---------------------------------------------------------------
© Copyright Александр Гейман, 1996-1998
Email: [email protected]
Date: 15 Aug 1998
---------------------------------------------------------------
За ужином пато Лувгалл едва притронулся к еде, рассеянно
выслушивая жалобы жены на очередной приступ ужасной мигрени и
шалости детей. У Лувгалла была своя головная боль --
неприятности на работе. На следующее утро, только встав с
постели, Онголл, шестилетний сын Лувгалла и Адины, сильно
расшиб плечо, а восьмилетняя Дита ела абрикос и опасно
подавилась косточкой. И тогда Экке, старому слуге четы
Коддоров, стало окончательно ясно: на дом пато Лувгалла навели
порчу. Столь же очевидно было и противоядие: булкут!
Однако в доме хозяина заправляли женщины, и Экке следовало
действовать осторожно и в обход. Сначала он заручился
одобрением муты Адины. Улучив подходящую минуту, старый слуга
начал жаловаться на засилье обнаглевших крыс и полную
небоеспособность обленившегося кота Коддоров, -- и то, и
другое, кстати, было совершенной правдой.
-- Ну хорошо, хорошо,-- простонала Адина, прижимая к
вискам платок, смоченный в итейском бальзаме,-- возьми нового
кота или... я уж не знаю что! Боже мой, Экка, поговори об этом
с М'Нади, неужели тебе нравится наваливать на меня каждую
мелочь!..
Такого ответа и ждал Экка и тотчас отправился к кухарке.
-- Мута М'Нади,-- убеждал он,-- этот бездельник Гридо
совсем никуда не годится. Вчера в погребе я видел вот такую
крысу! Принес кота, и что же? Он посмотрел на хвостатую
воровку, зевнул, забрался на бочку и уснул.
-- Да? -- с неудовольствием отвечала кухарка (кот был ее
любимцем). -- Что ж, все мы стареем.
-- Что ты, мута М'Нади! -- горячо опроверг Экка. -- Ты
нисколько не постарела, все такая же сдобненькая шалунья, как в
семнадцать лет!
-- Ах ты, старый кот! -- отмахнулась польщенная повариха.
-- Еще не разучился подъезжать к глупым бабам. Ну, что тебе
надо, признавайся.
Если Экка со дней своего отрочества служил семье Коддоров,
начиная с деда Лувгалла, то М'Нади была кормилицей Адины и
вошла в дом ее супруга вместе со своей госпожой. Она
пользовалась безграничным доверием своей госпожи и на деле была
не поварихой, а мажордомом -- заправляла и кухней, и казной, и
всем вообще хозяйством пато Лувгалла. Нянька и молоденькая
служанка Остия подчинялись М'Нади беспрекосоловно, а с Эккой у
домоправительницы установилось нечто вроде раздела сфер
влияния: он отвечал за гардероб хозяина, выполнял мужскую
работу по дому и в саду и еще присматривал за деревенским
имением Коддоров неподалеку от города. Так что М'Нади была не
более благородных кровей, чем Экка, и он называл М'Нади мутой
-- госпожой -- желая польстить и показать свое уважение к
самовластной распорядительнице. Его маневры удались, и Экка без
хлопот разжился нужной суммой.
-- Пойду присмотрю какую-нибудь зверушку в помощь Гридо,--
пообещал он.
-- Только смотри, чтоб покрасивей и пушистого! -- наказала
служанка.
-- Да уж само собой,-- ухмыльнулся Экка.
Он направился прямиком на Птичий рынок -- именно там можно
было купить не только какую-либо птицу, а всякую живность
вообще -- барашка или собаку, или ласку -- или вот булкута, как
намеревался Экка.
В Дхаранге булкуты были еще редки -- десятка два-три на
город. Они водились в другом конце Увесты, в Зантойе, в самых
диких и неприступных уголках джунглей. Топотун, топтыжка -- а
таково было значение зантойского слова "булкут" -- был
сноровистым и неутомимым охотником, несмотря на некоторую
внешнюю неуклюжесть. Булкуты легко приживались в человеческом
доме и, несомнено, сильно потеснили бы кошек в качестве
домашних мышеедов. Одна беда -- булкуты плохо размножались,
особенно за пределами мест своего обитания в Зантойе. Вот
почему эти зверьки были редки и стоили довольно дорого, так что
простой народ предпочитал держать обычных кошек, чаще всего
нидийских, гладкошерстных, что лучше соответствовало теплому
климату Дхаранга.
Но было у булкутов кое-какое свойство, о котором знали
немногие -- в основном, туземцы джунглей Зантойи или наиболее
сведущие из знахарей и колдунов. Об этом особом даре топтыжек
знал и Экка -- он был сыном зантойского шамана, но на их
деревню напали враги и Экку ребенком продали в Дхаранг.
Коддор-дед купил его из жалости и хотел отпустить на волю, но
Экке идти было некуда, и так он стал слугой Коддоров. Теперь он
мог отблагодарить семью своих благодетелей. Правда, личных
сбережений Экки не достало бы на покупку хорошего зверька, и
вот почему ему пришлось уламывать М'Нади. Зато -- он знал,
какого зверька купить -- вот этого повариха бы не
сообразила.
Однако на Птичьем рынке Экке поначалу не посчастливилось.
Он шел вдоль рядов, степенно здороваясь и перекидываясь парой
словечек с торговцами постарше -- он знал почти всех, и его все
тут знали. Какой только живности не было у продавцов: и
попугаи, говорящие человеческим языком, и собачонки величиной с
рюмку, и павлины, и анорийские белки, и генеты, и фазаны, и
соловьи, и самые разношерстные отпрыски кошачьего племени, и
даже несколько бамбуковых медежежат -- в общем, все, что
потребно для услады глаза или слуха дхарангских вельмож или
купцов побогаче. Не было только булкутов -- ни единого.
Убедившись, что нужного ему товара нет, Экка спросил
одного-другого из знакомых, и наконец Самил, продавец мангуст
для бродячих факиров, подсказал ему, к кому обратиться:
-- Кажется, у одного матроса был булкут на продажу. Я не
стал брать, зверек был полудохлый. Но ты можешь взглянуть сам,
Экка.
-- А где этот моряк?
-- По-моему, он в рядах певчих птиц, продает попугаев,
если только еще не ушел. Ну-ка, Норрил! -- окликнул он
сынаподростка. -- Проводи-ка пато Экку к матросу -- ну, тому,
что подходил утром.
Мальчишка живо нашел моряка с попугаями.
-- Эй, господин морской волк! К тебе покупатель.
Бородатый и крепкий матрос, заурядный представитель своего
сословия, зорко оглядел Экку, мгновенно оценив верхний и нижний
предел возможной поживы.
-- Верный выбор, пато! -- начал он торговлю. -- Посмотри
на расцветку -- это павлины, а не попугаи. А как схватывают
язык! Вон этот зеленый -- он даже по-очакски знает. И всего
дюжину монет за...
-- Птицы красивые,-- холодно остановил его Экка,-- но я
пришел посмотреть булкута.
-- Булкута?
Моряк прищурился, вновь прикидывая, какова степень нужды в
его товаре и какая вытекает из этого прибыль.
-- Что ж, есть у меня булкут, да вот не знаю -- может
оставить своим детишкам на забаву,-- проговорил матрос,
изображая нежелание расставаться со зверьком. -- Ну, разве что
показать уважаемому господину...
Он взял с земли корзиночку и, открыв плетеную крышку,
поднял ее на уровень груди. Экка с равнодушным лицом глянул на
зверька и нахмурился:
-- Эй, эй, моряк, так не годится! Какой же это товар --
зверь-то вот-вот помрет. Что же ты предлагаешь людям, а?
Экка укоризненно мотал головой. И верно, булкутенок лежал
неподвижно, почти безжизненно, и еле дышал.
-- Да нет, пато! -- поспешил оправдаться моряк. -- Мы
просто долго шли, заходили в Очаку, вот зверя и укачало. Я
только вчера с корабля, а еще день-два -- и булкут отойдет.
Посмотри, какой у него пушистый хвост! Это -- признак силы,
точно говорю.
Экка с сомнением поцокал языком.
-- Да нет, ты уж, пожалуй, оставь его играть своим детям!
-- он сделал шаг в сторону.
-- Эй, пато! -- поймал его за рукав матрос. -- Не
торопись. Всего десять монет.
