---------------------------------------------------------------
     © Copyright Владимир Ефименко
     Email: efimenko_v[at]bk.ru
     Date: 16 Oct 2011
---------------------------------------------------------------
     (роман - антиутопия)


     






     Как это, извините, ни  о  чем? Возможно ли это в принципе, а если и да,
то зачем? Ведь если -  ни о чем, то все равно же получится - "о чем-то", как
ни  стремись.  Правда, у некоторых писателей оно замечательно выходит,  хотя
они совершенно не стараются, в смысле, специально, чтоб получилось ни о чем,
а  стараются  совсем наоборот. Ну,  все  равно же,  какая-то  фигуративность
присутствует,  она даже в  абстрактной живописи есть,  хотя эти  ребята даже
прямо провозглашали "беспредметность", а ведь  все  равно, любое изображение
на что-то будет  похоже, даже  черный квадрат.  А  в современной макулат....
простите, литературе,  в драматургии, все равно присутствуют  слова, которые
что-то  обозначают,  даже если это бессмысленный  набор  слов.  Значит, тоже
будет что-то  напоминать. Но вот  парадокс: чем  эти деятели больше пытаются
написать  что-то поумнее,  позначительнее, опять - та же картина  - никакого
толку,  и  пользы  Отечеству, решительно никакой.  Тогда,  выражаясь  сугубо
интеллигентным языком, на фига это задалбывание мозгов?
     О, эти бесконечные  сериалы, которые пишутся  бригадами, и  от  которых
"уважаемые мамуси" рыдают на своих  кухнях?  А ведь там - о самом главном, о
любви. Ну, или к  женщине, или там, к  деньгам, иногда, но реже - к  родине.
Ведь  если  подсчитать миллиарды, триллионы,  убитых у телеэкранов  впустую,
человеко-часов, то в  глобальных масштабах -  это  худшее преступление перед
человечеством, чем Освенцим и Майданек,  вместе взятые, потому  что  это  не
просто тысячелетия, которые можно было бы потратить на созидательный труд, а
целенаправленная деятельность по отуплению людей. В Мексике почему перестали
пирамиды строить?  Некогда. Все  смотрят  тупые сериалы. И чем тупее сериал,
тем  настойчивей голоса за кадром подсказывают вам, в какие именно моменты -
уместно, и даже  нужно смеяться. Вроде как вы сидите не у экрана телевизора,
а  в зрительном зале и  публика вокруг хохочет. Вы  спросите: а какой толк в
пирамидах?  Ну,  там хоть  архитектура,  история,  величие.  А  в  сериалах?
Никакому правительству  не  нужно  умное население, ведь  его  будет труднее
обманывать.  Но вы  не волнуйтесь,  насчет  поумнения,  этого не  произойдет
вообще  никогда, можете спать  спокойно.  Интересно, на сколько  серий можно
было  бы  растянуть сейчас,  в наши  дни, "Унесенных  ветром"?  Кого  бы  не
стошнило от этой муры? Вивиан Ли (Скарлетт) успела бы превратиться в старуху
где-то уже  в середине сюжета, Кларк  Гэйбл -  в сморщенного альрауна, а  по
времени бы вышло, что  гражданская война в США, оказывается,  была Столетней
войной.  Хорошего,  как  говорится,  понемножку.  В "Белом  солнце  пустыни"
человека стошнило даже от черной  икры,  а все потому, что -  каждый день. И
все равно, почему-то, вопреки всякому здравому  смыслу, какая-нибудь Кончита
Контрасепсьон  будет страдать по своему дону Педро, а мамуси на кухнях будут
плакать, слезами с кулак. Смысла никакого, а приятно.
