---------------------------------------------------------------
 © Copyright Евгений Н. Кукаркин, 1994-1998
 E-mail: [email protected]
 Home page: http://people.weekend.ru/kukarkin/
---------------------------------------------------------------





     Жара  изматывает все тело. Мы сидим в танке совсем раздетые, до трусов.
Бронь раскалена и притронутся к ней  практически  невозможно.  Пот  противно
щиплет  глаза и обволакивает тело масляным блеском. Вентиляторы не помогают,
горячий воздух пустыни всасывается внутрь  машины  и  тут  же  выталкивается
обратно.
     - А  у  них  танки, говорят с холодильниками, - говорит мечтательно мой
башнер, красный как рак от жгучего солнца здоровенный парень.
     - У них в  основном  немецкие  "Леопарды",  изготовлены  для  войны  на
Севере. Они мучаются так же как и мы, - звучит снизу голос водителя.
     - Не  думаю. Израильтяне народ практичный, наверно уже наклепали внутри
кондиционеры и чувствуют себя гораздо лучше, - поддерживаю разговор я.
     Снаружи   приближался   вой   двигателя    бронетранспортера.    Машина
остановилась около нашего танка, двигатель чихнул и затих.
     - Лейтенант,  мать  твою,  -  послышался голос начальника штаба, майора
Филипенко, - высунь свою физиономию, чтоб я мог полюбоваться.
     Я высовываюсь в раскрытый люк. Майор одет по форме, но жара  выжала  из
него  обильный  пот и гимнастерка покрылась темными разводами грязных пятен.
Пыль пустыни сразу же прилипала к влажным местам.
     - Ну что у тебя за вид,  лейтенант?  Сопливый  платок  на  голове.  Где
форма?  Арабы  уже  смотрят  на  нас  как на дикарей. А ну, давай сюда, да с
картой.
     Я, обжигаясь о броню, выползаю к майору. Вид у меня  действительно,  не
того; в сапогах, трусах и платком на голове.
     Филипенко презрительно кривиться, достает свою карту.
     - Смотри, израильтяне выползли всем корпусом вот сюда, - грязный ноготь
майора  ткнулся  в  указанную  точку.  - Вытащи свой взвод на эту отметку. С
тобой пойдет взвод Мансура и Сабира. Ты за старшего. Задача:  Мы  пойдем  на
встречный  бой,  ты  ударишь сбоку. Хорошенько себя замаскируй, не то они за
три километра прошьют твои коробки. Прицелы у них лучше наших.
     Я кивнул головой. Мне ли не знать, когда я сменил уже вторую 54-ку.
     - И еще, не зарывайся, они нам не раз подсовывали  новинки.  Вот  здесь
минное  поле,  поганое  место.  Лучше  обходи  его, израильтяне тоже сюда не
сунутся. Сигнал атаки по рации. Все  понял?  Да,  приведи  себя  в  порядок,
стыдно смотреть.
     Майор пошел к бронетранспортеру и вдруг остановился.
     - Скажи  этим  арабам,  чтобы  не болтали по рации, а то вас раньше нас
прибьют.
     Бронетранспортер взвыл и подняв  тучу  песка  и  пыли  ушел  в  сторону
канала. Я подошел к своей машине.
     - Эй, Ковров, выползай.
     Недовольное лицо башнера показалось в люке.
     - Как  что,  так  Ковров...,  помоложе  никого  нет что ли, - заворчала
огромная голова.
     - Сейчас пойдешь к лейтенантам Мансуру и Сабиру.  Вызови  их  сюда.  Да
приоденься, а то сгоришь на этом солнце.
     Из машины вылетели штаны и гимнастерка. Опираясь на них, чтоб не обжечь
руки о бронь огромное тело выползло наружу. Ковров вяло стал одеваться.
     - Сержант  Ковров, - я заговорил стальным голосом, - через десять минут
лейтенанты должны быть здесь.
     Башнер, пробурчал про себя ругательство и, одеваясь на ходу,  исчез  за
холмом.  Через  десять  минут, уже одетый по форме, я встречал гостей. Арабы
совсем не потели, одетые как на парад, они вытянулись передо мной.
     - Лейтенант Мансур, приказом  полковника  Али,  вы  и  лейтенант  Сабир
подчиняетесь мне и входите в мою группу. Переведите Сабиру.
     Когда Мансур кончил говорить, я продолжил.
     - Через  двадцать минут ваши машины подойдут сюда. Пойдете в колонне за
мной.
     - Но такая жара и пыль,  что  наши  фильтры  все  время  забиваются,  -
возразил Мансур. - Нельзя ли нам пойти растянутым фронтом?
     - Нельзя. Каждую остановившуюся машину, расстреляю.
     Два офицера с испугом смотрят на меня.
     - А  каждого  командира  танка, который хоть слово скажет по рации тоже
уничтожу, - подытожил разговор я. - Вам все ясно?
     Они кивнули и бросились бежать за холм.

     Через двадцать минут колонна танков, поднимая громадные клубы  песка  и
пыли,  двинулась  на  Восток.  Мы  вышли  в  указанную  точку  через  час и,
спрятавшись за холмами, стали готовиться к бою. Я сам, лично, указывал место
каждому танку, его сектор обстрела и район маневрирования.  Мансур  и  Сабир
ходили  как  привязанные собачки и все впитывали в себя. Потом мы попытались
замаскировать танки сетями и экипажи затихли в своих коробках.

     Наблюдатели  позвали  меня  заметив  на  горизонте,  громадные   облака
поднятого  песка.  Масса  израильских  танков  двигался  к каналу. Несколько
самолетов прошли над  нами  и  очевидно  заметив  вдали  скопление  арабской
техники  в  складках  местности,  сбросили  туда несколько бомб и обстреляли
ракетами. Танки противника развернулись на ровном месте и двинулись к  месту
обстрела.  Из-за  холмов  выползли  арабские  танки  и  двинулись на встречу
израильтянам. Задымили и остановились первые машины с той и другой  стороны.
Из-за  подбитых  танков  из  пыли выползали другие и становились либо новыми
целями, либо искали свои жертвы и разделывались с ними. Бой был в разгаре  и
успеха ни у кого не было.
     - Командир, - заорал башнер, - вас вызывают.
     Я отозвался на позывные.
     Майор  Филипенко  напрямую  без шифровки, охрипшим голос сказал: "Давай
парень, отвлеки их, нам немного жарковато".
     Я заорал в микрофон.
     - Мансур, переведи своим, пора начинать. Всем русским экипажам вперед.
     Горячую машину затрясло как в лихорадке, она дернулась  и  поползла  на
холм.  Я  припал  к прицелу. Знойное небо исчезло и появилась первая мишень.
Ловлю прицельную лазерную точку под срез  башни  и  нажимаю  педаль.  Машину
качнуло.   В   оптике  прицела  возникла  удивительная  картина:  без  башни
израильский танк машинально шел в атаку. Вот и  второй.  Еще  выстрел.  Этот
остановился,  сделав  клевок и его затрясло как живого. Нас заметили и часть
пушек развернулось, чтобы послать нам смерть.
     - Назад, - рявкнул я.
     Машина скатилась за  холм.  Я  оглядываюсь  и  с  ужасом  замечаю,  что
Сабировские танки со своим командиром удирают за холмы.
     - Сабир, стой, - ору я по русски и по английски.
     Но  он  упрямо  уходит.  Разворачиваю  башню и ловлю луч прицела на его
башне. Нажимаю педаль. Его танк буквально разлетелся, бешено изрыгая в  небо
огонь и черный дым. Остальные машины остановились будь-то уперлись в стенку.
     - Лейтенант,  -  слышу голос Мансура, - остальных не убивай. Они пойдут
со мной.
     Действительно,  танки  послушно  вошли  в  ряд  к   Мансуру   и   стали
маневрировать, выскакивая из-за холмов, стреляя и возвращаясь обратно. Опять
вылетаем  на холм и не успеваю прицелиться, как рикошетирующий удар по броне
звоном отдается в ушах. Вот он обидчик. Получай. Мне уже некогда любоваться,
танк скатывается назад. Три танка из моей группы горят на холмах. Прячась за
одним из них, выскакиваю на позицию и столбенею. Танковая колонна израильтян
раскололась. Одна группа шла на меня, другая дралась с основными силами. Они
по всей видимости не знали сколько у арабов здесь сил и бросили сюда  танков
в двадцать раз больше, чем наших.
     - Слушать  мою  команду,  -  ору  в  микрофон. - Отходим на Юг. Мансур,
оттягиваем их. Понял. Поэтому старайся стрелять больше из укрытия и отходи.
     Мы  мотаемся  по  холмам,  отстреливаемся  и  теряем  друзей.  Уже  нет
мандража,  одно притупление чувств. Как автоматы выскакиваем, ловим в прицел
двигающиеся коробки, выстрел и, если повезет, назад. Нас оттеснили к минному
полю. Первым попал на него Мансур. Его танк вместе с грунтом  приподнялся  и
намертво  сел  с  разорванными гусеницами. Нас осталось четверо. Мы уходим в
вязкие пески за минным полем. Израильтяне видимо поняли, что мы отвлекаем их
малыми силами и повернули обратно.
     Вдруг, у одного из наших танков с грохотом отрывается башня  и  улетает
метров  на  десять  в  бок.  Быстро  разворачиваю башню и за минным полем, в
полутора километрах, на горке замечаю бетонный бункер  с  узкими  щелями.  В
одной  из амбразур торчит ствол орудия. Черт, наши прицелы на это расстояние
не работают. Сволочи конструкторы, не могли бы хотя украсть у них идею. Жить
хочется  и  приподняв  ствол  на  два  градуса  выше   прицельного,   навожу
перекрестие  оптики  под  пушку. Я должен попасть. Мы стреляем одновременно.
Мой танк тряхнуло так,  что  я  врезался  глазом  в  резиновый  набалдашник,
натянутый  на  трубку  прицела,  двигатель заглох, а все снаряды вылетели из
своих гнезд вдоль башни. Мы  все  очумевшие  неподвижно  сидим  в  уродливых
позах. В ушах воет звон.
     - Командир,  - разрывая звон, раздался стон в наушниках, - руки, у меня
руки...
     Мой башнер сидит как орангутанг, упершись лбом в броню и опустив  руки.
Откидываю  люк  и  выглядываю  в сторону горки. Из щелей бункера ползет дым.
Рядом с моим танком стоят  две  машины  из  их  люков  высовываются  чумазые
головы.  Я  подхватываю  башнера  за  подмышки и с трудом выволакиваю его на
раскаленную броню, потом стаскиваю на землю. Руки  у  него  парализованы.  Я
знаю  эту  болезнь,  болезнь людей прикоснувшимся к броне во время попадания
снаряда. К сожалению,  это  может  затянуться.  Сержант  Ковров  может  быть
безруким навсегда. Выполз механик, он оглох и из носа у него течет кровь.
     - Лейтенант, - орет он, - что с вашим глазом? Он у вас заплыл.
     С  этими  словами  он  свалился  у  звездочки-колеса и тупо уставился в
песок. Подошли другие экипажи. Один русский, другой арабский. Это  все,  что
осталось от нашей маленькой засады.
     - У вас работает рация? - спрашиваю у русских ребят.
     - Да.
     Подхожу  к  их  машине и настраиваюсь на волну Филипенко. Мат и перемат
несутся в эфире. Стиль руководства войсками к сожалению у  нас  традиционен.
Докладываю  ему  обстановку.  Майор  обрадовался,  что  я жив и указал место
сбора, а в конце добавил: "Мы этих педерастов разнесли в пух и прах".

     Механик пришел в себя  и  сумел  со  второго  раза  завести  двигатель.
Башнера  мы затащили на бронь и поползли к месту сбора. На дорогах творилось
оживление. Удалось перехватить санитарную машину и сдать им Коврова.

     От нашего батальона осталось  целыми  меньше  половины  штатных  машин.
Стали  подходить  живые  с  подбитых  танков. Приковылял Мансур. Его механик
оказался без ног, а ему самому чуть отбило ступни. Лейтенант доволен. Он все
время  твердит:  "Мы  победили"  и  слезы  текут   по   его   худым   щекам.
Действительно, есть отчего плакать, это первая серьезная победа египтян.

     Меня вызвал к себе Филипенко.
     Еду  в  "летучке"  и  ощущаю себя в ней как яйцо в кипятке... Несколько
израильских "фантов" пролетают над нами и чувствуется, что горечь  поражения
они  хотят  отыграть на чем-то. Впереди забили зенитки. Небо облилось грязью
черных пятен -  разрывов.  "Фанты"  не  стали  рисковать,  сделав  несколько
кувырков в небе они заметили наш "ЗИС".
     - Гони, - кричу шоферу, высунувшись на половину из кабинки.
     Сзади  лопнул  взрыв.  Мы несемся, а за нами, приметная ото всюду, туча
пыли и песка.
     - Стой.
     Машина затормозила и я чуть не вылетел из  кабинки.  Впереди  ахнула  и
приподнялась  в воздух земля и в туже минуту клубы пыли и песка, несшиеся за
нами обрушились на нас. Стало темно. Минут через пять посветлело  и  наконец
мы опять увидели дорогу. Самолетов не было.

     Филипенко  опять скривил губы увидел в меня таким грязным. Пыль и песок
окрасили одним цветом лицо и одежду.
     - Докладывайте полковнику, он здесь.
     Полковник сидит за картой и с ухмылкой смотрит на меня. Я докладываю  о
бое, о потерях. Он монотонно кивает головой.
     - Так  что  с  ним  делать,  майор?  -  задает  вопрос  полковник после
окончания доклада.
     - Выпороть бы надо. Черт его знает, как еще отразиться эта расправа над
лейтенантом Сабиром. Ну удирал бы и удирал. Они бы сами решили потом, что  с
ним делать.
     - Ладно.  Что сделано, то сделано. Будешь свою вину исправлять, пойдешь
советником в батальон.
     - Это что, повышаем его? - изумился Филипенко.
     - Нет. Они сами попросили. Мансура  ставят  командиром,  а  его  ему  в
помощники.  А  что  бы  не было осложнений, мы не будем поощрять его за этот
бой.
     - Но это все равно поощрение, - не унимался майор. - И  потом,  как  мы
будем выглядеть, если они его наградят.
     - Это их дело. Идите лейтенант, принимайте батальон. По нашим меркам вы
воевали отлично.
     - Есть.

     Мансур уже старший лейтенант и первый орден гордо сияет на груди.
     - Ну как?
     - Отлично. Прибыл к тебе в помощники.
     - Это  потом.  Знаешь,  меня  сам военный министр принимал. Звездочку и
орден там же дали. И газеты уже во... Смотри.
     Мансур с какой-то женщиной улыбался объективу.
     - А это кто?
     - Гамиля, дочь командующего.
     - Ого. Далеко пойдешь.
     - Ну да, это фото. На самом деле, она меня терпеть не может.
     - Обидел ее?
     - Конечно нет. Характер дурной. Подумаешь,  Кембридж  окончила.  Теперь
форсит.  Все не так. Ах, Шекспир, ах Байрон, ах Мерлин, ах, ах... Я ей тоже.
Ах Клаузевиц, ах Гудариан, ах Ромель.
     Я засмеялся.
     - И что же она.
     - А она и говорит: "Кстати, лейтенант, а вы знаете, что  Клаузевиц  был
очень  грамотным  человеком,  он  часто  цитировал  Лукулла  и Аристотеля, а
фельдмаршал Ромель имел  превосходную  библиотеку,  хоть  и  считался  одним
технарем".  Ну  ладно, если я об Аристотеле еще слышал, вроде филосов был, а
вот Лукулл меня доканал.
     - Но ты должен себя показать мужчиной.
     - Это она показала себя женщиной, повернулась и ушла.
     Мы еще поболтали и перешли к делам.
     - Русские, тебя зовут Александр. Так?
     - Да, это мое имя.
     - Я тебя тоже буду звать так. Ты не против?
     - Зови.
     - Давай, Александр, принимай  батальон.  Сейчас  он  переформируется  в
Джали. Делай с ним, что хочешь, а я поеду в Каир. меня генерал вызывает.
     - Поезжай Мансур, все будет хорошо.

     Мне пришлось сколачивать батальон из старослужащих и нового пополнения.
Мансур  как  укатил в Каир ,так в течении двух недель и не появлялся. За это
время пришлось один раз сцепиться с израильской разведкой,  когда  несколько
легких  танков  прорвалось  к  границе  нашего  лагеря.  Я пинками выкидывал
египтян из палаток, чтобы они заняли свои боевые места в машинах. Если бы не
русские добровольцы, не знаю, что бы с нами было. Один израильский танк  был
подбит, остальные удрали.

     Масур появился свежий, довольный и долго хлопал меня по плечу.
     - У вас, говорят, была потасовка.
     - Да подрались немного с разведкой.
     - А  я  только  среди  недели  хотел  выехать  к вам, как вызывает меня
командующий  и  говорит:  "Это  ваш  батальон  вчера  вступил  в  схватку  с
противником  под  Джали?". Ну я догадался, что это вы, так как других-то там
нет, говорю: "Так точно". "За отличную выучку ваших солдат, за эту маленькую
победу, награждаю вас медалью..." Я только рот разинул. Смотри, видишь...  Я
уже в дивизии считаюсь самым боевым офицером.
     - Поздравляю.  Хочу  тебе  сказать правду, я чуть троих твоих солдат не
расстрелял за трусость.
     - Так чего не расстрелял?
     - Тебя ждал. Твоего решения. К тому же, может не  стоит  этого  делать,
отдать их в военную прокуратуру и все.
     - Я знаю сам, что с ними делать. А ну, строй батальон.

     Батальон жарился на солнце. Мансур выступил с краткой речью.
     - Господа  офицеры,  солдаты.  Трое  наших единоверцев, нарушили заветы
Аллаха, отказавшись ради сохранения своей ничтожной жизни,  бороться  против
вероломных  и  ненавистных  нам иудеев. Те захватили наши земли, сожгли наши
дома, уничтожили наших соплеменников, а эти трое, вместо того чтобы бороться
против них, помогали топтать нашу  великую  нацию.  Нет  им  пощады.  Именем
Аллаха, как ваш командир я приказываю расстрелять их перед вами.
     Трое  измученных  феллахов, одетых в военную форму, стояли связанные за
нашими спинами, совсем не соображая о чем говорит Мансур, а тот продолжал:
     - Господин лейтенант, командуйте взводом.
     Вышел первый взвод и нестройным залпом  повалил  несчастных  на  землю.
Лейтенант для верности выпустил в каждого из лежащих по пуле из нагана.
     - Разойдись! - скомандовал Мансур.
     Распаренные на солнце войска понуро разбрелись по своим местам.
     - Тебе ни чего не будет, за этот расстрел?
     - Мне?  -  удивился  он.  - А что может быть? Я считаю, что должна быть
жесткая рука, чтобы всегда был порядок. Вспомни, ты расстрелял танк  Сабира,
когда  тот  удирал из боя, остальные как шелковые пошли сражаться и умирать.
Вот это я считаю и есть дисциплина.
     - Там в штаб пришла шифровка. Нас вызывают в штаб дивизии,  -  решил  я
прервать идиллию о сильной руке.
     - Сейчас? Поехали.

     В штабе дивизии, на мое удивление советником сидел Филипенко.
     - Где  вы,  мать  вашу,  так  долго  болтались? Генерал чуть не заснул,
дожидаясь вас.
     - Мы наводили порядок, - скромно подал я голос.
     - Порядки надо наводить в свободное от операций время, -  вразумительно
объяснил майор. - Идите вас ждет генерал.
     Генерал ласково встретил нас. Он по европейки пожал каждому руку.
     - Мансур,  поздравляю  с  получением  медали.  Как  Лола? Ты видел ее в
Каире?
     - Она уехала, господин генерал, в Александрию.
     - Жаль, очень жаль. А Гамиля все шипит, как змея?
     - Еще  хуже,  -  Мансур  засмеялся.  -  Так  отбрила  Магди  при   всем
иностранном корпусе, что тот умчался с вечера.
     - Это  она  может.  Вернемся  к нашим делам, господа. Господин майор, -
обратился он к Филипенко, - разъясните боевую задачу батальону.
     - Итак, - начал майор, - по данным разведки, вот  здесь  сосредоточился
битый  уже  нами  танковый  корпус  противника.  Он пополнился, окреп. После
гибели самого командира корпуса,  там  появился  умный  и  толковый  генерал
Рабин.  Этот  не  полезет  в  холмистую  местность  и, используя тактическое
превосходство своих танков, будет стараться оттянуть  нас  на  равнину.  Так
вот, ваш батальон предпримет рейд и связавшись боем с танками Рабина отойдет
сюда.  Они  должны  клюнуть  и выйти за вами в район за Эль-Кунтилла. Причем
удобно было бы им обхватить вас в клещи и добить.  Смотрите,  вот  отсюда  с
плоскогорья  и из-за этой горы. Вы же отойдете сюда, за сухую реку. Здесь мы
припрячем несколько  орудий  и  постараемся  задержать  их.  Задачи  корпуса
раскрывать  вам  не буду, но вы должны попытаться заманить противника в этот
район. Задача понятна?
     - Они нас перестреляют на этом голом месте, как собак, - не выдержал я.
     - Да поможет вам Аллах! - сказал командир корпуса. - Вы,  кажется  свою
задачу хорошо поняли. Выступаете завтра, утром.

     Я  убедил  Мансура  выйти  ночью.  Мы сделали рывок по пустыне и к утру
подошли к позициям израильтян. Ветер дул в сторону Суэца  и  я  приказал  на
некоторых танках укрепить дымовые шашки.
     Но  вот  из-за края земли выполз кровавый ободок солнца и мы увидели их
укрепления.
     - Вперед! - скомандовал Мансур и танки рванули к колючей проволоке.
     Цель появилась неожиданно, это спаренная зенитная установка,  сделавшая
по   броне   несколько   выстрелов.   Я   ее   снес   снарядом.  Выскочивший
бронетранспортер, не успел удрать  и  разваленный  снарядом  танка  Мансура,
выдавил в нашу сторону черный столб дыма.
     Несколько  пушек  запоздало  сделало несколько выстрелов. Расчет первой
удрал, когда мы пытались раздавить ее. Пушка стволом  уперлась  в  машину  и
выкатилась   из  укрепления.  Где-то,  слева,  вспыхнул  арабский  танк,  от
попадания из гранатомета.
     Оборона была прорвана и мы пропылив еще пол  километра,  увидели  вдали
их...  Это  был гигантский вал пыли, которую подняли развернувшиеся в боевой
порядок танки. Чертов ветер. Он мешал не только им,  накрывая  их  своей  же
пылью, но и нам тоже, мы не видели целей.
     - Отходим, - приказал Мансур.
     - Все  танки  с дымовыми шашками прикрывать отступление, - дополнил его
приказ я.
     Так мы и отступали. Первый вал дыма и пыли-это наш и второй вал пыли  -
израильтян.  Стрелять  было  бесполезно. Все изменилось, когда мы свернули в
район Эль-Кунтилла. Они и мы сразу стали видны друг другу и первые  выстрелы
были  не в нашу пользу. Израильтяне сразу подбили первые шесть наших машин с
расстояния  три  километра.  Мы  стреляли  наобум,  поднимая   стволы,   для
увеличения дальности полета.
     Вот и спасительные холмы, ныряем за них и с ужасом видим вторую колонну
израильских  танков,  выходящую  с  правой стороны. Это была стрельба в упор
друг друга. С 200-300 метров гудел,  трещал  металл  бронированных  коробок.
Снаряд  попал  в  левую гусеницу моего танка и он крутанул влево, я с трудом
удержал башню и заставил замолчать командирский танк противника. Из-за сухой
речки ударила артиллерия и вдруг все, за исключением  подбитых,  израильские
танки  начали  отходить.  Я  откинул  люк  и  вылез на башню. Более половины
батальона представляло изуродованные и дымящиеся груды  металла.  Где-то  за
холмом  шел  бой,  грохотала артиллерия. Шум уходил на Север. Ко мне подполз
весь изъеденный оспинами командирский танк. Мансур высунулся из башни.
     - Александр, живой?
     - Как видишь.
     - Ты сумеешь исправить машину?
     - "Ленивец" разбит, мы сейчас кинем гусеницу на второе колесо  и  будем
готовы. Собирай батальон.
     - Хорошо. Смотри, евреи.
     От  подбитых  израильских  танков,  поддерживая раненых к нам шли люди,
размахивая платками и шлемами. Они молча подошли к нашим машинам и  сели  на
землю в кружок.
     - Собаки! Я их сейчас всех передавлю, - взвыл Мансур.
     - Отставить! - рявкнул я, да так, что Мансура подбросило в люке.
     - Ты чего?
     - Собирай батальон, я сам займусь пленными.
     Мансур  исчез  в  башне  и  его  танк  взвыв пошел в сторону неподвижно
стоящих машин. Из кружка сидящих, поднялся в ободранном мундире подполковник
израильской армии.
     - Я слышал ваш разговор. Вы русский?
     - Да.
     - Командир полка, подполковник Шамир.
     - Советник, лейтенант Скворцов.
     - Лихо вы меня отделали. Ваш танк мотнуло из-за рваной гусеницы и я  не
смог  попасть,  а вы удержались и точно влепили. Неудачная конструкция башен
наших танков.
     - А у наших неудачные прицелы.
     - Да я это заметил. Если бы вы их имели,  нашему  корпусу  пришелся  бы
сегодня конец.
     - Зачем, вы ушли отсюда? Вы ведь могли добить нас до конца.
     - Наш  командир корпуса прохлопал засаду. Поэтому мы удрали на равнину,
а ваши не пошли дальше. Я это только-что слышал по  радиостанции.  Но  скоро
войне конец и это наверно последний танковый бой.
     - Как, войне конец?
     - Уже  три  дня  наши  дипломаты, при посредничестве американцев, ведут
переговоры о мире.
     - Ну, это переговоры...
     - Нет, это точно конец. Все же видят, что египтяне научились воевать  и
тот танковый бой, когда вы разгромили наш корпус, толкнул к быстрому решению
о мире.
     - Давайте  решим,  господин  подполковник.  Вы  собирайте  своих людей,
осмотрите еще раз подбитые машины, соберите всех  раненых  и  я  помогу  вам
дойти до пункта сбора пленных.

     От  позиций  артиллеристов  показалось  несколько машин. Стали собирать
раненых, убитых. Мы натянули на второе колесо гусеницу и хромая машина пошла
своим ходов к месту сбора танков.





     Через два дня кончилась война. Мансур  получил  опять  повышение,  стал
капитаном и опять на его груди засверкал новый орденок.
     - Мы  поедем с тобой в Каир, праздновать победу. Я получил разрешение у
командира корпуса, чтобы тебя отпустили со мной.
     Перед отъездом в Каир, я зашел к Филипенко.
     - Явился вояка, - ответил он на  мое  приветствие.  -  А  нас  вот  уже
торопят, чтоб убирались быстрее от сюда.
     - Как так?
     - Одним  из  условий  мирного договора является быстрое расформирование
команд и эвакуация иностранных специалистов из египетской армии.
     - Так что, мы едем домой?
     - Кто поедет, а кто и нет.
     - Не понял?
     - Нечего и понимать. Остаются части,  которые  передаются  саперам  для
разминирования Синайского полуострова и спецчастям.
     - Куда денут меня, товарищ майор?
     - Тебя  оставляют.  Командиром  сводного  танкового полка назначен твой
знакомый Мансур. Быстро растет мальчик. Тебя - к нему в помощники.
     - То-есть на разминирование?
     - Выходит, да.
     - А вас куда?
     - Куда, куда. Домой... Сволочи, мы им помогали, столько пролили  крови,
а  они  ради  вонючих долларов выкинули нас на помойку. Веселятся, как-будто
они в этой войне победили...

     Каир светился по ночам огнями. Было общее  ликование.  Все  будь-то  бы
забыли  о  первых  страшных  поражениях,  о  громадной территории отнятой по
мирному договору Израилем у Египтян. Каир вопил и кричал о победе. Я получил
тоже повышение в звании и скромный египетский орден. Вечером, мы с  Мансуром
в полной парадной форме, явились на великосветский бал.

     Мансура  знали все гости вечера. Со всех сторон слышались приветствия и
возгласы поздравления. Сначала я был как бы привязан к нему и  здороваясь  с
каждым,  Мансур  представлял  меня  как своего помощника. Но вот мы дошли до
толстого генерала и Мансур подтянувшись, поздоровался сам  и  представил  по
всей форме меня.
     - Слышал  я  о  вас,  - по английски сказал генерал, - говорят вы очень
жестки со своими подчиненными. Я не ставлю  это  вам  в  вину,  наоборот,  я
приветствую таких людей. Честно говоря, Мансур попал в хорошие руки.
     - Так вот откуда у Мансура, такие кровожадные замашки.
     Из-за спины генерала появилась очаровательная девушка, с черными живыми
глазами в чисто европейском платье.
     - Извините,   господин  старший  лейтенант,  это  моя  дочь  -  Гамиля,
неразумное создание, ей обидеть человека, что раз плюнуть.
     - Папа, нельзя так меня представлять незнакомым  людям.  Все  и  правда
подумают, что я ужасная скандалистка. Извините, если я вас обидела, господин
лейтенант.
     Мансур и генерал с удивлением переглянулись.
     - Но Александр не сказал ни слова. Обидела она меня, а извиняется перед
ним, - заметил Мансур.
     - Ты как всегда ничего не понял. В тебе не хватает наследственных генов
твоего папаши. Он был очень сообразительный.
     - Причем здесь мой отец? - вспыхнул Мансур.
     - Твой  папа  был  премьером  и соображал, что делал, чего не скажешь о
тебе.
     - Это уже слишком. Извините господин генерал, но я не  могу  без  конца
слышать, как она издевается надо мной. Я покидаю вас.
     Мансур  откланялся  и...  забыл  обо  мне. Гамиля смело подошла ко мне,
взяла под руку и повела. Мы подошли к окну.
     - Вас  кажется  Мансур  назвал  Александром?   Чудесное   имя,   всегда
напоминает нашу историю.
     - В  вашей  истории  он один, а у нас, в России, вся история почти одни
Александры. Это цари, поэты, художники, писатели, военные, ученые, да  везде
они.
     - Надеюсь, вы тоже оставите след для будущих поколений.
     - Как-то не задумывался об этом.
     - А как же карьера? Разве вы не мечтаете стать генералом?
     - Но  это разные вещи. Не всякий генерал оставляет будущему поколению о
себе воспоминания.
     - Да это правда. Как правда и то, что память бывает разная.  Посмотрите
на эту девушку. Видите, статуэточка.
     У  стены  стояла  худенькая  девушка  с белыми распущенными волосами до
пояса, в длинном розовом гипюровом платье.
     - Красивая?
     - Мне нравиться.
     - А кавалеров сейчас у нее нет и знаете почему? Она  сестра  лейтенанта
Сабира, которого обвинили в измене. Наше общество сразу отторгло ее.
     - И она знает, как это произошло?
     - Нет.  Здесь  этого  ни  кого  не интересует. На ней просто поставлено
клеймо сестры предателя.
     - А вы разве не хотите поддержать ее?
     - Я? - Гамиля вспыхнула. - Я обязательно подойду к ней,  но...  немного
попозже.
     - Может подойдем сейчас?
     Гамиля смутилась.
     - ...Хорошо.

     - Здравствуй, Шери, - начала Гамиля по английски.
     Девушка неуверенно улыбнулась нам.
     - Здравствуйте.
     - Этот лейтенант, русский офицер, очень хотел познакомиться с тобой.
     - Со мной?
     - Да. Его звать Александр. А это... - Шери.
     Я приподнял руку Шери и поцеловал пальцы.
     - Вы  наверно  были  знакомы  с  моим братом? - робко спросила Шери, не
убирая руки.
     - Да. Я с ним служил.
     - Его действительно... расстреляли?
     - Это чушь. Он погиб, как воин, в танке.
     Гамиля с удивлением смотрит на меня.
     - Почему же все утверждают, что  он  предатель?  -  на  глазах  у  Шери
блеснули слезы.
     - Наверно, кто-то так хочет.
     - Кто?
     - Я не знаю.
     Шери смотрит в мои глаза, потом убирает руку.
     - Я хочу вам верить. Вы простите меня. Я сейчас вернусь.
     Шери пошла вдоль стены и исчезла за дверью.
     - Это правда, что вы сказали?
     - И да, и нет. Гамиля, не пытайте меня больше. Хорошо.
     В нашу компанию вдруг ворвалась полноватая девушка с блестящими черными
волосами и чуть горбатым носом.
     - Гамиля, я тоже хочу, познакомь, кто это?
     - Это, Александр, офицер, служит с Мансуром. А это, наша шумливая Лола.
     - Представляете,  я  шла  сюда  и  вдруг, меня чуть не сшибла Шери. Она
плакала и удирала  от  сюда  как  ненормальная.  Что  произошло?  Неужели  я
пропустила самое важное событие?
     - Все  в  порядке.  Шери  плакала  от счастья. Александр ей сказал, что
Сабир погиб в танке, а не был расстрелян.
     - Как? Значит он не предатель? А ты говоришь не было событий. Да  здесь
сейчас  будет такое, что ты не представляешь. Полковник Кармиль, душка Магди
и многие другие давно добиваются ее руки. Если бы не события с ее братом, то
вокруг нее была бы вот такая толпа поклонников. Мне  сегодня  старая  сводня
Лия  шепнула потрясающую новость, что Шери после смерти Сабира самая богатая
невеста Каира. Вот я сейчас удивлю всех этих мужиков.
     Лола как метеор врезалась в толпу гостей. От куда-то  появился  Мансур,
ведя официанта с подносом на котором стояли рюмки с шампанским.
     - Александр,  вот  ты  где?  Гамиля,  давай  сегодня не будем ссорится.
Сегодня победа, мы выиграли тяжелую войну и давай сейчас выпьем.
     - Я с тобой не ссорилась. А выпить, я выпью с удовольствием.
     Мы выпили и поставили пустые рюмки на поднос.
     - Здесь была Шери и Александр сказал ей, что ее брат не  предатель,  он
погиб в танке в бою, - сказала Гамиля.
     Мансур с удивлением смотрел на меня.
     - Разве я сказал неправду, Мансур?
     - Так... и было.
     - Видишь, Гамиля, раз Мансур подтверждает. Значит все правда.
     - Кстати,  Мансур,  -  Гамиля с ухмылкой смотрела на него, - здесь была
Лола и сказала, что после смерти Сабира, Шери самая богатая невеста Каира.
     - Не может быть? Шутишь?
     - Не представляю, как ты будешь теперь оправдываться перед ней,  ты  же
ее  первый обидел, обозвав сестрой труса. Общество тебя поддержало, а теперь
надо оправдываться. Магди, Кармиль и другие уже на  полных  парусах  атакуют
ее.
     - Опять ты начинаешь. Ты, несносная женщина.
     Мансур повернулся и быстрым шагом ушел в шумливую толпу гостей.
     - Я уверена, он сейчас пойдет искать Шери. Ее миллионы стоят извинений.
     - Хотите одно пикантное пари? - я посмотрел ей в глаза.
     - Говорите. Я вас слушаю.
     - Сейчас в этот зал войдет Шери и... к нам не подойдет.
     - Вы уверены?
     - Да.  Так  как?  Если  я  выиграю,  то  мы с вами удираем от сюда и вы
покажете мне ночной Каир. У вас есть машина?
     - Возьму у отца. А если Шери к нам подойдет?
     - Это ваше право выбора. Какое вы условие ставите?
     - Вы сегодня после вечера, придете к нам на ужин.
     - Я даже не знаю какое условие лучше. Хорошо было бы их совместить.
     Гамиля засмеялась. К нам подлетела Лола.
     - Ой, что там твориться. Все мужики  по  сходили  с  ума.  Сюда  сейчас
придет Шери, но вокруг нее ужас, что происходит.
     В зал ввалилась шумливая толпа мужчин. В центре мелькало розовое платье
Шери.
     Толпа постояла и... поплыла в зал.
     - Да  ей  просто  не  выбраться  от  туда. Ее просто мужики затолкали,-
возбужденно сказала Гамиля.
     - Я понимаю, вам не хочется покидать бал, но придется.
     Но тут заиграла  музыка.  В  зале  началось  шевеленье  и  вдруг  толпа
расступилась. К нам шла Шери, за ней цепочкой двигались ее поклонники.
     - Гамиля,  Лола, Александр, вы сегодня должны быть у меня на ужине и не
отказывайтесь, прошу вас.
     Мы переглянулись.
     - Заманчивое предложение, может мы пойдем? - улыбнулся я Гамиле.
     - Пойдем.
     - Конечно пойдем, - затрещала Лола.
     - Гамиля, извини, но я хотела чтобы Александр протанцевал со мной  этот
тур вальса. Для меня это много значит.
     - Этот  вечер  для  многих будет что-то значить. Александр, этот первый
танец, ты должен обязательно посвятить Шери.
     - Пойдем Шери, - я взял ее за локоть  и  одной  рукой  расчищая  толпу,
повел в зал.

     - Ты  мне показался самым лучшим парнем в этом паршивом Каире и я очень
не хочу разочароваться в этом, - говорила  Шери.  -  Если  тебя  отпустят  в
командировку или в увольнение, обещай мне, что будешь приезжать ко мне.
     - Обещаю.
     - Я  чувствую,  что  дело  с  моим  братом не чисто, но ты освободил от
позора мою семью и не знаю, как отблагодарить тебя.
     - Пока я в Египте, самый лучший подарок - это дружеское отношение между
нами.
     - Странно, у нас такого не бывает. Всегда есть различие между  мужчиной
и женщиной Либо сыграешь в любовь, либо нет.
     Мы помолчали, потом Шери заговорила опять.
     - Я  тебя  буду  ждать. Жалко, что танец так быстро кончится и я должна
тебя вернуть своим подругам.
     - У нас все может быть впереди.
     - Ты прав. Я не буду тебя провожать, иди к ним.

