---------------------------------------------------------------
     © Copyright Галина Зрянина
     Email: [email protected]
     Date: 02 May 2000
---------------------------------------------------------------



     Настроение у меня было замечательное, я прыгала через ступеньки длинной
широкой  лестницы,  ведущей  от  театра  к  площади Свободы. Пожалуйста,  не
подумайте,  что  я была в  театре -  я просто  пробегала  мимо. Откуда могут
появиться деньги на представление у четырнадцатилетней девочки, живущей, как
кошка - сама по себе, на улице?
     Несколько лет назад я  внезапно осталась одна: мои родители умерли один
за другим. Меня отправили в детский дом, так как присматривать за мной  было
некому, и я плакала там безутешно  целыми  днями.  Горе было двойным: мне не
только чрезвычайно не хватало мамы  и папы,  но  и той свободы, которую  они
предоставляли  мне  в  моей  пока  еще  не   долгой  жизни,  не   наскучивая
замечаниями,  что делать можно, а что нельзя.  Помню, когда к нам  приходила
бабушка, она всегда  ругала маму, что  я расту, как ветер  в поле. В детском
доме моя жизнь превратилась в настоящий кошмар: ходить по струночке, во всем
подчиняясь недалеким воспитательницам, в жестком и неприятном платье, сером,
как крысиная  шубка,  было  совершенно  невыносимо.  Единственное,  что  мне
нравилось там,  так  это небольшая библиотека и то, что нам рассказывали  на
уроках  в школе. Я впитывала  в себя знания,  как губка,  а  потом  начинала
скучать, а значит и  шалить,  что  приводило  в ярость моих  преподавателей.
Прошло совсем  немного времени, и меня  взяли на воспитание новые  родители.
Они были, в общем-то,  милыми людьми, но очень уж холодными и  закрытыми. Их
сильно  смущала моя  непокорность, и они  попытались было повлиять  на  меня
более  строгими мерами, начав наказывать  меня по делу и без дела,  принимая
любой мой поступок в штыки. Они, очевидно, жалели, что удочерили меня. После
того, как однажды мой "папа" отстегал меня ремнем (пребольно, хочу сказать),
я поняла, что  не буду их больше сковывать своим присутствием и возмущать их
покой, как и они не смогут больше посягать на мою свободу.
     На следующий день я собрала  в маленькую сумочку то, что понадобится на
первое  время,  помолилась  Богу,   написала  на  листке  бумаги  прощальное
послание, и выскользнула из окна в сад. Было еще очень рано.  Сочные зеленые
листья  и трава были влажными  от росы, молодое веселое  солнышко  разгоняло
последние  хлопья  предрассветного  тумана.  Полной  грудью  вдохнув  глоток
свободного воздуха, я радостно побежала, летя, как на крыльях, к своей новой
жизни! Ветер подгонял меня, теперь он стал моим родным братом!
     Из небольшого поселка, где я проживала с бывшей "семьей", я направилась
прямо  в  город, находящийся  совсем неподалеку.  Я  пошла  узенькой  лесной
дорожкой,  которую хорошо знала. Большие  и маленькие  деревья перекликались
друг с другом  шумом  веток, а  я громко пела им  свою историю.  Мне было не
грустно, совсем наоборот! Чувство свободы  пьянило и вихрями  проносилось по
всему телу. Я кружилась в  танце, широко распахнув  руки, как бы обнимая все
вокруг.  Казалось,  ноги  вот-вот  оторвутся от  травы  и начнут ступать  по
воздуху! Я вдруг поняла, что  моя Мать - Природа, мой Отец - Бог! И я больше
никогда  не  чувствовала  себя  ни  одинокой, ни  покинутой. В этот день мне
исполнилось двенадцать лет.
     Чего  только не приключалось со мной  за время моих странствий,  но мой
ангел-хранитель  всегда предупреждал  меня  об опасности, нашептывая  мне  в
мысли,  что  произойдет. Когда  у  меня кончались  деньги,  я находила  себе
работу, иногда трудную,  иногда  веселую,  как, например,  в  цирке  прошлой
зимой. Главное -  было бы что перекусить и где вымыться  - кусок мыла обычно
болтался в моей маленькой котомочке. Порой мне попадались случайные  книжки,
на которые я набрасывалась, как голодный лев на антилопу. Так я и жила.