-- Десять монет! -- вскричал Экка. -- Да тебя самого
укачало в дороге. Десять монет за то, чтобы забрать булкута и
через час похоронить его в саду у забора.
-- Похоронить у забора! -- вскричал в свою очередь моряк.
-- Даже если он умрет через час, как ты говоришь, пато,-- за
одну шкурку ты выручишь шесть монет, не меньше. Смотри, какой
красивый мех!
-- Эй, я что, скорняк, по-твоему? -- обиделся Экка. --
Какие такие шесть монет за мех? Такому заморышу красная цена --
две монеты.
-- Две монеты за булкута! -- возопил продавец. -- Эй,
слушайте все -- за булкута хотят дать две монеты!
-- За умирающего булкута,-- уточнил Экка. -- Ну ладно, три
монеты.
-- Восемь монет!
-- Четыре монеты.
-- Семь монет, и не грошем меньше!
-- Ну,-- махнул рукой Экка. -- Знаешь, моряк, продавай уж
лучше попугаев. Красивые птицы! Всего тебе доброго, я...
-- Пять монет!
-- Четыре с половиной. Вместе с корзинкой.
-- Согласен! -- вскричал моряк с явным облегчением.
-- Смотри,-- предупредил Экка, отсчитывая деньги,-- если
помрет дорогой, то деньги назад.
Моряк начал клясться бородой морского царя и оком тайфуна,
но Экка не стал слушать. Он забрал корзинку с булкутом и сразу
направился за кормом для зверька -- мелкой пресноводной рыбкой,
что для булкутов была лакомством. Булкутенок и правда был плох,
и хотя Экка не сомневался, что выходит его, в ином случае он бы
его не взял. Но старый зантоец с первого взгляда заметил
кое-что -- пять еле различимых полосок, что шли почти от самого
носа топотунчика до хвоста. А пять полосок -- это было все
равно что императорская корона, и Экка про себя решил
обязательно купить булкутенка.
Он показал свое приобретение М'Нади, и кухарка поначалу
рассердилась:
-- Экка, да ведь он же полудохлый! Я думала, ты принесешь
котенка или мангуста, а это что!
-- Ничего,-- успокоил Экка,-- он оживет, это его укачало
море. Булкуты, мута М'Нади, они совершенно не переносят качку.
Сейчас мы его напоим молоком.
Он положил зверька на пол рядом с блюдцем, куда уже было
налито молоко. Булкут слабо пошевелился и остался лежать на
полу. Экка нахмурился.
-- Неужто ты, бедолага, так ослаб... Похоже, этот моряк
совсем не кормил тебя!
Так оно и было -- матрос лишь изредка подкармливал зверька
и не выпускал на палубу, где булкут и сам бы сумел себя
подкормить -- топтыжки охотно поедали не только мышей и прочих
грызунов, но и всяких мушек и насекомых, включая скорпионов и
ядовитых пауков. Матрос, очевидно, не знал этого и считал, что
булкутенок утомлен качкой, тогда как прожорливый зверек
просто-напросто голодал.
Экка окунул палец в молоко и сунул в пасть зверьку. Булкут
обсосал молоко и раскрыл глаза. Старый слуга повторил
процедуру, и теперь булкутенок уже чувствительно укусил палец
острыми зубками. Экка поднял зверька, придвинул к блюдцу и
сунул носом в молоко. Булкутенок начал лакать лежа, потом
поднялся и, стоя на дрожащих лапах, вылакал всю порцию. Он
посмотрел вверх и громко щелкнул.
-- А, дело пошло на лад! -- довольно улыбнулся Экка. --
Ну, то-то.
Слуга наполнил блюдце снова, и опять булкутенок вылакал
его до дна. Он раздулся в боках и теперь напоминал маленький
бочонок. Покончив с молоком, булкут тотчас свернулся клубком
рядом с блюдцем и немедленно заснул. Экка налил новое блюдце и
насыпал рядом небольшую кучку рыбешки.
-- Оставь его здесь, мута М'Нади. Зверек-то, видно,
изголодался. Как проснется, пусть снова поест.
Кухарка, созерцавшая процедуру кормления, постепенно
смягчалась: зверек был такой милый! -- что-то вроде миниатюрной
помеси медвежонка и бурундука или соболя.
-- Хм,-- милостиво произнесла наконец властительница
продовольствия,-- да он ничего, пушистенький... Так ты
говоришь, пато Экка, он хорошо ловит мышей?
-- Даже змей и крыс, мута,-- заверил Экка,-- а еще всяких
жучков и мух. Булкуты очень прожорливы, а до чего ловки! Лазают
по стенам, как гекконы, хотя с виду такие медвежата. И еще,--
Экка заговорщицки понизил голос,-- они -- лучшее средство от
порчи и всякой злой ворожбы.
Он поведал поварихе, что булкуты -- единственные зверьки,
которые смогли обжить самые зловещие немеречи и урочища
Зантойи.
-- В джунглях и горах, мута, есть такие места, где водятся
дэкети,-- полушепотом повествовал Экка. -- Это злые существа,
они почти бесплотны, как призраки или духи, их трудно
разглядеть. Но они живые и охотятся на живых -- присасываются,
как пиявки, и сосут жизненную силу. Я сам однажды видал
крокодила, мута М'Нади. На нем не было ни одной ранки, только
крохотный укол возле затылка -- и что же? В крокодиле
свернулась вся кровь, вот как!
Кухарка слушала, затаив дыхание и делая ладонью коробори
против нечистой силы -- просовывала большой палец между средним
и безымянным и сжимала кулак.
-- А вот булкуты никого их не боятся, мута. Никто точно не
знает почему. В нашем народе было поверье, будто все дело в
запахе, который отпугивает дэкети, но отец говорил мне, что на
затылке у булкута растут невидимые шипы. Когда дэкети пытаются
напасть на булкута, а нападают они со спины и стараются впиться
в шею ниже затылка, так вот, они натыкаются на эти колючки и
ранятся, и сами погибают! Дэкети, мута,-- торжественно заявил
Экка,-- они сами боятся булкута. Вот так.
-- Только,-- добавил старый слуга,-- никому не говори
этого, мута. Потому что, мне так кажется, какой-то злой человек
наводит на наш дом плохое колдовство.
-- А,-- сообразила М'Нади,-- так вот почему ты уговаривал
меня завести булкутенка. Ладно, пато Экка, я не болтлива -- ты
ведь знаешь.
Это было правдой -- М'Нади была из тех немногих женщин,
что умели, когда требуется, держать язык за зубами. Впрочем,
Экка мог бы и не рассказывать ей про чудесные способности
булкутов -- кухарка еще раньше приняла зверька под свое
покровительство, едва топотунчик раскрыл смышленые
бусинки-глаза и посмотрел вверх, в сторону людей.
-- Отодвину-ка я его с прохода,-- рассудила М'Нади,-- вот
сюда, в уголок. А то еще кто-нибудь нечаянно наступит. Так, и
блюдце сюда, и рыбку... Спи, клубочек,-- погладила она пушистое
теплое тельце.
Всю ночь в доме Лувгалла то здесь, то там слышалось легкое
постукивание коготков по деревянному полу. Конечно, это был
булкут. Вечером он проснулся, вновь вылакал молоко и
подкрепился горкой рыбешки. Немедля после этого зверек
отправился исследовать неизвестную территорию. Обследовав
первый этаж, он сразу определил, откуда исходят запахи добычи,
и живо отыскал ходы в подвал и погреб. Поразмявшись внизу,
топотунчик забрался еще на второй этаж, где располагались
спальни, обошел комнаты, а потом спустился на кухню, к пустому
блюдцу, и там снова уснул.
Остия, отправившись по приказу кухарки за провизией в
погреб, завизжала от удивления и испуга -- она едва не
наступила на дохлую крысу. Девушка позвала М'Нади, и старая
служанка спустилась вниз вместе с Эккой.
-- Смотри-ка,-- удивилась Остия, -- а наш Гридо еще на
что-то годится!
Она светила масляной лампой то туда, то сюда, и везде на
полу лежали убитые грызуны.
-- Нет,-- отвечала М'Нади. -- Гридо спал у меня в ногах.
Это, наверное, булкутенок.
-- Ну, мута,-- торжествующе сказал Экка,-- теперь ты сама
видишь!
-- Это вот тот крошка зверек, что вечером спал на кухне?
