---------------------------------------------------------------
© Copyright Евгений Козловский.
WWW: http://ekozl.ru
Date: 09 Apr 2015
---------------------------------------------------------------
Принцесса
сценарий четырехсерийного телевизионного фильма
Общая подложка под титры всех четырех серий:
...Вечер, зима, метель...
...Один из московских аэропортов...
...Погода на грани летной: аэропорт могут вот-вот закрыть, но пока
самолеты выпускают и принимают...
...Едва пробивая носовым прожектором мешанину пляшущего снега,
снижается Ту-154, бежит по полосе...
...Диспетчер в своем стеклянном скворечнике говорит в микрофон:
-- Борт 1926, борт 1926, взлет разрешаю. Как поняли?
Пилот в кабине самолета отвечает:
-- Понял, спасибо, -- и поворачивает рычаг...
...Махина самолета трогается с места и уходит вдаль по взлетной полосе,
-- сквозь сетку снега...
...тяжело отрывается от земли...
...исчезает наверху: только цветные лампочки мигают на концах
крыльев...
...Громоздкий грузовик, подобравшись к самолету, останавливается...
...выпускает рабочих...
...и они окатывают крылья и фюзеляж из мощных брандспойтов
размораживающей жидкостью...
...куски льда слетают с дюралевых поверхностей крыльев...
...В ярком свете прожектора подкатывает к самолету, к двери которого
уже подогнан трап, пассажирский автобус...
...и пассажиры, прикрываясь руками от ветра, выходят на открытое
пространства поля...
...толпятся у трапа...
...начинают подниматься в салон...
...И снова какой-то самолет, пробивая прожектором снежную мглу, идет на
посадку...
...касается колесами заснеженной полосы...
...Диспетчер в скворечнике говорит в микрофон,
-- Борт 2874, посадку разрешаю... посадку разрешаю...
...Сквозь пляшущие снежинки едва пробивается свет окон аэровокзала...
...На этом фоне прошли главные титры, завершающиеся заголовком:
"СЕРИЯ ПЕРВАЯ. ДАНИЯ -- ТЮРЬМА"
...Москва. Конец восемьдесят второго: поздняя осень, и уже -- снег,
метель...
...По улице едет маленький красный "Мерседес", за рулем -- молодая
девушка, Маша, наша главная героиня...
...Сзади, на не слишком большом отдалении, "Мерседес" сопровождает
черная "Волга"...
...Внутри -- двое. Один -- ведет машину, у второго в руке -- микрофон
радиопередатчика...
...Маша сворачивает за ВДНХ налево...
...подкатывает к зданию ВГИКа...
...ищет место для парковки...
...выходит из машины, идет ко входу...
...Тот из "Волги", что с микрофоном, нажимает на кнопку передачи:
-- Принцесса вошла во ВГИК...
...Второй, припарковавшись неподалеку, достает из-за спинки сиденья
термос, пакет с бутербродами:
-- Ну, это надолго. У них там какой-то экзамен, спектакль...
-- Всё-то вы, Василий Иванович, знаете, везде-то вы побывали, -- шутит
тот, что с микрофоном, и достает из пакета бутерброд...
...Миновав вахтершу (кивнула ей с улыбкой, та в ответ улыбнулась, как
старой знакомой), Маша вспорхнула по широкой лестнице, пошла полупустым
(кое-где -- группки студентов шушукаются, листают тетради), по вечернему
освещенным коридором, глядя на таблички на дверях, остановилась возле одной,
чуть ее приоткрыла...
...Там, не то в большой аудитории, не то в маленьком зальчике, шел
учебный спектакль ли, отрывок ли: десятка два студентов сидели на стульях и
скамьях вдоль стен, впереди, перед накрытым зеленой скатертью, с бутылками
минералки на ней и стаканами, -- комиссия, человек десять не слишком молодых
людей, среди которых хорошо бы, если б зритель узнал хоть одну из кинозвезд
тех лет. На небольшом помосте, в составленной из универсальных
кубов-параллелепипедов декорации-выгородке, трое студентов играли сцену из
"Гамлета". Сам Гамлет, одетый в черное трико, с короткой шпагой на поясе, --
наш главный герой, Вадим Ракитич; Гильденстерн -- обаятельный юноша
грузинской внешности, Реваз (Резо), -- тоже из главных героев; третий юноша
с совершенно русопятым, рязанским лицом -- Розенкранц...
ГИЛЬДЕНСТЕРН:
Почтенный принц!
РОЗЕНКРАНЦ:
Бесценный принц!
ГАМЛЕТ:
Ба, милые друзья! Ты, Гильденстерн,
Ты, Розенкранц. Ну, как дела, ребята?
РОЗЕНКРАНЦ:
Как у любого из сынов земли...
...Маша тихонько пробирается в зал, находит свободное место на
скамейке, присаживаются. Глаза ее -- при взгляде на Вадима-Гамлета, --
лучатся любовью...
ГИЛЬДЕНСТЕРН:
По счастью, наше счастье не чрезмерно:
Мы не верхи на колпаке Фортуны.
ГАМЛЕТ:
Но также не низы ее подошв?
РОЗЕНКРАНЦ:
Ни то, ни это, принц...
...Камера панорамирует по лицам членов экзаменационной комиссии: ректор
института, почтенный гражданин с лауреатским значком на лацкане строгого
пиджака; мастер курса, знаменитый (желательно) актер: пожилой, явно сильно
пьющий, добродушный, ему очевидно нравится работа его студентов; какая-то
дама; представитель от ГОСКИНО; еще несколько преподавателей; и, наконец,
сравнительно молодой человек, инструктор ЦК КПСС, глядящий на представление,
как борзая, вынюхивающая зайца...
ГАМЛЕТ:
Ну что же, превосходно. Однако что нового?
РОЗЕНКРАНЦ:
Ничего, принц, кроме того, что в мире завелась совесть.
ГАМЛЕТ:
Значит, скоро конец света. Впрочем, у вас ложные сведения. Однако
давайте поподробнее...
...Двое в "Волге" закончили свой импровизированный ужин, водитель
приоткрыл окно и выкинул на улицу, предварительно смяв, бумагу, в которую
были завернуты бутерброды...
...Ветер со снегом подхватили комок, погнали вдоль по улице...
...Водитель откинул сиденье, лег, прикрыл глаза:
-- Не возражаешь -- вздремну? Если она после экзамена поедет к нему, --
нам всю ночь дежурить...
-- И чего им у нее дома не сидится?..
-- Не лежится, хотел ты сказать? А ты разве не в курсе? -- сегодня там
Сам ночевать будет: отпустили из больницы...
-- Ну так на Кутузовском, в квартире...
...Спектакль тем временем продолжается:
ГАМЛЕТ:
Чем прогневили вы, дорогие мои, эту свою Фортуну, что она шлет вас
сюда, в тюрьму?
ГИЛЬДЕНСТЕРН:
В тюрьму, принц?
ГАМЛЕТ:
Да, конечно. Дания -- тюрьма.
...Инструктор из ЦК настораживается: борзая почуяла, наконец, зайца...
РОЗЕНКРАНЦ:
Тогда весь мир -- тюрьма.
ГАМЛЕТ:
И притом образцовая, со множеством арестантских, темниц и подземелий,
из которых Дания -- наихудшее.
РОЗЕНКРАНЦ:
Мы не согласны, принц.
