Пьеса в пяти действиях

----------------------------------------------------------------------------
     Not so bad as we seem; or; many sides to a character.
     Перевод H. Минц и Ф. Миркамаловой
     Библиотека драматурга.
     Эдвард Джордж Бульвер Литтон. Пьесы. М., "Искусство", 1960
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------



     Герцог Мидлсекский } пэры, приверженцы сына Якова II,
     Лорд Лофтус        } называемого Первым Претендентом.
     Лорд Уилмот - молодой человек, законодатель моды, сын лорда Лофтуса.
     Мистер Шедоули Софтхед - молодой джентльмен из Сити, друг и тень  лорда
Уилмота.
     Хардман -  преуспевающий  член  парламента,  приверженец  сэра  Роберта
Уолпола.
     Сэр  Джиофри  Торнсайд  -  джентльмен  хорошей  фамилии  и   обладатель
значительного состояния.
     Мистер Гудинаф Изи - человек, высокоуважаемый в  деловых  кругах,  друг
сэра Джиофри.
     Полковник Флинт - бретер.
     Мистер Джекобс Тонсон - книготорговец.
     Смарт - камердинер лорда Уилмота.
     Xодж - слуга сэра Джиофри Торнсайд.
     Пэдди О'Суливан - хозяин квартиры мистера Фоллена.
     Мистер  Дэвид  Фоллен  -  памфлетист  и   литератор,   проживающий   на
Грэб-стрит.
     Люси - дочь сэра Джиофри Торнсайд.
     Барбара - дочь мистера Изи.
     Дама из Мертвого переулка (леди Торнсайд).
     Посетители кафе, официанты, газетчики, караульные и другие.

            Время действия - годы царствования короля Георга I.
                          Место действия - Лондон.
   Предполагается, что действие протекает с 12 часов одного дня до вечера
                              следующего дня.






                  Апартаменты лорда Уилмота в Сент-Джеймс.

     Смарт  (вводя  Даму,  лицо  которой  скрыто  под  вуалью).  Милорд  еще
одев:ется. Вы  правы,  мадам,  действительно  уже  поздно.  Но  ему  удается
выспаться не чаще раза в неделю. ...зато когда уж он  спит,  то  спит  лучше
любого человека во всех трех королевствах Великобритании;  и  я  очень  этим
горжусь!
     Дама. Я много слышала о странностях лорда Уилмота, так  же  как  о  его
благородстве и щедрости.
     Смарт. Да, мадам, его никто не любит именно за то, что он плохо о  себе
говорит и делает добро другим.

                               Входит Уилмот.

     Уилмот. "Любовники, не знающие сна,  просыпаются  в  полдень".  Сегодня
кто-нибудь дерется на дуэли, Смарт? О, здесь нечто более опасное -  женщина.
(Смарту.) Скройся! (Подавая Даме стул.) Мадам, имею ли я честь знать вас? Не
приподнимете ли вы свое забрало?

                          Дама приподнимает вуаль.

Какая  изящная  и, несомненно, очень опасная женщина. Но позвольте вас сразу
предупредить: мое сердце, увы, уже занято...
     Дама. Я так и предполагала. Из окна своего дома я  видела  вас  в  саду
Джиофри Торнсайд с его очаровательной дочерью.  Мне  кажется,  она  способна
покорить сердце даже самого ветреного молодого человека.
     Уилмот. Дорогая миледи, вы знаете  сэра  Джиофри?!  Замолвите  за  меня
словечко перед ним, и я буду предан вам всю жизнь.
     Дама. Разве  в  этом  есть  необходимость?!  Молодому  человеку  такого
прекрасного происхождения и с таким положением...
     Уилмот. Сэр Джиофри очень не расположен ко мне. Он говорит, что  питает
отвращение к молодым людям моего типа. По его  намекам  я  догадываюсь,  что
один из подобных мне изящных джентльменов  когда-то  нанес  ему  смертельную
обиду.  Но  вы  взволнованы?!  Дорогая  миледи,  кто  же  вас,   собственно,
интересует - сэр Джиофри или я?
     Дама. Об этом вы узнаете позднее. Скажите, Люси  Торнсайд  когда-нибудь
рассказывала вам о своей матери?
     Уилмот. Со слезами на глазах она говорила, что не знала  своей  матери.
Мне кажется, ее мать умерла, когда Люси была ребенком.
     Дама. Когда вы увидитесь с Люси, скажите ей, что встретили  подругу  ее
матери, которая может сообщите ей нечто такое, что осчастливит и ее самое  и
ее отца.
     Уилмот. Я сегодня же выполню вашу просьбу и...
     Софтхед (за сценой). Не стоит докладывать обо мне, Смарт.
     Дама (поднимаясь). Я не хочу, чтобы меня видели здесь. Я пойду. Зайдите
ко мне сегодня в девять часов вечера. Вот мой адрес.

 В то время как Уилмот провожает Даму, заслоняя ее собою, входит Софтхед и
                       ошеломленно смотрит им вслед.

     Уилмот (Даме.). Не бойтесь его  -  это  самое  безобидное  существо  на
свете. Хочет прослыть шалопаем, а сам теряет разум от страха при виде  юбки.
(Громко, провожая ее.) Разрешите сопровождать вас, ваше сиятельство!
     Софтхед.  Подумайте,  "ваше  сиятельство"!  Счастливая  собака!   Какой
негодяй...
     Уилмот  (возвращаясь  и  читая  адрес  на  визитной  карточке).   Какая
таинственная посетительница - герб "Корона и крепость", и  живет  в  Мертвом
переулке, нечего сказать  -  кладбищенская  резиденция...  А,  Софтхед!  Мой
Пилад! Моя вторая половина! Animoe {- душа. (Лат.)}.
     Софтхед. Враг! {Слова animoe и enemy - враг - по-английски произносятся
одинаково; Софтхед путает их смысл.}
     Уилмот. Dimidium meoe! {Моя вторая половина, мое второе я.}
     Софтхед. Dimi! Ручаюсь,  что  это  самая  модная  клятва!  (Дурачась  и
хлопнув по плечу Уилмота.) Моя половина, как поживаете? Кто эта дама? Да еще
со спущенной вуалью. О Фред, Фред, вы просто чудовище!
     Уилмот.  Ужасное  чудовище!  Этой  даме  необходимо  скрываться  -  она
отравила трех мужей...
     Софтхед. Dimidium meoe!
     Уилмот. Невинное ухаживание уже не привлекает меня.
     Софтхед. И меня. (В сторону.) И никогда не привлекало!
     Уилмот. Нас, прожигателей жизни, может взволновать только  какая-нибудь
из ряда вон выходящая жестокость, за которую грозит эшафот.
     Софтхед. Он совершенный демон! Увы, я никогда не сравняюсь с ним.

                               Входит Смарт.

     Смарт. Мистер Хардман, милорд.
     Уилмот. Тс-с не надо шокировать мистера Хардмана, он весьма дружелюбный
и любезный человек. И притом умница, когда-нибудь он  станет  министром,  не
нам чета.

                              Входит Хардман.

     Хардман. Как дела, дорогой милорд?
     Уилмот. Превосходно, а у вас? Впрочем, вам, как и всем  людям,  живущим
для других, должно быть, приходится нелегко. Позвольте представить вам моего
друга, мистера Шедоули Софтхеда.
     Хардман.  Сын  известного  фабриканта,   который   пользуется   большим
уважением в гильдии? Я слышал о вас от мистера Изи и от других,  хотя  и  не
имел чести встречаться с вами раньше, мистер Софтхед.
     Софтхед. Софтхед.  Моя  бабушка,  урожденная  Шедоули,  происходила  из
благородной  семьи,  близкой  ко  двору.  Она  вышла  замуж  за  одного   из
Софтхедов...
     Уилмот. Род, весьма почитаемый в Сити.
     Хардман. У вас новая картина, милорд? Я не считаю  себя  знатоком,  но,
мне кажется, это произведение высокого искусства.
     Уилмот. У меня страсть к живописи. Я продал конюшню, чтобы  купить  эту
картину (в сторону) и чтобы доставить удовольствие своему бедному отцу.  Это
Мурильо.
     Хардман. Мурильо! Вы знаете, у Уолпола тоже слабость к картинам.  Он  в
отчаянии, что не может найти Мурильо, чтобы повесить в своей  галерее.  Если
когданибудь вы захотите подкупить премьер-министра, вам достаточно  сказать:
"У меня есть Мурильо!"
     Уилмот. Что ж, если вместо картин он повесит людей,  которых  подкупил,
можете сказать ему, что я отдам ему этого Мурильо даром.
     Хардман. Подкупил!.. Право, милорд, все это только  сплетни.  Позвольте
уверить ваше сиятельство, что сэр Роберт...
     Уилмот. "Ваше сиятельство"! Как невыносимы  эти  титулы  среди  друзей!
Хотя,  если  сам  герцог  Мидлсекский,  которого  обычно  величают   "Гордым
герцогом", сказал своей герцогине, когда она однажды  поцелуем  умалила  его
достоинство: "Мадам, моя первая жена была из рода Перси, но даже она никогда
не позволяла себе такой смелости...".
     Хардман. Ха-ха. Ну, если бы "Гордый герцог"...
     Уилмот.  Соизволил  прийти  сюда,  мы  бы  фамильярно   сказали:   "Как
поживаете, дорогой Мидлсекс!"
     Софтхед. Так и сказали бы, Фред, Мидлсекс! Хотели бы вы познакомиться с
каким-нибудь герцогом, мистер Хардман?
     Хардман. Я знаю одного или двух, состоящих в оппозиции. И для меня  это
более чем достаточно.
     Софтхед. Более чем достаточно?! А для меня было бы мало одного герцога!
     Хардман. Поживете, будете думать иначе.

                               Входит Смарт.

     Смарт. Его светлость, герцог Мидлсекский.

                               Входит герцог.

     Герцог. Мой дорогой Уилмот, ваш покорнейший слуга!
     Уилмот (в сторону). Ну, теперь смелее! Как поживаете, дорогой Мидлсекс?
     Герцог.   "Как   поживаете"?!   "Мидлсекс"?!   Боже   небесный,   какая
фамильярность, до чего же еще может дойти нынешний век?!
     Xардман (Софтхеду). Может быть, это и модно, однако я  не  советую  вам
следовать этой моде.
     Софтхед. Но если Фред...
     Xардман. О, конечно, Фред великолепный образец для подражания...
     Софтхед. И, однако, испытываешь невольное  благоговение,  когда  видишь
настоящего герцога?!
     Хардман. В конце концов он такой же смертный, как и мы с вами.
     Софтхед. Вы и в самом деле так думаете?! Честное слово?
     Хардман. Сэр, честное слово, я убежден, что он такой же смертный!
     Герцог (приподнимаясь со своего стула  и  с  царственным  снисхождением
оглядываясь по сторонам). Это, повидимому, друзья вашего сиятельства? Добрый
день, джентльмены!
     Софтхед. Вам также добрый день, милорд, гм... я хочу  сказать,  дорогой
дружище! Как поживаете, Мидлсекс?
     Герцог. "Мидл... секс"... "дружище"... "дорогой"... Уж не сон ли это?!
     Уилмот (Софтхеду). Немедленно извинитесь  перед  герцогом.  (Хардману.)
Уведите его скорее в другую комнату. (Герцогу.)  Позвольте  объяснить  вашей
светлости.
     Софтхед (Хардману). Но что я должен ему сказать?
     Хардман. Что-нибудь очень вежливое, даже подобострастное.
     Софтхед. Я... Я... мой герцог, я умоляю вашу светлость о прощении, я...
     Герцог. Маленький человек, прощение вам даровано, потому что само  ваше
существование  ставится  под  сомнение.  Поскольку  оно  нуждается  в   моем
признании, считайте себя отныне несуществующим, уничтоженным!
     Софтхед. Покорнейше благодарю, ваша светлость. Однако - "уничтоженным",
что это значит?..
     Xардман. Это особый оборот герцогской речи  для  тех,  кому  он  дарует
прощение.

                      Софтхед хочет подойти к герцогу.

(Останавливая его.) Как? Разве вам недостаточно было общества герцога?
     Софтхед. Нет, недостаточно. Теперь мы помирились. Я  никогда  долго  не
питаю злобы. А мне хотелось бы больше знать о нем, ведь не  каждый  же  день
встречаешься с герцогом. Раз он назвал меня "маленьким человеком" -  значит,
это настоящий герцог! Да еще какой изысканный!
     Хардман (уводя его). Смотрите, он станет преследовать  вас!  Нет,  нет,
пойдемте в другую комнату.

    Уходят через боковую дверь. Софтхед очень неохотно покидает герцога.

     Герцог. В дерзости этого  маленького  человека  есть  что-то  зловещее,
какое-то отклонение от природы. Но сейчас мы с вами одни,  два  джентльмена.
Отец ваш - мой друг, и его сын должен обладать смелостью и благородством.
     Уилмот. Клянусь, я был смел, когда дал слово, что назову вашу светлость
"Мидлсексом", и был благороден, когда сдержал свое слово. Таким  образом,  я
доказал, что храбрости и благородства у меня хватит на любое дело.
     Герцог (доброжелательно). Вы сумасбродны, легкомысленны и  безрассудны.
Увы, даже высокое звание  не  освобождает  его  обладателя  от  ошибок.  Как
странно! (С негодованием во взгляде.) Мой покойный брат...
     Уилмот. Ваш брат,  лорд  Генри  де  Моубрей?  Дорогой  герцог,  умоляю,
простите меня, но я надеюсь, что Тонсон, книгопродавец, солгал мне, когда  в
кофейне Билля он  говорил,  будто  ваш  брат  оставил  после  себя  какую-то
исповедь или мемуары; судя по их содержанию,  они  могут  принадлежать  лишь
человеку с характером циничным, успех которого в шумном свете  был  столь...
ужасным?..  (В  сторону.)  Этот  Моубрей  -   законченный   соблазнитель   и
безжалостный головорез.
     Герцог. А, значит, эти мемуары  в  самом  деле  существуют?!  Мой  брат
все-таки выполнил свою грязную угрозу? И  теперь  я,  глава  Моубреев,  буду
осмеян и опозорен. Силы  небесные,  неужели  на  земле  не  осталось  ничего
святого?! Не могли бы вы узнать, в  чьих  руках  находятся  эти  скандальные
мемуары?
     Уилмот. Попытаюсь это сделать. Я знаю, лорд Генри был зол на вас за то,
что вы из-за его проделок отреклись от родства с ним. Я помню, рассказывали,
будто из пустого хвастовства он подрался в кофейне с каким-то  беднягой,  по
имени Морлэнд - чьим-то мужем... О, не будем говорить об этом...  Во  всяком
случае, необходимо достать эти мемуары. Это долг джентльмена!
     Герцог (беря его руку). Вы  достойный  сын  своего  отца.  И  бесспорно
заслуживаете того доверия,  которое  я  решил  вам  оказать.  Слушайте!  Его
величество король Яков, обманутый  ложными  обещаниями  во  время  восстания
Пятнадцатого года, отказался снова рисковать  своими  королевскими  правами,
пока  он  не  будет  уверен,  что  достаточное  количество  влиятельных  лиц
поддержат его. Без этого он не хочет рисковать жизнью людей и всем тем,  что
имеется в его распоряжении. Я, так же как и многие другие небезызвестные вам
лица, готов присоединиться к клятве, которой с таким  благоразумием  требует
наш король. Ваша помощь, милорд, была бы особенно ценной, так как  вы  кумир
молодежи. Правда, возникли некоторые  сомнения  в  вашей  лояльности,  но  я
пришел, чтобы рассеять их... Для этого достаточно одного вашего слова.  Если
мы преуспеем, вы  будете  участвовать  в  восстановлении  на  престоле  сына
Стюарта. Если мы потерпим поражение,  вы  пойдете  на  эшафот,  но  рядом  с
Джоном, герцогом Мидлсекским. Вы  колеблетесь,  или  ваше  молчание  следует
принять за согласие?
     Уилмот. Мой дорогой герцог, прошу  простить  меня,  но  я  вынужден,  с
помощью шутки, отказаться от обсуждения столь рокового вопроса. У  меня  так
много дел сейчас, что для того только, чтобы помнить о них  всех,  мне  надо
иметь голову на плечах - поэтому мне никак нельзя ее потерять.  Примите  мои
покорнейшие извинения.
     Герцог. Примите также и мои - за то, что я ошибся в сыне лорда Лофтуса.
(Идет к боковой двери.)
     Уилмот. Снова лорд Лофтус!.. Подождите, ваша светлость, вы упомянули  о
лицах, небезызвестных мне. Умоляю вас объясниться.
     Герцог. Милорд, достаточно того, что я  доверил  вам  свою  собственную
жизнь, вы хотите, чтобы  я  какимнибудь  словом  скомпрометировал  другого?!
Позвольте  напомнить  вашей  светлости,  что  я  Джон,  герцог  Мидлсекский!
(Уходит.)
     Уилмот. Неужели мой отец замешан в  каком-нибудь  якобитском  заговоре?
Как мне это узнать?

                         Входят Хардман и Софтхед.

А!  Хардман!  Хардман! Вот человек, который может все разузнать! Послушайте,
Софтхед,  продолжайте  "уничтожаться" еще несколько минут. Эти книги помогут
вам прекратить физическое и духовное существование. Мистер Локк в трактате о
разуме объяснит вам, что у вас нет прирожденных идей. А эссе епископа Беркли
докажет, что в вашем существе нет ни одного материального атома.
     Софтхед. Но...
     Уилмот. Никаких "но". Это модные книги.
     Софтхед. О! Если так, тогда другое дело...  (Садится  в  дальний  конец
комнаты. Начинает энергично читать поочередно то Беркли, то Локка, но затем,
убедившись, что они выше его понимания, впадает сначала в отчаяние, а  затем
в дремоту.)
     Уилмот (Хардману). Дорогой Хардман, вы  единственный  из  моих  друзей,
кого мой  отец  удостаивает  признать,  несмотря  на  то,  что  у  вас  иные
политические взгляды.  Хорошо  известно,  что  в  его  роду  все  убежденные
роялисты, приверженцы Стюартов...
     Хардман (в сторону). А!  Теперь  я  догадываюсь,  зачем  приходил  сюда
якобит-герцог. Придется повидать Дэвида  Фоллена.  Он  всецело  поддерживает
Стюартов. Ну, а...
     Уилмот. А якобиты смелы и многочисленны.  Короче  говоря,  я  хотел  бы
убедиться, что мой  отец  смотрит  на  вещи  глазами  нашего  более  мудрого
поколения,
     Xардман. Почему бы вам не спросить об этом его самого?
     Уилмот. Увы! Я у него в немилости. Он мне не позволяет близко подходить
к его дому. Видите ли, он хочет, чтобы я женился.
     Xардман. Ваш отец просил меня передать, что он предоставляет вам самому
выбрать невесту. И при этих условиях женитьба кажется вам ужасной жертвой?
     Уилмот. Жертвой! Самому выбрать невесту?  Мой  дорогой  отец!  (Дергает
шнурок звонка.) Смарт!

                               Входит Смарт.