-- недоверчиво спросила Остия. -- Но как он мог справиться с
этими страшилищами? -- он же такой маленький, меньше крысы!
-- Э, Остия,-- отвечал Экка,-- булкут умеет за себя
постоять. Взрослый зверь и от собаки всегда отобьется. А на
крыс он прыгает сверху или сзади, кусает за шею -- и тварь уже
мертва. Вот увидите -- скоро крысы сами уйдут из дома, им
теперь здесь не жить.
-- Надо будет накормить зверушку на славу,-- решила старая
повариха,-- ничего не скажешь, заслужил.
-- Ну, нет, мута М'Нади,-- возразил Экка,-- как раз и не
надо. Теперь булкут будет кормить себя сам. Если хочешь
побаловать его, то наливай блюдечко-другое молока в день. Ну и,
можешь иной раз угостить его мелкой рыбкой -- у булкутов это
лакомство.
-- У котов тоже,-- вздохнула М'Нади, вспомнив лентяя
Гридо.
Лувгалл, как всегда, ушел рано утром, и Адина завтракала
вместе с детьми. В отсутствие мужа она восседала во главе
стола, а напротив находилась кормилица с годовалым Товгиллом.
Служанка кормила его с ложечки рисовой кашей на молоке, меж тем
как старшие дети уминали десерт и пытались болтать с набитым
ртом. Адина, проглотив ложечку ананасового желе, собиралась
было призвать их к порядку, как вдруг -- в столовой послышалось
постукивание по полу чьих-то коготков, от входа к столу
катнулась какая-то рыже-бурая зверушка и вскочила на колени
Онголлу. Зверек на миг замер, понюхал живот мальчика, понюхал
край стола, катнулся на грудь мальчишке и, смело уставясь ему в
глаза, принялся нюхаться нос к носу по обычаю всех зверей.
-- О,-- восхищенно протянул Онголл,-- о!
-- Что это такое, Онголл? -- строго спросила Адина. -- Это
ты принес его в дом?
Зверек, забавно вывернув мордочку, посмотрел на хозяйку
дома, живо развернулся и прыгнул с неожиданной легкостью и
силой через весь стол на плечо к Дите. Он точно так же понюхал
девочку и ласково лизнул ее в щеку, вымазанную чем-то очень
вкусным. Дита осторожно погладила зверька.
-- Мама, какой он пушистый! -- с восторгом сказала дочка.
-- Я понял, это он топотал ночью у нас в спальне! --
закричал Онголл. -- Ура!
-- Откуда он взялся? Кто это? -- продолжала вопрошать
Адина с нарастающим недоумением.
-- Все в порядке, мута Адина,-- отозвалась М'Нади,
торопясь на подмогу своему новому любимцу. -- Это булкут, тот,
которого вчера принес Экка.
Она взяла зверька с плеча Диты и поднесла поближе к муте
Адине.
-- Видишь, мута? Это наш новый мышеед.
-- Как ты его назвала? Бал..
-- Булкут.
-- Ва... й... ка... -- пролепетал, пытаясь повторить,
Товгилл со своего места на высоком детском стуле.
-- Вайка! -- хором завопили дети. -- Его зовут Вайка!
-- Тише! Онголл, Дита! тише! -- постучала ложечкой о
блюдце Адина.
Она осторожно коснулась булкутенка. Топотунчик смотрел на
нее с дружелюбным любопытством и тотчас облизал руку. Милая
мордочка булкута забавно сморщилась.
-- Ну,-- сказала Адина, стараясь казаться строгой,-- если
уж наш Вайка поселился с нами, то... Неужели такой малыш
справится с этими зубастыми исчадиями?
-- Ха, мута,-- гордо улыбнулась М'Нади,-- да он только за
эту ночь прикончил не меньше десятка.
-- В погребе они так и валяются! -- закричала из кухни
Остия.
Она показалась в двери и затараторила:
-- Я, мута Адина, пошла утром в погреб и ступила ногой на
лестницу, и вдруг -- лежит крыса! Я так завизжала...
Меж тем Вайка вырвался из рук поварихи, подскочил к Адине
и обнюхал ей ноги. Он проворно вспрыгнул ей на плечо, с
любопытством заглянул в глаза, огляделся с высоты -- и вдруг
замер, заметив близ потолка большого серого мотылька.
Топотунчик метнулся на пол, оттуда с невероятной ловкостью
вскарабкался на буфет, а потом перемахнул на стену -- и вдруг
побежал, цепляясь лапами за шероховатости, прямо по стене. Дети
завизжали от восторга, а Вайка преспокойно подобрался к добыче,
сцапал мотылька, мгновенно оттолкнулся от стены и спланировал
наискосок через стол прямо в фартук М'Нади -- походило на то,
как если бы булкутенок уцепился за какой-то невидимый канатик и
на нем перелетел с места на место.
-- Чур, Вайка мой! -- закричал Онголл.
-- Почему это?!. -- возмутилась Дита. -- Вайка общий!
-- Нет, мой!
Адина насилу утихомирила детей.
На склоне дня домой вернулся Лувгалл, хмурый и
озабоченный, как обычно в последнее время. Едва он переступил
порог, к нему, как капелька ртути, катнулся рыжеватый пушистый
зверек. Он встал столбиком, обнюхал ноги Лувгалла, глянул ему в
лицо снизу вверх -- и внезапно зрачки зверька расширились и
заблестели озорством. Он пригнулся, подпрыгнул и, как по
дереву, вскарабкался на грудь человека и уставился ему в глаза,
смешно высунув язычок и прижав ушки. Зверек щелкнул и спрыгнул
прямо на пол.
-- Хм,-- сказал Лувгалл, непроизвольно улыбаясь,-- хм...
Это кто же такой у нас?
-- Это Вайка! -- разом закричали Дита и Онголл, выбегая
навстречу отцу.
Дети затараторили, наперебой расписывая подвиги Вайки в
охоте на грызунов и то, как они гуляли с ним в саду и как Вайка
бегает по стенам и теперь он будет жить в комнате Онголла,--
нет, не Онголла, а по очереди, да тише вы, бесенята, ах,
Лувгалл, с ними весь день просто нет сладу, удивительно, как
это сегодня обошлось без мигрени, здравствуй, как ты, устал? --
это уже подошла Адина и поцеловала мужа.
А Вайка, действительно, почти весь день провел в обществе
детей и побывал в саду. Впрочем, во время сиесты булкутенок
заглянул и на чердак и оттуда бросил первый взгляд на свои
владения. Они были довольно обширны: сад Лувгалла был велик, а
к тому же, и в дому было множество мансард, галерей, пристроек
и тому подобного. Так что после беглого знакомства Вайке
предстояло уже основательное -- ведь он принимал под свое
покровительство все хозяйство Коддоров. Булкута не смущало, что
он будет обитать здесь вместе с котом и собакой Сатти. Сатти
была очень умна, а кот -- ленив, Вайка уже познакомился с
обоими. Высокие стороны быстро разделили сферы влияния и
заключили договор о разграничении полномочий.
"- Что ж ты,-- упрекнул кота топотунчик,-- совсем запустил
дело! Столько добычи, а ты!"
Кот презрительно глянул на булкута и зевнул.
"- Вот и охоться, если ты такой прыткий,-- лениво отвечал
Гридо. -- Я свое отловил. И не лакай из моего блюдца, м-р-м..."
"- Ничего, мута М'Нади еще нальет",-- успокоил Вайка --
он, конечно, уже усвоил кто есть кто в доме Коддоров.
Незнакомым для булкутенка оставался только сам хозяин --
Вайка повсюду натыкался на его запах, но еще не видел его
воочью -- и вот почему топотунчик поспешил к Лувгаллу, едва тот
пришел со службы. Стоило Лувгаллу открыть дверь своей комнаты,
смежной с кабинетом, как Вайка шмыгнул у него под ногами и
принялся изучать неизвестную территорию. Пока Лувгалл
переодевался, Вайка обнюхал платье хозяина в шкафу и
проследовал в кабинет. Вскоре послышался шум падающих
письменных принадлежностей и книг. Лувгалл поспешил к своему
столу -- Вайка рылся в его бумагах.
-- Эй, эй! Вайка! Нельзя,-- скомандовал Лувгалл.
"- Почему? -- булкутенок выжидательно смотрел ему в глаза.
-- Правда нельзя?"