     - Наверняка, ты обещал, приезжать к ней. Так?
     - Ты проницательна, Гамиля.
     - А мне бы хотелось быть колдуньей.
     - Это опасное  занятие,  оно  требует  много  сил  и  к  тому  же  твои
соплеменники  не  поймут  тебя,  расправятся  с  тобой.  Правда на костре не
сожгут, но затравят точно.

     На ужине у Шери набралось много народу. Мы затерялись в  этой  толпе  и
встретились  с  хозяйкой,  когда  пришли  попрощаться, что бы разъехаться по
домам.
     - Я вас буду ждать, - прикоснувшись губами к моей щеке, сказала Шери.
     - До свидания, Шери.

     На улице, Гамиля спросила меня.
     - Куда ты сейчас, Александр?
     - В отель. Высплюсь, а завтра на попутную и на Синай.
     - Может ты поедешь ко мне? - спросила Лола. - У нас дом большой.
     - Нет, мне завтра перед подчиненными надо быть в форме.
     - До свидания, Александр, - Гамиля тоже поцеловала меня в щеку.
     Лола просто впилась в губы и я с трудом ее отодрал.
     - Пока, девушки.

     Мансур приехал в часть злой как черт.
     - Эта баба мне не простит, своего  братца.  Зачем  ты  вылез  со  своим
враньем?
     - Мне ее стало жалко.
     - Однако ее братца тебе жалко не было.
     - Мне бы не жалко было никого, кто попытался бы удрать с боя. Даже если
бы это сделал ты, я бы тебя расстрелял тоже.
     Мансур побледнел.
     - Ладно, что у нас сегодня?
     - Надо  кому-то  поехать  в  Александрию  за  "блинами"  и "лапами" для
разминирования.
     - Вот ты и поезжай.
     - Хорошо. Эй, - крикнул я в глубину палатки, где писаря  стрекотали  на
машинках, - Документы готовы?
     Появился, кругленький, усатый старшина и протянул пачку бумаг.
     - Подписывай, - я их бросил на стол Мансуру.

     В  Александрии  полно русских. Они все уезжают домой. Мы сидим в баре с
капитаном третьего ранга Симоновым и пьем разбавленный спирт,  утащенный  им
со своего бывшего корабля.
     - И  знаешь,  - говорит он, - они такие трусы. Я ему говорю, нажимай на
кнопку. А он трясется, сам белее смерти и мотает головой.
     Капитан  рассказывает,  как  его  ракетный  катер  утопил   израильский
эсминец.
     - Тогда  я  схватил  его  руку, двумя своими руками, нашел два пальца и
надавил ими на кнопки. Представляешь, и первой ракетой попали. А теперь что?
Он национальный герой, а я в жопе. Последние доллары пропил здесь, теперь на
какой-нибудь пароходишко зацеплюсь и домой. Ты остаешься здесь, не верь  им.
Все они трусы и подонки.
     - А как их женщины?
     - О,  это  класс.  Это  не вонючие мужики. Есть такие умницы. Прелесть.
Если бы Египтом руководила женщина, они бы войну выиграли сходу.
     К нам подходит молодой майор американской армии.
     - Виктор, - говорит он моему собеседнику, - я достал  список  пароходов
на эту неделю.
     - Вот  спасибо,  Джим.  Александр, знакомься, Джим Барт. Во парень. Мне
помог во многом.
     - Ладно, Виктор.
     - Садись, Джим. Сейчас мы тебе нашей русской, адской смеси дадим.
     Виктор наливает пол стакана спирта, чуть-чуть разбавляет соком  и  дает
Джиму.  Я  с  интересом  смотрю  на  реакцию Джима, но он выпивает стакан не
поморщившись, только пальцем ловко подцепляет пластинку балыка и  отправляет
в рот. Вот это, да. Джим поворачивается ко мне.
     - Тоже домой?
     - Нет, остаюсь здесь, советником.
     - Как? Всех ваших выпирают, а вас нет?
     - Оставили убирать последствия войны. Будем разминировать Синай.
     - Но вы же, по вашим петлицам, танкист?
     - Вот танками и будем давить мины.
     Он смотрит на меня с сочувствием, как на смертника.
     - Деньги дают большие?
     - Нет, конечно. 600 долларов в месяц.
     Теперь его взгляд говорит, что я дурак.
     - Виктор,  наливай  еще  адской  смеси, выпьем за Александра, что бы он
кончил эту войну удачно.
     Мы выпиваем еще. И наконец-то начинаем пьянеть. Джим поплыл первый.
     - Саша, - говорит Виктор, - оттащи потом Джима в  отель,  он  здесь  от
порта недалеко.
     Я  киваю  головой.  Джим  засыпает, а мы с Виктором еще долго прощаемся
друг с другом.

     Я принес Джима в отель перегнув его через плечо.
     - Ты знаешь в каком он номере живет? - спросил я администратора.
     Тот забежал за меня, посмотреть на лицо Джима.
     - Его зовут Джим Барт, - продолжил я.
     Тут администратор закивал головой.
     - 48 номер, на втором этаже. Дверь не заперта.

     В номере, куда я втащил  Джима,  на  диване  сидела  женщина  и  курила
сигарету. При моем появлении она только поморщилась, но не пошевелилась и не
сказала  ни  слова.  Я  скинул  Джима на кровать, стащил с него краги, после
этого сел в кресло напротив женщины и расслабился. Минут десять мы молчали.
     - Меня зовут Александр, - начал первым я, - а вас?
     - Дорри.
     - Вы американка?
     - Корреспондент "Дели Ньюс". А вы сами какой национальности?
     - Русский. Офицер-танкист.
     Это ее заинтересовало, головка с любопытством уставилась на меня.
     - Это вы накачали Джима?
     - Да. У нас был повод.
     - Вот как? Обычно он напивается без повода. За что же вы пили?
     - За то, что бы остаться мне живым.
     - Вы что, на опасном задании?
     - Вроде этого.
     Она оживилась совсем.
     - Хотите, я вам сделаю томатный коктейль? Вам сразу будет лучше.
     - Я не против, Дорри.
     Теперь я ее разглядел. Чуть полновата, в длинной юбке и кофте  "глухой"
до  ворота. Волосы вздыбились на одном плече, как на Кустодиевской "Венере".
Лицо правильное, симпатичное, а  глаза  синие.  Она  подошла  к  шкафчику  и
раскрыв  его,  начала  священно действовать. Большой бокал коричневой мякоти
вскоре оказался у меня в руках. Дорри приземлилась в кресло ко мне  поближе,
тоже с бокалом, но с желто-прозрачной жидкостью.
     - Все  же,  если не секрет и что же за опасное задание вдруг возникло в
Египте?
     - Разминировать Синайский полуостров танками.
     Она замолчала, оценивая информацию.
     - Возьмите меня с собой.
     - Это  не  игрушки,  Дорри.  Это  все  равно,  что  бой   с   невидимым
противником. Повезет - не повезет.
     - Ладно. Вы где сегодня ночуете?
     - Хотел в машине. Но думаю, лучше будет, если я высплюсь здесь.
     Она кивает головой. Подходит к кровати Джима, выдирает вторую подушку и
кидает на диван.
     - Спокойной ночи, Александр.
     Дверь за Дорри захлопывается.

     Меня трясет Джим.
     - Эй, соня, тебе куда сегодня?
     - Сейчас в порт, загружу машины железом и поедем на Синай, в часть.
     - Ты до двух часов освободишься?
     - Да, наверно.
     - Давай  пообедаем  и  поедем в Каир на моей машине. Тебе ведь по пути?
Колонна твоя придет в Каир позже, назначь им место встречи. Ну так как?
     - Хорошо.

     В два часа в ресторане за столиком рядом с Джимом я вижу Дорри.
     - Садитесь, Александр, - говорит она. - Что будете заказывать?
     - А что у вас?
     Она засмеялась.
     - У нас с Джимом разные блюда.
     - Я закажу и то и другое.
     Ей стало весело.
     - Официант, еще один такой же заказ сюда.
     Как ни странно заказ принесли мгновенно. Я принялся с аппетитом есть.
     - Александр, - начал Джим, - Дорри хочет поехать с нами.
     - Пусть едет, - прожевываю какой-то кусок мяса.
     - Но она хочет ехать дальше, с тобой, на Синай.
     - Если хочет, пусть добивается разрешения и едет на Синай.
     - Что с тобой, Александр. Вчера ты мне во всем отказывал,  -  удивилась
Дорри.
     - Дорри,  твоя  профессия  позволит  тебе пролезть в любую дырку и я не
уверен, что смогу запретить тебе снять репортаж у нас. Впрочем, если  у  нас
разумное начальство, то оно не допустит тебя в такие опасные места.
     - Хочешь, поспорим?
     - Ты вчера мне сделала прекрасный коктейль. Надо же, у меня голова даже
не болит, - стараюсь перевести разговор я.
     - Теперь заболит, - подытожил Джим.

     В  Каир  мы  приехали вечером. В холле гостиницы я позвонил Гамиле. Она
сказала, что сейчас собирается к Шери  и  через  20  минут  она  будет  там.
Договорились встретиться у нее.
     - У вас уже здесь есть подружки, - ехидно спросила Дорри.
     - Есть.  Я  сейчас  к ним еду. Не желаете посмотреть настоящие арабские
современные дома? Тогда поехали со мной.
     - С удовольствием. Заодно посмотрю на ваш вкус.
     - Возьмите меня с собой, а то я с тоски  здесь  помру,  -  влез  в  наш
разговор Джим.
     - Через пятнадцать минут, жду вас здесь в холле. Хотя бы помойтесь.
     - Ой, я сейчас, - взвизгнула Дорри и помчалась к лифту.

     В доме у Шери гости. Первым я встречаю Мансура.
     - Александр, ты чего здесь делаешь? - удивляется он.
     - Знакомься  это  мои  друзья  Дорри  и Джим. А это Мансур. Машины едут
сзади. Часа через три будут здесь и я дальше с ними в часть.
     Он кивнул и я продолжал.
     - Дорри, вот мой командир, поговори с ним. Она корреспондент. Не  зевай
Мансур.
     Дорри  тут  же набрасывается на него, а я беру Джима за рукав и веду по
комнатам представлять хозяйке. Но дорогу мне пересекает Лола.
     - Александр, какая встреча.
     Она подтягивается за мои плечи и целует в побородок.
     - Лола, смотри кого я привел. Американец, офицер, зовут Джим.
     - Джим Барт, - расшаркался тот.
     - Барт... Барт... Вы случайно, не сын Генри Барта?
     - Сын, - с удивлением говорит он.
     - Я же вашего отца знаю. Мы с  ним  встретились  во  Франции  два  года
назад. Мой папа, проводил с ним переговоры о каком-то топливе.
     - О да, это может быть только мой отец.
     - Александр,  я  беру  у  вас Джери и хочу показать папа. Он же сегодня
здесь. Вот старик обрадуется.
     - У вас что, праздник?
     - Нет. Собрались друзья Шери на ужин.
     Я пошел искать Шери один.

     Она вместе с Гамилей стояла в окружении мужчин. Я без церемоний прорвал
мужскую оборону и поцеловал руки Шери и Гамиле.
     - Здравствуй, Александр, - в один голос, улыбаются они мне.
     - У меня два с половиной часа свободного времени, потом я поеду дальше.
     - Вы, хоть поужинайте с нами, - говорит Шери.
     Я наклоняюсь к ним.
     - А не удрать ли нам с этого вечера и посмотреть вечерний Каир?
     Шери растеряно на меня смотрит.
     - А как же гости?
     - Ничего с ними не будет. Через два часа вы будете здесь  и  успеете  к
ужину.
     - Я согласна, - упирается своими черными глазами в меня Гамиля. - Я ваш
должник, Александр.
     - Я тоже поеду, - вдруг решается Шери.
     - Отлично,  девочки.  Шери,  не  могла  бы  ты обмануть толпу женихов и
выскочить из дома через пять минут? Там стоит красный, открытый кадилак.
     Та кивает головой.
     - Ты разбогател? У тебя машина? - спрашивает Гамиля.
     - Нет, она американца. Я у него сейчас возьму ключи. Пойдем.  Не  будем
терять время.
     Гамиля засмеялась.

     Джима мы нашли уже в кругу Лолиных подружек.
     - Джим,  мне  нужны срочно ключи от машины. Через два часа машина будет
здесь.
     - На. В случае чего подгони ее к гостинице.
     - Пока, Джим. До встречи.

     Шери вылетела из дома, как ошпаренная. Ее  преследовали  два  красавца.
Она  влетела  в  кадилак и мы рванули в косяк несущихся машин. В европейском
квартале, был чудесный ресторанчик, с изумительными эстрадными номерами и  с
длинными  антрактами для танцев. Его показала Гамиля. Только мы там заказали
столик, как к нам подошел симпатичный парень в белом костюме.
     - Шери, это ты?
     - Не может быть, Салим. Но ты же погиб, мне сказала это твоя мать.
     - Я жив, Шери. Я был в плену у израильтян.
     - Садитесь с нами, - предложил я.
     - Сейчас, я скажу своим.
     Салим пошел к столику, где сидела группа парней и  девушек.  Он  что-то
объяснял им и наконец подошел к нам.
     - Простите, я не представился. Салим.
     - Меня зовите Александр, а это, Гамиля.
     - Хорошо.  У  нас  сегодня  прощание. Мы, это те ребята, кто оказался в
плену, разъезжаемся по своим городам.
     - Там было плохо? - тихо спросила Шери.
     - Очень, но не будем об этом говорить. Ты лучше расскажи  как  ты,  как
Сабир?
     - Сабир погиб, дядя умер. Теперь я одна.
     - Проклятая война. Сколько она бед везде принесла.
     Я заказал розовое испанское вино, мы его выпили.
     - Вы, русский? - обратился Салим ко мне.
     - Да, Я доброволец, участвовал в боях на Синае.
     - Как, доброволец? - удивляется Шери. - Разве вас не посылают сюда? Мне
говорили что вас целыми, как их, полками что-ли, посылали сюда.
     - Это  делается так. Окончили мы танковое училище. Собрали нас на плацу
и командир части  говорит:  "Кто  хочет  выполнить  интернациональный  долг,
помочь  Египту в освобождении от захватчиков израильтян, шаг вперед." Мы все
и вышли.
     - Все вышли?
     - Один остался. Еврей. Так было и в других частях.
     - У меня создается впечатление, что  Египет  и  не  воевал,  -  сказала
Гамиля.
     - Воевал.  Я  сам  был  советником  подразделений  смешанных  или чисто
египетских. Другое дело, что опыта у египтян нет. Сначала их били, потом они
научились бить.
     - А я даже не разу не выстрелил ни из пистолета, ни  из  автомата,  нас
сразу окружили и взяли в плен. И это в самые первые дни войны.
     Раздалась музыка и Салим пригласил Шери на танец. Я пригласил Гамилю.
     - Наверно,  ты  все-таки  колдунья.  Признайся,  что  встречу с Салимом
наколдовала ты?
     - Нет. Если бы я была колдуньей, то сначала околдовала тебя.
     - По-моему, для этого и не надо быть колдуньей. Еще  там  на  балу,  ты
покорила меня.
     Она остановилась.
     - Это ты серьезно?
     - Это наша вторая встреча и я опять от тебя в восхищении.
     - А как же Шери?
     - Ни как. Она прелестна. Когда я ее вижу, то испытываю чувство вины.
     - Почему так?
     - Я скажу тебе одну тайну. Это я убил Салима, расстреляв его танк.
     Гамиля с ужасом на лице оттолкнула меня.
     - Не может быть.
     - Увы, это так.
     Мы стояли столбняком среди танцующих пар. Наконец Гамиля пришла в себя.
     - Мне что-то холодно. Я хочу уехать от сюда.
     - Хорошо. Я сейчас все устрою.
     Мы вернулись к столику. Подошла Шери с Салимом.
     - Салим, ты не можешь мне помочь?
     Он и остальные с недоумением смотрят на меня.
     - Я  скоро  уйду встречать свои машины, а ты не отвезешь девушек к Шери
домой. Гамиля покажет кому отдать ключи.
     - Хорошо, Александр. Я все сделаю не беспокойся.
     Салим и Шери пошли танцевать опять. Мы с  Гамилей  молчали.  Вдруг  она
встрепенулась.
     - Александр, как же ты можешь смотреть ей в глаза?
     - Я пытаюсь этого не делать.
     - Но ведь все равно, подходишь к ней, говоришь, целуешь руку.
     - Гамиля,  это все сложно. Я не призираю Сабира. Да, он удирал из боя и
сестра не виновата, что брат сорвался и  погиб.  Я  подхожу  к  Шери  как  к
женщине и не пытаюсь вспоминать о Сабире.
     - Это  все чудовищно. Что с ней будет, когда она узнает, что это сделал
ты?
     - Кончиться разминирование и я уеду. Мы больше, может быть, никогда  не
встретимся. Пусть она меня ненавидит уже исчезнувшего.
     Гамиля затихла и когда подошли Салим и Шери я сказал.
     - Ну что ж. Прощайте, друзья. Вот ключи, Салим.
     Нежно целую дамские руки и крепко жму руку Салиму.

     Танки уже переоборудованы подвесками с тяжелыми "блинами". Мансура нет,
но мне наплевать на это, я провожу инструктаж.
     - Пойдете  за  мной елочкой, растояние между танками 10-15 метров. Идти
след в след предыдущей машины. Рацию держать открытой. Остановился первый  -
встали  остальные, близко друг к другу не подходить. Сидеть только на мешках
с песком, руками до брони не прикасаться, только за подвесные ручки. В форме
одежды допускаю отклонения. Вопросы есть?
     Все экипажи танков молчат.
     - Готовность через тридцать минут. По местам.
     Приехал  почему-то  в  гражданском,  оперативник,  который  мне  должен
указать районы минных полей.
     - Где карты? - спросил я его.
     Он пальцем постучал по своей голове.
     - Здесь.
     Я плюнул от злости и полез в башню танка.
     - Полезайте за мной.
     - Я? Но мне нужно руководить от сюда.
     - Лезь сюда говорю. Иначе силой затолкаю.
     - Вы не имеете права. Вы даже по званию ниже меня.
     - Эй,  -  крикнул  я,  бездельничающим в этот раз, башнерам, - возьмите
этого и запихните в танк.
     Возмущенный оперативник, отталкивая руки солдат сам лезет в машину.

     Танк качнулся и пошел громыхать "блинами"  по  земле.  Оперативник  уже
молчал и в ужасе смотрел в левый триплекс.
     - Куда идем?
     Он мотнул рукой прямо и сглотнул слюну.
     Уже  тридцать  минут  идем  по выжженной солнцем земле. В коробке нечем
дышать, несмотря на воющие вентиляторы. Мы разделись до трусов, но пот течет
ручьями, он застилает и щиплет глаза. Звякнули блины, танк дрогнул и  сейчас
же  осколки забарабанили по броне. Следующий толчок, опять гудят осколки. Мы
вступили на противопехотные минные  поля.  Оперативник  успокоился,  он  при
каждом толчке машины уже не жмурит глаза, а следит за горизонтом.
     - Когда поворот? - спрашиваю я.
     Он  молчит  и  рука  опять  идет  вперед.  Прошло  еще пол часа. Взрывы
кончились, но я забеспокоился.
     - Где другие поля? - ору я оперативнику.
     Он беспомощно разводит руками.
     - Нет ориентиров.
     - Механик, сколько прошли?
     - 4 километра 720 метров.
     - Это не отправная точка?
     - Нет. Нет ориентиров.
     - Ну и сволочь же, ты. Механик, стой.
     Мы встали.
     - Ты хоть скажешь куда сворачивать?
     - Нет.
     - Фу, мать твою.
     Я взял включил рацию на передачу и прижал ларингофоны к шее.
     - Слушать всем экипажам. Мы сворачиваем  вправо  в  обратный  путь.  По
внешнему   обводу   радиуса  иду  я,  остальные  пристраиваются  ступенькой,
растояние держать такое же. Вперед.
     "Блины" опять зацокали впереди танка. мы сворачиваем вправо.
     Сильнейший удар подбрасывает машину. Грохочут по броне крупные осколки.
Я ударяюсь пробкой шлемофона в какой-то  кронштейн.  оперативник  мычит,  он
лежит  скорчившись  на  мешке  с  песком и кровь течет у него из носа. Мотор
глохнет.
     - Все живы.?
     - Все в порядке командир, - говорит механик.
     Оперативник шевелиться на мешках с песком. Откидываю люк и  высовываюсь
по пояс. На "лапе" изуродованы три "блина", под ними дымящаяся яма.
     - Механик двигатель работает?
     Взвыл дизель.
     По рации передаю: " Всем придерживаться установленного порядка".
     Мы опять ползем впереди. Повернули на обратный путь. Опять минное поле.
Хлопают взрывы.

     Мы  вернулись  к  своим  палаткам. Оперативника вытаскивают из машины и
увозят на скорой помощи. Ко мне подошел Мансур.
     - Как дела, Александр?
     - У вас в штабе сидят говноперы. Не могли прислать карту минных  полей.
Видишь как изуродовались?
     - Красиво.
     - Этот болван, от штаба, даже не мог ориентироваться по карте.
     - Ладно,  я  им  скажу.  Тебе привет от стольких женщин, что я забыл их
первоочередность.
     - Спасибо.

     Новый представитель штаба был одет как на парад. Он представился мне.
     - Капитан Кариги.
     - Карты привезли?
     - Да.
     - Полезайте в машину.
     - Но мне приказано следить от сюда.
     - Кто приказал?
     - Полковник Али.
     Я попросил соединить меня по рации со штабом бригады.
     - Господин   полковник,   здравствуйте.   Говорит   старший   лейтенант
Скворцов...  Мне нужны карты минных полей... Да, прибыл... Нет, с картами он
мне нужен в машине,  как  же  определять  точки  поворота  и  отклонения  от
азимута...  Хорошо,  пусть  отдает  карты  и  сидит  здесь... Есть, передать
микрофон.
     Я передаю микрофон капитану. Он переговаривает с полковником.  Потом  в
расстроенных чувствах подходит ко мне.
     - У вас есть в чего-нибудь переодеться?
     - Мы все сидим в танке голышом.
     - Как голышом?
     - Раздеваемся и сидим. Жара дикая, в одежде свариться можно.
     Капитан  нехотя  лезет  с  портфелем  в люк и мы раздевшись и поудобней
устроившись, тронулись крушить минные поля. Первая мина-попрыгушка  вылетела
из  под блина через 15 минут, выкинув букет шрапнели, который забарабанил по
броне. За ней загрохотали другие взрывы. Начался будничный день. Капитан вел
себя молодцом. Четко указывал повороты, но карт мне в руки не давал.

     Прошло три дня. Мы только собрались протраливать очередной участок, как
к палаткам подъехал джип. Из него выскочила Дорри и важно выполз Мансур.
     - Здравствуйте, лейтенант Скворцов. Я добилась, что бы меня отправили к
вам. Капитан Мансур любезно разрешил мне проехаться с вами и посмотреть  как
идет разминирование.
     - Он этого не мог сказать. Правда, Мансур?
     - Это разрешение командующего. Я ничего здесь сделать не могу.
     - Хорошо.  Раз  вы  получили  разрешение,  предупреждаю,  в  танке надо
раздеваться до гола.
     - Вы с ума сошли. Это еще зачем?
     - В танке жара.
     - Я и так выдержу.
     - Как хотите. Одетой не пущу. Эй, по машинам.
     - Хорошо, я согласна. В какую машину мне лезть.
     - В эту. Капитан Кариги уступите даме место, полезайте в соседний танк.
     Мы залезаем в танк. Дорри думает, что мы шутим и с  удивлением  смотрит
как  мы  раздеваемся  до  трусов.  Она  неуверенно начинает раздеваться. Под
рубашкой у нее нет лифчика  и  грудь  свисает  своей  полнотой  вниз.  Дорри
остается в белых трусиках.
     - Вот ваш триплекс. Снимать через него можете?
     - Ни разу не пробовала.
     - Теперь  оденьте  тапочки,  шлем  и  перчатки.  Вот  так.  К  броне не
прикасайтесь. Сидите на мешках с песком и держитесь за  эту  висящую  ручку.
Механик трогай.
     Машина  качнулась  и  в  такт  качнулись  груди  Дори.  Мы  поползли  к
спрятанной в земле смерти.
     Первый  разрыв  ошеломил  Дорри.  Она  отпрянула  от  триплекса,  потом
профессиональное  любопытство  заставило  ее крепко вцепиться в окуляры. Она
уже ничего не замечала, ни своей наготы, ни окружающей обстановки. Через  15
минут  мы  все  истекали  потом. По коже Дори потекли ручьи. Она под тусклой
лампочкой блестела, как натертая маслом.
     По  рации  капитан  Кариги  дал  указание  на  разворот.  Танк   плавно
развернулся в право и тот час же мы увидели развороченные окопы и истлевшие,
трупы в египетской форме.
     - Боже, какой ужас.
     Дорри оторвалась от триплекса и взглянула на меня.
     - Это  еще  не  ужас.  Ужас,  когда  раненным  птицы склевывают глаза и
разрывают на части тело.
     - Вы хотите сказать, что эти мертвые-раненые.
     - Посмотрите, Дорри, видите костяшки рук  лежат  на  затылке,  они  еще
пытались себя прикрыть.
     Танк  идет  вдоль  окопов  и  Дорри опять вцепилась в прибор. Раздается
грохот. Танк подпрыгивает и Дорри бросает на меня. Я успеваю  ее  поймать  и
наши тела вдавливаются друг в друга.
     - Что это?
     - Задели противотанковую мину. Кажется обошлось. Механик, как дела?
     - Наехал на какой-то столб, а под ним мина. Вроде все в порядке.
     Тут Дорри замечает, что лежит в моих объятьях
     - Какие мы мокрые. В этой коробке можно сжариться. Ты горячее брони.
     Она отталкивается и тут же возглас изумления вырывается из ее уст.
     - Смотри. Стекло белое.
     - Осколок попал в оптику.
     Я  почти  облокотившись  на  нее  пытаюсь  заменить  триплекс, но он не
поддается. Пришлось плюнуть на это дело.
     - Иди на мое командирское место.
     Мы меняемся местами и я попадаю в лужу на мешке, образовавшуюся от пота
Дорри.
     - Механик трогай, - командую я.
     В это время заработала рация и заговорила голосом капитана Кариги.
     - Господин лейтенант, третий и четвертый экипажи дерутся.
     - Что?
     - Согласно инструкции они остановились, но затем  вылезли  из  машин  и
полезли в окопы.
     - Механик стой. Зачем они туда поперлись?
     - Пошарить.
     - Ах, сволочи.
     У  меня  даже оружия нет. Я пулей голышом вылетаю из танка, несмотря на
раскаленную бронь и противное солнце. Метрах в тридцати стоит  третий  танк,
там  шум  и  крики.  Я побежал туда и тут же зацепившись за что-то, падаю на
горячую землю. Два сцепившиеся высушенных трупа распластались на моем  пути.
Бегу дальше и вижу четыре голых фигуры усиленно лупцующих друг друга. Первой
фигуре  бью между лопаток всей массой тела, а второй падает от удара в лицо.
Все национальные  языки  выражающие  мат  несутся  из  меня.  Солдаты  узнав
офицера,  помчались  к  машинам.  На земле среди ножей, часов и смятых денег
валяется гнилая кобура с торчащим ТТ. Я выхватываю пистолет  и  ищу  цель  в
которую можно разрядить всю свою ярость.
     Появляется  прикрытая моей майкой Дорри. Я прекращаю рычать и развернув
ее, наношу шлепок рукой.
     - А тебе кто разрешил выйти? Марш на место.
     Дорри оглядываясь, послушно идет к головному танку. Ярость прошла  и  я
пригрозив пистолетом третьей и четвертой машине пошел к своему танку.
     Дорри  сидит  притихшая  на моем месте. Я забираюсь на ее место, мокрые
мешки с песком и командую.
     - Механик трогай.
     Танк зарычал нас качнуло, но разбитый триплекс не позволил мне  увидеть
все прелести египетских минных полей.
     Наконец   наступает   команда   на   поворот   к   дому   и   мы  круша
мины-попрыгунчики возвращаемся  к  палаткам  лагеря.  Я  быстро  одеваюсь  и
выскакиваю  из  танка.  Через  пять  минут  вылезает  Дорри. Одежда сразу же
прилипла к ее мокрому телу, но она не замечая это, стремиться запечатлеть на
фотопленку меня, танки и экипажи машин. Потом подходит ко мне.
     - Ты настоящий парень, Александр. Я уважаю таких мужчин. Понятно почему
в тебя влюблено все женское население Каира.
     - Ты уж преувеличиваешь, Дорри.
     - Нет, тебе привет от Шери, Гамили, Лолы и других. Они просят, чтобы ты
приехал быстрей. Боже, как мне нужна ванна.
     - Мансура нет, его газика тоже. Дам тебе до Суэца летучку. А это возьми
на память.
     - Что это?
     - Осколок мины, что попал в триплекс.
     Она осторожно взяла кусок рваного металла.
     - Он еще горячий.
     Я рассмеялся.
     - Здесь все горячее и металл и люди...
     - И человеческие сердца, - добавила Дорри. - Пока, Александр. Я с тобой
обязательно увижусь.
     Как только она ушла, я пошел разбираться  с  двумя  экипажами,  которые
нарушили основное правило разминирования.

     Прошло  еще  два  дня.  Погиб  капитан  Кариги.  Мы  сидели  в машине и
крутились по минным полям, когда маленький осколочек через вентилятор проник
внутрь танка и нашел шею капитана. Он умер сразу, захлебнувшись  собственной
кровью.

     Приехал Мансур, хмурый и злой как черт.
     - Ты  распугал  всех  представителей  штаба.  Никто не хочет работать с
тобой.
     - Пусть дадут карту минных полей и катятся к черту.
     - Этого никто тебе не сделает. Карты секретные.
     - Да пошли они в жопу со своей секретностью.
     - Чего ругаешься? Поезжай к ним и выразись там.
     - И поеду.
     - Вот и хорошо. Сегодня я сам буду руководить полком по разминированию.
     - Не смей, Мансур. У тебя мало опыта и нет карт.
     - Я был в штабе. Смотрел карты и  знаю  где  должен  работать.  А  опыт
наберем. Ты-то набрал.
     - Но я прошел хорошую подготовку в Союзе.
     - А я пройду здесь. Поезжай, Александр. тебя ждет полковник Али.
     Я плюнул и пошел к летучке.

     Штабных  идиотов  ни  чем  не пронять. Как я их не убеждал, уговаривал,
карт никто не дает.  Представителем  же  штаба  никто  не  хочет  идти.  Сам
полковник  Али  развел  эту  дурацкую  демократию  и  теперь только разводит
руками.
     - А что я могу сделать Война кончилась, никто умирать ни хочет.
     - Тогда без карт я не пойду и не разрешу своим людям идти на смерть.
     - Как хочешь. Ты за это деньги получаешь. Можешь не идти,  а  вот  полк
пойдет. Разминировать нужно. Уж больно много площадей.
     В это время зазвонил телефон. Полковник взял трубку и изменился в лице.
     - Не может быть. А сам капитан цел? Хорошо выезжаю.
     Руки у него прыгали и он долго не мог их утихомирить.
     - Там,  Мансур  угробил  полк. Его танки случайно попали в проход между
минными полями и при развороте напоролись на противотанковые мины. Едем.

     У палаток было много санитарных машин. Из протраленной полосы неслись к
лагерю военные грузовые  машины  с  ранеными  и  убитыми.  Мансур  сидел  на
скамейке   с  оголенным  и  перевязанным  плечом.  Рядом  санитар  пыхтел  и
привязывал его руку к телу.
     - Что ты наделал, сволочь? - с яростью спросил я.
     - Александр, - губы его запрыгали, когда я  начал  расстегивать  пустую
кобуру, - я ошибся.
     - Отставить, старший лейтенант.
     Передо мной очутился полковник.
     - Мы разберем этот случай. Сами, - подчеркнул последнее слово он.
     - Черт с вами. Теперь-то вы убедились в своей глупости.
     - Господин  лейтенант,  вы говорите со старшим по званию и я не позволю
нарушать дисциплину...
     - Лучше бы вы прислали карты, а не  читали  мне  морали  про  нарушение
дисциплины.
     Я повернулся и пошел к машине которая отправлялась к месту катастрофы.
     - Вы не имеете право. Стойте, лейтенант.
     Но я его не слушал.

     Это  были  противотанковые  мины с затяжными взрывателями. Танки стояли
хаотично  разбросанные  по  выжженной  солнцем  пустыне.   Мансур   допустил
глупость.  Он  повернул  все  танки  сразу  и большинство мин полопалось под
днищами машин. Часть машин по инерции накатывалась на другие мины и получили
дополнительные взрывы.
     - Всех убрали? - спросил я сопровождающих.
     - Нет, к тому танку страшно  подойти.  Он  прямо  на  мине  стоит.  Все
бояться даже качнуть машину.
     Я  поплелся  к  танку. Танк развернуло после первого взрыва и он траком
зацепив за взрыватель,  выволок  в  бок  вторую  мину.  Гусеница  лежала  на
корпусе, рядом с взрывателем.
     Попробовал   рукой   взрыватель.  Слава  богу,  зазор  между  траком  и
взрывателем есть.  Обхватываю  его  руками  и...  чувствую,  что  взрыватель
еле-еле  стал  отворачиваться.  Когда  я  поднялся,  несколько солдат быстро
полезли в машину и вскоре две голые фигуры очутились на песке.
     - Живы?
     - Кажется да, господин лейтенант.

     Полк отправили на переформирование. Мансура  спешно  перевели  в  штаб.
Полковник  Али  получил  выговор  и что бы спасти свою шкуру написал на меня
докладную, но тут  вдруг  в  "Дели  Ньюс"  появилась  статья  Дорри  "Смерть
движется  рядом",  где  она  нафантазировала про меня столько, что мне впору
стать маршалом или сверх человеком.
     Меня вызвали в штаб корпуса, где  генерал  предложил  стать  советником
полковника Али.
     - Господин  генерал, - ответил я, - на этой должности сидят полковники,
в крайнем случае майоры, но не простые лейтенанты.
     - Вы у нас не простой лейтенант, господин  Скворцов,  а  ходатайство  о
вашем  повышении  мы  уже  отослали  в  ваше министерство. Командующий очень
доволен вами и считает, что вы наведете порядки  в  хозяйстве  дивизии.  Вас
решили  наградить,  за  мужество  проявленное  при выполнении ответственного
задания по разминированию.
     - Спасибо, господин генерал.

     Мы переформировывались месяц и Москва за это время отреагировала  очень
быстро и я получил чин капитана.
     Полковник Али настороженно встретил меня.
     - Господин капитан, поздравляю. Вы скоро догоните по званию меня.
     - Мы с вами скоро очистим землю и я покину ваши гостеприимные земли.
     - Жаль,  вы  так  много  помогаете  нам.  Так  что  вы,  как  советник,
предлагаете сделать нам сегодня?
     - Уточнить границы минных полей.
     - Как это?
     - Послать саперов, сверить ваши карты и  установить  вешки  или  другие
предупреждающие знаки на всем нашем участке на Синае.
     - Но это невозможно. Это надо столько людей.
     - Мы будем наших саперов посылать с одного участка на другой, а за ними
двигать технику. Так будет экономичней.
     - Хорошо, разработайте план.
     - Кого вы мне дадите в помощь.
     Полковник хитро поглядел на меня.
     - Возьмите капитана Мансура и майора Махмуда.
     - Есть.

     Опять  эти  горячие  противные пески плавно качаются в оптике. Ба... да
это же знакомый район. Здесь мы воевали, а вот подорванный танк Мансура. Еще
одна наша машина, только без башни. Кажется от сюда я выстрелил вон  туда  в
верх,  в сторону бункера с пушкой. Серые стены бетона по-прежнему смотрят на
нас темными глазницами щелей. Беру карту и ищу высотку.  Вокруг  нее  минные
поля.
     - Шестой, отзовитесь, - вызываю я Махмуда.
     - Шестой слушает.
     - Ведите  колонну  тральщиков  дальше,  по разработанному маршруту, а я
проведу разведку полей за холмом.
     - Слушаюсь.
     Колонна танков проходит мимо моей машины. Ориентируясь по  карте,  веду
машину  на  Восток,  за  холм. Не может быть, что бы израильтяне не оставили
здесь прохода. Вот и восточная подошва холма и вдруг я вижу слабый  машинный
след  петляющий  до самой вершины. Водитель уже заметил дорожку и танк гремя
блинами ползет вверх. Мы остановились  недалеко  от  входа  в  бункер  и  я,
приказав водителю не вылезать из машины, соскочил на землю.
     У  металлической  дверки  бункера  лежит  труп,  раздерганный птицами и
высушенный жгучим солнцем. Я огибаю его и толкаю дверь, она легко подается и
жуткий склеп представляется мне. В элипсовидном  бункере  освещенном  светом
через  узкие  окна,  видны  трупы  восьмерых  человек.  У  второго  окна  на
специальном станке стоит  танковая  пушка,  без  броневого  щита.  Ее  ствол
откатился  в  бункер  и  уперся  в  потолок,  а вокруг вместе со снарядами и
гильзами  лежат  три  человека  в  неестественных  позах.   Остальные   пять
скрючились под перевернутыми столами и стульями.
     Снаряд  моего  орудия  попал  в  окно бункера и разорвался на стене. Но
что-то еще  сгубило  их.  Что?  Я  обратил  внимание  на  странные  снаряды,
перемешанные  в  повалку  с  обычными,  противотанковыми. Их головки еле-еле
торчали из светлых гильз, на каждом намалеван индекс М-735. А вот и  причина
чибели  людей,  одна  гильза  странного  снаряда  вспорота осколком. Головка
снаряда разорвалась красивым венчиком железного цветка. Что же там было?
     Я обшарил бункер и кроме разорваных карт и бумаг  ничего  не  нашел.  В
углу  лежал  кожанный  журнал,  который  был  заполнен  от  руки  на  идише.
Единственное что я там разобрал, это даты войны  разбросанные  по  страницам
журнала. Я взял журнал, два непонятных снаряда и загрузил все в танк.
     Обратно  мы  ехали  осторожно  и вырвавшись из минного кольца, пошли по
следам своих тральщиков домой.

