---------------------------------------------------------------
© Copyright Александр Владимирович Краснянский
Date: 8 Oct 1998
Email: [email protected]
Я искренне надеюсь получить от вас объективную рецензию на мою попытку
творчества. Человек я необидчивый, так что любое письмо меня вполне устроит,
лишь бы было хоть что-нибудь. Пишите по адресу [email protected]
---------------------------------------------------------------
Мир, в котором Он сейчас пребывал, был прост. Там была свобода
стремительного движения, был распахнутый вширь простор, был встречный
ветер, бьющий в лицо. В душе нарастал восторг, пробиваясь сначала тонкими
ручейками радости сквозь косную неопределенность, и затем сливаясь в
бьющие потоки и фонтаны, распиравшие Его существо. Хотелось кувыркаться,
нырять во мглу вниз и взмывать к неясно брезжащему свету вверху,
останавливаться на полном ходу и вновь устремляться вперед олицетворением
неукротимой силы и обгоняющей мысль стремительности.
Но в Его счастье была червоточина. Стоило лишь помыслить ее, как
потаенный страх начинал вить себе гнездо. Если его потрогать и почуять,
он начинал принимать форму темной пелены, простирающейся внизу. Пелена
сгущалась, наслаивалась, закручиваясь в темные спирали и громоздясь в
пухнущие кучи. Немыслимой казалась радость, испытанная лишь мгновение
назад. Казалось, все, что оставалось от него прежнего - это скорость и
сила, которые несли его сквозь сгущающийся мрак. Черная тоска и ужас
сжимали Его в длинное веретено, как бы размывая вдоль натянутой струны
стремительного полета. Лишь она казалась спасением из неожиданной западни
ощущений.
Свет мерк, и вместе с ним гасло сознание. Оставались лишь простые
чувства - скорость и страх. Как долго Он пребывал в их власти, Он не мог
бы сказать. Пучине страха противостоял лишь этот тонкий стержень,
проходящий сквозь Него, и устремленный вперед. Скорость росла, как росло
и Его стремление к избавлению от тьмы. Он неожиданно понял, что лишь
знание чего-то, обычно непостижимого (до такой степени непостижимого, что
странно было даже ощущать свою устремленность к тому, что раньше казалось
абсолютно неважным), принесет Ему новую силу, способную победить страх.
Казалось, путеводный стержень светился, указывая верный путь. Что было в
конце? Он не видел, но понял, что там скрыта его Цель, та, которая
предназначена Ему. Мысль вдруг спрыгнула с привычного колеса анализа и
созерцания и понеслась вдоль светоносного стержня, обгоняя его, набирая
невозможную доселе скорость. Это продолжалось несколько мгновений, в
течение которых Ему казалось, что окружающий мир стал предельно понятен и
отчетлив, звал к себе и своим тайнам, обещая раскрыть их немедленно и без
остатка только Ему одному. Мир выставлял напоказ факты и сами собой
складывались вызывающие восторг своей правильностью очевиднейшие
умозаключения, откладывались в памяти навечно и становились почвой для
сонма новых. Мир, во всем своем бесконечном многообразии и невыразимой
красоте становился очевидным и понятным, ведя его к Цели. И он знал,
какова она, всматриваясь в бездны прошлых событий, ведущих к ней, знал,
почему именно Он должен достичь цели, и как этого добиться - нужно лишь,
не отклоняясь, скользить вдоль Его стержня, ведущего из тьмы к...
Восторг от переполнявшего Его знания вдруг вырос до невероятных
размеров и лопнул, как пенный пузырь. Он снова ощутил материальный
простор. Он знал, что у него есть тело, стремительно несущееся сквозь
пронизанный светом простор облачных гор, время от времени ныряя в
пахнущую озоном влажную мглу, и снова выскакивая на свет. Воздух врывался
в ноздри, распирая грудь и он выбрасывал его назад мощными толчковыми
сокращениями грудных мышц. Рук и хвоста он не чувствовал - лишь видел
туманный ореол слева и справа и слышал мягкий гул рассекаемого воздуха.
Его ноги, одеревенев, лежали в несущемся навстречу потоке воздуха,
стабилизируя его полет. Внизу, в просветах между туч, медленно
разворачивался потрясающий своей красотой пейзаж: среди заполненных
туманной дымкой пропастей с неслышно пенящимися потоками на дне,
вздымались отдельные могучие массивы утесов с плоскими и слегка покатыми
зелеными вершинами. Они все лежали на одном уровне, и с этой высоты
казалось, что он летит не над экваториальным плоскогорьем, а осторожно
переставляет конечности, пробираясь по болоту с кочками, покрытыми мягким
зеленым мхом. Иллюзия рассеивалась, однако, при виде неприступных боковых
склонов утесов, растрескавшихся от многих миллионов лет ветров и дождей,
и белых струй водопадов, низвергающихся в широкие темные долины внизу.
В одном из ущелий он неожиданно заметил черную клубящуюся тучу.
Древний страх резанул его, и он инстинктивно набрал высоту, но тут же
устыдился и, выровнявшись, лег в пологий вираж. Главное - не зазеваться и
не влететь в тучу, состоящую из миллионов уарвов. На скорости его полета
подобное столкновение наверняка приведет к тому, что органы дыхания
окажутся плотно забиты шевелящейся, непробиваемой массой гибнущих
насекомых. Но то, что смертельно для него, является любимым лакомством
для умрофамов. Надо лишь внимательно осмотреть окрестности... Точно! На
круглом склоне одного из утесов вдалеке - россыпь серых точек, кажущихся
неподвижными. Набрав высоту и уйдя в облако, он сразу взял нужное
направление и через мгновение (ни на йоту не усомнившись в том, что такое
расстояние можно преодолеть столь быстро) вынырнул прямо над стадом.
Умрофамы немедленно расправили огромные крылья и суматошно хлопая
ими, начали разбег вниз по склону. Но он уже увидел того, который был с
самого начала предназначен ему, и только ему одному. Длинное, покрытое
серой шерстью тело жертвы, плотно сжатое ротовое отверстие и широкие
крылья точно легли на мысленный образ, всплывший из глубин древности.
Лишь полные ужаса глаза на верхней стороне головы заставили его на
мгновение замешкаться. Черные, суженные спереди и сзади, с расширившимся
крестообразным зрачком. Им не было места в той части его сознания, что
контролировала навыки охоты. Силясь отбросить необычное ощущение, он
ударом остановил движения рук и хвоста и медленно, неожиданно медленно,
стал выпрямляться в трехметровую разящую стрелу, раскрывая восемь
огромных, черных, почти прямых когтей на руках, в то время, как ноги
направили его полет в ту точку, где должна было произойти...
Мир сложился вокруг единственной прямой нити, протянутой от него к
жертве. Он, ничего не слыша, скользил вдоль нее, глядя в растущий глаз.
Неприятное ощущение росло по мере того, как ему стало казаться, что тот
выпячивается, заостряясь гранями по осям креста... Там он видел отражение
- свое и всего остального мира, искаженное, неправильное, перевернутое и
разбитое на четыре части. Нить распалась, закрутилась в спираль и
потемнела, и он внезапно ощутил, что перед ним он сам, только не такой,
каким он всегда был, а такой, каким ему еще предстоит стать. Его Цель. Он
ощутил странное, доселе не испытанное ощущение единства сознания с тем,
который (он точно знал это) был его подлинным братом. Он знал, что он сам
является Целью для него, и у него тоже есть путеводная нить, ведущая
сквозь всю жизнь к этому моменту единения. Но то, что ему предстоит
сделать, никак не вязалось с этими непривычными чувствами, ибо охотник
был охотником, а жертва - жертвой. Но тут угасший было проблеск прошлого,
древнего знания вернулся и указал Ему простой, очевидный и предельно
ясный путь, которым совмещались две стороны его бытия. Он понял, что то,
что он делает, единственно правильно и необходимо, что только так он
может выполнить свое предназначение. Не только прошлое, но и
непреодолимая доселе завеса незнания о будущем начала приоткрываться
перед Ним.
Удар, и глаз лопнул в туче брызг ярко-оранжевой крови. Слившись
глубоко вонзившимися когтями со своей жертвой в единое целое, они,
кувыркаясь, неслись по инерции (странно медленно) над пологим склоном
утеса, обрывающимся впереди пропастью. Рванув на себя кисти рук, он
подтянул к себе бьющееся тело и, распахнув пасть, впился в загривок, с
наслаждением ощущая, как клыки пронзают толстую шкуру, сминают мышцы и
сокрушают хребет. Хруст кости отдался в его черепе вместе со звуком
лопающихся связок в тот момент, как струя ароматной горячей крови хлынула
в его глотку. Рванув шеей назад и вверх, он почувствовал, как скорчилась
жертва, чей передний мозг потерял связь с задним. Одновременно, он
складывал когти вдоль ладони, не вынимая их из тела, и чувствовал
скользкую податливость мохнатой шкуры, распарываемой сразу во многих
местах.
