-----------------------------------------------------------------------
Цикл "Летящая" #2.
Авт.сб. "Ночь молодого месяца". М., "Молодая гвардия", 1983
("Библиотека советской фантастики").
OCR & spellcheck by HarryFan, 15 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Пролетев над гнездом кратеров, Виола сразу заметила среди ржавой
изрытой пустыни предгорий, на старом лавовом языке блестящую бусинку. Она
спустилась пониже. Бусинка оказалась капсулой, вокруг которой прыгал и
махал руками человек, как в старинной книжке махали с необитаемого острова
приближающемуся парусу.
Если верить приборам, атмосфера здесь состояла чуть ли не из одного
сернистого газа. Приземлившись, Виола спрыгнула из люка и пошла, твердо
хрустя шлаком, готовая к жестокостям нового мира; скафандр высшей защиты
был массивен и бел, словно кокон. Потерпевший, в полосатом десантном
костюме, медведем вперевалку бежал навстречу, растопырив для объятия
рукава-баллоны.
Он слегка оторопел, увидев сквозь радужный пузырь шлема массу вьющихся
черных волос и строгие карие глаза, широко расставленные на тонком смуглом
лице. Виола сама обняла его за плечи:
- Что тут у вас случилось, Кэйн?
Его голова качнулась в толстой баранке ворота. Мужчина казался
щупловатым для громоздкого костюма, носил рыжие усики и подслеповато щурил
блеклые глаза в кольцах морщин. Кэйн был старый удачливый Разведчик, Виола
знала о нем с детства.
- Плохи наши дела, девочка, - жмуря глаза, помотал головой. - Корин
умер, и к "Матадору", считайте, нет доступа.
- Где тело?
- Здесь, в капсуле... Эта мразь его облучила.
- Какая еще мразь? - подняла яркие брови спасательница.
- Идемте к нему.
Внутри яйцевидной капсулы сняли шлемы. Желтая стеганая обивка была
измазана ржавой пылью, крышка санитарного отсека сорвана. На полностью
откинутом кресле лежал рослый молодой атлет в майке-сетке и шерстяных
рейтузах. Виола покосилась на огромные, голые ступни со скрюченными
пальцами. Тугие нежные щеки, обиженно приоткрытый детский рот - при жизни
Александр Корин, вероятно, был, как говорят, "кровь с молоком".
Она постояла несколько секунд и присела на край второго кресла. Ступни
были почему-то страшнее всего, они внятно говорили о смерти, и Виола
против желания все время на них смотрела.
Грустный Кэйн рассказывал, устроившись на обивке:
- Вас учили, девочка, что где-то раз в сто лет в планетарном реакторе
начинается неуправляемый распад. Ну так теперь флот может быть сто лет
спокоен... Мы первым делом выбросили контейнер с главным топливом, а потом
уже капсулу. Из атмосферы видели, как у "Матадора" полыхнула корма, после
чего он свалился. И вместе с ним, между прочим, научные материалы с
погибшей базы в системе Хаггарда за двадцать лет работы... Не говоря уже о
том, какой ценой мы их взяли - там осталось пять человек, - матерьяльчики
перевернули бы всю нашу космогонию. С Кориным была просто истерика, жутко
смотреть. - Кэйн перевел дыхание, отхлебнул из фляги. Виола молча
отказалась, ждала продолжения. - Хотели сесть поближе к "Матадору" - не
вышло. Он воткнулся в старый боковой кратер с отвесными стенами. Хорошо,
хоть взрываться было уже нечему. Кратер с одной стороны расколот, другого
прохода нет. Километров двадцать отсюда, дорога - для горных козлов. Не
успели сесть, Корин потащил меня туда. Я отбивался, советовал подождать
вас... то есть спасательное судно. Ни в какую! Плачет, грозится пойти в
одиночку. Пробовал удержать силой, так разве ж такого мамонта удержишь?
Пошли, конечно. Сутки тут короткие, а в темноте по здешним скалам не
полазишь. То есть Корин полез бы, но я после заката лег пластом и поклялся
не вставать до утра. Он обругал меня последними словами, и мы залезли в
пещерку. Я дал ему таблетку снотворного, а сам, наоборот, принял стимулин.
Вот, перед самым рассветом явилась мразь... - Усы Кэйна передернулись от
отвращения. - То есть захлопала, подняла ветер у входа и налетела прямо на
меня. Такая...
Кэйн оглянулся по сторонам, ища, с чем бы ее сравнить.
- Такая здоровенная, круглая, толстая и плоская, вроде морского ската,
только мягкая и горячая, вся в густой шерсти. Крылья растут из боков, как,
знаете... будто у нее края тонко-тонко раскатаны как тесто. Налетела и
ложится сверху, какими-то крючьями шарит по груди.
Можете себе представить, как я заорал! У Корина реакция была
сумасшедшая. Он только чуть поднялся на локте, зажег фонарь и саданул в
упор из пистолета. Она подергалась и сдохла.
А тут и утро, быстрое, как будто свет включили. Мы часа через два
поднялись на перевал. Внизу лавовые поля, а за ними то самое ущелье, что
ведет в кратер. С перевала спуск почти отвесный. Он полез первым. Меня
судьба хранила, хотя я тогда подумал обратное. Упал и коленом стукнулся
так неудачно, что на ногу не мог ступить. Думали, треснула кость. Алик,
бедняга, выволок меня обратно, посадил в укромное место и велел ждать. Я
не видел, как он спускался, - потом только заметил красную фигурку на
лавовом поле. Он добрался почти до самого кратера...
Рассказчик склонил голову и помолчал, скручивая ус в тонкую веревочку.
- Ну, короче, вылетела стая из ущелья, закружилась... Он стрелял, потом
побежал обратно. Они долго преследовали. Кажется, две или три твари он
сбил. Пришел уже шатаясь. Индикатор на рукаве пылает - доза страшная,
трудно представить, как он вообще мог идти да еще лезть по откосу. Ох,
сильный был человек! Сказал только: "Не подходи", лег на живот и умер. -
Кэйн резко, со злобой дернул ус, поморщился от боли. - Легко умер, как мы,
Разведчики, друг другу желаем: "Большой удачи, легкой смерти". Что ж, я...