     Так  вот, ступеньки лестницы были нескончаемыми, и я с  азартом прыгала
через каждую,  пытаясь как можно больше перескочить за один  прыжок. В  этот
момент я увидела издалека  приближающийся  полицейский наряд. В нашей стране
времена настали  смутные, и полицейские  группами  то  и  дело патрулировали
улицы  южного  города,  в котором я  сейчас  оказалась  волею  судеб.  Я  их
старалась избегать. Моя  одежда уже изрядно пообносилась, и поэтому довольно
часто они норовили  меня задержать  и отправить  в детский  дом, а  то  и  в
воспитательную колонию - за бродяжничество. Только попробуйте  меня поймать!
Как бы  не  так! Я юркой  мышкой  шмыгнула к  пушистым елочкам  у дороги,  и
притаилась  там,  пока они  не исчезли из  виду. Перебегая  через  дорогу, я
заметила, что они почему-то возвращаются, направляясь в  мою сторону. У меня
перехватило дух. Какой-то высокий  господин во  всем  черном  открывал дверь
своего дома прямо  в двух шагах от меня. Я дернула его за  рукав и попросила
шепотом:
     -  Дяденька,  не  могли  бы  вы  меня  спрятать  на  секундочку,  а  то
полицейские, кажется, собираются меня сцапать!
     Высокий  господин удивленно посмотрел на меня и пропустил вперед себя в
дом.  Я оказалась в  полутемной прихожей, хозяин дома закрыл за собой дверь.
Не успел он снять шляпу, как  кто-то постучал. Я спряталась  за шкаф,  и мое
сердце  забилось сильнее. Я  услышала,  как дверь открылась,  чей-то жесткий
голос сказал тоном, не терпящим возражений:
     - Господин, к  вам  в дом пробралась бродяжка.  Позвольте, мы войдем  и
заберем ее.
     Спокойный баритон возразил:
     - Вы ошибаетесь,  господин офицер, в моем доме никого нет. А сейчас мне
нужно работать, так что будьте любезны, не беспокойте меня больше...
     Щелкнул замок, шум отдаляющихся шагов и  возмущающихся голосов позволил
мне расслабиться  и  выглянуть  из-за  шкафа.  Высокий  господин невозмутимо
снимал пальто, он взглянул на меня и с чуть заметным интересом спросил:
     - Что ты натворила, девочка?
     Я  подняла  невинные глаза  и, делая маленькие шажки в сторону  выхода,
ответила:
     - Ровным счетом ничего,  уважаемый  господин. Вся моя вина в том, что у
меня  нет  родителей,  и  я живу на улице. А во  всем остальном я веду  себя
благопристойно: никого не обижаю, не краду, не прелюбодействую...
     Высокий  господин едва уловимо улыбнулся на мои  слова, немного склонив
голову набок:
     - Как тебя зовут, маленькое чудо?
     - Катерина, - я продолжала свой отступ к двери, - А вас?
     - Соломон...
     - Вы часом не великий пророк? - сразу же перебила его я.
     - Нет, Катерина, это просто еврейское имя.  А  Соломон был царем,  а не
пророком.
     - Ха, но он тоже много чего мудрого сделал!
     - Ты знаешь Библию?
     - Она  у меня всегда с собой, - я  показала потрепанный краешек  книги,
достав его из сумки двумя пальцами.
     Высокий господин спокойно наблюдал за моими отступными маневрами, потом
предложил:
     - Катерина,  ты можешь уйти в любой момент, не таясь. Но  может быть ты
голодна?
     -  Как стадо  голодных волков,  -  призналась  я.  Мой  ангел-хранитель
молчал,  и поэтому  я прониклась  к этому  господину просто-Соломону-не-царю
доверием. Он знаком пригласил меня идти за ним, и мы вошли в кухню. На кухне
царил идеальный порядок, что мне страшно понравилось. Я села на большой стул
с резной спинкой, поджав под  себя  ногу,  и  стала  наблюдать, как  Соломон
разогревает  мне что-то  на печи. Делал он это с весьма привычным видом, и я
заключила, что жены-"не-царицы" у него нет. Я помню,  что оба моих отца, как
настоящий, так и приемный, превращались на кухне в  растерянных детей, когда
речь шла о  приготовлении пищи.  Господин  Соломон был  ужасно высоким, я не
доставала ему и  до плеча, его черные волосы,  чуть подернутые сединой, были
коротко подстрижены. Было необычным то, что он держался так прямо, как будто
столб проглотил. Он  и сам-то очень был похож на столб - длинный и худой, на
удлиненном  лице все было тонким, кроме больших загадочных глаз. Он поставил
передо мной тарелку с  супом, блюдо с овощами, а рядом показались аппетитные
булочки на расписном подносе.
     - Приятного аппетита, - сказал он и сел напротив меня.
     - Спасибо, а вы не будете есть со мной?
     - Нет, я обедал недавно.
     Я принялась за еду, суп был очень вкусным,  от него пахло грибами и еще
чем-то. Соломон  наблюдал  за мной, потом, заметив,  что темп поглощения еды
убавился, решил, что можно поговорить:
     - Сколько тебе лет, Катерина?
     - Я уже совсем взрослая - четырнадцать! А вам?
     - Мне - сорок.
     Я сочувственно произнесла:
     - Ну что поделать, и в сорок люди тоже как-то живут...
     -  Когда-нибудь, девочка, тебе это покажется очень маленьким возрастом,
поверь мне.
     -  Может быть,  -  примирительно  согласилась я, понимая,  что  ляпнула
глупость, и решила перевести разговор на другую тему, - А вы - часовщик?
     - Почему ты так решила?
     - Потому что евреи часто  бывают часовщиками или ювелирами, - это  раз,
потому что у  вас в доме все  очень правильно,  как  в  часах, - это  два, а
в-третьих,  вы не любите разговаривать. Обычно люди, которые сидят и возятся
со всякими механизмами,  не умеют заводить задушевных  разговоров.  Вот, - я
посмотрела на его реакцию.
     - Какая наблюдательность! - воскликнул он, - Ты, похоже, встречалась со
многими людьми!
     - Это точно, - кивнула  я,  откусывая еще кусочек  ароматной  ванильной
булочки,  -  Когда  живешь сам  по себе,  надо разбираться в людях, а то как
попадешь в заварушку, потом не будешь знать, как ноги унести.
     - И часто тебе приходится ноги уносить?
     - Я уношу их еще до того, как что-нибудь случится.
     - Откуда ты знаешь, что должно что-то случиться?
     - У меня есть ангел-хранитель, и он показывает мне картинки, когда надо
тихо исчезнуть.
     - Не прощаясь, по-английски, - по-доброму усмехнулся он.
     - Может  быть и  по-английски,  хотя  в Англии я еще  не  была,  далеко
больно.
     - А ты знаешь, где находится Англия?
     - Спрашиваете!  Конечно,  знаю!  Я же  путешественница,  и  надо  знать
географию, чтобы понять, где находишься, иначе можно потеряться. И сама себя
не найдешь!
     -  Весьма логично, юная  госпожа,  -  одобрительно заметил он,  -  а не
страшно  одной пускаться  в дальние  путешествия,  ведь  столько  опасностей
подстерегают в этом мире?
     -  Вы  забыли, господин Соломон,  у меня  есть ангел-хранитель, лучшего
друга вы не найдете! А еще я в Бога верю! Кто может защитить меня лучше? Вот
вы сидите здесь такой печальный. Наверное, и друзей у вас нет, а у меня есть
товарищи во всех  соседних городах. Я еще  не так долго путешествую, но хочу
повидать  весь мир. Вы, конечно,  никогда  не чувствовали,  что  такое  быть
свободным! Когда  бежишь  по полю  вместе с  ветром,  и будто  летишь с ним,
играешь на  струнах воздуха... Ветер умеет петь чудесные песни! А море, - вы
видели настоящее море, в которое входишь и растворяешься в воде, становишься
водой?... А деревья в  лесу  умеют разговаривать.  Вы точно этого не знаете,
потому что в городе этого нет. Люди шумят  и заглушают звуки птиц и листьев,
и ничего не слышат, кроме себя, - я перевела дух,  и вдруг опомнилась, - Ой,
что это я разговорилась. Извините.
     Он смотрел на меня, как на чудо  морское. Вообще за ним было  интересно
наблюдать. Лицо оставалось неподвижным, а  в глазах мелькали мысли и эмоции.
Странный. Я встала из-за стола, вытерла руки об юбку:
     -  Спасибо за угощение,  я не  буду вас  задерживать.  И так наговорила
всяких глупостей.
     - Совсем  нет, - очнулся  мой  собеседник, - Я даже не ожидал встретить
такую глубину восприятия у бездомной девочки. Меня редко кто удивляет.
     - И за это извините. Вкусный у вас был суп.
     - На здоровье,  -  машинально ответил он,  - маленькая мудрая Катерина.
Многим есть чему у тебя поучиться.
     - Мне пора идти, спасибо, - я направилась к  выходу, недовольно отметив
про себя, что много болтаю с незнакомыми. Потом обычно они или  хотят меня у
себя оставить или шарахаются, как от сумасшедшей. Надо  учиться придерживать
язык.
     Соломон-проглотивший-столб пошел за мной:
     - Если тебе негде ночевать, то можешь остаться. Если хочешь, конечно, -
по нему было видно, что ему интересно было бы еще со мной поболтать, но я-то
знаю,  что   происходит  дальше.   Несмотря   на   то,  что  ангел-хранитель
подозрительно молчал,  и  к этому  человеку  у  меня  возникла  определенная
симпатия - на душе было необычайно спокойно в этом доме - я сказала:
     - А как же ветер?...
     - Что ж, лети, Свободный Ветерок, - вздохнул Соломон и добавил, -  если
захочешь кушать или просто поговорить, заходи. Буду рад тебя видеть.
     Я  вышла на улицу, удивившись про себя, что он первый, кто не стал меня
ни  отговаривать, ни переубеждать, а  что еще лучше, заставлять. Я подумала:
"Зайду". И  побежала, как лесной заяц, вспомнив, что  вечером приедет  цирк.
Можно будет подзаработать!
     Я  не  помню,  сколько  дней прошло  с  той встречи, но  однажды жарким
весенним днем произошло  следующее: в город приехали цыгане, мои знакомые из
Одессы, их табор кочевал с места на место в живописно потрепанных кибитках с
большими скрипучими колесами. Я и не знаю, как это получалось, но в таборе я
чувствовала  себя, как дома.  Вставляя  в  свою  речь словечки из цыганского
языка,  я  перенимала  их  повадки.  Старуха Роза  всегда  уговаривала  меня
остаться.  "Жениха хорошего  подберем, " -  увещевала  меня  она. Но я  лишь
смеялась в ответ, о женихах-то я думала меньше всего. Дружба с цыганами была
выгодной  для меня:  иногда они устраивали своеобразные концерты  на площади
возле  рынка  и  пускали меня  потанцевать.  Цыгане  сами удивлялись,  когда
видели, как я пляшу "Цыганочку", приговаривая, что не иначе, как во мне есть
их родная кровь. Потом,  собрав с толпы деньги в большую  мохнатую шапку,  я
честно делилась с цыганами своими  барышами и удалялась восвояси. Так было и
на этот раз.
     Ромалэ  дружно ударили  по струнам, и я  вышла на середину круга. Играя
юбками  и  подпрыгивая,  я кружилась  в танце, люди в  толпе мелькали  перед
глазами разноцветными пятнами,  сливаясь  в  единый взрыв  голосов, музыки и
цвета. Мне казалось,  что невидимые  потоки  исходят  от меня  и  заставляют
танцевать  толпу  мне в  такт. Но  вот гитара  простонала  последний  аккорд
"Цыганочки",  и я бросилась  на  землю, театрально застыв  в изогнутой позе,
накрывшись юбками. "Еще! Еще!", -  кричали зрители, отбивая ладоши. Пришлось
повторить свой номер.
     Толпа улюлюкала. Довольная собой  и реакцией публики, я привычно  взяла
мохнатую шапку и стала обходить зрителей -  плата была щедрой. Я улыбалась и
кланялась каждому,  а если это был какой-нибудь важный господин, то я делала
реверанс,  вспоминая  школу,  что  приводило  в  полный  восторг  всех  этих
чистеньких джентельменов. В шапку опустилась крупная купюра:
     - Здравствуй, Ветерок,  - услышала я приятный голос. Я  подняла глаза -
над толпой возвышался мой непомерно высокий знакомый.
     -  Здравствуй  и  ты,  Соломон,  -  засмеялась  я и,  сделав  реверанс,
отблагодарила его за вклад, внесенный в мою шапку.
     - А ты не говорила, что ты - цыганка, - заметил он.
     - А  я и не цыганка! -  опять хитро улыбаясь,  ответила  я. -  Я сейчас
прибегу,  не  уходи,  -  попросила  его я.  Определенно,  что-то мне  в  нем
нравилось.
     Я быстро расчиталась  с  цыганами  и вернулась к Соломону. Он терпеливо
меня ждал. Протолкнувшись сквозь толпу, я взяла его за руку:
     - Пойдем в парк, - и повела его за собой.
     - Твоя непосредственность покоряет, - констатировал факт Соломон.
     - Я знаю, - пожала плечами я, - а что делать?
     - Лучше расскажи, кто научил тебя так замечательно танцевать?
     - Никто не  учил, я просто танцую,  как  придется.  Мне  очень нравится
танцевать,  я делала бы  это и бесплатно,  если  бы не  надо было самой себя
кормить.
     - Когда ты танцуешь и так распускаешь косы, кажется, что ты - настоящая
цыганка, - сказал Соломон и указал на яркую, недавно выкрашенную лавочку,  -
присядем? Я думаю, ты устала после таких эмоциональных выступлений!
     -  И  то  правда, запыхалась немножко, - согласилась я, снимая  пеструю
косынку, завязанную на бедрах, и вдруг спросила, - а тебе снятся сны?
     - Да.
     - Красочные и живые?
     - Да, и красочные, и живые, - утвердительно кивнул головой Соломон.
     - Ты -  первый  из  моих знакомых, кому снятся такие  сны. Тогда я тебе
расскажу,  -  я почесала  затылок,  -  иногда  мне снятся  такие  интересные
истории,  будто  обо мне, но я  бываю  в них  и совсем маленькой девочкой, и
взрослой дамой. Мне снятся целые  сказки, иногда  я умираю во сне, но мне не
страшно. И я всегда помню эти сны. Они такие живые!
     -  Катерина,  а  тебе снится  только это время  или какое-то  другое, -
осторожно поинтересовался Соломон.
     - Конечно же другое! Я бываю дамой в старинном красивом платье и говорю
во сне на другом языке, а  однажды я  была пиратом, а в  другой раз это были
времена, похожие на те, о которых говорится в Библии.
     - Интересно, - задумчиво посмотрел на меня Соломон.
     - Например, один раз во сне я была цыганочкой, и там  танцевала,  а еще
много гадала и странствовала. Оттуда я и помню, как надо танцевать цыганские
танцы.
     - А гадать умеешь?
     - По-моему, да. Хотите  расскажу,  что  было,  что  будет,  чем  сердце
успокоится? -  я  вскочила  со скамьи,  и, покачав  головой,  как  китайский
болванчик, протянула  ладонь к  Соломону, -  Позолоти  ручку,  дорогой,  все
расскажу, всю правду, как  есть, - я  цокнула языком, как это делала старуха
Роза.
     В глазах  Соломона мелькнула улыбка, и он дал мне  свою руку. Я глянула
на ладонь, но он тут же убрал ее обратно, немного смутившись.
     -  Ты все спрашиваешь, господин Соломон, а сам открываться не хочешь, -
по-цыгански прищурив глаза, сказала я, - Не честно это.
     -  Прости  меня,  Катерина,  но  я  не  хочу  гадать,  -  попытался  он
оправдаться.
     - А зачем тогда спрашиваешь?
     - Просто хочу удостовериться.
     - В чем?
     - Что ты - необычная девочка. Ты когда-нибудь слышала о реинкарнации?
     - А что это такое? Язык можно сломать - ре-ин-кар-что...?
     - Реинкарнация. В некоторых  странах люди верят в то, что жили до того,
как родились сейчас и будут жить после смерти.
     -  А как же  иначе? - удивилась я, - Куда-то должна  моя  душа  деться,
когда мое тело закопают в  землю? Я думаю, что вот это все - не главное, - я
показала на свои руки и  ноги. - Я иногда и забываю, как я выгляжу и какие у
меня  волосы.  Особенно,  когда долго одна бываю.  Но  я-то есть. Я  думаю и
чувствую, я летаю в сны.
     - Мудрый Ветерок, ты меня с каждым разом все больше ошеломляешь.
     - А ты сам как думаешь?
     - Так же, как и ты. И очень мало людей так думают.
     -  Это  я знаю.  Когда я  рассказываю это кому-нибудь,  кроме тебя, все
считают  меня сумасшедшей. А мальчишки  с базара вообще кричат, что я в лесу
объелась мухоморов. Глупые, зачем есть мухоморы?
     - Это галлюциногены, понимаешь?
     - Нет.
     - Когда  люди  хотят  увидеть то, чего  обычно не видят или побывать  в
другой  реальности,  они  принимают  такие  вещества,  которые  содержатся в
мухоморах  и еще кое в чем. Например, некоторые индейские племена в Америке,
а  особенно шаманы... -  заметив  мой  непонимающий  взгляд, он  пояснил,  -
колдуны,  которые  предсказывают будущее или говорят  прошлое, и  производят
разные магические заклинания.
     - Понятно. Ты так интересно рассказываешь. Откуда ты знаешь?
     - Я много читал об этом.
     - А сам ел мухоморы?
     - Ну что ты, я не считаю это необходимым.
     - А у тебя есть книжки? - спросила я.
     - Да, у меня большая библиотека. Ты хочешь почитать что-нибудь?
     - Очень, - призналась я.
     - Тогда  приходи, мое приглашение остается  в силе, - Соломон посмотрел
на часы и поднялся с лавки, - мне пора идти, к сожалению.
     - Удачи тебе!
     - Спасибо,  Ветерок! - Соломон опять улыбнулся глазами, -  Надеюсь, еще
увидимся.
     - Может быть.
     Я осталась сидеть и болтать  ногами  на лавке, не доставая до  земли, а
мой высокий и прямой собеседник удалился быстрой пружинящей походкой.

