-----------------------------------------------------------------------
Цикл "Летящая" #3.
Авт.сб. "Ночь молодого месяца". М., "Молодая гвардия", 1983
("Библиотека советской фантастики").
OCR & spellcheck by HarryFan, 15 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Безымянная планета, пока что обладавшая только номером в каталоге ЗП
(земноподобных), не была чрезмерно опасной для земных Разведчиков (видали
пострашнее), но и не радовала их уютом. Была она заключена в двойной
кокон, две оболочки - облачную и болотную. Можно было хоть всю жизнь
путешествовать по ней - и не видеть ничего, кроме тусклого блеска мелких
стоячих вод, кроме ядовито-зеленой плесени с отдельными островами
джунглей. В мировом болоте копошилась обильная прожорливая жизнь,
рожденная темно-красным солнцем. Огромное солнце покрывалом пара окутывало
единственную уродливую дочь, с материнской стыдливостью прятало от чужих
глаз.
Но катер земной разведки все-таки повис на орбите над облачным
покрывалом, поскольку в заманчивой близости от болотного мира серебрился
на небе объект Икс.
Во время полета Виола, обычно мало интересовавшаяся космологией, задала
неожиданный вопрос:
- Слушай, ты мне можешь объяснить по-человечески, не на языке
посвященных, что это такое ваш объект Икс?
- По-человечески! - Улдис отставил чайный стакан, фыркнул, но, заметив
обиженное движение бровей Виолы, тут же замолил грех: - А впрочем, Ви, ты
права - я слишком привык к специальной терминологии... В общем, это
действительно, Икс, он совершенно не похож ни на что известное... Он
видим, поскольку отражает свет звезд, у него есть линейные размеры, но
полностью отсутствуют масса, тяготение, вообще какие-либо признаки
стационарного вихря континуума...
- Спасибо. Считай, что я поняла.
- Ну-у, девочка моя, я даже не подозревал, что Разведчики не знают азов
теории абсолюта!
- Так же как физики не знают азов навигации, что для них еще более
стыдно, поскольку корабли называются абсолютистскими.
Улдис давно убедился, что способность Виолы язвить намного превосходит
его собственную, а потому пошел на мировую:
- Хорошо, согласен, слушай. Вокруг любого сгустка вещества - даже
вокруг элементарной частицы - должна быть область энергетических полей -
гравитации, электромагнитного и других. Ясно? А вокруг Икса ничего такого
нет.
- Ага, - сказала Виола, стараясь не выглядеть слишком невежественной. -
Значит, Икс - это не вещество?
- Похоже, что так. Бьернсон предложил интересную идею: по его мнению,
Икс представляет собой самостоятельную изолированную вселенную,
метагалактику... со своим собственным пространством-временем. Если это
так, вся энергия сбалансирована внутри Икса и не может излучаться в наши
измерения.
- Забавно! - обрадовалась Виола. - Вселенная - карлик, которая плавает
в нашей... в большой.
- Да, с нашей точки зрения - карлик, не больше Юпитера.
- И там, внутри, тоже есть галактики, звезды, планеты - может быть,
разумная жизнь?
- По законам абсолюта, возникающие континуумы подобны.
Виола прихлебнула остывший чай. Ее взгляд, уставленный в глубину
голоэкрана, стал шальным и отрешенным, губы тронула блаженная улыбка.
Улдису нравились в ней эти внезапные переходы настроений, но они же и
печалили физика, потому что являли всю неуловимость, непредсказуемость
Виолиной души. Архаический мужской инстинкт требовал исчерпывающих
сведений о подруге. Иначе оставались вечная тревога, боязнь спугнуть,
потерять...
- А мы когда-нибудь проникнем туда... внутрь Икса?
- Кто знает!
- А если проникнем, что с нами случится?
- Ничего особенного. Наши частицы будут восстановлены в местном
континууме и, стало быть, совместятся по масштабу с частицами Икса. Эта
вселенная будет для нас такой же необъятной, как наша.
Виола нехотя оторвалась от созерцания черного провала. С привычной
ясностью и твердым прищуром глянула на Улдиса.
- И вы собираетесь... ломать, обстреливать эту вселенную из ваших
страшных ускорителей?
Теперь, во время четвертой экскурсии после посадки, их окружала равнина
цвета бриллиантовой зелени, - бескрайнее поле больших и малых мохнатых
пузырей монотонно убегало под закругленный нос гравихода. Приближаясь,
разводила концы в стороны, разгибалась тупая подкова сиреневой опушки
леса.