Ладно. Не буду вам надоедать. С моей ногой притащился сюда, подлечил
ногу... как сумел. Потом, взяв дезактиватор, обратно. И опять сюда... с
ним на спине... Извините, не хотел оставлять... этим. Хорошо. Главное, вы
здесь, и можно что-то решать.
- Что уж теперь решать? - сказала Виола, глядя на труп. - Давайте
перенесем его ко мне, в морозильник.
Когда мощный корабль Виолы, ярко-алый, с эмблемами Спасательной Службы
флота, подцепил гравитационными присосами и поволок вверх из кратера
сплющенный корпус "Матадора", внизу поднялся целый шабаш. Словно бурые
листья вихрем кружились вокруг обгорелой громады.
- Вот она, нечисть, чертово семя! - завопил Кэйн, грохнув кулаком по
спинке пилотского кресла. - А ну-ка, девочка, поджарь их как следует,
иначе "Матадор" будет нашпигован рентгенами!
Вместо ответа Виола включила дистанционный Р-уловитель. Белая точка
резво побежала по разграфленному экрану, остановилась, покраснела и
разбухла до размеров яблока. Кэйн даже рот раскрыл:
- Что за притча! Десять тысяч рентген, но, кажется, не в кратере?
- Нет, источник на лавовом поле, возле входа в ущелье. Потом займемся.
Он заглянул сбоку в холодное лицо Виолы, с жестким прищуром и сжатыми
губами.
Двадцать четыре года, не больше, - и шевроны пилота - спасателя первого
класса. Поглядывает косо, будто знает что-то, порочащее Кэйна. Ах,
молодость!
Они вывели корпус "Матадора" на околопланетную орбиту, аккуратно сняли
катушки корабельной памяти - командный пункт остался неповрежденным,
поскольку был собран в плавающем сверхпрочном шаре. Когда вернулись к
кратеру, пятичасовой местный день уже окончился, и в глухой темноте мерцал
на равнине островок мирного сияния.
- Десять тысяч рентген... - шептал, растерявшись, Кэйн.
Под рукой Виолы выросло изображение на экране телелокатора. Неглубоко в
лавовой трещине засел массивный четырехгранный брус - мягко светящийся,
серебристо-синий. Разведчик только захрипел, яростно кусая свой кулак.
- Да, ваш контейнер с главным топливом. Очень удачно выбросили, -
бесстрастно-звонко сказала Виола.
Словно продолжая начатое молчаливое следствие, она пожелала увидеть
тварь, убитую Кориным. Подавленный, сразу постаревший Кэйн нашел
инфраискателем пещерку перед подъемом на перевал, под козырьком гигантской
глыбы. Присосы бережно подняли скалу и далеко отшвырнули ее. Гул
прокатился по предгорьям. Невидимая рука корабля нащупала и втянула в трюм
маленькое круглое тело с повисшими перепонками-крыльями...
Виола работала до утра в лабораторной каюте. Вернее, трудился
универсальный корабельный мозг, получая все новые и новые задания от
хозяйки. Когда включился молниеносный рассвет, она дала последнюю команду:
положить расчлененное, обработанное всевозможными лучами и химикатами тело
в морозильник.
Вошла в жилую каюту и осторожно, как рядом с тяжелобольным, присела на
край койки, где лежал Кэйн. Она смотрела не мигая в переносицу Разведчика,
бессильно уронив руки на колени.
- С вами-то еще что случилось, девочка?
- И со мной, Кэйн, и с вами, и со всей Землей... Понимаете, я сразу
заинтересовалась, почему он шарил по вашей груди... А у него на брюхе,
оказывается, такой орган, вроде шприца. Шприца...
- Ну-ну?
Виола спросила неожиданно жалобно:
- Вы представляете себе... почему человеку вредна радиация?
- Увы, очень смутно. А какое отношение...
- Самое прямое. Грубо говоря, так: под действием излучения в клетках
организма атомы превращаются в заряженные ионы. Начинаются химические
реакции, опасные для здоровья. А вот у... - Она вдруг остановилась,
наконец-то прицелившись оцепенелым взглядом в глаза Кэйна. - У вашей мрази
в этом... шприце приготовлен заряд такого вещества... я проверила...
такого, чтобы не могла происходить ионизация в организме.
Виола зажмурилась и вдруг уткнулась лицом в плечо Разведчика.
- Так, - вяло заговорил Кэйн, поглаживая пышные кольца Виолиных волос.
- Очень мило. Значит, они хотели сделать нам с Аликом инъекцию, чтобы мы
не погибли, проходя мимо контейнера. А мы, стало быть... Да-а! Прямо как в
сказке - добрые звери.
- Извините меня, - сказала она, поднимая лицо с красным следом на щеке
от шерстяной фуфайки Кэйна. - Извините, но это было убийство. И может
быть, возле ущелья... вы говорили... еще двоих-троих...
Из рапорта Виолы Мгеладзе, пилота-спасателя первого класса
Координационному Совету Земли:
Сектор "Дельта", куб 6347, звезда Кристофовича - Корняну, спасательный
катер Центр-699, экстренный канал связи.
...Выводы пилота Кэйна о виновности аборигенов в смерти Корина
показались мне не совсем убедительными. Более того, острый интерес жителей
планеты к нам самим и нашей технике противоречил его мнению об их низкой
организации. На моих глазах огромная стая собралась в кратере вокруг
разбитого "Матадора" в то время, как на обозримом пространстве не было
ничего живого. После находки излучающего контейнера сам Кэйн полностью
изменил свое мнение. Обследование убитого аборигена, произведенное мной с
помощью корабельного мозга согласно инструкциям, привело меня к настоящему
выводу. Я утверждаю, что в системе Кристофовича - Корняну обитают разумные
существа, совершенно непохожие на человека, но обладающие вполне гуманной
этикой. Трагический ночной визит аборигена в укрытие людей, на мой взгляд,
свидетельствует о том, что данному виду незнакомо понятие агрессии.
Впрочем, не исключено также, что они опознали в людях разумные существа и
ожидали того же по отношению к себе...
Ни мои знания, ни средства исследования, которыми я располагаю, не
позволяют мне полностью описать физиологию препарированного мною
аборигена: однако я, безусловно, установила наличие мощных электробатарей,
которые не были использованы в ответ на стрельбу Корина и Кэйна...