Вытянув руки вперед, он мощным толчком ног отправил умрофама вниз,
ожидая наступления привычной бесчувственности колебаний летательного
цикла, однако, странным образом, он так и взмыл, держа руки и хвост
неподвижно. И хотя он не смотрел вниз, он почему-то видел, или ощущал,
что видит, или просто знал, как полумертвый, скорчившийся зверь катится
по склону в туче пыли, ломая себе хребет, крылья и конечности, в то
время, как остальное стадо, рассыпаясь, стремительно пикирует в долину,
на дне которой видны еле заметные темные облачка уарвов. Последним его
ощущением в реальности сна была необходимость найти место для посадки на
этом утесе...
Сердца бились на один такт - попеременно левое и правое, постепенно
успокаиваясь. Дыхание приходило в норму. Когти расслабленно разжались, и
кожная складка, закрывающая летательную перепонку, стала незаметной в
белом меху. Медленно он открыл глаза. Слабый красноватый отблеск на
вогнутой гладкой поверхности - единственное, что было доступно его
зрению. Он лежал, подавленный виденным сновидением. Постепенно пришло
понимание того, что оно основано на воспоминании о той охоте... Но тогда
не было ничего особенного - охота как охота (правда, первая и
единственная в его недолгой пока жизни). Он не мог вспомнить, чтобы с ней
были связаны подобные непривычные переживания.
Поведя ушными раковинами, он уловил еле слышное сипение втягиваемого
в районе ног воздуха. Осторожно, следуя твердо усвоенному навыку, он
вывернул руки и отвел фиксатор сначала слева, потом справа. Блик перед
лицом дрогнул, замельтешил и исчез, когда крышка спальной капсулы
скользнула в щель. Приподнявшись, в тусклом красном свете индикатора
часов, он оглядел внутренность маленького помещения, имевшего в общем
форму перекошенного и слегка искривленного параллелепипеда. Кроме
герметичной спальной капсулы, здесь был небольшой запертый рундук и, в
углублении стены, выдвижная раковина с подачей воды. Цифры, отмечающие
время, светились на ближней к изголовью абсолютно черной нависающей косой
стене. Клавиатура управления этим экраном располагалась с наружной
стороны спальной капсулы. Когда корабль находился в обычном космосе, он
любил включать внешний обзор сквозь оптические преобразователи и
любоваться неподвижной картиной звездного неба, такой разной в разных
частях Галактики. Сейчас этого сделать было нельзя.
Он нажал на первый во втором ряду сенсор, и часы сменились надписью
"Новых сообщений нет. Запас энергии 158 четырехсотых. До цели 327
эквипарсек. Приветствую новый день и тебя, Уяус Вурроу Уяус". Он слегка
удивился. Обычно компьютер обращался не столь церемонно. С внутренней
усмешкой он подумал "Может, близость к Миу влияет? Нет, на него - скорее
уж Мау..."
Почувствовав острое желание привести себя в порядок, он аккуратно
вылез из капсулы, не поднимаясь на задние ноги (здесь было слишком мало
места для его обычного полутораметрового роста), развернулся и открыл
люк, зажмурив глаза и прижав уши от света и звука, показавшихся
нестерпимо сильными. Шум внезапно оборвался, и он тут же понял, что то
был обрывок звука закрывающейся переборки. Кто-то только что вышел из
отсека. Теперь в пространстве стал различим висяще-постоянный шум
жидкостей и газов в трубопроводах, прикрытых кожухами. Наконец, он
протяжно зевнул и раскрыл глаза с узкими зрачками и лучащейся радужной
оболочкой царственного сине-зеленого цвета. Прямо перед ним был
симметричный люк капитанской каюты, а внизу был светящийся белым полом
проход между четырех спальных капсул остальных членов команды.
Мягко спрыгнув вниз на четыре конечности, он поднялся на ноги, и
направился к заднему люку, за которым находился гигиенический отсек.
Приведя в порядок шерсть и сделав пару растяжек (хвост приходилось
держать кольцом из-за недостатка места), он пошел в рубку. Миновав жилой
отсек (переборки открывались и закрывались с отвратительно громким
шипением, и проходы в них не позволяли разминуться двоим), он попал в
машинный.
Оператор, одетый в форменный синий комбинезон, сидел в рабочем
кресле, зажатый со всех сторон плоскими экранами, сенсорными
клавиатурами, тяжелыми лбами металлических корпусов, и не видел его, так
как у него на голове был тяжелый шлем с оптическим преобразователем
сигналов, приемный хобот которого уходил внутрь мешанины иглообразных
выступов под приоткрытым кожухом. Уяусу пришлось переступить через его
хвост, небрежно лежащий прямо посреди прохода.
Коридор далее разветвлялся, огибая колонну с (как он знал)
аппаратурой уравнителя времени - первой по важности детали корабля. За
ней шел мультиверс-аккумулятор энергии с преобразователем прямого
излучения и компьютер. Разумеется, корабль не смог бы существовать и без
сотни других систем и подсистем, но эти три были важнейшими, и о них
каждый ххифс знал почти от рождения, как о чем-то само собой
разумеющемся. Этот факт несколько притуплял ощущение уникальности их
конструкций и огромной массы вложенного в них труда и знаний, так что он
бесцеремонно протиснулся мимо уравнителя.
В боевом посту шла работа: Устройство заряжания правого пускателя
было раскрыто, и в нем виднелись длинные зеркальные тела двух ракет в
магазине подачи. Третья была извлечена и опущена почти до уровня пола на
двух коленчатых захватах. Над ее раскрытой контрольной панелью склонились
инженер систем и стрелок, что-то обсуждая. Они были одеты. Инженер
указывал куда-то внутрь небольшим сборочным инструментом. При его
появлении они выпрямились, отдали честь легким кивком головы снизу вверх
и выкатом глаз, и нестройно произнесли:
- Приветствую день и Ваше Высочество.
Уяус принял приветствие и спросил:
- Где Ххисар?
- На вахте. - Ответил инженер.
Он прошел дальше, и, миновав передний грузо-шлюзовой отсек (кинув
беглый взгляд на скафандры), открыл переборку рубки. Здесь светился не
только пол или потолок, как в других частях корабля, но и вся поверхность
стен. По крайней мере, так это выглядело с того места, где он сейчас
находился. Зона стереоэффекта находилась в районе двух ложементов,
расположенных перед светящимся разноцветными участками
многофункциональным сенсор-пультом. В правом ложементе сейчас находился
одетый в скафандр (иначе долго сидеть в этом приспособлении было
неудобно) Ххисар. С тихим клацаньем его когти, заключенные в заточенные
металлические футляры перчатки, перемещались по клавиатуре ("контроля
навигации" - решил Уяус, судя по розовому цвету панели).
Он тихо подошел и присел в левый ложемент, устраиваясь поудобнее на
холодном металле с округлыми выступами. Капитан, заметив его краем глаза,
приветствовал его небрежным кивком, не отрываясь от дела.
Он оглянулся вокруг, пытаясь понять положение корабля в Галактике. В
белесой бесконечности вокруг висела прочерченная тонкими черными линиями
огромная и сложная трехмерная сеть, испещренная кружками, точками,
неправильными кривыми и цифробуквенными обозначениями. Казалось
невозможным понять их смысл, тем более, что ближайшие элементы сети еле
заметно, но непрестанно двигались, постепенно меняя свои положения, а
некоторые обозначения исчезали, появлялись снова, неожиданно превращались
в неспешно проплывающий или несущийся сломя голову ряд цифр. Из глубины
пульта раздавался равномерный писк на однообразной, успокаивающей ноте.
