---------------------------------------------------------------
OCR, spellcheck: Wesha
Date: 31 Mar 2023
---------------------------------------------------------------
Документальная повесть
Уже который год, перебирая свои архивы, снова и снова выкладываю я
эти папки на видное место. Не дают они мне покоя. Развязываю тесемки,
вынимаю на стол фотографии, письма, блокноты... И недоволен собой: не
довел до конца очень важное дело. Прошли десятки пет, и сейчас мало
кто помнит о тех замечательных тюменских ребятах - девчонках и
мальчишках, изо всех сил старавшихся помочь фронту и строго
сохранявших тайну "ЯМ-5".
Она, эта тайна, не была раскрыта и в заметке, которую напечатала
"Пионерская правда" в январе 1943 года.
Вот что в ней говорилось.
"На днях в редакцию нашей газеты пришло необыкновенное
письмо. Оно написано на открытке, но открытка эта не из
бумаги, а из гладкой золотистой фанеры. Она сделана руками
ребят. Уже три месяца 194 ученика 13-й начальной школы
города Тюмени работают на фанерном комбинате. Ребята
приходят в свой школьный цех ежедневно и трудятся там два
часа. Рабочие комбината с уважением и любовью относятся к
юным мастерам, особенно к одиннадцатилетнему пионеру Боре
Ильинскому. Это ему первому пришла мысль организовать
школьный цех при комбинате. "Мы должны помочь своим папам
скорее разгромить диких зверей - гитлеровцев", - говорит
Боря своим товарищам.
Недавно ребята внесли 50 процентов своего заработка на
постройку самолета "Юный патриот".
За коротким этим сообщением военных лет, как выяснилось потом,
стояла целая история, достойная того, чтобы о ней узнали. Но расскажу
все по порядку.
в которой рассказывается, с чего все началось.
Так случилось, что Боря Ильинский, сам того не предполагая,
подслушал военную тайну. Да, да. Самую настоящую тайну, которую знать
ему не полагалось.
На первый взгляд: ну что тут военного в фанере? Ан нет. В ту пору,
о которой идет речь, в октябре 1942 года, фанера являлась материалом
стратегическим. Тем более тюменская: многослойная и очень прочная,
авиационная - из нее строили самолеты.
Боря спал, когда отец вернулся с работы. Спал, да вдруг проснулся
неизвестно отчего. И в теплой дреме услышал голос отца:
- Получен военный заказ: немедля надо организовать производство
корпусов для противотанковых мин "ЯМ-5". Расшифровывается "ЯМ-5"
просто: ящичная мина помер пять. Так вот, делать эта ящики предстоит
нам. И очень много. А какими силами? Представляешь, сколько
потребуется рабочих рук? Вот и сидели мы с директором Иваном
Иосифовичем Быковым допоздна, гадали, как быть.
- И что же вы надумали? - спросила мама. Она подошла к Бориной
кровати, поправила сбившееся одеяло. Боря не шелохнулся, сделал вид,
что крепко спит.
А Николай Васильевич продолжал:
- Что надумали? Пойду завтра агитировать работников бухгалтерии,
лаборатории, конструкторского бюро. Дело-то нехитрое - сбить из
готовых деталей ящик. Тут и ребенок справится...
Последние слова отца относились именно к нему, Боре. "Ребенок
справится". Вот те раз! Так почему же он тогда не разбудит его и не
скажет: "Боря, помоги!" Он бы позвал мальчишек из четвертого "А",
конечно, самых верных, умеющих хранить тайну, таких, например, как Юра
Мотовилов, как Шурик Богданов. Они сумеют держать язык за зубами и
вообще ребята что надо.
Мама с папой уже спали, а он лежал с открытыми глазами, думал,
думал. "А что, если пойти к директору комбината Ивану Иосифовичу и
попроситься на работу сколачивать ящики!.. А про мины ни гу-гу. Ящики
- и все".
Боря вздохнул от облегчения, когда придумал, что скажет директору.
Завтра же в школе он под "честное пионерское" расскажет все Юре и
Шурику. Ну. может быть, не все. Он не будет произносить слово "мина"
и, конечно, таинственное "ЯМ-5".
В школе на последней перемене Боря предупредил друзей: чрезвычайно
важный разговор. Ему стоило больших усилий не выпалить все сразу.
После уроком втроем они выбежали на улицу. Шел мягкий снег, из
которого очень здорово катаются снежки. И не будь Бориного заявления о
важном разговоре, ребята непременно затеяли бы снежную войну. Но уж
больно быстро зашагал вперед Боря, и Мотовилов с Богдановым поспешили
за ним. Когда, оторвавшись от всех, свернули в проулок к затянутой
матовым льдом Туре, Боря наконец сказал:
- На комбинат поступил важный заказ. Там не хватает рабочих рук. Я
предлагаю пойти и помочь.
- А что за заказ? - спросил обстоятельный Шурик.
- Нужно сколачивать... ящики. - Боря сразу заметил, что огонек
интереса в глазах ребят угас.
- Тоже придумал! - сказал Шура. - Кто нас пустит на комбинат? И еще
какие-то ящики...
- Но это очень важные ящики, понимаете. Они нужны для фронта. Так
папа вчера сказал.
- Тебе сказал? - спросил Шура.
- Он маме говорил, а я слышал. Понимаешь, я уже спал, а папа ей
рассказывал.
Шурик и Юра дружно рассмеялись.
- Во дает! Спал и слышал. - завертел головой Богданов. - Брось.
Борька, что-то здесь не то...
- Да проснулся я. Только вида не показал. А он и говорит: некому
делать ящики для фронта. И еще сказал, что ребенок справится с этим
делом... Не могу я вам все открыть. Это не моя тайна.
- Тайна! Значит, ты нам не доверяешь? - обиженно нахмурился Шурик.
- Тогда зачем позвал?
Рассудительный и спокойный Юра не спешил высказываться. Он знал,
что Боря Ильинский не станет обманывать. Юра с первых дней, как
познакомился с Ильинским, привязался к нему. Ильинский никогда не
задавался, придумывал увлекательные игры и первым предложил ему, Юре,
тюменскому мальчику из Заречки, свою дружбу. Шурик тоже был хороший
хлопец, но уж больно разборчивый. Прежде чем что-нибудь сделать,
дотошно все расспрашивал и только, задав множество вопросов, в конце
концов соглашался.
Оба Юриных друга приехали в Тюмень из Старой Руссы. Они видели
своими глазами фашистские самолеты с черными крестами, им приходилось
прятаться от бомбежки. Как и многих других ребят, с кем сейчас он
учился в тринадцатой начальной школе на Заречной, их называли
"эвакуированными". И еще появилось тогда не очень понятное выражение:
"по броне". Раньше Юра считал, что броня - это то, что на танках, на
крейсерах. И вдруг "бронированные" люди. Потом разобрался, что это
люди, которых не отпустили на фронт, потому что они работали на
военных заводах, обеспечивавших фронт оружием и боеприпасами. Такими
были и родители его друзей.
- Постой, Шурик, не горячись, - раздумчиво сказал Юра. - Ну а если
это действительно не его тайна? Самое главное - ящики эти нужны
фронту. И правильно Боря предлагает: надо идти к директору.
- Тогда чего мы тут стоим? - заторопился Шурик.
Первой преградой на пути друзей оказался старый вахтер. Он очень
удивился тому, что трое мальчуганов требовали пропустить их к
директору Ивану Иосифовичу Быкову.
- Ишь, чего захотели, будто у него других дел нет, - заворчал
вахтер. - Да к нам без пропуска нельзя. Пропуск выпишите...
- Мы. дедушка, хотим на работу, фронту помогать. - сказал Юра.
- Да какие вы работники? Небось доски нужны, чтобы винтовки делать
да в войну играть? Пусти вас. а вы на склад - потом лови...
- Если б за досками, мы бы щель нашли в заборе и пролезли, -
заметил Шура - А мы в проходную пришли и вас просим.
Этот довод поставил вахтера в тупик. Он подумал, снял с крючка
трубку. куда-то позвонил и весело прикрикнул:
- Ну. быстро! Да чтобы только там не того...
Ребята прошли через большой двор, мимо старых кирпичных и
деревянных корпусов, от которых пахло смолой и столярным клеем. К
великому удивлению, их сразу же пропустили к Быкову. Секретарша только
спросила:
- Вас школа послала?
На что Шурик решительно соврал:
- Да.
Торопливо, словно боясь, что ему не дадут договорить. Боря изложил
просьбу.
- Кто же вам сказал, что такая помощь нам нужна? - спросил Быков, и
лицо его стало сердитым. - Про ящики откуда знаете?
Ребята опустили головы. Щеки Бори вспыхнули, он виновато потупился
и тихо объяснил:
- Вчера папа маме рассказывал, он у вас тут на фанерном. А я
проснулся, ну и услышал. Он говорил, что с фронта вам позвонили...
- Так и сказал - "с фронта позвонили"? - улыбнулся директор, сменив
гнев на милость. - Как же я сразу не догадался, что ты сын Николая
Васильевича.
- Я ночью подумал: почему бы нам, ребятам, вам не помочь? Рассказал
Шурику и Юре - это мои друзья. Больше никому. И пошли к вам.
- Так-так... ящики сколачивать... А для чего эти ящики, знаешь?
Боря молча кивнул.
- А друзья знают?
- Нет. Это не моя тайна.
- Н-ну... А как же со школой? - поинтересовался Иван Иосифович.
- Мы во вторую смену ходим.
- Так... - Быков снял очки и потер лоб. - Что бы такое придумать?
- Гвозди забивать умеете? - спросил, наконец, Быков.
- Запросто, - за всех ответил Юра Мотовилов. - Мне так вообще не
впервой...
- Очень хорошо. Но как отнесутся к этому ваши родители? Впрочем,
сейчас мы проверим. - Директор встал, приоткрыл дверь и сказал
секретарше:
- Вера, пригласите начальника производства.
В кабинет вошел Ильинский. Заметил ребят, удивился:
- Боря, ты как сюда попал? Случилось что-нибудь?
- Постойте, Николай Васильевич, - не дожидаясь Бориного объяснения,
сказал директор. - Вопрос тут не простой. - И вкратце изложил
происшедшее. - Ну, что вы скажете?.. Вы, отец.
- Признаться, очень неожиданная ситуация, но я... я "за". Пусть
поработают - дело полезное.
- А школа?
- Борька учится неплохо. Думаю, справится. И Шурика я знаю, и Юру.
Только они должны все согласовать дома. Можно договориться так:
работать они будут часа два в день. И не только ящики сбивать. Им
можно поручить выносить обрезки досок, стружку.
- Ну, как? - спросил ребят директор.
- Пойдет, - сказал Юра. - Когда приступать? Может, завтра?
Быков переглянулся с Николаем Васильевичем. Тот кивнул.
- Договорились. Завтра так завтра.
...Как это приятно - в одиннадцать лет вставать по заводскому гудку
и знать: он поет и для тебя. Вставать, быстро одеваться, завтракать и
шагать к проходной вместе с сотнями людей. Когда такое первый раз в
жизни - волнуешься ужасно.
Утро морозное, звонкое. Это по часам утро, а на улице темень.
"Цвын-цван" выговаривает под валенками плотный утоптанный снег.
"Цвын-цван", "цвын-цвир". Идут сотни ног. И яркие звезды над головой.
Рассвет еще нескоро. И даже обидно, что его, Борю, не видят эти люди.
Не видят, что он идет на работу.
Боря специально отстал от отца, чтобы идти отдельно и чтобы увидеть
ребят еще в дороге. Но они уже ждали его у проходной.
- Пошли, а то всего пятнадцать минут осталось, - посмотрев на
заводские часы, деловито сказал Юра. - Нужно еще мастера найти,
инструмент получить.
Николай Васильевич сказал что-то вахтеру, и он без задержки
пропустил друзей.
Потом Борин папа представил их мастеру Василию Андреевичу
Первухину. Тот выдал ребятам фартуки, молотки. С фартуками, хоть
мастер и старался подобрать самые маленькие, произошел казус. Они
волочились по полу, и пришлось их подтягивать под пояски, тут же
нарезанные Первухиным из шпагата. Когда с этим было улажено, он подвел
их к верстаку, у которого штабелями лежали дощечки, и показал, как их
нужно сбивать, чтобы получился ящик чуть побольше школьного ранца.