Предлагаю Совету организовать комплексную базу в системе Кристофовича -
Корняну. При этом необходимо скрупулезно разработать план Контакта с
учетом возможных последствий двойной трагедии, разыгравшейся при первой
встрече.
Смею надеяться, что меня сочтут достойной посвятить свою жизнь развитию
этого Контакта.
Относительно пилота Освальда Кэйна. Выброс контейнера с аннигилятом на
поверхность планеты - крайне серьезное нарушение устава. Кроме того, лишь
мое прибытие помешало ему продолжить истребление аборигенов. Считаю
целесообразным предать Кэйна Суду Корпорации с формулировкой "преступная
халатность"...
Из доклада старейшин Корпорации ксенобиологов Координационному Совету
Земли:
Земля-Главная, Валетта, Центр ксенобиологии.
...что подтверждает вывод пилота-спасателя Мгеладзе о разумности
данного биовида. Более того, есть основания считать, что Мгеладзе открыла
цивилизацию, в принципе отличную от земной, техногенной. В то время как
человек, оставаясь физиологически неизменным на протяжении десятков тысяч
лет, совершенствует свои орудия труда, эти существа, напротив, идут путем
активной перестройки собственного организма. Ничем иным нельзя объяснить
приспособительную универсальность исследуемого экземпляра. Помимо
атмосферных легких, у него наличествуют жабры для водного дыхания. Помимо
зрения с очень широким цветовым спектром, экземпляр обладает органами,
создающими и воспринимающими радиоволны и рентгеновское излучение. Он
может генерировать инфра- и ультразвук, а также электрические разряды и
видимый свет значительной яркости. Его обоняние в тысячи раз тоньше
человеческого. Назначение многих органов пока необъяснимо... Трудно также
представить, как практически выглядела эволюция этого вида, изобретавшего
и строившего собственные органы...
Пользуясь короткими часами высокого солнца, Куницын под прозрачным
куполом базы вдохновенно лепил реконструкцию. Впрочем, о вдохновении
Алексея Сидоровича знал только он сам. Гладкое, как у манекена,
желтовато-серое безгубое лицо казалось совершенно неподвижным: темные
контактные линзы в глазницах делали его слепым. Узкую спину Куницын
безбожно скрючил над столом, застыл в неудобнейшей позе, и только пальцы
на несуразно длинных руках ловко щипали пластилин. Уж на что хороша была
Виола, внезапно с грохотом сбросившая скафандр в гермотамбуре, - щеки
разгорелись от бега, глаза сияют, - но Алексей Сидорович даже головы не
повернул.
- Вы знаете, только что одна химера кружилась вокруг моего шлема -
неужели хотела сближения?
- Самоуверенность красивой женщины, - с каким-то механическим скрежетом
сказал Куницын, изящно отгибая концы лепестков. - Даже универсальные
химеры и те хотят сближения с вами...
Виола гневно мотнула разлетевшимися волосами.
- Кажется, Рагнар говорит правду...
- Да, это с ним изредка бывает.
- Он говорит, что все его культуры в чашках Петри скисают, когда вы
входите в лабораторию.
Ксенопалеонтолог только ручищей махнул и встал, по обыкновению
зацепившись ногой за приваренную винтовую ножку кресла. Реконструкция была
готова: не то цветок, покрытый чешуей, не то морская звезда лежала,
обтекая красными лепестками куполок-подставку. Виола удивилась, поглядывая
то на скульптурку, то на ее автора, сумрачно мывшего руки под краном.
- Неужели он так выглядел, наш бедный зверь?
- Через миллион лет вы, вероятно, тоже будете выглядеть хуже, чем
сейчас.
- Нет, право, шеф, вы удивительно галантны, - расхохоталась девушка,
тонким пальцем обводя веретенообразные лепестки. И вдруг сняла
реконструкцию с подставки. - Вы позволите?
Услышав утвердительный ответ, она бережно сблизила края лепестков и
согнула их концы внутрь. Лепестки соединились идеально, и "цветок"
превратился в шарообразный плод.
- Ну, - тускло улыбнулся Куницын, привалясь спиной к вогнутой стене и
засунув руки в карманы. - Не так уж вы бездарны, как мне казалось
поначалу. Я грешным делом подумал, еще когда чертил схему, что это
форменная развертка поверхности шара.
Он оттолкнулся от стены и, конечно же, налетел на стол.
- Вот эти броневые чешуи покрывают лепесток только с верхней стороны.
Снизу, очевидно, были органы питания, передвижения... Ползал себе
спокойно, пока не приходила опасность. А чуть что - свернулся, и поди его
укуси. - Куницын забрал реконструкцию, развернул и посадил на куполок. -
Интересно бы найти того, кто мог его испугать.
- Мне почему-то кажется, что живых врагов у него не было, - вдруг
твердо и серьезно сказала Виола. - Вся Химера продырявлена кратерами, как
сыр. Когда все вулканы работали, шарикам только и оставалось, что
кататься.
Безбровая, безгубая маска медленно сморщила нос, подняла углы рта:
Алексей Сидорович радовался.
- Нет, положительно: общение со мной идет вам на пользу, Виола
Вахтанговна! Пожалуй, все так и было. Ведь и нашего зверя когда-то залило
лавой... - Углы ротовой щели сразу обвисли, словно Куницыну стоило больших
трудов шевелить маской. - Идите к вашей Наиле, а я пока в честь наших
открытий приготовлю лукуллов обед.
Постеснявшись спросить, что такое "лукуллов", Виола закрылась в
гермотамбуре и стала надевать скафандр. Диковинное поведение Куницына,
прозванного на базе человеком-невидимкой, очень раздражало ее в первые
дни. Тогда и без того ныла душа от распоряжения Координатора экспедиций,
воткнувшего ее, первооткрывательницу, в отряд "кротов" - палеонтологов.
Увы, Виола не обучалась ксенопсихологии и потому была бы бесполезной в
группе Прямого Контакта. Пришлось заняться изучением эволюции
универсальных химер - темы важной, но не отвечавшей главному желанию
Виолы.