ГАМЛЕТ:
Значит, для вас она не тюрьма, ибо сами по себе вещи не бывают ни
хорошими, ни дурными, а только в нашей оценке. Для меня она тюрьма...
...Инструктор встает: не стараясь делать это тихо. Встает
демонстративно. Ректор скашивает глаз, из-под ладони глядит на Инструктора
Мастер курса... И вообще, внимание практически всех членов комиссии
переключается со сцены на Инструктора. Ребята, однако, -- хоть и оценили
жест Инструктора, -- продолжают играть:
РОЗЕНКРАНЦ:
Значит, тюрьмой делает ее ваше честолюбие. Вашим требованиям тесно в
ней.
ГАМЛЕТ:
О боже! Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя
повелителем бесконечности...
-- Ми-ну-точку! -- громко, бесцеремонно прерывает Инструктор. --
Скажите пожалуйста, молодой человек... Да-да, вы, -- указывает пальцем на
Вадима. -- Что вы имели в виду, когда говорили, что Дания -- тюрьма?
-- Н-ну, -- находится Вадим и с улыбкой заявляет. -- Это не столько
я... это, скорее, Шекспир имел в виду...
-- Оставьте Шекспира в покое! Что нам с вами за дело до Шекспира! Это
вы только что сказали "Дания -- тюрьма". И сказали не просто! Сказали... как
это у вас? С акцентом? С подтекстом? Дескать, Советский Союз -- тюрьма?
Знаете, как это называется? Намеренно! С умыслом вызывать у зрителей
неконтролируемые ассоциации...
Мастер курса поднял голову:
-- А ассоциации разве бывают контролируемыми?
Молодой человек из ЦК обернулся в сторону на Мастера, зафиксировал на
нем свой взгляд:
-- Отлично, Петр Вениаминович. Отлично. Сейчас хоть стало ясно, откуда
у этой антисоветчины ноги растут. Хватит! -- и, резко, чуть не по ногам
членов комиссии ступая, вышел из аудитории, хлопнул дверью.
-- Ну, это он, конечно, не сам... Сам не решился бы... -- негромко
пробормотал Мастер.
Представитель ГОСКИНО тоже встал и направился к двери.
За ним, догоняя, ректор института:
-- Владимир Петрович...
Вадим с подмостков, проводив покинувших зал, спросил:
-- Так нам продолжать? Или как?
-- А какой в этом смысл? -- встал и Мастер. -- Повелитель
бесконечности! Мы ж договаривались эту сцену пропустить, от греха! Вы ж
обещали! Господи! Какие вы все мальчишки, -- и тоже вышел из аудитории.
Члены комиссии потихоньку потянулись за ним из зальчика. Студенты же,
напротив, хлынули на сцену, бурно обсуждая произошедшее.
-- Конечно, не сам. Новая какая-то директива. Чистить будут...
-- Нас, что ли?
-- Скорее, преподавателей... А, может, кого и из нас...
Маша пробралась через студенческую толпочку, взяла Вадима за руку.
-- И чего ты приехала? -- шепнул он ей. -- Мы ж договаривались...
-- А у меня новость... довольно серьезная.
-- Ну? Ну, докладывай...
-- Не здесь, -- покачала она головой...
...Бодрствующий человек в "Волге" ткнул локтем сладко посапывающего
коллегу:
-- Идут, -- а сам извлек с заднего сиденья микрофон-пушку, нацепил
наушники, навел...
...на парочку, направляющуюся к красному "Мерседесу"...
-- Ч-черт! -- выругался. -- Ни хрена не слышно... Этот ветер, снег...
-- А-га, -- подтвердил просыпающийся коллега. -- И яйца чешутся...
-- При чем тут яйца?! -- раздраженно отозвался другой, в наушниках. --
Подгреби-ка лучше поближе...
...Водитель повернул ключик в замке зажигания...
-- И что значит этот скандал? -- спросила Маша.
-- Думаю, ничего особенного. Подковерная борьба. Скажем, проректор
стукнул на ректора, чтобы занять его место...
-- А мальчишка-то как борз!
-- Я думаю, что и его подставляют. Там, в ЦК. Выгонят за грубость и
прямолинейность... Можно, я за руль?
-- Садись, -- сказала Маша и кинула Вадиму ключи.
Выходя из машины, обратила внимание на то, что...
...черная "Волга" подползла поближе к "Мерседесу"...
...и задорно помахала ей рукою...
-- Очень странная у нас с тобой работа получается, -- как-то чуть ли не
смущенно отвел глаза от Маши водитель. -- Не то охрана, не то слежка. Не то
в светлую, не то -- в темную. И еще с этой аппаратурой возись, век бы ее не
видать!
-- Да тише ты! -- шикнул на него напарник. -- И так слышимость
нулевая...
...Вадим с удовольствием уселся на водительское кресло, потрогал
рычаги, педали:
-- Все же крутая тачка! Ох, балует тебя дед, балует! Драть надо, а он
-- балует... Так что за секретная новость? В Политбюро что-нибудь случилось?
-- Да бог с ним, с Политбюро, -- отмахнулась Маша, собирая силы для
начала разговора. -- А новость у меня посерьезнее...
... -- Стой-стой-стой! Тихо! Тихо! -- весь напрягся тот, что в
наушниках. Послушал, чуть расслабился. -- Ну дела! Принцесса-то
забеременела...
-- От кого? -- спросил тот, что за рулем.
-- От тебя!
-- Ну, это вряд ли...
-- Что делать-то будем? Вставим в рапорт?
-- Тебе что, жить надоело?
-- А что, смолчим?
-- К самому пойдем...
-- К зампреду?..
-- Ой, наградил меня бог напарничком... Тихо! Там... это... сцена!..
... -- Ну и что ты хотела бы от меня? -- спросил Вадим, повернувшись к
Маше.
-- Чего хотела бы? Хотела бы увидеть на лице выражение радости. Но
почему-то не получилось.
-- Радость? О, радости сколько угодно! Полные штаны радости. Просто
здесь темно, -- отозвался Вадим. -- Поехали? -- и завел двигатель. -- Может,
ко мне? Отец где-то в ГДР, очередного солдата-освободителя открывает...
-- Нет, -- покачала головой Маша. -- К тебе -- не может. У меня там, --
кивнула вниз, на свой живот, -- маленький. Нагляжусь на уродов твоего отца
-- он перепугается...
-- Твои покойные родители... Это уж про деда не говоря... и не на таких
уродов без конца глядели. И ничего, не очень тебя напугали. Так что, на
Рублевку?
-- Нельзя. Деда сегодня из больницы выпустили, он будет на даче.
Впрочем, если хочешь с ним познакомиться...
-- Нет уж, уволь!..
-- Я так и подумала...
-- А, может, к тебе, на Кутузовский?
-- Там нежить и пустота... пылью пахнет... И вообще -- выбирайся-ка
из-за руля! Завезу тебя домой и поеду к деду на Рублевку. Соскучилась по
нему.
-- Но я все-таки мужчина...
-- Ты?! Муж-чи-на?! Мужчина не так себя ведет, когда любимая женщина
сообщает ему, что беременна... А ты... Хорошо еще, что аборт не предложил:
на этом бы все у нас с тобой и закончилось. Навсегда. Выбирайся, говорю
тебе, выбирайся, -- и, перегнувшись через Вадима, Маша распахнула
водительскую дверцу.
