха II, и в Неаполе при поддержке папы
воцарился Карл Анжуйский. Беллинчоне изучил "трудное искусство возвращаться
во Флоренцию", которое его великий потомок так и не постиг. Он с
удовольствием наблюдал, как его сторонники разрушают дома гибеллинов,
которые были осуждены на изгнание; с тех пор власть во Флоренции
окончательно перешла в руки гвельфов. Алигьери второй, отец Данте, человек
ничем не примечательный, по-видимому, оставался во Флоренции и в период
владычества гибеллинов -- он, вероятно, не принимал участия в политической
борьбе. Поэтому Данте родился во Флоренции, а не в чужом городе, как
впоследствии сын флорентийца-изгнанника Франческо Петрарка.
В юные годы Данте слышал не только легенды о древней Флоренции, которая
еще не знала раздоров и наслаждалась патриархальными нравами, но также
предания о Фьезоле и о троянских деяниях. Он внимал повестям о кровавых
преступлениях, о страшной мести, изгнаниях, тиранах, клятвопреступниках. В
"Божественной Комедии" запечатлелись образы ранних лет: непохороненное тело
светловолосого короля Манфреда посреди Беневентского поля; предательский
взмах меча Бокка дельи Абати, отрубившего руку флорентийскому знаменосцу в
роковой для гвельфов битве при Монтаперти (об этом событии 1260 г., может
быть, рассказал ему дед); гибеллин Фарината, спасший родной город от
разорения. Во Флоренции каждый младенец рождением своим был как бы
предопределен стать членом одной из двух враждующих партий. Семья Алигьери в
XIII в. была гвельфской. Приверженность гвельфам наиболее влиятельных
граждан Флоренции -- крупных купцов, промышленников, банкиров, влиятельных
юристов -- объясняется прежде всего их стремлением отстоять свою финансовую,
а следовательно, и политическую независимость от притязаний императорской
партии. Поэтому гвельфы Флоренции искали опоры в папском Риме, а с 1266 г. и
в Неаполе, где воцарилась Анжуйская династия, враждебная империи;
флорентийская купеческая сеньория стремилась также сохранять самые лучшие
отношения с французскими королями, так как была связана тысячами уз и
финансовыми интересами с Францией, на территории которой скрещивались
торговые пути во Фландрию, Бургундию и Англию. Там закупалась шерсть для
флорентийских мастерских, продавалось итальянское цветное сукно. Внешней и
внутренней политикой флорентийских гвельфов руководили богатые старшие цехи,
которые иногда вступали в союз с цехами ремесленников и давали некоторые
привилегии своим меньшим братьям. Бесправный плебс (слуги, подмастерья,
наемники, мелкие торговцы, чернорабочие), "тощий народ", призывался к
политическим выступлениям лишь иногда для борьбы с противником той или иной
группировки "жирных", стоявших у власти. В городе издревле обосновались
феодалы, выгнанные из своих замков, находившихся на территории
Флорентийского графства. Они выстроили в самой Флоренции башни, высота
которых определялась постановлениями сеньории. В смутные времена они
запирались в своих твердынях, которые становились опорными пунктами уличных
боев. Магнаты, к которым причислялись и наиболее древние семьи патрициев,
получившие рыцарское достоинство, постоянно были недовольны существовавшими
порядками. В зависимости от семейных традиций и обстоятельств они примыкали
то к гвельфам, то к гибеллинам. В постоянных распрях с соседними городами
магнаты и рыцари были полезны Флорентийской республике как военная сила, но
в дни мира права их урезывались расчетливыми купцами. Некоторые из магнатов
стремились стать сеньорами и тиранами, как гордый атеист гибеллин Фарината
дельи Уберти, с презрением взиравший на Дантов "Ад" (песнь Х), или один из
предводителей гвельфов -- "большой барон" Форезе Донати. Однако магнатам не
удалось основать во Флоренции династию -- всю власть, как известно, в начале
XV в. захватил "князь купцов" Козимо Медичи.
Политические группировки на родине Данте в XIII в. возникали обычно в
зависимости от интересов и домогательств влиятельных лиц, стремившихся к
гегемонии. По словам поэта, все было непостоянно во Флоренции; к ней
обращаясь, он говорит:
Тончайшие уставы мастеря,
Ты в октябре примеришь их, бывало,
И сносишь к середине ноября.
За краткий срок ты столько раз меняла
Законы, деньги, весь уклад и чин
И собственное тело обновляла!..
("Чистилище", VI, 142--147)
В непрестанной борьбе групп, движимых корыстными интересами, напрасно
было бы искать "прогрессивные" течения. Историки XIX и ХХ вв. нередко
модернизировали и вульгаризировали события XIII столетия. Так, например,
некоторые итальянские довоенные историки, объявив Черных гвельфов
"предтечами фашистов", приписывали им важнейшую историческую миссию
(развитие капитализма и отечественной буржуазии). В романтической
историографии XIX в. можно встретить крайнюю идеализацию Белых гвельфов,
которым приписывались самые демократические свойства, причем игнорировалось
то обстоятельство, что во главе их стояли банкиры Черки и что в их среде
было не меньше магнатов, чем в рядах Черных; известно также, что изгнанные
из Флоренции в 1302 г. Белые немедленно заключили союз с гибеллинами.
Из сохранившихся в архивах скудных документов о семье Данте нам
известно, что Алигьери владели домами и участками земли во Флоренции и ее
окрестностях; они были людьми среднего достатка. Отец Данте, вероятно юрист,
не брезговал ростовщичеством и по флорентийскому обычаю давал деньги в рост.
Он был женат дважды. Мать Данте умерла, когда поэт еще был ребенком. Ее
звали Белла (вероятно, Изабелла): в нотариальном акте 1332 г. читаем:
"Domine Belle, olim ... matris Dantis" ("Госпоже Белле, некогда... матери
Данте"). Отец Данте умер до 1283 г. Восемнадцати лет от роду Данте стал
старшим в семье. него были две сестры: одну из них звали Тана (Гаэтана);
другая, чье имя нам неизвестно, вышла замуж за Леоне ди Поджо, герольда
флорентийской коммуны. Племянник Данте, Андреа ди Поджо, очень походил
внешним обликом на своего знаменитого дядю. С Андреа был знаком Боккаччо,
получивший, как можно предполагать, от него некоторые сведения о семье
Алигьери. Молодая дама, которая склонилась над ложем больного поэта ("Новая
Жизнь", XXIII), была одной из сестер Данте. Франческо, брат Данте, в декабре
1297 г. считался юридически совершеннолетним, т. е. ему было не менее 18
лет; этим временем датирован документ, из которого мы узнаем также, что
вместе со старшим братом он взял взаймы порядочную сумму денег -- 480
золотых флоринов. Изгнанный в 1302 г. из Флоренции, Франческо Алигьери
вернулся на родину; враждебная партия Черных его не преследовала, и он смог
оказать Данте и его семье некоторую помощь. В 1332 г. Франческо купил
участок земли близ города, где и проживал под старость.
Когда снова разгорелась война между Флоренцией и ее гибеллинскими
соседями, Данте принял участие в военных походах. В "Божественной Комедии"
несколько раз упоминается битва при Кампальдино (11 июня 1289 г.), в которой
войска Ареццо были разбиты наголову. Данте также находился среди
флорентийцев, осаждавших замок Капрону близ Пизы. Есть достаточно оснований
утверждать, что Данте учился в школе правоведения в Болонье1, где
познакомился с поэтом и впоследствии знаменитым юристом Чино да Пистойя.
Болонского поэта Гвидо Гвиницелли Данте назвал в "Божественной Комедии" (так
же как Каччагвиду и Брунетто Латини) своим отцом. Гвиницелли явился
основоположником того "сладостного нового стиля", который восприняла и
развила флорентийская поэтическая школа во главе с Гвидо Кавальканти.
Боккаччо пишет в своей лекции об "Аде", что дама, в которую был влюблен
Данте, звалась Беатриче, что она была дочерью богатого и уважаемого
гражданина Фолько Портинари (умершего в 1289 г.) и женою Симоне де'Барди из
влиятельной семьи флорентийских банкиров. На свидетельствах Боккаччо
основывается идентификация благороднейшей и несравненной госпожи "Новой
Жизни" с Беатриче, исторически существовавшей во Флоренции. Следует
заметить, что мачеха Боккаччо, Маргарита деи Мардоли, дочь монны Лаппы,
рожденная Портинари, приходилась троюродной сестрой Беатриче. В конце 1339
г. Боккаччо мог еще застать в живых госпожу Лаппу или слышать в семье ее
рассказы о прошлом. Несмотря на то, что Боккаччо порой и присочинял к
биографии Данте некоторые подробности, это свидетельство заслуживает
доверия.
В своем юношеском произведении "Новая Жизнь" ("Vita Nuova"), написанном
в начале 90-х гг. XIII в., вскоре после смерти Беатриче (1290), Данте почти
ничего не говорит о событиях своего времени. Его "малая книга памяти" (так
называет Данте "Новую Жизнь") написана в стихах и прозе. Примечания к
сонетам и канцонам "Новой Жизни" напоминают провансальские razos de trobar2.