Между тем Прямой Контакт с каждым месяцем казался все менее
осуществимым. Виоле представлялось, что именно она могла бы сдвинуть дело
с мертвой точки, она донимала Куницына своими проектами. А шеф группы
только подтрунивал да пошучивал - весь разболтанный, стертым лицом и
шарнирными движениями похожий на робота из старинных фантастических
фильмов. Она смягчилась к шефу, только когда услышала от всезнающей Наили
Шеировой, что Куницын побывал чуть ли не в двадцати звездных системах и
несколько раз ему пересаживали искусственную кожу на лицо и тело...
Двояковыпуклым блестящим диском лежала основная база, разделенная на
секторы лабораторий, в огромной тени крейсера "Перун". Базальтовое плато
нагрелось, как подошва утюга, но уже вскипали тучи по ту сторону кольца
окаймляющих безлесных гор, сизой пеной захлестывали перевалы, обещая
вскоре затопить раскаленное небо. Высоко, чуть ли не до зенита,
взгромоздились тучи за спиной ближнего вулкана, кряжистого, как старый
пень с узловатыми корнями. Свинцовый клубящийся фон придавал дикую яркость
красно-коричневой шкуре горы. В развилке "корней" - древних лавовых русел
- дерзким белым грибом сидела отрядная база копателей. Туда и лежал путь
Виолы, сначала вприпрыжку по прихотливым ступеням, прорезанным дождями в
обрыве, а затем - осторожно вверх по неустойчивым глыбам осыпи.
На гребне выпрыгнула и замахала рукой фигурка в скафандре защитного
цвета - так окрашивались все "кроты", в том числе и Виола. Шлемофон
зазвенел пронзительным голосом Наили:
- Это ты, сестричка? (Всех, кроме Алексея Сидоровича, Наиля называла
"братиками" и "сестричками".) Мы тут чего нашли!..
В бугристом лавовом панцире плазменная машина прогрызла множество
глубоких рвов и стояла над свежевырытым тупиком, растопырясь наподобие
краба. Теперь копошились во рву серо-зеленые "кроты", аккуратно счищали
вибраторами породу со дна, похожего на вздыбленную темно-багровую
мостовую. Так выглядели броневые чешуи - все, что осталось от чудовищного
"цветка", миллион лет назад не успевшего свернуть лепестки и укатиться от
вязкого огня.
Виоле помогли слезть в ров. Наиля, ухитрявшаяся даже в скафандре быть
маленькой и вертлявой, рывком вывернула чешуйку, отмеченную мелом, большую
и тяжелую, как надгробная плита.
Вплотную под чешуей открылся глубокий рельефный отпечаток в породе -
вероятно, лава сожгла это небольшое существо, но отвердела, не заполнив
пустоты. Формой и размером - сущая буханка хлеба, однако с трехгранным
хвостом, продолжающимся в виде валика по всему брюху, и чем-то вроде
боковых плавников с когтями. Под головной частью порода словно просверлена
веночком круглых отверстий...
- Универсальная химера, - страшно прошептала Наиля.
Ее поправил один из копателей:
- Еще не универсальная - видишь, ни крыльев, ни жабр...
Упали первые капли дождя, и "кроты" поспешили опустить плиту на
место...
На очередном собрании в салоне "Перуна" Куницын вертел перед зрителями
отливку "протохимеры" из пластика, похожего на стеарин. С брюха ниспадал
пучок извилистых сосулек, вросших снизу в бок обрубка бревна.
- К нашему счастью, - с натугой шевелил губами шеф отряда, - лава
сохранила все внутреннее строение бронешара и несколько таких вот
отпечатков. По-видимому, предки универсальных химер паразитировали под
чешуей бронешаров, питаясь через проводящие пути "хозяина". Не очень
лестное прошлое для разумного вида - впрочем, природа сраму не имет. Тем
более что такой симбиоз позволил химерам не только выжить среди массы
действующих вулканов, но даже, по-моему, заложить основы своей диковинной
цивилизации...
Заерзали в креслах, зашептались: капитан "Перуна" Нгуен Чонг увесисто
хлопнул по столу, восстанавливая тишину.
- Нет, все это пока мои предположения, просто не с кем делиться ими,
кроме вас... ("В своем репертуаре", - шепнула Найдя в ухо натянутой как
струна, самозабвенно слушавшей Виолы.) Шеф ксенозоологов Хассель
утверждает, что в настоящее время на планете бронешаров нет вовсе...
- Да, это так, - важно пробасил рыхлый, с багровыми щеками мопса
Хассель, вопреки комплекции совершенно неутомимый человек, облазивший,
кажется, все закоулки на трех материках Химеры. - Всякой твари много, но
такую мелочь, как двадцатиметровый бронешар, мы не прозевали бы.
Деревянно кивнув и положив отливку на стол, снова держал монотонную
речь Куницын:
- Вот это работает на мою идею. Видимо, бронешары вымерли полностью, и
химерам пришлось приспосабливаться... Каким же образом? Срастание химеры с
шаром было столь же тесным, как у плода с плацентой. Вернее, химера
выступала в роли трансплантата, который идеально приживался. Идеальная
совместимость, вот с чего началось торжество химер. В процессе вымирания
бронешаров они, вероятно, стали искать новых "хозяев". Кого подводила
совместимость - погибал, другим удавалось с кем-нибудь срастись. Надо
полагать, "хозяева" были самые разные. Некоторые из них попадали в полную
зависимость от своих "наездников", становились послушными придатками... -
Куницын хрипло перевел дыхание, налил себе сока. - Улавливаете мысль? На
Земле разум зародился в тот момент, когда антропоид, не дотянувшись до
плода, впервые удлинил свою руку с помощью палки, то есть прибавил к
наследственной программе крупицу творчества. На Химере началась разумная
жизнь, когда вот эта хвостатая буханка впервые осуществила
целенаправленный _произвольный_ выбор "хозяина" с определенными, нужными
на сегодняшний день свойствами. Конечно, это произошло в борьбе за
какие-то блага или с каким-то врагом. Не знаю. Вообще я ничего не
утверждаю, я только решаю логическую задачу...
Устав стоять, он плюхнулся в кресло, вялой рукой провел по
безукоризненно расчесанным на пробор, неестественно черным волосам. Налил
и выпил стакан сока, сильно дергая кадыком. За корягой, оплетенной
лакированным плющом, два ксенобиолога уже спорили, чертя на планшетах.
- У вас все? - осведомился невозмутимый капитан.
