Владимир Покровский. Геном старика

Есть в нашем городе очень старый человек. Не знаю уж, сколько ему лет,
60 или 65, но именно на эти года он и выглядит. А в последнее время к нему
зачастили странные молодые люди с агрессивными манерами и с требованием
продать геном. Старый человек показал им дулю, а его семейство, все сплошь
молодые и здоровые, этих агрессивных граждан спустило с лестницы - не
приставай!
Но они не отстают, и один Бог знает, чем это все для старого человека
закончится. То есть не только Бог знает, все знают, чем оно закончится - тем
же, чем и для всех нас. Просто мы предпочитаем делать вид, что не знаем.
Вдобавок там какой-то явный криминал вертится, да и деньги, похоже,
тоже очень немалые.
Я вот, например, знаю не только то, чем оно закончится, а чем все
началось даже. В принципе, эту информацию отыскать можно, никакой она не
секрет, но почему-то она мало кому известна. Легенд много, а правды... И это
очень странно, при нашей-то полной информационной открытости. Может, просто
не нравится правда.
Лет 35 назад в нашем же городе в одном из биологических институтов, в
одной и той же лаборатории, работали два светила - одно старое, другое
молодое. Старое светило - звали его Ахав, вот почему так звали, не скажу, у
историков спросите, если хотите, - было личностью мрачной, неразговорчивой,
замкнутой и очень подозрительной в смысле новых контактов. Второму еще не
было тридцати, но уже доктор наук, и звали пока его Илья, но уже иногда
сбивались на Илья Викторович. Умом был ярок, под стать Ахаву, ходил горд,
необычен, независим и слегка высокомерен. Официально находился в подчинении
у Ахава, но совершенно определенно этого подчинения не признавал.
Однажды они придумали вместе одну идею и по поводу той идеи очень
повздорили. Они придумали такой генетический катализатор, который делает
геном человека активным и подавляющим все остальные геномы, до которых
доберется. Придумал Илья, но идея у него была идиотская, а сделать ее
логичной и, главное, реализуемой умудрился именно Ахав. А когда дело дошло
до публикации, Ахав заартачился. Нельзя, говорит, такие вещи публиковать,
катастрофа, говорит, всему человечеству. Илья, который видел, что
Нобелевская ему уже светит с таким открытием, возражений Ахава не признавал,
только что до драки не доходило. Словом, старый был у них спор, старее
атомной бомбы - и ответа на этот спор до сих пор не знает никто. Точней,
знают все, но каждый знает свое.
А потом Илья вдруг примолк - не хотите, не надо.
Однако через месяц-два Ахав начал замечать странное - во-первых, у него
волосы чернеть стали, а они у него вообще никогда черными не были, даже
когда и не поседели, так, пегие какие-то, во-вторых, болезни почти все
куда-то пропали, а в-третьих, нос удлиняться стал, да и другие изменения
были. Пригляделся он к черным волосам Ильи и его длиннющему носу и говорит
ему:
- Что ж ты, подлец, сделал?
Илья победоносно потер свой нос и ответил:
- А я инъекцию тебе подменил, ты ж постоянно со своими болячками
старческими возился, на уколах постоянно сидел, а месяцев через пять ты
станешь молодой и здоровый, как я, и такой, как я - разве плохо? В чем
подлость-то, когда я тебе жизнь продлеваю? Теперь в тебе мои ДНК работают и
твои вовсю уничтожают. Память-то твоя при тебе, конечно, останется, но ты
будешь моим генетическим двойником и согласишься на публикацию.
Старик очень ругался тогда, но в душе был рад, что помолодеет. А
помолодев, вдруг почему-то согласился на публикацию.
Дальше вы помните. Дальше началась какая-то просто лихорадка
омоложения. Нобелевку этим светилам дали спустя четырнадцать лет, хотя споры
в Стокгольме об их кандидатурах шли почти что с самого начала. В декабре они
прочитали свои Нобелевские лекции, и если можно было их отличить друг от
друга, то только по тому, что они говорили.