Но молодой флорентийский поэт оживил систему поздних провансальских
комментаторов. "Новая Жизнь" -- первый психологический роман в Европе после
гибели античной цивилизации и вместе с тем лучший сборник лирических стихов
Высокого Средневековья.
В начале повествования мы узнаем, что автор видел впервые Беатриче,
когда ему было девять лет, а ей почти исполнилось девять. Числа "девять" и
"три" во всех произведениях Данте многозначимы и неизменно предвозвещают
Беатриче. Числом "девять" отмечено ее младенческое явление отроку Данте и ее
появление на флорентийском празднестве в то весеннее время, когда она
предстала взору юноши в полном расцвете своей красоты. Беатриче умерла,
когда совершенное число "десять" повторилось девять раз, т. е. в 1290 г. На
страницах "Новой Жизни" ничего не сказано определенно о месте, времени,
людях: события происходят в "неком" городе; в одной из глав Данте скачет на
коне, удаляясь от этого города, по берегу быстрой и прозрачной реки, но поэт
не называет ни Флоренции, ни Арно. Догадливые комментаторы высказывают
предположение, что Данте направлялся на Кампальдинское поле битвы или к
стенам осажденной флорентийцами Капроны. Иногда поэт, как бы нехотя разжимая
губы, упоминает имя благороднейшей госпожи -- Беатриче.
В "Новой Жизни" чередуются сны. Владыка Амор, являвшийся уже
сицилийским поэтам в облике молодого и гордого сеньора, говорит с поэтом то
по-латыни, то на народном языке о смысле и природе его чувств, дает ему
наставления, укоряет, предвозвещает грядущие бедствия. Он предстает также в
одеждах пилигрима, а в сновидении Данте за спиной Амора можно угадать
крылья. Сам автор раскрывает его аллегорическую сущность в XXV главе,
ссылаясь на риторику древних, прибегая к авторитету Вергилия, Лукана,
Горация и Овидия (те же поэты, вместе с Гомером, принимают его в свой круг в
IV песни "Ада").
Данте не сразу преодолел уже застывший тосканский литературный стиль,
наследие сицилийцев и Гвиттоне д'Ареццо. В первых главах "Новой Жизни"
встречаются слишком осложненные "гвиттонеанские" сонеты, в которых звучат
ламентации, привычные для уха тех, кто знаком с поэзией XIII в. Эти жалобы и
сетования, эти укоры немилосердной смерти, похитившей цвет юности, порой
прерываются выразительными стихами, достойными будущего великого мастера.
От провансальцев и их последователей в Италии Данте воспринял обычай
таить имя своей дамы. Она сокрыта условной завесой. В честь "дамы защиты",
подменяющей настоящую владычицу сердца, он пишет стихи, не вошедшие в "Новую
Жизнь". Можно предположить, что к ним принадлежит одно из лучших юношеских
произведений поэта -- сонет, посвященный Гвидо Кавальканти, о трех
прекрасных дамах, которые вместе со своими возлюбленными плывут по морю в
ладье, зачарованной волшебником Мерлином. Данте столь преуспел в своей
выдумке, что в городе стали говорить, "нарушая границы куртуазии", о его
увлечении. Тогда Беатриче "отказала ему в спасительном своем приветствии" и
повергла его в отчаяние. В ее присутствии на свадебном пиру поэт ощущает
непреодолимый трепет. Он почти лишается чувств, возбуждает сострадание
друзей:
И в этот миг мне Бог любви вещает:
"Беги отсель иль в пламени сгори!"
Лицо мое цвет сердца отражает.
Ищу опоры, потрясен внутри;
И опьяненье трепет порождает.
Мне камни, кажется, кричат: "Умри!"
(XV, 4--5)
По прошествии некоторого времени, в обществе благожелательных дам,
которые расспрашивали поэта о целях столь необычной любви, Данте отвечает,
что все его стремление заключается лишь в спасительном приветствии его
госпожи и повелительницы. Дамы весьма резонно замечают, что то, что он
пишет, а также его поведение не соответствуют этим словам. Действительно,
стихи Данте были исполнены горечи и рокового ощущения обреченности; они не
успокаивали, а тревожили душу. Автор "Новой Жизни" в это время воспринимал
власть любви трагически, как его первый друг, великолепный кавалер и еретик
Гвидо Кавальканти. Пристыженный укорами мудрых дам, Данте решился изменить
свой поэтический стиль. Знаменитой канцоной "Лишь с дамами, что разумом
любви владеют" ("Новая Жизнь", XIX) он начал цикл стихов, прославляющих
Беатриче. Его стихи должны возвестить недостойному миру чудесное явление
благороднейшей дамы:
Ее узреть чертог небесный рад,
Ее хвалой хочу я насладиться...
(XIX, 9)
Вторая часть "Новой Жизни" свидетельствует о возврате автора к лирике
старшего Гвидо. Все же поэзия Данте этого периода полна страстностью,
которая прорывается, как пламя вулкана, над водами смиренномудрых хвалений.
Беатриче проходит по улицам Флоренции еще земная, еще в обществе женщин, а
не ангелов, но в ореоле небесного совершенства:
В ее очах Амора откровенье,
Преображает всех ее привет.
Там, где проходит, каждый смотрит вслед;
Ее поклон -- земным благословенье.
(XXI, 2)
Та же система образов выражена с еще большей силой в другом сонете:
Приветствие владычицы благой
Столь величаво, что никто не смеет
Поднять очей. Язык людской немеет,
Дрожа, и все покорно ей одной.
Сопровождаемая похвалой,
Она идет; смиренья ветер веет.
Узрев небесное, благоговеет,
Как перед чудом, этот мир земной.
(XXVI, 5--6)
В стихах "Новой Жизни" усовершенствовался "сладостный новый стиль"
итальянской поэзии середины XIII в. Одной из главных особенностей этого
стиля была гармония стиха, органически связанная с глубоко пережитыми
чувствами. Система художественной выразительности сочеталась у поэтов
Флоренции с литературными идеями, возникшими из претворенных в образы
философских умозаключений различных мыслителей (Аристотель, Платон, Бернард
Клервосский, Альберт Великий, Фома Аквинский, Аверроэс). От
естествоиспытателей Греции (в арабско-латинской интерпретации) поэты
"сладостного нового стиля" заимствовали учение о духах жизни, души и разума,
объяснявшие психофизиологическую систему наших восприятий. Данте и его
друзья были знакомы с правоведением Болоньи, с латинской риторикой и
поэтикой Цицерона, Квинтилиана и Горация. Они прекрасно знали поэзию
трубадуров и были начитаны в французской литературе XII--XIII вв. В XXIV
песни "Чистилища" Данте говорит представителю старой тосканской школы
Бонаджунте из Лукки:
...Когда любовью я дышу,
То я внимателен; ей только надо
Мне подсказать слова, и я пишу.
("Чистилище" XXIV, 52--54)
Но это утверждение первичности вдохновения и внутреннего голоса Амора
не противоречило стилистическим поискам и философским чтениям. Данте лишь
утверждал, что без вдохновения напрасны все ухищрения риторов и все знания
мудрецов. В душе поэта должна царствовать любовь.
Восхваляя прекрасную даму, подательницу милостей и чудес, Данте
предчувствовал в сновидениях ее смерть. Роковым предзнаменованиям посвящена
вторая канцона "Новой Жизни". После смерти Беатриче Данте оплакивал ее
успение в стихах, но не пожелал сообщить подробностей о горестном событии в
прозе своей "книги памяти". В конце "Новой Жизни" повествуется о некой
"сострадательной даме", взгляды которой утешали Данте.
Образ юной красавицы, полной любви и сожаления к тоскующему Данте, все
более овладевал его сердцем. Далее мы узнаем о возврате поэта к былой любви,
о его раскаянии, о чудесном видении, ему представшем. Беатриче является в
тех кроваво-красных одеяниях, в которых он увидел ее впервые в детстве.
Данте кажется, что весь город охвачен великою скорбью, которую ощущают и
пилигримы из дальних стран, проходящие по улицам горестной Флоренции. Он
мысленно возносится в Эмпирей, и там -- "за сферою предельного движенья" --
видит благороднейшую даму,
Покинувшую плен земных тревог,
Достойную похвал и удивленья.
(XLI, 11)
На последней странице "Новой Жизни" Данте обещает, что скажет о
Беатриче, если только продлится его жизнь, то, что никогда не было сказано
ни об одной женщине. Этот заключительный аккорд "книги памяти" противостоит
всему замыслу следующего произведения Данте, "Пира" ("Il Convivio"),
написанного в изгнании, между 1304 и 1307 гг., и оставшегося незаконченным.
Следует предположить, что две аллегорические и морализирующие канцоны,
вошедшие в "Пир", возникли еще во Флоренции. Данте утверждает, что
"сострадательная дама" была "достойнейшей дочерью Повелителя вселенной,
которую Пифагор именовал Философией" (II, XV, 12). Нелегко объяснить
совершенно очевидное противоречие между двумя произведениями. Трудно также
отрешиться от мысли, что "сострадательная дама", прежде чем превратиться в
образ аллегорический, не существовала в действительности на "первом плане".