     Я утаил от полковника Али только журнал, а остальное принес  к  нему  в
кабинет.  Сверкающие гильзы уютно встали у окна. Он дотошно распрашивал меня
о бункере, уточнял местоположение и подходы к  нему.  Потом,  ухмыльнувшись,
вдруг задал вопрос.
     - Ходят  слухи,  что  вы рукопрекладствуете в своем полку. Говорят, два
экипажа избили.
     - Это не слухи. Это  требование  войны.  Либо  получай  в  морду,  либо
отправляйся под трибунал. Они выбрали первое.
     - Но сейчас не война.
     - Это  в Каире нет войны, а здесь продолжают гибнуть люди. Разве мы уже
не переформировывали полк?
     - Да, да,- поспешно сказал полковник. - Наверно вы правы. Можете  идти,
но  у  меня  есть  пожелание.  Постарайтесь  больше  не отклоняться от своих
маршрутов.


     - Мне нужно в Каир, - уставившись в пол сказал Мансур.
     - Карта северного района не готова.
     - Александр, клянусь тебе, завтра она будет лежать у тебя на столе.
     - Чего так тебе приспичило?
     - Ты же здесь уже одичал, проторчишь месяц и ничего не знаешь.  У  Шери
сегодня помолвка.
     - Кто же ее избранник?
     - Ее  бывший  дружок  детства,  Салим.  Кстати,  она тоже тебе прислала
приглашение.
     - Где оно?
     - В штабе, на твоем столе.
     - Что же ты мне раньше не сказал?
     Мансур вздыхает.
     - Я думал, ты меня не простишь за полк.
     - Конечно не прощу и втройне не прощу, если ты расскажешь ей  правду  о
Сабире.
     - Нет, что ты? Клянусь тебе молчать до гроба.
     - Тогда валяй, а карта что бы была завтра на столе в 10 часов утра.
     - Спасибо, Александр.
     На моем столе действительно лежало приглашение от Шери.

     Первой  меня  встретила  Дорри. Она прижала к своему аппетитному телу и
поцеловала в губы.
     - Давно тебя не видела, капитан.
     - Это все твоими молитвами мне приделали одну звездочку.
     - Зато какой успех. Мне  прислали  несколько  тысяч  писем  и  отзывов.
Сейчас пытаюсь организовать второй репортаж.
     - А  у  нас  убит  капитан  Кариги, полностью подорвался на минах полк.
Погибло мног солдат и офицеров. Стоит ли опять рисковать.
     - Стоит. Чтобы очутиться в твоих объятьях, стоит.  Когда  я  рассказала
редактору,  как  ты меня заставил раздеться, как с нас текло, как с ручья, и
как осколок попал в оптику, он был в шоке.
     - Дорри, ты не сошла с ума. Не женское это дело, лезть головой в омут.
     - Ты мне это и раньше говорил, но я не послушалась и правильно сделала.
Александр, какие у тебя сегодня планы?
     - Встретиться со старыми друзьями и пережить церимонию помолвки.
     - А потом?
     - Там видно будет.
     - Хорошо, я тебя еще сегодня увижу. Вон Джим идет. Джим...
     - Дорри, Александр, привет. Ну, герой. Дорри тебя так разрисовала,  что
мать родная не узнает.
     - Хватит тебе, Джим. Лучше скажи, где Шери. Я еще не представился.
     - Она там. В гостинной.
     В этот момент подлетела Лола.
     - Привет  всем.  Александр,  это  класно.  Наши  девочки  хотят с тобой
познакомиться. Ты не против, если я тебя им представлю?  Джим,  где  ты  был
вчера? Я ждала твоего звонка и так не дождалась.
     - У меня были дела в посольстве.
     - Мог бы позвонить вечером.
     - Лола, я сегодня в твоем распоряжении.
     - Тогда прощаю. Дорри, пойдем с нами.
     - Нет, Лола, я должна здесь дождаться одного человека.
     - Это Мансура, что-ли?
     Дорри гневно блеснула глазами.
     - Нет, не его.
     Лола подхватила меня и Джима под руки и потащила через зал.
     - Лола, я еще не поздравил Шери.
     Она отпустила мой рукав.
     - Она  там  в  гостинной,  такая  вся  важная. Там же Гамиля, а эта как
мигера, на всех бросается. Так прокатила нескольких  бывших  ухажеров  Шери,
что тем в пору в пасть крокодилу бросаться.
     - Хорошо, я пойду туда, ребята.
     - Я тебя потом представлю девушкам.

     Шери стояла у дверей рядом с Салимом.
     - Александр,  -  она  ласково  положила  свою руку мне на плечо, пока я
прикасался губами к ее руке, - я тебя так давно не видела. Я так  благодарна
тебе,  за  то  что  ты  тогда  утащил  меня с ужина, иначе бы я не встретила
Салима.
     - Я поздравляю вас. Пусть будет мир всегда в вашем доме.
     - Спасибо.
     Салим крепко пожал мою руку.
     - Друзья Шери будут всегда моими друзьями.
     Сзади подпирали поздравляющие и пройдя в гостинную я  сразу  же  увидел
Гамилю.
     Она смотрела на меня своими блестящими черными глазами. Я подошел к ней
и нежно поцеловал в щеку. Она молчала.
     - Здравствуй, Гамиля. Что с тобой?
     Она при всех гостях обняла меня и положила голову на плечо.
     - Я  прочла  статью  Дорри.  Это  ужасно. Там же кругом смерть. Тебя же
могут убить.
     - Это все фантазия.
     - Нет. Папа мне рассказал все. Как погиб лейтенант Кариги и как  Мансур
загнал полк на минное поле.
     Мне показалось, что несколько капель скатилось за воротник.
     - Возьми себя в руки Гамиля. На нас смотрят.
     - Ну и пускай.
     - Пойдем в сад.
     - Пошли. Куда хочешь пошли.
     И  это гордая неприступная Гамиля. Я взял ее под руку и повел на выход.
В холле в кругу девиц стоял Джим и хохотал.
     - Извини пожалуйста, я возьму у Джима ключи от машины.
     - Не надо. Папа мне дал свою.
     Мы прошли Дорри, которая с улыбкой кивнула мне  головой  и  во  дворике
нашли машину Гамили. Я сел за руль.
     - Шери не обидеться, что мы удрали с ее праздника.
     - Мы  успеем  на  заключительную  часть. Я думаю нам стоит вернуться. В
такие праздники нельзя обижать молодых.
     - Хорошо. Поедем в отель?
     - Нет. Ко мне домой. Дома никого нет.

     Красивый дом Гамили был пуст. Она ввела меня в холл.
     - У папы спрятаны отличные сорта вин. Хочешь попробовать?
     - Хочу.
     Гамиля залезла в шкафчик и вытащила две бутылки.
     - На, открой. Я достану бокалы.
     Я разлил вино по бакалам из первой попавшейся бутылки и посадив  Гамилю
рядом с собой, передал бокал ей.
     - Выпьем за нас.
     Она  отпила  глоточек и поставила бокал на столик. Я сделал тоже. Потом
подвинулся к ней и потянулся к ее губам. Она обезумела, целуя  мое  лицо.  И
когда я ее повалил, вдруг вырвалась.
     - Пойдем на верх в мою комнату. Я не хочу здесь.

     Это  была  нежнейшая, ласковая женщина. Я раздевал ее неспеша и целовал
каждую появившуюся часть тела. Когда она раздетая лежала на кровати,  я  еще
раз прошелся губами по ее шелковой коже... Когда Гамиля вскрикнула, я закрыл
ее рот губами...

     Мы лежали поверх одеял и приходили в себя.
     - Я  не хочу, что бы ты погиб. Война кончилась. Уже мир. Неужели нельзя
взорвать эти дурные поля и все кончить разом.
     - Тогда меня уберут из Египта.
     - Может тебе остаться. Папа нам оставит этот дом, деньги.
     - Не будем загадывать. На моей родине свои  сложности  и  длинные  руки
моих  соплеменников  могут  достать  меня везде. Давай лучше собираться, нам
пора явиться на саму церимонию помолвки.
     Мы уже молча оделись и отправились к Шери.

     Нам удалось не пропустить торжественную часть  и  отсидеть  праздничный
ужин.  Потом  были  танцы.  Я не отходил от Гамили, мы танцевали и старались
быть веселыми.
     Вдруг в зале в разгар музыки раздался шлепок.
     - Ты, негодяй, - гневно вскрикнула Дорри, влепив пощечину Мансуру.
     Она, красная от гнева ринулась в дверь,  а  Мансур  стоял  разинув  рот
прижимая   руку   к  покрасневшей  щеке.  В  зале  начались  смешки.  Мансур
покачиваясь пошел к окну.
     - Скажи, какого ты мнения о Мансуре? - спросила Гамиля.
     - Храбрый, не трус, но изуродованный вашим обществом до основания.
     - То есть?
     - Позер, хитер, любит власть и немного подл.
     - Помоему подл и еще как. Знаешь  как  он  плакался  здесь,  что  Дорри
напечатала  не  про него, а про тебя статью. Какие пакости он рассказывал об
этой ее командировке. Якобы она голышом сидела рядом с вами в  танке  и  вам
было не до разминирования.
     - За это я врежу ему еще одну пощечину.
     - Только  не  здесь.  Общество  будет против тебя. Хватит того, что они
болтают о нас.
     - Хорошо, я отдам ему должное потом.
     - Меня  мучает  все  время  тот  наш  разговор  о  Сабире.  Скажи   его
действительно нужно было убить во время боя?
     - Мне трудно ответить на этот вопрос. По нашим законам военного времени
- да.  По  вашим  -  я  затрудняюсь  что-либо  ответить, но, однако, ни один
египетский военный не осудил меня за это.
     - Ты может в чем-то прав. Военные бы не осудили,  а  вот  наш  общество
могло и осудить.
     - Разве уже об этом ходят разговоры? - встревожился я.
     - Нет, нет... Я ни кому ни чего не говорила.
     Я прижал ее к себе чуть-чуть и она замолчала, уйдя в свой мир грез.

     Утром  карта северного района лежала у меня на столе. Я очень удивился,
как сумел Мансур выкроить время, чтобы ее изготовить. Я приказал снять с нее
две копии и вызвал майора Махмуда и Мансура.
     - Господа офицеры, этот район я разделил на три части.  Каждый  из  вас
возьмет  на  себя  одну  из частей и пойдет на место представителем штаба. Я
предоставляю вам право выбора места своей работы.
     - Я пойду здесь, - поспешил Мансур, указав на равнинный участок.
     - А я, здесь, - Махмуд выбрал место рядом.
     Мне достался холмистый и неровный участок.
     - Тогда получайте карты и ... Вперед.
     Они вышли и тут передо мной возникла Дорри.
     - Привет, Александр.
     - Здравствуй, Дорри. Чего  тебе  не  спиться?  После  вчерашнего,  надо
неделю приходить в себя.
     - Но  вы-то  уже  на работе, а я, незабывай, корреспондент. И потом, на
что ты намекаешь?
     - Успокойся, Дорри. Что ты хочешь?
     - О... Много чего. Тебя, например. Еще, редакция  просила  сделать  еще
один  репортаж  и  зная  твой  дрянной  характер, я принесла тебе бумажку от
командующего. На.
     Она  передала  мне  распоряжение  генерала   об   оказании   содействия
корреспонденту "Дели Ньюс".
     - Ладно,  выбирай,  к  кому пойдешь в группу. К Мансуру, майору Махмуду
или ко мне.
     - Конечно к тебе. Мог бы других и не предлагать.
     - Хорошо, поехали. Газик стоит у входа в штаб.

     Дорри сразу влезла в танк и по-хозяйски стала снимать  с  себя  одежду.
Опять ее голая грудь и шикарное тело замелькало передо мной.
     - Вперед, - скомандовал я и танк начал плавную раскачку, гремя тяжелыми
"блинами".
     Мне  казалось,  что  в  машине  выше  50 градусов. Как только двигатели
выдерживали. Мы истекали потом и вентиляторы совсем не помогали  нам.  Броня
была   раскалена   и  притронуться  к  ней  невозможно.  Здесь  были  другие
противопехотные мины. Танк только  подрагивал  и  гудел  "блинами".  Осколки
стучали  по  броне.  Через  три километра, мы забрались на высокий холм и...
Дорри закричала.
     - Смотрите, там внизу. По моему там самолет.
     - Стоп, - скомандовал я. - Всей колонне, стоп.
     Внизу,  в  лощине,  на  брюхе   лежал   окрашенный   защитной   краской
шестиместный  самолет  с  оторванным  крылом. Его нос уперся в крутой откос,
сзади в грунте шла канава по ширине  фузеляжа,  проделанная  при  посадке  с
вершины соседнего холма.
     - Всем,  глушить  двигатели,  открыть люки, из машин не вылезать. Ждать
моей команды, - прижав к шее лорингофоны приказал я.
     Растянувшиеся танки застыли на подъеме холма.
     - Механник, не торопясь, вперед, - скомандовал я своему водителю.
     Танк  качнулся  и  мы  поползли  вниз  к  самолету.  Бамс...  Выскочила
мина-попрыгунчик и шрапнель с грохотом врезалась в броню. Опять смена минных
полей.  Еще  одна, бамс... тра-та-та-та. Ого сколько их напичкано. Блестящая
от пота Дорри сидит вцепившис в триплекс. Она  уже  не  замечает  грохочущих
осколков. Все внимание ее к самолету.
     - Так поближе, чуть вправо, а теперь протраль вокруг самолета.
     Но танк вдруг резко остановился.
     - Господин капитан, там перед нами трупы, - зашумел микрофон.
     - Тогда обойди их.
     Машина  развернулась  и,  отойдя  от  самолета,  вернулась к нему уже с
хвоста.
     - Стой. Глуши двигатель.
     Наступила непривычная тишина. Я откидываю люк,  хватаю  свою  одежду  и
набрасываю ее на бронь. Даже через одежду чуствую жаром пышащий металл.
     - Ай, черт.
     Все-таки  задел боком о кромку люка. Теперь точно ожог. Иду в тапках по
броне и чуствую ногами ее высокую  температуру.  Спрыгиваю  на  песок  сзади
танка на очищенную от мин дорожку.
     Передо  мной  самолет  с английскими опозновательными знаками. Метрах в
семи  от  самолета  лежат  три  скелета,  в   гражданской   драной   одежде.
Мина-попрыгунчик удачно уложила их в ряд.
     - Почему он не взорался?
     Сзади меня голая, с шлемофоном на голове и фотоаппаратом в руках, стоит
Дорри.
     - Самолет  был  обстрелян, баки пробиты. Все горючее вытекло. Поэтому и
цел.
     - А летчик где?
     - Сейчас посмотрим.
     Осторожно оглядывая землю иду к открытой дверце  самолета.  В  самолете
ящики, в беспорядке наваленные на сиденья. Скелет-летчик замер за штурвалом.
Спрыгиваю  на  землю и замираю. Дорри в азарте съемок отошла от протраленной
полосы. Ее фотоаппарат щелкает в руках, а она мелькала  голым  телом  вокруг
трех трупов.
     - Стой!
     В несколько прыжков настигаю ее и обхватив падаю на землю.
     Вовремя. Шир... раскидав песок выскочил попрыгунчик. Бам... грохнул над
нами разрыв. Завизжала шрапнель.
     - Дура, мать твою.
     Я  лежу  на  ее  роскошном  теле.  Она ошеломлена настолько, что только
разевает рот, не издавая звука.
     - Мне больно спину, - наконец прорвался звук.
     Я поднимаюсь и за руку вытягиваю ее с земли.  Вся  спина  исцарапана  и
изодрана на мелких камнях. Появилась кровь.
     - Марш в машину.
     - Погоди, посмотри, - она указывает на трупы.
     У  центрального,  у самой головы лежит грязный от песка чемоданчик, его
ручка прикована цепочкой к белой кости бывшей руки. Я  осторожно  подхожу  к
скелетам и приподняв чемоданчик тяну его на себя. Кисть отламывается от руки
и повисает на цепочке. Я вытас киваю, ее из браслета и откидываю к самолету.
Чемоданчик в руках.
     - Пошли. Мы завтра протралим здесь и пришлем кого-нибудь.
     Дорри кончает снимать самолет и идет к танку.
     - Куда, идиотка? Сбоку нельзя.
     Она  в  недоумении.  Сзади  танка  зацепиться  не  зачто.  Я забрасываю
чемоданчик к башне, вскорабкиваюсь на гусеницу и от туда на бронь, проклиная
горячий металл.
     - Давай руку.
     - Ай, ай, - визжит она, обжигаясь, когда я тащил ее на верх.
     Мы стоим на выхлопных решетках и Дорри чуть не  плачет.  Красные  пятна
ожогов неровно расползлись по бокам.
     - Ну  и  поездочка.  Спина  изодрана,  вся обожжена, да еще похудела на
килограмм десять. Кто теперь меня будет любить такую.
     - Не причитай. Найдешь кого-нтбудь. Прыгай в люк.
     В танке, я перегибаю ее на горячих мешках  с  песком  и  начинаю  йодом
обрабатывать спину.
     - Да поосторожней, ты медведь. Мне же очень больно.
     - Вот не подумал бы. Это все пустяки. Сейчас опять пот пойдет, еще хуже
щипать будет.
     - Спасибо, успокоил.
     Наконец она садиться на мешки и я вижу слезы на ее лице.
     - Механник, заводи, поехали назад.
     Загрохотал  дизель,  я  закрыл  люк  и  мы  под дробь вылетающей из-под
"блинов" шрапнели ползем к своим.

     У палаток, я одеваюсь и вылезаю  из  люка  первым,  прихватив  с  собой
чемоданчик.  Дорри  долго копается и наконец появляется небрежно одетая. Она
спрыгивает с танка мне в руки и прижавшись долго не хочет отпускать.
     - Дорри, не дури. Люди смотрят.
     - Господи, негде даже к тебе поприставать.
     Мы садимся в газик и я везу ее к штабу.
     - Как ты думаешь, что в чемоданчике?
     - Сейчас в штабе и посмотрим.
     - Можно, я с тобой посмотрю?
     - Нельзя. Вдруг это какие-нибудь секретные документы.
     Она надулась.
     - Когда мы с тобой увидимся? - спросила она через некоторое время.
     - Не знаю.
     - Где ты сам-то остановился?
     - В Судре. Там мне в военном городке выделили штабную машину-фургон.

     У штаба я ее высадил и она попращавшись ушла. Я  сунул  чемоданчик  под
сиденье  и  попросив  часового присмотреть за машиной, вошел в штаб. В своем
кабинете еще раз внимательно исследовал карты.

     Пришел Мансур, грязный и потный. Докладывает о выполнении задания.
     - Ну и жарища, - говорит он под конец, - у меня  двое  солдат  получили
тепловой удар, а в одном танке заклинило двигатель.
     - Его вытащили с минных полей?
     - Нет.  Я  уже  доложил  по рации в штаб, там сказали что бы оставил на
месте, завтра из резерва новый пришлют.
     - Хорошо. Мансур, я хочу тебя спросить. Что ты плел женщинам о Дорри?
     - Когда? - он краснеет.
     - О том как она раздевалась в танке.
     - Да это... Просто вырвалось. Я потом понял, что сморозил глупость.
     - А мне так хочется влепить тебе по морде. До сих пор руки чешуться.
     Мансур опасливо отшатывается и молчит.
     - Иди, проиведи себя в порядок. Завтра опять тяжелый день.
     Мансур вылетает как пуля. Я звоню полковнику Али.
     - Господин полковник, можно зайти.

     Полковник устало смотрит на меня и ворчит.
     - Уже конец рабочего дня. Что еще у тебя?
     Я докладываю о находке самолета. Умалчиваю только о чемоданчике.
     - Где это, где? - оживляется полковник-покажи по карте.
     Я карандашом отмечаю точку.
     - Что там в самолете? Ты видел?
     - Ящики. А так же четыре человека, включая пилота, которые  мертвы.  По
состоянию трупов, авария произошла более года назад.
     - Ты кому-нибудь о находке говорил?
     - Нет, но там со мной была корреспондентка "Дели Ньюс" Дорри.
     - Она что, все сфотографировала?
     - Да.
     - Вот  засранка.  Теперь  разнесет  по  всему  свету.  Ладно, я позвоню
кой-кому, может попридержат ее материал, пока  наши  не  обследуют  самолет.
Только ни кому ни слова.
     - Есть.

     Я  свернул  с  шоссе  на  Судру к только-что восстанавливаемому поселку
феллахов. Грязные разрушенные улочки, голопузые дети, копающиеся  в  пыли  и
несколько  стариков  степенно  сидящих  на  ящиках из под снарядов в тени. Я
подъехал к ним.
     - У вас есть мастерская по ремонту машин? - спросил я по английски.
     Молчание.
     - Ну какая-нибудь мастерская есть?
     - Да они не знают вашего языка, - слышу голос с зади.
     Передо мной стоит неряшливо одетая женщина.
     - Вы мне не можите помочь?
     - В поселке нет мастерских.
     - Но есть какие-нибудь механники, ремонтирующие  трактора,  ну  наконец
какой-нибудь инструмент у кого-либо для ремонта есть?
     Она задумалась.
     - Только если у Фарди.
     - Садись, поехали к нему.
     - Да он вон в том доме.
     Я  подъехал  к  указанному  дому. Ко мне в грязном замызганном халате с
черо-белой бородой вышел феллах.
     - Ты Фарди?
     Он закивал головой. Я вытащил чемоданчик из-под сиденья.
     - Мне нужно его вскрыть.
     Он смотрит на  меня  с  недоумением.  Я  показываю  жестами,  что  надо
сделать.  Наконец  до него дошло и он пригласил меня в свой дворик. Мы вошли
маленькую глинобитную пристройку. На большом столе валялись  детали,  гайки,
болты,  ржавое железо и всякий металли ческий хлам. Инструменты были свалены
в беспорядке в ящике из-под снарядов. Я  смахнул  со  стола  часть  хлама  и
положил  чемоданчик,  после  чего  жестом пригласил Фарди. Он важно подошел,
повертел чемоданчик в руках, пощелкал барабанчиками шифра и ..., вытащив  из
инструмента  настоящую  воровскую  клешню  и  фомку, начал взламывать его со
стороны  петель.  Петли  были  буквально  вырваны  из  чемоданчика.   Феллах
приподнял  верхнюю  крышку  и... мы увидели еще один блестящий металлический
чемоданчик. Фарди поцокал языком,  осторожно  вытащил  его  и  вопросительно
поглядел  на  меня.  Я  кивнул  головой. Опять защелкал барабанчик шифра под
пальцами египтянина, на этот раз  он  выудил  из  ящика  зубило  и  молоток.
Повернув  чемоданчик  к  себе,  старик  стал  вырубать металические заклепки
петель. Трах... вылетела первая шляпка, потом другая и все  шесть  заклепок,
по  три  на  каждой  петле, смешались с металлической массой на столе. Фарди
поддел зубилом верхнюю крышку чемоданчика и приоткрыл его. Я  сунул  в  щель
руку.  Н  а  свет  появилась коробочка с надписью большими буквами "М-801" и
толстая папка. Я сунул коробочку в карман брюк, папку под мышку и  вынув  из
кармана  несколько  долларов  передал  феллаху. Он с удовольствием их взял и
закачал головой в знак благодарности.  Положив  металлический  чемоданчик  в
разодранный  черный,  я собрался уходить, но Фарди стал жестами просить, что
бы я отдал чемоданчики ему.
     - Нет, нет, - помотал рукой я, - нельзя.
     Он разочаровано развел руками.
     В моей машине бало полно детей. Я их шуганул и бросив  все  на  сиденье
поехал из поселка.

     Дождавшись,  когда  на  шоссе  не  будет машин, я остановился и раскрыл
папку. В ней находилось несколько документов на английском под грифом  "СС":
доклад    одного   закрытого   английского   медицинского   учереждения,   с
предлагаемыми разработками психологической войны на  ближайшие  десять  лет;
заключение  комиссии  по  поводу  препарата  М-718  и  рекомендации  по  его
применению, а так же письмо в израильский аналитический центр, где англичане
просили оказать содействие доктору Ламбергу, в организации лаборатории для о
кончательной доработке препарата "М-801". Я раскрыл коробочку. В ней лежали,
завернутые в вату десять ампул, в которыж болтались красноватые пилюли.  Что
же  мне  со всем этим добром делать? Ладно, вытряхиваю из коробочки ампулы и
кладу их в карман, раздираю папку и вместе с коробочкой  поджигаю  на  песке
обочины   дороги.   Документы   складываю  и  запихиваю  под  брюки.  Теперь
чемоданчик. Недалеко лежит камень. Я подхожу к нему, с трудом перекатываю  и
положив  чемоданчик  в  образовавшееся углубление, накатываю камень обратно,
чуть-чуть подсыпаю щебнем и вроде ничего не  заметно.  Недогаревший  картон,
раскидываю по местности. Вроде пора уезжать.

     У   моей   припаркованной  штабной  машины,  дверца  фургона  чуть-чуть
приоткрыта. Я поднимаюсь по ступенькам и вижу Дорри, спящую на  диване.  Она
лежит  на  боку,  согнув ноги. Цветастый купальник плотно охватил выпуклости
тела. Глухо воет кондиционер, разряжая аккамуляторы машины.  Внутри  все  же
прохладней чем на улице. Я вхожу и сажусь за столик.
     - Александр, это я.
     Дорри распахнула свои глаза и смотрит на меня.
     - Вижу.
     - Я  так  устала,  что  решила  добраться  до  твоего  уютного уголка и
выспаться.
     - Как тебя пропустил часовой?
     - Просто. Он ничего не понимал по английски, а  когда  я  ему  показала
подпись генерала на письме, он просто махнул рукой и я здесь.
     - Ты чего-нибудь ела?
     - Там на полке, консервы, хлеб и кола.
     - А это ты кого ограбила?
     - Тыловик молоденький попался, прямо из армейской лавки все и выдал.
     - С тобой не соскучаешься.
     - Естественно.
     Я  достаю  консервы,  хлеб,  колу  и, вскрыв банки, ножем начинаю есть.
Поднимается Дорри, потягивается и тоже подходит к столику.
     - Дай чего-нибудь мне.
     Отрезаю ей кусок хлеба и накладываю ломоть  колбасы.  Вскрываю  бутылку
колы, передаю тоже. Дорри садиться рядом. Мы с жадностью голодных людей едим
пищу. - Как твоя спина?
     - Болит. Залей мне еще раз иодом.
     - Потом. Я сейчас пойду в бараки помоюсь. Весь липкий от пота.
     - А я уже, помылась. Как примчалась сюда, сразу же пошла искать воду.
     - Убери все. Я сейчас приду.
     Беру из шкафчика полотенце и выхожу из машины.

     Дорри  скинула купальник и лежит голышом на диванчике на животе. Вокруг
некоторых царапин и разодранных ран появилась непрятная краснота. Я протираю
ваткой с иодом все ее ранки. Наконец, все кончилось,  но  я  невыдерживаю  и
опускаю  обе  руки  вниз.  Дорри  сей час же отжимается на локтях и ее грудь
влилась в мои ладони.
     - Только по-осторожней, пожалуйста. У меня спина.
     - Тогда вставай.
     Мы меняемся местами. Дорри умеет из мужчины выжимать  все.  Пять  часов
она мучала меня...

     Мы лежим в полудреме и пытамся еще что-то рассказать друг другу.
     - Дорри, - встрепенулся я, - ты еще статью не отправила?
     - Когда же. Я ее даже не писала. Завтра напишу.
     - Полковник Али просил про чемоданчик ни чего не писать.
     - А что там?
     - Там переписка между двумя государствами.
     Сразу оживляется Дорри.
     - Кто с кем?
     - Вот этого я тебе сказать не могу.
     - Александр, сначала подразнишь, а потом в кусты.
     - Тебя подразнишь. Сама кому хочешь голову оторвешь.
     Разговор опять теряет нить и мы засыпаем.

     Проснулся  я  от жары. Дорри лихо распласталась на половине моего тела.
Кондиционер не выл, вышли из строя аккомуляторы. Я выбрался из под  Дорри  и
открыл  дверь. Ночной прохладный воздух и обильный свет луны ворвался внутрь
фургона. Вдруг я похолодел, на полу небрежно валялись  смятые  документы  из
чемоданчика.  Куда бы их спрятать? Раздумывать не приходиться и запихиваю их
в щель кондиционера. Благо, что он теперь не работает.
     Дорри развалилась на диване. Я ложусь на край и притискиваю ее к спинке
дивана. От боли в спине она подпрыгивает, падает мне на грудь и тут же опять
засыпает.


     Утром Дорри уезжает. Она долго целует меня.
     - Обратись к врачу, как приедешь в Каир, - говорю я ей.
     - Проявлю пленки и сразу же обращусь, - отрывается она от моей  шеи.  -
Скажи, Маснсур твой друг?
     - Уже нет.
     - Опасайся его. Он предложил мне рассказать про тебя такое, от чего все
общество Каира ахнет.
     - И за что же?
     - За постель, естественно.
     - Это ты тогда влепила ему пощечину?
     - Не только за это, но и за другое..
     - Я буду умницей и последую твоему совету.
     На глазах у нее вдруг появляются слезы.
     - Я наверно дура. Мне кажется влюбилась в тебя до безумия.
     - Это  ужасная  болезнь.  Как приедешь в Каир обратись к другому врачу.
Кстати, Дорри у тебя есть знакомые которые  говорят  на  идишь  и  им  можно
доверять?
     - Есть, а зачем тебе?
     - Мне нужно перевести один секретный документ.
     При  слове  "секретный" Дорри выпрямляется и слезы мгновенно исчезают с
ее лица.
     - Я могу с ним ознакомиться?
     Я достаю кожанную тетрадь утащенную из бункера и отдаю ей. Дорри  бегло
ее просматривает.
     - Похоже  это  журнал  боевых  действий. Знаешь, я отдам тебе его через
неделю. Клянусь, без твоего разрешения журнал в чужие руки не попадет.
     - Я тебе с трудом, но поверю.
     Мы смеемся.
     - Мне пора, - вдруг заспешила она. - Пока.
     Дорри выскочила из фургона машины.

     Полковник Али встречает меня у дверей штаба.
     - Сегодня разминирования на твоем участке не будет.
     - ???
     - Приехали из Каира комиссия, по твоим следам поедут к самолету.
     - Хорошо, я тогда  пошлю  саперов  на  южный  участок,  пусть  уточняют
границы полей.
     - Я тебе предлагаю отпуск на два дня. Хочешь, поезжай в Каир.
     - Хочу. Только дайте газик.
     Полковник кивает головой.
     - Документы  возьми  у  писарей  и отправляйся. Прихвати своего дружка,
Мансура, а то изведет нас совсем.
     - Есть.

     У Мансура своя машина. Он  быстро  сматывается,  а  я  уточнив  задание
саперному капитану, выезжаю через два часа.

     В Каире я остановился в отеле и сразу стал звонить Гамиле.
     Служанка  сообщила,  что  госпожа с утра куда-то уехала и до сих пор не
появлялась. Я попросил ее записать мой номер телефона и стал звонить к Шери,
но ее тоже дома не  оказалось.  Пришлось  сходить  в  ресторан  поужинать  в
одиночестве и завалиться в номере на шикарную кровать.
     Меня разбудил звонок.
     - Але... Это я, Гамиля. Как, прямо сейчас? Хорошо, выезжаю.

     Гамиля ждала меня у дверей. Она сразу же обняла и поцеловала.
     - Как я соскучалась по тебе, Александр.
     - Разве ты одна дома?
     - Нет, отец дома, но он спит, а служанка ушла.
     Я потерся своим носом о ее нос.
     - Здравствуй, радость моя.
     Она засмеялась. Я поднял ее на руки и понес наверх.
     - Где ты была?
     - Мы  с  Шери, Салимом, Лолой и Джимом были в ресторане. Кстати, слышал
новость, Дорри в больнице. Джим сказал, что она ездила к  вам  на  Синай,  а
после, когда возвратилась, здесь в Каире ей стало плохо.
     - Что у нее?
     - Заражение крови.
     Я остановился на верхних ступеньках.
     - Она жива?
     - Джим говорит, откачали.
     Мы  опять  начали  шествие  наверх.  На  кровати  Гамиля  резвилась как
ребенок. Мы так устали от любви, что утром проспали приход служанки и отъезд
генерала. Гамиля пошла заказывать завтрак, а я  пошел  бриться  и  мыться  в
ванну. На стенке висела аптечка и мои руки залезли рассматривать бутылочки и
порошки  с  арабскими  и  английскими  надписями.  Бутылочка "Дарамизола" на
английском языке, показалась мне самой лучшей и выкинув из нее  все  пилюли,
засыпаю  свои  М-801,  которые  пригоршней  вытащил  из кармана. После этого
бутылочку становлю на место и продолжаю мыться.
     Гамиля дала мне телефоны Джима, но его нигде не было и только  позвонив
к  Лоле,  я  узнал,  что  он у нее. Джим дал мне адрес частной больницы, где
лежала Дорри.
     - Поехали к ней? - предложил я Гамиле.
     Она кивнула головой.

     Нас долго не могли пропустить к Дорри, наконец  переговорив  с  главным
врачом,  мы  очутились  в  ее  палате. Дорри пожелтела, но в глазах мелькнул
блеск, когда она увидела меня.
     - Привет, Дорри, - Гамиля подошла к ней и поцеловала в лоб.
     - Здравствуйте, ребята. Вот сплоховала. Александр от мины  спас,  а  от
заразы нет.
     - Что произошло? - заволновалась Гамиля.
     - У  них  такая  мина  есть  поганая, называется попрыгунчик. Я нечаяно
задела ее, а Александр сбил меня с  ног  и  этим  спас.  Мина  взорвалась  в
воздухе и осколки прошли мимо, зато при падении ободрала о камни спину.
     - Ужас-то какой.
     - Ты статью написала? - спросил я.
     - Да и уже отправила главному редактору.
     - А негативы, тоже?
     - Да, а что?
     - У тебя кадр был, где трое мертвецов с чемоданчиком?
     - Какие мертвецы? - ахнула Гамиля.
     - Я потом тебе все раскажу. Дорри, ты не помнишь?
     - Были.  Ох  и  дура  же я, ведь ты просил меня, что бы я не раскрывала
этот факт. Что же теперь будет?
     - Можешь позвонить редактору и попросить уничтожить эти негативы.
     - Думаю уже поздно. Редактор имеет вот такой нюх, только заикнись,  тут
же начнет копать.
     - Теперь начнуться неприятности.
     - Для тебя?
     - Для  всех нас. Только если мы будем утверждать, что чемоданчик только
видели, но его не брали и твердо будем  на  этом  стоять,  можно  еще  всего
избежать.
     - Хорошо, пусть будет по твоему, я так и буду утверждать.
     В палату вошел врач.
     - Господа, больной нужен отдых, она еще слаба.
     - Пока, Дорри
     Мы попращались.
     - Ребята, заходите ко мне.
     - Обязательно, - сказала Гамиля.

     - Что там было? - пристала Гамиля.
     - Мы наткнулись на подбитый самолет, все пассажиры и летчик погибли.
     - А с этой миной, правда?
     - Да.
     - Я так боюсь за тебя. Побыстрей бы кончился этот кошмар.
     - Я тоже так хочу.
     - Поехали  к Шери. Расскажем ей все о Дорри. Тебя опять неизвесно когда
выпустят, а мы последим за ней вдвоем с Шери.
     - Ты самая лучшая женщина на свете, дорогая.
     Гамиля расцвела в улыбке. Мы поехали к Шери.
     Жалко что у меня было мало времени. Днем я выехал на Синай.