И Виола жалобно сказала Улдису:
- Видишь - начинается.
Он уже и сам видел. Над машиной металась, то рассыпаясь в стороны, то
почти облепляя обзорный купол, стайка маленьких летучих веществ. "Лицо"
каждого из них представляло собой один сплошной глаз под складчатой
шапочкой верхнего века. Каждый летун то вдруг надувался скользким мячом,
то, резко выбросив из себя воздух, делался тощим и стройным. Пролетал
несколько метров, а затем распускал белесый цветок тонких перепонок,
медленно планируя и надуваясь для нового прыжка.
Прямо по курсу лопнула в нескольких местах плесень. Выбросившись из
воды, короной мощных присосок влипла в купол мускулистая овальная тварь.
Фактически все ее тело представляло пару губ. Черные губы смыкались и
размыкались, пытаясь выпустить язык.
Виола с трудом справлялась с тошнотой, возникавшей при виде обитателей
болот. Улдис тоже сидел бледный, вжавшись лопатками в спинку кресла и
стиснув подлокотники.
Разведчица сняла тяготение вокруг купола - и тварь, мигом свернувшись в
тугой кулак, отлетела и плюхнулась в воду. Очевидно, ее напугала потеря
веса.
Виола и Улдис уже несколько раз испытывали на себе странный обычай
местной фауны, скапливавшейся вокруг лесистых островов, - нападать в
определенном порядке, будто по составленной кем-то программе. Сначала
появлялись летучие наблюдатели, затем гравиход атаковали мелкие
вредоносные особи, их сменяли все более активные и сильные твари, вплоть
до гигантских экземпляров, и наконец, если гравиход не обращался в
бегство, наваливалась масса жадных тел, заливала купол бурой и красной
слизью и бесновалась до тех пор, пока машина не уходила прочь от леса.
Тогда чудовищный груз сползал, сваливался в воду, но долго еще провожали
глазастые летуны... вернее, летучие глаза.
Увы, на сей раз отступать не приходилось. Болотный мир был избран
физиками для строительства колоссальных ускорителей. Отсюда, и только
отсюда, можно было вести правильную осаду объекта Икс, обрушивать на него
удары различных энергий. Перед высадкой Улдис и Виола вывели катер на
орбиту спутника планеты и несколько дней собирали данные с ее поверхности.
Остров, к которому они теперь приближались, - шапка непроходимого леса
диаметром в пятьдесят километров - относительно сухой и богатый рудами,
был самой удобной строительной площадкой.
...Тогда, на катере, Улдис подумал: "Вот так она всегда меня ловит.
Всегда? Весь полет. Я вынужден обдумывать каждое свое слово более
тщательно, чем когда бы то ни было. Я просто робею. Такой сильный человек,
как Виола, неуютен в тесном общении.
...А я уже, честное слово, плохо помню, что было со мной до полета. Как
будто всю жизнь смотрел в карие глаза Виолы и напряженно подбирал слова
для разговора. Виола никогда не хитрит, и я "ловлюсь", попадаю в неловкие
ситуации со своим профессионально изощренным мышлением именно благодаря ее
прямолинейности. Что, если бы полет происходил сотни лет назад, на
старинном звездолете, и мы с ней действительно летели бы всю жизнь? Как
летят еще где-то прадеды, которых наши современники снимают с медлительных
кораблей или ждут в местах назначения..."
- У нас нет другого выхода, Ви. Надо же как-то исследовать Икс. Если
будем ожидать, пока появятся лучшие методы исследования, - просто
остановится прогресс науки. Ясно? Новые методы можем создать только мы
сами, и только всесторонне проверив старые, на базе экспериментального
материала.
- Но ведь там могут погибнуть целые населенные галактики! Я думаю, это
стоит прогресса твоей науки?
- Еще не факт, еще далеко не факт, что Икс действительно Вселенная.
- Все равно! Раз есть хоть один крошечный шанс - нельзя трогать Икс!
Нельзя!
Вот такой он ее просто обожал. Может быть, именно робость на высшем
этапе перерастала в обожание, - увы, Улдис был по натуре ведомым, хотя
тщательно скрывал это от всех. У него дух захватывало, когда Виола,
разрумянившись, ослепительно сверкая карими глазищами, обрушивала на
Улдиса порыв радости или гнева.
