Вадим Деркач. Восковые крылья любви

---------------------------------------------------------------
© Copyright Вадим Деркач
Email: [email protected]
WWW: http://www.bakupages.com
---------------------------------------------------------------
N.J.

Происхождение моего семейства было настолько древним, что никто точно
его не помнил. Наши недоброжелатели говорили, что суть в его незнании. Что
ж, я никогда не относил себя к аристократам и тем более не пытался
пользоваться известными привилегиями, поэтому последнее меня не очень
беспокоило. Однако, отдавая должное скептикам и врагам, скажу, что
достоверность генеалогического древа моих предков действительно является
трудно доказуемой. Как бы там не было, лицо знающее и беспристрастное без
ошибки могло узнать в портретах моих родственников черты людей оставивших
значительный след в истории человечества. Взять хотя бы дядю со стороны
отца. В гневе это был вылитый Нерон, с женщинами сладкоречив как Дизраэли,
умер же он почти как Сократ - отравился денатуратом. Я мог бы привести еще
немало примеров, но, к несчастью, у меня не так уж много времени. Кроме
внешнего сходства из поколения в поколение передавались некоторые предметы -
старые латы, свитки, кубки... В частности мой дед утверждает, что до 1943
года в горке бабушки стоял Святой Грааль. Призванный на фронт, дед прихватил
его с собой, чем, несомненно, изменил ход войны, - Сталинградская битва была
выиграна, Паульс пленен. В Берлине чаша была передана потомку Ланселота -
тоже нашему дальнему родственнику, что, конечно, обеспечило быстрое
возрождение Германии. Дедушка безоговорочно верил, да и сейчас верит, в
скорую победу самой привлекательной идеи в истории человечества, несущей
учение Христа без оного, поэтому участь Грааля разделили и многие другие
ценности. К моменту достижения мною совершеннолетия, в семье осталась только
одна реликвия - большой кусок воска, утыканный избитыми молью перьями. Если
хорошо к нему присмотреться, то можно было различить отпечатки пальцев
Дедала - его создателя. Да, это было одно из тех самых крыльев... Если ни у
кого не возникало сомнения, что сделал его мастер, плененный на Крите, то
вопрос владельца оставался открытым. Моя бабушка была уверена, что крыло
принадлежало Икару. В мемуарах она красочно описала беспримерный полет
молодого грека над бескрайними просторами нашей страны и даже сравнивала его
с Чкаловым - героем ее юности. Именно жутко холодные зимы, лютующие в наших
краях, по убеждению бабушки, заставили беглеца подняться выше, к Солнцу, что
и явилось причиной трагедии - одно крыло расплавилось, второе же навсегда
осталось в руках потомков, которых Икар, благополучно переживший катастрофу,
наплодил из отчаяния. Возможно, так оно и было, но отец в минуту откровения
как-то сказал мне, что второе крыло пустили на свечи в голодные и холодные
двадцатые. Основываясь на нашем потомственной неспособности нажить хоть
какое-то состояние, я полагаю, что он сказал мне правду, хотя и был в
большом подпитии. Так что действительно ли в результате катастрофы или по
слабости Икара к прекрасному полу, теперь крыло лежало бабушкином платинном
шкафу. Маленьким мальчиком я часто рассматривал его и никак не мог понять,
как возможно подняться на нем в воздух. В моей голове рождалось множество
замечательных и безумных идей, которые я воплощал в рисунках и чертежах. Мое
желание испытать крыло крепло, как и моя вера в творение древнего мастера,
которое, казалось, стало обретать волшебную власть надо мной. Это странное
явление стало причиной ужасных оценок по физики - взгляды учителя на вопросы
аэродинамики совершенно не совпадали с моими. Вызов бабушки в школу чуть
было не завершился катастрофой, она была поклонницей Агриппы... Но я снова
отвлекся. Дети имеют значительный недостаток в глазах родителей, - они
вырастают. Это несчастье случилось и со мной. Я вырос, обрел профессию, не
связанную с физикой, и даже женился. Не скажу, что что-либо из произошедшего
случилось по недоразумению, ибо в нашей семье после Декарта ничего
случайного не происходило, но, отмерив треть отведенного обычному человеку,
я оказался у того предела, за которым не лежит ничего кроме бессмысленного
повторения. Многим, неотягощенным большим грузом юности, удается легко
пережить это время и затем существовать далее, глупо, но искренне радуясь
бытию. Другие же страдают, ищут и часто находят... Мой прадед, вылитый
Веспассиан, как-то сказал мне, почти младенцу: 'Люди либо платят налоги,
либо их собирают... все иные будут распяты'. Говорят, он был отличным
ревизором и коллекционировал бухгалтерские книги. Я часто мысленно
представляю себе, как он делает свечи из критского воска, чтобы осветить
жирные, заплесневелые гроссбухи... 'Все иные будут распяты' Он был мудрым
человеком и все знал про этот мир. Мне, к несчастью, всегда недоставало его
ума. Я предпочитал складывать слова... Итак, как я уже говорил, мой путь
подошел к известному пределу. Душа моя металась в поисках того, что могло бы