     А тут перед нами совершенно противоположная задача - не пытаться лепить
"умняки", с понтом,  мы о чем-то пишем, и получать в  итоге полное фуфло,  а
наоборот:  честно оговориться, что  это -  ни о  чем, и  смысла  тут не надо
искать, и  не найдете все равно, как бы не старались. Помните, какое у Марка
Твена предисловие к "Геккельбери Финну"? Мол, смысла, сюжета, идеи там  - ни
фига нет. Но каков роман! А  распряг про то, как написать,  чисто  ни о чем,
это  ж, по  сути, - просто кокетство  и заигрывание  с  публикой.  Почему-то
всегда  обычно   говорят:  "с  читательской  аудиторией".  Какая,  к  черту,
аудитория,  когда "аудитория" -  это место, где слушают, а не читают. Audi -
это не  только  марка машины, но  и латинский  глагол  "слушай". Но  мы  так
привыкли говорить. Кто-то, кажется, Нильс Бор, сказал, что раньше люди знали
понемногу о многом, потом стали знать  помногу о  немногом  (появилась узкая
специализация), и  тенденция такова, что скоро они будут знать все ни о чем.
Сейчас уже не встретишь  какого-нибудь Леонардо  да  Винчи, который тебе,  и
живописец, и анатом, архитектор, технолог, поэт и т.д. Перевелись. А почему?
Сериалы смотрят.  Все жрут всухомятку хот-доги и сникерсы, давясь на бегу. А
куда бегут? Какой в этом  смысл? Тише едешь, дальше будешь. Или как говорили
про  политических  ссыльных:   "дальше  едешь  -  тише   будешь".  "По-моему
преподаватель бредит" (реплика с задней парты на лекции по логике).
     И к чему мы это,  собственно, клоним? Вот  это, "хлопок одной  ладони",
"мысль изреченная..."? Кстати, мысль неизреченная, если это вообще мысль, мы
же там  внутри, про себя, все равно что-то проговариваем... Внутренняя речь.
И слова эти искажают  и портят весь смысл. А как  без них? То есть, выходит,
что  "смысл  слова"  -  это  самое  дурацкое  выражение,  какое  можно  себе
представить. То есть, слово - это первый, но не  окончательный шаг к  полной
потере смысла.  Каждое слово  имеет очень размытые границы  значения. Акакий
Акакиевич говорил, пытаясь определить вполне конкретную единичность: "Ето" и
"Таперича". Но ведь любой предмет и является - "ето", а любой момент времени
- "таперича". И, желая предельно  сузить значение слова, он давал, наоборот,
самые общие и  абстрактные, определения. Чем больше  слов, тем и смысла, как
правило,  меньше. Что, например, значит выражение: "Чтобы словам было тесно,
а  мыслям просторно"? Если вдуматься, это же чушь полнейшая: Если словам  на
бумаге  тесно,  значит  их  -   много,  а  если  мыслям   просторно   -  их,
следовательно,  мало.   Имели   в   виду  одно,   а   сказали  -  совершенно
противоположное. Но  мы просто привыкли к этой расхожей  фразе. А,  с другой
стороны, "Вначале было слово"... Какое - вы знаете. Но оно же было одно, и я
не   думаю,  что  его  кто-то  проговаривал,   или  писал,  это  просто  так
аллегорически  сказано, чтоб  понятней было.  Когда  аллегорически,  то  там
меньше в лоб,  больше образа, чем пустопорожнего трепа.  Я  же  говорю  не о
принципиальном вреде слов, но отравиться-то можно не только  ядом,  а выпив,
скажем, целое ведро чистейшей воды. А то, что "водой" называют пустые слова,
это  же  не случайно. Ну, вот, опять  противоречие:  как же слова могут быть
"пустыми", если и "полными" они тоже быть  не могут? Но вы-то понимаете, что
подразумевается? И зачем лить эту  воду  на колесо общественного оглупления?
Так  мы об этом  честно  и  заявляем.  Вообще-то,  если  уж  быть  предельно
честными, ну,  как на духу, попробуем объяснить. Дело  в том, что в редакции
одной газеты, "зарубили "подвал"  - редакционную  статью на  полполосы,  где
расписывалась в розовых тонах деятельность какого-то министра. А в последний
день выяснилось, что  он где-то проворовался, его сняли и отдали под суд, но
подробностей  еще  никаких нет и надо срочно  латать эту  "дыру" на полосе и
сдавать  номер в  печать.  Попросили  написать что-то  самом  актуальном,  о
насущном  (но  не  о хлебе, чтобы не злить народ).  Да  чего там, специально
писать? Такой макулатуры  -  в каждой редакции  - килограммами. А  что у нас
больше  всего  любят пообсуждать  в  СМИ,  поговорить, как  о самом  важном?