Прикажи подать карету.
     Xардман. Такая поспешность! Уж не влюблены ли вы?
     Уилмот. При вашем честолюбии разве можно что-нибудь понять в любви?!  И
однако вы, старый ветреник, можете быть опасным соперником...
     Xардман. Да... но  всегда  можно  угадать  соперника  и  в  любви  и  в
честолюбивых помыслах. Надо  только  быть  наблюдательным,  уметь  выследить
противника и вовремя его уничтожить.
     Уилмот. Уничтожить! Безжалостный истребитель! Не хотел бы я быть  вашим
соперником. Умоляю, держитесь лучше честолюбия.
     Хардман (в сторону).  Но  честолюбие-то  и  заставляет  меня  сделаться
соперником в любви. Эта очаровательная Люси Торнсайд так же  богата,  как  и
красива! Горе тому, кто станет моим соперником. Сегодня же отправлюсь туда.
     Уилмот. Значит, вы увидитесь с моим отцом и все у него узнаете?
     Хардман. Непременно.
     Уилмот. Вы мой лучший друг. Если я сумею когда-нибудь  вам  услужить  в
ответ на вашу любезность...
     Хардман. Ну, служа своим друзьям, я служу себе самому. (Уходит.)
     Уилмот (после минутного раздумья). Теперь к Люси! Да! Софтхед!
     Софтхед (просыпаясь). Ага!
     Уилмот (в сторону). Надо сбить с толку этого мнительного сэра  Джиофри,
отца Люси. Что если неистово и  безрассудно  за  девушкой  станет  ухаживать
Софтхед...
     Софтхед (зевая). Я готов  весь  мир  отдать  за  то,  чтобы  сейчас  же
забраться в постель.
     Уилмот. У меня есть план... Сложнейшая интрига...  все  полно  жизни  и
огня... Почему вы так дрожите?..
     Софтхед. От волнения. Продолжайте!
     Уилмот. Есть такой ворчливый, подозрительный сэр Джиофри Торнсайд, отец
красавицы дочки, к которой он совершенно не привязан -  он  только  стережет
ее.
     Софтхед. Я его знаю!
     Уилмот. Вы? Каким образом?
     Софтхед. Да как же. Мистер Гудинаф Изи его самый близкий друг.
     Уилмот. Люси познакомила меня с Барбарой Изи. Хорошенькая девушка!
     Софтхед. Не ухаживаете ли вы за нею?
     Уилмот. Сейчас нет, а вы?
     Софтхед. Как же, ведь мой отец хочет, чтобы я женился на ней!
     Уилмот. И что же, вы отказались?
     Софтхед. Нет, не отказался.
     Уилмот. Значит, она имела дерзость отказать вам?
     Софтхед. Нет, это ее отец отказал. В свое  время  он  хотел,  чтобы  мы
поженились,  но  с  тех  пор  как  я  стал  модником  и  учинил  сенсацию  в
Сент-Джеймсе, он сказал, что не позволит, чтобы такой  человек  ухаживал  за
его  дочерью.  О,  он  очень  старомоден,  этот  мистер  Изи.  Он,   правда,
добродушный и сердечный, но очень уж ограниченный, трезвый и даже туповатый.
Поистине старомодный! Да что говорить, он вырос в Сити! Так что,  понимаете,
я не очень-то могу у них бывать. Но иногда я вижу Барбару у сэра Джиофри.
     Уилмот. Отлично! Послушайте, я склонен включить Люси Торнсайд в  список
моих побед. Но ее отец дурно воспитан и уже дал мне  понять,  что  ненавидит
лорда...
     Софтхед. Ненавидит лорда?! Неужели существуют такие люди?!
     Уилмот. И презирает модников...
     Софтхед. Я знал, что он чудак, но это уже совершенное безумие.
     Уилмот. Коротко говоря, если мне не удастся убедить его, что в его доме
меня интересует вовсе не его дочь, он очень скоро захлопнет свои двери перед
самым моим носом. Слушайте, что мы должны сделать. Вы  будете  ухаживать  за
Люси, но, смотрите, по-настоящему, плутишка.
     Софтхед. Но ведь сэр Джиофри знает, что я влюблен в другую?!
     Уилмот. Это ничего не значит: отец  той  вам  отказал...  вы  перенесли
любовь на другую. Вполне понятно ваше негодование; да и, кроме того, следует
взять в расчет человеческое непостоянство... А я, чтобы услужить  вам,  буду
так же пылко ухаживать за Барбарой Изи!
     Софтхед. Постойте, постойте, я не вижу в этом никакой необходимости.
     Уилмот. Нет ничего яснее: мы таким образом  обманем  двух  соглядатаев,
сможем обмениваться дамами и объединим усилия, чтобы затем...

                               Входит Смарт.

     Смарт. Ваш экипаж подан, милорд. Уилмот. Пойдемте... Фу, нет, вы совсем
не умеете обращаться с тростью. Наш великий модный поэт мистер Поп  дал  нам
очаровательное наставление в этом искусстве.

                  Янтарной табакеркою по праву он гордится
                  И тростью, что в руках его порхает точно птица.

Не  трость  ведет  вас,  а  вы ведете трость. Вот так, надо идти, добродушно
покачиваясь,  держа  руку  на  бедре,  легко  и  непринужденно,  с нахальной
грациозностью  джентльмена  и сердцем чудовища. Allons! Vive la joie! {Идем!
Да здравствует веселье!}
     Софтхед. Vive la  jaw  {Здесь  непередаваемая  игра  слов.  Французское
"joie" ("веселье") звучит как английское "jaw" ("челюсть"),  Софтхед  путает
эти два слова.}. Я  чувствую  себя  так,  будто  меня  собираются  повесить.
Allons! Vive la jaw!

                                  Уходят.

                                  Занавес






Библиотека  в  доме сэра Джиофри Торнсайд. В глубине большое окно, доходящее
почти   до   самого  пола.  Сбоку  дверь  в  смежную  комнату.  Обстановка в
голландском  стиле, распространенном во времена Вильгельма Третьего, поэтому
по  отношению ко времени действия она кажется старомодной. Богатая и тяжелая
мебель,  дубовые, частично позолоченные панели, стулья с высокими спинками и
                                   т. д.
                         Входят сэр Джиофри и Ходж.

     Сэр Джиофри. Я тебе говорю, прошлой ночью  выла  собака,  и  это  очень
подозрительно.
     Xодж. Вы беспокоитесь, мой дорогой хозяин,  не  удалось  ли  лондонским
ворам разнюхать, что неделю  назад  вашей  чести  принесли  арендную  плату?
Тогда, может, мне лучше лечь спать здесь, в библиотеке?..
     Сэр Джиофри (в сторону). Откуда он  знает,  что  я  храню  свои  деньги
здесь?..
     Xодж. У меня есть старый мушкетон. Клянусь вам, он кусается лучше любой
собаки.
     Сэр Джиофри (в сторону). Я начинаю подозревать его. Подумать  только  -
десять лет я согревал на своей  груди  гадюку...  Сейчас  он  хочет  улечься
здесь, в библиотеке, с заряженным мушкетоном, чтобы убить меня, если я приду
и выслежу его. У него лицо убийцы. Ах, как я был слеп до сих пор!.. Ходж, ты
очень  добр,  очень.  Подойди  поближе.  (В   сторону.)   У   него   походка
преступника!.. Но я не держу здесь свои деньги: все уже положено в банк.
     Ходж. Может, мне запереть  столовое  серебро?  Или,  может,  вы  и  его
пошлете в банк?
     Сэр Джиофри (в  сторону).  Удивительно!  Уж  нет  ли  у  него  в  банке
сообщника! Очень похоже на то!.. Нет, я не стану отсылать  серебро  в  банк.
Я... подумаю. Ты еще не выследил того негодяя, который вот  уже  четыре  дня
подряд бросает цветы в окно моей библиотеки! Тебе не удалось узнать, кто это
следит за твоим  хозяином,  когда  он  гуляет  в  саду,  из  окна  вон  того
безобразного старого дома в Мертвом переулке?
     Ходж. Из дома с гербом "Корона и крепость"? Может, там в самом деле кто
и поселился. Да только неделю назад дом пустовал.
     Сэр Джиофри (в сторону). Как он уклоняется от ответа - точно подсудимый
в уголовном суде. Ну, иди покорми дворовую собаку - она-то ведь честная!
     Ходж. Хорошо, ваша честь. (Уходит.)
     Сэр Джиофри. Какой же я несчастный человек. Никогда и никому  не  делал
зла, наоборот, кому только я не делал добро?! А между тем, когда я еще лежал
в колыбели, люди уже злоумышляли против меня. Какой жестокий мир!  Никак  не
могу понять, что хорошего нашли в нем другие  планеты?  Зачем  они  вот  уже
шесть тысяч лет притягивают его к себе и заставляют вращаться?! Разве только
они и сами не лучше!.. Не стоит  удивляться.  Эта  новая  теория  тяготения,
по-моему, весьма подозрительна. Она говорит не в пользу планет,  а  ведь  их
целая куча...

                        В окно влетает букет цветов.

Небо,  защити  меня!  Еще  один! Это уже пятый букет, которым в меня бросают
через  окно. Что это значит? Весьма тревожный знак. (Осторожно ворошит цветы
своей шпагой.)
     Голос Изи (за сценой). Барбара, пойди и найди мисс Люси.

                         Входит мистер Гудинаф Изи.

     Изи. Здравствуйте, мой сердечный друг.
     Сэр Джиофри. Действительно сердечный...
     Изи. Что случилось? Почему это вы ворошите цветы, змея, что ли,  в  них
сидит?
     Сэр Джиофри. Подозреваю нечто худшее. Гудинаф Изи, надеюсь, я могу  вам
довериться...
     Изи. Вы однажды доверились мне, одолжив пять тысяч фунтов.
     Сэр Джиофри. Да что вы говорите, а я  забыл  об  этом.  Вы  же  мне  их
вернули?
     Изи. Конечно, но эти деньги спасли мой кредит и положили  начало  моему
благосостоянию. Вы оказали мне неоценимую услугу.
     Сэр Джиофри. О, не говорите так, ведь добро и коварство идут рядом. Эту
истину я рано познал. Сколько добра я сделал своему молочному  брату,  а  он
объединился с моим кузеном, настроил против меня моего отца и перехватил мое
наследство!
     Изи. Вы облагодетельствовали сына своего бездельника-брата, а он...
     Сэр Джиофри. Он ничего не знает об этом. Да, кроме  того,  моя...  мать
этой девочки...
     Изи. О да, это было такое  несчастье...  Человеку  подозрительному  это
действительно могло испортить всю жизнь.  Когда-то  она  очень  любила  вас,
дружище. Будь она жива и сумей она в конце концов доказать,  что  ни  в  чем
перед вами не виновата...
     Сэр Джиофри. Не виновата?! Сэр?!
     Изи. Ну, ну! Мы с вами условились никогда не говорить об этом. А что же
букет?
     Сэр Джиофри. Да, да, букет! Черт возьми! Мне кажется, кто-то покушается
на мою жизнь. Прошлой ночью выла собака; когда я гуляю по саду, из окна дома
в Мертвом переулке кто-то наблюдает за мною, не знаю  кто!  Нечего  сказать,
приятное соседство - улица с таким мрачным названием!  Но  что  хуже  всего,
последние пять дней в меня ежедневно бросали оттуда, тайно и анонимно,  тем,
что вы называете букетом цветов.
     Изи. Ха-ха! Вот счастливец! Вы выглядите еще  совсем  неплохо.  Уверен,
что эти цветы от женщины...
     Сэр Джиофри. От женщины? Это подтверждает мои самые худшие опасения.  В
маленьком городке Плацентии за один только год было  около  семисот  случаев
медленного отравления. И во всем  замешаны  женщины.  Цветы  были  одним  из
средств, которыми они пользовались для отравления, их пропитывали  ядовитыми
веществами, Эти цветы отравлены, я уверен. Как это ужасно!
     Изи. Но кому может прийти в голову отравить вас, Джиофри?
     Сэр Джиофри. Не знаю. Ну, а зачем  в  Плацентии  отравили  в  один  год
семьсот человек - этого я тоже не знаю! Ходж! Ходж!

                                Входит Ходж.

Убери  эти  цветы  и  спрячь  их вместе с остальными в погребе, где хранится
уголь. Я подвергну их тщательному химическому анализу.

                                Ходж уходит.

Да не нюхай их и, главное, не давай их нюхать дворовой собаке.
     Изи. Ха-ха!
     Сэр Джиофри (в сторону). А это животное еще смеется: сочувствия к людям
у него не больше, чем у камня. Гудинаф Изи, вы счастливый человек.
     Изи. Счастливый? Да, вы правы, я был бы счастливым, даже если бы  сидел
только на воде и на хлебе.
     Сэр Джиофри. И  получили  бы  удовольствие,  поджаривая  хлеб  на  огне
большого пожара, а воду набирали бы кувшином при наводнении. Оставим это,  у
меня большая забота. Вы ее поймете, ведь у вас тоже есть дочь, которую  надо
уберечь от зла. Некий человек, по  имени  Уилмот  и  величаемый  "милордом",
много раз приходил сюда. Он считает, будто  спас  мою...  гм...  Люси...  от
разбойников, когда она однажды возвращалась от вас домой. Мне  кажется,  что
этот человек собирается ухаживать за ней.
     Изи. Ей-богу, из всех тех подозрений, о которых вы здесь говорили,  это
единственное, пожалуй, похожее на правду. Я слышал кое-что о лорде  Уилмоте.
Софтхед утверждает, что он во всем этому  лорду  подражает.  Софтхед  -  сын
торговца! - слоняется по  кофейням  Уайта  и  Билля  и  обедает  в  обществе
остряков и джентльменов! Проводит время с лордами! Подражает  моде!  Нет,  я
могу уважать человека, когда он совершает ошибки, но  когда  он  кривляется,
словно обезьяна, - это не по мне.
     Сэр Джиофри. О! Вы так злы на Софтхеда, уж  не  завидуете  ли  вы  ему?
Человек и обезьяна - что за сравнение, в  самом  деле?  Как  может  обезьяна
раздражать человека? Ведь если к хвосту обезьяны привязать орденскую  ленту,
то она может привести в бешенство не человека, а  лишь  другую  обезьяну,  у
которой этой ленты нет...
     Изи (сердито). Я презираю ваши инсинуации! Не хотите ли вы сказать, что
это я - обезьяна? Не буду хвалить себя, но,  во  всяком  случае,  я  человек
степенный, всеми уважаемый, трезвый...
     Сэр Джиофри. Ого, трезвый! Я думаю,  вы  опьянели  бы  не  хуже  любого
лорда, особенно если бы лорд угостил вас бутылочкой...
     Изи. Но, но, но... Осторожней, не то вы окончательно разозлите меня.
     Сэр Джиофри. Ну, не будем, прошу прощения, но мне показалось, что у вас
есть какое-то необъяснимое почтение к титулу лорда.
     Изи. Сэр, я уважаю Британскую конституцию и палату лордов как  один  из
элементов этой конституции. Что же касается титула лорда, как такового, то я
рассматриваю его как пустяковую  приставку  к  имени!  Она  не  может  иметь
никакого значения для независимого и разумного британца. Этим я  как  раз  и
отличаюсь от Софтхеда. Но если вы не хотите  в  зятья  настоящего  светского
джентльмена, может быть, у вас есть виды на его копию?! Я  убежден,  что  вы
благоволите к Софтхеду.
     Сэр Джиофри. Нет, у меня иные намерения.
     Изи. Вот как? Какие же именно? Может быть,  это  ваш  любимец,  молодой
Хардман? Кстати, я давно не встречал его здесь.

                           Входят Люси и Барбара.

     Люси. Дорогой отец, простите, если мой приход обеспокоил вас, но я  так
хотела вас видеть...
     Сэр Джиофри. Что случилось?
     Люси. Ах, отец, разве это удивительно, что ваше дитя...
     Сэр Джиофри (прерывая ее). Что случилось?
     Люси. Ходж сказал мне, что  прошлой  ночью  вы  были  встревожены  воем
собаки. Но было полнолуние, и собака выла на луну.
     Сэр Джиофри (в сторону). Откуда она знает, что было полнолуние? Значит,
она смотрела в окно...

Входит Ходж и объявляет о приходе лорда Уилмота и мистера Шедоули Софтхеда.

Уилмот!  Мои подозрения подтверждаются: она действительно смотрела в окно. А
все этот Шекспир со своей подстрекательской ерундой о Ромео и Джульетте.

                          Входят Уилмот и Софтхед.

     Уилмот. Ваш покорный слуга, леди; ваш покорный слуга, сэр Джиофри. Я не
мог отказать мистеру Софтхеду в его просьбе справиться о вашем здоровье.
     Сэр Джиофри. Благодарю вас,  ваша  светлость.  Но  когда  мое  здоровье
таково, что о нем следует справляться, я посылаю за врачом.
     Уилмот. Неужели вы способны на такой более  чем  неосторожный,  опасный
шаг?!
     Сэр Джиофри. Как? Как?!
     Уилмот. Посылать за врачом, который заинтересован как раз в том,  чтобы
вы болели, разве это благоразумно?!
     Сэр Джиофри (в сторону). А ведь это очень верно. Никогда не думал,  что
он рассудителен.

                Сэр Джиофри и Изи удаляются в глубину сцены.

     Уилмот. Вероятно, нет необходимости справляться о вашем здоровье, леди?
Вечно юная Геба разделила между вами цвет своей юности. Мисс Барбара,  прошу
удостоить  меня  чести,  которую  королева  оказывает  даже  самым  скромным
джентльменам.  (Целует  руку  Барбары,  уводит  ее  в  сторону,  как   будто
разговаривая с нею.)
     Софтхед. Ах, мисс Люси, удостойте меня чести, которую...  (В  сторону.)
Но она не держит своей руки так же, как Барбара.
     Изи. Браво! Браво! Господин Софтхед, encore! {- еще раз! (Франц.)}
     Софтхед. Браво! Encore! Я не понимаю вас, мистер Изи.
     Изи. А ваши поклоны - они просто великолепны! Видно, что вы  не  забыли
старого танцмейстера из Кривого переулка.
     Софтхед (в сторону). Я человек постоянный, но я покажу  этому  увальню,
что кроме его дочери в Лондоне существуют и другие люди. Dimidum  meoe,  как
вы прекрасны, мистрис Люси! (Отходит с ней в сторону.)
     Сэр Джиофри. Этот щеголь лорд куда внимательнее к Барбаре,  чем  раньше
был к Люси.
     Изи. Гм, гм, вы так думаете?
     Сэр Джиофри. Я подозреваю, что он прослышал о вашем богатстве.

                         Подходят Уилмот и Барбара.

     Барбара. Папа, лорд Уилмот умоляет, чтобы я его представила тебе.

Изи  и  Уилмот  обмениваются поклонами. Уилмот предлагает Изи табакерку, тот
сначала  отказывается,  потом принимает и громко чихает: он не привык нюхать
                                   табак.

     Сэр Джиофри. Хе-хе, все совершенно ясно!  Он  титулованный  охотник  за
богатством. По уши в долгу. (Уводит Уилмота в сторону.) Не правда  ли,  мисс
Барбара хорошенькая девушка, а?!
     Уилмот. Хорошенькая - это не то слово. Скажите лучше - красавица!
     Сэр Джиофри.  Хе-хе,  ее  отец  даст  за  нею  пятьдесят  тысяч  фунтов
приданого.
     Уилмот. Я просто благоговею перед британским купцом, который может дать
за своей дочерью пятьдесят тысяч фунтов приданого! Какая  у  нее  прелестная
улыбка! (Беря под руку сэра  Джиофри.)  Сэр  Джиофри,  видите  ли,  я  очень
робкий... очень стеснительный человек, а мистер Изи следит за каждым словом,
которое я говорю его дочери: мне так неловко! Не могли ли бы вы  увести  его
из комнаты?
     Сэр Джиофри. Нечего  сказать,  необыкновенно  рсбкий  человек!  Просите
выставить моего старого друга, чтобы вы  могли  ухаживать  за  его  дочерью!
(Отходит от него.)
     Уилмот (Изи). Пожалуйста, мистер Изи!  Мой  двойник,  вон  там,  мистер
Софтхед, он такой стеснительный, такой робкий человек, а этот подозрительный
сэр Джиофри следит за каждым словом, которое он говорит мистрис Люси, -  это
так неловко! Пожалуйста, уведите вашего друга из комнаты!
     Изи. Ха-ха! Непременно, милорд. (В сторону.)  Я  понимаю,  ему  хочется
остаться наедине с моей Барбарой. Что скажут на Ломбардной улице, когда  она
станет миледи? Я не удивлюсь, если они выдвинут мою кандидатуру в парламент.
(Джиофри.) Пойдемте в соседнюю комнату, поделитесь со мной планами по поводу
Люси.
     Сэр  Джиофри.  Великолепно!  По-видимому,  вы  хотите  поощрить   этого
избалованного сатрапа! (В сторону.)  Как  ему  нравится  лорд  и  как  лорду
нравятся пятьдесят тысяч фунтов! Хе-хе.

                         Сэр Джиофри и Изи уходят.

     Уилмот (подбегая к Люси и отталкивая Софтхеда). Возвращайтесь  к  своей
подлинной привязанности. Объявляется перемирие и обмен  пленницами.  (Уводит
Люси в сторону, она мрачна и сопротивляется.)
     Барбара. Итак, мистер Софтхед, вы больше  не  будете  разговаривать  со
мной? Светские джентльмены слишком скупы  на  слова,  чтобы  тратить  их  на
старых друзей?
     Софтхед. Гм!
     Барбара. Вы  уже  успели  позабыть  и  зимние  вечера,  которые  обычно
проводили у нашего камина? И ветки рождественской омелы, и игры в жмурки,  и
крепкий чай, который я вам готовила, когда у вас бывала мигрень? И то, что я
не позволяла вам есть за ужином бенберикекс, так как знала, что  после  него
вам  становится  плохо?  По-моему,  вы  так  почерствели,  что  можете  есть
бенберикекс хоть каждый вечер! И, уверяю  вас,  мне  это  теперь  совершенно
безразлично!
     Софтхед. Как трогательны эти воспоминания о временах нашей юности! Ради
удовлетворения своего тщеславия и ради славы  человек  жертвует  часто  даже
большим счастьем... Барбара!
     Барбара. Шедоули!
     Софтхед. Какого бы высокого положения ни достиг человек  в  жизни  и  в
какое чудовище его ни превратила бы мода...
     Барбара. Чудовище?
     Софтхед. Да, мы с Фредом оба чудовища! И все же, все  же...  все  же...
ей-богу, я люблю вас всем сердцем. В этом вся правда.

