Две песни об одном воздушном бое
Их восемь - нас двое, - расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Сережа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.
Я этот небесный квадрат не покину -
Мне цифры сейчас не важны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит - и шансы равны.
Мне в хвост вышел "мессер", но вот задымил он,
Надсадно завыли винты, -
Им даже не надо крестов на могилы -
Сойдут и на крыльях кресты!
Я - "Первый", я - "Первый", - они под тобою!
Я вышел им наперерез!
Сбей пламя, уйди в облака - я прикрою!
В бою не бывает чудес.
Сергей, ты горишь! Уповай, человече,
Теперь на надежность строп!
Нет, поздно - и мне вышел "мессер" навстречу, -
Прощай, я приму его в лоб!..
Я знаю - другие сведут с ними счеты, -
Но, по облакам скользя,
Взлетят наши души, как два самолета, -
Ведь им друг без друга нельзя.
Архангел нам скажет: "В раю будет туго!"
Но только ворота - щелк, -
Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!"
И я попрошу Бога, Духа и Сына, -
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою!
Мы крылья и стрелы попросим у Бога, -
Ведь нужен им ангел-ас, -
А если у них истребителей много -
Пусть примут в хранители нас!
Хранить - это дело почетное тоже, -
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Сережей,
И в воздухе и на земле.
II. Песня самолета-истребителя
Ю. Любимову
Я - "ЯК", истребитель, - мотор мой звенит,
Небо - моя обитель, -
А тот, который во мне сидит,
Считает, что он - истребитель.
В этом бою мною "юнкерс" сбит -
Я сделал с ним, что хотел, -
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел!
Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал, -
А тот, который во мне сидит,
Опять заставляет - в штопор!
Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому, -
А кажется - стабилизатор поет:
"Мир вашему дому!"
Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт", -
Уйду - я устал от ран!..
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил - на таран!
Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!..
Но мне не гореть на песке, -
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу из пике!
Я - главный, а сзади... Ну, чтоб я сгорел! -
Где же он, мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул - и запел:
"Мир вашему дому!"
И тот, который в моем черепке,
Остался один - и влип, -
Меня в заблужденье он ввел - и в пике
Прямо из мертвой петли.
Он рвет на себя - и нагрузки вдвойне, -
Эх, тоже мне - летчик-ас!..
Но снова приходится слушаться мне, -
Но это - в последний раз!
Я больше не буду покорным - клянусь! -
Уж лучше лежать на земле...
Но что ж он не слышит, как бесится пульс:
Бензин - моя кровь - на нуле!
Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло, -
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу...
Но что это, что?! Я - в глубоком пике, -
И выйти никак не могу!
Досадно, что сам я не много успел, -
Но пусть повезет другому!
Выходит, и я напоследок спел:
" Мир вашему дому!"
1968
Аппарат и наметанный глаз -
И работа идет эффективно, -
Только я - столько знаю про вас,
Что подчас мне бывает противно.
Нат Пинкертон - вот с детства мой кумир,
Сравниться с ним теперь никто не может, -
Но он имел такой преступный мир,
Что плохо спится мне, и зависть гложет.
Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет.
Мой метод прост: брать всех под подозренье.
Любой преступник оставляет след
И возвращается на место преступленья.
У детективов хмурый вид и мрачный нрав,
Характер наш достоин укоризны, -
Имеем дело с попираньем прав
И только с темной стороною нашей жизни.
Другие люди пьют всем горестям назло,
Гуляют всласть по Ноябрю и Маю, -
Я ж не сижу за праздничным столом,
Хожу кругом и в окна наблюдаю.
"Наш мир - театр" - так говорил Шекспир, -
Я вижу лишь характерные роли:
Тот - негодяй, тот - жулик, тот - вампир, -
И все, - как Пушкин говорил: "чего же боле?"
Но имя есть - я повторяю как пароль, -
Не верь, что детективы нелюдимы:
Она играет голубую роль,
Мне голубая роль - необходима.
Аппарат и наметанный глаз -
И работа идет эффективно, -
Только я - столько знаю про вас,
Что подчас мне бывает противно.
1968
Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите - три-четыре! -
Бодрость духа, грация и пластика!
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая,
Если жив пока еще, -
гимнастика!
Если вы в своей квартире, -
Лягте на пол - три-четыре! -
Выполняйте правильно движения!
Прочь влияние извне -
Привыкайте к новизне, -
Вдох глубокий до изне-
можения!
Очень вырос в целом мире
Гриппа вирус - три-четыре! -
Ширится, растет заболевание.
Если хилый - сразу в гроб!
Сохранить здоровье чтоб -
Применяйте, люди, об-
тирание!
Если вы уже устали -
Сели-встали, сели-встали, -
Не страшны нам Арктика с Антарктикой!
Главный академик Иоффе
Доказал: коньяк и кофе
Вам заменят спорта профи-
лактика.
Разговаривать не надо -
Приседайте до упада,
Да не будьте мрачными и хмурыми!