- ...В конце концов сам Бьернсон должен быть против! Это... это
чудовищно, это будет самое большое преступление в истории! Я заставлю
Совет Координаторов выслушать меня, я подниму все Круги Обитания! Даже
если меня никто не поддержит, имей в виду: в день эксперимента я поставлю
свой корабль между излучателями и объектом Икс!
"И заставишь, и поднимешь, и поставишь свой корабль, если захочешь; кто
перед тобой устоит, звезда моя, - мысленно восторгался Улдис, - мой
главный объект Икс!" Хотелось уткнуться ей в плечо и со всем, со всем
заранее согласиться, но мужское самолюбие приказывало не поддаваться,
переспорить, победить:
- Как это все нелепо, милая моя! Триста лет назад многие считали, что
некоторые элементарные частицы тоже могут быть микровселенными,
галактиками с разумной жизнью. Но из-за этого никто не перестал строить
ускорители, сталкивать частицы друг с другом! Так почему же мы должны, в
угоду отвлеченным домыслам" отменять реальный физический эксперимент?
...Позже, с орбиты катера, они увидели однажды зрелище,
неправдоподобное даже с точки зрения Разведчика. В изумрудно-зеленом
проливе между островами столкнулись две лавины болотных тварей, словно
каждый из островов выслал свою армию. Плесень была взбаламучена, пролив
быстро стал грязно-бурым. А на следующий день зелень опять затянула
пролив, и острова соединила, словно мост, выросшая за ночь лесная
перемычка...
Сейчас же, во время четвертой экскурсии, остров пытался всей своей
силой раздавить гравиход. Из тесноты стволов, чьи кроны напоминали бурую
цветную капусту, изо всех щелей живой, волнующейся чащи поползли, будто
взбудораженные пожаром, темные стремительные тела. Среди зеленой плесени и
сизо-бурых лишайных стволов разворачивалась атака животных, странно
похожих на самостоятельные части тела. Тяжело скакали, скрючив перед собой
пальцы, неуклюжие подобия кистей рук. Раздуваясь, пульсировала некая
горловина, которая вполне могла оказаться входом во всепереваривающий
желудок. На длинных выростах качались над деревьями не то паруса, не то
чаши локаторов, а скорее всего чуткие уши...
Но гравиход, повинуясь пальцам Виолы, резко увеличивал и уменьшал
тяготение вокруг себя, то высоко подбрасывая атакующую массу, то обрушивая
ее со стократно увеличенным весом на воду и на берег. Тела лопались,
мускулы рвали скользкую кожу. Так двигался гравиход, по касательной
взлетая над берегом, и лес рывками расступался и смыкался под его днищем,
как шерсть, в которую дуют.
И атака прекратилась, только новые летуны - наблюдатели стайкой
взмывали из чащи взамен уничтоженных, повисали парашютиками, надуваясь...
...Заканчивая тот болезненно-напряженный разговор в салоне катера,
Виола сказала категорически:
- Я знаю долг Разведчика, и я выполню его. Ваша группа получит все
необходимые данные. Но если мы вернемся, я тоже сделаю все, что обещала.
Разведчики никогда не говорили: "после возвращения", а всегда только:
"если вернемся". Нежелание загадывать на будущее превратилось у них в
суеверие, так же как привычка напутствовать друг друга фразой: "Большой
удачи, легкой смерти". У Виолы шансы прожить еще год были в десятки раз
меньше, чем у Десантника, приходившего по следам разведки; в сотни раз
меньше, чем у Строителя, с целым флотом являвшегося в мир, изученный
разведкой и освоенный десантом. Улдис почти не надеялся, что его отношения
с Виолой продлятся дольше полета. Разведчики жили мгновением; к тому же он
прекрасно чувствовал, что восторг первых дней угас у Виолы, наделенной как
способностью увлекаться, так и изрядным скепсисом, - угас и сменился
разочарованием, равнодушием. Неужели она тоже искала ведущего?
Человек эпохи абсолютистских кораблей никогда не чувствовал
необходимости что-либо скрывать, поэтому Улдис знал во всех подробностях
историю не столь давнего странно однобокого, "духовного", но тем не менее
очень яркого романа Виолы. Романа с искалеченным, начиненным протезами
ксеноэволюционистом Куницыным на планете Химера, где оба они - Виола и
Куницын - налаживали контакт с негуманоидным разумом. В описаниях
сердечной подруги, да и в космических хрониках Куницын выглядел просто
святым: сплошной научный подвиг, постоянная игра со смертью, редкое
самоотвержение. Вот это был экземпляр мужчины, подходящий Виоле. Ведомый
по причине физической ущербности и безусловный лидер по силе духа. А он,
Улдис? Он ощущал себя лишь калифом на час, ловким говоруном,
подвернувшимся в момент женской слабости... или, что еще менее лестно,
опустошенности.