     Утром в штабе переполох. Полковник вызвал меня в свой кабинет.
     Там ждут двое в  гражданском.  Они  здороваются  и  любезно  предлагают
закурить. Я отказываюсь.
     - Вы были в самолете? - спрашивает один.
     - Да.
     - А корреспондентка была?
     - Нет, она снимала мертвецов на земле.
     - Вы что видели в с амолете?
     - Мертвого пилота и ящики, много мелких ящиков.
     Оба кивают головами.
     - Ничего не трогали?
     - Нет.
     - А где были остальные танки-тральщики?
     - Они стояли за холмом.
     - Вы видели кисть одного мертвеца в стороне от трупов?
     - Не обратил внимания.
     - Корреспондентка снимала их во всех ракурсах?
     - Нет,  что вы? Там же кругом мины. Мы даже не протралили полосу вокруг
самолета.
     - Она в какой газете работает?
     - "Дели Ньюс".
     - Хорошо. Мы хотим еще  задать  вам  несколько  вопросов.  Это  касается
бункера, который вы нашли. Помните?
     - Да.
     - За вами там ни кто не следил?
     - Нет.  Я  никого  не  видел. И потом, дорога туда одна, кругом мины и с
этой высоты четко видна местность вокруг.
     - Вы никому не  рассказывали  про  то,  что  видели  и  про  привезенные
снаряды?
     - Нет, кроме полковника Али, никому.
     - Спасибо вам за помощь.
     Полковник  пошел  провожать меня. Мы вышли из кабинета и в коридоре Али
сказал.
     - У тебя ЧП.
     - Что произошло?
     - Подорвались саперы. Двое убиты, четверо ранены.  Один  из  оставшихся
свидетелей заявил, что там очень сложные минные поля, они накладываются друг
на  друга  и  попалась смесь противотанковых и противопехотных мин. Я выслал
новую команду саперов.
     - Значит вашим картам верить уже нельзя?
     - Выходит так, - вздыхает полковник. - Ты  сейчас  протраль  участок  с
подбитым  самолетом,  его  надо  вывезти от туда и готовься к Южному району.
Поступилро распоряжение все работы закончить  через  месяц.  Сюда  вводяться
дополнительные силы.
     - Попросите у командующего, еще саперов.
     - Я уже послал письменный запрос. У меня ведь тоже неприятности. Те два
снаряда которые ты мне привез -украли.
     - Прямо из кабинета?
     - Нет, взорвали грузовик, когда он отправлялся в штаб округа.
     - То-то меня ваши разведчики все выспрашивали о снарядах.
     - Спрашивали? А о бункере тоже спрашивали?
     - Тоже спрашивали.
     - Так   вот.  Бункера  нет.  Его  взорвали,  когда  туда  прибыли  наши
специалисты. Бункера уже не было. Одни развалины.
     Черт знает что. Кто-то опережает египтян.
     Полковник заспешил в кабинет, а я у себя в кабинете  вызвал  Мансура  и
майора Махмуда.
     - Господа офицеры, - обратился я к ним, когда они явились ко мне, - нам
сократили   сроки   разминирования,  поэтому  мы  должны  пересмотреть  наше
планирование. Но сейчас майору Махмуду  взять  команду  танков-тральщиков  и
протралить остатки вот этого района, которы й я недокончил два дня назад.
     - Говорят, вы там что-то нашли, господин капитан?
     - Да, там подбитый английский самолет. Его не трогать, аккуратно вокруг
него протралить  и  сообщить сюда в штаб, чтоб выслали охрану и транспортные
средства. Вам ясно, господин майор?
     - Да. Я могу идти?
     - Идите. А вам, господин капитан, составить карту Южного района. Если к
вам пришлют дополнительно саперов распредилите их на разведку  и  маркировку
района. Завтра можете представить карту уже северных участков?
     - Постараюсь, господин капитан.
     - Тогда действуйте.

     В  10  утра  Мансур  представил  мне  карту  северных участков. Я решил
возглавить группу для траления части земель по этой карте. Мансуру и Махмуду
дал остальные земли. Все шло как обычно.  Барабанили  осколки,  взрывающихся
мин,  за  броней  бушевала смерть. Мы уже углубились на два километра, когда
страшный грохот возник под днищем танка.  Меня  подбросила  на  мешках  и  я
ударился  шлемофоном  в  люк. Ручка вырвалась из гнезда и я руками оперся на
броню башни. Затяжные противотанковые мины-мелькнула мысль и тут  же  второй
взрыв  швырнул меня на спину. Темнота поплыла перед глазами и я провалился в
нее.






     - Доктор, ничего сделать нельзя?
     Голоса плыли из далека. До чего же знакомый голос.
     - Не могу  сказать  ничего  определенного.  Может  когда-нибудь  все  и
восстановиться, но сейчас это невозможно.
     - Значит калека?
     - Не паникуйте, я же говорю, может все и выправиться со временем.
     Через щелку глаз вижу Гамилю и белый халат другого человека.
     - Он очнулся, - говорит халат.
     - Александр, ты меня слышишь?
     - Да, - четко говорю я и распахиваю глаза.
     Слезы  текут по щека Гамили и несколько капель сваливается мне на лицо.
Ее голова падает мне на грудь, а я чуствую, что не могу поднять руки, что бы
ее обнять. Неужели парализованы  руки.  Еще  раз.  Ни  как.  Теперь  плакать
хочется  мне.  Вспомнился  башнер  сержант Ковров, когда его парализованного
выволакивал из танка. Что с ним? Теперь я такой же.
     - Успокойся, что ты, - говорю я Гамиле.
     А ноги вроде шевеляться, значит еще живем.
     - Мне можно ходить, доктор?
     - Пожалуй, да, - неуверенно говорит он.
     - Ну вот видишь, а ты плачешь. Будешь теперь сама водить машину.
     Глухие рыдания раздались на моей груди.

     Уже месяц в госпитале. Руки не шевеляться и все  попытки  врачей,  хоть
что-то  сделать  ни  к  чему  не  приводят.  Приходят друзья и гости. Первой
примчалась Шери. Она чмокнула меня в щеку.
     - Александр, милый, я все согласовала с Салимом, мы тебе выделим  часть
денег на леченье.
     - Спасибо, Шери. Если бы знала, как я виноват перед тобой.
     - Я  все  знаю,  Александр.  Не  казни себя, ты вел себя тогда так, как
велел воинский долг. Сабир бежал и заслужил смерти.
     - А я боялся подойти к тебе, боялся сказать правду.
     - Это я тебе хочу сказать спасибо. Во-первых, вытащил меня  из  тупика,
создвнного нашим идиотским обществом, а во-вторых, познакомил с моим будущим
мужем.
     - Кто тебе сказал об этом?
     Она поняла, что я хотел сказать.
     - Аноним. Прислал бумагу, где раскрыл глаза на твои "подлости".
     - Тебя сейчас не могут обидеть, если все узнают об этом?
     - Уже нет. Тогда я была одна, теперь мне есть на кого опереться и пусть
эти мигеры из общества шипят, мне уже на них наплевать.
     - Анонимом может быть только Мансур. Он один видел все.
     - Может  быть,  но теперь это не важно. Я хочу что бы у тебя было все в
порядке.
     Я потерся о ее голову щекой.
     - Если бы я мог, Шери, то обнял бы тебя крепко-крепко. У нас у  Русских
есть  пожелание:  "Что  бы  вы  всю жизнь спали на одной подушке". Пусть это
будет мое пожелание тебе и Салиму.
     Она вспыхнула, нежно обняла меня и ушла.

     Пришел Джим с Лоли.
     - Ты прекрасно выглядишь, -  защебетала  Лоли,  -  мы  с  Джимом  нашли
колдунью, она живет на границе с Суданом, говорят она лечит такие болезни.
     - Ну если за меня взялась Лола, я точно буду здоровый.
     - Она  и  мертвого  оживит, - вступил в разговор Барт. - Тебе привет от
Дорри.
     - А что с ней?
     - Ее перекололи антибиотиками, теперь это отразилось на печени.  Похоже
Дорри отправят домой на лечение.
     - Она не может ходить?
     - Может. Дорри вся пожелтела и врачи ее не выпускают из лечебницы.
     - Господи, что на нас только не сваливается.
     - Кстати,  меня  просил  по  телефону  главный  редактор  "Дели  Ньюс",
уточнить у тебя и у Дорри какова судьба  чемоданчика,  который  вы  нашли  у
самолета. На фото, которое прислала ему Дорри, как приложение к статье, есть
он.
     - Не знаю. Я тогда не обратил внимания на такие вещи.
     - Ну ладно поправляйся. Тебе чего-нибудь принести.
     - Если можешь, притащи пива.
     - Чего,  чего? - удивилась Лола. - Джим, если ты можешь, достань и мне.
Я тоже хочу попробовать.
     - Хорошо, ребята, будет вам пиво. Из Александрии через три дня  придет.
Пока, Александр. Он похлопал меня по плечу и обняв Лолу, ушел из палаты.

     Самым  неожиданным  визитером  был  атташе  нашего  посольства  генерал
Молчанов.
     - Здравствуйте, товарищ капитан. Если  гора  не  идет  к  Магомету,  то
Магомет идет к горе, гласит восточная пословица. Вот, решил вас навестить.
     - Я наверно, гора?
     - Я-то точно, Магомет. Как ваше здоровье, Александр Георгиевич?
     - С руками плохо. Не работают.
     - Может отправим вас на родину лечиться?
     - Пока  не  надо,  товарищ  генерал.  Я хочу сделать сдесь еще несколько
попыток вылечиться.
     Генерал кивнул головой.
     - Надежда есть?
     - Только один процент из ста.
     - Вас много раз видели в Каире и вы не разу к нам не зашли.
     - Разве я вам нужен?
     - Каждый советский человек работающий за границей  должен  поддерживать
связь  со  своим  посольством  или консульством, - назидающим тоном произнес
атташе.
     - Уж теперь-то я приму это к сведению.
     - Конечно, - хмыкнул он. -Я тут узнал,  что  у  вас  огромные  связи  с
высшим  обществом  Каира.  Не  плохо бы было, если бы вы... сообщили мне обо
всех ваших знакомых.
     - Это тоже входит в мой долг?
     - Естественно. И вообще, мне о многом с вами надо переговорить.
     - Например?
     - Например о событиях на Синае,  всколыхнувшим  все  разведки  мира.  Я
говорю  о  гибели английского самолета, который вы нашли, - пристально глядя
на меня, сказал он. - Что там произошло? Вы что-нибудь нашли?
     - Там ничего такого не было. Правда...
     - Ну-ну...
     - Корреспондентка "Дели Ньюс", которая была с нами  на  разминировании,
запечатлела на фотографии какой-то чемоданчик прикованный к кисти мертвеца.
     - Вы его сами видели?
     - В  том-то  и дело, что я не обратил внимание на это. Я рассматривал в
этот момент внутренности самолета.
     - А где эти фотографии, негативы где?
     - Она отправила их главному редактору газеты.
     - А откуда вы узнали, что там было заснято?
     - Ко мне сюда недавно приходил Джим Барт и рассказал об этом.
     - Так прямо и рассказал?
     - Да, но при этом он пытался выяснить, где этот чемоданчик?
     - Значит вы уехали от самолета, ничего не тронув и  сразу  сообщили  об
этом, кому?
     - Своему начальнику к которому прикомандирован, полковнику Али.
     - А он, как он отреагировал?
     - Он дал мне отпуск на два дня и пообещал выслать туда комиссию.
     - Понятно...
     Генерал задумался.
     - А что там у вас за история с бункером?
     - Я  нашел  бункер  и  в  нем странные снаряды для танковых стволов. На
обратном пути, прихватил две штуки в наш штаб, прямо  в  кабинет  полковнику
Али.
     - И что было дальше?
     - Недавно,  полковник  рассказал  мне о странных вещах. Снаряды исчезли
при перевозке их в штаб округа, а посланная в бункер комиссия  нашла  его  в
развалинах.
     - Странно все это. Вам бы надо сразу доложить обо всем мне.
     - Мы с вами тогда были плохо знакомы.
     - Вот  что,  Александр  Матвеевич,  вы  пока лечитесь здесь в Египте, а
потом мы решим, что с вами делать. Я думаю, что мы с вами еще увидемся и  не
раз... До свидания. Поправляйтесь быстрей.
     Только полы халата замелькали передо мной, так он быстро исчез.

     Гамиля  решила  меня  взять из больницы к себе домой. Мне действительно
надоело в больнице, где я бесконечно унижался перед сестрами, когда мне надо
было сходить в туалет. Самая настырные веселились,  вытаскивая  мой  член  и
балуясь  им.  В  доме  Гамили,  наняли служанку, что бы она присматривала за
мной. Эта тоже хмыкала, когда я шел в туалет,  но  боясь  госпожи  выполняла
свои обязанности с достоинством мученика. Однажды Гамиля ушла к Шери и в дом
кто-то позвонил. Служанка открыла дверь. На пороге стоял незнакомый человек,
одетый несмотря на жару, в светлый костюм.
     - Господина, капитана Скворцова мне можно видеть?
     Служанка махнула в мою сторону.
     - Здравствуйте, Александр. Неузнаете меня?
     - Нет.
     - Вспомните,  последний  танковый  бой  на  Синаях. Подполковник Шамир,
которого вы взяли в плен.
     - Теперь вспомнил. Здравствуйте, господин подполковник.
     - Полковник, меня уже повысили.
     - Поздравляю.
     - Вот зашел навестить, узнав какя беда обрушилась на вас.
     - Спасибо.
     - Потом меня просили узнать некоторые мои друзья, нельзя ли вам помочь?
     - Вы что можете меня вылечить?
     - Можем.
     - ???
     - Да, да. Не удивляйтесь. Можем.  Мои  друзья  сказали  мне,  что  ваше
выздоровление в ваших руках.
     - Что это значит?
     - Вы  им  чемоданчик,  который  они  считают,  вы припрятали, а они вам
лекарство.
     - Но у меня нет чемоданчика.
     - Это все сказки для других. Наш аналитический центр,  вычислил  только
вас.
     - Действительно, у меня нет чемоданчика.
     - А жаль, ваше спасение в нем.
     - У  вас наверно хорошие друзья, господин полковник. Мы могли бы купить
у них лекарство. Деньги у меня есть.
     - Деньги не нужны, нужен чемоданчик.
     - Тогда пошли вы к черту.
     - Как хотите, господин капитан. Вот моя визитка,  я  ее  положу  здесь.
Когда решитесь, пусть кто-нибудь позвонит мне.
     Он  ушел.  Этот  разговор  здорово  запал  мне  в  душу. Мысленно я его
прокручивал десятки раз. Как он сказал: "Ваше выздоровление в ваших  руках".
Может оно в этих пилюлях?

     Гамиля стала чаще уходить из дома, она не могла смотреть на меня такого
беспомощного  и  искала  бесконечные  поводы, что бы исчезнуть. Однажды, она
только нашла причину что бы удрать из дома, как раздался звонок в дверь.  На
пороге стояла... Дорри. Боже, до чего она похудела.
     - Здравствуй Гамиля. Здравствуй Александр.
     Она подошла и поцеловала нас обоих.
     - Вот  решила заглянуть к вам, попращаться. Меня отправляют лечиться на
родину.
     - Ой, Дорри, какая ты умница, что зашла, - сказала Гамиля, -  Александр
совсем скис, хоть немножко взбодри его.
     - Да я за этим и пришла.
     - Дорри, ты прелесть. Ты-то сама как, уже поправилась?
     - Немножно  меня  починили, но врачи сказали, что нужно сменить климат,
жара мне противопоказана, - она закурила сигарету, не спросив  разрешения  у
хозяйки.  -  Гамиля,  ты  извини,  но  у  меня  к Александру очень серьезный
разговор.
     - Ладно, секретничайте. Я тебя долго наверно не  увижу.  Прощай.  Звони
или пиши, мы всегда будем тебе рады.
     - Спасибо тебе, Гамиля. Ты самая мудрая женщина в Каире.
     Гамиля,  попращавшись  с  Дорри,  ушла.  Как  только она исчезла, Дорри
полезла в портфель, который принесла с собой и вытащила... документы которые
я прятал в кондиционере.
     - Ты извини меня, Александр, я  тогда  украла  у  тебя  эти  документы.
Думала,  что  отгрохаю  сенсационную  статью,  а потом внимательно изучила и
поняла, не опубликуют. Но самое ужасное это то, что  нас  нактывается  новое
безумие  в  виде психологической войны и если мы скроем это перед людьми, мы
преступники. Мир должен увидеть эти документы и я их принесла опять к тебе.
     - Когда же ты их утащила?
     - Ты тогда поднялся ночью, что бы открыть дверь фургона и эти документы
сунул в кондиционер. Я все подсмотрела, встала пораньше и выковыряла  их  от
туда.
     - Ни  чего  себе.  Ты хочешь, что бы я выступил перед всеми и расказал,
что здесь находиться.
     - Да хочу, я, например, этого не смогу. Меня просто раздаваят,  а  тебя
нет. Ты самый крепкий мужик.
     - Был  им.  Что  же  там  есть  такое  интересное? Я тогда очень быстро
перелистал и не очень-то вник в содержание. Времени не было.
     - Самое интересное это доклад. Он содержит общий обзор о  подготовки  к
этой  войне  в  разных  странах,  практическую  часть  и  переспективы на ее
дальнейшее развитие.
     - А теперь скажи мне, как я крепкий мужик с парализованными руками буду
перелистывать и читать документы?
     - Тебе помогут друзья. Гамиля, Шери, Салим, только не привлекай  Джима,
у меня подозрение, что он связан и работает здесь по заданию ЦРУ.
     - Но  это  значит  и их втягивать в эту историю, которая неизвестно чем
кончиться.
     - Я  понимаю,  но  накого-то  можно  положиться.  Это  нужно   сделать,
Александр.
     - И как же я выступлю?
     - Вот  тебе  телефон  одного  старого  газетного зубра, он тебе поможет
сделать пресс-конференцию, когда ты будешь готов.
     - А потом?
     - Потом... Тебя вышлют из Египта.
     - А друзья? Что будет с Гамилей?
     - Если они друзья, то остануться ими надолго. А с Гамилей решай. Гамиля
в России жить не сможет, ты ее  загубишь  там.  Здесь  тебя  не  оставят  ни
здорового,  ни  больного.  Выступишь  ты,  не выступишь с разоблачением, все
равно путь один-домой.  Если  только  конечно  не  сбежишь  и  не  попросишь
политического  убежища  и  будешь  при  этом прятаться от КГБ в подвалах или
глухих дырах разных стран, - она сильно затянулась и закашлялась. -  Кстати,
там  в  докладе перечисленны многие препараты с некоторыми характеристиками.
Почитай, интересно.
     - Хорошо, Дорри. А где журнал? Ты его перевела?
     - Прости, Александр, я тебе его тоже сейчас  отдам.  Это  действительно
журнал  боевых действий, развед поста израильской армии. Но там были офицеры
из спец подразделения "Мальва", которые обстреливали египетские  части  спец
снарядами.
     - Неужели  их  не  могли  уничтожить,  ведь  они  просидели там столько
времени?
     - Египтяне не могли. После выстрел только одним снарядом  М-735,  целый
батальон  солдат  и  офицеров  становился идиотами. О каком сопротивлении ты
говоришь. Вот последняя запись, касается тебя. Командир "Малвы",  проворонил
фланговый  проход вашего батальона. Вернее он не мог разобраться, что там за
механизированная часть движется в пыли и  песке.  Зато  рассмотрев  танковый
бой,  решил  ввязаться  в  драку, в виду вашей малочисленности, и добить вас
противотанковыми снарядами. Тебе просто повезло, что ты попал в бункер.
     - Перевод где?
     - Он там, на каждой странице. Мне уже пора уходить, Александр.
     Она обняла меня и действительно заплакала.
     - Я буду помнить о тебе всегда, Александр. Прощай, дорогой.
     Она долго целовала мои губы, лицо и вдруг схватив портфель, убежала.  Я
позвал служанку и попросил положить бумаги под подушку.

     Гамиля  согласилась  помогать  мне.  Она  переворачивала  страницы  и я
поглащал  содержимое  документов.  Особенно  меня   заинтересовал   перечень
разработанных  препаратов.  Каждому  номеру  выдавались краткие свойства. От
туда я узнал, что номер М-718 действует на кору головного мозга  человека  и
активизирует  некоторые  его  участки.  Человек  впадает  в буйство и теряет
чувство реальности. Через четыре часа все проходит, но  каковы  последствия,
это никто представить не может. Три таблетки препарата достаточно для города
с 300000 населением, если их бросить в хранилища питьевой воды. Вот препарат
735,  в  виде  аэрозоли  разбрасывается  взрывом  снаряда  на  сотни метров,
проникая в складки местности. Люди вдохнувшие его, месяцами  не  выходят  из
состояния  страха и паники. Вот это да, препарат 783, английское королевское
медицинское  учереждение  передовало   израильтянам   для   опробывания   на
египетских пленных. Получались тупые скоты, которые безропотно выполняли все
что их заставляли делать. Воля быда парализована полностью.
     Были  здесь  еще  газовые  препараты, приборы физического воздействия и
другие усовершенствованные новинки,  чтобы  сделать  человека  идиотом.  Еще
несколько  номеров  с  оригинальными свойствами, а вот и препарат М-801. Вот
это, да. Препарат готовят для спецподразделений НАТО. Действие его два часа.
Военнослужащий после принятия пилюль концентрирует в себе, вырабатываемую
     организмом, энергию и  целенапрвлено  уничтожает  вражеские  обьекты  и
людей.  Есть  примечание,  где сказано, что препарат дорабатывается, так как
после окончания действия военнослужащие не могут восстановить свой потенциал
в течении недели.

     Однажды, когда Гамиля опять исчезла, я попросил служанку достать мне из
аптечки "Дарамизол".
     - Ха-ха-ха, - засмеялась она, - Вы случайно,  господин,  не  беременны.
Это же пилюли для женщин. Впрочем, я посмотрю что там написано.
     Она принесла коробочку. Вытащила инструкцию и принялась изучать.
     - Я  не права, господин, здесь еще написано: "... А так же для женщин и
мужчин начинающи полнеть...".
     Она критически осмотрела меня.
     - Так уж и быть одну дам. Ой, какие твердые ампулы.
     Она разбила пепельницей ампулу и запихнула мне пилюлю в рот.
     - Худейте, господин.
     Я начал ждать. Будь, что будет. Служанка положила коробочку "Дарамзола"
на книжную полку стенки и ушла на кухню. В доме наступила тишина.
     Через двадцать минут я  почуствовал  беспокойство.  Какой-то  невидимый
гигант  хотел  вырваться  из меня наружу. Руки и ноги налились тяжестью... Я
попытался встать. Это получилось легко. Ну, проклятые, поднимитесь,-командую
своим рукам и... они начали шевелиться. Поднимитесь. Так...  они  поднялись.
Теперь  согнуть  в  локте, в пальцах. Все заныло, мурашки пошли по коже. Они
работают... Ах, собака. Со  всего  размаха  бью  ладонью  по  спинке  стула.
Деревянная  перекладина  вдруг ломается попалам и стул разваливается. Вот те
на. На шум влетает служанка.
     - Господин, что прои...
     Она недоуменно смотрит на мою приподнятую руку.
     - Убирайся от сюда.
     Но она открыв рот стоит неподвижно.
     - Убирайся, говорю.
     Я  с  яростью  сверлю  ее  взглядом,  выбрасываю  свою  руку  вперед  и
отталкиваю  ее.  И вдруг..., служанку приподняло и бросило в раскрытые двери
корридора. Где-то там, в  его  глубине  раздался  вопль.  Что  такое?  А  ну
попробую  на закрытую входную дверь. Выбрасываю руки вперед, и слегка толкаю
двери. Раздается жуткий грохот. Дверь разлетается на две половинки. Вот  это
пилюли. Я пошел в коридор и приподнял воющую служанку.
     - У тебя все в порядке.
     - Все, господин. Только немного зашиблась.
     Она смотрит на меня со страхом.
     - Ты не можешь найти мастера, починить входную дверь.
     - Хорошо, господин. Сейчас сделаю.
     - Только побыстрей, хозяйка скоро придет.
     - Да-да, господин.
     Она  уходит  на  кухню и через некоторое время возвращается. Проносится
мимо меня и исчезает. Я подошел  к  окну  и  посмотрел  на  улицу.  Служанка
неслась  по  тротуару,  потом  исчезла  за  поворотом. Интересно, это стекло
лопнет, если на него установить руки и сосредоточиться. Попробуем. Так.  Что
это?  Стекло  размягчилось и начало большим пузырем выдуваться наружу. Стоп.
Вот это фокус.  Через  двадцать  минут  служанка  привела  мастера,  который
занялся дверью. Я отвел ее в кухню.
     - Клянись, что ни кому не скажешь, что видела здесь.
     - Клянусь, господин.
     - Даже, госпоже?
     - Даже госпоже.
     Мастер сделал дверь, я его подвожу к окну.
     - Это стекло можешь заменить?
     - Да, господин. Какое оно странное.
     - Сделай сейчас.
     - Хорошо.
     Мастер  исчез и через некоторое время явился со стеклом. Он снял старое
и вырезал новое.
     - Все впорядке, господин.
     Я заплатил ему деньги и тот исчез.
     - Что еще хочет господин?
     Служанка смиренно стояла у двери в кухню.
     - Ничего.
     - Может господин хочет....
     - Исчезни, иначе улетишь опять.
     Она с испугом исчезает. Я подошел  к  бутылочке  с  пилюлями.  Так  вот
значит  в чем их секрет. Надолго ли их действие. Спрячу-ка я их в аквариуме.
Засучиваю рукав, опускаю руку в воду и разгребаю  на  дне  аквариума  мелкие
камни.  Вытряхиваю  пилюли  из  бутылки  и  закладываю в ямку, опять засыпаю
камешками. Гупи в воде сошли с ума. Бутылочку выкидываю  в  помойку.  Прошло
два  часа.  Я  чуствую  как  действие пилюль начинает исчезать. Все больше и
больше ломит кости и тело. Меня корчит на диване.
     - Вам плохо, господин? Ой, как вы изменились в лице.
     Передо мной стоит служанка.
     - Вызови доктора.
     - Сейчас, господин.
     Доктор  пришел  минут,  через  двадцать.  Он  долго  меня   прощупывал,
рассматривал.
     - У вас полное истощение организма. Вы что, голодаете?
     - Нет, доктор. У меня не шевеляться руки.
     - Сомневаюсь.   По   моему  пальцы  подергиваются.  Ну  ка,  пошевелите
пальцами.
     Чудовищная боль вошла в кисть, я сразу вспотел, но пальцы пошевелилась.
     - Ну вот, видите. Помоему, молодой человек, вы пойдете со своими руками
на поправку. А сейчас поесть  и  спать.  Спать,  спать  и  спать.  Вам  надо
восстанавливать свои силы.

     Гамиля  испугалась,  узнав,  что  у  меня  был  приступ.  Три  дня  она
добросовестно выполняла роль сиделки,  но  потом  опять  упорхнула  к  своим
знакомым,  оставив  мне  знакомую служанки. Я мог ходить, но вот руки... Они
шевеляться, я даже могу, что-то взять, сходить в туалет,  а  боли  при  этом
ужасные.  Ломит  их  до плеча. Но мне все равно радостно. Все-таки, может не
буду калекой.

     Прошло  две  недели.  Гамиля  с  отцом   уехали   в   Александрию,   по
наследственным  делам. Мы опять в двоем с служанкой. Она стоит передо мной и
ухмыляется.
     - Может господин еще хочет "Дарамизола"?
     В ее пальцах блеснуло стекло ампулы.
     - Нашла все-таки.
     - Нашла, - радуется она.
     - Потом меня опять будет трясти.
     - Зато лучше будет. Я же вижу как вы мучаетесь.
     - Черт с ним . Давай. Покорми меня сначала.
     - Хорошо.

     Я проглотил пилюлю и  стал  ждать  повторения.  Служанка  как  ласточка
порхала между мной и кухней. Вдруг кто-то застучал в дверь.
     Служанка открыла и я увидел... Мансура. Он небрежно вошел, сел напротив
моего дивана на стул.
     - Чего не здороваешься, не узнал? - начал он.
     Я молчал.
     - Все  обижаешься. Правильно делаешь. Теперь ты инвалид, уедешь домой и
будешь гнить там всю жизнь. Только Аллах знает,  как  я  тебя  ненавидел.  С
самого  начала,  еще  там  на  поле  боя.  Знал,  рука  у  тебя  не дрогнет,
пристрелишь как Сабира. Слава Аллаху, все кончилось хорошо.
     - Порядочное ты дерьмо, Мансур.
     - Давай, давай, ты теперь ничто.
     - Я попал  в  эту  историю  благодаря  тебе.  Ведь  карты,  которые  ты
составил,  липовые. Ты не удосужился составить их по новым данным саперов, а
умышленно неверно разграничив минные поля, подсунул мне.
     - Ха-ха...ха. Догадался, засранец.
     - Шери, подсунул ананимку, тоже твоя работа.
     - Моя. Я еще про твои блядства сообщил вашим в посольство.
     - А сколько на твоей совести своих же агубленных солдат.  Вспомни,  как
ты полк вывел на минное поле и подорвал.
     - Заткнись, мне надоели твои дурацкие обвинения. Если бы ты знал, как я
рад, что  именно  с  тобой  произошла  эта пакость. Мне присвоили уже звание
майора и знаешь за что? За то что я сумел разоблачить заговор  против  нашей
республики.  Старая  вонючка  Али  работал  на вас. Не строй глупую рожу, он
работал на КГБ. Теперь известно, он  тебя  подстраховывал.  Ты  был  у  него
игрушкой  в руках. Он попался на снарядах, которые ты привез ему из бункера.
Твой дружок Джим  случайно  узнал,  кто  устроил  нападение  на  грузовик  и
рассказал мне об этом на вечере у Лолы.
     - Мансур, ты пьян. Лучше убирайся от сюда.
     - А что ты мне сделаешь? Я уже не герой-танкист, а переведен работать в
контрразведку.  Мы  уже  допрашивали  Али  с  пристрастием  и  он много чего
рассказал. Жалко, что твоя любовница Дорри ускользнула за границу, мы бы  ее
тоже  раскололи.  Я  к тебе пришел по делу. Мне нужен чемоданчик. Вы с Дорри
его украли. Я сумел найти феллаха, который тебе чемоданчики вскрыл. Так  что
гони  его  с  документами  мне и за это... я милостиво тебя пристрелю. Зачем
тебе мучиться. Ты же солдат.
     - Иди, ты...
     - Но я могу тебя пристрелить и так.  У  меня  полная  уверенность,  что
документы  здесь.  И служанку твою я пристрелю тоже, зачем лишний свидетель.
Все будет сделано, как несчастный случай.
     Мансур вытащил пистолет.
     - Узнаешь?
     Я приподнялся на диване.  Это  был  знакомый  ТТ,  который  я  когда-то
отобрал  у дерущихся солдат. Потом я запихнул его в фургон, где ночевал и...
забыл.
     Все налилось знакомой тяжестью. Я делаю вид, что мне тяжело  и  подхожу
вплотную к Мансуру, упершись грудью в пистолет. Мансур криво ухмыляется. На,
гад.  Взмах  руки  и  Мансур  перелетает  через  стул и ударяется головой об
стенку. Пистолет улетает  к  двери.  Я  подхожу  к  лежащему  телу.  На  шум
появилась служанка.
     - Что произошло господин?
     - Ничего.  Сейчас мы выкинем за дверь этого подонка. Помоги мне. Возьми
пистолет сунь ему в карман.
     - У него кровь?
     - Делай что тебе говорят.
     Я подхватываю тело и волоку его к двери. Служанка  на  ходу  запихивает
пистолет  в  карман  брюк  Мансура  и  успевает  открыть входную дверь. Тело
катится по ступенькам на землю.
     - Может все-таки вызвать скорую помощь? - спрашивает служанка.
     - Такие подонки выживают в любой ситуации. Придет в себя. Пошли.
     Мы входим в дом.
     - Где пилюли?
     - Вот, господин.
     - Иди, я их опять спрячу.
     - Я их обязательно найду, господин.
     - Хорошо, иди.
     Я не стал их  никуда  прятать,  а  просто  сунул  в  маленький  часовой
карманчик  брюк.  Теперь возьмемся за руки. Согнуть-разогнуть. Еще раз, еще.
Два часа я занимался руками, а потом началось... Меня опять,  как  высушило.
Тело  ломило  и ныло. Я свалился на диван и служанка меня заботливо закутала
пледом. Только через три дня пришел в себя. Меня будила служанка.
     - Господин, госпожа приехала.
     - Ты опять принял какую-нибудь гадость? - спросила Гамиля.
     - Все впорядке.
     Я поднялся и пошевелил руками. Они задвигались.
     - Смотри.
     - Алексасндр, неужели... Не может быть.
     Она подскочила и обняла меня. Мне еще было худо, руки еще болели, но  я
харахорился.
     - Теперь и в гости можно. Первую наывестим Шери.
     - Конечно.

     - Ты  очень  изменился, Александр. Стал старше, мужественнее. Но больше
всего я  рада  что  ты  вылечился  и  стал  полноценным  человеком.  Гамиля,
поздравляю. Это конечно чудо.
     - Все чудо оказалось в лекарстве.
     - Так ты его достал?
     - Случайно удалось.
     - А где Дорри, я ее что-то давно не видела?
     - Она уехала лечиться домой,-сообщила Гамиля.
     - Слыхали,  Мансур вдруг пошел на повышение, получил майора. А недавно,
помоему четыре дня назад, попал в больницу. Кто-то избил его  на  улице.  До
сих пор в реанимации.
     - Нет. Нам ничего не известно. Я только-что приехала из Александрии.
     - Александр, он ведь твой сослуживец. может быть ты заедешь к нему.
     - Шери,  хорошо  что  ты назвала нас сослуживцами, а не товарищами. Для
меня Мансур подлец, - сказал я.
     Женщины стали обсуждать таинственную историю с Мансуром, а  я  отвел  в
стороми Салима.
     - Салим, ты мне можешь помочь?
     - Что в моих силах, Александр, я все сделаю.
     Мне   нужно  снять  копии  с  некоторых  документов  и  потом  устроить
пресс-конференцию.
     - Когда ты сможешь принести эти документы?
     - Лучше приходи за ними ты. Это необычные  документы  и  за  них  можно
поплатиться жизнью.
     - Вот как? Значит говоришь это необычные документы. А что тогда будет с
тобой, с Гамилей после того как ты расскажкшь о них журналистам?
     - Незнаю.  Но  когда  ты прочтешь эти бумаги, ты поймешь, кто-то должен
выступить перед общественностью и рассказать  правду  об  этих  настоящих  и
будущих  жудких  войнах.  Ты  прошел  испытания пленом и наверняка не хочешь
повторения  и  вот  чтобы  не  было  этого   ужаса   я   и   хочу   устроить
пресс-конференцию.
     - Ты  мне  задал большую задачу, но я все сделаю для тебя. Мало того, я
постараюсь подготовить для твоей защиты многих  друзей.  Только  Гамилю  мне
жалко,  в  этой  свалке  вас  растащат  по разные стороны границ. Завтра я с
товарищами буду у тебя. Жди к четырем.
     - Еще, Сабир, ты не припомнишь, когда попал в  лагерь,  не  производили
израильтяне опыты над военнопленными.
     - Я  попал  в  лагерь номер два, в офицерские бараки и с нами ничего не
делали, а вот солдат, и это я помню  точно,  обрабатывали  вакцинами  против
тифа.
     - Может быть ты чего-нибудь такое заметил?
     - Вообще-то,  наши солдаты были очень задерганы и даже в панике удирали
от офицеров. От своих офицеров. Я еще как-то раз  подумал:  "Господи,  каких
придурков  мы набираем в армию". Они начисто забыли военную службу. Даже при
утреннем и вечернем построении их надо было расставлять пинками  по  линиям.
Только жрать, спать и срать-все их мысли в этом.
     - Может быть они такими позже стали приходить в лагерь?
     - Мне  тоже  показалось,  что  первые  призывы  и старые кадровики были
поумнее. А потом, как валом повалили пленные и все со страхом в глазах.
     - Израильтяне издевались над ними?
     - Нет. Мало того, они стали отправлять пленных партиями  домой.  Их  же
было очень много.
     - А ваши, интересно, возвращали их обратно в армию?
     Салим задумался.
     - Я  как-то  не  вникал  в  такие вопросы, но для тебя я постараюсь все
разузнать.
     - Вон дамы наши кончили говорить. Мы уходим. До завтра.
     Я пожал его руку.

     Шери примчалась в наш дом как бомба.
     - Гамиля, ты слышала, что Александр пытается сделать?
     - Нет, - та смотрит удивленно на нас.
     - Он хочет  перевернуть  мир  и  ради  этого  готов  идти  на  голгофу.
Александр,   прошу  тебя,  не  надо  конференций.  Зачем  тебе  эти  будущие
страдания, разве ты мало вытерпел. Тебя любит Гамиля, люблю я, твои друзья и
ты всем нам причинишь так же горе.
     - Шери обьясни мне все. Я ничего не понимаю, - заволновалась Гамиля.
     Шери рассказывает все что услышала от Салима. Теперь  Гамиля  вместе  с
Шери  обрушиваются  на  меня.  Я сижу и молчу, на душе погано, мне жаль этих
милых женщин, но кто-то должен начать первым. Другому будет может еще  хуже,
а я все же здесь иностранец.

     Пресс-конференцию  мы  устроили через друга Дорри, телефон которого она
мне оставила. Прибыло много  журналистов  и  среди  них  мелькнула  знакомая
головка... Дорри.
     - Привет,  Александр. Как только мне позвонили, неслась через океан как
сумашедшая. Я горжусь тобой.
     - Гамиля и Шери другого мнения.
     - Каждой женщине хочется иметь свой спокойный мирок,  со  своим  мужем,
домом, детьми. В этом их нельзя упрекнуть. Они любят тебя.
     - Ладно, Дорри. Поговорим после конференции.

