Раньше санаторий назывался "Донбасс", а теперь "Химволокно". Когда
шахтеры перебрались в Крым, они оставили в санатории статую шахтера с
отбойным молотком - не тащить же его с собой? Новые хозяева шахтера
сносить не стали, но установили рядом с ним в клумбе целеустремленного
молодого парня в облегающем комбинезоне. Этот парень, чуть не падая,
устремлялся в небо, держа в задранной правой руке клубок орбит с шариком в
середине.
Завхозы слабо разбираются в искусстве, но Коробейникову обе статуи
нравились. Нормально. Украшают. Впрочем, сейчас ему было не до искусства.
Он лежал в больнице в предынфарктном состоянии, а санаторий остался без
завхоза и без присмотра. Дела там творились хуже некуда - садовые скамейки
выкрасили не зеленым, как положено, а радугой; кинофильмы крутились очень
уж подряд французские, а санаторные собаки бегали где придется и никого не
боялись.
"Странно, почему так на душе хорошо? - раздумывал главный врач
санатория, нюхая сирень, заглянувшую в открытое окно. - Какая-то такая
духовная раскрепощенность... с чего бы это? Наверно, не к добру... "
Весь май главврач умиленно что-то нюхал, но однажды услышал за окном
знакомый раздраженный голос:
- Здесь нельзя ходить в купальниках, вы не в притоне. Мы сообщим по
месту работы о вашем недостойном поведении.
Это вышел на работу спасенный врачами Коробейников. Его скорбный
голос завис над санаторием, как серый дирижабль. Сирень вздохнула и сразу
же отцвела. Собаки поджали хвосты. У главврача начался насморк.
А Коробейников уже стоял на обрыве с блокнотом в руках. Под ним
загорали и плавали в Черном море сплошные кандидаты наук, народ не
простой; а он отмечал в блокноте мероприятия на весенне-летний период.
Скамейки перекрасить, дворнику указать, с плотником надо что-то делать.
Потом он направился к главному корпусу, где поймал за рукав дворника Борю,
веселого человечка лет пятидесяти, и указал ему на заляпанную птичками
статую шахтера с отбойным молотком.
- Что я вам, нанялся?! - вызверился Боря. - Крепостное право?! Я и
так один за всех вкалываю, так теперь мне еще шахтера мыть?
(Боря был в плохом настроении, потому что буфетчица не оставила ему
на рубль пустых бутылок за то, что он перенес ей на пляж ящик с пивом).
- Я два раза повторять не буду, а не хочешь - по собственному
желанию! - привычно ответил Коробейников, а Боря показал ему в кармане
фигу.
Коробейников начал огибать главный корпус, думая о том, что давно
пора поставить вопрос о Борином безответственном поведении на профсоюзном
собрании. Он сделал еще один шаг и... увидел обнаженную женщину.
Коробейников окаменел. Блокнот выпал из рук. Ничего подобного он и в
мыслях не держал! Какая-то ладная особа с бедрами, как бочки, направлялась
к обрыву в сторону моря, придерживая на плече кувшин и помахивая свободной
рукой.
Она была совершенно... не одета.
Коробейникову стало так стыдно, что он отвернулся и спрятался за угол
главного корпуса. "Совсем молодежь очумела... - подумал он. - Куда она
прет с кувшином в таком виде?! Выяснить фамилию и сообщить на работу о
недостойном поведении! "
Коробейников хотел высунуться из-за угла и призвать к порядку эту
бесстыжую холеру, но сердце вдруг подпрыгнуло; пришлось прислониться к
стене. Он переждал минуту и, держась за сердце, отправился жаловаться
главврачу.
Тот выслушал историю о нескромной девице с бедрами и недоверчиво
усмехнулся.
- Ничего смешного не вижу, - обиделся Коробейников. - Надо что-то
предпринимать, а то вконец распустились.
- Да это же наша новая статуя, - удивился главврач. - Позавчера без
вас поставили... Вот что значит искусство - за живую приняли!
- Что я уже... совсем, что ли? - смутился Коробейников.
- Ничего, ничего... бывает, - успокоил главврач.