Куницын умер, успев изменить всю жизнь Виолы, - именно после его смерти
она бросила десантную базу на Химере и страстно занялась разведкой новых
миров. Куницын умер, но образ его царил. Это было обидно - чувствовать,
что никогда не сравняешься с покойником, что к тебе только снисходят.
Улдису очень хотелось вызвать в спутнице более горячие чувства...
И Улдис, окончательно помрачнев после категорических слов Виолы, молча
выплеснул остатки чая в утилизатор, бросил обе чашки в моечный шкаф и
занялся полетными расчетами. Но не успел он еще положить пальцы на
биопанель ввода, как его шею вдруг обвили гибкие руки и шелковисто-сухие
губы Виолы прижались к его щеке...
...Испуганно дернулись губчатые осклизлые стволы, росшие словно из
сплошного ковра пористой резины. Жирные ползучие канаты вобрали свои
белесые, слепо шарившие по воздуху отростки. Гравиход мягко лег на днище в
центре острова. Лес окружал большую, голую, болотистую прогалину,
красновато-бурую глиняную топь, на которую по краям наползали шевелящиеся
фестоны резинового ковра. Не показывались перепуганные твари, и даже
бесстрашные летуны деликатно парили в отдалении. Машина выбросила паучьи
ноги эффекторов, вооруженных бурами. Предстояло взять на разной глубине
образцы грунта.
Во время погружения буров никакие скачки тяжести не были допустимы,
поэтому приходилось защищаться иначе. Улдис открыл нижний сегмент купола и
сел на борт с пистолетом в руке. Но никто не спешил нападать. Томясь
молчанием и не зная, как подступиться к Виоле, Улдис вздумал быть
сентиментальным:
- Да, гнусное местечко, но, честное слово, мне почему-то не хочется
улетать. Хотя и делать нам тут больше нечего. Мне кажется, что на Земле...
Виола, отчужденно следившая за приборами, так и не узнала, что же
должно произойти на Земле. Шкала отметила вход бура-3 на глубину 1034
сантиметра и резкое падение сопротивления, словно бур внедрился в желе.
После этого все буры были выброшены из почвы с такой силой, что блестящие
лапы эффекторов лопнули в сочленениях и со звоном ударили по куполу,
разбив его, как яичную скорлупу.
При открытом куполе земляне не могли "мигать" гравитацией - погибли бы
сами, - потому гравиход беспрепятственно захлестнула налетевшая, словно по
неуловимому сигналу, бешеная свора болотных жителей. Оставалось только
удивляться, какая сила торпедировала со всех сторон эти неуклюжие сгустки
мяса и перепонок... Стараясь не смотреть ни на что, кроме биопанели, Виола
рывком, против всех правил, дала машине вертикальный взлет. Липкое и
тяжелое ударило сзади по шлему, пенистые белые сосульки мазнули панель,
оставив полосы слизи. Затем из-за спины сверкнула радужная вспышка
выстрела и яростно закричал Улдис.
С надрывным свистом гравиход мчался вверх - присоски и клейкие тяжи
лопались, соскальзывали с его боков.
- Ви, у меня пистолет забрали, - сорванным голосом просипел Улдис. -
Просто из рук вырвали!
Она обернулась. Друг сидел мешком, уронив руки на колени, и жалобно
моргал. Прямые рыжие пряди волос прилипли к его лбу. Улдиса хотелось
приласкать, и одновременно он вызывал раздражение, как неудачный,
непутевый и все-таки собственный ребенок. Скафандры отталкивали жидкость,
но пол и сиденья были залиты багровой, в молочных разводах секрецией,
густой, как кисель и, очевидно, смрадной.
- Как вырвали?
- Не знаю. Я одного расквасил, а тут... смотрю, уже весь пистолет
опутан какими-то нитями, вроде грибницы. Ну и выдернули, ясно?
Ох, как ее раздражало это вечное "ясно"! Ничего еще не было ясно, а
если бы и стало, то наверняка не в пользу Улдиса, - отношения сделались
вынужденными, последние дни Виола была ласковой только из чувства
морального долга. Ее отношения с людьми всегда определялись именно этим
чувством.
Она протянула руку к Улдису - и отдернула. В шлеме друга отразилась
радужная вспышка. Хорошо знакомая радужная вспышка пистолетного выстрела
над головами, в стеганом ватном небе.
