Гоблин со  стропил  следил  за прячущимся монахом, который
шпионил за ученым. Гоблин ненавидел монаха и имел для этого все
основания.  Монах  никого  не  ненавидел  и  не  любил:  он был
фанатичен  и  честолюбив.  Ученый   тайком   спрятал  рукопись,
найденную им в переплете книги.

     Был поздний  час,  в  библиотеке затихало. Где-то украдкой
скреблась мышь. Свеча, стоявшая на столе,  над которым согнулся
ученый, почти догорела.

     Ученый  сунул  рукопись  под  рубашку.  Он  закрыл  книгу,
поставил ее на полку  и  пальцами погасил огонек свечи. Бледный
лунный  свет  сквозь высокие окна, доходящие почти до  стропил,
залил библиотеку призрачным светом.

     Ученый,  пробираясь  между  столиками, направился в  фойе.
Монах еще больше  вжался  в тень и позволил  ему  пройти. Он не
пытался остановить  ученого. Гоблин, полный ненависти к монаху,
в задумчивости поскреб голову.







     Марк  Корнуэлл  ел  хлеб  с сыром, когда раздался  стук  в
дверь. Комната  была  маленькой  и  холодной:  горстка горевших
прутьев в маленьком камине не согревала ее.

     Марк встал и,  прежде чем подойти к двери, стряхнул крошки
сыра  с  одежды. Он открыл дверь: перед  ним  стояло  маленькое
сморщенное  существо,  едва ли  трех  футов  ростом,  одетое  в
изорванные кожаные брюки. Ноги  у  него были голые и волосатые,
на  теле  -  изношенная  куртка  алого  бархата,  а  на  голове
красовался колпачок.

     - Я гоблин со стропил, - сказало существо. - Можно войти?

     - Конечно, - ответил  Корнуэлл.  - Я  о  вас слышал. Но  я
думал, что вы миф.

     Гоблин вошел и устремился к камину. Присев на корточки, он
протянул руки к огню.

     - Почему вы считали меня  мифом?  - обидчиво спросил он. -
Вы  знаете, что  существуют  и гоблины, и  эльфы,  и другие  из
Братства. Почему же вы усомнились в моем существовании?

     - Не знаю, может быть потому, что я вас никогда не видел.

     - Я прячусь.  Остаюсь  на  стропилах,  там  много укромных
мест, и меня трудно увидеть. Некоторые  читатели очень пугливы.
У них нет чувства юмора.

     - Хотите сыра? - спросил Корнуэлл.

     - Конечно, хочу. Что за глупый вопрос?

     Он  отошел  от  огня  и примостился на грубой  скамейке  у
стола. Осмотрелся.

     - У вас не очень легкая жизнь. В комнате нет мягкости. Все
жесткое и суровое.

     - Я доволен, - сказал Корнуэлл. Он достал из ножен кинжал,
отрезал сыра, потом хлеба и протянул их гоблину.

     - Грубая еда, - заметил гоблин.

     - Все, что имею. Но вы ведь пришли не за хлебом и сыром.

     - Нет. Я видел вас вчера  вечером.  Видел,  как вы стащили
рукопись.

     - Ага. И что же вам нужно?

     - Ничего, - ответил гоблин. Он  откусил  сыра.  - Я пришел
сказать, что монах, Освальд, тоже следил за вами.

     - Если бы он следил, то задержал бы.

     - Мне кажется, - заметил  гоблин,  - что вас совершенно не
мучают угрызения совести. Вы даже не пытаетесь скрыть это.

     - Вы  видели  меня,   -  сказал  Корнуэлл,  -  и  тоже  не
остановили. Тут дело гораздо серьезнее, чем кажется.

     - Возможно. Вы долго здесь были студентом?

     - Почти шесть лет.

     - Больше вы не студент. Ученый.

     - Особой разницы нет.

     - Конечно,  -  согласился  гоблин,  -  но   вы  больше  не
стыдливый школьник. Вы переросли простого студента.

     - Возможно, но я не совсем понимаю...

     - Дело в том,  что Освальд видел, как вы крадете документ,
и все же позволил вам уйти. Мог он знать, что вы украли?

     - Сомневаюсь. Я  сам не знал, пока  не увидел. Я  не искал
его. Я даже не знал, что он существует. Снимая книгу с полки, я
заметил  в  переплете что-то странное. Он был слишком  толстый.
Похоже было, что в нем что-то спрятано.

     - Если это было  так  заметно, почему  же  его до сих  пор
никто не нашел? Можно еще сыра?

     Корнуэлл отрезал еще сыра.

     - На  ваш  вопрос ответить очень легко. Вероятно, уже  сто
лет книги не трогали.

     - Затерянный  том,  -  сказал  гоблин. - Таких  много.  Не
расскажете ли, о чем он?

     - Рассказ  путешественника.   Написан  несколько  столетий
назад.  Очень  древний  почерк.  Какой-то  монах   давным-давно
прекрасно переписал  его,  со  сложными разноцветными буквами и
рисунками на  полях. Но все  - пустая трата времени. В основном
это собрание небылиц.

     - Зачем же вы его искали?

     - В небылицах  иногда  скрываются  зерна  истины.  Я искал
упоминание об одном обстоятельстве.

     - И нашли?

     - Не  в  книге. В спрятанной рукописи. Я склонен  считать,
что  книга  - копия с оригинала. Вероятно, единственная  копия.
Такие рассказы  не  часто  переписываются.  Должно  быть, монах
работал с рукописью путешественника. Он изготовил  великолепную
книгу, которой вправе был гордиться.

     - Вы  думаете,  что  его  мучила  совесть,  и он пошел  на
компромисс: не переписал страницу, а спрятал ее под переплет?

     - Что-то в  этом роде, - сказал  Корнуэлл. - Ну,  а теперь
поговорим, зачем вы пришли сюда.

     - Монах, - сказал гоблин.  -  Вы не знаете этого Освальда,
как я его знаю. Из всех  подонков он самый худший. Для него нет
святынь. Ни один человек  не  может считать себя в безопасности
рядом  с  ним. Вы,  должно  быть,  догадались,  что  он  не зря
позволил вам уйти.

     - Мое воровство,  похоже,  вас  не  беспокоит,  -  заметил
Корнуэлл.

     - Вовсе нет. Я  на вашей стороне. Много лет этот проклятый
монах отравлял  мне  жизнь.  Он  пытался  поймать меня, пытался
стащить вниз.  Я громко говорил  о его грехах, старался так или
иначе  отплатить   ему,  но  он  продолжал  меня  преследовать.
Вероятно, вы поняли, что я не желаю ему добра.

     - Вы думаете, что он хочет донести на меня?

     - Если  я  его хорошо  знаю,  - ответил  гоблин,  - то  он
продаст информацию.

     - Кому? Кто в ней заинтересован?

     - Подумайте сами,  - сказал гоблин, - рукопись, спрятанная
в древней книге, украдена. Значит, она  достаточно важна, чтобы
быть спрятанной и украденной. Интересно?

     - Вероятно, вы правы.

     - В городе  и в университете найдется немало беспринципных
авантюристов, которые заинтересуются этой информацией.

     - Вы думаете, рукопись у меня украдут?

     - Не сомневаюсь. Да и жизнь ваша в опасности.

     Корнуэлл отрезал еще сыра и протянул гоблину.

     - Спасибо, - поблагодарил гоблин. - И хлеба, пожалуйста.

     Корнуэлл отрезал и хлеба.

     - Я вам признателен,  -  сказал  он. - А что  вам  в  этой
истории интересно?

     - Я думаю,  что это очевидно,  - ответил гоблин. - Я хочу,
чтобы этому проклятому монаху прищемили нос.

     Он положил  хлеб с сыром на стол, сунул  руку под куртку и
извлек несколько листочков пергамента.

     - Я думаю, сэр, вы владеете пером?

     - Мне кажется, да, - ответил Корнуэлл.

     - Это старый пергамент,  прежние  надписи на нем стерты. Я
предлагаю снять копию  с украденной рукописи и положить в таком
месте, где бы ее смогли бы найти.

     - Но я...

     - Копия,   но   с  некоторыми   изменениями...  Маленькими
изменениями, которые собьют со следа.

     - Это легко сделать, - сказал Корнуэлл. - Но чернила будут
свежими, будут отличия в почерке и...

     - Кто сейчас  разбирается  в  разных  почерках? Кроме вас,
никто  не  видел рукописи. Никто и не  догадается,  если  стиль
немного изменится.  Пергамент  старый,  а  что  касается старой
записи, то  в  древние  времена,  когда  пергамента не хватало,
часто использовали исписанный.

     - Ну, не знаю, - заметил Корнуэлл.

     - Ученый смог бы распознать подделку, но вероятность того,
что рукопись попадет к  ученому,  очень мала, во всяком случае,
вы к тому времени будете далеко...

     - Далеко?

     - Конечно, - сказал гоблин.  -  Не можете же вы оставаться
здесь после происшедшего.

     - Вероятно, вы правы. Я сам думал об этом.

     - Надеюсь,   сведения   в   рукописи   стоят   всех   этих
беспокойств. Но если даже и нет...

     - Я думаю, они стоят, - заметил Корнуэлл.

     Гоблин слез со скамьи и направился к двери.

     - Секунду, - сказал  Корнуэлл. - Как вас зовут? И увидимся
ли мы снова?

     - Меня зовут Оливер, по крайней мере так я себя называю. И
вряд  ли  мы еще встретимся. Хотя... погодите. Сколько  времени
вам нужно для изготовления подделки?

     - Немного.

     - Тогда я подожду.  Моя власть невелика, но кое-чем я могу
помочь.  Я  знаю  небольшое  заклинание,  от  которого  чернила
поблекнут, а пергамент будет выглядеть древним.

     - Я  в  долгу перед вами, -  сказал  Корнуэлл. - Но вы  не
спросили, о чем идет речь в рукописи.

     - Вы сможете рассказать за работой.







     Лоуренс Беккет  со  своими  людьми  засиделся за выпивкой.
Ужинали рано, но  они  все еще  сидели  за столами, на  которых
валялись кости  и  куски  хлеба. Горожане, завсегдатаи таверны,
уже разошлись, и  хозяин, отослав слуг, сам остался у прилавка.
Он хотел спать, и часто зевал,  но не торопил гостей: не так уж
часто  в   "Кабаньей  голове"  появлялись  посетители  с  таким
количеством  денег.  Студенты  заглядывали  редко  и  приносили
больше беспокойства,  чем  прибыли,  а горожане прекрасно умели
растягивать один стакан на целый вечер. "Кабанья голова" стояла
не  на  главной дороге, а на  боковой  улице, и купцы не  часто
находили сюда дорогу.

     Дверь открылась, и вошел монах. Он  постоял, вглядываясь в
полутьму таверны. Хозяин за прилавком напрягся; какое-то шестое
чувство подсказало ему, что  этот  визит не принесет ему ничего
хорошего. Уже много лет люди в рясах не  переступали порога его
таверны.

     После недолгого колебания монах натянул капюшон на голову,
как  бы  не желая смешиваться с посетителями,  и  направился  к
столу,  где  сидел  Беккет  и  его  люди. Он остановился  перед
Беккетом.

     Беккет вопросительно взглянул на него, монах молчал.

     - Альберт, -  сказал  Беккет,  -  налей  этой ночной птице
вина. Редко приходится пить с людьми в такой одежде.

     Альберт налил вина и протянул монаху.

     - Мистер Беккет, -  сказал  монах, -  я  слышал, что вы  в
городе. Хочу поговорить с вами наедине.

     - Конечно, -  сердечно  отозвался  Беккет, - поговорим. Но
только  не  наедине. Эти люди все  равно,  что я. То, что  могу
услышать я, годится и для их ушей. Альберт, стул сэру монаху.

     - Разговор должен быть наедине, - настаивал монах.

     - Ладно, - сказал  наконец  Беккет. - Пересядьте за другой
стол, - сказал он собутыльникам. - Можете взять с собой свечку.

     - Вы смеетесь надо мной, - сказал монах.

     - Смеюсь. Не  могу  представить  себе,  чтобы  вы  сказали
что-нибудь важное.

     Монах сел рядом с Беккетом,  осторожно  поставил  на  стол
кружку с вином и подождал, пока остальные не отойдут.

     - Ну, что за тайну вы хотите  мне  рассказать?  -  спросил
Беккет.

     - Прежде всего, я  знаю, кто вы  такой на самом  деле.  Не
просто торговец, как думают некоторые.

     Беккет ничего не сказал, просто  взглянул  на  монаха.  Но
выражение лица у него не изменилось.

     - Я знаю, что  у  вас есть  доступ  к церкви, -  продолжал
монах. - За  то  одолжение, что я вам  сделаю,  вы замолвите за
меня словечко.

     - А что за одолжение?

     - Час   назад  в   университетской   библиотеке   украдена
рукопись.

     - Пустяки.

     - Возможно,  но  рукопись была спрятана в древней и  почти
неизвестной книге.

     - Вы знали об этой рукописи? О чем она?

     - Не знал, пока вор не отыскал ее. И о чем она, я не знаю.

     - А книга древняя?

     - Написана очень давно путешественником  по  имени Тейлор.
Он путешествовал по Диким землям.

     Беккет нахмурился.

     - Я знаю о Тейлоре. Вернее, слухи о его находках, но  я не
знал, что он написал книгу.

     - Почти никто не знает о  ней.  Ее  переписали только раз.
Это копия в нашей библиотеке.

     - Вы читали ее, сэр монах?

     - До сих пор она меня не интересовала. На  свете так много
книг. И рассказы путешественников обычно лживы.

     - Вы думаете, что рукопись имеет какую-либо ценность?

     - Да. Уж очень хорошо она  была  спрятана.  Зачем иначе ее
было прятать?

     - Интересно, -  негромко сказал Беккет. - Очень интересно.
Но ценность ее не доказана.

     - Если у нее нет ценности, вы мне ничего не должны.

     - Джентльменское соглашение.

     - Да,  -  согласился  монах, - джентльменское  соглашение.
Рукопись нашел ученый,  Марк Корнуэлл. Он живет в самой верхней
мансарде наемного дома на углу улиц Короля и Доски.

     Беккет нахмурился.

     - Корнуэлл?

     - Несносный человек откуда-то с Запада. Неплохой  студент,
но слишком замкнутый. Не  имеет  друзей. Живет бедно. Почти все
его товарищи по учебе разъехались, довольные тем, что получили.
Он  же  остался.   Думаю,   главным  образом  из-за  того,  что
интересуется древними.

     - Как это "интересуется древними"?

     - Он считает, что они  еще  существуют. Он изучил их язык,
или,  вернее  то,  что  считает  языком  древних. Об этом  есть
несколько книг. Он изучил их.

     - Почему он интересуется древними?

     Монах покачал головой.

     - Не знаю, я не знаю этого человека. Я говорил с  ним один
или два  раза.  Интеллектуальное  любопытство,  может  быть.  А
может, что-нибудь другое.

     - Может, он думает, что Тейлор писал о древних?

     - Может быть. Тейлор  мог  о них  писать.  Я не читал  эту
книгу.

     - Рукопись сейчас у Корнуэлла? Он спрячет ее?

     - Сомневаюсь.  Если   спрячет,  то  не  очень  далеко.  Он
считает, что его воровство никому не известно. Я  видел, как он
украл ее, но позволил ему уйти. Я не пытался остановить его. Он
не мог знать обо мне.

     - Не кажется ли вам, сэр  монах,  что  этот студиозус, ваш
друг с легкими пальцами, стоит на краю ереси?

     - Это, мистер  Беккет,  предстоит  решить  вам. Вокруг нас
множество  знаков  ереси, но  лишь  мудрец  может  дать  точное
определение.

     - Как вы думаете, бывает политическая ересь?

     - Я никогда не думал об этом.

     - Это   хорошо,   -  сказал  Беккет,  -  потому  что   при
определенных,  точно  указанных условиях,  сам  университет,  а
особенно его  библиотека,  могут  оказаться  под  подозрением в
ереси из-за того, что стоит на ее полках.

     - Могу  заверить  вас, что книги не используются со  злыми
намерениями. Только  для  того,  чтобы выработать инструкцию по
борьбе с ересью.

     - Ну,  если  вы  ручаетесь,  то мы можем оставить  это,  -
сказал Беккет. - Что касается другого дела, то  я могу считать,
что вы не готовы раздобыть рукопись и отдать ее нам.

     Монах пожал плечами.

     - У  меня  нет возможностей для такой операции. Я  сообщил
вам, этого достаточно.

     - Вы считаете, что я больше подхожу для этого?

     - Поэтому я и пришел к вам.

     - Откуда вы узнали, что я в городе?

     - В   городе   повсюду  уши.  Мало  что  в  нем   остается
неизвестным.

     - И вы слушаете внимательно?

     - Такова моя привычка.

     - Хорошо, -  сказал  Беккет. - Договорились. Если документ
будет найден и окажется ценным, я замолвлю за  вас слово. Этого
вы хотите?

     Монах молча встал.

     - Говоря о вас, я должен знать и ваше имя.

     - Я брат Освальд.

     - Запомню, - сказал Беккет. - Кончайте же вино, и примемся
за работу. Король и Доска?

     Монах кивнул и потянулся  к  вину. Беккет встал, подошел к
своим людям, потом вернулся.

     - Вы не пожалеете, что пришли ко мне, - закончил он.

     - Надеюсь, - ответил брат Освальд.

     Он допил вино и поставил кружку на стол.

     - Я увижу вас снова? - сказал он.

     - Если будете искать меня.

     Монах  завернулся  в плащ и пошел к  двери.  Снаружи  луна
скрылась за деревьями, и в узком переулке было темно. Монах шел
осторожно, нащупывая путь по скользким булыжникам.

     К нему скользнула тень. В темноте  тускло сверкнула сталь.
Монах захрипел и  упал, из его  горла хлынула кровь.  Потом  он
затих. Его тело нашли утром.







     Джиб из Болот встал  до  восхода солнца. Он всегда вставал
рано, но  сегодня у него было  очень много дел.  Именно сегодня
гномы  велели  ему  прийти  за новым топором:  лезвие  старого,
изношенное  и  стершееся,  уже  невозможно  было  наточить  как
следует.

     Обычно по утрам в  это  время года болото затягивал низкий
туман, но сегодня утро было ясное.  Несколько клочьев слоистого
тумана висело над островом, где  добывались  дрова,  но в целом
тумана не было.  На  восток и  на  юг тянулось плоское  болото,
коричневое и  серебряное,  поросшее  тростником и травами. Утки
плескались  в  прудах  поблизости,  мускусная  крыса  плыла  по
полоске воды, оставляя за собой аккуратный разбегающийся след в
виде буквы "V". Где-то далеко крикнула цапля. К западу и северу
на  фоне  неба  поднимались  холмы, заросшие лесом -  дубами  и
кленами, и некоторые из них уже были тронуты огненными красками
осени.

     Джиб стоял и смотрел на холмы. Где-то там,  в густом лесу,
был дом  его лучшего друга -  Хола из Дуплистого  Дерева. Почти
каждое  утро,  если не было тумана, он  пытался  различить  это
дерево,  но  никогда  не  мог: на таком расстоянии  деревья  не
отличались друг от друга. Он знал, что сегодня у него  не будет
времени  навестить   Хола:  взяв  топор,  он  должен  проведать
одинокого отшельника,  который  жил в известковой пещере одного
из отдаленных холмов. Уже целый месяц он не навещал отшельника.

     Он скатал коврик из гусиного пуха  и  шерстяное  одеяло  и
спрятал их в хижине  в центре плота. Если было не холодно  и не
шел дождь, он  всегда спал под открытым небом. На металлической
пластине  на  передней части плота он разжег костер,  используя
сухую траву и прутья, которые у него хранились  под навесом для
дров, так же, как и фитиль, кремень и огниво.

     Когда костер разгорелся, Джиб сунул руку в прикрепленный к
плоту садок и  вытащил  рыбу. Он убил ее  ударом  ножа и быстро
выпотрошил. Потом  бросил  филе  в  котел,  который поставил на
решетку  над   огнем,   а   сам   присел   на  корточки,  чтобы
присматривать.

     В  болотах  было тихо.  Лишь  негромко  крякали  утки,  да
изредка слышался плеск рыбы. Впрочем, подумал Джиб, в это время
всегда  тихо.  Позже в  камышах  начнут  ссориться  птицы,  над
головой со свистом пронесется дичь, станут  слышны резкие крики
чаек.

     Восток посветлел, и болота,  раньше  бывшие неразличимыми,
коричнево-серебристыми,  стали   приобретать  новые  очертания.
Показалась в отдалении линия ив; они  росли  на  узкой  полоске
земли, отделявшей  отдаленную  речку  от  болота.  Стала  видна
полоска  тростника  у  лесистого  холма; видно было  даже,  как
покачиваются на бродячем ветру его метелки.

     Джиб ел  из котелка, не заботясь  о тарелке, а  плот мягко
покачивался на  воде.  Джиб  попытался  представить,  какой  же
должна  быть  жизнь на  прочной  земле  без  этого  постоянного
покачивания. Всю жизнь он провел на плоту, который замирал лишь
тогда, когда болота замерзали.

     Думая  о  холодах,  он  перебрал  в  уме  все  необходимые
приготовления к  зиме.  Нужно  закоптить побольше рыбы, собрать
корни и семена, постараться добыть несколько мускусных крыс для
зимней одежды. И приготовить дрова. Но это дело пойдет быстрее,
когда у него будет новый топор.

     Он вымыл котелок,  потом отнес в привязанную к плоту лодку
узелки, которые  связал перед сном. В  них была сушеная  рыба и
дикий рис - подарки для гномов и отшельника. В последний момент
он положил в лодку и старый топор: гномам металл пригодится.

     Джиб тихо греб вниз по протоке, не желая нарушать утреннюю
тишину. На востоке вставало солнце, и на противоположных холмах
ранние осенние краски вспыхнули ярким сиянием.

     Приближаясь к  берегу,  за  поворотом  протоки Джиб увидел
плот. Частично он  скрывался в воде, но задняя часть выдавалась
в канал. Старый  болотник  сидел на  корме  плота и плел  сеть.
Когда появился Джиб, старик,  вглядываясь,  принялся приветливо
махать руками. Это был старый Друд, и Джиб удивился, что это он
тут делает?  Когда он в последний раз слышал  о Друде, его плот
был поблизости от ивового берега у реки.

     Джиб причалил свою лодку к плоту и веслом удерживал ее.

     - Давненько  не  виделись,  -  сказал  он,  -  а  когда вы
переплыли сюда?

     - Несколько дней назад,  - ответил Друд. Он оставил сеть и
присел  на  корточки  рядом  с  лодкой.  Джиб  видел,  что Друд
постарел. Насколько он  мог  вспомнить, его всегда звали старым
Друдом, даже когда  он  не был  старым,  но теперь годы  начали
оправдывать прозвище. Друд поседел.

     - Подумал, что смогу  раздобыть здесь дров, - сказал он. -
На той стороне, у реки, осталось не так уж много ив, да и горит
ива плохо.

     Переваливаясь,  из-за  хижины  вышла   миссис   Друд.  Она
заговорила высоким, писклявым голосом:

     - Мне показалось, что  слышу  кого-то. Это молодой Джиб? -
она прищурила свои слабые глаза.

     - Здравствуйте, миссис Друд, - ответил Джиб. - Рад, что вы
теперь мои соседи.

     - Мы вряд ли останемся здесь надолго, - сказал Друд. - Вот
только наберем дров.

     - А у вас есть дрова?

     - Немного. Дело  идет  медленно.  Никто  не помогает. Дети
разошлись и ведут теперь свою жизнь. А я не могу  работать, как
раньше.

     - Мне  тут  не нравится, - сказала миссис  Друд.  -  Здесь
волки.

     - А  у меня топор,  -  сказал  Друд.  - Ни  один  волк  не
подойдет ко мне, пока со мной топор.

     - Все  дети  разошлись,  -  повторил  Джиб.  -  Когда  я в
последний раз вас видел, с вами были Дэйв и Алиса.

     - Алиса вышла замуж три месяца  назад.  За  парня с южного
конца  болот.  Дэйв построил  себе  плот.  Хорошая  работа.  Не
позволил  мне   помогать.   Сказал,  что  должен  сделать  сам.
Прекрасный плот. И  передвинулся на восток. Мы время от времени
видимся с ним и Алисой.

     - У нас  есть эль, -  сказала миссис Друд. - Хотите кружку
эля? Я  и позабыла спросить  у вас, вы завтракали? Я приготовлю
за минуту.

     - Спасибо, миссис Друд, я завтракал. А вот эля бы выпил.

     - Принеси и мне тоже, -  сказал  Друд.  - Нельзя позволить
Джибу пить одному.

     Миссис Друд побрела в хижину.

     - Да, сэр, - сказал Друд,  -  не  так-то просто заготовить
дрова. Но со временем я справлюсь. Здесь хорошие дрова: большей
частью  дуб  и  клен.  Сухие,  хорошо  горят,  и  много упавших
деревьев. Их годами  никто  не трогает. Пройдет иногда караван,
разведет костер,  но это никак  не сказывается. А выше по холму
растут гикори с  лохматой  корой -  это  же вообще лучший  сорт
дров. Их внизу не часто найдешь. Но тащить их оттуда...

     - Сегодня  я  занят,  -   сказал   Джиб,  -  но  завтра  и
послезавтра могу вам помочь.

     - Не нужно, Джиб. Я и сам управлюсь.

     - Мне самому нужны дрова гикори.

     - Тогда  другое   дело.  Буду  рад  вместе  поработать.  И
спасибо.

     Вернулась миссис Друд с тремя кружками эля.

     - Еще одну я принесла для себя, - пискнула она. - У нас не
часто бывают гости. Немного посижу с вами, пока мы пьем эль.

     - Джиб поможет  мне завтра с  дровами, - сказал Друд. - Мы
пойдем за большим гикори.

     - Гикори хорошие дрова, - отозвалась миссис Друд.

     - Я  иду за  новым  топором, - сказал  Джиб  и добавил,  -
старый почти весь стерся, мне его дал еще отец.

     - Я слышала,  твои  родители  вблизи  Енотовой  отмели,  -
сказала миссис Друд.

     Джиб кивнул.

     - Да, последнее время жили там. Хорошее место. Много дров,
отличная рыбалка,  множество  мускусных  крыс,  полоска с диким
рисом поблизости, я думаю, что они там останутся.

     - Вы получите новый топор у гномов? - спросил Друд.

     - Да, пришлось немного подождать. Я говорил с ними об этом
прошлым летом.

     - Прекрасные работники, эти гномы, - рассудительно  сказал
Друд. - И железо хорошее. У них сейчас жила отличной  руды. Все
время  приходят  караваны   и  забирают  у  них  товар.  У  них
прекрасная  репутация,   и   им  легко  все  продавать.  Иногда
приходится слышать про гномов ужасные  вещи.  Но  сами гномы не
такие.  Не  знаю, что мы без  них  бы делали. Они здесь  давно,
никто уж и не помнит, как давно.

     - Если сердце  доброе,  -  сказала  миссис  Друд, - всегда
можно ужиться.

     - Гномы не нашего племени, мать, - напомнил Друд.

     - Ну и  что? Они живые  существа и не многим отличаются от
нас. Во многих отношениях к  нам  они ближе, чем люди. А  народ
холмов еще ближе к нам.

     - Главное то,  - заключил Друд,  - что мы все живем мирно.
Возьми нас и людей. Люди вдвое  выше нас, и у них гладкая кожа,
а мы покрыты шерстью. Люди умеют писать, а мы не умеем. У людей
есть много такого, чего у нас  нет, но мы не завидуем, а они не
смотрят на нас свысока. Пока мы живем мирно, все в порядке.

     Джиб прикончил свой эль.

     - Мне пора,  - сказал он,  - впереди долгий путь. Я должен
получить топор и навестить отшельника.

     - Я  слышал,  что отшельник болен, - заметил  Друд.  -  Он
очень стар. - Погодите  минуточку,  я кое-что хочу послать ему.
Кусочек дикого меда, который мне дал народ холмов.

     - Ему это понравится, - заметил Джиб.

     Миссис Друд торопливо ушла.

     - Я часто думаю, - сказал Друд, - как  живет отшельник. Он
сидит на своем холме, в своей пещере, никогда никуда не ходит и
ничего не делает.

     - К  нему  многие  приходят,  - ответил Джиб. -  Он  знает
лекарства от  всех болезней. От  живота, от горла, от зубов. Но
не  все   приходят  только  лечиться.  Некоторые  просто  хотят
поговорить.

     - Да, он, наверное, со многими видится.

     Вернулась миссис Друд с пакетом и отдала его Джибу.

     - Приходите ужинать, - сказала она. -  Если задержитесь, я
сберегу для вас ужин.

     - Спасибо, миссис  Друд.  -  Джиб  оттолкнулся  от плота и
поплыл  по   извилистой  протоке;  перед  ним  взлетали  птицы,
пролетали над головой, возмущенно кричали.

     Джиб добрался до берега. Здесь земля  круто поднималась от
болота.  Огромные  деревья  далеко  над  водой   и  над  травой
вытягивали  свои  ветви. Большой дуб рос так  низко,  что  вода
смыла землю с его корней, и они теперь, как когти,  торчали над
берегом.

     Джиб привязал лодку к корню, взвалил на спину узлы, старый
топор  и  начал  забираться  вверх.  Он  шел  по  еле  заметной
тропинке, извивающейся  между двумя холмами. Он миновал дорогу,
которой пользовались редкие торговые караваны.

     Болота теперь  были полны шума,  но по мере того, как Джиб
углублялся в лес, тишина смыкалась над  ним.  Шумела  на  ветру
листва, время от времени раздавался  глухой  удар:  это  желудь
падал на землю. Ранним утром трещали  белки, приветствуя восход
солнца,  но  теперь они неслышно занимались своими делами,  как
темные тени скользя в листве.

     Подъем был крутой, и Джиб  прислонился  к  поросшему  мхом
валуну, чтобы передохнуть.  Лес ему не нравился. Попадая в него
даже  на  короткое время, он всегда тосковал  по  болоту.  Леса
угрюмы и скрытны, а болото открыто. В болоте всегда знаешь, где
находишься, а тут так легко заблудиться.







     Гном Снивли спросил:

     - Вы пришли за своим топором?

     - Если он готов, - ответил Джиб.

     - О,  он  был готов  еще  вчера, -  ответил  Снивли. -  Но
входите и садитесь. Сюда нелегко забраться даже молодому.

     Вход  в  пещеру находился на склоне холма,  и  перед  ним,
наполовину заполняя глубокое ущелье, была груда  земли и шлака,
выглядевшая как  спина  огромного  кабана,  вдоль  которой  шла
дорожка  для тачек  из  шахты. Куча земли  и  шлака была  такой
старой,  что  по  ее  склонам росли деревья, некоторые  из  них
свисали в ущелье под  острым  углом. В глубине пещеры, уходящей
глубоко  в  гору, виднелись отблески пламени и слышались  удары
молота.

     Снивли    направился    в   маленькую    боковую   пещеру,
соединяющуюся с главной, которая уходила в шахту.

     - Тут можно спокойно посидеть и спастись от шума, - сказал
он. - К тому же,  мы  не  будем  стоять на пути тачек, когда их
будут вывозить из шахты.

     Джиб  положил  один из свертков на полку, тянущуюся  вдоль
стены.

     - Копченая рыба и кое-что еще, - пояснил он.  - Другой мой
сверток для отшельника.

     - Я много лет уже не видел отшельника, -  сказал Снивли. -
Садитесь на этот  стул.  Я недавно  заново  обил его. Он  очень
удобен.

     Джиб сел, а  гном  взял другой  стул  и повернул его  так,
чтобы сидеть лицом к гостю.

     - В сущности, я только  раз  был у отшельника, - продолжил
он.  -   Зашел   по-соседски,   принес   ему   пару  серебряных
подсвечников.  И  больше  не  был.  Боюсь,  я затруднил его.  Я
чувствовал  в  нем какое-то беспокойство. Он ничего не  сказал,
конечно...

     - Да и не мог. Он очень добрый человек.

     - Не следовало мне так делать. Все дело в том, что я очень
долго  живу  в  стране  людей  и  начал уже утрачивать  чувство
различия между собой и  людьми.  Но для отшельника и, наверное,
для многих других людей я напоминание о другом мире, к которому
люди все еще  чувствуют отвращение и неприязнь, и, вероятно, не
без основания. Веками люди и мой народ жестоко  боролись друг с
другом  без  милосердия  и,  как  предполагаю,   без  чести.  В
результате отшельник, который, как вы говорите, самый добрый из
людей, не знал, как себя со мной вести. Он, должно  быть, знал,
что я безвреден и не представляю никакой угрозы ни для него, ни
для его  расы, и все же чувствовал беспокойство.  Если я был бы
дьяволом или каким-нибудь демоном, он знал бы, как действовать,
брызнул бы святой  водой и произнес  бы заклинание. Хоть  я  не
дьявол, но,  однако,  каким-то  неведомым  путем  мысли обо мне
связываются с дьяволом. Все эти  годы  я  сожалел, что навестил
его.

     - И, однако, он взял подсвечники?

     - Да, взял, и поблагодарил за них.  Он слишком джентльмен,
чтобы бросить их мне в лицо. Взамен он дал мне  кусочек золотой
ткани. Вероятно, какой-то знатный посетитель дал ее ему, потому
что  у  отшельника не было денег, чтобы  купить  такую  дорогую
вещь.

     Все эти годы я думаю, что мне делать с этой  тканью. Держу
ее в  сундуке и время от  времени ее вынимаю,  чтобы взглянуть.
Вероятно, я  мог бы ее  обменять на что-нибудь полезное, но мне
не хочется  этого делать: все-таки  это подарок и с ним связаны
какие-то чувства.  Подарки  не продают, особенно подарки такого
хорошего человека.

     - Я думаю, что все это вы вообразили себе - замешательство
отшельника, я имею  в  виду, - сказал Джиб.  -  Я, например, не
испытываю к вам таких чувств. Хотя, должен признать, что я тоже
не человек.

     - Вы ближе ко  мне, -  сказал гном,  -  и вот  в этом  вся
разница. - Он встал. - Пойду-ка принесу топор. - Он похлопал по
узлу, который  Джиб положил  на полку. - А за  это я открою вам
кредит. Без этого ваш кредит кончился.

     - Я давно хочу спросить, - сказал Джиб, - но до сих пор не
хватало  духа.  Народ  Болот,  народ Холмов, даже  многие  люди
приносят вам добро, и вы открываете им кредит. Значит вы умеете
писать?

     - Нет,  - ответил  гном,  - не умею.  Мало  кто из  гномов
умеет. Может, кто-нибудь  из гоблинов. Особенно те, что живут в
университете. Но мы ведем счет. И ведем его честно.

     - Да, - согласился Джиб, - очень честно, щепетильно.

     Снивли вышел и стал рыться где-то  на  полках.  Вскоре  он
вернулся с топором, насаженным на топорище из древесины гикори.

     - Мне кажется, - сказал  он,  - у него хорошее равновесие.
Если нет, то принесите его назад, мы поправим.

     Джиб с восторгом взвесил топор на руке.

     - Прекрасно, - сказал он. -  Если  будут  нужны  небольшие
изменения, то я справлюсь сам.

     Он провел пальцем по лезвию.

     - Отличный топор, если  его  беречь, он будет служить весь
мой век.

     Снивли был польщен.

     - Нравится?

     - Мастерская работа. Я заранее знал, что так и будет.

     - Он хорошо заточен  и не скоро затупится. Но осторожнее с
камнем.

     - Я буду осторожен,  - ответил Джиб. - Это слишком хороший
инструмент, чтобы с ним плохо обращаться.

     - А теперь я хочу еще кое-что показать вам, - сказал гном.

     Он сел и положил на колени предмет, тщательно завернутый в
шкуру. С  почтением  он  развернул  сверток. Предмет заблестел.
Джиб, очарованный, наклонился вперед.

     - Меч! - воскликнул он.

     - Человеческий меч, - сказал Снивли. - Он слишком большой,
слишком тяжелый и  длинный  для таких, как вы  и  я. Меч бойца.
Никаких украшений,  никакого  фальшивого  блеска. Орудие, как и
ваш топор. Честное  лезвие. За все  время, что я  здесь,  мечи,
сделанные нами, можно пересчитать по пальцам одной руки. И этот
- лучший из всех.

     Джиб протянул руку и коснулся лезвия.

     - Такое   оружие   должно  иметь  имя,  -  сказал  он.   -
Рассказывают,  что  в  старину  люди часто давали  имена  своим
мечам, как лошадям.

     - Мы нашли  небольшое  гнездо замечательной руды, - сказал
Снивли.  -   Осторожно   добыли  ее,  переплавили.  Такая  руда
встречается не часто. Ее используют для  особых случаев, таких,
как этот меч и ваш топор.

     - Значит, мой топор...

     - Ваш топор и этот меч - братья.

     - Будем надеяться,  что  меч  попадет  в  надежные руки, -
сказал Джиб.

     - Мы постараемся, чтобы так и было.

     - Я принес вам старый  топор.  Его металл хорош, но лезвие
так сточилось,  что  его  невозможно  как  следует заточить. Но
ржавчины нет. Я,  подумал,  может вы используете металл. Кредит
мне за это не нужен.

     Он взял топор с пола и протянул гному.

     - Хороший топор, - сказал Снивли. - Топор вашего отца?

     Джиб кивнул.

     - Отец дал его мне, когда я построил свой плот.

     - Да, мы  сделали его для  него. Хороший был топор, но ваш
все же лучше.

     - Отец шлет вам  привет. И мать  тоже. Я говорил  им,  что
увижусь с вами.

     - Хорошо вы  живете, - сказал гном.  - Все вы,  в Болотах.
Много лет. У вас нет  истории?  Вы не знаете, как долго  живете
там?

     - Мы не умеем записывать события, - ответил Джиб.  - У нас
есть  только  предания,  переходящие  от  отца  к сыну. В  них,
наверное, немало истины, но сколько - я не знаю.

     - Сколько тут живут гномы, -  сказал  Снивли,  - ваш народ
все это время населяет Болота. Он жил тут и до  нашего прихода.
У нас  тоже есть  свои легенды. О том, кто  открыл здесь руду и
начал строить шахту. И как вы, мы тоже не знаем, что в легендах
правда, а что нет.

     Джиб взвалил на плечо узел для отшельника.

     - Я  должен  идти,  -  сказал он. - До  пещеры  отшельника
далеко. А мне до наступления ночи нужно быть дома.

     Снивли кивнул.

     - И  правильно.  В  этом  году много волков.  Больше,  чем
когда-либо. Если задержитесь, можете заночевать здесь, мы будем
всегда вам рады.







     Вначале  Джиб  подумал, что отшельника нет дома, хотя  это
было странно.  В  последние годы, состарившись, отшельник почти
никогда  не  покидал пещеры,  лишь  изредка  он  выходил  чтобы
собрать  кореньев,  травы, листьев и коры, необходимых ему  для
приготовления лекарств.

     Костер в  пещере не горел и  дымом не пахло.  Значит, огня
здесь давно не было. К  грубому  тростниковому  столу  прилипла
яичная скорлупа.

     Джиб вгляделся в темноту.

     - Отшельник, - негромко позвал он, одерживаемый  внезапным
предчувствием, которого не понимал. - Отшельник, где вы?

     В углу послышался слабый звук. Может, мышь?

     - Отшельник? - повторил Джиб.

     Звук повторился.

     Джиб осторожно пошел в угол.

     - Сюда,  -  слабо произнес отшельник. Его голос звучал  не
громче шелеста листвы.

     Глаза Джиба  привыкли  к  темноте,  и  он разглядел низкое
темное возвышение в углу и бледное лицо на нем.

     - Отшельник, что случилось?

     Джиб склонился над  тюфяком  и увидел одеяло, натянутое на
подбородок.

     - Наклонись ниже,  -  произнес  отшельник.  -  Мне  трудно
говорить.

     - Вы больны? - спросил Джиб.

     Бледные губы чуть шевельнулись.

     - Я умираю. Слава богу, что ты пришел.

     - Вам нужно чего-нибудь? Воды? Супа? Я сварю суп.

     - Слушай, - сказал отшельник. - Не разговаривай, слушай.

     - Слушаю.

     - Шкаф у стены.

     - Вижу.

     - Ключ у меня на шее. На шнурке.

     Джиб протянул руку.

     - Нет, подожди...

     - Да?

     - В  шкафу...  в шкафу... - отшельник питался говорить.  -
Книга в коже. Ручной топор. Из камня. Отнеси к епископу...

     - Какому епископу?

     - Епископу   Башни.   Ниже   по  реке,  на   северо-запад.
Спрашивай, тебе покажут.

     Джиб  ждал.  Но  отшельник  молчал. Он больше  не  пытался
говорить.

     Джиб осторожно  протянул  руку  и  нащупал  шнурок, затем,
приподнял  голову  отшельника,  он  снял шнурок. На  шее  висел
маленький ключ.

     Он отпустил голову отшельника на подушку.

     Подождал  немного,   но   отшельник   не  шевелился.  Джиб
направился к шкафу. Книга  была  там, маленькая книга в кожаном
переплете. Рядом лежал топор. Таких  топоров  Джиб  никогда  не
видел. Он был  сделан  из камня и заострен  с  одного конца. Но
даже  сделанный  из   камня,   он  был  таким  гладким,  словно
металлический.  Только внимательно  приглядевшись,  можно  было
различить сколы, которые ему придавали нужную форму.

     В шкафу были и другие предметы: бритва, ножницы, расческа,
маленький   пузырек,   наполовину    заполненный    голубоватой
жидкостью.

     Джиб взял книгу и топор и вернулся к отшельнику.

     Отшельник открыл блеклые глаза и взглянул на него.

     - Взял? Хорошо.

     - Я отнесу их к епископу.

     - Ты Джиб? Ты был здесь раньше?

     Джиб кивнул.

     - Подождешь?

     - Да. Могу я что-нибудь сделать? Воды?

     Отшельник чуть повернул голову.

     - Ничего.

     Джиб ждал, стоя  на  коленях у постели умирающего. Дыхание
отшельника было таким слабым, что  грудь  его  едва двигалась и
между вдохами  наступали  долгие  промежутки. Изредка волосы на
верхней губе  отшельника  слегка  шевелились,  когда он выдыхал
через нос.

     Один раз отшельник заговорил.

     - Я стар, - сказал он. - Мое время прошло.

     И снова замолчал. Слабое дыхание продолжалось. Дважды Джиб
был почти  уверен, что оно прекратилось  совсем, но оно  все же
возобновлялось.

     - Джиб?

     - Да.

     - Оставь меня здесь. Когда все будет  кончено, оставь меня
здесь.

     Джиб  не   ответил.   Тишина   сгущалась.  Слабое  дыхание
продолжалось.

     Потом:

     - Загороди вход в пещеру. Сделаешь?

     - Да.

     - Не хочу, чтобы волки...

     Он не кончил предложения. Джиб продолжал сидеть у постели.
Один раз он  подошел  ко входу  и  выглянул. Солнце уже  прошло
зенит  и  начало склоняться к западу. Отсюда,  с  высоты,  была
видна  та  часть Болот, откуда он сегодня  пришел.  Было  видно
пространство почти до реки.

     Джиб повернулся и продолжил свое бдение. Он пытался думать
о чем-нибудь и обнаружил, что не может. Слишком  о многом нужно
было думать. Он не мог разобраться в своих мыслях.

     Некоторое время он просто сидел, не  следя за отшельником.
Взглянув  вновь  на старика,  он  не  обнаружил  дыхания.  Джиб
подождал, помня, что так уже было несколько раз.  Но время шло,
а  волосы  на  губе  не шевелились, не было  никаких  признаков
жизни. Джиб  прижал ухо к  груди отшельника и не услышал биения
сердца. Он поднял  веко  старика: на него смотрел остекленевший
взгляд.

     Отшельник умер. Но  Джиб продолжал сидеть рядом с ним, как
будто его  присутствие  могло  отменить  смерть.  Теперь он мог
думать. Мог ли он что-либо сделать? Он с ужасом понимал, что не
дал умирающему даже воды. Он предлагал, но отшельник отказался.
Может  быть,   следовало   все   же   принести   воды?  Оказать
какую-нибудь  помощь?  Но  к  кому  можно  было  обратиться  за
помощью?  Кто  смог бы помочь? К  тому  же, он не мог  оставить
умирающего в одиночестве.

     Отшельник был стар  и не боялся смерти. Может, смерть была
для него желанной. Еще сегодня утром  Друд  удивлялся,  что  же
получает отшельник  от жизни? На  этот вопрос так и нет ответа.
Но, подумал, Джиб, что-то должно быть, иначе он  бы не встретил
смерть так просто.

     Он  вспомнил,  что  должен  сделать многое, а  уже  вторая
половина  дня.  Джиб сложил  руки  мертвеца  на  груди,  закрыл
одеялом лицо, потом отправился на поиски камней, которыми можно
было бы завалить вход в пещеру.







     Хол из  Дуплистого  Дерева  перебрался  через  изгородь  и
оказался  на  поле. Он  знал,  что  находится  в  безопасности.
Самогонщик со  своими  сыновьями  находился  по  другую сторону
поля, а его собаки спали под накренившимся амбаром после ночной
охоты.

     Охота  была  долгой и, по-видимому, неудачной. Хол и  Енот
все это время просидели у своего  дерева,  прислушиваясь  к  ее
звукам. Однажды собаки  лаем  обозначили, что загнали добычу на
дерево, но  енот, должно быть  сумел уйти, потому что они скоро
снова пошли по  следу.  Несколько раз слушатели видели огоньки:
это самогонщик и его сыновья шли за собаками.

     Урожай в этом году был хороший. Самогонщик и  его семья не
очень-то о нем заботились. Кукурузу боронили один только раз, и
то лишь в самом начале роста, и в результате между рядами густо
росли сорняки. Но початки висели тяжело, и их  было больше, чем
обычно.

     Хол прошел пять или шесть  рядов.  Хотя  особых  признаков
этого не было, он знал, что наружные ряды подверглись нападению
енотов и  белок.  Потому-то  Самогонщик  и  охотился на енотов,
вернее он говорил, что охотится  потому,  чтобы  защитить  свое
поле от набегов.  Но  шкуры енотов имели определенную ценность,
их  можно  было  продать.  Самогон,  шкуры  енотов и свинина  -
продавая эти товары, семья умудрялась жить.

     Хол  быстро   начал  быстро  обрывать  початки,  не  желая
задерживаться долго, выбирая лучшие, и бросал их в свой мешок.

     На  краю  поля  в  солнечных  лучах  пели  дрозды.  В роще
ореховых деревьев,  в  их  золотистой  листве,  щебетали белки,
занятые сбором урожая. Хол любил осень больше всех времен года.
В эти  тихие,  рыжевато-золотистые  дни,  дни  тепла и туманной
дымки,  земля  давала  плоды,  и можно било ощутить  в  природе
чувство глубокого  удовлетворения после периода роста. Это была
передышка между холодом и теплом.  Он  знал, что в этом году  у
него  будут  хорошие запасы  на  зиму.  Зерно,  сушеные  ягоды,
хороший запас орехов, кореньев  и  семян. В ближайшие дни нужно
будет сходить к Болотам, выменять немного  продуктов на сушеную
рыбу у его старого друга Джиба, или у Друда, или  у кого-нибудь
еще из болотников. Думая об этом, он вдруг  вспомнил, что давно
уже не видел  Джиба и теперь  с удовольствием встретился  бы  и
поговорил с ним.

     Хол  взвесил  мешок: тяжелее, чем он думал. Слишком  много
початков он нарвал. Взвалив мешок  на  плечо,  он рассудил, что
сумеет унести его. Добравшись до  края  поля,  он  остановился,
вглядываясь  и  вслушиваясь.  Казалось,   вокруг   никого  нет.
Перебросив тяжелый  мешок  через  изгородь, Хол перебрался сам,
подхватил мешок и заторопился в лес.

     Теперь  он  был в  безопасности.  В  лесу-то  поймать  его
невозможно. В лесу он дома.  Он  знал этот лес на мили  вокруг,
знал каждое  дерево.  Обогнув  холм,  он  направился к большому
дуплистому дереву. На ходу он смотрел по сторонам и безо всяких
усилий подмечал  многое:  небольшие  кусты боярышника, усеянные
плодами, которые  станут  съедобными  после  первого же мороза;
вьющиеся   растения,   почти   целиком   покрывавшие   деревья;
сброшенную змеиную кожу, полускрытую опавшей листвой.

     Спустя полчаса  он  добрался  до дуба-гиганта более десяти
футов диаметром у основания. В  двадцати  футах  выше по стволу
виднелось   дупло.   Линия   колышков,   воткнутых   в   ствол,
образовывала лестницу,  по  которой  можно  было  добраться  до
дупла.

     Ни следа Енота. Вероятно, бродит где-то. Вероятно, подумал
Хол, в это время дня он спит в дупле.

     Хол прислонил к стволу мешок, поднялся по колышкам, пролез
в дупло и опустился внутрь по еще одному ряду колышков.