                          Подходят Уилмот и Люси.

     Люси.  Подруга  моей  исчезнувшей  мамы...  О!  Дорогой  лорд   Уилмот,
обязательно повидайте ее еще раз, расспросите, что она знает. Иногда мне так
хочется говорить о маме, но отец избегает  даже  упоминать  ее  имя.  Должно
быть, он сильно ее любил!
     Уилмот. Какая неподдельная искренность! В вас я нашел то, что искал всю
жизнь: сочетание женственности и детской непосредственности. (Пытается взять
Люси за руку.)

                   Люси мягким движением высвобождает ее.

Если  полное  отречение  от  легкомыслия и всех безрассудств молодости, если
самая   прочная  верность  вам,  несмотря  на  все  случайности  жизни,  все
опасности, все искушения...

                         Голос Хардмана за сценой.

     Барбара. Тсс! Кто-то идет.
     Уилмот. Переменить партнеров! Переменить руки! Мой ангел Барбара!
     Входит Xардман.
     Xардман. Лорд Уилмот? Здесь!
     Уилмот (Барбаре). Как! И он знает сэра Джиофри?
     Барбара. О да! Сэр Джиофри считает, что никто  не  может  сравняться  с
Хардманом.
     Уилмот. Вас хорошо здесь встречают, дорогой  Хардман.  По-видимому,  вы
здесь совершенно свой человек?
     Xардман. Да, а вы?
     Уилмот. Наше знакомство еще только началось.  Сэр  Джиофри  -  забавный
человек, а я получаю удовольствие от общения со странными характерами. Кроме
того, здесь есть и другие прелести. (Возвращается к Барбаре.)
     Хардман (в сторону). Неужели это мой соперник! Хм, я слыхал  от  Дэвида
Фоллена, что отец Уилмота на грани государственной измены! Этот секрет  даст
мне возможность держать в руках Уилмота. (Присоединяется к Люси.)
     Уилмот (Барбаре). Так вот, я предлагаю вам договор. Вы  поддержите  мою
выдумку?
     Барбара. Конечно. А вы  вылечите  Софтхеда  от  пристрастия  к  моде  и
вернете его... в Сити.
     Уилмот. Нет ничего легче, ибо в Сити живете вы и  дарите  это  чудовище
своим вниманием.
     Барбара. Мы выросли вместе. У него такое нежное здоровье, я  хотела  бы
заботиться о нем... Но боюсь,  что  уже  слишком  поздно:  папа  никогда  не
простит ему всех этих глупостей.
     Уилмот. Но, по-моему, ваш папа очень добродушный человек.  Вероятно,  у
него есть и другие стороны характера?
     Барбара. О да! Папа очень независимый человек! И  он  презирает  людей,
которые не довольствуются своим положением в обществе и выставляют  себя  на
посмешище, только бы подражать кому-нибудь.
     Уилмот. Не беспокойтесь: как-нибудь я  приглашу  его  пообедать,  и  за
веселым стаканчиком он откроет мне сердце.
     Барбара. Стаканчик вина? О, вы не  знаете  папу  -  это  самый  трезвый
человек  на  свете.  Если  есть  что-нибудь,  от  чего  он  свирепеет,   так
это-стаканчик вина...
     Уилмот. Вот как! Неужели он никогда не бывает хоть немного... навеселе?
     Барбара. Навеселе? И не  рассчитывайте  на  это!  Кроме  того,  он  так
трепещет перед сэром Джиофри, который задразнит его до смерти,  если  только
узнает, что папа непоследователен в том... что касается...
     Уилмот. В том, что может заставить его... быть навеселе.  (В  сторону.)
Этих намеков мне достаточно. Ей-богу, вот если бы я смог хоть разок подпоить
его. Попытаюсь... До свидания, милая Барбара, положитесь на  усердие  вашего
верного союзника. Пожалуйста, скажите мистеру Изи, пусть заглянет в  кофейню
Билля. Я буду поджидать его там часа через  два.  Он  повстречается  там  со
многими друзьями из Сити, со всеми остряками и денди. Allons! Vive la  joie!
{Пошли! Да здравствует веселье! (Франц.)} Софтхед, нас ждет веселый вечерок!
     Софтхед. Ах, то были приятные вечера, когда  мы  укладывались  спать  в
половине одиннадцатого... Фью!

В  то время как Хардман целует руку Люси, Уилмот весело целует руку Барбаре.
Хардман   наблюдает   за  Уилмотом  с  некоторой  подозрительностью.  Уилмот
 отвечает легкомысленным и беспечным взглядом. Люси и Барбара все понимают.

                                  Занавес






Кофейня Билля. Она расположена в глубине сцены. Различные группы посетителей
кофейни.  Некоторые  сидят  за столиками, отгороженными барьером, образующим
как  бы  отдельные  ложи,  другие стоят у стойки. За одним из таких столиков
                  сбоку сидит и что-то пишет Дэвид Фоллен.
Входит  Изи  и  идет  в  глубину  сцены, по дороге перебрасываясь фразами со
                                 знакомыми.

     Изи. Здравствуйте... Вы не видали лорда Уилмота? Добрый день...  Да,  я
редко здесь бываю, но сегодня я обещал моему близкому другу... лорду Уилмоту
встретиться... Ваш покорный слуга, сэр!  Ищу  моего  друга  Уилмота.  Он  не
пришел еще? Ха! Очаровательный молодой человек,  этот  Уилмот:  законодатель
моды, необыкновенно великодушный, но благоразумный. Я коротко с ним знаком.

                              Входит газетчик.

     Газетчик.  Последние  новости!  Чрезвычайные  новости!  Подозрения   на
якобитский заговор! Опасения  министров!  Увеличивается  численность  армии!
Чрезвычайные новости!

Завсегдатаи кофейни окружают газетчика, берут газеты, образуют новые группы.
                              Входит Xардман.

     Хардман. Я отослал письмо сэру Роберту Уолполу. Эта должность -  он  не
может не дать ее мне: ведь это первая любезность, о  которой  я  прошу  его.
Надежда улыбается мне; я в ладу со всеми людьми. Теперь примемся за спасение
отца Уилмота. (Подходит к столику Дэвида Фоллена, за которым  тот  пишет,  и
наклоняется, как будто застегивая  пряжку.  Фоллену.)  Тсс,  что  бы  вы  ни
узнали, запомните, никому ни слова, кроме меня. (Проходит в  глубину  сцены,
его шумно приветствуют завсегдатаи кофейни.)

                            Входит лорд Лофтус.

     Лофтус. Официант, я займу вот эту ложу. Дайте мне газету. Итак,  "Слухи
о якобитском заговоре"...

                         Входит герцог Мидлсекский.

     Герцог. Дорогой милорд! Я пришел  сюда  по  вашей  просьбе.  Но  место,
избранное вами для свидания, - не кажется ли оно вам странным?
     Лофтус. Садитесь, прошу вас. Уверяю вас, что для нашей цели  нет  места
более подходящего. Во-первых, здесь всегда так людно, что наше появление  ни
у кого не вызовет подозрений. Мы  пришли  в  кофейню,  где  собираются  люди
разных партий и разного положения,  чтобы,  как  и  все,  услышать  новости.
Во-вторых, мы едва ли сумели бы  повидать  нашего  посредника  где-нибудь  в
другом месте. Он памфлетист, тори. Во времена Вильгельма и Марии сидел из-за
нас в тюрьме. Если нас с вами, всем известных  тори,  увидят  здесь  с  ним,
подумают, что  мы  обсуждаем  какие-нибудь  материалы  для  памфлета;  Можно
позвать нашего посредника?
     Герцог. Конечно. Он рискует из-за  нас  своей  жизнью,  и  его  следует
высоко наградить. Пусть сядет здесь с нами.

 Лорд Лофтус подзывает Дэвида Фоллена, тот берет свой памфлет и подходит к
                                    ним.

     Я  уже  где-то  видел  этого  худощавого   человека.   Садитесь,   сэр.
Благородная опасность делает равными всех людей.
     Фоллен. Нет, милорд. Я вас не знаю. Я имею дело с лордом. (В  сторону.)
Я никогда не сидел в его передней.
     Герцог. Силы небесные! Это пугало отклоняет знакомство со мной! Каково!
(Ошеломлен и удивлен.)
     Лофтус. Имейте в виду, герцог, мы говорим на условном жаргоне: посланец
обозначается словом "памфлет". (Громко, Фоллену.) Итак, мистер Фоллен, когда
же будет готов памфлет?
     Фоллен (громко). Завтра, милорд, ровно в час.
     Герцог (все еще сбитый с толку). Я не понимаю...
     Лофтус. Ш-ш-ш! Поймите, Уолпол смеется над памфлетами, но посланцев  он
вешает. (Громко.) Завтра, а не сегодня!  Ну  что  ж,  будет  больше  времени
для...
     Фоллен. Для подписчиков.  Благодарю  вас,  милорд.  (Шепотом.)  Где  же
посланец встретится с вами?
     Лофтус. Позади нового дома герцога. Там тихо и безлюдно...
     Фоллен (шепотом). У старой мельницы возле Темзы? Я знаю  эту  мельницу.
Посланец будет там. Пароль "Марстон  Мур".  Никаких  переговоров  не  должно
быть. Но кто принесет пакет? Ведь это первый опасный шаг!
     Герцог (вдруг подымаясь, с достоинством). Значит, сэр, этот опасный шаг
должен сделать я, по праву происхождения.
     Фоллен (громко). Я приму к сведению все предложения вашей милости:  они
великолепны и  несомненно  встревожат  это  подлое  правительство.  Премного
благодарен, ваше сиятельство. (Возвращается к своему столу и начинает  снова
писать.)

    В кофейне группы оживленно шепчутся. Джекобc Тонсон выходит вперед.

     Изи. Этот Дэвид Фоллен - ядовитый писака! Я готов поклясться,  что  его
новый клеветнический памфлет будет таким же злым, как и предыдущий.
     Тонсон. Памфлет - горький, как желчь, сэр, горжусь, что  могу  это  вам
сказать. Ваш слуга, Джекобc Тонсон, книгопродавец, к вашим услугам. За  этот
памфлет я внес один фунт аванса.
     Герцог. Я увижусь с вами завтра  в  парке  точно  в  четверть  второго.
Теперь мы можем уйти. Силы небесные, он сошел с ума: собирается выйти раньше
меня!
     Лофтус (отступая от двери). Я последую за вами, герцог.
     Герцог. Дорогой друг, если вы настаиваете на этом...

                           Уходят раскланиваясь.

     Xардман. Позвольте  предложить  вам  стакан  вина,  мистер  Фоллен.  (В
сторону.) Ну?..

                  Официант ставит на его стол вино и т. д.
             Фоллен, продолжая писать, подвигает к нему бумагу.

(Читает.)  "Завтра  в  час...  у  старой  мельницы... около Темзы... Марстон
Мур...".  Герцог собственной персоной... Так! Мы должны спасти этих людей...
Я зайду за вами утром, и мы сговоримся, как это сделать.
     Фоллен. Да, спасем, не допустим  уничтожения  этих  энтузиастов.  Пусть
меня называют наймитом, я готов примириться с этим, - но не палачом!
     Xардман. Вы служите одновременно и вигам и якобитам. Вы равнодушны и  к
тем и к другим?
     Фоллен. Ах, вы, иронизирующий политик! Ни тем, ни  другим  не  было  до
меня никакого дела! Я вступил в жизнь, посвятив душу и сердце трону Стюартов
и славе Литературы. Я смотрел на то и другое глазами поэта. Отец не  оставил
мне никакого наследства, кроме учености и лояльности. Карл Второй хвалил мои
стихи, а я голодал. Яков Второй восхвалял мою прозу, а я продолжал голодать.
Наконец, царствование короля Вильгельма- я провел его в тюрьме!
     Xардман. Зато правительство Анны было благосклонно к писателям?
     Фоллен. Да, и назначило бы мне пенсию, если бы я  оклеветал  прошлое  и
писал оды королеве, которая лишила трона собственного отца... Тогда я еще не
освободился от иллюзий, я отказался. Это было много  лет  назад.  И  хоть  я
голодал, зато у меня была слава. Сейчас у меня появились враги пострашнее  -
мои товарищи по перу. Что такое слава, как не мода?  Но  достаточно  остроты
низкопробного писаки с Грэб-стрит или стихотворной цитаты из молодого  Попа,
и десяток заурядных тружеников, подобных мне, лишится  последнего  утешения.
Время и голод укрощают все. Сам я, пожалуй, продолжал бы голодать, но у меня
шестеро детей - и они должны жить!
     Хардман (в сторону). Этот человек талантлив. Он мог бы стать украшением
своей эпохи. (Фоллену.) Вы меня поставили в тупик. Но сэр Роберт Уолпол?
     Фоллен. Сэр Роберт презирает литературу - и я отрекся от нее. Зато пишу
клеветнические памфлеты. Он оплачивает услуги такого рода;  ну  что  ж  -  я
служу ему. Оставьте меня, идите!
     Хардман (подымаясь). Он не так  плох,  как  кажется,  -  вот  еще  одна
сторона характера.

                Входит официант с письмом для Хардмана.

(В  сторону.)  От  Уолпола!  Ну,  наконец! Здесь моя судьба, моя любовь, мое
состояние!
     Изи  (заглядывая  через  плечо  Хардмана).   Он   получил   письмо   от
премьер-министра с отметкой "лично" и "секретно". (С большим  волнением.)  В
самом деле, он настоящая умница.

   Посетители кофейни проявляют полную готовность согласиться и живейшее
                                восхищение.

     Хардман (выходя на авансцену и читая  письмо).  "Мой  дорогой  Хардман.
Чрезвычайно сожалею: должность, о  которой  идет  речь,  весьма  необходима,
чтобы успокоить некоторых дворян, которые могут быть очень опасны {Уолпол не
был склонен осыпать милостями тех, чья  оппозиция  могла  быть  опасной  для
него. Но он любил власть и ревниво относился к талантам, которые не были ему
полностью подчинены. Нежелание повысить в должности мистера Хардмана, о  чем
он давал понять в своем неискреннем извинении,  возможно,  объяснялось  тем,
что он знал о беспокойном тщеславии и силе воли  этого  джентльмена.  (Прим.
авт.)}. В другой раз  вам  больше  повезет.  Вполне  сознаю  ценность  вашей
службы. Роберт Уолпол". Отказал! Ну пусть пеняет на себя! Я... Я... Увы!  Он
необходим моей стране, и я бессилен против него. (Садится.)

                          Входят Уилмот и Софтхед.

     Уилмот. Официант! Отдельный кабинет - стол  накрыть  на  шесть  персон,
через  час  обед  {В  кофейне  Вилля  не  было  заведено  "подавать  обеды";
исключение, сделанное для лорда Уилмота, свидетельствовало  о  влиятельности
этого  главы  модников.  (Прим.  авт.)}!  Да,  официант,  передайте  мистеру
Тонсону, чтобы он пока  не  уходил.  Сегодня,  Софтхед,  мы  устроим  оргию,
достойную дней короля Карла Второго.  Позвольте,  Софтхед,  представить  вас
нашим веселым собутыльникам. Вот мой друг,  лорд  Стронгбоу,  самый  большой
любитель выпить во всей  Англии;  сэр  Джон  Бруин,  лучший  боксер  Англии,
победил Фигга, он скандалист, но человек приятный;  полковник  Флинт,  самый
светский джентльмен Англии, один из лучших фехтовальщиков.  Он  кроток,  как
ягненок, но не  выносит  возражений.  Неумолим  в  вопросах  чести.  Что  же
касается шестого... А, мистер Изи! Я его позвал ради вас.  Изи,  вашу  руку!
Так приятно, что вы пришли. Пообедайте с нами - для вас я отказался от  пяти
приглашений. Пожалуйста, sans ceremonie {- без церемоний. (Франц.)}.
     Изи. Ну что вы, право, милорд, я человек простой, никогда не  пью,  мне
здесь не место...
     Уилмот. Если это  все,  что  вас  беспокоит,  то  вам  нечего  бояться.
Побудьте с нами, и мы сделаем из вас совсем другого человека, Изи!
     Изи.  Какая  пленительная  фамильярность!  Ну  что  же,   я   не   могу
сопротивляться вашей светлости.  (Важной  поступью  идет  в  глубину  сцены,
разговаривая со своими знакомыми.) Да, мой друг Уилмот, лорд Уилмот,  просит
меня пообедать с ним. Приятный человек, мой друг Уилмот. Сегодня мы  обедаем
вместе.

Софтхед  отходит  в  глубину сцены с другими приглашенными, пытаясь при этом
ускользнуть  от сэра Джона Бруина - боксера. Полковник Флинт, фехтовальщик с
              покровительственным видом присоединяется к Изи.

     Уилмот (в сторону). Теперь пора услужить дорогому  герцогу.  (Тонсону.)
Вы еще не завладели мемуарами покойного представителя высшего света?
     Тонсон. Нет еще, милорд. Я пытался, но это нелегко. (Вытирает  лоб.)  К
счастью, человек, который  ими  владеет,  очень  беден!  Это  один  из  моих
авторов.
     Уилмот (в сторону). Его глаз направлен вон на того  человека,  похожего
на призрак. (Тонсону.) Вот тот, вероятно, и  есть  один  из  ваших  авторов,
мистер Тонсон? Он выглядит таким тощим?
     Тонсон. Гм, это он и есть! В свое время он  наделал  много  шуму,  этот
Дэвид Фоллен.
     Уилмот. Дэвид Фоллен! Его книги заставили меня полюбить чтение, когда я
был еще школьником. Благодаря ему чтение стало для меня удовольствием, а  не
скучным уроком. О,  как  многим  я  ему  обязан!  (Низко  кланяется  мистеру
Фоллену.)
     Тонсон. Милорд так низко кланяется?! О, если ваша милость знает мистера
Фоллена, скажите ему, чтобы он не упорствовал. За мемуары я заплатил бы  ему
огромные деньги! Честное слово,  я  дал  бы  ему  двести  гиней!  (Шепотом.)
Скандальная история, милорд, - книгу расхватают. Послушайте, мистер Хардман,
я видел, вы разговаривали с беднягой Дэвидом. Не могли ли бы вы помочь мне в
одном деле? (Шепотом.) Личные мемуары лорда Генри де Моубрей!  Они  в  руках
Фоллена, но он  отказывается  их  продать.  Любовные  похождения  -  лакомый
кусочек для публики. Я сам только заглянул в них. А  какая  там  исповедь  о
красавице леди Морленд!..
     Хардман. К черту леди Морленд!
     Тонсон. В мемуарах он разоблачает собственного  брата.  Там  якобитские
секреты семьи! Вы представляете, какой это козырь для вигов?!
     Хардман. К черту вигов! Какое мне до них дело?
     Уилмот. Я позабочусь об этом, Тонсон. Дайте мне  только  адрес  мистера
Фоллена.
     Тонсон. Но будьте осмотрительны, милорд: если негодяй  Керлл  пронюхает
про это дело, он перебежит мне дорогу, злодей!
     Уилмот (в сторону). Керлл? Я так ловко имитировал Керлла, что даже  сам
Поп был обманут и, задыхаясь от гнева, выгнал меня из комнаты.  О,  в  таком
случае они у меня в руках! Мистер Керлл утром навестит  Фоллена  и  перебьет
мемуары у Тонсона. (Тонсону.) Благодарю вас, сэр. (Берет  адрес.)  Вы  не  в
духе, Хардман?  Разрешаете  какие-нибудь  проблемы  политической  этики?  Вы
отворачиваетесь, не хотите поделиться со мной  своими  неприятностями.  Ведь
только сегодня утром я просил вас о любезности. Это дает мне право  на  ваше
доверие; любезность теряет ценность, когда исходит не от друга!
     Хардман. Вы очаровали, вы покорили меня, я понял теперь, как необходимо
человеку сочувствие другого. Вашу руку, Уилмот! Это тайна: я тоже  осмелился
полюбить. Она богаче меня, может быть, и более  высокого  происхождения.  Но
свободное государство может возвысить тех, кто ему служит, до уровня дворян.
Такого рода должность вакантна в казначействе. Я честно служил министру, так
говорят люди. Поэтому без стыда я попросил у него этот дар: он  мне  законно
причитался. Но Уолпол отдает эту должность не в качестве награды за усердие,
а как взятку тем, в ком он  сомневается.  Вот,  посмотрите.  (Дает  письмо.)
"Необходимо успокоить некоторых дворян". Ох, и трутни любят мед!
     Уилмот (читая и возвращая письмо). Если бы вы получили  эту  должность,
вам удалось бы завоевать любимую?
     Xардман. По меньшей мере это придало бы мне смелости просить  ее  руки.
Ну, да ладно, это мне урок. Но у вас-то другое дело, благородный Уилмот,  вы
богаты и знатны, неужели  и  вы  боитесь  получить  отказ  от  той,  которую
любите?!
     Уилмот. Представьте, то, что вы считаете моими Достоинствами, отец той,
которая мне нравится, считает недостатками.
     Xардман. Вы ошибаетесь: я знаю этого человека гораздо  лучше,  чем  вы.
Поверьте, уже теперь он смотрит на вас так любовно, будто на корону, которая
должна украсить экипаж миледи, его дочери.
     Уилмот. Смотрит на меня? Где он?
     Xардман. Да вот там, ха! Разве это не мистер Изи, чью дочь...
     Уилмот. Мистер Изи?! И вы поверили нашему розыгрышу! Так слушайте же  -
секрет за секрет: ту, которую я люблю, зовут Люси Торнсайд!
     Xардман. Вы... вы ошеломили меня!
     Уилмот. Как деспотична любовь: даже думать не позволяет нам ни  о  чем,
что находится за пределами ее власти! При входе мне сказали,  что  мой  отец
был здесь. Вы его видели?
     Xардман. Да.
     Уилмот. И разговаривали с ним?
     Хардман. Нет, я сделал больше - я принял меры предосторожности.  Сейчас
я должен вас оставить, завтра днем вы будете знать все. (В  сторону.)  Жизнь
вашего отца вот в этих руках  -  плата  за  его  выкуп  то,  что  я  пожелаю
спросить. Вот счастье! Я снова обрел себя! Каким  надо  было  быть  дураком,
чтобы подумать, что мужчина может быть мне другом. Какое счастье!  Я  рожден
для  раздоров  и  борьбы,  только  в  борьбе  с   врагами   изощряется   моя
изобретательность! Теперь я знаю соперника, которого должен одолеть,  а  это
уже половина победы. (Фоллену.) Не забудьте прислать посланца в час,  больше
ничего не предпринимайте до встречи со мной. (Уилмоту.)  Еще  раз  жму  вашу
руку. Сегодня я ваш посол. (В сторону.) А завтра  -  ваш  хозяин.  (Собирает
бумаги и уходит.)
     Уилмот. Вот самый верный друг  из  всех,  живших  со  времен  Дамона  и
Финтия. Я буду зверем, если не  отплачу  ему  услугой  за  услугу.  Потерять
любимую женщину из-за какой-то жалкой должности. Боже мой! Нужно  что-нибудь
придумать! Вот они, разные стороны человеческого характера...  Мне  кажется,
есть более верный путь, чем у Хардмана. Ха-ха, это превосходно! Мой Мурильо!
Я не продамся, но премьер-министра подкуплю! Друзья, прошу меня простить,  у
меня срочное  дело!  Я  вернусь  к  обеду.  Кабинет  приготовлен.  Официант,
проводите джентльменов. У Хардмана будет и должность и жена!  А  я  подкуплю
архивзяточника!  Человек,  мою  карету!  Ха-ха,  подкуплю  премьер-министра!
Никогда еще не было такого ловкача, как я, когда дело шло о  преступлении  и
дерзости. (Уходит.)
     Полковник Флинт. Вашу руку, мистер Софтхед.
     Софтхед. И Фред оставил меня в лапах этого тигра!