Если вам совсем неймется -
Обтирайтесь чем придется,
Водными займитесь проце-
дурами!
Не страшны дурные вести -
Мы в ответ бежим на месте, -
В выигрыше даже начинающий.
Красота - среди бегущих
Первых нет и отстающих, -
Бег на месте общеприми-
ряющий!
1968
Вот некролог, словно отговорка,
Объяснил смертельный мой исход
Просто: он - помер, он - поморка, -
Это то же, что огонь и лед...
И тогда все поймут, кого потеряли,
И осудят ее - это точно, -
Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее.
Вот причина: "Муму" и пощечина.
Будет так - суда и караваны
Проревут про траурную весть,
И запьют от горя капитаны,
И суровей станет Север весь.
И тогда все поймут, кого потеряли,
И осудят ее - это точно, -
Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее.
Вот причина: "Муму" и пощечина.
И матросы, крепко зажав штурвалы
И судьбу жестоко матеря,
Перестанут уповать на тралы:
Разве тут до сельди - нет меня!
И тогда все поймут, кого потеряли,
И осудят ее - это точно, -
Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее.
Вот причина: "Муму" и пощечина.
1968
Понятие "кресло" -
Интересно:
Ведь в креслах отдыхают, -
Так почему же словом "кресло"
Рабочье место
Называют?
Кресло стоит - ангел на нем,
бес ли?
Как усидеть мне на своем
кресле!
Приятно, если
Сидишь на кресле, -
Оно не возражает.
И выбрать кресло -
Тоже лестно, -
Но чаще - кресло выбирает.
Надо напрячь на ответственном
мне слух,
Чтоб поступать соответственно креслу.
1968
Ты думаешь, что мне - не по годам,
Я очень редко раскрываю душу, -
Я расскажу тебе про Магадан -
Слушай!
Как я видел Нагайскую бухту
да тракты, -
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
Однажды я уехал в Магадан -
Я от себя бежал, как от чахотки.
Я сразу там напился вдрабадан
Водки!
Но я видел Нагайскую бухту
да тракты, -
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
За мной летели слухи по следам,
Опережая самолет и вьюгу, -
Я все-таки уехал в Магадан
К другу!
И я видел Нагайскую бухту
да тракты, -
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
Я повода врагам своим не дал -
Не взрезал вену, не порвал аорту, -
Я взял да как уехал в Магадан,
К черту!
Я увидел Нагайскую бухту
да тракты, -
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
Я, правда, здесь оставил много дам, -
Писали мне: "Все ваши дамы биты!" -
Ну что ж - а я уехал в Магадан, -
Квиты!
И я видел Нагайскую бухту
да тракты, -
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
Когда подходит дело к холодам, -
Пусть это далеко, да и накладно, -
Могу уехать к другу в Магадан -
Ладно!
Ты не видел Нагайскую бухту
да тракты, -
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
1968
"На стол колоду, господа, -
Крапленная колода!
Он подменил ее". - "Когда?"
"Барон, вы пили воду...
Валет наколот, так и есть!
Барон, ваш долг погашен!
Вы проходимец, ваша честь, -
И я к услугам вашим!
Что? Я не слышу ваш апарт...
О нет, так не годится!"
...А в это время Бонапарт
Переходил границу.
"Закончить не смогли вы кон -
Верните бриллианты!
А вы, барон, и вы, виконт,
Пожалте в секунданты!
Ответьте, если я не прав, -
Но наперед все лживо!
Итак, оружье ваше, граф?!
За вами выбор - живо!
Вы не получите инфаркт,
Вам не попасть в больницу!"
...А в это время Бонапарт
Переходил границу.
"Да полно, назначаю сам:
На шпагах, пистолетах,
Хотя сподручней было б вам -
На дамских амулетах.
Кинжал... - ах, если б вы смогли!.. -
Я дрался им в походах!
Но вы б, конечно, предпочли -
На шулерских колодах!
Вам скоро будет не до карт -
Вам предстоит сразиться!"
...А в это время Бонапарт
Переходил границу.
"Не поднимайте, ничего, -
Я встану сам, сумею!
И снова вызову его,
Пусть даже протрезвею.
Барон, молчать! Виконт, не хнычь!
Плевать, что тьма народу!
Пусть он расскажет, старый хрыч,
Чем он крапил колоду!
Когда откроет тайну карт -
Дуэль не состоится!"
...А в это время Бонапарт
Переходил границу.
"А коль откажется сказать -
Клянусь своей главою:
Графиню можете считать
Сегодня же вдовою.
И хоть я шуток не терплю,
Но я могу взбеситься, -
Тогда я графу прострелю,
Эскьюз ми, ягодицу!"
Стоял июль, а может - март...
Летели с юга птицы...
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
..."Ах, граф, прошу меня простить -
Я вел себя бестактно, -
Я в долг хотел у вас просить,
Но не решился как-то.