     Внутри ствол был пуст. Древесина  не  более  фута  толщины
окружала  эту  пустоту,  и  когда-нибудь, Хол знал  это,  ветер
опрокинет дерево, и ему  придется  искать себе новое жилище. Но
здесь, в  глубине леса, ветер задерживался множеством деревьев,
к тому же дуб защищал  холм,  преграждавший  дорогу  постоянным
западным ветрам.  Пустота  тянулась  вверх над отверстием более
чем на  двадцать  футов, виднелись небольшие щели, пропускавшие
дневной свет.  Пол был покрыт  сухим деревом - обломками, что в
течении столетий опадали с боков дуба.

     В одном углу дупла был очаг. Стоял стол и стулья. У стен -
шкафы и ящики.

     - Привет, - послышалось сзади.

     Хол повернулся, рука его потянулась  к  ножу.  На  краешке
постели сидело сморщенное существо с  большими  ушами.  На  нем
были поношенные  кожаные брюки и старый бутылочно-зеленый жакет
поверх алой рубашки. На голове заостренная шапочка.

     - Кто вы  такой? - спросил  Хол. - Какого дьявола вы здесь
делаете?

     - Я гоблин, живу в стропилах Вайлусингского  университета,
- ответило существо. - И меня зовут Оливер.

     - Ну, ладно, - сказал Хол, успокаиваясь, - но скажите, что
вы здесь делаете?

     - Я пришел  повидаться с вами, -  сказал гоблин. -  Вас не
было дома. Открытое же пространство  действует  мне  на  нервы.
Видите ли, гоблин, живущий в стропилах...

     - И вы решили подождать  внутри.  Счастье ваше, что тут не
оказалось Енота.

     - Енота?

     - Это большой енот! Мой друг. Он живет со мной.

     - А, домашнее животное.

     - Вовсе нет. Друг.

     - Вы хотите выгнать меня.

     - Нет, вы только в начале испугали меня. Есть хотите?

     - Немного, - ответил гоблин. - Есть у вас сыр?

     - Сыра нет, - сказал Хол. - А как насчет пшенной каши? Или
яблок, запеченных в тесте?

     - Пшенная каша - это хорошо.

     - Ладно, этим  и  поужинаем.  Мне  кажется,  осталось  еще
молоко. Я беру молоко  у  Дровосека. Далековато нести, но ближе
нет никого с коровой. А на сладкое кленовый сок.

     Гоблин облизнулся.

     - Звучит великолепно.

     - Я разожгу огонь, там еще должны  быть  угли.  Вы  далеко
ушли от дома, мастер гоблин?

     - Я шел долго и далеко,  -  ответил гоблин, - ноги у  меня
сбиты,  а  дух смущен. Так много  пространства,  а я к нему  не
привык.

     Хол  подошел  к очагу и пошевелил пепел. Сверкнул  красный
уголек. Хол подложил прутиков и, наклонившись, подул. Мгновенно
вспыхнул крошечный огонек. Хол подложил к нему веток.

     - Ну, вот и огонь, - сказал он. - Надо принести  мешок, но
это можно сделать позже. Возможно, вы мне поможете.

     - С удовольствием, - сказал Оливер.

     Хол подошел к шкафу,  достал  чашку и деревянную ложку. Из
мешка насыпал в чашку пшена.

     - Вы говорите, что пришли повидаться со мной.

     - Да, мне посоветовали повидать Хола из Дуплистого Дерева.
Он знает обо всем, что происходит, так мне  сказали. Знает леса
и все,  что в них  происходит. Дровосек объяснил, как мне найти
это дерево. Может, тот самый, с коровой, хотя  никакой коровы я
не видел.

     - О чем вы хотите меня спросить?

     - Я  ищу  человека. Ученого, по имени Корнуэлл. Я  слышал,
что он ушел с караваном на север. Очень важно его найти.

     - Почему?

     - Потому что он в опасности. В  гораздо большей опасности,
чем я думал.







     Солнце  село,  но даже  здесь,  среди  деревьев,  тьма  не
наступила, Небо на западе ярко светилось. Тьма приближалась, но
было еще достаточно светло.

     Джиб торопился. Ему оставалось  пройти  не менее мили, а в
это  время  года  ночь  наступает  быстро.  Тропа вела вниз  по
склону, но идти  приходилось  осторожно, чтобы не споткнуться о
камень или выступающий  корень.  Он остановился у шахты гномов,
чтобы сообщить Снивли о смерти  отшельника,  но  отказался  там
остаться  на  ночь: ему хотелось попасть домой.  Он  знал,  что
гномы повсюду разнесут известие о смерти  отшельника и добавят,
чтобы никто не трогал стену, которая,  закрыв  вход  в  пещеру,
превратила ее в склеп.

     Тьма сгущалась,  когда  Джиб  начал спуск, который выведет
его  к  караванной дороге. Тут он услышал  рычание.  Этот  звук
испугал его. Джиб остановился,  настороженно  прислушиваясь. Но
звук исчез, и теперь Джиб не был уверен, что слышал рычание. Но
тут же послышался другой звук - полурычание, полувой,  а так же
странные звуки, с которыми зубы рвут мясо.

     Волки! -  подумал  он.  Волки,  занятые  убийством.  Почти
инстинктивно Джиб закричал, яростно и громко,  и, подняв топор,
бросился вниз по тропе. Позже, думая об этом, он понял, что это
был единственный выход.  А попытка отступить, обойти их, как бы
он  не  старался  быть  незамеченным, послужила бы  для  волков
приглашением к нападению.  Теперь же он совсем не думал: просто
кричал и бежал вперед.

     Вырвавшись из  густого  подлеска,  росшего  по обе стороны
тропы,  он  увидел,  что  произошло на дороге. Для  этого  было
достаточно одного взгляда. На дороге лежали тела - тела людей и
лошадей. А над ними - стая  волков,  огромных  зверей,  которые
оторвались от своего пиршества и повернули к нему головы.

     И еще  кое-что: один-единственный в живых остался человек.
Стоя на  коленях, он вцепился  в горло волка и пытался удержать
его.

     С яростным криком  Джиб  устремился на этого волка, высоко
подняв топор. Волк  попытался  отскочить. Но человек держал его
мертвой хваткой, и  топор ударил прямо по черепу волка, глубоко
пробив его. Человек тоже упал лицом вниз.

     Джиб повернулся  к  остальным  волкам.  Они  отступили  на
шаг-два, но не уходили. Волки рычали, а некоторые из них начали
приближаться. Джиб  быстро  шагнул  к  ним, размахивая топором.
Волки отступили. Их было восемь или десять. Впрочем, Джиб их не
считал. Ростом  они были с  него, головы их находились на одном
уровне с его головой.

     Джиб знал,  что равновесие продлится недолго. Сейчас волки
оценивают положение,  еще немного - и  они накинутся на  него и
собьют с ног. Убегать бесполезно: они все равно его нагонят.

     И  он   сделал   единственно  возможное:  с  диким  криком
устремился  вперед,  направляясь  к  большому  старому   волку,
которого он  принял  за  вожака.  Волк, испуганный, повернулся,
пытаясь убежать, но  топор  угодил ему в плечо  и  свали с ног.
Другой волк прыгнул на Джиба,  но  Джиб  быстро повернулся. Его
топор  описал  короткую дугу и встретился с мордой  нападавшего
волка. Зверь упал и покатился по земле.

     И  тут  же стая исчезла. Растаяла в  густом  подлеске  без
следа.

     Сжимая топор, Джиб повернулся к человеку, который сражался
с волком. Схватил  его  за плечи,  поднял  и потащил по  тропе,
ведущей к Болотам. Человек  был  тяжел, но худшее позади. Тропа
спускалась круто вниз, и Джиб  был  способен  тащить  человека,
если только волки не вернутся. Он знал, что они вернутся, но не
сразу.  Джиб  пятился  по  склону,  таща   за  собой  человека.
Добравшись  до  откоса,  он  столкнул его вниз.  Тело  человека
покатилось  и  упало в воду. Джиб быстро  спустился  и  посадил
человека. Он знал, что сейчас  они  в  безопасности. Добычи для
волков хватит, и вряд ли они пойдут еще и по их следу. И даже в
таком случае, они не полезут в воду.

     Человек поднял руку  и  схватил Джиба, как будто собираясь
бороться с ним, Джиб потряс его за плечо.

     - Старайтесь  сидеть,  -  сказал  он.  -  Не  падайте,  не
двигайтесь. Я иду за лодкой.

     Он знал, что лодка где-то рядом. Она, конечно, не выдержит
тяжести человека, но если использовать ее  как  опору,  она  не
даст ему утонуть.  Если  Друд еще не уплыл,  то  до него должно
быть совсем близко.







     Небо над  головой  глубокого  синего  цвета  и  совершенно
чистое.  И  он его видит. Он  лежит  на чем-то мягком и  слегка
покачивается. Слышен  звук, похожий на слабый, монотонный плеск
воды.

     Он хотел  повернуть  голову,  поднять  руку  и  попытаться
узнать, где  он, но что-то  говорило ему, что не нужно подавать
признаков жизни и привлекать к себе внимание.

     Он вспомнил рычащую морду, оскаленные клыки. Ощутил грубую
жесткую   шерсть   в  руках,   которыми   удерживал   чудовище.
Воспоминание   было   смутным,  и  он  не  смог  вспомнить,   в
действительности это происходило или в кошмаре.

     Он лежал тихо, борясь с желанием пошевельнуться, и пытался
думать. Несомненно, он не в том месте, где - в действительности
или в грезах  -  сражался с  волком.  Там над дорогой  нависали
деревья, здесь же никаких деревьев не было.

     Что-то зашумело рядом с  ним  и выше. Он медленно повернул
голову и увидел птицу, раскачивающуюся на  стебле камыша. Птица
цеплялась коготками за стебель,  пытаясь  сохранить равновесие.
Глядя на  него  глазами-бусинками,  она  крикнула  и расправила
крылья.

     Послышались шаги.  Он  слегка  приподнял  голову  и увидел
маленькую женщину, коренастую  и полную, в пестром платье - как
маленький человек, но с волосатым лицом.

     Она подошла и остановилась  над  ним. Он опустил голову на
подушку и смотрел на нее.

     - У меня есть суп, - сказала женщина. - Вы пришли  в себя,
и я вам принесу суп.

     - Мадам, я не знаю...

     - Я миссис Друд.  Вы должны поесть супа. Вы потеряли много
сил.

     - Где я?

     - На плоту в середине болота.  Здесь  вы  в  безопасности.
Никто не доберется сюда. Вы среди Народа Болот. Знаете о Народе
Болот?

     - Я слышал  о вас, - сказал Корнуэлл. -  Я помню, что были
волки...

     - Вас спас от волков Джиб. У него новый  топор. Только что
взял у гномов.

     - Джиб здесь?

     - Нет,  пошел  собирать моллюсков. Я хочу сварить для  вас
плов с моллюсками. А сейчас у  меня суп с уткой. Будете есть? В
нем много мяса.

     И она ушла, переваливаясь.

     Корнуэлл приподнялся на  правом  локте и увидел, что левая
рука у него  перевязана.  Он  с трудом сел и  протянул  руку  к
голове. Рука коснулась повязки.

     Прошлое возвращалось к нему,  и  он знал, что скоро сможет
восстановить всю картину.

     Он смотрел на болото. Судя  по  положению  солнца,  сейчас
позднее утро. Болото  тянулось  во все стороны, кое-где, должно
быть на островках,  росли  деревья. Где-то вдалеке из тростника
вырвалась  стая  птиц, взлетела в небо, развернулась с  военной
точностью и вернулась на прежнее место.

     Из-за поворота показалась лодка и направилась по протоке к
плоту. Седой болотник сидел на корме. Толчком весла он причалил
лодку к плоту.

     - Я Друд,  - сказал он  Корнуэллу. - А вы выглядите лучше,
чем вчера.

     - Я себя хорошо чувствую, - ответил Корнуэлл.

     - Вас сильно ударили по голове. А руку порвал волк.

     Друд привязал лодку  к плоту, подошел к Корнуэллу и присел
рядом с ним на корточки.

     - Повезло вам, - сказал он. -  Все  остальные  мертвы.  Мы
утром  обыскали  лес. Ни один не ушел.  Бандиты,  вероятно.  Но
издалека.  В  этих холмах бродили бандиты, но  это  давно.  Уже
много лет о них не слышали. Что вы везли?

     Корнуэлл покачал головой.

     - Не знаю.  Разные  товары.  Вероятно,  что большей частью
ткани. Я пристал к каравану.

     Из хижины с чашкой показалась мисс Друд.

     - А вот и  ма,  -  сказал Друд. - Несет  вам  суп.  Ешьте,
сколько сможете. Вам нужно поесть.

     Женщина держа  перед  Корнуэллом  чашку с супом, протянула
ему ложку.

     - Ну, давайте. С одной рукой вы не сможете  есть и держать
чашку.

     Суп оказался  горячим  и  вкусным.  Проглотив  одну ложку,
Корнуэлл почувствовал сильный голод. Он постарался  припомнить,
когда ел в последний раз, и не мог.

     - Приятно смотреть, когда хорошо едят, - заметил Друд.

     Корнуэлл кончил суп.

     - Хотите еще? - спросила ма. - Его в котле много.

     Корнуэлл покачал головой.

     - Нет, спасибо. Вы очень добры.

     - Ложитесь, -  сказала  она.  -  Вы  слишком долго сидели.
Можете лежать и разговаривать с па.

     - Не хочу быть  обузой.  Я и так уж  многим  обязан вам. Я
уйду, как только увижу Джиба и поблагодарю его.

     - Никуда вы не пойдете, -  сказал  па. - Вы еще не  совсем
оправились. Мы рады, что вы у нас. И никакая вы не обуза.

     Корнуэлл лег на бок, лицом к болотнику.

     - Как тут хорошо, - сказал он. - Все давно здесь живете?

     - Всю жизнь. И  отец  мой тут жил, и  его  отец, и далекие
предки. Мы - болотный народ, и много не путешествуем. А как вы?
Далеко ли ваш дом?

     - Далеко. Я пришел с запада.

     - Там дикая страна, - заметил Друд.

     - Да, дикая.

     - И вы возвращаетесь туда?

     - Можно сказать и так.

     - А вы не очень разговорчивы, - сказал Друд.

     - Может, мне просто нечего сказать.

     - Да я не в обиде. Отдыхайте. Джиб может вернуться в любую
минуту.

     Он встал и повернулся, собираясь уходить.

     - Минутку, мистер Друд,  -  сказал Корнуэлл. - Спасибо вам
за все.

     Друд кивнул, улыбаясь.

     - Все в порядке, молодой человек. Будьте как дома.

     Солнце поднималось  все  выше  и  приятно  грело. Корнуэлл
закрыл глаза и тут же  все  вспомнил:  неожиданное нападение из
леса, туча стрел,  сверкание лезвий. Все это было сделано тихо,
без  крика  и рева. Большинство умерли сразу,  так  как  стрелы
нападавших попадали им прямо в сердце.

     Может, он упал в густой  подлесок?  У  дороги заросли были
очень  густые.  Его,  видимо,  сочли  мертвым   или  вообще  не
заметили.

     Услышав какой-то звук, он открыл глаза.

     Еще одна лодка приближалась  к  плоту. В ней сидел молодой
болотник, а перед ним в  середине  лодки  стояла полная корзина
моллюсков.

     Корнуэлл сел.

     - Вы, должно быть, Джиб? - спросил он.

     - Верно, - ответил Джиб. - Рад, что вы в порядке.

     - Меня зовут Марк Корнуэлл. Мне  сказали,  что  вы  спасли
меня.

     - Рад, что  мог это сделать.  Я поспел как раз вовремя. Вы
голыми руками сражались с волком. Помните это?

     - Очень смутно.

     Джиб выбрался из лодки и перенес корзину на плот.

     - Прекрасная еда, - сказал он. - Любите?

     - Да.

     - Такую, как у миссис Друд, вы нигде больше не попробуете.

     Он подошел и остановился рядом с Корнуэллом.

     - Мы с  Друдом ходили туда утром  и нашли семь  тел. Снято
все ценное.  Ни ножа, ни кошелька.  И товары все  исчезли. Даже
седла с лошадей. Работа бандитов.

     - Вы уверены? - возразил Корнуэлл.

     - Как это?

     - Послушайте, вы спасли мне  жизнь.  Я в долгу перед вами.
Все что  я могу вам дать - это  правда. Друд расспрашивал меня,
но я ему ничего не сказал.

     - Можете верить Друду, - сказал Джиб, - и любому болотнику
тоже. И не нужно мне ничего рассказывать.

     - Мне  кажется,  что  нужно.  Я  не  торговец.  Я  студент
университета. Я украл из университетской библиотеки документ, и
один гоблин предупредил меня, что мне  лучше  бежать,  так  как
этот  документ  у меня  захотят  забрать.  Поэтому  я  заплатил
торговцам и отправился с их караваном.

     - Вы думаете, что  на  караван напали, чтобы избавиться от
вас или получить документ? Они его забрали у вас?

     - Не думаю, - сказал Корнуэлл. -  Снимите  с  меня  правый
ботинок.

     Джиб повиновался.

     - Там что-то есть.

     - Вот он, - сказал Корнуэлл.

     Он с трудом развернул пергамент и повернул его к Джибу.

     - Я не  умею читать, - сказал Джиб. -  Ни один болотник не
умеет.

     - Это латынь, - пояснил Корнуэлл.

     - Не пойму, как  он остался у  вас. Ведь вас  должны  были
обыскать.

     - Нет, не  должны были. Они думали,  что документ и  так у
них. Я спрятал копию  у себя в комнате, но так, чтобы  ее можно
легко было найти.

     - Но если вы оставили копию...

     - Неточную копию,  слегка  измененную,  но  зато  в  самом
важном.  Если  бы  я   изменил   очень  сильно,  они  могли  бы
заподозрить неладное и  догадаться о подлоге. Вряд ли это могло
бы произойти, но  все-таки... Им был  нужен не документ,  а  я.
Кому-то нужно было меня убить.

     - Вам не следовало бы доверять мне, - сказал Джиб.

     - Нет, следовало. Ведь если бы не вы, я бы уже  был мертв.
Если же я  останусь у  вас, то  и  вы тоже  можете оказаться  в
опасности. Поэтому подвезите меня к берегу и я исчезну. Если же
про меня будут расспрашивать,  то  скажите, что вы меня никогда
не видели.

     - Нет.

     - Что "нет"?

     - Я не отвезу вас на берег. Никто не знает, что  вы здесь.
Никто вас тут не видел, а я никому не говорил,  что  вы тут. Во
всяком случае, сейчас они считают вас мертвым.

     - Вероятно.

     - Вы  останетесь  с  нами,  пока не поправитесь,  а  потом
можете идти, куда захотите.

     - Я не могу ждать долго. Передо мной далекий путь.

     - И передо мной тоже, - сказал Джиб.

     - И вы? Я думал, что ваш народ никогда  не покидает болот.
Друд говорил мне...

     - Обычно так  и  есть.  Но  в  горах жил старик-отшельник.
Перед  смертью  он дал  мне  книгу и  ручной  топор и  попросил
отнести их некоему епископу из Башни...

     - На северо-запад отсюда?

     - Так сказал отшельник. Вверх по реке  на северо-запад. Вы
знаете об епископе из Башни?

     - Слышал. Это на границе с Дикими Землями.

     - Дикие Земли? Не знаю. Может, Зачарованные?

     - Верно, - сказал Корнуэлл. - Я иду туда.

     - Значит, мы можем идти вместе?

     Корнуэлл кивнул.

     - До Башни, да. Но я пойду дальше.

     - Вы знаете дорогу? - спросил Джиб.

     - К Башне? Нет,  только  общее направление. Есть карты, но
не очень надежные.

     - У меня есть  друг, - сказал  Джиб, - Хол  из  Дуплистого
Дерева. Он много  путешествует.  Может быть, согласится пойти с
нами и показать дорогу.

     - Хорошенько  подумайте,  прежде чем  принять  решение,  -
сказал  Корнуэлл.  - Меня уже пытались убить, могут  попытаться
еще.

     - Но ведь вас считают мертвым!

     - Да, конечно, сейчас это так. Но на пути будет много глаз
и много языков. Нас заметят и о нас будут говорить.

     - Если  Хол  пойдет с нами, то мы  будем  пробираться  без
дорог, пойдем лесом. Мало кто нас сможет увидеть.

     - Похоже, что вы хотите идти со мной, даже зная...

     - Мы, болотники, народ  робкий, - сказал Джиб. - Вне болот
мы не чувствуем себя в безопасности. Мне хочется идти с вам и с
Холом...

     - Вы хорошие друзья с Холом?

     - Он мой  лучший друг. Мы часто  бываем друг с  другом. Он
моего  возраста, но  сильнее  меня и знает  лес.  Он ничего  не
боится, ходит на поля и огороды...

     - Похоже он подходящий попутчик.

     - Да, - сказал Джиб.

     - Вы думаете, что он пойдет с нами?

     - Пойдет. Он не из тех, кто уходит от приключений.







     Гном Снивли сказал:

     - Значит, вы  хотите купить меч? Зачем  он вам? Он  не для
таких, как вы. Вы вряд ли сумеете его поднять. Он для человека.
Это не игрушка, а оружие бойца.

     - Мы с вами  давно  знакомы, - сказал Джиб  в  ответ. - Вы
знаете  нас,  болотников, и  народ  Холмов. Могу  ли  я с  вами
говорить по секрету?

     Снивли дернул ушами и почесал затылок.

     - Могли  бы  и не спрашивать. Мы, гномы,  не  болтуны.  Мы
деловые создания, а не  сплетники.  Мы слышим многое, но никому
не говорим  об этом. Болтун  создает плохую репутацию, а нам не
нужны  неприятности.  Вы хорошо знаете, что мы  из  Братства  -
гномы, гоблины,  эльфы и все остальные - живем  в мире людей, с
их молчаливого  согласия,  лишь  потому,  что  занимаемся  лишь
своими делами и не суемся в другие. Инквизиция рыщет вокруг, но
редко действует против нас, как  будто  мы  невидимки. Но стоит
нам стать немного заметнее - обязательно  найдутся доносчики, и
тогда  начнется  ад.   Может,  вам  и  не  следует  мне  ничего
рассказывать, если это связано с опасностью для нас?

     - Не думаю, - ответил  Джиб. - Если бы я так думал,  то не
пришел бы. Мы, болотники, в вас нуждаемся, и вот уже  много лет
вы честно ведете дела с нами. Вы, конечно,  слышали о нападении
на торговый караван два дня назад?

     Снивли кивнул.

     - Грязное дело. Наш народ похоронил их.

     - Вы похоронили то, что осталось от них, сравняли могилы с
землей,  а  мертвых  животных  оттащили  далеко  в  болото.  Не
осталось следов случившегося.

     Снивли снова кивнул.

     - Это  хорошо.  Конечно,  пропажу  каравана  обнаружат,  и
власти начнут расследование. Но, я думаю,  не очень тщательное,
потому  что   здесь,   на  границе,  чиновники  чувствуют  себя
неуютно... Если найдутся явные доказательства случившегося,  то
они начнут искать виновных, а это плохо. Никто из живущих здесь
- ни люди, ни мы, гномы,  ни вы, болотники, ни народ Холмов или
Братства -  никто не хочет,  чтобы здесь рыскали кровавые псы -
ищейки инквизиции.

     - Мне не  нравится,  что  мы  не  смогли произнести нужные
слова над их могилами, - добавил Джиб. - Мы не знаем этих слов.
Даже если бы мы их знали,  у нас некому было их произносить. Мы
похоронили их неисповеданными.

     - Они и умерли неисповеданными, - отозвался Снивли. - Но в
любом случае все это глупость.

     - Возможно, - согласился  Джиб,  - но не большая глупость,
чем наши обычаи.

     - Это возвращает нас к вопросу о мече.

     - Не  все были  убиты,  - сказал Джиб.  -  Я наткнулся  на
караван сразу после нападения и  нашел  одного  живого. Это ему
нужен меч.

     - Понятно.  У  него был,  видимо,  меч,  но  его  отобрали
нападавшие.

     - И  меч,  и  нож,  и  кошелек.  Убийцы  забрали  товары и
ограбили тела. Но мне кажется, что у него был не  очень хороший
меч, хотя и достался он ему  от его предков. И теперь ему нужен
другой меч.

     - У меня есть и другие мечи, кроме этого, - сказал Снивли.

     Джиб покачал головой.

     - Ему  нужен  лучший.  Он  отправляется в Дикие  Земли  на
поиски древних.

     - Это безумие,  -  сказал  Снивли.  -  Может быть, никаких
древних уже не осталось. Мы,  гномы,  слышали  старые легенды о
них, но и всего лишь. Кроме  легенд мы ничего не знаем больше о
древних. Но даже  если  он  их найдет, то какая  ему  от  этого
польза?

     - Он хочет поговорить с ними. Он ученый...

     - Никто не может разговаривать с  ними,  -  прервал  Джиба
Снивли, - никто не знает их языка.

     - Много лет назад, может быть  тысячу,  а  может и больше,
один человек  жил с ними некоторое время и  записал их язык. Во
всяком случае, сообщил некоторые слова их языка.

     - Еще одна сказка, - заявил Снивли. - Древние, если бы они
встретили человека, разорвали бы его на части.

     - Не знаю, -  ответил  Джиб.  - Я знаю лишь  то,  что  мне
говорил Марк.

     - Марк? Это ваш человек?

     - Да. Марк Корнуэлл.  Он  пришел с запада. Последние шесть
лет он провел в университете. Он украл там документ...

     - Значит, он вор?

     - Не столько  вор,  сколько  открыватель  -  документ  был
спрятан и в течении долгих столетий о нем никто не знал. Так бы
и продолжалось, если бы не Марк.

     - Вот  что пришло  мне  в голову, -  сказал  Снивли. -  Вы
показывали  мне  топор  и  книгу,  которые  вам  дал  умиравший
отшельник для передачи их некоему епископу.  Нельзя  ли  вам  с
Марком совершить совместное путешествие?

     - Таково и наше намерение, - ответил  Джиб.  -  Мы  решили
вместе идти к епископу, потом он один отправится в Дикие Земли.

     - А вы не хотите пойти с ним туда?

     - Я  думал  об этом.  Но  вряд ли  Марк  позволит мне  это
сделать.

     - Надеюсь на это, - сказал Снивли. - Вы  знаете, что такое
Дикие Земли?

     - Зачарованная земля, - ответил Джиб.

     - Это последняя крепость Братства.

     - Но вы...

     - Да, мы  тоже  из  Братства.  Мы  существуем здесь только
потому, что это пограничные  земли.  Конечно, тут живут и люди,
отдельные люди  -  мельники,  мелкие  фермеры,  самогонщики. Но
правительство  и  церковь  не  занимается нами. Вы  никогда  не
видели земли к югу и востоку?

     Джиб покачал головой.

     - Там  вы  нас  с  трудом  найдете,  -  сказал  Снивли.  -
Возможно, там  и живут некоторые  из Братства, но в укрытиях, а
не так открыто как мы. Те кто когда-то там жил,  теперь изгнаны
оттуда.  Они  просто  отступили  в Дикие Земли. Как  вы  можете
догадаться, они  ненавидят  человечество. В Диких Землях сейчас
живут  те,  кто  никогда  не покидает их и  кто  придерживается
древнего образа жизни.

     - Но вы ушли.

     - Бесчисленными  тысячелетиями  гномы   были  кузнецами  и
шахтерами.  Несколько  столетий  назад   группа   гномов  нашла
перспективный  выход  руды  в  этом холме. И вот  мы  маленькой
группой переселились сюда  и ни разу  не пожалели об  этом.  Но
если так называемая человеческая цивилизация надвинется  полной
силой на пограничные земли, мы будем вынуждены уйти.

     - Однако, люди  путешествовали  в  Диких  Землях, - сказал
Джиб.  -  Один  старый  путешественник написал об  этом  книгу,
которую читал Марк.

     - У него, должно быть, был мощный талисман. А у Марка есть
талисман?

     - Не думаю. Он никогда не говорил об этом.

     - Тогда  он  в  самом  деле безумец. Его  нельзя  изменить
поисками сокровища...  Все что он ищет,  это древние. А  что он
будет с ними делать?

     - Древний путешественник тоже не искал сокровищ. Он просто
шел, чтобы посмотреть новые места.

     - Значит, и он был  безумец.  Вы уверены, что вашего друга
нельзя отговорить?

     - Да, его не остановишь.

     - Тогда ему действительно нужен меч.

     - Значит, вы продадите его мне? - обрадовался Джиб.

     - Продать? А вы знаете, сколько он может стоить?

     - Я имею  у вас  кредит, - сказал Джиб. -  И Друд имеет. И
другие в болотах захотят...

     - Возьмите три таких болота, как это внизу, и то у  них не
найдется достаточно кредита,  чтобы  купить этот меч. Знаете ли
вы,  какое   мастерство   и   какая   магия  потребовались  для
изготовления этого меча?

     - Магия.

     - Да, магия. Вы думали, что такое  оружие можно изготовить
лишь при помощи огня, молота и рук?

     - Но мой топор...

     - Ваш топор сделан лишь с  большим  искусством.  В нем нет
магии.

     - Мне жаль, что я побеспокоил вас, - извинился Джиб.

     Снивли фыркнул и шевельнул ушами.

     - Вы меня не побеспокоили. Вы мой старый друг, и поэтому я
не стану вам продавать меч. Я отдам его  вам. Понимаете? ОТДАМ.
И добавлю еще пояс с  ножнами  для него. Полагаю, что этот  ваш
человек не имеет ни  того, ни другого. И еще щит. Щит  ему тоже
понадобится. У него ведь нет щита?

     - Нет. Я уже говорил  вам, что у него ничего нет. Но  я не
понимаю...

     - Вы  недооцениваете   мою  дружбу  с  народом  Болот.  Вы
недооцениваете мою  гордость тем, что оружие моего изготовления
будет противостоять ужасу Диких Земель. Вы недооцениваете моего
восхищения маленьким  слабым  человеком,  который по роду своих
занятий  знает,  что  такое   Дикие   Земли,  и  все  же  готов
встретиться с их обитателями.

     - Я все-таки  не понимаю вас,  - сказал Джиб. - Но спасибо
вам.

     - Я принесу меч, - сказал Снивли.

     Он  встал,  но  в  этот  момент  другой  гном,  в  кожаном
переднике,  с  лицом и руками вымазанными в саже,  бесцеремонно
вбежал в комнату.

     - У нас посетители, - закричал он.

     - Почему  такой   шум   из-за   посетителей?  -  несколько
раздраженно спросил Снивли. - У нас часто бывают посетители.

     - Но один из них гоблин, - сказал гном.

     - Гоблин? Но ближайшие гоблины живут у Кошачьей Берлоги, а
это в двадцати милях отсюда.

     - Здравствуйте, - сказал, входя, Хол из Дуплистого дерева.
- Из-за чего шум?

     - Здорово,  Хол!  - обрадовался Джиб. - А  я  собирался  к
тебе.

     - Можешь вернуться со мной, - сказал Хол. - Как поживаете,
Снивли? Я привел  путешественника.  Его зовут Оливер. Он гоблин
со стропил.

     - Добрый день, Оливер, -  сказал  Снивли. - Не скажете ли,
что такое гоблин со стропил? Я слыхал о разных гоблинах...

     - Я  живу  в  стропилах  под  крышей   в  университете,  в
библиотеке Вайлусинга, - ответил Оливер. -  А  сюда  пришел  по
делу.

     Енот, которого до тех пор  не  было  видно, спокойно вышел
из-за Хола, и направился прямиком к  Джибу,  вспрыгнул  ему  на
колени.

     Затем  он  ткнулся  носом  в его шею и  осторожно  пожевал
губами его ухо. Джиб похлопал его.

     - Перестань, - сказал  он. - Усы  щекочут, а зубы  у  тебя
острые.

     Енот продолжал жевать.

     - Он тебя любит, - сказал Хол. - Он тебя всегда любил.

     - Мы слышали о гибели торгового каравана, - сказал Оливер.
- Это  известие вселило в меня страх и  мы пришли расспросить о
подробностях.

     Снивли ткнул пальцем в Джиба.

     - Он может рассказать вам. Одного человека он нашел живым.

     Оливер повернулся к Джибу.

     - Один жив? Он до сих пор жив? Как его зовут?

     - Он все еще  жив  и зовут  его  Марк Корнуэлл, -  ответил
Джиб.

     Оливер медленно сел на пол.

     - Слава всем силам! - пробормотал он. - А он здоров?

     - Его ударили по голове и ранили в руку, но голова  и рука
заживают. А вы тот гоблин, о котором он мне рассказывал?

     - Да. Я посоветовал  ему отыскать караван и уходить с ним.
Правда, ему  это не принесло  никакой пользы: утром его нашли с
перерезанным  горлом  -  я  говорю  о  монахе,  который  продал
информацию.

     - Что  происходит?  -  пропищал  Снивли.  -   Что  это  за
разговор? Мне все это не нравится.

     Оливер быстро ему пересказал все происшедшее до этого.

     - Я чувствую ответственность за этого парня,  - сказал он.
- В конце концов, я сам вмешался в это дело...

     - Вы   говорили   о  человеке,   которому   монах   продал
информацию, - напомнил Джиб.

     - В этом-то все  и дело, -  сказал Оливер. -  Он  называет
себя Лоуренсом  Беккетом и выдает  себя за торговца. Я не знаю,
как его настоящее имя, да это не имеет значения. Но я знаю, что
он не торговец. Он агент инквизиции и самый  гнусный негодяй во
всех пограничных землях.

     - Но инквизиция, - сказал Снивли, - это...

     - Конечно,  -  прервал его Оливер. - Вы  знаете,  что  это
такое. Считается, что это вооруженная рука церкви, направленная
против ереси. Впрочем,  точного  определения ереси еще никто не
дал. Когда агенты инквизиции дурные люди, а они  все такие, они
сами себя делают законом. Никто не может считать себя от  них в
безопасности, ни одно самое низкое коварство...

     - Вы думаете, что этот Беккет и его люди вырезали караван?
- спросил Джиб.

     - Вряд  ли  они сами. Но я уверен,  что  это  организовано
Беккетом. Он отдал приказ.

     - В надежде убить Марка?

     - С единственной  целью - убить Марка. Предполагалось, что
должны быть  убиты все. Вы  говорите, что они ограбили при этом
Марка, сняли  с него все  ценное? Значит они сочли его мертвым.
Хотя  вряд ли  им  было известно, что  цель  всего нападения  -
убийство одного человека.

     - Они не нашли документ. Марк спрятал его в башмак.

     - А они не искали документ. Беккет считает, что документ у
него. Он украл его из комнаты Марка.

     - Подделка, - сказал Хол. - Копия.

     - Верно, - ответил Оливер.

     - И  вы  пришли предупредить  Марка,  пока  не  поздно?  -
спросил Джиб.

     - Я  чувствую   ответственность.  Но  я  опоздал.  Это  не
благодаря мне он остался жив.

     - Мне кажется, - серьезно сказал Снивли,  -  что  ключ  ко
всему  лежит  в   содержании   копии,  которая  у  Беккета.  Не
перескажете ли вы нам его?

     - Охотно, - согласился Оливер. - Мы  писали  вместе,  и  я
хорошо  все  запомнил.  Мы  еще радовались, как  аккуратно  все
получилось. Кое-что мы оставили, как было. Ведь монах наверняка
рассказал,  как  был  найден  пергамент, в какой книге  он  был
спрятан - в книге Тейлора о его путешествиях по Диким Землям. Я
убежден, что большая часть его рассказов - небылицы. Сомневаюсь
даже, был  ли он когда-либо  в Диких  Землях. Но как  бы то  ни
было, мы оставили почти все, убрав только упоминание о древних,
а на  их место поместили легенду,  найденную Марком в  одном из
забытых томов. Это легенда о тайном университете, где множество
невероятных  древних  книг  и  сокровищ,  и   лишь  намек,  что
находится этот университет в Диких Землях.  Будто Тейлор слышал
об этом от...

     - Вы с  ума сошли!  - взвыл Снивли. - Да  знали ли вы, что
делали? Из всех дурацких затей это...

     - В чем дело? - спросил Оливер. - Что это значит?

     - Вы слабоумный, - закричал Снивли. - Вы кретин! Вы должны
были знать! Такой университет есть!

     Он остановился и посмотрел сначала на  Хола,  а  потом  на
Джиба.

     - Вы двое не знаете. Вне пределов Братства никто не знает.
Это древняя тайна и она священная для нас.

     Он схватил Оливера за плечи и поставил на ноги.

     - Как это вы не знали?

     Оливер высвободился.

     - Я никогда  не знал. Никогда не  слышал об этом.  Я всего
лишь гоблин со  стропил.  Кто  мог сказать мне об  этом?  Мы  с
Марком думали, что это выдумка!

     Снивли выпустил Оливера. Енот заскулил на коленях у Джиба.

     - Никогда я не видел вас таким расстроенным, - сказал Хол,
обращаясь к Снивли.

     - Я имею право быть расстроенным, - сказал Снивли. - Толпа
дураков, сборище  глупцов,  которое  наткнулось  на  тайну,  от
которой надо  было держаться подальше. Но  что хуже всего  - об
этом узнал  агент  инквизиции.  Ему  подсунули выдумку, которая
оказалась правдой.  И что  же он будет делать? Я  знаю что - он
прямиком направится в  Дикие  Земли. Не за сокровищами, которые
там  якобы  находятся,  а  за  древними  книгами.  Разве  вы не
понимаете, какая  слава  ожидает  набожного  человека,  если он
найдет древние языческие книги и предаст их огню?

     - Может, он не  найдет  их? -  с  надеждой сказал Джиб.  -
Может ему это не удастся.

     - Конечно, не  удастся, - сказал Снивли.  - У него  нет ни
единого шанса. Все церберы Диких Земель пойдут по  его следу, и
если он выживет, то  лишь  при исключительном везении. Но много
столетий  здесь  был  мир  между  людьми  и  Братством,  а  это
происшествие разожжет огонь. Пограничные земли перестанут  быть
безопасными. Снова начнется война.

     - Меня  одно удивляет,  -  сказал Джиб. -  У  вас не  было
возражений против  путешествия  Корнуэлла  в  Дикие  Земли.  Вы
считали,  конечно,  это   глупостью,   но  и  только.  Вы  даже
восхищались его храбростью, хотели отдать ему меч...

     - Послушайте, друг  мой,  -  сказал  Снивли.  - Существует
огромная  разница  между одиноким ученым, идущим в Дикие  Земли
из-за  интеллектуального   любопытства,  и  агентурой   церкви,
вторгающейся туда с огнем и мечом. У ученого,  возможно, был бы
даже шанс  вернуться живым. Конечно, он не был  бы там в полной
безопасности.  В  Диких  Землях  водятся  такие  обитатели,  от
которых  лучше  держаться подальше, но ученого терпели бы,  так
как он не нес бы с собой опасности для тамошних жителей, не нес
с собой войну. Если бы его и убили, то убили  бы  тихо. И никто
даже не знал бы, когда  и  как это произошло. Вы видите  теперь
разницу?

     - Я думаю, да, - сказал Джиб.

     - И что же теперь? - продолжал Снивли. -  Вы собираетесь в
путь, чтобы отнести  книгу и топор, данные вам отшельником. Ваш
драгоценный ученый будет сопровождать вас и затем пойдет дальше
в Дикие Земли. Я вас верно понял?

     - Да, - согласился Джиб.

     - И вы не собираетесь идти с ним в Дикие Земли?

     - Не собираюсь.

     - Но я собираюсь, - заявил гоблин. - Я был в  самом начале
этого  дела  и хочу видеть, каким  будет  конец. Не для того  я
зашел так далеко, чтобы повернуть назад.

     - Но вы  говорили,  что  боитесь открытого пространства, -
сказал Хол. - У вас есть даже специальное слово для этого...

     - Агорафобия. У  меня  она  по-прежнему  есть.  Я дрожу на
открытом пространстве и небо над  головой  угнетает  меня. Но я
все  равно  пойду.  Я начал это  дело  в  Вайлусинге  и не могу
повернуть назад на полпути.

     - Вы там будете  чудаком, - сказал Снивли, - наполовину из
Братства, наполовину  нет.  Опасность  для  вас будет реальной,
почти такой же, как и для человека.

     - Я знаю это, - сказал Оливер. - И все же я пойду.

     - А что это ты должен  отнести  епископу  Башни? - спросил
Хол у Джиба. - Я еще ничего не слышал об этом.

     - Я как раз  хотел попросить тебя показать дорогу к Башне,
-  ответил  Джиб. - Я боюсь,  одни  мы заблудимся. А ты  должен
знать туда дорогу.

     - Я никогда там не был, -  сказал Хол, - но знаю те холмы.
Так как агент инквизиции направился  туда  же,  то нам придется
идти без дорог и троп. О Беккете пока ничего не было слышно?

     - Если бы  они проходили здесь, -  ответил Снивли, -  я бы
знал об этом.

     - Если я пойду с вами, то когда мне быть готовым?

     - Через несколько дней,  - ответил Джиб. - Марк еще должен
поправиться, да и я обещал помочь Друду с дровами.

     Снивли покачал головой.

     - Мне это не  нравится,  очень не нравится. Я предчувствую
неприятности. Но если парень пойдет, то у него должен быть меч.
Я уже пообещал ему  его, и жалок будет тот день, когда  гном не
сдержит своего обещания.







     Первые пять дней пути держалась прекрасная осенняя погода.
Листва  медленно  окрашивалась  в  горячий  золотой,   глубокий
кроваво-красный,  роскошный  коричневый  и розовый цвета  такой
красоты, что перехватывало дыхание.

     Марк  Корнуэлл  время от времени признавался себе, что  за
последние шесть лет он утратил кое-что в жизни. Замуровавшись в
холодных стенах  университета,  он  утратил  ощущение  цвета  и
запаха осеннего  леса и, что  хуже всего, не подозревал о своей
утрате.

     Хол  вел   их   большей   частью   по  вершинам  холмистых
возвышенностей,  но  иногда приходилось  переходить  от  одного
хребта  до  другого, чтобы не попасть на  глаза  дровосеку  или
фермеру.  Опасности  не было,  наоборот,  их  скорее  ждало  бы
радушие и гостеприимство,  но все же они решили, пока возможно,
никому не  показываться.  Известие  о  такой  пестрой  компании
разнеслось бы быстро, а это уже было бы опасно.

     Спустившись  с  холмов  в  глубокие долины, они  попали  в
другой мир. Здесь деревья  росли  тесно, были больше, на крутых
склонах  проступали  каменистые  обнажения,  в  руслах  быстрых
ручьев  лежали  массивные  булыжники.  Высоко  над  головой  на
вершинах холмов ветер шумел листвой, но внизу ветра  не было. В
тишине густого леса оглушительно звучал шорох обеспокоенной ими
белки или  взрыв  крыльев  вспугнутой  куропатки,  которая  как
призрак стремительно поднималась в воздух.

     В конце дня они спустились в  глубокую  лощину  в  поисках
места  для  лагеря.  Хол,  ушедший вперед, отыскал  место,  где
расщелина в известняковом склоне давала относительное  убежище.
Костер был небольшой,  но он давал  тепло среди холода  ночи  и
отгонял  тьму,  создавая  маленький   участок   безопасности  и
удобства  в   лесу,  который  с  наступлением  ночи  становился
враждебным.

     У  них  всегда  было  мясо.  Хол,  отлично  знавший  лес и
прекрасно стрелявший из лука, приносил то белку, то кролика, то
куропатку, а однажды добыл и оленя. Поэтому они не тратили свои
запасы продовольствия: дикий рис, копченую рыбу.

     Сидя  у  костра, Корнуэлл  вспомнил  разочарование  миссис
Друд,  когда  она  поняла,  что  не  будет  прощального  пира с
приглашением  болотников,  гномов и жителей холмов. Это был  бы
отличный пир,  но он разгласил бы  их уход, и  все согласились,
что об этом лучше молчать.

     Пять дней держалась солнечная погода, но утром шестого дня
пошел  дождь,  вначале  мелкий,  потом туман, потом  все  более
сильный. Подул ветер с запада, и к ночи дождь совсем разошелся.

     Хол тщетно искал убежище. Ничего не давало защиты от бури.
Корнуэлл шел  последним,  вслед  за  Енотом,  который  печально
трусил, насквозь промокший. Его хвост с  кисточкой волочился по
земле.

     Перед Енотом шли рядом Джиб  и  гоблин.  Шерсть  болотника
блестела в тусклом вечернем свете. Гоблин, усталый и промокший,
шел  с  усилием. Корнуэлл понял, что для  гоблина  дорога  была
наиболее  тяжела.  На  нем  сказался переход от  Вайлусинга  до
дерева  Хола  и последние шесть дней пути.  Жизнь  в  стропилах
университета не подготовила его к этому пути.

     Корнуэлл пошел быстрее и обогнал Енота.  Он тронул гоблина
за плечо.

     - Ко мне за спину. Вы заслужили отдых.

     Гоблин взглянул на него.

     - Добрый сэр, в этом нет необходимости.

     - Я настаиваю, - сказал Корнуэлл.

     Он присел,  и гоблин забрался к  нему на плечи  и обхватил
руками за шею.

     - Я устал, - признался он.

     - Вы много путешествовали  с  того дня, как впервые пришли
ко мне, - сказал Корнуэлл.

     Гоблин негромко рассмеялся.

     - Мы начали длинную  цепь событий, и она еще не кончилась.
Вы, конечно, знаете, что я иду с вами в Дикие Земли.

     - Я ожидал этого. Добро пожаловать со мной, малыш.

     - Страх  медленно  покидает меня, - сказал Оливер. -  Небо
больше не пугает, как было вначале. Боюсь, что  я даже привыкну
к открытому пространству. Это было бы ужасно для гоблина.

     Они брели, а Хола все не было видно.

     В лесу начала  сгущаться  тьма, "Неужели нам придется идти
всю ночь? - думал Корнуэлл.  -  Будет ли этому конец?" Буря  не
прекращалась. Косой  дождь  бил  ему  в  лицо. Ветер становился
холоднее и резче.

     Впереди, как  привидение, появился Хол. Все остановились и
ждали, когда он подойдет.

     - Я почуял дым, - сказал Хол,  - и пошел к нему. Там могли
остановиться  на  ночь  Беккет  и  его  люди,  мог  быть  отряд
фермеров. Когда почуешь дым, нужно установить, откуда он.

     - Теперь, когда  вы на нас произвели впечатление, скажите,
что это за дым, - сказал Джиб.

     - Это гостиница.

     - Для нас  тут нет ничего  хорошего, - заметил Джиб. - Нас
не впустят, ни болотника, ни жителя Холмов, ни гоблина.

     - Но  впустят  Марка, - сказал Хол. -  До  рассвета  можно
переждать там. Никто не узнает.

     - Другого  убежища  нет? - спросил Корнуэлл с надеждой.  -
Нет ли пещеры?

     - Ничего. Придется идти к конюшне.







     В  конюшне  была только одна лошадь. Она негромко  заржала
при их появлении.

     - Это  лошадь  хозяина, - пояснил Хол. -  Старый  мешок  с
костями.

     - Значит, посетителей нет, - пояснил Корнуэлл.

     - Нет, - подтвердил Хол. - Я  заглядывал  в  окно.  Хозяин
пьян, швыряет стулья  и посуду. У него злобный характер. Никого
нет, а он вымещает зло на мебели и посуде.

     - В таком  случае, вероятно, нам все-таки лучше устроиться
в конюшне, - сказал Джиб.

     - Я тоже так думаю,  -  сказал Корнуэлл. - Сеновал. Может,
там есть сено. Зароемся в него от холода.

     Он протянул руку и коснулся лестницы, ведущей на сеновал.

     - Она кажется прочной.

     Енот уже начал взбираться.

     - Он знает, куда идти, - обрадованно заметил Хол.

     - Я иду за ним, - сказал Корнуэлл.

     Он поднимался, пока его голова не  просунулась в отверстие
сеновала. Помещение  оказалось  небольшим.  Тут  и  там  лежали
охапки сена. Впереди  через одну из груд пробирался Енот. Вдруг
сено перед ним взметнулось в воздух и раздался резкий крик.

     Корнуэлл одним  прыжком  оказался на сеновале, ощутив, как
грубые  доски  ходят  у  него  под  ногами.  Перед  ним  стояла
обсыпанная  сеном  фигура,  размахивала  руками  и   продолжала
кричать.

     Он  бросился  к кричавшей.  Ведь  мог  выбежать  хозяин  и
добавить  свой  голос  к  общему шуму, так что  поднимется  вся
округа. Если конечно, есть, кого поднимать.

     Кричавшая попыталась  улыбнуться, но Корнуэлл схватил ее и
крепко  сжал.  Подняв свободную руку, он зажал рот  незнакомки.
Крики прекратились. Зубы впились  в  его палец, он вырвал руку,
шлепнул пленницу и снова зажал ей рот. Больше она не кусалась.