-- Нельзя! -- подтвердил хозяин. -- Это мне нужно для
работы.
Лувгалл поднял уроненные перья и ручки и положил на место.
Стоя столбиком Вайка почистил мордочку, спрыгнул со стола, по
циновке на стене стрелой взлетел под потолок и попытался
поймать тень от какой-то ветки. Лувгалл покачал головой и
тихонько засмеялся. Он поймал себя на мысли, что такого с ним
давно не было.
То же самое повторилось за ужином -- вечерняя трапеза
прошла несколько сумбурно, дети иногда начинали шуметь, но и
Адина и Лувгалл смеялись и шутливо поддразнивали друг друга --
совсем как в первое время своего супружества. Вайка,
разумеется, вертелся тут же в столовой -- но, как выяснилось,
вовсе не из желания подкормиться чем-нибудь вкусненьким: он был
сыт и даже не брал тайком предлагаемые кусочки. Зверьку просто
все было внове, а потому любопытно, и кроме того -- ему
нравилось быть вместе со всеми. Он то забирался на буфет и
созерцал, как проходит ужин, поблескивая смышлеными глазками,
то пробегал под ногами, то прыгал из-под потолка над головами
людей.
-- Поразительно,-- заметил Лувгалл,-- как ему удаются
такие прыжки? Он будто планирует на крыльях. Надо будет
как-нибудь порасспрашивать Тортолла об этих зверьках.
-- Лучше спросите Экку, пато Лувгалл,-- отозвалась
М'Нади,-- Вайка с его родины, из Зантойи. Много вам расскажет
этот задавака Тортолл!
Тортолл был школьным приятелем Лувгалла, он занялся наукой
и теперь продвинулся аж в секретари Академии. Специальностью
Тортолла была зоология, наука о животных, вот почему Лувгалл
вспомнил о нем. Что же до "задаваки", то это было отчасти
правдой -- быть ученым в Дхаранге считалось куда почетней,
нежели чиновником, как Лувгалл, и при встречах двух приятелей
это как-то всегда всплывало.
Вечером Вайка улегся спать на кухне, под надзором и
защитой поварихи -- она отразила все приставания детей и сдала
их на руки Адине -- нечего, нечего, пора в постель. Вайка
проснулся, когда уже все спали, и снова отправился на промысел.
Под утро он еще наведался в спальню Адины -- и не зря, его
подозрение подтвердилось: булкут уловил, как метнулась темная
фигурка из-под кровати к горшку с пальмой. До рассвета Вайка
оставался в засаде под кроватью, но когда рассвело, задремал.
Супруга Лувгалла проснулась одновременно с мужем и
проводила его на работу, что теперь бывало не так часто:
Лувгалл уходил рано, а Адина из-за Товгилла нередко вставала
ночью, и досыпала свое утром. От этого-то, считала она, ее и
мучит эта злосчастная мигрень. Но в это утро она чувствовала
себя удивительно легко и радостно, как в пору девичества, когда
они с Лувгаллом только-только познакомились и Адине ужасно
хотелось жить, и все приносило радость.
Молодая женщина позавтракала с детьми, отправила их гулять
в сад -- и только тогда осознала, что головная боль сегодня ни
разу о себе не напомнила. Она пошла к себе в комнату отдохнуть
и там обнаружила Вайку. Топотунчик, весь перемазанный
черноземом, сидел рядом с горшком. Пальма, какой-то особенный
редкий вид, что ей по великой дружбе подарила подруга, была
чуть ли не вся вырыта, рядом с кадкой были кучи земли и
какой-то уродливый скользкий корень -- Адине сначала
показалось, будто это ящерица или змейка.
Вайка сидел на полу, забавно сморщив испачканную мордочку,
и смотрел на Адину как ни в чем не бывало -- он как будто
ничуть не сомневался, что та не будет сердиться. И
действительно, Адина не нашла в себе сил изобразить
неудовольствие. Она кликнула Остию и велела ей убрать
беспорядок, а еще позвать Экку -- Адина подумала, может быть, у
булкутов есть некая землеройная повадка, и решила разузнать об
этом. Женщина не только не сердилась на Вайку, но, странное
дело, ей даже и эту пальму было нисколько не жалко -- деревцо
казалось ей теперь каким-то неприятным, уродливым... особенно
этот гадкий корень на полу возле горшка.
Тем временем подошел Экка:
-- Вы звали, мута?
-- Да, да, Экка, присядь.
-- Спасибо, мута Адина,-- поблагодарил Экка,-- не так я
стар, чтобы не держаться на ногах.
-- Ты как будто знаешь о повадках булкутов? Вайка сегодня
разрыл кадку с пальмой,-- может быть, ему чего-нибудь не
хватает из еды?
-- О нет, мута Адина, не думаю,-- отвечал Экка.
Слуга кинул взгляд на кучки земли и поднял двумя пальцами
мерзкий корень.
-- Я думаю, мута, Вайка просто хотел вас избавить вот от
этого. Булкуты, мута Адина, они очень чутки на все нечистое и
беспощадно преследуют и изгоняют всякую порчу.
-- Да? -- удивилась Адина. -- Какой интересный зверек...
Где ты его взял?
-- Пошел и купил его на Птичьем рынке, мута.
-- Да? -- с разочарованным лицом переспросила госпожа. --
Неужели просто взял и купил?
-- О, нет, мута,-- ухмыльнулся Экка, уяснив желание
молодой хозяйки. -- Не просто пошел и купил. Булкут --
очень-очень редкий зверек, они почти не размножаются в городе.
Но мне здорово повезло -- как раз в тот день был один булкут на
продажу.
Экка посмотрел на Адину и продолжил рассказ, мало-помалу
отклоняясь от действительности.
-- Его, мута, привез один заморский торговец, из тех, что
продают только самых редких и особенных зверей. Само собой, и
цену он спрашивал немалую, но... В общем, была огромная толпа,
все кричали, пихались, но я, мута Адина, всех растолкал, дал на
десять монет больше других, и вот -- Вайка у нас.
На лице хозяйки появилась удовлетворенное выражение --
Адина входила в круг придворных дам, правда -- не в самый
высший, и теперь ее тщеславие было утешено: доорогой редкий
зверек -- это соответствовало неписанным требованиям избранного
дамского общества. И к тому же, такой забавный!
-- Что любят булкуты, Экка? -- спросила Адина.
-- О, они почти всеядны, мута. Правда, мясное им больше по
вкусу. Вот есть такие маслянистые орешки, нокнок,-- думаю,
Вайка не откажется, если вы его угостите.
-- Скажи там на кухне, чтобы купили два... нет, четыре
фунта орешков,-- распорядилась Адина.
В этот вечер Вайка совершил первый выход на крышу. Он
прислушался к перекличке булкутов, щелкнул пару раз на пробу --
и уверенно присоединил свой голос к общему хору. Щелканье у
Вайки было не так чтобы очень громкое -- скорее, это было
стрекотание,-- но довольно приятное и даже мелодичное. Добрых
полчаса Вайка то откликался на реплики булкутов, живших
неподалеку, то выводил мелодические фигуры вместе со всеми.
Городское сообщество булкутов, разумеется, немедленно приняло к
сведению новость о появлении нового топтыжки, внимательно
изучило его заявку на вступление в свои ряды и в тот же вечер
удовлетворило прошение.
С этого вечера Вайка неизменно участвовал в заочных
сессиях Вседхарангского общества булкутов. Голос его крепчал
день ото дня, а сам Вайка за какой-то десяток дней вырос вдвое
-- он наверстывал упущенное во время злополучного плавания.
Теперь топотунчик почти достиг размеров взрослого
самца-булкута, хотя до совершеннолетия ему оставалось не менее
полгода, как утверждал Экка. Но булкут рос и не собирался
останавливаться. Как ни странно, с увеличением размера и веса
ловкость и живость Вайки нисколько не уменьшились -- он с
прежним проворством бегал по стенам, а прыгать стал еще дальше
и выше.