     С тех пор прошло  много  времени,  я наведывалась к  Соломону все чаще.
Отправившись  на зиму  поближе к  морю, я только  и  думала  о том,  как  бы
поскорее потеплело, чтобы вернуться  в город. Когда  по  прибытии  я зашла к
своему  взрослому другу,  он,  не скрывая  своей радости,  все повторял, что
наконец-то  в  его  доме  вновь  появился  глоток  свежего  воздуха. Соломон
действительно жил одиноко  и  замкнуто. К моему приходу он будто  готовился.
Каждый  раз  я  обнаруживала  приготовленные для  меня фрукты или  сладости,
которые  обожала. За  столом я рассказывала  Соломону о том,  где была и что
видела, что  мне приснилось, и что меня беспокоило в тот  момент.  Он всегда
терпеливо меня  выслушивал,  иногда  комментируя что-нибудь или давая совет.
Потом я отправлялась в кабинет, где все стены были покрыты книжными полками.
Порой  Соломон рекомендовал мне почитать что-нибудь, а чаще всего я выбирала
сама. Наша дружба крепла с каждым разом. Постепенно мне  стало казаться, что
Соломон заменяет мне отца, а потом я заметила, что мне не хочется уходить из
его  спокойного теплого дома. Однажды  он опять предложил мне остаться, но я
отказалась, несмотря  на сильное желание  поступить против своих  правил.  Я
ушла. Потом я  стала  находить у себя в кармане монетки или довольно крупные
купюры.  Я  огорчилась и при встрече  прямо  в глаза сказала ему, что  этого
делать   не  стоит,   иначе  нашей   дружбе  придет  конец.  Соломон  сильно
расстроился,  пытаясь объяснить,  что делал  это  не  для  того,  чтобы меня
обидеть, а только, чтобы помочь. Вскоре, к своему удивлению, я заметила, что
все время  думаю  о  Соломоне.  Его  лицо мне  мерещилось повсюду,  и теплое
чувство разливалось из сердца вокруг меня. Несмотря на приближающуюся  зиму,
на  этот  раз  я как-то не торопилась  уезжать. Я без конца напевала  разные
песенки, приходившие на ум.
     -  Наша  Катюшка,  кажется,  влюбилась,  -  многозначительно  улыбаясь,
однажды  сказала  тетя Дуся, булочница, для которой  я  разносила заказы  по
домам или иногда помогала ей в булочной.
     Я покраснела и смутилась, ничего не ответив.
     -  Не таи, чего там. Рассказывай,  -  толкнула меня в  бок  тетя  Дуся,
остальные тетушки, дородные и румяные от жара печей, понимающе заулыбались.
     - Да не влюбилась я, тетя Дуся. Кажется вам, - тихо ответила я.
     Тетя Дуся посуровела:
     - Я, кстати, сиротинушка, тебя давно хотела  предупредить. Соседка моя,
Авдотья, говорит, что ты часто заходишь к этому еврею на площади Свободы.
     Я вспыхнула, какое право они имеют обсуждать моих друзей...
     -  Будь осторожна!  По  добру  тебе говорю. Говорят,  он всякой  магией
занимается. И еще этим смутьянам помогает. Темный он человек! Да и вообще от
евреев держись подальше. Чего от них можно ждать хорошего!
     - Евреи  -  такие же  люди, как  и все  остальные!  -  воскликнула я  в
возмущении, - Иисус Христос был евреем, так что же и от него ничего хорошего
не было?!
     -  Э,   девонька!  Ты  не  путай.  Иисус  Христос,  Господи  спаси,   -
перекрестилась размашисто тетя Дуся,  -  он  от  Бога был,  и  потому вообще
никакой  нации.  И предупреждаю,  будешь якшаться с этим евреем, работать  у
меня не будешь...
     - Соломон - замечательный человек, - твердо сказала я, - и, пожалуйста,
дайте мне расчет, потому что я увольняюсь.
     -  Эка бунтарка!- закричала в гневе  тетя Дуся, - Расчет ей подавай! Не
получишь ничего! Я тебя еще в воспитательный дом отправлю, умничать будешь.
     Тети  Дусины  круглые щеки, румяные  и без  того,  превратились  в  два
кроваво-красных граната.
     Не говоря ни слова, я вышла из пекарни,  утратив  душевное  равновесие.
Боже  мой, как могут судить люди других своих братьев только по  нации, ведь
все были  когда-то и евреями, и неграми, или, к примеру, индейцами.  Что же,
уничтожать самого себя за то, что когда-то был французом, армянином, немцем,
или еще кем-то?! С мятущейся душой я направилась к Соломону в поисках ответа
и утешения.
     И  тут  еще   одним  откровением  вдруг  стало  то,  что  я  поняла,  я
действительно  его люблю. Что же делать?!  Я делала два  шага в  сторону его
дома, потом разворачивалась и шла в обратном направлении. Долго я металась и
кружилась, как заводной солдатик. Потом все-таки решилась. Припустил ливень,
начало темнеть,  молнии разрывали небо. До нитки промокшая, дрожа от холода,
я  постучалась в  знакомую  дверь. Соломон  открыл, я  зашла в теплый,  ярко
освещенный  коридор, все  еще растерянная  и  совершенно несчастная. Соломон
встревожился, впервые видя меня в таком состоянии:
     - Что случилось, Ветерок?!
     Не  говоря ни слова  в ответ,  я  бросилась ему на грудь и зарыдала так
безутешно,  как  плакала последний раз  еще  в  детском доме. Мне  казалось,
сердце мое разрывается  от того,  что люди ненавидят друг  друга, не понимая
причин такой  ненависти. Соломон тихо гладил меня  по голове, прижав сильной
доброй  рукой  к себе мои вздрагивающие  плечи.  Наконец,  я успокоилась,  а
Соломон засуетился, схватил большое полотенце и стал вытирать меня насухо. Я
заметила,  что с меня  натекла на чистый  пол  прихожей целая  лужа дождевой
воды:
     - Извини, я тут напачкала. Я сейчас уберу.
     - Оставь, - махнул рукой Соломон, - тебе надо переодеться, ты  насквозь
мокрая. Сейчас я дам тебе свой халат.
     Он скрылся в дверях спальни, а я выступила из туфель, наполненных водой
и, шлепая босыми  ногами, прошла на кухню, оставляя за собой влажные  следы.
Не успела я пристроиться у печки, вбежал Соломон:
     - Катенька, я как раз приготовил ванну. Ты там лучше согреешься.
     Вода в ванной пахла какими-то  травами и восточными запахами.  Соломон,
оставив на табуретке длинную рубашку и халат, вышел из ванной, плотно закрыв
за собой дверь.
     Разомлевшая и успокоившаяся, я появилась на пороге кабинета  в огромном
для  меня халате,  длинные  полы которого  волочились  за  мной по  паркету.
Соломон что-то читал, я села в кресло рядом:
     - Я  сейчас чуть-чуть подсохну и  пойду. Ты извини, Соломон, что я  вот
так ворвалась  к тебе  и  доставила  столько хлопот.  Я  сейчас  пойду, -  и
чихнула.
     - Никуда ты не пойдешь, -  возразил мой друг, - ты можешь заболеть, а я
себе потом этого не прощу....
     Может быть, он еще что-нибудь говорил, но я  не  знаю,  я  заснула. Мне
снилось, что я летаю над горами, как птица, и так было хорошо!
     Утром  кто-то  начал  грубо  меня  расталкивать,  я  открыла  глаза,  и
спросонья  мне  показалось, что  это  Соломон. Я удивилась, что он так резко
меня дергает за плечо.
     - Что случилось, Соломон?
     - Вставай, детка, завтрак подан, -  послышался ехидный голос, и на меня
выбрызнулось что-то липкое и текучее.
     Тут я проснулась окончательно. Передо  мной  стоял не Соломон, а кто-то
очень похожий на него,  только ростом пониже  и  покруглее. Этот  незнакомый
тип,  оказалось, плеснул на  меня абрикосовым вареньем,  которым обычно меня
угощал Соломон. Его лицо исказилось от злобы:
     -  Малолетняя  проститутка! Из-за тебя  моего брата забрали в  участок!
Лучше бы ты туда попала!
     Встревоженная,  я вскочила  с кровати, на которую видимо  вечером  меня
заботливо уложил Соломон, и побежала по всему дому  в поисках  Соломона. Его
нигде  не   было,  приготовленная  в  кабинете  постель   была   нетронутой.
Беспокойство росло в  моей груди,  я не  обращала  внимания  на его брата  в
цветастой  рубахе,  кричавшего  мне  угрозы,  ходившего  за  мной  следом  и
пинавшего то в спину,  то  в плечо. Из его  выкриков, я поняла,  что  кто-то
донес  на Соломона,  и  его арестовали  за  совращение малолетней и  еще  за
какую-то деятельность,  революционную, что-ли. Казалось,  еще  немного и  он
начнет меня бить. В длинной рубашке Соломона  я  выбежала в прихожую. В этот
момент входная дверь приоткрылась, и в дом с трудом вошел Соломон. Его скулы
были   разбиты,   колени   подгибались,  многочисленные  ссадины   на  руках
кровоточили. Он  обессилено  сел на  скамеечку у стены. Я бросилась к  нему,
пораженная  его  жертвой,  поняв  в  одно мгновение, что каким-то образом он
скрыл меня  от полиции, когда  они  пришли забрать  и  меня.  Брат  Соломона
попытался было задержать меня.  Но тут я превратилась в разъяренную  львицу,
защищающую  своих детенышей.  Я схватила  метлу, стоящую  в углу и принялась
выгонять его из дома. Он, закрываясь руками, закричал:
     - Соломон, убери эту проститутку!
     - Убирайся вон, Яков! - в ответ не своим голосом закричал Соломон.
     - Ты  - старый идиот, опозорил всю нашу семью, мы тебя теперь видеть не
хотим, а еще защищаешь эту тварь, из-за которой тебя так разукрасили!
     - Вон, Яков! Она останется здесь! Я люблю ее!
     В ответ  Яков опять начал  выливать потоки словесной грязи на Соломона.
Не  знаю, откуда у  меня взялось столько сил, но я с помощью метлы, все-таки
выставила его за дверь, и тот час же кинулась к  Соломону, прислонившемуся к
стенке:
     - Что же они с тобой сделали, любимый?! - я еле  сдерживалась, чтобы не
заплакать. - Почему?!
     Я целовала его раны, его лицо, руки и ноги, готовая омыть их слезами.
     Соломон облизал пересохшие губы:
     -  Кто-то написал на меня заявление, мерзкую клевету. Но все кончилось.
Полицейский участок разгромили... Посмотри в окно.
     Я  повиновалась и  выглянула на улицу:  на площади бурлил народ, кто-то
кричал  какие-то лозунги, где-то возвышались  красные  транспаранты. Площадь
превратилась в живое неуправляемое колышащееся море людей.
     - Что это? - спросила я.
     - Революция, - тихо ответил Соломон и попросил, - не уходи, Ветерок.
     Я вернулась к нему и обняла его за плечи:
     - Теперь мы с тобой будем вместе. Мы  будем двумя  Вечными Странниками.
Мы отправимся к морю. Там  есть чудесные  парки с пальмами  и  лианами, -  я
посмотрела ему в глаза. И впервые увидела, как он улыбается по-детски широко
и открыто, а не только глазами. Одна эта улыбка стоила всей моей жизни!
     И Счастье залило мою душу золотым волшебным светом.
     - Так и будет, - прошептал Соломон.