Всех ловчее сделал эту операцию Юра Мотовилов. Чувствовалась
хватка. Юра был плотнее товарищей, покрепче в кости и сноровку держать
молоток и топор приобрел давно, помогая маме по дому. Сбили по одному
ящику. Вторые получились быстрее. Боря и Шурик обнаружили, что
попадать по шляпке гвоздя непросто. Молоток вывертывался и норовил
стукнуть мимо. Первухин заметил это и заменил инструмент, дал молотки
полегче.
Когда прошло первое напряжение и стало получаться все лучше и
лучше, подошел начальник цеха Мамаев и сказал:
- Все, ребята! Молодцы. Ваш рабочий день окончен. Завтра приходите.
- Почему все? - спросил Боря, усмотрев в этом какой-то подвох. -
Получается ведь?..
- Да, конечно, получается, - улыбнулся Мамаев. - Просто время
кончилось. Вы увлеклись и не заметили. А я имею твердую установку
директора.
Сбросили фартуки, кинули на верстак и стали собираться.
- Э... нет, так не пойдет, - сказал мастер Первухин, - все нужно
сложить. И гвоздей разбросанных чтобы я больше не видел.
Ребята собрали грозди, сложили фартуки, веревочки, которыми их
подвязывали, и сдали вместе с молотками Василию Андреевичу.
Когда мальчики ушли, Мамаев сказал Первухину:
- Серьезные ребята, упорные. Смотри-ка, треть нормы рабочего
сделали. Открывай табель. Пиши наряд.
- Вы серьезно?
- Какие же могут быть шутки? Это для них вроде бы игра. А для нас -
работа. В общем, какое сегодня число?..
- Пятнадцатое октября тысяча девятьсот сорок второго года.
- Вот и пиши - с пятнадцатого...
А те, о ком шел разговор, шагали домой.
- Значит так, - рассуждал по дороге Боря, - уроки будем делать, как
вчера, сразу после школы. И уже тогда гулять.
- Борь, а как у тебя рука? - Шурик подвигал правым плечом.
- Ничего, побаливает немножко.
- Это с непривычки, - заметил Юра. - Это все равно как первый раз
зимой на лыжах накатаешься. Сначала ноги гудят, а потом проходит.
- Точно, - сказал Шура. - Или на коньках. У меня в Старой Руссе
хорошие коньки были. А теперь там фашисты...
Ребята шли молча.
- Да, в Старой Руссе хорошо было, - откликнулся вдруг Боря. - Там
тоже был фанерный комбинат. Его вывезли. Папа вывозил. Из-за этого и
на фронт его не отправили. Кто-то должен делать фанеру для самолетов.
- Скажи, ты ведь знаешь, для чего ящики? - Шура стукнул под бок
Бориса.
- Может, если хорошо будем работать, мастер сам скажет. Ну, по
домам. Мне вчера отец из библиотеки Гайдара принес. "Тимур и его
команда". Знаете про тимуровцев?
Конечно, даже фильм такой видели. Видел его и Боря, еще в Старой
Руссе. Теперь папа посоветовал ему перечитать книгу. И он понял, что
существует связь с тем, о чем говорится в книге и происходит сейчас с
ними. Там тоже дети помогали старшим. Тот день они провели так, как
предлагал Боря. Только поиграть вместе на улице Юра Мотовилов
отказался: у него болела мама. И еще он собирался починить
прохудившийся пим. Друзья в знак солидарности тоже не пошли гулять. У
Юры год назад умер отец, и многое в хозяйстве лежало на нем.
На другое утро они приступили к работе без лишних разговоров.
Первухин лишь изредка подходил к ребятам. Совет его потребовался
только один раз, когда Поря угодил молотком по пальцу.
- Ну-ка, Юра, сбегай за снежком, - сказал мастер.
Юра Мотовилов выскочил во двор и вернулся, комкая в руках снежок.
- Сунь в него палец - и пройдет.
- Ерунда, - улыбнулся Боря, однако последовал совету, и уже через
несколько минут молоток его стучал снова.
Сегодня у них все получалось быстрее, чем вчера. Огорчало только
то, что много гвоздей гнулось, а мастер говорил об экономии. По дороге
домой Борису пришла в голову идея.
- Ребята, я придумал. Гнутые гвозди будем дома выпрямлять.
- Вот молодец Борька, - сказал Шура, у которого гвозди гнулись
чаще, чем у друзей. - Точно. И никаких отходов не будет.
рассказывающая о появлении первой фронтовой бригады
На третий день им удалось сбить уже два десятка ящиков. Когда
закончились два часа работы, к ним подошли начальник цеха и Николай
Васильевич Ильинский.
- Я, признаюсь, не ожидал от вас такой прыти, - похвалил начальник
производства. - Не надоело?
- Наоборот, - обиженно ответил Боря. - Завтра еще больше сделаем.
- Поскольку вы умеете хранить тайну, - заметил мастер, - я вам
открою секрет: эти деревянные ящики - корпуса противотанковых мин.
Футляры, в которые саперы закладывают взрывчатку и ставят на пути
фашистских танков.
Мальчишки переглянулись, не в силах сдержать волнения.
- Вложит сапер в такой ящичек взрывчатку, - продолжал Первухин, - и
"гостинец" готов. Наступит на мину фашистский танк или какая другая
машина - и костей враги не соберут. Вот, какая, значит, силища
получается в конце концов их ящиков, которые вы сколачиваете. Только
чур, ребята, молчок! - Мастер выразительно приложил палец к губам.
Мины! Военная тайна! Шурик и Юра стояли пораженные. Так вот,
значит, на какое дело позвал их Боря!
- А как же тогда с другими ребятами будет? - спросил Боря. - Можно
им рассказать?
- Давайте так договоримся, - сказал с интересом наблюдавший
поведение сына и его друзей Ильинский. - Я доложу директору комбината,
и он все решит.
На десятый день друзья сбили тридцать ящиков. И тогда случилось
такое, что уж совсем не могли предположить Боря, Шурик и Юра. Сразу
после окончания их трудового дня, когда они сдали фартуки и молотки,
мастер Первухин повел их в управление комбината, прямо в кабинет
директора.
У Ивана Иосифовича Быкова собрались почти все руководители
предприятия: секретарь парткома Самохвалов, вожак комсомольцев
фанерного комбината Орлова, председатель завкома Тверской, главный
инженер Севастьянов, начальники цехов. Директор встретил ребят, как
старых знакомых:
- Заходите, садитесь. Прежде всего я должен вам сказать спасибо. Вы
настоящие пионеры. Молодцы! И умеете забивать гвозди, да еще как! И
хранить военную тайну. Вот послушайте.
И он прочел приказ по комбинату:
- "Создать фронтовую бригаду юных патриотов. Выдать
пионерам рабочие пропуска."
Шурик Балаганов спросил:
- Это что же, значит, мы теперь как самое настоящие рабочие?
- Конечно, - серьезно ответил Быков.
- И еще как фронтовики? Но мы ведь не воюем? - опять задал вопрос
Шурик.
- Вы работаете для фронта. Значит, и фронтовики, только трудового
фронта, - объяснил директор.
На переменах в школе ребята держались особняком, шептались, не
замечая, как внимательно наблюдает за ними классный руководитель.
Наконец Агния Александровна спросила:
- Что у вас произошло? Заговор какой затеяли? Может быть, меня
возьмете в компанию?
Она сказала это так просто, словно была подружкой, с которой они
сидят за одной партой. Учительница смотрела весело и ждала ответа.
Мальчики растерялись.
- Тогда мне придется все рассказать самой. Товарищ Орлова мне все
сообщила, по секрету, конечно. Вы решили помогать фронту. Очень
хорошо! Зачем же это скрывать? Если вы мне разрешите, я сама обо всем
расскажу в классе.
- Конечно, разрешим, - сразу согласился Боря.
На другой день на комбинат пришел весь четвертый класс "А". Агния
Александровна обратилась к директору:
- Принимайте пополнение, Иван Иосифович.
А двадцать седьмого октября на комбинате был оглашен приказ номер
216:
"ПРИКАЗЫВАЮ: начальнику второго цеха тов. Мамаеву
выделить для добровольцев-школьников удобные рабочие места с
обеспечением их полностью всеми необходимыми материалами и
инструментом.
Данную бригаду именовать "Первая фронтовая пионерская
бригада". Бригадиром утверждаю Борю Ильинского...
Директор комбината И. Быков".
рассказывающая о том, как появился школьный цех
Небольшая заметка, опубликованная в тюменской городской газете
"Красное знамя", сообщала:
"Уже сорок два пионера 13-й школы работают во фронтовых
бригадах юных патриотов. Собираются ребята за пятнадцать
минут до начала смены в красном уголке фанерного комбината.
Без пяти минут восемь все идут в строю на свои места. Ровно
в восемь стучат молотки".
Как-то мальчик из соседнего дома поинтересовался у Бориса и Шурика,
зачем они ходят на комбинат и что там делают.
Шурик Богданов начал было объявить: из досочек, мол, сбиваем одну
такую вещицу, которая, которая...
Услышав это, Борис тут же закрыл ему рот варежкой и закончил фразу:
- Которая называется "штучка".
- Точно, "штучка"! - радостно подтвердил Шурик. - Мы делаем там
"штучки".
Дела на фанерном комбинате принимали неожиданный оборот. Начальник
цеха, в котором трудились пионеры, вынужден был чуть ли не каждый день
выписывать листы для новых юных работников. Боря Ильинский приносил и
приносил списки ребят, которым и школа, и родители разрешали
участвовать в изготовлении "штучек". Это слово теперь вошло в обиход.
Нм пользовался даже мастер Первухин, довольный, что и его сын Юра тоже
был зачислен в ряды фронтовой бригады.
К четвертому "А" прибавился четвертый "Б", за ними явились
третьеклассники. Да разве только они? Почти вся школа жила этим.
Как-то на большой перемене к Боре Ильинскому подошла маленькая
востроносая девочка с тонкими косичками.
- Я Валя Севастьянова. Мне сказали, что ты самый главный командир.
Запиши меня в бригаду, я тоже хочу работать.
- Работать? - удивился Боря и громко рассмеялся. - Ты же, Валечка,
молотка не поднимешь.
- Да ты не знаешь, какая я сильная. Я все умею делать и маме
помогаю, - настаивала Валя. - Вот увидишь...
- Нет, - сказал Боря. - Таких на производство не пускают.
- Да, рановато ей, - подтвердил оказавшийся рядом Юра Мотовилов, -
первоклассница небось?
Валя кивнула и не в силах перенести обиду заплакала.
Конфликт пришлось разбирать Агнии Александровне, случайной
свидетельнице этого разговора.
- За что ты ее обидел, Борис? А если бы с тобой так разговаривал
директор комбината, когда вы впервые пришли к нему? Как бы ты себя
чувствовал?
- Я не хотел ее обидеть, - покраснел Боря, - но ведь она
действительно маленькая. Пальцы молотком перебьет.
- А ты не бойся. Найди девочке работу по силам. Ведь ты командир.
Боря решил на другой день переговорить с мастером. Но Валя
Севастьянова опередила его и без приглашения пришла утром к проходной
комбината. В шубейке и большом мамином платке она показалась Боре уже
не такой маленькой. Он взял ее в свою бригаду и, как бы оправдываясь,
сказал:
- Вот думал, думал я, что бы тебе такое, Валя, поручить. И
придумал. Собирай гнутые гвозди. Их у нас пока, гнутых, много. А
мастер говорит, что гвозди сейчас очень дорогие, они на вес золота...
Валя очень старалась. Весь день в цехе, а потом и в школе на
переменках Борис ловил ее благодарную улыбку.
В канун празднования 25-й годовщины Октября на комбинате подвели
итоги соревнования и единогласно решили передать переходящее Красное
знамя цеху "ЯМ-5".
"Одновременно отмечаю отличную работу первой фронтовой пионерской
бригады и выношу благодарность организаторам этой бригады: бригадиру
Боре Ильинскому, Шуре Богданову и Юре Мотовилову и премирую каждого
отрезом на рубашку", - написал директор в своем приказе.