     Я  рассказал  присутствующим  о  том  как  нашел  бункер, маркированные
снаряды, журнал боевых действий, самолет,  чемоданчик  и  что  в  нем  было.
Подробно объяснил о всех видах психологического оружия и как оно развивается
во  всех  передовых  странах. Особенный шок вызвал рассказ о передачи Англии
препарата Израилю для испытания  его  на  военнопленных.  Мне  не  верили  и
пришлось показать доклад и все остальные документы. Под конец, я сказал.
     - Сейчас   я   вам   покажу   действие   препарата   М-801  на  будущих
сверх-солдатах НАТО.
     Я вытащил ампулу, разбил стекло и  проглатил  ее.  Пока  рассказывал  о
действии  этого  препарата,  Салим  притащил  стекло в раме и поставил перед
журналистами.
     - Пощупайте стекло, это не фокус. А теперь смотрите.
     Знакомая тяжесть в руках и ногах. Подношу кисть к стеклу  и  на  глазах
изумленных  людей,  огроммный  шар  выдувается из стекла, вслед за движением
внутрь его руки. Потом Салим разбил стекло и раздал его  куски  журналистам.
Пусть возьмут для анализа.
     Потом  мне принесли толстостенную трубу диаметром тридцать миллиметров.
Я скрутил из нее  бабочку.  Было  много  вопросов.  Документы  переснимались
журналистами  и когда до конца действия препарата осталось тридцать минут, я
извинился перед пресутствующими и вышел в соседнюю комнату. Салим  пропустил
ко мне Дорри.
     - Это потрясающе, Александр.
     - Остановись. Тебе нужно срочно исчезнуть из этой страны.
     - Почему? В чем дело?
     - В  моей  истории  завязано  много  людей, в том числе ты. Тебя искала
контрразведка, что бы выпотрошить все сведения.
     - Они опоздали. Сведения устарели, ты сегодня их выдал всему миру.
     Я покачал головой.
     - Я боюсь за  тебя.  Полковник  Али  арестован.  Мерзавец  Джим,  выдал
египетской  разведке  людей  полковника  Али.  Мансур,  хоть  он  сейчас и в
больнице, перешел в разведку и видно попал по своему призванию.
     - Да у вас здесь полно событий. Лучше скажи как Гамиля и Шери?
     - Мы разругались и я ушел из дома Гамили.
     - Ты плохо знаешь женщин, Александр. Я уверена, хоть они и поругались с
тобой, они горды за тебя и любят по-прежнему.
     Вошел Салим.
     - Александр, сюда рвется столько народа, я пропущу наших женщин. Ты  не
против?
     - Ну что я тебе говорила?
     - Мне  осталось  пятнадцать  минут.  Пусть  входят, потом уноси меня от
сюда.
     Ворвались Гамиля и Шери.
     - Салим, я тебе еще выдам дома, - набросилась Шери на  него.  -  Хорошо
твои  друзья  подсказали  где  ты.  Александр, - вдруг она изменила голос, -
наверно вы мужчины во всем сильнее нас. Прости меня, ты прав, ты сделал так,
как велит твоя совесть.
     Гамиля без слов повисла  у  меня  на  шее.  Я  начал  чувствовать,  что
действие работы препарата кончается.
     - Салим, мы сейчас куда поедем?
     - Домой, к нам домой. Правда, Шери?
     - Конечно, у нас безопасней. Гамиля, ему будет лучше у нас.
     Гамиля кивнула головой.
     - Салим, поехали. Действие препарата кончается.
     - Гамиля, придержи его с той стороны, я с этой. Пошли, Александр.

     Прошла  целая  неделя.  Газеты  еще  долго  шумели по поводу применения
психотропных веществ в войне Израиля против  Египтян.  В  ООН  даже  подняли
вопрос  о  запрещении  психологических  войн.  В Египет вылетела комиссия по
изучению  этого  вопроса.  Меня  никто  не  трогал  и  не  беспокоил.  Такое
впечатление,   будь-то   меня  и  не  было  и  неизвестно  кто  выступил  на
пресс-конференции. Я уже стал чувствовать себя хорошо,  как  вдруг  раздался
звонок телефона. Салим снял трубку и вдруг передал ее мне.
     - Але... Кто говорит? Во сколько подъехать? Хорошо.
     Все встревоженно уставились на меня.
     - Атташе нашего посольства хочет переговорить со мной в шесть вечера.
     - Наверно надо ехать, - сказал Салим.

     Генерал встретил меня, как старого знакомого.
     - Как  здоровье  капитан.  Слышал,  что  ты  поправился и готов служить
родине как и раньше.
     - Да, товарищ генерал.
     - Вот и чудесно. А сейчас мы поговорим с вами о том, как к  вам  попали
документы,  почему вы выступили на пресс-конференции и что нам с вами делать
потом. Начнем с неизвестной для меня информации.  От  куда  вы  узнали,  что
полковник Али арестован?
     - Это  мне  рассказал  Мансур.  Известный  вам  Джим  Барт, на одном из
вечеров в высшем обществе, вдруг шепнул Мансуру, что он  случайно  напоролся
на  нескольких  ребят,  которые  хвастались  будь-то  бы  они  участвовали в
нападении на грузовик с снарядами.
     - Вот, сволоч. Это я не вам, продолжайте дальше.
     - Мансур проследил, быстро  доложил  куда  следует  и  цепочка  привела
контрразведчиков к Али.
     - Кто вам принес документы?
     - Дорри принесла их мне после того...
     - Черт, я так и думал, - прервал генерал. - А как у нее оказался журнал
из бункера?
     - Я ей отдал после осмотра бункера. Там все было на еврейском языке.
     - Теперь  все  стало  на  свои  места.  Это  журналистка  уговорила вас
выступить на пресс-конференции? Не так ли?
     - И так и не так. Я помимо всего считал своим долгом разоблачить...
     - Все ясно капитан. Ах девочка, ах чертовка. Появилась  на  два  дня  и
смылась. Вот теперь пойми кто на кого и где работает.
     - Я  забыл  сказать, Мансур работает теперь в контрразведке и имеет чин
майора.
     - С этой дрянью все ясно, с Бартом тоже, а вот на кого работает она, не
знаю. Одно в этой запутанной истории ясно,  эти  уникальные  снаряды  уже  в
Союзе.  Только  за  это нам еще не снимут головы. Теперь о комиссии ООН. Она
хочет встретиться с вами и получить документы. Встречайтесь, отдавайте  все,
что  есть.  У меня уже есть копии ваших документов. Так что, как с комиссией
поговорите, сразу же отправляйтесь в Союз.
     - Мне можно взять с собой жену?
     - Эту черненькую из высшего общества? Хорошо, я помогу вам оформить  на
нее  документы,  правда  это  может  в  будущем  повлиять  на ваше служебное
продвижение, но чем черт не шутит. Отправляйтесь, товарищ капитан.

     У Шери все ждут меня и я кратко рассказываю о разговоре с генералом.
     - То ли они чего-то не поняли, то ли претворяются, - говорит  Салим.  -
Не может быть, чтобы КГБ не раскусило твоей роли в этих событиях.
     - Помоему,  здесь  решающую  роль  сыграла Дорри. - выступила Гамиля. -
Сейчас она выпустила серию репортажей о психологической войне,  где  главным
героем  сделала  Александра.  Наверно в Советском Союзе понимают, что теперь
разделаться с ним, это равносильно посмеяться  над  общественным  мнением  и
решением ООН.
     - Гамиля,  ты  у  нас  большая умница, но откуда ты узнала о репортажах
Дорри.
     - От  Лолы.  Джим  получает  газеты  из  посольства.  Да  и  здесь  они
продаются, правда с запозданием.
     - Друзья,  -  заговорил  я,  -  я знаю наших. Наши сделают умное лицо и
потом  втихомолку  могут  расправиться,  но  может  и  права  Гамиля,   зная
темперамент Дорри, они навряд ли это сделают.
     - Так может ты не поедешь в Союз?
     - Поеду.
     - Я не поеду с тобой, Александр, - раздался голос Гамили.
     Мы все уставились на нее.
     - Мы  все  настолько  разные  и  такие, что я не могу бросить то, с чем
связана моя жизнь здесь. Я боюсь жить там; боюсь  комуналок,  о  которых  ты
рассказывал;  боюсь  той  сумашедшей  идеи, которой охвачено ваше общество в
построении коммунизма; боюсь  всего.  Я  думаю,  что  здесь  бы  у  нас  все
уладилось, а там нет.
     Мы молчали несколько мгновений.
     - Хорошо. Раз ты так решила, пусть будет по твоему, - сказал я.

     Комисия  ООН  меня долго не задерживала. Она задала несколько вопросов,
забрала документыи и я достал авиобилет через посольство. Египет прощался со
мной обычной, нудной жарой. Под большим стеклянным колпаком  аэропорта,  три
знакомых  фигурки  махали  мне  руками.  Только  одна личность, стоя у трапа
самолета, хмуро провожала меня. Это был Мансур....






     Начальник политотдела смотрит на меня садистким взглядом. -Так вы опять
напились, капитан Скворцов? Гражданка Самсонова написала новое заявление  на
вас.  Мало  того,  что  вы опозорили ее дочь, так теперь ворвались в ее дом,
разбили посуду, ударили женщину в лицо. Вы собираетесь  женится  на  Глафире
Николаевне?
     - Нет,  товарищ  полковник.  Она  с  другими нагулялась, а теперь хочет
привязать меня к себе.
     - Это кого вы имеете в виду. Кто эти другие?
     - Разве важно, что бы вы знали их фамилии. Вопрос стоит  обо  мне.  Так
вот, жениться на Глафире не буду.
     - Будешь.  Если не будешь, я этому делу дам ход и твоя последняя пьянка
боком обойдется тебе. Боевой офицер, несколько иностранных орденов,  стыдно.
Как появились у нас так без конца позорите нашу часть. Идите и подумайте еще
раз. Даю вам неделю на размышление.

     Я вышел и мне опять захотелось напиться и пойти к этой твари, гражданке
Самсоновой, и врезать еще пару раз по этому жирному в складках, лицу...

     Меня,  после  Египта,  отдел  кадров  не знали куда засунуть. Почему-то
врачи не рекомендовали мне больше служить в  танковых  частях,  ссылаясь  на
последнюю  контузию  рук.  И  вот  какой-то  сундук-генерал,  узнав,  что  я
занимался разминированием, решил отправить служить меня в хранилище, ядерных
боеголовок. Так я оказался в  этой  дыре,  далеко  от  городов,  в  поселке,
обслуживающим  эту  дурацкую  воинскую  часть и самой части, проедставляющей
закрытую зону с бесконечными  вышками,  казармами  и  подземным  хранилищем.
Каких  боеголовок  здесь только не было и для знаменитых СС..., и для дохлой
"Луны".
     - Саша.
     Я оглядываюсь. Глафира, боже как она  меня  достает  иногда,  прямо  до
горла. В этой дыре каждая женщина на учете. В радиусе 50 километров, офицеры
и  солдаты знают каждую женщину или молодую девушку, настолько в них большой
дифицит.

     С Глафирой, я познакомился в клубе, когда выпив стакан  дурной  местной
самогонки,  настоенной  на  смеси гниющих фруктов и табака, пошел раздвигать
толпу офицеров, поглядеть, что  за  чудо  было  внутри  их  кружка.  Молодая
кокетка,  с  порхающими  глазами  и  формами  стянутыми  лопающимся платьем,
сделала "проминаж" глазами и пропела.
     - Капитан, что же вы не показываетесь? Я  так  хотела  познакомиться  с
настоящим боевым офицером. Ого... сколько у вас орденов, а это даже не наши.
Меня звать Глафира Николаевна, а как вас?
     - Зовите  меня  просто,  Саша.  Что  бы  представиться  перед вами, мне
пришлось вылить в себя стакан какой-то дряни, после которой  ваше  окружение
показалось ничтожно малым и только тогда я подумал, а не пригласить ли мадам
на заигранный вальс господина Штрауса.
     - Однако, вы очень складно говорите и пожалуй я тоже сейчас подумала, а
не пойти  ли мне станцевать вальс с молодым офицером, который пока еще стоит
на ногах, именно этого надоевшего всем господина Штрауса.
     - Тогда в чем дело. Пока еще  осталось  несколько  тактов,  давайте  их
прокрутим, как в лучших домах Каира.
     Она  хмыкнула  от  восторга  и  раздвинув  замолчавшую  толпу  офицеров
положила мне руку на плечо.
     - Браво, вы подаете блестящие надежды, - я раскрутил Глафиру  так,  что
платье поднялось в верх.
     - Я  способна  не  только в таких вещах, но вам не кажется, что танцуем
только мы, а остальные глядят на мои вздутые юбки.
     - Простите, мадам, но мне показалось,  что  вам  лучше  быть  королевой
бала, чем захудалой принцессой.
     - Раз королеве бала положено так танцевать, тому и быть.
     Музыка  с  шипящей  пластинкой  остановилась и я подвел Глафиру к окну.
Сейчас же вокруг нас образовалась толпа ухажоров.
     - Глашенька, - заговорил потный кругленький майор,  -  вы  обещали  мне
танец, надеюсь я могу с вами сейчас, так сказать... станцевать.
     - Постойте,  сейчас  моя  очередь,  -  худощавый седеющий подполковник,
протиснулся вперед.-Глафира Николаевна, что вы  мне  сказали  в  штабе,  что
первый танец со мной.
     - Ах,  простите,  Николай  Филипович, я подумала, что это был пролог, а
теперь наступает главная часть и конечно, первый танец ваш.
     Подполковник победно взглянул на меня и, обняв Глафиру за талию,  повел
к  центру  зала.  Заиграла  музыка  и худой подполковник закачался в такт со
смеющейся женщиной.

     Она  нашла  меня  в  столовой,  временно  переделанной  под  буфет.   Я
присосался  к бутылке уже не шипучего лимонада, когда топот сапог ворвался в
помещение. Глафира во главе десятка жеребцов осматривала зал.
     - Саша, так вот вы  где?  Дайте  мне  тоже  хлебнуть.  Боже  какая  это
пакость, только липнет во рту. Саша, проводите меня до дома.
     - Разве у королевы мало сановников?
     - Сановников  много,  а  принц  один.  Пока вы имеете такой ранг, прошу
исполнять свои обязанности.
     - Товарищи  офицеры,  Глафире  Николаевне  срочно  надо  отбыть  домой,
поэтому  я, надеюсь что вы оцените ее дружеский такт по отношению к вам и со
спокойной совестью вручите право проважающего мне.
     - Зто почему так? - возмутился толстенький офицер. - Я  имею  такие  же
права.
     - Ну что вы, товарищ майор, у всех нас прав много, а право провожающего
- одно.
     Глафира  хмыкнула. Офицеры заворчали, а я, взяв женщину за руку, плечом
раздвинул толпу и вывел ее на улицу.

     Так я познакомился с ее матерью - гражданкой Самсоновой О.М. В тот день
мы поужинали у нее дома, а после Ольга Матвеевна  забросала  меня  штабелями
альбомов  с  фотографиями,  где  она,  Глашенька  и  отец росли с пеленок до
сегодняшнего дня.  Отец  Глаши,  ветренный  прапорщик,  болтался  где-то  по
стадионам  страны,  выполняя роль левого полузащитника в команде мастеров по
футболу и потрясал женское население страны своей великолепной фигурой.

     Мы идем по подземным хранилищам с молодым лейтенантом. Он  с  гордостью
показывает свое хозяйство.
     - Здесь  у  нас  головки,  к  так называемым за рубежом, ракетам СС-20,
здесь к 25, а там к 26.
     Мы одеты в спец скафандрыи. Нелепые прозрачные шары просвечивают головы
насквозь. Лейтенант через микрофоны продолжает петь.
     - А  это  спец  тележки  мотовозов,  там  в   тупике   подъемники   для
транспортировки на второй этаж хранилища.
     Несколько скафандров окружили головку СС-25 и готовили ее к отправке. В
микрофоны  раздается  болтовня  солдат  и грозные окрики прапора, увидевшего
приближение офицеров.
     - Ваша красавица, - восхищается лейтенант, - многокасетная, силы  то  в
ней  сколько.  Ого!  Пойдемте, товарищ капитан, туда. Поднимемся на верх и в
моем кабинете оформим документы на приемку.
     Мы идем к подъемнику, поднимаемся на первый этаж хранилища и попадаем в
зал, где  солдат  с  дозиметром  проверяет  наши  скафандры.  В   раздевалке
скидываем  скафандры  и  лейтенант  ведет  меня  в  свой кабинет, с надписью
"Хранитель".
     - Вот документы, распишитесь здесь, здесь тоже.
     Он садится  поудобней,  достает  сигареты  и  с  видом  наработавшегося
человека, расслабляется.
     - Теперь, - неожиданно говорит лейтенант, - после вчерашнего вечера, вы
приобрели самого опасного врага в части.
     - Кто же это?
     Лейтенант делает паузу, затягивается и пускает колечки дыма.
     - Майор Голубович, блудливый козел части.
     - Он гулял с Глафирой Николаевной?
     - Он  гуляет  со  всеми,  кто  подвернется  и  с  женами  офицеров, и с
колхозницами, уборщицами и девочками. Денег много у стервеца и власти.
     - Что и по морде его не били?
     - Пытались. Одних загнал служить в такие дыры, что от туда чудом  можно
только выбраться. Других тихо убирали.
     - То есть как убирали?
     - А  так, исчезли на этой дрянной работе. Кто-то быстро схватил высокую
дозу , кто-то получил и смертельную дозу.
     - Но как это он мог сделать?
     - Дыр-то здесь опасных много. Меня сначала тоже чуть  на  тот  свет  не
отправили,  надрезали скафандр и отправили готовить головку старой шестерки,
а та сифонит ото всюду. Хорошо  прапор  остановил  и  попросил  вернуться  в
раздевалку.
     - За что же вас так?
     - Ошиблись. Надрезали для другого и отправить должны были другого.
     - Командир части, начальник штаба, что этого не видят?
     - Командиру  до  фени.  Он  кроме охоты ничего не видит. Все дела отдал
майору, а начальник  штаба,  Николай  Филипович,  милейший  человек  никогда
ничего не видит и на все закрывает глаза.
     - А вы, я вижу, независимы и не очень-то боитесь Голубовича.
     - Я  уже  все  что  надо здесь потерял. Стал импотентом, без семьи, без
детей,  без  волос.  Так-что  мне  уже  больше  терять  нечего.  Я  вам  еще
когда-нибудь, если вы еще сумеете продержаться хотя бы пол года, покажу одну
вещь. Могильник для солдат и офицеров.
     - Не понял. Что разве не на клардбище?
     Лейтенант засмеялся синтетическими зубами.
     - Кто   же  их  сифонящих  сотнями  и  тысячами  рентген,  поместит  на
клардбище. Могильник находится на последнем этаже хранилища. Там у мертвецов
даже кости в темноте светятся. А те кто похоронен на клардбище, те в  пустых
оцинкованных гробах. Ключи от этого бокса у меня и майора.
     - А он-то какое отношение имеет к нему?
     - Однажды  я пошел проверять комплект инструмента, после солдат. Воруют
всегда, сволочи. Иду и слышу глухой стук  в  дверь  бокса.  Подергал  дверь,
закрыта.  А когда ее отпер, так увидел старлея Воскобойникова. "Что ты сдесь
делаешь?" - спрашиваю. А тот трясется и  волосы  дыбом.  Так  и  отправил  в
санчасть.  Мало того, что с ума сошел, так подхватил смертельную дозу. Майор
ко мне пришел и все удивлялся, как туда Сидельников попал. Я-то знаю почему.
Изнасиловал майор тринадцатилетнюю дочку старлея, а когда тот  стал  вякать,
то очутился в этом боксе.
     - И никто не пожаловался?
     - А  кому? Замполиту. Это сволочь. Прокурору, в милицию,- их здесь нет.
Зона-то секретная, сюда даже не всякого инспектирующего пошлют.
     - Спасибо, лейтенант, что предупредили.
     - Вы мне симпатичны. Воевали,  были  ранены  и  еще  не  заражены  этим
гнусным  воздухом  спец  части.  Приходите  после  поездки ко мне в берлогу,
выпьем от души.

     Обычно, ядерные головки к ракетам отправлялись заказчику в  специальных
вагонах, куда мы их укладывали изготовленной для этого дела траверсой. После
этого  устанавливались  и  проверялись  блоки  жизнеобеспеченеия  и  головку
отправляли в нужное место в сопровождении дежурных офицеров  и  охраны.  Так
вот, таким дежурным Николай Филипович назначил меня.
     - Головку приняли?
     - Да. - отвечаю ему.
     - Будте  очень  аккуратны.  Никого даже близко к вагону не подпускайте.
Вам  Глафира  Николаевна  очень  нравиться?  -  вдруг  он  резко  перешел  к
неслужебному разговору.
     - Простите,  я  ее  только  первый  раз  увидел  вчера  и  еще не успел
определиться.
     - Ах молодость, молодость. Такая жденщина,  огонь,  не  очень  стариков
жалует. Ну ладно, поезжайте. Счастливого вам пути.
     Его костлявая рука крепко сжала мою кисть.

     Мы  мотались по просторам России дней десять, хотя пункт назначения был
не так  далеко.  Наконец  ночью  подтолкнули  к  какой-то  эстакаде,  где  в
окружении охраны разгрузили головку на машину и повезли в часть.

     Утром  в  длинной  палатке  мы  стыковали ракету к головке, готовя ее к
боевому дежурству. Когда операция была завершена, я вышел на солнышко, чтобы
вдохнуть свежего воздуха.
     - Капитан? Скворцов? А вы что здесь делаете?
     Напротив меня с группой офицеров стоял уже полковник, Филипенко.
     - Прибыл старшим офицером с головкой СС-25, товарищ полковник.
     - А как же танки? Это же твоя соловьинная песня.
     - После ранения врачи не рекомендовали  мне  садиться  за  рычаги  и  в
отделе кадров решили, что я пригоден только для работ в хранилище.
     - Вот мерзавцы. Боевого офицера гноить под землей. А ведь я тебя искал.
Мне сообщили,  что  ты болен и навряд ли вернешся в строй. Ну теперь все, ты
попался. Петр Иванович запиши все данные этого  замечательного  прохвоста  и
направь требование в кадры.
     - Есть,  товарищ  полковник,  -  лихо  ответил  старлей  из  его свиты.
Филипенко важно кивнул мне и свита  тронулась  вдоль  палатки  к  маленькому
домику - входу в шахту. Около меня остался старлей, Петр Иванович.
     - Бушует дед, - кивнул он на полковника. - В Германию забирают, так вот
он гребет  с  собой всех своих и лучших специалистов. Сюда прискакал, как бы
осмотреть новую шахту, а на самом деле уговорить начальника штаба поехать  с
ним. Тебе тоже повезло, возьмет с собой. Так, давай свои данные.
     Он достал лист бумаги и старательно все записал.
     - Пока, наверняка еще увидимся.
     Старлей побежал к домику, догонять свиту.

     Я  вернулся  в  свою  спец  часть-хранилище, что бы напороться на новую
неприятность. Глаша как бы невзначай пришла ко мне в гостинничную комуналку.
     - Здравствуй, Саша. Вы маме очень понравились и она хотела что бы вы не
забывали наш уютный домик.
     - Это говорит мама, а что скажет Глафира Николаевна?
     - Глафира Николаевна, пожалуй присоединится к мнению мамы.
     - Если так, то я постораюсь не забыть уютный домик и если меня  сегодня
отпустят из части, то пожалуй приду.
     - А тебя уже отпустили.
     - Кто?
     - Майор Голубович.
     - Но мне никто ничего ни передовал и не говорил.
     - Так вот, я тебе передаю. Разве этого не достаточно.
     - Мадам, разрешите я все-таки перезвоню.
     - Разрешаю, в конце коридора телефон.
     Майор действительно разрешил мне сегодня быть свободным.
     - Ну так что, убедились? А теперь пошли.
     Мы пришли в ее домик, мамы в нем, действительно, не оказалось. На столе
лежала  записка, где мама умоляла дочку поесть, так как она придет не скоро,
потому что останется с женой полковника на ее именинах.
     - Ну вот, мы сейчас поедим, а там... пойдем гулять.
     В непринужденной болтовне мы пообедали и после того когда Глаша  вымыла
посуду, она забралась с ногами на диван и скомандовала.
     - Чего вы там сидите? Идите сюда.
     Я присел и вдруг Глаша прыгнула на меня, опрокинула и зашептала.
     - Чего вы стесняетесь Саша, мы же одни.
     Как хищная мигера, она ловко раздела меня и сама оказалась без платья.
     Мы  занимались  любовью, как вдруг стукнула входная дверь и гнусненький
голос Ольги Матвеевны протянул.
     - Глашенька, ты здесь? Где ты?
     Я рванулся, но Глаша крепко прижала меня к себе. Я рванулся посильнее.
     - Ой... Мне больно.
     Было не до нее. Хватаю в охабку одежду  и  мчусь  в  соседнюю  комнату.
Ножку стула запихиваю в ручку двери и начинаю торопливо одеваться.
     - Откройте.  Я  знаю,  это  вы  Саша,  -  стонал  за дверью голос Ольги
Матвеевны. - Дело молодое, раз любите друг друга, то  по  людски  обговорим,
как дальше жить будете.
     Я   подошел   к  окну.  Шпиндели  легко  подались  и,  распахнув  окно,
вываливаюсь наружу.
     - Мама, он открыл окно, - раздался голос Глаши.
     - Да слышу, дура.
     Удираю от домика, как от чумы.


     Прошло две недели. Глаша преследует меня и все офицеры  городка  заняли
странную  позицию.  Они  вдруг признали мое право над ней. Пришлось купить у
местной  самогонщицы,  жене  железнодорожника,  бутыль  с   ее   отравой   и
отправиться к лейтенанту-хранителю, который все знал.
     - А, явился таки. Давай, капитан, не стесняйся моей грязи, заходи.
     Я поставил бутыль на стол.
     - Догадываюсь,  пришел  по  делу,  а дела то и нет. Есть шлюха, которой
надо срочно жениться, так как новорожденному  ребенку  нужен  отец.  Приехал
новый  не  женатый  офицер,  вот  и  подобрали  отца.  Сразу честь гарнизона
соблюли, и стерву для дальнейшего развлечения под боком оставили.
     - То есть как для развлечения?
     - А так. С другими, кому надо спать будет. Вы  что  с  неба  свалились,
капитан.
     - При живом муже что-ли?
     - Кто  тебе  сказал,  что  он  может быть живым. Как поведет себя так и
будет.
     - Но ведь это же самодурство, самосуд что-ли.
     - Здесь, на сотни километров, весь суд вершит командир части.  Он  тебе
батюшка, он тебе и бог.
     Хранитель  покапался  в  шкафу  достал  кусок хлеба, две луковицы и две
кружки. Разлил самогон и сразу опрокинул содержимое кружки в прогнивший рот.
     - Хочешь отгадаю, у Соньки брал, эта стерва вплоть до птичьего помета в
это пойло мешает. Лейтенант боковыми зубами стал грызть луковицу, безобразно
растянув рот на правую сторону.
     - Если я не соглашусь.
     - Я  тебе  уже  говорил,  что  будет.  Но  чует  мое  сердце,  если  ты
какой-нибудь  финт  не  выкинешь,  быть  тебе  в  могильнике и светиться там
тысячелетиями своими костями. Таких как ты обычно прибивают.
     - Что ж мне делать?
     - Сначала выпей.
     С отвращением выпил полную кружку отравы. Во рту остался привкус свинца
и табака.
     - Не женись, это сломанная  для  тебя  жизнь,  а  там  будь  все  время
внимательным и осторожным.
     Лейтенант выпил вторую кружку, а я почуствовал, что начал дуреть.
     - Ты мне поможешь? - тяну связывающимся языком.
     - Этому засранцу, майору, мы еще сумеем оттяпать одно место.

     Мы  так  окосели,  что  я  не  помню что было потом. Но оказлось, что я
ворвался в дом к Глафире, там набезобразил и набил рожу Ольге Матвеевне.

     - Саша, - сказала Глафира, поймав меня в корридоре у моей комнатушки, -
можно зайти к тебе.
     - Только без фокусов.
     Она вошла и стала у косяка двери.
     - Саша, я беременна.
     - Я тебя поздравляю, а кто отец?
     - Ты.
     - Я. Да мы только первый раз вместе спали две недели назад.  Еще  тогда
твоя  мамаша  накрыла  нас  с  тобой  и мне пришлось постыдно удирать, чтобы
необъясняться с ней.
     - Так ты меня не любишь?
     - С таким враньем, нет.
     - Тебе придется на мне жениться. Мама все энергию проявит, но  добьется
своего. Моему ребенку нужен отец.
     - Иди ты...
     Она не ушла. Ушел я, оставив ее в своей комнате.

     Так  появилось  первое, потом и второе заявление гражданки Самсоновой в
политотдел и началось...

     - Саша, - обратилась ко мне Глафира, когда я вышел  из  политотдела,  -
прости  меня.  Ну понравился ты больше всех. Влюбилась я в тебя. Были у меня
связи с мужчинами, но тебя не было тогда, а появился ты и все изменилось.
     - Нет, Глафира Николаевна. Измениться уже ничего не может.
     - Посмотрим. Ты сам напрашиваешься на крайние меры.

     Меня вызвал к себе майор Голубович.
     - Что вы там натворили, капитан? Уважаемые люди нашего поселка жалуются
на вас. Вы здесь совсем недано появились, а за вами уже хвост неприятностей.
     - Я ничего не натворил.
     - Это называется  не  натворили.  Избили  Ольгу  Матвеевну,  прекрасную
женщину,  ни  разу  в  поселке про нее не услышишь плохого слова. А девочку,
Глашеньку, утащили в постель и изнасиловали.
     - Это все ложь.
     - Вот как. Нет, капитан, это не лож. Вы обязаны исправить свои  гнусные
поступки и путь у вас один, женитесь на Глафире Николаевне и мы все забудем.
Закроем, так сказать, глаза.
     - Не собираюсь жениться.
     - Это ваше последнее слово?
     - Да.
     Он  полез  левой  рукой под стол нажать кнопку, но я перегнулся схватил
майора за ворот и, несмотря на его вес, вытянул к себе.
     - Ах ты скотина, козел вонючий.
     - Ты попла...
     От души врезал ему. Голубович покатился по столу боком и упал  на  пол.
Вот  тебе. Офицерский коричневый туфель попал в круглую рожу. Его подкинуло.
Изо рта пошла кровь. Майор схватился за  лицо  и  завыл.  Еще  для  приличия
двинул ногой два раза и вышел из кабинета.

     В мою комнатушку пришел дежурный офицер и два солдата с автоматами.
     - Капитан Скворцов, по приказу командира части вы арестованы.
     - Но его нет.
     - Есть его заместитель, майор Гролубович. Одевайтесь, пошли.
     Меня ведут через весь поселок, но почему-то в направлении опасной зоны,
в хранилище.
     - Лейтенант, - говорю я дежурному офицеру, - губа в другой стороне.
     - Там  для  солдат,  а вам придется отсидеть в хранилище, в комнате для
дежурного персонала. У нас такой порядок.
     Действительно, меня приводят на  второй  этаж  подземки  в  комнатенку,
рядом  с  приборным  блоком  для дежурных офицеров. Их трое, они сидят перед
своими экранами, лампочками,  кнопочками  и  следят  за  состоянием  ядерных
головок, вверенных им участков.
     - Влип,  -  смеется  один,  когда  меня  проводили  за  их  спинами.  -
"Голубчик" из тебя еще кровь выпьет.
     - Гриша, кончай запугивать парня, ну  вляпался  в  дерьмо,  у  кого  не
бывает. Папашка придет и все уладит.
     Ключ  прогремел  в  дверях  и стало ужасно тихо. Я прилег на диванчик и
задремал.

     Прошло наверно часа четыре. Опять загремел ключ и дверь  открылась.  На
пороге  стоял  майор  с  лицом  распухшим и заляпанным пластырями. В руке он
держал пистолет Макарова. За ним стоял и ухмылялся... лейтенант-хранитель.
     - Выходи, - потребовал майор.
     В приборном блоке дежурные офицеры замерли в неестественных позах. Двое
откинулись в своих креслах, третий развалился на приборной  доске.  Они  или
умерли, или спали.
     - Что с ними? - удивился я.
     - Хе...хе...хе... - гадливо засмеялся лейтенант-хранитель. - Перепились
ребятки и заснули.
     - Не сдохнут. Ты их не очень? - заметил майор.
     - В порядке. Я им снотворное еще забухал в самогон.
     - Двигай, - майор двинул мне рукояткой пистолета по спине.
     Мы пошли по этажу и... вошли уже в знакомый мне кабинет хранителя.
     - Ты  ему  все  же  ручки-то  в  наручники,  -  опять беззубо улыбается
хранитель.
     - У тебя эти железки есть?
     - А как же.
     Хранитель вытащил из стола наручники.
     - Давай свои рученьки-то.
     - Ну и подлец же ты.
     Я протянул руки перед собой.
     - За то ты настоящий дурак. Хотя бы поинтересовался кем мне приходиться
майор Голубович.
     - Теперь-то можно узнать?
     - Чего ты с ним  либеральничаешь?  Все  получилось  как  надо.  Остался
последний штришок, - кривился майор.
     - Хорошо,  братец.  Слышишь,  придурок...,  бра-тец.  Вот  тебе бумага,
сначала подмахни вот этот документ.
     На стол легло в фирменном бланке свидетельство о браке.
     - Что это?
     - Документ о том, что гражданка Самсонова Г. Н. находится  в  состоянии
законного  брака  с  гражданином Скворцовым А. Г. Видишь ли, подпись Глафиры
Николаевны есть, а твоей нет.
     - Подписывай, - ствол пистолета майора проехался у  меня  по  щеке.  На
стол  капнула  кровь.  Я  скованными  руками  взял ручку и кое-как накарябал
фамилию. Майор, криво улыбаясь, сунул свидетельство во внутренний карман.
     - А теперь пиши письмо.
     - Это еще зачем?
     - Пиши, что тебе надоело обижать свою  жену,  без  конца  несправедливо
ревновать  ее  к  мужчинам  и  ты у нее просищь прощение и... кончаешь жизнь
самоубийством.
     - Вы это серьезно.
     - Я тебе, - хранитель погладил меня  по  волосам,  -  даже  местечко  в
могильнике  предусмотрел.  Я  тебя  повешу  на  стене.  Ты там будешь вместо
христа. Я даже буду приходить и вспоминать, как я надул такого простака.
     - Хорошо, напишу, руки освободите.
     - Еще чего захотел. Вот садись и пиши.
     - Ладно, а нельзя ли написать без присутствмя ваших гнусных физиономий.
Я хочу написать еще домой.
     Они переглянулись.
     - У тебя там в столе ничего нет?
     - Только бумаги.
     - Выполним последнюю волю умирающего. Выйдем.  Потом  мы  тебя  кольнем
шприцом и отведем в последнюю, так сказать, обитель. Даем тебе десять минут.
     Они  вышли. Я поднес скованные руки к часовому корманчику брюк. Где они
мои спасители  М-801.  Пальцем  выковыриваю  ампулу  и  давлю  ее  на  столе
браслетом  наручников.  Стекло разлетается, теперь пилюлю в рот. Так, значит
надо потянуть время. Беру ручку и начал струдом выводить  на  бумаге  всякую
чепуху  о  том,  что  я  знаю что ребенок майора и он виноват в моей гибели.
Прошло десять минут.
     Мои убийцы появились и встали по бокам.
     - Ну как?
     Майор взял бумагу и стал читать.
     - Чего  ты  написал?  Что  мой  ребенок,  так  это  знают  все  офицеры
гарнизона, кроме тебя. Глашка -дура, гарнизонная шлюха, и отдавалась каждому
мужику,  кто  бы не попросил. Ребенок родится через пять месяцев и ему нужен
отец, потому-что нашелся какой-то козел, который сообщил на верх о разврате,
так сказать,  который  происходит  у  нас  и  указал,  как  пример,  на  эту
потаскуху. Я тебя просил о другом, кстати письмо домой написал?

     - Не успел, времени мало.
     Письмо перехватил хранитель.
     - А ничего, пожалуй я сохраню.
     - Я тебе сохраню.
     "Макаров"  заплясал перед носом лейтенанта, тот с кислой улыбкой вернул
бумагу брату.
     - Вот новый лист, пиши под диктовку. "Дорогая Глаша.  Я  понял  сколько
горя и мучений приношу тебе и хочу повиниться перед тобой. Прости дорогая за
все. Прошу не винить ни кого в моей смерти. Глупо жил-глупо умираю".
     - Последнее не надо, - возразил хранитель
     - Пиши, глупо жил-глупо умираю. Подпись. Готово?
     Я почувствовал знакомую тяжесть в руках. Пожалуй пора действовать.
     - Вот, готово.
     Майор прочитал и удовлетворенно кивнул головой.
     - Пора. Братец, где там шприц?
     - Вот он. Вот...
     Железо  лопнуло на руках. Я схватил братца-хранителя за горло и швырнул
его через себя на майора. Они  оба  покатились  по  полу.  Пистолет  куда-то
укатился.  Потом приподнял за шиворот обоих и разведя руки стукнул их лбами.
Хранитель сразу закатил глаза, а майор булькал  как  суп,  потом  затих.  Из
кармана  майора  вытащил  свидетельство  о  браке и изорвал его в клочки и с
остальными бумагами сунул к себе в карман.  У  хранителя  вывалились  ключи.
Может их сволочей в могильник. Солдата с дозиметром у входа в шахту не было.
Я  одел  скафандр  и  поволок  братьев в подъемник. Интересно, телевизионные
экраны только у дежурных, как бы они отреагировали? Все тихо, значит все еще
спят. На  последнем  этаже  у  входа  на  рельсах  мототележка,  оставленная
ленивыми  солдатами,  не  желающими  ходить  пешком. Валю братьев в телегу и
включаю двигатель. Боксы мелькают один за другим.  Вот  и  последний.  Долго
подбирал ключ и наконец замок сработал. Поворачиваю ручку-колесо и массивные
толстенные  двери медленно отваливаются в сторону. Мой майор ожил. Он что-то
хрипит, вытаращив глаза, но я даю ему пинок... и он улетает за дверь. Мигает
красным индикатор предупреждая об опасности.  Хранитель  летит  в  дверь  за
майором. Наконец дверь закрывается и я сделав два оборота ключом, забрасываю
связку в угол какого-то тупика.