     В  нашем  небольшом  городке   все  друг  друга  знали,  и  все  всегда
происходило на  виду.  Как  бы  не  хотел скрыть  что-нибудь,  людская молва
вообразит,  додумает  и  разовьет  ситуацию   в  полном  объеме,  сверкающем
ультрафиолетовыми  красками  своей нереальной  преувеличенности и  гротеска.
Поэтому  то,  что происходило на  Зеленой горке,  всех  тревожило, ибо  даже
догадливые старушки  не могли предположить, что там строится, и кто хозяин и
зачинщик  столь  грандиозных  работ.  Еще  более странным  казалось то,  что
несмотря  на  огромное  количество  желающих  подработать  в  нашем  городе,
строители были нездешними,  будто бы их  почти незаметно  привозили к  месту
работы,  и  также  тихо  увозили. Кто они  и откуда, не знал никто, впрочем,
никому так и не удалось увидеть, как и  когда они здесь работают.  Случайные
прохожие, по воле случая оказавшиеся на  пустынной дороге около  загадочного
места,  рассказывали, что из глубины здания,  растущего, словно на  дрожжах,
слышался шум или голоса рабочих.
     Однако,   несмотря   на  столь   привлекающее   своей   таинственностью
обстоятельство, я мало  обращала  внимание  на  Зеленую  горку, лишь  иногда
проезжая  мимо на машине,  я  отмечала  про  себя, как  удивительно быстро и
складно работают  строители.  На  работе у  меня  все ладилось  как  никогда
хорошо.  Проект, в  котором я участвовала, набирал обороты и близился уже  к
своему логическому завершению. Да и дома все вроде бы начало налаживаться.
     Моя сестра часто  была  возмутителем спокойствия  в  нашей  семье.  Ибо
родители,  будучи  людьми серьезными  и  почитаемыми,  не  могли  понять  ее
легкомысленных  выходок.Ева  была красавицей,  настоящей  красавицей,  какие
блистают на экранах дорогих кинофильмов  и оказываются в центре внимания  на
балах и вечеринках. Она была  столь же ветрена,  сколь красива, и, казалось,
все отталкивающее людей благопристойных, привлекало ее. Окончив университет,
она не прилагала особенных усилий, чтобы  найти работу, продолжая беззаботно
наслаждаться  жизнью  в  столице.  Папа и  мама стремились вернуть ее  домой
подальше от  бурных  развлечений и друзей  по увеселениям, и им это  в конце
концов удалось.
     Ева поначалу была  недовольна провинциальной жизнью,но через  некоторое
времявроде бы  поутихла  и  даже  изредка  стала  помогать  маме  заниматься
домашними делами. Теперь родителям грезилось только одно - выдать ее замуж в
приличную  семью, надеясь,  что замужество и материнство укротит ее страсти.
И, кстати, уже имелся подходящий кандидат на ее руку...
     В данный момент я как раз ехала за ним на работу - он внезапно позвонил
мне в офис и сказал, что его  машина сломалась, не была бы я столь  любезна,
подвезти его, ведь это по пути...
     Я, естественно, согласилась. Мы с ним  уже давно были добрыми друзьями.
Дан влюбился  в мою сестру, когда она еще училась в колледже, и она отвечала
ему взаимностью до своего отъезда  в столицу. Уехав, она оставила  Дана  "на
мое  попечение",  и  мы, обнаружив  множество  общих  тем,  весьма  трепетно
относились  к нашей дружбе, поддерживая друг друга в трудные моменты. И хотя
мои  чувства к Дану были гораздо теплее обычной дружбы, я  подавляла  в себе
даже зарождение  самой  мысли  о том, что наши  отношения  могут  приобрести
сколько-нибудь иной характер.
     Ева  и Дан были настолько  же разными, как огонь и воздух. При бурном и
неукротимом  характере Евы, Дан был спокойнейшим, дружелюбным и  чрезвычайно
одаренным  человеком,  немного   наивным  в  делах  будничных,  но  ярким  и
талантливым  во  всем  остальном.  Две противоположности - суть  целое...  -
всегда думалось мне. В течение нескольких лет отсутствия Евы, любовь Дана не
утихала.  И когда она вернулась, он, не долго  думая, сделал ей предложение,
на  что  Ева  ответила  согласием. Я была рада их счастью, зная, что это уже
было предопределено. Правда с возвращением Евы мы все реже виделись с Даном,
и, честно признаться, я очень тосковала по нашему общению.
     Итак, я подъехала к его офису и остановила машину. Из зеркальных дверей
здания  показался  высокий  стройный молодой  человек, немного худощавый,  с
пышной копной  черных вьющихся волос, -  это Дан.  Он засиял улыбкой, увидев
меня,  помахал рукой и легко сбежал вниз по лестнице,  перекинув плащ  через
руку. Какой красивый!
     - Привет! Я рад видеть тебя, - весело сказал он, садясь в машину. - Как
дела?
     - Чудесно, - включилась ответная улыбка, и мы тронулись в путь.
     - Спасибо, что заехала, - заулыбался он еще шире, в его лучистых глазах
мелькали игривые смешинки, от которых у  меня всегда поднималось настроение,
- Представляешь, я  так  завозился в лаборатории,  что забыл отправить  свой
джип в мастерскую, а когда вспомнил, уже было поздно.
     - Чем же ты так увлекся, Господин Великий Ученый? - поинтересовалась я.
     - Сегодня мой длинный нос, кажется, нашел что-то любопытное...  - и Дан
пустился рассказывать  в очередной  раз о своих  опытах, в которых я немного
понимаю, но пересказывать не  буду -  боюсь запутаться.Рассказывая, он много
жестикулировал  руками   так,  что  со  стороны  могло  показаться,  что  он
дирижирует своими  тонкими музыкальными  пальцами.  Рядом  с  ним  все вдруг
начинало "петь", воздух становился ярче и  прозрачнее,  а я все время ловила
себя  на  мысли,  что  иногда надо и на дорогу смотреть.  Его  длинный  нос,
кстати,  частенько  обнаруживал  что-нибудь  захватывающее  и  неожиданное в
лаборатории и вне ее стен и совсем  не портил его красивого смуглого лица.Мы
опять проезжали мимо Зеленой горки.
     -  Посмотри-ка,  - сказал Дан,  указывая на почти достроенное здание, -
наш таинственный сосед, кажется,уже заканчивает свой дом...
     Я  взглянула  и  поразилась,  еще несколько  дней  назад здесь был лишь
мощный фундамент и неясные очертания первых двух этажей, а  сейчас огромный,
размером с многоэтажный дом, замок из серого кирпича, аллегорической фигурой
устремлялся ввысь своими готическими формами над самой пропастью:
     - По-моему,  автор  этой работы - неисправимый  романтик. Редко  строят
готические  замки  в  наше время, тем болеев столь  не  подходящих природных
условиях, - заметила я.
     - Извини,  но ты  ошибаешься,  в Средневековье замки строились именно у
пропасти или  на берегу реки, на небольшом возвышении,  чтобы  предотвратить
нападение  хотя  бы  с одной из сторон.  Причем, обрати  внимание, с  каждой
стороны замок отличается, и стили так плавно переходят один к другому, что и
не  заметишь с первого взгляда, где заканчивается один, и начинается другой.
Своеобразный архитектурный авангард... Эклектика.
     - Ну не  мне  спорить с  Великим  Ученым,  - вздохнула  я, -  ты просто
"ходячая энциклопедия".
     - Ты тоже  много знаешь, - скромно  ответил  Дан,  тем  не менее,  явно
польщенный моим комплиментом.
     Мы уже начали удаляться от Зеленой  горки,  и Дан, обернувшись еще раз,
сказал:
     - Надо обязательно совершить сюда экскурсию. Страшно интересно, что там
внутри.

     Через  несколько минут  мы  уже были  у нас  дома,  точнее, дома у моих
родителей. Мама и  папа уже ждали  нас, только Евы почему-то  не было видно.
После взаимных приветствий мама сказала:
     -  Ева  скоро  выйдет к  столу, она  немного  задержится, и  просила ее
извинить.
     Дан и папа  начали  обсуждать  последние  новости. А я  отвела  маму  в
сторону  и поинтересовалась, где  сестра. Мама растерянно  подняла  на  меня
глаза  и предложила  мне  пойти  к  Еве и  поговорить  с ней  самой.  Что-то
неладное, поняла я. Взбежав  по широкой лестнице на второй этаж, я без стука
вошла в комнату сестры. Ева возлежала  на диване  в голубом пеньюаре, и, как
ни  в чем не бывало, смотрела телевизор, розовые шторы были задернуты и едва
пропускали дневной свет. На столике  рядом с диваном были разбросаны конфеты
вперемешку с сигаретами, фруктами, косметикой и множеством всякой мелочи.
     -  Привет,  -  коротко бросила  она  мне, едва взглянув,  - ты  чего не
стучишь?
     - Солнце, что случилось? Дан уже приехал, пойдем обедать...
     - Дан, Дан.  Надоели вы мне все  с вашим Даном, - недовольно проворчала
она, откинув назад свои длинные пышные волосы.
     - Вы что,  поссорились? Я,  наверное,  что-то не  понимаю, еще  три дня
назад все было в порядке.
     - За  три  дня  все  может поменяться,  я  не выхожу замуж  за  Дана! -
вспылила она вдруг и села, обнажив свои длинные точеные ноги.
     - Какая муха тебя укусила?  - все еще в  полном недоумении спросила  я,
присаживаясь на диван рядом с ней, - Что с тобой происходит?
     - Я  не  хочу больше встречаться с  Даном, он мне надоел, правильный до
противности, - она перевела дух и, чуть понизив голос, призналась, - Мне все
так надоело. Я скоро уеду с Петером, нашим охранником, из этой дыры.
     - С Петером?! Он - что, твой новый любовник?
     - Ну,  предположим, да, - нехотя ответила она, сделав  жест руками, как
бы говорящий: "Так уж вышло...".
     - Я просто не могу понять,  в  чем  Петер лучше Дана... Менее  умный...
более агрессивный...?
     - Да ни в чем, просто с ним я могу делать  все, что хочу, а не  строить
из себя даму из высшего общества, как с Даном. С ним я не могу расслабиться.
Он придумал  идеал для себя, а я совсем не такая.  Я - живой человек!  И мне
здесь скучно.
     -  Понятно, -пораженная  признаниями  сестры,  сказала  я,  -  а как же
Дан?...
     - Может, ты объяснишь ему все? Вы так  прекрасно понимаете  друг друга,
ты же у нас всегда была дипломатом. А я как-то не могу - боюсь.
     - Как же я могу? - удивилась я,  немного возмущенная, - Я не имею права
вмешиваться в ваши взаимоотношения!
     - Но это же  я тебя прошу, - перебила меня Ева, и обняла меня, - Мария,
я не могу сейчас к нему выйти, это не в моих силах. Ну, предположим, яболею.
Я  не готова сейчас  увидеться с Даном, мне  надо все  обдумать.  А то я как
затею сейчас что-нибудь, что потом всем противно будет. Ты же меня знаешь, -
она посмотрела на меня виновато.
     - Хорошо,  не  выходи, - согласилась  я, -  но ты  сама  обо  всем  ему
расскажешь. В этом я тебе не помощник.
     -  Ладно,  - невесело вздохнула  Ева,  -  пожалуйста, скажи Дану, что я
болею, а завтра мы встретимся с ним без  родителей, и я все объясню. Обещаю.
Он же твой друг. Он поймет. Он же меня любит...
     Я вышла в состоянии полной растерянности.
     Мне  было  горько и обидно за  Дана. Он и правда так ее  любит! Сильные
мужчины всегда ранимы, когда любят, тем более, когда любовь  их слепа. А мне
хотелось плакать из-за того, что я не в силах ему помочь. Я вышла в зал, Дан
улыбаясь, вопросительно посмотрел на меня.
     - Папа, мам, Дане, Ева просит  ее извинить,  но  к  столу она не сможет
выйти, очень плохо себя чувствует. Она просила пообедать без нее, и  еще раз
просила прощения.
     - Что-нибудь серьезное? - не на шутку встревожился Дан.
     -  Да нет,  Дане,  пустяки,  завтра  пройдет.  Но  сегодня нам придется
обедать  без нее.  Она позвонит тебе вечером, Дане. И если будет хорошо себя
чувствовать, то вы завтра увидитесь. - Я улыбалась изо всех сил.
     - Я, пожалуй, пойду, - Дан встал.
     - Ну  что  вы, Дан,  - засуетилась мама, -  я  лично... специально  для
вас... приготовила ваше любимое блюдо... Пойдемте к столу!
     Дан остался. Но весь обед  прошел в неловкой обстановке, и  все  ждали,
когда же он закончится.
     Я отвезла  смущенного  Дана  домой  и попросила его  не волноваться.  И
только когда я отъехала подальше от его дома, я остановила машину у парка  и
расплакалась. Я заранее прочувствовала всю боль, которая  его ожидает, и она
сотней иголок  впилась  в  мое сердце.  Я знала,  как больно,  когда  любовь
встречается с холодной стеной отчуждения. И, может быть, только спустя час я
пришла всебя и вернулась к родителям.