Можно предположить с достаточной вероятностью, что "Новая Жизнь" имела две
редакции и что до нас дошла вторая, в которой конец был переделан и дополнен
самим Данте в те времена, когда он оставил "Пир" и трактат "О народном
красноречии" и начал писать "Монархию" и "Божественную Комедию". Отказавшись
от интеллектуализма первых лет изгнания, Данте стремился связать с песнями
поэмы свое юношеское произведение, прославлявшее ту, которая стала его
водительницей в "Рае".
На страницах "Пира" сказано, что после смерти Беатриче Данте обратился
к разысканию истины, которую "как бы в сновидении" он прозревал в "Новой
Жизни". Вообразив Мадонну Философию в облике благородной дамы, поэт стал
ходить туда, "где она истинно проявляла себя,-- в монастырские школы и на
диспуты философствующих" (II, XII, 7). Народный язык, предназначенный для
поэзии любви, в устах Данте стал выражать сложную систему философских и
моральных взглядов его времени. Данте углублялся в лес абстракций --
эксперимент чрезвычайно опасный, который был бы гибелен для тех, кто не
обладал его гением, но для него открыл новые пути. Он покорял стихию
итальянского языка, расширял его границы, предъявляя к нему те требования,
удовлетворить которые в ту эпоху мог только латинский. Сознавая все яснее
требования подлинно философского языка, Данте утомился аллегорической
системой выражения. Он расстался с ней в сонете "Звучат по свету ваши
голоса". Необходимо подчеркнуть, что аллегорическая манера у Данте была
соединена с иной, чем в "Новой Жизни", системой выражений. В третьей канцоне
"Пира" (трактат IV) Данте пишет, что Мадонна Философия "смутила его
привычный язык" и что ему следует оставить "сладостный стиль" тех времен,
когда он говорил о любви, и прибегнуть к "острому и суровому стиху" ("rima
aspr'e sottile"). Напомним, что в "Чистилище" Данте возвратился к
прославлению "сладостного нового стиля" в разговоре с Бонаджунтой да Лукка.
Доктринальные канцоны "Пира" (в которых встречаются, чередуясь со стихами
рассудительными, стихи, вдохновленные музами) следует рассматривать как
подготовку к "Божественной Комедии", хотя сам автор в начале XIV в. считал
"Пир" самым важным своим трудом. Заметим, что вторую доктринальную канцону
"Пира" -- "Амор красноречиво говорит" -- исполняет в Антипургатории
("Чистилище", II, 112) друг Данте, композитор и певец Казелла. Звуки канцоны
названы там не "острыми и суровыми", а "сладостными". По-видимому, к этому
циклу принадлежат также несколько канцон, написанных в первые годы изгнания,
которые, вероятно, вошли бы в последующие трактаты "Пира", если бы Данте не
прервал свой труд.
На интеллектуальное развитие Данте в юношеские его годы значительное
влияние оказал флорентийский писатель, переводчик и правовед Брунетто
Латини, умерший в 1294 г. О воображаемой встрече с ним Данте рассказывает в
XV песни "Ада". В уста своего учителя Данте вкладывает предсказание о
горестной своей судьбе и об изгнании. В его памяти запечатлелся "дорогой и
добрый отеческий лик" Брунетто Латини. Брунетто просит своего ученика
позаботиться о "Сокровище", книге, в которой он продолжает жить среди живых.
Брунетто Латини сам о себе говорил, что он человек, скорее, светский (un
poco mondanetto); автор известной флорентийской хроники Джованни Виллани
прямо называет его "человеком вполне мирским" ("mondano uomo"). Брунетто
Латини обладал энциклопедическими знаниями, приобретенными во Франции, где
он жил как изгнанник (изгнание было как бы обязательной главой в биографиях
едва ли не всех писателей и поэтов Флоренции того времени). Среди наук
Латини на первое место ставил политику и риторику. Последние книги
"Сокровища" посвящены тем, кто должен управлять городом и государством.
Латини переводил Цицерона, цитировал Аристотеля, Цезаря, Вергилия, Овидия,
Ювенала, упомянул несколько раз Платона и Демосфена. Вероятно, у него Данте
изучил ars dictamini, искусство сочинять письма и трактаты как по-латыни,
так и на volgare (народном языке). Читая "Сокровище", Данте проникся
стоицизмом Катона, которого он хвалит в "Пире". Язычнику и самоубийце Катону
Данте доверил высокую должность стража чистилища. Латини был одним из
зачинателей нового направления европейской культуры. Поэтому вполне понятно,
что его цитировали гуманисты XIV--XV вв. и что в это время вновь и вновь
переписывались рукописи флорентийского мудреца. Идеи Данте о светском
государстве, независимом от церкви, о справедливом обществе на земле
обнаруживают известное влияние сэра Брунетто, который, по словам
современника, впервые освободил флорентийцев от неотесанности, обучив их
красноречию и великому искусству руководить политикой сообразно с наукой.
Моральные и аллегорические канцоны в честь Мадонны Философии в гораздо
большей степени приличествовали поэту, переступившему грань юности, чем
сладостно-печальные и экстатические стихи "Новой Жизни". В I главе I
трактата "Пира" он пишет: "Если в настоящем сочинении, которое называется
"Пиром"... изложение окажется более зрелым, чем в "Новой Жизни", я этим ни в
коей мере не собирался умалить первоначальное мое творение, но лишь как
можно больше помочь ему, видя, насколько разумно то, что "Новой Жизни"
подобает быть пламенной и исполненной страстей, а "Пиру" -- умеренным и
мужественным. В самом деле, одно надлежит говорить и делать в одном
возрасте, а другое -- в другом. <...> В прежнем моем произведении я
повествовал, будучи на рубеже молодости, а в этом -- уже миновав его".
Боккаччо сообщает, что вскоре после смерти Беатриче Данте женился на
Джемме из влиятельной семьи магнатов Донати. Брак был уговорен в 1277 г.
между родителями -- как часто случалось в те времена,-- когда жених и
невеста были еще детьми. Джемма, ни разу не упомянутая в сочинениях Данте,
была дочерью Манетто Донати, двоюродного брата Корсо,-- "большого барона",
злейшего врага Данте и партии Белых. От этого брака нам известны два сына,
Пьетро и Якопо (имя третьего, Иоанна, встречается всего один раз, в
документе из Лукки 1308 г.), и дочь Антония, идентифицированная с Беатриче,
монахиней в равеннском монастыре Сан Стефано дельи Оливи. Из родственников
монны Джеммы упомянем также брата Корсо Донати -- Форезе; с ним Данте дружил
в юности и обменивался сатирическими сонетами, в которых грубая насмешка и
оскорбительные намеки на семейные обстоятельства напоминают
"натуралистические" стихи Рустико Филиппи и Чекко Анжольери. Переписка --
препирательство с Форезе -- разительно отличалась от произведений
"сладостного нового стиля". Данте как бы отдыхает от изысканной фразеологии
своих возвышенно-утонченных стихов периода "Новой Жизни". Таким образом, уже
в раннем периоде творчество Данте выходит за пределы одного литературного
направления, обнаруживая в молодом поэте необыкновенную широту дарования.
Данте пробует силы в разных жанрах и стилях, используя опыт всех поэтических
школ своего времени. Все эти опыты сослужат ему службу, когда через два
десятилетия он приступит к созданию грандиозного эпического полотна
"Комедии". Задиру и насмешника Форезе Донати (умершего в 1296 г.), друга
своей молодости, Данте поместит не в адские рвы, а в чистилище (XXIII,
37--57).
В 1295 г. началась политическая деятельность Данте во Флоренции,
продолжавшаяся семь лет. Шестого июля того года пересмотрены так называемые
"Постановления справедливости" ("Ordinamenti di giustizia", 1293), согласно
которым пять младших цехов были уравнены в правах с семью старшими, а
магнатам и рыцарям запрещалась всякая политическая деятельность. Была
образована народная милиция во главе со "знаменосцем справедливости". Во
главе движения встал аристократ из гибеллинской семьи Джанно делла Белла,
ставший гвельфом. Он соединил в себе римского трибуна с ренессансным
кондотьером. Весьма показательно, что, несмотря на колебания флорентийской
политики, "Постановления справедливости" оставались основой управления
республики, из чего следует заключить, что этот документ был выгоден
правящей верхушке "жирного народа", опасавшейся магнатов, хотя и входившей с
некоторыми из них в соглашения. Купцы и банкиры вскоре испугались влияния
Джанно делла Белла. Против него был возбужден тот же мелкий люд (popolo
minuto), который помог ему прийти к власти. Джанно был свергнут и умер в
изгнании.
Не следует ни преувеличивать, ни преуменьшать политическое значение
Данте. Боккаччо, а за ним литературоведы-романтики проецировали на события
конца XIII в. будущую славу великого поэта и приписывали ему одну из главных
ролей в общественной жизни Флоренции. С 1 ноября 1295 г. до 30 апреля 1296
г. Данте участвовал в Особом народном совещании при капитане народа. 14
декабря 1295 г. он был избран одним из старшин (savi -- "мудрые люди") из
"шестины" (sestiero) Сан Пьетро (своей части города) для совещания
(Consiglio della Captitudino) по поводу предстоящих выборов приоров. От мая
до сентября 1296 г. он состоял членом Совета ста, ведавшего финансами
республики и другими важными делами. В городских совещаниях он участвовал и
в 1297 г. Его политическая деятельность между 1298 и 1301 гг. недостаточно
нам ясна, так как документы этого периода не сохранились. Известно, впрочем,
о посольстве Данте в небольшой город Сан Джиминьяно по делам гвельфской лиги
Тосканы. В течение двух месяцев (с 15 июня до 15 августа 1300 г.) он был
одним из семи приоров Флоренции. Этот приорат стал, по его собственным
словам, "началом всех его бедствий".