Постепенно, в хаосе линий Уяус сумел найти некоторую закономерность
- прямо перед носом корабля (направление в данный момент было отмечено
жирным черным трехмерным конусом), за несколькими более-менее плоскими
завесами сети, проглядывал огромный узел сходящихся линий, опоясанный
неровным косым кольцом из черных кружков. То была нынешняя цель их
путешествия - окутанная непроницаемой для видимого света газопылевой
туманностью, сердцевина балджа Галактики - комплекс коллапсаров,
окружающих единственную в этой гигантской звездной системе "белую дыру"
Мау. Этот естественный генератор материи, стабилизированный грави-
интерференционным диполем под названием Миу, извергал ежеминутно такую
массу излучения и вещества, которой бы хватило на небольшое звездное
скопление где-нибудь в одном из рукавов. Львиная доля материи поглощалась
кольцом коллапсаров, но остаток уходил прочь от центра, порождая
спиральную структуру исполинских масштабов. В этом газе и образовывались
сгущения, становящиеся звездными системами и их комплексами. Самым же
удивительным было то, что объект Миу был обитаемым.
Уяус посмотрел на Ххисара. Тот казался неуклюжим в своем черном,
слегка поскрипывающем при движениях скафандре с мощной бронекирасой и
золотистыми знаками различия флагмана. Глаза с грязно-зеленой радужной
оболочкой фамилии Ваур, сосредоточенно смотревшие на плоский дисплей,
повидали свет звезд всех ведомых спектральных классов, а его вибриссы
трепал ветер не одного десятка планет. Уяус не был разочарован, что его
первопредок, ныне правящий Уяус 314-й Вурроу, счел нужным оторвать одного
из главных флагманов державы от обычных дел и отправить в многомесячное
путешествие вместе с наследником. Кроме того, что он ощущал себя в
полнейшей безопасности на корабле с таким опытным командиром, он находил
приятным общаться с ним, невзирая на их разницу в возрасте (не в его
пользу) и в положении (в его пользу). Они часто, когда выдавалась
свободная минута, проводили время в интересных спорах и рассуждениях о
разных вещах, начиная от музыки и кончая физическими теориями
мультиверсума. Как правило, Ххисар занимал всегда более прагматическую
позицию. Уяуса иногда огорчало, что тот менее восприимчив к красотам
разных звезд и планет, на что Ххисар, усмехаясь, отвечал, что видал
всякое, а уж после того, как кто-нибудь увидит ЕГО родную звездную
систему, у него отпадет всякое желание удивляться, так что он сам еще
неплох в этом отношении. Ххисар был родом с планеты Моу (или Уоу, как ее
предпочитал называть Уяус), где большинство населения составляли Вауры.
Звезда эта была уникальна тем, что была наименьшей по массе из звезд,
имевших пригодные для жизни ххифс планеты (открыта она была чисто
случайно).
Но Уяус никогда не позволял себе забыть, кто такой Ххисар и кто
такой он. Между ними пролегала пропасть более глубокая, чем между
Ххисаром и каким-нибудь стрелком в чине младшего звездолетчика на
захолустной базе в Большом Облаке. Ему, по праву первородства, предстояло
вскоре получить всю полноту власти над половиной заселенной ххифс
Галактики, править в течение самого блистательного (он знал это) цикла
своей бесконечной жизни, а потом на миллионы лет, пока не сотрется
окончательно в его сознании память о том, что было, пожинать плоды былой
власти. И кто знает, не окажется ли их горечь непереносимой настолько,
что он отправится в изгнание на тысячи лет? Его судьба была наполовину
предрешена задолго до его рождения. А Ххисар был вынужден всю свою жизнь
выбирать свой дальнейший путь. И хотя мудрые советники (многие из которых
были когда-то правителями) и жрецы учили Уяуса, что ему выпал
единственный выигрыш из миллиардов возможностей, он не был уверен в этом
до конца. В глубине души он чувствовал, что его натура несколько шире тех
рамок, которые были определены в далеком прошлом правителями-
законодателями для себя самих. Но он был достаточно умен, чтобы не
показывать этого. Более того, поразительное единодушие его советников в
этом вопросе как-то навело его на мысль, что они и сами не прочь
поправить цикл-другой...
И хотя он уверял себя, что его подозрения беспочвенны, что эпоха
заговоров и мятежей давно забыта, незримая тень порой набегала в его
сознании на образы многих из тех, кого он знал. И Ххисара. Он снова
посмотрел на капитана. Голова Ххисара была заключена в открытый сейчас
черный глянцевитый шлем боевого типа. На его лбу рдела трапеция власти -
официальный герб династии. Как часто это случалось в последнее время, ее
вид пробудил не совсем приятные воспоминания.
Не пройдет и четверти цикла, как Уяус взойдет на трон и обретет
полноту власти над своими практически бессмертными подданными,
населяющими Галактическую Область Уяуса. Править ему будет дозволено лишь
в течение одного цикла, после чего власть перейдет к его первопотомку
(плоду первого из четырех его яиц, которые ему предстоит выпестовать в
своей жизни). Сам он вышел из яйца лишь два с половиной цикла назад,
когда правил Уяус 312-й, его предок третьего порядка. Цикл каждого ххифс
начинается с момента выхода из яйца и продолжается в течение ровно пяти
лет планеты Ххифс - прародины всех ххифс. В конце каждого цикла
накапливающаяся энтропия организма приводит к состоянию кратковременной
(около двух часов) комы с остановкой дыхания и потерей пульса, после чего
организм вновь возрождается к нормальной жизни. В период комы происходит
активное деление клеток специфичной для ххифс мозговой ткани, являющейся
материалом для новых нервных клеток, а также идет активная
восстановительная фаза метаболизма, характерная для того царства живых
существ, к которому они относятся (так называемых энергоконцентраторов,
эндемичных для планеты Ххифс). Происходит трансформация всех жировых
тканей в химическое соединение, процесс окисления которого в условиях
поступления большого количества кислорода позволяет энергоконцентраторам
временно блокировать нормальную деятельность всех или части обычных
органов, и расходовать полученную энергию образом, нехарактерным для
других существ - увеличением в сотни раз частоты биоритмов. Результат
действия этого процесса различен у разных видов энергоконцентраторов, к
примеру у ххифс - доминирующего вида планеты, воздушных и наземных
хищников, он отражается в способности к машущему полету, при котором
подъемная сила создается движениями рук в плечевых суставах в
горизонтальной плоскости при горизонтальном положении тела, а толкающая -
волнообразным движением длинного хвоста. Частота летательных движений при
этом может достигать 100 герц и более. При этом, разумеется,
кровообращение в руках и хвосте останавливается, а метаболизм тканей
обеспечивается лишь за счет вышеуказанного процесса.
Каждый ххифс, как уже было сказано, способен произвести на свет
четыре собственных клона, начиная с первого же цикла, далее на четвертом,
пятом и тридцать восьмом. Однако, организмы-потомки не идентичны
родительскому в фенотипе, поскольку у энергоконцентраторов изменчивость
не настолько сильно обуславливается генотипом, как у других, сравнительно
близких им видов организмов. К концу 200-го цикла энтропия достигает
максимальной пороговой величины, при которой кратковременная "кома" уже
не в состоянии восстановить жизнедеятельность организма. В природных
условиях ххифс умирали бы, достигнув этого возраста, однако их наука
обнаружила, что достаточно подвергнуть такой организм состоянию стасиса
(спячки в особых условиях) на протяжении следующих двухсот циклов, чтобы
он вернулся к первоначальному состоянию, правда, частично теряя память и
полностью - способность к размножению.
Так или иначе, правителями ххифс становились лишь первопотомки
действующей серии правителей фамилии Вурроу, и правили они лишь в течение
одного своего третьего цикла. Такой порядок был установлен не сразу, а
стал продуктом сначала опыта правления первой династии Ххисаров Вурроу, а
затем и Первой династической (или Вурроу-) войны. С тех пор в Галактике
образовались две граничащие области, в одной из которых постоянно правили
Уяусы Вурроу, а правители другой носили имя Муряуса. Нарушенный было
поначалу паритет был восстановлен во Второй династической войне,
завершившейся победой Уяуса, после чего на тысячелетия воцарился мир,
наполненный экспансией, переносами столиц, эволюцией языков и внешними
войнами против нескольких видов агрессивных иногалактических пришельцев,
в которых когда-то противоборствовавшие стороны неизменно выступали
союзниками.
Сейчас, в правление Уяуса 314-го (а также Муряусы 313-го), Галактика
территориально была поделена примерно пополам между двумя династиями,
однако население Галактической Области Муряусы (ГалОМу) было примерно в
три раза больше, чем у соседа. С другой стороны, подданные Уяуса,
исторически поставленные в более сложные условия на переднем крае
цивилизации Ххифс, развили более сильную науку, и их планеты были более
индустриализованы. Никто даже и не помышлял о возобновлении покрытой
пылью веков вражды, хотя у обеих сторон имелся боеспособный космический
флот на случай очередной внешней агрессии против колоний ххифс. По
независимой оценке ученых института галактополитики на Пхлл-Ко, их
объединенная военная мощь не имела себе равных в известной тогда части
вселенной (история Второй внешней войны не в счет, так как тогда уровень
военного потенциала противника не удалось оценить даже приблизительно).