изменить суетливую поспешность жизни. Возможно, мне удалось бы смириться и
благополучно преодолеть этот кризис, но случилось событие удивительное и
прекрасное, хотя и скоротечное. Случайный взгляд, брошенный в толпу,
выхватил лицо, глаза, показавшиеся мне до боли знакомыми. Я остановился, но
поздно... серый поток уже был другим. Я продолжал двигаться, выполнять свои
гражданские обязанности, принимать пищу, но постоянно думал о произошедшем.
Моя потерянность, совершенно не похожая на истеричное метание в поисках
смысла жизни встревожила близких. 'Что с тобой, сын?' - спрашивала мать,
отдавшая мне свою молодость и пожинающая теперь плоды самоотречения. 'Что с
тобой, дорогой?' - спрашивала моя жена, такая любящая и такая далекая от
всего, что я когда-либо делал. 'Что с тобой происходит?'- спрашивал друг,
такой уверенный в себе, такой сильный. 'Все хорошо, не тревожься'- отвечал я
матери. 'Это простуда'- говорил я жене. Другу же я рассказал правду - так у
нас было поведено от Брута. Он сделал пометки в небольшом линованом блокноте
и ушел. Лишь бабушка ничего не спрашивала. 'Эх, внучек, - сказала она мне
как-то, - ты встретил Елену, эту паршивку Елену... Мало ей разрушенной Трои
и несчастного мага Симона, так она еще и внука моего извести хочет.
Паршивка!'. Мне нечего было сказать ей. Была ли незнакомка той роковой
женщиной, что являлась через тысячелетия и изменяла судьбу людей, я не знал.
Одно вдруг неожиданно понял я. Любовь пылала в моем сердце. И чем больше я
лелеял забытое чувство, тем ярче становилось пламя. Я совершенно ничего не
знал об этом случайно встреченном человеке. Мне было неизвестно чем он
живет, дышит, что его волнует и радует, но я был почему-то уверен, что
смеялся бы и плакал вместе с ним, будь мне позволено. Меня не волновал смысл
жизни, я не беспокоился о глупости мироздания, я любил... Спустя неделю
после произошедшего ко мне позвонил друг 'Я нашел ее!' - воскликнул он.
Безумная радость охватило меня... Но потом... 'Нет, это не она...' - ответил
я. 'Но ты ее не видел?! Она полностью соответствует описанию. Она,
несомненно, была в тот день в упомянутом тобой месте. Это она, черт
побери!'- возмутился он. 'Это не она...' - снова сказал я и положил трубку.
Я схватился за грудь. Мне было душно. Да, во мне были изменения, о которых
не знал никто. Сердце мое билось в странном ритме, намного быстрее, чем у
нормального человека... Но это не причиняло мне неудобств до сегодняшнего
дня. Никаких. Теперь же я чувствовал, что ему тесно в груди. Я подошел к
платяному шкафу и открыл его. 'Тебе что-то нужно?'- спросила меня бабушка и,
не дожидаясь ответа, сказала: 'Оно твое...' Я поцеловал ее в морщинистую
щеку и достал из шкафа тяжелый сверток. 'Какой ты горячий... Осторожно с
воском' - заметила бабушка и она была права. С каждым днем температура моего
тела становилась все выше и выше... Вы же знаете, что у птиц оно около
сорока градусов по Цельсию. Это необходимое условие полета, как и особый
режим работы сердца... Вот и все моя история. Нет...нет, начальник, стой на
месте! Кому сказал стой, где стоишь! И скажи, чтобы пожарники не
раскручивали свою лестницу, иначе я прыгну... Если я прыгну прямо сейчас, то
разобьюсь, вот будет смеху-то... Мне нужно еще минут пять. Только пять
минут, чтобы все встало на свои места. Ты спрашиваешь, зачем я не встретился
с той женщиной и как я собираюсь лететь на одном старом, изъеденном молью
крыле? Ты говоришь, что даже будь их два новых - ничего не вышло бы? Хорошо,
я отвечу, если ребята внизу перестанут суетиться с лестницей. Вот так то
лучше... Понимаешь, ведь дело не в том, что тебя любят... Когда я был молод,
то полагал, что этого достаточно, но потом оказалось - пустота, ведь любить
это божественный дар, а быть любимым всего лишь удача. Любовь - это святое
безумие, которое на самом деле и является жизнью. Но, к несчастью, мы любим
не реальных людей... мы любим наше представление о них. Горе разочарования и
сладкая патока унижения... Это так знакомо... Но существует мир, где любовь
есть мировой закон. Я отправляюсь туда. Где он находится? Каждый влюбленный
знает... Ты не знаешь? Значит, ты не влюблен и у тебя нет крыльев. Да, ты
прав, у меня всего лишь одно старое крыло из воска с изъеденными молью
перьями. Но посмотри в мое сердце. Их там сотня. Время! Прощай, командир...

ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ участкового инспектора:
'На все попытки отговорить его от самоубийства, гражданин Д отвечал
сбивчиво и не ясно, что явно говорило о его психической ненормальности. В
связи с отрицательной реакцией Гражданина Д, пришлось отозвать пожарную
команду. Я предпринимал все необходимое, чтобы выиграть время до прибытия
медицинской бригады. Однако в 10.35 Гражданин Д все-таки совершил прыжок. Я,
пожарная команда и жители дома номер 26 наблюдали полет гражданина Д в
течение 20 минут. Размахивая одним крылом, он двигался в южном направлении и
в 10.55 скрылся за облаками. Не сомневаюсь, что наша славная ПВО пресекла
это безобразие...'

16.03.98