Что до крыс, то предсказания Экки оправдались -- уже через
неделю со дня новоселья Вайки в дому Лувгалла крысы побежали
прочь из опасного места. Это было воскресным утром, Лувгалл и
Адина стояли на террасе и своими глазами наблюдали великий
исход серого семейства. Крысы гуськом бежали со двора в сад и
одна за другой ныряли в лаз под забором. Вайка и тут не упустил
своего -- когда прикрывавшая отход крыса юркнула в щель, откуда
ни возмись выскочил булкут и вцепился ей в хвост. Крыса
заполошно завизжала, рванулась и -- в зубах у Вайки остался
трофей: розоватый хлыстик крысиного хвоста. Адина брезгливо
наморщилась, ожидая, что булкут слопает его у них на глазах, но
Вайка зарыл его в землю у самой лазейки под забором.
-- Похоже, он делает метку на память,-- заметил Лувгалл.
О своем подвиге Вайка поведал в тот же вечер на ежедневной
перекличке булкутов Дхаранга. Вайку расспросили о подробностях,
похвалили и допустили к исполнению сольной партии. Вообще --
люди в доме Коддоров стали замечать, что пощелкивание Вайки все
чаще стало звучать соло, как будто он мало-помалу забирал себе
роль первой скрипки. Тачинта, первая прелестница Дхаранга,
обладательница трех полосок на спине и буро-голубоватой
шерстки, решила нанести Вайке соседский визит.
В назначенный день она прибыла и остановилась, пощелкивая
через забор. Вайка приветственно откликался с другой стороны
сада. Тачинта махнула на верх забора и спросила разрешения
войти, кокетливо распушив хвост. Затем она грациозно спрыгнула
на землю, и зверьки обнюхались, встав нос к носу.
"- Хм-м-м! -- протянула прелестная гостья, обнаружив пять
полосок на спине у Вайки. -- Наш юноша, оказывается,
очень-очень титулованный молодой человек..."
Вайка исполнил необходимые фигуры учтивости и перешел к
позам ритуального ухаживания.
"- Ну нет, малыш,-- отклонила Тачинта,-- с этим мы
повременим. Тебе надо еще подрасти. Лучше покажи мне, как ты
устроился."
Дама проследовала в дом для инспекции условий обитания и
первым делом продегустировала качество налитого в блюдце
молока.
"- М-м... Ничего, вкусненькое,-- заключила гостья,
покончив с блюдцем."
"- Неразбавленное",-- похвастал Вайка.
"- Вот как? Свое, с виллы, конечно?"
"- Нет, имение далеко, берем у молочника."
Тачинта прошлась по дому в сопровождении Вайки. Здесь эту
пару заметила Адина.
-- Смотри-ка, Остия,-- сказала госпожа,-- а к Вайке-то
пришла подружка! Ах ты, кокетка,-- погрозила она шутливо,--
решила прельстить нашего топтыжку? Как не стыдно, он у нас еще
совсем малыш!
"- Кто эта невоспитанная особа?" -- холодно осведомилась
Тачинта.
"- Это Адина, жена хозяина."
"- Ах, вот оно что! Она, вероятно, из провинции? -- сразу
видать деревенские манеры."
"- Ничего,-- весело отвечал Вайка,-- она угостит нас
орешками!"
Булкутенок не ошибся -- Адина велела Остии принести
орешков нокнок и подкормила обоих зверьков. Так, постепено,
Тачинта осмотрела весь дом, высказывая разные замечания и
подавая ценные советы по содержанию хозяев. Наконец она
удалилась, пригласив напоследок заглянуть к ней.
"- Я живу там, через три дома, у реки. Дом пато Гостолла."
Любезница в два изящных прыжка вспорхнула на забор,
кокетливо оглянулась и сообщила:
"- Имей в виду, Вайка, у твоего хозяина опасный враг."
"- Я знаю, мута Тачинта. Спасибо, что навестила",--
поблагодарил Вайка.
Тачинта прощально щелкнула и удалилась, только палевый
хвост сверкнул в лучах солнца.
-- А красивые могут быть булкутята,-- заметил Экка,
наблюдавший всю сцену. -- Хотя она ему не очень-то ровня -- у
ней только три полоски, а у Вайки -- пять.
-- Откуда она? -- спросила М'Нади.
-- По-моему, из дома пато Гостолла -- ну, того сановника,
что живет у реки. Он, говорят, в милости у нашего инвара.
-- Да, я тоже слыхала,-- кивнула повариха -- инвар был
властелином Дхаранга и всей страны, и Лувгалл как ответственный
чиновник казначейства иной раз отчитывался непосредственно
правителю, так что в доме Коддоров хорошо знали обо всех делах
двора.
Дела самого Лувгалла, между прочим, тоже наладились. Он
вскрыл крупное хищение в одном из министерств, и его пытались
оклеветать, но, к счастью, долгое разбирательство, которое и
портило жизнь Лувгалла, окончилось в его пользу. Инвар принял
сторону Лувгалла и поощрил его, назначив ведать финансами самой
Академии. Это означало серьезное повышение, и дом Коддоров
сразу приобрел вес.
К Адине вскоре пожаловала с визитом подруга детства,
Лината.
-- Не верю! -- закричала она, едва сойдя с паланкина. --
Это мать троих детей?!. Нет, не верю! Ты совсем как была в
семнадцать лет.
Она распростерла объятия и, выпустив Адину, вновь с
завистью стала ее разглядывать -- Адина, и правда, так и цвела
последнее время.
-- Бог ты мой, у тебя румянец на щеках! А какая талия! Ты
без корсета? Почему ты скрываешься от общества? Нельзя, нельзя
прятать такую красавицу! Я пожалуюсь на Лувгалла мужу, честное
слово! -- зачем он прячет тебя?
Муж Линаты был министром двора, а то есть
третьим-четвертым лицом в государстве после верховного маршала
и председателя Академии -- конечно, не считая здесь самого
инвара. До сих пор Лината едва узнавала Адину при встречах, но
теперь сочла возможным вспомнить, что они росли по соседству --
две дочери провинциальных помещиков.
-- Ну, я не то чтобы прячусь,-- напомнила Адина,-- скорее,
меня не очень-то приглашают в твое общество.
-- Ну, ну, что за ерунда! Ах да, прости, что не выбралась
на день рождения твоего третьего -- как его -- Онталл?
-- Товгилл. Онголл -- это средний, ему уже шесть.
-- Неужели? Как летят годы... Представь -- я так хотела к
тебе выбраться, но в этот самый день свекрови вздумалось
позвать нас к себе на...
Наконец, после водопадов "охов" и "ахов", приветствий,
обрывков новостей, вопросов и тому подобного дамского щебетания
подруги уселись в гостиной для настоящей беседы. Адина велела
подать напитки. Остия внесла поднос, а следом за ней в комнату
вкатился Вайка. Он замер на мгновение, разглядывая гостью,
приблизился, щелкнул, высунул язычок, а затем метнулся на
колени Адине и ласково укусил ее палец.
-- Ах ты, сорванец! -- с напускной строгостью проговорила
Адина. -- Ну, сейчас, сейчас Остия принесет твои орешки!
-- Сию минуту, мута,-- присела Остия.
-- Боже, кто это? -- изумилась Лината. -- Какой миленький,
ну, прелесть, прелесть! Это... да кто он? Или она?
-- Это Вайка, наш булкут,-- гордо улыбнулась хозяйка.
-- Вайка? -- засмеялась Лината. -- Вайка! Как это к нему
подходит! А булкут -- я даже не слыхала, что бывает такой
зверек.
-- Они очень-очень редки, говорят, водятся только в
Зантойе. Наш старый слуга сам оттуда, он и купил его. Остия! --
позови-ка Экку.
Меж тем булкут слопал орешки и начал резвиться, карабкаясь
на стены и щелкая оттуда, высунув язычок. Подошедший Экка
заново рассказал историю приобретения зверька, прибавляя новые
живописные подробности.
-- Стояла такая очередь, такая толпа, мута! Крик, гам,
едва не драка. Но я,-- Экка сделал паузу,-- я знал, как
обрадуются зверьку мута Адина и дети. Я растолкал всех, хотя,
конечно, толкаться нехорошо... Торговец просил за Вайку
пятьдесят монет, и тут я дал ему шестьдесят! И вот -- Вайка у
нас.
От Адины не укрылось, с какой завистью разглядывает
булкутенка ее гостья.
-- Так что же, неужели так трудно достать булкута? --
огорченно произнесла Лината.
-- О, мута Лината, еще как! Но, похоже, тут у нашего Вайки
появилась подружка -- она живет у сенатора Гостолла. Как знать,
может быть через полгода...
-- О, я не отстану от Гостолла! -- вскричала Лината. --
Пусть попробует отдать кому-нибудь булкутенка -- он мой.