Вадиму ничего не оставалось делать, как выйти. Он потоптался в
пронизывающем снежную сумятицу свете фар, в нерешительности, не пойти ли
вообще прочь.
Маша высунулась из окна:
-- Садись, садись. Или совсем перетрусил?
Вадим обошел "Мерседес" и уселся на правое сиденье.
Машина двинулась...
...Волга двинулась за ней...
... -- Ладно, -- сказал Вадим после довольно долгой паузы. -- Коль уж
сама ничего не понимаешь... Хотя, думаю: скорее делаешь вид, что не
понимаешь... Буду говорить с тобой открытым текстом. Если бы ты была не
ты... То есть, не внучка своего деда...
-- Если б я была не внучка своего деда, я и впрямь была бы не я. И
ничего бы у нас с тобой просто не завязалось...Чем же тебе так мой дед
нехорош?! Думаешь, он сильно хуже твоего отца?
-- Да ну на фиг! -- ответил Вадим. -- Мне это всё совершенно... по
барабану. Все эти моральные оценки. Я сам знаешь ведь, в какой сейчас роли
снимаюсь. Я тебе больше скажу: когда человек достигает таких вершин... Он,
безусловно, фигура... Личность... При полуживом Генсеке -- на самом деле
правит страной. Но дело не в этом. А в том, что я не переживу положения...
как это по-русски? Примака. Бесприданника... Неужели ты не понимаешь, что
это -- не мое. У нас ведь с тобой... как раньше говорили... типичный
мезальянс. Тебе за внука Суслова выходить надо.
-- У него не было внуков! Господи боже мой! Какую ты чушь собачью
несешь! Да отдельно мы станем жить, сами по себе!
-- Самим по себе никто нам жить не позволит!.. -- и Вадим, обернувшись,
кивнул на маячащую за задним окном "Волгу".
-- Ну не знаю... уедем куда-нибудь... За границу сбежим...
-- Дурочка ты моя дурочка. Дания -- тюрьма!! А уж для нас с тобой... И
еще: ну что я там буду делать? На что тебя кормить? Думаешь, меня ждут в
Голливуде?
-- А почему бы и не ждут? Если ты уедешь со мной...
-- Во! -- вскрикнул Вадим. -- Только не с тобой, а с внучкой Мишина,
теневого генсека! Ровно об этом я тебе и талдычу...
..."Мерседес" свернул в узкую улочку, похожую на аллею парка, потом в
еще более узкую и стал пробираться между деревянных коттеджей, пока не
остановился у калитки забора, огораживающего огромное пространство, все
уставленное гигантскими скульптурами и их фрагментами. В основном -- Ленина.
-- Ладно, выходи. Я всё поняла...
-- Ни хрена ты не поняла! Я безумно тебя люблю и просто счастлив, что
ты беременна! Но я абсолютно не знаю, что мне делать!
-- Хорошо, -- сказала Маша. -- Узнаешь -- звони, -- и, захлопнув
дверцу, резко взяла с места...
... -- Слава тебе, господи, -- сказал водитель "Волги". -- Не ночевать
под забором...
-- Еще погоди... неизвестно, куда поедет...
-- Известно... На Рублевку... к дедушке...
-- Всё-то вы, Василий Иванович, знаете... -- и "Волга" двинулась сквозь
усиливающуюся метель вслед "Мерседесу"...
...Вадим проводил обе машины взглядом, открыл калитку и пошел по
запорошенной снегом тропинке, извивающейся между уродливыми бетонными
обрубками к большому деревянному коттеджу...
...Пробивая снежную круговерть мощными фарами, красный "Мерседесик"
подвернул к глухим воротам и остановился...
...Шевельнулась видеокамера над будочкой...
...приоткрылся лючок, прикрывающий глазок...
-- Да я это, я! -- высунулась Маша в открытое окно...
...Тем не менее, из калитки вышел охранник и внимательно глянул, нет ли
кого еще в машине.
-- Багажник откройте, пожалуйста... -- попросил вежливо, но твердо.
Маша щелкнула рычажком, крышка багажника плавно поехала вверх...
-- Совсем оборзели...
...Наконец, ворота медленно поползли на роликах, и "Мерседес" медленно
въехал во двор.
Маша выскочила, бросилась к крыльцу, охраняемому парой теней в
штатском, скинула по пути шубку, пробежала через одну комнату...
...другую...
...Еще два охранника у следующей двери ей не препятствовали, и она
влетела в кабинет деда. Тот, крепкий и не слишком старый старик, сидел на
диване и смотрел телевизор...
-- Дедуля! -- бросилась к нему Маша. -- Господи, как я рада тебя
видеть! Как я по тебе соскучилась... по домашнему... Что, вылечили? Надолго
отпустили?..
-- Да там ерунда была... скорее -- профилактика...
...Маша стояла перед дедом на коленях, он гладил ее русые волосы, и в
глазах обоих читалась неподдельная любовь...
...Метель за ночь стихла, настала оттепель, и машины, кружащие вокруг
Железного Феликса, давным-давно раскатали вечерний снег в грязную жижу...
...Генерал в штатском стоял у окна, в кабинете, размерами и обстановкой
выдающем высокое положение хозяина, смотрел на площадь...
...Приоткрылась дверь, адъютант сказал:
-- Товарищ зампред... Степан Ильич... Там этот... ну, майор
Филипченко... Говорит, вы его вызывали...
-- Никто его, конечно, не вызывал, -- буркнул генерал. -- Сам
напросился. Но... пусти...
В кабинет скромненько проник вчерашний топтун из "Волги", тот, что
сидел с микрофоном:
-- Товарищ генерал-лейтенант, майор Филипченко...
-- Сядь! -- оборвал его генерал и указал на стул сбоку письменного
стола, а сам оторвался от созерцания заоконья и занял место в рабочем
кресле. -- Что там у тебя такое, чего нельзя написать в рапорте?
-- Ну... это... ну... Принцесса -- забеременела...
-- Принцесса? -- переспросил генерал, хоть расслышал и хорошо. --
Принцесса забеременела, -- повторил. -- От этого?.. от Артиста?..
-- Наверное... это она ему сказала, так что, стало быть, от Артиста.
Если, конечно, не врет...
-- А она что, еще много с кем встречается? Ладно, кто кроме тебя знает?
-- Ну... напарник мой... майор Степанцов...
-- Так вот, имей в виду, и Степанцову передай: если информация пойдет
дальше...
-- Товарищ генерал, я, конечно, понимаю... мы со Степанцовым не первый
год в органах... Но они-то, молодежь, Принцесса с Артистом... они ведь могут
и не молчать...
-- Я уж как-нибудь разберу, откуда пошла утечка... Если, не дай бог,
пойдет... Всё понял? Свободен...
-- Слушаюсь! -- вскочил Филипченко и исчез из кабинета так же
незаметно, как там появился.
-- Принцесса, -- еще раз повторил генерал негромко. -- Беременна.
Это... интересно... -- потом снял трубку "вертушки" (с гербом СССР на
номеронабирателе) и сказал: -- Сергей Сергеевич, Зебров говорит. Надо
увидеться, и чем скорее, тем лучше. Очень интересные новости...
...ВГИК шумел как муравейник: правда, довольно тихий,
дисциплинированный муравейник... осторожный...
...Группки студентов собирались то здесь, то там, шептались о чем-то...
...Резо встретил Вадима у входа:
-- Слышал? Витаминыча ушли...
-- Как -- ушли?