Таким образом, не было ничего удивительного в том, что желание
наследника совершить путешествие по Галактике и нанести полуофициальный
визит в ГалОМу было встречено с пониманием и поддержкой. Ему доверили
боевой корабль малого класса, но с хорошим ускорением и энергозапасом, и
назначили его капитаном одного из многообещающих и сравнительно молодых
командиров высокого ранга - Ххисара Ваур Уяолра.
Отправившись со столицы, Уиау-Врис, они посетили Мрисен, сверкающий
белизной своих громадных полярных шапок в свете далекого белого солнца,
увидели закованные в сталь и золото промышленные зоны Миау-Мрена,
пересекли границу ГалОУя/ГалОМу, любовались ледяными кольцами Мреу, с
удивлением, как первооткрыватели, смотрели на планеты-близнецы Нлинеу 1 и
Нлинеу 2, обращающиеся вокруг общего центра тяжести, вслушивались в
заунывную песнь ветра на глиняных увалах Нлинау, с содроганием сердец
ступили на Ххифс, где наследнику было высочайше разрешено поохотиться в
заповедных плоскогорьях, и, наконец, вышли в обычный космос на внешних
подступах к столице Муряусы - Мирс-Миу.
Из информационных записей, которыми его пичкали в детстве, Уяус
хорошо знал, что Мирс-Миу - самая густонаселенная планета ххифс и
четвертый по величине космопорт в Галактике (опять таки, крупнейший у
ххифс). Но впечатление от реально увиденных масштабов освоения
пространства этой древней системы подавляло. Это было настолько не похоже
на его собственную столицу, казавшейся отсюда захолустной колонией на
краю известного мира, что не испытанное доселе чувство черной зависти
стало грызть его душу. Напрасно он убеждал себя, что четырнадцать циклов
освоения Уиау-Врис несопоставимы с тремястами двадцатью двумя Мирс-Миу,
что город Уяусон с населением пять миллионов жителей был возведен за
полгода на совершенно пустом месте по гениальному проекту, а орбитальные
верфи столицы выпускают в среднем по кораблю в тридцать часов. Все
иллюзии разрушились, еще когда они пересекали в режиме торможения внешнюю
область газовых гигантов.
Постоянно включенные приемопередатчики и автоматические регистраторы
сообщений говорили, рычали, насвистывали, кашляли и пели на сотне языков.
Экраны радаров ближнего и дальнего обзора показывали вытянувшуюся в
пространстве, нескончаемую движущуюся ленту кораблей всех классов и
размеров, спешивших по указанным диспетчерами коридорам к исполинскому
кольцу орбитальных баз, кружившемуся вокруг звезды там, где тысячелетие
назад был лишь пояс астероидов. Ближайшие базы можно было даже увидеть на
экране в режиме без увеличения - на фоне звезд медленно ползли группы
шаров, кольца, ежи и стержни, подсвеченные желтовато-белым сиянием
местного солнца. На радаре же виднелось второе, третье кольцо, а также
густо заполненные объектами меньших размеров, области вокруг двух
внутренних планет.
Двигаясь согласно указаниям диспетчеров (их кораблю было выказано
особое уважение, так что они получили возможность пользоваться услугами
живых операторов), они медленно ползли ко входному концу посадочного
коридора порта Муряусона, наблюдая за происходящим вокруг. Он тогда был в
рубке, и вместе с Ххисаром переводил фокус оптического увеличителя с
корабля на корабль. Большинство из них были крупными, средними и мелкими
транспортами компаний, базирующихся в ГалОМу, но изрядную долю составляли
суда Галактических перевозок Мурра, Галактической транспортной компании,
а один транспорт большого класса, похоже, пришел прямо из галактик-
спутников, судя по знаку "Хисонских пространств" на борту. Были там и
пассажирские лайнеры, а также корабли иных народов Галактики. Уяус смог
распознать лишь характерные граненые симметричные кристаллы судов
Головоногов, стремительно скользившие в черноте космоса, не оставляя
огненных хвостов эмиссии вещества - они использовали мощные гравитроны,
технология производства которых пока оставалась тайной. Другие суда были
похожи на неуклюжие связки цилиндров и пластин, огромные фермы с
подвешенными внутри шарами, искривленные зализанные плиты с острой
передней кромкой, а когда Мирс-Миу уже заняла пол-экрана, нависая над
головой облачно-голубым полушарием, они почти пять минут летели вдоль
грязно-серой колонны непомерной длины, сходившей на нет со стороны
иглообразного носа и увенчанной с двух концов хрупкими на вид
пластинчатыми сооружениями изящной формы. Колонна медленно двигалась по
направлению к огромному полому цилиндру орбитального дока. Вытянувшись
нескончаемой чередой, из глубин невидимой гравитационной ямы центральной
звезды тащили длинные хвосты грузовых модулей к внешним планетам и
станциям прекрасные и невероятно огромные солнечные парусники.
Дважды за время их путешествия раздавался автоматический сигнал
индикатора облучения, и Ххисар все больше мрачнел, глядя, как их корабль
беззастенчиво обшаривают лучи слежения и наведения ракет, а один раз они
прошли прямо сквозь дисковидный строй боевой эскадры. Хотя их корабль
тоже был боевым, он казался утлым суденышком по сравнению с гладкими
белесыми громадами, молча и презрительно висевшими в пространстве. Уяус
поначалу рассвирепел, не замечая никаких признаков полагающегося
приветствия, но когда они уже миновали эскадру, откуда-то издалека
примчалась и заняла позицию вокруг их корабля эскадрилья уродливых
автоматических истребителей. В этот момент пискнул сигнал связи, и в
пространстве объемного экрана возникло изображение ххифс в раззолоченном
черном скафандре, обратившегося со словами приветствия на хорошем Уиау-
Врисском диалекте к наследнику правителя дружественной державы и
прославленному флотоводцу в чине флагмана, решивших нанести визит "в нашу
славную столицу". Он предложил принять как знак почестей этот скромный
эскорт, который призван обеспечить необходимую безопасность наследнику на
случай "непредвиденных происшествий". Ххисар мрачно пробурчал что-то
вежливое на местном языке, которого Уяус не знал, и на этом обмен
приветствиями был закончен.
- Никчемные игрушки, - сказал тогда Ххисар, - они считают, что
мобильность ракетных пускателей важнее, чем их защищенность.
- Да, но мощность одновременного залпа... - возразил было Уяус.
- Ха! Бой не выигрывается в первую же минуту. Хуже другое. Нас
пустили по такой траектории, что я не в состоянии засечь радаром ни
одного минного поля. Могу только прикидывать их расположение. И потенциал
их баз нам тоже неизвестен.
- Звучит так, будто ты собрался завтра же брать приступом эту
систему, - удивился Уяус.
Ххисар повернулся и внимательно посмотрел на него. Взгляд его был
непроницаемо мрачен.
- Решать судьбы народов - доля правителей. Мы лишь ждем десницы,
указующей нам верный путь. Но случается так, что некая старая ложь влияет
на умы многих. Не позволяй им обмануть тебя, Уяус. Они знают свою силу, я
же знаю свою.
Они минуту смотрели друг другу в глаза, и замешательство охватывало
наследника. Умом он понимал, что профессионал не может непредвзято
относиться к своему делу, что пока его задача - вести флоты в бой, он
может и должен видеть потенциального противника в любой более или менее
чуждой силе, и обязан искать, в чем ее слабость. Но как насчет него
самого? Он - будущий правитель. Правитель есть тот, чья задача -
принимать окончательное решение, основываясь на собственном, и только на
собственном мнении. Он знал историю, и помнил, к каким катастрофам порой
приводил недостаток мудрости правителя, решившего положиться на
подданных, когда достаточно было проявить лишь немного воли и инициативы.
И он знал, что порой подданные бывают очень и очень хитры... "Обман" -
вот то единственное слово, которое является ключом. Он упустил момент
истины, и теперь уже не узнать действительное умонастроение флагмана. Его
фразу можно было толковать по-разному. Чего он хочет? В глубине души
зародилось пугающее ощущение беспомощности.