Правильно - "Ни о  чем"! Но в данном случае - никто  нас  не направлял, идея
возникла  сама, далеко не высосанная из  пальца. Великий Чехов говорил:  "Не
знаете, о чем писать - опишите пепельницу." А когда знаешь, о чем писать, то
это и вовсе легко. Цитата из того же автора: "Выдавливайте из себя рабов!"
     У  Апулея есть  знаменитое произведение "Золотой  осел", а  этот осел -
"Зеленый".  В конце вам станет ясно, О ЧЕМ все это. Вот, например,  в Китае,
когда там ставили  Шекспира, на афишах было - не "Гамлет", а такое название,
по их традиции, предвосхищающее события: "Ли Бяо, притворившись сумасшедшим,
мстит  дяде за смерть  отца". Но говорить  заранее -  это все  равно, что на
первой же странице детектива - написать имя убийцы. Какой тогда интерес?



     Cобытия- вымышленные, персонажи -
     почти реальные, совпадения - неслучайны.
     



     Остров Тормозунд до недавнего времени входил в состав Новой Гвинеи. Это
был совершенно необитаемый остров, на каменистой почве которого росли только
два вида деревьев, редкие кустарники  и чертополох.  Из представителей фауны
тут  можно  было  встретить  мышей,  ящериц,  наподобие  игуан,   полозов  и
вездесущих  леммингов. Понятно, что  такие жизненные условия  делали  остров
непригодным для обитания, при том, что площади он был немалой.
     Однако, относительно  недавно,  геологи нашли  здесь  залежи  фосфатов.
Добывать  их  было  легко, но перевозки забирали слишком много  средств  для
того,  чтобы  считать  предприятие  прибыльным.  Поэтому  население  острова
составляли поселенцы - вольнонаемные.  Сперва появились  теплушки  из досок,
потом - бараки,  и наконец, какой-то идиот рискнул, на свои деньги выстроить
первый  кирпичный  дом.  Это  же  как  надо  ненавидеть  цивилизацию,  каким
мизантропом надо быть, чтобы обосноваться в такой, богом забытой, дыре!
     "Идиотом"  был  геолог  Александр Чеканус, и  кавычки здесь  поставлены
неслучайно. Дело  в том, что он обнаружил в  горных породах Кольцевой гряды,
крайне   всем  необходимый,   уран.   Набрав  небольшую  группу  энтузиастов
подзаработать, и  вложив  все свои деньги в  оборудование, фанат  обогащения
принялся самостоятельно разрабатывать залежи,  держа  все  в тайне от  всех.
Ухлопав в это дело огромный банковский кредит, Чеканус очень скоро сумел его
погасить и даже  прикупить земли в  частную  собственность.  Теперь,  пустив
корни на  острове,  он  заключал  контракты  на поставки  сырья, где  первым
условием  был  его  самовывоз.  Огромные  сухогрузы  вывозили  на  континент
драгоценную руду, вместо теплушек, стали, один за другим, появляться дома, и
настоящим  праздником  для  поселенцев   стало  появление  на  свет  первого
коренного  жителя  острова.  (Правда,  он  оказался олигофреном,  и  счетчик
Гейгера  зашкаливал, приближаясь  к  нему).  Счастливый  родитель  мальчика,
инженер по специальности, принимая поздравления от всего населения  острова,
как  бы  между делом, предложил  сотоварищам построить небольшой заводик  по
обогащению руды, чтобы перевозки сотен тонн не съедали львиную долю прибыли.