Хотел просить наедине -
Мне на людях неловко -
И вот пришлось затеять мне
Дебош и потасовку.
О да, я выпил целый штоф -
И сразу вышел червой...
Дурак?! Вот как! Что ж, я готов!
Итак, ваш выстрел первый..."
Стоял весенний месяц март,
Летели с юга птицы...
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
1968
Сколько чудес за туманами кроется -
Ни подойти, ни увидеть, ни взять, -
Дважды пытались, но бог любит троицу -
Глупо опять поворачивать вспять.
Выучи намертво, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
Было когда-то - тревожили беды нас, -
Многих туман укрывал от врагов.
Нынче, туман, не нужна твоя преданность -
Хватит тайгу запирать на засов!
Выучи намертво, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
Тайной покрыто, молчанием сколото -
Заколдовала природа-шаман.
Черное золото, белое золото
Сторож седой охраняет - туман.
Только ты выучи, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
Что же выходит - и пробовать нечего,
Перед туманом ничто человек?
Но от тепла, от тепла человечьего
Даже туман поднимается вверх!
Выучи, вызубри, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
1968
или Что случилось в Африке
Одна семейная хроника
В желтой жаркой Африке,
В центральной ее части,
Как-то вдруг вне графика
Случилося несчастье, -
Слон сказал, не разобрав:
"Видно, быть потопу!.."
В общем, так: один Жираф
Влюбился - в Антилопу!
Тут поднялся галдеж и лай, -
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой - ему видней!"
"Что же что рога у ней, -
Кричал Жираф любовно, -
Нынче в нашей фауне
Равны все пороговно!
Если вся моя родня
Будет ей не рада -
Не пеняйте на меня, -
Я уйду из стада!"
Тут поднялся галдеж и лай, -
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой - ему видней!"
Папе Антилопьему
Зачем такого сына:
Все равно - что в лоб ему,
Что по лбу - все едино!
И Жирафов зять брюзжит:
"Видали остолопа?!"
И ушли к Бизонам жить
С Жирафом Антилопа.
Тут поднялся галдеж и лай, -
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой - ему видней!"
В желтой жаркой Африке
Не видать идиллий -
Льют Жираф с Жирафихой
Слезы крокодильи, -
Только горю не помочь -
Нет теперь закона:
У Жирафов вышла дочь
Замуж - за Бизона!
...Пусть Жираф был не прав, -
Но виновен не Жираф,
А тот, кто крикнул из ветвей:
"Жираф большой - ему видней!"
1968
К 4-летию Таганки, Ю. Любимову
Четыре года рыскал в море наш корсар, -
В боях и штормах не поблекло наше знамя,
Мы научились штопать паруса
И затыкать пробоины телами.
За нами гонится эскадра по пятам, -
На море штиль - и не избегнуть встречи!
Но нам сказал спокойно капитан:
"Еще не вечер, еще не вечер!"
Вот развернулся боком флагманский фрегат -
И левый борт окрасился дымами, -
Ответный залп - на глаз и наугад -
Вдали пожар и смерть! Удача с нами!
Из худших выбирались передряг,
Но с ветром худо, и в трюме течи, -
А капитан нам шлет привычный знак:
Еще не вечер, еще не вечер!
На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз -
И видят нас от дыма злых и серых, -
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к веслам на галерах!
Неравный бой - корабль кренится наш, -
Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: "На абордаж!
Еще не вечер, еще не вечер!"
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, -
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы - пусть уходят с корабля, -
Они мешают схватке бесшабашной.
И крысы думали: а чем не шутит черт, -
И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
А мы с фрегатом становились к борту борт, -
Еще не вечер, еще не вечер!
Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, -
Чтоб не достаться спрутам или крабам -
Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, -
Мы покидали тонущий корабль.
Но нет, им не послать его на дно -
Поможет океан, взвалив на плечи, -
Ведь океан-то с нами заодно.
И прав был капитан: еще не вечер!
1968
Н.С. Хрущеву
Жил-был добрый дурачина-простофиля.
Куда только его черти не носили!
Но однажды, как назло,
Повезло -
И в совсем чужое царство занесло.
Слезы градом - так и надо
Простофиле:
Не усаживайся задом
На кобыле.
Ду-ра-чи-на!
Посреди большого поля - глядь - три стула, -
Дурачину в область печени кольнуло, -
Сверху - надпись: "Для гостей",
"Для князей",
А на третьем - "Стул для царских кровей".
Вот на первый стул уселся
Простофиля,
Потому что он у сердца
Обессилел,
Ду-ра-чи-на!
Только к стулу примостился дурачина -
Сразу слуги принесли хмельные вина, -
Дурачина ощутил
Много сил -
Элегантно ел, кутил и шутил.
Погляди-ка, поглазей -
В буйной силе
Влез на стул для князей
Простофиля,
Ду-ра-чи-на!
И сейчас же бывший добрый дурачина
Ощутил, что он - ответственный мужчина, -
Стал советы отдавать,
Кликнул рать
И почти уже решил воевать.