рассказывающая о том, как Боря Ильинский
выступал на городском митинге.
В тот день, когда директор комбината сочинял приказ, содержание
которого мы уже знаем, произошло еще одно событие. Оно привело Борю в
смятение, потому что такого в его жизни еще не бывало.
Утром после работы Борю пригласили в комитет комсомола.
- Завтра, шестого ноября, в помещении театра состоится митинг
молодежи. Городской комитет комсомола просит тебя, Боря, выступить,
рассказать о работе ваших фронтовых бригад, - сказала ему секретарь
комсомольского бюро Орлова.
Боря отчаянно замотал головой.
- Что вы! Не смогу. Я боюсь.
Легко сказать - выступить. Тут умение нужно. А он, кроме как у
классной доски, "речей" еще не произносил.
- Ничего, не бойся! Мы тебе поможем. Все обсудим и напечатаем на
машинке. А ты прочтешь. И Агния Александровна тебе поможет. Ну, если
хочешь - выучи назубок. Все будет хорошо.
Вечером Боря долго не ложился спать. Попробовал выучить все
наизусть. Но это никак не получалось. Это тебе не стихотворение, где
все в рифму.
Примостившись поближе к печке, Боря в который раз полушепотом
читал: "Ребята! Пионеры и школьники! Мы отмечаем двадцать пятую
годовщину Великого Октября в дни, когда героическая Красная Армия
стойко защищает каждую пядь Советской земли..." Читал, а на память
приходили киножурналы: бойцы, идущие в атаку, горящие немецкие танки,
советские автоматчики ведут колонну пленных... Потом почему-то пришла
на память дорога из Старой Руссы. Только сели с мамой в вагон -
бомбежка. Они выскочили, и он потерял маму в толпе мечущихся людей. И
тогда увидел пушку, около которой сновали солдаты и стреляли по
самолету. Было интересно и жутко. И когда все кончилось и люди
заспешили в вагоны, вспомнил про маму. "Мальчик, ты откуда?" - спросил
его солдат, и, когда он объяснил, схватил его за руку и повел к
вагонам, вдоль которых бегала плачущая мама. И поезд сразу отошел. А
дальше опять были бомбежки на станции Медведь, под Бологое. Боря
запомнил названия этих станций. И его залихорадило, как тогда, когда
он увидел на перроне такого же, как он, мальчика в луже крови.
...И опять у него в руках листки. Он снова углубился в текст:
"...Мне и моим друзьям школьникам всего по одиннадцати лет, а
ученице Севастьяновой даже восемь, но и она работает в моей
бригаде..."
...Городской театр полон. Ни одного свободного места, как
говорится, яблоку негде упасть. На сцене - большой стол и десятки
стульев. Прозвучал звонок.
- Пионеров тринадцатой школы из фронтовых бригад, которых я назову,
тоже прошу в президиум! - громко объявил секретарь горкома комсомола
Костя Дубинин.
Ребята, смущенные, под дружные аплодисменты входили на сцену. Боря
очутился за столом между Аркашей Мальцевым и каким-то высоким стариком
с большой седой бородой. "Настоящий Дед Мороз", - подумал он, и ему
сразу стало веселее. А дед ласково посмотрел на него и подмигнул.
Сначала слово предоставили директору комбината Быкову. Притихший
зал внимательно слушал его рассказ о том, как на комбинате работают
пионеры.
- А сейчас выступит один из инициаторов этого замечательного почина
Боря Ильинский, - объявил Дубинин.
И опять зашумели, как водопад, аплодисменты. Только они не
вдохновили Борю, он словно прилип к стулу, попробуй поднимись тут.
- Давай иди же, - подтолкнул его Аркаша Мальцев.
- Иди, иди! - зашептали из-за спины Шурик Богданов и Юра Мотовилов.
Он вздохнул, оторвал себя от стула и подошел к трибуне. И вдруг зал
исчез. Он увидел перед собой фанерные стенки. Трибуна никак не была
рассчитана на его рост. Это вызвало новое оживление в зале. А Боря
даже подумал: "Не вернуться ли назад?"
- Постой, постой, внучок, - услышал мальчик голос "Деда Мороза".
Бородач принес табуретку и поставил на нее пионера. Теперь Боря почти
по пояс возвышался над трибуной. Опять получилось неловко. Подумав, он
встал на коленки. Все зааплодировали.
Сколько знакомых лиц! Вон сидит, волнуясь, словно ей выступать,
Соня Молодых, чуть дальше - Галя Бортниченко, рядом с ней - Надя
Зенцова. Подмигивает, дескать, не робей, Виталька Иноземцев. В первом
ряду Агния Александровна, директор школы Нина Алексеевна Евграфова и,
конечно, папа.
- Ребята! Пионеры и школьники! - звонко произнес Боря, когда
установилась тишина.
И тут произошло непредвиденное: листки сползли с трибуны и упали на
пол. "Как быть? - соображал Боря. - Не спускаться же с трибуны - опять
все будут смеяться... Что же там было дальше?" - силился он вспомнить.
Наконец вспомнил, заговорил, и, сам того не замечая, отошел от текста,
и стал рассказывать о своих товарищах. Они были совсем рядом, и потому
маленький оратор чувствовал себя спокойно. Он говорил о том, как Слава
Иванов организовал вторую фронтовую бригаду. Как мамы и учительницы
сначала боялись, что ребята будут отставать в учебе. Теперь убедились,
что работа для фронта заставила всех подтянуться.
- Моя бригада состоит в основном из учеников четвертого класса "А",
- сказал Боря. - Все наши ребята перевыполняют свои фронтовые задания,
а Шурик Богданов дает даже триста шесть процентов! Значит, и мы,
школьники, можем помогать фронту.
Боря уже вернулся к столу президиума, а зал все еще шумел: юноши и
девушки без устали хлопали, не жалея ладоней.
Потом принимали обращение. Участники митинга призывали всех
школьников и молодежь Тюмени следовать примеру первых фронтовых бригад
юных патриотов.
рассказывающая о том, как создавался школьный цех.
Здесь я позволю себе одно отступление, обращено оно в сегодняшний
день.
Я сидел и писал про тюменских пионеров, изредка поглядывая в окно
на играющих ребят. Увидел, как из подъезда соседнего дома вынесли и
поставили скамью, крепкую удобную скамью. Кто-то из жильцов, видимо,
купил новую мебель, какой-нибудь современный кухонный гарнитур, и
скамейка, честно служившая много лет, стала ненужной. Но она, как мне
показалось, здорово вписалась в зеленый уголок у подъезда. Вышли две
старушки и, сев на нее, начали судачить о своих делах. Старушки
посидели и ушли.
Потом я услышал треск. Выглянул в окно и увидел Сережу, моего
соседа по лестничной площадке, - он с ожесточением колотил по скамейке
металлическим прутом. Мне стало жалко скамейку, и я решил выручить ее.
Но пока спустился, видел, что Сергей и его приятель Вовка уже
разломали скамейку.
- Зачем вы сделали это? - спросил я Сережу.
- А она ничейная. Ее выбросили.
- Но на ней было удобно сидеть. Может, тебе нужен был строительный
материал? И ты собирался из этих досок что-нибудь смастерить?
- Ничего я не хотел, - сердито ответил Сережа. - Просто делать
нечего.
В это время вышла Сережина мама.
- По дому сын что-нибудь делает, помогает вам? - спросил я.
- А мы с отцом зачем? И бабушка у нас есть, - сердито ответила
Сережина мама и отвернулась от меня.
А я подумал, какое счастье, что есть множество других ребят: я
видел их и в городе, и в селе. Они помогают старшим убирать в доме и
на улице, на огороде и в поле. Они знают цену труду и сами растут
трудягами. А если придется, станут умелыми воинами.
Но вернемся в Тюмень.
После городского собрания молодежи появились новые фронтовые
бригады. Четвертую возглавила Рита Сметанина, пятую - Гена Кошкин,
шестую - Нина Васильева, седьмую - Слава Иванов. И нужно было всем
дать работу, организовать ее в непривычном для производства ритме. В
школе учились в две смены и на комбинат приходили в две смены. Два
часа работы - и домой, делать уроки.
На комбинате подсчитали: каждые пять пионеров выполняют дневную
норму одного рабочего. Выходило, что ребята заменили целую смену
опытных мастеров.
Директор Иван Иосифович Быков подписал третий приказ: "Создать
специальный школьный цех".
Те верстаки, что стояли в цехе, оказались высокими и неудобными для
ребят. Не было и столов для готовой продукции. Все это начальник
производства Ильинский учел в своем проекте.
Вечером рабочие цеха взялись за реконструкцию. Построили низкие
верстаки, приготовили особые болванки для сколачивания ящиков,
обеспечили каждое рабочее место необходимым инструментом, установили
столы. Трудились до середины ночи.
Николаи Васильевич шел домой и все прикидывал в голове, что бы еще
можно было приспособить для школьного цеха. Верстаки, хоть они теперь
и удобны, но собраны из наспех струганных досок, а инструмент... Разве
такой инструмент им нужен? Вот бы сейчас тот, что отправили при
эвакуации Старорусского фанерного комбината в Нижнюю Тавду. А верстаки
какие пришлось бросить!..
И он начал вспоминать, как отправляли под бомбежкой семьи, жену с
Борькой, Марию Семеновну Богданову с Шуриком. Отправили тогда и всех
самых квалифицированных рабочих, а руководство осталось, чтобы
демонтировать предприятие.
Уходил последний эшелон. Пора было оставлять комбинат. Ильинский
решил обойти цеха и еще раз посмотреть, не осталось ли чего, что
намечено к вывозке. В цехах царил полумрак, на месте станков зияли
глубокие дыры. Завод напоминал заброшенное кладбище. Не верилось, что
десяток дней назад жизнь здесь била ключом, рокотали машины, суетился
народ. Вдруг Ильинский услышал в дальнем углу сушильного цеха какие-то
странные звуки, похожие на плач. Прислушался. Да, действительно кто-то
всхлипывал. И тогда он увидел, что на сушильном агрегате сидит мужчина
с винтовкой, ласково, как что-то живое, гладит станок и плачет. Узнал
старого рабочего Фомина. А станок был еще старше Фомина и не
представлял уже большой ценности, потому и оставили его. К тому же уж
очень прочно сидел он на фундаменте.
- Эх, Николай Васильевич, дорогой, - сказал Фомин. - На этом станке
работал мой отец, потом я. Сын и внуки бы еще работали. А теперь
бросили. И жалко мне расставаться с ним, как с дорогим другом. Еще
время есть, давайте и его отправим из Руссы. Я тут рабочих соберу...
Опять заплакал Фомин. И проникся Николай Васильевич его бедой.
Станок тот сняли и погрузили на последнюю платформу...
...Когда на следующее утро ребята пришли на комбинат, сразу поняли:
"школьный цех" - это не просто название. Взрослые постарались, чтобы
им было удобно и приятно работать.
Будто свежая струя ворвалась в классы старой школы в конце того
военного сорок второго года. На переменах только и разговоров было:
кто сколько сколотил "штучек". "Штучки" нередко теперь фигурировали и
на уроках арифметики вместо традиционных в задачах яблок, груш, метров
ткани. Агния Александровна пришла к выводу, что "штучки" для ребят -
вещь более осязаемая. Задачи со "штучками" ребята решали с большим
рвением. Что ни говорите, яблоки и груши в дни войны стали понятием
довольно отвлеченным, где их достанешь в такое время!
Первое испытание "штучки" прошли при таких обстоятельствах.
Учительница вызвала к доске Юру Мотовилова.
- Реши задачу. Нужно собрать в саду для отправки в магазин 1440
килограммов апельсинов. Один сборщик может выполнить это задание за 20
часов, другой за 30 часов. За сколько часов они выполнят эту работу,
если будут собирать вместе?
Юра выписал условия задачи на доску. Долго думал. Сложил 20 и 30,
потом взял тряпку, стер все и стал помножать 1440 на 2 и снова
стер.
Агния Александровна решила помочь ему.