Если она не живая, то это, конечно, меняет дело, решил Коробейников.
Все же он не до конца понимал обстановку... что-то его смущало. Он
распорядился по хозяйству и неуверенно направился к главному корпусу...
такая у него работа - ходить по санаторию. Ему хотелось еще раз взглянуть
на нее, хотя это было неудобно. Он раза два останавливался, оглядывался,
срывал веточку... наконец подобрался к повороту и выглянул.
Она все еще шла по воду.
Коробейников вспотел и отвернулся. Черт знает что, вертится, как
школьник. Экую гадость поставили, пройти нельзя.
Вдруг из кустов вылез Боря с ведром и с тряпкой и деловито сообщил:
- Шахтера я уже помыл, счас за нее возьмусь.
(Боря был уже в хорошем настроении, потому что пришла буфетчица).
Коробейников на миг представил картину омовения, плюнул дворнику под
ноги и зашагал к главврачу, зная теперь, что должен сказать о создавшейся
обстановке. С порога он нервно спросил:
- Не понимаю! Эта девица... она что, каждый день будет у нас стоять?
- Знакомьтесь, наш завхоз, - ответил главврач, с ненавистью взглянув
правым глазом на Коробейникова, а левым умудряясь принести извинения
какому-то бравому старику в замызганной куртке и в берете с крохотным
свиным хвостиком. - А это непосредственный создатель нашей новой статуи,
заслуженный деятель искусств... - Главврач назвал фамилию, которую
Коробейников потом так и не мог вспомнить. - Будет у нас отдыхать. По всем
вопросам изобразительного искусства обращайтесь к нему.
- Значит, вам не нравится моя скульптура? - вкрадчиво спросил
заслуженный деятель искусств, и Коробейников сразу сообразил, что с этим
стариканом не стоит связываться - во всяком случае не рассуждать "нравится
- не нравится".
- Я про качество не скажу, - попятился Коробейников. - У меня к
качеству никаких претензий. Я о другом... У нас отдыхают кандидаты наук...
и с детьми приезжают... Вот стояла у нас когда-то купальщица с веслом...
тоже и формы, и детали, но она была одета в купальник!
- Одета... - задумчиво повторил заслуженный деятель. - Одета,
раздета, с веслом... Старые песни. Постойте рядом с ней, не стесняйтесь. И
попытайтесь понять, что она не вызывает никаких низменных эмоций, а
наоборот - только добрые и здоровые чувства. А все эти "с веслом", "с
мячом", "с молотком"... Поймите наконец, что вся эта серийная парковая
живопись (ударение в слове "живопись" заслуженный деятель поставил на
последнем слоге) давно не соответствует эстетическим потребностям нашего
народа. Споры па эту тему затихли лет двадцать назад, и я не думал, что
придется к ним возвращаться. Вы, как видно, не интересовались вопросами
искусства. Кстати, я настаивал на недавнем худсовете, чтобы вашего шахтера
куда-нибудь уволокли, а то он портит вид на Мадрид и не соответствует
санаторной тематике. А парень с ядерной структурой... ничего, для
"Химволокна" сойдет.
Коробейников ничего не понимал. При чем тут Мадрид? Что происходит в
санатории? Пока он болел, тут произошла культурная революция! Скамейки
красятся радугой, хотя положено зеленым; дворники моют голых девок;
какой-то таинственный худсовет собирается сносить ни в чем не повинного
шахтера... и все это называется "вид на Мадрид"?
- Только через мой труп вы снесете шахтера! - тихо сказал
Коробейников.
- Ну при чем тут трупы? - поморщился заслуженный деятель искусств.
Коробейников вышел из кабинета и хотел хлопнуть дверью, но ее еще
неделю назад унесли к плотнику на ремонт. Где этот бездельник? Опять спит
на пляже?
В коридоре Коробейникова догнал главврач и скороговоркой сказал:
- Никто шахтера не сносит, что вы, в самом деле... мне лично все эти
статуи до лампочки, что есть они, что их нет! Сейчас таких девиц ставят в
каждом парке по десять штук... мода такая! Зачем так волноваться с вашим
сердцем?