Промах.
Еще вспышка - гораздо ближе и ярче. Плазменная "пуля" взорвалась рядом,
гравиход задрал правый борт, и к нему угрожающе рванулся снизу, на
мгновение встав дыбом, шевелящийся мохнатый лес.
От толчка Улдис повалился прямо на биопанель, машина заплясала,
заметалась, и физик, отброшенный Виолой на сиденье, завопил, пригибая
голову ниже борта:
- Так вот кто здесь главный! С чем и поздравляю родную Землю и лично
нас с вами...
Выстрел. Очевидно, беспорядочные рывки гравихода спасли его от
попадания. Улдис ползком пробрался к Виоле, схватил ее кобуру. Виола,
также пряча голову, молча боролась, не давала вытащить пистолет. Но физик
был сильнее...
Едва освободившись от хватки друга, она заставила гравиход продолжать
танец, и Улдис, успевший прицелиться, опять позорно грохнулся между
креслами.
- Не смей, слышишь, ты! Я не собираюсь из-за тебя здесь подыхать!
- Прошу тебя, Ул, милый... - бормотала Виола, не снимая пальцев с
панели и глядя только на приближавшуюся зеленую гладь. - Не надо, не надо,
мы уже сейчас улетим отсюда, не стреляй, не...
Она не хотела оглядываться на Улдиса. Виоле было страшно, как никогда в
жизни, и совсем не потому, что сзади красивыми замедленными прыжками
догоняла машину стайка глазастых летунов...
- Имитаторы! - орал Улдис, лежа животом на крышке продуктовой камеры. -
Я о таких читал - не помню, в какой звездной системе они водятся. Это
никакой не разум! Они просто подражают моим действиям! Ясно?
Теперь его только радовало отсутствие купола. Поерзав, Улдис зацепился
носками ботинок за опоры кресел, прицелился через кормовой борт. Он был
охотником, был воином на тропе войны - до чего звонкое, полноценное
ощущение! А главное, он впервые почувствовал себя сильнее Виолы. Где-то в
подсознании шевельнулось предчувствие расплаты, но тотчас же сменилось
отчаянной лихостью, злорадной насмешкой над самим собой: "чем хуже, тем
лучше!" Это было глупо, по-мальчишески, но Улдиса "несло", как в юные
годы, когда он специально говорил жестокие слова девушкам, которые ему
нравились...
Он выстрелил - и попал.
Передний летун, тащивший пистолет в сетке белых нитей под парашютиком,
вдруг вспыхнул, почернел, коряво растопырился, и оружие кануло вниз,
намного обогнав в падении пепел стайки.
- Они только имитируют, Ви, это у них такая форма борьбы за
существование, честное слово, я читал! - молодецки кричал Улдис, поскольку
необходимость оправдаться безудержно росла. Шлемофон ответил только
неровным дыханием подруги.
Над опушкой, где бахрома плавающих корней шевелилась в цветущей тине,
Виола сбросила высоту полета. Машина почти коснулась днищем зеленых
пузырей. За ней волочились мертвые эффекторы, прокладывая рваную черную
дорожку чистой воды.
И тогда от опушки, от самых корней моргнула радужная вспышка, и
гравиход завыл, получив смертельную рану. Встал на дыбы, грязный,
облепленный тиной, - и забулькал, проваливаясь в болото...
Улдису совершенно не верилось, что вот пришла последняя минута его
жизни, что сейчас перестанет существовать Улдис Гаудиньш,
физик-абсолютист, любитель красных и желтых тонов в одежде, коллекционер
немецкой гравюры XV века, единственный сын... Улдис Гаудиньш -
единственная неоспоримая реальность. Я, автономная вселенная, объект
Икс...
Он не был трусом, даже любил легкое чувство опасности. Часто, особенно
в полетах, воображал себе последнюю минуту, но воображал ее какой-то
возвышенной, Последней Минутой, героически-торжественной. А реальность
оказалась иной. Организм застраховал себя от лишних страданий, наслав
оцепенение на мозг. И Улдис стоял с пистолетом, уже по щиколотку в
болотной жиже, стоял и почти безучастно смотрел, как, совсем близко
ворочаясь в зелени, бурые многопалые "кисти рук" передают друг другу
маленький блестящий предмет. Так готовили выстрел эти новые имитаторы, и
летуны как ни в чем не бывало трясли парашютиками и поскакивали, чуть не
задевая шлемов.