- Давай оставим те же цифры, а задачу представим себе так. Двум
юным патриотам из фронтовой бригады в цехе дали задание сколотить 1440
ящиков, или, как вы называете, "штучек". Шурик Богданов мог это
сделать за 20 часов, а Коля Летягин - за 30 часов. За сколько часов
они выполнят эту работу, если будут вместе трудиться? Считай,
бригадир.
По классу прошел шепот. Юра, задетый за живое, покраснел и наморщил
лоб.
- Сначала узнаем: сколько за час может сделать Шурик? - сказал он.
- Ну-ну, считай! - кивнула Дудоладова.
Через минуту задача была решена. Юра положил мел и, глядя на
учительницу, заметил:
- А здорово им придется поработать. 1440 "штучек" за 12 часов - это
очень много, Агния Александровна.
Не помешает ли работа на комбинате занятиям в школе? Эти опасения
просуществовали не больше месяца. Родители и учителя убедились, что
успеваемость начала расти. Правило - отстающих в цех не брать -
действовало неукоснительно.
рассказывающая о первой зарплате
Пока ребят было немного, Боря вел учет успевающих сам. Но когда
образовалось несколько бригад, да притом мальчики и девочки в них были
из разных классов, справляться с таким делом одному стало труднее, и
ему помогала Агния Александровна. И еще Люда Фатеева, небольшого
росточка черноволосая девушка, член комсомольского бюро комбината,
шестнадцатилетний бригадир клеевого пресса. Люда взяла шефство над
фронтовыми бригадами.
Когда Боря увидел в цехе Люду Фатееву, которая в одной руке держала
банку с краской, а другой ловко выводила на большом листе фанеры
показатели, он очень обрадовался. Попросил разрешить и ему нарисовать
плакат.
Получился боевой призыв собирать гнутые гвозди. Текст сочиняли
вместе с Шуриком и Виталием Иноземцевым.
"Каждый гвоздь - в дело! Гвозди - пули. Ни одной пули мимо! Все -
по врагу!"
Плакат всем понравился.
Школьный цех, как и любой "взрослый", имел теперь свой план. Прямо
у входа установили доску показателей соревнования: ребята хотели знать
результаты работы - ведь и они соревновались, как взрослые. Кстати, им
поручили не только сколачивать ящики, но и другие важные дела.
Например, сборку "сухаря"...
Когда впервые услышали о том, что придется делать "сухари",
некоторые ребята даже растерялись, потому что восприняли это в
буквальном смысле. Они знали, что сухарь - высушенный кусок хлеба. А
хлеб тогда берегли, он выдавался по карточкам, и его не хватало, чтобы
наесться досыта. Хлеб был лакомством, как в мирной жизни пирожное. И
вдруг на предприятии, где делают фанеру, будут сушить... сухари!
Потом-то, конечно, все дружно смеялись над своим заблуждением, когда
Люда Фатеева разъяснила, что "сухарем" называется деталь мины "ЯМ-5",
деталь, хрустяще срабатывающая, когда на мину "наступает" гусеница
танка.
Дел прибавлялось. Но и быстро росло число бригад. На подкрепление
пионерам тринадцатой школы пришли ученики двадцать пятой. Их привел
Вадя Свистун. Боря хорошо его знал, вместе играли на улице, жили по
соседству. В перерыве поговорил с ним, объяснил обстановку на
комбинате с позиции бывалого уже рабочего "ветерана".
А тут подошел день, который запомнился на всю жизнь. По прошествии
многих лет, когда наши герои станут взрослыми, они будут вспоминать
его, встречаясь друг с другом и переписываясь по почте. Это был день
их первой получки.
В цех пришел с портфельчиком кассир, разложил на верстаке ведомости
и пачку денег.
- Получайте, работнички, зарплату! Подходите, расписывайтесь.
- Как? - удивились ребята. - За что? Мы же фронту помогаем...
- Все так. Помогаете фронту. Но раз заработали, силы свои вложили -
получайте... И не надо стесняться. Деньги дают за труд.
Первые подошли робко. А потом уже выстроилась длинная очередь. Лица
ребят стали серьезными, сосредоточенными. Вот здорово: они принесут
домой получку. Интересно. что скажет мама?
"А что скажет отец, узнав об этом на фронте? Он-то непременно
похвалит меня", - думала, расписываясь в ведомости, Оля Кониловская.
Она уже решила, что тридцать рублей завтра же отправит папе на фронт.
По дороге домой Оля рассказала об этом Гале Бортниченко и Юре
Мотовилову.
- Отправлю обязательно, - сказала Оля. - Положу в конверт и пошлю,
напишу ему, что помогаю фронту делаю...
- Что мы делаем, писать нельзя, - твердо сказал Юра. - А если
напишешь "штучки", он не поймет.
- Я отдам получку маме, - сказала Галя. - А куда ты, Юра, свою
денешь?
- Куплю маме молока. На рынке продают замороженное молоко. И еще
немного картошки. - Он вздохнул. - А если что останется, тогда... В
общем, у Бориса есть одна идея... А пока не скажу. Это не моя идея, и
нужно еще все обсудить. Мы, бригадиры, посоветуемся...
- Ну вот, опять у них тайны, - обиделась Галя.
Больше Галя ничего не успела сказать, потому что ребята увидели
быстро идущую им навстречу Агнию Александровну. На боку у нее была
большая сумка с красным крестом, в руке какие-то книжки. Девочки
побежали ей навстречу.
- Ой, девочки, простите меня! Я опаздываю. Вы учитесь, и я учусь. -
Она похлопала рукой по сумке. - Увидимся в школе.
Когда ребята остались одни. Оля сказала:
- Она на медицинскую сестру учится. Хочет на фронт попасть. У Агнии
Александровны все братья на фронте.
О том, как потрудились ребята в ноябре, лучше всего видно из отчета
мастера цеха. Поскольку он сохранился и представляет документальный
интерес, приведем его.
Отчет о работе цеха школьников за ноябрь 1942 года
здддддддбддддддддддддддддддбдддддддддддддддбддддддддддддддддбддддд?
?Бригада?Фамилия бригадира ?Задано (единиц)?Сделано (единиц)? %
цдддддддеддддддддддддддддддедддддддддддддддеддддддддддддддддеддддд?
? 1-я ? Боря Ильинский ? 1900 ? 2906 ? 152
? 2-я ? Шура Богданов ? 750 ? 1130 ? 150
? 3-я ? Юра Мотовилов ? 820 ? 1107 ? 135
? 4-я ? Рита Сметанина ? 680 ? 680 ? 100
? 5-я ? Гена Кошкин ? 680 ? 1950 ? 151
? 6-я ? Нина Васильева ? 580 ? 741 ? 140
? 7-я ? Маня Яринских ? 580 ? 671 ? 115
? 8-я ? Лена Полозова ? 380 ? 646 ? 122
? 9-я ? Юра Сухов ? 820 ? 1006 ? 134
? 10-я ? Ваня Абрамовских ? 720 ? 784 ? 109
? 11-я ? Женя Долголенко ? 430 ? 539 ? 125
? 12-я ? Слава Иванов ? 340 ? 491 ? 146
? 13-я ? Вадя Свистун ? 290 ? 394 ? 136
цдддддддеддддддддддддддддддедддддддддддддддеддддддддддддддддеддддд?
? ? ВСЕГО: ? 8920 ? 11843 ? 135
юдддддддаддддддддддддддддддадддддддддддддддаддддддддддддддддаддддды
Цифры из отчета были выписаны на большом листе фанеры, который
установили в центре заводского двора, где обычно отдыхают люди в
обеденный перерыв. Пусть все видят, как трудятся самые маленькие члены
коллектива - школьники!
Из далекой Тюмени в Москву, в Наркомат лесной промышленности СССР,
полетела телеграмма:
"План "ЯМ-5" успешно выполняется тчк Этим немало обязаны юным
патриотам зпт восполнившим недостаток рабочей силы тчк Бригадах юных
патриотов трудятся 173 пионера тчк Просим отметить лучших из них тчк
Директор комбината Быков тчк"
В тот же день почтой был отправлен в Наркомат список участников
фронтовых бригад.
Характеристика бригад
Самой лучшей бригадой надо считать бригаду Бори
Ильинского. Она самая дисциплинированная. спаянная, работает
на сложной работе - сборке корпусов и "сухаря" "ЯМ 5". В
этой бригаде нет опаздывающих.
Члены бригады отлично учатся: 4-й класс, из которого
состоит бригада, второй месяц держит переходящее Красное
знамя школы за отличную успеваемость...
Недавно ученик 25-й школы Вадя Свистун организовал свою
13-ю фронтовую бригаду. Она отличается энергией и неутомимым
желанием завоевать первенство в соревновании фронтовых
бригад. Вадя Свистун - замечательный организатор. За его
продукцию можно быть всегда спокойным - в ней брака не
бывает.
Хорошие бригады у Гены Кошкина, Юры Мотовилова и Шуры
Богданова.
Ходатайствую о премировании инициатора движения
школьников Бори Ильинского и всех членов его замечательной
гвардейской бригады.
Премирования заслуживают бригадиры Юра Мотовилов, Шура
Богданов, Маня Яринских, Гена Кошкин, Вадя Свистун, Слава
Иванов и двухсотники Валеев Максуд, Кожевнина Тома, Бородина
Люба и Витя Паисов.
Мастер цеха школьников Тюменского
фанерного комбината Э 15 Л. ФАТЕЕВА.
5.12.1942 года.
рассказывающая о рекордах и фронтовом пайке
Конец ноября 1942 года памятен всем важными событиями,
происходившими на Волге. Наша армия начала давить и окружать
группировку фашистских войск в районе Сталинграда. Радио нигде не
выключали. Каждую сводку Совинформбюро слушали затаив дыхание. Наши
армии наступали, и в декабре все туже начала стягиваться петля
окружения на шее врага.
Слово "Сталинград" не сходило с уст и работников фанерного
комбината, который напряженно трудился. О положении на фронтах, о
героизме защитников Сталинграда в перерывах рассказывал ребятам
председатель завкома Эрик Николаевич Тверской. Он выискивал в газетах
самое интересное и потом читал в перерывах вслух. Сам он мечтал уехать
на фронт.
Когда отправляли очередную партию "штучек", Люда Фатеева по совету
Эрика Николаевича написала на фанере: "Сталинградцам для разгрома
фашистских гадов!" - и прикрепила фанеру к борту грузовика. Ребята,
только что закончившие смену, бежали за машиной до заводских ворот и
кричали "ура!".
На другой день у доски показателей при подсчете итогов дня Юра
Мотовилов сказал:
- Давайте будем ставить рекорды!
- Давай, - согласился Шура Богданов и тут же спросил: - А как ты
себе это представляешь?
- Ну, допустим, так: забивать каждый гвоздь будем с двух ударов.
Знаете, как дело у нас пойдет!
- Пойдем попробуем, - сказал Боря Ильинский. Ребята вернулись в
цех.
- Показывай свой рекорд, - сказал Шурик.
И Юра показал. Прицелился. Удар, другой - гвоздь по шляпку вошел в
положенное место.
Первыми жертвами новой инициативы оказались ребята из бригады
разбитного и быстрого на решения Гены Кошкина.
Увидев, как ловко Юра вбивает двумя ударами гвоздь, и узнав, что он
готовит какой-то рекорд, Гена тут же призвал свою бригаду делать так,
как Юра.
Люда Фатеева подоспела слишком поздно. Половина ребят прекратила
работу: кто прыгал на одной ноге, а кто, засунув пальцы в рот,
кривился от боли. Пришлось вызвать медсестру и перевязать ушибленные
пальцы.
Но это не остановило ребят. К концу недели появилось несколько
"трехударников", но стать "круглым двухударником" никому, кроме Юры,
так и не удалось. Мастерство его было непостижимо.
В школу приходили добрые вести. На овчинно-шубной фабрике мальчики
научились гнуть из проволоки крючки для полушубков, а девочки их
пришивали. Все знали, что полушубки идут на фронт, и поэтому работали
старательно и тоже стали называть свои бригады фронтовыми.
Об этом узнала Агния Александровна на курсах медицинских сестер.
Были тут учительницы и работницы фабрик, заводов. Они делились друг с
другом новостями, и каждая, конечно, считала "своих" ребят самыми
замечательными.