- Мне плохо, я пойду домой, - пробормотал Коробейников.
Дома он лег на диван, а в глазах у него вертелась голая девка. Ему
хотелось говорить о ней, но жена ничего в искусстве не понимала. Она
искала валидол и говорила, что нельзя быть таким старым дураком и за всех
волноваться.
- Раньше бы за это намылили шею, - вдруг сказал он.
- Ты о чем? - спросила жена.
- Поставили, донимаешь, статую... Со всеми подробностями, - опять
заволновался Коробейников. - Женское тело, конечно, красиво...
Он хотел развить мысль, но запутался. Красиво-то красиво, с этим
никто не спорит...
Жена подождала, что он еще скажет, но не дождалась и ушла на кухню.
Коробейников лежал на диване и думал. В голове у него завелись
какие-то новые мысли об эстетических потребностях. Он никогда о них не
думал. От этих мыслей ему было плохо - будто завезли новую мебель и
производили в голове перестановку.
Ночью ему приснился Боря, моющий девку на профсоюзном собрании.
Сердце быстро задергалось и чуть не оторвалось, жена вызвала среди ночи
"скорую помощь", и Коробейников до конца недели пролежал дома.
Новые мысли не покидали его, но и никак не укладывались. Он думал о
художниках, которые рисуют и лепят обнаженных женщин, о женщинах, которые
позируют им, и о таинственном худсовете, который разрешает все это делать.
Похоже, что художники не совсем нормальные люди. Странный озабоченный
народ. Возможно, он чего-то недопонимает - споры на эту тему затихли лет
двадцать назад, а он до сих пор о них ничего не слышал - где, когда?
Эстетические потребности надо, конечно, удовлетворять, но детям никак
нельзя смотреть на подобные вещи. И шахтерам. А кандидатам наук - подавно.
Нет, тут какая-то дальновидная государственная политика, думал
Коробейников. Рожать стали меньше, вот и ставят для поднятия духа каменных
девок.
Мысль была глупа, но хоть с каким-то резоном, и он немного
успокоился.
Опасения Коробейникова подтвердились - в понимании искусства
кандидаты наук оказались зловреднее шахтеров. А он предупреждал! Пока
Коробейников болел, они отбили девке кувшин, и теперь она не шла по воду,
а непонятно что делала. Вместо кувшина заслуженный деятель искусств всунул
ей в руку букет роз, но получилась ерунда - девкина поза под букет не
подходила, - она размахивала цветами, будто подзывала к себе шахтера с
отбойным молотком и парня с ядерной структурой, а те, конечно, рады
стараться - прямо к ней и устремлялись, чуть не падая со своих
пьедесталов. Новый кувшин ожидали из реставрационной мастерской со дня на
день, а заслуженный деятель, проходя мимо девки на пляж, по-хозяйски
прищуривался - все ли у нее на месте.
Выйдя на работу, Коробейников не застал букета. Он обнаружил в руке
девки метлу, а на голове рваную шапку-ушанку с одним ухом. (Боре не попало
только потому, что главврач смеялся над его проделкой).
Решив к девке не подходить и даже издали на нее не смотреть,
Коробейников отправился проверить, вышел ли на работу плотник. На доске
объявлений висела художественная афиша о том, что "фантомас разбушевался",
но ввиду плохой погоды сеанс в летнем кинозале может не состояться. Из
открытых дверей плотницкой мастерской слышались шуршанье рубанка и на
удивление серьезный Борин голос:
- Коробей появился, видел?
- Видел, - отвечал голос плотника.
- Теперь прячь стаканы, житья не будет, - вздохнул Боря. Ударение в
слове "стаканы" он поставил на последнем слоге. - Вообще-то, он мужик
неплохой, но прямой, как шпала. Он из-за этой статуи получит инфаркт,
помяни мое слово. Он добрый, когда все красиво.
- Так она же красивая, - отвечал равнодушный голос плотника.
- Он красоту не так понимает, оттого ему и плохо.
Коробейников задумчиво отошел. Его убедили рассуждения дворника. "В
самом деле, пусть стоит, - подумал он о девице с бедрами. - Красиво?