Дамы меж тем завели свой разговор, и Экка удалился. А
Лината в конце беседы сообщила Адине:
-- Ты знаешь, дорогая Адина, я тут слышала кое-какие
разговоры -- ну, среди высших кругов... Хорошо, конечно, что
твой Лувгалл так усерден и... неподкупен, но, знаешь ли, все
хорошо в меру. Я бы на твоем месте посоветовала ему не слишком
рьяно искать разные, знаешь ли, упущения. Только не обижайся,
милая, милая Адина! Пойми -- это совет подруги, ведь мы же с
тобой друзья, верно?
Адина выслушала это предостережение с каменным лицом и
ничего не сказала. Конечно, она передала этот разговор мужу, и
Лувгалл нахмурился.
-- Что, очень плохо? -- встревожилась Адина.
-- Похоже, есть серьезные злоупотребления... -- нехотя
отвечал Лувгалл. -- Один из вице-председателей... но, возможно,
я ошибаюсь. И потом, инвар меня поддерживает.
-- Я в тебя верю,-- поцеловала мужа Адина.
Через несколько дней после визита Линаты Вайка
почувствовал приближение Этих. Они и раньше
проскальзывали поодаль, но теперь их стало гораздо больше.
Впрочем, как раз приближаться они пока не торопились -- толпы
их вились вокруг, высматривая уязвимые места и выжидая момента.
Но на то Вайка и был булкутом -- он видел, что за ними стоит
сильный Враг и он готовит нападение и угроза очень велика. Там,
в небесах, что скрыты от взгляда обычных людей с их обычной
близорукостью, набухали, как ядом -- капюшон кобры, тучи
несчастья и злой судьбы. Вайка знал, что их сгоняет вместе, а
позже, возможно, погонит пролиться на дом хозяина не слепой
случай и не воля Высших -- нет, то был умысел и построения
злого сердца.
И булкут не терял времени даром -- он много-много раз
обегал и облазил дом как изнутри, так снаружи. Кажется, не
осталось пяди на крышах или стенах, где не ступала бы его лапка
или не протащился бы его хвост. Теперь полог окружал дом
Коддоров в несколько слоев, а еще Вайка несколько раз обежал и
сад -- по забору и возле. Теперь, когда он изгнал крыс и не
стало много времени для хорошей охоты, Вайка не чурался и
подкормиться на кухне. М'Нади не жадничала, да и дети
подсовывали самые вкусные кусочки, а впрочем, и вообще все в
доме. "Да,-- думал Вайка,-- если так будут кормить, то я
справлюсь. Пожалуй, я с чем угодно справлюсь!" Он даже слегка
растолстел, но это было сейчас даже на пользу, и Вайка не
убавлял ни прожорливости, ни резвости.
За это время булкутенка вновь посетила дама сердца. Она
совершила обход -- на сей раз, как приглашенный эксперт -- и
оценила фортификационные работы на "отлично".
"- Но,-- сказала Тачинта,-- я бы обратила внимание на
подвал и погреб. Земля -- это такое опасное место."
Адина, снова увидав Тачинту, засмеялась и воскликнула:
-- А, старая знакомая! Ну, когда у нас будет булкутенок
для Линаты?
"- Боже, как она непосредственна",-- вздохнула Тачинта и
удалилась.
А Вайка всерьез озаботился погребом и подвалом. Из-за
обилия всяких предметов на полу он не мог уложить завесу прямо
на землю, как это следовало бы. И Вайка поступил иначе -- он
подготовил несколько мощных ловушек. Теперь как будто бы все
было наготове, и оставалось только ждать.
Первый раскат грома не замедлил. В один прекрасный день в
сад Коддоров попросился пройти какой-то человек, будто бы
садовник. Он наплел доверчивой Остии какую-то историю, якобы он
разыскивает какое-то там растение, и девушка пропустила его. Но
Вайка издали учуял присутствие Этих и разглядел черное
пятно в незнакомце. Впрочем, сам человек был всего лишь
шпионом, однако нес с собой очень плохую вещь. Вайка поспешил
привести Сатти, и они разыграли все как по нотам. Стоило шпиону
сунуть руку за пазуху, как Вайка подскочил и укусил его за
ногу, а когда тот вкрикнул от боли и испуга, булкут метнулся в
сторону и упал на землю.
-- Ну, я тебя сейчас! -- не сдержавшись, прошипел мнимый
садовник.
Вайка сильно защелкал и заскулил, и в тот же миг на шпиона
прыгнула Сатти. Она кидалась на него с громким лаем и рычанием,
а тот крутился на земле, отбиваясь ногами, и звал на помощь.
Прибежавшие люди увидели такую картину: Вайка, хромая и с
жалобным визгом, крутился в траве,-- по-видимому, от удара и
сильной боли, а незнакомец пытался пнуть еще и собаку.
-- Он напал на Вайку! -- хором закричали возмущенные дети.
К шпиону подступили разгневанные галдящие слуги и живо
выпроводили за ворота. Вайку меж тем подняла на руки М'Нади, и
зверек тотчас перестал скулить. Он вырвался из рук, вскочил на
забор и защелкал вслед уходящему человеку, оглядываясь на
людей.
-- Эге,-- нахмурился Экка,-- похоже, это не случайный
гость. А ну-ка, прослежу я за ним...
Он проводил нежеланного визитера, держась поодаль, и
увидел, что тот вошел в дом какого-то богатого вельможи.
Расспросив, он узнал, что это особняк Гувдолла,
вице-председателя Академии, а фактически -- ее главы:
председатель Конгалл был стар и болен и уже ничем не занимался
-- ни наукой, ни руководством, ни государственными делами.
Эту новость рассказали Лувгаллу, когда он вернулся со
службы, и хозяин дома только вздохнул.
-- Но что нужно было слуге Гувдолла у нас в саду? --
недоуменно спросила Адина.
-- Может, он хотел поставить капкан на мотыльков,--
пошутил Лувгалл, но Адина видела, что мужу вовсе не до смеха.
Разумеется ни тот, ни другой из супругов не представляли,
насколько шутка Лувгалла близка к истине -- за исключением
только мотыльков -- "капкан" был заготовлен на совсем другую
дичь.
Ложась в постель и видя озабоченность жены, Лувгалл
поспешил ее успокоить:
-- Ну вот, не вздумай еще ты расстраиваться. В крайнем
случае, подам в отставку, вот и все. Подумаешь! У нас дети,
дом, имение...
Близ кровати послышалось постукивание коготков.
-- ...и Вайка! -- закончил Лувгалл. -- Чего еще?
Вскоре в воскресенье к Лувгаллу заглянул школьный приятель
Тортолл.
-- Только не пробуй закормить меня, старина,-- предупредил
он. -- Я по-свойски. На работе, конечно, всегда можно
повидаться, ведь ты теперь в нашей шараге. Но разве там
поболтаешь запросто!
Тем не менее Тортолл остался на обед и был, надо признать,
весьма мил: шутил с детьми, произносил тосты и рассказывал
всякие забавные случаи из жизни Академии.
-- Ты, конечно, знаешь уже, какой дремучий болван этот
Урдулл, секретарь Ученого совета. Ведь он словесник по
образованию, и представь себе: как-то его спросили, чем
палиндром отличается от палимпсеста. И что же ответил наш
Урдулл?
Тортолл отложил вилку, сделал надменно-тупое лицо и
произнес голосом Урдулла:
-- Окончания разные. Нет, это отпад -- окончания разные! И
это на полном серьезе! Ну, где еще сыщешь столь дремучее
невежество? Только в нашей Академии.
-- А что такое палиндром? -- мгновенно спросил Онголл.
-- Возьмите с Дитой словарь и прочитайте,-- отвечала
вместо гостя Адина. -- Они у нас уже читают,-- похвалилалсь
она.
Потом приятели прошли в кабинет Лувгалла.
-- Уф,-- вздохнул Тортолл,-- можно, я сниму рубашку?
Ничего себе готовит эта ваша повариха.
-- Ну, Тортолл,-- предложил Лувгалл,-- валяй, выкладывай.
Я понимаю, ты ведь не из-за кулинарных талантов нашей М'Нади
заглянул ко мне?