Агнии Александровне тогда исполнился двадцать один год. В классе
учительницу считали строгой, даже придирой. Но придирой справедливой,
которая, если уж чего требовала, то по делу, призывая класс в
свидетели. Даже Юра Мотовилов и Шурик Богданов, признанные бригадиры,
дважды получали "отставку" от работы за невыученные уроки. Только один
раз сделала она исключение.
Нина Тихомирова была круглой отличницей и всегда радовала
учительницу ответами на уроках. И вдруг случилось так, что она не
выполнила домашнее задание. Агния Александровна вызвала Нину к доске.
А та словно воды в рот набрала.
- И устный не выучила? - удивилась Дудоладова. - Как же так, Нина?
Себя и бригаду подводишь. А что папа на фронте скажет, когда узнает,
что дочка ленится?
Девочка вдруг задрожала, силясь что-то произнести, потом бросилась
к учительнице и, словно ища у нее защиты, быстро-быстро заговорила:
- Агния Александровна, миленькая, мой папочка погиб. Он был в
Ленинграде... Только вчера узнали.
И Нина громко, уже не сдерживаясь, заплакала. Класс замер.
- Ниночка, родная девочка моя, хорошая, прости меня, - только и
могла произнести Агния Александровна и замолчала. И тоже заплакала.
А потом Агния Александровна сказала:
- Класс, встать! Ребята, помолчим. Помолчим в память о Нинином
папе...
Приближался новый, 1943 год.
Несмотря на сильный мороз, фронтовые бригады тринадцатой школы
почти в полном составе вышли на работу. Перед началом смены в школьный
цех пришли директор комбината и председатель завкома.
- Ребята, внимание! - громко сказал Иван Иосифович. - Только что мы
получили приказ. Сейчас я его прочту.
Пионеры сгрудились вокруг Быкова. Он встал на ящик и громко, чтобы
слышали все, стал читать приказ:
"1. Войти с ходатайством о награждении первых
организаторов фронтовых бригад - пионеров Бори Ильинского,
Шуры Богданова и Юры Мотовилова значками Наркомлеса СССР.
2. Выделить на усиленное питание школьников, работающих
во фронтовых бригадах, 5000 рублей и в дальнейшем обеспечить
их рабочим пайком.
3. Срочно приобрести и отправить на Тюменский фанерный
комбинат для бригад юных патриотов: костюмы или ткань для их
пошива, обувь, пионерские галстуки, пионерские горны и
барабаны, ткань для знамен".
Эти слова произвели бурную реакцию. Ребята зааплодировали,
запрыгали, начали обниматься.
...В канун Нового года закрутили метели. Заозерная улица покрылась
сугробами - ни проехать, ни пройти. Анна Егоровна Мотовилова
поглядывала в окно: "Что-то задержался сегодня Юрик. Как бы в школу не
опоздал мой бригадир". Она поправила сбившийся платок и вздохнула.
Много горя принесла война в ее дом. В сорок первом году умер долго и
тяжело болевший муж. Несколько месяцев назад погиб на фронте старший
сын - Саша. Остались Виктор да Юрий. В них теперь вся жизнь матери.
Побаловать бы ребят, хоть разок досыта накормить. Да как сделать это?
Долго болела. И по карточкам продукты не сразу достанешь: нужно
отстоять длинную очередь. Вот и сейчас что она приготовила Юре на
обед? Овсяную кашу без масла да маленький ломтик хлеба. А он
наработался, проголодался...
В сенцах раздались шаги, затем стук в дверь.
- Ма, отвори!..
Вместе с Юрой в дом ворвалось морозное облако. Когда оно растаяло,
Анна Егоровна увидела: сын что-то крепко держит в поднятом подоле
шубейки.
- На-ка тебе, готовь. - Сын осторожно вывалил на стол полбуханки
хлеба, квадратики концентратов, кусок сала. Потом вытащил из кармана
кулек с сахаром.
- Кушай, мам! Это я фронтовой паек получил.
- Хороший ты мой, - только и могла вымолвить Анна Егоровна.
рассказывающая про "ледовую дорогу"
...В конце января в кабинете директора комбината Ивана Иосифовича
Быкова затрезвонил телефон. Он снял трубку.
- Будете говорить со Свердловском, - сказала телефонистка. -
Минуточку...
- Иван Иосифович, - услышал директор знакомый голос полковника
инженерных войск, с которым обычно поддерживал связь по вопросам
военных поставок, - завтра в девять ноль-ноль на станцию Тюмень
подадут двенадцать вагонов, перегоните их на свою ветку. Обеспечьте
быструю погрузку "ЯМ-5". Они очень нужны фронту. Грузите плотнее все,
что у вас есть. Каждая лишняя сотня - это спасенные жизни наших
бойцов.
- Будет сделано! - кратко ответил Иван Иосифович, а сам подумал:
"Легко сказать: обеспечьте быструю погрузку. А где взять транспорт -
ведь до железнодорожной ветки, что за рекой, добрых три километра? И
дорога переметена буранами - не расчистишь быстро". Почти все
автомашины комбината стоят на складе - кончился бензин. Ходят лишь три
газогенераторных автомобиля, но они круглые сутки заняты подвозом
материалов. Снимешь их с этой работы - в цехах возникнут простои,
сорвется с таким трудом налаженный график выпуска продукции.
А что, если попробовать связаться с соседними колхозами? Может,
помогут лошадьми? Но тут же Быков вспомнил недавний разговор с
шоферами, машины которых колхозники вытаскивали из снежных завалов "на
руках", потому что лошади на голодном пайке и очень слабы...
Директор пригласил к себе главного инженера, начальников отделов и
цехов.
- Что посоветуете, товарищи? Завтра в девять ноль-ноль, ни на
минуту позже, должна начаться погрузка.
Мнение всех свелось к одному: придется перебросить газогенераторы.
Да, простои возникнут, но потерянные часы можно будет наверстать.
Другого выхода нет - вагоны должны уйти вовремя!
- И все же есть другой выход, - сказала Люда Фатеева. Все
посмотрели в ее сторону. - А что, если поговорить с нашими
школьниками? Они помогут, честное слово.
- На себе, что ли, потащат? - спросил кто-то,
- Да нет, не на себе, - спокойно ответила Люда. - Я вот о чем
подумала. У большинства есть салазки, и каждый приведет еще по
нескольку ребят...
Люда стояла раскрасневшаяся, сама еще девчонка, хоть и начальник
цеха. Чтобы убедить нерешительных начальников, Люда предложила:
- Возложите руководство этой работой на меня. Да, я сознаю всю
ответственность...
Директор сначала пожал плечами, лотом оглядел присутствующих и
наконец сказал:
- Ну что же... Не исключая поиска других решений, к ребятам, я
думаю, обратиться надо. Как, товарищи?.. Доверим Люде Фатеевой
организацию наших фронтовых пионерских бригад на участие в перевозке и
погрузке "ЯМ-5"?
- Но, доверив, нужно и помочь, - сказал Ильинский. - Выделим
рабочих, которые будут грузить вагоны. И вот еще что. Не использовать
ли при перевозке волокуши для минометов? У нас есть с полсотни готовых
к отправке волокуш. Они широкие; на каждой свободно уместится большой
ящик, а в него можно погрузить по тридцать - сорок футляров "ЯМ-5",
И началась подготовка. Времени было в обрез - один вечер. Боря
Ильинский взялся провести учет салазок у школьников тринадцатой школы.
Вадя Свистун и Люда Фатеева - в двадцать пятой. А руководство
комбината отправилось прокладывать наиболее короткий и удобный маршрут
от складов через ледовую Туру до небольшой платформы блокпоста "Тура",
куда должны были подать вагоны. Вышло так. что наиболее удобным
спуском к реке оказался Масловский извоз.
К ночи можно было прикинуть силы - получалось, что в перевозке
"ЯМ-5" примут участие около двухсот пионеров. Взрослые само собой:
сколько можно будет, снять с основного производства. Было все
продумано, как на фронте перед генеральным наступлением: медицинское
обеспечение и на конечных точках - чай с сахаром, а в пути для тех,
кто продрогнет, - несколько костров.
- Товарищи. - еще раз предупреждал. Быков. - очень вас прошу:
внимательнее следите за тем. чтобы никто не поморозился, не выбился из
сил...
...Утром ребята собрались на комбинате рано. Еще не было восьми, а
у склада выстроились вереницы детских санок. Как назло, погода
выдалась морозная, ветреная. А одежонка была не ахти какая: кто в
сползающей на лоб отцовской ушанке, кто в штопаных-перештопанных и
дырявых валенках, кто поверх летнего пальтишка напялил телогрейку.
- Ребята, разберитесь по бригадам! - подал команду Боря, - Смотреть
друг за другом. Помогать. Особенно при подъеме в гору.
Еще вечером они с Юрой Мотовиловым и Шуриком говорили об этой
помощи. Тут нечего было соревноваться, кто больше перевезет. Это не
сколачивать "штучки",
И вот уже широко раскрыты ворота. Из них выползли первые санки, за
ними другие, третьи... А вот и упряжка - несколько человек тащат
волокушу. Заиграл заводской оркестр, и стало от этого даже вроде
теплее, хотя термометр показывал те же двадцать пять градусов мороза.
Необычный санный поезд растянулся чуть ли не на километр, а до
станции, до блокпоста "Тура", - целых три. И каких! Надо из Заречки
пройти через Туру, а на ней ветер особенно лютовал, потом подняться на
гору по Масловскому извозу, а дальше - еще с километр до
железнодорожной ветки. И хотя ночью взрослые потрудились с лопатами на
расчистке дороги, ровной ее никак нельзя было назвать. На Масловском
извозе ребятам приходилось особенно туго. В гору санки тяжелели да еще
норовили покатиться назад, и тогда их везли двое-трое. Нужно отдать
должное смекалке Люды Фатеевой, которая тут же нашла хороший выход:
несколько мальчиков покрепче были отряжены к извозу специально
поднимать сани в гору.
Как только голова санного поезда достигла вагонов, заиграл второй
духовой оркестр, собранный из старых музыкантов города. Зазвенела
медь, и в небо взмыла ракета - условный сигнал: он обозначал -
погрузка началась.
Обратный путь был куда легче, ребята шли быстро, а с горы - на
санках. А те, кому хотелось показать свою удаль, съезжали еще проще -
кубарем. Снег забивался за ворот, в рукава, в валенки - но было так
весело!
Необычное зрелище привлекло многих горожан. И они быстро
превращались в участников общего дела: попробуй удержись, когда такое
творится! Из близлежащих дворов потянулись к комбинату домохозяйки,
пенсионеры, инвалиды. Кто с чем: с санками, фанерными листами,
большими корзинами на полозках. Вдруг появился бородатый старичок с
самыми настоящими розвальнями. Ребята обрадовались: на таких
разместится штук пятьсот, не меньше...
Через час над первым и вторым вагонами появились красные флажки.
Это означало - погрузка закончена. Ребята теперь везли санки к
третьему и четвертому вагонам. Каждый час вывешивали сводки: сколько
"штучек" погружено.
Ели на ходу привезенный из пекарни пайковый хлеб, пили чай, грелись
у костров, разложенных на пути. Когда начало гаснуть небо, все
двенадцать вагонов были опломбированы. Отошли они вовремя. В честь
этого события в воздух опять взвились ракеты.
Ребята отправились домой отдыхать, а рабочие, кто участвовал в
погрузке, вернулись на комбинат.
Лида Фадеева, гордая и счастливая, зашла в заводоуправление. Ей
жали руку, а она повторяла каждому: "Ну, что я говорила? Это же
золотые ребята. Они все смогут! Все!.."
Через два дня директор получил телеграмму из Главного
военно-инженерного управления:
"Благодарим вас и детей хорошее изготовление зпт отгрузку
январе".
рассказывающая о самолете "Юным патриот города Тюмени"
В январе о патриотическом движении пионерских фронтовых бригад
Тюмени узнала вся страна.
В газете "Пионерская правда" от 20 января 1943 года была напечатана
заметка "Открытка из фанеры", которую вы уже прочли в самом начале.