Народ просто с ума сошел и активно стал молодеть. Катализатор, как ни
стремились поднять цену коммерсанты, был до того прост в изготовлении, что
если сначала он стоил полтора миллиона евро (учитывая аппаратуру, процедуры,
покупку чужого генома, его доскональный анализ, чтоб не дай Бог, каких
болезней наследственных не подцепить, и процент коммерсанту), то уже через
три года его цена скатилась до тысячи - на том уровне, правда, и
задержалась.
Все встало с ног на голову. Молодые, еще мало пока что умеющие и,
главное, здоровые, вдруг получили гигантский спрос у стариков, молодые
геномы старикам понадобились, так что молодые стали богатыми, а старики -
даже те, кто богатые были, - бедными. Совсем уже бедные старики вымерли,
чуть побогаче - ну, что такое тысяча евро? - стали молодыми, и всего за пять
месяцев! Став же молодыми, они сразу же начинали увеличивать свое состояние
продажей своего нового, молодого генома.
Ватикан насылал проклятия и ужасы вселенские на человечество, но никто
его не слушал, даже верующие. Молодость! Пусть хоть какая! Главное, чтоб у
донора возраст был не меньше семнадцати. На Африку и некоторые еще
развивающиеся страны, у которых с финансами было так плохо, что на человека
даже тысячи евро не наберешь, смотрели с сожалением, и начинали всяческие
программы, которые ничем кончились.
Но самое-то главное! Все, кто имел больше тысячи евро, или хотя бы имел
возможность такие деньги в долг взять - все стали вдруг молодыми, а потом и
богатыми.
Правда, ненадолго. Мир наш устроен так, что все богатыми быть не могут,
тут уж извините. Девальвация началась. А вслед за девальвацией и война,
точней, войны. Снова появились бедные и богатые, обижаемые и обижающие, и
все вернулось на круги своя - только между молодыми. В паспортах отсталых
стран исчез возраст. Остались войны, вот что почти самое неприятное.
И главное - перестали детей рожать.
Это тоже исправляемый недостаток, как мы все с вами прекрасно знаем.
Достаточно сказать - роди ребенка, получишь деньги, причем такие, какие тебе
и не снились. Да еще вдобавок дашь человечеству новый молодой геном. Но
детей почему-то все равно рожали очень немного, даже несмотря и на деньги.
Может быть, потому что молодых-то геномов было навалом - в банковских
архивах. Заплати и пользуйся, зачем тебе еще более новый?
И вот тут-то и пошла эта мода - на стариков с их испорченными и вконец
умирающими геномами. Какие угодно деньги предлагают, и совершенно непонятна
причина.
На африканских стариков почему-то не зарятся, да тут все странно -
демографы, философы, социологи и прочие гуманитарии, включая писателей и
поэтов, разводят руками и извиняются. Черт те что в мире творится и,
главное, постоянно воюют - так подумаешь, вроде как бы даже и не из-за чего
вовсе. Энергетические ресурсы, пространство - разве это главное?
Нет, я не говорю ничего, мир вроде как бы даже и улучшился, но как бы
не было здесь близости конца.
Иногда я прихожу к тому старику. Он нервен и болезни у него всякие. Он
хорошо ко мне относится, как всегда, но смотрит злобно, мы с ним уединяемся
у камина.
Я говорю ему:
- Илья Викторович, дорогой, что сделано, то сделано, что ты так
переживаешь, может быть, ничего дурного и не произойдет, природа еще и не
такое терпела. Зачем стареть и вообще отказываться от того, чтобы сделать
себя бессмертным, как все остальные?
Он отвечает:
- Да пошел ты. Щенок.
Я приглаживаю ладонью свои черные волосы, подергиваю по привычке свой
длинный нос и говорю ему:
- Ладно, хорошо, я не обижаюсь. Я щенок по сравнению с тобой, знаю. Но
объясни ты мне, чего ты так свое старчество в себе лелеешь? И объясни, чего
они от тебя так твоего старчества жаждут, что убить просто готовы?
Он мне отвечает:
- Ахав, дорогой, давай лучше выпьем, пока живы (а я не пью, и не пил
никогда в жизни, и он это знает прекраснее, чем другие), и не будем
задаваться вопросами, на которые не желаем иметь ответы.
Он пьет, а я смотрю на него.
Когда-то я действительно был Ахав.
Популярность: 1, Last-modified: Tue, 15 Jul 2008 03:01:04 GmT