Дальше - больше руки грей,
Ежли в силе! -
Влез на стул для королей
Простофиля,
Ду-ра-чи-на!
Сразу руки потянулися к печати,
Сразу топать стал ногами и кричати:
"Будь ты князь, будь ты хоть
Сам господь -
Вот возьму и прикажу запороть!"
Если б люди в сей момент
Рядом были -
Не сказали б комплимент
Простофиле,
Ду-ра-чи-не!
Но был добрый этот самый простофиля -
Захотел издать Указ про изобилье...
Только стул подобных дел
Не терпел:
Как тряхнет - и, ясно, тот не усидел...
И очнулся добрый малый
Простофиля
У себя на сеновале
В чем родили, -
Ду-ра-чи-на!
1968
Нас тянет на дно как балласты.
Мы цепки, легки как фаланги,
А ноги закованы в ласты,
А наши тела - в акваланги.
В пучину не просто полезли,
Сжимаем до судорог скулы,
Боимся кессонной болезни
И, может, немного - акулы.
Замучила жажда - воды бы!
Красиво здесь - все это сказки, -
Здесь лишь пучеглазые рыбы
Глядят удивленно нам в маски.
Понять ли лежащим в постели,
Изведать ли ищущим брода?!
Нам нужно добраться до цели,
Где третий наш без кислорода!
Мы плачем - пускай мы мужчины:
Застрял он в пещере кораллов, -
Как истинный рыцарь пучины,
Он умер с открытым забралом.
Пусть рок оказался живучей, -
Он сделал что мог и должен.
Победу отпраздновал случай, -
Ну что же, мы завтра продолжим!
1968
Все было не так, как хотелось вначале,
Хоть было все как у людей,
Но вот почему-то подолгу молчали,
И песни для них по-другому звучали,
Но, может, не надо, им так тяжелей...
И нужно чуть-чуть веселей.
Ну пожалуйста!
Нам так хорошо, но куда интересней,
Когда все не так хорошо,
И люди придумали грустные песни,
Со мной ей не скучно, не скучно и мне с ней,
И любят, и хвалят их - песни с душой:
"Пожалуйста, сройте еще!"
Ну пожалуйста!
Со средневековья подобных идиллий
Не видел никто из людей:
Они друг без друга в кино не ходили,
Они друг у друга часы проводили -
Хитрили, чтоб встретиться им поскорей.
Не верите? Что? Для детей?
Ну пожалуйста!
1968
Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей, -
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, -
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, -
Поспешишь - и ищи ветра в поле.
Она читает грустные романы, -
Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, -
Ведь появились черные тюльпаны -
Чтобы казались белые белей.
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, -
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, -
Поспешишь - и ищи ветра в поле.
Слова бегут, им тесно - ну и что же! -
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много - слов, но все же если можешь -
Скажи, когда не можешь не сказать.
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, -
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, -
Поспешишь - и ищи ветра в поле.
1968
В. Абрамову
Вот и разошлись пути-дороги вдруг:
Один - на север, другой - на запад, -
Грустно мне, когда уходит друг
Внезапно, внезапно.
Ушел, - невелика потеря
Для многих людей.
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.
Наступило время неудач,
Следы и души заносит вьюга,
Все из рук плохо - плач не плач, -
Нет друга, нет друга.
Ушел, - невелика потеря
Для многих людей.
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.
А когда вернется друг назад
И скажет: "Ссора была ошибкой",
Бросим на минувшее мы взгляд
С улыбкой, с улыбкой.
Ушло, - невелика потеря
Для многих людей...
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.
1968
Давно смолкли залпы орудий,
Над нами лишь солнечный свет, -
На чем проверяются люди,
Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
Не ухнет уже бронебойный,
Не быть похоронной под дверь,
И кажется - все так спокойно,
Негде раскрыться теперь...
Но все-таки слышим нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
Покой только снится, я знаю, -
Готовься, держись и дерись! -
Есть мирная передовая -
Беда, и опасность, и риск.
Поэтому слышим нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
В полях обезврежены мины,
Но мы не на поле цветов, -
Вы поиски, звезды, глубины
Не сбрасывайте со счетов.
Поэтому слышим нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
1968
Всего один мотив
Доносит с корабля;
Один аккредитив -
На двадцать два рубля.
А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
Дежурная по этажу
Грозилась мне на днях, -
В гостиницу вхожу
Бесшумно - на руках.
А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
В столовой номер два
Всегда стоит кефир;
И мыслей полна голова,
И все - про загробный мир.
А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
Одну в кафе позвал, -
Увы, романа нет, -
Поел - и побежал,
Как будто в туалет.
А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
А пляжи все полны
Пленительнейших вдов, -
Но стыдно снять штаны:
Ведь я здесь с холодов.
А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
О проклятый Афон! -
Влюбился, словно тля, -
Беру последний фонд -
Все двадцать два рубля.