     - Тихо, - сказал он. -  Я  уберу руку. Я не собираюсь  вас
обижать.

     Она была такой маленькой.

     - Будете молчать? - снова спросил он.

     Она кивнула. Корнуэлл услышал,  как  остальные поднимаются
по лестнице.

     - Тут есть и  другие,  -  заметил он. - Они  вас  тоже  не
обидят. Не кричите.

     Он отнял руку.

     - В чем дело, Марк? - спросил Оливер.

     - Женщина. Она здесь пряталась. Правильно, мисс?

     - Да, я пряталась.

     На сеновале было  совсем темно. На улице еще были сумерки,
и сквозь окно с жалюзи пробивалось немного света.

     Женщина отошла  от  Корнуэлла,  но  увидев  Оливера, снова
бросилась к нему. От испуга у нее перехватило горло.

     - Не бойтесь, - сказал Корнуэлл. - Оливер - добрый гоблин.
Он со стропил. Вы знаете, что такое гоблин со стропил?

     Она покачала головой.

     - Тут было животное.

     - Это Енот. Он тоже хороший.

     - Он не  обидит и мухи, -  заметил Хол. -  Такой ласковый,
что даже противно.

     - Мы беженцы, - сказал  Корнуэлл.  - Или почти беженцы. Но
мы не  опасные. Это Хол, а там Джиб. Джиб - болотник, а Хол - с
Холмов.

     Она, все еще дрожа от страха, отступила он него.

     - А вы? - спросила она. - Кто вы такой?

     - Можете звать меня Марком. Я студент.

     - Ученый, - вмешался Оливер. - Не студент, а ученый. Шесть
лет в Вайлусинге.

     - Мы ищем убежища  от  бури, -  сказал  Корнуэлл. - Мы  бы
пошли в гостиницу, но нас туда не пустят. К тому  же  у нас нет
денег.

     - Он пьян, - сказала  девушка,  - и ломает мебель. Хозяйка
прячется  в  погребе, а я убежала.  Я  боюсь его, я всегда  его
боялась.

     - Вы служите в гостинице?

     - Да, - с горечью ответила она. - Я посудомойка, уборщица,
девушка для побоев.

     Неожиданно она села на сено.

     - Мне безразлично, что будет. Я  не  вернусь,  я убегу. Не
знаю, что  со мной будет, но я больше  не останусь в гостинице.
Он всегда  пьян, а хозяйка, чуть  что, хватается за  полено. Не
хочу больше.

     - Можете идти с нами, -  сказал  Оливер.  - Какая разница,
если нас станет больше на одного?

     - Мы идем далеко, - сказал Хол, - и путь наш будет труден.

     - Не труднее, чем в гостинице, - возразила она.

     - Кто-нибудь  еще  есть  в  гостинице?  -  поинтересовался
Корнуэлл.

     - Никого. Здесь  никогда  не  бывает  многолюдно. Время от
времени  несколько   путешественников.  Дровосеки  и   углежоги
заходят выпить,  да и  то не часто, так как  у них редко бывают
деньги.

     - Тогда мы спокойно  можем  спать до утра, - констатировал
Джиб.

     Енот, обследовавший дальние углы сеновала, вернулся и сел,
обернув хвост вокруг лап.

     - Один из нас будет дежурить,  -  сказал  Корнуэлл,  потом
разбудит другого. Если  остальные  согласны, то я буду дежурить
первым.

     Джиб спросил у девушки:

     - Вы пойдете с нами?

     - Не думаю, чтобы это было разумно, - сказал Корнуэлл.

     - Разумно или нет, - сказала она, - но я уйду,  как только
рассветет. С вами или без вас. Для меня  это безразлично. Здесь
я не останусь.

     - Лучше, если она пойдет с нами,  - сказал Хол. - Лес - не
место для одинокой девушки.

     - Если вы пойдете с нами, - сказал Оливер, - то  мы должны
знать ваше имя.

     - Меня зовут Мери.

     - Кто-нибудь хочет есть? - спросил Джиб. - У  меня в мешке
холодное мясо и орехи. Немного, но пожевать можно.

     Хол тихо зашипел.

     - Что такое?

     - Мне показалось, что я что-то слышу.

     Они прислушались. Но слышался лишь звук дождя и ветра.

     - Я ничего не слышу, - признался Марк.

     - Подождите, вот опять.

     Все прислушались. На этот раз  был  ясно  слышен  странный
звон.

     - Подкованная лошадь, -  сказал  Хол. - Металл ударяется о
камень.

     Звук повторился, послышались  отдаленные голоса. Скрипнула
дверь  конюшни,   топот   лошадей  и  звуки  голосов  раздались
отчетливо.

     - Здесь грязно.

     - Лучше, чем снаружи.

     - Хозяин пьян.

     - Мы сами найдем еду и постели.

     Ввели еще несколько лошадей. Заскрипела кожа - это снимали
седла. Лошади переступали ногами. Одна из них заржала.

     - Найди вилы и поднимись  по  лестнице, - сказал кто-то. -
Там должно быть сено.

     Корнуэлл быстро огляделся. Спрятаться было негде.  Конечно
можно было  зарыться в сене,  но только, чтобы сено не ворошили
вилами.

     - Все  сразу,  -  прошептал  он. - Нужно  прорваться.  Как
только он покажется на лестнице.

     Он повернулся к девушке.

     - Поняли? Как можно быстрее. И бегите.

     Она кивнула.

     Лестница заскрипела, и Корнуэлл потянулся к рукоятке меча.
Вихрь сена пронесся  мимо. Краем глаза  он увидел, как  Енот  с
выпущенными когтями прыгнул на голову, показавшуюся в отверстии
сеновала.  Енот   опустился   на   эту   голову,  и  послышался
приглушенный крик. Корнуэлл  прыгнул  к лестнице и начал быстро
спускаться. На полпути он уловил блеск  вил,  но  увернулся.  У
основания  лестницы  человек,  поднимавшийся  по  ней,  пытался
освободиться от Енота, который  вцепился  в голову и лицо своей
жертвы. Свободной  левой  рукой  Корнуэлл  вырвал  вилы у этого
человека.

     Три кричащие фигуры устремились на него,  и  одна  из  них
выхватила  меч.  Корнуэлл отвел назад левую руку  с  вилами,  а
потом  с силой  бросил  их вперед. Держа  перед  собой меч,  он
побежал навстречу  врагам. Щит все  еще висел у него за спиной,
ему некогда было взять его в руки.

     "Это хорошо, - подумал он. - С рукой, занятой щитом,  я не
сумел бы выхватить вилы и кого-нибудь спускавшегося по лестнице
они обязательно пронзили бы".

     Одна из  фигур перед ним  с криком удивления и боли упала,
схватившись  за  вилы, торчавшие из его груди. Корнуэлл  увидел
блеск направленного  на  него  меча  и  инстинктивно увернулся,
подняв над головой свой меч.  Он  почувствовал  сильный удар по
плечу.  Одновременно  его меч попал в чье-то  тело.  Он  рывком
вывернул меч, и повернувшись, прижался к лошади.

     Лошадь  лягнула  его в живот. Согнувшись, он опустился  на
четвереньки, не в силах вздохнуть.  Кто-то  подхватил  его  под
руки и поднял. Он с удивлением увидел, что меч все еще в руке.

     - Прочь отсюда! - крикнул кто-то еще.  -  Они  все  сейчас
набросятся на нас.

     Все еще  сгибаясь от удара  в живот, он заставил свои ноги
двигаться в направлении к двери. Дождь ударил ему в лицо,  и он
понял,  что  выбрался  из  конюшни.  На  фоне  освещенных  окон
гостиницы он увидел бежавших к нему  людей,  а  немного  справа
опустившуюся  на  колени  фигуру   лучника,   который  спокойно
выпускал стрелу за  стрелой. Крики и проклятия звучали во тьме.
Некоторые из бежавших падали, пронзенные стрелами.

     - Пошли, - послышался голос Джиба. -  Мы  все  здесь.  Хол
задержит их.

     Джиб схватил  за  руку,  повернул  и  подтолкнул. Он снова
побежал, выпрямившись, дыша легче, лишь с  тупой  болью  в  том
месте, куда ударила лошадь.

     - Достаточно, - сказал Джиб. - Надо  собраться. Нам нельзя
разделяться. Вы здесь, Мери?

     - Здесь, - ответил испуганный голос.

     - Оливер?

     - Здесь.

     - Енот, где ты?

     Другой голос ответил:

     - Не беспокойтесь о старине Еноте. Он найдет нас.

     - Это ты, Хол?

     - Я. Они не погонятся за нами. С них достаточно.

     Корнуэлл  неожиданно  сел. Он  почувствовал,  как  сырость
проникает сквозь брюки. С трудом он  попытался  вложить  меч  в
ножны.

     - Вы,  парни,  хороши  были  в конюшне, - объявил  Хол.  -
Одного Марк уложил вилами, другого -  мечом,  третьего  -  Джиб
своим топором. У меня не было возможности, пока мы не выбрались
наружу.

     - Но зато там ты поработал хорошо, - сказал Джиб.

     - Не забудьте Енота, - подхватил  Корнуэлл.  -  Он  первым
начал нападение.

     - Не  объясните  ли  вы  мне,  как  это все получилось?  -
умоляюще спросил Джиб. - Я ведь не борец...

     - Мы все не борцы, - сказал  Корнуэлл. - За всю жизнь я не
разу не сражался. Несколько ссор в университетских тавернах, но
боев - никогда.

     - Пойдемте  отсюда,  -  сказал  Хол.  -  Нужно  отойти  от
гостиницы подальше. Все беритесь за руки,  чтобы не потеряться.
Я пойду впереди. Нельзя идти слишком быстро, иначе можно упасть
в ущелье или налететь на дерево. Если кто-то  разожмет руки, то
все должны остановиться.







     Хол, съежившись, сидел в березовой  роще  и  смотрел,  как
медленно занимается рассвет. Конюшня и гостиница исчезли, на их
месте лежала груда  углей, и дым наполнял воздух одной горечью,
поднимаясь вверх  тонкими  щупальцами. Дождь прекратился и небо
прояснилось, но с ветвей берез все еще капала вода.

     "Будет  еще  один прекрасный осенний день", - сказал  себе
Хол.

     Но  пока  было  холодно.  Он  скрестил  руки  и  сунул  их
подмышки,  чтобы  согреться.  Не   двигаясь,   прислушиваясь  к
малейшему  звуку,   который   мог  бы  означать  опасность,  он
всматривался в сцену перед собой.

     Похоже было, что опасность миновала. Люди, выполнившие эту
работу, ушли.

     Далеко где-то вскрикнул дрозд, выше  по  холму  с  шорохом
пробежала по опавшей листве белка. Больше ничего не шевелилось.
Не слышно было никаких других звуков.

     Хол  дюйм   за   дюймом  осматривал  местность  в  поисках
чего-либо неожиданного. Ничего не было. Единственное  необычное
- это угли на месте гостиницы и конюшни.

     Хол  осторожно  вышел  из  рощи  и  пошел по холму  вверх.
Остановившись за  огромным  дубом,  он  выглянул  из-за ствола.
Отсюда, с более высокого места, виден был ранее скрытый холм за
гостиницей. Там происходило что-то необычайное. Огромный  серый
волк  яростно  рыл  землю,  а еще два волка  сидели  невдалеке,
глядя, как  он роет. Волк  рылся на участке сырой земли, слегка
возвышающейся.

     Хол инстинктивно  потянулся  за  стрелой, но потом опустил
руку и продолжал наблюдать. Не  было  смысла  убивать волков, и
без  них  хватало убитых. К тому же  волки,  занимались  вполне
приличным  для  них  делом.  Под  землей  лежало  мясо,  и  они
добирались до него.

     Хол пересчитал могилы. Их было пять, а может шесть - он не
был уверен.

     "Трое в  конюшне, - подумал  он. - А может четверо? Значит
мои  стрелы  поразили   от  одного  до  трех.  Борьба  же  была
односторонней", - решил он про себя.

     Им просто повезло. Если бы они не нападали,  удалось ли им
выбраться из конюшни без сражения? Но все уже было в  прошлом и
ничего нельзя было вернуть.

     Жребий был брошен,  когда  Енот орлом набросился на голову
человека,  поднимавшегося  по лестнице.  Обдумывая случившееся,
можно было прийти  к выводу, что  они вышли из  этой  переделки
гораздо благополучнее,  чем  могли.  Пострадал  лишь Марк: удар
копытом в живот  и царапина на  плече, по которому  его  плашмя
ударили мечом.

     Хол сидел за деревом и смотрел  на  волков.  Их  поведение
свидетельствовало, что  поблизости  никого  нет.  Хол  встал  и
зашуршал листвой. Волки  повернули к нему головы и вскочили. Он
снова зашуршал, и волки, как серые тени, исчезли в лесу.

     Хол спустился по холму,  огибая  две группы углей. Они все
еще  излучали  жар,  такой  приятный  в  это холодное утро.  Он
постоял немного, впитывая тепло.

     Хол  отыскал  на влажной земле следы лошадей  и  людей,  и
подумал о судьбе хозяина и его жены. Он  вспомнил слова девушки
о том, что хозяйка пряталась в погребе от  своего пьяного мужа.
Была ли она  там,  когда гостиница  запылала?  Если так, то  ее
сгоревшее  тело   должно  было  находиться  там,  среди  углей:
деревянная гостиница  вспыхнула  как спичка, а выбраться оттуда
было невозможно.

     Хол прошел по следу до дороги и обнаружил,  что отряд ушел
на северо-запад. Он снова  поднялся  по холму, постоял у могил,
раздумывая, что за люди могли так поступить.

     В нерешительности  и  беспокойстве  Хол остановился, потом
повернулся  и  пошел  по  следу, держась в стороне  от  дороги,
прислушиваясь  к  малейшим звукам,  осматривая  каждый  участок
земли, прежде чем ступить на него.

     Через несколько миль он нашел хозяина гостиницы, человека,
которого мельком видел  в  окне гостиницы предыдущей ночью. Тот
висел на короткой веревке, привязанной к  ветке огромного дуба,
руки  его  были  связаны  сзади, голова свисала  под  небольшим
углом. Он слегка раскачивался на ветру. На плече  у него сидела
синица, крошечная невинная серо-белая птичка, и подбирала кровь
и слизь, тянувшуюся из уголка рта.

     Хол знал, что позднее  появятся  и другие птицы. Он стоял,
смотрел  на  повешенного  и  чувствовал,  как  в  душе  у  него
поднимается чувство ужаса.

     Осмотрев следы, он понял, что отряд  заспешил. Следы копыт
стали глубже, лошади пошли галопом. Хол оставил след и напрямик
вернулся к холму, изучая по дороге местность.

     Наконец, скользя меж деревьями и  кустов,  он  вернулся  к
тому  месту  под  скалой,  где  после   долгого  ночного  пути,
промокшие  и  уставшие, они остановились на отдых за  несколько
часов до рассвета.

     Оливер и Енот  спали в расщелине, прижавшись друг к другу,
чтобы  сберечь   тепло.  Остальные  трое  сидели  в  расщелине,
прижавшись и завернувшись в одеяла. Хол почти наткнулся на них,
прежде чем они его заметили.

     - Ты  вернулся,  -  заметил  Джиб.  -  А  мы  гадали,  что
случилось. Теперь можно разжечь костер.

     Хол покачал головой.

     - Нужно  немедленно  уходить, - сказал он. - Немедленно  и
побыстрее. Нужно убраться отсюда.

     - Но я набрал  сухих дров, -  возразил Джиб. -  Они  дадут
мало дыма. Мы промокли и проголодались.

     - Нет.  Вся  местность  вскоре  поднимется.  Гостиница   и
конюшня  сожжены.  Ни следа хозяйки, притаившейся в погребе,  а
хозяин висит  на дереве. Вскоре все узнают об  этом, а до этого
мы должны быть далеко отсюда.

     - Сейчас я разбужу гоблина и Енота, - сказал Джиб.







     День был мучительный. Они почти не  останавливались и шли,
как могли быстро. На пути  встретился  лишь  дом дровосека. Они
обошли его. Они не  останавливались  для еды и отдыха. Корнуэлл
беспокоился о девушке,  но  она держалась наравне с остальными,
без усилий и жалоб.

     - Вы можете пожалеть, что пошли с нами, Мери, - сказал он.

     Она молчала.

     Наконец с  наступлением темноты они остановились на отдых.
На этот раз не в убежище, а в сухом русле маленького ручья, где
весенние водопады  вырыли углубление, защищенное с обоих сторон
крутыми берегами.  Оставалась  открытой  только та сторона, где
ручей выбегал из омута. Но вокруг был сухой  песок. За столетия
вода  смыла  всю  почву  и  мягкую  породу, так что  обнажилась
твердая порода. В центре углубления  был  небольшой  бассейн  с
водой, вокруг было сухо.

     Под невысокой  стеной  развели  костер.  До еды разговоров
было мало. Но, поев, они сели вокруг костра и разговорились.

     - Вы  уверены,  что  это  был  отряд  Беккета?  -  спросил
Корнуэлл у Хола.

     - А кто еще мог  быть?  Лошади подкованы, а торговцы своих
лошадей не  подковывают,  да  и  используют они преимущественно
мулов. А  в том отряде совсем нет мулов,  только лошади. Да кто
еще мог так ужасно отомстить невинным?

     - Они знали, что хозяева не виноваты, - заметил Корнуэлл.

     - Конечно, но не наверняка, -  сказал  Хол. - Но они и  не
доказывали их вину. Они,  вероятно,  пытали хозяина, а когда он
ничего не смог им сказать, они повесили его.  Хозяйка погибла в
погребе.

     Он взглянул на Мери.

     - Простите, мисс.

     Она провела пальцами по волосам.

     - Ничего, я жалею их, как жалела бы любого человека. Плохо
умирать так.  Но они значили  для меня меньше, чем ничего. Если
бы  это  не  было  так  жестоко, я  бы  сказала  даже,  что они
заслужили такую участь. Хозяина я  боялась.  Все  время, пока я
жила в  гостинице, я боялась его. А хозяйка  была не лучше. Без
всякой причины, только  из-за  дурного характера, она швыряла в
меня поленом. Я могу показать синяки.

     - Почему же вы оставались там? - спросил Джиб.

     - Потому  что  мне  не  было куда идти. Мне  повезло,  что
встретила вас.

     - Вы говорите,  что  Беккет  направился на северо-запад, -
сказал Корнуэлл, обращаясь к Холу. - Что, если  мы доберемся до
Епископа Башни и найдем там людей Беккета? Даже  если он оттуда
уйдет, то предупредит Епископа, и  мы  встретим  дурной  прием,
если вообще не закуют в железо.

     - Марк, - сказал Хол, - я думаю, этого не стоит опасаться.
В нескольких милях от того места, где повешен хозяин гостиницы,
дорога разветвляется. Левое ответвление ведет к Башне, правое в
Дикие Земли. Я уверен, что Беккет направился по  правому. Я мог
бы  пойти  проверить,  но  мне казалось, что важнее  как  можно
быстрее уйти отсюда.

     - Дикие Земли? - спросила Мери.  -  Он  направился в Дикие
Земли?

     Хол кивнул.

     Она обвела всех взглядом.

     - А вы тоже идете в Дикие Земли?

     - А почему вы спрашиваете? - спросил Оливер.

     - Потому что я сама в детстве пришла из Диких Земель.

     - Вы?

     - Я точно не  знаю.  Я была  маленькой  и почти ничего  не
помню.  Правда,  у  меня  сохранились  кое-какие   воспоминания
детства. Большой  дом  на  вершине  холма.  Люди, возможно, мои
родители. Странные товарищи  по игре. Но  было ли это  в  Диких
Землях, я не  знаю.  Родители  - ну, не родители,  а  та  пара,
которая  подобрала  меня и вырастила - рассказывали, что  нашли
меня, когда я брела по тропе, ведущей из Диких Земель. Они жили
рядом с Дикими Землями, эти бездетные старики. Я любила их, как
своих родителей.

     Все  сидели  молча,  глядя  на  нее.   Наконец  она  снова
заговорила.

     - Они  много  работали,  но  у них почти ничего  не  было.
Соседи поблизости  отсутствовали  -  слишком  близко  от  Диких
Земель.  Но нас  это  не смущало. Никто  нас  не беспокоил.  Мы
выращивали рожь и  пшеницу.  У нас был домик  и  огород. В лесу
было много дров.

     Была и корова, но однажды зимой  она  сдохла,  а  получить
другую было невозможно. Были у  нас  и свиньи. Отец - я  всегда
звала его отцом - убивал медведей,  оленей  и  других  животных
из-за шкур. Шкуры  мы  обменивали на поросят. Такие хорошенькие
поросята. Мы держали  их  в доме, чтобы их  не  унесли волки. Я
помню,  как  отец  входил  в  дом,  держа под мышкой  маленьких
поросят. Он нес их много миль.

     - Но  вы не  остались  с ними, хотя  и  были счастливы,  -
сказал Корнуэлл.

     - Прошлая зима была  очень  суровая. Выпал глубокий снег и
стояли  сильные  холода,  а  они  были  старые  и  слабые.  Они
простудились  и  умерли. Я делала все, что  могла.  Но  вначале
умерла она, потом он. Я развела костер, чтобы  оттаяла земля, и
выкопала  могилу,  одну на двоих. Боюсь, что могила  получилась
мелкая -  слишком промерзла земля. После  этого я не  могла там
оставаться. Понимаете, почему не могла?

     Корнуэлл кивнул.

     - И вы пошли в гостиницу?

     - Верно. Хозяева обрадовались мне, хотя это  и не улучшило
их отношений.  Я молода и  вынослива, и охотно работала. Но все
равно они меня били.

     - Когда мы доберемся до Башни,  вы  сможете  отдохнуть,  -
сказал  Корнуэлл,  - и  спокойно  решить,  что  делать  дальше.
Кто-нибудь знает, что такое Башня?

     - Я немного знаю, - ответил Хол.  -  Это  старый  защитный
пост  против  Диких  Земель,  теперь  покинутый.  Когда-то  был
военный пост,  но теперь на  нем не осталось военных. Там живет
только Епископ, хотя  никто  не знает, зачем он  там  и что там
делает. С ним живут несколько слуг, а в окрестностях Башни есть
одна или две фермы. И все.

     - Вы мне  не ответили, - сказала Мери. -  Вы идете в Дикие
Земли?

     - Некоторые из  нас, - сказал  Корнуэлл. - Я иду. И Оливер
тоже. Его не удержишь. Я бы удержал, если бы мог.

     - Я в этом деле с самого начала, - сказал Оливер, - и буду
в нем до конца.

     - Долго ли идти до Башни? - спросил Джиб.

     - Три дня, - сказал Хол. - Мы будем там через три дня.







     Епископ Башни был  стар. "Не так, как отшельник, - подумал
Джиб, - но все же стар".

     Одежда,   когда-то  богатая,   расшитая   золотом,   после
длительного ношения износилась.  Но  глядя на него, вы забывали
об изношенной одежде. В нем было не только глубокое сочувствие,
но  и  большая внутренняя сила, какое-то беспокойство за  всех.
Это был епископ-воин, состарившийся в  этом  мире.  Лицо у него
было плоское, с выделяющимся носом, с жесткими чертами лица.

     Его голову  покрывали  седые  волосы,  такие  редкие,  что
казалось, ветер, дувший в щели Башни, поднимет и унесет их.

     Огонь, горевший в очаге, почти не разгонял холода. Комната
была  обставлена   по-нищенски:  грубый  стол,  за  которым  на
шатавшемся стуле  сидел  Епископ.  На  холодном  каменном  полу
никаких ковриков. На импровизированной полке несколько десятков
книг и свитков, изъеденных мышами.

     Епископ  взял  со стола изъеденную и переплетенную в  кожу
книгу  и   начал   медленно   листать   ее.   Наклонившись,  он
всматривался в страницы. Наконец он закрыл книгу и отложил ее в
сторону.

     - Вы говорите,  что мой брат во  Христе отошел с  миром? -
спросил он у Джиба.

     - Он знал,  что умирает, - ответил  Джиб, - но  не боялся.
Просто он был очень стар и слаб.

     - Да, стар, -  согласился Епископ. -  Я его помню  с  того
времени,  когда  сам  еще  был  мальчишкой.  Он  уже  тогда был
взрослый, лет тридцати. Вероятно, уже  тогда  он  шел по стопам
господа. Я  в  его  возрасте  был  военным, капитаном гарнизона
этого самого  места,  которое противостояло ордам Диких Земель.
Только много лет спустя, уже  состарившись,  я  стал  человеком
бога. Так вы говорите, что моего друга любили?

     - Я не знаю ни одного, кто не любил бы его, - сказал Джиб.
- Он был  другом  для  всех: и для болотников,  и  для  жителей
Холмов, и для гномов.

     - А ведь вы не его веры, - сказал Епископ. - Может быть, у
вас вообще нет веры?

     - Это верно, ваша  милость, у большинства из вас нет веры.
Если я только правильно вас понял, что вы имеете в виду, говоря
о вере...

     Епископ покачал головой.

     - Это так похоже на него. Он никогда не  спрашивал о вере.
Думаю, что его это и не интересовало. Возможно,  он и ошибался,
но  ошибался  блистательно.  И  я  поражен.  Вас так много.  Вы
принесли мне  посланное им. Не в том  дело, что  я вам не  рад.
Посетители в таком отдаленном месте -  всегда  радость.  У  нас
почти нет связи с миром.

     - Ваша  милость,   -  сказал  Корнуэлл,  -  болотник  Джиб
единственный  из  нас,  кто  должен был принести  вам  наследие
отшельника. Хол  из  Дуплистого Дерева согласился проводить нас
сюда.

     - А миледи?

     - Она под нашей защитой, - ответил Корнуэлл.

     - Но вы ничего не сказали о себе.

     - У меня и у этого гоблина, - сказал Корнуэлл, - есть дело
в  Диких  Землях. Ну а что  касается  Енота, то он просто  друг
Хола.

     - Меня не  интересует Енот, -  сказал Епископ, - хотя я не
возражаю  против  его  присутствия.  Хитрое  создание.  Хорошее
животное.

     - Он мой друг, ваша милость, - сказал Хол.

     Епископ  не  обратил  внимания  на его слова.  Он  сказал,
обращаясь к Корнуэллу:

     - Дикие Земли? Мало кто в наши  дни  осмеливается  идти  в
Дикие  Земли.  Поверьте мне, там не безопасно.  У  вас,  должно
быть, очень веская причина.

     Он имел в виду Корнуэлла.

     - Он ищет истину.

     - Это хорошо.  Не  погоня  за мирскими сокровищами. Искать
знания полезно  для души, хотя, боюсь,  это не поможет  вам при
опасности.

     - Ваша милость, - сказал Корнуэлл, - вы смотрели книгу...

     - Да, - ответил Епископ.  -  Хорошая книга и очень ценная.
Это работа целой жизни. Сотни  рецептов  и  способов лечения от
всех  болезней.  Я  уверен,  что многие из болезней  этих  были
известны только отшельнику. Теперь пора о них узнать всем.

     - Есть еще один предмет, - напомнил Корнуэлл.

     - Да,  я  совсем забыл. Что-то я стал  забывчив.  Годы  не
улучшают память.

     Он взял топор, закутанный в ткань,  и осторожно развернул.
Молча осмотрел топор,  поворачивая его в руках, потом отложил в
сторону.

     Подняв голову, он  обвел всех взглядом, и остановил его на
Джибе.

     - Вы знаете, что это? Отшельник говорил Вам?

     - Он сказал, что это ручной топор.

     - Вы знаете, что такое ручной топор?

     - Нет, ваша милость, не знаю.

     - А вы? - спросил Епископ у Корнуэлла.

     - Да, ваша милость. Это древнее оружие. Говорят...

     - Да, я знаю.  Всегда есть такое,  о чем говорят,  и  есть
такое, о чем спрашивают. Интересно,  откуда  он  у отшельника и
почему он послал его мне? Святой человек не  может ценить такие
вещи. Топор принадлежит Древним.

     - Древним? - спросил Корнуэлл.

     - Да, древним. Вы слышали о них?

     - Конечно, слышал, - ответил Корнуэлл. -  Именно  их  я  и
ищу. Поэтому я иду в  Дикие  Земли. Существуют ли они, или  это
только миф?

     - Они существуют. И топор нужно вернуть им. Кто-то, должно
быть, украл его.

     - Я могу взять его, - сказал  Корнуэлл,  -  и  проследить,
чтобы он вернулся к своим хозяевам.

     - Нет, - возразил Джиб.  -  Отшельник вручил его мне. Если
его надо вернуть, то именно я должен это сделать.

     - Вам не нужно идти, - сказал Корнуэлл.

     - Нужно. Вы позволите идти мне с вами?

     - Если пойдет Джиб,  то  пойду и я, -  вмешался  Хол. - Мы
слишком долго были с ним друзьями, чтобы я  позволил ему одному
идти навстречу опасности.

     - Похоже,  что  вы  все  решили идти навстречу  смерти,  -
сказал Епископ, - за исключением миледи.

     - Я тоже пойду, - сказала она.

     - И я, - послышалось от двери.

     Джиб обернулся.

     - Снивли! - закричал он. - Что вы здесь делаете?







     Епископ обычно ел мало: кашу, немного свинины. Он понимал,
что таким образом спасет свою душу и подаст пример пастве.

     Но, едок по натуре, он был рад гостям,  которые давали ему
возможность попировать и поддержать гостеприимством доброе  имя
церкви.

     На столе был  молочный поросенок с яблоками во рту, задняя
нога оленя, ветчина,  седло  барашка, пара куропаток и вишневый
пирог. И  еще торты и  сладкие пироги, огромные блюда фруктов и
орехов, сливовый пудинг и четыре сорта вина.

     Наконец, Епископ оторвался от трапезы и  вытер рот льняным
платком.

     - Вы уверены, что больше ничего не хотите? -  спросил он у
гостей. - Мне кажется, что повара...

     - Ваша милость, - сказал Снивли, - вы закормили нас. Мы не
привыкли  ни  к  такой  разнообразной  пище,  ни  к  такому  ее
количеству.

     - Что же,  у нас мало посетителей,  - сказал Епископ,  - и
когда они появляются, нам следует принимать их как можно лучше.

     Он откинулся в кресле и похлопал себя по животу.

     - Когда-нибудь ненасытный  аппетит прикончит меня. Я так и
не привык к роли священника, хотя и стараюсь умерщвлять плоть и
смирять дух, но голод  во мне растет и годы не смягчают  его. И
хотя я понимаю, что вы делаете  глупость,  что-то  внутри  меня
кричит, чтобы я тоже шел. Это будет поход воинов и храбрых дел.

     Хотя  сейчас  мир, но в течение столетия  это  место  было
оплотом   Империи   против   народов   Диких   Земель.    Башня
подразрушилась, но  когда-то  она была мощной крепостью. Вокруг
нее, ближе к реке, шла стена,  которая  сейчас  почти  исчезла.
Камни  ее  растащили местные  жители  для  своих  построек,  но
когда-то Башню  и  стену  обороняли  люди,  ограждая Империю от
вторжения несчетных орд Диких Земель.

     - Ваша  милость,  -  мягко  сказал  Снивли,  -  хотя  вы и
говорите о столетиях,  ваша  история еще коротка. Были времена,
когда люди  и члены Братства жили  как соседи и  товарищи. Лишь
когда  люди   начали   рубить  и  уничтожать  леса,  уничтожать
священные деревья  и  зачарованные  поляны,  когда  они  начали
строить  дороги  и города, между нами началась  вражда.  Вы  не
можете  с  чистой  совестью  говорить о вторжении,  потому  что
именно люди...

     - Люди имеют право делать с землей, что захотят, - прервал
его  Епископ.  -  У  них  священное  право  использовать  землю
наилучшим образом. Безбожные создания, такие, как...

     - Вовсе  не  безбожные, - возразил Снивли. -  У  нас  были
священные рощи, пока  вы  не вырубили  их,  и феи танцевали  на
полянах, пока  вы их не превратили в поля.  И теперь даже такие
простодушные существа как феи...

     - Ваша  милость,  -  сказал  Корнуэлл, - боюсь, что  вы  в
меньшинстве. Лишь  двое  из  нас  могут  считать себя истинными
христианами, хотя  все остальные истинные и благородные друзья.
Я рад, что они решили идти со мной в Дикие Земли.

     - Вы правы, - сказал Епископ, более  добродушно, чем можно
было ожидать. - Не следует за этим веселым  столом спорить друг
с  другом.  Есть  другие  дела, которые мы должны  обсудить.  Я
понял,  сэр  ученый, что вы ищете древних из  интеллектуального
любопытства. Вероятно, это идет от ваших ученых знаний?

     - Да, и они  были  трудными, -  сказал  Оливер. - Я  много
ночей смотрел, как он сидел за столом в библиотеке, брал книги,
которые не  снимались с полок  столетиями и вобрали в себя горы
пыли, читал при слабом свете огарков, потому что из-за бедности
вынужден  был   пользоваться   огарками.   Зимой  он  дрожал  в
библиотеке от холода, потому что университет  - древнее здание,
во все щели которого проникает ветер.

     - Прошу вас,  расскажите,  что  вы  обнаружили,  -  сказал
Епископ.

     - Не очень много, - ответил Корнуэлл. - Предложение здесь,
предложение там. Но достаточно, чтобы убедить меня, что древние
-  это  не  миф.  Есть   книга,   очень   тонкая  и  совершенно
неудовлетворительная,   которая   излагает  сведения   о  языке
древних.  Я  могу  немного  говорить  на  этом  языке,  никаких
подробностей, оттенков и полутонов. Но я  не  верю,  что  такая
работа была  проделана без всякого основания. Конечно, человек,
написавший эту книгу, считал, что у древних был язык.

     - Но почему он так думал? Он не рассказал, как изучил этот
язык?

     - Нет. Я иду, основываясь на одной вере.

     - Если подумать, это не  самая  плохая из причин, - сказал
Епископ.

     - Для меня она хороша, -  сказал  Корнуэлл.  - Для других,
может, и нет.

     - Для меня  она тоже хороша, -  сказал Оливер. -  Для меня
это  лишь  повод. Я  не  хочу провести  всю  жизнь гоблином  со
стропил.

     - Я   понимаю   вас,  Оливер,  -  сказал  Корнуэлл.  -   В
университете есть нечто такое, что проникает в кровь. Это место
не от мира сего,  оно  развивает фантазию. Во многих отношениях
оно не вполне разумно.  Поиски  знаний становятся целью, уже не
связанной с реальностью. Но я беспокоюсь о Джибе и Холе.  Я мог
бы сам отнести топор древним.

     - Вы  так  думаете, потому что плохо знаете отшельника,  -
сказал Джиб. - Он так много сделал для нас, а  мы  для него так
мало. Когда  мы смотрели на  утес, где находилась его пещера, и
знали, что он там, мир казался  правильным.  Не  могу  сказать,
почему так было, но это было. Я укрыл его одеялом,  когда жизнь
его покинула. Я построил каменную  стену,  чтобы  защитить  его
тело от волков.  И  еще одно я должен  для  него сделать. Никто
другой, понимаете, только  я.  Он  дал мне топор в  руки,  и  я
понесу его.

     Епископ зашевелился.

     - Я  вижу,  вас не остановить. Все вы собираетесь  разбить
свои головы, и вам еще повезет, если вы это сделаете сразу, без
страданий.  Но  я не понимаю, почему этот  ребенок,  Мери,  так
настаивает...

     - Ваша милость, - сказала Мери, - вы не знаете, потому что
я не говорила вам... Когда я была маленькой, я пришла по тропе,
и двое стариков  подобрали меня и вырастили. Я всегда старалась
вспомнить, откуда  я пришла. Дело в том, что  тропа эта вела из
Диких Земель...

     - Вы  не  должны  думать,  что пришли из Диких  Земель,  -
сказал Епископ в раздражении, - это бессмысленно.

     - Иногда мне кажется что я что-то вспоминаю: старый дом на
вершине холма, странные товарищи  по  играм, которых я никак не
могу узнать. Не знаю, кто они были.

     - Вам и не нужно знать, - сказал Епископ.

     - Мне  кажется,  Епископ, нужно, - возразила Мери. -  Ведь
если я не найду их, то никогда не узнаю.

     - Пусть идет, - сказал Снивли. - Не нужно  опекать ее. Она
идет в хорошей  компании и имеет  все права идти.  Может  быть,
больше прав, чем у любого из нас.

     - А вы, Снивли,  - сказал Хол, стараясь говорить как можно
мягче, - вы-то лучше проживете дома.

     Снивли фыркнул.

     - Я не  могу спать по ночам, думая о  своем участии в этом
деле,  о  том,  как  судьба безошибочно направила мою  руку.  Я
выковал  меч  для этого  ученого,  и  это  было  предопределено
заранее, иначе  почему  было  только  одно  гнездо чистой руды?
Единственное, и не более того? Эта руда оказалась  здесь не без
цели. Я думаю, что целью этой был меч.

     - Если это  и так, - заметил Корнуэлл, -  то он попал явно
не в те руки. Мне не следовало брать этот меч. Я не воин.

     Хол сказал:

     - Ночью в конюшне вы прекрасно управились с ним.

     - О чем это вы? - спросил Епископ. - Какая конюшня?  У вас
была стычка в конюшне?

     - Мы не рассказали  вам, - ответил Корнуэлл. - Похоже, что
у нас сильный  враг  - человек  по  имени Беккет. Вы,  наверно,
слышали о нем?

     Епископ скорчил гримасу.

     - Слышал, что если бы вы  заранее  захотели  выбрать  себе
лучшего друга,  то никого не  нашли бы хуже Беккета. Я, правда,
никогда  его  не встречал, но репутация у  него  известна.  Это
безжалостное чудовище. Если вы столкнулись  с  ним,  то,  можно
считать, что это даже хорошо, что вы уходите в Дикие Земли.

     - Но он тоже идет туда, - сказал Джиб.

     Епископ выпрямился.

     - Вы не говорили мне об этом? Почему?

     - Наверное  потому,   что  он  из  инквизиции,  -  ответил
Корнуэлл.

     - И  поэтому  вы  решили,  что он высоко ценится  всеми  в
Святой Матери Церкви?

     - Мы так подумали, - согласился Марк.

     - Церковь велика,  - сказал Епископ,  - и в ней есть место
для  самых  разных  людей.  Место   для   таких   святых,   как
оплакиваемый  нами  отшельник и, к сожалению, место для  разных
мошенников и негодяев. Мы слишком велики, чтобы управлять собой
как следует. Есть в церкви люди, без которых ей было бы гораздо
легче, а среди  них главный -  это Беккет. Он  использует  плащ
инквизиции для своих кровавых дел. Вы  говорите,  что  он  тоже
направляется в Дикие Земли?

     - Мы так думаем, - заметил Хол.

     - Много лет здесь царит мир, - сказал Епископ. - Много лет
назад военный гарнизон был удален из этого места.  В нем отпала
необходимость.    Десятилетиями    здесь   не    было   никаких
неприятностей.  Но  сейчас - не знаю. Следует опасаться  самого
худшего. Достаточно  искры,  чтобы  вспыхнуло все пограничье. И
этот  Беккет  может  оказаться  этой  самой   искрой.  Со  всей
убедительностью говорю вам, что сейчас  не  время  идти в Дикие
Земли.

     - Тем не менее, мы пойдем, - сказал Джиб.

     - Вы все пустоголовые, и не стоит  мне  тратить  время  на
убеждения. Несколько  лет назад я и  сам бы участвовал  в вашем
глупом походе.  Но хотя возраст  и занятие запрещают мне это, я
все же помогу вам. Вам не следует пешком идти навстречу смерти.
Поэтому я дам вам лошадей и все необходимые.







     Снивли и Оливер были недовольны. Им  пришлось ехать вдвоем
на одной лошади.

     - Посмотрите на меня,  - сказал Хол.  - Я тоже  делю  свою
лошадь с Енотом.

     - Енот - домашнее животное, - пробормотал Оливер.

     - Вовсе нет, -  возразил  Хол. - Он мой  друг.  Мы живем в
одном дереве.

     - Его нужно будет только  поднять,  чтобы он не промок при
переходе через речку, - сказал  Снивли.  - Он не будет ехать  с
вами все время. Ему это не понравится.

     - Лошадь столько же его, сколько моя, - сказал Хол.

     - Не  думаю,  чтобы лошадь разделяла это мнение, -  сказал
Джиб. -  Она кажется пугливой. Никогда  раньше на ней  не ездил
енот.

     Они пересекли  реку  вброд.  Это  был старый, исторический
брод, некогда служивший охраной Башни. Когда  они обернулись на
другом  берегу,  Башня  и  примыкавшая к ней  стена  показались
жалкими строениями. Кое-где  на  вершине стены росли растения и
деревья, а  массивное  основание  Башни  было покрыто ползучими
растениями.  Крошечные  фигурки,  неузнаваемые  на  расстоянии,
стояли у стены, поднимая руки в знак прощания.

     - Еще есть время  вернуться, - сказал Корнуэлл Мери. - Это
не место для вас. Нас ждут трудные дни.

     Она упрямо покачала головой.

     - И кем я буду? Снова служанкой? Не хочу!

     Корнуэлл развернул  лошадь  и  двинулся  по  едва заметной
тропе, огибавшей  низкий  холм.  За  рекой  характер  местности
изменился. К югу от реки  крутые  склоны  холмов заросли густым
лесом, но здесь леса поредели и холмы стали ниже.

     Рощи и здесь занимали много акров. Но все время попадались
открытые пространства и, глядя на восток,  Корнуэлл видел голые
холмы.

     "Хорошо бы иметь карту, - подумал он. -  Любую карту, даже
плохую, чтобы знать, где мы находимся".

     Он говорил об  этом Епископу, но насколько тот знал, такой
карты  никогда  и не  было.  Солдаты,  охранявшие  крепость,  о
составлении  карт  и  не   помышляли.   Они  даже  ни  разу  не
переправлялись через реку. Жители же Диких  Земель проникали на
эту землю, но очень редко.

     Единственными людьми,  побывавшими  в  Диких Землях, были,
по-видимому, одинокие путешественники вроде Тейлора, чью  книгу
читал  Корнуэлл  в университете. Но очень сомнительно, что  все
описанное этим путешественником - правда.

     Корнуэлл наморщил лоб, думая об  этом.  Он  понял, что нет
ничего,  что  говорило бы, что Тейлор более  правдив,  чем  все
остальные. Этот человек лишь слышал о древних, а для этого даже
не нужно было путешествовать по Диким Землям.

     Древний  ручной  топор  -   более   веское  доказательство
существования древних,  чем  слова Тейлора. "Странно, - подумал
Корнуэлл, - что Епископ сразу определил,  что топор принадлежит
древним".  Следовало   бы   поподробней   расспросить  об  этом
Епископа,  но  времени  было  мало,  а  поговорить надо было  о
многом.

     Стоял прекрасный  осенний  день.  Они  выступили поздно, и
солнце  уже  поднялось высоко. Облаков не было  и  погода  была
теплая. Когда они поднимались на  холм,  перед  ними  открылась
панорама на долину.

     - Там что-то на вершине, - сказала Мери. - Следит за нами.

     Корнуэлл осмотрел горизонт.

     - Я ничего не вижу.

     - Я видела лишь мгновение, и не само что-то, а движение. И
все. Я видела что-то движущееся.

     - За  нами  наблюдают,  -  сказал Снивли, когда  вместе  с
Оливером  подъехал  к  голове  колонны.  -  И  этого  следовало
ожидать. Теперь не будет ни одного мгновения, когда  за нами не
будут наблюдать. Они будут знать о нас все.

     - Кто это - они? - спросил Корнуэлл.

     Снивли пожал плечами.

     - Откуда  мне  знать? Нас множество живет в Диких  Землях:
гоблины,  гномы, баньши,  и  может даже домовые  и  феи. И  еще
другие. Множество других, более или менее опасных.

     - Мы их не заденем, - сказал Корнуэлл. - Мы не поднимем на
них оружие.

     - Но, однако, мы вторглись на эти земли.

     - Даже вы? - спросила Мери.

     - Даже мы, - подтвердил Снивли, - даже Оливер и я. Мы тоже
чужаки, изменники,  дезертиры,  потому что наши предки покинули
родину и стали жить в пограничье, рядом со своими врагами.

     - Посмотрим, - сказал Корнуэлл.

     Лошади,    двигаясь   по    тропе,    наконец    доставили
путешественников на  вершину  холма.  Но впереди раскинулось не
плато, как можно было ожидать,  а  цепь  других хребтов, каждый
последующий выше  предыдущего.  Они  уходили  к  горизонту, как
правильные застывшие волны.

     Тропа  опускалась   вниз   по   голому  склону,  поросшему
выгоревшей  травой.   У  подножия  холма  густой  лес  закрывал
промежуток  между  хребтами.  Не  было видно ни  одного  живого
существа,  даже  птицы.  Странное чувство одиночества  охватило
путников.  Но в  то  же время Корнуэлл  спиной  ощущал на  себе
чей-то взгляд.

     Медленно и неохотно  шли  лошади по тропе, которая огибала
огромный дуб, одиноко возвышавшийся в  траве.  Это  было хотя и
толстое, но высокое дерево, с  огромным  стволом  и  огромными,
далеко раскинувшимися ветками. Самые низкие ветки находились не
более чем в двадцати футах от земли.

     Корнуэлл  увидел  что-то,  глубоко  вонзившееся  в  ствол.
Предмет этот  примерно на два фута  выступал из ствола.  Он был
несколько футов в диаметре, изогнутый, цвета слоновой кости.

     Сзади Снивли затаил дыхание.

     - Что это? - спросила Мери.

     - Рог единорога, - ответил Снивли. -  Таких осталось мало,
и я  никогда не слышал, чтобы  единороги оставляли свои  рога в
дереве.

     - Это знак, - торжественно сказал Оливер.

     Корнуэлл подъехал поближе  и  схватил рог. Он потянул его,
но  тот  не поддался.  Корнуэлл  потянул  снова,  но  с  тем же
результатом.  Похоже  было, что  с  тем же  успехом  он мог  бы
попытаться вытащить и ветвь дерева.

     - Надо срубить его, - сказал он.

     - Позвольте мне попробовать, - предложила Мери.

     Она взялась за рог и легко, от первого же рывка, он вышел.

     Длиной  он  оказался  в  три фута, с  заостренным  концом,
совершенно целый и невредимый.

     Все с благоговением смотрели на него.

     - Я никогда  ничего такого не  видела, - сказала Мери. - В
старых сказках  пограничья  говорится,  конечно, о таких вещах,
но...

     - Это  хороший  знак,  -  сказал Снивли, - и  это  хорошее
начало.







     Перед  наступлением  темноты  они  остановились  в  начале
ущелья, разделявшего  холмы.  У  подножия  холма  бил небольшой
ключ, дававший начало ручью, бежавшему по  ущелью. Джиб нарубил
для костра сучьев с упавшей сосны. Погода продолжала оставаться
прекрасной.  Травы  для лошадей было достаточно, а густой  лес,
окружавший выбранную ими поляну, защищал от ветра.

     Хол сказал:

     - Они вокруг нас. Следят.

     - Откуда вы знаете? - спросила Мери.

     - Я знаю. И  Енот тоже знает. Посмотрите на него. Кажется,
что его ничего не тревожит, но  на самом деле он их и слышит, и
чувствует.

     - Не нужно обращать на них  внимания,  -  сказал Снивли. -
Ведите себя так, как будто ничего нет. К  ним нужно привыкнуть.
Они следят все время за нами. Но бояться нечего. Это всего лишь
эльфы, тролли, домовые. Ничего опасного, ничего злобного.

     Корнуэлл  пошевелил  угли  в  костре  и  поставил  на  них
кастрюлю с кашей.

     - А что будет,  когда появится кто-то большой и злобный? -
спросил он.

     Снивли пожал плечами. Он сидел напротив Корнуэлла.

     - Не знаю. Но кое-что сейчас в нашу пользу. Во-первых, рог
единорога, который вытащила из дуба Мери.  Это мощное средство,
и рассказ о том, что он находится у нас, уже  распространился в
окрестностях. А через день-два все  Дикие  Земли  будут знать о
нем. Во-вторых, это ваш волшебный меч.

     - Я рад, что вы упомянули об этом, - заметил Корнуэлл. - Я
все собираюсь спросить  вас, почему вы дали его Джибу? Конечно,
он рассказал мне о ваших намерениях. Но тут вы ошиблись, мастер
гном. Следовало бы  сначала  проверить мои способности. Если бы
вы их знали, то вряд ли сделали бы мне такой подарок. Ведь хоть
весь мир обыщи,  не  найдешь худшего  воина,  чем я. Конечно  у
меня, как  и у большинства  мужчин, был меч. Старый, тупой меч,
семейное наследие,  но  очень  никчемный даже в сентиментальном
плане. В течение многих лет я не обнажал его.

     - Однако, - улыбаясь, заметил Снивли, -  мне говорили, что
вы прекрасно проявили себя во время битвы в конюшне.

     Корнуэлл с возмущением фыркнул.