Стоп. Главное - он сам. Он есть центр и мерило всех вещей, лишь в
себе он найдет опору и избавится от липкой паутины неясностей,
связывающей его по рукам и ногам. Значит, что бы Ххисар не говорил,
думает он сейчас лишь о нем, правителе. Это факт. Но рассчитывает ли он
прямо повлиять на него, с целью развязать войну, или же хочет оставить в
памяти образ беспринципного вояки, чтобы способствовать обратному? Ответа
не было. Но он запомнит эти его слова. Сейчас не время раскрывать свои
взгляды, и они оба хорошо понимают это. Остается лишь спросить:
- Что им нужно от нас? От меня? Какова их цель?
Ххисар, не мигнув, ответил:
- У нас у всех одна цель. Твоя цель. И мы будем следовать за тобой,
куда бы ты нас ни повел.
Разговор тогда окончился ничем. Полдня после этого, до самой
посадки, Уяус ощущал двойственную неловкость от своего сомнения в
Ххисаре, которое никуда не исчезло.
И никуда не исчезло раздражение от показной роскоши и могущества
Муряусы, неудержимой наглости и бахвальства его офицеров, всеобщего
гигантизма городов, построек, космических станций, кораблей. Ужасно было
появляться на Мирс-Миу в таком маленьком корабле, и напрасно Ххисар
уверял его, что даст фору по ускорению "любой из тех кастрюль, что они
видели по пути". Оставалось лишь не показать вида перед прислужниками
Муряусы, не выронить случайное слово, или не бросить завистливый взгляд.
Лишь раз они получили повод для удовлетворения - когда очередной
нагловатый (или казавшийся таким) диспетчер дал указание к посадке на
входе в атмосферу и показал место - огромная бетонированная площадка,
почерневшая от многочисленных стартов и посадок. Сладко было представлять
себе раздражение офицеров флота Муряусы, когда появившись в пределах
видимости, их корабль внезапно выключил двигатели, свободно падал десяток
километров, а потом плавно затормозил, остановившись в горизонтали в ста
метрах над поверхностью космодрома и, окруженный тучей летящей вверх в
поле искусственной гравитации черной окалины, мягко сел на раскрывшиеся
подпорки. По данным разведки, ни один боевой корабль Муряусы не был пока
оснащен взлетно-посадочными гравитронами.
На бетоне около корабля было пыльно и жарко. Пока не прибыли
встречающие, у них было время осмотреться. На горизонте синела горная
цепь со снежными вершинами. Вдаль, насколько позволяло видеть дрожащее
марево, простирались приземистые сооружения космопорта, высились
отдельные светлые башни транспортов и пассажирских кораблей, торчали из
открытых шахт носы боевых. Доносился равномерный глухой рокот,
перемежаемый редкими ударами разной тональности. Повсюду было какое-
нибудь движение, сверкали фиолетовые огни, в небе чертили инверсионные
следы сверхзвуковые воздухолеты.
Ххисар тронул Уяуса за руку. Он обернулся и замер. Перед ними стоял
в горизонтальном положении их верный корабль, покрытый налетом копоти
после входа в атмосферу, но все же отсвечивающий своей красноватой
броней. На его низком треугольном киле-противовесе сверху корпуса рдела
равнобокая трапеция с короткой нижней и длинной верхней стороной. За ним,
на фоне белесовато-синего неба с редкими перистыми облачками, отбрасывая
тени вбок, стояли, выстроенные в линейку словно шеренга прославленных
десантников Муряусы, восемь кораблей. Чтобы увидеть их носы, приходилось
задирать голову. Желтовато-белые матовые корпуса пересекались кольцами
люков ракетных катапульт и лучеметных установок, в таком количестве, что
от них рябило в глазах. На шестисотметровой высоте были раскинуты восемь
исполинских крыльев, на каждой консоли которых возносился над миром
династический знак Муряусы - изображение золотистого ромбовидного
октаэдра. Вся Галактика знала по именам знаменитые рейдеры, сокрушившие
флот Коноидов во время Четвертой внешней войны сорок с лишним циклов
назад. Это были Хифф, Ххис, Муряуса, Мромис, Ахсарр, Миффиу, Муря и Хсиоу-
Вурроу. Их вид ошеломлял. В открытом космосе гораздо большие конструкции
не производили такого впечатления, как эти гиганты, стоящие на земле.
Первым нарушил молчание Ххисар:
- Постарались, нечего сказать... Небось, гнали эти пугала со всех
мест дислокации с фиолетовой маркой приоритета, лишь бы успеть к нашему
прибытию.
Со стыдом признаваясь себе, что потрясен увиденным, Уяус с трудом
находил нужные слова.
- Н-да... Размеры значительные, масса, надо думать, тоже... И
энергозапас, говорят, немалый. Но строилось-то ведь давно, очень давно.
Ни один из наших действующих боевых кораблей не имеет такого возраста.
- И ни одна регулярная эскадра не имеет такой огневой мощи и
боезапаса, как любой из них в одиночку, - мрачно отозвался Ххисар, - да
еще эта их способность ходить в атмосфере под 200 км в секунду, да еще
стрелять при этом...
Визг садящегося воздухолета заставил их поспешно обернуться и надеть
на лица маски безразличия. Элегантный продолговатый аппарат с тремя
опорными реактивными соплами завис и, подняв тучу пыли, сел, в то время
как с мягким жужжанием неподалеку приземлилось отделение десантников,
летевших до этого своих ходом в эскортном строю. Десантники, снимая с
нагрудных подвесов короткоствольные автоматы, строились в шеренгу между
звездолетом Уяуса и воздухолетом. Глядя на них, Уяус поначалу решил, что
у него что-то со зрением: он ясно видел их покрытые мехом головы с
натянутыми поверх летными очками, оружие, переплетения опутывавших их
торсы ремней, но никак не мог разобрать цвет их комбинезонов. Казалось,
будто он смотрит на колышущийся прозрачный студень. Когда они замерли,
Уяус понял, что на них - специальные летные комбинезоны, обеспечивающие
владельцу относительную незаметность: сквозь них можно было свободно
смотреть, и лишь мутный контур обрисовывал очертания мускулистых
грациозных тел.
Широкие створки в борту воздухолета распахнулись, и из двери шагнул
им навстречу высокий и статный ххифс в черном комбинезоне офицера флота.
На его плечах и груди отблескивали золотом позументы Великого Флагмана
Муряусы - командира всех космических, десантных и наземных боевых единиц
в ГалОМу. Это был знаменитый Мируака Мраиви Хсафака, герой Третьей и
Четвертой внешних войн, первопредок военной мощи флота Муряусы и
бессменный его командующий на протяжении уже более чем шестидесяти
циклов. За ним последовали другие офицеры, разнящиеся чинами от флагмана
до командора третьего ранга. Последовал обмен формальностями, во время
которого Уяус пристально вглядывался в группу встречающихся, пытаясь
уловить их общее умонастроение. Те офицеры, что помладше, иронически
посматривали на их корабль, терявшийся на фоне гигантов-рейдеров, лица же
и хвосты старших командоров и флагманов спорили по неподвижности с
бетоном площадки. Один лишь Мируака был серьезен и приветлив. Когда Уяус
и Ххисар поблагодарили за оказываемое гостеприимство (разговор шел на
языке Уиау-Врис), он предложил им остановиться на несколько дней в
апартаментах во дворце Муряусы, добавив, что Муряуса 313-й с радостью
примет у себя столь видных посланников. Предложение было принято (это
тоже было формальностью, так как дипломаты договорились обо всем еще
сотню дней назад), и они проследовали внутрь воздухолета.
Пол был устлан мягкими матами, а вокруг корпуса шла непрерывная
прозрачная полоса, невидимая снаружи. Единственным сидячим местом было
кресло пилота. Аппарат набрал мощность и пошел вверх, не набирая скорость
в ожидании взлета почетного эскорта десантников. Все присутствующие
глядели на желтоватые цилиндры кораблей, вокруг оснований которых,
упершихся могучими стойками в опаленный бетон, сгрудилось множество
обслуживающих машин и суетился персонал космопорта.
- Они великолепны, не так ли? - нарушил молчание Мируака, обращаясь
к Ххисару. Тон его оставался приветливым.
- Их тактико-технические характеристики впечатляют до сих пор, -
безразличным голосом отозвался тот, - на страх врагам нашей цивилизации.
- О! - рассмеялся Мируака, - с этим мы уже давно испытываем
трудности. Я до сих пор вспоминаю тех несчастных Коноидов, которые
совершили межгалактический бросок, думая найти здесь легкую добычу. Как
мы с вашим тогдашним Великим Флагманом Уяуса... Моу Хсис Аумф его звали,
если память еще в порядке... Кстати, он до сих пор при деле?