Обратите внимание: о том. что делали ребята в школьном цехе, в ней
не сказано ни слова. Тайна "ЯМ-5" строго сохранялась, хоть на закрытых
и уже опломбированных вагонах по разрешена по дирекции и к великой
гордости ребят Люда Фатеева написала мелом:
"Фронтовикам - от тюменских пионеров!".
...Подошло время очередной получки. Теперь кассир для удобства
деньги заблаговременно складывал в конвертики, на которых стояла сумма
заработка и фамилия. Ребята расписывались в ведомости, получали свой
конвертик, и каждый мог поступать с деньгами по своему усмотрению.
В этот раз Боря Ильинский рассказал друзьям, как он решил поступить
со своими деньгами.
- Многие люди, - сказал он, - отдают часть своих заработанных денег
государству, чтобы скорее разгромить фашистов. Колхозник Ферапонт
Головатый внес деньги на постройку самолета. И я подумал: почему бы и
мне не внести деньги на самолет. или танк, или хотя бы на винтовку? Я
внесу. еще кто-то внесет... Понимаете?..
- Лучше на самолет, - уверенно заявил Коля Летягин, бредивший
авиацией и мечтавший стать летчиком.
- Я тоже так думаю, - согласился Боря. - Папа мне сказал, что
деньги сдают в банк и что я могу все сделать сам. Вот заявление. -
Боря достал свернутый листок.
- Можно прочитать, товарищ бригадир? - протянула руку Соня Молодых.
Соня читала громко, чтобы слышали все сгрудившиеся возле них
ребята:
- "Директору Тюменского Госбанка.
Заявление.
По примеру Ферапонта Головатого вношу в фонд постройки
самолета "Юный патриот города Тюмени" 141 рубль. Пусть эта
сумма невелика, но она заработана моими собственными руками
впервые в жизни, так как мне одиннадцать лет.
Боря Ильинский".
Договорились, что Боря сходит сам в банк и все узнает.
На следующий день в цехе не работали. Опять комбинату выделили
вагоны, и ребята снова вышли на "ледовую дорогу" - так теперь
называлась санная дорога через Туру. Вагонов было поменьше, и работали
на перевозке "штучек" посменно. И еще пришли на помощь верные союзники
- пионеры 25-й школы. И студенты из института. Их запрягли в волокуши
"коренными", а по бокам, держась за веревочки, тянули школьники.
Таская вместе со всеми санки и волокуши на "ледовой дороге", Боря
Ильинский успел подробно рассказать, чем увенчался его поход в банк.
Все были очень довольны: деньги у Бори приняли и выдали квитанцию,
которую многие хотели увидеть собственными глазами, приходилось
останавливаться и показывать.
Распорядиться своим заработком так же, как Боря, решила вся бригада
и другие ребята из шкального цеха. Надо было еще узнать, можно ли
собрать деньги и сдать их, составив список. Выяснили - можно. Соня
Молодых и Оля Копиловская взяли на себя сбор денег, а списки писать
поручили Аркаше Мальцеву.
Только школьный цех фанерного комбината собрал на строительство
самолета "Юный патриот города Тюмени" пять тысяч рублей.
Агния Александровна рассказала в классе, что большую сумму собрали
пионеры, помогавшие старшим на овчинно-шубной фабрике, на
аккумуляторном заводе. А в городском комитете комсомола ей сообщили,
что и на других предприятиях, где тоже работали школьники, идет сбор
средств. И самолет такой наверняка будет построен.
Вечером Шурик Богданов и Юра Мотовилов пришли к Боре делать уроки.
Антонина Андреевна, как смогла, накормила ребят: налила супу из
концентрата, дала чаю и по кусочку сахара.
Заданные темы по географии читали вслух - учебник, кстати, был один
на четверых, им пользовался еще и Коля Мельников, живший в том же
доме, что и Боря. Так было со всеми учебниками, которых не хватало.
Читал Боря, пододвинув учебник поближе к керосиновой лампе.
Электричестве не было уже три дня. С болью наблюдала Антонина
Андреевна, как Юра пишет в тетрадке, сшитой из газет. "Надо еще раз
сказать мужу, чтобы похлопотал о тетрадях", - подумала она.
Пришел Николай Васильевич.
- Вот хорошо - весь генералитет в сборе, - весело сказал он. -
Слышал радио? Битва под Сталинградом полностью завершена. Армия
фельдмаршала Паулюса сдалась в плен!
Неожиданно лампочка под потолком запульсировала сначала тускло, а
потом все ярче и ярче.
- Вот что значит победа, товарищи фронтовики! - констатировал
Ильинский. - Свет ее долетел и до нас, до моей родной Тюмени.
- Вы же из Старой Руссы? - спросил Юра.
- Там было место моей работы, а Борька там рос и пошел в первый
класс. А вот я коренной тюменец. Родился в этом городе.
- Вот здорово! А я вас считал эвакуированным, - сказал Юра. - А мы.
оказывается, земляки.
- Ну ладно, бригадиры. - Ильинский посмотрел на часы. - Давайте по
домам, а то мне попадет по первое число от ваших мам. А завтра...
Завтра, во-первых, к нам придет новый технический контролер. А
во-вторых, вас ждет сюрприз. Но это... Это не моя тайна.
рассказывающая о том. как четвертым "А"
провожал учительницу на фронт
По установившемуся правилу ребята, предъявив в проходной жетон,
направлялись в красный уголок комбината. Там проверяли, кто вышел на
работу, кто нет.
В этот раз не пришла Галя Глебова. Накануне в их дом принесли
известие о том, что ее отец пал смертью храбрых на фронте.
...В цехе никто громко не говорил, только стучали молотки. И вот на
столы проверки качества готовой продукции легли первые "штучки". Тогда
ребята и увидели нового человека.
- Это, наверное, и есть тот технический контролер, о котором вчера
говорил твой папа, - сказал Борису Шурик.
Юра подхватил три сбитых ящика и понес контролеру.
- Та-ак, - встретил его строгим взглядом новый контролер, -
Поглядим. - Он брал ящик правой рукой, внимательно осматривал и ловко
перекладывал в штабель. Левый пустой рукав солдатской гимнастерки был
заправлен под широкий ремень с офицерской пряжкой. Юра разглядел на
груди три цветные полоски - две желтые и одну красную - свидетельства
о ранениях.
- Вы были на фронте? - спросил Юра.
- Был, как видишь, - ответил контролер. - Теперь на одном крыле
летаю.
- Вы - офицер?
- Сержантом был. Это тоже командирское звание.
- А ремень у вас офицерский, - не унимался Юра.
- От друга одного подарок - вместе в госпитале лежали. Как тебя
зовут, любопытный парень?
- Юра. Юра Мотовилов. А вас?
- Меня - дядя Костя.
- А по отчеству как?
- Просто - дядя Костя. Так и зови.
Юра уступил место у контролерского стола другим ребятам.
- Захаживай почаще, Юра! - весело сказал контролер.
- Я быстро. Я "двухударник".
- Это что за "двухударник"? - удивился дядя Костя.
Мотовилову не пришлось объяснять, потому что ребята стали наперебой
рассказывать о том, как Юрка за два удара вбивает гвоздь.
Сюрприз, о котором намекнул накануне Борин папа, был рассекречен.
Руководство комбината решило отметить труд своих помощников.
Хозяйственники расстарались и раздобыли несколько метров военного
сукна цвета хаки и целый рулон полотна. Трем бригадирам обещали сшить
форменные командирские кители, а другим ребятам - белые рубашки для
праздничных дней.
В школе в тот день поджидала ребят еще одна неожиданность. Все
хорошо знали, что Агния Александровна закончила фельдшерские курсы и
попросилась на фронт. Все знали, но не предполагали, что случится так
скоро.
Агния Александровна вошла в класс в новенькой с иголочки
гимнастерке, туго перетянутой ремнем. В военной форме учительница
казалась еще стройнее, но почему-то и старше.
- Дорогие ребята, дорогие мои друзья! - сказала она. - Через
несколько часов я уезжаю, эшелон уже на станции. Мне хочется сказать
вам много-много хороших слов, поблагодарить вас за то, что вы такие,
какие есть. Но нет времени, и я скажу только главное: крепко любите
нашу замечательную Родину, наш народ!
Она пошла между парт, жала протянутые ребячьи руки, гладила головы.
В это время в класс вошла директор школы Нина Александровна Евграфова
и объявила:
- Всем на общешкольную линейку!
Нина Александровна задержалась в дверях:
- Пойдем, Агнюша! Тебя вся школа ждет.
Классы выстроились в коридоре. Дудоладова забежала в учительскую и
вышла оттуда уже в шинели и шапке-ушанке со звездочкой. Прозвучали
напутственные слова, и вот уже Агния Александровна идет вдоль строя, с
каждым прощаясь за руку.
- Разрешите нашему четвертому "А" проводить учительницу? -
обратился к директору Боря Ильинский.
- Не могу отказать. Идите, ребята, - разрешила Евграфова.
- Ура! - закричал четвертый "А" и кинулся одеваться.
Эшелон, состоявший из товарных вагонов-теплушек, находился
неподалеку от вокзала, у воинского перрона. Начинало смеркаться, и над
каждым вагончиком хорошо были видны искорки, которые выстреливали
железные трубы над крышами - внутри топились печки. По перрону ходили
военные, кто в шинели внаброску, кто в полушубках. Проносили котелки с
кипятком. В воздухе пахло кожей и махоркой. Десятка два вагонов. На
том, в котором должна ехать Агния Александровна, нарисован красный
крест в белом кружочке - санитарный. Подали паровоз. Агния
Александровна побежала к своей теплушке. Кто-то протянул ей руку, и
она исчезла в вагоне. Состав, громыхая, проплыл мимо застывших в
молчании ребят.
рассказывающая о подарках наркомата и походе в кино
- Ой, мальчики, какие вы красивые! - всплеснула руками Оля
Каниловская.
Все окружили Борю, Шурика и Юру. А они стояли смущенные и не знали,
как себя вести. Только что их вызвали в красный уголок и вручили
кители и брюки - военную форму. Она сидела на них складно, как на
настоящих командирах. Правда, если Боря и Юра держались обыкновенно,
как будто всю жизнь ходили в форме, то Шурик словно палку проглотил,
задирал голову, выпячивал грудь, отводил назад плечи.
- Шурка, не задавайся, - сказала Рива Сметанина, - ходи нормально,
а то упадешь.
- Фартук, фартук надень! - крикнул ему вслед Боря.
Надев фартук, Богданов почувствовал себя более привычно.
...На карнизах домов нависли хрустальные сосульки. На тротуарах
образовались ледяные наросты. Сугробы на Туре осели, и лед стал серым,
пористым. На берегу реки появились столбики с надписью: "Вниманию
граждан! Ходить через Туру запрещено - опасно для жизни".
"Ледовая дорога" закрылась.
Апрель принес новые дела и новые победы. Трудовые победы. Они были
высоко оценены и в Тюмени, и в Москве, откуда прибыли подарки лесного
наркомата. Все мальчики, бойцы фронтовых бригад, получили гимнастерки,
девочки - платья. Всем выдали ботинки. Теперь юных рабочих комбината
стали различать и по форме.
И еще завком устроил коллективный поход школьного цеха в кино.
Шли, построившись в колонну, под предводительством Люды Фатеевой и
контролера дяди Кости. Перед началом сеанса, когда все расселись по
местам, дядя Костя предупредил:
- Смотрите внимательно. Сейчас вы сможете увидеть результаты своей
работы.
В зале погас свет, и сразу же воцарилась тишина. Экран начал
рассказывать о действиях Советской Армии на фронтах.
Вот пулеметчик отбивает атаку фашистской пехоты. Сбросив с себя
маскировочные ветки, срывается с места "тридцатьчетверка". А вот
советский "ястребок" идет навстречу вражескому стервятнику. Дальше на
экране появились саперы, которые аккуратно закапывали в землю
деревянные ящики...
И сразу послышались возгласы:
- "Штучки"! "Штучки"! Наши "штучки"!
...Ничего не подозревая, вражеские танкисты мчатся по дороге.
Взметнулся взрыв, другой, третий. Стальные черепахи беспомощно
завертелись на месте, задыхаясь в черном дыму...
И опять в зале радостные крики:
- Ура! Ура! Наша работа!