     - Лошадь лягнула меня в живот, и  на  том  все  кончилось.
Джиб с его  топором и  Хол с  луком  - вот  кто истинные  герои
схватки.

     - Но мне говорили, что вы убили вашего противника.

     - Случайность. Могу уверить вас, что это была случайность.
Этот дурак сам налетел на лезвие.

     - Неважно, как это получилось. Важно, что вы справились.

     - Справился, но с трудом и без всякой славы.

     - Мне иногда кажется, - сказал Снивли, - что большая часть
славы великих деяний связана с оглядкой назад. Простое убийство
со временем может превратиться в рыцарский поступок.

     К  костру  подошел   Енот   и  положил  голову  на  колени
Корнуэлла. Он прижался и усы его зашевелились.

     - Подожди немного, - сказал  ему  Корнуэлл. - Будет и тебе
доля.

     - Я  часто  думаю,  -  сказал  Снивли,  - а  много  ли  он
понимает. Умное животное. Хол  все  время с ним разговаривает и
клянется, что тот отвечает.

     - Не сомневаюсь, что так оно и есть, - сказал Корнуэлл.

     - Они связаны друг с другом как братья, - сказал Снивли. -
Однажды ночью собаки погнались за Енотом, который тогда еще был
щенком. Хол спас его и  взял  к  себе.  С тех пор они все время
вместе. И теперь ни одна собака не захочет с ним связываться.

     Мери сказала:

     - Собаки,  должно  быть,  теперь  хорошо  его  знают.  Хол
говорит, что Самогонщик  почти  каждую ночь охотится на енотов.
Но его собаки никогда не тронут Енота. Даже если во время охоты
натыкаются на его след, то в азарте идут некоторое время по его
следу, но затем сворачивают.

     - О, эти собаки достаточно умны, - сказал Джиб. - Умнее их
только сам старина Енот.

     - Они  по-прежнему  здесь,  -  сказал  Джиб.  -  Видно  их
движение в темноте.

     - Они с нами с того самого времени, как мы перешли реку, -
сказал Снивли. -  Мы  их, конечно, не видим.  Но  они все время
следят за нами.

     Кто-то потянул Мери за рукав. Повернув голову, она увидела
маленькое существо со сморщенным лицом.

     - Один из них здесь, - сказала она. - Он вышел на открытое
место. Не делайте резких движений, чтобы не испугать его.

     Маленькое существо сказало:

     - Я Бромли, тролль. Ты меня помнишь?

     - Не уверена, - сказала она с сомнением. - Ты один из тех,
с кем я играла?

     - Ты была маленькой девочкой, - сказал Бромли, - не больше
нас. Там был домовой Скрипичные Пальцы, а иногда Соломенная фея
или эльф. Ты никогда не считала нас другими, чем сама.  Ты была
слишком мала,  чтобы думать иначе.  Мы делали пироги из грязи в
ручье, и хотя  я и Скрипичные  Пальцы считали пироги  из  грязи
пустым  занятием,  нам  было  весело  с  тобой. Если ты  хотела
стряпать пироги, мы шли и стряпали их.

     - Теперь я вспомнила, - сказала Мери. - Ты жил под мостом,
и я всегда считала это очень странным местом жительства.

     - Теперь ты уже знаешь, - с  некоторым высокомерием сказал
Бромли,  -  что настоящие  тролли  всегда  живут  под  мостами.
Никакое другое место для них не пригодно.

     - Да, конечно, я знаю об этом.

     - Мы  часто  ходили   дразнить  людоеда-великана:  бросали
камни,  комья  грязи, обломки дерева и другие  предметы  в  его
берлогу, а потом побыстрее убегали, чтобы  он  нас  не  поймал.
Сейчас я думаю, что людоед вряд ли нас замечал. Мы были робкими
и боялись даже тени.

     Корнуэлл хотел заговорить, но Мери покачала головой.

     - Зачем остальные следят за нами? - спросила она. - Почему
они не показываются? Мы посидели бы вокруг костра и поговорили,
могли бы даже потанцевать. У нас есть еда. Можно сварить больше
каши, так что хватит на всех.

     - Они не придут,  - сказал Бромли,  - даже за  кашей.  Они
были против  моего прихода к вам,  хотели задержать меня,  но я
пришел. Я знаю тебя очень давно. Ты была в пограничье.

     - Меня увели туда.

     - Я искал тебя и не  мог  понять, почему ты ушла. Если  не
считать пирогов из грязи - это скучное и противное занятие - мы
отлично проводили время.

     - А где сейчас Скрипичные Пальцы?

     - Не знаю, он  ушел. Домовые все бродяги. Всегда бродят. А
мы, тролли, остаемся на месте: находим мост, селимся  под ним и
живем.

     Неожиданно  послышалось  гудение.  Позже,  вспоминая,  все
согласились,  что  оно  не  было  таким   уж  неожиданным.  Оно
раздавалось некоторое  время,  пока тролль разговаривал с Мери,
звучало,  как  писк  насекомого,  но теперь оно  стало  громче,
перешло  в  вой, висящий  в  воздухе:  дикая,  ужасная  музыка,
частично похожая на бормотание сумасшедшего.

     Мери, испуганная,  вскочила.  Корнуэлл  тоже и его быстрое
движение перевернуло кастрюлю с кашей. Лошади в ужасе заржали.

     Снивли попытался крикнуть, но издал какой-то писк.

     - Темный  Трубач?  -  пропищал  он, и потом  повторил  еще
несколько раз. - Темный Трубач, Темный Трубач...

     Что-то круглое покатилось по склону к лагерю. Оно катилось
подпрыгивая  и  издавая  глухой  звук,  когда  касалось  земли.
Подкатившись к  освещенному  кругу, оно остановилось и осталось
лежать, оскалив рот, как в усмешке.

     Это была отрубленная человеческая голова.







     На следующий день, в полдень,  они  нашли  место, где была
отрублена  голова.  Сама  голова  осталась  погребенной   после
торопливой молитвы  у  подножия  большого  гранитного  камня  у
прежнего лагеря. Над ней поставили грубый крест.

     Оливер возражал против установки креста.

     - Они не трогают нас, - говорил он. -  Зачем же оскорблять
их? Ваши глупые скрещенные палки для них - проклятье!

     Но Корнуэлл не уступил.

     - А  как  насчет швыряния в нас человеческими головами?  -
сказал  он. - Это  значит,  нас  не  трогают? Крест  -  это  не
оскорбление.   Голова   принадлежит   человеку   и,   по   всей
вероятности, христианину.  Мы  просто обязаны прочитать над ней
последнюю молитву и поставить крест. И мы сделаем это.

     - Вы думаете, что это один из  людей  Беккета?  -  спросил
Джиб.

     - Возможно, - ответил Корнуэлл. - От самой гостиницы у нас
нет сведений о Беккете. Мы не знаем, пересек ли он  границу. Но
если здесь  есть люди, то это  вполне могут быть  люди Беккета.
Этот вполне мог отстать от остальных, заблудиться и встретиться
с кем-то, кто не любит людей.

     - Вы упрощаете, - заметил Снивли, -  в  Диких  Землях  нет
никого, кто бы любил людей.

     - Но  если  не  считать  этой головы, против нас  не  было
предпринято ничего, - заметил Корнуэлл.

     - Дайте им время, - заметил Снивли.

     - Вы также должны  принять во внимание, - сказал Оливер, -
что среди  нас вы единственный  человек. Возможно, и нас они не
очень любят, но все же...

     - А Мери?

     - Мери жила здесь ребенком. К тому же, у  нее рог, который
какой-то пустоголовый единорог оставил в дереве.

     - Мы  же  не  армия   вторжения,   -  сказал  Джиб.  -  Мы
иммигранты, если хотите. Им нет причин бояться нас.

     - Но  нам  нужно  считаться  не  с  их страхами, -  сказал
Снивли,  -  а скорее  с  их ненавистью  к  нам. Эта  ненависть,
существующая уже не одно столетие, глубоко вошла в них.

     Корнуэлл спал мало. Как только он засыпал, его преследовал
кошмар. Он снова видел голову,  а,  вернее,  дикую,  искаженную
карикатуру на нее, вселяющую ужас.

     Он просыпался  в  холодном  поту. Подавив страх, вызванный
кошмаром, он снова вспоминал голову, но не во сне, а наяву, как
она лежала у костра. Искры поджигали ей волосы  и бороду, глаза
были  открыты  и, казалось, смотрели на них.  Они  были  похожи
скорее на камни, чем на  глаза.  Рот и лицо были искажены,  как
будто кто-то взял голову в сильные руки и сжал. Оскаленные зубы
сверкали, отражая пламя костра, а из  угла  рта  тянулась  нить
высохшей слюны.

     Наконец, к утру он погрузился в сон, настолько истощенный,
что  даже  видение  головы  не  могло  разбудить его. Когда  он
проснулся, завтрак  уже  был  готов.  Корнуэлл  поел, стараясь,
правда, не совсем успешно, не смотреть в ту  сторону, где стоял
крест.  Разговаривали  мало,  торопливо   оседлали   лошадей  и
тронулись в путь.

     Они  двигались  по тропе,  которая  не  расширялась  и  не
превращалась в дорогу. Местность становилась все  более дикой и
неровной, пересеченной глубокими ущельями. Тропа то  опускалась
вниз,  то  поднималась  на  вершины, чтобы снова  углубиться  в
ущелье. Страшновато было даже разговаривать, так как, казалось,
звуки могли  разбудить  кого-нибудь, притаившегося в тишине. Не
было ни жилища, ни следа чего-либо живого.

     По общему согласию, без обсуждений, путники решили днем не
останавливаться.

     Вскоре  после  полудня  Хол  догнал  Корнуэлла,   ехавшего
впереди.

     - Взгляните туда, - сказал он.

     Он указал на узкую полоску  неба,  видимую  между  кронами
больших деревьев, росших по обе стороны тропы.

     Корнуэлл посмотрел.

     - Я  ничего  не  вижу.  Только  одну  или две точки.  Это,
наверно, птицы.

     - Я давно  слежу за ними, -  сказал Хол. -  Их становиться
все больше. Это канюки. Там что-то мертвое.

     - Корова, вероятно.

     - Здесь нет ферм, и, следовательно, нет коров.

     - Тогда олень или лось.

     - Не просто олень или лось. Канюков много, значит, много и
падали.

     Корнуэлл натянул поводья.

     - К чему вы клоните?

     - Голова, -  сказал  Хол,  -  она  ведь откуда-то взялась.
Тропа впереди  опускается  в  очередное  ущелье. Там прекрасное
место для засады. Если нас захватят здесь, ни одному не уйти.

     - Но мы уверены, что Беккет здесь не проходил.  Ведь он не
показывался у  Башни, и мы  ни разу не встретили никаких следов
его отряда: ни отпечатков копыт лошадей, ни остатков костра, ни
человеческих следов. Если бы здесь была засада...

     - Не знаю, - сказал Хол. - Но там канюки, и их много.

     Подъехали Оливер и Снивли.

     - Что   происходит?   -   спросил  Оливер.  -   Что-нибудь
случилось?

     - Канюки, - сказал Хол.

     - Я не вижу никаких канюков.

     - Точки в небе.

     - Неважно, - сказал Корнуэлл. - Они здесь - ну и  что? Там
просто что-то мертвое.  Прошлым  вечером, перед тем, как кто-то
швырнул в нас голову, слышалось гудение...

     - Темный Трубач, - сказал Снивли, - я же говорил...

     - Теперь  я  вспомнил.  Но  с  тех  пор  так  много  всего
произошло. Кто такой Темный Трубач?

     - Никто не знает  этого, - ответил Снивли. - Никто никогда
его не видел. Его слышат не часто, иногда он молчит  годами. Он
-  предвестник  бедствий,  и  играет  всегда   перед  тем,  как
происходит что-то ужасное.

     - Не говорите загадками. Что  именно?  Голова - это и есть
ужасное? - спросил Хол.

     - Не голова, - возразил Снивли. - Что-то гораздо худшее.

     - Ужасное для кого? - спросил Корнуэлл.

     - Не знаю, - ответил Снивли. - И никто не знает.

     - Что-то в этом гудении мне знакомо, - сказал  Оливер. - Я
думаю об этом все время  и  не могу вспомнить. Это так  ужасно,
что я испугался. Но сегодня я вспомнил, частично,  одну или две
фразы.  Это часть  древней  песни. Я отыскал  ее  ноты в  одном
древнем  свитке  в  Вайлусинге.  Там была эта фраза.  В  свитке
говорилось, что она дошла до нас  от  очень  далеких  столетий.
Возможно, это самая древняя песня на  Земле.  Не  знаю,  откуда
человек, написавший этот древний свиток, мог знать...

     Корнуэлл хмыкнул и двинул лошадь вперед. Хол последовал за
ним. Тропа неожиданно пошла вниз, как бы уходя под землю,  и по
обе стороны от нее появились крутые  стены.  По  склонам  текли
ручейки, кое-где за камни цеплялись мхи, из трещин росли кедры,
настолько  изогнутые,   что   казалось,   они  вот-вот  упадут.
Отрезанное  от солнца,  ущелье,  по мере того  как  они в  него
углублялись, становилось все темнее.

     Меж стен ущелья  подул ветер и  принес запах. И  от  этого
запаха,  тошнотворного  и сладковатого,  у  путников  пересохло
горло.

     - Я был прав, - сказал Хол. - Там внизу смерть.

     Перед ними был  поворот.  А за поворотом ущелье кончалось.
Впереди  располагался  амфитеатр  - кольцо, окруженное  крутыми
утесами.  Взрыв  крыльев - и стая больших  птиц  оторвалась  от
пиршества и  взмыла  в  воздух.  Несколько отвратительных птиц,
слишком объевшихся для того чтобы взлететь, неуклюже отпрыгнули
в сторону.

     Запах стал резким, как удар кулака в лицо.

     - Боже! - воскликнул Корнуэлл.

     Он боролся с тошнотой, вызванной видом того, что лежало на
каменистом берегу ручья, протекавшего посреди амфитеатра.

     Из общей массы  мяса и костей выступали отдельные детали -
лошади с застывшими ногами, люди. Среди травы скалились черепа,
торчали грудные  клетки,  мягкие животы, как наиболее доступные
для еды, были  разорваны,  виднелись ягодицы. На ветках колючих
кустарников  развевались  клочья  одежды.   Копье   с  острием,
вонзившееся   в   землю,   торчало  наклонившись,  как   пьяный
восклицательный знак. Тусклое солнце отражалось во всех мечах и
щитах.

     Среди растерзанных  лошадиных  и человеческих тел лежали и
другие, покрытые  черной  шерстью,  скалившие огромные клыки, с
короткими хвостами  с  кисточками, с большими тяжелыми плечами,
тонкой  талией,   огромными  лапами,  вооруженными   изогнутыми
когтями.

     - Вот где проходил Беккет, - сказал Джиб.

     На  противоположном  конце  амфитеатра  виднелась  уже  не
тропа, а дорога, которая вела в новое ущелье.

     Корнуэлл приподнялся  на стременах и оглянулся. Все сидели
на лошадях неподвижно, с восковыми от ужаса лицами.

     - Мы ничего не сможем тут сделать, - сказал  Джиб. - Уедем
лучше отсюда поскорее.

     - Христианское слово, -  сказал  Корнуэлл, - чтобы дать им
мир и...

     - Нет слов, которые помогли бы, - ответил Джиб хрипло. - И
нет для них мира.

     Корнуэлл кивнул,  соглашаясь,  и  пустил  лошадь  рысью  в
направлении дороги. По  обе стороны от них били крыльями птицы,
которым  помешали  пировать.  Промелькнул хвост вспугнутой  ими
лисицы.

     Выбравшись на  дорогу,  они  оставили  бойню  за собой. На
дороге  тел  уже не  было.  А позади  них  черные птицы  начали
возвращаться к прерванному пиршеству.







     Человек  находился  на вершине  хребта,  находившегося  за
амфитеатром, где  они  наткнулись  на  последствия  битвы. Было
совершенно очевидно, что он ждал их. Он удобно сидел у подножия
большого дуба, упираясь в ствол, и с интересом смотрел, как они
приближаются к нему по дороге.

     Рядом с деревом стояло  странное  сооружение, раскрашенное
красной и белой красками, оно стояло на двух колесах, как будто
с  трудом  удерживалось на них в равновесии.  Эти  колеса  были
какие-то необычные - не из дерева, а из  железа, черного цвета,
и  обод  их был не плоский,  каким  он должен быть, а  какой-то
закругленный. Спиц  в колесе было  не слишком много, и были они
не из дерева,  а  из тонких  полосок  металла. Любой человек  в
здравом уме сразу же понял, что такие тонкие спицы ни на что не
годятся.

     Когда  они  приблизились, человек встал и отряхнул с  брюк
листья и грязь. Брюки  на  нем были белыми, плотно облегающими.
Кроме них, на нем была красная рубашка, а поверх нее была одета
белая  куртка.   Ботинки   у   него   были   очень  аккуратного
изготовления.

     - Значит, вы пришли, - сказал человек. - Я был уверен, что
вы сумеете это сделать.

     Корнуэлл кивнул, указывая назад.

     - Вы имеете в виду вот это?

     - Точно, - сказал человек. - Вся страна в возбуждении. Это
случилось два дня назад. Вы могли попасть головой в петлю.

     - Мы ничего не  знали,  - сказал  Корнуэлл.  - Мы идем  от
Башни, а те люди внизу шли другой дорогой.

     - Что  ж,  вы прошли благополучно, а это  главное.  Я  вас
ждал.

     - Вы знали, что мы идем?

     - Я слышал о вас вчера. Пестрая компания, как мне сказали,
И действительно, они были правы.

     - Они?

     - О, мои разнообразные друзья, пробирающиеся сквозь  чащу,
бегущие среди  травы. Глаза и уши.  Мало что происходит  без их
внимания. Я знаю и о роге, и о голове, подброшенной к лагерному
костру. Я с нетерпением ожидал вас.

     - Вы знаете, кто мы?

     - Только ваши имена. Прошу прощения, но я не представился.
Меня зовут Александр Джоунз. Я приготовил для вас...

     - Простите, мистер Джоунз,  - перебила его Мери, - мне это
не нравится. Мы вполне можем сами...

     - Мисс Мери, если я обидел вас, я прошу прощения. Я только
хотел   предложить   вам  свое   гостеприимство.   Убежище   от
надвигающейся ночи, тепло, горячая пища, место для сна.

     - Что касается меня, - заметил Оливер, - то  все это будет
принято с радостью.  И  еще хорошо  бы  кружку пива или  стакан
вина. Запах все еще стоит у меня в горле. Надо чем-нибудь смыть
его.

     - Пиво, конечно, - сказал Джоунз.  -  Целый  бочонок  ждет
вашего прихода. Вы согласны, сэр Марк?

     - Да,  согласен.  Я не вижу здесь ничего  плохого.  Но  не
зовите меня "сэр", я всего лишь ученый.

     - В таком случае держите покрепче своих  лошадей, - сказал
Джоунз. - Эта моя кобылка - очень шумное животное.

     Он подошел к сооружению на двух  колесах, перебросил через
него одну ногу, и сев  на  то, что называется седло, взялся  за
два выступа впереди.

     - Минутку, - сказал Джиб. - Вы нам не сказали бы  об одном
обстоятельстве. Как вам удается оставаться  в  живых?  Ведь  вы
человек - не так ли?

     - Хочется так  думать, - ответил  Джоунз. - А ответ на ваш
вопрос прост. Здесь меня  считают  колдуном. Хотя на самом деле
это не так.

     Он,  держась   на   одной   ноге,   пнул   что-то  другой.
Двухколесное сооружение  с гневным ревом ожило, выпустив облако
дыма. Лошади в  испуге  попятились. Оливер, сидевший за Снивли,
упал с лошади,  но тут же  на четвереньках отбежал  в  сторону,
чтобы уйти  из-под  копыт  лошади.  Рев  двухколесного чудовища
перешел в ровное гудение.

     - Простите,  -  крикнул   Джоунз   Оливеру,  -  но  я  вас
предупреждал.

     - Это дракон, - сказал Снивли, - двухколесный дракон, хотя
я до этого и понятия не имел, что бывают драконы на колесах. Но
кто же, кроме дракона, может испускать  такой  рев  и  изрыгать
пламя и дым.

     Он протянул руку и помог  Оливеру  взобраться  на  лошадь.
Джоунз верхом на драконе покатил вниз по дороге.

     - Все же, я думаю, следует двигаться за ним, - сказал Хол.
- Горячая еда. Мне бы хотелось горячей еды.

     - Мне это не нравится,  -  пожаловался Снивли. - Совсем не
нравится. Не люблю драконов, даже прирученных.

     Дракон двигался  быстро,  и им пришлось подгонять лошадей,
чтобы не отставать.  Дорога  стала гораздо лучше. Она пролегала
по  плато,  мимо  березовых  и сосновых рощ, где  лишь  изредка
попадались  дубы.  Потом  дорога  пошла  вниз,  но не резко,  а
постепенно. Они  очутились  в прелестной долине, где находились
три палатки, ярко раскрашенные, с развевающимися вымпелами.

     Дракон остановился  возле  самой большой палатки, и Джоунз
спешился. Рядом  с  палаткой  находился  стол,  сколоченный  из
досок, была яма для костра с решеткой для  приготовления пищи и
большой пивной бочонок.

     Вокруг  огня,  горевшего  в   яме,   толпились  оборванные
домовые, тролли,  гоблины. При виде лошадей с путешественниками
некоторые из них бросили работу и разбежались.

     - Посидим, поболтаем, - сказал Джоунз. - У нас найдется, о
чем поговорить.

     С полдюжины троллей наполнили кружки пивом  и поставили на
стол.

     - Прекрасно, - сказал  Джоунз.  - Можно выпить перед едой.
Еда,  как  обычно,  никогда  не готова вовремя.  Мои  маленькие
друзья   работают   неохотно,   неорганизованно.   Садитесь   и
поговорим.

     Оливер  схватил  кружку,  погрузил  в  нее  мордочку  и  с
удовольствием начал пить. Напившись, он вытер пену с усов.

     - Хорошее пиво. Гораздо лучше, чем в тавернах Вайлусинга.

     - Снивли называет  вашего  коня  драконом,  -  сказал  Хол
Джоунзу. - Но хотя он изрыгает огонь и  дым, убедительно ревет,
я  знаю,  что это не дракон.  Я  никогда не видел драконов,  но
слышал  о  них, и ни одно  описание  драконов не похоже на  эту
штуку, на которой вы ездите. У нее нет ни головы, ни крыльев, а
у драконов должно быть все это, да и хвост.

     - Вы правы, -  обрадованно сказал Джоунз. - Это не дракон,
хотя многие думают так же,  как  и Снивли. Это вообще не  живое
существо, а машина. Она называется "моторный велосипед".

     - Моторный  велосипед,   -   повторил  Джиб.  -  Я  ничего
подобного никогда не слышал.

     - Конечно, не слышали, - сказал Джоунз.  - Он единственный
в этом мире.

     - Вы говорите, что это машина, - сказал Корнуэлл.  - У нас
есть, конечно,  машины, но все они  не похожи на  вашу. Военные
машины, осадные  машины,  бросающие  камни,  стрелы  и  горючие
материалы в осаждаемый город.

     - Или мельничное колесо, - сказал Джиб. - Это тоже машина.

     - Но мельничное  колесо  движется  силой  воды,  - сказала
Мери, - а военные машины натяжением  веревок.  А  как  работает
ваша машина?

     - Я  не  могу вам  объяснить,  -  сказал  Джоунз.  -  Я бы
рассказал, но для вас это не имеет смысла.

     - Значит, вы не знаете, как она действует?

     - Точно, не знаю.

     - Тогда это магия.

     - Могу заверить вас,  что  это не  магия.  В моем мире  не
существует магии. Чтобы ее отыскать, нужно явиться в ваш мир.

     - Не может быть, - сказала Мери. - Магия  должна быть. Она
часть жизни.

     - В моем мире магия  уничтожена,  - сказал Джоунз. - Люди,
конечно,  вспоминают  о  магии,  но как о  чем-то  исчезнувшем.
Когда-то она  была, но потом исчезла.  Я же явился  сюда, чтобы
отыскать утраченную магию. Я изучаю ее.

     - Странно, - сказал Корнуэлл.  -  Все это очень странно. В
вас, должно быть, есть какая-то магия, хотя вы  ее и отрицаете.
Ведь этот маленький народ охотно  работает  на  вас, смотрит за
огнем, готовит еду, приносит вино,  заботится  о  лошадях. А за
нами они следили, но не помогали. Только прятались и следили.

     - Дайте им время, - сказал Джоунз. - Так же вначале было и
со мной. Они прятались и следили за мной, а я  занимался своими
делами, не обращал на  них  внимания. Через некоторое время они
стали приходить и разговаривать  со  мной. Из моего поведения и
слов они решили, что я колдун и могу быть им полезен.

     - У вас преимущество перед нами,  -  сказал  Корнуэлл. - В
нас нет колдовства.

     - Я слышал  другое, - сказал  Джоунз. - Эти малыши мне все
рассказали.  Среди  вас  есть  тот,  кто   смог  выдернуть  рог
единорога из дуба, и есть другой, с магическим мечом, и третий,
у которого особый камень.

     - Откуда они узнали? - спросил Джиб.  -  О  камне?  Камень
укутан, и я несу его тайно. Мы о нем не говорили.

     - О,  они  все отлично  знают,  - сказал  Джоунз.  - И  не
спрашивайте меня,  откуда, так как я  этого все равно  не знаю.
Просто  скажите,  если они  в  чем-то  ошибались.  Этот  камень
изготовлен давным-давно древними и вы хотите вернуть его им.

     Корнуэлл порывисто  повернулся  к  Джоунзу  и наклонился к
нему:

     - Что вы знаете о древних? Где их можно найти?

     - Только  то,  что мне рассказывали. Сначала нужно идти  к
Ведьминому дому,  потом через Сожженную Равнину, обогнуть замок
Зверя Хаоса и  дойти  до Туманных  гор.  Там, если повезет,  вы
сможете  найти   древних.  Мне  говорили,  что  они  постепенно
вымирают и их  осталось совсем немного,  да и те  скрываются  в
труднопроходимых  местах.  Впрочем,  если  столкнуться  с  ними
неожиданно, то придется спасать свою жизнь.

     - Ведьмин  Дом?  -  с  беспокойством спросила Мери.  -  Вы
говорили о Ведьмином  Доме?  Это старый-старый дом, который как
будто  вот-вот  развалится?  Он  стоит на небольшом  холме  над
ручьем? И через  ручей  переброшен старый каменный мост? Старый
двухэтажный дом со множеством труб и галерей вдоль сада?

     - Очень точное описание. Как будто вы его уже видели.

     - Я его видела,  -  сказала  Мери. - В этом  доме  я  жила
ребенком. Под  мостом жил тролль  Бромли. И еще там был домовой
Скрипичные Пальцы...

     - Бромли приходил к вам вчера вечером, - сказал Джоунз.

     - Да,   он   приходил  повидаться   со   мной.   Остальные
притаились, а он пришел. Он меня помнит. Если бы не бросили эту
ужасную голову...

     - Я беспокоился,  что произойдет, когда вы достигните поля
боя, - сказал Джоунз. -  Я  трусил. Мне бы следовало выйти  вам
навстречу,  но  я  боялся  вызвать  нежелательные  последствия.
Сначала я все же вышел вам навстречу, но потом вернулся...

     - Но нам ничего не повредило,  -  сказал  Корнуэлл. - Это,
конечно, было ужасно, но не так уж опасно. Ведь поблизости были
лишь тролли, гоблины и другой народец.

     - Они мои друзья, - сказал Джоунз. - Я рад, что  вы верили
в их доброжелательность. Возможно, эта вера и помогла вам. Я не
хочу вас пугать, но должен сказать, что тут есть и другие.

     - Какие другие? - резко спросил Снивли.

     - Церберы, -  ответил Джоунз. - Стая кровожадных церберов.
Они следуют за вами с того момента, как вы пересекли реку.

     - Церберы? - спросил Корнуэлл. - Там  были  тела  на  поле
битвы, с хвостами и клыками.

     - Да, вы правы, это они.

     - Я знал о  них,  - спокойно  сказал  Снивли. - Они  часть
нашей традиции. Но я их никогда не видел и не встречал тех, кто
видел. - Он объяснил Корнуэллу: -  Они палачи, профессиональные
убийцы. Они наказывают...

     - Но пока они позволили нам пройти, - заметил Корнуэлл.

     - И  позволят  идти  дальше,  -  сказал  Джоунз. - Они  не
настроены против вас. Но сделайте хоть один неверный шаг, и они
набросятся на вас.

     - А как  они к вам относятся? - спросил  Корнуэлл. - Они и
за вами следят?

     - Может быть, вначале, и следили, а  может  и  сейчас  еще
следят. Но видите ли, у  меня  сложилась  репутация колдуна, и,
кроме того, они, должно быть, считают меня безумцем.

     - И это вас защищает?

     - Надеюсь. Я ничего не делаю, чтобы разуверить их.

     - Кто-то идет по дороге, - сказал Снивли.

     Все повернулись к дороге.

     - Это Сплетник,  -  сказал  Джоунз.  -  Чертов паразит. Он
чувствует еду за семь миль, а выпивку вдвое дальше.

     Сплетник ковылял  по  дороге, высокий, в грязном балахоне,
концы которого волочились по дорожной пыли.  На  плече  у  него
сидел  ворон.  С  другого  плеча у него свешивался  на  веревке
какой-то продолговатый предмет в овечьей шкуре. В левой руке он
держал длинный посох, при каждом  шаге  энергично  ударяя им по
дороге. За  ним, прихрамывая, бежала маленькая собачка. Собачка
была белая, за  исключением черных пятен около глаз, похожих на
очки.

     Сплетник подошел  к  столу и остановился перед Корнуэллом,
который повернулся к нему лицом.  Теперь,  когда  Сплетник  был
рядом,  стало  видно, что его одежда изношена  и  изорвана,  со
множеством дыр,  сквозь которые виднелось голое тело. Некоторые
дыры  били  залатаны тканью разных цветов, но  солнце  и  грязь
привели к  тому, что их  цвет стал неотличим от цвета балахона.
Ворон линял, на его хвосте торчали перья и  вся птица выглядела
как поеденная молью.  Собачка тут же уселась и принялась ловить
блох.

     Если  Сплетник  и  был  человеком,  то  все  же  не совсем
похожим. Уши у него  были  большие и заостренные, глаза странно
скошены, нос приплюснут, а зубы похожи  на клыки. Всклокоченные
волосы  походили  на  крысиное  гнездо.  Ногти   на  его  руке,
державшей посох, были длинными, неровными и грязными.

     Он сказал, обращаясь к Корнуэллу:

     - Вы Корнуэлл, ученый из Вайлусинга?

     - Да.

     - Вы предводитель этого отряда пилигримов?

     - Не предводитель. Мы все равны.

     - Тем не  менее, у меня  для вас есть слово мудрости. Или,
вернее, дружеское предупреждение. Не  ходите  дальше Ведьминого
Дома. До этого места пилигримам ходить разрешается.

     - Беккету не позволили дойти и туда.

     - Беккет не был пилигримом.

     - А вы уверены, что мы пилигримы?

     - А дело не во мне, сэр ученый. Это они так думают. Я лишь
передаю их слова.

     - А кто это - они?

     - Прекрасный сэр,  неужели  вы  так невежественны? Если вы
это не знаете, то в вашем отряде есть такие, которые знают.

     - Вы говорите  об Оливере или обо  мне, - тут  же вмешался
Снивли. Советую вам выбирать слова. Я, как гном,  и Оливер, как
гоблин, мы здесь дома и можем идти куда захотим.

     - Вы уверены, что имеет на это право? - сказал Сплетник. -
Вы предали Братство.

     - Но вы  не ответили мне, -  сказал Корнуэлл. -  Кто такие
"они", о которых вы говорили?

     - Вы слышали о церберах?

     - Я о них знаю.

     - А о Звере Хаоса? И о Том, Кто Размышляет В Горах?

     - И о них слышал. Это  старые  басни  путешественников.  Я
встречал лишь беглое упоминание о них.

     - Тогда вы должны  молиться,  чтобы ваше знакомство с ними
не стало более тесным.

     Корнуэлл взглянул на Джоунза. Тот кивнул.

     - Он мне говорил то же самое. Но, как вы уже догадались, я
трус. Я не пошел за Ведьмин Дом. - И спросил у Сплетника: - Как
насчет пива?

     - С удовольствием. И кусочек мяса. Я проделал долгий путь,
и меня мучит голод и жажда.







     Полная луна встала  над  горизонтом, гася звезды и заливая
поляну светом. Неярко горели костры, а на траве между лагерем и
дорогой танцевали маленькие существа под резкие звуки скрипки.

     После еды Сплетник развернул свой сверток  и достал оттуда
скрипку  и  смычок. Теперь  он  стоял,  зажав  под  подбородком
скрипку, держал левой рукой лады,  а  правой  работал  смычком.
Поеденная молью ворона по-прежнему умудрялась сидеть  у него на
плече, подпрыгивая,  чтобы  удержать  равновесие, и издавая при
этом протестующие крики.

     Под  столом  спала маленькая  хромая  собачка,  объевшаяся
мясом,  которое  ей бросали пирующие. Ее лапы вздрагивали,  как
будто она гонялась во сне за кроликом.

     - Их так много, - сказала Мери.

     - Когда мы появились, их не было так много.

     Джоунз захихикал.

     - Тут все мои и большинство ваших.

     - И наши тут? Они вышли из укрытий?

     - Да.  Их привлекла  еда  и пиво. Ведь  не  станут же  они
прятаться, когда остальные едят.

     - Тогда среди  них должен быть и  Бромли. Почему же  он не
подходит ко мне?

     - Ему и так весело, - сказал Корнуэлл.

     Среди танцующих показался Енот. Подойдя, он потерся о ноги
Хола. Хол посадил его на колени. Енот обернул  хвост вокруг лап
и носа.

     - Он слишком много съел, - констатировал Джиб.

     - Он всегда так, - сказал Хол.

     Скрипка пела и визжала. Рука Сплетника  бешено работала, а
ворон протестующе кричал.

     - Я не  совсем вас понял,  - сказал Корнуэлл Джоунзу. - Вы
сказали, что не  бывали за Ведьминым  Домом. Почему? И  что  вы
здесь делаете?

     Джоунз заулыбался.

     - Странно,  что  вы у меня это спрашиваете.  У  нас  много
общего. Видите ли, сэр ученый, я тоже студент, как и вы.

     - Но почему вы не учитесь?

     - Я учусь.  Здесь  достаточно  материала  для  обучения  и
изучения.   Даже   более,  чем   достаточно.   Когда   изучаешь
что-нибудь, нужно  все  тщательно  исследовать  перед  тем  как
делать следующий шаг. Придет время, и я пойду за Ведьмин Дом.

     - Изучаете, вы говорите?

     - Да, заметки,  записи,  картины.  У  меня  груды записей,
километры лент...

     - Ленты, картины. Вы имеете в виду картины?

     - Нет, - ответил Джоунз. - Я использую фотоаппарат.

     - Вы говорите загадками, - сказал  Корнуэлл.  -  Я  такого
слова не знаю.

     - Не хотите ли взглянуть? Не нужно беспокоить остальных.

     Он встал и пошел к палатке. Корнуэлл последовал  за ним. У
входа в палатку Джоунз остановил его.

     - Вы  человек  без предрассудков?  -  спросил  он.  -  Как
ученый, вы должны им быть, но...

     - Я шесть лет занимался в Вайлусинге,  - ответил Корнуэлл.
-  Я  стараюсь  ко  всему относиться без  предрассудков,  иначе
трудно узнать что-либо новое.

     - Хорошо. Какая у вас тут дата?

     - Октябрь, - сказал Корнуэлл. - Год господа нашего 1975-й.
Но какое точное число не знаю, так как потерял счет дням.

     - Прекрасно,  -   сказал   Джоунз.   -   Я   только  хотел
удостовериться; к вашему сведению, сегодня семнадцатое.

     - Причем тут дата?

     - Может и не причем, а может понадобиться. У вас первого я
смог узнать об этом. Здесь, в Диких Землях, никто не  следит за
календарем.

     Он  поднял  входной клапан  палатки  и  поманил  за  собой
Корнуэлла. Внутри  палатка  оказалась  больше,  чем  можно было
представить снаружи.  Она была уставлена множеством приборов. В
углу стояла  походная койка, рядом с ней стол  и стул. В центре
стола находился  подсвечник  с  толстой  свечей,  пламя которой
дрожало  от  сквозняка.  В  углу  лежала  груда книг в  кожаных
переплетах. Рядом  с  книгами  были  открытые  ящики. На столе,
кроме подсвечника,  не  оставляя  места  для  письма, находился
какой-то странный предмет.  На  столе, как заметил Корнуэлл, не
было ни пера, ни чернильницы,  ни  песочницы,  и это показалось
ему   странным.   В   противоположном   углу   стоял    большой
металлический  шкаф,  а  рядом  с ним у восточной  стены  часть
помещения была отгорожена плотной черной тканью.

     - Здесь я готовлю свой фильм, - пояснил Джоунз.

     - Не понимаю, - напряженно сказал Корнуэлл.

     - Взгляните.

     Джоунз подошел к столу и  взял  из  одного ящика пригоршню
квадратных листов.

     - Вот это фотографии, о которых  я  говорил.  Не рисунки -
фотографии. Давайте берите и смотрите.

     Корнуэлл склонился  над  столом,  не  дотрагиваясь  до так
называемых  фотографий.  На  него  смотрели  цветные   рисунки,
изображавшие  домовых,  гоблинов, троллей,  фей,  танцующих  на
поляне, воплощенный ужас - церберов, двухэтажный дом на холме с
каменным мостом  через ручей. Корнуэлл осторожно поднял рисунок
дома и поднес его ближе к глазам.

     - Ведьмин Дом, - пояснил Джоунз.

     - Но это ведь рисунки, - заявил Корнуэлл. - Миниатюры. При
дворе многие  художники делают их для  книг и других  целей. Но
они  заключают  их   в   рамку  с  изображением  цветов,  птиц,
насекомых,  что,  по-моему,  делает  их  привлекательными.  Они
работают долгие часы.

     - Посмотрите внимательней. Вы видите следы кисти?

     - Это ничего не  доказывает,  - упрямо ответил Корнуэлл. -
На миниатюрах тоже не видны следы кисти. Художники работают так
тщательно,  что  никаких  следов  не видно. И все  же  какая-то
разница здесь есть.

     - Вы чертовски  правы,  какая-то разница есть. Я использую
эту машину.

     Джоунз положил руку на странный черный предмет на столе.

     - Я также  использую  и  другие  предметы,  чтобы получить
фото. Я нацеливаю машину, смотрю в это окошко, щелкаю и получаю
снимок точно  таким же, каким  видит аппарат. А он видит лучше,
чем глаз.

     - Магия, - сказал Корнуэлл.

     - Опять! Говорю вам, что здесь не больше магии, чем в моем
велосипеде. Это наука, технология, способ делать вещи.

     - Наука - это философия, - сказал Корнуэлл, - и не больше.
Приведение  вселенной  в порядок, попытка найти во всем  смысл.
При помощи  философии вы не можете  делать все это.  Тут должна
быть магия.

     - А где ваше отсутствие предрассудков?

     Корнуэлл выронил фото и гневно выпрямился.

     - Вы привели  меня сюда, чтобы издеваться? Вы разыгрываете
меня своей  магией, уверяя, что  это не магия. Почему вы хотите
представить меня глупым и ничтожным?

     - Вовсе нет,  - сказал Джоунз.  - Уверяю вас, вовсе нет. Я
ищу вашего  понимания.  Впервые  появившись  здесь,  я  пытался
объяснить  кое-что  этому  маленькому народцу, даже  Сплетнику,
несмотря на  его невежество и  репутацию. Я говорил, что в этом
нет магии и, я не колдун, но они меня не поняли. Потом я нашел,
что  слыть  колдуном  даже  выгодно  и  больше  не  пытался  им
объяснить. Но по причине, которой сам не могу понять, мне нужен
кто-нибудь, кто бы меня выслушал. Я думаю, что  вы, как ученый,
меня  поймете.  Ну что  ж,  по крайней  мере  я сделал  честную
попытку объяснить.

     - Кто  же  вы такой?  -  спросил Корнуэлл.  -  Если вы  не
колдун, то кто же вы?

     - Я такой же человек, как и вы, но живу в другом мире.

     - Вы уже говорили об этом мире, о вашем мире. Но  ведь мир
только один, который есть у вас и у меня. Впрочем,  может быть,
вы говорите  о Небесном Царстве?  Это другой мир. Но мне трудно
поверить, что вы оттуда.

     - О, дьявол, - сказал  Джоунз.  - Все бесполезно! Я должен
был это понять. Вы упрямы и тупоголовы, как и все остальные.

     - Тогда объясните. Вы сказали, кем вы не являетесь. Теперь
скажите, кто вы есть?

     - Слушайте. Когда-то,  как  вы  сами говорили, существовал
лишь один мир. Не  знаю, как давно это было - десять  тысяч или
сто тысяч лет назад. Это  невозможно  теперь  установить. И вот
что-то случилось, не знаю,  что  именно. Мы, наверно, никогда и
не узнаем, как это произошло  и  почему,  но, наверно, какой-то
человек совершил  поступок.  Поступок этот совершил только один
человек. Он что-то сделал, или выговорил, или подумал. Не знаю,
что именно он сделал, но с того момента  стало существовать два
мира, не  один, а два.  В самом начале различие было ничтожным,
миры еще  не разошлись, они  проникали друг в друга. Можно было
подумать, что это по-прежнему один мир. Но различий становилось
все больше, и стало очевидно, что мира два, а не один. Миры все
больше расходились, так  как  были несовместимы. Люди, жившие в
них,  пошли  по  разным  дорогам. Вот как один  мир  раскололся
надвое. Не спрашивайте меня как это случилось, какие физические
и метафизические законы  ответственны за этот раскол. Я об этом
не  знаю,  да и никто, наверно,  не  знает. В моем мире  только
горстка людей знает,  что  это вообще произошло. Остальные люди
не знают, а если бы узнали, то все равно бы не поверили.

     - Магия,  -  упрямо   сказал   Корнуэлл.  -  Вот  как  это
случилось.

     - Черт  возьми!  Вы  опять!  Как  дойдешь  до  чего-нибудь
непонятного,  так   опять   выскакивает   это  слово.  Вы  ведь
образованный человек. Вы учились много лет...

     - Шесть нищих, голодных лет.

     - Тогда вы должны знать, что магия...

     - Я знаю о магии больше, сэр. Я изучал магию. В Вайлусинге
приходится изучать магию. Это обязательный предмет.

     - Но церковь...

     - Церковь  не  спорит  с  магией.  Только  с  неправильным
использованием магии...

     - Нам с вами бесполезно разговаривать, -  сказал Джоунз. -
Я  говорю вам  о  технологии, а вы  отвечаете,  что это  магия.
Велосипед - дракон, фотоаппарат - злой глаз, ну, Джоунз, почему
ты такой упрямый?

     - Я не знаю, о чем вы говорите, - сказал Корнуэлл.

     - Конечно, не знаете.

     - Вы говорите, что мир разделился,  что  был  один мир, но
потом он раскололся и их стало два.

     Джоунз кивнул.

     - Да, так должно быть. Другим способом этого не объяснить.
Вот ваш мир. В нем нет технологии, нет машин. О, я знаю о ваших
машинах -  об  осадных  механизмах,  о  водяных мельницах. Это,
конечно, машины, но у моего  мира  другие  машины. За последние
500 лет, а  может и за  тысячу, вы совершенно  не  продвинулись
вперед  в  смысле технологии. Вы даже не  знаете  этого  слова.
Конечно, были события, например подъем христианства. Но главное
- не имею  представления,  как это могло произойти  -  у вас не
было Возрождения,  не  было  Реформации,  не  было промышленной
революции...

     - Вы используете термины, которые я не понимаю.

     - Простите,  я  увлекся. События, о которых я упоминаю,  у
вас  не  произошли.  Не  было ни единого поворотного  пункта  в
истории,  и  еще кое-чего. Вы здесь сохранили  магию  и  героев
древнего фольклора. Здесь они живут,  а  в моем мире их нет,  и
они просто  герои старых легенд. В  моем мире утратили  магию и
всех этих малышей, и наш мир стал беднее.

     Корнуэлл сел на постель рядом с Джоунзом.

     - Вы хотите  понять, как раскололся  мир, - сказал он. - Я
ни на  минуту не допускаю,  что вы говорите правду, хотя должен
признать, что ваши машины меня поразили.

     - Не будем  о них говорить, -  сказал Джоунз. -  Сейчас мы
просто два человека, отличающихся по подходу к некоторым фактам
и философским  проблемам. Конечно, я бы приветствовал выяснение
причины раскола наших миров,  но я явился сюда не за этим.  И я
сомневаюсь,  что  эту  причину  можно было выяснить,  так  как,
вероятно, она давно исчезла.

     - Она  может   еще  существовать,  -  сказал  Корнуэлл.  -
Какая-то вероятность есть, пусть безумная...

     - О чем вы говорите?

     - Вы сказали,  что  мы  два честных человека, отличающихся
друг от друга. Но ведь мы оба ученые.

     - Вероятно. И что же?

     - В моем  мире  ученые  состоят  членами  особой  гильдии,
традиционного братства.

     Джоунз покачал головой.

     - За  некоторым  исключением, я  согласен,  что  примерное
существует и в моем мире. Ученые обычно честны друг с другом.

     - Тогда, возможно, я открою вам тайну, не свою...

     - Мы из различных культур, - сказал Джоунз. - Наши взгляды
могут различаться. Мне было бы  неприятно,  если  бы вы открыли
мне  тайну,  которую  мне  не  следует  знать. Я  не  хотел  бы
затруднять вас ни сейчас, ни позже.

     - Но ведь мы оба ученые, у нас общая этика.

     - Ладно, - согласился  Джоунз. - О  чем же вы  хотите  мне
рассказать?

     - Где-то в дальних Диких Землях есть университет. Я слышал
о  нем  и считал,  что  это  легенда.  Но  оказывается,  что он
действительно существует. Есть древние летописи.

     Внезапно снаружи  прекратилась  музыка  и наступила полная
тишина.  Джоунз  замер,  а  Корнуэлл  сделал  шаг  к  выходу  и
остановился, прислушиваясь. Послышался новый звук - далекий, но
отчетливый крик, отчаянный и безнадежный.

     - О, боже!  - прошептал Джоунз.  - Еще не все кончено. Они
не позволили ему уйти.

     Корнуэлл выскочил  из  палатки,  Джоунз  за ним. Танцующие
отступили от  дороги и столпились  у стола. Они все смотрели на
дорогу.  Никто   не  разговаривал,  и  все,  казалось,  затаили
дыхание. Костры по-прежнему поднимали к небу столбы дыма.

     По  дороге,  спотыкаясь, шел обнаженный человек. Он шел  и
кричал. Его бессмысленный  и жуткий крик поднимался и падал, но
не прекращался. Откинув голову, он кричал прямо в  небо. За ним
и по  обе стороны от  него двигались церберы, зловеще черные во
тьме  ночи.  Некоторые из  них  шли  на  четвереньках,  другие,
выпрямившись, на задних лапах, наклонившись вперед и размахивая
передними лапами.  Их  короткие  мясистые  хвосты  двигались  в
возбуждении, а ужасные клыки белели в черноте рта.

     Оливер выбрался из толпы и подошел к Корнуэллу.

     - Это Беккет, - сказал он. - Они его поймали.

     Человек и  свора  церберов  приближались. Крик человека не
смолкал,  но  теперь стали  слышны  и  другие  звуки:  басистый
аккомпанемент ужасного крика - ворчание церберов.

     Корнуэлл прошел  вперед  и  встал  впереди  толпы, рядом с
Джибом и Холом. Он  попытался  заговорить, но не смог. Холодная
дрожь охватила его: он не мог унять стук зубов. Оливер оказался
рядом с ним.

     - Это Беккет, - повторил он.  -  Я узнал его. Я его  часто
видел.

     Подойдя к  лагерю,  Беккет  неожиданно перестал кричать и,
пошатнувшись, повернулся лицом к толпе. Он протянул вперед свои
руки.

     - Убейте  меня!  - завопил он. - Ради  любви  девы  Марии,
убейте меня. Если среди вас есть человек, пусть  он, ради любви
Господней, убьет меня.

     Хол поднял лук  и  потянулся за стрелой. Снивли перехватил
лук и потянул его вниз.

     - Вы сошли  с ума! - закричал он. -  Только попробуйте - и
они набросятся  на нас. Вы не  успеете пустить стрелу,  как они
вцепятся вам в горло.

     Корнуэлл, вытаскивая меч, пошел  вперед.  Джоунз преградил
ему дорогу.

     - Прочь с дороги! - проревел Корнуэлл.

     Джоунз ничего не ответил. Его правая  рука поднялась снизу
вверх, и кулак ударил Корнуэлла  в  подбородок.  От этого удара
Корнуэлл упал, как подрубленное дерево.

