Interview with Keith Richards
     Интервью журнала "Шпигель" с гитаристом ROLLING STONES Китом Ричардсом,
     до сих пор являющимся для многих истинным прообразом
     героя-бунтаря рок-н-ролла.



     "Шпигель": Мистер Ричардс, на Вашем правом сапоге спереди дыра.

     Ричардс:  Это  сапоги, в которых я  выступаю  на сцене.  Правый  всегда
страдает в первую  очередь. Им я отбиваю такт, задаваемый нашим барабанщиком
Чарли Уотсом.

     Ш: Мировое турне "Роллинг Стоунз" завершилось несколько недель назад.

     Р:  Но  я  все  еще в дороге.  Вот сейчас  в  моем  организме  начинает
повышаться уровень адреналина  и я чувствую, как меня тянет на сцену: "Okay,
let's  go -- we are  ready to  rock!" Однако  затем мой  разум говорит: "Эй,
сегодня у тебя нет концерта, успокойся."

     Ш: И как же Вы от этого лечитесь?

     Р: Бегаю туда-сюда,  гуляю с  друзьями по Нью-Йорку,  веду разговоры  о
нашем новом концертном диске  No Security, на который мы сейчас еще вставили
парочку наших менее  известных хитов. Только ни в коем случае не заваливаюсь
дома в кровать! Тогда я,  наверное,  никогда больше не  встану. Невыпущенный
адреналин меня убьет.

     Ш: Две  пары черных  джинсов Levi's,  две  пары черных  сапог... Другие
рок-звезды возят с собой целые контейнеры с одеждой.

     Р:  Я тоже,  но  я только смотрю на нее. В  итоге я  всегда выбираю эти
черные сапоги и эти черные джинсы.

     Ш: Они для Вас что, своеобразный фетиш?

     Р:  Да, и  они практичны. Подошвы этих  сапог,  например, прочно держат
меня на сцене. Когда "Стоунз"  задают жару,  тут  не обойтись без  армейских
сапог. По-настоящему хорошие найти трудно. Эти, кажется, из Румынии.

     Ш: В одежде Вы  минималист и  Ваш стиль игры  на гитаре следует тому же
принципу: "Отбрось  все лишнее  и оставь только  главное."  Как  Вы  к этому
пришли?

     Р: Моя исходная теория гласит: если ты художник, самым главным для тебя
является твое белое полотно. Хороший художник никогда не  будет зарисовывать
краской все, а всегда оставит немного места. Моим полотном является  тишина.
Если ты начнешь  эту  тишину  сверх меры переполнять,  то  тебе не  уйти  от
проблем и  в конце концов все оказывается только бестолково переиначенным. В
рок-н-ролле  главное  для  меня  состоит  не  в  том,  кто  быстрее  сыграет
столько-то нот. Главное для меня  это то, что  четверо или пятеро музыкантов
звучат как одно целое.

     Ш: Вы известны тем, что  во  время гастролей  Вы можете не спать ночами
напролет. Каков Ваш личный рекорд?

     Р:  Девять ночей.  Это было  в 1975 году  в Нью-Йорке, вместе  с  Ронни
Вудом.  Мы  все  время  были  в  наших апартаментах  с  этими  бесчисленными
девочками и одному  Богу  известно, что мы там еще  вытворяли...  Но ровно к
началу  концерта мы  всегда  являлись в Мэдисон Сквер  Гарден.  Полицейские,
охранники в зале - все хлопали нас по плечу. На такси мы въезжали чуть ли ни
на сцену.

     Ш: Сейчас  Вам 54 года. Сколько  ночей, Вы  думаете, Вы еще сможете так
продержаться?

     Р: В  то  время рок-концерт длился 45  минут, сегодня  тебе  приходится
играть до двух  с  половиной часов. Во время последнего турне  мы  снова как
следует "погуляли", на этот раз в Москве, три дня подряд. Мы сидели в отеле,
смотрели на реку и на Кремль,  Ронни занимался своими  гитарами, как вдруг к
нам зашли  русские цыгане, со скрипками и бубнами. К ним потом подходило все
больше и больше друзей... Трудно сказать, кто там точно  был - через два дня
у нас уже все перемешалось.

     Ш: А где был Мик Джеггер?

     Р: Мик никогда не отличался  в этом  плане особой стойкостью. Он из тех
людей,  которые приходят  на  парти,  покрутятся  там  минут десять  и потом
незаметно исчезают.

     Ш: И куда же он идет - спать?

     Р: Нет,  через  пять  часов  он  объявляется  снова  и  снова оценивает
обстановку.  Понятия не  имею, чем  он там  занимается после  своего  ухода.
Джентельмен никогда  не распространяется о делах  другого джентельмена, даже
если он о них помнит.