Красиво. Значит, пусть стоит".
То ли ноги сами несли его, то ли все дороги в санатории вели к ней,
но вскоре он опять очутился у статуи. Сопротивляться было бессмысленно,
что-то его туда притягивало. Около нее прямо в клумбе стоял незнакомый
бородатый молодой человек, курил трубку и под руководством заслуженного
деятеля сажал ей на плечо новый кувшин.
- Кувшин отбили, - неприветливо объяснил заслуженный деятель, когда
Коробейников приблизился. - Некоторые граждане не видят разницы между
голыми девками и произведениями искусства. Варвары!
Коробейников принял эти слова на свой счет, но промолчал и
нерешительно взглянул на девку в упор. Ему показалось, что с ее каменного
лица исчезла прежняя улыбка и теперь она глядит как-то тоскливо.
- Это из ваших? - спросил Коробейников, когда молчать стало неудобно.
- Мой лучший ученик, - с гордостью объяснил заслуженный деятель. -
Надо мальчикам помогать, кто же после нас будет? Молодец, старается.
Бородач что-то недовольно пробурчал и чуть не проглотил трубку.
- Все мы немножко Пигмалионы, - вздохнул заслуженный деятель. -
Носимся со своими скульптурами и чего-то ждем от них. А некоторые в
кавычках ценители искусства первым делом спрашивают - сколько же она
стоит, эта статуя, в денежном выражении?
Коробейников совсем смутился, потому что именно это и хотел спросить.
- Не так уж и много, - усмехнулся заслуженный деятель.
Молодой бородач плюнул в клумбу.
- Когда я был в Австрии, - вдруг неожиданно для себя сказал
Коробейников, - то насмотрелся там на этих... кюфр... курфр... курфюрстов.
На лошадях. Там в каждом городе в центре сидит кто-нибудь на лошади. Такая
традиция. Как у нас с веслом, так у них на лошади.
- Вот именно! - с интересом подхватил заслуженный деятель. - У
германцев свой шаблон. У них тяжеловесный стиль, давит. Кстати, а в
Австрию путевка сколько стоит?
- Не знаю, - удивился Коробейников. - Я там был не по путевке.
- Командировка?
- Да, что-то вроде командировки, - усмехнулся Коробейников. - С
апреля по ноябрь сорок пятого.
- А, - понимающе кивнул заслуженный деятель.
Коробейников еще немного потоптался около статуи и побрел в
библиотеку, твердя про себя, чтобы не забыть: "Пигмалион, Пигмалион... "
Слово было знакомое, но он забыл, в чем там дело. Он попросил у
библиотекарши энциклопедию на букву "П", но, странное дело, оказалось, что
сегодня ночью кто-то выбил окно и украл именно эту энциклопедию на букву
"П". Коробейников огорчился, но библиотекарша и без энциклопедии объяснила
ему, что Пигмалион был известным древнегреческим скульптором, а его
художественную биографию написал известный английский писатель Бернард
Шоу.
Всю следующую ночь в санатории лил дождь и выли собаки, а утром Боря,
выйдя под дождем со шлангом поливать цветы, обнаружил, что на этот раз
изувечены все три статуи - у шахтера отбит отбойный молоток, у парня из
рук исчезла ядерная структура, а у девицы опять пропал кувшин.
Разбудили заслуженного деятеля. Тот вышел под зонтиком, оценил
происшедшее как "акт вандализма" и потребовал оградить свое произведение
от варварских посягательств.
Стало не до шуток. Коробейников вызвал милицию.
Прибыл оперативник с блокнотом, зорко взглянул на девицу и первым
делом спросил, не было ли у нее врагов.
- У кого? - переспросил Коробейников.
- Возможно, кто-нибудь в санатории предубежденно относился к внешнему
виду этой дамы, - подсказал оперативник, разглядывая следы в клумбе.
- Нет... никто не замечен, - смутился Коробейников.
Затем последовал вопрос: какой был кувшин?
- Кувшин как кувшин. Похожий на эту... на греческую вазу.