     На дороге церберы  набросились  на Беккета. Они не уронили
его, оставили стоять,  но рвали клыками его тело и отскакивали.
Половина  его  лица исчезла,  кровь  струилась  по  щеке,  зубы
показались из-под нее, язык  двигался  в агонии, крик застрял в
горле. Снова сверкнули клыки и внутренности человека вывалились
наружу.  Рефлекторно  Беккет  наклонился вперед, сжимая  руками
разорвавшийся  живот.  Острые  клыки   оторвали   ему  половину
ягодицы, и он выпрямился, размахивая руками и дико крича. Потом
он упал и задергался в пыли с воем и стонами.

     Церберы отошли и сели кружком, рассматривая  свою жертву с
благожелательным  интересом. Постепенно  стоны  стихли.  Беккет
медленно поднялся на колени, а  потом  встал.  Он снова казался
целым. Лицо  и  ягодицы  не  разорваны,  внутренности на месте.
Церберы лениво встали.  Один из них подтолкнул Беккета носом, и
тот пошел дальше по дороге, возобновив свой бесконечный крик.

     Корнуэлл сел, тряся головой и  держась  за  меч. Из тумана
перед ним показалось лицо Джоунза.

     - Вы ударили меня кулаком. Честный способ борьбы?

     - Держите руки подальше от своей железной  палки, - сказал
Джоунз. -  Или я опять вас ударю.  Мой друг,  ведь я спас  вас,
вернее, спас вашу драгоценную жизнь.







     Корнуэлл постучал, и ведьма открыла дверь.

     - Ага, - сказала она Мери, - вот ты и вернулась.  Я всегда
знала, что ты вернешься. С того дня, как я рассталась  с тобой,
я знала, что ты придешь обратно ко мне. Тогда я  поставила тебя
на дорогу, ведущую  в Пограничье, хлопнула по маленькой попке и
велела тебе  идти. Ты пошла не оглядываясь, но  я знала, что ты
вернешься,  когда   подрастешь.   В  тебе  всегда  было  что-то
странное. Ты не  подходила  для мира  людей,  и ты не  обманула
надежды старой бабки...

     - Мне было тогда три года, может меньше, - сказала Мери, -
но вы не моя бабушка и  никогда ей не были. Я никогда не видела
вас.

     - Ты была слишком  мала, чтобы помнить. Я бы оставила тебя
у  себя,  но времена наступили опасные и  неустойчивые,  и  мне
казалось, что тебе лучше уйти с зачарованной земли.  Хотя это и
разбило мое сердце, потому что я тебя любила, моя девочка.

     - Это все ложь, - сказала Мери Корнуэллу. - Я ее не помню,
она не моя бабушка.

     - Но это я поставила тебя на дорогу, ведущую в Пограничье,
- сказала ведьма. - Я взяла тебя за маленькую ручку  и побрела,
согнувшись, так  как меня тогда мучил  артрит. Ты шла  рядом со
мной и щебетала.

     - Я не  могла щебетать, - возразила  Мери, - я  никогда не
была болтуньей.

     Дом оказался точно таким, каким описала  его Мери. Старый,
полуразрушенный дом на холме, а под  холмом  ручей,  со  смехом
бегущий по равнине, с каменным  мостом  над  сверкающей  водой.
Группа берез росла у одного из углов дома, а ниже по холму была
живая изгородь, которая  ничего  не ограждала. За ней виднелась
груда булыжников, а дальше, у ручья, был болотистый бассейн.

     Остальные члены отряда  стояли  у каменного моста и ждали,
глядя на дом, где перед открытой дверью стояли Мери и Корнуэлл.

     - Ты всегда  была извращенным ребенком, - говорила ведьма,
- и всегда устраивала нехорошие шутки.  Впрочем,  это  не  было
свойством твоего  характера.  Так  ведут  себя  многие дети. Ты
невыносимо дразнила бедного  людоеда,  бросая камни в его нору,
так что бедняга едва мог  спать.  Ты  наверно удивишься, узнав,
что  он  вспоминает о тебе лучше, чем  ты  этого  заслуживаешь.
Услышав о том, что ты идешь сюда, он сказал, что  надеется тебя
увидеть. Хотя,  будучи людоедом с большим чувством собственного
достоинства, он не  может сам выйти  к тебе. По  крайней  мере,
сразу.  Так  что, если  ты  хочешь  увидеться  с  ним,  то тебе
придется подождать.

     - Я помню людоеда,  -  сказала Мери,  -  и как мы  бросали
камни  в  его нору. Не думаю,  что  я когда-либо видела его.  Я
часто вспоминала о нем  и гадала, был ли он на самом  деле. Мне
говорили, что он существует, но я сама его никогда не видела.

     - Конечно,  людоед  есть,  и  очень  милый.  Но  я  совсем
забылась. Я так рада увидеть тебя, дорогая, что боюсь оказаться
невежливой.  Вы  стоите   здесь,   а  мне  давно  бы  следовало
пригласить вас  к чаю. И я еще ни  слова приветствия не сказала
рыцарю, который  сопровождает тебя. Я  не знаю, кто вы такой, -
сказала она  Корнуэллу, - но  рассказывают чудеса о вас и вашей
компании. И о тебе тоже, -  добавила она, обращаясь к Мери, - я
вижу, рог единорога больше не с тобой. Не  говори, что потеряла
его.

     - Нет, не потеряла, -  сказала  Мери. - Просто его надоело
нести. Я его оставила с теми, кто ждет у моста.

     - Ну,  хорошо,  -  сказала  ведьма,  -  я погляжу на  него
попозже. Услышав о нем, я очень рассчитывала, что увижу его. Ты
ведь покажешь мне его?

     - Конечно, покажу.

     Старая карга захихикала.

     - Я никогда не видела  рог  единорога, и, хотя это кажется
странным, самого единорога тоже. Даже  в  этой  земле  единорог
очень редок.  Но идемте пить чай,  но только втроем,  так будет
уютней. А  тем, у моста,  я вышлю корзину печенья, моя дорогая.
Ты всегда любила это печенье с семечками...

     Она шире открыла  дверь и сделала жест рукой, приглашая их
войти. В прихожей было темно. Мери остановилась.

     - Тут что-то не так. Я помню другое. Дом был яркий, полный
смеха и света.

     - Это воображение, - резко сказала ведьма. - У тебя всегда
было сильное воображение. Ты выдумывала  игры  и  играла с этим
глупым  троллем,  который жил  под  мостом,  и  со  Скрипичными
Пальцами.

     Она захихикала, вспоминая.

     - Ты могла вовлечь их во что  угодно.  Они  ненавидели  те
пироги из глины,  но делали их  для тебя. Они  страшно  боялись
людоеда, но когда ты  бросала камни в его нору, они шли  и тоже
бросали.  Ты  говоришь,  что  я  ведьма,  моя  дорогая,  с моей
горбатой спиной, с моим  артритом  и с длинным изогнутым носом,
но ты сама ведьма, и еще получше меня.

     - Потише, - сказал Корнуэлл, берясь  за  меч.  - Миледи не
ведьма.

     Старая  карга   протянула  свою  костлявую  руку  и  легко
положила ее ему на ладонь.

     - Я ей  сказала комплимент, благородный сэр. Нельзя больше
похвалить женщину, чем сказать ей, что она ведьма.

     Корнуэлл отбросил ее руку.

     - Следите за своим языком.

     Ведьма улыбнулась, показав  обломки  зубов, и повела их по
темному, сырому коридору, в маленькую комнату, устланную старым
ковром.  У  одной  стены  был камин. Через широкое  окно  лился
солнечный свет, подчеркивая убогость обстановки. На узкой полке
у окна - разбитые тарелки.  В  центре  комнаты находился резной
стол, покрытый скатертью, а на ней - серебряный чайный сервиз.

     Ведьма указала им на  стулья,  а сама села перед дымящимся
чайником. Потянувшись за чайником, она сказала:

     - Теперь мы можем поговорить о старых временах, о том, что
изменилось в мире, и что вы здесь делаете.

     - Я хочу поговорить о своих родителях, - сказала Мери. - Я
о них ничего не  знаю. Мне нужно знать, кто они, что  они здесь
делали и что с ними случилось.

     - Это  были  хорошие люди, - сказала ведьма,  -  но  очень
странные, не похожие на других. Они не смотрели  сверху вниз на
жителей  Диких  Земель. В  них  не было  зла,  а было  глубокое
понимание. Они  разговаривали  со  всеми встречными. И вопросы,
которые они  задавали - о,  какие они задавали вопросы! Я часто
задавала  себе  вопрос: что  они  тут  делают?  Они  ни  чем не
занимались.  Говорили,  что у них отпуск. Противно думать,  что
такие умные  люди могут проводить свой  отпуск здесь. И  если у
них был отпуск,  то  очень долгий.  Они  были здесь почти  год,
ничего не  делали, просто ходили вокруг  и были добры  со всеми
встречными. Я помню  день,  когда они  пришли  ко мне. Они  шли
вдвоем, дорогая,  а между ними - ты. Они  держали тебя за руки,
как  будто ты  нуждалась  в помощи, хотя  она  тебе никогда  не
требовалась.  Подумать  только! Люди спокойно идут по дороге  в
Диких  Землях  и ведут  с  собой ребенка,  как  будто вышли  на
прогулку. Помню, как  они подошли к  этому дому и  постучали  в
дверь. Они спросили, не смогут ли они пожить тут, и я, конечно,
сказала,  что  это можно.  Я  так  добра,  что  никому  не могу
отказать.

     - Я думаю,  что вы лжете, - сказала Мери  колдунье. - Я не
верю,  что  это ваш  дом.  Мои родители  не  могли быть  вашими
гостями.

     - Не будем спорить, -  сказал  Корнуэлл. - Правда или нет,
пойдем дальше. Что с ними случилось?

     - Они ушли к Сожженной равнине. Я не знаю,  зачем они туда
пошли. Конечно, они были приятными людьми,  но  мне  ничего  об
этом не сказали.  Они оставили со  мной этого ребенка,  а  сами
ушли к Сожженной равнине. С тех пор никто о них не слышал.

     - И тогда вы отвели Мери в Пограничье?

     - Ходили разные толки. Я боялась оставлять ее здесь.

     - Какие толки?

     - Не помню.

     - Видите, - сказала Мери, - она лжет.

     - Конечно,  лжет,  - сказал Корнуэлл, - но  мы  не  знаем,
насколько.

     - Как печально, - сказала ведьма, - что они  сидят за моим
столом, пьют мой чай и не верят моим словам.

     Она закрыла лицо руками.

     - Они оставили  после  себя  какие-либо бумаги? - спросила
Мери. - Письма или еще что-нибудь?

     - Как странно, что  ты спросила об этом, - сказала ведьма.
- Об  этом меня спрашивал другой  человек. Его зовут  Джоунз. Я
сказала, что  ничего не знаю. Я не подглядывала  за ними. Я ему
сказала, что, может быть, что-нибудь осталось  на втором этаже.
Я  стара  и не могу подниматься  по  ступенькам. О, я знаю,  вы
думаете, что ведьма может взять метлу и лететь  куда угодно. Но
вы, люди, не понимаете, есть определенные правила...

     - Джоунз поднимался наверх?

     - Конечно. Он сказал, что ничего не нашел. Но глаза у него
бегали. Я помню, как спросила его...

     Дверь дома  распахнулась,  и  что-то  влетело  в прихожую.
Ворвавшись в их комнату, Джиб с трудом затормозил.

     - Марк, - сказала он. - Снова неприятности. Опять появился
Беккет.

     Корнуэлл вскочил.

     - Беккет? Вот как? А церберы?

     - Он бежал от них.

     - Невозможно, - сказал Корнуэлл. - Как от них убежать? Где
он?

     - Он у  моста. Прибежал к  нам голый, но Бромли принес ему
полотенце.

     Дверь снова хлопнула. Тяжело вбежал Снивли.

     - Это ловушка!  - закричал он.  - Мы не можем его оставить
здесь. Церберы  позволили  ему  убежать  специально. Теперь они
скажут, что мы ему предоставили убежище, и набросятся на нас.

     - А, эти маленькие  жалкие песики, - сказала ведьма. - Где
моя метла? Ни один цербер не  подойдет ко мне. Дам им разок как
следует...

     - Мы не  можем его вернуть  им, - сказал Корнуэлл. - После
того, что мы вчера видели, он имеет право просить у нас защиты.
В конце концов, он христианин, хотя и весьма плохой.

     Корнуэлл  быстро   вышел  наружу,  а  за  ним  последовали
остальные.

     Снаружи  по   склону  холма  к  дому  поднималась  пестрая
процессия. Посреди, обвязанный по талии полотенцем, шел Беккет,
а  за  ним, обернув тетиву лука  вокруг  его шеи, шел Хол.  Еще
дальше,  во  главе толпы троллей, домовых, гномов  и  фей,  шел
Оливер.

     Хол указал пальцем через плечо.

     - Мы не одни, - сказал он Корнуэллу, не  отводя взгляда от
Беккета.

     Корнуэлл  посмотрел  в  указанном направлении. На  вершине
соседнего  холма  за  ручьем  сидела стая церберов,  ничего  не
делая. Они кротко сидели и ждали, что произойдет.

     С  этого  же холма, направляясь к мосту, спускался  весьма
неуклюжий  гигант,  примерно двадцати футов ростом, но с  очень
маленькой головой. Корнуэлл понял, что  его  голова  не  больше
человеческой, а может,  даже и меньше. Огромное тело гиганта не
было мускулистым, это было мягкое,  дряблое  тело  безо  всякой
силы.  Двигался  он  медленно,  и  его   большие  ступни  гулко
ударялись   о   землю.  Длинные  вялые  руки  свисали,  но   не
раскачивались, как у человека при  ходьбе,  а  просто свисали и
дергались при каждом шаге.

     Корнуэлл пошел ему навстречу.

     - Оставайтесь с Беккетом,  -  сказал он  Холу.  - Я с  ним
справлюсь.

     Гигант  остановился  у моста. Он широко расставил ноги,  и
голос его загремел так гулко, что все могли его услышать.

     - Я посланник церберов, - ревел он, - и я говорю с теми, у
кого  нет  права  находиться  здесь.  Я  принес  вам  последнее
предупреждение. Поворачивайте назад, возвращайтесь туда, откуда
пришли. Но сначала выдайте того, который бежал.

     Он замолчал и стал ждать ответа.

     Корнуэлл услышал  сзади  шум и поспешил обернуться. Беккет
вырвался от Хола и бежал  к  груде  булыжников. Лук по-прежнему
висел  у него  на  шее. Хол гнался  за  ним. Неожиданно  Беккет
куда-то провалился. Он исчез, как-будто земля поглотила его.

     Ведьма, ковылявшая сзади, испустила громкий крик.

     - Вот  сейчас  начнется! - закричала она. - Он  провалился
прямо в нору к людоеду.

     - Отвечайте! - взревел гигант. - Дайте же ответ!

     Корнуэлл повернулся к нему лицом.

     - Мы простые пилигримы, - сказал он. - И не хотим ни с кем
ссориться. Мы лишь ищем древних.

     Вестник загоготал.

     - Древние, если вы их найдете,  разрежут  вас  на куски, -
ревел он.  - Вы сошли с ума,  если их  ищите. Никто не  пройдет
через Сожженную  равнину,  это  запретное  место,  дальше вы не
пойдете. Отдавайте пленника и поворачивайте назад.  Если вы это
сделаете, то  мы вас не  тронем и вы благополучно доберетесь до
Пограничья. Даем вам обещание.

     - Мы не повернем,  - ответил Корнуэлл.  - Не для  того  мы
прошли так  много, чтобы поджать хвост и бежать  назад. И мы не
отдадим пленника. Он уже ответил  перед  вами,  и теперь должен
ответить нам.

     - Да будет так, - заревел гигант. - И да падет  ваша кровь
на ваши руки, а не на наши.

     - Кровь совершенно не  нужна, - закричал Корнуэлл. - Ни на
чьих руках. Пропустите нас.  Найдя  древних, мы вернемся в свои
земли.

     - А пленник? Ему  бежать еще много  миль. И еще  долго  он
должен кричать.  Конец агонии - это  не для него.  Он осквернил
нашу священную землю своим  отрядом,  и отныне, сэр ученый, это
означает войну против чужаков. Но к вам мы пока мягки  и добры.
Будьте рады и этому, и отдайте нам нашу игрушку.

     - Мы  его  отдадим, но только если вы  его  убьете,  можно
ужасно, но быстро.

     - Зачем? Вы ведь не хотите лишить нас забавы?

     - Если вы не убьете его быстро, тогда лишим.

     - Поступите так, - загремел гигант, -  и  вы  займете  его
место.

     - Посмотрим, - сказал Корнуэлл.

     - Значит, вы отказываетесь вернуть его?

     - Отказываюсь.

     Гигант повернулся  и  неуклюже  пошел  назад.  Церберы  не
шевельнулись.

     Сзади  снова  началось  смятение  и  Корнуэлл   обернулся.
Тролли, гоблины и другие маленькие существа разбегались во всех
направлениях.  Из-под  земли за  булыжниками  поднимался  живой
ужас.

     Ведьма кричала, колотя метлой по земле:

     - Я вам говорила, что сейчас  начнется.  Он  провалился  в
нору к людоеду, а с людоедом шутки плохи.

     Было видно,  как  людоед,  что-то  таща,  пятился из норы.
Подбежав ближе, Корнуэлл  увидел, что он тащит. Это был Беккет,
яростно  вопящий,  цеплявшийся за землю и упирающийся изо  всех
сил.

     Людоед сильно дернул  Беккета, и тот выскочил из норы, как
пробка из бутылки. Лук  Хола  каким-то образом все еще держался
на шее. Людоед презрительно отбросил его в сторону.

     - Есть  у  вас уважение  к  чему-нибудь?  -  закричал  он,
обращаясь не  только к Беккету,  но и ко всем присутствующим. -
Разве жилище  не священно? И что  тут происходит? Зачем  вы тут
все стоите?

     - Сэр  Людоед,   -   сказал  Корнуэлл.  -  Мы  чрезвычайно
сожалеем, но мы не думали вас беспокоить.

     Людоед  оказался  приземистым  животным, похожим на  жабу.
Глаза у него были как блюдца, а рот ужасал острыми зубами. Тело
его было  сплошь  покрыто  грязью,  которая отпадала кусочками,
когда он двигался.

     - Такого никогда  не  случалось,  -  сказал  людоед, - все
местные жители знают  меня. Только чужак мог поступить так, как
этот. Хотя, была когда-то  девочка,  которая швыряла в мою нору
землю, камни  и другие предметы. До  сих пор не  понимаю, какое
удовольствие она находила в этом.

     Его глаза-блюдца остановились на Мери.

     - Если я не ошибаюсь,  - сказал он, - вот она и  есть, эта
девочка. Немного подросла, правда, но это она.

     Ведьма подняла метлу.

     - Назад! - закричала  она. - И  не вздумай класть  на  нее
свои грязные лапы.  Она была живым  ребенком и не  хотела  тебе
вреда. Она играла  и веселилась, ведь  в нашей земле  так  мало
веселья.

     Мери сказала:

     - Мне очень жаль.  Я не понимала, что беспокою вас. Видите
ли, мы делали  вид,  что боимся, бросая камни  и  палки - очень
небольшие, как я помню - и тут же поворачивались и убегали.

     - И  ты,  и этот домовой Скрипичные Пальцы, и  сумасшедший
тролль  Бромли  -  впрочем,   и   этот  домовой  и  все  тролли
сумасшедшие - вы думали,  что  я  не  знаю  о  вас,  а я знал и
хихикал над вами.  Вероятно, вам трудно представить себе, как я
могу хихикать.

     - Не  знаю,  - сказала Мери. -  Если  бы я знала тогда  об
этом, то пришла бы к вам и представилась.

     - Ну что ж, - сказал людоед, усаживаясь на землю. - Теперь
ты знаешь, давай приходи.

     Он хлопнул по земле рядом с собой.

     - Иди сюда и садись.

     Ведьма радостно взвизгнула.

     - Иди, -  сказала она Мери, - я принесу  чайник и мы будем
пить чай.

     Она повернулась и заторопилась домой. Корнуэлл увидел, что
Хол и Джиб крепко держат Беккета,  который  пассивно  лежал  на
земле.

     - Что с ним делать? - спросил Хол.

     - Он заслуживает того, чтобы отрубить ему голову, - сказал
Корнуэлл. - Правда, мы можем  возвратить  его  церберам, но это
кажется мне отвратительным.

     - Умоляю  о  милосердии,  -  взвыл  Беккет.   -  Как  один
христианин другого,  прошу  о  милости.  Вы  не должны отдавать
христианина на растерзание языческой орде.

     - Вы  зверь,  -   ответил   Корнуэлл,  -  и  очень  плохой
христианин.   Я   предпочел   бы  десять  язычников   подобному
христианину, как вы.  У меня нет сочувствия к человеку, который
пытался меня убить.

     - Но я никогда не старался вас убить, - воскликнул Беккет,
пытаясь  сесть. -  Я  вас никогда не  видел.  Ради любви,  ради
господа нашего, мессир...

     - Меня зовут Марк Корнуэлл, и вы наняли людей, чтобы убить
меня.

     Оливер, сидевший за Корнуэллом, крикнул:

     - Вы  пытались  убить  его  из-за  рукописи,  найденной  в
библиотеке Вайлусинга. И меня бы вы убили, если  бы смогли. Вам
донес монах  Освальд. Его на  следующее утро нашли в переулке с
перерезанным горлом.

     - Но это было так давно, - выл Беккет. - Я раскаиваюсь...

     - Раскаяние  ничего  вам  не  даст, - сказал  Корнуэлл.  -
Выбирайте: церберы или меч. Такой негодяй  не  имеет  права  на
жизнь.

     - Дозвольте мне, - сказал Джиб,  -  нехорошо  пачкать  меч
кровью этого подлеца. Один удар моего топора...

     Костлявая рука вцепилась в Корнуэлла.

     - Прекратите говорить об убийстве, - завизжала ведьма, - я
заявляю свои права на него. Жаль терять такой образчик мужчины.
Он  мне  нужен. Много  холодных  ночей прошло  с  тех пор,  как
мужчина в последний раз согревал мою постель.

     Она нагнулась, рассматривая Беккета, затем протянула  руку
и подняла его голову за подбородок. При виде ее глаза у Беккета
остекленели.

     - Стоит ли  беспокоиться?  -  сказал  ведьме  Оливер. - Он
убежит, как только будет возможность, и еще эти церберы...

     - Ха! - возмущенно  сказала ведьма. - Эти щенки знают, что
со мной лучше  не  связываться. Я им покажу  свою  метлу, а что
касается бегства, то я наложу на него заклятие, и он не убежит.
Я его  хорошо использую. Я покажу ему такую  любовь, какой он и
не видывал.

     - Мне кажется, - сказал  Корнуэлл  Беккету, - теперь у вас
три возможности: церберы, меч или...

     - Что за  ерунда! - завопила  ведьма. - Нет у него выхода.
Вы слышали - я его забираю.

     Стоя перед Беккетом,  она начала руками делать жесты, и из
ее  рта  полилась тарабарщина.  При  этом  она  приплясывала  и
пристукивала пятками.

     - А теперь освободите его.

     Корнуэлл на всякий случай попятился. Хол и Джиб освободили
Беккета,  и  тот,  повернувшись,  встал на четвереньки  и  стал
ласкаться к ведьме.

     - Как пес, - изумленно сказал Корнуэлл.

     - Посмотрите, какой он милый, - обрадовано сказала ведьма,
- и он меня любит.

     Она потрепала его по голове. Беккет в экстазе заизвивался.

     - Идем, мой дорогой, - сказала ведьма.

     Она повернулась и пошла  к  дому, а Беккет, по-прежнему на
четвереньках, побежал за ней.

     После  этого  все  занялись  чаепитием.  Ведьма,   которой
помогли множество добровольцев, принесла чай и печенье. Все это
поставили на столе рядом с норой людоеда.

     Корнуэлл  осмотрелся,   но   ни   неуклюжего  гиганта,  ни
церберов, не  было видно. Совершенно неожиданно место приобрело
счастливый и безмятежный вид. Мягкое осеннее солнце клонилось к
горизонту, снизу доносилось бормотание ручья.

     - Где лошади? - спросил Корнуэлл.

     - Они ниже по ручью, - ответил Хол, - на маленьком лугу по
колено в траве и наслаждаются ею. За ними присматривает Снивли.

     Прискакал на трех лапах Енот, сжимая  в четвертой печенье.
Хол подобрал его, и Енот, удобно устроившись у него на коленях,
начал жевать печенье.

     - Я  думаю,   все   кончилось,   -   сказал   Корнуэлл.  -
Присоединимся к остальным.

     - Интересно, как будут действовать церберы, когда  поймут,
что до Беккета им не добраться? - сказал Джиб.

     Людоед сунул в рот печенье и искоса взглянул на Корнуэлла.

     - А кто эта  "тряпка", что тебя сопровождает? - спросил он
у Мери.

     - Он  не "тряпка",  -  ответила девушка, -  и  если вы  не
прекратите говорить гадости, то на себе испытаете его силу.

     Она сказала Корнуэллу:

     - Он вовсе неплохой, просто так привык.

     - Ну что  ты стоишь? -  проворчал людоед. - Садись рядом и
бери чай. Я бы предложил и  печенье, но его уже нет. Никогда не
видел таких прожорливых гостей: набросились на печенье так, как
будто умирают с голоду.

     - После вчерашнего пира, - сказала  Мери,  -  они не могут
умирать с голоду.

     - Они  прожорливы,  - заявил людоед. - Такова их  природа.
Несмотря на хорошие лица, они всего  лишь утробы, прикрепленные
к большим кишкам.

     Корнуэлл сел  рядом с людоедом, и  одна из фей  налила ему
чай. Чашка была полна наполовину: чаю тоже осталось мало.

     - Людоед хочет рассказать мне о родителях, - сказала Мери.
- Он как будто хорошо их знал.

     - Особенно твоего отца,  - сказал людоед.  - У нас  с  ним
оказалось очень  много  общих  интересов.  Мы  часто по вечерам
сидели здесь, где  сидим сейчас втроем, и разговаривали. Он был
разумным и проницательным человеком, и разговаривать с ним было
приятно. Он  был ученым и  джентльменом, уважал нашу землю и ее
жителей и не боялся их, а  это не часто встретишь у людей. Хотя
леди  я  видел меньше,  мне  она  тоже  очень  нравилась.  А их
девчонку я  любил, как  свою дочь. Я лежал в  норе, когда она в
нее бросала камни и грязь, и представлял себе, как она дрожит в
диком ужасе, трясся от хохота.

     - Трудно представить  вас  трясущимся  от хохота, - сказал
Корнуэлл.

     - Мой дорогой сэр, это лишь потому, что вы меня не знаете.
У меня есть качества, которые не сразу обнаруживаются.

     - Я со вчерашнего дня думаю: может, мои родители пришли из
того же мира, что и мистер Джоунз? - сказала Мери.

     - Может быть, - ответил людоед. - В них  было что-то общее
с  этим  вашим  Джоунзом.  Но  это  выражалось не  в  словах  и
поступках,  а  в том, как они  смотрели  на мир, в какой-то  их
самоуверенности, которая  временами перерастала в  высокомерие.
Они не явились с теми магическими машинами, которых так много у
Джоунза, напротив, они пришли как скромные пилигримы, с мешками
за  спиной.  Я как  раз  сидел  на  солнышке,  когда  вы втроем
спустились по склону  холма и перешли мост. Это было прекрасное
зрелище, лучше которого мои старые  глаза  ничего  не видели. У
них было с собой очень мало вещей, только самое необходимое.

     - И они вам нравились? - спросила Мери.

     - Очень. Печален  был тот день,  когда они ушли на запад к
Сожженной  равнине.  Они собирались взять тебя с  собой,  но  я
отговорил их.  Я  знал,  что  их  самих бесполезно отговаривать
идти. Я уже говорил, что в  них не было страха: они верили, что
если идут с миром, то  им  позволят пройти. У них была  детская
вера в доброту. Я  думаю,  что единственная причина, по которой
они  оставили  тебя,  была  в  том, что  они  ни  на  минуту не
сомневалась в своем возвращении. Они успокаивали  себя тем, что
думали, что избавят тебя  от  трудностей пути. Не от опасности,
как они считали, так как им ничего не грозит, а от трудностей.

     - Значит, они ушли на запад, - сказал Корнуэлл.  - Что они
там искали?

     - Не знаю, - ответил людоед. - Они ничего  не говорили мне
об  этом.  Когда-то мне казалось, что  я  знаю, но теперь я  не
уверен.  Они  что-то искали. У меня сложилось впечатление,  что
они хорошо знали, что ищут.

     - Вы думаете, что теперь они мертвы? - спросила Мери.

     - Вовсе  нет.  Я сижу здесь у  входа  в свою нору, год  за
годом, и смотрю на холм. Честно говоря, я не жду их, но если бы
они вернулись,  я бы не удивился. В них  было, несмотря на свою
внешнюю    мягкость,    что-то   несгибаемое.    Они   казались
бессмертными, как будто смерть существовала не для них. Я знаю,
что  все  это  звучит  странно, и я, несомненно,  ошибаюсь,  но
временами  испытываешь  чувства,  которые  сильнее  логики.   Я
смотрел, как  они уходили, до тех пор, пока  они не скрылись из
виду. Теперь я увижу, как уходите вы. Ведь  вы собираетесь идти
за ними? Мери тоже пойдет с вами, и ее, кажется, не остановить.

     - Я хотел бы ее оставить, - сказал Корнуэлл.

     - Это  невозможно,  -  сказала  Мери, - пока у  меня  есть
надежда найти их.

     - Что я могу на это сказать? - констатировал Корнуэлл.

     - Ничего не скажешь, -  ответил  людоед. - Надеюсь, что вы
лучше владеете мечем,  чем кажется на первый взгляд. Вы, честно
говоря, не похожи на бойца. От вас пахнет книгами и чернилами.

     - Вы  правы,  - сказал  Корнуэлл.  - Но  я  иду в  хорошей
компании.  У  меня добрые  товарищи,  а меч  у  меня сделан  из
волшебного металла.  Я бы только хотел побольше потренироваться
с мечом.

     - Я думаю, - сказал людоед, -  что  с  присоединением  еще
одного спутника ваша компания станет сильнее.

     - Вы имеете в виду Джоунза?

     Людоед кивнул.

     - Он объявляет  себя  трусом,  но  в  его трусости великое
достоинство. Храбрость - это болезнь, часто смертельная. От нее
нередко умирают. Джоунз этого не  допустит.  Он  не  предпримет
действий, которые  сочтет  рискованными.  Я  думаю,  что у него
есть, кроме всего  прочего, еще и могущественное оружие, хотя и
не знаю,  какое именно. У него есть  магия, но  не такая как  у
нас, более слабая,  и в тоже  время более сильная.  Его  хорошо
иметь рядом.

     - Не знаю, -  нерешительно сказал Корнуэлл. - Что-то в нем
меня беспокоит.

     - Власть его магии,  - сказал людоед.  - Не власть,  а  ее
необычность.

     - Может быть вы и правы. А, впрочем, все равно мне нужно с
ним переговорить.

     - Возможно, он этого хочет,  -  сказала Мери. - Хочет идти
глубже в Дикие Земли, но боится идти один.

     - А как  вы? - спросил Корнуэлл у людоеда.  - Вы не хотите
присоединиться к нам?

     - Нет,  -  ответил  людоед.  - Я давно покончил  с  такими
глупостями. Спать  в норе и смотреть на окружающий  мир - вот и
все, что мне нужно.

     - Но вы расскажете, чего нам ожидать?

     - Только  слухи,  -  сказал  людоед,  -  а  слухов  у  нас
достаточно. Их вам перескажет любой, и вы будете дураками, если
поверите.

     Он пристально взглянул на Корнуэлла.

     - Я думаю, что вы не дурак.







     Лагерь  Джоунза  казался  покинутым.  Три  палатки  стояли
по-прежнему,  но  около  них  никого не было видно.  Виден  был
грубый столик, следы костров,  на  которых готовили пищу. Тут и
там были  разбросаны кости и  пивные кружки, а на козлах лежали
две  пивные  бочки.  Бродячий  ветер  чуть  шевелил  листвой  и
поднимал пыль на дороге, ведущей к полю битвы.

     Мери вздрогнула.

     - Как здесь одиноко. Есть ли тут кто-нибудь?

     Лошади, на которых они  приехали,  нетерпеливо переступали
ногами - им хотелось вернуться на пастбище с густой травой. Они
трясли головами, позвякивая уздечками.

     - Джоунз! - позвал Корнуэлл.

     Он   хотел   крикнуть,   но  какое-то  чувство   заставило
произнести это имя негромко.

     - Посмотрим, - сказал он.

     И он направился к самой большой  палатке. Мери последовала
за ним.

     Палатка была пуста. На месте были и военная койка, и стол,
и стул.  Противоположный  угол  по-прежнему  был завешен темной
тканью,  и  рядом  стоял  большой металлический шкаф.  То,  что
Джоунз называл своим фотоаппаратом, исчезло. Точно так же исчез
и ящик, в котором  он  держал свои маленькие цветные миниатюры.
Исчезло и множество других удивительных предметов.

     - Он ушел, -  сказал  Корнуэлл. -  Он  оставил этот мир  и
вернулся в свой.

     Корнуэлл сел на койку, сжимая руки.

     - Он  так  много  мог  сказать нам. Он начал  говорить  об
удивительных вещах  прошлым  вечером,  перед тем, как появились
церберы.

     Он  осмотрел  палатку и  впервые  ощутил  в  ней  какую-то
чуждость, иномирность - не самой палатки и не  предметов в ней,
потому  что в  них  различия были не  так  велики, но  какое-то
загадочное чувство, какую-то странность, запах происхождения  в
другом мире  и в другом  месте. Впервые с начала путешествия он
ощутил страх и одиночество.

     Он посмотрел на стоявшую рядом  Мери,  и  в этот волшебный
момент ее  лицо стало для него всем  миром -  ее лицо и  глаза,
глядевшие на него.

     - Мери, - сказал он.

     Корнуэлл, едва сознавая, что говорит, протянул руки, и она
очутилась в  его объятиях. Ее руки  обвились вокруг него,  и он
прижал ее к себе, ощутив мягкие податливые линии ее тела.  В ее
тепле, в ее запахе было успокоение и в то же время экзальтация.

     Она   шептала   ему  на  ухо:  "Марк,  Марк",  как   будто
одновременно и молила его о чем-то и молилась ему.

     Напрягая руки,  он положил ее на  койку, и сам  лег рядом.
Она подняла  голову и стала  целовать его. Он просунул руку под
ее  платье  и  ощутил  ее  обнаженное   тело,  полноту  грудей,
упругость живота, нежный пушок волос.

     Мир  загремел  вокруг  них,  и  Марк   закрыл  глаза.  Он,
казалось, очутился в  мире, где были  лишь Мери и  он.  Никого,
кроме них. И все, кроме них, не имело значение.

     Зашуршал клапан палатки, и напряженный голос проговорил:

     - Марк, где ты?

     Он вынырнул из  тесного мира, где  были лишь только  он  и
Мери, мигая, он сел и свирепо взглянул на фигуру у входа.

     - Простите, - сказал Хол. -  Мне,  право,  очень жаль, что
помешал вашему развлечению.

     Корнуэлл вскочил на ноги.

     - Черт бы вас побрал! - закричал он. - Это не развлечение.

     Он сделал шаг вперед, но Мери схватила его за руку.

     - Марк, все хорошо, - сказала она. - Все в порядке.

     - Извиняюсь перед вами обоими, - сказал Хол, - но я должен
вас предупредить. Появились церберы.

     Во входе появился Джиб.

     - Почему вы ушли одни, без остальных? - гневно спросил он.

     - Все  было   спокойно,  -  ответил  Корнуэлл.  -  Никакой
опасности не было.

     - Опасность есть всегда, пока мы в этих землях.

     - Я  хотел  отыскать   Джоунза   и  спросить  его  о  том,
присоединится  ли  он  к  нам.  Но похоже,  что  он  ушел  и не
вернется.

     - Нам не нужен  Джоунз,  - сказал  Хол.  - Нас четверо,  с
Оливером и Снивли, и этого вполне достаточно.







     Маленький  народец  покинул  их,  и теперь они  шли  одни.
Приближался вечер,  и  местность  слегка изменилась. Через пять
миль от холма, на котором стоял Ведьмин Дом, началась Сожженная
равнина.  До  самого горизонта простиралась пустыня. Тут и  там
лежали  песчаные  дюны,  а  между  ними  земля была высохшей  и
пустой. Трава, превратившаяся  в  сено, лежала в низких местах,
где когда-то  была вода, но  теперь воды здесь не было. Изредка
мертвые деревья  поднимали  свои  высохшие  стволы  над землей,
цепляясь за небо изогнутыми скрюченными пальцами ветвей.

     Три лошади везли воду, а  на  двух  оставшихся ехали члены
отряда. На  следующее  утро  Мери восстала против бессловесного
согласия, по которому ей позволялось все время ехать верхом. За
исключением песчаных участков, идти были не трудно, но конечно,
если бы все они ехали  верхом,  то  продвигались бы значительно
быстрее.

     Хол  и  Корнуэлл  шли  впереди. Хол, щурясь,  взглянул  на
солнце.

     - Скоро нужно будет остановиться, -  сказал  он.  - Все мы
устали, и  нужно  разбить  лагерь  до  наступления темноты. Как
насчет того хребта слева? Он высокий, и все вокруг будет видно.
И там есть сухое дерево для костра.

     - Но  костер  будет  видно  за  много   миль,  -  возразил
Корнуэлл.

     Хол пожал плечами.

     - Нам нет смысла  прятаться, и вы это знаете. Может сейчас
за нами и не  следят, но они знают, что мы выступили,  и знают,
где нас найти.

     - Церберы?

     - Кто знает, может и церберы, а может еще кто-нибудь.

     - Вы, похоже, беспокоитесь?

     - Конечно, я беспокоюсь. Глупо было бы  не беспокоиться. Я
даже  боюсь.  Лучший  из  советов  мы  получили  у  людоеда. Он
советовал нам не идти, но мы должны идти. Нет смысла  зайти так
далеко и вернуться назад.

     - Совершенно согласен с вами, - сказал Корнуэлл.

     - Во  всяком  случае,  вы  с  Джибом  все равно пошли  бы.
Остальных мучила бы совесть, если бы они оставили нас.

     Некоторое  время  они  шли  молча,  и  лишь песок и  камни
поскрипывали под  ногами.  Хребет,  на  который  указывал  Хол,
приближался.

     - Согласны? - спросил Хол. - Хребет?

     Корнуэлл кивнул.

     - Вы у нас лесовик.

     - Здесь нет леса.

     - Тем не менее, вы ориентируетесь лучше меня. Я горожанин,
и мало что знаю о дикой природе.

     Когда они поднялись на хребет, Хол указал на ущелье сбоку.

     - Там есть сухая трава, - сказал он, - и лошади еще успеют
попастись до темноты. Потом мы приведем их в лагерь на ночь.

     Когда на хребет поднялись все, Хол начал распоряжаться.

     - Марк, напоите  лошадей,  не  больше  полведра на лошадь.
После этого пустите их пастись. До темноты приведите их обратно
и присматривайте за ними. Мери, вы на страже.  Смотрите во всех
направлениях. Если что-нибудь увидите,  крикните.  Остальные за
дровами. Их нужно будет много.

     Когда Корнуэлл вернулся с лошадьми, уже ярко горел костер.
Угли отгребли в сторону, и Мери готовила на них ужин,  а Снивли
и Оливер стояли на страже.

     Хол занялся лошадьми.

     - Идите поешьте, - сказал Корнуэллу. - Остальные уже ели.

     - А где Джиб? - спросил Корнуэлл.

     - Он ушел на разведку.

     Солнце село, но  хотя  все вокруг заполнилось тенями, было
еще светло.

     - Через час взойдет луна, - сказал Хол.

     Корнуэлл сел у костра на землю.

     - Голоден? - спросила Мери.

     - Ужасно, - признался он. - И устал. А ты как?

     - Все в порядке.

     Она наполнила тарелку.

     - Кукуруза,  немного  мяса,  но  зато  вдоволь   подливки.
Подливка очень жирная, но, может, тебе  понравится. Нет свежего
мяса. Хол видел только кроликов, но не смог их подстрелить.

     Мери села  рядом с ним и подняла свое  лицо, чтобы он смог
ее поцеловать.

     - Мне  нужно  с  тобой  поговорить  прежде,  чем  вернутся
остальные, - сказала она.  -  Со мной говорил Оливер, собирался
разговаривать с тобой, но я сказала, что лучше сама.

     Он удивленно спросил:

     - Что же такое сказал Оливер?

     - Ты помнишь там, в палатке?

     - Я никогда не забуду. А ты? Как ты, Мери?

     - Я тоже не забуду, но нам  нельзя.  Оливер  говорит,  что
нельзя.

     - При чем  здесь  Оливер?  Какого  дьявола  ему нужно? Это
касается только тебя и меня.  Если  ты чувствуешь то же, что  и
я...

     Она взяла его руку и прижала к себе.

     - Я чувствую. Все  эти  дни ты  не  замечал меня, а  потом
вдруг  заметил.  Я  чуть  не заплакала. Ты  первый,  понимаешь?
Первый! Я прислуга в таверне, но я никогда...

     - Я никогда не думал о тебе, как о прислуге в таверне. И в
палатке не думал.

     - Но Оливер...

     - При чем тут Оливер?

     Она выпустила руку и повернулась к нему лицом.

     - Он объяснил. Он очень  смутился,  но все же объяснил. Он
сказал, что поговорит об этом с тобой, но я сказала...

     Корнуэлл хотел  вскочить.  Он  отбросил в сторону тарелку,
так что она покатилась по земле, но Мери  удержала его, схватив
за пояс.

     - Проклятый Оливер! Я  сверну  ему шею как цыпленку. Какой
он...

     - Рог единорога, - сказала Мери.  -  Как  ты не понимаешь?
Волшебство рога!

     - О Боже!

     - Я взяла  его из дерева. Только  я и могла  взять, потому
что я никогда не знала мужчину. Рог обладает  могучей силой, но
только в  руках  девственницы.  Оливер  говорит,  что нам очень
может понадобиться его  магия, и ею нельзя рисковать. Поэтому я
сказала ему,  что сама поговорю с тобой об  этом. Ведь я знала,
что может произойти,  если он сам  начнет говорить с  тобой  об
этом. Нельзя было допустить, чтобы  это  случилось.  Нам  нужно
быть заодно, и поэтому нельзя ссориться.

     - Прости,  -  сказал Корнуэлл. - Прости за  то,  что  тебе
пришлось говорить мне об этом. Я сам должен был все понять. Сам
должен был догадаться.

     - Мы оба не подумали о  последствиях.  Все  произошло  так
быстро, что у нас не было времени подумать.  Неужели это всегда
происходит так быстро?

     Она прижалась к нему, и он обнял ее.

     - Нет, не думаю, но я ничего не мог с собой поделать.

     - Я тоже. Я так хотела тебя. В каждой женщине сидит самка.
Только определенный мужчина может разбудить ее.

     - Но  это  не  будет  продолжаться вечно, - сказал  он.  -
Наступит время, когда  магия рога нам больше не понадобится. Мы
можем подождать.

     - Но если наступит момент, когда мы не сможем сдержаться -
тогда забудем о магии.

     В  костре  ярко  вспыхнула  сухая ветка. На  востоке  небо
начало светлеть. Вскоре на небе появились звезды.

     Послышались чьи-то шаги, и Мери встала.

     - Я принесу тебе еще тарелку... Еды осталось много.







     На четвертый  день,  в  полдень,  они  увидели замок Зверя
Хаоса. Впервые они увидели его, когда одолели крутой подъем.

     Дальше начиналась сильно изрезанная  долина.  Тут когда-то
была  вода,  но   теперь   все  вокруг  высохло,  и  обнажилась
многоцветная почва - красная, желтая, розовая.

     Замок выглядел  величественно.  Когда-то  это была могучая
крепость,  но  теперь  она   наполовину   разрушилась,  башенки
обвалились,  у  стены лежали  груды  камней.  Сама  стена  была
иссечена  большими  зигзагообразными трещинами.  На укреплениях
росли небольшие деревья.

     Путники  остановились,  глядя  на  замок  через  пустынное
ущелье.

     - Такое странное название, и всего лишь  груда развалин, -
удивился Снивли.

     - Но  все же  это  угроза, - заметил  Оливер.  - Он  может
представлять большую угрозу.

     - Вокруг нет следов жизни,  -  сказал Джиб. - Замок вполне
может  быть  покинутым. Мне кажется, что там  никто  не  живет.
Четыре  дня  мы  видим  вокруг  только   кроликов,  да  изредка
сусликов.

     - Может быть, обойдем его? - спросила Мери.

     - Если там кто-то есть, то  он  уже знает о нас, -  сказал
Хол.

     - А ты как думаешь, Марк? - спросила Мери.

     - Хол прав, - ответил он. - К тому  же, единственная тропа
через долину ведет  к замку. Видно, это единственное место, где
можно пересечь долину. Может быть, Джиб и прав.  То есть, замок
может оказаться покинутым.

     - Но ведь все нам говорили о Звере Хаоса так, будто он все
еще находится в этом замке, - сказала Мери.

     - Легенды  умирают  с трудом, - сказал Снивли, -  когда-то
рассказанная, легенда остается.  Я думаю, что мало кто бывает в
этой местности. Недавних сведений нет.

     Хол,  ведя  лошадей  на  поводу,  начал  спуск,  остальные
последовали  за  ним. Спускались медленно и осторожно, так  как
дорога была крутой и опасной.

     Идя  вслед  за Холом, Корнуэлл обратил внимание на  Енота.
Тот  устроился на  лошади  среди мехов с  водой  и при  сильных
толчках крепче вцеплялся в них когтями.

     "Какой-то  он  стал встрепанный, не похожий на то  гладкое
животное, каким  был когда-то, -  подумал Корнуэлл. - Но ведь и
со всеми остальными то же самое, дни и мили взяли  свое. Дорога
была трудной, и никто не знает, когда она кончится".

     География Диких  Земель  в  лучшем  случае основывалась на
догадках  и   опиралась   на   ориентиры,   но   эти  ориентиры
определялись  неточно,  а  иногда  их вовсе не  оказывалось  на
месте.

     "Сначала  Ведьмин  Дом,  -  подумал  Корнуэлл,   вспоминая
важнейшие ориентиры.  -  Потом  Сожженная  равнина, затем замок
Зверя Хаоса, и наконец, Туманные Горы".

     Он вспоминал рассказы о Том, Кто  Размышляет  В  Горах,  и
спросил себя, не та же ли это гора. Но как только они достигнут
Туманных  Гор,  то древние окажутся поблизости. Так, во  всяком
случае, говорил Джоунз, хотя он тоже передавал только слухи.

     "Нет точных фактов, - подумал  Корнуэлл,  -  нет  реальной
информации. Выбираешь  направление  и  идешь,  надеясь  в конце
концов отыскать то, что нужно".

     Они  достигли   дна   ущелья   и   начали  подниматься  на
противоположный склон. Лошади шли быстро, так как и им, видимо,
хотелось побыстрее выбраться из этой мрачной местности.

     Корнуэлл не оглядывался назад,  чтобы  определить, сколько
они уже  прошли. Он не отрывал глаз от  тропы, стараясь лишь не
подходить близко к шедшей впереди лошади. Поэтому конец подъема
наступил неожиданно и быстрее, чем он ожидал.

     Тропа кончилась и под ногами оказалась ровная поверхность.
Корнуэлл  распрямился  и  посмотрел  на замок. Он  увидел,  что
местность перед ним уже не  безжизненна,  как  раньше.  Впереди
было черно от церберов.

     Они все еще находились на некотором  расстоянии, но быстро
приближались.  Впереди   бежал   гигант,  который  вел  с  ними
переговоры  у  Ведьминого  Дома.  Гигант  бежал  косолапо,  его
клинообразные ступни  гулко ударялись о землю, поднимая облачка
пыли, но двигался он быстро и заметно опередил свору.

     Хол положил стрелу  на тетиву лука. В нем не чувствовалось
волнения.  Он  стоял  спокойно  и  прямо,   ожидая,  как  будто
предстояло обычное состязание в меткости стрельбы.

     "Он знает,  - подумал Корнуэлл, -  что мы не  устоим перед
нападением, что это конец, что свора  церберов  сбросит  нас  в
ущелье и там уничтожит по одиночке".

     Корнуэлл на мгновение поддался панике.

     "Откуда появились церберы? До сих пор не было видно следов
их присутствия. Может, они скрывались в замке?"

     Рука Корнуэлла  потянулась  к  рукоятке  меча.  Он  рывком
выдернул  оружие  из  ножен.  С  удовольствием  и  радостью  он
отметил, как ярко  сверкает на солнце обнаженное лезвие. И этот
блеск, видимо, толкнул его на поступок,  на  который  он  ранее
считал себя неспособным.