                                  Уходят.




            Библиотека в доме сэра Джиофри. Входит сэр Джиофри.

     Сэр Джиофри. Меня выслеживают! Меня преследуют! Я выхожу  на  прогулку,
ничего не подозревая, а вслед за мной кто-то крадется, бесшумно, как  кошка.
Я оборачиваюсь - ни души... Иду дальше - тип, топ - опять бесшумный  кошачий
шаг. Снова оборачиваюсь, и вдруг! Темная фигура, как призрак, вся закутанная
и в маске, на мгновение показывается и тут  же  исчезает.  Уф!  Против  меня
что-то замышляют. У меня нет больше сил бороться. (Опускается в кресло.)

                                Входит Люси.

Кто там?
     Люси. Ваше дитя, мой дорогой отец.
     Сэр Джиофри. Дитя! Что тебе надо?
     Люси. Ах, отец! Поговорите со мной ласково, мне так  необходима  сейчас
ваша сердечность.
     Сэр Джиофри. Сердечность?.. Я подозреваю, что  от  меня  хотят  чего-то
добиться! Как она плачет! Что тебя беспокоит, моя бедняжка?
     Люси. Вы так добры, что я осмеливаюсь рассказать вам. Я сидела  одна  и
думала: отец постоянно мне не доверяет... не доверяет всем...
     Сэр Джиофри. Ну и что же?
     Люси. Однако по натуре - он великодушен.  Так  не  могло  быть  всегда.
Возможно, когда-то его обманула та, которую он любил. Но  его  Люси  никогда
его не обманет... Я поднялась и прислушалась к вашим шагам. Я услыхала их...
и вот я здесь... здесь, на вашей груди, отец мой!
     Сэр Джиофри. Никогда не обманешь меня...  это  хорошо...  хорошо...  Ну
продолжай, моя милая, продолжай. (В сторону.) Если бы  в  конце  концов  она
была действительно моей дочерью!
     Люси. Есть один человек, он недавно приходил сюда, кажется,  он  вызвал
ваше неудовольствие;  этот  человек  хотел,  чтобы  вы  поверили,  будто  он
приходит сюда не из-за меня, а из-за моей подруги. На самом деле это не так,
отец; он приходит только из-за меня. Так пусть он больше не  является  сюда,
пусть я больше никогда не увижу его, так как... так... как... я  чувствую  -
его присутствие может сделать меня такой счастливой... а это огорчит вас,  о
мой отец!

      В окне появляется фигура в маске, она наблюдает за происходящим.

     Сэр Джиофри (в сторону).  Должно  быть,  она  действительно  мое  дитя!
Благослови ее бог! (Люси.) Я никогда не буду больше сомневаться  в  тебе.  Я
откушу себе язык, если он скажет какое-нибудь грубое слово. Я вовсе  не  так
плох, как это может показаться. Огорчит ли это меня?.. Да, это разобьет  мне
сердце. Ты не знаешь этих легкомысленных придворных... а я  их  знаю!  Ну...
ну... ну... не плачь... чем мне утешить ее?
     Люси. Сказать?.. Разрешите мне поговорить с вами о моей матери?
     Сэр Джиофри (отпрянув). Ах!
     Люси. Не утешит ли вас, если вы узнаете, что ее подруга была в  Лондоне
и...
     Сэр Джиофри  (поднимается,  он  весь  преобразился).  Я  запрещаю  тебе
говорить о твоей матери... она обесчестила меня...
     Маска (взволнованным голосом). Это ложь! (Исчезает.}
     Сэр Джиофри (вздрагивает). Это ты сказала "ложь"?
     Люси (рыдая). Нет... Нет... это сказало мое сердце!
     Сэр Джиофри. Странно. Может быть, все это мне представилось?
     Люси. Ах, отец, отец! Как жаль мне будет вас, если  вы  убедитесь,  что
ваши подозрения  ошибочны.  И  снова  я  говорю...  потому  что  чувствую...
чувствую сердцем женщины... что мать ребенка, который так любит и чтит  вас,
ни в чем не виновна.
     Голос Хардмана (за сценой). Сэр Джиофри дома?

  Люси вскакивает и уходит. Сумерки. Во время предшествовавшего диалога на
                 сцене постепенно стемнело. Входит Xардман.

     Xардман. Сэр Джиофри! Вы были обмануты... Лорд Уилмот и не помышляет  о
дочери мистера Изи.
     Сэр Джиофри. Я знаю... Люси рассказала мне все и умоляла меня запретить
ему появляться здесь снова.
     Хардман (радостно). Она умоляла вас об этом?! Значит она не любит этого
лорда Уилмота? Но все же будьте с ним начеку. Вы помните искусство обмана  -
письма, посредничество, шпионаж!
     Сэр Джиофри. "Искусство обмана!" "Шпионаж!" А что если Изи был все-таки
прав?!  Если  цветы,  брошенные  в  окно,  слежка  из  дома  в  переулке   и
замаскированная фигура, следовавшая за  мной,  -  если  все  это  говорит  о
злоумышлении против одной Люси...
     Xардман. Цветы, брошенные в  окно?  За  вами  следили?  Замаскированная
фигура следовала за вами? Еще один вопрос: и все это с  тех  пор,  как  лорд
Уилмот познакомился с Люси?
     Сэр Джиофри. Да, да, разумеется. Каким же я был слепцом!

                  В окне снова появляется фигура в маске.

     Xардман. Вот! Посмотрите туда! Позвольте мне выяснить эту тайну.

                          Фигура в маске исчезает.

Если  за  ней скрывается интрига лорда Уилмота против чести вашей дочери, не
ваша шпага потребуется, чтобы защитить ее. (Прыгает в окно.)
     Сэр Джиофри. Что он хочет  этим  оказать?  Потребуется  не  моя  шпага?
Надеюсь, что он имеет в виду не свою собственную? Если он так думает,  я  от
него отрекусь. Я сам не трус и не  позволю  другим  рисковать  жизнью  из-за
своих ссор. Я служил волонтером в армии Мальборо  при  Бленгейме.  И  шел  в
наступление, не взирая на пушки! Каковы бы ни были мои заблуждения, никто не
назовет меня трусом. (Вздрагивает.) Господи помилуй!  Что  это?  Мне  что-то
послышалось... Я весь дрожу! И сам дьявол не был  бы  смелым,  если  бы  его
окружали отравители... преследовали призраки, и их безобразные  черные  лица
заглядывали бы в окно!.. Ходж! Иди  сюда,  закрой  ставни  на  засов,  запри
дверь, спусти дворовую собаку.  Ходж,  Ходж!  Куда  девался  этот  негодяй?!
(Уходит.)




Улица  в  перспективе,  к  ней  примыкает другая - Мертвый переулок. На углу
большой  старомодный  мрачный дом с дверью, выходящей на сцену. Над дверью в
стену  вделан  герб  "Короны  и  крепости".  Появляется  женщина  в маске...
останавливается,   оглядывается,  и  скрывается  за  дверью.  Темно...  Свет
                                  потушен.
                              Входит Xардман.

     Xардман. Ого! Она входит в этот дом. Я набрел  на  след!  Найти  только
какой-нибудь предлог, чтобы зайтй сюда завтра,  и  я  быстро  распугаю  этот
клубок. (Уходит.)
     Изи (поет за сценой).

                       ...Старый дедушка Коль
                       Был веселый король

     Входит  Изи  вместе  с  лордом  Уилмотом  и  Софтхедом.  Его  одежда  в
беспорядке, во рту трубка, он  пьян,  шумен,  весел,  говорлив  и  лирически
настроен. Софтхед - тоже пьяный, но  жалкий,  полный  раскаяния,  плаксивый.
Уилмот трезв, но притворяется пьяным.

     Изи (поет).

                       Громко крикнул он свите своей:
                       - Эй налейте нам кубки,
                       Да набейте нам трубки,
                       Да зовите моих скрипачей, трубачей,
                       Да зовите моих трубачей!

     Уилмот. Ха-ха! Я похож на Бахуса, между Силеном и его... ослом!
     Изи. Уилмот, вы веселый, добрый малый, и я отдам вам свою Барбару.
     Софтхед (рыдая). Увы, увы! Я обманут в самых нежных своих чувствах.
     Уилмот. Мой дорогой мистер Изи, ведь я говорил вам, что уже обручен.
     Изи. Уже обручен! Это дьявольски некрасиво! Но я гляжу на вас сейчас, и
вы кажетесь мне двойным: а если вы двойной, значит вы  не  один.  Верно!  Но
тогда почему же один из вас не может жениться на моей Барбаре?! Ах да, тогда
это было бы двоеженством? Но мне все равно, вы добрый малый!
     Уилмот. Ничуть! Вы ошибаетесь, мистер Изи.  Но  если  вы  действительно
хотите иметь своим зятем доброго малого, то... вот он!
     Софтхед (снова принимается рыдать). Увы! Увы! Увы!
     Изи. К черту лорда! Что такое  лорд?  Я  сам  почтенный  и  независимый
британец... Софтхед, дайте нам вашу руку: вы добрый малый, и  Барбара  будет
принадлежать именно вам!
     Софтхед. Увы! Я не добрый малый, я грешное, злое, несчастное  чудовище!
Увы! Увы!
     Изи. Что это значит "чудовище"? Мне  нравится  чудовище!  Моя  дочь  не
будет просить дворянской милости. Вы славный, хороший малый, а  ваш  отец  -
член городской управы. На выборах он получил очень много голосов. Я стою  за
Сити, а Барбара непременно будет принадлежать вам.
     Софтхед. Я не стою ее, мистер Изи, я не стою этого ангела! Я не славный
и не хороший. Лорды и франты развратили меня. Увы, меня нужно повесить.
     Караульный (за сценой). Половина девятого!
     Уилмот. Идемте, джентльмены, иначе нас застанет стража!
     Изи (поет).

                        Крикнули войска повстанцам:
                        Сдайтесь или вам конец.

                             Входит караульный.

     Караульный. Половина девятого! Проходите, проходите!
     Изи. Порядок, порядок! Мистер Шут,  джентльмены!  Вот  он  неизвестный,
нарушающий гармонию вечера. Я сейчас разделаюсь с ним. (Выхватывает трещотку
у  караульного.)  Ну,  держитесь,  господин  Половина  девятого  собственной
персоной! Пойте, сэр, я мигом сшибу вас с ног!
     Караульный. Помогите, помогите! Стража, стража!

                         Крики за сценой: "Стража!"

     Софтхед.  Послушайте!  Блюстители  порядка!  Моя  злосчастная   карьера
приходит к концу.
     Изи (сел верхом  на  шею  караульного,  убежден,  что  остальная  часть
караульного - это стол). Мистер Шут и джентльмены! Предлагаю тост... Однако,
что случилось со столом? Он ходит ходуном... Стол пьян!  Прикажите  принести
стул... да, вы стол, вы!.. (Наносит караульному удар  трещоткой.)  Наполните
свои стаканы... Небывалый тост. За процветание лондонского  Сити...  девятью
девять  раз...  гип...  гип...  ура!  (Машет  трещоткой  над  головой,   она
производит  страшный  шум.  С  удивлением.)   Послушайте,   почему   молоток
председателя пьян, как стол!

                 Входят стража с палками, гремя трещотками.

     Уилмот (увлекает Софтхеда в угол сцены). Придержите язык...  Здесь  они
нас не увидят!
     Караульный (освобождаясь). Убийство... убийство... Вот этот  человек!..
Это самый отъявленный злодей.

  Изи расстроен тем, что караульному удалось освободиться. После неудачных
      попыток увести Изи, ночные стражи взваливают его себе, на плечи.

     Изи. Я избран в члены городского совета! Граждане и избиратели, выражаю
вам сердечную благодарность за выдвижение  меня  на  пост  члена  столичного
муниципалитета. Эй, вы там, осторожнее!.. Это  самый  торжественный  день  в
моей жизни... В том и состоит  величие  Британской  конституции,  что  такой
простой и трезвый человек, как я, может возвыситься до почестей, воздаваемых
высокопоставленным лицам!  Да  здравствует  Британская  конституция!  Гип...
гип... ура!

     Размахивающего трещоткой Изи уносят. Софтхед продолжает плакать в
                             невыразимом горе.

     Уилмот (выступая вперед). Ха-ха-ха! Прирожденный  британец  возведен  в
члены  городского  совета!  Человек  строгих  правил  по   части   "веселого
стаканчика" выбрал себе зятя спьяна. Ей-богу, он повторит свой выбор,  когда
протрезвится. Поднимайтесь, как вы себя чувствуете?
     Софтхед. Чувствуете? Да я погиб!
     Уилмот. Клянусь, я никогда не встречал  более  мрачного  человека!  Мы,
по-видимому, находимся рядом с домом сэра Джиофри! Надо же  было  случиться,
чтоб я привел их именно сюда, в Мертвый переулок, по пути к  моему  мрачному
свиданию! Что за наказание, где оно может быть  -  это  место  свидания?  Не
здесь ли? Похоже на то! Как же мне теперь избавиться от  Софтхеда?..  Ха-ха!
Придумал! Софтхед,  проснитесь!  Наступила  ночь...  время,  когда  чудовища
нападают на свои жертвы. Попробую приподнять вуаль над тайнами Лондона.  Вот
этот дом в Мертвом переулке.
     Софтхед. Мертвый переулок! У меня проступил холодный пот!
     Уилмот. В  этом  доме...  под  старинным  гербом  "Короны  и  крепости"
творятся такие ужасы, что волосы становятся дыбом! Приключение  опасное,  но
необычайно захватывающее. В это обиталище, в котором  женщины  гибнут,  едва
только осмеливаются в него войти, а мужчинам, когда  они  пытаются  из  него
выйти, уготован страшный  конец  -  в  это  обиталище  мы  вступим  и  будем
созерцать, подобно Макбету, "деяния, не имеющие названия".

   Из дверей дома в Мертвом переулке выходит фигура в маске и подходит к
                 Уилмоту, который все еще держит Софтхеда.

     Софтхед. Э, нет, нет, нет! Я не согласен созерцать деяния,  не  имеющие
названия. Я не вступлю  в  обиталище  мертвых!  (Заметив  фигуру  в  маске.)
Смотрите! Правда, темная  вуаль!  Тайны  Лондона!  Прочь,  ужасное  видение!
(Вырывается из рук Уилмота, который отпускает его, увидев фигуру  в  маске.)
Нет, нет! Я пойду домой к своей маме. (Уходит.)

     Маска манит Уилмота, он направляется к ней, и оба скрываются в доме.

                                  Занавес






                      Библиотека в доме сэра Джиофри.
                          Хардман и сэр Джиофри.