Пленительна, стройна, -
Все деньги на проезд,
Наверное, она
Сегодня их проест.
А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен... скелет!
1968
На реке ль, на озере -
Работал на бульдозере,
Весь в комбинезоне и в пыли, -
Вкалывал я до зари,
Считал, что черви - козыри,
Из грунта выколачивал рубли.
Не судьба меня манила,
И не золотая жила, -
А широкая моя кость
И природная моя злость.
Мне ты не подставь щеки:
Не ангелы мы - сплавщики, -
Недоступны заповеди нам...
Будь ты хоть сам бог Аллах,
Зато я знаю толк в стволах
И весело хожу по штабелям.
Не судьба меня манила,
И не золотая жила, -
А широкая моя кость
И природная моя злость.
1968
Дамы, господа! Других не вижу здесь.
Блеск, изыск и общество - прелестно!
Сотвори господь хоть пятьдесят Одесс -
Все равно в Одессе будет тесно.
Говорят, что здесь бывала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
И отсюда много ближе
До Берлина и Парижа,
Чем из даже самого Санкт-Петербурга.
Вот приехал в город меценат и крез -
Весь в деньгах, с задатками повесы.
Если был он с гонором, так будет - без,
Шаг ступив по улицам Одессы.
Из подробностей пикантных -
Две: мужчин столь элегантных
В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы.
Ну а женщины Одессы -
Все скромны, все - поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае - красивы.
Грузчики в порту, которым равных нет,
Отдыхают с баснями Крылова.
Если вы чуть-чуть художник и поэт -
Вас поймут в Одессе с полуслова.
Нет прохода здесь, клянусь вам,
От любителей искусства,
И об этом много раз писали в прессе.
Если в Англии и в Штатах
Недостаток в меценатах -
Пусть приедут, позаимствуют в Одессе.
Дамы, господа! Я восхищен и смят.
Мадам, месье! Я счастлив, что таиться!
Леди, джентльмены! Я готов стократ
Умереть и снова здесь родиться.
Все в Одессе - море, песни,
Порт, бульвар и много лестниц,
Крабы, устрицы, акации, мезон шанте, -
Да, наш город процветает,
Но в Одессе не хватает
Самой малости - театра варьете!
1968
Камнем грусть весит на мне, в омут меня тянет, -
Отчего любое слово больно нынче ранит?
Просто где-то рядом встали табором цыгане
И тревожат душу вечерами.
И, как струны, поют тополя.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
И звенит, как гитара, земля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Утоплю тоску в реке, украду хоть ночь я, -
Там в степи костры горят и пламя меня манит.
Душу и рубаху - эх! - искромсаю в клочья, -
Только пособите мне, цыгане!
Я сегодня пропьюсь до рубля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Пусть поет мне цыганка, шаля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Все уснувшее во мне - струны вновь разбудят,
Все поросшее быльем - да расцветет цветами!
Люди добрые простят, а злые - пусть осудят, -
Я, цыгане, жить останусь с вами!
Ты теперь не дождешься, петля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Лейся, песня, как дождь на поля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
1968
В томленье одиноком
В тени - не на виду -
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.
Маман - всегда с друзьями,
Папа от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.
Высоко ль или низко
Каштан над головой, -
Но Роза-гимназистка
Увидела - его.
Нарцисс - цветок воспетый,
Отец его - магнат,
И многих Роз до этой
Вдыхал он аромат.
Он вовсе был не хамом -
Изысканных манер.
Мама его - гран-дама,
Папа - миллионер.
Он в детстве был опрыскан -
Не запах, а дурман, -
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.
И вот, исчадье ада,
Нарцисс тот, ловелас,
"Иди ко мне из сада!" -
Сказал ей как-то раз.
Когда еще так пелось?!
И Роза, в чем была,
Сказала: "Ах!" - зарделась -
И вещи собрала.
И всеми лепестками
Вмиг завладел нахал.
Маман была с друзьями,
Каштан уже опал.
Искала Роза счастья
И не видала, как
Сох от любви и страсти
Почти что зрелый Мак.
Но думала едва ли,
Как душен пошлый цвет, -
Все лепестки опали -
И Розы больше нет.
И в черном цвете Мака
Был траурный покой.
Каштан ужасно плакал,
Когда расцвел весной.
1968
Было так - я любил и страдал.
Было так - я о ней лишь мечтал.
Я ее видел тайно во сне
Амазонкой на белом коне.
Что мне была вся мудрость скучных книг,
Когда к следам ее губами мог припасть я!
Что с вами было, королева грез моих?
Что с вами стало, мое призрачное счастье?
Наши души купались в весне,
Плыли головы наши в огне.
И печаль, с ней и боль - далеки,
И казалось - не будет тоски.
Ну а теперь - хоть саван ей готовь, -
Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.
Вам вечным холодом и льдом сковало кровь
От страха жить и от предчувствия кончины.
Понял я - больше песен не петь,
Понял я - больше снов не смотреть.