"Кувшин, стилизованный под древнегреческую амфору", - записал
оперативник.
- Какой молоток был у шахтера?
- Отбойный.
- Ясно, что отбойный. Меня интересует его расположение.
- Отбойный молоток располагался на левом плече, - ответил
Коробейников. - А шахтер придерживал его левой рукой.
- Так и запишем... Теперь разберемся с этим хлопцем. Кто он такой,
по-вашему?
- Наверно, ученый, - задумался Коробейников, разглядывая
устремленного в небеса хлопца. - Физик. Ядерщик.
- А что он держал в руке?
- Это... ядерную структуру. Ну, эта штука... она похожа на планетную
систему.
- Понял, - кивнул следователь. - Так вот, меня интересует именно эта
структура. Какой у вас контингент отдыхающих? Химики и физики?
Интеллигентный контингент. Меня интересует именно химическая структура
этих статуй. Акта вандализма здесь не наблюдается. Посмотрите: кто-то
ходил ночью по клумбе, но не растоптал ни одной розы. Странный
злоумышленник, верно? Далее... если я что-нибудь понимаю в искусстве, то
молотки и кувшины на подобного рода статуях крепятся внутри на
металлической арматуре. Значит, отбить их совсем не просто, - эту арматуру
надо еще отпилить ножовкой. А потом реставрировать в местах повреждения.
Взгляните: на плече, где стоял кувшин, и на руке этой дамы не видно
никаких следов повреждения.
- Что же это должно означать? - спросил Коробейников, удивленный
наблюдательностью следователя.
- Только то, что скульптуры не повреждались в припадке гнева, а
умышленно, целенаправленно изменялись.
- А зачем?
- Не знаю. Наверно, кому-то не нравились все эти скульптурные
украшения. Возможно, у этого заслуженного деятеля искусств есть соперники
в творческом плане... возможно, мы имеем дело с редким преступлением на
почве разного понимания изобразительного искусства... Моцарт и Сальери?
Как вы думаете?
- Спросите лучше у него, - ответил Коробейников. О Моцарте и Сальери
он никак не думал, зато сразу вспомнил недовольного бородатого ученика.
Следователь отправился на розыски заслуженного деятеля искусств, а
Коробейников побрел на пляж. Что делать на пляже под дождем, он не знал,
но ему хотелось побыть одному. Там не было ни души - пустой пляж с коркой
мокрого песка после ночного ливня, лодки, накрытые брезентом, да фонарь
мигал над будкой лодочника, ожидая короткого замыкания.
Непорядок!
Коробейников уже собрался выключить фонарь, как вдруг увидел, что
из-под брезента ближней лодки выглядывает... планетная структура,
В лодке лежали отбойный молоток, кувшин, планетная система и
энциклопедия на букву "П".
Коробейников опустил брезент, выключил фонарь и вернулся в санаторий
к статуям.
Он внимательно разглядывал их. Статуи изменились... как он раньше
этого не замечал? Левая рука шахтера без молотка торчит так, будто он
что-то выпрашивает или жалуется на жизнь. Хлопец-ядерщик без своей
структуры выглядит совсем неестественно... Коробейников готов поклясться,
что этот парень выдвинул немного вперед левую ногу, чтобы изменить
неудобную позу и не упасть с пьедестала. А выражение лица у девицы в самом
деле изменилось - удивительно, что заслуженный деятель этого до сих пор не
заметил.
Коробейников вообразил себя на их месте - как стоял бы он голым на
пьедестале в неудобной позе, как хотелось бы ему выбросить эти молотки,
кувшины и атомы, как хотелось бы поразмяться и приодеться, как рыскал бы
он по санаторию в поисках одежонки и развлечений - и забрался бы в
библиотеку! - как визжали бы собаки при виде оживших статуй и как под утро
приходилось бы лезть на пьедестал и принимать вечную позу.
Эти фантазии преследовали его весь день, как надоедливый дождь. Он
шел на обрыв и осматривал пляж... ни варваров, ни вандалов там не
наблюдалось. В оживающие статуи, понятное дело, он не мог поверить, зато
верил в хулиганов, разрушающих памятники. Он решил устроить в лодочной
будке ночную засаду - если хулиганы припрятали в лодке свою добычу, то они
к ней должны вернуться.