-- Скоропостижно погнали на пенсию. Сейчас у нас мастер -- Урюк.
-- Ни хрена себе! Ну и свинью мы ему подложили...
-- Мы решили на мастерство не идти, а собраться в восьмой и всё
обсудить. Есть идея -- всем курсом уйти из ВГИКа. Если не вернут Витаминыча.
-- Ты это серьезно?
-- А что?
-- Я не про тебя... Думаешь, кто-нибудь и впрямь готов уйти? Даже ради
мамы собственной?..
-- Н-ну...
-- Ладно, надо ему позвонить... -- Вадим пошарил в карманах. -- Двушка
есть?
-- Кажется, -- извлек Резо из кармана горсть мелочи и выудил оттуда
двухкопеечную монетку. -- Держи!..
...Приятели вышли в предбанник, где висел автомат, Вадим вынул из
кармана записную книжку, нашел номер. Набрал...
-- Петр Вениаминович! Доброе утро. Это Вадим говорит, Ракитич...
...Сильно поддавший с утра Мастер сказал:
-- Прошу вас, Вадим, больше никогда мне не звонить. Я с вами пообщался
довольно. Сверх головы, -- и повесил трубку, пошел на кухню, налил очередную
стопку водки...
...Вадим тоже повесил трубку, обескуражено, растерянно.
-- Знаешь, где он живет?
Резо пожал плечами, отрицательно мотнул головой.
-- Ну, сбегай узнай. И прямо сейчас -- к нему.
-- А собрание?
-- Да на фиг тебе это собрание?! Будут друг перед другом
выкаблучиваться. И, конечно, ничем не кончится...
-- Н-ну... ладно, -- и Резо побежал вглубь института...
...Генерал вышел из подъезда Здания, тут его уже поджидала черная
"Волга". Генерал уселся в нее...
...Гаишник приостановил поток машин...
...и "Волга", огибая Железного Феликса, направилась в сторону Старой
площади...
...Вадим с Резо поднялись на площадку, оглядели двери квартир.
-- Эта, -- указал Резо.
Вадим позвонил.
За дверью послышались шаги, потом вопрос:
-- Кто там?
-- Это мы, Петр Вениаминович, Вадим и Резо. Откройте, пожалуйста. Мы
хотим извиниться...
-- Я в ваших извинениях не нуждаюсь. Всего доброго, -- и -- удаляющиеся
шаги мастера.
-- Совсем старика повело... -- сказал Резо.
-- А он прав, -- прокомментировал Вадим. -- Ладно, как говорил мой
любимый герой: "Мы победим. Но мы пойдем другим путем."
-- Каким другим?
-- Увидишь...
...Огромный, очень богато, но при этом очень строго, в соответствующем
стиле, обставленный кабинет в здании ЦК КПСС.
За столом -- Сергей Сергеевич, невероятно молодой (для члена Политбюро
тех лет; на самом деле ему уже за пятьдесят), невысокий, крепкий человек с
лысиной в полголовы. Перед ним -- генерал.
-- Ты, Степан, кажется не понимаешь одной очень важной вещи, -- тоном
вроде спокойным, но гневным, выговаривающим, произносил Сергей Сергеевич. --
И если ее не поймешь... кожей не почувствуешь... поедешь назад в Краснодар,
отделением командовать. Я тебя высоко поднял, даже, может быть, слишком...
Зампред КГБ -- это... но я умею исправлять собственные ошибки...
-- Да я... -- попытался возразить генерал.
-- Да ты! -- прикрикнул на него хозяин кабинета. -- Да ты собрался...
вынести из избы сор. Видишь ли, существует некий круг... Который...
неприкосновенен по определению. Ты понимаешь? Независимо от... Ни от чего,
короче, независимо!
-- Понимаю, Сергей Сергеевич, -- потупился генерал.
-- Ни хрена ты не понимаешь, -- вздохнул хозяин. -- Очень надеюсь, что
пока не понимаешь. Ладно, иди, свободен. С этой беременностью они сами
разберутся, по-семейному. Так что нос туда, сделай одолжение, не суй...
-- Так точно! -- сказал генерал и вышел из кабинета.
Сергей Сергеевич быстренько встал из-за стола и тоже направился к
двери.
За нею открывался совершенно пустой, бесконечный коридор, застланный
бесконечной же ковровой дорожкой. И двери, двери, двери по обе его стороны.
Массивные двери дорогого полированного дерева. И только где-то в конце
коридора проглядывался охранный пост с постовым офицером.
...Генерал удалялся по этому бесконечному коридору...
...и Сергей Сергеевич окликнул его...
...Тот обернулся...
...Сергей Сергеевич поманил его пальцем и сам пошел навстречу. Склонил
голову к его уху и сказал еле слышно:
-- Ты, Степан, пойми: этой беременностью мы Старика не свалим. Тут
нужен инструмент помощнее. Вот и ищи его, ищи!.. -- и, резко повернувшись,
скрылся за дверью своего кабинета...
...В павильоне студии им. Горького, с декорацией просторного,
интеллигентского деревенского сибирского дома, шла подготовка к съемкам:
...оператор командовал осветителями, ставя свет...
...дольщик прокладывал рельсы...
...художник поддувал пульверизатором с краской какие-то куски
декорации...
...В павильон резко вошел маленький утконосый старик со звездой Героя
социалистического труда на лацкане:
-- Всем, каздалевский, привет! -- громко произнес и принялся
осматривать поле предстоящей битвы. Поправил занавеску... Переставил на
столе керосиновую лампу...
-- Володя! -- подозвал оператора. -- ты сможешь снять так, чтобы лампа
не декоративно горела, а... светила... сияла...
-- Я постараюсь, Семен Израйлевич... Но нам тысяча шестисотого кодака
так и не дали, так что...
-- Как то есть не дали? Мне сам Ермаш обещал! Я Мишину звонить буду. У
нас картина... Особая картина! Даже не просто госзаказ, а...
-- Нету, говорят, не пришел... Вообще говоря, Семен Израилевич, я
полагаю, что заказчикам совершенно до феньки, насколько ярко будет гореть
лампа...
-- А если на фестиваль повезем? В Венецию?
Оператор едва сдержал улыбку...
...Пока они беседовали, сзади толклась тетка, не то второй режиссер, не
то -- ассистентка по актерам. А, может, гримерша.
-- Ну, чего тебе? -- обратил, наконец, Семен Израилевич на нее
внимание.
-- Ракитич, Семен Израилевич, отказывается гримироваться. Говорит, что
больше сниматься у нас не будет...
-- Как то есть не будет?! Четыре смены осталось, а он -- не будет?! Да
кто ж ему позволит!?.
-- Не знаю, -- пожала тетка плечами. -- Но гримироваться --
отказывается...
Семен Израилевич резко повернулся и побежал из павильона,
сопровождаемый едва поспевающей за ним теткой...
...пошел длинным, полукруглым коридором студии...
...взбежал по лестнице...
...влетел в гримерку...
...Там, за одним из столиком, гример заканчивал грим молоденькой
актрисы, превращая ее в юную Крупскую...
...За другим, -- за зеркало заткнут десяток фотографий молодого Вождя
Мирового Пролетариата, -- сидел, развалясь, Вадим.