Ведь  одно дело -  продавать бревна, а другое  -  готовый  паркет, продавать
шкуры - или уже  сшитые  дубленки.  Разница огромная. И  хотя  строительство
заставило  все  население острова  снова  положить  зубы на  полку,  заводик
построили, и теперь уже торговали не рудой, а обогащенным ураном, на который
так сладострастно  реагируют  энергетики всех  стран,  а особенно -  военные
ведомства. Население  острова  стало быстро  расти  за счет приезжающих сюда
вольнонаемных,  (официальное  гражданство  никого  не  волновало),  родилось
следующее  поколение   генных  мутантов,   и  число   островитян,  достигнув
нескольких тысяч...

     



     Короче говоря,  Тормозунд фактически, стал отдельным государством. Язык
Тормозунда   напоминал   исковерканный   английский,   примерно   так,   как
португальский похож  на  шепелявый  испанский. Появились даже  теплицы,  где
выращивали экзотические  фрукты, был  открыт первый бордель, была  построена
первая  церковь и сформированы органы местного  самоуправления.  ( Именно  в
такой  последовательности).  На  фасаде  Дома  Терпимости, что  стоял  прямо
напротив церкви,  было  написано:  "Бог терпел,  и нам велел". Нерасторопное
правительство  Новой  Гвинеи упустило тот  благоприятный момент, когда в это
дело можно было вложить свои деньги  и наложить свою  волосатую лапу. Теперь
здесь  была - частная собственность  и  полная экономическая  независимость.
Несколько  крупных  взяток  высокопоставленным  чиновникам   сделали  остров
"неприкасаемым",   и  наверху   сделали   вид,  что  вовсе  забыли   о   его
существовании.  Остров  получил  статус директории-фактории. Ну,  был  себе,
необитаемый, толку  от  него, ну и  хрен  с ним.  Между тем, островитяне  не
сидели на  мешке золота, а - бери выше - у них под ногами был уран. Бешеными
темпами шло строительство, уже  не поселка, а самого настоящего  города. Это
было всего каких-то два десятка лет назад...

     



     Профессиональный авантюрист,  заядлый  аферист, мастер "развода" лохов,
Андре-Вальдемар Бормани,  на четверть левой ягодицы  - француз, появился  на
острове  как-то незаметно, слившись  с толпой туристов. Он решил поошиваться
тут месяц - другой, перекантоваться зимний сезон, когда "работать" не с кем,
и  невыгодно.  Чтобы  "пощипать" богатых бездельников, приезжающих сюда,  на
остров,  в  поисках  экзотики,  острых ощущений -  от  казино  до  курортных
романчиков.  Его  окладистая  борода,  трубка  и  открытая  улыбка  вызывали
ассоциации с Хемингуэем. Правда, он еще невероятно сутулился, носил дымчатые
очки  и  не  любил  позировать  перед  фотокамерами,  по  вполне  объяснимым
причинам.  В  свете  он  представлялся  "свободным  художником"  с  высокими
рейтингами, чьи картины  продавались  на  "Сотбисе"  и  "Кристи",  но,  увы,
договор  с галлеристами  -  не позволяет  ему  раскрывать свой псевдоним. На
местной  барахолке  он  продал  свои  роскошные  часы  и  золотой портсигар,
(которые  он, по случаю, спер  у какого-то зеваки-плейбоя) и  в его  кармане
забренчала  звонкая монета. Но не думайте, что  Бормани стал  ее  безоглядно
тратить.  У  него  появился  план:  на  Тормозунд  приехала  отдыхать  вдова
Нордшильда -  одного  из  крупнейших банковских воротил Уолл-стрит. Эта дама
остановилась в "Гранд-отеле", рядом с казино,  и мечтала утопить свою скорбь
по  ушедшему   восьмидесятилетнему  супругу,  за  рулеткой  или  в  объятиях
какого-нибудь  нового возлюбленного.  Наследство позволяло ей  любой каприз.