     Ева все в том же халате бродила по дому,  родители куда-то уехали.  Мне
не хотелось разговаривать с  сестрой, но она  пошла  за  мной в холл, ибо ей
явно  нечем было заняться. Все  так же,  не говоря  ни  слова, я села на наш
уютный белый  диван, поджав под себя ноги,  пульт  попался мне на  глаза.  Я
машинально  включила телевизор. Ева  уселась рядом,  ожидая,  когда  я начну
разговор, но я молчала.
     Она подвинулась ближе и сказала:
     - Я долго  думала,  пока  тебя не было. Родители отправились к бабушке,
мне никто не мешал...
     Моя  пауза  не  кончалась.  Я лишь повернула голову  в ее  сторону. Она
продолжала:
     - Мариша, я так плохо  себя чувствую. Я думаю и думаю, а ничего путного
в голову не  приходит.Петер, конечно, хороший любовник, но что я буду делать
с ним? Папа наверняка откажется давать мне деньги, если я сбегу... Да. Точно
откажется. Для него мой брак с Даном - заветная мечта. Он породнится с такой
известной  семьей!  Вот  и  я  думаю:  Дан  богат,  меня  очень  любит,   он
симпатичный,  зачем  я буду от  него  отказываться?Может  быть, я  тоже  его
немножко люблю.
     - Ты  так рассуждаешь, как будто  решаешь, купить ли  новую  машину или
проиграть все деньги в казино, - заметила я.
     - Не иронизируй,  знаешь, как трудно выбирать! И Дана как-то жалко, как
я  ему  скажу?  Может, все-таки мне поможешь?... - в надежде  спросила  Ева,
затаив дыхание.
     И  не  проси,   я  не  могу.   Тем  более   Дан...  -  я   замолчала  в
нерешительности.
     Сестренка, тогда просто поддержи меня. Я позвоню Дану и приглашу его на
завтра съездить куда-нибудь на природу. И там все объясню, ладно?
     Хорошо.
     Но я умоляю тебя, поедем с  нами. Ты своим спокойствием можешь помочь и
мне, и Дану. Мы уйдем куда-нибудь в лес, а потом  вернемся. Мне кажется, что
без тебя у меня не хватит духу даже заговорить об этом.
     Ева, правильно ли  ты делаешь? Подумай хорошенько еще раз. Я тебя очень
прошу,  -я  встала с дивана и, направляясь к двери, добавила, - Каким бы  ни
было твое решение, я поддержу тебя и, конечно, Дана. Я поеду с вами.
     И я ушла в свою комнату. Ева даже не представляла себе, скольких усилий
и выдержки  стоило  мне  подобное  спокойствие.  У  меня  уже  не  было  сил
возвращаться  к  себе в квартиру, поэтому я решила  остаться  в родительском
доме, тем более что моя комната так и оставалась моей.
     Я начала анализировать сложившуюся ситуацию, она ставила меня  в тупик.
Мне всегда  казалось,  что  истинная  любовь  предполагает  два  родственных
сердца,  бьющихся в унисон. Здесь же все по-иному.  Дан,  похоже, представил
себя Пигмалионом,  способным наполнить собой, своей любовью, своими знаниями
и  достоинствами пустую  белокурую красавицу Галатею. Но, по всей видимости,
его эксперимент  не удался,  так как нет  у  Галатеи дна,  и все,  чем он ее
наполняет,  уходит в  темноту,  не  имея благодатной почвы,  чтобы  принести
плоды.  И  Пигмалион  таким  образом  подготовил  себя  к  страданиям,  эхом
возвращающимся из огромной черной дыры.
     Мысли в моей голове стали вырисовываться в образы, и я увидела, как они
ожили,  словно  в  мультфильме,  увидела  и  себя,  стороннего  наблюдателя,
неподвижно сидящего в кресле. Какова  моя роль?  Я - всего лишь наблюдатель,
не имеющий права ни помочь, ни помешать  ходу событий - образы движутся, а я
сижу в кресле. Грустно.
     Я заснула с такими мыслями.

     Утром ко мне ворвалась Галатея, тьфу, Ева. Веселая и довольная, как  ни
в чем не бывало.
     - Просыпайся, соня! Дан нас уже ждет!
     Она бодро  отдергивала  занавески с окон, и солнечные лучи ослепили мои
глаза, отвыкшие за ночь от света.
     - Доброе  утро, -  ответила  я, недоуменно следя  за Евой. Я не ожидала
увидеть ее в подобном настроении.
     - Ева, ты сегодня просто другой человек!
     - Я думала всю ночь и решила остаться с Даном.
     - А где Петер?
     - Да он уехал ночью. Я ему все объяснила, а он, естественно, обиделся и
отчалил,  даже  расчет  не взял  у  папы  за  последнюю неделю.  То-то  папа
удивился.
     Я наконец-то встала, в  окно заглядывал приветливый солнечный денек, но
на душе все еще было как-то муторно:
     - Я не поеду с вами, думаю, что теперь в этом нет необходимости.
     -  Как?! Поедем, я уже Дану сказала, что ты  будешь с нами, и  он очень
рад,  между прочим.  Мы чудесно проведем день,  мы собрались в лес у Зеленой
горки.
     - Я не знаю...
     - Ну пожалуйста, - она обняла меня  и просяще посмотрела мне в глаза, с
абсолютно невинным выражением лица, как в детстве.
     - Хорошо, - уступил сторонний наблюдатель во мне. Ева громко поцеловала
меня в щеку.
     - Я пошла одеваться, - сказала она нараспев, и покинула комнату.

     -  Дане,  мы скоро! - послышался ее голос у лестницы. Потом  их дружный
хохот, отозвавшийся во  мне горьковатой досадой. Я больше  не хотела,  чтобы
они поженились. Все так фальшиво. Сердце подсказывало, что грядут изменения,
что-то должно произойти.
     Когда я наконец-то спустилась вниз, они уже стояли вместе, Ева обнимала
Дана и  что-то нашептывала ему  с  хитроватой  улыбкой.  "Какая идиллическая
пара!" - с иронией подумалось мне. Яркий брюнет и стройная блондинка,  как с
обложки модного журнала,  оба высокие и красивые. Я поприветствовала Дана, и
он  помахал рукой мне в  ответ, широко улыбаясь.  Они  оба были намного выше
меня,  и старше почти на пять  лет, хотя часто, глядя на них со стороны, мне
казалось, что  все  наоборот.  И  я  представилась себе солидной,  серьезной
матроной,Мне стало смешно  от своих мыслей.  Что  я могу поделать? Наверное,
Ева  просто испугалась ответственности будущей  супружеской жизни. У каждого
свой выбор, и не мой удел - решать за кого-то еще.
     Белый джип  Дана  ждал нас у дома, мы  с дружным хохотом  погрузились в
машину.
     Вези нас осторожно, как овощи! - закричала Ева, когда Дан принялся было
     разгоняться до "неприличной" скорости.
     Наш небольшой город был  похож  на старый парк. Я всегда  гордилась им.
Где еще можно ехать по  центральной улице и наслаждаться видом стройных елей
и  сочной зеленью  растений, среди которых здания  казались белыми и  серыми
островками?  Сейчас  утром все еще  было  влажным от росы, капельки  которой
переливались  на  солнце,  как крупицы бриллиантов.  Аллея  Роз завораживала
своим пышным торжеством. Совсем  рядом  с городом виднелись горы. Я, видимо,
долго выбирала место, прежде чем родиться здесь.
     Предусмотрительный Дан  сказал, что  уже все  подготовил для  пикника и
ничего более покупать не нужно.
     - Вот и хорошо! - обрадовались мы.
     Дан  усиленно   развлекал   нас  по   дороге  всевозможными   историями
ианекдотами. Ева громко смеялась, иногда возмущенно вскрикивая на поворотах,
когда Дан забывался и  ехал не слишком осторожно, не "по-овощному"... Мне на
заднем сиденье было не  очень-то видно дорогу, и я простонаслаждалась видами
из окна местечек, которые я знала наизусть с детства.
     Около десяти утра мы подъехали к Зеленой горке. Здесь вид  был особенно
живописным.  Дорога шла мимо  леса,  оставляя широкую, чуть наклонившуюся  к
пропасти опушку, покрытую свежей травой, где только маленькими пятнышками на
зеленом  фоне  проглядывали  то  белые,  желтые  или  синенькие незатейливые
полевые  цветы.Широкую  поляну  посередине  прорезала  закругленная  дорога,
соединяющая  собой  две  разрозненные  части  города.  Теперь по  ней  редко
проезжали машины, потому что не так давно построили большую, более удобную и
короткую  трассу.  С  одной стороны поляну окаймлял  густой лес,  с другой -
скалистая пропасть и горы. А теперь пейзаж украсил еще и таинственный замок,
построенный  на  самом  краю пропасти,  придавая  ему  несколько мистическую
окраску.
     Чуть  дальше   в  лес  находилось  прозрачное  Голубое  озеро,  которое
облюбовали горожане для  летнего отдыха. Мы тоже знакомой дорогой проехали к
нему.  Сегодня  здесь  было удивительно людно.  Люди  с семьями  и  машинами
расположились у изогнутых берегов, кто ближе, кто  дальше. Некоторые снимали
крохотные  домики на  день  или  два.Мы  остановились  чуть  поодаль. Легкий
ветерок приятно обдувал, теребя волосы. Хорошо!
     Ева побежала к озеру, а я помогала Дану раскладывать на траве покрывало
и доставать еду из корзины. Вернулась Ева, и мы вместе принялись за еду:
     - Дан, ты умница. Устроил нам  такой замечательный завтрак! - похвалила
его я.
     - Я старался,  - ответил Дан и предложил,  -  Девочки, а давайте  после
завтрака сходим к новому замку и поближе рассмотрим его.
     -  Точно, замечательная  идея,  -  подхватила  Ева, - Как бы нам еще  и
посмотреть,  что  там  внутри?  Может  быть,  удастся  познакомиться  с  его
засекреченным хозяином?
     - Кто знает, - задумался о чем-то Дан.
     - Меня просто  так и  тянет  к этому  замку, - призналась Ева,  - я уже
несколько раз останавливалась рядом с ним, и, представьте, даже искала вход.
Но почему-то я его не нашла. А то бы уже давно познакомилась с хозяином. Или
хотя бы со строителями.  Мне кажется, что это кто-то из наших решил поиграть
со всеми в  прятки. Кому бы это могла прийти в  голову такая дурацкая мысль?
Может Штайльману?
     - Да  что ты, -возразил Дан, - я прекрасно знаю Штайльмана, он на такое
не способен. Я все-таки  склоняюсь к  мысли, что владелец замка не из нашего
города. Не  стоило тебе  гулять  здесь  одной, это  небезопасно,  -  ласково
пожурилон Еву. Она недовольно сморщила нос.
     -   Это    наверняка   какой-нибудь   эксцентричный   богач,   решивший
удовлетворить свои тайные мечты, - вмешалась я.
     - Ну что, пойдемте посмотрим на него? - спросил Дан, поднимаясь.
     - Давай, - последовала его примеру Ева.
     -  Ребята,  что-то мне не  хочется туда идти, даже  не  знаю почему,  -
сказала я.
     -  Не будь  занудой, - ответила Ева и  решительным шагом  направилась в
сторону замка.
     Дан  протянул мне руку, чтобы  помочь  встать с травы.  И  мне пришлось
пойти с ними. На  ходу я заплела распустившиеся волосы в  косу, что-то ветер
задул сильнее и растрепал их.
     Мы  медленно  подходили   к  замку.   Чем  меньше  оставалось  до  него
расстояния,  тем больше  он меня отталкивал. Гротескный вид здания говорил о
непомерной гигантомании архитектора. Ева и Дан отошли от меня, приблизившись
к  мрачноватым  стенам  из  темно-серого  камня.  Я обратила  внимание,  что
наибольшая часть окон и балконов выходили к пропасти,  и всего лишь немногие
располагались  на  уровне  приблизительно  третьего этажасо стороны  дороги,
таким образом, не позволяя случайным прохожим увидеть внутреннюю часть дома.
     Лепные украшения при  более внимательном рассмотрении казались похожими
на  всевозможные  символы,  удивляющие  своим количеством  и  разнообразием.
Однако все они также  находились  на достаточно большой  высоте,  что мешало
увидеть детали.  Но мнепоказалось, что в своем хитроумном переплетении здесь
можно было найти любые символы,  существовавшие в  разные эпохи и  в  разных
государствах - от серпа и молота до мальтийского креста.
     Вокруг здания не было  и намека на  ограду или знаки, предупреждающие о
запрете приближения к нему. Я обратила внимание, что Дан и  Ева, удалившиеся
от  меня  метров  на двадцать вперед,  что-то  с  интересом рассматривают на
западной стороне.
     Замок не подавал признаков  наличия обитателей, хотя, впрочем, это было
естественным,  ибо в  некоторых местах  еще можно было заметить строительные
недоработки. ВдругЕва крикнула:
     - Мария, иди скорей сюда!
     Я подбежала к ним, спросив:
     - Что ты там увидела?
     - Смотри, - показала рукой Ева, - здесь есть дверь.
     Я  повернула  голову   и  действительно   обнаружила  огромную  дубовую
дверь,немного приоткрытую:
     - Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь, - заметила я.
     -  Давайте зайдем?  - прошептала  Ева, охваченная любопытством, - может
удастся познакомиться с хозяином.
     - Ева,  прекрати  говорить глупости,  нас сюда никто  не  приглашал,  -
ответила я.