- При деле. Командует третьим рукавом в звании Великого Флагмана.
- Да. Так вот, как мы их загнали тогда в пояс черных дыр! Они были
вынуждены принять сражение около одной из них, и от приливных сил их
гравитронные двигатели рвались, как сверхновые, честное слово. Вот время
было!
Ххисар взглянул прямо на Мируаку, злобно прищурив глаза.
- А что, ваши рейдеры до сих пор должны опустошить по двадцать
заправочных энергостанций, прежде чем нальются под завязку?
Мируака, не дрогнув, отвечал:
- Эта проблема уже решена. Но у нас есть масса других проблем.
Прогресс невозможен без них, как вам известно.
Ххисар быстро взял себя в руки.
- Ну что ж, желаю вам успешного их решения. И помните, что космос
безопасным местом не будет никогда. В нем часто случаются неожиданные
вещи.
Мируака тогда внимательно поглядел на Ххисара, но больше ничего не
сказал. Уяус видел, что эти двое прекрасно поняли тайные намерения друг
друга, хотя никогда не встречались до этого. Он лишь надеялся, что
разговор остался непонятным для остальных офицеров, которые непринужденно
разговаривали в это время на своем варварском визгливом диалекте,
выговаривая отчетливое "м" перед открытыми фонемами (хотя большая часть
ххифс говорила именно так, для Уяуса, воспитанного в жесткой изоляции от
мира, он казался чуждым).
Уяус и Ххисар не разговаривали, когда воздухолет, держа курс на
восток, по направлению к горам, миновал край унылого летного поля,
множество разбросанных складов, пакгаузов и бункеров на его краю, между
которыми сновали транспортные машины, пересек дорогу и потянул над
холмистой местностью, покрытой лесом. Деревья в этом лесу, насколько было
видно с высоты, простирали к небу гладкие свечи побегов, с изгибов
которых свешивались какие-то зеленые бороды, которые трепал ветер. Они
летели вдоль воздушной трассы, размеченной веерами лазерного света по
краям, сливавшимися в призрачный коридор. По нему двигались, ползли и
неслись на разных высотах воздухолеты разных размеров и классов,
выкрашенные в яркие цвета преимущественно красно-оранжевой части спектра.
Десантники их почетного эскорта были здесь единственной группой летевших
самостоятельно ххифс. Время от времени коридор ветвился и поворачивал, но
в целом трасса повышалась по мере приближения к горам. Перевалив через
дикие скальные хребты и ледники, восхитившие Уяуса своей красотой (он еще
не видел вблизи высоких гор), аппарат проскочил над крутым внешним
склоном хребта, показавшимся почти обрывом. Хребет уходил вправо и влево,
слегка изгибаясь вперед, как бы пытаясь охватить гигантскую долину, в
глубине которой виднелся залив моря. Все пространство между морем и
горами, уходившее двумя широкими рукавами за горизонт впереди, было
покрыто морем зелени, над которым возвышались дома. Они имели вид длинных
рваных лент белого, серого и желтоватого камня, повторявших изгибы
горного хребта. Каждая следующая лента была подобием предыдущей, так что
в глазах рябило от вида полосатой местности, над которой тучками роились
ххифс. Воздухолет набирал высоту, следуя разрешенному коридору (Уяус не
понимал, как инженеры Муряусы ухитрились обозначать еще и верхнюю, и
нижнюю его границы), но городской пейзаж от этого раздавался вширь и
становился все более притягательным.
Наземный транспорт в Муряусоне, очевидно, был весь упрятан под
землю, как и производственные помещения, которые, впрочем, могли
располагаться и где-нибудь еще. Было видно, что здания располагались на
широких террасах, спускавшихся к морю, а впереди, еще в синеватой дымке,
виднелись многокилометровые башни, из-за плоских растянутых вершин
похожие на вертикально вбитые гвозди, и ступенчатая громада дворца
Муряусы, тоже раскинувшая по сторонам пластины посадочных площадок. А
дальше серебристым щитом блестела на солнце морская гладь широкого залива
с расходящимися берегами, на которых тоже раскинулся город. И казалось,
нет конца этому городу, потому что, находясь в его центре, всех окраин
нельзя было увидеть даже с самой высокой башни.
Уяус заворожено смотрел на картину тотального освоения планеты,
проводившегося тысячу с лишним лет, и добившегося того, чтобы
преобразованная природа оставалась по-прежнему прекрасной, и все
созданное гармонировало с ней, доставляя своему обитателю подлинное
наслаждение и радость бытия. Ему перестал казаться красивым закованный в
металл и бетон Уяусон. Хотелось жить в этом прекрасном городе, ощущать,
что именно здесь его родина, что этот мир принадлежит ЕМУ. Чувство было
совершенно новым, и он не знал, что с ним делать. Умом он понимал, что
поселившаяся в нем мечта абсолютно нереализуема, что пройдет три дня, и
он расстанется с этим прекрасным городом на века, потому что даже бывший
правитель, как правило, слишком тесно связан своими обязанностями, чтобы
совершать путешествия для собственного удовольствия, а об эмиграции для
него не могло быть и речи - даже одно упоминание о такой возможности
грозило обернуться грандиозным скандалом. Да и вообще, как он посмел
предать забвению хоть на минуту все те богатства и красоты, все
трудолюбие и энтузиазм подданных, которым владело его собственное
государство? Он снова взглянул на город, уже когда воздухолет заходил на
посадку на широком плече дворца уже с иной мыслью. Он думал о ххифс,
населявших этот город. Подозревает ли хоть кто-нибудь из них, что принц
могущественного рода из дальних звездных краев много бы дал за то, чтобы
бывать здесь, дышать их воздухом, разделять их беды и радости... Быть их
правителем.
Вечером третьего дня Муряусой был дан пир, на который в числе
почетных гостей были приглашены и Уяус вместе с Ххисаром. В предыдущие
дни они были заняты путешествиями по городу, причем Уяус осматривал
достопримечательности и покупал сувениры, взяв в качестве переводчика
темпор-инженера со своего корабля, а Ххисар принялся непринужденно
осматривать окрестности в поисках установок противокосмической обороны и,
кажется, преуспел. Были также встречи с корреспондентами, местными и
информационных агентств ГалОУя. Уяус высказывался в духе вежливого
признания гостеприимности Муряусы и его подданных, не показывая истинных
масштабов своего увлечения планетой. Их встреча с правителем не оставила
особого следа в памяти Уяуса, поскольку их разговор не вышел за рамки
обмена любезностями; запомнилась лишь необычная пышность обстановки и тот
факт, что Муряуса был начисто лишен естественного запаха - он был
полностью перебит парфюмерией, что показалось Уяусу странным обычаем.
Дворец же Муряусы был необычайно великолепен. Достаточно лишь сказать,
что на более мягких матах Уяусу не приходилось спать ни до того, ни
долгое время после.
Пир состоялся на одной из террас дворца, откуда открывался вид на
море. Ночь наступила быстро, так как Муряусон находился вблизи экватора,
а наклон оси вращения Мирс-Миу был незначительным. Город, раскинувшийся
вокруг залива, сиял многоцветьем ночных огней и переливался красочными
воздушными голограммами. При взгляде на небо у какого-нибудь более
склонного, чем Уяус, к внезапным потерям равновесия существа, голова
пошла бы кругом. Но и у него перехватило дыхание от восторга при виде
картины того, как одна половина звезд на небосклоне стояла неподвижно, а
другая ползла по нему в едином слаженном движении, пересекая пути друг
друга под разными углами. Среди таких непоседливых звезд попадались и
такие, которые имели вполне доступные невооруженному глазу очертания.
Блеск этой феерической картины был настолько ярок, что от Галактики был
виден только самый яркий участок ядра, пересеченный пополам скоплением
темных туманностей. Из тьмы, окружавшей террасу, потягивало свежим ветром
и раздавались мелодичные трели и посвисты каких-то существ, ведущих
ночной образ жизни.