В конце XIII в. флорентийские гвельфы разделились окончательно на две
враждебные партии: Белых и Черных. С каждым месяцем усиливалось
соперничество между семьей Донати, возглавившей Черных, и банкирами Черки,
предводительствовавшими Белыми. По существу, разница между двумя фракциями
гвельфов была не столь велика. Однако среди Белых нашлись граждане, склонные
энергично поддерживать ту часть "Постановлений справедливости", в которой
гарантировались демократические права и привилегии младших цехов. В то же
время к Белым примыкали богатые патриции, ставшие аристократами, как,
например, Кавальканти, сводившие личные счеты с Донати. Во внешней политике
разницу между двумя группами можно установить более ясно: Черные, следуя
старой гвельфской традиции, искали поддержки у папы, неаполитанского короля,
французских принцев, рискуя попасть в прямую от них зависимость. Белые
относились враждебно к Бонифацию VIII, не без основания считая, что папа
стремится присоединить Тоскану к своим владениям. Они недоверчиво относились
к неаполитанцам и французам. Дино Компаньи утверждал, что началом "упадка
города" (вернее, партии Белых) было майское празднество 1300 г., когда
народное веселье было прервано кровавой схваткой приспешников Корсо Донати и
сторонников Черки. Дальновидный Бонифаций VIII послал во Флоренцию
"примирителя", кардинала Маттео Акваспрата, человека умного, ловкого и
корыстолюбивого. Кардинал сделал все возможное, чтобы возвысить партию Корсо
Донати и унизить Белых. В канун праздника Святого Иоанна, покровителя
Флоренции (23 июня), в том же году произошло новое столкновение между
Черными и Белыми. Группа магнатов из окружения Донати напала на процессию
цеховых консулов, направлявшихся в храм, крича, что они защитники
республики, что они одержали победу над гибеллинами при Кампальдино, а новые
законы лишают их общественных должностей и почестей в родном городе.
Сторонники Черки стали вооружаться, ожидая дальнейших мятежей. Приоры, среди
которых был Данте, приняли соломоново решение: они удалили из города вожаков
обеих групп. Среди высланных был Гвидо Кавальканти, первый друг Данте,
заклятый враг мессера Корсо Донати. Возвратившись вскоре во Флоренцию из
малярийной местности Тосканы, где он должен был проживать, Гвидо Кавальканти
умер 26 августа 1300 г.
Приорат Данте кончился 15 августа. От этой даты до февраля 1301 г. до
нас не дошли документы о его политической деятельности; 15 марта он
участвовал в одном из городских советов "мудрых мужей", на котором было
решено не поддерживать притязания короля Карла Неаполитанского на Сицилию;
14 апреля Данте был на совещании по поводу подготовки выборов приоров. С 1
апреля до 30 сентября он состоял членом Совета ста; 19 июня он дважды
голосовал против предложения оказать помощь "господину папе" в его
междоусобной войне с феодальными соседями ("consuluit quod de servitio
faciendo domino Pape nihil fiat"). Корсо Донати, интриговавший в Риме против
Белых, был назначен папой подестб Масса Торбариа в феврале 1300 г. При
посредстве папы Черные заручились поддержкой брата короля Филиппа IV
Красивого -- Карла Валуа. В начале февраля 1301 г. Карл прибыл в Италию.
Бонифаций VIII встретил его в своей резиденции в г. Ананьи с распростертыми
объятиями. Перед этим принц Карл прославился кровавым усмирением городов
Фландрии (Брюгге и Гента). В июне 1301 г. Черные собрались в церкви Святой
Троицы, чтобы подготовить переворот; они почти и не скрывали своих
намерений. Белая сеньория приняла против них некоторые меры: наложила
взыскания на графов Гвиди и банкиров Барди, конфисковала имущество Донати.
Если верить позднему свидетельству Леонардо Бруни, Данте в дни, когда
подготовлялся мятеж, советовал расширить права низших цехов и
демократизировать республику. Виери Черки и его сторонники не пошли на
дальнейшие реформы. Сеньория решила отправить посольство к папе, чтобы
предотвратить вмешательство Карла Валуа в дела Флоренции. Боккаччо и Дино
Компаньи утверждают, что Данте участвовал в этом посольстве. Черные обвиняли
Белых в сношениях с гибеллинами и уверяли принца и папу, что только они
являются настоящими гвельфами. Белые мешкали и всюду опоздали. Карл Валуа
прибыл 1 ноября как "примиритель" и доверенное лицо папы во Флоренцию. По
тайному договору с Карлом Корсо Донати утром 5 ноября 1301 г. с небольшим
отрядом конников проник во Флоренцию. Белые оказали ему слабое и
неорганизованное сопротивление. Корсо Донати приказал взломать ворота тюрьмы
и выпустил своих сторонников. Шесть дней продолжались грабежи и насилия.
Белая сеньория пала, и 8 ноября были избраны новые приоры из числа богатых
купцов и банкиров (пополанов по происхождению), принадлежавших к партии
Черных. В начале 1302 г., 27 января, Данте в общем списке с другими Белыми
был обвинен в "baratteria", т. е. в том, что он присваивал государственные
деньги, занимался вымогательством и нечестно употреблял полученные средства
"против верховного первосвященника и против господина Карла, дабы
воспрепятствовать его прибытию, а также против мирного благоденствия города
Флоренции и партии гвельфов".
По всем шести частям города звучала серебряная труба городского
герольда, призывавшая разрушить дома изгнанных государственных преступников
и врагов народа. Где был в это время Данте? Остался ли он на обратном пути
из Рима в Сьене или заблаговременно бежал из родного города, скрываясь в его
окрестностях? Дом его был разрушен. Жена Данте, близкая родственница Корсо
Донати, не подверглась преследованиям. Ей удалось спасти часть имущества. 10
марта 1302 г. было вынесено новое решение суда Черных: если Данте Алигьери
вернется во Флоренцию, то пусть его "жгут огнем, пока не умрет" ("igne
comburatur sic quod moriatur").
Следы Данте в первые годы изгнания Белых находим в Ареццо и в Сьене, в
апеннинских замках вождей гибеллинов, с которыми нужда заставила сблизиться
Белых. Одним из них был Угуччоне делла Фаджуола, гибеллин незнатного
происхождения, опытный военачальник, человек хитрый и жестокий, захвативший
власть в Ареццо. Он сначала ласково принял флорентийских изгнанников. Вскоре
правитель Ареццо пошел на примирение с папой Бонифацием, обещавшим сделать
сына тирана кардиналом. Обманутый папой, Угуччоне утешился тем, что выдал
одну из своих дочерей за овдовевшего Корсо Донати. Белые флорентийцы стали
не ко двору в Ареццо. Они устремились в горы, к замкам в истоках Арно. Данте
в это время находился, в окружении Черки, во владениях сеньоров Убальдини. 8
июня 1302 г. Данте присутствовал вместе с 18 предводителями флорентийцев в
церкви Сан Годенцо при заключении договора между Белыми и старшим в роде
Убальдини -- Уголино. Особенно важна для феодальных союзников Белых была
подпись Виера Черки, который своими богатствами гарантировал феодалам
возмещение военных убытков. Подпись Данте Алигьери, бывшего приора, имела,
конечно, только морально-политическое значение.
Убальдини владели плоскогорьем Муджело северо-восточнее Флоренции. Там
начались стычки с Черными в июне 1302 г. Вторжения Танно дельи Убальдини во
владения Флорентийской республики сопровождались насилиями и грабежами;
рыцари и наемники поджигали дома, в которых заживо сгорали беззащитные
жители. Черные перешли в контрнаступление, им удалось за большие деньги
подкупить Карлино де'Пацци, который сдал им 15 июля замок Пьянтравинье
вместе со всем гарнизоном, среди которого было немало Белых (за что Данте
осудил Карлино -- еще до смерти -- на вечные муки во льдах Коцита как
предателя своей партии; "Ад", XXXII, 68--69). Войска Черных опустошили
владения Убальдини и осадили крепость Монтеччанико. Однако ополчение из
Пистойи, рыцари Убальдини и многочисленные флорентийские Белые оказали
Черным жестокое сопротивление; им удалось удержать в своих руках этот важный
опорный пункт. В отместку Черные приступили во Флоренции к казням пленных и
сторонников Белых. Изгнанники успешно обороняли также замок Филиччоне,
однако исход этой первой муджеланской войны 1302 г. был неясен. Успехи Белых
незначительны. Следовало готовиться к походу следующего года.
Вероятно, Данте был одним из организаторов первой муджеланской войны.