Семен Израилевич подлетел к нему:
-- Ты что ж это, каздалевский, делаешь?! Шантаж?! Да я знаешь где таких
шантажистов видал? Мы в гражданку их без суда... к стенке... Поймал,
каздалевский, момент! Картина, дескать, практически снята и никто меня ни на
кого не заменит?.. Еще как заменим! Кого-кого, а желающих сыграть вождя --
хоть отбавляй...
-- Вот и меняйте, -- холодно, равнодушно сказал Вадим. -- Я, конечно,
сомневаюсь, что вам дадут денег переснять всё с нуля... Не пятидесятый
год... Но если дадут -- меняйте... А потом утверждайте на Политбюро. Меня
ведь на Политбюро утверждали?..
...Семен Израилевич посмотрел на Вадима внимательно, оценил его
интонацию и вдруг внутренне переменился, как бы выключил моторчик.
Оглянулся, подвинул стул, уселся.
-- Ну чего тебе , каздалевский, надо? -- спросил тихим, спокойным
голосом. -- Денег? Квартиру? "Волгу"?
-- Год с вами работаем, -- в тон ему сказал Вадим, -- а вы меня так и
не поняли.
-- Ну а чего тогда еще? Звание?
-- Ах, Семен Израилевич, Семен Израилевич, -- укоризненно выговорил ему
Вадим. -- Звание...
-- Ладно, хватит сцен. Говори.
Вадим помолчал минутку, потом сказал:
-- Во вторник из ВГИКа выперли моего мастера, Петра Вениаминовича.
Прежде, чем я позволю себя начать гримировать, он должен быть
восстановлен...
-- Каздале-е-евский, -- помолчав, присвистнул режиссер. -- Значит,
решил побороться с сильными мира сего за униженных и угнетенных? Видать,
роль Дубровского так подействовала. Кстати, как на "Дубровском" дела?
-- Все закончили, идет озвучание...
-- Ну-ну, -- кивнул Семен Израилевич. -- Значит, не позволишь себя
гримировать, прежде чем...
-- Не позволю!
-- А моего слова тебе не довольно?
-- Вообще-то, может, и довольно, но, с другой стороны, -- сделать пару
звонков... вам... с вашими связями... -- это ведь тоже минут пятнадцать...
от силы...
-- Ладно, -- сказал Семен Израилевич, глянув на часы. -- Гримируйся.
Смена идет, и нам сегодня сорок полезных метров надо снять. Я пошел звонить.
В крайнем случае -- не выйдешь на площадку, -- и, снова включив машинку,
режиссер резко встал со стула и побежал к дверям...
...Вадим едва сдержал победную улыбку и обернулся к гримеру:
-- Давайте...
...Крупская за соседним столиком сказала:
-- Ну ты, Вадим, даешь!..
...В каком-то студийном закутке Вадим, загримированный в молодого
Ульянова, говорил по телефону:
-- Точно? Извинились? А он?.. Ишь ты, а я боялся -- заартачится. Ладно,
спасибо, привет. У меня -- съемка...
...Пошел по коридору, разминулся со "Сталиным", вошел в павильон.
Свет уже сиял вовсю, ветродуй гнал за фальшивым окошком бумажную
метель...
-- Спасибо, Семен Израйлевич. От души, -- подошел Вадим к режиссеру. --
Не сердитесь на меня. Я ничего не хотел плохого... Просто, когда
разбираются, как вы на гражданке... без суда и следствия... приходится
принимать адекватные ответные меры...
-- Сукин ты сын, каздалевский! -- едва ли не с восхищением сказал
режиссер. -- И все равно мне нравишься... Быстренько, на площадку...
-- Семен Израилевич, -- остановил его Вадим. -- У меня идея возникла.
Можно?
-- Ну-ну-ну?.. -- заинтересовался режиссер.
-- Как вы думаете, Ленин Шекспира читал?
-- Наверное... а что?
-- А вот представьте себе... Шушенское... Вечер... Наденька сидит в
углу и вяжет свитер. А Ильич за столом, читает "Гамлета"... Пойдемте,
пойдемте, покажу...
...Взяв режиссера за руку, Вадим потащил его в декорацию, уселся за
столик, придвинул лампу...
-- Реквизиторы, дайте какую-нибудь книжку, -- требовательно протянул
руку.
...Ему дали книжку. Вадим раскрыл ее, якобы погрузился в чтение.
Оторвался от страницы:
-- Слушай-ка, Наденька, что пишет ста'гик Вильям: Дания -- тю'гьма!
Удивительно ве'гно сказано! Дания -- тю'гьма. Ведь это он -- про `Госсию!..
...Снова снежная сумятица, пурга...
...Снова -- аэропорт...
...Тяжелый самолет, пробивая прожектором тоннель в темноте, садится на
полосу...
...Резо с огромным букетом роз в руках стоит возле огромного
окна-витрины, смотрит на летное поле...
...Голос по внутреннему радио:
-- Самолет рейса А-198 "Тбилиси--Москва" совершил посадку. Выход
пассажиров из крыла номер два...
...Резо отрывается от витрины, оглядывается на указатели, направляется
ко второму крылу...
...проталкивается вперед сквозь скопившуюся у выходных дверей толпочку
встречающих...
...вглядывается в летное поле...
...На котором показывается внутренний автобус, выпускает пассажиров...
...Поцелуи, объятия...
...Резо замечает хрупкую тоненькую фигурку, машет рукой, кричит:
-- Тамар!
...Она тоже замечает Резо, машет в ответ...
...Наконец, очередь доходит до нее, она проходит сквозь двери и
попадает в объятия Резо...
...Обнимаются, целуются...
...Букет роз падает на пол...
...Резо поднимает его, вручает Тамар...
-- Багаж есть? -- спрашивает?
-- Вот, -- демонстрирует Тамар небольшую спортивную сумку, висящую
через плечо.
-- Тогда поехали...
...Они пробираются сквозь толпы аэровокзального народа...
...выбираются на улицу...
...становятся в хвост очереди на такси...
...Тамар ежится от холода...
-- Что так легко оделась?..
-- В Тбилиси кажется, что и во всем остальном мире тоже тепло...
-- А в Тбилиси -- тепло?
-- Ох! -- вздыхает Тамар. -- По Цельсию -- шестнадцать. А вообще --
настоящий мороз. Ты знаешь, меня пять дней продержали в гэбэшном изоляторе.
Если б не отец... И то -- еле выцарапал...
-- Знаю, любимая, знаю...
-- Откуда?
-- "Свобода" передавала...
-- Передавали? У нас глушилки совсем озверели...
...К молодым людям подошел мужичок:
-- В Москву?
-- В Москву, -- отозвался Резо.
-- Куда?
-- В район ВДНХ.
-- Тридцатка. Поехали?
-- Только никого не подсаживать, -- выставил Резо условие.
-- Тогда -- полтинник, -- отозвался мужичок.
-- Ладно, полтинник, поехали...
...Они забрались на заднее сиденье стоявшего неподалеку "Жигуленка",
тот двинулся сквозь метель.
-- Ну, рассказывай...
-- Ненавижу! -- сказала Тамар. -- Господи, как я их всех ненавижу! -- и
заплакала... -- Вот честное слово, взяла б автомат, и...
...Резо гладил ее по голове, приговаривал:
-- Ну не надо, успокойся, все будет нормально...
-- Журнальчик... литературный... пять экземпляров... Что же это у них
за власть, что они стихов боятся?..