Дни тянулись с ней нитями лжи,
С нею были одни миражи.
Я жгу остатки праздничных одежд,
Я струны рву, освобождаясь от дурмана, -
Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана!
1968
Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
Но сегодня - опять как вчера:
Обложили меня, обложили -
Гонят весело на номера!
Из-за елей хлопочут двустволки -
Там охотники прячутся в тень, -
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.
Идет охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
Не на равных играют с волками
Егеря - но не дрогнет рука, -
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.
Волк не может нарушить традиций, -
Видно, в детстве - слепые щенки -
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки!
И вот - охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
Наши ноги и челюсти быстры, -
Почему же, вожак, - дай ответ -
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем - через запрет?!
Волк не может, не должен иначе.
Вот кончается время мое:
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся - и поднял ружье.
Идет охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
Я из повиновения вышел -
За флажки, - жажда жизни сильней!
Только сзади я с радостью слышал
Удивленные крики людей.
Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
Но сегодня не так, как вчера:
Обложили меня, обложили -
Но остались ни с чем егеря!
Идет охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
1968
Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
Раскалю я себя, распалю,
На полоке, у самого краюшка,
Я сомненья в себе истреблю.
Разомлею я до неприличности,
Ковш холодной - и все позади, -
И наколка времен культа личности
Засинеет на левой груди.
Протопи ты мне баньку по-белому, -
Я от белого свету отвык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!
А на левой груди - профиль Сталина,
А на правой - Маринка анфас.
Эх, за веру мою беззаветную
Сколько лет отдыхал я в раю!
Променял я на жизнь беспросветную
Несусветную глупость мою.
Протопи ты мне баньку по-белому, -
Я от белого свету отвык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: "Пособи!" -
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь.
А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили,
Чтоб он слышал как рвутся сердца.
Протопи ты мне баньку по-белому, -
Я от белого свету отвык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
Ох, знобит от рассказа дотошного!
Пар мне мысли прогнал от ума.
Из тумана холодного прошлого
Окунаюсь в горячий туман.
Застучали мне мысли под темечком:
Получилось - я зря им клеймен, -
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.
Протопи ты мне баньку по-белому, -
Чтоб я к белому свету привык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Ковш холодной развяжет язык.
Протопи!...
Не топи!..
Протопи!..
1968
У Доски, где почетные граждане,
Я стоял больше часа однажды и
Вещи слышал там очень важные...
"...В самом ихнем тылу,
Под какой-то дырой,
Мы лежали в пылу
Да над самой горой, -
На природе, как в песне - на лоне,
И они у нас как на ладони, -
Я и друг - тот, с которым зимой
Из Сибири сошлись под Москвой.
Раньше оба мы были охотники -
А теперь на нас ватные потники
Да протертые подлокотники!
Я в Сибири всего
Только соболя бил, -
Ну а друг - он того -
На медведя ходил.
Он колпашевский - тоже берлога! -
Ну а я из Выезжего Лога.
И еще (если друг не хитрит):
Белку - в глаз, да в любой, говорит.
Разговор у нас с немцем двухствольчатый:
Кто шевелится - тот и кончатый, -
Будь он лапчатый, перепончатый!
Только спорить любил
Мой сибирский дружок -
Он во всем находил
Свой, невидимый прок, -
Оторвался на миг от прицела
И сказал: "Это мертвое тело -
Бьюсь на пачку махорки с тобой!"
Я взглянул, говорю: "Нет - живой!
Ты его лучше пулей попотчевай.
Я опричь же того ставлю хошь чего -
Он усидчивый да улежчивый!"
Друг от счастья завыл -
Он уверен в себе:
На медведя ходил
Где-то в ихней тайге, -
Он аж вскрикнул (негромко, конечно.
Потому что - светло, не кромешно),
Поглядел еще раз на овраг -
И сказал, что я лапоть и враг.
И еще заявил, что икра у них!
И вообще, мол, любого добра у них!..
И - позарился на мой браунинг.
Я тот браунинг взял
После ходки одной:
Фрица, значит, подмял,
А потом - за спиной...
И за этот мой подвиг геройский
Подарил сам майор Коханойский
Этот браунинг - тот, что со мной, -
Он уж очень был мне дорогой!
Но он только на это позарился.
Я и парился, и мытарился...
Если б знал он, как я отоварился!
Я сначала: "Не дам,
Не поддамся тебе!"
А потом: "По рукам!" -
И аж плюнул в злобе.
Ведь не вещи же - ценные в споре!
Мы сошлись на таком договоре:
Значит, я прикрываю, а тот -
Во весь рост на секунду встает...
Мы еще пять минут погутарили -
По рука, как положено, вдарили, -
Вроде на поле, на базаре ли!
Шепчет он: "Коль меня
И в натуре убьют -
Значит, здесь схоронят,
И - чего еще тут..."
Поглядел еще раз вдоль дороги -
И шагнул как медведь из берлоги, -
И хотя уже стало светло -
Видел я, как сверкнуло стекло.