     Сэр Джиофри. Да! Я заметил, что вы неравнодушны к Люси. Но, прежде  чем
обнадежить или разочаровать вас, я бы хотел побольше узнать о вас... о вашем
происхождении, состоянии, жизни в прошлом. Конечно, вы сын  джентльмена?  (В
сторону.) Теперь все зависит от того, будет ли он лгать или говорить  правду
- я либо разоблачу его как лжеца, либо s качестве награды отдам ему  Люси...
Он смотрит в сторону. Он будет лгать!
     Хардман. Сэр, хотя я рискую своими надеждами, я буду  говорить  горькую
правду. "Сын джентльмена"! Вероятно,  нет.  Мое  детство  протекало  в  доме
фермера. Дети, с которыми я играл, говорили, что я сирота.  Потом,  не  знаю
как, я оказался в  страшном,  грубом  мире,  который  называют  школой.  "Вы
талантливы, - сказал мне учитель, - но ленивы, а права быть беспечным у  вас
нет, вы должны сами пробивать себе дорогу в жизни; вас  определили  сюда  из
милости".
     Сэр Джиофри. Из милости! Ну, старый дурень ошибался!
     Хардман. Я перестал бездельничать... Сделался  первым  в  школе.  Затем
решил больше не быть учеником из милости.  В  шестнадцать  лет  я  сбежал  и
сделал своим девизом слова учителя  -  "Вы  должны  пробить  себе  дорогу  в
жизни". А надежда и гордость нашептывали: "Ты пробьешь ее!"
     Сэр Джиофри. Бедняга! Ну и что же потом?
     Xардман. Восемь лет скитаний, приключений, трудностей и испытаний.  Мне
часто не хватало хлеба... но мужество никогда не оставляло меня...  К  концу
этих лет я возвысился... до чего  же?  До  должности  клерка  в  адвокатской
конторе в Норфольке.
     Сэр Джиофри (в сторону). Мой собственный адвокат, там я  впервые  напал
на его след.
     Хардман.  В  городе  разгорались  политические  страсти.   Политическая
деятельность стала привлекать и меня. Я стал выступать в  ораторском  клубе.
Тщеславие  толкало  меня  вверх...  и  оно  вылилось  в  решение   сделаться
писателем. С десятью  фунтами  в  кармане  и  с  произведением  на  тему  "О
положении нации" я поехал в Лондон. Моя книга хорошо  раскупалась.  Издатель
заплатил мне четыреста фунтов. "Громадное состояние", -  сказал  он  мне,  -
можно заработать на акциях компании Южного моря. Рискните своими  сотнями...
я пришлю вам маклера".
     Сэр Джиофри. Хе-хе! Надеюсь, этот маклер был из умных?
     Хардман. Безусловно: через  две  недели  он  сказал  мне:  "Ваши  сотни
превратились в тысячи. За эти деньги я могу  приобрести  для  вас  ежегодную
земельную ренту, вполне достаточную  для  того,  чтобы  вы  могли  сделаться
кандидатом в члены парламента". Эта мысль зажгла меня. Я купил ренту. Теперь
вы осведомлены о моем состоянии и о том, как я приобрел его.
     Сэр Джиофри (в сторону). Хе-хе! Надо рассказать об этом Изи:  какое  он
получит удовольствие!
     Хардман. Спустя некоторое время в политической кофейне какой-то человек
отозвал меня в сторону. "Сэр, - сказал он,  -  вы  мистер  Хардман,  который
написал известную книгу "Положение нации". Не согласитесь ли вы  вступить  в
парламент? Нам нужен человек, подобный вам, в качестве кандидата  от  нашего
округа. Мы освободим вас от избирательных издержек: ни  одного  шиллинга  на
взятки".
     Сэр Джиофри. Хе-хе! Чудесно! Ни одного шиллинга на взятки.
     Хардман. Человек этот сдержал слово, и я сделался членом  парламента  -
без друзей и без опыта. Я выступал - надо мной смеялись. Выступал снова -  и
меня стали слушать. Часто терпел поражение. И наконец одержал победу. Вчера,
заканчивая этот рассказ, я должен был бы сказать, опустив глаза: "Можете  ли
вы отдать свое дитя человеку, чье происхождение  более  чем  сомнительно,  а
состояние столь незначительно?" Домогаясь руки вашей наследницы,  я  написал
сэру Роберту, прося его о только что освободившейся  должности.  Ее  занимал
человек, получивший повышение, - он был возведен в звание пэра.  Сэр  Роберт
отказал.
     Сэр Джиофри. Так и следовало ожидать. (В сторону.)  Не  слишком  ли  он
опрометчивый и самонадеянный человек.
     Xардман. Однако сегодня этот отказ взяли обратно,  и  теперь  должность
моя!
     Сэр Джиофри (с удивлением, в сторону). Ха! Я, во всяком случае,  ничего
не сделал для этого!
     Xардман.  Сейчас  я  стал   одним   из   тех...   конечно,   не   самых
высокопоставленных... но все же одним из членов правительства, через которых
ее  величество  Англия  осуществляет  свои  законы.  Поэтому  я  говорю  вам
откровенно, как сказал бы первому пэру королевства... Я не обладаю обширными
владениями и не имею старинной родословной. Но  один,  без  друзей,  вопреки
судьбе, я пробил себе дорогу. Разве это  не  стоит  вашей  родословной?  Моя
страна доверила своему новому слуге управление. Если же она чтит  его  -  он
равен всем.
     Сэр Джиофри. Смелый малый, вашу руку. Получите согласие Люси, и  я  дам
вам свое. Не благодарите меня! Но послушайте: я рассказал вам  свою  мрачную
историю... эти цветы не от  Уилмота.  Я  еще  раз  исследовал  их...  Букеты
составлены так же, как были составлены те, которые я имел глупость  посылать
своей будущей  жене  в  дни,  когда  еще  за  ней  ухаживал,  жене,  которая
впоследствии мне изменила...
     Xардман.  Почему  вы  так  уверены  в  ее  измене?  Ведь  нет   никаких
доказательств, кроме хвастовства какого-то распутника...
     Сэр Джиофри. Который был моим близким другом многие годы... так  что...
О пытка! Меня преследуют сомнения, является ли моя наследница моей  дочерью.
И этому злодею, как признался один из моих  слуг,  моя  жена  тайно  послала
письмо в тот самый день, когда в кофейне я вырвал из его уст слова  насмешки
и хвастовства. О, он всегда был остряком и насмешником... возможно, эти цве-
ты от него с целью оскорбить меня. Он  разыскал  человека,  которого  раньше
обесчестил, даже несмотря на то, что тот переменил имя.
     Xардман. Вы переменили имя в  связи  с  получением  наследства.  Вы  не
назвали мне имени, которое носили раньше.
     Сэр Джиофри. Морланд.
     Хардман. Морланд... а соблазнителя?
     Сэр Джиофри. Лорд Генри де Моубрей...
     Хардман. Безнравственный брат герцога Мидлсекокого! Он  умер  несколько
месяцев тому назад.
     Сэр Джиофри (опускаясь в кресло). Тоже умер! Умерли оба!
     Хардман (в сторону). Тонсон упоминал  о  мемуарах  лорда  Генри...  Его
признание о невиновности леди Морленд находится в руках Фоллена... Я  сейчас
же пойду к Фоллену. (Громко.) Вы подали мне новую мысль. Я  разузнаю  все...
Когда я могу снова увидеть вас?
     Сэр Джиофри. Я иду к Изи... Я пребуду у него все утро. Но  не  забудьте
Люси... мы должны спасти ее от Уилмота.
     Хардман. Не бойтесь больше Уилмота... Сегодня же он откажется от своего
сватовства. (Уходит.)
     Сэр Джиофри. Ну, ну... Ходж!

                                Входит Ходж.

Ходж,  возьми  свою шляпу и дубинку... проводи меня в Сити. (В сторону.) Она
будет  счастлива  с  Хардманом.  Ах!  Если  бы  только  она  оказалась  моей
дочерью!

                         Сэр Джиофри и Ходж уходят.



 Мансарда Дэвида Фолленя. Сцена напоминает картину Хогарта "Поэт в нужде".

     Фоллен (открывая окно). Утренний воздух  так  свеж!  Как  приятен  хоть
минутный отдых от тяжкого труда. Еще одна строка моего завещания родине! Ах!
Это описание, даже незаконченное, оно так хорошо, так хорошо!

                     В страну чудес, мечтая мы пришли,
                     Где золото валяется

                               Входит Пэдди.

     Пэдди. Простите, сэр, долг молочнице!
     Фоллен. Постой... постой...

                       Где золото валяется в пыли...

Молочнице? Ей обязательно надо заплатить, иначе дети... Я... я... (Ощупывает
карманы,  затем  осматривает стол.) Вон на кровати еще одно одеяло: заложите
его.
     Пэдди. Что вы?! Разве можно быть таким неблагодарным к  своему  старому
другу, одеялу?! Тут вот мистер Тонсон, великий книготорговец, однажды сказал
мне так: "Пэдди, я дам тебе двести золотых гиней за бумаги, которые лежат  у
мистера Фоллена в столе".
     Фоллен. Идите, идите!

                              Раздается стук.

     Пэдди. Ах ты, господи!  Кто  ж  это  в  такую  рань  колотит  в  дверь!
(Уходит.)
     Фоллен. О эти проклятые мемуары! Мои собственные труды еле спасают меня
от голода, а гнусные каракули этого  распутника  сделали  бы  меня  богачом.
Небо, поддержи меня! Меня подвергают искушению!

            Входят Пэдди и Уилмот, переодетый Эдмундом Керллем.

     Пэдди. Осторожнее, сэр, пригните голову, сэр! Это не кредитор, сэр. Это
мистер Керлл, говорит, что пришел перебить рукопись у мистера Тонсона, сэр.
     Фоллен. Идите сейчас же. Заложите одеяло. Я хочу  быть  уверенным,  что
мои дети сыты.

                               Пэдди уходит.

Что вам угодно, сэр?
     Уилмот (вынимая  носовой  платок  и  всхлипывая).  Мой  дорогой  мистер
Фоллен, не сочтите за обиду... я так сочувствую страданиям гения. Хоть  я  и
книготорговец, но у меня есть сердце... Я пришел купить...
     Фоллен. Правда? Эту поэму? Она почти  закончена...  двенадцать  книг...
труд двадцати лет... двадцать четыре тысячи строк! И за них  дают  -  десять
фунтов, мистер Керлл, десять фунтов?!
     Уилмот. Цена "Потерянного рая"... В наше время за стихи так не  платят,
мой дорогой мистер Фоллен!.. Что не остро и не пикантно - у  нас  не  ходкий
товар. Хм! Я слыхал,  у  вас  есть  очень  интересная  рукопись  -  мемуары,
исповедь одного аристократа, который недавно  скончался.  Нет,  нет,  мистер
Фоллен! Не отказывайтесь. Я не какая-нибудь жалкая тварь, вроде Тонсона: даю
триста гиней за мемуары лорда Генри де Моубрей.
     Фоллен. Триста гиней за такую макулатуру!  И  меньше  десяти  гиней  за
поэму! А  дети...  Ну  хорошо.  (Вынимает  папку  с  мемуарами,  великолепно
переплетенную и украшенную по бокам щитами  с  гербом  Моубреев.)  Ах!..  но
честь женщины... тайна семьи...
     Уилмот (хватая папку, которую Фоллен все еще не отдает).  Мой  дорогой,
дорогой Фоллен, ничто  лучше  не  продается...  Но  как,  каким  образом  вы
заполучили это сокровище, мой бесценный друг?
     Фоллен. Как? Лорд Генри сам дал мне их на смертном одре.
     Уилмот. Но, милый мистер Фоллен, с какой иной целью он мог дать вам их,
как не для опубликования? Без сомнения, чтобы обессмертить дам, которые  его
любили.
     Фоллен. Нет, сэр. Конечно, он был низким человеком  и  немало  подлости
заключено в его мемуарах. Но перед смертью в его намерениях не было гадкого,
хотя первоначальный замысел, вероятно, и был таким. Леди, которую он однажды
оклеветал... была единственной женщиной,  которую  он  любил...  В  мемуарах
содержится его исповедь: она могла бы обелить имя, которое он  сам  когда-то
опозорил. В последние дни своей жизни, в припадке внезапного  раскаяния,  он
завещал мне отыскать эту  леди  и  вручить  в  ее  полное  распоряжение  его
рукопись. Он надеялся, что это поможет ей восстановить свое доброе имя.
     Уилмот. Но как могли  вы  разыскать  эту  леди,  мой  благожелательный,
дорогой друг?
     Фоллен. Мне не удалось этого сделать. Предполагалось, что она находится
за границей вместе с отцом... он якобитский изгнанник. Я же в то  время  был
якобитским агентом и поэтому мог скорее любого другого напасть на ее след.
     Уилмот. И что же?
     Фоллен. Я только узнал, что она умерла где-то во Франции.
     Уилмот.  Значит,  теперь  вы  можете   доставить   удовольствие   нашей
просвещенной публике и вместе с тем соблюсти свои интересы.  Все  это  ясно,
как день, мой великодушный друг! Триста гиней! Они у меня здесь, в кошельке!
     Фоллен. Уходите прочь! Я не продам ничьей тайны на потеху публике.
     Уилмот (в сторону). Благородный малый! (Фоллену.)  Спокойно,  спокойно,
мой добрый, но слишком горячий друг! Откровенно говоря,  я  пришел  сюда  не
из-за себя. Подумайте, дорогой сэр, кому же должен быть вручен этот документ
после  смерти  леди,  если  вы  не  хотите  отдать  его   добродетельной   и
взыскательной публике? Конечно, не иначе, как ближайшему родственнику  лорда
Генри. А лорд Мидлсекс как раз и поручил мне договориться об  этом  с  вами.
Назовите свои условия.
     Фоллен. Ха-ха! Так вот наконец ваш гордый  герцог  пресмыкается  передо
мной? Сэр, много лет тому назад, когда доброе слово его светлости, кивок его
головы или прикосновение руки могло обратить в льстецов моих врагов,  я  был
так жалок, что называл его своим покровителем. Я посвятил ему стихи,  принес
их ему домой и ждал в передней среди швейцаров и лакеев...  а  он,  величаво
проходя к своей карете,  сказал  мне  на  ходу,  протягивая  милостыню,  как
нищему: "О, вы поэт? Возьмите это. Вы такой худой - добавил он, - останьтесь
и пообедайте с моими людьми". С людьми, то есть с его слугами!
     Уилмот. Успокойтесь, мой добрый мистер Фоллен: его светлость  со  всеми
нами обращается подобным же образом.
     Фоллен.  Идите  и  расскажите  ему  о  содержании  этих  мемуаров!  Они
превратят гордого  герцога  в  посмешище  всего  города...  над  ним  станут
глумиться  лакеи,  некогда  потешавшиеся  над  моими   лохмотьями,   мемуары
разоблачат его слабости, ошибки, наконец, его тайны. Скажите ему это  и  еще
скажите, что бедность моя не станет орудием мести его брата; моя гордость не
позволит мне взять у него деньги. Разве я неправ, сэр? Отвечайте, но не  как
искуситель бедняку. Если есть в вас  хоть  искра  мужества,  отвечайте,  как
человек человеку.
     Уилмот (принимая свой собственный вид). Я отвечаю вам, сэр, как человек
человеку, как джентльмен джентльмену. Я Фредерик лорд Уилмот. Простите  этот
обман. Герцог - друг моего отца. Я здесь для  того,  чтобы  добыть  то,  что
совершенно очевидно принадлежит ему одному. Мистер Фоллен, ваши произведения
впервые подняли меня над  миром  прозаических  чувств  и  научили  верить  в
благородство, какое, я надеюсь, вам присуще. Дайте  мне  эти  записки,  и  я
отнесу их герцогу... без всякой оплаты, сэр, - такие вещи не имеют цены... И
позвольте мне унести отсюда зримый образ нищеты, а в  душе  своей  сохранить
воспоминания о прекрасном человеке,  с  неподкупной  честью,  который  сумел
унизить  своей  щедростью  именитого  герцога,  некогда   оскорбившего   его
милостыней.
     Фоллен.  Возьмите  ее...  возьмите...  (Отдает  папку.)  Я  спасен   от
искушения. Благослови вас бог, молодой человек!
     Уилмот. Теперь я дважды ваш должник: в ваших книгах я  нашел  богатство
мысли, в вас самих героический пример. Примите от меня ничтожную часть моего
долга. Я буду выплачивать вам ежегодно сумму,  равную  той,  от  которой  вы
отказались, как от взятки мистера Тонсона.
     Фоллен. Милорд... милорд... (Заливается слезами.)
     Уилмот. О, поверьте мне, наступит день,  когда  люди  почувствуют,  что
тем,   которые   облагораживают    жизнь,    мы    обязаны    отвечать    не
благотворительностью,  а  данью!  Значение  писателя  подымется   вместе   с
цивилизацией, которую он вызвал к жизни, и обратит свои требования к широким
кругам людей свободных, к той Королеве, которую мог бы воспеть даже Мильтон,
а Хемпден мог бы умереть за нее.
     Фоллен. О мечта моей юности! Сердце мое разрывается на части!

                              Входит Xардман.

     Xардман. Что это? Фоллен рыдает! И разве после этого  Эдмунд  Керлл  не
негодяй?
     Уилмот (сразу меняя свой тон в обращении к Фоллену на высокомерный). Не
хочу и слушать о поэме, мистер Фоллен, не говорите мне ничего об этом.  А-а,
мистер Хардман! (Пряча папки.) Ваш  покорный  слуга!  Сэр,  сэр...  если  вы
захотите  опубликовать  что-либо  остроумное   или   пикантное...   например
подробности закулисной игры членов кабинета... или любовные похождения  сэра
Уолпола... я возьму это с таким же удовольствием, как любой другой  издатель
- остроумное и пикантное...
     Хардман. Хотите подкупить меня, наглый мошенник.
     Уилмот. О мой добрый мистер Хардман, я подкупил даже самого премьера  -
ха-ха! Ваш слуга, сэр, ваш слуга. (Уходит.)
     Хардман. Отвратительный бездельник! Мой дорогой мистер  Фоллен,  у  вас
есть рукопись мемуаров лорда Генри де Моубрей. Я представляю себе их большую
ценность. Назовите вашу цену, я бы хотел познакомиться с ними.
     Фоллен. У меня их уже нет, они в руках его брата, герцога Мидлсекского.
     Хардман. Герцога? Это для меня как удар грома! Сэр, ведь вы читали  эти
мемуары... скажите, упоминается ли в них некая леди Морланд?
     Фоллен. Да. В них заключено признание о том, что лорд  Генри  оклеветал
ее, чтобы поддержать свою репутацию соблазнителя. Эта  часть  мемуаров  была
написана на смертном одре.
     Хардман. Значит, его хвастовство...
     Фоллен. ...Было вызвано ее письмом, отклонявшим его домогательства.
     Хардман. Вот будет радость для сэра Джиофри! А это письмо?..
     Фоллен. Оно в мемуарах. Это один из документов, из которых они состоят.
     Хардман. Эти документы сейчас в руках герцога?
     Фоллен. Да. Так как леди Моубрей умерла...
     Хардман. Вы уверены в том, что она умерла?
     Фоллен. Я знаю об этом по слухам.
     Xардман. Слухи часто бывают ложными. (E сторону.) Кто же еще эта маска,
если не леди Морланд? Сейчас же  отправлюсь  в  ее  дом  и  выясню  все.  Но
свидание с герцогом! Об этом  нельзя  забывать.  Мой  соперник  должен  быть
устранен прежде,  чем  он  успеет  завоевать  Люси.  Стоит  ли  считаться  с
герцогом,  если  я  получу  послание.  Итак,  мистер  Фоллен,  что  касается
мемуаров,  то  тут  сказать  больше  нечего.  Ваш  посланный  встретит   его
светлость, как мы договорились. Я буду совсем рядом, -  и  заметьте!  -  ваш
посланный должен передать  депешу,  предназначенную  для  Претендента,  мне.
(Уходит.)

                               Входит Пэдди.

     Пэдди. Сэр, я заплатил молочнице...
     Фоллен (прерывая его). Я буду богат... очень богат! Теперь моя очередь.
Вы делили со мной свои скудные средства, я разделю с вами мое богатство.




 Аллея в парке в Сент-Джеймс. Входит Софтхед. Он в глубоком раздумье, руки
                скрещены на груди. Ищет правильное решение.

     Софтхед. В дни моей юности, когда мистер Лилло читал мне свою волнующую
трагедию о Джордже Барнвелле {Боюсь, что в  подтверждение  этого  факта  нам
придется сослаться только на  авторитет  мистера  Софтхеда  и  предположить,
будто Джордж Барнвелл был уже написан в  то  время:  пьеса  была  поставлена
много  лет  спустя.  (Прим.  авт.)},  я  не  предвидел,  что  шаг  за  шагом
приближаюсь к пропасти, свершая  поступки,  которым  нет  названия.  Мертвый
переулок!..  Мрачный  призрак  в  черном!..  Такое  предостережение   должно
заставить насторожиться даже самую закоснелую совесть!
     Входит Изи, недавно  выпущенный  из  караульного  помещения;  неряшливо
одетый, притихший и удрученный.
     Изи. Ни одного экипажа на стоянке! Хорош я буду, если  меня  кто-нибудь
увидит! Такому трезвому, всеми уважаемому человеку проснуться  в  караульне,
где меня  держали  до  полудня  среди  воров  и  карманников,  да  еще  быть
оштрафованным на пять шиллингов  за  пьянство  и  буйное  поведение.  И  все
потому, что я пообедал с лордом, который даже  и  не  помышлял  сделать  мою
Барбару миледи! Черт бы его побрал! (Увидев Софтхеда.) Софтхед! Как  бы  мне
скрыться от него!
     Софтхед (заметив Изи). Изи! Какое падение! Притворюсь, что я ничего  не
помню. Отец Барбары не должен чувствовать себя  униженным  в  глазах  такого
негодника, как я! Как поживаете, мистер Изи! Сегодня вы вышли рано.
     Изи (в сторону). Он сам был так пьян, что ничего не помнит. (Софтхеду.)
Да, головная боль. За обедом вы  были  так  милы.  Мне  захотелось  подышать
свежим воздухом.
     Софтхед. Вы что-то неважно выглядите, мистер Изи!
     Изи. Конечно. Деловой  человек  не  может  позволить  себе  валяться  в
постели... так я подумал - прежде чем поехать домой в Сити, загляну-ка  я...
ха-ха, вы такой опытный пьяница... наверное, станете смеяться, если я  скажу
вам, что собираюсь заглянуть к аптекарю!
     Софтхед. Я сам только что от него, мистер Изи! (Показывая склянки.)
     Изи (смотря на склянку мрачно, с отвращением). Последний  раз  принимал
лекарства еще мальчишкой! Оно выглядит противно!
     Софтхед. А вкус еще того хуже!  И  это  называется  удовольствием!  Ах,
мистер Изи! Не поддавайтесь очарованию Фреда. Вы не представляете себе,  чем
это может кончиться!
     Изи.  Я-то  представляю!  (В  сторону.)   Это   кончается   караульной.
(Софтхеду.) Мне больно думать, что станет  с  вами,  если  каждый  вечер  вы
будете проводить с лордом, который...
     Софтхед. Тише! Заговорили о черте и... смотрите! Он идет по аллее.
     Изи.  Это  он?  Тогда  я  ухожу.  Я  вижу   экипаж.   Экипаж,   экипаж,
остановись!.. Экипаж, экипаж... (Уходит.)

                          Входят Уилмот и герцог.