Осенью 1302 г. он отправился в Форли (на границе Апеннин и Романьи). В этом
городе с 1296 г. правил гибеллин Скарпетта дельи Орделаффи. Он стал
предводителем Белых изгнанников и местных гибеллинов и против черной
Флоренции. Гуманист Флавио Биондо (1380--1463), родом из Форли, сообщает,
что Данте был секретарем нового вождя Белых. Вряд ли это верно, вероятнее,
что Данте помогал в канцелярии Орделаффи подготовлять вторую муджеланскую
войну. Зимой 1302 г. он был послан Белыми в Верону, чтобы испросить помощи
мощного правителя этого ломбардского города Бартоломео делла Скала (умер 7
марта 1304 г.). На небе Марса предок Данте Каччагвида пророчествует:
Твой первый дом в скитальческой судьбе
Тебе создаст ломбардец знаменитый,
С орлом святым над лестницей в гербе.
("Рай", XVII, 70--73)
Затем Каччагвида хвалит доблесть, великодушие и щедрость Кан Гранде,
младшего брата Бартоломео делла Скала.
По всей вероятности, Данте покинул Тоскану и вторично направился в
Верону к Великому Ломбардцу весною 1303 г., в начале второй муджеланской
войны. Отвергнув гражданские распри между Белыми и Черными, поэт стал "сам
для себя своей партией". Уже зимой 1302/03 г. он советовал не пускаться в
опасные и плохо подготовленные военные действия; этими советами, по
свидетельству Оттимо, одного из старейших комментаторов "Божественной
Комедии", он вызвал раздражение вождей Белых. В терцинах Данте звучат жалобы
на тягость изгнания и горькие обвинения по адресу его бывших
единомышленников:
Ты будешь знать, как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням.
Но худшим гнетом для тебя отныне
Общенье будет глупых и дурных,
Поверженных с тобою в той долине.
Безумство, злость, неблагодарность их
Ты сам познаешь; но виски при этом
Не у тебя зардеют, а у них.
("Рай", XVII, 58--63)
Весною 1303 г., когда виски Белых обагрились кровью, Данте не было
среди них. Скарпетта дельи Орделаффи во главе гибеллинов и Белых проник на
территорию Черных. Они заняли выси Пульчано в 15 км от Флоренции.
Командование силами Черных принял новых подеста Флоренции Фульчери да
Кальболи. Фульчери с небольшим отрядом предпринял быстрые и решительные
действия против вооруженных сил своего заклятого врага Скарпетты. Союзники
Белых, болонцы, отступили в Романью. Сам Скарпетта заперся в замке
Монтеччанико. Белые бежали. Крестьяне убивали и вязали беглецов, рассчитывая
на награду флорентийцев. Пленников подвергали во Флоренции страшным пыткам,
а потом казнили. Среди них был мессер Донато Альберти, судья, один из
авторов "Постановлений справедливости". Его пытали и умертвили по правилам,
которые он сам предписал.
В дальнейшем мы не находим следов Данте в Тоскане в течение многих лет.
Он не участвовал в собрании Белых в Болонье, и его имени нет среди 131
подписи флорентийских изгнанников под декларацией о союзе и военной помощи
18 июня 1303 г.
В Вероне, где Данте жил и при наследнике Бартоломео делла Скала --
Альбоине, он внимательно следил за событиями на родине. Он слышал рассказы о
зверской расправе Фульчери да Кальболи над пленными Белыми. Борьба между
гвельфами казалась ему бессмысленной. Он ждал часа примирения. На это
указывает одна из лучших его канцон, написанная в это время,-- "Мое три дамы
сердце окружили" ("Tre donne inttorno al cor mi son venute"). Эти
аллегорические дамы -- Справедливость, Щедрость и Умеренность -- облачены в
лохмотья и всеми гонимы и напрасно ищут пристанища в раздираемой смутами
Италии. Поэт говорит, что стремится к примирению. Он верит, что "прощенье --
наилучший лавр войны" (62 [CIV], 107).
Казалось, что после смерти униженного французами в Ананьи Бонифация
VIII (11 октября 1303 г.) шансы на мир возросли. Новый папа, Никколо
Боккасино, принявший имя Бенедикта XI, происходил из незнатной семьи
гибеллинов. В марте следующего года папа Бенедикт, стремившийся примирить
гвельфов и гибеллинов, послал в Тоскану кардинала Остии Никколо да Прато,
также из плебейской гибеллинской семьи. Кардинал вступил в сношение и с
Белыми, чей центр был в это время снова в Ареццо, и с правителями Флоренции.
Однако главари Черных не желали мира и переговоры с прибывшими во Флоренцию
делегатами изгнанников (среди которых был отец Франческо Петрарки) успехом
не увенчались. Черные не остановились перед фабрикацией поддельных посланий
от имени кардинала и обвинили его в особом покровительстве гибеллинам и
Белым. Наложив интердикт на город кровавой лилии и отряхнув прах со своих
ног, кардинал Никколо да Прато оставил пределы Тосканы.
Мы не считаем достоверными сведения Леонардо Бруни о том, что Данте был
в 1304 г. в Ареццо среди 12 советников партии Белых при генеральном капитане
графе Алессандро Гвиди да Ромена (на самом деле капитаном был его брат
Агинольфо). В это время в Ареццо находился не Данте, а его брат Франческо
Алигьери, который вскоре вернулся на родину. Известно весьма отрицательное
отношение Данте к графам Гвиди да Ромена, которые пользовались услугами
фальшивомонетчика магистра Адамо, сожженного во Флоренции на костре (см.
"Ад", ХХХ, 73--84). Также мы сомневаемся в том, что Данте написал письмо от
имени партии Белых кардиналу Никколо да Прато и от своего имени о смерти
Алессандро да Ромена его племянникам (письма No 1 и No 2). Атрибуция этих
писем относится к концу XIV в. Она была без достаточной критики принята
многими дантологами. Ошибочно приписывать Данте (лишь потому, что он
известнее других Белых гвельфов) все, что было написано флорентийскими
изгнанниками во время гражданской войны.
Во Флоренции бывшие единомышленники поэта теряли свои позиции. Граждане
разного имущественного положения постепенно склонялись на сторону Черных,
заставивших их подчиниться своей воле запугиваниями и репрессиями. Изгнанные
Белые слишком тесно связали себя с феодальными сеньорами. Они выступали
единым фронтом с гибеллинами против Флоренции, и поэтому обвинение их в
измене родине перестало быть демагогической фразой. Черные правители из
числа "жирного народа" стали хранителями "Постановлений справедливости" и не
позволили ни одному из магнатов захватить власть в городе и стать тираном.
Корсо Донати бесславно погиб в 1308 г. от кинжалов каталонских наемников
Черной сеньории, которая в значительной степени была ему обязана своим
существованием.
Между 1304 и 1306 гг. гражданская война не прекращалась на подступах к
Флоренции, то замирая, то вспыхивая с новой силой. 19 июня 1304 г. Белые
вместе со своими союзниками из Ареццо, Пистойи и апеннинских замков едва не
захватили Флоренцию. Им удалось проникнуть в сам город, но из-за отсутствия
единого руководства и неорганизованности союзникам пришлось отступить со
значительными потерями. Двадцатого июня, когда решались судьбы Белых, в
Ареццо, в семье одного из флорентийских изгнанников родился сын Франческо
Петрарка, ставший вместе с Данте и Боккаччо одним из трех светочей
итальянской литературы.
После смерти Бартоломео делла Скала (7 марта 1304 г.) Данте оставался в
Вероне еще некоторое время, вероятно до конца 1304-го или до начала 1305 г.
Он не очень поладил с братом Великого Ломбардца Альбуином, о котором он
довольно пренебрежительно отозвался в "Пире" (IV, XVI, 6). Данте был во
враждебных отношениях и с побочным сыном Альберта делла Скала -- Джузеппе,
аббатом монастыря Сан Дзено -- "с душой еще уродливей, чем тело"
("Чистилище", XVIII, 125). Затем мы находим следы Данте в разных городах и
областях Италии.
Из упоминаний в "Божественной Комедии", а также в "Пире" и в "Народном
красноречии" можно установить, что Данте был некоторое время гостем Гвидо да
Кастелло, "простодушного ломбардца", отличавшегося щедростью; он посетил
также в городе Брешии Куррадо да Палаццо ("Чистилище", XVI, 124--125),
бывшего подеста Флоренции и Пьяченцы и капитана гвельфской партии.
По-видимому, дальше он пробыл в Тревизо (около Венеции) у правителя этой
области Герардо да Каммино (см. "Пир", IV, XIV, 12); можно также
предположить, что он некоторое время жил в Болонье и в Падуе, где Джотто
создал свой знаменитый цикл фресок в капелле "Арена".
Знакомство Данте со всеми диалектами Италии наводит на мысль, что он
путешествовал и по Южной Италии, но об этом мы можем лишь догадываться.
Верховный капитан гвельфской лиги Тосканы маркиз Мороелло Маласпина
после капитуляции Пистойи, 1 июня 1306 г., поступил великодушно с
побежденными Белыми, что было редкостью в те времена. Маркиз Мороелло стал
покровителем Данте, который уже не различал гвельфов и гибеллинов, ища
меценатов среди сеньоров Италии, которые не слишком нарушали законы
справедливости и прислушивались к голосу совести. Кроме Кан Гранде делла
Скала, ставшего после Альбуина владыкою Вероны, ни одной семьи итальянских
сеньоров Данте не хвалил так, как род маркизов Маласпина из Луниджаны
("Чистилище", XIII).