Даме было уже хорошо за пятьдесят, но она следовала, совершенно  интуитивно,
своему  правилу: чтобы не было заметно  морщин,  надо  поправляться, и тогда
морщины  расправятся, кожа растянется, сама собой. Поэтому ни в чем  себе не
отказывала, по гастрономической части.  Через  непродолжительное время, она,
своей  комплекцией,  стала напоминать  Колобка, или Шалтай-болтая из  сказки
"Алиса в  стране чудес".  Однако, ее чудовищная азартность, и,  не по годам,
бурлящая сексуальность,  не мешали  ей,  после  поедания  стейков  с кровью,
омаров и гусиного паштета "Pate de gras", проиграть в казино, за один вечер,
полмиллиона, а потом  кидать похотливые взгляды на  молоденьких красавчиков,
из местного общества. Вдова привыкла к тому, что может достигнуть всего, при
помощи денег мужа,  которые  теперь, безраздельно,  принадлежали  ей  одной.
Бормани быстро это понял  и решил на этом сыграть.  Он надел  свой лучший (а
точнее,  единственный, оставшийся у  него) костюм,  и  с деньгами в кармане,
отправился в казино.  Он мрачно сидел  у рулетки,  курил  дорогую  кубинскую
сигару (по сто долларов за штуку, окурок которой  он подобрал возле входа) и
бросал  томные взоры на вдову миллиардера. Моментально вычислив  ее, по фото
из светских хроник,  и поняв, "Кто is who", Бормани  вальяжно  направился  к
ней:
     - Мадам! Позвольте угостить вас  шампанским. Я вижу, что вы скучаете за
игорным столом. И куда  только смотрят местные  кавалеры!  Они позволяют вам
скучать   в   одиночестве?   Может   быть,   поскучаем   вдвоем?   Ах,   эти
повесы-недотепы! Они ведутся только на внешний лоск, бриллианты и богатство,
но  не  в  состоянии  оценить истинную красоту!  (Бормани чувствовал, как  в
животе у него, начинает урчать от  голода,  и  молил  бога,  чтобы  вдова не
услышала, раньше времени,  предательских звуков, и пожалел, что не взял себе
хотя бы, гамбургер или биг-мак.  Но он не хотел мелькать в дешевом общепите.
(Сохранял свое реноме, и не хотел разменивать  сотенную, потому  что их было
только три). Мадам Нордшильд лукаво посмотрела на него:
     -  Простите,  мсье,  вы  -  льстец. Однако мне  приятны ваши слова,  но
хотелось бы узнать, кто вы? - откликнулась вдова, делая  глазки так, как это
делают восьмиклассницы.
     - Вообще-то, я англичанин, и я  - пэр. Пэр Гюнт. Да-да,  правнук,  того
самого... У  меня  есть  и  скандинавские  корни...  Но  мои  разногласия  с
консерваторами заставили  меня покинуть  родину... Имения свои  я распродал,
банк,  где я хранил  все, лопнул, акции  -  обесценились...  и живу  сейчас,
исключительно на гонорары  от продажи  своей живописи... Вы видите у меня на
лице  шрам,  под   левым  глазом?  (На  самом  деле,  шрам  был  получен  от
сокамерников,  во  время   его  первой  "отсидки").  Когда  на  моем  первом
"Сотбисе",  я  перешел  дорогу  самому  Дамиану  Хэрсту,  признанному  метру
авангардизма, он подослал  ко  мне  наемных киллеров,  чтобы те убрали меня,
конкурента...
     - Вот же, мерзавцы! - вырвалось у вдовы, - И вы не заявили в полицию?
     - Нет,  мадам. Я  вообще не люблю полицию, ментов - сказал  Бормани,  и
впервые за вечер, осознал, что тут он говорит чистую правду. - Им  бы только
кого-то посадить...
     - Да,  вас бы я посадила... на трон!  Широкая душа, художник, творец! А
вы случайно, не увлекаетесь эзотерикой?