     Ш: "Звездой" последнего  турне "Роллинг Стоунз"  были не Вы и не Мик, а
Ваш  барабанщик  - молчаливый и скромный  джентельмен  Чарли  Уотс.  Зрители
нередко  дарили  ему  долгие,  переходящие  в овацию  аплодисменты.  Это Вас
каким-то образом задевает?

     Р:  Нет, потому  что после  этого я  всегда должен был петь и небольшой
перерыв приходился мне  очень кстати. И  кроме того,  конечно,  если  кто  и
заслужил такой признательности, так это Чарли. Слава никогда не была главным
пунктом его карьеры. Он просто классный барабанщик, этот Чарли "Бит" Уотс.

     Ш:  Люди также видят в нем человека, который спас "Роллинг  Стоунз"  от
распада в  80-е гг, когда между  Вами  и Миком  Джеггером разгорелась личная
вражда  и  Уотс  урезонил  Джеггера, чуть не  выкинув  его из окна одного из
отелей Амстердама.

     Р:  Мик слаб на алкоголь,  три бокала  шардоне и он готов. А тогда дело
было как: он позвонил в пять утра Чарли в его  номер и сказал ему, что, мол,
хочет поговорить  со своим  барабанщиком. Через двадцать минут Чарли стоял у
дверей Мика - свежевыбритый, в костюме-тройке из Савиль Роу, в начищенных до
блеска ботинках. Мик открывает  и Чарли со словами "Никогда не  называй меня
больше своим барабанщиком" бьет  его прямо в  лоб.  Я вижу, как  Мик падает,
назад, на серебряный поднос с копченой лососиной, в сторону окна и канала. Я
подумал: "Что уж там, пусть падает в  воду, нам  хоть поспокойнее будет", но
тут заметил,  что  на  нем был мой белый  свадебный фрак, который я дал  ему
поносить  в тот вечер. Фрак мне портить никак не хотелось. Этого бы моя жена
мне никогда не простила.

     Ш: Чарли Уотс, как будто, вовсе не производит впечатления драчуна.

     Р: Не забывайте,  что он  барабанщик.  Если хотите  знать,  его кулакам
требуется оружейная лицензия.

     Ш: А как Вы сегодня разрешаете конфликты в группе?

     Р:  Просто  не  даю  больше Мику  носить  мой  свадебный фрак.  А  если
серьезно, сегодня мы  избегаем конфликтов, потому что та наша вражда  в 80-е
гг кое-чему  нас  научила.  Тогда,  например,  я был вынужден сам  встать за
микрофон  в  своей группе и понял, каково приходится Мику, когда он поет.  У
Мика тоже  была своя  группа  и он  понял,  что такой команды,  как "Роллинг
Стоунз", ему не сколотить ни за какие деньги. Чарли тоже имел свой джаз-банд
и понял, что значит быть в ответе за группу.

     Ш: И все равно Мик Джеггер говорит, что если бы отдать все на волю Кита
Ричардса, то  "Роллинг Стоунз" все  еще  играли бы  старые ритм-энд-блюзовые
вещи в каком-нибудь подвале где-нибудь в Лидсе.

     Р: Без меня Мик не пел бы даже в темном подвале в Лидсе.

     Ш:  Он ставит  Вам в  упрек, что  на деловых встречах, где речь идет  о
миллионных суммах, Вы просто напросто засыпаете.

     Р: Я закрываю глаза, но я не сплю. Когда за столом сидят десять человек
и  наперебой говорят,  я  лучше  спокойно  послушаю,  чем  буду одиннадцатым
голосом. Только в самом крайнем случае я кричу: "Все это чушь!" Бизнес  меня
не интересует,  но как  участнику пользующейся  успехом рок-группы мне  тоже
пришлось  заучить несколько основных правил. Самое главное  гласит: если  ты
говоришь только о бизнесе, тебе в музыке искать нечего.

     Ш: Недавнее  мировое  турне  принесло  "Роллинг  Стоунз"  150 миллионов
долларов, а Вы  сами считаетесь  одним из самых богатых  музыкантов в  мире.
Деньги Вас вообще еще интересуют?

     Р: В рок-н-ролле деньги означают только то, что  люди тебя любят. А так
деньги ничего не значат, разве что я могу  помочь какой-нибудь школе или еще
где-нибудь.

     Ш: В рыцари Вас, однако, за этот неприметный вид благотворительности не
посвятят.

     Р: Еще только не хватало, чтобы передо мной махали острыми клинками.