     Быстро выйдя вперед,  Корнуэлл,  сам не зная зачем, высоко
поднял  меч,  взмахнул  им  над  головой,  как  будто  огненным
кольцом, из его горла  вырвался  боевой клич, упрямый вызов без
слов, просто  рык,  какой испускает разъяренный бык, удивленный
вторжением на его пастбище.

     Корнуэлл взмахнул мечом раз,  другой,  по-прежнему издавая
воинственный клич. Но при втором взмахе рукоятка меча вырвалась
из его рук, колени подогнулись.  Он  все же остался на ногах  -
глупый, невооруженный, беззащитный.

     "Иисус, -  подумал он, -  я все испортил. Мне не следовало
покидать Вайлусинг. Я не должен  был  быть  здесь. Что подумают
обо мне остальные? Разиня, даже не сумел удержать в руке меч".

     Он хотел побежать за мечом, надеясь,  что  тот  упадет  не
очень далеко.

     Но  меч,  по-прежнему кружась,  огненным  кольцом  полетел
прямо к  гиганту.  Бежавший  гигант  попытался  увернуться,  но
оказался слишком неуклюжим и медлительным. Меч угодил ему точно
в горло,  и гигант начал  падать, как будто споткнулся на бегу.
Кровь  огромным  фонтаном ударила из его горла, заливая  грудь,
голову и землю. Гигант ударился оземь, а меч повернул и полетел
к Корнуэллу, который поймал его за рукоять.

     - Я же говорил, - послышался рядом голос Снивли, - что это
волшебный меч. Но мне такое и не снилось. Возможно, все  дело в
воине. Вы, Марк, прекрасно им владеете...

     Свора церберов моментально рассеялась.

     - Стойте на месте, - сказал Хол. - Они вернутся.

     - Не уверен, - отозвался Джиб. - Меч им не понравился. Они
испуганы. Хотел  бы я, чтобы  мой топор был таким же волшебным,
как и меч. Тогда бы мы с ними покончили.

     - Что-то происходит,  -  сказала  Мери.  -  Посмотрите  на
замок.

     Из  ворот  замка  показалась  полоса  тумана.  Она  быстро
приближалась.

     - Что  теперь?  -  спросил  Хол.  -  Как  будто  мало  нам
неприятностей.

     - Быстрей,  -  крикнул   Снивли,   -  в  туман!  В  замок!
Оставайтесь в тумане! Церберы не посмеют войти в него. Там мы в
безопасности.

     - Но замок! - сказал Корнуэлл. - Там Зверь Хаоса!

     - Оставаться  здесь  - верная смерть, - ответил Снивли.  -
Что касается меня, то я предпочитаю Зверя Хаоса.

     - Я согласен со Снивли, - сказал Оливер.

     - Хорошо, - согласился Корнуэлл. - Идемте.

     Туман уже почти достиг их.

     - Все к замку! - крикнул Корнуэлл. - Я пойду последним.

     Они  побежали  по  коридору   из   тумана,  сопровождаемые
яростным  лаем  обманутых церберов.  Достигнув  замка,  путники
через  приоткрытые   ворота   вошли   внутрь.  Тяжелые  створки
закрылись за ними. Двор замка был тоже заполнен туманом. Но вот
туман начал подниматься и рассеиваться.

     Посреди двора в ряд стояли чудовища.

     Никто не двигался. Все стояли на  месте, рассматривая друг
друга.

     Ни одно из чудовищ не было похоже на другое, а  все вместе
они  были  неописуемы.  Одни  были  приземистые,  с  опущенными
крыльями,  которые  волочились по земле. Другие были похожи  на
человекообразных жаб  -  из  их  широких  пастей  отвратительно
тянулась струйка слюны. Третьи были покрыты  чешуей, которая на
некоторых участках тела отпала. Было  также  чудище  с лицом на
огромном животе, и многие другие, все ужасней и ужасней.

     Мери спрятала свое лицо на груди у Корнуэлла.

     Большой Живот вышел из ряда и, переваливаясь, направился к
ним. Маленький рот на животе заговорил. Он произнес:

     - Нам нужна ваша помощь. Зверь Хаоса умер.







     Им предложили занять помещение в замке,  но они отказались
и  разбили  лагерь прямо  во  дворе. Тут  было  много дров  для
костра, и  вскоре в котелке  над огнем уже варилось с полдюжины
цыплят.

     - Только так их и можно приготовить, - сказала Мери. - Они
такие жесткие, что иначе их не съесть.

     Хозяева принесли так же три буханки свежеиспеченного хлеба
и корзину  овощей - моркови,  бобов и кабачков. После этого они
исчезли.

     Из дальнего конца двора донеслось испуганное кудахтанье.

     - Это опять  Енот, - сказал Хол.  - Гоняется за  курами. Я
ему сказал,  что здесь  и для него будет доля,  но он хочет сам
поймать цыпленка.

     Солнце садилось и начал сгущаться мрак.

     Они, в  ожидании  ужина,  собрались  вокруг  костра. Замок
возвышался  над  ними -  груда  камней,  поросших  мхом.  Тощие
цыплята бродили по  двору, безуспешно копаясь в земле. Такие же
тощие  свиньи  копались в груде мусора. Половину двора  занимал
огород. Овощи с него были убраны,  и  лишь  несколько  початков
капусты и ряд репы остались на грядках.

     - Откуда вы  узнали,  что  в  тумане  безопасно? - спросил
Марк.

     - Вероятно, инстинктивно,  - ответил Снивли. - В сущности,
я ничего не знал. Назовем это, если хотите,  намеком на знание.
Что-то щелкнуло во мне, и я  все понял. Вы не могли знать этого
намека. И ни один человек этого не может, а я могу.

     - И что теперь? - спросил Хол.

     - Не знаю, - ответил Снивли. -  Пока  мы  в  безопасности.
Признаюсь,  что  я  не  понимаю. Они говорят, что  Зверь  Хаоса
мертв,  и  в  то  же  время им нужна наша помощь. Но я не  могу
представить, какая им нужна помощь и почему именно от нас. Меня
они беспокоят. Они  похожи на отбросы нашего мира. Ни маленький
народец,  ни  местные чудовища, а что-то совсем  иное.  До  нас
доходили слухи о  таких существах. Но  их никто не  видел.  Это
были не рассказы видевших их, а скорее легенды о них...  И если
вы у меня спросите о Звере Хаоса, то я отвечу,  что  знаю о нем
не больше вашего.

     - По крайней мере, хорошо, что они  пока  оставили  нас  в
покое, -  сказал Джиб, - принесли нам пищу  и ушли. Может быть,
они дают нам время привыкнуть.  Я  рад этому. При виде их  меня
начинает тошнить.

     - Придется  к  ним  привыкнуть,  - сказал Корнуэлл.  -  Им
что-то нужно от нас, и поэтому они вернутся.

     - Надеюсь, что они дадут сначала нам поесть, - сказал Хол.

     Им  дали  такую  возможность.  К  тому  времени,  как  они
закончили ужин, наступила ночь. Хол расшевелил  костер так, что
освещалась большая часть двора.

     Их было только трое:  Большой  Живот, Жабье Лицо и третий,
похожий на  лиса,  который  начал  превращаться  в человека, но
остановился  на  полпути.  Они  подошли  к  костру и сели.  Лис
улыбнулся, обнажив острые зубы. Остальные не улыбались.

     - Удобно ли вы устроились и хорошо ли вы  поели? - спросил
Жабье Лицо.

     - Да, спасибо, - сказал Корнуэлл.

     - Мы приготовили для вас помещение.

     - Нам лучше здесь, у ворот.

     - Двое из вас люди, -  сказал  Лис,  снова улыбаясь, чтобы
показать свое дружелюбие, - а люди бывают здесь редко.

     - Вы настроены против людей? - спросил Хол.

     - Вовсе нет, - ответил Лис. - Нам нужен кто-нибудь, кто бы
не испугался.

     - Мы тоже, как и вы, можем пугаться, - ответил Корнуэлл.

     - Может быть, -  ответил Лис, -  но вы будете  бояться  не
того, чего мы. Вы не так боитесь Зверя Хаоса.

     - Но Зверь Хаоса мертв?

     - Бояться можно даже  мертвого,  если боялись, пока он был
жив.

     - Если вы боитесь, то почему не уходите?

     - Потому что нам кое-что нужно  сделать,  -  сказал  Жабье
Лицо.

     - Зверь Хаоса велел нам кое-что сделать  после его смерти.
Мы знаем, что должны это сделать, но боимся.

     - Вы хотите, чтобы мы это сделали для вас?

     - Для вас  это не будет  трудно, - сказал Большой Живот. -
Вы  никогда  не знали  Зверя  Хаоса,  не  знали,  что  он может
сделать.

     - Мертвый, он ничего не может сделать, - заметил Джиб.

     - Мы  сами  говорим  себе  это,  но  страх сильнее нас,  -
признался Лис.

     - Расскажите об этом Звере, - попросил Корнуэлл.

     Они в нерешительности посмотрели друг на друга.

     - Расскажите,  -   повторил   Корнуэлл.   -   Если  вы  не
расскажете,  нам  не  о  чем  говорить.   А   ведь   надо   еще
договориться. Мы  делаем для вас работу,  а что вы  делаете для
нас?

     - Ну, мы думали...

     - Вы думали, что так как вы помогли нам днем...

     - Да, - подтвердил Большой Живот, - примерно так.

     - Не думаю, чтобы вы уж очень нам помогли, - сказал Хол. -
Мы бы и  сами  справились. Волшебный  меч  Марка и мой  колчан,
полный стрел, плюс Джиб с его топором...

     - Они помогли нам, - возразила Мери.

     - Не позволяйте  этим  фиглярам  дурачить  нас,  -  сказал
Снивли. - У них какая-то грязная работа.

     - Я согласен, что днем вы  были  нам  полезны, - признался
Корнуэлл. - Но то, что вы просите, гораздо больше.

     - Вы с нами торгуетесь? - спросил Лис.

     - Скажем  так:   мы   с  вами  обсуждаем  план  дальнейших
действий.

     - Может, мешок  цыплят? - спросил  Лис. - Или одну или две
свиньи.

     Корнуэлл не отвечал.

     - Может подковать ваших лошадей? - спросил Жабье Лицо. - У
нас есть кузница.

     - Мы  движемся  не  в  том направлении, - сказал  Джиб.  -
Сначала  нужно  узнать,  что  за работа нас ожидает.  Может  мы
вообще не захотим ее делать?

     - Работа легкая, -  сказал Большой Живот, - если вы только
не боитесь Зверя. Мы же дрожим даже от звука его имени.

     Все трое вздрогнули.

     - Вы  говорите  об  этом  вашем Звере и дрожите,  -  резко
сказал Снивли, - расскажите, что делает его таким страшным? Что
за ужас? И не пытайтесь нас обмануть. У нас крепкие желудки.

     - Он не с Земли, - сказал Лис. - Он упал с неба.

     - Дьявол, -  сказал  Корнуэлл  с  отвращением.  - Половина
языческих богов спустилась с неба. Расскажите что-нибудь новое.

     - Легенды совершенно серьезно утверждают, что он спустился
с неба, - сказал Большой Живот. - Легенды говорят, что  он упал
на  это  самое место и лежал во  всей  своей  отвратительности.
Люди, жившие здесь, бежали, спасаясь. Говорят,  что здесь тогда
были хорошие дни, почва была  плодородной,  и  множество  людей
жило в  довольстве и счастье, но  вот на землю  напала болезнь,
гнилость. Не  стало  дождей,  почва  утратила  свое плодородие,
начался голод, и  люди стали говорить, что это несчастье принес
Зверь.  Они  посоветовались  и  решили, что Зверь  должен  быть
огражден. Много лет  они таскали большие камни и оградили Зверя
не  только  с  боков,  но  и  сверху, оставив только  маленькое
отверстие, чтобы  можно было проникнуть в случае необходимости.
Хотя  зачем   кому-то   понадобилось   бы  туда  пробираться  -
непонятно. Люди  построили  для  Зверя сводчатый склеп, верхнее
отверстие которого  закрыли  вставным  камнем.  Сделав это, они
стали ждать  дождь, но его  не было. Болезнь поразила на земле.
Все  начало  заносить песком, но люди по-прежнему цеплялись  за
землю, потому что она  раньше  была хорошей. Они надеялись, что
земля снова станет хорошей, и  поэтому  не  могли отказаться от
нее.  Среди   людей  нашлись  такие,  которые  утверждали,  что
научились говорить с заключенным в склепе  Зверем,  и  что  тот
хочет, чтобы ему поклонялись. "Если мы  станем поклоняться ему,
может, он снимет болезнь с земли". И вот  они стали поклоняться
ему, но это не принесло им пользы, и они сказали: "Построим для
него дом, очень хороший дом. Может, когда мы сделаем это, то он
будет  доволен  и снимет  болезнь  с земли".  И  они много  лет
работали, чтобы  построить  этот замок. Люди, которые научились
говорить со Зверем, переселились в  замок,  чтобы  слушать  его
повеления и выполнять его волю. Я содрогаюсь, когда вспоминаю о
то он потребовал.

     - Но  ведь  это не  принесло  ничего  хорошего,  -  сказал
Корнуэлл.

     - Откуда вы знаете? - спросил Лис.

     - Земля продолжала болеть.

     - Вы правы. Это не принесло ничего хорошего.

     - И все же, после постройки Замка  вы  остались  здесь,  -
сказала Мери. - Ведь вы те, кто научился говорить со Зверем.

     - То,  что  осталось  от  них,  -  ответил  Жабье  Лицо. -
Некоторые из нас умерли, хотя  все  мы  прожили намного больше,
чем обычные люди. Мы жили  и  менялись. Кажется, мы и жили  так
долго лишь для того, чтобы измениться. Какими мы стали, вы сами
видите.

     - Не знаю, верить ли этому, - сказал Оливер. - Мне кажется
невозможным, чтобы обычные люди стали такими как вы.

     - Это  сделал  Зверь,   -   сказал  Большой  Живот.  -  Мы
чувствовали, как он изменяет нас, но зачем он это делал,  мы не
знаем.

     - Вы могли уйти, - сказал Корнуэлл.

     - Вы не понимаете,  - сказал Лис.  - Мы дали  клятву,  что
останемся со Зверем. Спустя какое-то время  люди  ушли,  но  мы
остались.  Мы  боялись, что если Зверь останется  один,  то  он
разрушит  свод  и выберется. Мы не могли  допустить  этого.  Мы
должны были стоять между Дикими Землями и нашим Зверем.

     - А спустя некоторое время нам уже  некуда  было  идти,  -
добавил  Жабье  Лицо. - Мы настолько изменились,  что  для  нас
нигде не было места.

     - Не склонен верить ни одному  слову,  -  сказал Снивли. -
Они  рассказывают,  как  сформировалось   жречество   -  группа
самодовольных   паразитов,    присосавшихся   к   людям.    Они
использовали Зверя,  чтобы получить легкую жизнь. Сейчас, после
ухода людей,  жизнь у них, может быть, уже  не такая легкая, но
раньше она была  такой, и именно  для этого они  говорили,  что
могут разговаривать со Зверем. Даже сейчас они пытаются убедить
нас, что у  них  была благородная  цель,  что они стояли  между
Дикими Землями и Зверем.  Но  они лишь банда ловких обманщиков,
особенно этот, с лисьей мордой.

     - Может, и так, - сказал Корнуэлл. - Может вы и  правы, но
давайте их выслушаем до конца.

     - Это все, -  сказал  Большой Живот.  -  И каждое слово  -
правда.

     - Но  Зверь   мертв,  -  сказал   Хол.  -  Вам  не  о  чем
беспокоиться.  Если  он и велел вам что-то  сделать  после  его
смерти, вы можете этого не делать. Он вам уже не страшен.

     - Может,  вам  он и не страшен,  -  возразил Лис, - вам  и
вашему отряду. Но нам он страшен.  Мы так долго жили с ним, что
стали его частью,  он  живет в нас, и  даже  после смерти может
дотянуться до нас.

     - Да, это возможно, - сказал Корнуэлл.

     - Мы знаем,  что он мертв, -  сказал Большой Живот.  - Его
тело разлагается в склепе. Он умирал долго, и мы умирали вместе
с ним.  Мы чувствовали, как он умирает. Теперь  он мертв. Но по
ночам, в тишине, мы знаем, что он еще здесь. Может,  для других
это не так, но для нас это правда.

     - Ладно,  -  сказал  Хол.  -  Допустим,  мы вам верим.  Вы
рассказывали  долго  и с определенной целью. Пора сказать  нам,
что это за цель. Вы говорите, что есть работа, которую мы можем
сделать, потому что не так боимся Зверя, как вы.

     - Требуется войти под свод склепа, - пояснил Лис.

     - В склеп с мертвым чудовищем? - воскликнула Мери.

     - Но зачем? - с ужасом спросил Корнуэлл. - Зачем?

     - Потому что оттуда надо кое-что достать, - ответил Лис. -
Зверь сказал, что нужно что-то извлечь оттуда.

     - Вы знаете - что?

     - Нет, не знаем.  Мы спрашивали, но  он не сказал.  Но  мы
знаем, что  оно там. Мы  сняли крышку с отверстия и посмотрели.
Нам потребовалась вся ваша храбрость, но  мы  сделали  это.  Мы
только  бросили   взгляд,  но  увидели  предмет,  который  надо
вытащить. Мы бросили взгляд и бежали.

     - И вы хотите, чтобы мы вытащили это?

     - Да.

     - Что же это такое? - спросила Мери.

     - Мы видели только  часть  его, вернее, я предполагаю, что
мы видели  только часть. Мы  не можем догадаться, то это такое.
Оно похоже на  круглую  клетку. Полоски металла образуют клетку
примерно такой величины.

     Лис раздвинул руки на фут.

     - Это погружено в тело Зверя?

     - Да.

     - Грязная работа, - сказал Джиб.

     - Мне это не  нравится,  - сказал  Снивли.  - В этом  есть
что-то злое. Они знают больше, чем рассказывают нам.

     - Возможно, - сказал Корнуэлл. - Но перед нами проблема, а
значит, существует  цена за ее решение.  И цена эта  не цыплята
или свинья, - добавил он, обращаясь к Лису.

     - Добродетельность поступка?  -  предположил Лис. - Во имя
рыцарства?

     - Не говорите о  рыцарстве!  - выпалил Оливер. - Рыцарство
умерло. Оно долго не  продержалось,  сгнило на корню. Нам нужно
что-то прочное. Если мы ничего не получим, то утром уходим.

     - Вы  не  посмеете  уйти,  -  нагло  возразил  Лис.  -  По
развалинам  ходят  церберы.  Не  пройдете  вы  и мили, как  они
разорвут  вас  на  кусочки.  Церберы вас никогда не  любили,  а
теперь, после того, как вы убили гиганта, любят еще меньше.

     - Вы полагаете, что мы в ловушке? - спросил Хол.

     - Может и нет, - ответил Большой Живот. - Возможно, мы вам
поможем.

     - Они действуют заодно,  эти  фигуры и церберы! - закричал
Снивли. - Они хотят нас шантажировать.

     - Если  вы  думаете, что  мы  дружны с  церберами  и с  их
помощью хотим заставить вас выполнить  работу,  то  вы  глубоко
ошибаетесь, - заявил Жабье Лицо.

     - Но до  прихода к замку мы  не видели церберов,  - сказал
Джиб. - Мы ждали их, но они не появлялись. Они  могли захватить
нас в любом месте, но ждали именно здесь.

     - Много  лет  церберы бродят вокруг замка Зверя, -  сказал
Лис. - Они надеются застать нас врасплох. С самого начала между
нами идет  война. В последние  годы они стали осторожнее. Мы их
проучили и  теперь они знают,  на что мы способны. Мы регулярно
поражаем  их  различными  видами  магии,  но   они  не  уходят.
По-прежнему не сдаются. Но сейчас  при  виде  нас они поджимают
хвосты и уходят. Они нас боятся.

     - Видимо,  им нужен  замок?  - спросил Джиб.  -  Не вы,  а
замок?

     - Верно, - ответил Лис. - Для них это вопрос гордости. Они
хотят владеть замком Зверя Хаоса. Они никогда ничем не владели,
эти хулиганы и скандалисты Диких Земель. Их, конечно боятся, но
не уважают. Завладев замком, они надеются приобрести уважение.

     - Но вы их проучили?

     - Да. Они  теперь  не  осмелятся  приблизиться,  но все же
надеются когда-нибудь перехитрить нас.

     - Вы  думаете,   что   сможете   помочь  нам  благополучно
выбраться из замка? - поинтересовался Корнуэлл.

     - Да.

     - Если мы войдем  в склеп и  вытащим этот предмет,  то  вы
снабдите  нас  охраной  до  того  места,  где церберы не  будут
угрожать нам?

     - Они  нам  лгут,  -  сказал  Снивли.  -  Они  сами боятся
церберов точно также, как Зверя Хаоса.

     - Какая разница? - спросила Мери. - Ведь вы  уже все равно
решили вытащить эту штуку из склепа. Вам же  интересно, что это
такое.

     - Но вы обещаете нам охрану? - спросил Корнуэлл у Лиса.

     - Да, - подтвердил Лис.

     - Если вы нас  обманете,  - сказал  Хол,  - мы вернемся  и
разорим ваше гнездо.







     Зловоние было тяжелым. Оно било в  живот, затыкало ноздри,
обжигало  горло,  выжимало  слезы  из глаз. От  него  кружилась
голова. В нем была какая-то грозная  чуждость,  оно  как  будто
пришло не с Земли, а из недр ада.

     Им   пришлось  проработать   несколько   часов,   расширяя
отверстие в  своде,  устанавливая  блок, чтобы пропустить через
него веревку.

     Когда все было готово, Корнуэлл  заглянул  в  отверстие  и
увидел  гниющую  массу,  не  совсем  жидкую  и  не  твердую,  а
желеобразную. В  виде  этой  массе  было что-то отвратительное,
выворачивающее  наизнанку  желудок - то же свойство,  что  и  в
запахе. Сам  по себе запах  был отвратителен, но в комбинации с
видом этой массы он был  просто  невыносим.  Корнуэлл  согнулся
вдвое, сотрясаемый  приступом  рвоты. Но содержимое его желудка
было уже давно извергнуто.

     - Почему вы  не пустите меня,  Марк? - спросил Джиб. - Мне
это не так страшно...

     - Вам это не так страшно, - ответил Корнуэлл, - потому что
у вас уже внутренности чуть не выдавились из горла.

     - Но я легче, - не сдавался Джиб. - Я втрое легче вас. Мне
легче справиться с веревкой.

     - Перестаньте, Джиб, -  гневно сказал Снивли, - мы уже все
обговорили. Конечно, Марк тяжелее вас,  но  он  и втрое сильнее
вас.

     - Может, сила тут и не нужна.

     - Эту штуку внизу будет  трудно  вытащить, - сказал Хол. -
Она растет из тела Зверя, и может оказаться еще и прикрепленной
к нему.

     - Теперь его  тело - масса слизи,  - возразил Джиб.  - Это
только грязь.

     - В этом случае клетка или  шар,  или что бы это ни  было,
утонуло бы. Мы бы не увидели его.

     - Но, может, оно плавает.

     - Давайте прекратим  разговоры,  -  сказал Корнуэлл. - Как
сказал Снивли, мы  уже все решили,  мы все обдумали  и  приняли
логичное  решение.  Я   сильнее  любого  из  вас,  а  сила  там
понадобится. Я  ухвачу эту штуку, а  вы вытащите меня  вместе с
ней. Мне  может даже не хватить  силы. Все остальные,  вместе с
Мери, будут тащить веревку. А где же Мери?

     - Он  пошла  разводить  костер,  - ответил Снивли.  -  Нам
понадобится горячая вода, когда мы выберемся отсюда.

     - Если горячая вода сможет отмыть нас, - сказал Оливер.

     - Большой Живот дал нам мыла, - заметил Снивли.

     - Зачем им  мыло? - спросил  Оливер. - Судя по запаху, они
никогда не моются.

     Корнуэлл прикрикнул на него и остальных:

     - Прекратите болтовню! При чем тут мыло,  если нужна здесь
Мери чтобы тянуть веревку!

     Он замолчал, устыдившись. Почему он на них кричит? Это все
запах.   Он   грызет   мозг,   дергает   нервы,    выворачивает
внутренности.  Со  временем  он  может  превратить  человека  в
кричащего маньяка.

     - Давайте начнем, - сказал он.

     - Я позову Мери,  -  сказал Оливер,  -  а сам посмотрю  за
костром.

     - Забудьте об огне, - сказал Хол. - Возвращайтесь вместе с
ней. Нам будет нужна ваша помощь.

     - Если бы  у нас был крюк, -  сказал Джиб,  - мы могли  бы
поднять эту штуку, подцепив ее.

     - Но у нас нет крюка, - сказал Хол, - и нет металла, чтобы
его изготовить. У них есть кузница, но нет металла.

     - Они спрятали металл, - сказал  Снивли,  -  и  спрятались
сами. Их не видно.

     - Мы можем использовать  металл  одного из наших котлов, -
сказал Джиб.

     - Это долго,  -  возразил  Корнуэлл.  -  Поэтому  обвяжите
вокруг меня веревку и начинайте. Так будет легче и проще.

     - Вы задохнетесь, - сказал Снивли.

     - Нет. Я обвяжу нос и рот шарфом.

     - Проверьте, чтобы  узел был хорошо завязан, - предупредил
Снивли Хола, - нельзя  ничего  упускать, если Марк туда упадет,
мы не сможем его вытащить.

     - Я разбираюсь в узлах, -  заметил  Хол.  - Хорошая петля,
затянется крепко.

     - Как вы себя чувствуете? - спросил он Корнуэлла.

     - Хорошо, давайте шарф.

     Корнуэлл обернул шарфом лицо, закрыв им рот и нос.

     - Стойте спокойно, - сказал Джиб. - Я завязываю.

     По  лестнице  торопливо поднялся  Оливер  в  сопровождении
Мери.

     - Вы,  все,  -  сказал  Хол.  -  Всем взяться за  веревку.
Держите ее так,  как будто речь  идет о вашей  жизни.  Опускать
будем медленно.

     Корнуэлл перегнулся  через  край  отверстия  и  его  сразу
затошнило.  Подействовал  не запах  -  шарф  задерживал  его  в
какой-то  мере  -  а  зрелище:  масса  гниющей  ткани  мертвого
разлагающегося существа,  лужа  гниения,  заключенная в склепе.
Она была зеленая, местами желтая, с красными и черными пятнами.
Что-то похожее на слабое течение медленно поворачивалось в этой
массе, так  медленно,  что  трудно  уловить  это движение, хотя
чувство движения, чувство чего-то живого все время оставалось.

     Корнуэлл сжал челюсти. Внутренности у него  выворачивались
наизнанку. Глаза слезились.

     Он знал, что не сможет продержаться долго внизу. Там нужно
будет действовать  быстро  и  еще  быстрее  выбираться  оттуда.
Корнуэлл согнул правую руку, как  бы  желая  убедиться, что она
подействует, когда ему нужно будет схватить клетку.

     Веревка вокруг его пояса натянулась.

     - Осторожнее! Опускайте медленнее!

     Запах  ударил   его,   проглотил,   раздавил.  Шарфа  было
недостаточно.   Запах   пробивался   сквозь   ткань,   и   Марк
захлебывался в нем.

     Желудок взбунтовался в очередной раз  и  ударил  в  горло,
потом упал  на место, где не  было дна. Рот  заполнился рвотой,
которую нельзя было выплюнуть  из-за  шарфа. Он ослеп и потерял
ориентацию. Он попытался закричать, но слова не шли из горла.

     Внизу  под  собой  он  видел  отвратительную   поверхность
гниения.  В  ней  началось  яростное  движение.   Разлагающаяся
материя поднялась  волной  и  потянулась  к  нему, обхватила, а
потом  рухнула   назад.   На   ощупь   она  была  отвратительно
маслянистой, и к тому  же  зловонной. Другая волна пробежала по
поверхности,  ударила  в  противоположную   сторону   склепа  и
завихрилась, но не  как вода, а  медленно и громоздко.  В  этом
движении чувствовалась  ужасная  мощь.  Потом эта масса хлынула
назад, поднялась и  дотянулась  до него. Она начала подниматься
по его телу, пропитывая слизью, покрывая его. Он  поднял руки и
в ужасе закрыл лицо, защищаясь от этого разложения. Желудок его
снова перевернулся. Его непрерывно рвало. Но  рвота была сухой:
в желудке было пусто.

     Он  почти  ничего  не  видел, и у него  появилось  ужасное
чувство, будто он заключен в чем-то чуждом всему  живому. Он не
чувствовал  давления  веревки,  когда  его  поднимали.   Только
ощутив,  что  его  перехватили  чьи-то руки, он понял  что  его
вытаскивают из отверстия.

     Колени  его   подогнулись.   Он   лежал,   а   рвота   все
продолжалась. Кто-то вытер ему лицо. Кто-то сказал:

     - Все в порядке, Марк, мы вас вытащили.

     Кто-то другой говорил:

     - Оно  не  мертвое,  говорю  вам.  Оно  все еще живое.  Не
удивительно, что  эти  проходимцы  боятся  спускаться туда. Вас
провели, говорю вам.

     Корнуэлл с трудом поднялся на колени.  Кто-то протянул ему
воды.  Он  пытался что-то сказать, но грязный, покрытый  рвотой
шарф по-прежнему закрывал ему  рот.  К нему протянулись руки, и
рот его освободился.

     Он увидел лицо Джиба. Рот на нем шевелился:

     - Снимайте одежду. Вниз по лестнице  -  там  лохань.  Вода
горячая и у нас есть мыло.







     Енот и Оливер сидели на краю лохани.

     - Я советую  сдаться,  -  говорил  Оливер.  - Жители замка
знали, что случится, если они спустятся в склеп. Они знали, что
это существо не умерло.

     - Оно  умерло,  - возразил Снивли, - и  гниет  там,  перед
нашими глазами. Это магия, вот что это такое. Склеп заколдован.

     - Нельзя заколдовать  склеп,  -  заявил  Оливер.  - Нельзя
заколдовать предмет,  живое  существо  можно,  но  не  каменный
предмет.

     - Надо  найти  другой путь, - сказал Джиб.  -  Я  осмотрел
решетку для жарения. Если разогнуть один прут, то можно сделать
крюк.

     - Если спускаться туда, вниз, с крюком, то получится то же
самое, -  сказал Хол. - Зверь, мертвый он  или нет, не позволит
нам подцепить этот предмет.

     - Показывались Большой Живот и другие? - спросил Корнуэлл.

     - Нет, -  ответил Хол. -  Мы обыскали замок, но они где-то
прячутся.

     - Если понадобится, мы  разберем  замок по камням и найдем
их, - сказал Корнуэлл. - Мы не позволим играть с нами.

     - Но нам надо извлечь оттуда эту штуку, -  сказала Мери. -
Мы  заключили  договор с жителями замка. Равнина снаружи  кишит
церберами. Сами мы никогда не выберемся.

     - Почему  вы  думаете, что они будут соблюдать договор?  -
спросил  Снивли.  -  Они  же попытались использовать  нас.  Они
почему-то обязательно хотят достать эту штуку из склепа.

     - Мы  можем  снести склеп,  -  сказал Джиб,  -  но на  это
потребуется какое-то время.

     - Я  думаю,  что уже отмылся, - констатировал Корнуэлл.  -
Мне лучше выбраться из лохани. Дайте мне брюки.

     - Они еще не высохли, - сказала Мери.

     - Неважно, я  надену  влажные.  Надо  что-то  делать. Джиб
прав. Надо снести склеп.

     - О  чем  беспокоиться?   -   спросил  Джиб.  -  Мы  можем
прорваться через церберов.  Гигант мертв, и дух из них выпущен.
Они больше не такие свирепые.

     - У нас  только дюжина стрел, -  сказал Джиб. -  Когда они
кончатся,  других  уже  не  будет. Тогда останется  только  мой
топор. Топор и меч Марка.

     - И  меч и  топор  хороши, - сказал  Снивли,  - лучших  не
найти.

     - Вот они, твои брюки, - сказала подошедшая Мери,  - как я
и говорила, они еще не высохли. Ты простудишься.

     - Спасибо. Они скоро высохнут.

     - Хорошая  чистая  шерсть, - сказал Хол. -  Никто  еще  не
пострадал от влажной шерсти.

     Корнуэлл выбрался из лохани и натянул брюки.

     - Я думаю,  что нам надо  все обсудить, - проговорил он. -
Жители  замка  хотят что-то получить из склепа,  если  оно  так
важно  для  них, то оно может  оказаться  важным и для нас.  Во
всяком случае, я  считаю, что нам  нужно извлечь его  оттуда  и
посмотреть. А  когда мы сделаем  это, то найдем Большой Живот и
других и поговорим с ними. Но раньше надо проникнуть в склеп.

     - Возможен  другой   способ,   -   сказал  Оливер,  -  рог
единорога. Тот, что у Мери. Магия против магии.

     Снивли покачал головой:

     - Я не уверен, что это подействует.

     - Мне не хотелось  говорить  об этом, - извиняющимся тоном
сказал Оливер. - Посылать туда такую милую леди...

     - Черт  возьми!  - взорвался Корнуэлл. - Если вы  думаете,
что есть такая возможность, дайте мне рог и пойду снова.

     - Но в  ваших руках он  не подействует, - сказал Оливер. -
Он подействует только в руках Мери. Нужно спускаться ей.

     - Тогда снесем склеп, - сказал  Корнуэлл,  -  если  ничего
другого не придумаем, а Мери не будем спускать в склеп.

     - Ты не имеешь права так говорить, - сказала Мери. - Ты не
должен указывать,  что мне делать. Я  член отряда и  имею право
поступать, как хочу. Я много миль несла этот рог, а  его ужасно
неудобно нести. И если от него может быть толк...

     - Откуда  и  знаешь, что от него будет  толк,  -  закричал
Корнуэлл. -  А если он  не подействует? Если ты опустишься туда
и...

     - Я попробую, - сказала Мери,  -  если  Оливер думает, что
это подействует, то я попробую.

     - Позвольте мне попробовать первому, - сказал Корнуэлл.

     - Марк, вы говорите неразумно, - ответил Хол. - Мы спустим
Мери, и если там будет движение, мы немедленно вытащим ее.

     - Там ужасно, - сказал Корнуэлл. - Этот запах...

     - Если подействует рог, то понадобится только одна минута.

     - Но она не  сможет вытащить эту штуку, - сказал Корнуэлл.
- Наверняка она тяжелая. Она  не  сможет схватить ее, а если  и
схватит, то не вытащит.

     - Мы  прикрепим  крюк,  -  сказал  Хол.  - Привяжем его  к
веревке. Она подденет крюком, а мы вытащим.

     - Ты действительно этого хочешь? - спросил Корнуэлл Мери.

     - Конечно, не  хочу. Но и ты не хотел,  но делал. Теперь я
готова  сделать   то   же.   Пожалуйста,   Марк,   позволь  мне
попробовать.

     - Надеюсь, рог  подействует,  -  сказал  Снивли.  - Но мне
страшно подумать, как мала вероятность этого.







     На  этот  раз  они  действовали по-другому. Для  Мери  они
подготовили сиденье,  как  на детских качелях, крепко привязали
веревку к нему  и пропустили ее  через блок. К  рогу  привязали
веревку и  подвесили его через плечо Мери, так  что ей не нужно
было  его  держать. Руки  у  Мери были  свободны,  и она  могла
держать  крюк,   привязанный  к  другой  веревке.  Эта  веревка
проходила через второй блок.

     Наконец все было готово.

     - Мое платье, - сказала  Мери,  - оно у меня единственное.
Там оно испачкается.

     - Подогните его, - посоветовал Хол. - Мы его подвяжем.

     - Но оно не отмоется, - жаловалась Мери.

     - Снимите его, - сказал Снивли. - Спускайтесь нагишом. Нам
все равно.

     - Нет! - сказал  Корнуэлл. - Клянусь Господом, я не допущу
этого!

     - Снивли, - резко сказал  Хол.  - Ты зашел слишком далеко.
Ты, конечно, знаешь, что такое скромность.

     Джиб сказал Мери:

     - Вы должны простить его, он не знал...

     - Ничего, - сказала  Мери.  - Это мое единственное платье.
Если вам все равно...

     - Нет, - сказал Корнуэлл.

     Мери мягко и негромко сказала ему:

     - Ты ощущал мою наготу...

     - Нет! - напряженно повторил Корнуэлл.

     - Я выстираю платье, пока  вы  будете купаться в лохани, -
предложил Оливер. - Я возьму побольше мыла и отстираю его.

     - Все это глупости, - сказал Снивли. - Она плюхнется туда,
и  грязная  масса  обволочет  ее.  А  рог  не  подействует, вот
увидите.

     Они подвязали Мери и обвязали ее лицо куском ткани. Оливер
нашел кухню замка и обнаружил там уксус. Ткань  была вымочена в
уксусе, в надежде, что это поможет преодолеть запах.

     Потом  они   начали  опускать  Мери  в  отверстие  склепа.
Разлагающаяся  грязь  мгновенно  вскипела, а потом  опустилась.
Отвратительная яма беспокойно шевелилась, как больное животное,
дрожащее в агонии. Но оставалось относительно спокойной.

     - Действует, - произнес Джиб сквозь  сжатые  зубы.  -  Рог
действует.

     Корнуэлл окликнул Мери:

     - Осторожней. Протяни  крюк  и  будь  наготове. Мы опустим
тебя еще на фут.

     Мери вытянула руку с крюком наготове.

     - Опускайте, - сказала Мери.

     Крюк скользнул между металлическими полосами и закрепился.
Джиб потянул веревку.

     - Получилось! - закричал он.

     Корнуэлл быстро  вытащил  Мери.  Несколько  рук помогли ей
выбраться  из   отверстия.   Она  пошатнулась,  когда  ноги  ее
оказались на земле, и Корнуэлл подхватил ее, сорвав  ткань с ее
лица. Она  смотрела на него полными  слез глазами. Он  вытер ей
слезы.

     - Ужасно, - сказала она. - Но ты и так это знаешь. Ты ведь
был внизу. Тебе должно было быть еще хуже.

     - Как ты?

     - Все в порядке. Запах...

     - Сейчас уйдем отсюда. Только вытащим эту штуку.

     Корнуэлл повернулся к Джибу.

     - Что там?

     - Не знаю, - ответил Джиб. - Не разглядел еще.

     - Давайте вытащим, пока ничего не случилось.

     - Зверь беспокоится, - сказал Хол.

     - Вот оно! - крикнул Оливер.

     Оно висело  на конце веревки,  с него капала слизь. Но это
был не шар и не клетка. Шар оказался лишь верхней частью.

     - Быстрей,  -  предупредил Хол. - Тяните все. Зверь  внизу
поднимает бурю.

     Волна содержимого  склепа поднялась к отверстию и брызнула
наружу.

     Корнуэлл протянул  руку  и  схватил  предмет,  висевший на
крюке.

     Он был похож  на  человека. Клетка образовала голову, тело
было цилиндрическое, примерно в два  фута  толщиной  и в четыре
длиной, снизу  торчали три металлических стержня, которые могли
служить ногами. Рук не было. Хол схватился за один из стержней,
а  Корнуэлл  за  другой.  Вдвоем они вытянули этот  предмет  из
отверстия. Новая волна из склепа ударила  в  края  отверстия  и
забрызгала землю вокруг.

     Они сбежали по ступеням во двор.  Джиб  с  Холом,  вытащив
предмет во двор, поставили его  на  стержни-ноги  и  отступили.
Мгновение тот  стоял  неподвижно,  потом шагнул, постоял, потом
сделал  еще  шаг, повернулся, как бы оглядываясь, хотя  никаких
глаз у него не было видно.

     - Он живой, - сказала Мери.

     Все смотрели, как зачарованные.

     - Вы знаете, что это? - спросил Хол у Снивли.

     Тот покачал головой.

     - Он на нас не сердится? - спросил Джиб.

     - Подождем, - сказал Хол.

     Корзинообразная сфера  служила  головой,  и в этой корзине
вращался  шар,  временами искрящийся.  Корзина  возвышалась  на
цилиндрическом теле,  в  котором  виднелось множество маленьких
отверстий, как будто  кто-то  истыкал его гвоздем. Передней или
задней  части  у  этого  создания  не  было:  оно  могло  легко
двигаться в  любом  направлении. Оно казалось металлическим, но
уверенности в этом не было.

     - Сын Зверя Хаоса, - задумчиво сказал Корнуэлл.

     - Может  быть,  -  подхватил  Хол. - Сын... или  дух?  Кто
знает?

     - Жители замка должны это знать, - предположила Мери.

     Но их по-прежнему не было видно.







     Они вымылись,  выстирали одежду, приготовили и съели ужин.
Со  стороны  склепа временами  доносился  слабый  запах,  но  в
остальном все  было  спокойно. Лошади меланхолично жевали сено,
грудой  сваленное  в углу двора. Тут и  там  продолжали  рыться
свиньи, но куры перестали кудахтать и отправились на насест.

     Жители замка все еще не показывались.

     - Я начинаю беспокоиться о них, -  сказал  Корнуэлл.  -  С
ними, видимо, что-то случилось.

     - Они  просто  прячутся, - сказал Снивли. - Они  заключили
договор,  хотя  заранее  знали,  что не сумеют  его  выполнить.
Теперь они ждут, пока мы уйдем. Они хотят перехитрить нас.

     - Вы думаете, что они не  помогут  нам  против церберов? -
спросила Мери.

     - И никогда так не думал, - сказал Снивли.

     - Вокруг  по-прежнему  полно церберов, - сказал Джиб. -  Я
перед самым заходом поднялся на укрепление. Они ждут.

     - Что  же  нам  делать?  -  спросил  Снивли.  -  Нельзя же
оставаться здесь навсегда.

     - Подождем - увидим, - сказал Корнуэлл. - Что-нибудь может
произойти. По крайней мере, ночевать будем здесь.

     Взошла луна и наступила ночь. Хол подбросил в костер дров,
и пламя взметнулось высоко вверх. Создание,  извлеченное ими из
склепа, без устали ходило  по  двору. Все остальные собрались у
костра.

     - Интересно, что у Жестянки на уме? - сказал Хол. - Похоже
он нервничает.

     - Он осматривается, -  предположил  Джиб, - его вытащили в
новый мир, и он еще не уверен в себе.

     - Нет, здесь что-то не то, - возразил Хол.  - Его действия
беспокоят меня. Может, он знает что-нибудь, чего не знаем мы?

     - Если и так,  то надеюсь, что  он будет держать  это  при
себе, - сказал Снивли. - Нам  хватит  своих  неприятностей.  Мы
сидим  тут, в  этой  груде развалин, и  не  знаем, что  делать.
Хозяева где-то прячутся, а вокруг  замка  бродят  церберы.  Они
знают, что  мы должны выйти, и будут наготове  тут же со своими
зубами.

     Корнуэлл тяжело вздохнул.

     - Я пойду на стену.

     - Слева  есть  лестница,  -  сказал ему Джиб.  -  Ступайте
осторожней. Камни ступенек изношены и скользки.

     Подъем был долгим и трудным, но  наконец  он  добрался  до
укрепления. Парапет достигал трех футов высоты, но многие камни
обрушились. Когда  Корнуэлл  протянул  руку, чтобы опереться на
стену, небольшой камень выпал из стены и упал в ров.

     Местность  вокруг  замка  была  вся  -  сплошные  тени,  и
Корнуэлл понял, что если там и есть церберы,  то рассмотреть их
трудно. Несколько раз ему казалось,  что  он  заметил  какое-то
движение, но он не был уверен.

     С севера подул холодный ветер. Корнуэлл  вздрогнул, но тут
же сказал  себе, что не только ветер вызвал  эту дрожь. Внизу у
костра он не сознавался в  своей  озабоченности,  но теперь, на
верху стены  он мог быть честным с  собой. Он  знал, что они  в
ловушке, и что выхода нет. Будет глупостью пытаться прорваться.
Все их вооружение  -  это  меч, топор и лук  с  дюжиной  стрел.
Конечно, меч волшебный, но уж очень он неуклюжий воин. Лучник -
но что может сделать  один  лук? Мохнатый владелец топора очень
уж маленький. Первый же натиск церберов опрокинет их.

     Где-то в  темноте  равнины  раздался  крик  ночной птицы и
послышалось отчаянное хлопанье крыльев. Что-то напугало  птицу.
Вероятно, на равнине и сейчас полно церберов.

     Потревоженная птица  полетела, видимо, прочь от замка, так
как крик ее  звучал все слабее. Затем послышался какой-то звук,
но настолько  слабый,  что  Корнуэлл  вынужден был напрягаться,
чтобы слышать его.

     Тревожное чувство  появилось  у  Корнуэлла:  он уже где-то
слышал этот звук.

     Звук усилился, и  вдруг  Корнуэлл вспомнил: он слышал этот
звук перед тем, как к их костру скатилась мертвая голова.

     Звук превратился в вой -  как  будто  какое-то  испуганное
существо отчаянно плакало.  Звук поднимался и падал, в нем было
какое-то  безумие  - дикая ужасная музыка, от которой  леденела
кровь.

     "Темный Трубач, - сказал себе  Корнуэлл.  -  Снова  Темный
Трубач".

     Сзади послышался  шум: небольшой камень сорвался со стены.
Корнуэлл резко  повернулся  и  увидел,  как  небольшой, странно
светящийся шар  поднимался  снизу.  Марк  во  внезапном  испуге
отступил и  схватился за меч, но  затем все понял:  по ступеням
лестницы медленно и осторожно поднимался Жестянка.

     И вот, наконец  он  на верху укрепления. Его металлическое
тело  блестело  в  свете  поднимающейся  луны,  а шар в  голове
дружески поблескивал. Корнуэлл заметил,  что  Жестянка вырастил
себе руки, хотя это слово и не совсем подходило. Просто  у него
появилось несколько веревкообразных щупальцев. Они выступали из
отверстий на его теле.

     Жестянка   медленно   приближался  к   Корнуэллу,  который
продолжал пятиться, пока не оказался прижатым  к парапету. Одно
щупальце протянулось  и  коснулось  плеча,  другое указывало на
равнину за  спиной, а затем  сложилось в форме буквы "зет". Это
"зет" нетерпеливо раскачивалось.

     Звук  прекратился,  его  сменила  ужасная  тишина.   "Зет"
продолжало раскачиваться и указывать на равнину.

     - Ты с ума  сошел, - возразил  Корнуэлл. - Туда  нам  идти
нельзя.

     "Зет" настаивало.

     Корнуэлл покачал головой.

     - Может я тебя неправильно понял?

     Показалось еще  одно щупальце и протянулось по направлению
ступеней, ведущих во двор.

     - Ладно, - сказал Корнуэлл. - Давай  спустимся и попробуем
разобраться.

     Он  отошел  от  парапета  и  начал  осторожно  спускаться.
Жестянка  последовал  за  ним.  Сидевшие у костра,  заметив  их
спуск, вскочили на ноги. Хол подбежал  к  подножию  лестницы  и
ждал там.

     - Что происходит? - спросил он. -  У  вас  неприятности  с
нашим другом?

     - Не думаю, -  ответил Корнуэлл. - Он пытается убедить нас
покинуть замок. К тому же, я слышал Темного Трубача.

     - Темного Трубача?

     - Да. Помните  его? Ночь перед тем,  как мы вышли  на поле
битвы.

     Хол вздрогнул.

     - Не  будем  остальным говорить о Трубаче. Но вы  уверены,
что слышали его? Ведь мы здесь ничего не слышали.

     - Уверен. Да  и  Жестянка  настаивает,  чтобы  мы  сделали
что-то. Мне кажется, он хочет, чтобы мы ушли.

     - Мы  не  можем,  - сказал Хол.  -  Мы  не  знаем, что там
снаружи. Может быть утром...

     Тяжело   ступая,  подошел   Жестянка.   Дюжина   щупальцев
выскочила из его тела и застыла, указывая на ворота.

     - Он определенно хочет, чтобы мы ушли, - сказал Хол.

     - Почему? - спросил подошедший Джиб.

     - Может он знает что-то, чего не знаем мы,  - ответил Хол.
- Помните, я совсем недавно говорил об этом.

     - Но там церберы! - воскликнула Мери.

     - Вряд ли он хочет нам зла, - сказал Оливер. - Мы вытащили
его из склепа и он должен быть нам благодарен.

     - Откуда  вы  знаете,  что  он хотел, чтобы  его  вытащили
оттуда?  -  спросил  Снивли.  - Может, мы этим  повредили  ему?
Может, он недоволен.

     - Думаю, что на всякий случай,  -  сказал  Корнуэлл, - нам
надо навьючить лошадей и быть  готовыми  к  подъему ворот. Если
что-нибудь случится, мы сможем уйти.

     - А что может случиться? - спросил Снивли.

     - Откуда мне  знать?  -  выпалил  Корнуэлл.  - Может быть,
ничего, но все же лучше приготовиться к отъезду.