Я нажал - выстрел был первосортненький,
Хотя "соболь" попался мне вертненький.
А у ног моих - уже мертвенький...
Что теперь и наган мне -
Не им воевать.
Но свалился к ногам мне -
Забыл, как и звать, -
На природе, как в песне - на лоне,
И они у нас как на ладони.
...Я потом разговор вспоминал:
Может, правда - он белок стрелял?
Вот всю жизнь и кручусь я как верченый.
На доске меня этой зачерчивай!
...Эх, зачем он был недоверчивый!"
{1968}
С Средней Азии - безобразие
(Мне письмо передали с оказией):
Как воскресение - так землетрясение,
В аэропортах - столпотворение...
И если в Кении - наводнение,
То, скажем, в Сопоте - песнопения.
Грущу я в сумерки и в новолуние:
В Китае - жуткая маоцзедуния...
...Остановился вдруг на середине я:
В Каире жарко и насерединия.
1968
Угадаешь ли сегодня, елки-палки,
Что засядет нам назавтра в черепа?!
Я, к примеру, собираю зажигалки,
Ну а Севка - начал мучать черепах.
Друг мой Колька увлекается Ириной,
Друг мой Юрка бредит верховой ездой,
Друг мой Витька дни проводит под машиной,
Друг мой Левка летом ходит с бородой.
Если я задурю, захандрю -
Зажигалки я вмиг раздарю -
Или выбросить просто могу,
Или одновременно зажгу.
1968
Как тесто на дрожжах, растут рекорды,
И в перспективе близкой, может быть,
Боксеры разобью друг другу морды
И скоро будет не по чему бить.
Прыгун в длину упрыгнет за границу,
А тот, кто будет прыгать в высоту, -
Взлетит - и никогда не приземлится,
Попав в "ТУ-104" на лету.
Возможности спортсмена безграничны,
И футболисты - даже на жаре -
Так станут гармоничны и тактичны,
Что все голы забьют в одной игре.
Сейчас за положенье вне игры - жмут,
А будет, тот, кто вне, тот - молодец,
Штангисты вырвут, вытолкнут и выжмут
Всю сталь, чугун, железо и свинец.
Сольются вместе финиши и старты,
Болельщикам - задышится легко,
Любители азарта - сядут в карты,
Стремясь набрать заветное "очко".
И - враз и навсегда поставят маты
Друг другу все гроссмейстеры в момент,
А судьи подадутся в адвокаты, -
Любой экс-чемпион для них клиент.
1968
Песенка про метателя молота
Я раззудил плечо - трибуны замерли,
Молчанье в ожидании храня.
Эх, что мне мой соперник - Джон ли, Крамер ли, -
Рекорд уже в кармане у меня!
Заметано, заказано, заколото, -
Мне кажется - я следом полечу.
Но мне нельзя, ведь я - метатель молота:
Приказано метать - и я мечу.
Эх, жаль, что я мечу его в Италии:
Я б дома кинул молот без труда, -
Ужасно далеко, куда подалее,
И лучше - если б враз и навсегда.
Я против восхищения повального,
Но я надеюсь: года не пройдет -
Я все же зашвырну в такую даль его,
Что и судья с ищейкой не найдет...
Вокруг меня корреспонденты бесятся.
"Мне помогли, - им отвечаю я, -
Подняться по крутой спортивной лестнице
Мой коллектив, мой тренер и - семья".
1968
Два пижона из "Креста и полумесяца"
И еще один из "Дейли телеграф" -
Передали ахинею с околесицей,
Обзывая меня "Русский Голиаф".
Два приятеля моих - копьеметатели -
И еще один товарищ-дискобол -
Показали неплохие показатели...
Я - в гостинице позвал их в нижний холл.
И сказал я им: "Товарищи, внимание!
Взявши в руки копья, диски всех систем, -
При метаньи культивируйте желание
Позакидывать их к черту насовсем!"
1968
Песня про правого инсайда
Ох, инсайд! Для него - что футбол, что балет,
И всегда он играет по правому краю, -
Справедливости в мире и на поле нет -
Потому я всегда только слева играю.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".
Вот инсайд гол забил, получив точный пас.
Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, -
Не могу: меня тренер поставил в запас,
А ему сходят с рук перебитые ноги.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".
Ничего! Я немножечко повременю,
И пускай мне дают от команды квартиру -
Догоню, я сегодня его догоню, -
Пусть меня не заявят на первенство миру.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".
Ничего! После матча его подожду -
И тогда побеседуем с ним без судьи мы, -
Попаду, чует сердце мое - попаду
Со скамьи запасных на скамью подсудимых.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".
1967, ред. 1968
У нее
все свое - и белье, и жилье, -
Ну а я
ангажирую угол у тети.
Для нее -
все свободное время мое,
На нее
я гляжу из окна, что напротив.