6 октября 1306 г. Данте заключил в городе Сардзано от имени маркизов
Маласпина договор о мире с Антонио, графом-епископом Луни. Этот договор был
подтвержден в Кастельнуово ди Магре в присутствии прокуратора маркизов,
Данте и доверенных лиц епископа. В замках семьи Маласпина Данте встретил
своего старого друга Чино да Пистойя, поэта "сладостного нового стиля" и
выдающегося юриста. Один сонет Данте этого периода написан от имени маркиза
Мороелло Маласпина. В так называемой "Горной канцоне" ("La Montanina") и в
письме маркизу Данте говорит о новой страсти к прекрасной незнакомке. Эту
канцону и письмо следует связать с циклом стихов "О Каменной Даме" ("Donna
Pietrosa"). Ее звали, вероятно, Пьетра. Из игры слов в канцоне "К той ныне
точке я пришел вращенья" ("Io son venuto al punto della rot"), а именно "I'
amorosa spina" ("злой терн любви" -- "malaspina") можно заключить, что она
была из рода луниджанских маркизов. Жестокую чувственную страсть Данте,
выраженную в секстинах и канцонах, обращенных к мадонне Пьетре, досужие
филологи наивно принимали за аллегорию, за упражнения в версификации
итальянского поэта, стремившегося превзойти в ухищрениях провансальца
Арнальдо Даниело и других трубадуров. Чувственный Амор на время
восторжествовал над моралистом. Данте было в чем каяться в III песни
"Чистилища". Приурочивать стихи о Каменной Даме к флорентийскому периоду
жизни Данте не следует -- и по содержанию и по стилю они могли возникнуть
лишь значительно позже.
В связи с военной авантюрой кардинала Наполеоне Орсини, выступившего
против Флоренции, Данте отправился к истокам Арно, где расположены были
замки графов Гвиди и других враждебных Черным гвельфам феодалов. Некоторые
литературоведы ищут мадонну Пьетру среди прекрасных обитательниц этих
твердынь. Предприятие кардинала Орсини не увенчалось успехом -- Черные
продолжали господствовать во Флоренции.
Вероятно, еще в Вероне Данте начал комментировать канцоны "Пира",
написанные во Флоренции в 90-х гг. XIII в. Ему необходимо было прославить
свое имя, чтобы оно громко прозвучало на всю Италию. Он уже не хотел быть
поэтом любви, предоставляя любовную лирику своему другу Чино. Он должен был
стать писателем, избравшим более возвышенные предметы -- мораль, гражданскую
доблесть, философию, науку. Он стремился также исправить нравы и показать,
что не аристократическое происхождение и богатство, а духовное совершенство
и мудрость являются благородством. Данте предполагал написать пятнадцать
трактатов и в них комментировать четырнадцать канцон философского
содержания. Он написал только четыре трактата, в которых толкуются три
доктринальные канцоны. Духовное пиршество Данте было предназначено для всех
стремящихся к знанию и совершенству. Он обращался не к ученым латинистам,
докторам и магистрам, а к более широким кругам читателей, жаждущих
просвещения. Поэтому трактаты "Пира" были написаны не по-латыни, а на
итальянском, volgare. Итальянский народный язык должен был стать, утверждал
Данте, солнцем, которое осветит новые времена. Параллельно с "Пиром" Данте
писал по-латыни трактат "О народном красноречии" ("De volgari eloquentia").
Он разработал в нем поэтику и риторику романских языков (прежде всего
итальянского и провансальского). Это произведение также осталось
незавершенным.
В "Пире" и в "Народном красноречии" Данте защищал право итальянского
поэта писать не только о любви, но также о войне и морали и других великих
предметах на родном языке. Тем самым он теоретически оправдал будущую свою
поэму о судьбах человечества и строении космоса, написанную на итальянском
языке. "Пир" и трактат "О народном красноречии" подготовили "Божественную
Комедию" и предвозвестили "Монархию". Горизонты Данте все расширялись. В
"Пире" он охватил современные ему проблемы этики, физики, астрономии. В нем,
за триста лет до Галилея, мы находим первые страницы итальянской научной
прозы. Данте изучил Аристотеля и его арабских и западноевропейских
комментаторов. Рационализм Аристотеля он сочетал со свободомыслием
Аверроэса. Объективный идеализм "Пира" восходит к арабской философии. В этом
произведении встречаем отблеск идей неоплатоников и многосмысленные
толкования текстов средневековой философии. Впрочем, систему объяснения по
четырем смыслам (буквальному, или реальному, моральному, аллегорическому и
анагогическому, или символическому) он применял не к богословским текстам, а
к светской поэзии. В этике Данте был в это время последователем стоиков.
Стоическая философия утешала флорентийского изгнанника, давала ему силы
переносить тяготы изгнания: бедность, унижения, вечные странствия.
Центральным в его творчестве этого периода становился образ Катона
Утического, защитника добродетели и свободы.
Так же как Чино да Пистойя, Данте полагал, что следует преодолеть
феодальную раздробленность, ниспровергнуть захватчиков власти, называющих
себя князьями, герцогами и королями, во имя единого государства, в котором
навсегда будет побеждено стремление к наживе, частной собственности на
землю, восторжествует законность и наступит вечный мир на земле. Рядом с
государем мировой империи станет философ, необходимый для доброго и
совершенного правления. Он обращается в "Пире" к феодальным правителям: "О
вы, несчастные, ныне правящие! И о вы, несчастнейшие, которыми управляют!
Ибо нет философского авторитета, который сочетался бы с вашим правлением".
(IV, VI, 19).
Боккаччо утверждает, что Данте до похода Генриха VII в Италию
направился в Париж (по-видимому, в 1307 или 1308 г.) для усовершенствования
своих знаний и выступал на диспутах, удивляя аудиторию начитанностью и
находчивостью. В "Божественной Комедии" мы находим данные, подтверждающие
истинность этого свидетельства Боккаччо. Там встречаются весьма подробные
упоминания городов на побережье Средиземного моря, на морском пути от Генуи
к Марселю. Данте были известны некоторые подробности из жизни Латинского
квартала в Париже; он был основательно знаком с философской и теологической
мыслью, центром которой был в это время Париж. Можно предположить, что в
Сен-Дени Данте изучал космогонию Псевдо-Дионисия Ареопагита, повлиявшую на
последнюю часть "Божественной Комедии", и его комментатора Скотта Эриугену.
Следует отметить также, что Данте прекрасно знал латинскую поэму о
совершенном человеке французского автора Аллена де Лилля. В Париже Филиппа
Красивого флорентийский поэт мог лучше чем где-либо узнать подробности о
процессе тамплиеров, начатом в 1307 г. Известно, что Данте в поэме
("Чистилище", ХХ, 91--96) осудил корыстолюбивого Филиппа IV, захватившего
сокровища тамплиерского ордена при поддержке папы-гасконца Климента V. В
Париже Данте имел возможность познакомиться с учением Сигерия из Брабанта,
последователя Аверроэса, осужденного теологами Сорбонны. (Данте отвел
Сигерию место в раю -- Х, 136.) По-видимому, в Париже познания Данте в
области науки, богословия и философии стали энциклопедическими.
27 ноября 1308 г. был избран "королем римлян" Генрих, граф
Люксембургский. Папа Климент V вначале всячески поддерживал Генриха VII.
Новый император был германским князем по происхождению, французом по
воспитанию и образованию. Он свято верил в свою миссию примирителя всех
враждующих и восстановителя римской монархии.
24 октября 1310 г. Генрих VII перешел Западные Альпы и вошел в город
Сузу (близ Турина), направляясь через земли савойского графа в Ломбардию и
Милан. Тысячи итальянских изгнанников, потерявших семью и родину, чьи дома
были разрушены, имущество конфисковано, устремились навстречу императору,
который объявил, что не отличает гвельфов от гибеллинов и всем равно обещает
свое покровительство. Данте обратился с торжественным латинским письмом ко
всем правителям Италии, призывая их подчиниться императору -- "солнцу мира и
справедливости". В это время мы снова находим поэта у истоков Арно, в замках
графов Гвиди да Ромена и Батифолле (графиня Батифолле была внучкой героя
дантовского "Ада" Уголино). В Ломбардии Генрих короновался железной короной
Италии. Многие города -- Милан, Генуя, Пиза -- открыли ему свои ворота, но
гвельфская лига в центральной Италии не пожелала признать императора. Папа
втайне поддерживал Роберта Анжуйского против Генриха.
Данте видел императора в Милане. Он склонился перед ним как перед
символом всемирного государства, в котором воцарится мир и будет побеждено
стяжательство. В Милане в это время были и покровители поэта -- маркизы
Маласпина.