     Джиб и Оливер тем временем уже ловили лошадей, а остальные
готовили седла, тюки и мешки с поклажей.

     Время  шло,   но   ничего  не  происходило.  Оседланные  и
навьюченные лошади, недовольные  тем,  что их оторвали от сена,
топтались и  трясли головами. Жестянка как  ни в чем  не бывало
спокойно стоял у ворот.

     - Посмотрите на него, - с  отвращением  сказал  Снивли.  -
Начал всю эту  шумиху,  а теперь  не  обращает на нас  никакого
внимания и созерцает огонь. Не говорите  мне,  что  он  чего-то
ждет. Все это сплошное недоразумение.

     - Может быть, время еще есть,  -  спокойно  сказал Джиб. -
Время уходить еще не настало.

     И вдруг это время наступило.

     Огненное кольцо  появилось  на  восточном  крае  неба. Оно
свистело и ревело.  Когда оно достигло зенита, рев его сменился
воем. Оно наклонилось  и направилось к замку. Своим блеском оно
затмило луну и ярким светом залило  двор.  На  каменных  стенах
стали видны все трещины  и  неровности, ставшие черными на фоне
этого ослепительного  блеска.  Казалось, что весь замок окрашен
только черно-белыми красками.

     Корнуэлл  и   Джиб  бросились  к  механизму  подъема,  Хол
поспешил им на помощь, и ворота начали медленно подниматься.

     Огненное кольцо  летело  на  замок  сверху,  заполняя  все
вокруг  своим  воем  и  сиянием. Перед ним летела  волна  жара.
Немного не долетев до земли, кольцо скользнуло над замком, едва
не задев при этом самую высокую  башенку,  поднялось  наверх  и
снова начало спуск. Лошади с диким ржанием в  ужасе носились по
двору.  Одна  из  них  споткнулась и покатилась  через  костер,
раскидывая горящие головешки.

     - Ворота уже  достаточно  подняты,  - закричал Корнуэлл. -
Ловите лошадей!

     Но  лошади  не  стали  дожидаться, когда их поймают,  и  в
панике бросились к воротам, Корнуэлл схватил  одну  из  них  за
узду. Он попытался задержать ее,  но  узда  выскользнула из его
пальцев. Копыто ударил о его по ребру, и он покатился по земле.
Испытывая бессильную  ярость  и  разочарование,  он поднялся на
ноги. Обезумевшие  лошади  неслись  по  мосту  и разбегались по
равнине прочь от замка. У одной лошади оторвалось седло и мешки
с тюками полетели все в разные  стороны,  а  лошадь  брыкалась,
чтобы быстрее избавиться от них.

     - Пошли отсюда! - закричал Хол  и,  схватив  Корнуэлла  за
руку, потащил его за собой.

     Остальные уже были на мосту, впереди, низко опустив хвост,
бежал Енот.

     - Только взгляните на  него, - сказал с отвращением Хол. -
Енот всегда был трусом.

     Равнина была освещена  так  ярко, как будто взошло солнце.
Но  свет   огненного   кольца  давал  какие-то  странные  тени,
превращавшие окружающую их местность в кошмар.

     Корнуэлл обнаружил, что  бежит,  даже не решив еще бежать,
бежит  потому,  что бегут остальные, потому что только  бегство
имело смысл. Прямо  перед ним тяжело бежал Жестянка, и Корнуэлл
поймал  себя  на том,  что  даже в  такой  момент он  старается
понять, как  это  металлическое существо может передвигаться на
трех ногах.  "Ведь три, - говорил  он себе, -  ужасно неуклюжее
число".

     Не было видно ни лошадей, ни  церберов. Церберов, конечно,
и  не  должно  быть.  Они разбежались при первом  же  появлении
огненного  кольца.  Корнуэлл  усмехнулся, подумав, что  церберы
теперь три дня не остановятся.

     Вокруг перед ним  бегущие  начали падать, исчезая из вида.
"Мы попали в ловушку", - сказал  себе  Корнуэлл.  Он  попытался
остановиться, но  земля у него  под ногами исчезла и он полетел
куда-то.  Пролетев  лишь несколько футов, он ударился спиной  о
землю и остался лежать, лишившись дыхания от толчка.

     Где-то рядом кричал Снивли:

     - Этот неуклюжий Жестянка упал прямо на меня!

     - Марк, где ты? - позвала Мери.

     Корнуэлл увидел ее встревоженное лицо.

     - Все в порядке, - сказал он. - Что случилось?

     Подполз на четвереньках Хол.

     - Лучше  оставаться  пока тут и не высовываться, -  сказал
он. - Тут пока безопасно.

     - Там наверху с полдюжины колец, - сказала Мери.

     - Вряд ли они  охотятся  за нами, - сказал  Хол.  - Все их
внимание сосредоточено на замке.

     - Лошади исчезли,  -  откуда-то  из  темноты донесся голос
Джиба, -  и с  ними все наши припасы. Мы  остались безо всего в
самом сердце пустыни.

     - Они разбросали тюки, - заметил Оливер, - поэтому кое-что
из припасов мы сможем найти.

     Послышался сердитый голос Снивли:

     - Прочь с меня, кусок железа! Я хочу встать!

     - Лучше взглянуть, что там с ним, - сказал Хол.

     Корнуэлл огляделся. Стены канавы или ямы поднимались футов
на пять, защищая их от яркого  блеска  кружившихся  над  замком
колец.

     Корнуэлл подполз  к  стенке,  обращенной  в сторону замка,
приподнялся и осторожно выглянул. Как  и  сказала  Мери,  колец
стало больше.  Они  кружились  над  замком,  который стоял ярко
освещенный на фоне местности.

     Их рев сменился глухим гудением, которое  пробирало тело и
глубоко  вонзалось  в  голову.  Вдруг  одна  из  башенок  замка
обрушилась, и  сквозь  гудение колец послышался грохот падающих
камней.

     - Их пять, - сказала Мери. - Ты знаешь что это такое?

     Он не ответил. Да и  откуда  он мог это знать? "Магия",  -
подумал он. Потом  он  вспомнил слова, сказанные Джоунзом: "Как
только встречается непонятное, тут же возникает  это слово". Но
эти кольца, несомненно, что-то  такое,  с чем еще не встречался
человек.

     Он прочитал множество  древних рукописей, но ни в одной из
них не было упоминания о кольцах.

     Хотя, минутку... Что-то  такое  было и в самом неожиданном
месте...  Это  было  в  книге  Экклезиаста,  глава  первая.  Он
постарался припомнить точно, что там было написано, но не смог,
хотя знал, что там было написано не только про огненные кольца,
но и  о многом другом. "Надо  было меньше времени  проводить за
древними рукописями, - подумал он, - и больше читать Библию".

     Кольца кругом разместились над замком и быстро закружились
одно за другим, опускаясь все ниже, пока над древним зданием не
образовался один общий круг.

     Глубокий гул поднялся до сверхъестественного воя.  Набирая
скорость   и   постепенно   смыкаясь,  огненное  кольцо   стало
спускаться на замок. Синие молнии вырвались из кольца и ударили
в замок.  Его башни начали рушиться,  и даже сквозь  вой кольца
слышалось падение камней. Гулкий гром  ударил  так,  что  земля
содрогнулась и пошла волнами.

     Корнуэлл  инстинктивно  поднял  руки, защищая голову,  но,
очарованный  зрелищем,  продолжал  смотреть.   Мери   в  страхе
прижалась к  нему, а справа  кто-то - вероятней всего, Снивли -
завыл от ужаса.

     Воздух наполнился раскаленными обломками, земля дрожала, а
шум стоял такой, что перехватывало дыхание. Из центра огненного
кольца поднимался столб дыма. Корнуэлл  понял,  что  это  через
кольцо, как по трубе камина,  поднимается  огонь  и дым пожара.
Неожиданно  все   кончилось.   Огненное   кольцо  стало  быстро
подниматься вверх  и  разделилось  на  пять  меньших колец. Эти
кольца поднялись еще  выше, понеслись на восток и через секунду
скрылись из вида.

     Стало тихо. Лишь треск оседавших камней доносился от груды
обломков, которая указывала бывшее местонахождение замка  Зверя
Хаоса.







     На  третий   день   они  нашли  воду.  Характер  местности
изменился.   Мрачная   пустыня  Сожженной   равнины  постепенно
уступала место тоже сухому, но менее мрачному плоскогорью.

     В  первый  день,  вечером,  они  увидели  вдалеке  голубые
вершины  Туманных  Гор. А  теперь,  когда  они  остановились  у
маленького  ручья,  горы находились  не  более  чем  в  дневном
переходе от них. Грандиозный хребет  вздымался  в  небо прямо с
равнины, без всякого предгорья или холмов.

     На второй день в  полдень  кончилась вода: у них оставался
только один мех с водой.

     Несколько часов они потеряли  напрасно,  пытаясь добраться
до  колодца  во  дворе  замка.  Доступ  к  нему  был прегражден
огромной грудой камней.

     Они разожгли костер и приготовили ужин.

     - Еды осталось только  на завтра, - сказала Мери. - Завтра
съедим последнее зернышко.

     - Впереди будет дичь, -  сказал  Хол. - Идти будет трудно,
но с голоду мы не умрем.

     С ближайшего холма спустился Снивли и присел у огня.

     - Я осмотрел все вокруг, - сказал он. - Никакого движения.
Ничего не видно,  ни одного следа, даже старого, вообще никаких
следов. Нам не следовало идти сюда, нам надо было вернуться.

     - Назад идти столько же, сколько и вперед, - заметил Джиб.
- Может, даже  больше. Кроме того, существует топор, который мы
должны отнести древним.

     - Древние,  если  мы  их  найдем,  возьмут  у нас топор  и
разобьют им наши головы, - сказал Снивли.

     - Перестань хныкать, Снивли, - сказал Хол.  - Конечно, нам
пришлось нелегко. Мы потеряли лошадей и почти все запасы, но из
замка мы выбрались без одной царапины, а это  больше, чем можно
было ожидать.

     - Да, это  так. Но вы и  тогда будете утверждать,  что нам
повезло,  когда  тот,  Кто  Размышляет В Горах, отберет  у  нас
последнее и так пнет, что следы его башмаков останутся на наших
спинах.

     - Прекратите! - воскликнула Мери.  -  Перестаньте болтать!
Мы уже здесь и еще живы. Мы обнаружили воду прежде,  чем начали
серьезно страдать, и...

     - Уж не знаю, как остальные, - сказал Оливер, - но я хотел
пить так, что готов был глотать пыль.

     К огню подошел Жестянка и замер неподвижно.

     - Хотел  бы  я знать, кто он  такой,  - сказал Джиб. -  Он
ничего  не  делает,  не говорит, и  я  даже  не  уверен, что он
слышит.

     - Не забывайте, что именно  он  предупредил нас в замке, -
сказал Корнуэлл, - если бы не он, нам бы пришлось туго.

     - Не  забудьте  также, что  он  нес  большую  часть  наших
припасов, -  подхватил  Хол.  -  Выпустил  эти веревки, которые
служат ему руками, и подхватил ими тюки...

     - Не забывайте, что если бы не он, мы никогда бы не попали
в  эту  заваруху,  -  возразил  Снивли.  -  Говорю  вам, кольцо
охотилось за  ним. Ни из-за нас, ни из-за  этих уродцев в замке
они не побеспокоились  бы,  для них важны не  мы,  а либо Зверь
Хаоса, либо Жестянка.

     - Но если бы не кольца, -  заметил Джиб, - мы и сейчас все
еще сидели в замке. Кольца напугали церберов и, хотя и нам тоже
досталось, кончилось все хорошо.

     - Забавно, как легко мы теперь говорим о кольцах, - сказал
Оливер. - А ведь в тот момент мы страшно испугались. Это что-то
непонятное,  что-то   пугающее,   выходящее   за  рамки  нашего
понимания, а  теперь все мы забыли  о загадочности и  говорим о
кольцах, как будто это  обычное  явление и может встретиться на
каждом углу.

     - Дело в том,  что произошло слишком многое, - сказал Хол.
-  И  было   так  много  странного,  что  мы  просто  привыкли.
Постепенно  приходишь  к  тому,  что  перестаешь  удивляться  и
воспринимаешь все, как совсем обычное.  В  том  мире, откуда мы
пришли, все  мы жили самой обычной жизнью. День  шел за днем, и
ничего необычного не случалось. В  путешествии  мы  привыкли  к
необычному и больше  не находим его слишком значительным. Мы не
задаем себе вопросов. Может быть, потому, что у нас нет  на это
времени.

     - Я много  думал об этих кольцах,  - сказал Корнуэлл,  - и
склонен согласиться со Снивли, что их  целью  был  либо  Зверь,
либо Жестянка.

     - Они могли заранее знать  о  Жестянке, - сказал Снивли. -
Если они  знали кое-что о Звере,  то могли рассчитать  и время,
когда должен был появиться Жестянка.

     - Что возвращает нас к вопросу,  кто  такой  Зверь Хаоса и
кто такой Жестянка, - заметил Корнуэлл. - Может быть Жестянка -
это второй Зверь Хаоса?

     - Мы не знаем на что был похож Зверь Хаоса, - сказал Джиб.
- Может, Жестянка - молодой Зверь  Хаоса,  и  изменится,  когда
подрастет.

     - Возможно, - согласился Корнуэлл. - В  Освальде есть один
человек,  очень  известный  ученый.  Он  недавно  объявил,  что
разработал  метод,  благодаря  которому,  после  ряда  странных
метаморфоз червяк превращается в бабочку. Невероятно,  конечно,
но что, если он прав? Из-за своего объявления он стал предметом
насмешек.  Но,  может,  он  все-таки  прав?  Мы  еще  многое не
понимаем. Может, Жестянка - тот самый червь, из которого в свое
время появится Зверь Хаоса.

     - Я не хочу, чтобы вы так разговаривали при нем, - сказала
Мери. - Так, как  будто он вещь, а не существо, просто  вещь, о
которой можно поговорить. А может он слышит и понимает все, что
вы говорите? Если это так, то вы обижаете его этим.

     Хол привстал, но Корнуэлл удержал его за руку.

     - Не мешайте.

     - Но Енот....

     - Все в порядке. Это игра.

     Конец одного из щупалец  Жестянки  лежал на земле и слегка
вздрагивал.  Именно  к  нему  и  подкрадывался   Енот.  Вот  он
неожиданно  прыгнул,  но  в  самый  последний  момент  Жестянка
отдернул щупальце.  Енот  извернулся,  протянул лапу и все-таки
схватил его, затем упал, все еще  держа  его.  Второе  щупальце
потянулось  к  хвосту Енота. Тот выпустил первое, потянулся  за
вторым.

     - Жестянка играет с ним, - выдохнула Мери, - как мы играем
с котенком. Он даже позволил ему схватить щупальце.

     Хол медленно опустился на место.

     - Будь я проклят! - выговорил он.

     - Он человек, - сказала Мери.

     - Нет, он не  человек, - возразил  Корнуэлл, - но  у  него
есть инстинкт к игре, и это делает его похожим на человека.

     - Ужин готов, - сказала Мери, -  ешьте. Продуктов осталось
только на завтрак.

     Енот и Жестянка продолжали играть.







     Завтра, подумал Корнуэлл,  мы  придем в Горы и постараемся
отыскать  древних.  А что  потом?  Конечно,  никто  не  захочет
возвращаться  через   Сожженную   равнину   без  лошадей,  где,
вероятно,   будут   ожидать   церберы.  Конечно,  нельзя   быть
уверенными,  что   их   ждут  церберы,  но  игнорировать  такую
возможность тоже нельзя.

     Он сидел на песчаном берегу  ручья,  опираясь  на  камень.
Слева в темноте блестел лагерный костер,  и  он  видел  фигуры,
сидевшие около него. Он надеялся, что они не станут его искать.
Почему-то, по неясной ему самому причине,  он  хотел  побыть  в
одиночестве.  Может  быть, хотелось подумать, хотя и знал,  что
время размышлений миновало.  Думать  надо было раньше, до того,
как  он  пустился в  эту  немыслимую  авантюру.  Он  действовал
импульсивно. Он убежал  из  университета, как только узнал, что
стало известно о краже рукописи, хотя, если подумать, бежать не
было необходимости.  В университетском городке были сотни мест,
где он мог бы спрятаться.

     Воображаемая  необходимость  бежать  была  для  него  лишь
предлогом для того, чтобы отправиться  на  поиски  древних. И с
этого  момента  экспедиция  превратилась  в  цепь   невероятных
происшествий.

     Услышав сзади  слабый  шум  шагов,  он  поднялся. Это была
Мери.

     - Я увидела, что тебя нет, и пошла искать. Ничего?

     Он протянул руку, чтобы помочь ей сесть рядом.

     - Что ты делаешь здесь?

     - Думаю, размышляю. Есть ли у нас  право находиться здесь,
и что нам делать дальше?  Конечно,  прежде  всего мы попытаемся
найти древних.  А после? А  что, если  мы их не  найдем? Так  и
пойдем дальше от приключения к приключению, просто чтобы идти и
находить новое? Это  будет своего рода самоубийство. До сих пор
нам просто везло.

     - Все будет в порядке, - сказала она. - Мы найдем древних,
Джиб отдаст им топор, и все будет как надо.

     - Мы  далеко от  дома  и пути назад,  может  быть, нет,  -
сказал он, - во всяком случае, легкого пути. Что касается меня,
то это неважно. У меня  никогда  не было дома, если не  считать
университет,  а  какой  это  дом?  Университет   -  всего  лишь
временная стоянка.  Хотя для Оливера это  не так. Он  много лет
прожил на  стропилах библиотеки. У Джиба  есть его Болото,  а у
Хола и Енота - Дуплистое Дерево. Даже у Снивли есть его шахта и
кузница. А у тебя?..

     - После смерти  моих  приемных  родителей  у  меня не было
дома. Мне безразлично, где теперь жить.

     - Это  был   импульсивный   поступок,   -   сказал  он.  -
Опрометчивый,  безрассудный  план,  появившийся  из  ничего.  Я
интересовался древними - не более чем академический интерес, но
он оказался для меня важным. Не знаю, чем он меня  привлекал. Я
изучал  их  язык,  вернее,  то,  что  выдавали за него.  Никто,
по-видимому, не был уверен, что древние  существуют.  И  тут  я
наткнулся на рукопись древнего путешественника...

     - И решил сам пойти посмотреть, - подхватила Мери.  - Я не
вижу здесь ничего опрометчивого.

     - Конечно, ничего, если бы  это  касалось меня, если бы не
умер отшельник  и не передал топор Джибу, если  бы Джиб не спас
меня  от  волков, если бы Хол  не  был лесным жителем и  другом
Джиба, если бы Снивли не выковал волшебный меч,  если бы ничего
этого не случилось.

     - Но это случилось, - сказала Мери, - и именно это привело
нас друг к другу. Ты  не  имеешь права винить себя, потому  что
никакой  вины  тут нет. Когда ты так  поступаешь,  ты  унижаешь
других. Никто  из нас не оказался тут вопреки  воле, и никто из
нас не сожалеет об этом.

     - А Снивли?

     - Ты имеешь в виду его жалобы? Это у  него такая привычка.
Так он живет.

     Она положила голову ему на плечо.

     - Забудь это, Марк, мы пойдем  дальше  и  найдем древних и
все кончится хорошо. Может,  даже  найдем моих родителей или их
следы.

     - Пока никаких следов не было.  Надо  было  расспросить  в
замке, но произошло так много событий, что мы не нашли время об
этом спросить. Я виню себя в том, что забыл об этом.

     - Я спрашивала о них у существа с лисьей мордой, - сказала
она.

     - И?

     - Они останавливались  в  замке,  отдыхали несколько дней.
Вокруг было много церберов. Но  они,  мои  родители, без опаски
гуляли вокруг замка, и церберы их не трогали.  Подумай об этом,
Марк!  Они  прошли  в  мире всю Сожженную равнину,  через  стаи
церберов.

     - И ты не рассказала мне об этом.

     - Как ты сам сказал, произошло так много событий.

     - Они шли  в мире, -  сказал Корнуэлл. - Они, должно быть,
удивительные люди. Что-то в них было. Ты их помнишь, Мери?

     - Вряд ли. Только красоту моей матери. Красоту и нежность.

     - И вот ты здесь, - сказал Корнуэлл. -  Позади долгий путь
и  долгий  путь  впереди.  Пища  кончилась  и есть только  одно
платье.

     Она подняла лицо и он нежно поцеловал ее.

     - Рог   единорога,   вернее  его   волшебство,   в   замке
подействовало, - сказал он. - Оливер был прав.

     - Ты думал об этом?

     - Да. Этот рог все еще у тебя? А нельзя ли его потерять?

     - Посмотрим, - сказала она счастливым голосом.







     Углубившись в горы, они почти сразу наткнулись на древних.
Поднявшись  на   крутой  отрог,  разделявший  две  долины,  они
оказались  лицом  к  лицу  с  древними.   Обе  группы,  которые
разделяло не более чем триста футов, остановились, с удивлением
глядя друг  на  друга.  Небольшая  группа древних, по-видимому,
была  охотничьим  отрядом.  Это  были  низкорослые  приземистые
мужчины,  одетые  в меха  и  вооруженные  копьями  с  каменными
наконечниками. Большинство  было  стариками с седыми волосами и
бородами, но было и несколько  молодых,  еще  не отрастивших ни
усов, ни  бороды. В целом их было не  больше дюжины. Двое несли
на  плечах   палку,   с   которой  свисала  туша,  напоминавшая
человеческое тело.

     Несколько мгновений все молчали, а потом Корнуэлл сказал:

     - Что  ж,   наконец  мы  их   нашли.  А  то  я  уже  начал
сомневаться, существуют ли они вообще.

     - Вы уверены, что  это древние? -  спросил Хол. -  Как  вы
можете быть  уверены в этом?  Никто ведь не знает, как выглядят
древние. Это  все  время  беспокоило  меня.  Кого мы собственно
ищем?

     - В  рукописи  древнего  путешественника  были  намеки,  -
сказал  Корнуэлл,  -  но  не  больше.  Там  было  свидетельство
очевидцев, ничего  определенного, а только слухи, информация из
вторых  рук,  без  точных  данных, просто смутные  намеки,  что
древние  человекообразны.  Даже  человек, записавший словарь  и
грамматику  языка  древних, никогда на утверждал, что видел  их
сам. Хотя  он, может быть, и  видел их: часть  рукописи утеряна
или   уничтожена   каким-то   церковником  столетия  назад.   Я
подозревал, что они человекообразны,  но  не был в этом уверен.
Да   и   топор,  который  Джиб  получил  от  Отшельника,   тоже
предназначен для человекообразного существа.

     - Ну, а теперь, когда мы нашли их, - спросил Снивли, - что
нам  делать?  Джиб  должен  отдать  топор.  Но для этого  нужно
подойти  к  ним.  А на вашем бы месте, Джиб, я не стал бы этого
делать! Мне не нравится вид их добычи.

     - Я пойду  вперед и поговорю  с ними, - сказал Корнуэлл. -
Все оставайтесь на месте и  никаких  неожиданных  действий.  Не
нужно их пугать.

     - Они не похожи на пугливых, - заметил Снивли.

     - Я вас прикрою,  -  сказал Хол,  -  и если они  настроены
враждебно, не стройте из себя героя.

     Корнуэлл расстегнул пояс, на котором висел меч, и протянул
его Мери.

     - Можно считать,  что вы уже  мертвы, - сказал Снивли. - К
ночи они обожгут ваши кости.

     Корнуэлл вытянул  руки  ладонями  вверх  и  начал медленно
приближаться к древним.

     - Мы пришли с миром, - крикнул он на языке древних.

     Он надеялся, что правильно произносит  слова,  и  что  его
поймут.

     - Нет борьбы. Нет убийства.

     Они ждали,  внимательно  следя  за его приближением. Двое,
несшие тушу, бросили ее и  присоединились  к  остальным. Они не
отвечали  на  его слова  и  стояли  неподвижно.  Выражение  лиц
скрывали густые бороды. Они ждали, не  делая угрожающих жестов,
но Корнуэлл знал, что этого можно ждать в любую минуту.

     В шести футах от них он остановился и опустил руки.

     - Мы вас искали. Мы принесли вам дар.

     Они молчали.  Выражение  их  глаз  не  менялось.  Корнуэлл
мимолетно подумал, поняли ли они хоть слово.

     - Мы друзья, - сказал он.

     Он стал ждать.

     Наконец один из них произнес:

     - Откуда нам это знать,  что  вы друзья? Может, вы демоны?
Демоны принимают много  обличий.  Мы знаем демонов. Мы охотимся
за ними.

     Он  указал  на тушу  на  палке.  Древние  расступились,  и
Корнуэлл смог рассмотреть ее. Форма туши  была человеческой, но
кожа темная и почти синяя, длинный тонкий хвост, короткие рожки
на лбу, и копыта на ногах.

     - Мы его поймали,  -  сказал тот  же  древний. - Мы  часто
ловим их в  ловушки. Этот маленький,  молодой и глупый.  Но  мы
ловим и старых.

     Он облизал губы.

     - Хорошая еда.

     - Еда?

     - Мы жарим их на огне и едим.

     Он изобразил, как что-то кладет в рот и жует.

     - Вы тоже любите есть?

     - Да, -  согласился Корнуэлл. -  Но только не демонов и не
людей.

     - Людей  мы  ели  давно,  - сказал древний, -  не  теперь.
Теперь  только  демонов. Люди все исчезли, больше некого  есть.
Зато  много  демонов.  В  старых сказках говорится  о  съедении
людей, но люди  не нужны, пока  есть демоны. Это  очень  нежная
еда.

     Он указал на тушу.

     - Очень  нежная,  но  очень  мало.  Маленький  кусочек  на
каждого.

     При мысли о  том,  какая нежная  еда  его ждет, он  широко
улыбнулся.

     Корнуэлл  чувствовал,  как   спадает  напряжение.  Древний
оказался разговорчивым, и это был хороший знак. Не станет же он
болтать с человеком, которого собирается убить. Корнуэлл быстро
взглянул на лица остальных  древних.  Дружелюбия не было. Но не
было и вражды.

     - Вы уверены, что вы не демоны? - спросил древний.

     - Уверены. Я человек. Все остальные мои друзья.

     - Демоны хитры, - сказал древний.  -  Они  ненавидят  нас.
Ведь мы  их так много  поймали. Они все делают, чтобы повредить
нам. Вы говорите, что у вас есть дар для нас?

     - Да.

     Древний пожал плечами.

     - Нам дар давать не надо, только  Старейшине. Таков закон.
Чтобы доказать, что вы не демоны, вы должны убить демона.

     Он покачал головой.

     - Да, мы с радостью убьем демона.

     - Тогда идите с нами.

     - С радостью.

     - Мы осмотрим еще одну ловушку. Вы убьете демона, которого
мы там  найдем. Тогда мы будем знать, что  вы не демоны. Демоны
не убивают демонов.

     - А если там не будет демона?

     - Будет. Мы оставили  там  хорошую приманку. Ни один демон
не пройдет мимо. Это  особая  приманка. Демон будет. Идемте. Вы
убиваете демона, и мы идем домой. Хорошая еда. Еда и  танцы. Вы
отдадите  дар  Старику.  Мы  будем сидеть и  разговаривать.  Вы
будете говорить нам,  мы будем говорить вам, мы хорошо проведем
время.

     - Мне это нравится, - сказал Корнуэлл.

     Остальные древние заулыбались. Двое,  которые  несли тушу,
подняли  палку.  Демон  свисал  с нее, его хвост  волочился  по
земле.

     - Все в порядке. Мы идем с ними.

     Его  спутники  быстро  присоединись к нему.  Разговорчивый
древний остался  с  Корнуэллом,  а  остальные  уже двинулись на
север.

     - Что происходит? - спросил Хол.

     - Они приглашают нас с собой. Они охотятся на демонов.

     - Вы имеете в виду ту штуку, которую они несут?

     Корнуэлл кивнул.

     - Надо осмотреть еще одну ловушку.  Они  хотят,  чтобы  мы
убили демона и доказали этим, что мы не демоны.

     - Это ничего не  докажет, - заметил Снивли. - Люди убивают
людей. Почему бы демонам не убивать демонов?

     - Может, древние имеют в виду что-нибудь другое? - спросил
Оливер.

     - Они подозревают, что мы демоны?  -  спросила  Мери. - Но
как это может быть? Ведь у нас нет рогов и хвостов?

     - Они говорят, что демоны могут изменять свою внешность.

     Корнуэлл, обращаясь к древнему, сказал:

     - Мои друзья не умеют говорить на вашем языке. Они сказали
мне, что счастливы идти с вами.

     - Скажи  им,  - заявил древний, - что  вечером  мы  съедим
большого демона.

     - Скажу, - пообещал Корнуэлл.

     Мери протянула Корнуэллу его меч,  но  прежде,  чем он его
взял, древний сказал:

     - Нужно торопиться, остальные уже далеко. Если мы не будем
с ними, они могут сами убить демона, а его должны убить вы.

     - Я знаю, что мы должны это сделать, - сказал Корнуэлл.

     Затем он обратился к своим спутникам:

     - Идемте, нельзя задерживаться.

     - Когда я смогу отдать им топор? - спросил Джиб.

     Он торопливо шел рядом с Корнуэллом.

     - Позже.  Вы   должны   отдать   его  старейшине  племени.
Племенной закон,  вероятно.  Предстоит  важное событие: большой
пир и танцы.

     - Пир? - спросил Снивли.

     Он с подозрением стал разглядывать демона.

     - Если  на пиру  будут  подавать этого, то  я  не съем  ни
кусочка. Умру с голода, но не съем.

     Древний быстро шел впереди.

     - Надеюсь там большой и жирный демон, - сказал  он. - Этот
маленький и костлявый, а нам нужен большой и жирный.

     Они пересекли хребет и теперь спускались  в крутое ущелье.
Охотничий  отряд   двигался   намного   впереди.  Ущелье  резко
поворачивало,   и   когда   охотники  скрылись  за   поворотом,
послышался громкий  крик.  Путники  торопливо обогнули поворот.
Впереди охотники прыгали, размахивали копьями и кричали.

     - Подождите!  -  закричал  древний.  -  Не  убивайте  его!
Подождите нас!

     Услышав его  крик,  охотники  замолчали,  но кто-то другой
продолжал кричать:

     - Выпустите меня отсюда, черт побери! Что это вы задумали?
Банда грязных дикарей...

     Корнуэлл   пробился   сквозь   толпу  охотников  и   резко
остановился.

     - Это  не демон,  -  сказал Джиб. -  Это  наш старый  друг
Джоунз.

     - Джоунз! - крикнул  Корнуэлл. - Что вы здесь делаете? Что
с вами случилось? И как вы сюда попали?

     Джоунз стоял  в  центе  небольшой  поляны,  на которой рос
большой  дуб.   Широкие   свисающие   полосы  образовали  яркий
треугольник    между     тремя    металлическими    столбиками,
поставленными  так,  что они занимали всю поляну. Джоунз  стоял
возле одной из полос. В руке у него было какое-то устройство из
металла  и  дерева.  В  центре поляны к стволу  дуба  прижалась
обнаженная девушка. Она не казалась испуганной.

     - Слава  богу,  это  вы,  -  сказал  Джоунз.  -  Откуда вы
взялись? Похоже, что вы прошли через Сожженную равнину. Никогда
бы не подумал,  что  вы это  сможете  сделать. Я собирался  вас
разыскивать, но мой велосипед сломался. Выпустите меня отсюда.

     Он взмахнул своим странным приспособлением.

     - Жаль было бы убивать всех этих бедняг.

     Древний возбужденно подпрыгивал.

     - Ты можешь  разговаривать с ним!  - вопил он. - Ты можешь
разговаривать с демоном!

     - Он не демон, - сказал Корнуэлл. - Он такой же, как и мы.
Освободите его.

     Древний быстро попятился.

     - Демон! - заорал он. - Вы все демоны!

     Рука Корнуэлла легла на рукоять меча.

     - Стойте на месте! - крикнул он.

     Он  неуклюже  достал  меч.  Оглянувшись,  он  увидел,  что
остальные древние подняли копья и осторожно приближаются к ним.

     - Держите их! - крикнул Джоунз.

     Тут  же  послышался громкий  треск.  Клубы  пыли  и  комья
вырванной  земли  прочертили  перед  охотниками  линию.   Конец
Джоунзова приспособления покраснел, послышался запах горелого.

     Охотники замерли. Они стояли, окаменев, по-прежнему подняв
копья.

     - В следующий раз, - спокойно сказал Джоунз, - я выжгу вам
кишки.

     Древний, который  было попятился, остановился.  Очарованно
глядя на меч в руке Корнуэлла, он медленно опустился на колени.

     - Бросайте копья! - крикнул Корнуэлл.

     Охотники бросили оружие.

     - Следите  за  ними, Хол, - сказал Корнуэлл.  -  Если  они
двинутся.

     - Нам  всем надо  отойти  в сторону, -  заметил  Хол. -  У
Джоунза какое-то оружие, и ему нужно поле действия.

     Древний, опустившийся на колени, теперь ползал  по земле и
стонал. Корнуэлл, по-прежнему с мечом в руке, подошел  к нему и
рывком поднял на ноги. Тот пошатнулся.

     - Как тебя зовут? - спросил Корнуэлл.

     Тот попытался  ответить, но зубы  у него стучали, и они не
смог говорить.

     - Говори, как тебя зовут?

     - Сверкающее лезвие, -  сказал  древний. - Есть сказание о
Сверкающем лезвии.

     Он с испугом смотрел на обнаженный меч Корнуэлла.

     - Хорошо, -  сказал  Корнуэлл,  -  значит,  это Сверкающее
лезвие. А теперь  скажи мне свое  имя. Мне кажется,  мы  должны
знать имена друг друга.

     - Заломанный Медведь, - сказал древний.

     - Заломанный Медведь? А меня зовут Корнуэлл. Повтори его.

     - Корнуэлл, - повторил Заломанный Медведь.

     - Выпустите меня отсюда, - повторил Джоунз.

     Жестянка   подошел   к   сверкающей  ограде  и   ухватился
щупальцами  за  один  из  столбов. По его  щупальцам  пробежали
искры, сверкающие  полосы задрожали. С видимым усилием Жестянка
вытащил столбик и отбросил его  в  сторону.  Сверкающие  полосы
исчезли.

     - Ничего бы не имел против, - сказал Корнуэлл,  - но лучше
этого не делать. Мы хотим быть с ними в дружбе.

     Джоунз подошел  к  Корнуэллу, осторожно держа свое оружие.
Он протянул руку и Корнуэлл пожал ее.

     - Что  он   бормотал?   -   спросил  Джоунз,  указывая  на
Заломанного Медведя. - Я не понял ни слова.

     - Я говорил с ним на языке древних.

     - Значит, это и  есть ваши древние? Черт возьми, это самые
настоящие неандертальцы.  Хотя  должен  признать, что ловушка у
них хитрая и наживка подходящая. Эта девушка, неплохая на вид и
голая как новорожденная, была  привязана  к дереву и кричала, а
поблизости бродили волки, и я...

     - Неандр... что?

     - Неандертальцы. Первобытные люди. В моем мире их нет. Они
вымерли свыше тридцати тысяч лет назад.

     - Но вы говорили, что наши миры раскололись не так давно.

     - Не знаю. Я вообще  ничего  не знаю. Мне раньше казалось,
что я кое-что понимаю, а теперь я понимаю все меньше и меньше.

     - Вы говорили, что собирались искать нас. Откуда вы знали,
где нас искать и что с  нами случилось? Мы были в вашем лагере,
но вы исчезли из него.

     - Ну,   вы   говорили  о  древних,  и  у  меня   сложилось
впечатление, что вы обязательно постараетесь их  найти. Я знал,
что для  этого  вам  обязательно  придется  пересечь  Сожженную
равнину.   Я   решил  опередить  вас.  Вы  также  говорили   об
университете...

     - Значит вы отправились на поиски университета?

     - Да. И я нашел его. Погодите, я расскажу вам...

     - Но если вы нашли его...

     - Корнуэлл,  будьте  разумным.  Там  есть  все:  рукописи,
книги. Но  очень странный язык,  на котором все это написано. Я
не прочел ни слова.

     - И вы подумали, что я смогу сделать это для вас. Но...

     - Какая разница, Корнуэлл? Да, наши два мира разъединены и
мы принадлежим каждый  своему. Ну и  что? Мы можем  вести  себя
разумно?  Вы  делаете  кое-что для меня,  а  я  для  вас, и это
заставляет мир вращаться.

     - Мне кажется, что  нам лучше двинуться, - вмешался Хол. -
Туземцы слишком возбуждены.

     - Они все еще  не  убеждены  в том, что мы  не  демоны,  -
сказал Корнуэлл.  -  Придется  проглотить  немного мяса демона,
чтобы доказать им,  что  это не так. Если  им  в голову западет
глупая мысль, что мы...

     Он повернулся к Заломанному Медведю.

     - Идем. Мы друзья. Мы будем есть  и  танцевать.  Мы  будем
разговаривать. Мы будем как братья.

     Заломанный Медведь продолжал вопить:

     - Сверкающее лезвие!

     - О, боже,  - сказал Корнуэлл, -  да он просто  помешан на
этом лезвии. Какой-то древний миф, столетиями пересказываемый у
костра. Хорошо, я уберу его.

     Он сунул меч в ножны, потом сказал:

     - Пойдем, забирайте вашу приманку.

     - Хорошо, что у  нас есть еще кое-что, кроме этого демона,
- сказал Заломанный  Медведь, - иначе бы случился голодный пир.
Но дома  нас ждет медведь, олень,  лось. Мяса много.  Мы съедим
его.

     Корнуэлл обнял его рукой за плечи.

     - Это хорошо. Наши лица будут  измазаны  в  жире. Мы будем
есть, пока сможем.

     Заломанный Медведь улыбнулся.

     - Вы не демоны, вы боги Сверкающего лезвия. Костры вечером
поднимутся  высоко  и  все  будут счастливы, потому что  к  нам
пришли боги.

     - Разговор у вас идет о пире? - спросил Джоунз. - Смотрите
туда, вниз по холму. Запах хорошей еды он чует за тысячу миль.

     К ним  навстречу спешил Сплетник. Лохмотья его развевались
на ветру,  посох громко стучал  о камни. Ворон, сидевший у него
на  плече,  выглядел  еще  более побитым молью.  За  Сплетником
прихрамывала маленькая белая очкастая собачка.







     Старейшина выглядел неважно. У него был  только один глаз,
и от пустой глазницы до шеи по щеке шел уродливый шрам.

     Старейшина  смотрел  на Корнуэлла  единственным блестевшим
глазом. Коснувшись пальцами  пустой  глазницы, он провел ими по
шраму. На руке не хватало трех пальцев, остались лишь большой и
указательный.

     - Рука к руке, -  сказал он. - Я и он. Старый  медведь был
такой же злой, как и я. И после этой встречи уцелел только я, а
не  медведь.  Он изувечил  меня,  но я  уцелел.  Мы его  съели:
притащили домой  и зажарили. Ну и жесткое же  было у него мясо.
Трудно разжевать. Но я никогда не ел мяса слаще.

     Он захихикал от своей шутки. Зубов у него не было.

     - Сейчас бы я не смог его съесть.

     Он указал на свой открытый рот.

     - Зубы выпали. Ты знаешь, почему выпадают зубы?

     - Нет, не знаю, - ответил Корнуэлл.

     - Я теперь  уже не тот, -  продолжал старик. -  Суставы не
гнутся. Осталась только одна добрая  рука.  Не  стало глаза. Но
эти парни не могут спорить со мной.

     Он указал на группу древних, которые присели сзади, по обе
стороны от него.

     - Они знают, что я злобен и хитер. Я всегда был  злобным и
хитрым, иначе не прожил так долго.  Я слышал, что ты бог, и что
у тебя есть Сверкающее лезвие.

     - Сверкающее лезвие у  меня есть, - ответил Корнуэлл. - Но
я не говорил, что я бог. Это Заломанный Медведь...

     Старик презрительно фыркнул.

     - Заломанный Медведь полон ветра, - сказал он.

     Острым локтем он ударил Заломанного Медведя в ребро.

     - Верно, Заломанный Медведь?

     - Не больше тебя, заломанный человек, - ответил Заломанный
Медведь. - В тебе больше ветра, чем во всех нас.  Ветер исходит
из твоего рта.

     - Он хочет занять мое место, - сказал старейшина,  - но не
займет. Я задушу его одной рукой, хорошей рукой, а не плохой. Я
позабочусь, чтобы это была хорошая рука.

     Он беззубо захихикал.

     - Ты говоришь о хорошей битве, - заявил Медведь, - но даже
встать на ноги ты сам не можешь. Тебе должен кто-то помогать.

     - О чем это они бормочут? - поинтересовался Джоунз.

     - Он хвастается своей силой, - сказал Корнуэлл.

     Поблизости  на  каменном выступе,  отходившем  от  пещеры,
горели  три  больших  костра.  Над  кострами  были  расположены
решетки из  сырого  дерева,  на  которых  жарилось мясо. Царила
страшная  суматоха:  бегали   женщины,  возбужденные  сознанием
важности момента,  путались  под ногами дети, крутились собаки,
следя за ногами, готовыми их пнуть,  и в то же время не сводили
глаз с аппетитных туш.

     Енот, устроившись между Холом и Мери, выглянул и посмотрел
на собак. Мери прижала его к себе.

     - Сиди спокойно,  - сказала она. -  Я знаю, что  ты стоишь
десятка их, но их здесь слишком много.

     Хол улыбнулся.

     - Вы когда-нибудь видели,  как  он дерется? Загоните его в
угол,  и  он покажет,  на  что  способен.  Им  даже  не удастся
коснуться его зубами.

     - Тем не менее, пусть он останется здесь, - ответила Мери.
- Ему нечего  доказывать.  Может, он  и  справится с теми,  что
первыми бросятся  на него, но, как  я уже говорила,  их слишком
много.

     Джиб кивнул в сторону Старейшины.

     - Пора  бы  уже, - заметил Джоунз, -  перейти  к  вручению
топора. Заломанный Медведь должен  был  сказать о даре, так что
он  знает  о нем. Но есть определенный  порядок,  так  сказать,
племенной протокол,  и  очень  строгий  протокол.  Он не должен
нарушаться. Старейшина должен беречь свое достоинство.

     Заговорил старейшина:

     - Вы долго шли.  Вы  пришли из неведомых земель, пересекли
Сожженную равнину, опередили церберов. Но как вы миновали Замок
Зверя Хаоса?

     - Мы не опередили церберов, - ответил  Корнуэлл. - Церберы
бежали от  нас. Мы останавливались  в замке, но он теперь груда
развалин. Зверь Хаоса мертв.

     Старейшина  поднес   руку   ко   рту,  выражая  этим  свое
изумление.

     - Должно быть, вы на самом деле боги. И тот, кто  пришел с
вами, тот, кто ходит на трех ногах...

     - Он тоже волшебный, как мое Сверкающее лезвие.

     - А рог, который несет женщина? Он тоже волшебный? Это рог
единорога?

     - Ты знаешь о единорогах? Есть ли здесь единороги?

     - В Месте Знаний есть единороги.

     Он указал рукой во тьму.

     - За  горами.  Люди туда не ходят. Место охраняется  теми,
Кто Размышляют В Горах.

     Корнуэлл повернулся к Джоунзу.

     - Он говорит о  Месте Знаний. Должно быть, так он называет
университет. Он говорит, что дорога к нему охраняется Теми, Кто
Размышляют В Горах. Заметьте - не Тот, Кто Размышляет В Горах.

     Джоунз кивнул.

     - Несомненно, он прав.  Он тут живет, ему лучше знать. Нам
нужно  пересечь  тот хребет. Я знаю, я  переходил  через  него,
когда шел из университета.

     - А вы не видели Тех, Кто Размышляет В Горах?

     - Ни одного. Но  ведь  я ехал на мотоцикле,  а  он, как вы
могли  заметить,  производит дьявольский шум. Может, я их  этим
распугал. К тому же, я двигался  в противоположном направлении.
От университета, а не  к  нему.  Но  я  хочу  кое  о чем с вами
поговорить. Этот ваш робот...

     - А что такое робот?

     - Металлический человек, который пришел с вами.

     - Позже. Поговорим об этом позже.

     Корнуэлл снова повернулся к старейшине.

     - Насчет Места Знаний. Сможем ли мы туда пройти?

     - Это значит идти на смерть!

     - Но ведь были  другие,  которые прошли туда несколько лет
назад. Мужчина и женщина.

     - Они были совсем другие, - сказал старейшина.

     - Что значит другие?

     - Они шли в мире. Они шли туда рука об руку. У них не было
оружия, а была лишь одна доброта.

     - Они останавливались здесь? Ты их видел?

     - Они немного пробыли с нами. Они не могли разговаривать с
нами, но  это им и не было нужно. Мы знали, что в них одна лишь
доброта.

     - Вы пробовали предупредить их?

     - В этом не  было нужды. Они  могли без опаски  идти  туда
куда пожелают. Им никто не мог повредить.

     Корнуэлл негромко сказал Мери:

     - Он говорит, что здесь были  твои  родители,  а потом они
ушли  к   университету.   Он   утверждает,   что   они  были  в
безопасности, так как им никто не мог повредить.

     - Если кто-то смог пройти,  значит,  и мы сможем, - сказал
Джоунз.

     - Нет, - ответил Корнуэлл. - Родители Мери - совсем особые
люди. Я не очень понимаю...

     - Заломанный Медведь, - вмешался старейшина, - сказал мне,
что вы кое-что принесли для нас.

     - Верно, -  сказал Корнуэлл. - Но это не  подарок, и не от
нас. Это принадлежит вам.

     Он кивнул Джибу и сказал:

     - Отдайте ему топор.

     Джиб протянул  старейшине  сверток.  Тот схватил его одной
рукой, положил  на  землю  перед  собой.  Развернув сверток, он
замер, глядя на топор.  Наконец  он поднял голову и внимательно
взглянул на Корнуэлла своим единственным блестящим глазом.

     - Вы смеетесь над нами, - сказал он.

     - Смеемся? - воскликнул Корнуэлл. - Все что мы делаем...

     - Слушай меня внимательно, - перебил его старейшина.

     - Что происходит? -  спросил  Джиб. - Я что-то неправильно
сделал?

     - В преданиях  рассказывается,  -  начал старейшина, - что
этот топор был  отдан  нами в  знак  дружбы одному человеку  из
другого  места,  который  встречался  с нами. Вы  принесли  его
назад, и дружба кончилась.

     - Ничего этого я не знаю, - сказал Корнуэлл.

     Старейшина закричал на него.

     - Наша голова  в пыли. Наш  дар бросили нам в лицо. Дружбы
больше нет.

     Он вскочил и  пнул  топор. Остальные древние схватились за
оружие.

     Корнуэлл тоже  вскочил,  доставая  меч.  За ним послышался
щелчок.

     - Я смету их, - сказал Джоунз. - Встаньте-ка в сторону.

     - Еще  нет,  -  сказал  Корнуэлл,  -  быть  может,  мы еще
уговорим их.

     - Уговорить дьявола, - с отвращением сказал Джоунз.

     - Мы  не  боимся  богов,  -  сказал  старейшина.  -  Мы не
позволим, чтобы боги смеялись над нами. Умрем, но не позволим.

     - Мы не смеемся над вами, - объявил Корнуэлл, - но если ты
хочешь умереть, то сейчас самое время.

     Старейшина  шагнул   вперед   и   поднял   руку,   как  бы
предупреждая невидимого  врага.  И  вдруг  что-то  пронзило его
грудь,  и  кровь побежала по его животу. Корнуэлл,  изумленный,
отступил, давая  ему возможность упасть. Когда старейшина упал,
стало видно,  что из его  спины торчит копье. Позади него стоял
Заломанный Медведь с пустыми руками.

     - Старый мешок  с ветром мертв, -  сказал он. -  Теперь мы
можем поговорить.

     Наступила  мертвая тишина.  Женщины  прекратили  болтовню,
дети  перестали  бегать, собаки  мгновенно  улизнули.  Мужчины,
стоявшие рядом со Заломанным Медведем, ничего  не говорили. Они
стояли неподвижно, с напряженными лицами, подняв копья.

     Заломанный Медведь кивнул в сторону вождя.

     - Из-за  него  были  бы  убиты,  -  сказал  он  уверено, -
некоторые из нас - и вы все. Вы ведь этого не хотели?

     - Не хотели, - сказал Корнуэлл.

     - Я по-прежнему не знаю,  боги  вы или демоны, - продолжал
Заломанный  Медведь.  -  Мне  иногда  кажется   так,  а  иногда
по-другому. Но одно я  знаю точно, - я не хочу, чтобы  вы здесь
оставались.

     - Мы с радостью уйдем.

     - Но сначала сторгуемся о ваших жизнях.

     - Не думаю, чтобы  стоило  об этом торговаться. Я поправлю
тебя, друг мой: не некоторые из вас умрут, а большинство.  И ты
будешь первым.