Площадка для пира была ярко озарена искусственным светом, в котором
колыхалось и бурлило скопление белого меха, пересекаемое тут и там
продольными черными полосками на спинах - гости были приглашены без
одежды. Исключение составляли лишь двое представителей Малой Сумары,
возвышавшиеся, сидя перед низкими подставками для еды, скрестив свои
длинные голенастые ноги. Уяус мельком оглядел их - кожа без единого
волоска, лица будто расплющенные, ушей не видно совсем, огромный купол
черепа. Тела их были завернуты в странного вида складчатый материал, не
похожий на гладкий эластичный пластик, из которого делались летные
комбинезоны ххифс. Он перевел взгляд на остальных гостей. То, что они
были без одежды, снимало многие вопросы. В первый же день в Муряусоне он
оказался сбит с толку огромным количеством вариантов расцветок
комбинезонов, в которые рядились его жители. Большинство было в
разноцветных, причем во всех этих полосах, пятнах и фигурах не
наблюдалось никакого порядка. На спинах у некоторых были даже какие-то
надписи и рисунки. Позднее выяснилось, что подданные Муряусы не обязаны
всегда носить комбинезон своей профессиональной расцветки, а вольны
выбирать ее по своему вкусу. Ему это показалось дикостью, что, впрочем,
не умалило его восхищение этим городом.
Муряуса возлег во главе стала, недалеко от них, после чего начался
пир. Уяус отведывал разные блюда, церемонно отрывая куски когтями, чтобы
среди неведомых яств побыстрее найти то, что ему покажется наиболее
вкусным. Единственной знакомой формой жизни на этом столе были
замороженные Уолофахсы, которые планета Хисон экспортировала в три
галактики. Ххисар в это время скромно начал с зелени. Рядом с ними,
повернувшись спиной, лежал ххифс, держащий в когтях большой кусок мяса с
торчащими веером костями, и аппетитно уплетал его, оживленно беседуя при
этом со своим соседом на языке Мирс-Миу. Незнакомая речь сыпалась на
Уяуса со всех сторон. Индивидуальные запахи потерялись в море ароматов
еды. Он тихо спросил Ххисара, о чем разговаривают эти двое рядом.
- О делах в их Министерстве Промышленности, кажется, - ответил
Ххисар.
Уяус выкинул из головы эту пару, и пользуясь тем, что их, по-
видимому, никто вокруг не понимает, решил поговорить с Ххисаром
начистоту.
- Ххисар, неужели тебе не нравится это место настолько, что ты
смотришь на эту планету лишь как на возможный театр боевых действий? Я,
конечно, понимаю, что это - твоя обязанность, и не случайно вы чуть не
поцапались тогда с Мируакой, потому что его обязанности схожи с твоими.
Но все-таки...
- Все-таки, наследник, стоит считаться с возможностью, скажем,
неурегулированного вовремя дипломатического инцидента, или, скажем,
случайного нарушения границы. Порой достаточно одного-двух ракетных
залпов, чтобы утихомирить каких-нибудь пиратов и обратить внимание
руководства нашего соседа, на дела, творящиеся на его территории.
- Брось, ты же знаешь, я не об этом. Какие пираты у Мирс-Миу? Мне
все чаще кажется, что ты живешь в постоянном ожидании какой-то большой
войны. Разве ты не понимаешь, что она стала бы огромным несчастьем для
тех, кому придется оказаться на острие удара, или под ним? Разрушение
плодов многовекового труда, ужасные болезненные раны, даже временные
смерти, до тех пор пока не вырастут клоны для пересадки сознания...
Ххисар сощурился.
- Ваше Высочество, вы повторяете все то, чему вас учили в раннем
возрасте, не так ли? А знает ли Ваше Высочество о существовании такого
феномена мироздания, как смерть постоянная, вечная и неизменная, иначе
говоря, полное прекращение существования?
- Но это ведь касается только существ, уровень сознания которых
недостаточен, чтобы воспринять весь ужас такого явления, как, к
примеру...
- Чушь! - рявкнул Ххисар. - Вот на том конце стола сидят те, кто
обречены на небытие и прекрасно знают об этом!
Уяус ошарашено поглядел в сторону двух сумарян.
- И более того, - продолжал уже спокойнее Ххисар, - не кто иные, как
мы в древности уничтожили до единой особи экипаж их базы, которую они
имели несчастье устроить на Ххифс. Те события ныне называются Первой
внешней войной. Пусть для них та война была внутренней, и победившая
сторона имеет с нами сейчас добрососедские отношения. Но я не думаю,
чтобы они даже своих врагов сами обрекли бы на подобную участь. И вообще,
если бы ты знал, как часто ххифс забывают, что они являются скорее
исключением, чем правилом в общем порядке вещей. Кроме нас, всего два
известных разумных вида обладают способностью к вечной жизни, но оба
гораздо менее развиты, чем мы.
- Ну и что из того? - удивился Уяус. - Даже если и так, причем тут
возможная война с... - тут он осекся, не рискнув произнести слово
"Муряуса". Это могло привлечь внимание.
- По-моему, все достаточно очевидно. Что есть вечная жизнь, несущая
смерть? Не есть ли она сама... Смерть?
Уяус молчал, пораженный.
- Иначе говоря, не есть ли предназначение вида ххифс - война с
другими разумными существами за установление некоего общего порядка во
всей Вселенной? Что же еще может означать череда внешних войн,
обрушивающихся на нас с завидной регулярностью, в то время, как Смафф,
Головоноги и Ии-Ип не вели за последние пятьсот циклов ни одной?
- Что ты несешь!
- Спокойно. До исполнения нашего предназначения еще довольно далеко.
Ибо есть причины, препятствующие этому. И они не грозят нам из другой
галактики, не кроются в глубинах Мультиверсума, а находятся внутри нашего
вида, нашей цивилизации. Лишь толстый слой обмана мешает всем увидеть
свет правды, и объединиться под знаменем предназначения, под знаком
царственной династии фамилии Вурроу - Трапецией Власти!
- Это невозможно! Род Уяусов возник на почве стремления к
независимости, и столь же сильно оно и здесь. Я не вижу тут ни следа
фальши, о которой ты говоришь! Мы же не можем силой присоединить ГалОМу!
- Верно, не можете. И никогда не сможете, - раздался сзади голос.
Шерсть на загривке Уяуса встала дыбом от неожиданности и испуга. Он
резко обернулся. На него смотрел, отложив в сторону веерообразную кость,
Мируака Мраиви. Великий Флагман Муряусы ехидно скривился, глядя на него:
- Будущий Уяус 315-й мудр, раз столь хорошо понимает это.
Жгучий стыд уже притупился с тех пор, но иногда, вот как сейчас,
охватывал его при этом воспоминании. Равномерный писк Т-флюктуометра
дальнего обнаружения не изменял свой успокаивающий тон. Ххисар устало
откинулся в ложементе, закончив расчет. Он тихо проговорил:
- Траектория подхода, скорее всего, будет удачной. Мау спокоен, так
что выйдем всего лишь в шести днях хода в обычном космосе от Миу.
Программа посадки грешит неточностями, что взять с этой старой постройки.
Так что пойду вручную. Гравитроны - в последний момент и недолго, а лучше
вообще обойтись стационарной электромагнитной ловушкой, если, конечно,
попаду в нее.
- Это правда так опасно - садиться на Миу на гравитронах?
- Достаточно вспомнить, что ни одному головоногу это не удалось,
хотя они - постоянные обитатели ядра Галактики. А удалось лишь...
- Знаю, знаю. Ххисару 11-му Вурроу, в его предпоследнем странствии,
до того, как он провалился в черную дыру, а вместе с ним - и надежда на
продолжение рода Ххисаров по праву первородства.
Ххисар иронически взглянул на Уяуса.
- Ну я уж постараюсь, чтобы на Вашем Высочестве не прервалась
династия Уяусов...
Из космоса Миу выглядела как изображение внешних электронных
оболочек сложного атома. На явственно видимый шар накладывались
концентрические туманные сферы. По мере того, как кнаружи увеличивался их
диаметр и толщина, они становились все более незаметными. И невозможно
было поверить, если не знать, что это размытое пятно на фоне яростно-
оранжевой туманности слева, заменяющей здесь звездное небо, и жгуче-
фиолетового света справа, который можно было принять за сияние близкой
звезды спектрального класса O, было размером в диаметре более миллиона
километров. Еще труднее было поверить, что по воле случая в этой
невероятной гравитационной ловушке была область с более-менее твердой
поверхностью, окруженной более-менее чистой от пыли газовой мантией,
состоящей из смеси азота и кислорода. И уж совсем несусветным казался
состав этой самой твердой поверхности - силикатный песок с примесью
тяжелых металлов, главным образом - золота (до 20% по массе).