     Герцог (глядя на папку).  Какой  позор!  Этот  низкий  человек  оболгал
бедную  женщину,  мужа  которой  он   ранил.   К   мемуарам   приложено   ее
собственноручное письмо. Ха!.. Что это? Ругает меня.  Боже  милостивый,  так
выпачкать в грязи мое имя, и кто же - представитель моего рода. Милорд,  как
мне благодарить вас?
     Уилмот. Благодарить надо не меня, а поэта, которого ваша  светлость  не
допускала дальше прихожей.
     Герцог. Не говорите так... Я буду просить у него прощения! До свидания.
Я должен пойти домой и запереть этот  скандальный  документ.  Когда  у  меня
будет досуг, я прочту его и затем  уничтожу,  чтобы  он  никогда  больше  не
появился на свет! И тогда ни одного пятна не останется  на  моей  репутации.
Ничего не опасаясь, я смогу рисковать жизнью за дело моего короля. (Уходит.)
     Уилмот (напевая).

                              Сорви эти розы!
                              Скорее сорви,
                              Здесь время
                              Летит вперед.

После того как вчера вечером я побывал в Мертвом переулке и у меня появилась
надежда  осчастливить  Люси,  я  не  чувствую  под собой ног от счастья. Ах,
Софтхед!  Что  с  вами,  почему это вы такой вялый и безжизненный, как будто
вы только и способны... удить рыбу!
     Софтхед. Я задумался о...
     Уилмот. Задумался! У вас и в самом деле такой  усталый  вид!  Наверное,
это потребовало больших усилий!
     Софтхед. Ах, Фред, Фред, не будьте так бесчувственны! Какую  жестокость
вы проявили вчера вечером!
     Уилмот. Вчера вечером? О, в Мертвом переулке, действительно чудовищную.
А сегодня утром еще одну! Никогда еще я  не  совершал  столько  жестокостей,
сколько за эти последние сутки. Но все это ничто в сравнении с  тем,  что  я
сделал вчера, перед обедом. Представьте, я подкупил премьер-министра.
     Софтхед. О боже!
     Уилмот. Ха-ха! Попал в его самое уязвимое место.  Я  должен  рассказать
вам об этом. От Билля я поехал домой, положил своего Мурильо в экипаж и -  к
сэру Роберту. Меня ввели в его кабинет... - А, милорд Уилмот, - сказал он, и
его глаза с веселым блеском начали, как обычно,  перебегать  с  предмета  на
предмет, - ваше  посещение  для  меня  большая  честь,  чем  могу  быть  вам
полезен?.. - Сэр Роберт, - говорю я, - мы, светские люди, быстро  приступаем
к существу дела; каждая вещь имеет свою цену  -  таков  наш  принцип.  -  Не
совсем так, - говорит сэр Роберт, - но допустим, что это так.  -  Глаза  его
опять забегали, как бы говоря: с этим  жуликом  у  меня  состоится  неплохая
сделка!.. - Итак, сэр Роберт, - произношу я с поклоном, - я пришел подкупить
премьер-министра... - Подкупить меня, - закричал он и стал так смеяться, что
я испугался, как бы он не задохнулся. - Боюсь, моя цена будет очень  высока.
- Тогда  я  иду  к  двери  и  приказываю  своим  лакеям  внести  Мурильо.  -
Пожалуйста, взгляните на это... подпись неплоха! - Сэр  Роберт  подбегает  к
картине, глаза его горят, грудь вздымается. - Да это же  Мурильо,  -  кричит
он, - назовите вашу цену?.. - Я уже назвал ее. - Тогда он посмотрел на  меня
так, а я, в свою очередь, посмотрел на него эдак!.. выставил лакеев,  принес
перо, чернила и бумагу. - Цена - место в казначействе, которое вакантно, - и
Мурильо ваш... - Вы хотите занять это место? Я очарован...  -  закричал  сэр
Роберт. - Нет, не я, а ваш друг: вакансия ему необходима... - О, это  меняет
дело. У меня так много друзей, которые добиваются  того  же.  -  Но  Мурильо
подлинный, можете ли вы то же сказать о друзьях? - Сэр Роберт рассмеялся.  -
Я не могу противостоять одновременно вам и Мурильо! Получайте назначение. Но
так как ваша светлость купила меня, я должен  в  свою  очередь  купить  вашу
светлость. - Долг платежом красен. - Тогда я принял самый независимый вид. -
Сэр Роберт, - сказал я, - вы давно купили меня! Вы дали нам мир тогда, когда
мы боялись гражданской войны, и власть  короля,  ограниченную  конституцией,
взамен деспотизма. Если же всего  этого  недостаточно,  чтобы  купить  голос
англичанина, то, поверьте мне, сэр Роберт,  он  не  стоит  того,  чтобы  его
покупали... - Тут он сердечно протянул мне руку, а я сердечно пожал  ее.  Он
получил Мурильо, Хардман - должность. И вот перед вами единственный  человек
во  всей  Англии,  который  может  похвастать  тем,  что   подкупил   самого
премьер-министра! Вы можете считать, что я зачерствел, но, клянусь честью, я
ничуть не раскаиваюсь!
     Софтхед. Хардман! Вы получили должность для Хардмана?
     Уилмот. Я не говорил, что для Хардмана...
     Софтхед. Вы сказали, что для Хардмана. Но так как это секрет, который в
случае огласки может доставить вам неприятность, я сохраню  его  в  тайне...
Однако Dimidum me?, разве это не чудовищно?
     Уилмот. Это в самом деле кажется предательством добрых  старых  нравов.
Но если честь есть даже у воров, она есть и у чудовищ. А Хардман находится в
таком же затруднительном положении, как и мы сами: он влюблен. Эта должность
поможет ему добиться руки его дамы. Имейте в виду... Он не должен знать, что
я вмешался в его дела. К черту. Никто этого не любит. Значит, ни слова...
     Софтхед. Ни слова. Мой дорогой Фред, я очень рад, что вы не так  плохи,
как кажетесь. А я уже было собрался покинуть  вас,  но  у  меня  не  хватило
решимости. Я буду подле вас всю свою жизнь!
     Уилмот (в сторону). Вот как! Ничего из этого не выйдет.  Бедный  малый!
Мне жаль терять его, но я дал слово Барбаре, и все это для  его  же  пользы.
(Вслух.) Всю жизнь? Увы! Это напомнило мне об одном вашем небольшом деле. Вы
знаете, что я должен быть вашим секундантом?
     Софтхед. Секундантом! Дело!..
     Уилмот. С тем свирепым полковником Флинтом.  Ведь  я  говорил  вам,  не
нужно с ним связываться. Но вы были чертовски задорно  настроены...  Неужели
вы не помните?
     Софтхед. Совершенно не помню... А из-за чего все произошло?
     Уилмот. Дайте вспомнить...  О,  Флинт  сказал  что-то  обидное  о  мисс
Барбаре.
     Софтхед. Разве? Какой негодяй!
     Уилмот.  Тогда...  тогда...  вы  вызвали  его  на  дуэль!  Но  если  вы
уполномочите меня взять вызов обратно и извиниться...
     Софтхед. Никоим образом! Оскорбительно отозваться  о  Барбаре!  Dimidum
me?! Я бы дрался с ним даже в том случае, если бы он  был  первым  дуэлянтом
Англии.
     Уилмот. Так оно и есть.
     Софтхед. Мне все равно; даже мертвый... я к его услугам...
     Уилмот (в сторону). Черт возьми, что касается этой черты характера,  то
он так же смел, как я сам.  Надо  найти  другую  причину.  (Софтхеду.)  Нет,
Софтхед, настоящей причиной вашей ссоры было совсем не это... я сказал  так,
просто чтобы встряхнуть вас, вы казались мне слишком подавленным. Просто  он
пошутил, посмеялся над вами, а вы приняли шутку всерьез.
     Софтхед. Ссора, действительно, возникла только из-за меня?
     Уилмот. Да, причина пустяковая, а Флинт так хорошо фехтует!
     Софтхед. Дорогой Фред,  я  готов  просить  извинения.  Я  ненавижу  эти
абсурдные, противные истому христианину дуэли.
     Уилмот. Предоставьте все мне. Забудьте об этом. Я  все  улажу.  Только,
видите ли, Софтхед, в  нашем  кругу  существуют  жесткие  правила.  Если  вы
извинитесь перед таким храбрецом, как  Флинт,  вернее,  если  вы  не  будете
весело и восторженно драться  с  ним,  даже  уверенный  в  том,  что  будете
наверняка убиты, боюсь, что вам придется отказаться от мысли вести  светский
образ жизни.
     Софтхед. Dimidum me?, но  ведь  несветская  жизнь  все  же  лучше,  чем
никакая жизнь!
     Уилмот. Против этого трудно что-нибудь возразить.  Вас  должна  утешить
мысль, что мистер Изи совсем не признает светской жизни. Поэтому если вы  от
нее откажетесь, то сумеете вновь завоевать его расположение.
     Софтхед.  Я  как  раз  размышлял  об  этом,  когда  вы   пришли   сюда.
Размышлял... (Нерешительно.) Но покинуть вас...
     Уилмот. Не сейчас еще! Но отступить вам надо с  блеском.  Разделите  со
мной последнее, грандиозное, отчаянное, смелое, венчающее все приключение...
     Софтхед. Вероятно, опять что-нибудь связанное с  Мертвым  переулком?  В
таком случае благодарю вас,
     Фред. Долгое время я преданно следовал за вами во всем (с чувством), но
теперь, милорд, ваш  покорный  слуга.  (В  сторону.)  Барбара  утешит  меня.
Возможно, она у сэра Джиофри. (Уходит.)
     Уилмот. Ну что ж! Любовь его вознаградит, а лондонское Сити за то,  что
я помог вернуть в его лоно блудного сына,  подарит  мне  свободу  в  золотом
ларце. Мертвый переулок...  это  было  настоящее  приключение...  Мать  Люси
жива... она умоляет меня помочь ей хотя бы взглянуть на дочь...  Поверит  ли
мне Люси? Поверит ли...

                               Входит Смарт.

А... Смарт? Так как же вам удалось сбить с толку сэра Джиофри?
     Смарт. Его не было дома.
     Уилмот. А мое письмо вы передали молодой леди?
     Смарт. Да, милорд! Оно так взволновало ее... что... вот она сама  идет.
(Уходит.)

                                Входит Люси.

     Люси. О! Милорд! Неужели это правда? Может ли это быть? Мама жива!  Вас
не удивляет, что я забыла все  приличия?..  Что  я  здесь...  лишь  с  одной
мольбой:  ведите  меня  к  ней!  Она  говорит,  что  была  оклеветана,   она
благословляет меня... говорит, что мое сердце защищало ее... но... но... это
не ловушка?.. Вы не обманываете меня?
     Уилмот. Обманывать вас?! О Люси... в отцовском доме у меня есть сестра.
     Люси. Простите... ведите меня... скорее, скорее... о мама, мама!

                           Люси и Уилмот уходят.

                                  Занавес






                        Старая мельница около Темзы.
                              Входит Xардман.

     Xардман. Послание Претенденту. (Открывая  письмо.)  А,  Уилмот  в  моей
власти. На этом закончится его соперничество со мной. Жизнь герцога обменять
на мемуары? Нет, в недостатке храбрости его никогда нельзя  было  упрекнуть.
Но как же этот самый высокомерный из людей уступит такие мемуары. Если  даже
допустить, что его брат солгал? Все же в ее истории есть что-то  такое,  что
может тронуть его. С тех пор как я увидел ее, я поверил, что она  невиновна.
Идет герцог. Теперь все будет зависеть  от  моего  умения  затронуть  лучшую
сторону его характера.

                         Входит герцог Мидлсекский.

     Герцог. А лорда Лофтуса еще нет! Странно!
     Xардман. Милорд герцог... простите за это вмешательство...
     Герцог. Этого человека я встретил у лорда Уилмота? Сэр,  ваш  слуга.  Я
тороплюсь.
     Xардман. Тем не менее я осмелюсь задержать вашу светлость, так как дело
идет о вопросах чести!
     Герцог. Чести! О, это прежде всего! Тогда располагайте  моим  временем,
как своим, сэр.
     Хардман. Ваша светлость, вы - глава рода, чья  слава  составляет  часть
славы нашей страны. Вот почему я говорю с  вами  так  смело.  Возможно,  что
несправедливый поступок, совершенный одним из членов вашей семьи...
     Герцог. Как, сэр?!
     Хардман. Я убежден, что если это на самом деле так, то  ваша  светлость
открыто и прямо исправит его; если это будет в вашей власти. И  вы  сделаете
это с тем же достоинством, с каким приняли вместе с горностаевой  мантией  и
короной пэра обязательства чести...
     Герцог. Вы хорошо говорите, сэр.  (В  сторону.)  Совсем  как  настоящий
джентльмен!
     Хардман. У вашей светлости был брат, лорд Генри де Моубрей.
     Герцог. Сэр, изложите существо дела!
     Хардман. Хорошо, милорд. Много лет назад между  лордом  Генри  и  сэром
Джиофри Морланд состоялась дуэль - ваша светлость знает ее причины.
     Герцог. Гм!.. Да... Леди... которая... которая...
     Хардман. ...Была изгнана из дома мужа и отлучена  от  колыбели  ребенка
из-за  подозрений,  основанных,  милорд,  на...  ваша  светлость  не   будет
удивляться тому, что этот муж поверил словам самого Моубрея.
     Герцог (в сторону). Злодей! (Хардману.) Но что же стало с мужем? О  нем
ничего больше не было известно с тех пор. Он...
     Хардман. Бежал за  границу  от  злых  языков  и  от  бесчестья.  Он  не
возвращался на родину, пока ему не  удалось  переменить  свое  имя,  которое
Моубрей обесчестил. Несчастный человек! Он все еще жив.
     Герцог. А леди... леди...
     Хардман. Она еще до дуэли возвратилась  в  дом  своего  отца,  которого
обстоятельства вынудили в тот же день покинуть страну,  так  как  его  жизнь
была в опасности.
     Герцог. Почему?
     Хардман. Он был верен Стюартам, и... был обнаружен заговор.
     Герцог. Смелый, благородный джентльмен! Продолжайте, сэр.
     Xардман. Дочь пошла в изгнание вместе с отцом... так  как  ее  семейные
узы были разорваны. Она разделила с отцом все - его дом и его надежды...  Их
земли были конфискованы.  Дочь,  несмотря  на  свое  высокое  происхождение,
работала, чтобы добыть хлеб своему отцу. Представьте себя, милорд, на  месте
этого отца - человека, преданного королю, и без единого пенни;  благородного
- и объявленного вне закона; зависящего от труда своей дочери;  а  имя  этой
дочери обесчещено...
     Герцог. Словом?..
     Xардман.  Словом  человека,  который  подавал  пример  всему  рыцарству
Англии.
     Герцог (в сторону). О небо! Неужели и  моя  слава  может  обратиться  в
позор?! (Хардману.) Но говорили, что леди умерла?
     Xардман. Когда ее отец скончался, она  сама  или  кто-то  другой  с  ее
ведома распространил этот  слух.  Она  решила  умереть  для  света,  ушла  в
монастырь  и  была  готова  стать  монахиней,  как  вдруг  узнала,  что   ее
разыскивают в Париже. Это был  человек,  утверждавший,  что  лорд  Генри  до
Моубрей оставил после себя мемуары...
     Герцог. Ах!
     Xардман. ...которые ее оправдывали. Она узнала также, где найти  своего
мужа... и решила приехать сюда... Шесть дней назад  она  появилась  здесь...
Никаких других доказательств ее невиновности, кроме тех, о которых я  взываю
к вашей светлости, не существует.
     Герцог. О гордость, помоги мне. (Высокомерно.) Сэр, вы взываете ко  мне
- а по какой причине?
     Xардман. Против леди свидетельствует то, что она отправила лорду  Генри
письмо, а также его собственное бахвальство. Она утверждает, что это  письмо
восстановило бы ее невиновность. Она уверена, что ваш брат на смертном  одре
отрекся от своих слов, а мемуары, которые он  оставил,  подтвердят  лживость
его хвастовства.
     Герцог. Утверждает, уверена... продолжайте... продолжайте...
     Хардман. Я кончил, милорд. Я знаю, что и письмо и  мемуары  существуют,
что они в ваших руках. Если ее утверждения лживы, если мемуары не подтвердят
ее невиновности... тогда достаточно одного слова... нет, только намека главы
рода, так широко известного своим благородством... Тогда я уйду  и  прокляну
ее. Но если ее рассказ правдив, -  это  последняя  возможность  для  жены  и
матери быть возвращенной к мужу, которого она любит и прощает, и  к  дочери,
которая стала взрослой,  так  и  не  узнав  материнских  забот.  А  как  она
благословляла меня, когда я обещал ей свою  помощь;  если  то  письмо  и  те
мемуары докажут, что хвастовство было...
     Герцог.  Ложью,  сэр,  ложью,   и   ложью   грязной...   самым   худшим
преступлением труса... ложью на честное имя женщины! Сэр,  может  быть,  эта
горячность, с которой я клеймлю собственного брата, непристойна! Но если мы,
пэры Англии, представители  ее  аристократии,  можем  спокойно,  с  холодным
сердцем слушать и размышлять о подлых делах,  кем  бы  они  ни  совершались,
тогда уничтожьте все наши титулы.  В  чем  же  было  бы  тогда  преимущество
герцогского титула?
     Хардман (в сторону). Вот это самая яркая черта его характера!
     Герцог. Сэр, вы правы. Мемуары, о которых вы говорите, в моих руках;  к
ним приложено письмо самой леди Морланд. Многое в  этих  мемуарах  относится
лично ко мне; они уязвляют мою гордость настолько, что еще десять минут тому
назад я думал, что скорее лишусь  своего  герцогского  сана,  чем  соглашусь
раскрыть их содержание, способное вызвать жалость или насмешку какого-нибудь
незнакомца. Но теперь я не думаю больше о себе. Ведь женщина взывает к  моей
чести, к чести мужчины, в надежде, что я помогу ей  восстановить  ее  доброе
имя. Скажите, сэр, что я должен сделать?
     Хардман. Ни одного листа из мемуаров, сверх  тех,  которые  оправдывают
леди Морланд, не нужно. Пусть мемуары остаются в ваших руках.  Соблаговолите
только принести их немедленно ко мне домой: могу ли я  надеяться,  что  лорд
Лофтус будет сопровождать вас... есть еще одно неотложное дело, по  которому
я хотел бы поговорить с вами обоими.
     Герцог. Ваш адрес,  сэр.  Я  вернусь  домой  только  за  документами  и
немедленно буду у вас. Можете не торопиться, я вас подожду. Позвольте пожать
вашу руку, сэр. Вы знаете, как тронуть сердце джентльмена. (Уходит.)
     Хардман (в сторону). Однако как мало мы знаем о людях, пока  их  сердца
не загорятся страстью! Этот дворянин так ясно показал мне, что такое  честь!
Однако я должен подумать... сделать выбор! Я  чувствую,  что  в  моей  жизни
наступила критическая минута.

                              Входит Софтхед.

     Софтхед.  Что  я  видел!..  Куда  же   после   этого   идти?!   С   кем
посоветоваться? О мистер Хардман! Вы друг лорда Уилмота, сэра Джиофри, Люси?
     Хардман. Говорите... скорее... в чем дело.
     Софтхед. По пути к сэру Джиофри я проходил  мимо  дома  самого  подлого
назначения. Я не  смею  даже  передать  вам,  как  сам  Уилмот  описал  его.
(Серьезно.) О сэр, вы знаете Уилмота! Вы знаете его отношение к женитьбе.  И
вот, я видел, как в этот позорный дом входили Уилмот и  Люси  Торнсайд!..  В
Мертвом переулке!
     Хардман (в сторону). Мертвый переулок? Уилмот бросает Люси в объятия ее
матери. Он предупреждает мой собственный план, пожинает плоды  моих  трудов.
Выходит, что я трудился для него. Нет, каково, клянусь небесами!
     Софтхед. Я побежал к сэру Джиофри... его не было дома...
     Хардман  (что-то  написал  в  своем  блокноте,  затем  вырвал  листок).
Отнесите это к судье Кайт, здесь совсем близко: он пришлет двух  полицейских
к дому  в  Мертвом  переулке.  Пусть  они  встанут  у  дверей  и  ждут  моих
инструкций. Их нужно прислать немедленно, чтобы они прибыли туда  вместе  со
мной. Затем поспешите к мистеру Изи: сэр Джиофри у него. Сообщите  ему  свои
новости, но осторожно,  а  затем  приведите  его  к  этому  дому.  Остальное
предоставьте мне. Теперь идите, скорее.
     Софтхед. Я знаю, он убьет меня! Но я прав. А когда  я  прав...  Dimidum
meoe! (Уходит.)
     Хардман. Ну! Война объявлена! Выбор сделан! Я полностью вооружен и буду
драться до победы. (Уходит.)