У нее
и под утро не гаснет окно,
И вчера
мне лифтер рассказал за полбанки:
У нее
два знакомых артиста кино
И один
популярный артист из "Таганки".
И пока
у меня в ихнем ЖЭКе рука,
Про нее
я узнал очень много нюансов:
У нее
старший брат - футболист "Спартака",
А отец -
референт в Министерстве финансов.
Я скажу,
что всегда на футболы хожу -
На "Спартак", -
и слова восхищенья о брате.
Я скажу,
что с министром финансов дружу
И что сам
как любитель играю во МХАТе.
У нее,
у нее на окошке - герань,
У нее,
у нее - занавески в разводах, -
У меня,
у меня на окне - ни хрена,
Только пыль,
только толстая пыль на комодах...
1968
Я все чаще думаю о судьях.
Я такого не предполагал:
Если обниму ее при людях -
Будет политический скандал.
Будет тон в печати комедийный,
Я представлен буду чудаком:
Начал целоваться с беспартийной,
А теперь целуюсь с вожаком!
Трубачи, валяйте, дуйте в трубы!
Я еще не сломлен и не сник:
Я в ее лице целую в губы
Общество "Франс - Юньон Советик".
1968
Марине
То ли - в избу и запеть,
Просто так, с морозу,
То ли взять и помереть
От туберкулезу.
То ли выстонать без слов,
А может - под гитару?..
Лучше - в сани рысаков
И уехать к "Яру"!
Вот напасть! - то не всласть,
То не в масть карту класть, -
То ли счастье украсть,
То ли просто упасть
В грязь...
Навсегда в никуда -
Вечное стремленье.
То ли - с неба вода,
То ль - разлив весенний...
Может, эта песня - без конца,
А может - без идеи...
А я строю печку в изразцах
Или просто сею.
Сколько лет счастья нет,
Впереди - все красный свет...
Недопетый куплет,
Недодаренный букет...
Бред!
Назло всем - насовсем
Со звездою в лапах,
Без реклам, без эмблем,
В пимах косолапых...
Не догнал бы кто-нибудь,
Не почуял запах, -
Отдохнуть бы, продыхнуть
Со звездою в лапах!
Без нее, вне ее -
Ничего не мое,
Невеселое житье, -
И былье - и то ее...
Е-мое!
1968
Возвратился друг у меня
Неожиданно.
Бабу на меня променял -
Где же это видано?
Появился друг,
Когда нет вокруг
Никого - с этим свыкнулся! -
Ну а он в первый раз
Враз все понял без фраз
И откликнулся.
Может, это бред, может - нет,
Только знаю я:
Погасить бы мне красный свет!
И все же зажигаю я...
Оказался он,
Как брони заслон,
А кругом - с этим свыкнулся! -
Нет как нет ни души -
Хоть пиши, хоть вороши...
А он откликнулся.
Правда, этот друг - если нет
Ну ни грамма вам!
(А у меня - уже много лет,
С детства самого) -
Он передо мной,
Как лист перед травой,
А кругом - с этим свыкнулся! -
Ни души святой,
Даже нету той...
А он откликнулся.
1968
о двух красивых автомобилях
Без запретов и следов,
Об асфальт сжигая шины,
Из кошмара городов
Рвутся за город машины, -
И громоздкие, как танки,
"Форды", "линкольны", "селены",
Элегантные "мустанги",
"Мерседесы", "ситроены".
Будто знают - игра стоит свеч, -
Это будет как кровная месть городам!
Поскорей - только б свечи не сжечь,
Карбюратор... и что у них есть еще там...
И не видно полотна -
Лимузины, лимузины...
Среди них - как два пятна -
Две красивые машины, -
Будто связанные тросом
(А где тонко, там и рвется).
Акселераторам, подсосам
Больше дела не найдется.
Будто знают - игра стоит свеч, -
Только вырваться - выплатят все по счетам!
Ну а может, он скажет ей речь
На клаксоне... и что у них есть еще там...
Это скопище машин
На тебя таит обиду, -
Светло-серый лимузин,
Не теряй ее из виду!
Впереди, гляди, разъезд, -
Больше риску, больше веры!
Опоздаешь!.. Так и есть -
Ты промедлил, светло-серый!
Они знали - игра стоит свеч, -
А теперь - что ж сигналить рекламным щитам?!
Ну а может, гора ему с плеч, -
И с капота... и что у них есть еще там...
Нет, развилка - как беда,
Стрелки врозь - и вот не здесь ты!
Неужели никогда
Не сближают нас разъезды?
Этот - сходится, один!
И, врубив седьмую скорость,
Светло-серый лимузин
Позабыл нажать на тормоз...
Что ж съезжаться - пустые мечты?
Или это есть кровная месть городам?..
Покатились колеса, мосты, -
И сердца... или что у них есть еще там...
1968
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда - наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда все время против шерсти,
Или - когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой, -
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, -
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю!
1968
Популярность: 2, Last-modified: Thu, 27 Jan 2000 19:05:28 GmT