На севере Италии некоторые города оказали вооруженное сопротивление
Генриху VII, особенно Брешиа, которую пришлось брать приступом. Вооруженные
силы императора были незначительны: он опирался на помощь преданных ему
сеньоров из гибеллинских городов. Флорентийские банкиры и купцы встали во
главе антиимператорской лиги, в которую вошли, кроме Флоренции, Лукка,
Сьена, Перуджа, Болонья. Флорентийцы заявили послам императора, что они "ни
пред одним государем еще не склоняли рогов". Полный негодования, Данте
отправил письмо "злодеям флорентийцам", датированное 1 марта 1311 г. Он
обозвал Флоренцию змеей, блудницей, проклял злобу и жадность своих
сограждан, грозил им страшными казнями, исключая их из всеобщей амнистии,
объявленной императором. Усмирив Брешию, Генрих отправился в Геную и Пизу,
чтобы оттуда достичь Рима и вступить в борьбу за Италию с Неаполем. В Пизе,
в доме своего отца, Франческо Петрарка, которому в это время было 7 лет,
увидел Данте. Данте был в Пизе между 6 марта и 7 апреля 1312 г.
Напрасно Данте в другом своем послании призывал императора оставить
Северную Италию и покорить Флоренцию, чтобы разбить своих врагов в самом
центре антиимператорского сговора. Только 29 июня 1312 г. кардинал Никколо
да Прато короновал в Риме Генриха VII императорской короной, но в Латеране,
а не в Ватикане, занятом сторонниками мощных римских феодалов Орсини и
неаполитанцами. Примирение между гибеллинами и гвельфами не состоялось.
Император чувствовал себя в Риме как в осажденной крепости. Осенью Генрих
VII приступил к осаде Флоренции, которую он принужден был снять 31 октября.
Вскоре он вернулся в Пизу, где стал готовиться к борьбе с неаполитанским
королем Робертом. Несчастия преследовали императора: в Италии умерла его
жена и был убит его брат. По дороге в Рим, в Буонконвенто (12 км от Сьены),
24 августа 1313 г. Генрих VII внезапно скончался. В Райской Розе Данте видит
престол, уготованный императору:
Воссядет дух державного средь вас
Арриго, что, Италию спасая,
Придет на помощь в слишком ранний час.
("Рай", ХХХ, 136--138)
Смерть императора вызвала радость во Флоренции и глубокую скорбь Данте
и других изгнанников. Для Данте Генрих был носителем высшей идеи
справедливости; он должен был основать мировую монархию, не подчиненную
власти церкви. Хотя Данте не участвовал в походе императора на Флоренцию,
его резкие обличения столь возмутили Черных, что в так называемых реформах
Бальдо д'Агильоне (2 сентября 1311 г.) Данте был исключен из амнистии, ему и
его сыновьям подтверждались все прежние наказания. Спустя восемь месяцев
после смерти Генриха VII скончался папа Климент V (20 апреля 1314 г.),
переселившийся в Авиньон, где он был в зависимости от французского короля.
Данте обратился к итальянским кардиналам, которые были тогда в меньшинстве,
призывая их выбрать папой итальянца. Он считал необходимым возвратить
папский престол из Авиньона в Рим.
Затем следы Данте снова теряются. Известно все же, что он был в Ассизи;
из Умбрии он направился в монастырь Санта Кроче ди Фонте Авеллано. На
склонах Монте Катриа, около Губбио, где некогда был приором Пьетро Дамьяни,
обличавший дурные нравы и стяжательство монахов, в гордом одиночестве, среди
скал и лесов, Данте, по преданию, писал "Божественную Комедию".
Предполагают, что письмо к кардиналам было также написано в монастыре Санта
Кроче. Между 14 июля 1314 г. и 10 апреля 1316 г. великий изгнанник жил --
как долго, мы не знаем -- в Лукке, где правил Угуччоне делла Фаджоула,
бывший владыка Ареццо. В известной сцене с поэтом Бонаджунтой да Лукка в
XXIV песни "Чистилища" Данте глухо упомянул некую даму из Лукки, по имени
Джентукка, которая должна оказать ему помощь.
Поэт мог бы вернуться во Флоренцию после декрета об амнистии, если бы
согласился подвергнуться унизительному обряду покаяния, но он не согласился
предстать перед насмешливыми согражданами у врат церкви Святого Иоанна, где
он был крещен, в покаянной рубахе, со свечой в руках. Гордый ответ Данте
неизвестному флорентийскому другу свидетельствует о том, что никакие
испытания не сломили поэта. 15 октября 1315 г. он вместе со своими сыновьями
снова был осужден на смерть флорентийской сеньорией.
Латинский трактат Данте "Монархия" был написан между 1312 и 1313 гг., в
разгар политических событий, вызванных походом в Италию Генриха VII. Данте
настаивает в трактате на разделении церкви и государства. Он отрицает так
называемый дар Константина, т. е. власть римского папы над значительной
частью Центральной Италии, будто бы дарованную ему первым христианским
императором. Константин, по словам Данте, не имел права раздроблять свои
владения, а римский первосвященник не должен был принимать земные богатства,
если они не предназначались для помощи нищим и убогим. Данте настаивал на
том, что светская власть не должна зависеть от духовной. Единая империя
необходима для того, чтобы на земле наступил вечный мир и прекратились
раздоры князей и королей. Император, являясь единственным законным
собственником всей земли, не будет стремиться приобрести чужое. Величайшими
бедствиями человечества являются стяжание и алчность (волчица "Ада").
Объединение всего человечества не влечет за собой обезличивающей унификации
-- должны быть сохранены местные свободы и самоуправление. Тогда в мировом
государстве настанет полнота времен (plenitudo temporis) -- всеобщее
благополучие и благоденствие, ибо только законность, справедливость и
материальная обеспеченность (а не алчность и стяжательство) могут
способствовать высшей цели каждого человека: спасению души. Италии и Риму
принадлежит историческое право возглавить все страны мира, но Данте никогда
не утверждал, что высшая власть должна принадлежать итальянцам. Итальянские
романтики совершенно превратно истолковывали учение Данте о всемирном
государстве как программу объединения Италии в ее этнических границах.
Националистическое толкование Данте проходит красной нитью в итальянской
историографии XIX в. как в эпоху Рисорджименто, так и в период буржуазного
позитивизма. В ХХ в. историки литературы довольно непоследовательно стали
обвинять Данте то в "отживших средневековых идеях", то -- на Западе -- в
"коммунистическом утопизме". Почему бы не решиться сказать, что гениальный
поэт предвидел новые пути человечества, преодолевшего феодальную
раздробленность и систему вечно враждующих между собой национальных
государств. В XIV в. сторонники светской власти церкви обнаружили в
произведении Данте опасную ересь. По свидетельству Боккаччо, кардинал
Бельтрандо дель Поджетто приказал сжечь попавшие ему под руку рукописи
"Монархии" и хотел в 1329 г. подвергнуть сожжению кости поэта.
Между 1327 и 1331 гг. доминиканским монахом из Римини Гвидо Вернани
было написано сочинение против "Монархии" Данте. Гвидо считал, что только
авторитет духовенства священ и что светский государь не может обеспечить
миру мир. Среди государей больше тиранов и грешников, чем праведников.
Римская империя, утверждает доминиканец вслед за Августином, была не чем
иным, как царством дьявола. Данте, верящий в рациональное надиндивидуальное
единство человечества, высказывает еретическую мысль, почерпнутую из
нечестивого Аверроэса. Спор этот был продолжением великого диспута о
справедливом устройстве человеческого общества, который вели миряне и
клирики в XIII--XIV вв. Его подхватили, развивая новые аргументы,
доказывающие независимость светской власти от духовной, Чино да Пистойя, его
прославленные ученики Бартоло да Сассоферрато и Марсилий Падуанский.
После смерти императора Генриха VII распри между гвельфами и
гибеллинами вступили в новую фазу. Вождем североитальянских гибеллинов стал
правитель Вероны, младший брат Великого Ломбардца Кан Гранде делла Скала. Он
проявил себя как блестящий военачальник, победив падуанцев в сентябре 1314
г. и подчинив своему господству Виченцу. В битве при Монтекатини он наголову
разбил гвельфов (15 августа 1315 г.), придя на помощь к Угуччоне делла
Фаджуола. После этого сражения гвельфские города -- Флоренция, Болонья,
Сьена, Перуджа,-- а также Неаполитанское королевство облачились в траур.
Боккаччо сообщает, что после смерти Генриха VII Данте перешел через
Альпы и направился в Романью, где и окончил свои дни. По-видимому, некоторое
время он жил в Вероне, однако трудно сказать, как долго. Несомненно одно --
что Кан Гранде, чьи достоинства Данте прославил в "Божественной Комедии"
("Рай", XVII, 76--92), до самой смерти оставался его покровителем и другом.
Боккаччо писал о том, что, как только Данте заканчивал несколько песен, он
отсылал их Кан Гранде делла Скала и не давал их никому списывать, прежде чем
не выслушивал его мнение. Эти сведения косвенно подтверждает ученик Данте
Джованни Квирини, пославший после смерти своего учителя сеньору Вероны, при
дворе которого он жил, сонет, прося у Кан Гранде разрешения ознакомиться с
еще неизвестными песнями "Рая". Отсюда можно заключить, что дружба Данте с
вождем североитальянских гибеллинов не прерывалась до самой смерти поэта.