"Я их лично поймаю и привлеку к уголовной ответственности! - думал
Коробейников. - Я их научу искусство любить! "
Ехать домой, чтобы потом возвращаться, не хотелось. Он позвонил жене,
а потом весь вечер бродил в треугольном брезентовом плаще вокруг скульптур
и подозрительно разглядывал всякого, кто к ним приближался.
Какой-то молодой кандидат наук проходил мимо девицы, остановился,
закурил и начал ее разглядывать.
- Проходи, чего уставился? - сказал ему Коробейников. - Никогда не
видел?
- Дед, что с тобой?! - весело изумился кандидат наук. - Ты откуда
такой взялся? Из какой эпохи? Я тут стою, понимаешь, и облагораживаюсь
искусством, как вдруг выползает какой-то динозавр и спрашивает, чего я тут
стою.
"В самом деле, - смутился Коробейников. - Человек облагораживается, а
я на него рычу".
- Вот вы, извиняюсь, ученый человек, да? - примирительно спросил
Коробейников. - Тогда объясните мне про атомы. Они что, везде одинаковые?
- Обязательно.
- И в камне, и в живом теле? - уточнил Коробейников.
- Обязательно. А в чем дело?
- Выходит, камень может ожить? Вот, к примеру, эта статуя... вы не
смейтесь... она может ожить?
- Ожить? - переспросил веселый кандидат наук. - Отчего же не может.
Может. Были даже исторические прецеденты. Например, у скульптора
Пигмалиона...
Коробейников затаил дыхание.
-... который проживал в Древней Греции, однажды ожила мраморная
статуя по имени Галатея. Под воздействием любви... Знаете, есть такое
сильное чувство. Факт. А статуя Командора у Пушкина?
- А что с ним случилось? - жадно спросил Коробейников.
- С кем?
- С Командором... С Пушкиным я знаю.
- Ожил Командор. От ревности. Тут все дело в биополе. Сильное чувство
порождает сильное биополе, и тогда оживают даже камни. Или возьмем портрет
Дориана Грея...
- Портреты, значит, тоже?! - восхитился Коробейников.
Кандидат наук задумался.
- Нет. Портреты оживать не могут. У них нет третьего измерения.
Портреты - нет, а статуи - могут. Это не противоречит законам природы.
Вроде давно доказано, что живое возникло из неживого. Более того, это не
противоречит современному научному мироощущению.
- Значит, не противоречит? - обрадовался Коробейников.
- Не противоречит.
- Спасибо за консультацию!
Когда поздним вечером дождь прекратился и отдыхающий народ со всего
санатория потянулся в летний кинозал смотреть на разбушевавшегося
Фантомаса, Коробейников прихватил одеяло, спустился на пляж и спрятался в
лодочной будке. На него упало весло, перед ним в темноте плескалось Черное
море, а сверху из санатория доносились отчаянные вопли Луи де Фюнеса. Под
плеск волн и доносившиеся вопли он уснул.
Проснулся он, когда Фантомас кого-то душил.
Коробейников спросонья выглянул в окошко и тут же испуганно
пригнулся. У лодки с отброшенным брезентом стояли три громадные тени, а
женский голос читал по слогам статью из энциклопедии на "П":
- "Пи-гма-ли-он из-ва-ял ста-ту-ю жен-щи-ны не-обык-но-вен-ной
кра-со-ты и на-звал ее Га-ла-те-ей". А мой называл меня Машкой. Я,
говорит, свою Машку слепил за три дня и за три тысячи.
Коробейников боялся дышать, это был не сон.
- Не плачь, Маша, - отвечал ей необыкновенный мужской бас. - Я твоего
деятеля найду и прихлопну, как муху.
- Не надо тут никого хлопать, а надо отсюда удирать, - сказала третья
тень в облегающем комбинезоне. - Надо отчаливать, пока не закончился
фильм.
- Это точно, - вздохнул каменный шахтер. - Нет времени за ним бегать.
Подадимся на Донбасс.