     Ш: Хотя  опасность таится уже в Вашей библиотеке.  Когда  летом с Вами,
когда  Вы,  якобы,  снимали  с полки  какие-то  книги,  произошел несчастный
случай, весь мир думал, Кит Ричардс  не поднимется больше на сцену, он снова
перебрал наркотиков.

     Р:  Еще раз для  Вас и для всего мира: Айлин Гуггенхейм из Нью-Йоркской
академии искусств попросила  меня нарисовать  для  одного благотворительного
мероприятия несколько рисунков. В два часа ночи я хотел посмотреть  в  своей
библиотеке, как с такой  задачей справлялся мастер Леонардо да Винчи. Только
эта книга стояла очень высоко, среди тяжелых томов по искусству.  Я забрался
вверх по  лестнице, начал искать и  вдруг,  ни с того, ни с  сего, все стало
рушиться  на меня,  словно в  замедленном  темпе, как это бывает, когда тебе
кажется,  что  вот, настал  твой конец.  Отделался я,  правда,  только двумя
сломанными ребрами, однако  послание  Леонардо  было  однозначным: "Дядя, не
лезь в рисовальщики. У тебя об анатомии - никакого понятия!"

     Ш: И сейчас Вы рисуете только в свое удовольствие?

     Р:  Для  моих дочерей,  когда я  отправляюсь  на гастроли. Изобретателя
факсовой  машины следовало бы возвести  в ранг святого.  Как только я  увижу
где-нибудь в  дороге симпатичную собачку,  я ее  рисую  и посылаю рисунок по
факсу домой. Или рисунок на тему: "Ваш папа со сломанными ребрами  на полу",
или: "Я только что  изобрел для тебя новый  ботинок." Или я рисую, например,
нос. Тогда мои дочери знают, что я сижу с Ронни в одной комнате и у меня все
хорошо.

     Ш: Спонсором Вашего  последнего турне была  фирма  мобильных  телефонов
"Спринт".

     Р:  Я ненавижу  телефоны, потому что тогда я не могу  смотреть  в глаза
тому,  с кем разговариваю. Я забываю все, что мне говорят по телефону.  Я не
люблю телефонной  болтовни. Телефон нужно использовать только для информации
типа: "Встретимся в пол-четвертого" или: "Приходи - мой дом горит."

     Ш: Рок-н-ролл всегда был связан с бунтарством. А как Ваши  дети сегодня
бунтуют против Вас?

     Р: Трудная задача. Мой сын Марлон,  скажем,  хорошо зарекомендовал себя
как иллюстратор, у него уже маленькая дочь. Какое там бунтарство...

     Ш:  Марлон,  это  не тот,  которого  Вы постоянно таскали  с  собой  на
гастроли во времена Вашего тяжелейшего наркотического "загула"?

     Р: Я тогда спал с  пистолетом под подушкой  и мои охранники  знали, что
есть только один человек, которому разрешается меня будить - Марлон. Сами-то
они не рисковали, а в своего сына, по их убеждению, я стрелять не буду.

     Ш: "Роллинг  Стоунз" теперь много  времени уделяют своим семьям,  тогда
как,  скажем, в Белом  доме страсти бушуют примерно так, как раньше у Вас за
сценой.

     Р: Биллу надо было с самого начала взять меня своим адвокатом, я бы ему
помог. Я бы выдал ему справку, в которой написано: "Он  мучается от стресса,
ему необходимы три миньета в день. В случае ухудшения - даже пять."

     Ш:  Дедушку  Ричардса  никак  не стащить со сцены. Вы что,  хотите всем
доказать, что и в этой профессии можно спокойно и с достоинством доживать до
старости?

     Р: Пока это удавалось и удается лишь старым блюзовым  музыкантам: Мадди
Уотерсу, Бадди Гаю, Хаулинг Вольфу,  Чаку Берри, Би Би Кингу - все приятные,
смиренные люди. Джентельмены, одним словом.

     Ш: И все - черные.

     Р: И из них каждый клянется могилой своей матери, что я не белый.

     Ш: Уж не хотите  ли  Вы, как они, играть до тех пор, пока  не свалитесь
замертво?

     Р: Кто его знает... Я выполняю свою миссию.

     Ш: И какая у нее цель?

     Р: Когда я  выясню это, тогда мне на сцене больше делать нечего - тогда
моя миссия будет закончена.

     Ш: Мистер Ричардс, спасибо Вам за эту беседу.



     перевод с немецкого: А.Тарасов
     Интервью вели Томас Хютлин и Кристоф Даллах
     Нью-Йорк, октябрь 1998 года

Популярность: 1, Last-modified: Wed, 10 May 2000 18:22:24 GmT