Куницын ответил не сразу - очевидно, доклад в самом деле стоил ему
больших усилий. Посидел, тускло блестя линзами, - ни вспотеть, ни
побледнеть его кожа не была способна. Виола подивилась в который раз,
какая сила загнала настолько искалеченного человека за тысячи световых лет
от шезлонга на дачной веранде.
- Пожалуй, теперь закончить может каждый... (Найдя снова фыркнула в
ладонь.) Сознательный поиск наилучшего "хозяина"; возможно, сращивание
нескольких "хозяев"; затем выборочная пересадка в собственное тело
отдельных чужих тканей и органов - совместимость давно гарантирована - и
наконец, умение передавать приобретенные органы по наследству, - наверное,
так выглядел научно-технический прогресс у химер. Так сказать, большое
ограбление животного мира планеты. _Зоологическая цивилизация_...
Алексей Сидорович обернулся к Нгуен Чонгу и махнул рукой в знак
окончания, свалив пустой стакан на пол.
- А что? Убедительно, - не то отметил, не то спросил капитан,
поскребывая седой ежик. - Ну, господа ксенобиологи, бить будем?
- По-моему, вполне корректная гипотеза, - быстро, пошептавшись с
коллегами, отозвалась "шефиня" группы, томная, изысканно-красивая Тосико
Йоцуя. - Хорошо бы найти для подтверждения промежуточные формы химер.
- Хорошо бы, - громко вздохнула Наиля, и стало тихо: все поняли, что
вздохнула девушка совсем не из-за отсутствия промежуточных форм. Гоняясь
друг за другом, из коридора с резким писком влетели волнистые попугайчики
- голубой и желтый. Покружившись, сели на висячую лампу и прижались
щеками.
- Доклад группы Прямого Контакта, - объявил капитан Нгуен Чонг.
Прошло несколько дней, и шеф "прямых" Костанди пригласил Виолу
посмотреть что-то необыкновенное на Теплых Озерах. Выпросив у Куницына
отпуск, Виола с Наилей полетели туда, где шестьдесят второй день бесплодно
трудилась группа Прямого Контакта. Третьим в гравиходе был Рагнар
Даниельсен, сердечный друг Наили, счастливец, имевший право переключать
цвет скафандра с лилового на оранжевый: будучи ксеномикробиологом, он
работал также у "прямых", поскольку имел труды и в области семантики.
С высокого кряжа, куда выполз гравиход, сказочной страной выглядели эти
широкие старые кратеры, чистые озера ультрамариновой воды, отороченные
оранжевым пухом. Чуткие апельсиновые "зонтики" прядали в стороны от
машины, скатывались в тугие, сразу темневшие кулачки. Через полосу
сгнивших растений, покрытых бурой пеной, нечувствительно скользнули на
синее зеркало и полетели, оставляя хвост легкой ряби.
Справа по борту закипела вода, стали выскакивать и звонко лопаться
большущие пузыри, поддерживая столб горячего пара. Приближался остров,
пышный, как шапка из розовых и оранжевых перьев. Там ждали, хорошо
вписываясь в общую гамму цветом скафандров, двое "прямых".
Гравиход сытой черепахой лег на пляже - летать над лесом не велел
Костанди. Встречавшие ксенопсихологи повели тропинкой, свойски похлопывая
Рагнара по плечам и подмигивая девушкам.
Деревья со стволами хрупкими и сочными, как у герани, пугливо
отдергивали края толстых пушистых листьев. Впрочем, ксенозоологи давно уже
установили, что и не деревья это вовсе, а животные вроде земных полипов.
Все известные колонии химер существовали только в окружении такого живого
"леса", каждая из химер проводила несколько минут в день, присосавшись к
стволу или листу "полипа". (После доклада Куницына "полип" был официально
назван "унифицированным хозяином", поставщиком питательных веществ для
всех химер.) Светила близкая опушка, в той стороне все громче шипело и
булькало, словно гигантский котел с густыми щами. Стали видны тени,
мечущиеся в белом тумане, и наконец открылся плоский холм с султаном пара
на вершине, носивший название Детский Сад.
Девушки схватились за руки и замерли, хотя были здесь уже третий раз.
Холм, по кристаллику выстроенный булькающим гейзером, далеко растекался
грязно-белыми фестонами, похожими на ноздреватый весенний снег. Сквозь
большие и малые поры, зачастую окруженные собственными микрохолмиками,
упруго выхлестывали или воздушно курились струи пара. Главный гейзер,
тяжелый, ленивый, то прятался, то нехотя поднимал кудрявую голову. И
повсюду, на холме и в окрестностях, согреваясь подземной благодатью,
бурыми лоснящимися одеялами лежали и ползали универсальные химеры. Были
они размером не меньше, чем земная океанская манта, - наверное, росли до
конца жизни, как сомы. На широких темных спинах великанов десятками
лежали, прильнув и трепеща краями перепонок, мелкие сородичи размером с
морского кота, с камбалу, с ладонь - чем мельче, тем светлее. А вокруг, во
всю площадь поля гейзерных отложений, замкнутая стеной леса, кружилась
бесчисленная стая, как чаинки на дне стакана. Мелочь слетала наискось и
занимала места на гигантских спинах; другие, насидевшись, лихо хлопали
перепонками и уносились...
В горячем тумане, в вихре обезумевших одеял двигались оранжевые
скафандры. Очередная бессмысленная вахта "прямых".
Самое ужасное было то, что группу попросту игнорировали.
Химеры не боялись людей и не мешали им. К себе подпускали вплотную,
затем неторопливо отползала или отлетали. Им подкладывали ярко
раскрашенные иллюстрации к известным теоремам, схемы и тесты - плоды
работы нескольких поколений в лабораториях ксенопсихологов. Через
громкоговорители обрабатывали химер гудками и писком специального
"инфорлинга", а также серьезной музыкой. Ночью не давали покоя
осмысленными сериями вспышек. Пробовали радиоволны, гамма-излучение,
инфра- и ультразвук. Шеф группы Спиридон Костанди с отчаяния велел
проецировать объемные фильмы о Земле.
Но на предложенные предметы химеры не реагировали вовсе, никакими
видами волн и энергий не тревожились, а нематериальность видеокуба
обнаружили сразу и теперь летали как ни в чем не бывало, прямо сквозь
изображение.