     - Мы не станем  жадничать,  - сказал Заломанный Медведь. -
Нам нужна только дымящаяся палка.

     - Что происходит? - спросил Джоунз.

     - Ему нужна дымящаяся палка, он имеет в виду ваше оружие.

     - Оно не принесет этому дураку добра. Он, вероятно, просто
застрелит себя. Нужно знать, как  им  пользоваться.  Я не отдам
его.

     - Он  говорит,   что  им  опасно  пользоваться,  -  сказал
Корнуэлл. - Это сильное волшебство  и  повинуется  не  каждому.
Только великий колдун может владеть им.

     - Мы хотим его, -  настаивал  Заломанный медведь, - и рог,
который несет женщина, и Сверкающее лезвие.

     - Нет, - сказал Корнуэлл.

     - Будем говорить мудро, - сказал Заломанный  Медведь. - Вы
даете нам палку, рог и лезвие. Мы даем вам ваши жизни.

     Он ткнул пальцем в сторону убитого старейшины.

     - Это лучше, чем то, что предлагал он.

     - Вы торгуетесь с этим мерзавцем? - возмутился Джоунз.

     Корнуэлл рукой отвел руку Джоунза.

     - Они  окружили  нас, - констатировал Хол. -  Мы  в  самой
середине. Даже женщины и дети подхватили дубины и камни.

     Кто-то сзади грубо отбросил Корнуэлла в сторону.

     - Эй, что происходит? - воскликнул Джоунз.

     Веревкообразное щупальце вырвало меч у Корнуэлла.

     - Что ты делаешь, Жестянка? - воскликнул Корнуэлл.

     Другое  щупальце  обвилось вокруг его груди и толкнуло  на
землю.  Когда  он встал, то увидел множество других  щупальцев.
Казалось, что весь воздух  был  заполнен ими. Они протянулись к
толпе древних и выхватили из их рук копья.

     - Что происходит? - кричал Джоунз. -  Жестянка отобрал все
оружие.

     - Жестянка! - взревел Корнуэлл. - Какого дьявола...

     Мужчины-охотники  были  прижаты к стене, женщины и дети  с
дикими криками  разбегались,  выли собаки с поджатыми хвостами.
Жестянка швырял отобранное оружие в пропасть. Он также подбирал
дубины и камни, брошенные женщинами и детьми, и  тоже швырял их
в пропасть.

     - Он сошел  с ума,  - крикнула Мери. - Он  даже рог у меня
отобрал.

     - Если он повредил оружие, то я его разберу на части.

     Жестянка, действующий щупальцами, напоминал паука, ткущего
паутину. Щупальца  выступали, казалось, из каждого отверстия на
его теле.

     Расправившись  с  оружием,   щупальца  стали  подталкивать
путников туда, где от пещеры отходила тропа.

     - Это правильная мысль, - сказал Джиб. - Пойдемте отсюда.

     Снизу  доносился  плач  и  вой.  Должно   быть  в  темноте
некоторые женщины и дети свалились с  уступа. Древние, жавшиеся
к  стене,  видя,  что  они уходят, двинулись вперед,  но  очень
осторожно.

     Когда путники  добрались  до  тропы,  Жестянка вернул Мери
рог, Джибу  - топор, Холу - лук,  а Корнуэллу  - меч. И  только
ружье Джоунза от отбросил далеко в сторону.

     - Черт тебя побери,  - вскричал Джоунз. - Я просверлю тебя
насквозь.

     - Пошли отсюда, - сказал Корнуэлл. - Он знает, что делает.

     Когда  они  проходили  мимо  костров,  щупальца   Жестянки
обвились  вокруг  туши медведя, целиком жарившейся на одном  из
них и поднял его в воздух. Капли жира упали на лицо Корнуэлла.

     - Ужин у нас есть, - сказал Оливер.

     - И  нам  не придется есть мясо демона,  -  с  облегчением
вздохнул Снивли.







     - Здесь мы  в безопасности, -  сказал Хол. - Они не пойдут
за нами в темноте. К тому же, они боятся этого хребта.

     - Вы уверены, что они говорили  об  этом  месте? - спросил
Корнуэлл у Джоунза.

     Тот кивнул.

     - Именно тут я шел по  дороге  из  университета. Я, должно
быть, прошел  рядом с лагерем древних,  даже не заметив  его. А
теперь расскажите мне о вашем роботе. Ух, если бы у меня только
был молот, я  с  удовольствием разбил  бы  его на части.  Хотя,
признаюсь, он  весьма  эффектно  вывел  нас из затруднительного
положения.  Хотелось  бы только, чтобы он предупреждал об  этом
заранее.

     - Он не мог предупредить нас, - ответил Хол. - Он не умеет
говорить.

     - Такое хорошее ружье,  - плакался Джоунз. - Почему он так
сделал, как вы думаете?

     - Не знаю, - ответил Корнуэлл. - Он с  нами недавно. Нужно
знать его  годы,  наверное,  чтобы  его  понимать. Очевидно, он
решил, что  нельзя возвращать вам в руки ружье.  Не могу с ним,
конечно, в  этом согласиться, но,  должно быть, у него были для
этого основания.

     - Может быть  потому,  что  эта  штука,  которую вы зовете
ружьем, не нашего  мира,  - вступил  Оливер,  - может быть,  он
почувствовал, что она не имеет  права  находиться  здесь.  Есть
слово для таких вещей. Кажется, анахронизм.

     - Хотя я  очень о нем сожалею, - сказал  Джоунз, - мне все
же не хочется возвращаться за ним. Я не  хочу снова встречаться
с древними. К тому же, оно, вероятно, сломано. Этот ваш Железка
швырнул   его   с  такой  силой,  что  оно,  ударившись,   даже
подпрыгнуло.

     Пройдя еще несколько миль при  свете  ущербной  луны,  они
наконец остановились  на  привал под прикрытием каменной стены.
Путники развели костер, потом поужинали медведем,  и лишь после
этого начали разговор.

     - Я умру от  желания  узнать, что  с  вами было, -  сказал
Джоунз.

     Прислонившись к  камню,  Корнуэлл  с  помощью остальных, а
особенно  Снивли,   рассказал,   что  с  ними  произошло  после
Ведьминого Дома.

     - Огненные кольца,  -  сказал  Джоунз. - Весьма интересно.
Похоже на  летающие  блюдца, которые поражали воображение моего
мира. Вы говорите, что они разрушили замок?

     - Совершенно верно, - ответил Корнуэлл. - Они снесли замок
с лица земли.

     - После смерти Зверя Хаоса?

     - Мы знаем, что он умер до нашего прихода, - сказал Хол. -
У нас была возможность убедиться в этом. Но мы не  знаем точно,
почему  появились   огненные  кольца.  Скорее  всего,  цель  их
нападения  -  Жестянка.  Вероятно, они рассчитывали  уничтожить
замок в момент  его выхода из  склепа. Но мы  помогли  Жестянке
сделать это на несколько часов раньше.

     - Зверь  Хаоса,  должно быть, знал об опасности, -  сказал
Джоунз. - Именно поэтому  он  и приказал жителям замка вытащить
Жестянку сразу после своей смерти.

     - Жестянка, видимо, тоже знал об опасности, - сказал Джиб.
- Он настаивал на том, чтобы мы покинули замок.

     - Вы успели уже  изучить этого робота? - спросил Джоунз. -
У вас есть уже какие-нибудь данные?

     Корнуэлл нахмурился.

     - Если под данными вы имеете  в  виду  факты и наблюдения,
тщательно отобранные  и расклассифицированные, то нет. Ваш мир,
вероятно, больше нашего интересуется данными. Мы же знаем о нем
немногое: сделан он как будто из металла, глаз у него  нет, но,
тем не менее, он видит. Он ничего не ест и  не  говорит, но все
же, мне кажется...

     - Он предупредил нас, чтобы  мы  бежали из замка, - сказал
Джиб. - А когда мы пересекали Сожженную равнину, он превратился
в носильщика и нес намного больше, чем составляла  его доля. Он
разрушил магию ловушки для демонов,  а  сегодня  вытащил нас из
затруднений, которые могли стоить нам жизни.

     - И он играет с Енотом, - сказала Мери. - Енот  любит его.
Мне кажется, мы не должны  так  говорить о нем, когда он  стоит
рядом. Он, возможно,  понимает,  о чем  мы  говорим, и это  его
обижает.

     Жестянка не выглядел обиженным. Он стоял по другую сторону
костра. Все щупальца  его  были втянуты, за исключением одного.
Это щупальце выступало наполовину и  было  сложено  на том, что
можно было принять за грудь.

     - Любопытные  у  него щупальца, - сказал Оливер. -  Может,
то, как он сложил это щупальце, имеет какое-то значение?

     - Просто  ритуал,  -  предположил Снивли. -  Бессмысленный
ритуальный жест.

     Джоунз посмотрел, щурясь, в небо.

     - Я думаю, он не  с Земли. И Зверь Хаоса тоже не  с Земли,
так же, как и огненные  кольца.  Здесь мы имеем дело с  чуждыми
существами  из  глубин  космоса.  Все они прилетели  с  далеких
звезд.

     - Как это может быть? - спросил Корнуэлл. -  Ведь звезды -
это небесные огни,  зажженные  по божьей милости. Из волшебного
мира, может быть из какого-то места, запретного для  нас, но не
со звезд.

     - Я отказываюсь обсуждать с вами открытия астрономов моего
мира, - холодно сказал  Джоунз.  - Это напрасная трата времени.
Вы слепы ко  всему, кроме магии. Достаточно встретится с чем-то
непонятным и тут же выскакивает эта все объясняющая концепция.

     - В  таком  случае,  не  будем  обсуждать  это  вообще,  -
успокаивающе сказала Мери, -  мы  вам рассказали о себе, почему
вы теперь нам не расскажете о себе? У Ведьминого Дома  мы пошли
искать  вас, чтобы  узнать,  не присоединитесь ли  вы  к нам  в
походе через Сожженную равнину, но вас уже не было.

     - Виноват Корнуэлл, -  сказал Джоунз. - Он намекнул мне на
существование университета.  Он не особенно подчеркивал это, но
на самом деле он был  очень  заинтересован. И хотя он этого  не
говорил, я решил, что его истинная цель -  университет. И решил
опередить его.

     - Но  откуда  вы узнали,  где  он  расположен?  -  спросил
Корнуэлл. - И как вы туда добрались?

     - Я изучил карту, - ответил Джоунз, - и догадался.

     - Но здесь нет никаких карт.

     - В моем мире есть.  Там  нет таких названий как Сожженная
равнина или Туманные горы, но рельеф тоже есть. В моем мире это
обычная  местность,   населенная  обычными  людьми.   Местность
изучена, нанесена на карту.  Она  вся покрыта дорогами. Итак, я
использовал  машину,  соединяющую миры, и вернулся в свой  мир.
Там  я  изучил карту,  взял  грузовик -  это  другая машина,  -
погрузил на него машину,  соединяющую  миры, и добрался до того
пункта, где  по  моим  предположениям, должен быть университет.
Если все это звучит для вас непонятно...

     - Именно так, - сказал Снивли.

     - Потом я  вернулся в этот мир  и увидел, что  моя догадка
подтвердилась. Я высадился всего лишь  в  нескольких  милях  от
университета.  Провел   там   несколько  дней,  нашел  книги  и
документы. Но не смог их прочесть. Тогда я  понял, что нуждаюсь
в помощи, и вспомнил о вашем отряде, который собирался пересечь
Сожженную  равнину.  Я подумал,  что  Корнуэлл,  с  его  годами
занятий в Вайлусинге, сумеет прочесть эти  книги.  К  тому  же,
возможно, вам тоже нужна была помощь.

     - А  университет?  - спросил Корнуэлл. - Что  он  из  себя
представляет?

     - Я никогда не  видел  ничего подобного. Это одно огромное
здание, хотя  издалека  кажется,  что  там  много зданий. Можно
подумать, что оно построено феями. Это  здание,  сэр  Марк,  не
иначе как создание  вашей  магии, похоже  на  пену и кружева  и
выглядит так, как будто рука человека к нему не прикасалась.

     - Может, так оно и есть? - сказал Снивли.

     - Вокруг  ухоженные  поля  и  сады, урожай с  которых  уже
убран, полно  свиней, кур и  уток. Там достаточно скота и дичи,
чтобы прокормить значительное население. Но я  никого не видел,
хотя  иногда  мне  казалось,  что  за  мной следят, что  кто-то
сопровождает меня. Они, кто бы это не были, прятались от меня.

     - Мы  были  рады  вашему  рассказу,  -  сказал  Снивли.  -
Конечно, он  очень интересен, но вопрос  в том, что  нам теперь
делать?

     - Надо  идти  вперед,  -  сказал Корнуэлл. - Мы  не  можем
возвратится через Сожженную равнину: без лошадей мы не дойдем.

     - К тому же, там церберы, - напомнил Джиб.

     - Вы говорите, что мы не можем вернуться, - сказал Снивли.
-  Но  это  потому,  что   вам   смертельно   хочется   увидеть
университет.  Но  дело в том, что  вы  не должны его видеть.  И
никто из  вас не  должен. У вас есть ваши  священные места, а у
нас свои. И многие  наши  святыни осквернены. Университет - это
одна  из  немногих оставшихся  святынь,  и  он  остался  только
потому, что знание о нем строго охранялось.

     - Не знаю, как  остальные,  - сказала  Мери,  - а я  пойду
искать родителей. Родители прошли здесь и, если они еще живы, я
намерена их найти.

     - О ваших родителях, - сказал Джоунз, - я очень мало знаю.
Я перерыл весь Ведьмин Дом в поисках свидетельств, но ничего не
нашел. Я думаю,  что  если бы подвесить эту  ведьму  за пятки и
развести под ней  костер, то эти свидетельства нашлись бы очень
быстро. Но на это мне не  хватает пороху. В моем мире о них нет
упоминаний, то есть  о  тех, кто,  кроме  меня, тоже побывал  в
вашем мире. Но судя  по тому немногому, что я знаю, мне  все же
кажется,  что  они  из  моего мира. Может, они  родились  через
несколько столетий  после  меня?  Я  для передвижения использую
металлическую конструкцию, а они -  нет.  Но,  может, в будущем
исследователи из моего мира смогут путешествовать без машин?

     - В  том,   что   Снивли  сказал  об  университете,  много
правильного, - с глубокомысленным видом заявил  Корнуэлл. - Нам
не следовало  бы вторгаться туда, куда нас не  звали, но дело в
том,  что  нам  некуда   идти.   Я  думаю,  все  согласны,  что
возвращаться назад мы не можем. И дело не только в  церберах на
Сожженной равнине. Есть  еще и древние. Утром они подберут свои
копья,  и  к ним вернутся отвага и  храбрость.  Но  сомневаюсь,
чтобы они пошли за нами через хребет. Они  его искренне боятся.
Но пытаться пройти  мимо них для  нас опасно. Мы  можем  только
обещать Снивли,  что будем держать  рот на замке и не допускать
осквернения святынь.

     Снивли хмыкнул.

     - Я бы не стал на  это  полагаться.  Большинство людей при
случае становятся  болтунами.  Но,  видно,  нам  придется  идти
вперед. Я согласен, что мы не  можем  возвращаться  тем  путем,
каким пришли.

     - Все это  с самого начала было  опрометчиво и глупо,  и я
чувствую свою ответственность за это, - сказал Корнуэлл.

     - Вина главным  образом на мне, -  возразил Джиб. -  Это я
настаивал, что должен собственными руками отдать топор древним.

     - Ничья это  не вина, - сказала Мери. -  Ну кто мог знать,
что древние себя так поведут?

     - Итак, мы идем вперед, - сказал Хол. -  Интересно, что мы
так обнаружим?

     Где-то вдалеке завыл волк. Вслушиваясь в  далекий вой, они
ожидали ответного,  но его не было.  Костер горел слабо,  и Хол
подбросил в  него дров. Выше  по склону гулко треснула ветка, и
все вскочили на ноги.

     По склону спускалась оборванная фигура, опираясь на посох.
Изъеденный молью,  отчаянно  цеплялся  за  плечо  ворон,  сзади
прихрамывала белая собачка.

     - Боже,  -  воскликнул  Корнуэлл.  - Это же  Сплетник.  Мы
совсем забыли о нем.

     - Он этого и  добивался, - сказал Снивли. - Проскользнет в
сознание  и  выскользнет из него. Такова его  природа.  Ты  его
сейчас видишь, а в следующее мгновение его уже нет. А  когда ты
его  не  видишь, то и не  думаешь  о нем. Его легко  забываешь,
потому что он хочет, чтобы о нем забывали. Скользкий тип.

     - Эй, - закричал Джоунз, - где вы были? Куда вы исчезли?

     - Если нос меня не обманывает,  -  сказал  Сплетник, - тут
есть доброе жаренное мясо. Отличное мясо. Я ужасно голоден.

     - Вы вечно голодны, - сказал Джоунз.







     К  полудню  они  почти  миновали  хребет,   когда  в  небе
появилась первая точка, потом к ней присоединилась другая.

     - Это всего лишь птицы, - сказал  Джиб.  -  Мы  становимся
пионерами. Мы  уже почти на  месте, но древние внушили нам, что
что-то обязательно  должно  было случиться. Вы говорите, мистер
Джоунз, что мы уже почти перевалили через хребет?

     Джоунз кивнул.

     - Меня в  этих  точках  беспокоит  одно  обстоятельство, -
заметил Хол. - Древние говорили о Тех, Кто  Размышляет В Горах,
а ведь птицы высиживают там яйца.

     - Вы проходили  через хребет? С вами что-нибудь случилось?
Что-нибудь угрожало вам?  Ведь ничего же не угрожало? - спросил
Корнуэлл, обращаясь к Джоунзу.

     - Я убежден, - ответил Джоунз, - что это  лишь потому, что
я  шел  в  обратном  направлении.  Те,  кто  здесь  скрываются,
охраняют университет. Они не обращают внимание на уходящих.

     Точек  стало   множество.   Они   кружились  в  воздухе  и
постепенно снижались. Стены узкого ущелья круто взмывали вверх,
закрывая  солнце.  Только в  полдень  оно  могло  осветить  дно
ущелья. Тут и  там росли деревья, главным образом кедры, упрямо
карабкаясь  на  стены,  используя  трещины и карманы  земли  на
уступах. Зловеще выл ветер.

     - Мне не нравится это место, -  пожаловался  Снивли.  -  У
меня от него холодно внутри.

     - А я совершенно безоружный, если  не  считать  дубины,  -
пожаловался Джоунз. - Если бы только иметь ружье...

     Робот стоял, не обращая внимания на слова Джоунза. Все его
щупальца,  кроме   одного,   были   втянуты.  Точки  продолжали
спускаться,  и  теперь  стало  ясно,  что  это большие птицы  с
огромным размахом крыльев.

     - Если бы у  меня  был бинокль, то я  бы  рассмотрел их, -
сказал Джоунз. -  Но  у меня,  конечно,  нет бинокля. Я  убедил
себя, что  должен  путешествовать  налегке.  Удивительно, что я
вообще  что-то   захватил.   Мне   было   достаточно   ружья  и
мотовелосипеда, но теперь у меня нет ни того, ни другого.

     - Я могу сказать, кто это, - сказал Хол.

     - У вас острое зрение, мой друг?

     - У  него  глаза лесного жителя, - сказал  Джиб.  -  Глаза
охотника.

     - Это гарпии, - сказал Хол.

     - Это самые  злобные  существа  в  Диких  Землях, - заявил
Снивли. -  Более того, они опаснее  церберов. А мы  на открытом
месте.

     Корнуэлл извлек меч.

     - Вы уже хорошо овладели им, - небрежно заметил Хол. - Еще
бы немного практики.

     Гарпии  пикировали,  наполовину   сложив  крылья,  вытянув
вперед    жестокие    человекообразные   головы,    вооруженные
смертоносными клювами.

     Щелкнула  тетива   Хола.  Одна  из  гарпий,  прервав  свое
пикирование,  перевернулась  и,   неуклюже  растопырив  крылья,
полетела вниз. Снова щелчок тетивы, и вторая гарпия последовала
за первой. Остальные путники, ожидая приближения гарпий, стояли
наготове.

     Сплетник, прижавшись  спиной  к  стене, поднял свой посох.
Маленькая хромая  собачка  скалилась  у  его  ног, ворон громко
кричал.

     - Мне бы  только добраться до  них, - сказал Сплетник, - я
поломаю их глупые шеи. Я ненавижу этих мерзких  существ. Мне не
следовало бы оставаться здесь, но я не могу уйти просто  так. Я
пировал с  этой компанией не один раз, а  мой Фидо подружился с
их Енотом.

     - Ложитесь  на  землю, - сказал Корнуэлл. - Прижмитесь  ко
мне, Мери, и оставайтесь со мной.

     Снивли  и  Оливер  торопливо  собрали  вокруг  себя  камни
покрупнее и теперь стояли, сжимая их в руках.

     Гарпии, изменив направление полета, повернулись в  воздухе
так, что теперь к путникам были обращены не клювастые головы, а
массивные когти.

     Корнуэлл взмахнул  мечом  и  отсек лапы нападавшей гарпии.
Тяжелое ее тело ударилось о  землю  и  покатилось. Злобный клюв
раненого чудовища нацелился было на ногу Хола, но промахнулся.

     Стоявший рядом  со Сплетником Жестянка превратился в центр
бьющейся сети щупалец.  Он хватал щупальцами гарпий и швырял их
на скалы.

     Джоунз, размахивая дубиной, сбил  двух  нападавших гарпий.
Но третья сумела пробиться и вцепилась одной лапой  ему в руку,
а другой нацеливалась ему в  лицо.  Хол,  услышав крик Джоунза,
повернулся и послал стрелу в тело  чудовища.  Гарпия  и  Джоунз
тяжело упали. Джоунз  высвободился  и дубиной добил гарпию. Его
окровавленная левая  рука  бессильно  повисла. Сплетник отбивал
нападение посохом,  ворон  торжествующе кричал. Оливер и Снивли
продолжали швырять  камни.  Джиб  топором  сшиб  двух гарпий, а
Корнуэлл  размахивал  мечом,  сбивая  их  одну   за  другой.  С
полдюжины гарпий прыгали или  лежали  на дне ущелья. Воздух был
полон перьев.

     Одна из гарпий вцепилась в пояс гнома и начала подниматься
с ним в  воздух.  Снивли в ужасе закричал,  и  Хол, увидев, что
происходит,  пронзил  чудовище  стрелой.  Гарпия,  не  выпуская
Снивли, тяжело упала.

     Строй гарпий сломался,  и  внезапно все они, мощно работая
крыльями, поднялись в небо - перестроиться для атаки.

     Корнуэлл опустил  меч.  У  его  ног,  скорчившись,  лежала
невредимая Мери. Снивли, выкрикивая проклятья, высвобождался из
когтей  мертвой  гарпии.   Хол   опустил  лук  и  глядел  вслед
отступающим гарпиям.

     - Они   вернутся,   -   сказал   он.  -  Им   нужно   лишь
перестроиться.  А  у меня осталось только три стрелы.  Конечно,
можно извлечь несколько из тел  гарпий,  но  на это потребуется
время.

     Снивли, разгоряченный, подошел хромая к Холу.

     - Ваша стрела  чуть  не  проткнула  меня.  Я ощутил ветер,
когда она пролетала мимо меня.

     - Вы предпочли бы, чтобы гарпия  утащила  вас?  -  спросил
Хол.

     - Нужно быть осторожнее! - воскликнул обидчиво Снивли.

     Корнуэлл спросил Джоунза:

     - Вы тяжело ранены?

     - Глубокий порез на руке. Боюсь, что попала инфекция.

     Затем он сказал, обращаясь к Холу:

     - Благодарю за выстрел.

     - В следующий раз нам придется хуже, - заметил Корнуэлл. -
Тут нам просто  повезло.  Думаю, что наше сопротивление удивило
их.

     Ущелье затянулось  густой тенью, солнце больше не освещало
его дно, а лишь верхние края стен.

     - Есть один способ получить помощь, - сказал Сплетник. - Я
не уверен, что он подействует, но попробовать можно.

     Жестянка неподвижно  стоял  на  месте, втянув щупальца, за
исключением  одного,  которое  было  сложено у него  на  груди.
Сплетник протянул посох и коснулся этого щупальца, одновременно
вытянув другую руку.

     - Дай это мне, пожалуйста, -  сказал  он,  - может, именно
эта вещь спасет нас.

     Жестянка  шевельнулся  и  развернул   щупальце.   Тут  все
увидели, что он держит ручной топор древних.

     - Он  очистил  всю  пещеру  древних от дубин и  корней,  -
предположил Джиб. - Тогда-то он и подобрал его.

     Жестянка протянул топор Сплетнику.

     Сплетник   начал   петь  дикую,   но   мелодичную   песню,
одновременно высоко подбрасывая топор.  Звуки  песни отражались
от  стен   ущелья,   и   вскоре  все  пространство  заполнилось
множеством голосов.  Пение продолжалось, и тени все углублялись
и  в  этой тени вдруг что-то зашевелилось  и  послышался  топот
множества ног.

     Мери закричала.  Корнуэлл  поднял  меч,  но потом медленно
опустил его.

     - Боже, спаси нас, - прошептал он.

     Их было  сотни, но что  это такое - огромного роста грубые
мускулистые люди,  большей  частью  обнаженные,  но некоторые с
поясами  на  бедрах?  Ноги  их  не  распрямлялись,  и  они  шли
полусогнувшись. Они  несли  грубые  каменные  топоры,  глаза их
сверкали во тьме.

     Высоко в  небе  гарпии  прекратили  выписывать  спирали  и
начали пикировать. Они неслись к земле, и Корнуэлл понял, что в
этот раз их  не  остановить. Он  обнял  Мери свободной рукой  и
прижал к себе.

     Свирепые крики заглушили пение Сплетника. Мускулистые люди
просто кричали  и  потрясали копьями навстречу гарпиям. Теневые
люди придвинулись ближе, казалось, все ущелье заполнилось ими.

     Гарпии ринулись вниз меж узких стен, но вдруг их нападение
прервалось. Они  забили  в  воздухе  крыльями, чтобы остановить
падение, сталкиваясь друг с другом.

     Сплетник прекратил петь и громким голосом крикнул:

     - Берегите, спасайте свои жизни!

     Корнуэлл подтолкнул Мери:

     - Иди за мной, не отставай. Я пойду первым.

     Он  опустил  голову  и  шагнул  вперед,  ожидая  встретить
сопротивление теснившихся  тел.  Но  сопротивления  ее было. Он
двигался  сквозь  мускулистых людей, как будто их  и  не  было.
Перед ним оступился и упал Джоунз. Ударившись раненой рукой, он
вскрикнул. Корнуэлл наклонился, подхватил его и взвалил себе на
плечи.  Теперь  все  остальные,  включая Мери, шли  перед  ним,
проходя сквозь толпу мускулистых людей. Они вырвались из узкого
ущелья под залитое солнцем небо.

     Впереди ущелье кончалось и начиналась равнина. Мускулистые
люди исчезли. Корнуэлл обогнал Сплетника, который торопился изо
всех  сил,   кряхтя   от   усилий.   Перед  Сплетником  бежала,
прихрамывая, собака, а рядом с ней Енот.

     Вырвавшись из  ущелья,  они замедлили скорость. Перед ними
на  небольшой   равнине,  окруженной  со  всех  сторон  горами,
возвышалось причудливое  здание.  Как  и  говорил  Джоунз,  оно
казалось  построенным  из  пены  и  кружев,  но  даже  в  своей
неестественности оно производило грандиозное впечатление.

     - Опустите меня,  - сказал Джоунз.  - Спасибо за все. - Он
указал на раненую руку. -  Проклятая,  вся в огне и гудит,  как
колокол.

     Он пошел в ногу с Корнуэллом.

     - Моя машина впереди, можете увидеть  ее  там,  справа.  У
меня там есть шприц. О, дьявол, не просите  меня объяснять, что
такое шприц. Это  такая волшебная игла. Вы можете посмотреть на
нее, а заодно и помочь мне с ней. Я покажу, как именно.

     На лугу, между ними и прекрасным  зданием, двигалась толпа
существ.  Они  были  еще  далеко, чтобы можно  было  разглядеть
подробности. Видно было только, что одно из них выше остальных.

     - Будь я проклят! - сказал Джоунз. - Когда здесь бродил я,
никто не вышел мне навстречу, а теперь только  поглядите на эту
делегацию.

     Впереди всех  с  криками  радости бежала крошечная фигура;
выражая свой восторг, она кувыркалась.

     - Мери! - вопила она.

     - Да ведь  это  Скрипичные Пальцы! - удивленно воскликнула
Мери. - А я все гадала, куда подевался этот маленький мошенник.

     - Это  тот,  который  с  тобой  делал  пироги из грязи?  -
спросил Корнуэлл.

     - Он самый, - ответила Мери.

     Она наклонилась, и малыш с  криком  радости  бросился ей в
объятия.

     - Мне сказали, что ты меня ищешь, - кричал  он радостно, -
но я не мог поверить.

     Он освободился и попятился, чтобы взглянуть на нее.

     - Ты выросла, - обвиняюще сказал он. - А я все такой же.

     - Я спрашивала о тебе в Ведьмином Доме, и мне сказали, что
ты исчез.

     - Я здесь уже много лет, - сказал маленький домовой. - Мне
столько нужно показать тебе.

     Тем временем остальная группа приблизилась настолько,  что
можно было разглядеть их всех.  В  остальном  это был маленький
народец - танцующие  и  подпрыгивающие домовые, тролли, эльфы и
феи. Среди  них  двигалась  человекоподобная  фигура,  одетая в
длинное черное платье с черным капюшоном,  надвинутым на голову
и лицо. Казалось, что у  этого  существа совсем нет лица. Да  и
вся фигура его была покрыта какой-то  дымкой, каким-то туманом,
скрывающим его очертания.

     Подойдя ближе,  фигура остановилась, и произнесла таким же
мрачным голосом, как и ее одежда:

     - Я  Сторож.  Добро  пожаловать.  У  вас,  наверное,  были
неприятности с гарпиями, иногда они слишком агрессивны.

     - Неприятности были,  но  не  очень значительные, - сказал
Корнуэлл. - Мы им слегка всыпали.

     - Мы не  очень следим за ними,  - сказал Сторож,  - потому
что у нас редко бывают посетители. Мне кажется,  моя дорогая, -
продолжал он,  обращаясь к Мери, -  что это ваши  родители жили
здесь много лет назад. С тех пор у нас не было гостей.

     - Я был здесь несколько дней назад, - заявил  Джоунз. - Но
вы не обратили на меня  внимания,  вы  даже постарались сделать
вид, что это место покинуто.

     - Мы заметили вас,  сэр, - проговорил Сторож, - но прежде,
чем показаться, мы  хотели выяснить, кто  вы такой, а  вы  ушли
несколько торопливо...

     Мери прервала его:

     - Вы говорите, что  они  были здесь, мои родители? Значит,
их здесь больше нет?

     - Они ушли в другое место, - ответил ей  Сторож. - Немного
позже я вам расскажу  об этом и о многом другом. А  теперь пора
за стол.

     - Услышав ваши слова, - сказал уверенным тоном Сплетник. -
Я вспомнил, что ужасно голоден.







     Сторож сидел во  главе стола, и теперь стало очевидно, что
у него действительно нет лица. На том месте  под капюшоном, где
должно  было  находиться  лицо,  виднелось  нечто  туманное,  в
котором изредка мерцали две искорки вместо глаз.

     Сторож  ничего  не  ел.  Он просто сидел  и  разговаривал,
расспрашивал их  о  путешествии,  говорил  об  урожае, обсуждал
капризы  погоды  или просто говорил какие-то пустяки, чтобы  не
молчать.

     "Туманность и неясность охватывает у него  не только лицо,
- подумал Корнуэлл, - но и всю фигуру, как будто он привидение.
Ничего удивительного  не было бы, если  бы он вдруг  растаял от
порыва ветра".

     - Не знаю, что  и думать о  нем, - шепотом  сказал  Снивли
Корнуэллу.  -  Он не подходит ни  подо  что из моих сведений  о
Диких Землях. Можно подумать, что он  дух. Но он не дух, в этом
я убежден. Мне эта туманность не нравится.

     Пища была простая, но хорошая, и  ее  было  много.  Сторож
уговаривал их не стесняться.

     - У нас много еды, хватит на всех.

     Когда стало ясно, что все наелись, тогда Сторож сказал:

     - Ну,  теперь,   когда  вы  поели,  можно  и  объясниться.
Вероятно, у вас есть немало вопросов?

     Снивли торопливо прошептал:

     - Мы задумались...

     Но Сторож остановил его:

     - Не вы  одни задумывались, кто я  такой, и я  отвечу всем
вам, но в должное время. Я  сказал вам, что я Сторож, и так оно
и есть. Но вообще меня можно назвать философом,  хотя это слово
не  совсем  точно подходит  ко  мне. В  вашем  мире нет  слова,
которое точно  бы  соответствовало  моему  занятию.  Может быть
лучше всего подойдет определение "философский инженер". Но если
вы, мистер Джоунз, и вы, сэр Марк, хотите обсудить этот вопрос,
я попрошу вас немного подождать.

     - Мы подождем  с вопросом, -  сказал Корнуэлл, - но одно я
все же  хотел узнать.  Вы знаете наши имена, хотя  мы вам их не
называли.

     - Вам не понравится то, что я вам скажу, - ответил Сторож,
- но честный  ответ  таков: я читаю ваши  мысли.  При желании я
могу  заглянуть  в ваш  мозг  очень  глубоко,  но  это  было бы
невежливо,  поэтому  я  лишь  скольжу  по  поверхности.  Только
поверхностная информация:  кто вы и откуда.  Но даже если  бы я
заглянул  глубже  и  проник  в ваши сокровенные мысли,  вам  не
следовало бы смущаться.  Я не с  вашей планеты и  мои  ценности
совсем не  такие, как  у вас, даже если бы  они совпадали, я не
стал бы  судить вас, потому что  по многовековому опыту  знаю о
великом расхождении разумов.

     - Я хотела бы знать,  что  с моими родителями, - торопливо
спросила Мери.

     - Они вернулись домой, - ответил Сторож.

     - Без меня? Они не подумали вернуться за мной?

     - Возможно, вы возненавидите меня за это, - сказал Сторож.
-  И  будете  иметь  на это  право.  Это  я  убедил их  и  даже
представил доказательства, что вы умерли.

     - Какая низость! - презрительно сказала Мери. - Надеюсь, у
вас были на это причины...

     - Были, моя дорогая.  И  я утешил  себя  тем, что в  конце
концов все будет хорошо.

     - Значит, вы к тому же еще и ясновидец,  - заметил Джоунз.
-  Это  вдобавок  ко  всем  прочим   вашим  вызывающим  мурашки
качествам.

     - Не вполне, -  ответил слегка польщенный Сторож. - У меня
есть некоторое  чувство  судьбы.  Я  чувствую,  что  необходимо
сделать, и...

     - Давайте забудем  о  судьбе,  -  холодно  сказала Мери. -
Расскажите нам о действительно важном.

     - Если вы прекратите кричать и дадите мне возможность...

     - Я не кричала...

     - Мы даем вам эту возможность, -  сказал  Корнуэлл.  -  Но
предупреждаю вас, сэр,  что  причины ваших действий должны быть
основательными.

     - Вероятно, мне следует  начать  с самого начала, - сказал
Сторож. - Это нужно было сделать сразу. Моя  раса очень древняя
и возникла на  планете в центре галактики. Задолго до появления
человека, может быть, задолго до  того,  как  живое существо на
вашей планете выползло из моря, мы создали великую цивилизацию.
Я знаю, сэр Марк, что вы в растерянности.

     - Он будет  в порядке, -  сказал Джоунз. - Свои вопросы он
еще сможет задать позже. Он уже понял, что здесь нечто большее.

     - Хорошо,  -  согласился  Сторож.  - Мы могли  бы  создать
величественную культуру, единственную в Галактике, а может и во
всей Вселенной.  Потому что у нас у первых  появился разум и мы
начали намного  раньше  остальных.  Мы  могли  бы создать образ
жизни, превосходящий всякое воображение, но среди нас в древние
времена нашлись мудрецы, которые поняли,  что  если  мы  пойдем
таким путем, то окажемся в одиночестве, в изоляции от остальных
разумных существ. Мы должны были  принять  решение,  и оно было
принято. Мы решили  жить  не для  себя,  а для других  разумов,
которые могли возникнуть в Галактике.

     - Мистер,  -  хрипло  сказал  Джоунз, - знаком я  с  вашим
племенем.  В  моем  мире  мы по горло сыты  вами,  добротворцы,
которые вмешиваются в дела  других  народов, хотя эти народы не
хотят никакого вмешательства.

     - Вы ошибаетесь, - сказал Сторож. - Мы только наблюдатели.
Мы стараемся не вмешиваться, и только в критичных пунктах мы...

     - И вы считаете, что сейчас именно такой момент?

     - Мне кажется, что это  именно  так. Не потому, что грозит
катастрофа, а потому, что может не  произойти  то,  что  должно
произойти. Здесь,  на  этом  маленьком клочке земли, существует
возможность  величия.  Если  этого  не  произойдет,  уникальная
культура  будет  потеряна  для  галактики, а может и  для  всей
Вселенной. И если это  принесет  вам утешение, мистер Джоунз, я
озабочен  скорее  не  из-за  вашего народа, а  из-за  остальных
разумных существ в Галактике. Я не хотел бы, чтобы все думали о
нас как о миссионерах. Мы  только  наблюдатели,  а не создатели
всеобщего  благополучия.   Мы   лишь   следим  и  надеемся.  Мы
обнаруживаем себя лишь  тогда, когда для нас нет альтернативы и
необходимо вмешательство.

     - Все  это  хорошо, - сказал Корнуэлл,  -  но я все же  не
понимаю ситуацию. В чем вы видите величие этого места? Конечно,
это хранилище  преданий  Диких  Земель  и  его нужно сохранить,
но...

     - Тут не только предания Диких  Земель,  мой  друг.  Здесь
предания,  надежды  и  возможности  трех  великих  цивилизаций,
происходящих  от  одного  источника, трех различных  философий,
которые, если их совместить...

     - Трех, вы говорите? - прервал его  Джоунз.  -  Кажется  я
понимаю, к чему вы ведете, но их только два, а не три. Культура
мира  Корнуэлла  и  культура  моего  мира.   Культуры  магии  и
технологии.  Они,  я  в  этом с вами согласен,  могут  работать
вместе.

     - Есть  еще  один мир, - сказал Сторож.  -  Мир  родителей
Мери. Ваш мир раскололся не один раз, а два. У  вас  три мира в
одном.

     - С меня хватило  двух миров, а  тут целых три,  -  сказал
Корнуэлл. -  Мы ведь думали,  что родители Мери, пришли из того
же мира, что и Джоунз, только на несколько столетий позже.

     - Я не мог упустить такой шанс, - начал было Сторож.

     Но Мери перебила его:

     - И в этот третий мир  вернулись  мои  родители? Но почему
это было нужно?

     - Я не мог  их  упустить, - повторил Сторож.  -  Если бы с
ними что-нибудь случилось,  то не было бы никакой гарантии, что
появится еще кто-нибудь из этого мира. Я убедил  их вернуться в
свой мир и принести сюда описания и элементы их культуры.

     - У  вас  все  предусмотрено,  -  сказал   Джоунз,  -  все
разложено аккуратно и просто.

     - Я надеюсь, что  это  так. Это место сделается хранилищем
знаний трех миров. Из вашего мира,  мистер  Джоунз,  тут  будет
технология. Из мира родителей  Мери  гуманистическая концепция,
которую по-видимому,  оба  ваших  мира  утратили,  и магия мира
Корнуэлла.  Возьмите  все  это,   сплавьте   воедино,  создайте
культурную концепцию, которой нет  ни  в одном мире, но которая
воплощает все  лучшее  из  них...  Пригласите  ученых из других
областей Галактики, представителей  наук,  о которых вы даже не
слышали.

     - Я понял,  что  здесь  у  вас  большое количество древних
рукописей,  -  сказал Корнуэлл. - Я не  могу  дождаться,  когда
будет можно взглянуть на них. У меня есть  некоторые познания в
древних языках. Хотя, мне кажется, у  моего  друга  гоблина  их
гораздо больше. Он провел много лет в библиотеке Вайлусинга.

     - Это прекрасно,  - сказал Джиб,  - но как же остальные? У
вас есть цель, вы  будете  заниматься древними рукописями, но у
Хола с Енотом и у меня тут нет цели, мы завершили то, зачем шли
сюда. Мы отдали топор древним, хотя можно было  сберечь время и
не делать этого.

     - Мы даже не умеем читать, - подхватил Хол.  - Нас никогда
этому не учили. Ни болотников, ни жителей Холмов...

     - И меня тоже, - сказал Снивли. - Хотя я хочу вернуться не
из-за этого. Меня  ждет шахта, и  там остались мои  друзья.  Но
возвращаться тем же путем мне не хочется.

     - Я могу  отвезти вас назад, -  сказал Джоунз. -  Я должен
вернуться в свой мир, чтобы вылечить руку. С инъекцией, которую
мне  сделал  Марк, и  с  перевязкой  Мери  рука  меня  не очень
беспокоит, но...

     - Я уверен, -  сказал  Корнуэлл, -  что  если бы мне  дали
возможность   покопаться   в  старых  томах,  то  я  нашел   бы
определенную магию...

     Джоунз застонал.

     - Я сыт по горло вашей  магией.  Предпочитаю  вернуться  к
антибиотикам. Но я могу взять с собой остальных,  перевезу их в
соответствующее место и аккуратно вернуться обратно в этот мир.
Только им придется прятаться.  Нельзя,  чтобы их увидели в моем
мире.

     - С удовольствием,  -  пообещал  Джиб.  -  Мы будем сидеть
тихо, как мыши.

     - Но вы вернетесь? - спросил Сторож у Джоунза.

     - О, боже, конечно же! - воскликнул Джоунз. - Ни за что на
свете я не упущу  такую  возможность. Не ради вашей драгоценной
Галактики,  понимаете?  И  не   ради   создания  величественной
культуры, о которой вы здесь  размышляли.  Просто  для меня это
все интересно.

     - И  вы   захватите   с  собой  основные  документы  вашей
технологии,  труды  ваших  философов,   работы   ваших  великих
художников...

     - Вы,  должно  быть,  шутите,  -  сказал  Джоунз. - Вы  же
знаете, о  чем говорите. Даже  если я привезу с собой несколько
тонн, то это все равно будет  каплей в море. О, дьявол! Что вам
нужно  -  технические  руководства,  чертежи,  теории,  научные
журналы? Я постараюсь  привезти все лучшее, а потом буду стоять
и смеяться, пока вы будете разбираться в этом.

     - Я рад, что вы найдете себе развлечение, - сказал Сторож.

     - Итак, трое из нас, несомненно, решили остаться, - сказал
Корнуэлл. - И, вероятно, Жестянка тоже. Вы говорите, что умеете
читать наши мысли.  А его? Он  не умеет разговаривать  с  нами,
хотя,  кажется,  он понимает.  Не  скажете ли  вы  нам, что  вы
думаете о нем?

     - Он расположен  к вам, - ответил  Сторож, - если  это вас
интересует.  Он  вам  благодарен  и  он  вам  друг.  Вы  можете
полностью доверять ему. Но вот кто он такой, я не  знаю, потому
что он сам не знает.  Возможно,  со временем он это узнает,  но
пока он  еще слишком молод.  В нем заложено какое-то знание его
родителя,  который  был  беглецом  из далекого космоса.  Он  не
повторение своего родителя,  вы  знаете это. Их раса, вероятно,
может изменять генетику своего потомства  и  придавать  ему  по
желанию любую  форму.  Родитель Жестянки сформировал его таким,
чтобы  он  обладал  идеальным  выживанием  и  мог  спастись  от
преследователей,  которые  свою  ненависть   перенесли   с  его
родителя на потомство. Я знаю, что  Жестянка  еще  не  осознает
пока  все   способности,   которые  в  него  заложил  родитель.
Вероятно,  он  обнаруживает  их  тогда, когда в  них  возникает
необходимость.  Пока  мы  должны  его  признать  неопределенным
фактором.

     - Чертовски забавно, - сказал Джоунз.

     - Возможно, мистер  Джоунз,  но  вы, наверно, согласитесь,
что именно в неизвестных факторах заключается надежда.

     - Надеюсь, -  согласился  Джоунз,  -  что этот неизвестный
фактор не разнесет нас на куски. После случая с ружьем...

     - Тише, мистер Джоунз, -  сказал  Сторож. - Среди нас есть
один, который  еще не говорил.  Мистер Сплетник, есть ли у вас,
что сказать?

     - Я  всегда  лишь  посыльный,  -  ответил  Сплетник,  -  я
вестник, исполнитель мелких поручений, следящий, чтобы все было
на месте и ничего не было забыто.

     - Вы ничего не хотите сказать нам?

     - Мне нужно пройти еще много миль и сделать еще много дел,
так что я начну.

     Он вытащил руку из кармана и извлек топор.

     - Поскольку  древние  отказались  от  него,  его   следует
вернуть тому,  кто нес его и сберег в  опасном пути. Может, это
слишком незначительная  компенсация за пережитые  неприятности,
но как память о происшедшем он пригодится.

     Он бросил топор Джибу, и тот, улыбаясь, поймал его.

     - Будет, что показать, когда я стану  рассказывать о нашем
путешествии. Спасибо, Сплетник.

     Сплетник протянул костлявую руку к Мери.

     - А  теперь,  пожалуйста, рог единорога. Он вам больше  не
нужен. Дайте его мне.

     - Охотно, - ответила Мери. - Но я не понимаю...

     - Его нужно снова поместить в ствол  дуба.  Там  он  снова
будет  ждать  очередных пилигримов.  Рогов  единорога  осталось
очень мало, и использовать их нужно с толком.







     И вот они ушли, добрые товарищи  по паломничеству, исчезли
вместе с машиной Джоунза.

     Корнуэлл, тяжело  ступая,  пошел  вслед  за  остальными по
ночному лугу к прекрасному зданию, сверкавшему  в лунном свете.
Суетились маленькие существа, среди которых  не  шел,  а как бы
плыл Сторож. Немного в стороне своей  неровной походкой ковылял
Жестянка.

     "Вот и пришел конец,  -  подумал Корнуэлл, - конец долгого
пути,  который  начался в Вайлусинге, когда я нашел  спрятанную
книгу".

     Такого конца он  не мог себе вообразить. Он искал древних,
но теперь древние его уже не интересовали: они оказались совсем
не такими, как он думал.

     Он вспомнил  вечер,  когда  они  впервые  после  Сожженной
равнины нашли воду. Он тогда винил себя за то, что увлек всех в
паломничество.  Он  знал, что возвращение той же дорогой  сулит
верную  гибель.  Теперь  же  все кончено, и  нет  необходимости
возвращаться. Перед ним работа на  целую  жизнь  и даже больше,
чем на одну жизнь.

     Здесь,  если  прав  Сторож,  есть  возможность  слить  три
великие культуры в  одну еще более великую, возможно, с помощью
ученых из  других  миров,  вооруженных  неизвестными знаниями и
философиями. К тому  же тут есть  и неизвестный фактор  -  этот
Жестянка.  И даже намека  нет  на  то,  к чему  все  это  может
привести.

     Сзади Мери сказала:

     - Не печалься, Марк. Они возвращаются домой.

     Он покачал головой.

     - Я ничего не  смог им сказать.  В конце пути  мне  нечего
было сказать им. И они  тоже  ничего не могли сказать мне.  Они
так много сделали для меня...

     - Но и ты  для  них. Ты  наполнил  их жизни. Много  зимних
ночей они проведут, рассказывая об этом паломничестве: Снивли в
шахте, Хол и Енот в Дуплистом Дереве, а Джиб - на своем болоте.

     - Спасибо, Мери. Ты всегда знаешь, что сказать. Ты сняла с
меня тяжесть.

     Некоторое время они шли молча, а потом Мери сказала:

     - Скрипичные Пальцы  сказал,  что  для  нас  готова  новая
одежда.  Она нам  необходима.  У тебя дыры  на  коленях, а  мое
платье годится только на половую тряпку. И он говорит, что если
у  меня  появится  желание  иметь  золотое  платье, то я  смогу
получить его. Ты можешь представить меня  одетой  в  золото?  Я
буду выглядеть, как принцесса.

     Он остановил ее.

     - Ты и  без золотой одежды  принцесса. Я люблю тебя в этом
платье  которое   еще   пахнет   Зверем   Хаоса,  изношенном  и
изорванном, запачканном жиром  и  сажей. Обещай, что ты никогда
не станешь использовать его, как половую тряпку.

     Она обняла его, и он прижал ее к себе.

     - Это  будет  хорошая  жизнь,  Марк, - прошептала  она.  -
Золотым будет платье или нет, но нас ждет хорошая жизнь.

Популярность: 1, Last-modified: Sun, 11 Aug 1996 17:14:54 GmT