     - Боже мой! Я и не предполагал,  что это так бросается  в глаза! От вас
ничего не утаишь! Но я и сейчас преклоняюсь  перед Еленой Блаватской. Только
женщина может  так  чувствовать бытие! Путешествуя по рериховским  местам, я
побывал в Тибете  и  там,  в тайном  монастыре, куда европейцев, обычно,  не
допускают, меня причислили к лику Святых. Все  монахи, обращаясь  мыслями, к
Будде,   видели,  перед  глазами,  мои  живописные  полотна...Один  из  них,
напророчил  мне, что я скоро  встречу свою Музу и  в ней мною будет воплощен
образ... Вы знаете, что существует Троица: Бог-Отец, Бог- Сын, и Дух Святой.
Но ведь должна же быть еще - Бог-Дочь!
     - Мсье, вы богохульствуете!
     -  Вовсе  нет. Даже у  креста - четыре  конца,  а не  три.  Я хотел  бы
написать ваш портрет! Как эскиз, как набросок моей новой картины...
     -  Так,  сделайте это, прошу вас!  Такой  великий замысел художника  не
должен пропасть зря! Я согласна вам позировать!
     Бормани  сделал вид,  что  глубоко  задумался,  принимая  ответственное
решение:
     - Мадам! Я  несколько суеверен в  таких вопросах. И  если  сама  Судьба
подскажет мне,  что я -  на верном  пути, мы  с вами  свернем горы! Давайте,
поставим на удачу!
     Раздался монотонный голос  крупье:  "Monsieurs, pas sues jeau!" Бормани
поставил почти  все, что у него было  в  наличности  - пустить даме  пыль  в
глаза.  А  дама,  с  легкостью,  будто она  бросает  голубям хлебные  крохи,
поставила на  кон  пять  тысяч долларов. Бормани  внутренне взвыл: что бы он
сейчас мог провернуть, имея такой стартовый капитал! Вдова Нордшильд, лукаво
улыбаясь, испросила его совета, на что ей лучше поставить.  Бормани ответил,
что затянувшийся траур ей не к лицу, равно, как и одиночество, и посоветовал
ставить не на  черное,  а на красное,  не на  нечет, а  на чет.  Они сделали
ставки,  и  оба  проиграли. Выпал  "Zero" -  праздник  для  заведения, когда
проигрывают, как  правило, все,  кроме  казино.  (Кстати,  как  подсказывает
интуиция, само слово "казино" - происходит от  латинского "casus" - "случай,
случайность" Например: "Вот  такой казус со мной произошел").  Мадам даже не
оторвалась от  своего коктейля, который  она  потягивала  через соломинку, а
Бормани заскрежетал зубами -  стрелять было больше нечем. Вот тебе  и казус!
Оно и понятно: для нее эти пять тысяч значили меньше, чем для него -  десять
центов.  "Лепта вдовицы" - с точностью, до наоборот. Глядя на Бормани, можно
было   поразиться  предусмотрительности  владельцев  казино,  что  запрещают
приходить туда  с оружием. Бормани  опустил голову  на руки и промычал,  как
обиженный ребенок: "Все! Мне конец! Я даже не смогу купить красок для своего
последнего шедевра!  Я погиб! Я сегодня  спустил последние пятьдесят тысяч!"
(Все  -  вранье, от  начала  до  конца. Ибо,  входя  в казино, он держал "на
кармане", всего  три  сотни.) Нордшильдша,  нежно поглаживая его  по  плечу,
ласково утешала:
     - Да не переживайте вы так, друг  мой! Как  говорится, "Easy come, easy
go". Было  бы печали! Называйте меня просто Анна! Давайте, я стану спонсором
вашего  нового проекта! Для искусства мне ничего не жалко.  Пойдемте отсюда,
здесь так накурено, что у  меня разболелась голова. Пойдемте ко мне в отель,
выпьем чего-нибудь. Толпа меня угнетает, в больших количествах. Пойдемте!