Тут самое время привести коротенькое письмо, полученное мной,
пишущим эти строки, в 1959 году:
"На минах "ЯМ-5" в годы войны были подорваны тысячи
танков и бронетранспортеров врага. Видимо, многие из них
уничтожены и "ЯМами", изготовленными Борей, Шуриком, Юрой и
их друзьями.
Прошу передать им сердечный привет.
Инженер Н. П. Беляков -
автор противотанковой мины "ЯМ-5".
рассказывающая о школьных тетрадях и спичках-гребешках
...Заканчивался учебный год. Осенью ребятам, окончившим четвертый
класс, предстояло из тринадцатой начальной переходить в двадцать пятую
среднюю школу, где был пятый класс.
Вот тогда, в конце учебного года, им и был сделан подарок: тетради,
самые настоящие, в клеточку и линеечку, с синими обложками. У новых
тетрадей была одна особенность, отражавшая время. На обложках были
напечатаны слова:
"Фашизм - это порабощение народов. Фашизм - это голод, нищета,
разорение. Все силы на борьбу с фашизмом! Все, как один, на защиту
Отечества!
Сметем с лица земли фашистских варваров!"
Весна, взяв в союзники солнце, снимала ледяные оковы с сибирских
рек.
Оживилась сразу и Тура. В Тюмени ждали из Тобольска первые
пароходы. У пристани в лабазах, а то и прямо в штабелях, покрытых
брезентами, лежали грузы для северных районов. Прибыли они сюда по
железной дороге, чтобы дальше идти водой. В войну, когда железные
дороги были загружены до предела, водный путь был важен, как никогда.
Ребята теперь чаще бегали на берег встречать пароходы на зорьке,
рыбачили. Иногда случались удачи, и. гордые, они несли домой улов.
Рыбалка была не развлечением, а промыслом.
Весенние хлопоты не отразились на деле. Даже старшеклассники, у
которых приближались ответственные экзамены, продолжали работать на
предприятиях. На овчинно-шубной фабрике школьники, как заправские
мастера, шили рукавицы, меховые жилеты и полушубки. Туда по просьбе
администрации фабрики была переброшена бригада, где работал Аркаша
Мальцев. На деревообделочном комбинате изготовляли ящики для снарядов,
на швейной фабрике - солдатское белье и обмундирование.
Фанерный же комбинат прочно удерживал переходящее Красное знамя
Государственного Комитета Обороны. Здесь по-прежнему работали свыше
двухсот пионеров. И школьный цех производил теперь не только корпуса
для "ЯМ-5", но и лыжи для минометов, и даже "РВ" - так назывались
резервуары из резины для хранения воды.
В том мае ребятам решили поручить еще одно совершенно новое дело...
В соседнем цехе появилась новая лаборатория, на дверях которой
висела табличка "Посторонним вход воспрещается!". Ребятам не терпелось
узнать, что же происходит там. И они были даже поначалу разочарованы,
когда сама хозяйка тайны - Мария Густавовна Потак ее разгласила.
- Я делаю смесь для спичек, - сказала Потак.
- Для спичек? - удивилась Оля Кониловская, которой было поручено
произвести разведку. И если бы не оказавшийся рядом дядя Костя,
интерес к лаборатории совсем бы угас.
- Для фронтовиков спички, - разъяснил он. - И делать их для наших
бойцов будем, ребята, мы с вами. Это тоже важное задание.
Мария Густавовна объяснила, что работа не требует больших
физических нагрузок: надо макать гребешки - заготовки спичек в
ванночки со специальным составом.
И вот летом настала пора, когда спичечное производство заработало.
Гребешки из шпона(*) после "макания" превращались в спички - в каждом
по двадцать штук. Два гребешка - один короче, другой подлиннее -
упаковывались в картонный кошелечек с куском терки. Теперь в вагоны,
отправлявшиеся на фронт, вместе с "ЯМ-5" грузились и аккуратные ящички
со спичками-гребешками.
рассказывающая о письмах с фронта,
боевом ордене и аккумуляторном шпоне
Лето 1943 года вошло в историю Великой Отечественной войны
знаменитой Курской битвой.
Упоминание в сводках Совинформбюро о поверженных танках врага
неизменно вызывало восторг у юных сборщиков корпусов "ЯМ-5". Хотя дядя
Костя и говорил им, что в уничтожении бронированных машин участвовали
артиллеристы, летчики, танкисты, ребята были уверены, что их мины
сделали свое дело.
В конце августа наши войска взяли город Харьков. Это событие ребята
отмечали у костра. В артельном котле буфетчица тетя Маруся сварила
грибной суп с картошкой и луком. А грибы принесли ребята, вернувшиеся
из леса с полными корзинами белых.
Прихлебывая ароматный суп, говорили о том, что скоро опять за
парты, о делах на комбинате и победах на фронте. И тут прибежала Соня
Молодых.
- Ребята, ребята, а что у меня есть, отгадайте! - И Соня подняла
над головой треугольничек письма. - От Агнии Александровны!
- Вот здорово!
Соня развернула треугольник, сложенный из листка школьной тетради,
и стала читать.
- "Здравствуй, дорогая Соня! Здравствуйте, дорогие ребята! Спасибо
за письмо. Приятно, было узнать, что испытания почти все сдали на
хорошо и отлично. Не забывайте и впредь, что дружно работать и хорошо
учиться - это ваша помощь фронту. Молодцы, что все перешли в пятый
класс. А Любе и Вите стыдно тянуться в хвосте".
Агния Александровна писала, что теперь она фронтовая медицинская
сестра и что ее окружают замечательные мужественные люди.
"Скоро, скоро придет врагу конец, - заканчивала письмо Дудоладова.
- И я вернусь к вам, в родные сибирские края".
Под впечатлением прочитанного письма Юра Первухин, когда они пришли
на комбинат, воскликнул: - Скоро фашисту будет конец! - Он взял
молоток и неожиданно для самого себя вогнал гвоздь за два удара. Все
весело рассмеялись, а цех приобрел еще одного "двухударинка".
Через несколько дней приехал Эрик Николаевич Тверской - бывший
председатель завкома, которого, как им казалось, совсем недавно
провожали на фронт всем цехом. На нем была офицерская форма с погонами
старшего лейтенанта. А на груди сверкал новенький орден Красного
Знамени. Ребята окружили Эрика Николаевича. Все заметили, что он на
ходу слегка прихрамывает.
- Вы были ранены? - спросит Юра Мотовилов.
- Да, немного поцарапало, - улыбнулся Тверской. - Пришлось
поваляться в госпитале. Да вы о себе расскажите!
Наперебой стали рассказывать и про "ЯМ-5", и про "ледовую дорогу",
и про спички-гребешки, и про письмо Агнии Александровны.
- А вы не видели в действии наши мины? - спросил Боря. - Мы в кино
видели.
- И я видел. Наяву. Разведчики наши узнали, что гитлеровцы готовят
наступление. Командование решило укрепить оборону. И вот привозят нам
- чего бы вы думали? - "ЯМы". Посмотрел - батюшки мои! Да они с нашего
Тюменского комбината! Я, конечно, тут же объяснил солдатам, кто их
сделал.
Ночью расставили мы мины. А на рассвете слышим: ползут танки. Потом
взрывы - один, другой, третий... Сорвалась вражеская атака. Я хотел
вам с фронта написать, да раздумал. - Тверской подмигнул: - Тайна есть
тайна. Война еще не кончилась,
Что после этой беседы творилось в школьном цехе! Производительность
труда удвоилась, утроилась. Забивая гвоздь, ребята кричали: "Это в
гусеницу!", "А это - в башню!", "А это в Гитлера!" Контролеры ОТК еле
поспевали принимать корпуса.
Недолго гостил в Тюмени Эрик Николаевич. Подлечился, отдохнул и
снова собрался на фронт. Ребята его провожали. Принесли ему портсигар
своего производства, спички-гребешки, вклеенные в картонные кошелечки.
На каждом из них была этикетка - пионер с молотком и подпись: "Поможем
фронту". Сотни тысяч этикеток сделала местная типография по заказу
дирекции комбината. Фронтовики, получая спички с пайком, скорее всего
даже не догадывались, что пионер с молотком был не просто символ, в
что под ним подразумевались самые настоящие ребята из Тюмени.
Этот пионер делал мины и грузил их в мороз в эшелоны. Он изготовлял
спички, которые зажигали огонь в тесной фронтовой печурке. И еще он
рубил аккумуляторный шпон.
Как нужен был шпон фронту, можно судить хотя бы по тому, что дважды
в день за ним в Тюмень прилетали самолеты. Делался он, этот шпон,
только из кедра. Древесина кедра смолистая и потому
неэлектропроводная. А точнее название этой продукции - сепаратор
аккумуляторный.
Без сепаратора из кедра не ходят в бой ни самолеты, ни танки, так
как в тех и других есть очень важный агрегат в моторе - аккумулятор,
копилка электричества.
Всю зиму рубили тюменские пионеры тот кедровый шпон.
Изготовление шпонов считалось военной тайной. Об этом говорили
только на производстве,
рассказывающая о войне, мире и учителях
Однажды дядя Костя и Люда Фатеева бы и вызваны к директору.
Вернулись бледные, изменившиеся в лице.
- Боря, - позвала Фатеева Ильинского. - Боря, собери ребят.
Построй. Я должна... - Она замахала рукой и прикрыла рот кончиком
косынки.
- Что случилось? - спросил Боря.
- Эрик Николаевич... - только и произнесла Люда.
В столовую шли молча, понурые. А когда уже были на углу улицы
Республики, дядя Костя вдруг сказал:
- Не годится так. Война ведь не кончена. Мы еще дадим им жару! - И
вдруг, откашлявшись, запел:
Не гулять фашистам
В нашем поле чистом,
В нашем небе ясном
Не летать врагам...
И ребята подхватили подхватили песню.
Заведующая столовой выглянула в окно и крикнула поварам:
- Наливайте тарелки - наши фронтовики идут!
"Наши фронтовики идут!" - такими словами, заслышав песню, встречали
пионеров и в госпиталях. Ребята не только выступали. Писали письма за
солдат, у которых были повреждены руки, а тем, кому было трудно самим
читать, читали вслух газеты и книги.
...Однажды в школьном цехе ребят ждало неожиданное сообщение:
пришла Люда Фатеева и объявила, что Тюменский фанерный комбинат "ЯМ-5"
больше выпускать не будет.
- Как так? - спросил Юра Первухин,
- Наверное, конструкторы придумали какие-нибудь другие, более
сильные мины. - попыталась найти свое объяснение Люда.
- А мне думается, что вы сделали столько "штучек", что их вполне
хватит до конца войны, - высказал предположение дядя Костя. - Шпон
будете рубить для аккумуляторов. Шпон и для мирных целой нужен, для
тракторов, самолетов пассажирских, и спички всегда будут нужны.
- Ребята, вы будете тут работать, а я... Как жалко, что я уезжаю! -
сказала вдруг Нина Тихомирова.
- Куда? - спросил Шурик.
- Домой, в Ленинград. Там погиб мой папа.
- Уже многие эвакуированные уезжают, - вздохнула Оля Кониловская.
- Значит, вы тоже уедете? - спросил Юра Борю н Шурика. Шурик пожал
плечами, а Боря, подумав, сказал:
- Наверное, уедем, если папу переведут. Он говорил, что нужно
восстанавливать разрушенное фашистами фанерное производство.
- Но он же тюменец!
- Мне, если хочешь знать, никуда не хочется ехать отсюда, -
попытался успокоить друга Боря.
А вечером, когда ребята делали уроки, пришел Николай Васильевич и
сказал, что нужно собирать чемодан, - его вызывали в Москву, в
Наркомат.
После Нового года почему-то перестала отвечать на письма Агния
Александровна Дудоладова. Соня от имени всего бывшего 4-го класса "А"
писала ей на фронт каждую неделю. Но Агния Александровна упорно
молчала.
Все выяснилось в начале марта.
Галя Бортниченко прибежала а школьный цех с заплаканными глазами:
- Ребята, Агнии Александровна погибла! - всхлипнула она и, сев на
штабель заготовленного шпона, разрыдалась.