- Нет! Только в Таврию! - строго ответил женский голос. - Там
понимают искусство.
- Как хочешь, дорогая, - испугался шахтер. - В Таврию так в Таврию. Я
только хотел сказать, дорогая, что на Донбассе...
- Уже дорогая... - ревниво перебил парень-ядерщик.
- Потом разберемся, кто кому дорогая! - прикрикнул женский голос. -
Взломайте склад, возьмите там сапоги и плащ, надоело голой ходить. В
библиотеке прихватите энциклопедию на "Т". Но осторожно, завхоз где-то
здесь крутится. А я найду весла и якорь. А кувшин утоплю... не тащить же
его в Таврию.
- И молоток утопи, - сказал шахтер.
- И эту рухлядь тоже, - сказал парень.
Две громадные тени вышли за ворота лодочкой станции и начали
подниматься к санаторию. Коробейникова трясло: он представил, что будет,
если ожившая Галатея войдет сейчас в будку за веслами.
Но женский силуэт с кувшином направился не к будке, а к морю. Это
спасло завхоза. Галатея на берегу размахнулась и швырнула кувшин за
волнорез, а Коробейников выбрался из будки и побежал в санаторий.
В санатории выли собаки от страха перед ожившими статуями.
Коробейников мчался к летнему кинотеатру, ничего не соображая. Фантомас
бушевал из последних сил. Материальный склад был уже взломан -
Коробейников чувствовал это всеми фибрами своей завхозной души. Сейчас
скульптуры лезли в библиотеку...
Где этот заслуженный деятель? Он один сможет остановить свою Галатею!
Народ уже выходил из кинотеатра. Там все закончилось благополучно -
Фантомаса опять не поймали.
- Старика в берете не видел? С хвостиком? - спросил Коробейников у
Бори, не пропускавшего ни одного фильма.
- А вон идет со старухой.
Заслуженный деятель искусств выходил из кинотеатра с молодой дамой и,
что называется, вешал ей на уши лапшу. Она глядела ему в рот, а он
рассказывал, как много у него врагов и соперников в творческом плане. Не
дают работать. Ломают статуи. Им бы только заказ урвать. Везде завистники,
под каждым кустом. В прошлом году, например, ему заказали скромный поясной
бюст начальника книготорга. Надо было сразу лепить! Но пока достал глину,
то-се... ни книг, ни торга, ни начальника. Заслуженный работник, кто бы
мог подумать.
- Она ожила! - вскричал Коробейников, налетая на заслуженного деятеля
и размахивая руками. - Быстрей! На пляж! Ваша Галатея ожила!
Заслуженный деятель внимательно оглядел Коробейникова, постучал
пальцем по своему лбу и повернулся к даме.
Коробейников схватил его за куртку:
- Они собрались плыть в Таврию!
- Чего ты кричишь? - тихо сказал заслуженный деятель, вырываясь и
оглядываясь. - Я завтра уезжаю в Брюссель на симпозиум, пусть себе
оживает. Пусть что хочет, то и делает. Пусть ее вдребезги разобьют. Я
работу сделал. Что я вам нанялся ее сторожить?
Он отбросил руку Коробейникова, забыл про свою даму и пошел по аллее,
громко бормоча:
- Галатея... Таврия... Химволокно... Я говорил на худсовете -
преждевременно! Народ не поймет! Нет... голую бабу им подавай!
С этого момента Коробейников стал разбираться в искусстве. Он хотел
крикнуть вслед: "Катись отсюда, Пигмалион! ", но в его сердце будто
врубился отбойный молоток. Он упал на асфальт, а дама завизжала.
К удивлению врачей, Коробейников очнулся в сентябре. Лето куда-то
подевалось... Рядом сидела его жена и вязала. Он сказал ей:
- Искусство нельзя... того... до лампочки. А то все они разбегутся.
Потом он заснул, и ему приснилось, что он сам был когда-то каменной
статуей с блокнотом в руке, и вот... того... ожил под влиянием сильного
чувства.
Популярность: 1, Last-modified: Sun, 12 Apr 1998 16:50:10 GmT