Вообще, ксенопсихологи строили три основные модели Контакта: при
взаимном сходстве и коммуникабельности, при разных степенях несходства,
вплоть до полного непонимания действий партнера (с условием, что он
все-таки определен как разумное существо), при явной враждебности
партнера. Здесь же, на Химере, пахло чем-то совсем неожиданным -
нежеланием общаться, стойким пассивным заговором.
Сонно бормотал теплый гейзер, и люди третий месяц бродили по Детскому
Саду, вплотную натыкаясь на обросших мокрой шерстью, невозмутимо ползающих
братьев по разуму.
Воспользовавшись столбняком Найди, Рагнар подкрался сзади и пальцами
сильно ткнул ее под мышки, чтобы почувствовала через скафандр. Девушка
взвизгнула, искренне испугавшись, и наотмашь ударила кулачком по широкой
груди друга. В шлемофоне Виолы довольный смех Рагнара был перекрыт голосом
Костанди:
- О, эта ледяная кровь викингов! Он веселится даже перед лицом наших
мук...
Спиридон подошел, церемонно согнувшись в поясе и приложив правую руку к
сердцу:
- Рад приветствовать юность и красоту... Осмелюсь ли предложить чашечку
кофе, сваренного неумело, но от чистого сердца?
Виоле никогда не нравились такие мужчины - горячие, полнокровные,
постоянно кокетничающие своим обаянием. И зачем напрашиваться на
комплимент, когда все прекрасно знают, что Костанди варит кофе тридцатью
двумя способами и на борту "Перуна" у него в этом искусстве соперников
нет?
- В крайнем случае предложим ваш кофе химерам. Вы еще не пробовали?
Он разом опустил голову и молча свернул в лес, ведя от опушки к базе.
Виола, устыдившись, что необдуманно задела больное место шефа группы,
нарочито весело спросила:
- Спиро, а Спиро, я умру от любопытства: зачем вы нас пригласили?
И взяла его под руку. Костанди сразу оттаял:
- А-а, тут намечается некий спектакль с неизвестной развязкой. По
расчетам планетологов, утром должен ударить в полную силу гейзер. Он,
видите ли, периодически оживляется на короткое время: когда мы впервые
облетали Химеру, стоял столбом в четверть километра, а через десять минут
увял. Посмотрим, как будет завтра вести себя почтеннейшая публика...
Под куполом базы - уменьшенной копии центральной - с наслаждением
сбросили доспехи. Сидели тесно и уютно. Худенькая некрасивая Наиля, с
широким лицом и прилизанными короткими волосами, мечтательно оперлась
щекой на ладонь, приспособив для опоры локтя высокое мощное колено
Рагнара. В присутствии друга Наиля всегда опасливо косилась на красавицу
Виолу и старалась быть поласковей с обоими. Массивный Даниельсен сказал,
далеко расставив рубчатые подошвы и смачно прихлебывая кофе из антикварной
чашечки:
- В старину венгры говорили: хороший кофе должен быть черен, как
дьявол, горяч, как адское пламя, и сладок, как поцелуй...
После чего поцеловал Наилю. Молодые ксенопсихологи засмеялись.
- Вот не уснешь сегодня после такой порции, и будет тебе дьявол, -
проворчала Наиля.
Рагнар, будучи сторонником движения "естественников", никогда не спал
электросном, а потому призадумался. Однако природная беспечность взяла
верх, и он попросил вторую чашку. Спиридон, возбудясь и сверкая маслеными
глазами, достал бутылку старого коньяка.
- Вот бесценный дар солнца, - начал он, приложившись губами к ветхой
этикетке, - вряд ли известный нашим друзьям-химерам... Вообще, боюсь, что
все они - жалкие прагматики, начисто лишенные всякого артистизма. Что им
Гекуба?
- У них есть своя этика, - возразила Виола, - а значит, и нравственный
мир, и какая-то духовная культура, несомненно включающая эстетическое
чувство...
- Возможно, - торжественным голосом ответил Спиридон и протянул руку
ладонью вверх, - возможно, но насколько эта культура чужда нам! Пускай
даже мы когда-нибудь научимся говорить с ними на языке пифагоровых штанов
и таблицы Менделеева, но и через тысячу лет не понадобятся им ни Шекспир,
ни Фидий. - Ладонь Костанди повернулась вниз. - Нет! Ничто не роднит нас,
ничто не станет общим, кроме холодной математики...
- Странно, что вы с такими мыслями стали заниматься Контактом, -
отозвалась Виола, подобравшись для возможного боя. (Сюда бы язвительного
Куницына!)
Но Спиридон, благодушно улыбаясь, разливал "бесценный дар солнца" в
маленькие хрустальные рюмки-колокольчики и журчал при этом:
- Вот-вот, мне и самому странно, уважаемая Виола Вахтанговна...
Наверное, просто люблю вращаться среди оптимистов. Как-то молодеешь в
столь пылком обществе... Кстати, вы обратили внимание, что это ваш
соотечественник - Варцихи?
Найдя неожиданно встала и ушла в гермотамбур, где и завозилась,
одеваясь. Потом резко хлопнул наружный люк.
- Это с ней бывает, - сообщил Рагнар, благоговейно, двумя пальцами
поднося рюмку ко рту, причем локоть его поднялся вровень с плечом.
Виола гневно покосилась на него и тоже вышла; Костанди сообщил ей в
спину, что долгое отсутствие девушек будет для него трагедией.
Огненным дождем пролился и погас молниеносный закат. В сиреневой
полутьме за опушкой сидела на корточках фигура с блестящим пузырем на
голове, а перед ней - как будто темный гребень волны накатывался на берег,
вздуваясь и опадая... Виолу морозец тронул между лопатками, когда через
наружный микрофон услышала голос Наили:
- Ну чего же ты молчишь? Я ведь знаю, какая ты умненькая, ты ведь все
понимаешь и, конечно, сейчас меня слышишь. Правда? Так зачем ты всех нас
мучаешь? За то, что Корин убил твоих братиков или сестричек? Но ведь это
было случайно, он подумал, что вы напали, - может быть, вы умеете сразу
отличать разумное существо, а мы вот не умеем... Ну хочешь, мы все
попросим прощения? Кто у вас главный?
У химеры мерцал фасеточный глаз. Две волны ритмично пробегали по
перепонкам от головы к хвосту, сообщая огромному телу выражение готовности
взлететь. Услышав приближение Виолы, Найдя всхлипнула, медленно встала.