     Рев  сирены пробивается даже через скафандр. Неужели заметили. Замигали
лампочки, предупреждающие о ядерной опасности. Что  происходит?  Утечка  что
ли?  Сажусь  в  мототележку  и  мчусь  к  подъемнику. Но он не работает. Все
заблокировано.  Черт,  вот  дверь  с  надписью  "запасный  выход".  Она   не
заблоктрована,  но  эта  многопудовая  масса  с трудом отодвигается. Лесница
неимоверной длинны петляет в вертикальной  шахте,  идти  здесь  в  скафандре
очень  неудобно,  все  время  задеваешь  стены.  Вот  и  второй  этаж. Кручу
ручку-колесо и пытаюсь оттолкнуть груду бетона, дверь еле-еле разевает щель.
     В дежурке все так же. Трое офицеров неподвижны как и были. Кругом  воют
сирены, а этим хоть бы что. Подхожу к одному из них.
     - Эй, - ору через стеклянный шар.
     Я  его  толкнул  в  плечо  и  офицер упал на пол. Кто-то стукнул меня в
плечо. От неожиданности подпрыгиваю.  Передо  мной  незнакомый  капитан.  Он
жестами просит, чтобы я снял стеклянный "фонарь".
     - Что присходит? - срывается первый вопрос, когда мы можем говорить.
     - Сам  не  знаю,  -  стараясь  перекричать  сирены  кричит он. - Сейчас
выключу звуковое предупреждение.
     Он подходит к центральному пульту и нажимает две кнопки. Вой  оборвался
и наступила звенящая тишина.
     - Что с ними? - спрашивает капитан.
     - Хранитель напоил.
     Раздается ругательство.
     - А вы как здесь очутились? Что у вас с лицом, оно все в крови?
     - Хранитель могильник хотел показать, а перед этим мы подрались.
     - Ну  подонок,  я  ему  покажу.  Сейчас  надо  разобраться, где авария.
Кажется здесь. Вон мигают лампочки.
     Капитан без церемоний отбрасывает тело дежурного с пульта.
     - Сволочи, недоумки.
     - Что произошло?
     - Мы скоро сдохнем. Этот гаденышь, - он пнул ногой лежащего  дежурного,
- упал  на  пульт  и  перключил  телом  несколько  тумблеров.  Один  из  них
отключение автоматическо регулирования и другой включения  на  ручной  режим
управления  и так же другой тумблер, повышение температуры в рубашке головки
"Луны".
     - Ну и что?
     - А то. В этих идиотских "Лунах" стеклянная ампула  с  кислотой.  Перед
запуском  ракеты  ее  разбивают  и  кислота  попадает на элементы. Возникает
напряжение, которое питает локатор и другие блоки головки.  Достигая  нужной
высоты,  локатор  подает  сигнал  на ядерный взрыв. А этот, - капитан тыкает
рукой на валяющегося дежурного, - повысил температуру в  головке,  произошло
увеличение давления в ампуле и она лопнула.
     - Действительно может быть взрыв?
     - Похоже. Нос головки упирается в ворота бокса. Локатор имеет узкий луч
и может  подать  сигнал  на  взрыв  сразу,  когда напряжение достигнет около
двенадцати вольт.
     - Делайте что-нибудь, капитан. У нас есть время?
     - Черт его знает, с какой скоростью будет сочиться кислота на элементы.
Сейчас надо попасть в бокс, открыть ворота и выкатить  головку  в  корридор,
его длинна около 500 метров, вполне хватит для локализации действия локатора
и тогда пол часа достаточно головке для выработки энергии.
     - На сколько же установлен проклятый локатор?
     - Думаю  на  метров  100. Стоп. Прибор показал напряжение на элементах.
Смотри 1 вольт.
     Мы стоим уставившись на цифровое табло.  Прошло  две  минуты  мелькнула
цифра 2.
     - В нашем распоряжении где-то 20 минут,-сразу же высчитал капитан.
     - Бежим в бокс, - рванул я за руку капитана.
     - Бесполезно,  везде  все  блокированно,  двери,  ворота, впрочем можно
отключить электроэнергию правой части боксов, тогда блокировка снимется,  но
гидравлические  системы  ворот  просто  не  открыть  или необходимо обладать
только дьявольской силой, чтобы их распахнуь.
     Капитан вырубает один из рубильников на стене. Гаснет часть лампочек на
пульте.
     - Да бежим, мать твою, быстро переодевайся в скафандр.
     От моего удара по спине  офицер  вылетел  из  дежурки.  Он  помчался  в
гардероб,  а  я  понесся в кабинет хранителя. Быстро восстанавливаю порядок,
ставлю стулья на свои места и вижу "Макарова", лежащего у  двери.  Запихиваю
его  под скафандр и бегу опять к раздевалке. Капитан вылетел, заправляясь на
ходу. Мы натянули прозрачные шлемы и включили радио телефоны.
     - Готов? Бежим.
     Капитан с удивлением смотрит на  полуоткрытые  двери  "запасного  хода"
лесниц.
     - Смотри  ты,  сколько лет служу и первый раз увидел открыты двери. Вот
это сила.
     Мы добегаем до двери бокса номер 18 и капитан дергает колесо-штурвал.
     - Ну что, говорил я тебе. Она даже не шевелится.
     - Отойди-ка в сторонку.
     Я вцепился в ручку. Рывок и колесо сделало пол оборота.  Еще  рывок  на
себя  и  дверь  медленно  приоткрывается.  Видно как у капитана от изумления
отвисла челюсть. Он прыгае в проем двери, я за ним. В  большом  боксе  очень
темно,  только  тускло  горят аварийные лампочки, да на стене у двери мигают
огоньки контрольной аппаратуры.
     - Какая из этих дур?
     На стелажах от слабого света тускло высвечиваются заостренные сигары.
     - Пятая.
     Капитан смотрит на лампочки мигающие на стене. В боксе  очень  жарко  и
наши шлемы начинают запотевать.
     - Тащим на тележку пятую.
     Мы  подгоняем  мототележку  к  пятой  головке  и я, оттолкнув капитана,
сталкиваю ее на поддон.
     - Ворота, - мычит мой партнер, - надо открыть ворота. Осталось  полторы
минуты.
     Прозрачный колпак из нутри запотел и практически стало ничего не видно.
Я мотнул головой и капля разорвала чистую полоску перед глазами. В эту узкую
щель различаю ворота. Я подхожу к гидравлическим цилиндрам запирающим ворота
и выворачиваю  из  них патрубки. На пол потекло масло. Упираюсь всем телом в
ворота  и  чувствую  как  из  меня  выходят  все   силы.   Ворота   медленно
раздвигаются, а из цилиндров фонтаном бъет масло.
     - Хватит, тележка пройдет.
     Мы выкатывае из бокса тележку и несемся с ней в противоположную сторону
корридора.
     - Кажется все.
     Капитан сползает на пол по стенке.
     - Ну и силища у тебя, старина.
     - Через  пол  часа  я буду как труп. Чтобы быть таким, пришлось принять
сильный наркотик. Если мы не выберемся от сюда за пол  часа,  тебе  придется
меня тащить от сюда волоком.
     Неумолимо течет время, наши прозрачные шары опять просветлели.
     - Прошло  уже  три минуты, а эта гадость не сработала. Пошли, только не
обходи с носа головки, а то наша работа будет бесполезной.
     Мы идем наверх переодеваться в гардероб.

     Скидываю блестящую, как клеенка одежду и тут падает пистолет на пол.
     - Что-то упало? - задал вопрос капитан.
     Он от меня через несколько шкафчиков и вытирает полотенцем лицо.
     - Да, ничего, ерунда.
     Быстро запихиваю пистолет в карман и пытаюсь перевести разговор.
     - Надо наверно вызвать смену, дежурным?
     - Надо. Ох и будет всем на орехи.

     Дежурные спят. Мы проходим мимо них уже без скафандров.
     - А если бы взорвалась? - спрашиваю я. -  Был  бы  ядерный  взрыв.  Что
произошло бы? Ведь там такое количество ядерных головок.
     - Был  бы незапланированный подземный ядерный взрыв. Над хранилищем 120
метров скальной породы. Все штольни вырублены в граните. Все  спроектировано
так,  что  остальные  головки не сработают, а исчезнут в высокой температуре
плазмы.
     - Посмотрите никого нет. Куда-то исчезли солдаты, охрана.
     - Странно. Очень странно.
     Вся зона была пуста. Стояли вышки без охраны, казармы без людей, только
забросанная всяким армейским барахлом дорога говорила  о  поспешном  бегстве
людей.
     - Всем  жить хочется, вот они и удрали. Поселок, наверно тоже пуст. Как
там моя Надя?
     Мы выходим через брошенный  КПП,  в  котором  даже  через  зарешетчатые
окошки видны брошенные автоматы АК.
     - Ничего себе. Бери какое угодно оружие, - возмущается капитан.
     - Пойдемте быстрей, куда-нибудь, мне скоро будет плохо.
     - До поселка 20 минут. Выдержите?
     - Не знаю.
     Мы  идем  быстрым  шагом,  почти  бежим.  Вот показались первые домики.
Поселок  пуст.  Стоит  непривычная  тишина,  которую  разорвали  своим  воем
неподелившие   участки   кошки.  На  дороге  брошена  детская  коляска,  вон
втоптанные сапогами детские игрушки, там одежда, разбитая  и  целая  посуда.
Мне становиться все хуже и хуже. В глазах становиться темно.
     Я замедливаю шаг.
     - Капитан, я кажется готов.
     Где-то на дороге появилась женская фигура с охотничьим ружьем.
     - А вот моя и Надя. Не убежала все-таки.
     Мне уже все равно. Я проваливаюсь в темноту.

     Звук  выстрела  будит меня. Я приоткрываю глаза и вижу уютную комнатку.
Сам лежу на диванчике, боком. У окна  стоит  молодая  женщина  с  охотничьим
ружем  и  прикрываясь  косяком  смотрит  на  улицу. Еще несколько выстрелов.
вылетают со звоном стекла. Женщина отпрянула и оглянулась на меня.
     - Мародеры. Уже сутки нет военных, вот эти мерзавци из близ лежащих сел
и появились здесь.
     Дверь открывается и появляется знакомый капитан.
     - Надя, надо все-таки прорываться в зону. Не один телефон в поселке  не
работает. Я пойду.
     - Иди,  Петя.  За  меня  не  беспокойся,  мы  ведь  с  тобой не в таких
переделках были.
     - Тогда отвлеки их, я удеру через заднее окно.
     - Иди. Я все сделаю.
     Петя исчезает за дверью, а Надя выглянув в  окно,  вскидывает  ружье  и
стреляет  из  двух стволов. Она присела и ловко перезаряжает оружие. В ответ
тоже стреляют. Слышен мат. Надя говорит.
     - У нас дом как раз в начале улицы, где живут офицеры управленцы, а эти
с телегами и тракторами не хотят обходить, вот и лезут на нас.
     Я вспоминаю, что у меня тоже есть оружие  и  пытаюсь  его  вытащить  из
кармана  брюк. Руки еще очень слабы, еле-еле достаю "Макаров" и кладу его на
бедро.
     - Надя, сними с предохранителя, передерни затвор.
     Она на корточках подползает ко мне и рассматривает пистолет.
     - Хорошая игрушка, у меня в Анголе такая же была.
     Быстро перязаряжает пистолет. От туда вылетает патрон.
     - А он был у вас на взводе.
     С улицы по дому ударили автоматные очереди. Надя сунув мне  пистолет  в
руку подлетела к ружью.
     - Вот  мерзавцы,  - кричит она, - брошенное солдатами оружие подобрали,
теперь держись.
     Глухо впиваются в дерево пули, звенят стекла. Надя в  слепую  лупит  из
двухстволки в окно, но тут сзади дверь распахивается и врывавается громадный
мужичина, держа в лапище как игрушку автомат АК.
     - Ах ты, шлюха, - ревет он на Надю, не замечая меня.
     Я не целясь стреляю в него. Пистолет вылетает из слабых рук и падает за
диван. Мужик роняет автомат и хватает воздух ртом.
     - Откуда здесь еще... один...?
     Он падает лицом в пол и сучит ногами.
     - Еще один..., - хрипит он и затихает.
     Надя  переведя дух, перезаряжает ружье и опять стреляет в окно. На этот
раз стрельба прекращается и чей-то молодой голос кричит.
     - Васька не вышел, она прибила Ваську.
     - Гадина, ну ты нам еще попадешся, - кто-то кричит с улицы. -  отходим,
ребята.
     На  прощание  вдоль  улицы пущена веером очередь из автомата, раздается
звон битых стекол. Где-то хрипят лошади, скрипят телеги и слышен  прекрасный
русский  мат. Скоро все стихает. Опять сзади раздается скрип, Надя поднимает
двухстволку.
     - Надя, не стреляй, это я.
     Появился Петя.
     - Дозвонился? Есть связь?
     - Есть. Эти сволочи уже там побывали и похозяйничали и все  перепортили
в  дежурке.  Только  у  хранителя  оказалась дверь открыта, я с его телефона
связался с городом. Через пол часа здесь будут вертолеты, а потом подойдут и
войска. Вам здесь тоже жарко пришлось.
     Капитан повернул ногой голову лежащего мужика.
     - А ведь это Васька, давно по нему руки чесались. Молодец Наденька.
     - Это не я, это он.
     Она мотнула головой в мою сторону.
     - Как себя чувствуешь, капитан?
     - Еще одолевает слабость. Лучше скажи, дежурные офицеры, где?
     - Вот этот тип, - опять удар ногой по голове Васьки, - им сонным  горло
перерезал.  Ведь не побоялись сволочи проникнуть в хранилище, судя по следам
даже без скафандров спускались вниз.

     Над поселком загремели вертолеты.

     Генерал ходил по маленькой комнатушки из угла в угол и  слушал  рассказ
капитана.  Надя  и  еще  два  офицера разместились вдоль стен. только у меня
привелегия, я лежу.
     - Если бы не капитан, быть беде товарищ генерал, - заканчивает  рассказ
Петя.
     - А где же ваш главный командир? Где заместители?
     - Полковника  Неелова,  нет уже около двух месяцев, как уехал в Уссури,
еще до сих пор не появлялся, а майор Голубович пропал.
     - Испугался мерзавец, теперь где-нибудь пороги  обивает.  Ладно,  будет
комиссия  во  всем  разберется.  Вот  мое  решение.  Вы,  полковник,-генерал
обратился к стоящему у двери офицеру,-берите на себя все управление  частью.
Наведите  порядок.  В помошники возьмете Петра Ивановича. Вас, два капитана,
благодарю за службу.
     - Служу Советскому Союзу, - сказал громко Петр Иванович и слабо пискнул
я.
     - Кроме этого, я  буду  ходотайствовать  о  присвоении  вам  очередного
звания и соответствующего награждения. Еще, вас, капитан Скворцов вызывают в
кадры,  в  Москву.  На  вас  пришел вызов из Германии. Может быть останетесь
служить со мной?
     - Нет, товарищ генерал. Ведь я танкист.
     - Хорошо. Как поправитесь, отправляйтесь в Москву.
     Тут за окном раздался шум, подъехала  машина  и  знакомый  голос  Ольги
Матвеевны заныл на весь поселок.
     - Где тут главный? Здесь. Пошли Глафира.
     Они  ввалились  в тесную комнатенку и Ольга Матвеевна, увидев генерала,
запела.
     - Товарищ генерал, горе у нас большое. Ее муж, - она тыкает на Глашу, -
погиб. Они только-что поженились. Разрешите нам переехать в город, не  может
она уже переносить это место, где погиб муж.
     - Фамилия.
     - Самсоновы  мы,  но  Глашенька  еще  не  успела  поменять  паспорт, ее
свидетельство о браке взял майор Голубович,  а  его  нигде  нет.  Необходимо
найти или востановить свидетельство и мы конечно постараемся это сделать.
     - Я спрашиваю фамилия мужа?
     - Да, да. Скворцова она.
     - Не вот этого Скворцова?
     Все  расступаются и они видят меня. Ольга Матвеевна в расстерянности, а
Глафира бежит ко мне и кричит.
     - Сашенька, Сашенька.
     Я собираю силы и отталкиваю ее.
     - Не надо ломать комедию, Глафира Николаевна. Майор Голубович под дулом
пистолета хотел, чтобы я подписал  свидетельство,  а  так  же  одну  бумагу,
которая кстати у меня есть. Прочтите, товарищ генерал, ее.
     Я вытащил из кармана мою "посмертную" бумагу.
     - Кстати, он признался, что ребенок который будет у вас-его.
     - Это неправда.
     - Не произносите больше лишних слов, Глафира Николаевна, ваш ребенок на
пятом месяце, а я здесь служу только месяц. Хотите экспертизу.
     Глухое рыдание разнеслось в комнате.
     Генерал передал бумагу мне.
     - Мы  еще поговорим с этим, Голубовичем. До свидания, товарищи офицеры,
до свидания Надежда Васильевна. Прощайте, капитан Скворцов.








     В Москве меня продержали четыре с половиной месяца.  Сначала  направили
на  скоротечные  курсы  немецкого языка, а потом пришлось ждать сбора группы
награжденных офицеров для представления в Кремле. Потом  прилетел  Филипенко
и,  наконец,  меня  направили на переподготовку в один из закрытых городков,
которые в превеликом множестве разбросаны на территории СССР.
     Полковник Филипенко, прилетев в Москву по делам службы,  имел  со  мной
длительный  разговор  и  я  уразумел, что с развитием атомного оружия, армия
перестраивается и требуются специалисты с новой подготовкой, с новыми идеями
и мыслями. Поэтому мне приказали подучиться и... зубрить немецкий язык.

     Молодой и  вечно  потный  Владимир  Владимирович,  мой  руководитель  и
наставник, не читает мне лекций, а требует участия в своих разработках.
     - Саша,  на  кой  хрен,  ты  поднял  потолок  шахты,  надо все считать,
крепость кровли, состояние пород. Ты же взрываешь ядерную мину, а не ядерный
фугас.
     Черт бы его побрал, у нас в танковых войсках совсем  другие  понятия  о
минах  и  фугасах,  а  теперь  бери  эту  проклятую  счетную  машинку,  кучу
справочников и высчитывай крепость кровли.
     - Хорошо, я все пересчитаю, Владимир Владимирович.
     Он не унимается и через пол часа приходит ко мне.
     - Теперь неплохо, но здесь  опять  нет  расчета,  какой  мощности  надо
поставить  щит,  чтобы  убрать рухнувшую кровлю после взрыва. Саша, поймите,
людей там не будет, должна действовать автоматика.
     - Я не хочу делать щит.
     Мой мучитель подпрыгивает  и  начинает  блестеть  капельками  пота  под
носом.
     - После  взрыва, кровля должна упасть на дно шахты, а платформа с миной
выезжает,  где-то  вот  здесь,  в  ее  средине,   и   мина   выпрыгивает   в
образовавшееся отверстие на нужную высоту, - предлагаю я.
     Владимир  Владимирович садиться на край стола и машинально вытирает пот
рукой.
     - Все это хорошо, но в случае выстрела мины  с  твердой  площадки,  нет
необходимости  рассчитывать  стартовое  давление  на  нее,  а в вашем случае
избавляемся от дополнительных агрегатов, но  усиливаем  платформу.  Что  же,
считайте платформу.
     - Уже сосчитано.
     Он  с  недоверием  берет  мою  массу эскизов и расчетов и углубляется в
чтение. Стоящий у кульмана сосед подмигивает мне.
     - Владимир Владимирович, мне надо на немецкий, можно уйти.
     - Да, да, идите, - не отрывается тот от бумаг.

     Я не успеваю пройти по  коридору  и  двух  шагов,  как  напарываюсь  на
вышагивающую  как манекенщица, секретаршу главного. Глупая, красивая Танечка
таращит свои большие глазки и томно открывая ротик, говорит мне.
     - Алексанр Георгиевич, завтра в 10 совещание и главный просил,  что  бы
вы обязательно пришли.
     - Я, зачем я?
     - Сказано так было.
     Ей трудно самой понять зачем.
     - Может быть вы кого-нибудь обидели? - вдруг предполагает она.
     - Только главному и есть дело заниматься нашими дрязгами.
     - Вы   неправы,  Александр  Георгиевич,  главный  должен  знать  все  и
заниматься всем.
     Эта  трудная  фраза  ей  показалась  концом  деловой  части  и  Танечка
приступила к следующему пассажу.
     - Вы нехотели бы прийти к нам сегодня на вечеринку?
     - Куда к вам?
     - Галя и ее муж собирают гостей по поводу получения квартиры.
     - А я-то причем здесь?
     - Я вас беру к себе в кавалеры.
     - Тогда я пожалуй подумаю.
     - Вот  и  хорошо,  - решив что я согласился, она продолжила, - в восемь
вечера у меня.
     Мы разошлись в разные стороны.

     Старушка-преподовательница была настоящей  немкой  и  обладала  упорным
характером.
     - Скворцов,  я  хочу  чтобы  вы  могли  различать диалекты и сами умели
говорить с характерной интонацией. Почему вы, обращаясь к Ане  заговорили  с
чисто  баварской интонацией, а потом понесли черт знает что. Господи, прости
меня  что  я  говорю.  Повторите,  Скворцов.  Аня,  встаньте   и   отвечайте
Александру, для вас это тоже практика.
     Толстушка и хохотушка Аня вскочила.
     - Не беспокойтесь, я ему отвечу.
     Я говорю текст и вдруг Аня понесла на чисто баварском диалекте.
     - Говорят,  Александр,  вы  сегодня  идете  на  вечер, с этой пустышкой
Татьяной?
     - Да, но вы меня игнорировали, пришлось выбирать партнера.
     - Со мной вы опоздали, у меня муж, но так уж и быть, я сегодня  его  не
возьму, а возьму одно удивительное создание. Не провороньте, Александр.
     - Постойте,  постойте,  -  вдруг  взрывается  старушка, - такого текста
здесь нет.
     Она приблизив книгу к глазам  старается  разыскать  текст,  который  мы
говорим.
     - А  впрочем,  - она отбрасывает книгу, - вы оба говорили хорошо. Так у
кого сегодня можно будет пожрать? Господи, прости меня что я говорю.

     Татьяна сидела вокруг разбросанных платьев и чуть не рыдала.
     - Саша, я незнаю, что мне одеть. Наверняка, эта фи-фи,  Верка,  сегодня
оденет, что-нибудь необычное и будет королевой вечера.
     - И  это  всегда  так,  -  сказала ее мать стоя у дверей, - со слезами,
наденет какое-нибудь безобразие и придет в нем к концу вечера.
     Я схватил первое, что попалось под руку, что-то полупрозрачное, но ярко
красное и сунул ей под нос.
     - Сейчас же одевай это.
     - Ты так думаешь? А Верка...
     - Одевай говорю, - вдруг рявкаю я.
     - Не кричи. Раз тебе нравиться, одеваю.
     - Так ее, Саша, так. Мужика тебе хорошего нужно, тогда бы  поумнела,  -
опять сказала мать.
     - Может я уже нашла,-самодовольно сказала Таня.
     Она без стеснения стала раздеваться, чтобы одеть обновку.
     - Вот  возьми  бусы  из красного корала, - протянула ей связку коряавых
камней, мать.
     - А вроде ничего. А коралы не будут колоть мою грудь?
     - Уже время, лучше иди.

     Это был не вечер, а вечерище. В пятикомнатной  квартире  народу  полным
полно,  в основном наши институтские. Здесь и Владимир Владимирович со своей
супругой, наш главный и другие сотрудники.
     - Танечка,  ты  пройдись  по  знакомым,  -  к  нам   подошел   Владимир
Владимирович, где-то по рассеяности оставив супругу.
     - Саша, я сейчас к Верке и остальным.
     Татьяна сверкнула красным платьем в толпу.
     - Вы  знаете, - начал Владимир Владимирович, - я посмотрел ваши расчеты
и мне они очень понравились. Но в ваших бумагах затерялся  один  листок,  от
которого я несколько ошалел. Это наброски исскуственного отвала породы после
взрыва  над  самой  стартовой ракетой с миной. В таком случае дополнительные
передвижные механизмы не нужны,  а  система  коромысла  проста.  Наполнилось
ведро  мусором и бжик..., коромысло на оси само поехало оно вниз по радиусу.
Я ведь только-что с института, вашу идею просчитывал. Это здорово.
     - Володя, как тебе не стыдно, на вечере обсуждать научные  проблемы,  -
жена  Владимир  Владимировича все же нашла мужа и вовремя очутилась рядом. -
Вы простите его, Саша, совсем дурной мужик.
     Владимир Владимирович смутился.
     - Да, Саша, поговорим завтра.
     Передо мной появилась Аня.
     - Пошли со мной, только не упади, - она вцепилась за мой рукав.
     Передо мной стояла стройная девушка с гладкими светлыми волосами,  чуть
узковатым  носом и большими черными глазами. Боже. Если бы не волосы, то это
была бы Гамиля...
     - Знакомтесь, это Александр, а это... Катя.
     Я забылся и автоматически, как в Каире, взял ее руку и поднес  к  своим
губам.
     - Простите, Саша, но здесь это не принято, - смутилась Катя, но руку не
отняла.
     - Разве  мы  должны  стыдиться  того,  что прекрасно. Аня, у меня к вам
просьба. Если увидите Татьяну, постарайтесь перехватить ее.
     - Командир, все понятно. Я рядом с вами и недалеко от вас.
     - Кто такая Татьяна? Я ее знаю?
     - Наверно. Я здесь только два месяца и первый раз на таком  сборище.  У
Татьяны не было кавалера и она предложила эту должность мне.
     - Но при такой должности, нельзя бросать вашу спутницу.
     - К сожалению, я плохо изучил инструкции этой сложной профессии, но как
военный  зато  могу  учитывать  изменение обстановки и принимать необходимые
решения.
     - Разве вы военный? Странно, Аня не говорила мне об этом.
     - Вам Аня много чего не могла сказать.
     - Например?
     - Что я служил в Египте и ни разу не видел знаменитый Каирский музей.
     Она улыбнулась.
     - А я живу в этом богом забытом городке и ни разу из него не вырвалась.
     - Нет денег?
     - Нет, не выпускают, - она видит мое недоумение и поспешно поясняет,  -
нет выпускать-то выпускают, но просто так выехать нельзя.
     К нам подлетает Аня.
     - Танька идет, вы идите в ту комнату, а я постараюсь ее задержать.
     Мы  попадаем  в  маленькую  клетушку-комнатенку,  без  всякой  мебели и
пахнущую обойным клеем.
     - Вот папа с мамой у меня действительно  путешественники.  Они  были  в
Анголе, Мозамбике, а сейчас где-то в Сибири.
     - Так чего вы к ним не выедете?
     - Я приехала сюда по распределению, после окончания ВУЗа. Так и сижу, а
мама пишет,  что они сами сейчас в такой дыре, даже наше место кажется раем.
Ведь папа, так же как и вы, военный, куда его пошлют там и служит.
     - Что же это за странное место, где может быть ад?
     - Это какое-то хранилище, даже адреса нет. Одни индексы "п/я..."
     - Стойте, стойте, как фамилия отца?
     - Каменев.
     - Вашего отца зовут Петр Иванович, а мать Надежда Васильевна?
     - Да.
     На ее лице изумление.
     - Хороший мужик Петр Иванович, надо же, даже  про  дочь  не  рассказал.
Там,  Катя,  действительно  был ад, но теперь Петр Иванович наведет порядки.
Ему присвоили звание и наградили орденом Ленина и Золотой Звездой Героя.
     - Да что вы говорите, он мне пол года уже не писал. Может действительно
попросить у него вызов и меня может отпустят к нему.
     - Не советую, там женщинам работы нет и от поселка за 50  километров  в
любую сторону, ни души. Если ехать, то только за женихами, вот этих навалом.
     - А за что папе дали Героя?
     - За одну операцию.
     Дверь комнаты приоткрылась и появилась голова главного.
     - Ага,  знакомые  все  лица.  Скворцов и Каменева. Там Татьяна на рогах
стоит, а Скворцов с другой дамой.
     - Почему с другой, со своей.
     - Вот те на. Вот что значит военный. Пришел, увидел, победил.
     Главный вошел в комнату и следом за ним ввалился седой полковник.
     - Вот он Скворцов, - показал главный рукой на меня, - кажется ты, Гоша,
его искал.
     - Его все ищут, и женщины, и военные, и гражданские.  Бегает  ваш  этот
кругленький, потный, тоже ищет его.
     - Может мне выйти, - робко попросила Катя.
     - Иди  Катенька  прогуляйся,  мы  тут  поговорим  немножко  и  отпустим
Александра Георгиевича.
     Катя быстро выскочила из комнаты.
     - Мне-то можно быть, Гоша?
     - Послушай,  история  интересная,  -  полковник  вытащил  сигареты,   -
закуривайте.
     Главный взял сигарету, а я покачал головой.
     - Так  не  расскажете нам, Александр Георгиевич, где пилюли, с которыми
вы выступали на пресс конференции в Каире.
     - Товарищ полковник, может быть завтра. Сегодня как-никак вечеринка.
     - Ты что думаешь, я дурной и ничего не понимаю. Да  вечеринка,  но  два
часа  назад  по  телетайпу пришла шифровка, выяснить, где пилюли и через три
часа доложить. Видишь мне приходится работать и совсем не до вечеринки.  Так
где они?
     - Хорошо,  я  скажу,  всего было пять пилюль, - начал врать я. - Четыре
было у меня, одна - у  Дорри,  корреспондентки  "Дели  Ньюс".  Но  последнюю
пилюлю  я  потратил  на  хранилище.  А  перед  этим  две истратил на лечение
парализованных рук и одну на показ на пресс-конференции.
     - Вот видишь, оказывается вопрос простой. Так говоришь, одна осталась у
кореспондента "Дели Ньюс"?
     - Нет не осталась, она тоже лечилась и попробоавала препарат на себе.
     - О каких пилюлях речь, - заинтересовался главный.
     - Англичане совместно с Израилем разработали потрясающий  наркотик,  он
концентрирует  и  отбирает  от организма энергию, которую можно употребить в
разрушительных действиях.
     Я удивился осведомленности полковника.
     - Такой наркотик просто необходим даже в некоторых наших разработках, -
заметил главный.
     - Он  необходим  везде  и  если  молодой  человек  не   врет,   то   мы
действительно  потеряем много в этой области науки. Хорошо, идите, Скворцов,
догоняйте свою даму.
     За дверью сразу напарываюсь на  Татьяну.  С  ней  напарница,  вульгарно
одетая девица с лицом крокодила.
     - Верочка, а вот он. Где ты был, Александр? Сидел там с девицей.
     Она бесцеремонно открывает дверь и заглядывает внутрь.
     - Ой, простите.
     Татьяна  закрывает  дверь  в  глазах  ее умиление. Верочка бесцеремонно
разглядывает меня.
     - Вас кажется звать, Саша. Зто  правда,  что  у  вас  была  трагическая
любовь за границей? Говорят вы стрелялись?
     - Ох, правда. Я даже был ранен.
     - А вы Радж Капура видели?
     - Пил с ним чай с колбасой, занятный мужик.
     - А почему ты мне не говорил об этом, - разинув рот, слушает Татьяна.
     - Времени не было.
     Наш глупый разговор прерывает, неизвестно откуда взявшаяся, Аня.
     - Тебя Владимир Владимирович везде ищет, а он здесь прохлаждается.
     - То есть как это прохлождается? - возмущается Верка.
     Но Аня бесцеремонно уводит меня от них за руку.

     - Я видел Владимир Владимировича там, а ты меня ведешь куда-то в другую
сторону.
     - Военная хитрость, дуралей. Ну как Катя, прелесная девушка, согласись.
     - Соглашаюсь.
     - Пошли от сюда, наш собантуй устроим.
     - Пошли. Ох и будет же мне завтра на орехи от Татьяны.

     Мы  сидим  у  Ани  на  квартире. Анин муж, Катя, я и сама хозяйка. Идет
разговор про идиотские порядки в этом богом забытом городке.
     - Представляешь, я им говорю, что у меня вызов на  учебу,  -  поддавший
Сережа,  Анин  муж, выплескивае свое горе, - а они ни в какую, нельзя и все.
Так и будем здесь сидеть всю жизнь, тебе хорошо, ты командированный. Сегодня
здесь, а завтра там.
     - Что вас в командировку не пускают?
     - Пускают. Махнем куда-нибудь в Казахстан, в Сибирь или на Новую  Землю
и   обратно.   Куда  же  еще?  Бежать  невозможно,  будут  охотится  как  за
преступником.
     - А если я командировочный и женюсь на девушке из  вашего  городка,  ее
отпустят со мной?
     За столом наступила тишина, кажется даже Сережа отрезвел.
     - Навряд-ли, а может и отпустят, - первой высказалась Аня. - Катька, не
будь дурой. Срочно выходи за Александра Георгиевича.
     - Да вы что? Надо же по любви.
     - Может  ты  за  Коленьку  тоже  здесь  по  любви вышла, однако он тебе
выехать из этого городка не предлагал.
     Катя краснеет.
     - Ошибка была, мало ли мы глупостей в жизни делаем.
     - Хорошенькая глупость, он ей всю жизнь исковеркал, она за ним  сюда  в
эту петлю сама напросилась, а Коленька шасть к другой. Теперь Верка-крокодил
со своим семейством из него веревки вьет.
     - Это та Верка, которая подруга Татьяны? - удивляюсь я.
     - Она,  она.  И думать нечего Катька, скоро Александр уедет, а ты опять
гнить здесь останешься. Найдешь еще какого-нибудь  кретина  и  уж  из  этого
омута тебя тогда точно никто не вытянет.
     Катя мнется. Я прихожу на помощь.
     - Катя,  выходи за меня замуж. Я немного знаю твою семью, они меня тоже
и поверь, они точно дадут добро на эту свадьбу.
     - Молодец, Сашка, ты настоящий мужик.
     - Катька, ну... - стонет Аня.
     - Я подумаю, Александр Георгиевич.
     - Тьфу, - срывается Сережа, - с этими бабами нет ни какого удержа.
     - Дура, ты  Катька.  Завтра  Александр  получит  задание  и  его  через
несколько дней выметут от сюда. Тогда твой шанс точно пропал.
     - Откуда ты знаешь, что будет завтра? - спросил я.
     - Мой  Сереженька  все  знает.  Он  работает  где?  В  аппаратной,  все
документы через него проходят. Вызов был на тебя,  Саша.  В  Германии  опять
наши чего-то затевают.
     Мы  молчим,  каждый  по  своему  переживает  эту  новость. И вдруг Катя
срывающимся голосом говорит.
     - Я согласна...
     - Вот это дело, - оживляется Сергей, - выпьем за молодоженов.
     Мы выпиваем.
     - Катька, - торопиться Аня, - гони завтра мне свой паспорт, Саша,  свой
военный  билет,  я  постораюсь  подготовить  документы  в местном ЗАГСе. Как
командировочному, тебе с Асей разрешат завтра же зарегтстрироваться.
     Мы выпиваем еще по одной, потом еще и Аня кладет нас  спать  по  разным
комнатам.

     В девять часов на меня, как тигр, набрасывается Владимир Владимирович.
     - Саша,  все расчеты зделал я, срочно готовь эскизы. Через час мы будем
у главного и надо, что бы все было готово.
     Передо мной знакомое коромысло с осью. Противовес с сотней килограмм, и
масса лишней макшейдерской работы. Через час мы тронулись к главному.

     Татьяна  за  секретарским  столом,  увидев   меня,   надула   губки   и
демонстративно повернула голову к окну.

     За  длинным  столом,  кроме главного сидел вчерашний знакомый полковник
Гоша и неизвестный  в  темносинем  костюме.  Мы  с  Владимир  Владимировичем
поздоровались и присели к столу.
     - Мы  с  вами  должны  поговорить об одном правительственном задании, -
начал главный. - В  Германии  по  границе  ГДР-ФРГ  для  безопасности  нашей
родины,  нам  предлагают  поставить  атомные  мины и фугасы. Вся техническая
сторона  по  изготовлению  и  усовершенствованию  оружия  ложиться  на  нас,
остальные  работы: установление и управление минным хозяйством берет на себя
армия.  Один  из  представителей  военных,  который  непосредственно   будет
заниматься этим находиться среди нас, это майор Скворцов. Мы его подготовили
по   максимальной   программе  и  по  моему  неплохо.  Не  так  ли  Владимир
Владимирович?
     - Да,  да.  Мне  даже  кажется  он  именно  создан  для  такой  работы.
Посмотрите  какие  варианты  он  предлагает для выбрасывания атомной мины на
поверхность земли.
     Владимир Владимирович развернул массу чертежей и расчетов перед главным
и начал быстро ему все объяснять.
     - Вот здесь примерный план работ, посмотрите, Александр  Георгиевич,  -
заговорил  незнакомый мне гражданский. - Все растянуто примерно на пять лет.
Я, как представитель комитета по обороне,  буду  непосредственно  курировать
ход  выполнения  задания  и помогать вам во всем. Я не представился вам, моя
фамилия Полянский Дмитрий Иванович.
     Я начал пристально изучать раскрытую папку.
     - Откуда вы знаете полковника Филипенко? - вдруг мне задал вопрос Гоша.
     Я оторвал голову от бумаг. Что еще надо этому особисту?
     - Мы с ним вместе служили.
     Опять молчание и я углубляюсь в бумаги.
     Всех привлек внимание главный.
     - Что же, неплохо. Я считаю, что майор  Скворцов,  справиться.  Давайте
решим,  что  нам  надо  сделать  сейчас.  Первое,  мы должны сейчас провести
испытание  наших  первых  образцов  мин  и  фугасов,  без  ядерных   зарядов
естественно,  начинив  их взрывчаткой. Второе, Александр Георгиевмч, сделает
приблизительный расчет шахты для выброса мины, а вам Георгий  Константинович
придется  поторопить  шахтеров  в ее изготовлении. Сроки очень сжатые. Через
неделю испытание. Вы, Дмитрий Иванович, будете на эксперементе?
     - Нет, вы мне все бумаги пришлете потом.
     - Тогда за дело. Вам, Владимир Владимирович, придется проконтролировать
своего подопечного.