О втором пребывании Данте в Вероне мы знаем очень мало. Сочинители
романизированных биографий Данте еще с середины прошлого века стремились из
не всегда достоверных анекдотов восстановить жизнь Данте в столице
итальянских гибеллинов. Одним из главных источников этих анекдотов является
забавная итальянская песенка, сочиненная в конце 10-х гг. XIV в. Эммануилом
Сифрони из Рима (или Губбио), находившимся некоторое время в окружении Кан
Гранде. В песенке рассказывается о дворе веронского владыки, куда стекаются
рыцари, трубадуры, астрономы, богословы и музыканты разных наций; там можно
встретить пленных сарацин, там показывают редкостных зверей, вечно длятся
празднества и пиры сменяются охотами. Можно предположить, что Эммануил
Сифрони познакомился с Данте в Вероне, но трудно установить, когда именно. О
нравах Вероны этого времени, о сеньоре города упомянул историк Феррето из
Виченцы. Однако полное отсутствие документов о Данте, а также прямых
указаний на его знакомства и связи между 1315 и 1320 гг. заставляет нас с
чрезвычайной осторожностью относиться к сопоставлениям и догадкам биографов
и романистов прошлого века. Важно отметить, что еще при жизни Данте
зарождались легенды о нем, свидетельствующие о его все возрастающей
известности. Списки "Ада" и "Чистилища" ходили в это время уже по всей
Италии. Напомним знаменитый анекдот о простодушных веронских женщинах: они,
показывая на проходящего по улицам Данте, говорили, что лицо его потемнело
от жара преисподней, борода опалена адским пламенем. В 1320 г. в канцелярии
папы Иоанна XXII начался процесс против Маттео Висконти, который будто бы
хотел извести черной магией папу и, не достигнув желаемых результатов,
позвал к себе в Пьяченцу на помощь "величайшего мага Италии" -- магистра
Данте Алигьери из Флоренции. Однако нет никаких достоверных данных,
подтверждающих, что Данте действительно был в Пьяченце.
Среди эпистолярного наследия Данте наиболее пространным является письмо
к Кан Гранде делла Скала. Подлинность его долгое время оспаривалась, и в
настоящее время авторство Данте признается не всеми. В письме к Кан Гранде
Данте подробно развивает свои излюбленные идеи о многосмысленном толковании
поэзии, высказанные им еще в "Пире". В письме к Кан Гранде Данте настаивает
на важности первого, буквального, или исторического значения, которое
необходимо для обоснования морального, аллегорического и анагогического
смысла. Таким образом, многосмысленное толкование ведет от реальности на
первом плане к реальностям "высшего порядка".
Данте приписывается латинский трактат "Вопрос о земле и воде" ("Questio
de aqua et terra"), который прочитан в воскресенье 2 января 1320 г. в церкви
Святой Елены в Вероне. Из этого трактата следовало бы заключить, что Данте
побывал в Мантуе. Рассуждения автора трактата противоречат космографии Данте
в "Божественной Комедии", как справедливо заметил известный итальянский
историк философии Бруно Нарди. Трактат дошел до нас только в одной рукописи,
и атрибуция его Данте не может не вызвать серьезных возражений. Тем не менее
трактат печатается во всех главных изданиях сочинений Данте, в том числе и в
издании "Societб dantesca italiana".
О причинах, побудивших Данте покинуть двор Кан Гранде и переселиться в
Равенну, можно лишь догадываться. Менее всего вероятно, что Данте уехал из
Вероны, поссорившись со своим меценатом. На склоне лет Данте искал тихой
пристани, где вдалеке от звона мечей и кубков он мог бы окончить свое
великое творение. Заметим, что сын Данте, Пьетро Алигьери, юрист и судья,
неизменно пользовался и после отъезда Данте в Равенну покровительством Кан
Гранде и его наследников. Пьетро обосновался в Вероне, где до сих пор живут
его потомки по женской линии. Другой сын Данте, Якопо, в 20-х гг. XIV в.
вернулся во Флоренцию. Оба сына оставили латинские комментарии к
"Божественной Комедии".
Пьетро Алигьери в 1319--1320 гг. пользовался церковными бенефициями в
Равенне. По-видимому, некоторое время сыновья жили в доме, предоставленном
их отцу правителем Равенны Гвидо да Полента, племянником Франчески да
Римини, чей образ Данте обессмертил в V песни "Ада". Стараясь не вмешиваться
в политические распри Италии, мудрый равеннский сеньор был любителем поэзии
и даже сам писал стихи. В Равенне, незадолго до смерти, Данте закончил
третью часть "Божественной Комедии". Существует предание, что последние
песни "Рая" были утеряны, но тень Данте, явившись его сыну Якопо ночью,
указала тайник в стене, где была спрятана рукопись.
Данте любил гулять со своими равеннскими учениками в леске из пиний
между Равенной и Адриатикой. Этот лесок, впоследствии воспетый Байроном,
напоминал и сад земного рая, и пастушескую Сицилию из эклог Вергилия.
В это время Джованни дель Вирджилио, профессор риторики и латинский
поэт из Болоньи, послал Данте в Равенну эклогу. Болонский магистр полагает,
что невежды не могут постигнуть глубин тартара (ада), а тем более звездные
сферы, едва доступные и самому Платону. Данте, принятый в обществе великих
поэтов древности в Лимбе ("Ад", IV, 102), не должен писать площадной речью:
Не расточай, не мечи ты в пыль перед свиньями жемчуг,
Да и кастальских сестер не стесняй непристойной одеждой.
("Эклоги", I, 21--22)
В намеках и перифразах он предлагал Данте воспеть на языке древних
подвиги императора Генриха VII или Роберта Анжуйского, короля Неаполя
(проявив в подборе кандидатов в эпические герои большую терпимость).
Закончив торжественную латинскую поэму, Данте станет первым поэтом своего
времени.
В первом своем ответе, также в форме эклоги, Титир (Данте) удивляется,
что Мопсу (Джованни дель Вирджилио) "любо под Этною жить на скудных скалах
циклопов" (т. е. в Болонье, где распространилось влияние анжуйских королей
Неаполя и папской курии). Эклоги Данте и его корреспондента не только
подражание буколическому жанру древних,-- они содержат политические
высказывания о современности. Реалистическая живопись сочетается в них с
виртуозной стилизацией, за первым смыслом часто скрывается многосмыслие (что
не было свойственно античным поэтам). В этом -- своеобразие латинской поэзии
предгуманизма, достигшей, особенно в эклогах Данте, мастерства, которому
могли бы позавидовать поэты эпохи Возрождения.
Летом 1321 г. Данте как посол правителя Равенны отправился в Венецию
для заключения мира с республикой Святого Марка. Возвращаясь назад дорогой
между берегами Адрии и болотами По, Данте заболел, вероятно малярией, как в
1300 г. его первый друг Гвидо Кавальканти. Он умер в ночь с 13 на 14
сентября 1321 г. По обычаю города Гвидо да Полента произнес речь, восхваляя
заслуги великого поэта и гуманиста. Он приказал положить тело поэта в
греческий мраморный саркофаг романо-византийской эпохи (каменная арка, о
которой говорит Боккаччо). Чело поэта было увенчано лавровым венком,
которого он не получил при жизни. Саркофаг был прислонен к стене церкви Сан
Пьер Маджоре, названной впоследствии церковью Святого Франциска. В 90-х гг.
XV в. венецианский правитель Равенны Бернардо Бембо пригласил знаменитого
архитектора Пьетро Ломбардо, который построил ренессансный мавзолей над
саркофагом Данте. Он возвышается и поныне. Эпитафия на гробнице Данте,
приписываемая Бернардо Каначчи, а иногда без достаточного основания самому
Данте, написана латынью средневековой, а не предвозрожденческой, на которой
писали великий флорентийский поэт Джованни дель Вирджилио и Альбертино
Муссато. Среди первых гуманистов Италии распространена была эпитафия Данте,
сочиненная Джованни дель Вирджилио, в которой прославлялся великий поэт,
искушенный во всех доктринах, познавший земную мудрость и благосклонность
муз. Равенна даже после объединения Италии в XIX в. не согласилась вернуть
прах великого поэта его родному городу.
Покинув не по своей воле Флоренцию, Данте из тосканского поэта и
муниципального политика стал политическим деятелем Италии, отцом ее
литературного языка, поэтом не только итальянским, но и европейским, одним
из гениев, принадлежащих всему человечеству. Флорентийские Черные, изгнав
Данте с позором из родного города, как бы предопределили его тяжкий путь
восхождения к мировой славе. Кровавые мелочные распри Черных и Белых
гвельфов заставили Данте отвернуться с гордым презрением и от друзей и от
врагов, чтобы с высоты духовной независимости, приобретенной ценой изгнания,
бедности, унижений, переступить зыбкие границы городских коммун и феодальных
королевств, осудить власть тиранов и олигархий, проклясть в век зарождения
капитализма стяжательство и земельную собственность, утвердить царство
справедливости среди беззакония, предвозвещая единое светское мировое
государство, которое обеспечит вечный мир на земле.
Популярность: 1, Last-modified: Sun, 17 Mar 2002 11:09:11 GmT