Так или иначе, благодаря указанным свойствам Миу была не только
заселена ххифс, но была также единственным экспортером этого полезного
металла в трех галактиках (главной и спутниках), одно время столицей
ГалОУя, а также священным местом для всех ххифс, ибо именно ее выбрали
жрецы в качестве места для строительства Храма Вечной Памяти. И хотя
космическая строительная промышленность возводила и более впечатляющие
объекты, шестидесятикилометровая золотая игла, как бы пронзившая почти
идеальную плоскость, была уникальным инженерным сооружением, не
разваливающимся под собственной тяжестью благодаря переменности сил
тяготения, в поле которых она была построена. Ее вершина была увенчана
Миуанским Ромбом - напоминающим спроецированный в объем геральдический
знак Муряусы, только со сглаженными гранями (в те времена династия по
малопонятным требованиям жрецов на время отошла от старых символов
власти). Этот объект, находясь уже в поле отрицательного тяготения, был
связан с остальной конструкцией связью, работавшей на растяжение.
Религиозные мотивы были не единственными из тех, которыми
руководствовались строители Храма. Теперь лишь он являлся единственным
постоянно действующим центром Т-связи в Галактике благодаря жесткому
закреплению полюсов индуктора в гравитационном поле с сильным градиентом.
Население же Миу никогда не было большим - в основном обслуживающий
персонал золотодобывающих предприятий и космопорта, жрецы, а также
фермеры, выращивавшие гидропоническим методом неприхотливые растения как
в пищу, так и на корм скоту.
Все это вспоминалось Уяусу, когда он, заключенный в скафандр и
распростертый на ложементе, наблюдал, как Ххисар вцепившись когтями в
решетчатую пилотажную рамку одной рукой, другой манипулирует сектором
тяги, и дрожь эмиссионных двигателей то охватывает корабль, то вновь
стихает по мере спуска сквозь внешние оболочки Миу. Горизонт, давно уже
ставший плоским, то и дело переворачивался с ног на голову и обратно,
когда Ххисар компенсировал потерю скорости спуска в зонах отрицательной
гравитации, Счетчик радиации взревывал в радиационных поясах, коих было
великое множество разных видов, и перегрузки то подступали, то отступали,
меняя свое направление (аппаратура искусственной гравитации тоже была
отключена, как во время боя).
Наконец, с протяжным свистом, корабль опустился в приемную воронку и
был тут же подхвачен наведенным магнитным полем, когда Ххисар полностью
убрал тягу, переведен в горизонтальное положение (кольцо соленоида
взметнулось над головой), и направлен в ангар.
Часом позже они смогли выйти на поверхность "планеты".
Восьмидесятиградусный зной опалил ноздри Уяуса, и он тут же расстался с
мыслью размять летательные перепонки - здесь это могли делать лишь
миуанцы, или те, кто долго акклиматизировался к местным условиям. Вид был
откровенно унылый, и даже золотистый блеск дюн не придавал веселья этой,
в общем-то, банальной пустыне под пыльным, мутным небом, половину
которого занимало белое сияние. Смотреть туда было невозможно, но Уяус
знал из показаний часов в кабинете коменданта космопорта, что миуанский
недельный день заканчивается, чтобы уступить место недельной ночи, под
конец которой начинал оседать инеем углекислый газ. Да и сама смена дня и
ночи сопровождалась вечной всепланетной пыльной бурей, бушующей вдоль
терминатора. Может быть, кто-то и находил очарование в этом неприветливом
мире, но Уяусу он был не по душе.
Повернувшись, они посмотрели на Храм. Уяуса разочарование
подстерегало и здесь. Вид уходящей в небо грязно-желтой стены,
испещренной выступами, впадинами и отверстиями, был вполне
неестественным. Казалось, будто они смотрят на неумело нарисованную на
стене картину, или что мир вдруг внезапно перевернулся, и они висят над
корпусом окутанной синей дымкой орбитальной станции средних размеров,
зачем-то вмурованной одним концом в бесконечную стену. Но именно Храм был
их целью путешествия сюда, так настоял Уяус.
Редкие ххифс много знали о жрецах. Общеизвестным было лишь то, что с
их помощью происходило возвращение законсервированного в момент гибели
сознания из утраченного тела в специально выращенный бессознательный
клон. Еще все знали, что они носят неприспособленные для полета одежды
Сумар, и что они подчиняются высшим силам в большей степени, чем
правителям. Но они непременно были мудры, и к ним часто обращались за
советами. Вот и Уяус решил оформить неясное предощущение в четкую идею,
воспользовавшись помощью жрецов самой Миу.
Воспользовавшись выданным им транспортом на воздушной подушке, они,
взметая тучи пыли, помчались между корпусами заводов и врытых в землю
низких куполов частных домов по направлению к Храму. Остановившись у
одного из многочисленных входов, они вошли внутрь (помещение не
отличалось ничем особенным), и осведомились у проходившего по коридору
жреца, может ли наследник Уяуса рассчитывать на аудиенцию какого-нибудь
духовного лица из вершины иерархии. Жрец (одеждой ему служил кусок
материи, перекинутый через одно плечо и завязанный вокруг бедер и хвоста)
ответил, что сообщит об их желании и попросил их подождать здесь, но
попросил Ххисара удалиться. Ххисар, ворча, сказал, что подождет снаружи,
и Уяус остался один. Уяус вдруг вспомнил, что когда жрецам задаешь
вопросы в лоб, о чем бы то ни было, они всегда отмалчиваются. Его всегда
раздражала эта манера, но сейчас не время шутить, особенно с высшими
иерархами, так что играть придется по их правилам, не называя вещи своими
именами.
Через некоторое время в комнате появились двое жрецов, один в
одеянии цвета глаз Вурроу, другой в белом, но со строчкой крупных
прозрачных и цветных камней по краю. Уяус легко распознал их фамилии, но
он знал, что тот, кто становится жрецом, теряет свою связь с родом. Оба
легли рядом с пришельцами и стали ждать. Под их холодным, пронизывающим
взглядом, Уяус слегка растерялся, но быстро взял себя в руки и заговорил.
- Приветствую новый день и вас, почтенные клирики. Я, наследник
трона Уяуса, решил придти к вам, поскольку рассчитываю на вашу помощь.
Дело касается интересов государства, а совет со жрецами перед важным
делом является доброй традицией нашего дома. Поэтому, я желаю задать вам
вопросы, на которые рассчитываю получить мудрые ответы. Согласны ли вы?
- Да, - отозвался жрец в сине-зеленом.
Уяус помедлил, и, собравшись с духом, спросил:
- Имеет ли цивилизация Ххифс свое предназначение?
- Да.
- Когда наступит пора его исполнения?
- Не сейчас.
- Должен ли я послужить делу этого предназначения?
- Да.
- Состоит ли оно в искоренении чуждого и враждебного?
- Да.
- Сколь великие жертвы ожидают нас на этом пути?
Молчание. Уяус понял, что перевел вопрос в количественную плоскость.
- Есть ли чуждая сила в ГалОМу?
- Да.
- Должен ли я приступить к искоренению чуждого во время своего
будущего правления?
- Да.
- Получу ли я то прекрасное, на что надеюсь?
- Мы не читаем мысли и не предсказываем будущее. Мы лишь проводники
Памяти.
Уяус стушевался, но быстро вспомнил свой главный вопрос, ради
которого он жил несколько последних дней в жажде знания:
- Приму ли... Добьюсь ли я... Единения?
- Да, - ответил жрец с камнями.
Оба жреца вдруг поднялись с мест и ушли в дверь на улицу. Уяусу
ничего не оставалось, как последовать за ними. В вездеходе, изнывая от
жары и дыша открытым ртом, сидел Ххисар. Увидев Уяуса и жрецов, он хрипло
спросил:
- Ну все что ли? Залезай, поехали.
Уяус попрощался со жрецами и вскочил в вездеход, который, взвыв
нагнетателем, воспарил над землей, развернулся и, подняв тучу пыли,
помчался к космодрому.
Жрецы смотрели ему вслед.
- Обман. Когда же он кончится? - сказал вдруг тот, что был в
зеленом.
- Не сейчас, - отозвался тот, что с камнями, - и для этого должно
перемениться многое. А про обман он знает.
Уяус сидел рядом с изможденным Ххисаром, не переставая укорять себя,
что мог сомневаться в этом ххифс, даже чуть ли не подозревать его в
измене, когда его бесконечную правоту доказал туго завязанный на нем,
Уяусе Вурроу Уяусе, узел событий и мыслей. Он торжествовал, ибо знал свое
предназначение и предназначение Ххифс.
Жрецы смотрели на оседающую за вездеходом тучу пыли. Хотя оба они не
были миуанцами по рождению, оба хорошо знали, что скоро, очень скоро,
разразится вечерняя буря, сметающая все своей неистовой и бессмысленной
яростью.
Популярность: 1, Last-modified: Wed, 18 Nov 1998 17:54:37 GmT