- Дай, - сказала Виола и отобрала пистолет. Улдис не сопротивлялся,
даже закивал одобрительно, когда она выстрелила в сторону, - просто так, в
белый свет, для демонстрации, - а потом швырнула их последнее оружие в тут
же сложившуюся чашей морщинистую "ладонь". Он начинал кое-что понимать и
почти не удивился, увидев, что защитники острова отступают, вся эта
путаница агрессивного мяса тащится обратно к берегу, и даже летуны
покинули свой пост. И еще внезапно уловил он нечто вроде системы в
расположении "частей тела": пальцы и рты как бы выброшены перед туловищем
острова; за ними, ожидая добычи, страшная раздувающаяся горловина, и надо
всем этим - глаза и уши. Зыбкое, но осмысленное единство, точно уцелевшие
фрагменты портрета; намек на образ колоссального существа...
Виола приказывала катеру выслать второй гравиход, называла координаты.
А Улдис, как и она, уже по колено в воде, завороженно смотрел на ее
резковатый, почти мужской, но такой юный и совершенный профиль, с
невысохшими ленточками слез на оливковых щеках, с буйными кольцами черных
волос, которым тесно в пузыре шлема.
Неужели это она говорила, что не может уснуть, если не обнимет подушку?
Есть люди, созданные для космоса, для опасного мира вечных сюрпризов. И
необязательно это самые эрудированные, самые логичные, даже самые
талантливые в своей области. Необязательно - самые храбрые, выносливые,
уверенные и веселые. Вероятно, все дело в том, что люди, _созданные_ для
космоса, умеют с ним _договариваться_. Может быть, это просто самые добрые
люди? Так сказать, гении этики?..
Ему вдруг представилась странная, сказочная картина. Виола (без шлема,
во всей красоте реющих волос) стояла, грудью и распростертыми руками
заслоняя что-то огромное, бесформенное, какую-то пульсирующую громаду,
местами непроглядно-темную, местами сияющую. Сгусток мрака и огней, покоя
и бешеного движения.
Возможно, был там и объект Икс, отныне на долгие годы спасенный от
всяких экспериментов, поскольку Земля не позволит опустошить под
строительство даже клочок планеты, _на которой применима этика_. А может
быть, стоит почаще вспоминать слова Виолы о проникновении внутрь Икса,
развивать исследования именно по этому пути?
Возможно, в странно-упорядоченном хаосе за спиной Виолы-защитницы
гнездился и сам болотный мир. Затейливая планета, пастбище разумных
воюющих островов. Надо же! В центре каждого из лесных массивов
отсиживается под почвой некто, управляющий легионом движущихся глаз, ушей,
ртов, рабочих и кормящих органов, каждый из которых, очевидно, был
когда-то самостоятельным живым существом. Эх, посмотреть бы на него,
"лесного царя", что поработил местную фауну, превратил могучих тварей в
придатки своего неподвижного тела...
А может быть, придатки тела - в могучих тварей...
Когда-нибудь узнаем. Скоро здесь величаво опустится крейсер Десанта, из
него выползет армия машин, и начнется работа. Тотальное освоение того, что
Виола поняла и освоила интуитивно, не имея почти никаких на то оснований,
еще до того, как "глаза" и "руки" леса начали передавать друг другу
похищенный пистолет.
Виола не только договорится с тем, к кому - или к чему? - неприменимо
само понятие "договариваться". Она согреет в ладонях существо, внешность
которого заставляет ее же, Виолу, бледнеть и закрывать глаза.
Я верю в Виолу, заслоняющую собой всю Метагалактику.
Но я не выдержал экзамен, при всем своем самомнении, при всей
абсолютистской эрудиции. Я провалился, и моя судьба решена. Пожалуй, лучше
будет сделать усилие и уйти самому, якобы по собственной инициативе.
- Двадцать два семьдесят пять, даю пеленг... Не надо, Ул, тебе не о чем
беспокоиться, у нас все хорошо, правда? Я только вначале перепугалась, а
теперь все прошло. Ну, улыбнись же!
Вода, к счастью, была вязкой, широкий и плоский гравиход погружался
очень медленно. Улдис послушно улыбнулся ("уйду, уйду, если будут
силы..."), послушно улыбнулся, потому что он тоже был из этой
Метагалактики, а значит, Виола заслоняла и его, и не могла говорить
иначе...
Популярность: 1, Last-modified: Tue, 19 Sep 2000 16:20:28 GmT