- Как они могут заниматься всякой чепухой, когда... когда...
- Если тяжело на душе, стараешься отвлечься - это же так просто! А
Спиридон в конце концов отличный парень и первоклассный ученый, просто
любит эффектные фразы. Пойдем, пойдем...
- Слушай, сестричка, а она так внимательно смотрела на меня и слушала,
наверное, передаст теперь своим?
Обняв подругу за плечи, Виола повела ее к базе, но у опушки обе
оглянулись.
Большой химеры, "собеседницы" Наили, не было на месте - она бесшумно
сорвалась в черную метель.
Поутру Виола вскочила с постели, закричав от ужаса - таким
оглушительным воем и надрывным свистом взорвался гейзер.
Расчеты не подвели: бросив на полнеба радугу, осыпая прозрачный купол
водяной пылью, стоял над лесом чудовищный белый столб, и ветер косо
относил от него полотнища пара, словно знамя от флагштока. Стая химер
кружилась бешеной воронкой. Из кают, расположенных по кольцу, вылетали в
салон заспанные "прямые" в майках и плавках. Только Спиридон явился, сияя
белой рубашкой, синевой бритых щек и пробором, словно давно уже встал и
готовился к торжеству. Вошел, изящным жестом поднес к глазам бинокль - и
громко воскликнул что-то по-гречески.
Леса больше не было. "Полипы" увяли, мгновенно съежились под ливнем
кипятка, свернули розовые слоновьи уши листьев, скатали, как шланги,
стволы и лежали теперь массой дрожащих клубков по всему острову, внезапно
открывшемуся от края до края. А потом, захрипев и захлебнувшись, осел
кипящий столб, пропала радуга, и снова кудрявый кочан булькал, ворочался
на вершине мокро блестящего холма.
Тогда с голубой омытой высоты, задрав перепонки-крылья, упала маленькая
химера и взмыла, держа щупальцами под брюхом багровый клубок.
Посыпались. Стая "детей" собирала споры, в которые свернулись деревья,
и с ними, красными и оранжевыми, как яблоки и апельсины, носилась по
спирали.
Затем, словно получив недоступный людям сигнал, вся масса химер
повалила к озеру, покидая остров.
Первой сориентировалась Виола. Схватила Наилю за руку и поволокла к
гермотамбуру. Помогая друг другу, лихорадочно сращивали швы, застегивали
пряжки. В салоне одурело завопил Костанди:
- По машинам!
Справедливо опасаясь сутолоки, девушки выскочили из тамбура. Стоял
плотный низовой туман по грудь. Из него проклевывались по одному,
разворачивали хоботы заметно поредевшие "полипы". Химеры не летали. Только
от ног несколько раз шарахнулись невидимые великаны, зыбью волнуя туман.
На полпути к гравиходу девушек догнал Рагнар.
Виола с места дала машине форсированный режим. Она знала, что люди
Спиридона так не смогут, и потому чувствовала азартную радость. Уходил,
проваливался остров - клякса растекающейся мыльной пены на синем зеркале.
Дикие, брошенные в каменный хаос, выскакивали навстречу озера, по ним
бежало пауком солнце. Вот изогнулся впереди черный шлейф стаи, Виола резко
сменила курс. Дугой, уловимой уголком глаза, солнце метнулось за спину.
Слева пустила в глаза вспышку отраженного света главная база, на пустом
плоскогорье умчался за горизонт красно-белый шахматный купол "Перуна".
Путая мысли, рокотала под шлемом уставная скороговорка Костанди:
- ...внезапную массовую миграцию, захватив споры "полипов". На месте
остались только химеры, достигшие значительных возрастных величин, и
нелетающие детеныши. Направление юго-восток, скорость около тысячи
километров в час. Наблюдение ведет пилот Мгеладзе, экипаж гравихода -
Шекирова и Даниельсен. Высылаю два гравихода, пилоты...
И в ответ - деловитым воробьиным голосом капитан Нгуен Чонг:
- Да-да, мы следили телелокатором до предела видимости. Будьте
осторожны, не натворите там дел, не лезьте ни в какую кашу.
"Не лезьте в кашу" - как бы не так!" - засмеялась Виола.
Жизнь безудержно разбухает на дрожжах разума, крошит вдребезги самые
чудовищные преграды; затопив планеты, стекает с них - и вот в непомерную,
равную смерти даль мчатся хрупкие капли жизни, предвестники вала, в
котором рано или поздно утонут галактики... Сила жизни заставляет химер
нести в урочный день через полматерика споры родного "леса". И она же,
она, единая для всей вселенной, швырнула через тысячи световых лет
осторожного Нгуен Чонга, и наверняка не лежать старику рядом с
дедами-прадедами на буддийском кладбище. Она, эта ослепительная и
непобедимая сила, сделала отличным работником легкомысленную Наилю и
посадила в корабль трижды заживо сгоравшего Куницына. Не лезьте в кашу!
Виола вспомнила об Алексее Сидоровиче, и в каком-то уголке ее летящей души
шевельнулась нежность.
Вокруг старых, разрушенных хребтов охрой пылали равнины зонтиков. Будто
пропитывая их чернилами, сиреневой стеной наползала линия терминатора.
Найдя, устав от напряжения, закрыла глаза и ворчала, что нельзя снять шлем
и устроиться так, как она любила, - по-кошачьи свернувшись около Рагнара.
А ксеномикробиологу все было трын-трава, даже розовые щеки не побледнели,
и восхищался он, причмокивая губами:
- Ай да лепешечки, такую скорость выдать! Нет, брат, на ихних
перепонках так не полетаешь - здесь что-то другое, может быть, и
антигравитация...
И декламировал по-русски Пушкина:
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне.
Впрочем, какие бы там хитрые механизмы ни держали в воздухе химер, в
зоне сумерек эти механизмы выключились, и темные листья густо опали на
широкую реку. За горячими болотами дымились неизменные кратеры. Вероятно,
переселенцам нужен был именно такой район, похожий на родные места: может
быть, деятельность вулканов или гейзеров была обязательным условием
превращения "полипов" в споры...
Сказывалась усталость - Виоле не удалось чисто приземлить гравиход.
Сели боком на отмель, глубоко распахав наклоненным бортом воду.