     Я сделал зскизы с прямоугольной  шахтой,  чем  очень  удивил  Владимира
Владимировича,  но  когда  канал шахты пошел под углом, он уже не отходил от
моей спины. При проработке минного комплекса, расположить  который  я  решил
под наклонным стволом, раздался телефонный звонок.
     - Александр Георгиевич, вас из кадров, - позвал меня сосед.
     - Черт знает что, - возмутился Владимир Владимирович, - здесь твориться
симфония, а ее какой-то кретин прерывает. Дайте я ему скажу пару слов.
     Но я успел взять первый трубку.
     - С  вами  говорит  Нефедов. Я по поводу вашей женитьбы, не могли бы вы
зайти ко мне на пару минут.
     - Когда?
     - Минут через тридцать.
     - Хорошо, зайду.
     - Александр  Георгиевич,  вы  сорвете  сроки.  Вам  надо  работать,   -
заволновался Владимир Владимирович.
     - Мы все успеем, я буду через час.

     Прежде  всего,  я  помчался в гостинницу в свой номер, где переоделся в
офицерскую форму. И в таком виде явился к начальнику отдела  кадров.  Увидев
мою звезду Героя, Нефедов стушевался.
     - Простите,  товарищ майор, но вопрос серьезный и вынужден оторвать вас
от работы. Вот заявление в  ЗАГС  о  том  что  вы  собираетесь  жениться  на
гражданке Каменеве.
     - Ну и что?
     - В  министерских  инструкциях,  для нашей зоны, не разрешено оформлять
браки с гражданами не прописанными в городке.
     - Да вы что, общесоюзным законам не подчиняетесь?
     - Причем здесь общесоюзные законы. Для  нас  есть  один  закон  крепить
обороноспособность  нашей  родины и поэтому сохранять государственную тайну.
Все люди, которые находятся здесь засекречены и соответственно не могут жить
вне эоны.
     Зазвонил телефон. Нефедов взял трубку и изменился в лице.
     - Да, он здесь. Передаю. Возьмите трубку, товарищ майор.
     В трубке гремел голос главного.
     - Александр Георгиевич, чего вы там расселись. У меня рабочие  сняты  с
различных точек, готовы к работе, а вы отрываетесь по мелочам.
     - Мы  обсуждаем серьезный вопрос о моей женитьбе на гражданке Каменеве,
но у товарища Нефедова есть кой-какие соображения по этому поводу и  поэтому
никак не прийти к компромису.
     - Нашел время когда жениться и долго будешь сидеть?
     - Пока не решим вопрос.
     Трубка хмыкнула.
     - Передай Нефедову трубку. Я скажу пару слов.
     - Но  инструкция...  Я не... Хорошо, я звоню к Голубкову... - залепетал
Нефедов.
     Он в расстроенных чувствах бросил трубку на место.
     - Можете жениться, мне приказано рассекретить Каменеву через Москву.

     Мое появление в инстите в военной форме зделало переполох.
     Владимир Владимирович растерянно развел руками.
     - Но надо же Герой Советского Союза, да еще и майор, я то думал, что вы
не выше старшего лейтенанта. А орденов-то сколько? А эти даже иностранные.
     Двери стали непрерывно хлопать и в комнату начали заглядывать люди.
     - Сейчас начнется. Коля, -  обратился  Владимир  Владимирович  к  моему
соседу, - заткни эту дверь стулом. Мы продолжаем работать.

     В  конце  дня  зазвонил долгожданный телефон. Я, опережая всех, схватил
его.
     - Саша, это ты? - голос Аньки кажется гремел как динамик. - Все готово,
ты должен быть в ЗАГСе через двадцать минут. Возьми кого-нибудь в свидетели.
     - Бегу.
     Я стал натягивать китель. Потом обратился ко всем присутствующим.
     - Ребята, надо прерваться. У меня через двадцать  минут  регистрация  в
ЗАГСе.   Я   приглашаю  всех.  Владимир  Владимиролвич,  вы  у  меня  будете
свидетелем?
     Все заголдели, а Владимир  Владимирович  с  возмущением  жевал  губы  и
потел.
     - С тобой, Саша, не соскучаешься. Ладно, черт с ним, пойдем в ЗАГС.

     Кто  бы  мог  подумать,  но  ЗАГС  был  забит народом. Здесь оказался и
главный, и полковник Георгий Константинович, и даже зареванная Таня со своей
подругой  Веркой.  А  Катя  была  королевой,  в  белом  платье  с  блестящей
брильянтовой  змейкой  в волосах. У Татьяны высохли слезы, когда она увидела
на моей груди  звезду  Героя.  У  нее  окаменел  взгляд  на  этой  блестящей
звездочке.
     Мы  провели  уже всю процедуру и когда депутат возвестил: "Объявляю вас
мужем и женой", Катя повернулась ко  мне  и...  нежно  поцеловала  горячими,
сухими губами.
     Аня  шумела  больше  всех. Все пошли в столовую, где накрыт праздничный
стол и мы выдержали четыре  часа  тостов,  поцелуев  и  танцев.  Потом  всех
разогнал  главный,  объявив,  что  кто  вовремя не выйдет на работу, того он
накажет.
     Я привел Катю в гостинницу в свой номер. Она  села  на  стул,  вытянула
ноги и сказала.
     - Знаешь,  моя  мать  как-то говорила мне: "Счастье - это когда на душе
спокойно". Она права. У меня на душе сегодня спокойно.
     Я подошел к ней, опустился на колени и положил свою голову на ноги. Она
прижала ее к себе и мы так минут пять тихо сидели.
     - Пошли спать, - шепотом сказала она.

     Мы на полигоне. Откуда-то много военных, гражданских, все  группируются
по  кучкам  и тихо переговариваются. Наконец нас загоняют в бункер и голос в
динамике начинает считать.
     - Пять, четыре, три, два, один...
     На ровном поле перед нами с грохотом поднимается земля и от туда  через
мгновение вылетает мина. Она поднимается метров на сто и... летит дальше.
     - Мать твою, говноперы паршивыае, - взвыл главный.
     Мина, долетев до своей крайней точки, стала опускаться вниз.
     - Ложись, - раздается чей-то голос.
     Мы  падаем  на  землю,  друг  на  друга и тут земля пошла ходуном. Мина
взорвалась недалеко от бункера. Несколько осколков пробарабанили по стене.
     - Всех, сюда. Всю вшивую минную команду пректантов,  -  продолжал  выть
главный.
     Через двадцать минут собрав всех, главный заявил.
     - Через  три  дня  повторный  пуск  на старой шахте. Майору Скворцову и
Владимир  Владимировичу  спроектировать  исскуственный  свод.  Шахтеров   не
распускать, пусть выгребают старый обрушившийся свод.

     Опять  полигон.  Все  уже  с  опаской  смотрят  через щели бункера. Вот
поднялась земля, вырвалась  мина  и...  полыхнула  так,  что  мы  почти  все
ослепли...
     Медленно возвращается зрение. Главный бъется в истерике.
     - Я  им  покажу  имитацию,  им дали задание на простой заряд, а они свою
идиотскую инициативу. Дураков надо бить.
     Гости трясут головами и трут глаза, кто-то еще не прозрел,  но  главный
стоит   обращенный   лицом  в  сторону  взрыва  и  по-прежнему  кроет  матом
конструкторов. Когда он повернул лицо к нам, мы увидели его потрясающе белые
глаза. Он ослеп...







     Через два дня мы с Катей выехали в Москву.  В  столице  две  недели  мы
оформляли документы, делали закупки и отправились в Германию.

     Полковник  Филипенко  сидел  со мной над картой Германии и мы обсуждали
объем работ по установке мин и фугасов.
     - Конечно,  -  рассуждал  полковник,  -  фугасы  ставить   экономически
выгодно,  но  как  все  сделать так, чтобы никто не видел и не знал, где они
стоят. Ведь любой  диверсант,  маломальски  разбирающийся  в  технике,  если
выяснит  где  шахта,  то  нейтрализует и фугас, и мину, а если эти засранцы,
журналисты или зеленые, прознают про это, так  вони  не  оберешся.  Остается
один вариант - тунели и ставить на их отводах и мины, и фугасы.
     - Да,  но  надо где-то делать шахты, почти на виду у всех, а для вывоза
одного грунта потребуется сотни машин.
     - Вот и занимайся этим. Думай. Дам тебе двух  молоденьких  макшейдеров,
поговори  с  ними.  Свяжись по этой записке с товарищем Германом Райслером и
пусть  он  через  министерство  геологии  достанет  по  твоему   требованию,
геодезическую   обстановку   любого   района.   И   последнее,  сам  проводи
рекогносцировку на местности. Выезжай, осмотри внимательно  здания,  дороги,
леса, все, что может пригодиться, вводи в дело.
     В кабинет вошел подполковник с очень знакомым лицом.
     - А  вот и Игорь Сергеевич. Садись, Игорь, подумаем вместе. Сколько нам
надо поставить по всей границе мин и фугасов?
     Теперь вспомнил, Игорь  Сергеевич,  был  начальником  штаба,  стартовой
площадки,  где  я стыковал головку к ракете СС-25. Значит переманил все-таки
Филипенко к себе полковника.
     - Да, я рассчитал. Нужно 20 фугасов  и  6  мин.  Районы  сосредоточения
указаны на моей карте. Это все центальные дороги и возможные места скопления
войск противника у границы.
     - Интересно,   если  эту  всю  мощ  взорвать,  от  Германии  что-нибудь
останется? - спросил я.
     - Три четверти территории будет уничтожено, - ответил Игорь Сергеевич.
     - А сами немцы, как на эту минную постановку смотрят?
     - Пока об этом знают только здесь в Германии, трое: ты, я  и  начальник
штаба.  В Москве об этом знают многие, но где будут стоять мины они знать не
будут. Опять-таки это должны знать мы. И никто не должен догадаться, чем  мы
здесь занимаемся, даже немцы или русские, - уже ответил Филипенко.
     - Тогда какое же у нас прикрытие?
     - Я   буду  официальным  представителем  командования  группы  войск  в
Германии и своего  рода,  начальником  отдела  "М".  Игорь  Сергеевич,  тоже
официально   мой   начальник   штаба   в   отделе,   а   вот  тебе  придется
переквалифицироваться.
     - Опять?
     - Ты будешь военным корреспондентом газеты "На страже родины". Так  что
сможешь свободно разъезжать по всему ГДР. Форма одежды - гражданская.

     Мы получили квартиру в "русской зоне" и Катя осталась очень довольной.
     - А на работу мне устроиться можно? - спросила она.
     - Я поговорю с Филипенко, может он поможет.

     Я  выехал  в район Д.... Вот и предполагаемая точка установки шахты, но
где же начинать строить туннель.  Здесь  крупное  шоссе  с  отводами  дорог,
низкие строения и ни одного фабричного корпуса, ни одной высокой трубы.
     В  небольшой  закусочной  ко  мне бесцеремонно подсаживается господин с
большими залысинами и близко посаженными глазами. Мы молча жуем  бивштекс  и
запиваем светлым пивом.
     - Вы   что-то  ищете,  молодой  человек?  -  вдруг  спрашивает  он,  не
переставая жевать кусок мяса.
     - Хочу заняться бизнесом.
     - Зачем  же  военному  корреспонденту,   бизнес,   -   он   по-прежнему
сосредоточен на куске мяса.
     - А откуда вы знаете, что я корреспондент?
     - Я все знаю, мне положено знать.
     - Если вы знаете все, зачем вы спрашиваете, что я ищу?
     - Для  того  что  бы  знать  все,  надо  иметь  информацию, - теперь он
внимательно смотрит на меня. - И вы можете дать мне ее, молодой человек.

     - С кем же я все таки имею дело?
     - С разведкой ГДР. Вот мои документы.
     Он протягивает раскрытые корочки. Да, его фотография, печати и  фамилия
с должностью. Полковник Майер.
     - Давайте  побеседуем,  молодой  человек,  вон  там  в  закрытом уголке
закусочной.
     Мы берем еще по кружке пива и переходим в закрытый уголок.
     - Мои друзья в Москве, - опять начал Майер, - сообщили мне  о  том  что
группа русских военных специалистов занимается в ГДР постановкой атомных мин
и  фугасов.  Они также сообщили ваши данные и это послужило моему стремлению
встретиться с вами.
     - Действительно у вас интересные данные и похоже вы знаете все.
     Он кивает головой.
     - Вот почему я и спрашиваю, вы пытаетесь здесь поставить атомный фугас?
     - Мне не за что зацепиться на местности, господин Майер.
     - Ага, понимаю. А давайте я вам помогу?
     Он видит мое изумление и продолжает.
     - Мы с вами, как бы, заключим сделку. Я вам помогаю, как  вы  говорите,
зацепиться на местности, а вы мне точные координаты установленных под землей
мин и фугасов.
     - И  вы  так  легко  соглашаетесь  на  постановку этого чудища на вашей
земле?
     - Во-первых, зти чудища будут под нашим контролем, во-вторых, если НАТО
с американцами действительно на нас нападут, то  ведь  нам  не  жить,  лучше
погибнуть в атомном зонтике. Так как, вы соглашаетесь?
     - Есть еще один фактор, что получаю я?
     - Что хотите.
     - Хорошо,    я    хочу    получить   возможность   свободно   проводить
рекогносцировки там.
     Я махнул в сторону границы.
     - Что?
     На лице полковника изумление.
     - Не может быть? Значит туннель от сюда, туда. Но это абсурд?
     - Так как, господин Майер?
     - Ваши  технические  возможности  позволяют  вам  углубиться  туда   на
несколько километров?
     - Разве эти километры вас спасут?
     - Хорошо. Я согласен.
     - Вот  и  начнем.  Мне  нужно  поставить первую шахту для рытья туннеля
здесь. Да так. чтобы ни одна  собака  не  поняла,  что  мы  будем  делать  и
соответственно побывать в ФРГ, на этом шоссе.
     Он кивает головой.
     - Давайте  так,  мы  подумаем  у себя в управлении, что нужно сделать и
сообщим вам наши предложения, ну так... через два дня.
     - Я тоже согласен на эту сделку, после выполнения  работ,  вы  получите
координаты установки мин.

     Мы в троем, как заговорщики, обсуждаем результаты моей первой поездки к
границе.
     - Значит,  Майер обещает помощь в обмен на точные координаты постановки
мин и фугасов, - рассуждает Игорь Сергеевич. - А ведь без немцев  нам  здесь
необойтись. Что бы мы не делали, куда бы мы не сунулись, мы на их территории
и  они  вправе  послать  нас  к  чертовой  матери.  Я  считаю надо принимать
предложение  господина  Майера  и  пусть  всю  организационную   работу   по
разрешению  каких-то  мифических  построек  немцы берут на себя. А мы их все
равно надуем. Мы им дадим координаты не те.
     Мы ждем развития интересной мысли.
     - Мы дадим им кординаты не существующих точек.
     - Когда мы дадим им  данные,  -  выступаю  я,  -  они  наверняка  могут
проверить и сразу лож обнаружиться.
     - Вы  мыслите  лучше по-другому, майор. Сделайте дополнительные шахты с
одного ответвления туннеля. В них ставить будем макеты  или  ничего,  это  и
будут те координаты которые мы им дадим.
     - И  все  же  какая  сволочь  в  Москве  накапала на нас, - возмущается
Филипенко. - Кто нас координирует?
     - Полянский Дмитрий Иванович, - подсказываю я.
     - Значит через их каналы. Конечно, надо отдаваться "Штази",  действуйте
майор.
     - Товарищ  полковник, моя жена просит, что бы ее устроили на работу, не
могли бв вы ей помочь.
     - А ты попроси Майера, пусть он поможет. Немецкий-то она знает?
     - Немножко.
     - Пусть практикуется. Майер обещал для тебя сделать все,  вот  и  пусть
выполняет обещание.

     Мы встретились с Майером в городке Н...
     - У  нас  в управлении все продумали. В том месте, где вы в прошлый раз
шатались, необходимо  поставить  водонасосную  станцию.  Так  что  начинайте
работать.  Мы  организуем  строительный  трест  и  пусть ваши спецы вместе с
техникой приезжают туда. Естественно часть  рабочих  должна  быть  наша.  Но
заверяем  вас,  они  знать  ничего  не  будут.  Ведь тунели пойдут под видом
коллекторов.
     - Благодарю вас. У меня к вам еще одна просьба, устройте на работу  мою
жену.
     - Это  хорошая  мысль. По крайней мере нам не надо даже встречатся, все
можно передовать через нее.

     Это были молоденькие лейтенанты, только  что  окончившие  Ленинградский
Горный  Институт.  Я инструктировал их по карте, стараясь вбить в их головы,
что надо под землей из точки А попасть в точку Б.
     - Но здесь какой-то дом, - удивился самый бойкий.
     - Да здесь больница. Под ней должна быть шахта на отводе туннеля.
     - Выкрадывать больных будем?
     - Делайте что вам приказано, а будете много болтать сгниете в шахте.
     Веселость сразу пропадает с лиц лейтенантиков.
     - И еще. Там будет много немцев. Ваша задача только командовать  и  без
колебаний. Ходить в гражданском, о своей службе в армии не вспоминать.

     Филипенко  позвонил  Полянскому  и попросил срочно прислать технику для
рытья туннелей. Через две недели пришел эшелон с техникой и мы послали ее на
водонасосную станцию. Работа началась.

     Эти  паршивые  лейтенанты  опять  выкинули  фокус.   До   больницы   от
водонасосной  станции  было метров 750 по прямой, но граница врезалась в эту
кривую и чтобы обогнуть ее требовалось пройти 1500 метров. Мальчики пошли по
прямой и мы оказались на территории ФРГ.
     Игорь Серьгеевич успокаивал меня.
     - Это может даже к лучшему. Сколько метров они проходят здесь в день?
     - Там песчанник и поэтому по 35 метров в сутки.
     - Выходит они через 20 дней будут в нужной точке и двадцать дней у  нас
в  запасе.  А  не  сделать  ли нам отвод вот в эту точку? У ФРГешников здесь
сортитовочная станция. Вот вам первый ориентир для Майера.

     Как  корреспондент  газеты,  я  должен  быть   на   пресс-конференциях,
бриффингах  и  в  корпункте  своей  газеты.  В  это  время  в  Берлине  была
пресс-конференция министра иностранных дел ГДР и тут я  увидел  ее...  Дорри
располнела,  в шикарном светлом костюме она выгляделя очень представительной
дамой.
     - Боже мой, Александр.
     Я утонул в ее обьятьях.
     - Ты совсем не изменился. Такой же  худощавый,  только  волосы  блестят
кое-где.  Да  ты  оказывается  тоже в нашей братии, - ее рука приподняла мою
карточку на груди.
     - На страже родины. А где твои любимые танки? Тебя выгнали из армии?
     - Ты же знаешь, у меня была травма с руками, - она кивнула головой, - и
врачи запретили мне служить в танковых частях.
     - А я думала, что тебя выгнали за ту пресс-конференцию.
     - Здесь, как ни странно, все обошлось. Ты лучше скажи, как ты, как дела
в Каире?
     - Со мной все в порядке. Вышла за муж за директора одной теле компании,
но работы своей не бросила. А в Каире... Шери умерла...
     - Да ты что?
     - При родах. Родился мальчик, а Шери спасти не удалось. Гамиля вместе с
отцом уехала в Австралию. Лола вышла замуж за Джима Барта.
     - А как там Мансур?
     - Этот, дорвался до власти. Теперь он  советник  при  правительстве  по
делам разведки. А ты то сам как?
     - Я женат и жена моя работает здесь в Германии.
     - Как  все  изменилось,  Александр.  То  время  было  опасное  и  полно
романтики, а теперь... Даже противно писать, вернее высасывать  материал  из
какой-то  паршивой  конференции.  Пойдем  в  кафе,  что  напротив,  посидим,
поговорим.

     Мы сидим в кафе и пьем горячую бурду, под названием кофе.
     - Меня все время мучал один вопрос, - говорит Дорри. - Ведь ты скрыл от
меня наличие пилюль и все вышло на прсс-конференции. Где эти препараты, ведь
их было мого, а не одна штучка?
     - Почему это тебя до сих пор интерисует?
     - Странная история происходит со мной. Я познакомилась в Париже с одним
дельцом, он уж больно показался мне интересным  и  вот  он  спрашивает  меня
как-то.  Не была ли я знакома с неким капитаном Синицином в Каире. Я говорю,
что да, была. А не помню ли я, куда делись психотропные пилюли? Не передовал
ли  хоть  одну  штучку  капитан  мне?  Я  говорю,  нет.  Александр,  неужели
продолжение следует?
     - Самое забавное то, что меня тоже тряс недавно один офицер из органов,
требуя указать точное количество пилюль. Я ему сказал, что их было пять. Две
я потратил   когда   болел,   что   бы  вылечить  руки,  олну  на  показ  на
пресс-конференции, одну угробил при  одной  аварии,  а  вот  последнюю...  Я
соврал, что отдал ее тебе, что бы ты вылечилась.
     - Но зачем?
     - Вот она.
     Я ногтем выковырял из часового карманчика брюк одну пилюлю.
     - Я тогда так тебе ее и не отдал. Хотел подарить и не смог.
     - Значит она все-таки моя?
     - И  да,  и нет. Потом подумал, а зачем она тебе, что бы усложнить твою
жизнь. За каждой такой игрушкой может быть серия трагедий. С другой стороны,
женщина ты необыкновенная и когда-нибудь, попав в серьезную передрязгу,  она
тебя спасет.
     - Дай мне ее.
     Я без сожаления отдал пилюлю.
     - Перед употреблением, надо раздавить стекло.
     - И все же, сколько их у тебя?
     - Считай больше нет.
     Дорри задумчиво крутит пилюлю в руках.
     - Знаешь, возьми ее обратно, это всеравно что комочек смерти, если тебя
за него не убьют, то он погубит тебя.
     Мы   еще   вспоминаем  много  разных  историй  в  Каире  и  расстаемся,
обменявшись телефонами, что бы увидеться вновь.

     Первый фугас закатывали в тунель уже наши специалисты. Фугас  закрепили
под сводами больницы и подсоединили к датчикам. Взрывники закрепили под свод
и  в  туннель  мины  ловушки,  что  бы  никто не добрадлся до нашего подарка
Германии. После вход в туннель залили бетоном и принялись  делать  настоящий
коллектор  для  настоящей  воды.  Когда  произвели  пуск  насосной  станции,
центральный колодец залила вода и окончательно закрыла вход в туннель. Через
жену я переслал Майеру координаты  сортировочной  станции.  Мы  переходим  к
следующему этапу строительства и новый район обследую я уже со специалистами
Штази.

     Меня вызвали в главное управление войск в Германии.
     Двое   гражданских   небрежно  развалившись  на  диванах,  изучают  мою
физиономию.
     - Мы из комитета государственной безопасности, прибыли из России, чтобы
выяснить некоторые вопросы, которые возникли при изучении одного дела.
     Я молчу пытаясь понять, связано ли это дело с разведкой Штази или нет.
     - Мы по поводу пилюль. Да, да, тех самых с помощью которых вам  удалось
предотвратить  атомный  взрыв  в  хранилище.  Вопрос  простой, где остальные
пилюли?
     - Спрятаны.
     - Сколько их было?
     - Десять.
     - Однако, нашему представителю в закрытом городке вы сказали пять.
     - Я их хотел оставить на всякий случай у себя.
     - Для чего?
     - Разве случай в хранилище не говорит вам ничего?
     - Не говорит. Это случаность одна из милиона.
     - Разве невозможны другие случайности?
     - В наше время все возможно.
     Они оба с интересом смотрели на меня.
     - Как они оказались в доме госпожи Гамили под этикеткой "Дарамизол"?
     Значит побывали уже и тут.
     - Подложил, когда был у нее в гостях.
     - Вот  у  нас  показания  военного  атташе   генерала   Молчанова,   он
утверждает, что документы, которые украла из самолета корреспондентка газеты
"Дели Ньюс", вам принесли уже когда вы были больными. Так?
     - Так.
     - Однако  служанка  утверждает, что пилюль при этом не было, у вас были
парализованы руки и вы просили ее тогда спрятать документы под подушку. Так?
     - Так.
     - Тогда ничего не вяжется. Корреспондентка украла документы,  а  пилюли
оказались спрятанными в аптечке в доме госпожи Гамили до передачи документов
вам. Хотя всем ясно, что пилюли и документы лежали в одном чемоданчике.
     - Мы  утащили чемоданчик вместе с Дори, а потом я распотрошил его один,
но ей удалось выкрасть документы у меня и она даже не представляла, что  еще
есть пилюли.
     - Да, заврались вы окончательно. Вот показания майора Мансура...
     - Кого?
     - Сослуживца вашего, майора Мансура.
     - Постойте, но он работает на контрразведку Египта.
     - Ну  и  что,  мы  со многими разведками работаем по некоторым вопросам
сообща. Так  вот,  Мансур  утверждает,  что  вы  действительно  распотрошили
чемоданчик  один, а после того как переспали с корреспонденткой, подарили ей
документы.
     - Вас интересует, как я переспал или пилюли?
     - Не грубите, майор. Нам нужны пилюли.
     - Хорошо, я отдам вам пилюли, причем сейчас.
     Я стал пальцем выковыривать из часового кармашка по пилюле.
     - Раз..., два..., три..., четыре..., пять... Все, больше нет.
     - Здесь пять, вы потратили четыре. Где еще одна?
     - Потерял.
     Гражданские зашептались.
     - Хорошо, но мы вам все равно не верим.  Сейчас  мы  сдадим  пилюли  на
анализ и если это не то, то у нас будет с вами слишком серьезный разговор.

     Через день в корпункт дозвонилась Дорри и попросила встречу в Берлине.

     Мы сидим с Дорри в номере отеля, который она сняла.
     - Александр,  со мной происходят непонятные вещи, в меня вцепились люди
и похоже из вашего КГБ.
     - Откуда ты это взяла?
     - Я столько лет  крутилась  между  всякими  разведывательными  службами
разных  стран,  что  даже  узнаю  их  по  почерку. Зжесь же прямой советский
примитивизм. Все развалить, сломать и ни копейки не взять.  У  меня  же  там
были ценности на миллионы долларов.
     - У тебя был обыск?
     - Ну да.
     - Дорри, ты о пилюлях и нашем последнем разговоре ни кому не говорила?
     Дорри замешкалась.
     - Понимаешь,  Александр,  я  поделилась  с  мужем  о пилюлях и обо всем
Каирском кошмаре. Рассказала и наш последний разговор. Мы ничего не утаиваем
друг перед другом.
     - В меня тоже  вцепилось  КГБ.  Они  проверили  всю  каирскую  цепочку,
включая Мансура.
     - Да что ты говоришь? Но мой муж здесь непричем.
     - Я  не  обвиняю  твоего  мужа.  Я  о другом. В этой цепочке не хватает
одного звена. Это  ты.  То  что  к  тебе  подсунули  тогда  разведчика,  это
цветочки,  ягодки  могут  быть впереди. КГБешники уверены, что одна пилюля у
тебя.
     - Вот как? Что же мне делать?
     - Я хочу, что бы ты утверждала всем, что пилюли ты передала мне.
     - Если тебе это не повредит, я буду говорить так. Так сколько я  пилюль
тебе передала?
     - Одну.
     - Одну? Зто не ту ли самую, что ты мне предлагал раньше?
     - Ну да.
     - Что  за  чертовщина.  Может  быть  кто-нибудь  тогда увидел, как я ее
вертела в руках?
     - Может быть.
     - А не послать ли нам все подальше. Я ни как не могу забыть  то  время,
когда  в танке сидя голышом, мы страстно хотели друг друга. Когда в фургоне,
ты сделал меня  самой  счастливой  женщиной  на  свете.  Я  предлагаю,  либо
выбираем  сейчас  кровать,  либо  катись от сюда к чертовой матери со своими
сраными пилюлями и неприятностями.
     - Я выбираю кровать.
     - Тогда марш в ванную.

     Я сижу  перед  КГБешниками.  Один  ковыряет  ногти,  другой  насмешливо
смотрит на меня.
     - Пилюли-то настоящие - говорит он.
     - Ну и слава богу.
     - Если   бы  ты  нас  обманул,  мы  бы  раздавили  тебя  как  червя,  -
поддерживает разговор другой.
     - Так о чем вы так долго говорили недавно с Дорри?
     - Вас интересует пастельный вариант или еще что-нибудь?
     - Вы порядочный шутник, Скворцов, и все время ходите  по  острию  ножа.
Конечно, нас больше интерисуете вы.
     - Что вам еще надо?
     - Хорошо  не  будем  говорить о Дорри, поговорим о вашей службе. Кто вы
майор  Скворцов,  корреспондент  или  агент  отдела   "М"   при   управлении
командования в Германии.
     - Пожалуй это вопрос не ко мне, а к моему начальству.
     - Ладно,  Скворцов,  я  хочу  предложить  вам другой вариант, оказывать
помощь нашему комитету.
     - Нам такие жулики подходят, - добавил другой.
     - Идите вы в....
     Они засмеялись, поднялись и пошли к двери.
     - Мы еще с вами увидимся, майор.

     Шахту  под  Берлином,  мы   начали   закладывать   смело,   прикрываясь
строительством  метро.  Так  как  у  города большие подземные коммуникации и
земля "прослушивалась" и нашими и натовцами,  туннель  решили  прорывать  на
большой  глубине,  около  30  метров.  Грунт  оказался  твердыим  и скорость
проходки упала до 14-16 метров в сутки. Филипенко настаивал тащить туннель в
центр западного Берлина. Игорь Сергеевич доказывал, что фугас  надо  ставить
недалеко от границы, но тоже в западном Берлине.
     - Ты все стремишься больше уничтожить город западников, да пойми, когда
фугас  жахнет,  Берлина  не  будет  вообще.  А если его вообще не будет, так
поставим фугас по центру Берлина, как раз недалеко  от  границы  в  Западном
секторе.
     - Буть по твоему. Ты слышал, Скворцов.
     - Может  быть примем компромис, - говорю я. - Потянем туннель к центру,
через точку установки фугаса.
     - Это три километра 720 метров, - сразу подсчитывает Игорь
     Сергеевич. - А идея хороша, дадим Штази липовую точку координат.
     - Три с половиной месяца работ, -  задумчиво  говорит  Филипенко.  -  Я
только-что  получил  шифровку  об  ускоренных  темпах  работ.  Там, в Москве
считают, что мы долго копаемся, за два года только 15  минирований.  Давайте
майор, кладите мину под Берлин.

     Я  выбрал  для  шахты  здание немецкой консерватории, чем вызвал бурный
восторг лейтенантов.
     - Во здорово, музыку послушаем.
     И мы действительно услыхали  "музыку",  когда  тащили  шахту  на  верх,
только это был грохот поездов метро, который тоже недавно прорыли здесь.
     За метров 7 до поверхности, лейтенанты срочно вызвали меня.
     - Товарищ майор, похоже засекли, встречный туннель пробивают.
     Я услыхал глухие удары западнее нас.
     - Как их можно надуть?
     - Здесь замереть, а ниже сделать отвод.
     - Ну и что?
     - Они пойдут на звук, а когда подойдут ближе, мы туннель взорвем.
     - Как бы они тебя раньше не взорвали.
     - Нам легче, им тяжелей, ведь их туннель над нами.
     - Валяй. Я доложу начальству, что идет задержка работы.

     Противник  оказался  хитрей,  хотя  он клюнул на отвод, но не повис над
ним, а пошел параллельно с боку. Теперь мы ловили время и ждали, кто  первый
приблизится. Филипенко надоела эта игра и он приказал взорвать отвод.
     - Но  это  нельзя  делать,  - сказал я ему - по взрыву отвода они могут
определить основной проход туннеля.
     - Делай что хочешь, но в стволе шахты должен стоять фугас через  месяц.
Это приказ, понял.
     Я созвал лейтенантов.
     - Что делать? Сроки проходки мы уже сорвали.
     - Конечно,  -  начал один,-все можно заминировать или забить камнем, но
на каждое ядие есть противоядие, у них найдутся какие-нибудь новинки  и  они
могут ворваться в туннель.
     - Что ты предлагаешь?
     - Аттаковать самим.
     - С ума сошел, они нас просто взорвут.
     - Как хотите, но другого выхода нет.
     - Стойте,  мы  поменяем  план.  Мы хотели здесь поставить фугас, но его
поставим на запасной позиции, а в основном стволе шахты взорвем мощную мину.
Так как их проход идет паралельно шахте и они не догадываются  об  этом,  то
засыпем всех и все.
     - Пойдет, - сказал один из лейтенантов.

     Взрыв  был  ужасный. Все газеты Берлина сообщили, что от мощного толчка
под землей осело здание  консерватории  и  выедена  ветка  метро.  Несколько
человек  погибло,  много  оказалось  раненых.  Бесконечные  предположения от
землетрясения до происков КГБ захлестнули все страницы.
     Мы тащимся под землей к центру Западного Берлина.





     Прошло два года. Все 26 штук фугасов и мин установлены и мы перешли  на
боевое  дежурство.  Все  бы  шло хороршо, если бы уважаемый генсек, вдруг не
прочитал  по  бумажке  о  том,  что  наши  границы  на  замке,   нашпигованы
техническими  средствами, а особо опасные зоны даже снабжены атомными минами
и фугасами. В мире начался переполох и все взоры естественно  обратились  на
Германию.

     В  доме  прессы  ГДР,  кто-то  дернул  меня за рукав. Передо мной стоял
пополневший Джим Барт в прекрасно пошитом костюме.
     - Александр, привет.
     Мы тепло пожали руки.
     - Тебе привет от Дорри, это  она  сказала  мне,  что  ты  здесь  и  кем
работаешь.
     - Куда она сама исчезла?
     - Что  ты,  несется  на всех парах сюда. У нее с мужем не все впорядке,
они вроде собираются разойтись, поэтому немножко и задерживается.
     - Ты сюда по делу?
     - А ты как думаешь? Сейчас все  видные  корреспонденты  сюда  несуться.
Завтра  у министра иностранных дел пресс-конференция и все хотят послушать о
минировании на границах.
     - А ты что, тоже журналист?
     Он засмеялся.
     - Нет. Но я дипломат, поэтому тоже приехал, что бы получить хоть  кроху
информации.
     - Лола то как?
     - Нормально.  У нас уже двое детишек. О тебе не спрашиваю, от Дорри все
знаю. Лучше скажи, что у вас думают о выступлении вашего генсека?
     - О минах что-ли?
     - Ну да.
     - Может оно так и надо, черт его знает.
     - Вот это да. А до меня дошли слухи, что ты специалист в этом деле.
     Джим испытующе глядит на меня.
     - Может слухи и не врут. Я служил в хранилище. Все знаете черти.
     - Конечно, мы даже знаем, что ты служил не только в  хранилище  ядерных
боеголовок,  но и прошел учебу о минировании ядерных фугасов и мин на другой
площадке.
     Я молчу, стараясь выиграть время, а Джим подождав немного продолжает.
     - Тогда ты должен лучше меня  разбираться  в  этих  вопросах  и  можешь
сказать мне, могут ли стоять мины вдоль границы ГДР?
     - Навряд ли, здесь слишком много народа.
     - Хорошо, пойдем выпьем, сведи меня куда-нибудь. Я здесь в первый раз.

     Мы  наподдавались  и  Джим  вспомнил, что он оставил свою машину у дома
прессы. Пришлось вернуться обратно и когда нашли ее и Джим сказал.
     - Садись, довезу до дома.
     - А ты в силах управлять,-заплетающимся языком говорю я.
     - Я трезвей тебя в десять раз, садись.
     Я влез в машину и, выдавив адрес, сразу уснул.