     Словно  откликнувшисьнамои слова, налетел  порыв ветраи сильнее  открыл
дверь, скрипнувшую новыми, еще не смазанными петлями.
     - Мы ведь не посягаем на чужую собственность. Что тут такого? Мы просто
хотим познакомиться с новым соседом, - настаивала Ева.
     - А может быть внутри никого и нет, - вмешался Дан.
     Дверь, похоже, обладала не только петлями, а еще и ушами, так как будто
бы желая отбросить все наши колебания, распахнулась почти настежь. Ева, а за
ней и Дан ступили на порог дома.
     - Стойте, ребята, куда вы? - только и успела крикнуть я им вдогонку, но
они уже скрылись в темном проеме. Мое сердце почему-то сжалось, однако  я не
хотела бросать их одних и тоже вошла в замок.
     Чувство  реальности исчезло  вместе  с солнечным светом, так как легкий
порыв ветра, прикрыл за мной  дверь, но  не до  конца. Мне показалось, что я
попала  в сказку, в  жилище великана. Все  вещи вокруг  меня  - а  помещение
напоминало  собой  прихожую  -  были  невероятно  больших размеров:  стулья,
изящная тумбочка, старинный  шкаф.  Отсутствие освещения не позволяло хорошо
рассмотреть обстановку, но и  увиденного было  достаточным, чтобы  мы, трое,
замерли в ошеломлении. К Дану дар речи вернулся к первому:
     -  Давайте пойдем  дальше?  -  предложил  он  и, не  дожидаясь  ответа,
направился по  лестнице вверх, откуда лилась струйка света. Ева и я пошли за
ним.  Ступени лестницы были настолько  для меня  высокими, что мне, при моем
маленьком росте, приходилось прилагать достаточно усилий, чтобы  переступать
с одной  на другую. Замок  обволакивал собою,  создавая ощущение иллюзии или
сна, когда не хочется  просыпаться. Мы вышли  в  огромный просторный  зал  с
широкими светлыми окнами. Он еще не  был обставлен, однако  на стенах висели
картины.  Пол из  зеркальных  плит увеличивал и  без того  не малую  комнату
вдвое. Мы,  затаив  дыхание, смотрели  на  свое  отражение  в полу, потом  я
подняла  голову и  начала  рассматривать картины. Все  они были в  массивных
рамках, представляющих собой тонкую ювелирную работу -  сложное переплетение
золотых нитей с крупными драгоценными камнями.Да и были ли это картины? - Не
знаю, они были будто живыми. Их можно было бы принять за экраны телевизоров,
если бы  не один факт. Когда  я  подошла к  "картине" с  натюрмортом в стиле
итальянских художников Эпохи  Возрождения, от нее  повеяло запахом  фруктов,
изображенных  на  холсте,  легкая  занавеска  на  фоне, казалось,  чуть-чуть
колышется  от ветра, идущего из глубины картины. Я отдалилась от нее, запахи
исчезли  вместе с ветерком.Справа от меня  висел Мане. А может и не он, хотя
его стиль,  рука его. Картина изображала группу отдыхающей  молодежи на лоне
природы.  Так  все похоже  на  что-то и  свежо одновременно. Дан  подошел  к
картине,  и мне показалось,  что одна  из полуобнаженных девушек  с картины,
кокетливо подмигнула ему и улыбнулась. Мне стало не по себе. Я  много читала
о  мистике,  но  встретиться с ней  посреди бела дня  в  родном городе, было
невероятным.  Дан  и   Ева  устремились  по  залам,  очарованные   странными
картинами, не  в силах  промолвить слово. Общее  впечатление  от картин было
таким, будто ходишь по музею работ, написанных или скорее только задуманных,
таящихся  в  мечтах  великих авторов.  Мне  все  больше не нравилось  здесь,
несмотря на  великолепие волшебных творений. Однако ни Дан,  ни Ева меня  не
слышали, и я шла за ними, пытаясь не поддаться колдовской атмосфере замка, и
не впасть в  забытье,  в то время как мои  двое спутников ходили,  словно во
сне. Чем дальше мы заходили вглубь дома, тем труднее мне  было не терять так
называемую "точку  сборки" и  держать  свое  сознание под контролем. Вдалеке
послышался стук молотка - значит, кто-то здесь работал.
     Я схватила за руку Дана. Мне пришлось встряхнуть Еву:
     - Ребята,  мы уходим отсюда! Здесь что-то не так.  Здесь все не так!  -
пыталась я достучаться до них.
     Затуманенным взором они оба  посмотрели на меня, не видя, и постарались
было пойти дальше. Комнаты, ведущие одна в другую, казалось, не имели конца.
Я схватила их обоих за рукава и взмолилась:
     - Господи, помоги мне! Господи!
     Дан  встряхнул головой, словно сбрасывая с  себя пелену нереальности  и
прошептал:
     - Как мы сюда попали?
     -  Пойдем,  Дане, пойдем, -  уговаривала его я,  увлекая  их в обратном
направлении.
     Внутри себя я  почувствовала  странную невидимую борьбу за  свою волю и
волю моих друзей,  уже готовых отдать ее  неведомой силе иллюзии. Но  в этот
миг эта  сила,  противостоящая нам,  вдруг  вырвалась наружу, разбушевавшись
из-за оказываемого ей  сопротивления.Мощный удар ураганного  ветра вышвырнул
нас  словно песчинок из  окна замка, солнце померкло  в  сгустившихся черных
тучах. Ветер  усиливался, подхватывая все  на своем пути, заворачивая людей,
отдыхающих  неподалеку, ветки,  птиц  в  огромную  воронку,  затягивающую  в
пропасть.   Оказавшись  на   земле,   я   пыталась   ухватиться  за   траву,
сконцентрировав все  свое Я, чтобы не подчиниться  ему. Очнувшаяся вдруг Ева
схватилась за меня, как за последнюю  соломинку, тоже сопротивляясь урагану.
В  ту же секунду я увидела, что черный  смерч подхватил  Дана, как песчинку,
его лицо неестественно исказилось,  и  вместе с другими тело Дана унеслось в
пропасть. Силы, казалось, вот-вот оставят и меня, как внезапно буря затихла,
оставив только нас с Евой на склоне у самой пропасти, величественно-зловещий
замоки  режущую  ухо  тишину,  оборвавшую  крики  людей. У  Евы был жалкий и
растерянный вид, наверное, и у меня тоже, пустота проникала в сердце. Но тут
искра надежды  озарила мои мысли - может быть, кто-то спасся, хоть и  ранен,
но жив, зацепившись за ветви  деревьев,  растущих между скалами.  Может быть
Дан  еще  жив?!  Надежда  подтолкнула  меня  подобраться  к  обломку  скалы,
выступающему над бездонной впадиной.  Я молилась  всей  душой, всем сердцем,
всем  своим существом: "Господи,  верни их, дай  мне силу спасти их, помоги,
Господи!" Я кричала имя Бога так громко, как только  могла, чтобы он услышал
меня. Эхо подхватило мой голос и произошло чудо!
     Белое  сияющее облако,  напоминающее  двух  ангелов, поддерживая  Дана,
поднимало его вверх,  а чуть ниже подобные облака несли людей, повергнутых в
пропасть вместе  с ним. Великое множество людей поднимали вверх силы Света в
сопровождении  солнечной  манифестации  радуги,  создававшей  свод   светлым
сонмам. Дан был  первым. Я  почувствовала, как Ева тронула  меня за плечо, я
оглянулась, вне себя от радости и волнения:
     - Ева, теперь скажи, что  ты любишь его, и все  спасутся!  Только  одно
слово...
     И в ответ вдруг раздался истеричный вопль Евы:
     - Но я не люблю! Не люблю! Не люблю!
     Радуга померкла,  и  волшебное  видение исчезло  вместе с Даном и всеми
людьми, растаяв в  долю  секунды. Я опять бросилась к краю пропасти - ущелье
заполнил серый туман или дым, не позволяющий видеть ничего на дне. Пустота и
тишина  воцарились вновь. Я обернулась, Ева билась в рыданиях, упав в мокрую
траву, закрыв лицо руками. Я только  сейчас  заметила, что я  тоже  промокла
насквозь - оказывается, буря сопровождалась еще и  дождем.  Да, впрочем, все
равно.
     Обессиленная я медленно пошла к  дороге, без единой мысли в голове. Все
остановилось. Время не имеет значения,  когда рядом нет любимого человека...
Еле таща ноги  по  дороге, я осознала, что люблю Дана, как друга, как брата,
как единственного мужчину в моей жизни, которого больше НЕТ.
     А Ева - она не смогла солгать, первый раз в жизни не смогла солгать - и
ложь все равно не спасла бы никого - перед Богом не лгут.
     А его НЕТ. Нет слез. НЕТ МЕНЯ.

     Я шла  по  дороге,  не  замечая, как  природа  стирала  следы  урагана,
защебетали  птицы,  солнце  вновь  начало  ласково  пригревать,  зашелестела
зеленая листва, рассказывая о жизни, а  не о  смерти.  Смерти нет, - шептали
ветки. Смерти нет - вторили им птицы на разные голоса. Смерти нет - говорило
солнце, ласково пригревая мою щеку. Смерти нет - напевал мне в уши ветерок.
     Мой разум твердил: "Он умер - я мертва".
     И тут мое сердце взбунтовалось против разума: "Я люблю его - но я жива!
Я буду жить, и он жив во мне! Невозможно разделить две любящие души навечно,
они  только  расстаются на  время, чтобы,  преодолев препятствия,  в будущей
жизни  воссоединиться вновь  и узнать  друг  друга! Вечно существует  только
Любовь! Что такое Время в сравнении с Любовью - его нет!!!
     Сознание возвращалось  ко  мне, а вместе с  ним  и силы. Ничего  так не
отнимает их, как отчаяние! Прочь, Отчаяние! Я развернулась и пошла обратно -
Ева осталась одна. Я не  буду  винить ее. Ее душа еще слишком молода,  чтобы
познать любовь! Теперь  я уже  почти бежала в обратном направлении, с каждым
шагом  чувствуя прилив энергии, наполняющей  меня, словно  китайский  сосуд.
Музыка сфер звучала во мне серебристым звоном.

     Вдалеке  я узнала  одиноко  бредущую фигуру  Евы. На  фонеостроконечных
горных  вершин вырисовывался  вызывающий контур  замка. Меня  не  интересуют
более  иллюзии,  нет  ничего   интереснее  самой  Жизни.  Господи,  дай  мне
достаточно  Веры, чтобы собой показать это - Твоя  Любовь безгранична,  Твоя
Сила непобедима, Твоя Мудрость неисчерпаема!