- Неправда! Откуда ты это взяла? - сердито сказал Юра Мотовилов.
- Галка! - тормошила подругу Соня Молодых. - Ну, толком объясни. Я
же два для назад к ней домой заходила, никто не знал.
Галя подняла голову.
- От Нины Александровны Евграфовой я узнала. Она сказала, что
повестку вчера получили. Агния Александровна погибла в Польше. И даже
назвала где. Ее похоронили у местечка Червонный бор...
Боря стоял насупившись, только бы не заплакать. С трудом пересилив
себя, произнес:
- Цех, встать! Ребята, постоим и помолчим...
в конце которой поставим не одну точку, а три
Весна 1945 года была и солнечной, и радостной. Всюду играла музыка.
И нужно было делать над собой усилие, чтобы сидеть за учебниками.
Пришла долгожданная Победа. Слова МИР и ПОБЕДА не сходили с уст. Из
Германии возвращались домой советские солдаты. Тюменский фанерный
комбинат стал выпускать мирную продукцию. А в мае школьный цех
закрыли.
Происходило это в торжественной обстановке. После окончания
рабочего дня все бригады выстроились на линейку. Под бой барабанов в
цех внесли Красное знамя. Секретарь парткома и директор комбината, оба
взволнованные, поблагодарили ребят за помощь в выполнении фронтовых
заказов.
- Я убежден, что мы с вами еще встретимся, - сказал Иван Иосифович.
- Окончите школу - милости просим к нам. Дело теперь вам знакомое, и
друзей у вас тут много.
Под звуки пионерских горнов ребята покинули цех, ставший им таким
родным и близким...
С нетерпением ждали возвращения отца в семье Оли Кониловской.
Получили весточку: "Еду". Оля всю неделю бегала на вокзал, встречала
эшелоны с демобилизованными. А папа вошел в дом неожиданно, среди бела
дня, как всегда, шумный и веселый. И всем показалось, что никогда он
отсюда и не уезжал. Открыл чемодан, вынул скромные солдатские подарки.
Когда прошла первая волна объятий и разговоров, папа вдруг что-то
вспомнил, подошел к вешалке и достал из гимнастерки завернутый в
плотную бумагу конвертик Олиного письма.
- Помощница ты моя боевая! - сказал Иван Игнатьевич. - Гляди,
узнаешь? - Он вытащил из конверта сложенную вчетверо тридцатирублевую
бумажку. - Та самая, что от тебя получил. Хранил ее как талисман.
Через все фронты пронес до самого Берлина!
В тот день, когда приехал Олин папа, ребята прощались с Борей
Ильинским. На вокзале крепко обнялся он с Юрой Мотовиловым, с Шуриком
Богдановым, Аркашей Мальцевым. Боря уезжал к папе в Таллин и обещал
сразу же, как приедет на место, сообщить адрес.
Поезд дал протяжный гудок, вздохнул, выпустив пары, легонько рванул
состав. Лязгнули буфера, и перрон с ребятами поплыл назад. Боря видел
в открытое окно растерянные лица Шурика, Юры Мотовилова. Боре вдруг
стало тесно и душно в вагоне, захотелось вылезти в окно и помчаться
назад.
Поезд набирал скорость.
Впереди лежали тысячи километров, юность, целая жизнь, а позади
оставались трудное детство, незабываемое время военных лет...
До конца 1945 года около военкоматов людей в военной форме
собиралось еще много. С запада, а потом и с востока, когда победно
закончилась война с Японией, приходили эшелоны и привозили
демобилизованных. Возвращались домой подлечившиеся раненые. Военкоматы
были последними воротами из войны в мир. Прибыл, отметься и
возвращайся к любимой работе.
В один из осенних дней 1945 года у дверей Таллинского горвоенкомата
оказался невысокого роста паренек в военном, ладно подогнанном френче,
подпоясанном ремнем. На груди его красовалась медаль "За трудовую
доблесть в годы Великой Отечественной войны".
- Вот тут у меня повестка, - сказал он дежурному.
- Повестка? Уж не в армию ли призываешься, - улыбнулся стоявший
рядом усатый солдат.
- Вызвали, - ответил паренек.
- Ба, да у тебя, гляжу, награда. Сколько же лет тебе?
- Исполнилось четырнадцать.
- И уже медаль. Молодец!
В эту минуту дежурный вернул Юре повестку:
- Мальчик, поднимайся на второй этаж. Там будет вручение.
- Спасибо, - сказал паренек и побежал по лестнице.
Солдат покачал головой, вздохнув и. толкнув в бок соседа, задумчиво
произнес:
- Вот, брат Иван, кому поклониться нужно до земли. Мы с тобой врага
били, а он у станка стоял. Исполнилось, говорит, четырнадцать. Сколько
же ему было, когда он работать пришел? Ребенок ведь совсем.
А паренек вошел в небольшой зал, встал в очередь к столику
регистрации и отдал повестку.
- Садись, мальчик. Тебя постараемся первым вызвать.
В зале сидело уже человек пятьдесят. Военком-полковник,
прихрамывая, вышел из-за стола и произнес короткую вступительную речь.
Говорил он о том, что еще не все, кто заслужил, получили свои награды,
что в зале сегодня много работников госпиталей, предприятий,
выпускавших продукцию для фронта, людей взрослых. Но есть в зале еще и
мальчик, пионер, который уже получил одну медаль за труд. И теперь его
ждет вторая, военная медаль, потому что он вместе с товарищами делал
для фронта мины. Он в числе ста пятидесяти школьников Тюмени
представлен к этой награде.
- Борис Ильинский! - выкликнул военком.
- Я! - по-военному ответил Боря и вышел к столу.
- Ты награждаешься медалью "За победу над Германией"! - сказал
военком и, вынув награду из коробочки, сам прикрепил ее на грудь
пионера.
Вот, пожалуй, и пришла пора ставить точку. Но есть, однако, и
другое соображение. Точку я сейчас поставлю условно. И вот почему.
Пока в газете печаталась эта документальная повесть, многие ребята
узнали еще больше интересных подробностей о тюменских пионерах. Они
узнали, что это были их бабушки в дедушки, соседи по дому, улице,
жители их родных городов и сел, и уже приглашали их в школы, в
пионерские лагеря. И если те ребята, кто слышал живые рассказы героев
этой повести, запишут их, получится новая книга, рассказывающая о том,
кем стали тюменские пионеры военной поры. Да и сами герои помогут вам
в этом. Получится так, что ребята допишут конец этой книги. Поэтому в
конце я ставлю не точку, а...
(*) Шпон - один из слоев фанеры
* * *
Встреча с героями повести "Тайна "ЯМ-5""
- А помнишь? А помнишь? А помнишь...
Снова они вместе шагали по Заречке. Справа за высокими штабелями
леса текла Тура, за ней, по ту сторону на высоком берегу, стояла новая
многоэтажная теперь Тюмень.
С пионерами города приехали они сюда, на фанерный комбинат. Соня
Молодых, Оля Кониловская, Галя Бортниченко, Виталий Иноземцев, Валя
Белова, Роза Юшкова... Те, кто работал во фронтовых бригадах. Шли
вместе с девчонками и мальчишками. Только у наших героев в волосах
серебрилась седина.
Мы вместе шли по тому самому пахнущему душистой смолистой стружкой
зданию, где в годы войны ребята делали чрезвычайно важное для победы
над фашистами дело - сбивали корпуса мин, минометные волокуши,
готовили спички-гребешки. Те. кто читал повесть "Тайна "ЯМ-5"",
конечно, помнят чем занимались тюменские ребята в школьном цехе. Тогда
цех работал дли фронта. А сейчас...
- Теперь мы выпускаем совсем мирную продукцию, - сказал главный
инженер комбината Валерин Александрович Архипов. - фанеру, которая
идет для отделки автобусов, для мебели. Производим и мебель: шкафы,
книжные полки и другие товары из дерева. Например, вот это...
И Валерий Александрович подвел нас к небольшому станку. На нем
молодой рабочий быстро и ловко вытачивал из полосок толстой фанеры
"продукцию", при виде которой у мальчишек загорелись глаза: хоккейные
клюшки для детворы. Тут же многие стали их обладателями. Клюшки, уже
одетые краской в голубые носочки и со штампом комбината, получил Игорь
Артемьев из одиннадцатой школы, Саша Аносов из сороковой, Антон
Овчинников из пятнадцатой. Не было только ребят из тринадцатой
начальной школы, в старом здании той, тринадцатой, теперь обосновался
детский сад "Дюймовочка". Карапузы, лихо орудовавшие в песочницах
лопатками, скоро подрастут и узнают славную историю этого дома и о
тех, кто учился тут, на Береговой улице.
В цехе наши герои "тряхнули стариной". Взяли досочки, молотки и
вместе с юными своими друзьями продемонстрировали, как умеют забивать
гвозди, и тут же сбили некое подобие корпуса "ЯМ-5".
На комбинат мы приехали нз городского Дворца пионеров, где
областной комитет комсомола устроил встречу тюменской детворы с
участниками фронтовых бригад. Тут мы побывали в музее, в котором есть
небольшой уголок, посвященный патриотическому движению тюменских
школьников в годы войны. Вспоминали прошлое и друзей. Жизнь разбросала
их по всей стране. Известно, что Шурик Богданов и Коля Летягин стали
офицерами Советской Армии. Причем Коля осуществил свою мечту: был
военным летчиком, дослужившись до полковника, ушел в отставку. Жаль,
что не удалось узнать их адресов. И про других бывших "соратников"
участники этой встречи знали немного. Юра Мотовилов принимает самолеты
на аэродроме в заполярном Тарко-Сале, Нина Тихомирова живет в
Ленинграде, Рита Сметанина уехала с мужем в Ангарск... Ну, а где наш
главный герой - Боря Ильинский?
- Он в Вильнюсе - уверенно сказала Соня Молодых. - Вот квитанция,
которую дал мне адресный стол в Вильнюсе. В прошлом году я была там в
туристской поездке. По телефону, увы, не дозвонилась. Но есть адрес:
улица Стадионо, дом 9, кв. 21
Тогда в Тюмени я записал телефон Ильинского, а прилетев в Москву,
позвонил. Ответил женский голос. Не раздумывая, я попросил Борю.
- Борю? - удивленно спросила женщина. - Вам Бориса Николаевича?
- Да, конечно, Бориса Николаевича, - смущенно подтвердил я.
И когда в трубке прозвучал мужской баритон, представился. Борис
очень обрадовался. А узнав, что я только что вернулся из Тюмени,
принялся расспрашивать, как там живут его друзья, кто где работает.
- Запишите телефоны, адреса, - предложил я ему.
- Спасибо. Сейчас, сейчас... Только найду очки, их куда-то задевала
моя внучка.
- У вас уже есть внучка? - спросил я удивленно и сразу подумал, что
вопрос наивный. Боря Ильинский - опытный инженер, руководитель цеха
крупного предприятия - для меня, совсем недавно закончившего писать
повесть о его детстве, оставался мальчиком.
- Да, я дедушка. И внучка через несколько лет сама прочитает в
"Пионерской правде" то, что рассказано о нас...
Потом ко мне начали приходить письма и раздались телефонные звонки.
Позвонила Ирина Георгиевна Булина, кандидат наук, и рассказала:
- Маленькой девочкой иэ блокадного Ленинграда я попала в Тюмень,
там работала на комбинате в бригаде Шуры Богданова, училась в классе
Агнии Александровны Дудоладовой. И вот, увидев в "Пионерской правде"
ее портрет, прочитала всю повесть и расплакалась. "Что с тобой, мама?"
- спросила меня дочка Люба. "Я знаю этих ребят. Я была среди них".
Ирина Георгиевна рассказала мне. как несколько дней после этого
отвечала на бесконечные вопросы Любы о годах войны и как та потом
написала рассказ про маму. "Дочка стала со мной предупредительней,
добрей..."
Люба обещала и мне показать свой рассказ. Наверное, придут и другие
письма ребят с рассказами о друзьях, нашедших друг друга, об их
судьбах, о сегодняшних пионерах, которые следуют примеру юных
патриотов Тюмени.
Тюмень - Москва.
Популярность: 1, Last-modified: Sat, 01 Apr 2023 07:41:26 GmT