Комната  в  доме  с  гербом  "Корона  и  крепость" в Мертвом переулке. Очень
старомодная  и  мрачная.  На  стенах  полинявшие  гобелены.  Высокий камин с
глубоким  очагом. Мебель грубая и простая. Но комната не кажется безвкусной.
Скорее  просто  заброшенной,  как  в  домах, за которыми со времен Елизаветы
никто не следил и в которых мало жили. В глубине, в том месте, где приподнят
гобелен,  видна  дверь,  ведущая  во внутренние апартаменты. Люси и ее мать.
                              Здесь же Уилмот.

     Леди Торнсайд. Ты веришь мне, дорогое дитя? Это такое счастье. Ах, если
бы твой жестокий отец...
     Люси. О... он тоже поверит.
     Леди Торнсайд. Нет, я не решусь встретиться с ним, пока у меня не будет
доказательства, что он несправедливо обидел меня.
     Уилмот. О, если бы только я знал раньше, отчего вы  так  интересовались
этими мемуарами! Как взять их обратно у герцога?!
     Люси. Вы их возьмете... вы должны... дорогой... дорогой лорд  Уилмот...
вы вернули меня моей матери, теперь верните мою мать в ее дом.
     Уилмот. Ах!., а эта рука... отвергли бы вы ее тогда?
     Люси. Отвергнуть руку того, кто соединил моих родителей? Никогда.
     Леди Торнсайд. Я слышу голоса... шаги!
     Уилмот.  Если  это  сэр  Джиофри,  сгоряча  он  может...   удалитесь...
скорее... скорее...

                Леди Торнсайд и Люси уходят. Входит Xардман.

     Xардман. Вы один! А где же Люси, милорд?
     Уилмот. В другой комнате с...
     Xардман. Ее матерью?
     Уилмот. Как, вы знаете?
     Xардман. Я знаю, что мы с вами соперники, я пришел разрешить наш  спор.
Вы любите Люси Торнсайд?
     Уилмот. Я уже говорил вам об этом!
     Хардман. Вы сказали  это,  милорд,  своему  сопернику.  Вы  улыбаетесь:
конечно, вы богаты, высокого происхождения, умны, хорошо воспитаны.  У  меня
ничего этого нет, да я и не нуждаюсь в этом. И тем не менее  я  предупреждаю
вас... прежде чем стрелка часов на этом циферблате  покажет  ближайший  час,
ваша любовь окажется безнадежной, а ваше ухаживание будет отвергнуто.
     Уилмот. Этот человек сошел с ума! Сэр, до тех пор пока вы не  пожелаете
доказать, что моя жизнь зависит от вашей шпаги, я не  сумею  понять,  почему
моя любовь должна зависеть от ваших часов?
     Хардман.  Я  требую,  лорд  Уилмот,  чтобы  вы  отказались  от   своего
легкомысленного тона: я требую этого во имя жизни, которую вы цените больше,
чем свою собственную, во имя жизни, которая сейчас в моих руках. Вы  просили
меня поговорить с вашим отцом. Я этого не сделал, так как обнаружил...
     Уилмот. Обнаружили! Остановитесь, сэр! Это слово, по-видимому, намекает
на преступление...
     Хардман. Да, и преступление большое. История называет  его  фанатизмом.
Закон квалифицирует как государственную измену.
     Уилмот. Что я слышу? О небо!.. Мой отец! Сэр, но ваше слово еще не есть
доказательство?
     Хардман. А это! (Достает послание к Претенденту.)  Это  государственный
заговор, его участники замыслили поднять  оружие  против  законного  короля,
который здесь именуется узурпатором. Это государственная измена - они готовы
встретить Претендента,  называемого  ими  Яковом  Третьим,  со  знаменами  и
фанфарами. Таково содержание документа, который я  держу  в  руке...  а  вот
подпись вашего отца.
     Уилмот (в сторону). Мы оба вооружены и совсем одни. (Запирает  наружную
дверь, около которой он стоит.)
     Хардман (в сторону). Так, я догадываюсь  о  его  намерении.  (Открывает
окно и выглядывает.) Хорошо, полицейские уже здесь.
     Уилмот. Я не знаю, что закон называет государственной изменой,  но  что
честные люди называют изменой - это я знаю. Предатель тот,  кто  использовал
доверие сына, злоумышляя против жизни его отца! Вы не уйдете  отсюда  живым,
пока не отречетесь от документов, которые либо выкрали,  либо  сфабриковали.
(Хватает его.)
     Хардман. Полицейские находятся внизу. Если вы не отпустите  меня,  тот,
которого вы хотите спасти, будет отдан в их руки!
     Уилмот (отпрянув). О, как я  одурачен!  Одурачен!  Как  поступить!  Что
делать? О мой отец! Твой сын навел сыщика на твой след!  Сэр,  вы  говорите,
что вы мой соперник. Я догадываюсь о ваших условиях!
     Хардман.  Я  не  ставлю  вам  никаких  условий.  В  этом  нет   никакой
необходимости. Разве у вас есть выбор? Я лучше думаю о  вас.  Мы  оба  любим
одну и ту же женщину. Я люблю ее год, вы -  всего  неделю.  Ее  отцу  вы  не
нравитесь, а мне он уже дал согласие.  Один  из  нас  должен  уступить,  так
почему же это должен сделать я? Хоть я и простой сын  народа,  но  почему  я
должен  быть  лишен  счастья?  Неужели  только  потому,  что   вы,   человек
благородного происхождения, стоите у меня  на  пути!  Чем  я  обязан  вашему
сословию и лично вам?
     Уилмот. Мне, сэр! Даже если бы вы были  мне  хоть  чем-нибудь  обязаны,
сейчас я не унизился бы до напоминания об этом.
     Хардман. Я никому не обязан ни малейшим одолжением  -  в  этом  предмет
моей гордости. И все же слушайте: я составил план, как спасти вашего отца. Я
не хочу губить его. Разве вам хотелось бы, чтобы этот документ попал в  руки
шпиона? Если же я отдам его вам... то этим спасу ваше имя от бесчестия, ваше
состояние от конфискации, а голову вашего отца от топора палача... Так зачем
же мне ставить вам какие-то условия? Неужели после всего этого вы  могли  бы
сказать: "Благодарю вас, сэр. Взамен я сделаю все  возможное,  чтобы  лишить
вас женщины, которую вы любите и с которой я знаком всего неделю". Могли  бы
вы, сын пэра и джентльмена, ответить так?.. Я кое-что смыслю в этих  знатных
людях Англии, поэтому не могу этого предположить; даже мастеровой,  шагающий
по этим улицам от ткацкого станка до своей  лачуги,  и  тот,  услышав  такой
ответ, крикнул бы: "Позор!"
     Уилмот. Я не могу ни спорить, ни соперничать с человеком, в чьей власти
находится жизнь моего отца,  сэр,  жизнь,  которую  он  хочет  предложить  в
качестве сделки или в  качестве  милости.  В  любом  случае  с  этой  минуты
соперничество между  нами  невозможно.  Можете  не  тревожиться!  Дайте  мне
бумагу... Я ухожу.
     Хардман  (в  сторону).  Его  мужество  трогает  меня!  (Уилмоту.)  Нет,
позвольте мне самому передать документ  вашему  отцу.  Я  хочу  сказать  ему
несколько слов, которые в будущем  спасут  от  опасности  и  его  и  других,
замешанных в этом деле.
     Уилмот. Боюсь, что и здесь у меня нет выбора. Я должен, насколько могу,
верить вашему благородству! Но будьте осторожны, если...
     Xардман. Не угрожайте. Значит, вы сомневаетесь в моей порядочности.
     Уилмот (со сдержанной страстностью).  Откровенно  говоря  -  да!  Мы  с
вами люди разные. Я чувствовал бы  себя  обесчещенным,  если  бы  наши  роли
переменились... Представьте себе,  если,  пользуясь  таким  доверием,  каким
пользовались вы  у  меня...  я  бы  скрывал  соперничество...  тайно  строил
планы... выжидал время... чтобы заставить человека принять условия, будто бы
выгодные для него?... Нет, сэр, нет: такая тактика может  быть-  проявлением
своеобразного таланта, но не благородства.
     Хардман (в сторону). Как жалит! Этот высокомерный дурак не видит, что я
уже наполовину смягчился. А теперь я снова чувствую, что это  враг!  Как  же
опять побольше уязвить  его?  Я  сделаю  его  свидетелем  моего  триумфа.  С
Уилмоту.) Постойте, милорд. (Пишет у стола.) Вы сомневаетесь, что я  передам
документ вашему отцу? Приведите его сюда сейчас же! Он у меня дома, вместе с
герцогом Мидлсекским. Попросите их обоих  прийти  сюда:  передайте  вот  эту
записку герцогу. (С улыбкой.) Вы сделаете это, милорд.
     Уилмот. Да, конечно, а когда мой отец будет вне опасности, я постараюсь
думать, что был несправедлив к вам.  (В  сторону.)  И  ни  одного  слова  на
прощание... этому... этому... Ужасно! Мужество мне  изменяет.  Показать  ему
такое душевное волнение... нет, нет! А если я не смогу сохранить благородную
жизнь моего отца, то кто же это сделает за меня!.. Я иду,  сэр...  Исполните
договор. Я заплатил за него настоящую цену. (Уходит.)
     Хардман. Он любит ее больше, чем я предполагал. Но она?  Любит  ли  она
его? (Идет к двери.) Мисс Люси! (Пропускает Люси вперед.)
     Люси. Лорд Уилмот ушел!
     Хардман. О, не говорите о нем. Раньше он надеялся преодолеть  неприязнь
вашего отца к его ухаживанию, но теперь он  должен  навсегда  отказаться  от
этой надежды.

                     Люси отворачивается и тихо плачет.

Поговорим лучше о ваших родителях... о вашей матери...
     Люси. О да... моя дорогая мама... я уже так люблю ее...
     Xардман. Вы узнали  ее  историю!  Хотите,  чтобы  ее  имя  вновь  стало
незапятнанным и она вернулась в дом вашего отца.
     Люси. Говорите! Говорите! Неужели это возможно?
     Xардман. Если ради этого вам придется пойти на некоторые жертвы?
     Люси. Я не пожалею самой жизни ради такого святого дела!
     Xардман. Слушайте и решайте. Я прошу вашей руки, и ваш отец желает того
же...
     Люси. Нет... нет!..
     Xардман. Неужели  жертва  так  трудна?  Послушайте,  что  вы  получаете
взамен. Сейчас вы обнимали свою мать тайком. Я сделаю  ее  гордостью  вашего
дома. Вы тосковали по отцовской любви - я разрушу стену  между  вами  и  его
сердцем и разгоню тучи, омрачавшие его жизнь!
     Люси. Вы сделаете это... вы сделаете! Дай вам бог счастья!
     Xардман. Счастье может мне дать ваша рука!
     Люси. А... сердце... сердцу ведь не прикажешь?
     Xардман. Оно  согласится  позднее.  Я  молю  вас  испытать.  Я  надеюсь
завоевать это сердце, а не разбить его! Ваш отец должен прийти сюда,  я  жду
его с минуты на  минуту.  Он  придет  полный  подозрительности,  полагая,  -
простите это  мерзкое  слово,  -  что  вас  заманил  сюда  Уилмот.  Как  ему
объяснить? Говорить с ним о своей матери вы не можете, пока я не  докажу  ее
невиновность. Если же они встретятся до этого, то они могут обменяться  друг
с другом такими словами, после  которых  совместная  жизнь  может  оказаться
слишком горестной для ее женской гордости. Дайте мне возможность  немедленно
разрушить его подозрения, отбросить опасения  и  отложить  на  время  всякие
объяснения. Позвольте мне говорить... позвольте мне действовать  так,  будто
мы уже обручены с вами... Однако... внизу голоса... идет ваш отец!.. У  меня
нет более времени умолять вас... Простите, если все  это  покажется  грубым,
невеликодушным...
     Сэр Джиофри (за сценой). Уйдите с дороги! Отпустите мою шпагу!
     Люси. О, спасите маму!.. Не пускайте его к ней!
     Xардман. Согласитесь на испытание, обещайте мне свою руку сейчас...  вы
мне  откажете  в  будущем,  если  захотите.  Во  имя  вашей  матери...  ради
примирения ваших родителей! Да или нет?! Вы обещаете?
     Люси. Можете ли вы сомневаться в ответе дочери?! Я обещаю...

 Входят сэр Джиофри, он вырывается из рук Изи, который хочет его удержать;
                             Софтхед и Барбара.

     Сэр Джиофри. Где он? Где этот злодей? Дайте лше добраться до него! Что,
что? Он ушел? (Падая на грудь Хардмана.) О Хардман! Вы пришли, вы пришли!  Я
еще не смею взглянуть на нее. Она спасена?
     Хардман. Ваша дочь невинна как в мыслях, так я в поступках -  я  говорю
вам это на основании того права, которое получил от нее.  Вы  разрешили  мне
просить ее руки, и она дала мне свое согласие.
     Сэр Джиофри. О мое дитя! Мое дитя! Я никогда еще не называл  тебя  так.
Но сейчас я знаю, что ты мое дитя. В этом убеждают меня и  мои  страдания  и
моя радость. Кто бы мог заставить меня так рыдать, как не мое дитя?
     Изи. Но что же произошло, мистер Хардман? Вы все  знаете!  Этот  глупец
Софтхед со своими небылицами до смерти напугал нас!
     Софтхед. Вот и вся благодарность, которую я получил! Что же  произошло,
мистер Хардман?
     Сэр Джиофри. Разве это не ясно? Он пришел сюда, он ее  спас!  Моя  дочь
ответила благодарностью. Подойдите, Хардман, ближе, ближе. Простите меня  за
то, что детство ваше было таким одиноким и вам  казалось,  что.  У  вас  нет
друзей. Ваш отец заставил меня дать обещание, что вы никогда не узнаете  тех
соблазнов, которые, как он думал, развратили его самого. Он  взял  обещание,
что вы не узнаете о моем покровительстве вам, чтобы вас не  раздражали,  как
он говорил, мои подозрения... Вы не должны были чувствовать иго зависимости,
должны были считать, что сами пробили себе дорогу в жизни. И вы сделали это.
О, значит, не напрасно я простил  вашего  отца.  Не  напрасно  исполнил  его
печальное завещание - оно вызвало последнюю улыбку на устах  умирающего.  Не
напрасно оказал вам денежную помощь. Вы спасли ее, я это знаю, чувствую:  вы
спасли от позора мое дитя.
     Люси. Замолчите, сэр, замолчите! (Кидается в объятия Барбары.)
     Xардман. Мой отец! Денежная помощь! Вы улыбаетесь, мистер Изи?  Что  он
хочет этим сказать? Никто никогда не оказывал мне денежной помощи!
     Изи. Ха-ха-ха! Простите меня, но когда я слышу все это  из  уст  такого
умного человека, как вы, - ха-ха! - это похоже на хорошую шутку.  Как  будто
кто-нибудь в этом мире ездит в  карете,  если  другой  не  запряг  для  него
лошадей! Кто же дал вам образование, сделав  вас  тем,  чем  вы  стали?  Кто
тайком заплатил издателю Тонсону за выпуск в свет работы, обратившей на  вас
внимание? Кто подослал к вам маклера с россказнями о компании  Южного  моря?
Из чьего кошелька были уплачены деньги за землю,  приносящую  вам  ежегодную
ренту? Кто просил Флинта, члена городского  муниципалитета,  предложить  вам
место в парламенте? Кто оплатил все предвыборные расходы? Кто,  как  не  мой
вспыльчивый, страдающий подозрительностью, но добросердечный друг? Вы -  сын
его молочного брата,  человека,  который  причинил  ему  много  огорчений  и
неприятностей!
     Софтхед. И это тот самый джентльмен, который знает всех и вся? А своего
собственного отца он и не знал? Как же ловко вы его провели! Ха-ха!
     Изи. Ха-ха-ха!
     Хардман. А я-то считал, что стою в стороне от людей, ни в ком из них не
нуждаюсь, не прибегаю к их помощи, подчиняю их себе, влияю на их  характеры.
А люди, которым мой отец причинил зло, шли впереди меня и молча дарили  меня
своими благодеяниями, прокладывали мне тропу через горы,  которую,  как  мне
казалось, я прорубал своей рукой!
     Сэр Джиофри. Тсс! Я только подготовил вам почву, пока вы  не  набрались
сил, чтобы подняться самому. Не  я  выдвинул  вас  на  пост,  о  котором  вы
говорите с такой мужественной гордостью! Не я помог вам получить  эту  новую
должность, так возвысившую вас.
     Софтхед. Нет! За это  вам  надо  благодарить  Фреда.  Это  он  подкупил
премьер-министра его любимым Мурильо. Он сказал, что вам  нужен  этот  пост,
чтобы завоевать сердце леди, которую вы любите. Dimidum meoe, думаю, что вам
следовало бы сказать ему, кто была эта леди?!
     Хардман. Как? Уилмот?! Только этого мне недоставало!
     Изи. Это вздор, мистер Софтхед! Сэр Джиофри никогда не дал бы  согласия
на брак его дочери с лордом. И он совершенно прав!  Мистер  Хардман  человек
практичный, благоразумный. Что же касается  его  отца,  который  пользовался
дурной репутацией, о  нем  не  следует  вспоминать.  Единственное,  чего  вы
добиваетесь, Джиофри, - это чтобы Люси была счастлива.
     Джиофри. Да, и это теперь зависит от него.
     Хардман. Я принимаю это обязательство. Но сначала я  должен  обеспечить
ваше благополучие, о мой благодетель! Дом, в котором  вы  боялись  встретить
позор, на самом деле обитель печали и добродетели.  Это  жилище  женщины  не
запятнанной, но оклеветанной, женщины, которая, все еще любя вас,  следовала
за вами по пятам, следила за вами день и ночь, из тех вон окон посылала  вам
цветы, символ невинности и молодости. Да, это все  очень  романтично,  и  на
такую романтику способна  только  женщина  с  чистым  сердцем.  Лорд  Уилмот
невиновен! Это он привел ваше дитя в объятия ее матери!
     Сэр  Джиофри.  Заставьте  замолчать  этого  человека!   Заставьте   его
замолчать! Это ловушка! Я беру назад свое слово! Я не отдам ему Люси! Это ее
дом?  Я  дышу  одним  воздухом  с  этой  женщиной,  столь  любимой  и  столь
вероломной!
     Люси. Сжалься над моей  матерью!  Нет,  нет!  Будь  к  ней  справедлив!
Сжалься ради себя и ради меня!
     Сэр Джиофри. Замолчи, или ты мне не дочь,  я  отрекусь  от  тебя.  Этот
человек говорит...

                    Входят Уилмот, герцог и лорд Лофтус.

     Хардман. Я говорю и докажу это... (Герцогу.)  Мемуары...  (Взглянув  на
них.) Вот письмо,  которое  ваша  жена  послала  лорду  Генри  и  о  котором
рассказал вам ваш лакей. Прочтите его и посудите сами, мог ли такой человек,
как он, оставить неотомщенным то презрение, которое в нем выражено? А  какую
форму мести мог он избрать? Конечно, только одну - бахвальство!
     Сэр Джиофри  (читая).  Дата  того  дня,  когда  он  распространил  свою
клевету! Какие смелые слова! Какое гордое сердце! И все же  я  подозреваю...
подозреваю!
     Xардман. Но ведь это - исповедь лорда Генри, она написана  на  смертном
одре.
     Лорд Лофтус. Это его почерк, я удостоверяю это.
     Герцог. И я тоже, я, Джон, герцог Мидлсекский.
     Сэр Джиофри (который в это время читает исповедь). Небо,  прости  меня!
Может ли она меня простить? Цветы, тень... Как я был слеп! Где она? Где она?
Вы говорили, она здесь.

                В дверях появляется леди Элеонора Торнсайд.

Элеонора!  Элеонора! Дай мне обнять тебя... прижать тебя к моему сердцу... О
моя жена! Прости! Прости!
     Леди Торнсайд. Я все простила, когда снова обняла наше дитя.
     Xардман (Лофтусу и герцогу). Милорды, уничтожьте это послание! Когда вы
подписывали его, вы, несомненно, были уверены, что принц, которому вы готовы
были служить, - протестант! Теперь вы свободны от обещания.  Принц  отбыл  в
Рим, он отрекся от нашей веры. Я приведу вам убедительные доказательства.

              Герцог и Софтхед избегают глядеть друг на друга.