-- Ну, что ты,-- вяло возразил Тортолл. -- По-твоему, я не
могу зайти по-приятельски? Конечно, наука здорово затягивает,
что говорить. Ты этого не понимаешь, конечно, это уж у нас,
ученых, такое сумасшествие -- знание, но... В общем, старая
дружба для меня не пустой звук.
В это время в кабинет заскочил Вайка. Как водится, он
катнулся к гостю, и Тортолл ахнул:
-- Булкут! Не знал, что ты его держишь.
-- Это Вайка,-- отвечал Лувгалл. -- По-моему, ты ему
понравился.
-- Надо же,-- продолжал Тортолл, забыв на время обо всем,
кроме своей страсти -- науки о зверях,-- надо же, у него пять
полосок.
-- Да, а что? Это значит что-нибудь особенное?
-- Ну, еще бы! Обычно у булкутов бывает две-три полоски.
Уже четыре -- большая редкость, а пять! Да, отхватил зверя...
Редкий экземпляр... -- бормотал Тортолл, разглядывая Вайку.
Лувгалл пожал плечами.
-- Знаешь, мы все к нему очень привязались, у нас даже
как-то все в доме наладилось, когда появился Вайка. Но по мне
-- что две полоски, что десять, лишь бы зверек был милый -- как
вот Вайка.
-- Не скажи,-- возразил Тортолл. -- Считается,-- правда,
это точно не установлено, -- что их полоски -- это показатель
альвитической силы.
-- Какой силы?
-- Сейчас попробую показать,-- отозвался ученый. -- У вас
в доме найдется несколько больших зеркал?
Экка притащил все зеркала, что были в доме, и Тортолл
принялся с ними мудрить. Он расставил их каким-то хитроумным
образом, и наконец удовлетворился.
-- Лучше, если бы свет был поляризован,-- заявил знаток
чудес природы. -- Но, я думаю, довольно будет и просто яркого
света.
Тортолл затенил окно шторами и установил в оставленной им
щелке пару зеркал. Полутьму комнаты прорезало несколько полос и
столбов яркого солнечного света, в котором роилась тьма-тьмущая
пылинок.
-- Ну вот, а теперь позови-ка Вайку, заставь его попрыгать
по комнате.
Лувгалл поманил Вайку прутиком с кусочком тряпки на конце,
и топотунчик весело щелкнул -- он любил, когда с ним играли.
Носясь по комнате взад-вперед, зверек запрыгнул на стену и
попал в полосу света.
-- Ну? -- прошептал Тортолл торжествующе. -- Видишь?
Лувгалл глянул внимательней и тихонько ахнул: вокруг Вайки
блестели тонкие-тонкие лучики, очень похожие на тонкую
паутинку, когда на нее попадает солнечный луч. Зверек переменил
положение на стене -- и Лувгалл успел заметить, что на какой-то
миг булкут вовсе ни за что цеплялся -- на весу его удерживали,
как паутинка, эти вот тонкие светящиеся ниточки. В следующий
миг Вайка прыгнул к ногам Лувгалла, привлеченный движением
игрушки -- это Лувгалл, забывшись, шевельнул рукой с зажатым в
ней прутиком. В прыжке топотунчик пересек освещенное место, и
вновь на свету блеснули несколько ниточек -- выглядело так,
будто Вайка скользит по тонкому канатику, вернее -- на
нескольких канатиках.
-- Глазам своим не верю,-- произнес наконец Лувгалл. -- И
что это значит?
-- Это вид особой силы, тонкой энергии,-- лекторским тоном
разъяснил Тортолл. -- Булкуты умеют пользоваться ей, вот почему
твой Вайка такой ловкий верхолаз. Одними коготками он бы не
удержался на такой крутизне. Мы называем этот вид силы
альвитической энергией. В сущности, это разновидность той силы,
что применяют маги.
-- Ты хочешь сказать, что наш Вайка -- зверек-чародей? --
засмеялся Лувгалл.
-- В каком-то смысле -- да,-- важно подтвердил Тортолл. --
Правда, ему не хватает одной малости -- разума...
-- Вайка насмешливо защелкал.
-- Кстати, я как раз исследую альвитическую энергию у
животных,-- сообщил далее Тортолл. -- Конечно, это граничит с
Запрещенной наукой, но мы, ученые, обязаны идти на определенный
риск в интересах знания. Впрочем, для тебя, вероятно, это
слишком высокие материи.
-- Что ж,-- согласился Лувгалл,-- можно спуститься и на
грешную землю. Ты, помнится, хотел мне что-то посоветовать?
-- Разве? А, да...
Тортолл посерьезнел и некоторое время молчал.
-- Старина, я скажу тебе напрямик,-- заговорил он наконец.
-- Лучше не дразнить гусей. Или, если угодно, не наступать на
больную мозоль.
-- Или не путать палиндром с палимпсестом,-- в том же тоне
продолжил Лувгалл. -- Кстати, что это такое?
Тортолл махнул рукой -- дескать, еще объяснять эту чушь.
-- Лувгалл, все очень чревато. Мы обойдемся без имен, но
ты меня поймешь. Председатель Академии, сам знаешь, где одной
ногой. И ты знаешь, кто его сменит, а вернее, уже сменил.
-- Что, разве выборы председателя уже отменили? -- поддел
Лувгалл. -- А как же вековые традиции науки?
-- Ой, Лувгалл,-- скривился Тортолл,-- только не петушись!
Если ты надеешься на благоволение свыше, то, говорю тебе, всему
есть предел. Ну, представь, чью сторону примет инвар, если
придется выбирать между каким-то чиновником и главой Академии?
Будь ты хоть сто раз прав -- не может же он плюнуть в лицо всей
науке! Прости меня, но еще ничья честность этого не стоила.
Лувгалл пожал плечами.
-- Ну что ж, подам в отставку, только и всего.
Тортолл одобрительно кивнул и доверительно произнес:
-- И чем скорее, тем лучше! Будь председатель хоть святым,
он все равно будет вынужден вступиться за свое ведомство, что
бы ты ни раскопал в нашем гадюшнике. А наш...
Тортолл замолчал, подбирая слово.
-- Палиндром,-- подсказал Лувгалл.
-- Да, наш палиндром,-- подхватил гость,-- он, знаешь, не
святой, он... -- Тортолл вновь замолчал.
-- Палимпсест,-- снова подсказал хозяин.
-- Еще какой палимпсест,-- вздохнул Тортолл. -- Лувгалл,--
продолжил он едва ли не шепотом,-- Лувгалл, он изучал
Запрещенную науку! В молодости он несколько лет провел на
Тунге... Ну, все, ты меня понял. В общем, чтобы обошлось без
палимпсеста, пошли ко всем палиндромам наши палимпсестины и
палиндремывай себе в саду в тенечке! Уф!
Выпалив свой каламбур, Тортолл в изнеможении откинулся на
спинку плетеного кресла.
-- Я же сказал -- подам в отставку,-- повторил Лувгалл. --
Эка важность.
Но оборот событий вышел другим. Лувгалла вновь пригласил к
себе инвар, и на сей раз их встреча была тайной. Правитель
показал Лувгаллу пачку доносов.
-- Опять на вас. Неужели все так плохо?
Лувгалл вздохнул.
-- Государь, я не такой уж придира и педант и на иные
мелочи готов посмотреть сквозь пальцы. Положим, если экспедиция
за образцами плодовых растений Юга заодно привозит
парочку-другую ковров, то этим можно пренебречь. В конце
концов, какая разница, где будет этот ковер греть ноги нашим
академикам -- дома или в служебном кабинете. Но если...
-- Если экспедиция привозит одни ковры,-- понимающе
продолжил инвар.
-- Если экспедиция вообще не отправляется,-- поправил
Лувгалл,-- а все деньги сразу идут на покупку вилл... Вот
тогда...
Инвар покивал.
-- Я понял, что дело плохо, когда прочитал, в чем вас
обвиняют, Лувгалл. Оказывается, вы вовсю вымогаете взятки и уже
провернули несколько махинаций.
-- Государь, я уже подал прошение об отставке,-- сообщил
Лувгалл. -- Пусть двигают свою науку без помех. Я ведь только
чиновник.
-- Наука порядочности и справедливости важнее любых
иных,-- возразил владыка Дхаранга. -- И именно вы, Лувгалл,
идете ее тропой. Хотя нашим ученым освоить ее никак не помешало
бы.
Они говорили еще, и инвар настоял, чтобы Лувгалл оставался
в своей должности.