-- Успокойся... Я тебя никуда больше не отпущу. Мы завтра же подаем
заявление в ЗАГС, ты остаешься в Москве. И они тебя больше не тронут. Им
главное, чтобы там было тихо. А в Москве своих диссидентов хватает, не чета
тебе... Успокойся...
..."Жигуленок" растворился в метели...
...Машин "Мерседес" подкатил к калитке Вадимова коттеджа...
...вслед за ним -- неподалеку остановилась и черная "Волга"...
...Маша вышла из машины, заперла дверцу, подошла к "Волге", постучала в
стекло, которое поползло вниз, явив несколько смущенное лицо майора
Степанцова:
-- До утра свободны, -- улыбнулась. -- Отдыхайте...
-- Спасибо, конечно, но нам не положено, -- отозвался из глубин машины
майор Филипченко.
-- Ладно... была бы честь предложена, -- и двинулась к калитке...
...Проводив ее взглядом, майор Степанцов запел:
-- Ох, рано встаёт охрана...
...А Маша вошла во двор, огляделась...
...Ни души, -- только железобетонные обрубки скульптур...
...Несколько растерянно пошла по извилистой тропинке...
...И тут чьи-то руки закрыли ей глаза:
-- Спокойно, Маша. Я -- Дубровский! -- озорно сказал Вадим.
-- Господи, откуда ты появился.
-- А вот пойдем, покажу. "Отверженных" читала? Помнишь, как там дети
прятались внутри деревянного слона. Ну, Гаврош там... А я с детства прячусь
внутри железобетонного Ильича. Гляди-ка, -- потащил ее за руку к огромному
бюсту Ленина. -- Видишь -- дверка. Они туда какую-то электронику монтировать
собирались, чтоб птички Ильича не обкакивали... Потом проект как-то скис. А
Ильич с дверцей -- остался. Любимое место... Пойдем? -- и потянул Машу
внутрь...
...Зажег фонарик, который пятном света пробежался по тинейджерскому
убранству: налепленным картинкам, мячу, еще каким-то старым предметам.
Уткнулся в скамейку-кушетку, усадил Машу.
-- Знаешь, я долго думал... -- слова гулко разносились в бетонном
резонаторе.
-- Оч-чень интересно, -- подзадорила Маша. -- И до чего-то даже
додумался?
-- Представь себе. Я решил, что страх оказаться примаком -- это
проявление слабости, неуверенности. Смотри: я уже снялся в пяти картинах.
Можно сказать, народный любимец. Поклонницы прохода не дают...
-- Это да-а, -- сыронизировала Маша. -- Может, пойдем отсюда?
-- Жутко, да?
-- Да нет, не особо. Просто тепло. Снег мягкий. Погуляем...
...Они выбрались наружу.
-- А этих... -- кивнул Вадим на скульптуры, -- уже не боишься?
-- Пусть они нас с маленьким боятся!
-- Вот это подход -- правильный! Тогда давай погуляем...
...Они пошли, взявшись за руки, по огромной территории не участка даже,
-- практически, маленького парка. Вадим выжидал время, прилаживаясь, как
начать разговор. Приладился, наконец.
-- И поклонники, кстати, тоже. На днях -- премьера "Дубровского". Ну и
что, я должен еще кому-то доказывать, что сам по себе чего-то стою? У меня
уже, когда я во ВГИК поступал, были похожие комплексы по поводу отца. Но
ведь из-за отца пять главных ролей за три года не предложили бы? Режиссерам
это -- себе дороже вышло б. Если фильм дерьмо, -- никому ведь ничего не
объяснишь... Короче, ты права: давай поженимся, и наплевать, кто там что
будет думать и говорить...
-- А-га, -- сказала Маша. -- Я получила-таки предложение руки и сердца.
Несколько своеобразным образом, но все-таки...
-- Шампанское и цветы -- дома. Пошли?
-- Ну, пошли... -- и они направились к коттеджу...
...Вадим помог Маше раздеться, они поднялись по винтовой деревянной
лестнице в мансарду, на третий этаж. В комнате Вадима горели свечи, на
столике стояло шампанское, в вазе лежали фрукты, а в другой, огромной, --
огромный же букет роз...
...Вадим откупорил бутылку с выстрелом в потолок, разлил шампанское по
фужерам:
-- Настоящий брют. Надеюсь, пара глоточков малышу не повредит?
-- Я тоже надеюсь...
...Они выпили и поцеловались.
-- Ну а теперь, -- сказала Маша, -- новости от меня. Дед категорически
против того, чтобы я вышла за тебя замуж.
-- Ты с ним обсуждала этот вопрос? Но ты же еще не знала...
-- Все я знала... Если бы не знала, ни за что от тебя бы не
забеременела. Но он -- против!
-- Мы же с ним даже не знакомы!
-- У него достаточно информаторов. И дело не в тебе, как таковом. Он
против того, чтобы допускать... в круг... ну, ты понимаешь... публичных
людей. Круг совершенно замкнут, я бы сказала -- конспиративен. Та
относительная свобода жизни, которую дед предоставил мне -- это и так
огромное исключение. Связанное с его слабостью... ко мне... После гибели
родителей он... -- Маша замолчала, проглотила комок.
-- Получается как в прошлом веке: порядочный человек не имел права
жениться на актерке? Во всяком случае, она должна была уйти со сцены?
-- Что-то в этом роде...
-- Я тебя ужасно люблю, но со сцены все-таки уйду вряд ли...
-- Да это и не поможет. Он сказал твердое "нет". А когда он говорит
"нет"...
-- И что же он предлагает?
-- Массу вариантов. Аборт в специальной клинике, в Швейцарии. Рожать
ребенка дома и жить матерью-одиночкой. Ну там кормилица и прочее. А еще у
него даже на всякий случай и несколько подходящих женихов припасено...
Нашего, как говорится, круга... Которые посмотрят сквозь пальцы на
несовпадение родов по срокам... Правда, из провинции, -- но у нас частенько
для освежения генофонда выписывают бугаев из провинции...
-- И что ты?
-- Сказала, что подумаю...
-- По твоим рассказам я был о твоем деде гораздо лучшего мнения.
-- Видишь ли... он... он -- разный. Их -- двое. Который дома и который
фактически правит страной. Тут он чуть ли не вынужденно повернулся этой
второй своей ипостасью. Знаешь, династические браки... Это ведь было во все
времена. Сколько на этой почве случилось трагедий... мелодрам... Даже на
уровне микроскопических немецких княжеств. А тут -- СССР, полмира! "Всё
могут короли", -- как поет Пугачева...
-- Ну и ты подумала?
-- Я и не думала думать. Пойдем в ближайший ЗАГС и зарегистрируемся...
-- Неужели ты полагаешь, что дед такой простак, что не примет
контрмеры?
-- А какие? Знаешь, сколько в Союзе ЗАГСов? Думаю, тысяч сто, если не
больше. Поедем куда-нибудь в Переделкино...
-- А заявления сдают не обязательно по месту жительства?
-- Не знаю... Но, думаю, сотня рублей эту проблему в крайнем случае
разрешит. А насчет контрмер -- если поспешим -- может, и опередим. У нас
машина мощная, но... неповоротливая...
-- К Резо невеста из Тбилиси приехала. Там у нее неприятности с ГБ. И
Резо хочет срочно жениться и оставить ее здесь. Может, завтра-послезавтра
прямо вчетвером и поедем?
-- Можно и вчетвером... Как ты считаешь, а еще один фужер шампанского
он вынесет?
-- Он же в нас с тобой, крепкий!..