     Я подошла к сестре и обняла ее. Глядя на меня, она постепенно приходила
в себя. Я не помню, сколько мы так стояли на обочине дороги. Потом, взявшись
за руки, мы решили возвратиться домой на джипе Дана.
     Ничто не указывало на недавний разгул стихий - возле озера собрались на
отдых  другие люди с  семьями и друзьями. Белый  джип мирно стоял  на  своем
месте, лишь высыпались и подавились  в корзине  фрукты,  заботливо вымытые и
уложенные  Даном. Я завела машину, подобрав корзину перед этим, и  заметила,
как  покраснели  глаза Евы.  Мы  не  спеша выехали с опушки на  дорогу перед
замком.
     Легкое  покрывало  сумерек  ложилось  на  Землю  с  востока, на  западе
закатные  краски,  разлитые  на небесной  палитре, освещали  последние  часы
уходящегодня.
     В который раз проезжая мимо злополучного  замка, я притормозила, увидев
у его  стен две фигуры. Ева удивленно  вскрикнула. При свете  фар  мы смогли
рассмотреть, что это были наши  друзья -  Александр и Таня.  Я притормозила,
Ева  вышла  к  ним,  чтобы  поприветствовать.  Таня  радостно  кинулась  нам
навстречу.  Они  недавно  поженились  и  теперь   всюду  ходили  неразлучно,
наслаждаясь присутствием друг друга.
     - Что вы тут делаете?  - спросила Таня, улыбаясь, -  А почемуу вастакие
грустные лица?
     - Это долгая история, солнце, - ответила ей я, - потом расскажу.
     - А мы  с Таней  решили поближе познакомиться  с  этим  чудо-замком,  -
вступил в разговор Александр, -  мы уже около получаса ходим  по кругу и  не
можем обнаружить вход, представляете?
     - Боже мой, - заговорила  Ева, - и  вы туда же! Бросайте  эту идиотскую
затею, лучше поедемте отсюда подальше!
     - Да что с  вами,  в  самом деле? - удивилась  Таня, -  Неужели  вам не
любопытно?  Все интересуются этим  домом,  только никто ничего  про него  не
знает. Вот мы и решили посмотреть своими глазами.
     - Таня, девочки, идите сюда,  - позвал Александр,  отошедший  от нас на
несколько шагов, - я, кажется, нашел вход!
     - Нет,  не  ходи туда! - закричали мы с Евой в два голоса, но, как и  в
предыдущий раз - было поздно.
     Александр, а вслед за ним и Таня проскользнули вовнутрь каменных стен.
     -  Так,  история  повторяется,  -  сказала я  себе, стараясь  сохранять
спокойствие. - Ева, пошли за ними, мы еще успеем их вернуть.
     Я ступила в  темный проем вновь гостеприимно  зазывающей двери, не веря
сама себе,  что кошмар может повториться. Но нельзя войти дважды в одну и ту
же  реку.  Услышав шум шагов позади себя, я обнаружила, что  Ева,  переборов
страх,  последовала  за мной.  Таня и Александр стояли  посреди  все той  же
"небольшой" прихожей с гротескной огромной мебелью. На  этот  раз здесь было
светлее,  чем  днем.  Из-за  соседней двери,  открытой почти наполовину, шел
свет. Александр  и  Таня, а  потом и  мы  с  Евой прошли в просторную кухню.
Источником  света  был  камин,  огонь  пылал  в  нем,  разгораясь  все  ярче
голубоватым  пламенем, потрескивали дрова. Деревянные столы и лавки, а также
вся остальная  утварь  еще пахли свежей древесиной, хотя абсолютно все  было
выполнено в строгом соблюдении средневекового стиля, вполне соответствующего
самому замку.
     -  Ребята, посмотрели,  и  хватит, - я взяла за руки Таню и Александра,
как воспитатель детей в детском саду, - мы уходим.
     На  наше счастье  Замок еще не успел окутать их своей магией иллюзии. У
меня, кажется, и вовсе выработался на нее иммунитет, так как ничего похожего
на утреннее чувство не появлялось во  мне. Мы развернулись к выходу.  Однако
так просто нам было не  суждено  покинуть это место. В дверном  проеме будто
из-под земли выросла  гигантская тень хозяина. Он сделал шаг в нашу сторону,
и  мы смогли лучше разглядеть его - ростом более двух метров, он  походил на
крепко  сбитого лесника  с окладистой бородой  и тонким  крючковатым  носом.
Одежда его, как ни странно, походила на ватную телогрейку. Несмотря на лето,
на нас вдруг повеяло от  него ледяным  холодом, и мои спутники  оцепенели за
моей спиной. "Лесник" заговорил вдруг неожиданно тонким скрипучим голосом:
     - Непрошеные гости! Кто вас звал сюда?!
     - Извините  меня  и моих  друзей,  мы уже уходим, вышло  недоразумение,
-поспешила ответить за всех я.
     - Как бы не так! - проскрипел "лесник" и сделал в нашу сторону движение
рукой, ударная волна  от  которой отбросила нас четверых в  угол  комнаты. Я
поднялась на ноги,  собирая  всю  волю  в  единый  сноп. Не  задумываясь,  я
взглядом  отшвырнула   "лесника"  в   противоположный  угол,  потом   только
удивившись, как это у меня получилось. Он вскипел от ярости.
     - Извините, - опять повторила я, - мы не задержим вас более.
     - Я покажу тебе  твою слабость! - воскликнул мой соперник. По мановению
его руки в воздухе рядом с  ним появилась бледная фигура  Дана, напоминающая
собой галограмму. В голубоватой дымке  он был неподвижен, будто скован, лишь
глаза Дана были устремлены ко мне с живой мольбой.
     - Прояви же свою силу, - захохотал хозяин всей этой фантасмагории.
     "Нет ничего сильнее Любви", - эти слова молниеносно озарили мой  разум.
"Я  не воспылаю к вам  ненавистью, как  вы того  хотите, господин Дьявол", -
мысленно  сказала  я.  И  в  молчании я наполнялась  спокойствием,  чувствуя
Любовь, частицами света исходящую из моего сердца. наполняющую  собой каждую
мою клетку, расширяющуюся во вне, из моего тела, становясь физическим тонким
Светом. Он  стал поглощать собой все вокруг - моих друзей, Дана, мистическую
комнату.  И в тишине спокойствия  иллюзия  рассыпалась на  глазах  - сначала
опали  энергетические оковы  Дана, его тело постепенно возвращалось к своему
естественному состоянию. Любовь заполнила собой  все, "лесник" сьеживался до
тех  пор,  пока  не растаял, как  прах.  Стены  и  мебель  растворялись, как
снежинки на ладони.
     Через несколько мгновений мы уже стояли на зеленой опушке. Замок исчез.
Люди,  казавшиеся  погибшими  днем  в   буйстве  урагана,  с  веселым  шумом
собирались  домой  с  пикника, в  их памяти не  было ничего,  кроме  чудесно
проведенного выходного дня  на природе. Александр и Таня стояли, не  в силах
вспомнить, как они оказались здесь.
     А я смотрела на Дана, и слезы радости  текли  по моим щекам. Его  глаза
говорили  с  моими, и больше  ничего не существовало  для нас,  кроме  этого
молчаливого разговора. Молчание прервала Ева, кинувшаяся было к Дану:
     - Дан, дорогой...
     - Прости, Ева, - прошептал он ей, подошел ко мне и взял меня за руку, -
Почему я так долго не видел тебя? - тихо спросил он.
     - Всему свое время, - чуть слышно ответила я. Не отпуская моей руки, он
увлек меня за собою по дороге в город, забыв о Еве, о машине, обо всем.
     Мы шли  рука  об  руку, не произнося  ни  слова.  Тепло  его руки могло
сказать мне больше. Вдруг он остановился и, посмотрев мне в глаза, сказал:
     - Ты чувствуешь мою Любовь, как я чувствую твою?
     - Да.
     - Знай, я всегда буду с  тобой рядом, как  далеко бы мы ни были друг от
друга, в какой бы из жизней мы не встретились. Ты понимаешь меня?
     - Да, - ответила я.
     -  В твоей жизни начинается новый путь, почувствуй  тепло моей руки - я
даю тебе  силу, чтобы  преодолеть его для  нашей будущей встречи. Чувствуешь
Любовь в моей ладони?
     - Да.

     И в этот момент я открыла глаза... Моя ладонь казалось только выпустила
чью-то руку из своей,  еще  храня ее  тепло. "Не  может быть, чтобы все  это
только приснилось!!!" - подумалось мне.  Я закрыла глаза и на  секунду вновь
увидела лицо Дана. Он, улыбаясь, сказал мне:
     - Я люблю тебя! А теперь тебе пора возвращаться!
     Он исчез. И я больше не смогла вернуться в этот волшебный сон.
     Где  правда  в нем?  Где  вымысел? Я  посмотрела на  свою  ладонь,  она
разжалась и отдала остаток тепла рождающемуся дню.





     Когда я  впервые увидела его на испещренном помехами экране телевизора,
мне стало не по  себе. Это лицо чем-то отталкивало и одновременно привлекало
так, что невозможно  было оторваться. Я сидела и  прислушивалась к странному
чувству внутри  себя. Мне было  неясно, что хотел мне сказать мой внутренний
голос.  Его  лицо крупным планом.  Глаза. Чуть  глубоко  посаженные, темные,
непонятные, знакомые,  притягивающие. Я  встряхнула головой, чтобы  сбросить
чувство  оцепенения. "Что это я  вдруг?" -  стало мне  смешно. Я переключила
канал  - досмотрелась  до  ряби в  глазах.  И сразу  же переключила обратно.
Глаза... Наваждение. Раздражение,  что странно и непонятно. По крыше  стучал
животворящий весенний дождь, несущий силу вновь рожденным цветам и деревьям.
     Прошло несколько недель, я открыла журнал и узнала то же лицо. Ощущения
повторились до малейших деталей: не хотелось смотреть в эти глаза и  не было
сил оторваться. Из любопытства я прочла скупую статью о нем: все, как всегда
-  знаменитый,  богатый,  талантливый, загадочный.  Ничего нового.  Все  это
досаждало  мне, ибо я не представляла себя чьей-либо фанатичной поклонницей.
Дни и месяцы шли своей чередой, предлагая уроки и ситуации, ответы и вопросы
- будничные и  философские.  Но  один вопрос оставался  открытым,  время  от
времени напоминая  мне о себе, - кто этот  человек  - Майкл  Твист, актер  и
режиссер, сценарист и продюссер.
     * * *
     Однажды  июльским вечером  моя  подруга Танюшка и я сидели  на  широком
диване, обсуждая дневные новости, разморенные и немного  ленивые от  летнего
зноя. Мы уже истощили  все запасы холодного кваса в  холодильнике  и  теперь
принялись  поглощать  содержимое  тарелки,  наполненной  спелыми  вишнями  и
тепло-румяными абрикосами. Жара  стояла невыносимая, ни ветерка не слетало с
посиневшего южного неба.
     - Я включу телевизор, ладно? - спросила Таня, отправляя в рот очередную
запотевшую от холода вишенку.
     - Давай, - согласилась я.
     Шел фильм с его участием.
     - О-о-о, Майкл Твист! - завопила не своим голосом Танюшкина племянница,
чуть не  сбив  вазу  с  пунцовыми  розами со  стола,  летя к  телевизору.  -
Обожа-а-ю!
     - Тише! Весь дом разнесешь, - посетовала на нее Таня.
     Я пересела  поближе  к  экрану  на ковер,  не забывая о фруктах.  Сюжет
фильма был  захватывающе  необычным. Мы  замолчали,  глядя  на экран.  Герой
Майкла  говорил  со  своей возлюбленной. Его лицо  показали крупным  планом.
ГЛАЗА...  Вспыхнуло  видение,   окатившее  меня,  будто  ледяным  душем.  Во
мгновение  ока я поняла,  что  знаю этого человека целую  вечность из длиной
вереницы  прошлых  жизней.  Мы встречались и  расставались,  умирали  в один
момент друг за другом, или кто-то один оставался жить  в печали без другого.
Перед глазами сама собой всплыла сцена  войны: "Я иду по разрушенным  улицам
города. По небу,  как громадные жуки, летят  самолеты, сея хаос вокруг себя.
Внезапно я вижу, как за  много километров от  меня,  на  далеком поле боя ОН
падает  на   землю,   покрытую   грязно-белым  полуталым  снегом,  сраженный
молниеносной вращающейся пулей в  самое сердце.  Секунда, и  жизнь  покидает
его. Чувство  разрыва  в моей груди болью разливается по всему  телу. Взрывы
раздаются все ближе и ближе, но в тумане горя я не иду в бомбоубежище..."
     Все  это так  живо встало в моей памяти, что  я,  пораженная,  не могла
пошевелиться. Я дрожала словно  от холода. Таня помахала рукой  у меня перед
носом:
     - У-у! Ты где? Что с тобой?
     Я будто очнулась, обнаружив, что Таня и Маша, ее племянница, смотрят на
меня удивленно и встревожено.
     - Ты что, привидение увидела? - хихикая спросила Маша.
     - Почти... - серьезно ответила я.