-- Для виду,-- сказал властитель,-- я назначу
расследование этих доносов, и дам понять о своем недовольстве
вами. Ваша задача -- собрать за это время все необходимые
документы и улики.
-- Государь, меня слопают,-- слабо возразил Лувгалл.
Инвар несколько нахмурился.
-- Стыдно, Лувгалл. Подумайте о Дхаранге, а не о себе.
Нашим оплотом всегда было преклонение перед знанием и его
искателями. Но что будет с Дхарангом, если лучшее, что в нем
есть, станет сплошной червоточиной?
Лувгалл низко поклонился, и потайным ходом проследовал к
выходу из дворца. Итак, инвар решил воспользоваться им как
дубинкой, и пока не собирался отказываться от его услуг. Но что
будет с дубинкой, если шлем, на который ее обрушат, окажется
крепче? Похоже, инвара это не особенно волновало. Лувгалл
представил удар по шлему и дубинку, разлетающуюся на кусочки.
Он поежился. "Не буду ничего говорить Адине",-- решил Лувгалл.
Беда пришла ночью. Как водится, одна гроза совпала с
другой -- а впрочем, это не было совпадением. Тот, Враг --
Вайка это знал -- нарочно приурочил свое нападение к разгулу
водной стихии. Но Вайка издалека проследил весь путь этих
налитых ядом облаков, и, когда ураган приблизился к дому
Лувгалла, булкут оказался в его слепой зоне -- он мог надзирать
за происходящим, а сам оставался невидим.
После нескольких сильных, но пробных ударов сверху Враг
отказался от намерения напасть в лоб. Он убедился в наличии
защиты и ее прочности. Теперь у него был один путь -- снизу, и
Вайка заблаговременно покинул наблюдательный пост на чердаке.
По счастью, люди спали несмотря на гром и полыхание молний
и не могли помешать Вайке. Только М'Нади проснулась было,
глянула в окно на расколотое огненным разрывом небо и
воскликнула:
-- О Боже! Пощади нас...
Она присела на постели, испуганно глядя на ослепительный
трепещущий полог во все небо, но не пыталась кого-либо звать на
помощь или поднимать тревогу. Старая служанка понимала, что
можно только перепугать детей и никак не отвратить небесного
пламени, если на то будет Вышняя воля. М'Нади лишь осталась
бодрствовать сама -- мало ли что -- а потом, не выдержав
напряжения, все-таки провалилась в сон.
Тем временем Враг проник подземным ходом в погреб и
благополучно угодил в расставленные силки. Но Вайка не
торопился с разящим выпадом -- он дожидался, пока Враг
раскроется там, на верхнем слое невидимого царства. И вот это
случилось -- угодив в последний силок и почувствовав стеснение,
Враг гневно зашевелился, пытаясь стряхнуть нежданные оковы. Он
напрягался все сильнее, и наконец, там, в верхнем слое, он был
вынужден отвлечься и придти себе на помощь -- здесь, в подвале.
Враг бешено извивался совсем небольшой змейкой -- только
смертельно ядовитой -- пытаясь у себя в верхнем слое разорвать
путы Вайкиного капкана -- там, внизу. И в этот миг Вайка
прыгнул на Врага -- сзади и слева, по боевой науке булкутов, с
точностью и молниеносностью бесподобного воина. Его зубки
сомкнулись -- верхние пробив затылок Врага, а нижние -- шею. И
только в этот последний миг Вайка сообразил -- в ловушку угодил
он сам, Враг все рассчитал заранее -- и теперь уже он наносил
свой разящий удар: над Вайкой нависал змей, огромней, чем любая
анаконда в болотах Зантойи, и морда его опускалась неудержимо.
Можно было попробовать разжать хватку и отскочить, еще было
чуть-чуть мгновений, чтобы успеть это сделать.
Но Вайка не сделал этого -- удар бывает только одним, он
помнил этот закон спинным мозгом, всей наследственной памятью
булкутов. Вайка поступил иначе -- он наклонил голову, выставляя
навстречу падающей на него пасти пять острых затылочных игл --
незримое оружие булкута...
Утром люди проснулись с общим ощущением какого-то
пережитого потрясения. Естественно, все приписали грозе, и
слуги только о том и толковали. Затем Остия отправилась вниз за
провизией и заорала на весь дом. Она выскочила на лестницу с
отвисшей челюстью, бледная как мел, и только хватала воздух
ртом и повторяла:
-- Там, там!..
Экка и пато Лувгалл с топориком и кинжалом осторожно
спустились в погреб и едва не закричали сами: с лестницы им
навстречу пялился мертвыми глазами огромный черно-зеленый змей.
Его голова занимала сразу три ступеньки, а сверху на ней, ближе
к затылку, лежал рыжеватый безжизненный комочек -- это был
Вайка.
Люди осторожно спустились, и Экка кое-как оторвал зверька
от исполинского змея -- булкут и теперь еще не разжимал хватки.
Его веки чуть шевельнулись, и Экка сказал почему-то шепотом:
-- Пато Лувгалл, да он еще жив!
Булкутенка передали М'Нади, и Лувгалл велел срочно послать
к Тортоллу -- может быть, сказал он, специалист по животным
подскажет, как выходить зверька.
А они с Эккой попытались вытащить Вайкину добычу наверх --
и не смогли: для них двоих туша была слишком тяжела. Экка
сходил к соседям и позвал слуг-мужчин. Они обвязали голову
чудища веревками и вшестером начали выволакивать исполинского
гада наружу. Когда на заднем дворе показалась огромная морда,
женщины дружно завизжали. Адина хотела увести детей, но они не
послушались.
-- Я хочу видеть, с кем бился Вайка! -- с решительным
лицом заявил Онголл -- и Адина не решилась с ним спорить.
Голову змея оттащили уже на несколько саженей, а хвост его
все еще оставался в подвале. Его тащили и тащили по двору, как
шланг для полива, и наконец, начали укладывать кольцами,-- а
змей все не кончался.
-- Боже мой, Боже мой,-- повторяла Адина, представляя, что
случилось бы, поднимись это исчадие наверх в дом, к детям, к
Лувгаллу. -- Боже мой!..
Многим женщинам стало дурно -- да и мужчинам было не по
себе. Лувгалл силой увел детей прочь.
В это время с улицы у их дома остановилась дворцовая
коляска -- Лувгалла спешно вызывали к инвару по неотложному и
чрезвычайному делу. Он вернулся через час, к завтраку, и
поспешил успокоить встревоженную Адину:
-- Теперь все хорошо,-- и рассказал свежие новости.
Этим же утром, как он узнал во дворце, академика Гувдолла
обнаружили мертвым в своем кабинете. Смерть была из ряда вон
выходящей: голову Гувдолла и тело разделяло стекло какого-то
черного матового зеркала и, что испугало слуг больше всего,
тело это не было человеческим. С одной стороны зеркала на
письменном столе лежала его голова, человеческая, хотя и с
гримасой невообразимо ужасной и злобной. А с другой стороны
стекла свисало на пол тело небольшой змейки. Происшествие так
напугало всех домашних, что никто не решился ничего трогать.
Прибывшие из дворца чиновники и стражники нашли прямо на столе
дневник Гувдолла и иные бумаги, из которых следовало, что
академик баловался Запрещенной наукой, а попросту -- был самым
настоящим черным колдуном. Из этих же записей и бумаг была
очевидна вина Гувдолла в хищении средств Академии и полная
невиновность Лувгалла.
Обо всем этом Лувгаллу вкратце рассказал сам инвар и
тотчас прозрачно намекнул на министерский портфель. Он отпустил
Лувгалла:
-- Идите, Лувгалл, мы еще побеседуем обо всем. Я слыхал, у
вас дома тоже чрезвычайное событие -- наверное, домашние
волнуются за вас.
-- Так что,-- закончил рассказ Лувгалл, обводя взглядом
Адину, детей и слуг, что толклись тут же,-- так что наша взяла.
А как Вайка?
Спустя неделю мелодичное пощелкивание булкута Вайки вновь
разносилось с крыши дома Коддоров.
Спустя восемь месяцев сенатор Гостолл, выполняя свое
обещание, подарил Линате рыже-палевого булкутенка с четырьмя
полосками.
---------------------------------------------------------------
2-8 января 1998 года
Популярность: 1, Last-modified: Sat, 10 Oct 1998 07:52:34 GmT