     Изи (Уилмоту). Очень рад, что вы совсем не так плохи, как  казались.  И
теперь, когда Люси обручена с мистером Хардманом...
     Уилмот. Уже обручена! (В сторону.) Так!  Он  позвал  меня  сюда,  чтобы
оскорбить своим триумфом! Ну что ж!
     Xардман.  Люси,  ваши  родители  теперь  соединены,  свое  обещание   я
выполнил; теперь позвольте мне... (Берет ее руку.) Сэр  Джиофри!  Сын  того,
кто причинил вам так много обид и чьи  обиды  вы  простили,  напоминает  вам
сейчас, что вы доверили ему сделать  счастливой  вашу  дочь!  Посмотрите  на
человека, которого она выбрала, и пусть он  -  с  его  видимыми  ошибками  и
скрытыми добродетелями - исцелит вас  от  чувства  недоверия.  Она  любит  и
любима! Итак, я снимаю с себя обязательство, но гарантирую счастье!  (Кладет
ее руку в руку Уилмота.)
     Сэр Джиофри. Как?
     Леди Торнсайд. Это правда. Разве ее смущение не выдает тайны ее сердца?
     Уилмот. Как я могу принять счастье такой ценою?
     Xардман. Молчите, в третий раз сегодня у вас нет  выбора.  Вы  ведь  не
можете притвориться, что ради  меня  готовы  пожертвовать  сердцем,  которое
целиком принадлежит вам. Берите то, что по  праву  ваше,  милорд,  не  то  я
расскажу всему свету, как вы подкупили премьер-министра.
     Софтхед (отведя в сторону  Изи).  Право,  мистер  Изи,  я  изменюсь.  Я
раскаиваюсь.  Мистер  Хардман  обручился  с  политикой,  позвольте  же   мне
обручиться с торговлей. В конце концов я не такое уж чудовище.
     Изи. Не хочу и слышать об этом.  Вы  и  жениться-то  хотите  только  из
подражания милорду.
     Барбара. Дорогой лорд Уилмот, замолвите, пожалуйста, за нас словечко.
     Изи. Нет, сэр, нет! Лорд вскружил всем голову!
     Уилмот. Это не первый человек, подвергшийся такой участи...  с  помощью
герцога Бургундского... не так ли, мистер Изи? Я обращусь за помощью к  сэру
Джиофри.
     Изи. Нет... нет... Милорд, попридержите язык.
     Уилмот. Вы настаивали на том, чтобы выдать дочь за мистера Софтхеда, вы
навязывали ее ему.
     Изи. Я? Этого не может быть!
     Уилмот. Вчера вечером, когда вы были избраны членом  городского  совета
Лондона... Я все разъясню сэру Джиофри...
     Изи. К чертям, молчите, молчите!  Барбара,  ты  любишь  этого  молодого
негодяя?
     Барбара. Дорогой папа, у  него  такое  слабое  здоровье!  Я  бы  хотела
заботиться о нем.
     Изи. Ну, и ладно: можете заботиться друг о друге.  Ха-ха!  Все  идет  к
лучшему.

Герцог  выступает  вперед  и  надевает  очки;  испытующе  и  с  любопытством
оглядывает  Софтхеда,  убеждается  в  том,  что он имеет человеческий вид, и
предлагает  ему  руку, которую Софтхед с опаской, но принимает, подбодренный
                                 Барбарой.

Много  скучной дряни, называемой философией, написано жизни. Но великое дело
уметь  принимать  ее  хладнокровно!  и  относиться с добродушной иронической
терпимостью...
     Уилмот. К силе примера, мистер Изи!..
     Изи. Ха-ха-ха!
     Уилмот. И к тем, кто следует моде и совершает чудовищные  преступления,
подобно мне и этому ужасному! Софтхеду.
     Сэр Джиофри. Ха-ха!
     Xардман. Мой дорогой Уилмот!  Вот  они,  разные  стороны  человеческого
характера.
     Уилмот. А чтоб им было пусто! Но, если разобраться, выходит, что  и  мы
не так плохи, как кажемся.
     Софтхед. Да, Фред, не так уж плохи!
     Уилмот. Если взять нас такими, какие мы есть!



                                    ИЛИ
                               КЛЮЧ К ПЬЕСЕ,
                        НАПИСАННЫЙ В ФОРМЕ ЭПИЛОГА И
                 ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ ДЛЯ ИСПОЛНЕНИЯ ПОДЛИННЫМИ
                            АКТЕРАМИ-ЛЮБИТЕЛЯМИ

 Сцена в доме Уилмота: Уилмот, сэр Джиофри, Софтхед, Изи и Хардман сидят за
                         столом. Вино, фрукты и пр.

     Уилмот.

         Вино передайте. Есть новости?

     Изи.

         Да.
         Курс акций растет.

     Сэр Джиофри.

         Будет дождь.

     Изи.

         Не беда.
         Я сено убрал.

     Хардман.

         Умер Дэвид.

     Все.

         Кто?
         Фоллен?!

     Уилмот.

         Бедняга!

     Сэр Джиофри.

         Я с ним не знаком.

     Софтхед.

         Он был болен.

     Xардман.

         Сэр Джиофри убил его рентой.

     Уилмот.

         Скажите?!

     Xардман.

         Все - нервы.
         Нахлынуло столько событий.
         Разлуке конец. Он был гений...

    Изи.

         Поверьте,
         Что можно признаться теперь,
         после смерти -
         подобных ему вы найдете едва ли -
         с талантом таким...

     Уилмот.

         Чтобы так голодали.

     Xардман.

         Страна его чтит.

     Софтхед (удивлен).

         Он был тощ.

     Xардман.

         Его кости...

     Софтхед.

         Их горстка осталась.

     Xардман.

         На славном погосте
         в аббатстве лежат.

     Софтхед (смотрит изумленно).

         Благодарность! О небо!
         Не лучше ли было послать ему хлеба.

     Изи.

         Несете вы бог знает что...

                Пауза. Очевидно, что реплика Изи не помогла.

     Уилмот.

         Спорим зря мы. -
         Сразил его Поп

     Xардман.

         острием эпиграммы.

     Уилмот.

         А кто сочинил эпитафию?

     Xардман.

         Поп.

     Уилмот.

         О, будь я поэт -
         я бы мертвым на гроб
         писал эпиграммы и наоборот -
         слагал эпитафии тем, кто живет.
         Вот если бы Поп наш, забыв про богатство,
         судил бы иначе...

     Софтхед.

         То Дэвид в аббатство
         отправился б толще.

     Изи.

         Бездельник он тоже.

     Уилмот.

         На месте его...

     Изи (в ужасе).

         Упаси меня боже!

     Xардман.

         В Роду Литераторов пусть он для нас
         последний...

     Сэр Джиофри.

         Богатый бы род не угас.

     Xардман.

         Сам автор я.
         Знаю - безжалостен суд.
         Работай! Но где же награда за труд?
         Писателям тоже построить не грех...

     Изи.

         Свою богадельню?

     Xардман.

         Нет, собственный цех.
         Для юности крепость в сраженьи за славу,
         для старости дом, чтобы жить в нем по праву,
         для Рыцаря Знаний надежный оплот...

     Уилмот.

         Пусть маленький колледж,
         но только не тот,
         в котором лишь Власти наводят порядки.

     Изи.

         Студент и учитель зависят от взятки.

     Xардман.

         Над всем Покровитель.
         Он скуп и сердит...

     Уилмот.

         Сын гордого Знания в дверь постучит,
         не станет он хныкать: "Я беден, мой брат",
         а скажет достойно: "Я знаньем богат".

     Xардман.

         Все правда.
         Ведь те, кто при жизни - рабы,
         в могилах, подчас, властелины судьбы.

     Изи.

         Но их же порода во всем виновата:
         живые - они ненавидят собрата.

     Уилмот.

         Повсюду от Темзы до дальней границы
         сословная гордость доныне хранится:
         солдат помогает солдату в беде,
         юристу - юрист.
         Но никто и нигде
         не видел еще у писателей братства.
         Дерутся, как кошки.

     Софтхед.

         Чтоб в стенах аббатства
         их кости белели.

     Xардман.

         Все верно точь-в-точь.

     Уилмот.

         Ужели ничем невозможно помочь?

     Xардман.

         В характере их много темных сторон.
         Ну что б им не драться, как стае ворон?
         отдельные спицы непрочны и слабы,
         а вместе сложить -
         и повозка была бы.

     Софтхед.

         Стать Рыцарем Знаний согласен и я,
         когда б вы свой колледж построить, друзья,
         в том Мертвом, глухом переулке смогли...

     Сэр Джиофри.

         Увы, не валяются деньги в пыли.
         Где взять их?

     Изи.

         Я жертвую фунт.

     Xардман.

         И прекрасно.
         Писатели мы, и должно быть нам ясно,
         что действовать, как подобает мужчинам,
         нам следует вместе - усильем единым;
         что помнить о вьюгах
         должны мы и летом...

     Изи.

         Не делать долгов.

     Сэр Джиофри.

         Кто одолжит поэтам?

     Xардман.

         Наш план.

     Изи.

         Все он знает.

     Уилмот.

         Скажите на милость!
         Есть план у меня.
         Колесо закрутилось!
         Достанем мы пьесу.

     Xардман.

         Писатели в ней

     Уилмот.

         Сыграют все роли.

     Оба.

         За дело скорей!

     Сэр Джиофри.

         Так, так... хорошо...
         Только где она - пьеса?
         Дарить ее - автору нет интереса.
         Среди сочинителей щедрого нет...

     Изи.

         Ах, где он, наш Фоллен!

     Все.

         Великий поэт!

     Xардман.

         В веках будет жить его слава, сверкая.

     Софтхед (нетерпеливо).

         Он умер.

     Все (печально).

         Он умер.

     Изи.

         Потеря какая.
         О, если назад возвратился бы он...

     Уилмот.

         Не думаю, сэр. -
         Дэвид слишком умен.
         (Отводит Хардмана в сторону.)
         Есть автор.

     Хардман (с сомнением).

         Но Дэвид был ярче.

     Все.

         Так что же?
         Он умер...

     Хардман.

         Живой может выручить тоже.

     Изи.

         Живой - это плохо.

     Софтхед.

         Живой не по мне.

     Уилмот.

         Поверьте, - он может быть мертвым вполне.

     Софтхед.

         Живой и напишет?

     Хардман.

         Всего лишь услуга.
         Пускай вы умней, но имеет досуга
         он больше...
         И дружит он с музой.

     Сэр Джиофри.

         Однако
         недурно устроился он.
         Ах, собака!

    Уилмот.

         Воззвать к его свойствам прекрасным
         пора нам.

     Хардман.

         Он - подлинный автор,
         он горд своим кланом.

     Уилмот.

         Начнем.

     Сэр Джиофри.

         В книгах ум он найдет.

    Хардман.

         В этой драме
         Кто будет играть?

    Уилмот.

         Все актеры - мы сами.

            Все удивлены. Оцепенение. Начинают говорить с жаром.

     Сэр Джиофри.

         О нет!

     Софтхед.

         Боже!

     Изи.

         Волю нельзя давать нервам.

     Уилмот.

         Сэр Джиофри, держитесь!
         Попались вы первым.
         Ваш ум омрачен. Вижу черную тень я -
         Сыграйте себя, Палладии Подозренья.
         Сыграйте!
         Пусть зрителям станут видны -
         вы сам, ваш характер с дурной стороны.

     Хардман.

         А вы?

     Уилмот.

         Я сыграю.
         За вами все дело.

     Хардман (смотрит на часы).

         Я занят.

     Уилмот.

         Коль в пьесе есть заговор, смело
         считайте, что Хардман замешан и тут.
         Ну, Софтхед?

     Софтхед.

         Я занят.
         Родители ждут.

     Уилмот.

         Чудовища нашей породы повсюду
         в беде помогают друг другу.

     Сэр Джиофри.

         Не буду
         я спорить, но кажется мне, что
         сыграете вы.

     Софтхед.

         Я сыграю, конечно.
         Одно утешенье осталось - опять
         смогу в этой роли тому подражать,

     Xардман.

         Кто неподражаем.

     Уилмот.

         Уверен заране -
         успех обеспечен, ведь мы англичане.

     Сэр Джиофри.

         Что с Изи? Мне снится? Он трезв или пьян?

     Изи (поднимаясь).

         Я выпью за то,
         ЧТОБЫ СБЫЛСЯ НАШ ПЛАН! *

                                      Занавес
         {* Перевод Р. Сефа.}


        ^TПРИМЕЧАНИЯ^U

     Пьеса  "Мы  не  так  плохи,  как  кажемся,   или   Различные    стороны
человеческого характера" ("Not So Bad As  We  Seem;  or,  Many  Sides  to  a
Character") написана в 1851 г. для труппы  любителей,  руководимой  Чарльзом
Диккенсом,  и  в  том  же  году  поставлена  этой  труппой  в  доме  герцога
Девонширского в Лондоне.

     Сын Якова II, называемого Первым претендентом, - сын английского короля
Якова II Стюарта, низложенного в 1689 г.

     ...сэр Роберт Уолпол (1676-1745) - лидер вигов (английская политическая
партия, представлявшая интересы верхов торговой  и  банковской  буржуазии  и
части  обуржуазившейся   дворянской   аристократии).   В   1721-1742   годах
премьер-министр.  Деятельность  его  была  направлена   в   пользу   крупной
буржуазии. Старался снискать себе  популярность  и  среди  тори  (английская
реакционная политическая партия; выражала интересы земельной аристократии  и
высшего  духовенства),  снизив,  например,  поземельный  налог,   что   было
чрезвычайно выгодно крупным землевладельцам.

     Грэб-стрит - улица в Лондоне, на которой  селились  мелкие  писатели  и
журналисты. Человек с Грэб-стрит - литературный поденщик.

     Пилад - верный, преданный  друг  Ореста,  сына  Агамемнона,  помогавший
Оресту  в  трудных  и  опасных  делах.   Имена   Ореста   и   Пилада   стали
нарицательными, как имена истинных друзей.

     Animoe dimidium meoe - мое второе я. Так римский  поэт  Гораций  назвал
своего друга (Горации, Оды, кн. I, ода 3).

     Mурильо,  Эстебан  Бартоломе   (1618-1682)   -   выдающийся   испанский
живописец.

     Что ж, если вместо картин он повесит людей, которых  подкупил.  -  Того
влияния, каким пользовался Уолпол, он достигал в значительной мере массовыми
подкупами, которые стали характерным явлением английской политической  жизни
той эпохи.

     Его величество король Яков, обманутый напрасными  обещаниями  во  время
восстания Пятнадцатого года, отказался снова рисковать  своими  королевскими
правами. - В 1715 г. сын Якова II, которого якобиты (приверженцы  Якова  II)
называли  Яковом  III,  попытался  поднять  восстание  в  Англии   с   целью
реставрации Стюартов. Восстание оказалось неудачным: претендент  не  получил
ожидавшейся поддержки от Франции и Англии и не встретил активного сочувствия
в самой Англии. Якобиты  поддерживали  постоянные  сношения  с  бежавшим  во
Францию и низложенным Яковом II, составляли  заговоры  в  Англии  и  открыто
восставали в Шотландии и Нормандии.

     Локк в трактате  о  разуме.  -  Локк,  Джон  (1632-1704)  -  английский
буржуазный  философ-материалист.  Его   основное   сочинение   -   "Опыт   о
человеческом разуме".

     ...эссе епископа Беркли. -  Беркли,  Джордж  (1684-1753)  -  английский
философ, субъективный идеалист, епископ англиканской  церкви.  Эссе  (франц.
essai, буквально  -  опыт)  -  очерк  (научный,  исторический,  критический,
публицистический).

     ...в Сент-Джеймсе. - Имеется в виду Сент-Джеймский парк,  расположенный
в аристократическом районе Лондона, рядом с королевским дворцом.

     Наш великий  модный  поэт  мистер  Поп.  -  Александр  Поп  (1688-1744)
крупнейший английский поэт начала  XVIII  века.  Приводятся  строки  из  его
героико-комической поэмы "Похищение локона".

     ...по кофейням Уайта  и  Билля.  -  Знаменитые  лондонские  кофейни.  В
кофейне Билля собирались любители изящной литературы, "Ни под одной кровлей,
нельзя было встретить большего разнообразия  лиц,  -  пишет  о  ней  Маколей
(английский буржуазный историк,  публицист  и  политический  деятель  первой
половины XIX века), - графов со звездами и в лентах, священников в  рясах  и
воротничках, дерзких темпляров (воспитанников  школы  правоведения),  робких
студентов университета, переводчиков и составителей указателей в  оборванной
фризовой одежде".

     ...Во времена Вильгельма и Марии. - Английский король Вильгельм  III  и
английская королева Мария II, оба из  династии  Стюартов,  в  1688-1695  гг.
совместно правили Англией.

     Марстон-Мур. - В битве при  Марстон-Муре  (около  Йорка)  парламентская
армия (состоявшая из приверженцев парламента и воевавшая против  короля)  во
главе с Кромвелем нанесла сильный удар роялистам,  показав  тем  самым,  что
победа  над  королем  возможна.  И  якобиты,  желавшие  свергнуть  короля  и
королеву,  не  случайно  выбрали  такой  пароль  -  он   означал   для   них
неустойчивость нынешнего царствования.

     Карл II (1630-1685) - английский король, царствовал с 1660 по 1685 г. В
1660 г. в его лице в Англии были восстановлены королевская власть и династия
Стюартов. Несмотря на обещание управлять в согласии с парламентом,  Карл  II
стремился восстановить абсолютизм и проводил политику феодальной реакции.

     Анна (1665-1714) - королева Великобритании и Ирландии в 1702-1714 гг.

     ...королева, которая лишила трона собственного отца. -  Революция  1688
г. привела Анну на сторону партий, изгнавших ее отца (Якова II) и  возведших
на престол Вильгельма и Марию. Так  как  они  были  бездетны,  после  смерти
Вильгельма (Мария умерла раньше) престол достался Анне.

     ...устроим оргию, достойную дней короля Карла Второго.  -  Царствование
Карла II прославилось безнравственностью и вольностью нравов.

     ...он смотрит на вас так  любовно,  будто  на  корону,  которая  должна
украсить экипаж миледи, его дочери. - Уилмот - лорд,  а  звание  лорда  дает
право на гербы и короны.

     Вот самый верный друг из всех, живших со  времен  Дамона  и  Финтия.  -
Дамон   и   Финтий   -    два    пифагорейца    (последователи    греческого
философа-идеалиста  Пифагора,  жившего  ок.  580-500  гг.  до  н.   э.)   из
Сицилийского  города  Сиракузы;  их  дружба  служит  образцом   верности   и
преданности. За покушение на жизнь  сиракузского  тирана  Дионисия  Младшего
(вступил в правление в 367 г. до н. э.) Финтий был приговорен к  смерти.  Он
попросил отпустить его на короткий срок для устройства семейных дел,  и  его
друг   Дамон   остался   заложником.   Финтий   вернулся.   Восхищенный   их
самоотверженной дружбой,  Дионисий  простил  Финтия  и  просил  принять  его
третьим в их союз, но они не согласились.

     ...Я служил волонтером в армии Мальборо при Бленгейме. - Мальборо, Джон
Черчиль (1650-1722) - английский полководец и государственный  деятель,  был
главнокомандующим  английскими  войсками  во  время   войны   за   испанское
наследство. 13 августа 1704 г. разбил французов и баварцев при Бленгейме.

     Старый дедушка Коль - строки из старинной английской песенки для детей.

     Сцена напоминает картину Хогарта  "Поэт  в  нужде".  -  Xогарт,  Уильям
(1697-1764)  -  знаменитый  английский  художник,  сатирик  и  бытописатель,
создавший несколько классических циклов гравюр, рисующих без прикрас  быт  и
нравы английского общества XVIII века.

     Цена "Потерянного рая". - "Потерянный рай" - поэма одного из величайших
поэтов  Англии  Джона  Мильтона  (1608-1674),  поэта  английской  буржуазной
революции, яростного противника монархии. Эта прославившая его на  весь  мир
поэма писалась и была издана уже после того, как революция окончилась  и  по
всей Англии торжествовала реакция. Поэма была встречена холодно,  и  Мильтон
получил за нее мизерный гонорар - 10 фунтов стерлингов.

     ...Ваш  орден...  обратит  свои  требования  к  широким  кругам   людей
свободных, к той Королеве, которую мог бы воспеть даже Мильтон, Хемпден  мог
бы умереть  за  нее.  -  Хемпден.  Джон  (1594-1643)  -  деятель  английской
буржуазной революции XVII  века.  Как  и  Мильтон,  Хемпден  был  убежденным
противником королей, один из лидеров оппозиции королю  в  Долгом  парламенте
(английский парламент, созванный королем Карлом I  в  обстановке  начавшейся
буржуазной революции и превратившийся в ее законодательный орган).  Участник
гражданской войны на стороне парламентской армии.  Убит  в  сражении  против
защитников королевской власти.

     В дни моей юности, когда  мистер  Лилло  прочитал  мне  свою  волнующую
трагедию о Джордже  Барнвеле.  -  Лилло,  Уильям  (1693-1739)  -  английский
драматург, родоначальник буржуазной драмы XVIII века. Одна из его трагедий -
"Лондонский купец, или История Джорджа Барнвелла" (1731).

                                                                Р. Облонская

Популярность: 1, Last-modified: Fri, 20 Sep 2002 13:25:02 GmT