     Свет непривычно резал глаза и пришлось их открыть. Это была  незнакомая
комната.  Мебели  никакой,  кроме  кровати,  и  во  всю стену огромное окно,
затянутое решеткой.
     - Эй, есть кто-нибудь?
     Дверь отворилась и вошла женщина в ярком кимоно.
     - Простите пожалуйста, куда я попал?
     - Вы в гостях у герра Джима Барта.
     - А сам он где?
     - Спит.
     - Где мои брюки, костюм?
     - Вот они. Я их отгладила и принесла. Вот все ваши вещи. Вот они. Здесь
еще есть маленькая пилюля. У вас наверно частенько прихватывает сердце?
     - Да. Простите не знаю как вас звать.
     - Зовите меня просто, Магда7
     - Магда, принесите чего-нибудь попить.
     - Ой, извините, я сейчас. У меня же там кофе стоит
     Она вылетает из комнаты и дверь как зверь клацкает замком.
     Проходит еще немного времени. Я уже одет и вот появляется Джим и  Магда
с подносом.
     - Джим, где я?
     - У меня.
     - Но я же просил тебя вчера привести меня домой.
     - Ты  и  я  были  так  пьяны,  что я даже не знаю как, но провез тебя в
западную зону Берлина.
     - Врешь?
     - Теперь уже нет.
     - Что это значит?
     - Выпей сначала кофе. Магда, большое вам спасибо. Можете идти.
     Та ставит поднос передо мной и кивнув головой выходит.
     - Я тебя вывез по другому, подложному паспорту. Полицейские на  кордоне
долго пытались тебя привести в себя, но ты нес такую чушь, что они побыстрей
решили избавиться и вот ты здесь.
     - Это твой дом?
     - У меня нет дома. Это конспиративная квартира ЦРУ.
     - Я  так  и  предполагал.  Еще  тогда,  когда  ты продал Али египетской
разведке и гонялся за мной в поисках документов, я уже знал где ты служишь.
     - Значит мне  с  тобой  будет  легче  говорить.  Александр,  мне  нужны
координаты мин и фугасов, которые вы понатыкали на границе с ФРГ.
     - Я не знаю о чем ты говоришь.
     - Посмотри фотографии.
     Джим выбрасывает на одеяло пачку фотографий.
     - Наши  в тебя вцепились, после подземного взрыва в Берлине. Смотри вот
ты лезешь в шахту, вот ты опять, в другой робе лезешь в другую шахту. Смотри
дальше, тебя снимали еще во многих разных местах. Тут-то мы и занялись твоей
биографией после Египта. Твоя умница, жена все нам рассказала.
     - Катя? Она здесь?
     - Зачем, она работает на своем месте и трахается  с  нашим  агентом  на
полную катушку.
     Он бросил мне фотографию, где голая Катя лежала лицом ко мне, а затылок
какого-то парня покоился у ее груди. Сам он расположился между ее ног.
     - Ну и дрянь же ты Джим.
     - Ты не лучше. В Египте, ты трахал всех женщин слева -направо. Они ужом
крутились, что бы попасть тебе в пастель. Я тогда очень завидовал тебе. Лола
говорила, что в тебе есть изюминка.
     - Я  хочу  сказать,  что это не Катя, это дешевый фотомонтаж. Я знаю ее
каждую складочку тела, а ты мне подсунул бабу из публичного дома.
     - Ха... ха... ха... С тобой всегда было приятно поговорить. Но ты лучше
расскажи нам все добровольно о своей деятельности, иначе...
     - Иначе...
     - Мы кольнем тебя одним препаратом  и  ты  нам  все  выложишь,  как  на
блюдечке.
     Вот скотина, точно кольнет. Как бы оттянуть время.
     - У вас безопасная бритва есть?
     - Что?
     - Мне побриться надо. Бритва есть?
     - Оттянуть  время хочешь? Хорошо, я тоже приведу себя в порядок, поем и
тогда мы начнем. Не надо бритвы, к тебе придет  парикмахер.  Джим  вышел  из
комнаты. Какое счастье, что я сохранил еще одну пилюлю. Я скидываю с подноса
кофе  и  какой-то  бутербродик,  выковыриваю пилюлю из карманчика и кладу на
пол. Потом сверху наваливаю поднос и  шлепаю  ногой.  Даже  если  они  видят
как-то меня, наплевать. Я все равно ее успею проглотить раньше...
     Дверь  не открылась. Все впорядке, Через пять минут пришел парикмахер и
побрил меня. Прошло еще двадцать минут.
     Я уже почуствовал, в себе наливающуюся тяжесть.  Дверь  открылась  и  в
комнату вошли: Джим, два охранника и человек в белом халате.
     - Мы  решили  тебя  не  слушать.  Все равно соврешь. Поэтому поговорим с
укольчиком.
     Первым попался на кулак охранник. Его оторвало от пола  и  он  ударился
головой  в  решетку.  Врача  я  отшвырнул  в  угол.  Другой охранник пытался
вытащить оружие и мне  пришлось  поспешить,  просто  ударил  его  сверху  по
голове.  Было  такое  ощущение,  что  шеи  у  него не стало, просто она ушла
внутрь. Наконец я заметил, что в мой  локоть  вцепился  Джим.  Он  пыхтит  и
пытается с ним что-то сделать.
     - Джим успокойся, что с тобой?
     Он  как-то  сразу  после  этой  фразы успокаивается отпустил мою руку и
мрачно смотрит на меня.
     - Как я сразу не догадался, что это именно та  пилюля.  Что  ты  теперь
будешь делать с нами?
     Зашевелился человек в халате, он поднялся и очумело посмотрел на меня.
     - Иди сюда.
     Я поманил его пальцем. Он шатаясь подошел ко мне.
     - Вот ему укол вколи.
     - Не надо.
     Джим  рванулся  к двери, но я успел подцепить его за рубашку и сделав в
воздухе красивую траекторию он шлепнулся на кровать.
     Зазвенел поднос, грохнулась на пол чашка с кофе. Теперь Джим затих и  с
тоской смотрел в потолок.
     - Ну что ты ждешь, давай, - рявкнул я белому халату.
     - Сейчас, сейчас, - поспешно зашевелился тот.
     Он  вытащил  из  кормана  шприц,  ампулу  и  трясущимися  руками всосал
содержимое под поршень.
     - Не трясись, спокойнее.
     Человек оголил руку Джиму и сделал укол.
     - Марш туда, в тот угол, - показываю ему рукой за кровать.
     Пршло несколько минут.
     - Можно? - обращаюсь к человеку за кроватью.
     Тот кивает головой.
     - Джим, кто сказал, что я был в учебном ядерном центре.
     Его веки затрепеталм и осевший голос разнесся по комнате.
     - Дмитрий Полянский.
     - Когда вы с ним познакомились?
     - Это не я, это агент ЦРУ.
     - Имя, фамилия агента?
     - Не знаю, это российский канал.
     - Полянскому заплатили деньги?
     - Нет. Подарили машину.
     - Что еще сказал Полянский?
     - Он рассказал о вас и полковнике Филипенко. Рассказал об установке мин
на границе ФРГ и ГДР, но полных сведений не дал,  так  как  их  получить  от
Филипенко не удалось.
     - Вы Полянского завербовали?
     - Нет, он за деньги сам все расскажет и всем.
     - Скажи-ка,  по  твоим  сведениям,  каким  государствам  еще  Полянский
проболтался о минах.
     - ГДР и Израилю.
     - Вот сволочь. Что вы хотели сделать со мной, после испытания с уколом?
     - Убить, ты уже был бы не нужен.
     - Мое похищение организовал ты?
     - Да. Я получил приказ сверху.
     - Ну что же, я узнал, что хотел. Вы приведете его в чувство?
     Я гляжу на прижавшегося к стенке человека. Он киваеи головой. Подхожу к
окну и взявшись за решетку рванул ее на себя. Вылетели кирпичи  и  гиганское
сооружение  очутилось  у  меня  в руках. Отхожу от окна на два шага и тараню
решеткой раму. Сыпяться стекла, трещат рамы и решетка  вылетает  во  дворик.
Второй  этаж,  это не так страшно и я выпрыгиваю из окна на землю. Отброшена
задвижка на воротах и вот она... свобода. Показалось такси и я махнул рукой.

     Из телефонного автомата позвонил Кате.
     - Где ты был, - сразу набросилась она на меня.
     - Катя, слушай внимательно. Срочно, свяжись с Майером и скажи ему,  что
бы  он  срочно  вытаскивал  меня  из  Западного  Берлина. Я его жду у старой
консерватории. В его распоряжении час двадцать, иначе мне будет плохо.
     - Господи, сейчас звоню, Сашенька.
     Трубка заныла прерывестыми гудками.

     Мне было уже совсем плохо, когда у колонн появилась машина. Майер и еще
какой-то тип бежали ко мне.

     Прошла неделя прежде чем я появился на работе. Немецкие товарищи лечили
меня на конспиративной квартире  в  Западном  Берлине,  а  потом  нелегально
протащили  через  границу. И опять знакомые лица КГБешников, в присутстствии
полковника Филипенко, просят подробно  рассказать  о  событиях  за  каменной
стеной.
     - Значит, кроме Полянского он никого не назвал?
     - Нет.
     - А  ведь  его,  сволочь,  не  взять.  Я  знаю,  он  эту машину подарил
Брежневу, тот их колекционирует. Уже пятый подарок делает.
     - Да что ты? - с удивлением говорит второй.-И наши об этом знают?
     - Конечно. Зато Полянский полез наверх и  уже  достиг  поста  секретаря
генсека и вроде уже курирует нас. Знакомые ребята говорили, богат как Крез.
     - Но он же продает интересы государства?
     - Пойдите  докажите.  Эта  собака  скинет  головы  всем. Поэтому, лучше
помалкивайте о том, что произошло. Вам, товарищ полковник, уже никчему,  что
бы майор Скворцов прикрывался кореспондентской книжкой, пусть одевает форму.
И  еще  раз,  проверте  хранение  документации и усильте охрану центрального
пульта.
     Филипенко кивает головой.
     - Ну а вам, Скворцов, скажу одно. Будьте  осторожны.  Мы  обещали,  что
встретимся  с  вами  и  как  видите,  встретились. Теперь наша дружба должна
крепнуть.
     Он фыркнул при последней фразе.
     - Пошли, Леша. До свидания, товарищи.
     Они ушли и Филипенко, сев за свой стол, постучал ручкой о стол.
     - Слушай, Саша, - впервые  он  назвал  меня  твак  мягко,  -  последние
события   не  пройдут  бесследно.  Министр  иностранных  дел  ГДР  отказался
прокоментировать слова Брежнева о наличии ядерных фугасов и мин на границах.
Твое похищение подсказывает мне, что там, за бугром, они знают о  нас  почти
все. Единственное, что они не знают, где стоят мины. Поэтому, я тебе передам
все  карты  с кординатами постановки и всю документацию вместе с сейфом. Все
это сегодня притащат в твой кабинет.
     - Я чего-то... не понял в чем дело.
     - Меня, судя  по  всему,  от  сюда  убирают.  Я  сказал,  найдут  козла
отпущения.  Придет  новый  начальник  и  я  ему  скажу при передаче дел, что
документацию отослал в Москву. Мало  ли  какой  человек  придет.  А  сейф  с
секретом,  если  не  нажмешь  скрытную скобочку, все бумаги в верхнем ящичке
сгорят. Сегодня проверь центральный командный пост и постарайся усилить  его
охрану.

     Дежурные  офицеры  сидели в командном посту и от нечего делать играли в
шахматы. При моем появлении  они  вскочили  и  отрапортовали  об  отсутствии
проишествий. Я прсмотрел аппаратную, все тумблера и спросил.
     - Можно ли взорвать мину с этого пульта без кода Москвы.
     Один засмущался.
     - Вобщем-то...  конечно  нельзя.  Президент  не  зря  таскает  с  собой
чемоданчик с кодами, но в НИИ, где  проектировали  эту  систему,  поленились
установить  дополнительную  блокировку и поэтому вся кодовая система врезана
последовательно в сигнальные провода.
     - То есть, вы хотите сказать, что если  выкинуть  кодовую  систему,  то
можно напрямую взорвать мину.
     - Нет,  не  взорвать,  а  уничтожить.  Частота сигнала измениться после
прямого присоединения и, нажатие на кнопку, приведет к уничтожению мины.
     - То есть?
     - То  есть  мина  имеет  специальное  устройство,  которое  при  взрыве
распыляет сильноконцентрированную кислоту и мина прекращает функционировать.
Это же устройство раскидывает ядерный заряд.
     - Шахта будет заражена?
     - Конечно.
     - Значит все же предусмотрена, подстраховка?
     - Да.
     Я  просмотрел  журналы  записей, регистрации температуры и пошел в свой
кабинет.

     Только-что привезли сейф и восемь  солдат  под  руководством  Филипенко
устанавливали его у моего стола.
     - Тебе так удобно будет?-спросил он.
     - Пусть стоит здесь.
     - На, почитай.
     На  мой  стол  упала  телеграммма, Филипенко вызывали в Москву на новую
должность.
     - Я с собой беру начальника штаба,  так  что  остаешься  один.  Прощай,
Саша.  Тебе всегда доставались крупные неприятности. К себе вызывать не буду
в этом бедламе надо обязательно  находиться  разумному  человеку.  Передовай
привет Кате.

     Новый  командир явился через неделю и пришел в штаб не один, а с женой.
Когда я посмотрел на нее, то ахнул. Это была  Татьяна,  секретарша  главного
конструктора , из того минного КБ откуда я уволок Катю.
     - Сашенька,  -  сразу заверещала Татьяна, - вот мы и встретились. Коля,
это вот тот офицер, о котором я рассказывала.
     - Здравствуйте, мне Танечка много говорила о вас. Я  так  же  с  трудом
увез ее из той зоны. По проторенной дорожке, так сказать.
     - Как главный? Как Владимир Владимирович?
     - Ты  же  так  давно  не  был,  -  опять  заверещала Татьяна, - Главный
застрелился, он же был слепой, а Владимир Владимирович, за главного  теперь.
Все о тебе вспоминает.
     - Александр Георгиевич, мы с Танечкой будем устраиваться и я думаю, что
дня через два буду принимать дела.
     - Как хотите, товарищ полковник.
     - А как Катя, где она?
     - Она здесь. Работает в Берлине. Заходите к нам.
     - Обязательно,  мне  надо  много  передать ей приветов от Ани, Сергея и
других...
     Вот тебе и дура Татьяна, сумела вырваться из зоны.

     Новый командир совсем не интересовался делом,  он  больше  болтался  на
виду  у  начальников  и через год мне вдруг присвоили звание подполковника и
назначили начальником отдела "М". Татьяна  и  ее  муж  исчезли  в  просторах
России.
     Катя  мне родила сына и мы стали спокойно жить, держа все время руку на
кнопке пульта.

     Прошло еще четыре года. Брежнев умер, президентом стал Горбачов и  наша
могучая  держава  начала  медленно  разваливаться. Мы не почуствовали этого,
пока в Германии не рухнула стена между Западным Берлином и Восточным.
     Нас и о нас  забыли.  Как  только  произошло  объединение  Германий,  я
бросился на прием к командующему группировкой.
     - Отдел  "М",  а  чем  он  занимается?-спросил генерал-полковник своего
начальника штаба.
     - Товарищ генерал, это отдел ядерного минирования по границе ГДР.
     - Чего вы хотите?-теперь генерал обратился ко мне.
     - Что нам делать? Ведь фактически границ нет.
     - А я откуда знаю, что вам делать. Вы  в  ведении  Москвы,  мне  только
подчиняетесь формально. Так что, крутитесь сами, мне не до вас.
     - Но, товарищ генерал...
     - С вами у меня дел нет. Все. идите.

     Я  попытался связаться с министерством обороны и секретарем президента.
Судя по всему моя информация вызвалас шок в высшей инстанции. В министерстве
удивились, что нас не ликвилдировали семь лет назад, а секретарь сказал, что
он первый раз слышит о таких делах и попытается все узнать, проинформировать
президента и сообщить мне.
     Прошла еще неделя и меня уже вызвал знакомый генерал-полковник.
     - Что вы там  панику  развели  в  верхах.  Мне  приказано  разобраться.
Сколько у вас фугасов и мин стоит на границе?
     - 20 фугасов и 6 мин.
     - И это все навзводе?
     - Так точно.
     - Господи, какой идиотизм. Покажите мне районы где они установлены.
     Я показал ручкой на карте, расположенной на стене, все районы поражения
от взрывов мин.
     - Так  они  охватывают всю Германию. Даже в ФРГ стоят. Что, и в Берлине
есть?
     - Да, Буквально недалеко от нас.
     - Уничтожить. Все уничтожить.
     - Мне нужно письменное подтверждение вашего приказа.
     Теперь генерал смотрит на меня как на ненормального.
     - Разве вам не достаточно моего приказа?
     - Нет. Раз Москва дала вам полномочия разобраться в  этом  деле,  прошу
письменного приказа о ликвидации всего минного хозяйства.
     - Идиты в жопу. Тебе пришлют мой приказ, заодно с ликвидацией тебя.

     Приказа  не  последовало.  Тут  еще  Катю  уволили  с  работы,  "Штази"
разбежалось  по  всему  миру  и  мы  опять  остались  одни.  По-прежнему   в
центральном  пункте  сменялись  дежурные  офицеры и по-прежнему мы стояли на
боевом дежурстве.
     Однажды какой-то гражданский перехватил меня на улице.
     - Вам привет от господина Майера. - сказал он.
     - Я не знаю кто это такой?
     - Он здесь, вот в этом  кафе.  Пройдите  пожалуйста,  -  в  его  голосе
появился металл.
     Майер  постарел  еще  больше,  он  съежился,  складки  кожи  и  морщины
исполосовали все лицо.
     - Привет, Александр, - сказал он, затягиваясь глотком пива из  огромной
кружки. - Вот решил навестить старого друга.
     - Небось опять что-нибудь нужно?
     - Ишь  ты  как  заговорил,  думаешь  нас  спихнули, так все, нет браток
старые грехи надо исправлять.
     - За мной ничего нет.
     - Еще бы, а связь со "Штази". Кто тебе помогал работать? Кончай дурить,
Александр. Пришло время действовать.
     - Уж не хотите ли вы взорвать все мины и фугасы в Германии?
     - Какой ты  догадливый,  хотим.  Всю  эту  неблагодарную  сволочь,  всю
истребить.
     - Но это же ваши немцы?
     - Это  предатели,  настоящие  немцы  уже удрали из Германии, а остались
одни ублюдки.
     - Майер, вы сошли с ума. Вы же понимаете, что даже взорвать ни вы, ни я
не можем. Ключ находиться у президента в чемоданчике.
     - Все в нашем мире относительно, все продается и покупается. Будет  вам
ключ.  Самое  важное,  что  ты  еще  жив  и тебя наши идиоты политики совсем
забыли. Будь здоров, Александр, у тебя будет ключ.

     После разговора с ним, я  спешно  пытался  связаться  с  моими  старыми
приятелями из КГБ. Но они отказались приехать и даже заниматься мной.
     - Если  "Штази"  хотят  взорать  всю Германию, то это их дело. Так этим
немцам  и  надо,  пусть  взрывают,-в  открытую  нес  по  телефону   наиболее
разговорчивый КГБешник.- На твоем бы месте, я отдал им весь центральный пост
и катился ко всем чертям из Германии.
     - Но погибнет и много наших?
     - Слушай,  ты дурак или нет. Посмотри, что в мире твориться. Нас же без
оружия завоевывают. Есть люди, которые не хотят сдаваться и они имеют на это
свои права. Наших скоро уберут.  Единственный  совет,  подожди  немножко,  а
потом тикай. Будь здоров. Пока.
     Действительно, все сошли с ума.

     Генерал-полковник,  отказался меня принять. Москва, на вторичный запрос
ответила, что все полномочия в моем деле отдала командующему группы войск  в
Германии. Это был тупик.

     Кто  бы  мог  подумать,  ко  мне  прямо домой приехал Полянский Дмитрий
Иванович.
     - Вы узнаете меня, Александр Георьгиевич?
     - Конечно. Узнаю, Дмитрий Иванович. Садитесь к столу. Катенька, подавай
борщ, к нам гость приехал.
     - Очень  хорошо,  а  то  знаете  уже  желудок  болит  от  этой  дрянной
ресторанной пищи. Совсем соскучился по домашнему.
     - Много разъезжаете?
     - Приходиться. Последнее время, все больше на колесах.
     - А куда ушли со старого места работы?
     - Занялся банковским делом. Сейчас управляющий банком.
     - Чего же занесло вас к нам в забытую обитель?
     Тут появилась Катя с кастрюлей и поставила ее на стол.
     - Ой, здравствуйте, Дмитрий Иванович.
     - Катя.  Боже ты мой, да вы ли это Катя? Саша, у тебя потрясающий вкус.
Вот это я понимаю.
     Разговор пошел  про  рецепты  кухни,  потом  мы  провели  весь  обед  с
воспоминаниями  о закрытом городке и судьбе знакомых. После обеда, Катя ушла
на кухню, оставив нас вдвоем.
     - Так я к вам по делу, Александр Георгиевич. Меня просили передать  вам
президентский ключ к вашим игрушкам.
     Он  открыл чемоданчик и достал небольшую металлическую корбку в замочке
которой торчал ключ...
     - Вот,  с  трудом  удалось  добыть,  оказывается  его  давно  не  носит
президент.  Все о нем забыли. На мое счастье друзей в Кремле осталось много,
так что берите.
     - Кто просил передать его мне?
     - Ваш старый знакомый, генерал Майер.
     - Я не приму такого подарка. Возьмите его и верните лучше обратно.
     - Да вы что, Александр Георгиевич, этим не шутят. Лучше возьмите.
     - Нет. Уходите от сюда. Слышите, сейчас же.
     - Ну что ж, вы сами расписались в своей судьбе.
     Полянский убрал в чемоданчик пультик с ключом и ушел из дома.

     Через два дня в военном городке появился  незнакомый  генерал  с  двумя
офицерами  и  они  прямо отправились к нам в отдел. Все документы у них были
впорядке, представители из Москвы имели право проинспектировать наш отдел.
     Сначала я даже обрадовался. Вспомнили наконец, но мои надежды  разрушил
генерал.
     - Вот мы до вас и добрались, Александр Георгиевич.
     - Простите, но я вас не знаю.
     - Теперь узнаете. А ну быстро, руки на голову.
     В  руках  офицеров  появились пистолеты. Генерал кивнул одному на сейф.
Тот стал меня обыскивать и нашел ключи. Потом подошел к сейфу вставил ключ в
скважину и повернулся ко мне.
     - Код. Какой код?
     Удар пистолетом по спине показал, что пришельцы не шутят.
     - 48... пауза... 32.
     Дверца открылась и все увидели еще один  маленький  сейф,  но  уже  без
трещетки.  Незнакомец  стал  перебирать  на  связке  ключи и вскоре подобрал
нужный, но только он его вставил, как внутри  раздался  щелчек  и  вдруг  из
щелей  повалил  дым.  Офицер  рванул  дверцу  и  форс  пламени  вырвался  из
распахнутого ящичка.
     - Ай, - взвыл офицер.
     - Ах, ты сволочь, сжег все-таки,-раздался голос сзади.
     Удар по голове и я куда-то проваливаюсь.

     Очнулся я, когда в кабинете никого не было. Кругом разбросаны бумаги  и
выброшены  яшики  стола.  Прежде  всего,  позвонил  дежурному  и  доложил  о
проишествии.
     Приехали особисты, долго обследовали кабинет, допрашивали меня  и  всех
окружающих. Удивлялись, с какой легкостью неизвестные прошли все контрольные
посты и дошли до дверей засекреченного отдела.

     На этот раз меня генерал-полковник принял.
     - Вы  почему  не уничтожили мины и фугасы?-сразу набросился он на меня,
как только я вошел в кабинет.
     - Я не получил вашего письменного указания.
     - Я вас отдам под трибунал за невыпролнение приказа.
     Я молчал, чего безтолку говорить говорить одно и тоже.
     - Хорошо, - вдруг успокаивается генерал. -  Ваш  отдел,  как  заноза  в
горле.  На  ваших  минах,  мы  как  на  раскаленной сковородке сидим. У меня
предложение. Раз мы мины не уничтожили, а уходить из Германии придется всем,
передадим мины немцам и покончим с этим вопросом. Пусть они что хотят, то  и
делают.
     - У  меня  сразу появляется много вопросов. Каким немцам передадим? Как
отреагируеи мировая общественность, когда узнает о наличии  атомного  оружия
под домами мирных жителей? Как немцы смогут получить мины, если никто уже не
знает  координат их расположения, их технические свойства, ведь документация
вся уничтожена.
     - В отношении немцев, конечно передадим  западникам.  Журналисты  знать
по-прежнему  ничего  не должны, а вот с документацией...А разве вы не знаете
по памяти, где мины расположены и их примерное устройство?
     - Знаю. Но это все что я запомнил.  Ни  один  офицер  отдела  не  знает
координат их постановки. Об этом не в курсе даже Москва.
     - Вот  черт.  Но уничтожить-то сами вы их сможите? Здесь-то нет никаких
затруднений?
     - Дело в том, что аппаратуру ставили очень давно и она давно  устарела.
При  сегодняшних  знаниях  наших офицеров, можно обойтись без президентского
ключа и путем технических переделок самостоятельно уничтожить мины.
     - Значит президентский ключ все же есть,-задумчиво ппроговорил генерал.
     - Я его недавно видел, он не у президента, а  в  руках  одного  жулика,
господина Полянского.
     - Полянского?
     Генерал подпрыгнул от этой фамилии.
     - Вы сказали, Полянского?
     - Да, Дмитрий Ивановича.
     - Но  этот  человек  недавно у меня был. Он прибыл из Москвы с большими
полномочиями  сейчас  занимается  военной   недвижимостью.   Ладно,   идите,
полковник, я еще подумаю, что с вами делать.
     - Так что сейчас все же нам делать?
     - Я сказал, ждите. Будем решать вашу проблему.
     Я  хотел  ему  сказать,-"нашу проблему", но лишь повернулся по уставу и
ушел.

     Прошел еще месяц, из канцелярии главкома ни гу-гу. Я пришел  в  бункер,
где расположен наш командный пост и собрал всех офицеров.
     - Товарищи   офицеры,   наши   из  Германии  уходят.  Сейчас  в  Россию
отправляется вся техника и все военное имущество, которое еще можно  увезти.
Поэтому,  я  беру всю ответственность на себя, и решил уничтожить все мины и
фугасы, которые расположены теперь после объединения Германии, на территории
ФРГ. Вам и вам, -я указал на офицеров с которыми  обсуждал  раньше  проблему
уничтожения  мин,-начать  демонтаж  "президенского"  блока и подсоединять на
прямую провода к пульту. Вам, - я указал другим офицерам,-получить  автоматы
и  усилить  охрану командного поста. Дежурить в три смены, домой не уходить.
Предупредите домашних по телефону, что вы задерживаетесь.
     - Товарищ  полковник,  а  что  потом  будет  с  нами?-спросил  один  из
офицеров.
     - Ничего.  Все,  после  окончания работ, поедете в у правление кадров и
там решат вашу судьбу.
     - Еще можно вопрос? После разрушения мин и фугасов  они  будут  фонить.
Это двадцать шесть фонящих колодцев...
     - Не  продолжайте.  Поймите,  лучше  оставить  26 фонящих колодцев, чем
получить 26 ядерных зонтиков. Я не уверен, что если мы оставим здесь все как
есть, наше  хозяйство  попадет  к  тем  людям,  которые  займутся  грамотным
разминированием.   Может  найтись  ненормальный  маньяк,  который  влезет  в
электронику, так же как мы или найдет другие способы,  но  взорвет  всю  эту
чертовщину. Попытки таких психов, получить доступ сюда уже есть.
     Офицеры приступили к работе. Я остался с ними.

     Ночью,  меня  разбудил  грохот. Сигнал тревоги завыл по углам, замигали
лампочки опасности. Я вскочил. Где-то в корридорах затрещали автоматы.
     - К бою! Стрелять без предупреждения.
     Я подскочил к прилегшему за стол офицеру.
     - "Президентский" блок разобрали?
     - Еще не успели.
     - Дай автомат.
     Я вырываю из его рук оружие и всаживаю очередь в  полуразобранный  блок
на стене. От-туда вылетают ошметки электроники, металла и проводов.
     - На.
     Автомат  опять  у  офицера,  а  я прыгаю за усилительную стойку. Грохот
взрыва вырывает дверь и она падает внутрь командного пункта. Мы оглушены, но
наши автоматы дружно затарахтели в проем. В помещение влетели две гранаты, я
упал на пол и заткнул уши..., но взрыва не последовало.  Раздалось  странное
шипение  и  вскоре вся комната наполнилась щипающим глаза дымом. Я вскочил и
на ощупь понесся к двери. У выхода, кто-то подставил мне полножку и  тут  же
два тела навалились на меня и закрутили руки за спину.

     Через  десять  минут  вентиляторы  высосали  газ  из помещения и я смог
разглядеть все. Я и двое моих офицеров со скрученными руками сидели на полу.
По комнате ходило несколько человек и знакомый голос распоряжался.
     - Где этот придурок, Полянский, пусть идет сюда. Все уже давно чисто.
     Передо мной был Майер.

     - А, очнулся, здравствуй подполковник. Вот видишь, опять встретились.
     В комнату в сопровождении закутанных по уши личностей вошел Полянский.
     - Смотри, идиот, твой ключ уже не нужен.  Они  разнесли  в  щепки  блок
сигналов.
     - Но  я  же  сделал  все.  Я  уговорил генерала снять внешнюю охрану, я
заплатил за это кому надо. У вас был почти свободный путь по всем  этажам  и
не моя вина, что так вышло.
     - Вилли, посмотри, что можно сделать?
     Каой-то  закутанный  парень  принялся  копаться  в  блоке, потом развел
руками.
     - Ничего нельзя сделать.
     - Сволочи, гады, мудаки. Я положил столько сил, столько людей,  что  бы
взять этот последний кусочек нашей родины и теперь все. Мы ничего сделать не
можем.
     Майер  плакал,  его слезы катились по морщинистым щекам. Вдруг раздался
голос моего офицера, того самого, что разбирал "президентский " блок.
     - Господин...
     - Майер, - вдруг с надеждой ожил бывший генерал "Штази".
     - Господин Майер, еще не все потеряно, можно помимо этого  разрушенного
блока, напрямую соединить провода и тогда все...
     - Что все?
     - Вы получите все, что вы хотите.
     - Вилли, можно так, посмотри?
     Увалень опять у блока, смотрит на кабели, щупает их, потом шговорит.
     - Черт его знает, может и можно.
     Майер оживает.
     - Полянский, сколько у нас есть времени?
     - Вся  ночь наша. Охрана ведь снята насовсем. Только можно я уеду, пока
еще можно. Километров 40 я еще успею отмахать.
     - Сиди, здесь строили навечно, так что  все  взрывы  переживем,  а  там
выползем, когда война закончиться. Вилли, давай переделывай провода.
     - Так это можно, но нужна помощь.
     - Ты,  -  Майер  носком  ботинка тыкает на моего офицера, - помоги ему.
Развяжите его.
     Два маячивших охранника подняли офицера и  перерезали  веревки  на  его
руках. Он размял руки и пошел к Вилли отсоединять блок.
     - Ну что? Что ты молчишь?
     Майер склонился ко мне.
     - Ты гнида, Майер.
     - Ладно, лучше не воняй. Мне не нравиться, когда меня ругают.
     Носок его ботинка въехал мне в нос. Кровь хлынула на брюки и пол. Майер
сразу успокоился и сел на стул. Мы молчали. Прошло минут двадцать.
     - Все, - раздался голос Вилли.
     Майер подскакивает.
     - Ну, давайте, - голос его срывается.
     Офицер  подходит  к пульту и начинает щелкать тумблерами и кнопками. На
стене забегали и замигали зеленые лампочки.
     - Все системы готовы, - по привычке доложил офицер.
     - Так давай же.
     Офицер включил ключ на пульте и начал поочередно нажимать кнопочки. Все
26 подряд.
     На стенке также поочередно замигали красные лампочки и тут же  погасли,
за исключением двадцать шестой, последней. Она мигала без конца.
     - Все, - сказал офицер.
     - Как все, а где взрывы? Почему не трясется земля?
     - Я уничтожил мины.
     - Что?...
     Майер  выхватил  револьвер и весь барабан выпустил в офицера, потом без
сил опустился на стул. Он завыл и долго раскачивался на стуле.
     - Пошли, Майер, - Полянский подошел к  нему,  -  мы  еще  покажем  этим
империалистам. Погоди, придем опять к власти, всех перережем.
     Майер  и  Полянский  пошли  к выходу, за ними поплелась охрана. Я и еще
один офицер остались сидеть связанными на полу. Вскоре раздался грохот, весь
бункер пошел ходуном.
     - Что это? - спросил мой сосед. - Неужели последняя мина сработала?
     - Нет, это взорвали нас. Подложили на входе здоровый заряд и вроде  нас
замуровали  навечно.  А  вот  что произошло с последней миной, я сам не могу
понять. Она не сработала, она стоит на взводе.
     - Что мы будем делать?
     - У тебя зубы здоровые, попробуй развязать мне руки.
     Он разгрыз зубами мою веревку и я  освободил  его.  Проклятая  лампочка
двадцать шестой мины не давала мне покоя.
     - Мы можем уничтожить весь командирский пост? - спросил я офицера.
     - Сейчас, я посмотрю.
     Он скинул лист железа, прикрывающий пульт.
     - Товарищ  подполковник,  -  раздался его глухой голос, - там воткнут в
замок ключ, вытащите его, дайте мне.
     Я вытащил ключ и протягиваю его вниз. Через три минуты офицер выполз из
пульта.
     - Все впорядке.
     - Что?
     - Через пол часа,здесь сметет взрывом все.
     - Тогда уходим.
     Аварийный свет освещал коридоры  бункера.  Кое-где  лежали  трупы  моих
офицеров и трупы замотанных по уши неизвестных. Мы дошли до площадки первого
этажа  подземного  бункера. Громадные бетонные глыбы потолка, кучи кирпича и
щебня преградили путь.
     - Дальше не пройти. Придется спускаться и искать аварийные люки. Я  сам
помогал строить эти убежища, поэтому помню еще где они есть.
     - Это делалось на случай ядерной войны?
     - Конечно, мы все предусматриывали.
     Спускаемся  вниз  и  в  конце  корридора находим железную дверь. На ней
надпись: "Запасный выход"  и  огромный  амбарный  замок.  Я  возвращаюсь  по
корридору  к  первому  трупу и вырываю из его пальцев автомат. Возвращаюсь к
двери и всаживаю весь оставшийся рожок в замок. Дужка замка отскакивает.
     - Пошли.
     Но только мы приоткрыли дверь как завыла сигнализация.
     - Так нам неуйти,-кричу  я  напарнику.  -Пойди  найди  еще  один  рожок
патронов.
     Он  убежал  и через пять минут принес еще автомат и два рожка патронов.
Мы идем по витой лестнице, потом  по  корридору,  опять  по  витой  леснице,
кругом  мелькают красные аварийные огоньки и все глуше и глуше звучит нудный
вой. Наконец последняя площадка. Большая бетонная  плита  закрыла  вход.  На
стене  штурвал и стопорный рычаг. Я оттягиваю рычаг и мы с офицером повисаем
на ручке штурвала. Раздается скрип и жуткая темнота  обрушилась  на  нас  за
плитой.
     - Посвети, - прошу я товарища.
     Вспыхивает зажигалка. Мы в пустом коллекторе. Где-то журчит вода. Вдруг
землю качнуло.
     - Наша сработала, командного поста нет. Пошли туда.
     Труба  ведет  нас изгибом и вскоре мы вылетаем на скобы вбитые в стену.
Наверху вырисовывается кривая щелочка света. Мы закидываем автоматы на спину
и ползем вверх,  осторожно  выталкиваем  люк  наружу.  Начало  светать,  люк
оказался  у  края дороги. На наше счастье транспорта еще мало и мы выскочив,
тут же закатываем на место чугунный блин.

     Мое появление в канцелярии командующего, вызвало  шок.  Адьютант  сразу
пошел  докладывать  и  вскоре  меня  пропустили  за  двойные, толстые двери.
Командующий напряженно с мотрел на меня.
     - Товарищ генерал, командный пункт разрушен, все мины,  за  исключением
одной  выведены  из  строя.  Все  офицеры  отдела "М", за исключением меня и
лейтенанта  Кривцова  погибли,  защищая   командный   пункт   от   нападения
неизвестных  лиц, которые хотели взорать мины. Непонимаю одного, почему была
снята вся охрана и весь охранный батальон вывезен неизвестно куда.
     - Как убрали, кто приказал?
     - Там был Полянский, он сказал, что это приказали сделать вы.
     - Что?... Мы только что начали разгребать  завалы  над  вашим  бункером
после   взрыва   и   нашли   изуродованное  камнями  тело  Полянского.  Нет,
подполковник, такого приказания я не давал.
     Он подошел к столу и сказал в микрофон.
     - Начальника штаба сюда.
     Влетел генерал лейтенант с красной папкой в руках.
     - Вы меня вызывали?
     - Кто приказал вывести охранный батальон от бункера?
     - Вы, вот ваша подпись.
     Генерал вытащил из папки лист бумаги. Они оба уставились на  подпись  в
конце бумаги.
     - Действительно подпись моя,-упавшим голосом, сказал генерал-полковник,
-но я точно не помню этого текста. Найдите, кто готовил документ.
     Потом он обернулся ко мне.
     - Вы говорили о мине, которая на взводе, почему так произошло и где она
находиться?
     - Вот  сдесь,  -  я показал на карте жилой квартал, - она расположена в
шахте под больницей. Мне кажется виной, всему является водонапорная  станция
с  которой  мы  начинали  рыть  туннель. Вода каким-то образом просочилась в
туннель, заполнила его и шахту. Поэтому мина не уничтожилась, кислота в воде
уменьшила свои разрушающие свойства и  эта  штучка  осталась  разлагаться  в
воде.
     - Чем это грозит нам и для оставшихся немцев?
     - Мина будет гнить и заражать воду на станции, но в дозах, зависящих от
перемещения объема воды.
     - Нам ничего сделать нельзя?
     - Нет.
     - Что  теперь  мне с вами сделать, подполковник? Ведь ваша миссия здесь
закончилась.
     - Уволить. Где бы я не служил, смерть все время движется со мной рядом.
Я хочу жить теперь спокойно.
     Генерал ходит по кабинету, я и начальник штаба провожаем его глазами.
     - Вы военный и это часть нашей профессии  подвергаться  опасности  ради
жизни на земле.
     - Я подвергался опасности ради ее смерти. С чем бы я не работал, всегда
кончалось одним, везде уничтожал то что делал.
     Генерал подошел к столу.
     Пишите  рапорт.  Я  вам  помогу  уволиться.  Виктор Матвеевич, оформите
документы  ему  на  повышение,-обратился  он  к  начальнику  штаба.-   Пусть
демобилизуется молодым полковником.

     Мы  с  Катей  уезжаем из Германии домой, в неизвестную и пока чужую для
нас жизнь.Надо все начинать с начала, но уже без привычной офицерской формы.



     Июль-сентябрь 1995 г.



Популярность: 1, Last-modified: Fri, 09 Oct 1998 15:54:08 GmT