...Они выпили еще по фужеру, Вадим спросил:
-- А ты что, родителей вообще не помнишь?
-- Н-ну... -- отозвалась Маша. -- Даже и не знаю, помню или
нафантазировала. Вроде мамин запах помню. И самолет, который увозил их в эту
сраную Тарзанию! Сами, конечно, полезли... неграми руководить... революцию
устраивать. А революции имеют обыкновение первыми пожирать собственных
родителей...
...На столе генерала-зампреда зазвонил отдельно стоящий, особый,
телефонный аппарат. Генерал непроизвольно вскочил по стойке "смирно" и снял
трубку:
-- Слушаю, товарищ Секретарь!..
...Старик в своем огромном кабинете говорил в трубку:
-- Я по поводу внучки... Кто там у вас ее пасет?..
... -- Охраняет, -- товарищ генеральный секретарь, уважительно возразил
генерал. -- Охраняет...
... -- Не в этом суть. А в том, что не исключено, что она попытается
зарегистрировать брак со студентом ВГИКа, с как его...
... -- С Ракитичем, товарищ генеральный секретарь, -- подсказал
генерал. -- Да-да, я понимаю... Никаких глобальных мер, все должно быть
сделано тихо и незаметно... Да, и без насилия... Короче -- интеллигентно...
...На том конце провода положили трубку, положил и генерал, постоял еще
некоторое время "смирно", потом расслабился, обвалился в кресло:
-- Не было печали! Ин-тел-ли-гент-но-о...
Нажал на кнопку:
-- Группу наблюдения за Принцессой -- через час ко мне. Ну, кроме тех,
кто в поле...
...В зале озвучания, на экране, бесконечно крутилось склеенная в кольцо
сцена:
...Вадим, одетый и загримированный в Дубровского, приближал горящую
лучину к вороху сена, то вспыхивало, взвивалось пламя и освещало весь
двор...
...Что-то коротко и жалобно (но беззвучно) вскрикивала Егоровна и
обращалась к Дубровскому...
...Коротко же (и тоже беззвучно) прикрикивал Дубровский и поворачивался
к обступившим его мужикам и бабам....
...Здоровенный мужик говорил что-то в ответ и истово крестился...
...Потом по экрану шли одна за другой, в порядке убывания, крупные
цифры, резко пищали звуковые сигналы, -- и всё повторялось по новой.
У снабженных микрофонами, освещенных тусклыми, направленными на листки
с текстом лампочками пюпитров, перед экраном, стояли Вадим, пожилая актриса
и еще один актер, -- все в наушниках. Вглядывались в экран, вслушивались в
передаваемую через наушники черновую фонограмму и в нужных местах тихонько
произносили реплики:
-- Ахти! -- как бы про себя, вскрикивала пожилая актриса. -- Владимир
Андреевич, что ты делаешь!
-- Молчи! -- так же, репетиционным полушепотом, отвечал ей Вадим и
через короткую паузу продолжал. -- Ну дети, прощайте, иду, куда бог поведет;
будьте счастливы с новым вашим господином.
-- Отец наш, кормилец, -- бормотал актер, -- умрем, не оставим тебя,
идем с тобою...
...За прозрачным, звуконепроницаемым окном сидел звукорежиссер у
микшерского пульта, монтажер внимательно наблюдала за экраном...
... -- Пишем, -- сказал, наконец, низенький, толстый бородач, вероятно
-- режиссер-постановщик...
...Кольцо пошло на следующий круг, пролетели цифры, прозвучали сигналы:
-- Ахти!
-- Молчи! Ну, дети, прощайте, иду куда бог поведет; будьте счастливы с
новым вашим господином.
-- Отец наш, кормилец, умрем, не оставим тебя, идем с тобою...
-- Стоп! -- крикнул режиссер, и экран погас, в зале загорелся неяркий
свет. -- Света! -- крикнул к монтажеру за стеклом, -- как, синхронно?
-- Синхронно! -- через динамик ответила Света. -- Чуть-чуть подтяну,
Олег Виленович...
-- Перерыв, -- объявил режиссер. -- Заряжайте следующее колечко... -- и
пошел из зала.
-- Олег Виленович, -- догнал его Вадим. -- Дело уже, конечно, прошлое:
снято, -- но вот очень меня интересует вопрос: Пушкин что, полагал, что
встречное насилие может разрешить проблему? Ну, то есть, в смысле мести...
или как? -- воздаяния за зло? Пушкин же, кажется, не только художественно
был гениален, но и... мудр...
-- А как ты думаешь? -- вопросом на вопрос ответил ему режиссер. --
Почему Пушкин "Дубровского" бросил? Не дописал? То-то и оно...
... -- Глупости ты, майор, говоришь! -- припечатал генерал, собравший в
своем вроде бы просторном кабинете человек двадцать подчиненных (среди
которых -- и двое наших знакомых топтунов из черной "Волги"), так что
кабинет вдруг стал вроде бы даже тесноват. -- Мало того, что всех загсов ты
все равно не охватишь, мало того, что непременно пойдут слухи и разговоры,
-- ты еще вдобавок ничего этим и не добьешься. Да садись ты, садись, нечего
свечкой глаза мозолить. Я тебя и так уже достаточно хорошо запомнил...
Герцена читать надо, Герцена! А он учил нас, что единственное, что охраняет
от дурных российских законов -- столь же дурное их исполнение. Непременно
какая-нибудь тетка пропустит или что перепутает... Это к бабке ходить не
надо! Ну что, других идей не будет? -- и генерал обвел суровым взглядом
потупившихся подчиненных.
-- Товарищ генерал, -- встал совсем молоденький парнишка, какой-нибудь
младший лейтенант, не больше. -- А она только за Артиста может выскочить?
Варианты исключены?
-- Н-ну... -- слегка замялся генерал, -- на сегодня, пожалуй, только за
Артиста.
-- В таком случае есть очень простая идея, которая сработает наверняка.
И никто ни о чем не догадается. Даже, может быть, и она сама.
-- Излагай, -- сказал генерал...
...Вадим выскочил из проходной "Мосфильма" и, заметив приближающийся со
стороны центра троллейбус, наискосок побежал через дорогу, чтобы догнать его
на остановке...
...Заливисто засвистел свисток постового...
...Вадим оглянулся на мгновенье, решил проигнорировать и побежал
дальше...
...Но милиционер пустился со всех ног за ним и успел положить на плечо
твердую свою руку, когда Вадим уже почти вскочил в закрывающиеся
троллейбусные двери...
-- Что случилось? -- огорченный, что троллейбус ушел, высказался Вадим.
-- А вы сами не знаете? Мало, что перешли улицу в неположенном месте,
не остановились по приказу милиции. Что уже нарушение посерьезнее. Ваши
документы, пожалуйста...
Вадим полез в карман, протянул милиционеру студенческий.
Тот глянул на него мельком, вернул:
-- Паспорт, пожалуйста...
-- Интересно, -- отозвался Вадим. -- Он у меня с собой, но совершенно
случайно. В ЗАГС собираюсь. А если б не было? -- и Вадим снова полез в
карман.
-- Если б не было, -- пришлось бы вам провести в отделении не
час-другой, а самое маленькое -- до завтрашнего утра.
-- Вы меня что же, в отделение вести собираетесь? -- поинтересовался
Вадим, протягивая милиционеру паспорт.