Распластанные химеры тихо ползали по каменистому пологому скату, их
перепонки, волочась, повторяли форму камней. Над гребнем берега,
растекаясь и клубясь, лениво, как молоко в сиреневой воде, колыхался пар.
Рагнар откинул колпак машины, вылез, начал делать приседания.
Совсем близко уже проклюнулась издалека принесенная спора: лопнувшая
морщинистая кожура, словно рот до ушей, подразнила извилистым языком. С
быстротой ртути в термометре, взятом горячей рукой, с нарастающим треском
и шелестом вырастал "лес". Наилю взбесило, что Рагнар спокойнехонько
приседает, как поутру у себя на вилле под Тронхеймом, и она закричала,
обводя рукой берег:
- Смотри! Да посмотри же ты, какие умницы! Ты понимаешь, это же дети,
молодежь, они осваивают новую страну!
- Я смотрю, - ответил пристыженный Рагнар и разминаться перестал.
...Подрастут белесые, мягкие детеныши на острове среди Теплых Озер, и
старики расскажут им, что обязанность нового поколения - освоить пустынную
страну. И снова ударит великий гейзер, и вымуштрованная извержениями
"флора" Химеры свернется в тугие клубки. Тогда молодые подхватят споры и
будут сеять... Разве мы не заняты тем же самым? Может быть, пройдут
столетия, и возникнет новое, невообразимое пока единство первопроходцев -
людей и химер.
Виола шла по берегу, осторожно обходя ползающих детенышей. "Лес" уже
достиг полного роста, в нем было совсем темно, и только маленькие химеры
зажигали свои нежно-голубые "габаритные огни", которые у взрослых гигантов
достигали прожекторной яркости. Так, при собственном свете, осваивались
переселенцы. Виола видела, как из-под кольчатых жирных "корней" с тихим
плеском бросались в черную воду реки и мерцали, пролетая над близким
каменным дном, быстрые, как ласточки, тени...
Сзади переговаривались Рагнар с Наилей. Торжественность обстановки
подействовала даже на толстокожего варяга, и он высказывался театральным
шепотом.
- Ой, братики, - восхитилась Наиля, - неужели с ними большой летел? Это
как учитель, да? А почему мы его не заметили?
Сияние широким нимбом вставало из-за стволов, двойное радужное сияние
на боках колоссальной химеры. Лежала она, с целую поляну шириной, толстая
и лоснящаяся, как некий невообразимо громадный живой язык, и на ее спине
приютилось уже не меньше десяти детенышей...
Виола знала совершенно точно: взрослой химеры в стае не было.
И вообще не было на Теплых Озерах химеры такого размера и вида, круглой
как блин, с толстыми, непригодными для полета краями, с белесыми
мраморными пятнами на коже...
- Вот вам ваша промежуточная форма, причем живехонькая, - мрачно
заскрипел голос Куницына, и певуче согласилась Тосико йоцуя:
- Да, скорее всего родственная тупиковая ветвь, аналогичная нашим
гориллам... А может быть, иной вид?
Значит, над "лесом" уже кружили гравиходы с телелокаторами. Но те, кто
сидел там у экранов, явно не понимали того, что вдруг с потрясающей
ясностью сообразила Виола. И Рагнар с обвившейся вокруг него Наилей тоже
ничего не поняли; даже тогда, когда рванулся со спины великана детеныш, но
не взлетел - что-то держало его намертво, он весь переливался огнями и
бился, как бабочка в руке... И другие забились, пытаясь оторваться, но не
смогли, и все вдруг обмякли, стали плоскими и на глазах побелели.
И тогда, глядя на вялые, растекшиеся, как медузы на воздухе, тела
детенышей, Виола вдруг ощутила, что они мертвы. Мертвы, бедняги, пионеры,
усталая молодежь, с радостью устремившаяся на спину "старика",
приманившего ее знакомыми сигналами дома и уюта...
Бедные малыши.
Зло многолико и неожиданно, особенно на путях поиска.
Очевидно, придя к тем же выводам, что и Виола, крикнул с гравихода, как
ножом по ржавому железу процарапал, Куницын:
- Ах ты, пакость!
Несколько новых маленьких летунов, радостно трепеща, опустились на
гостеприимную спину.
Но для Виолы было достаточно крика Алексея Сидоровича; она точно знала,
что бы сделал Алексей Сидорович после крика "ах ты, пакость", если бы
оказался рядом, что бы он сделал даже с опасностью снова обгореть заживо.
И Виола без колебаний вырвала из кобуры пистолет-парализатор, предписанный
к ношению на планетах, где предполагается разумная, но незнакомая жизнь.
Ей теперь было наплевать на электрические железы, на гамма-лучи, на
ультразвук и магнитное поле, на все, что могла выбросить из себя эта
пакость.
"Не тронь его, всех нас погубишь!" - в самую барабанную перепонку
завопил Рагнар, больно хватая за плечи. Наиля с неожиданной силой
отшвырнула его на ближайший ствол.
Виола выстрелила, закусив губу. Тварь задрала и опустила передний край.
Огромная волна прошла по всему ее телу, испуганно взлетели малыши,
отрываясь от сразу ослабевших спинных присосков. Стоя перед пляшущим
маслянистым грибом, перед живой многотонной медузой, то обнажавшей, то
прятавшей в конвульсиях клубок чудовищных щупалец под животом. Виола
стреляла до тех пор, пока тварь не утратила способность двигаться и мозг
ее не оцепенел...
А тогда, убедившись в своей победе, облегченно залилась слезами. Наиля
попыталась погладить - резко отбросила ее руку. Ревела вволю, во весь
голос - нужды нет, что слышал весь экипаж "Перуна", - ревела, срывая разом
и преодоленный ужас, и досаду на неудавшийся Контакт... С детства так
сладко не выплакивалась.
Опять коснулось что-то воротника... Она резко, со злостью обернулась.
Кругом, словно в изумлении, причудливо изогнулись "полипы". С неба
празднично сияли лучи прожекторов, держа в перекрестии поляну с людьми и
парализованным хищником, а на плече Виолы лежала, волнуясь перепонками и
часто дыша пушистой спиной, маленькая универсальная химера.
Популярность: 1, Last-modified: Tue, 19 Sep 2000 16:20:27 GmT