     Теперь я смотрела на  Майкла совсем иначе, внимательно наблюдая, как он
движется,  смеется,  разговаривает  где-то  за  далеким экраном  телевизора,
думая: "Он - совершенство". "А мне еще так далеко  до этого!" - понимала я и
с остервенением  бросалась читать книги, учить языки, постигать неизведанное
и просто делать зарядку.
     Интернет - мир у кончиков пальцев - открыл мне доступ к информации  обо
всем,  что творится  в мире  и,  конечно,  о  нем. Признаюсь  честно,  порой
недозволительные мысли проникали в мою голову: "А вдруг мы  встретимся с ним
в этой жизни?"
     * * *
     Увядающие  картины  осени  принесли  с  собой  грусть,  которая  иногда
охватывала  все мое  я, утопая  в мыслях,  что  все попусту, что я, пожалуй,
все-таки безумна, и мы никогда не увидим друг друга. Непослушные слезы  сами
собой  текли из глаз. Но как все проходит, и  это проходило. Кленовые листья
отражали цвет солнца, потом съеживались под крупными каплями холодного дождя
и расставались с деревьями. Летящие паутинки повисали на тоскливо склоненных
головках астр. Буйные  краски  постепенно  растворялись  в  непрекращающихся
водяных струях, омывающих  Землю  перед долгим сном.  А с ними и мой  эгоизм
исчезал. Я просто любила ЕГО! Я была счастлива его радостью! Во мне бушевали
противоречия, точнее, разум спорил с сердцем:
     - Ты сошла  с ума,  у тебя плохая наследственность!  Все  это  дурацкие
выдумки! Вы не можете быть вместе. И даже если ты и добьешься встречи, он не
узнает тебя... Его окружает столько прекрасных женщин.
     - Мой дорогой  мальчик, - пело сердце в  ответ, распускаясь, как цветок
на все тысячи лепестков.
     -  Какое ему дело  до тебя? Что ты сможешь  сказать ему? Что ты  можешь
дать ему?
     Сердце  танцевало в  головокружительном  вальсе,  сверкая  бриллиантами
чистой энергии, и говорило:
     -  Я буду  беседовать только с  его сердцем,  которое тоже  умеет петь.
Посмотри, какой Любовью к людям полны его глаза! Какие  бесценные  дары таит
его улыбка, способная открыть сердца бесконечного множества людей...
     - Да, это так.  Не буду  спорить, -  перебивал строгий  разум, - но  ты
пьяна от любви, а сознание всегда должно оставаться с тобой, надо рассуждать
трезво!
     Сердце удивленно возражало:
     -  Но  я  никогда не разлучаюсь  с сознанием,  я подсказываю  ему,  что
делать, когда разум заходит слишком далеко!
     - Но он никогда не узнает тебя! Реальность далека от твоих мечтаний! Ты
даже не можешь  встретить его  на самом деле. Что твои сны,  безумная? Пусть
они прекрасны, но это только сны. В настоящей жизни, далекой  от иллюзий, ты
ходишь на  работу, заботишься  о семье,  читаешь,  учишься, ходишь в гости к
друзьям. Но ЕГО там нет - молчаливая фотография или видеокассета, только они
питают твои иллюзии. Вы не можете увидеться!
     - Лозунг Майкла: "Нет ничего невозможного..."
     - Это не о тебе! Он совершенен. Он творит чудеса своим искусством!
     - Но нет ничего чудеснее Любви! - восклицало сердце.
     Они долго спорили друг  с другом,  но, стоило лишь увидеть его образ, и
почти всегда побеждало сердце. Разум ворчал в ответ:
     - Ну, хорошо, если  ты станешь столь  же совершенной,  как он, то может
быть...  вот ты  научишься  летать, как птица, ...  то все возможно на самом
деле. Однако, попробуй, научись.
     Подобные дискуссии  происходили  между  ними  регулярно.  Когда  сердце
одерживало победу, я ликовала. Я пела и танцевала, казалось, я  не ходила, а
летала. Я  делилась любовью  со всеми, и  люди, окружающие меня, чувствовали
ее. Я не могла не  отдать каждому хотя бы частицу,  свой  маленький  кусочек
счастья.
     Я была уверена, что Майкл тоже знал, что такое Любовь.
     Случалось,  что  победа  была за  разумом,  и  сердце  тихо  увядало  в
монотонной  боли,  все  окрашивалось  серыми  тонами  печали.  И  когда  все
приходили  ко  мне  за своей крупицей счастья,  вдруг  не  находили его, они
получали вместо света тихие  молчаливые капли грусти. И тогда  кто-нибудь из
них, моих замечательных друзей, просто людей, которые меня окружали, пытался
поддержать меня. Как люблю я их! Их  так много - простых и сложных,  умных и
наивных, веселых и задумчивых,  трезво  мыслящих и витающих в облаках, и все
они  -  мои  любимые  друзья,  даже  незнакомые!  Чувствуя  мою  печаль, они
старались  возродить мое сердце,  принося взамен  тепло  своих. В  ответ  на
улыбку,  доброе  слово, ласковый взгляд, малюсенький подарок, просто желание
сделать приятно, мое сердце омывалось в их любви и заботе, как в хрустальном
ручье, и не болело больше.
     Прозрачные крылья вновь раскрывались за моей спиной, готовые нести меня
над всеми горестями и препятствиями к моей Любви.
     * * *
     Зимой  все  изменилось,  при  мыслях  о  Майкле  во  мне  вдруг   стала
просыпаться пустота. Вьюга и завывающий в щелях окон ветер приносили с собой
смутную тревогу. Не зная,  в чем  дело, я понимала, что с ним что-то не так.
Увиденное внезапно интервью по телевизору  пролило свет на мои предчувствия.
Я  не узнала  Майкла  в больном и  бесконечно  одиноком человеке, беспомощно
сидящем напротив журналиста. Его расспрашивали о личной жизни, правда ли то,
что он  расстался со  своей невестой, правда ли то, что  у него нет  друзей,
правда  ли... Казалось, каждое слово и каждый вопрос причинял  ему боль.  Ни
единой энергетинки не было в его печальном взгляде. Вся его внутренняя мощь,
так  восхищавшая меня,  растаяла, как  дым. Я  растерялась и заплакала тихо,
чтобы  никто не услышал в  соседней  комнате,  слезы  душили  меня. Передача
закончилась,  но я плакала и плакала, истекая энергией, пока последние  силы
не  оставили меня.  Где-то  в  темноте хрипло  лаяла собака, стучала  крышка
фонаря,  раскачиваемая ветром.  Утром  я  еле  поднялась  с  кровати, ощущая
многотонный груз, опустившийся мне на плечи.
     С этого момента все мои  мысли постоянно уносились к нему.  В Интернете
то и дело появлялись критические и язвительные статьи о Майкле, неприятности
постигали его одна за другой, он сильно поправился и постарел лет на десять.
Даже поклонники в "чате" будто ополчились против своего кумира.
     Господи, что я могу сделать, чтобы помочь ему?! Я мучительно  думала  и
думала,  не в силах расслабиться. Проходя километры по заснеженным безлюдным
аллеям  и  улицам,  я старалась  догадаться: "В чем его  ошибка? Как  я могу
сказать ему, что он не один на этой Земле?!"
     * * *
     Никогда  вопросы не остаются без  ответов. Солнце  растопило  замерзшие
лужи  и  на  пустырях  появилась  первая  дерзко-зеленая  травка,  дразнящая
заснувшие сугробы  в густой  тени  домов.  В один из  таких ярких  улыбчивых
весенних дней  мне в руки попалась книга о телепатии, я начала листать ее, и
мой  палец  остановился  на  странице,  подробно  описывающей,  как передать
другому человеку сообщение. Я с жадностью принялась читать. Вечером попросив
Бога о разрешении, я попыталась было реализовать все прочитанное. Но у  меня
ничего не вышло. Я засомневалась, а имею ли я право, не вмешиваюсь ли  я без
спроса в чужую волю? Я  размышляла над этим мучительно не одну неделю, когда
вдруг однажды  я  почувствовала, что он  на грани, и решила попробовать  еще
раз. Однако,  сколько бы  усилий  я  не  прилагала, у  меня  не  получалось.
Почувствовав  бесконечную усталость,  незаметно  для себя  я  погрузилась  в
забытье.
     Когда  черный туман  сна рассеялся, я  тихонько,  чтобы  никто меня  не
увидел, пришла к  себе в офис. На столе  лежал мобильный телефон.  Мне нужно
было  дождаться  звонка от посреднической компании. Казалось, время покинуло
это пространство. Воздух остановился посреди комнаты, ветер застыл за окном,
наклонив деревья и забыв отпустить  их. Только я и  телефон. Я думала о том,
что  этот  звонок  мне  очень  дорого  обошелся.  Я с  трудом  смогла  найти
посредников,  взявшихся за  дело, столь  интересовавшее  меня.  После долгих
переговоров мне наконец позволили воспользоваться этой линией.
     Звуки  моих шагов тонули в сером  ворсе ковролина. Еще один шаг, еще...
Резко  затрезвонил телефон в тишине пустого офиса.  Я бросилась к нему, едва
не опрокинув  стул,  стоящий между  мной и  телефоном. Я схватила  трубку  и
буквально закричала:
     - Алло! Я слушаю!
     -  Г-жа  Назаретова?  -  спросил приятный женский  голос  на английском
языке.
     - Да, да. Это я, - поспешила заверить ее  я, чувствуя леденящую  дрожь,
пробегающую по моей спине.
     - Вы заказывали разговор с Г-ном Твистом?
     -  Да,  да,  -  закивала я  головой, поспешив  заверить,  -  я  сделала
предоплату, как было указано в договоре...
     - Все в порядке. Через несколько минут вы будете на связи, - послышался
успокаивающий ответ, - не кладите трубку, пожалуйста.
     - Я жду, спасибо, - я ходила от одного угла комнаты к другому, стараясь
привести свое срывающееся дыхание к нормальному ритму.
     Мысленно я представила женщину, разговаривающую  со  мной: она вышла из
красной машины и пошла  по ночному городу,  сверкающему  мириадами  неоновых
огней  к  большому автобусу,  темной  глыбой  возвышающемуся  над тротуаром.
Где-то  за  ее  спиной  сверкал  переливающийся  разными  цветами  фонтан  с
подсветкой.  Она  подошла  к  высокому,  немного сутулому мужчине  в  черном
кожаном  пальто  с  длинным  шарфом,  обмотанным вокруг шеи.  Он стоял к ней
спиной, похожий  на большую  замерзшую  птицу. Женщина тронула его за плечо:
"Господин Твист, вас  к  телефону".  Он удивленно оглянулся и  с недоуменным
видом поднес мобильный телефон к уху. Я услышала его голос:
     - Да, я слушаю.
     По моему позвоночнику пронесся мощный вихрь, выпрямив мою спину, я чуть
было не задохнулась от волнения:
     - Майкл, ты слышишь меня?
     - Да, я прекрасно слышу, кто говорит?
     Я  собралась  с духом, стараясь вложить  всю себя в слова, произносимые
мною:
     - Майкл, ты меня не знаешь.  Меня  зовут  Мария. Я  из  России. Дорогой
Майкл,  я знаю, что тебе сейчас очень  плохо. Ты  чувствуешь  себя одиноким.
Только  поэтому я звоню тебе, чтобы сказать - я люблю тебя! Всей душой, всем
сердцем! Что бы ты  ни делал, я люблю тебя!  - я перевела дыхание, запрыгали
мысли  "Что  это я все  о  себе?  Не  забыть главное! Как лучше  сказать это
по-английски?!"  - Майкл,  сейчас я скажу самое важное! Бог любит тебя, и Он
всегда с тобой! Не забывай об  этом! Ты можешь сделать  в этом мире  гораздо
больше,  чем ты делаешь! Твои возможности неограниченны!  Ты  не  одинок! Не
забывай о Боге! Ты слышишь меня?
     Сдавленный голос ответил:
     - Да.
     -  С  тобой  Бог,  помни  об  этом! Все. Прощай.  -  Я прервала  связь.
Машинально  с  трубкой  в  руке, я  вышла  из офиса  и...  оказалась в своей
комнате,  у  себя  в  постели.  Я  вся  еще дрожала от волнения,  руки  были
холодными. Граница реальности стерлась. Я села на кровати, встала,  прошлась
по комнате, стараясь дышать глубже, чтобы успокоиться, потом села в кресло и
расслабилась,  наконец.  Мои молитвы были услышаны,  контакт состоялся!  Нет
ничего невозможного!  Огромный камень непомерной тяжести,  давивший  на меня
столько  дней,  рассыпался  в пыль. Я сделала все,  что  в моих силах и даже
больше. От меня теперь более ничего  не  зависит,  - поняла  я. Поблагодарив
Бога за предоставленную  возможность, я заснула спокойным ровным сном. А  по
дороге  на работу  я  увидела,  что распустилось нежной  бело-розовой  пеной
абрикосовое дерево рядом с офисом.
     Немного спустя я прочла в  новостях в Интернете, что Майкл  Твист вновь
бодр и весел, выглядит лучше, чем когда-либо, влюбленная публика от него без
ума, он представит в этом году несколько своих новых фильмов...

     Сработало???!!!

     Мое сердце возликовало.  Будь счастлив, Майкл, неси людям свою  Любовь,
для которой нет границ в твоем сердце и в этом мире!
     Я же останусь здесь, в своем маленьком городке, на краю далекой России,
ожидая, как женщина пустыни, свое счастье. А может я просто сошла с ума?


Популярность: 1, Last-modified: Sun, 28 May 2000 19:37:36 GmT