-- А как же!? Нарушение-то серьезное, надо составлять протокол, -- и
спрятал паспорт Вадима в свою планшетку. -- Идемте, идемте. И, пожалуйста,
без глупостей. В ваших же интересах.
-- Раньше сядешь -- раньше выйдешь? -- спросил Вадим. -- А вы что,
"Московские зори" по телику не видели?
-- А вот это к делу отношения уже не имеет, -- отрезал милиционер...
... -- Ну и где твой Вадим? -- задрав рукав и демонстративно показывая
на часы, обратился Резо к Маше. -- Репетирует Подколесина?
Маша пожала плечами.
-- У него озвучание, последняя смена. Может, задержали немного...
-- Ничего себе -- немного. Через сорок минут ЗАГС закроется...
-- Ну, нервничаешь -- так идите одни.
...Они втроем: Резо, Тамар и Маша, стояли около дверей подмосковного
загса, у Тамар в руках -- огромный букет белоснежных хризантем.
-- Резо, давай еще десять минут подождем...
...И тут подкатило такси и выпустило Вадима:
-- Ой, простите, ради бога! Меня в милицию захомутали!..
-- Во, парит! -- сказал Резо. -- Мог бы чего позанимательнее
придумать...
-- Да чтоб мне птички в рот накакали!
-- И за что ж тебя захомутали?
-- Спешил очень. Улицу не там перешел...
-- Ну и?..
-- А... Протокол составили и отпустили... Там начальник меня по кино
узнал, так что все, считай, обошлось. Вы хоть очередь-то заняли?
-- Там никого нет, вечер уже.
-- Тогда -- пошли?
-- Пошли...
-- Извини, -- сказал Вадим Маше, предлагая руку крендельком. -- За
цветами уже не успел...
-- Ладно, отдашь с процентами...
...Они вошли в здание загса, прошли коридором, открыли дверь комнаты с
надписью "Прием заявлений".
-- По двое, -- сказала тетка, сидящая за столом.
-- Да-ра-гая, -- спародировал Резо грузина с Центрального рынка и
протянул тетке огромную шоколадку. -- Мы все друзья, хотели жениться вместе,
в одно время. Может, разрешишь по четверо, а?
Тетка шоколадку взяла и даже улыбнулась:
-- Ну ладно, давайте...
Резо с Тамар подсели к столу, выложили паспорта, Маша с Вадимом
остались топтаться у дверей.
-- Та-ак, -- протянула тетка, рассматривая документы. -- Временная,
значит, прописка...
-- Ничего! Закончу ВГИК -- будет и постоянная...
-- Ладно... Где тут у нас есть свободное место... Вот, на одиннадцатое
января, устроит?
-- А пораньше нельзя? -- поинтересовался Резо.
-- А пораньше -- нельзя. Мест нет. Особенно, если вы две регистрации
подряд хотите.
-- Ну ладно, одиннадцатое января так одиннадцатое января. Всё, что ли?
-- Всё, -- сказала тетка и вернула паспорта. -- Давайте следующие.
Место Резо и Тамар заняли Вадим и Маша, в свою очередь протянули
паспорта.
-- Хорошо, что у меня фамилия от мамы, а то пошли бы вопросы. Ну то
есть, думаю, в порядке шутки... Не родственница ли, мол, самого Мишина, --
шепнула Маша Вадиму.
...Тетка меж тем как-то озадаченно изучала страничку паспорта Вадима,
чуть ли не на свет посмотрела:
-- А у нас, молодой человек, многоженство запрещено... Даже в азиатских
республиках...
-- Так мне много и не надо, -- весело отозвался Вадим. -- Мне только
Машеньку...
-- Тогда сперва разведитесь с Тонечкой...
-- С какой Тонечкой?
-- Вот, -- продемонстрировала тетка штамп на паспортной страничке. --
Смирнова Антонина Ивановна. Брак зарегистрирован шестого сентября тысяча
девятьсот восьмидесятого года. Небось, и дети есть, -- принялась листать
паспорт... Нет, детей вроде нет, не записано...
-- Тонечка! -- заплакала Маша, вскочила, выбежала из комнаты.
Вадим выхватил у тетки паспорт, побежал догонять невесту...
...Та бежала вдоль по улице...
-- Маша! -- кричал Вадим на бегу. -- Ты что, поверила?..
... -- Молодец, лейтенант! -- встал навстречу мальчишечке, который
предложил идею с паспортом, генерал и похлопал его по плечу. --
Лейтенант-лейтенант! Поздравляю с внеочередным званием!..
...На даче, на Рублевке, Старик в домашней одежде громко, заливисто,
как подросток, хохотал:
-- Ну, канальи! Это ж надо до такого додуматься, -- и смех разрывал эти
слова, превращал их в клочки...
Разгневанная Маша стояла перед дедом с раскрытым паспортом Вадима в
вытянутой руке...
...а Старик знай заливался:
-- Согласись ведь, что остроумно! И уж куда лучше, чем если б пришлось
сажать тебя под домашний арест, -- и снова хохот, хохот...
На Машиных глазах навернулись слезы, она резко повернулась, крикнула
деду в лицо:
-- Я не люблю тебя больше! Не люблю! Не люблю! -- и побежала вон из
комнаты...
... -- Ну и дедуля! Ну -- змей! Я ведь и вправду чуть не поверила, --
сказала Маша...
...Они сидели за столиком кафе "Птица" на Горького, ели жареную куриную
печенку со сковородочек.
...За окном стояли красный "Мерседес" и черная "Волга"...
... -- Я, конечно, понимаю, что мы подкладываем ему свинью... Но мне,
вот честное слово, его не жалко...
-- Какую свинью?
-- Жирную... в пятнышках... Вроде моего штампа в паспорте. Он ведь
предлагал тебе ехать в Швейцарию, делать аборт?
-- Ну?
-- А у меня в ленинской картине как раз две смены в Швейцарии. Уезжаем
через две недели. Ты соглашаешься на Швейцарию и, едва туда попадаешь,
просишь политического убежища, рассказываешь все как есть. Там журналисты...
всплакнут... Но лучше, конечно, все это так подгадать, чтобы я уже был
там...
-- Да... свинья, конечно, пятнистая... -- подумав немного, протянула
Маша. -- Но деда такой свиньей не свалишь. Он очень крепко сидит. Так что
оклемается, ничего...
-- Так что, согласна?
-- Ну, во всяком случае, подумать об этом можно...
...Вадим буквально вылетел из дверцы затормозившего у входа в
"Шереметьево-2" такси и побежал через зал, расталкивая пассажиров, к
таможенному терминалу, прорвался внутрь...
-- Вы куда, молодой человек! -- бросился за ним таможенник. -- Не
положено! -- и попытался остановить его. Вадим сбросил с плеч руки
таможенника, рванулся к барьеру, встал на цыпочки и увидел...
...Машу, стоящую в небольшой очереди перед будочками пограничного
контроля...
-- Маша! -- закричал, что было мочи. -- Маша! -- замахал руками. --
Ма-а-ша-а...
...Она, наконец, оглянулась, заметила Вадима.
-- Маша! -- на Вадима уже налетело несколько человек, тащило к выходу.
-- Маша, не садись в самолет! Не садись в самолет! Они отменили Швейцарию.
Будут снимать в Казахстане... -- и Вадима оттащили от барьера...
КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИ
Популярность: 1, Last-modified: Wed, 08 Apr 2015 21:13:51 GmT