     Бормани  машинально  полез  в  карман  и  нащупал  там  пачку  таблеток
"Виагры",  без  которых,  учитывая  внешность  его  новой  знакомой, он  мог
потерпеть фиаско, в самый ответственный момент. Они вдвоем встали (Бормани и
вдова) из-за стола, и поплелись в отель, благо, это было в двух шагах. Вдова
достала себе сухой мартини, а Бормани утешался армянским коньяком.  Вскоре у
дамочки голова пошла кругом, и речь стала получленораздельной. Бормани  уже,
было обрадовался, что ему дадут спокойно поспать до  утра, ...но  не  тут-то
было!  Как можно пропустить такого гениального художника! Сбылись его худшие
предположения. Но дело - в первую голову...
     Утром, милый колобочек уже  щебетала в халатике, перепоясанном на самом
нелепом, неудобном и  широком  месте - на  талии. Она  сама  сварила кофе  и
предлагала  "своему гению"  чашечку - прямо в постель.  Тот  выдавил из себя
улыбку, назвал ее "котиком" (очевидно, имел в виду - морского котика) и влил
в себя  залпом, стакан коньяку, оправдываясь тем, что "я люблю  пить  кофе с
коньяком".  Потом  он  затянулся  предложенной ему сигаретой  ( и кто только
придумал эту  дамскую  дрянь - с ментолом?) и вспомнив, что он со вчерашнего
утра ничего не ел, деловито полез в холодильник, как бы, в поисках лимонада.
Лимонада не  оказалось,  но зато  нашлись баранья  нога,  гусиный  паштет  и
зернистая икра.  Хлеба  не  было,  и  скромный гений,  скрепя  сердце,  стал
ковырять икру прямо  из банки, ложкою. " Дожили...  Белого  хлеба нет!  Даже
сухарика. Белого! А икра,  ладно уж, пусть будет - черной..." Мадам умиленно
смотрела,  скрестив  руки на коленях, на  завтракающего  гения.  Гений, жуя,
глядел на ее скрещенные руки, и то, что колыхалось  между  ними,  напоминало
восьмерку по горизонтали,  и вообще наводило на мысли о  бесконечности. Было
около полудня. Тело вдовы явно требовало продолжения вчерашнего, но Бормани,
взяв лист бумаги и фломастер, и,  думая только о душе, стал делать наброски,
заставив  "котика"  разоблачиться и встать  в позу "умирающего лебедя",  что
несколько охладило ее пыл.  По манере,  эти рисунки напоминали кубистические
штудии  формы,  раннего Пикассо.  Бормани явно  не  разменивался на  дешевую
обертку  реализма  и портретного сходства,  творя  "изнутри". Изведя  листов
двадцать  на  наброски, гений  сказал, что  ему нужны краски и холст высшего
качества. Мадам Ани предложила ему послать заказ на континент, но "одержимый
художник" заявил, что доверяет только своим агентам. "Я пишу только красками
"Лефранс", а кто этого не знает, может по ошибке купить мне фирму "Ван Гог"!
Уж  лучше  я  сам  этим  займусь.  Порешили  на  том,  что  вдова  дала  ему
незаполненный чек, с ее подписью. "Сумму впиши сам, дорогой!"
     Меж  тем,  Бормани, катаясь, как  сыр  в масле, под крылышком у  мадам,
скоро проведал о том, что инженер Чеканус начал разрабатывать на Тормозунде,
открытые  им,  урановые  залежи. Это  сулило  баснословные  прибыли  хозяину
острова. У  Бормани созрел  коварный план.  И вот,  вечером, 4-го  ноября, в
годовщину Дня Неприкаянности (национальный праздник хацапеев), он подложил в
вагонетку, стоявшую  у входа в шахту,  взрывательное  устройство.  Когда же,
окончательно перепившиеся  горняки, услыхали оглушительный взрыв под землей,
они даже не поняли масштабов аварии. Взбешенный Чеканус провел расследование
и решил,  что  ее  причиной стало  обычное  пьяное  разгильдяйство, и  лишил
рабочих премий, а последнее жалованье и вовсе удержал.  Но, что хуже  всего,
он ввел на  острове Сухой Закон. Приезжих туристов это немало смутило, и они
добились  того,  что им, по специальным талонам,  спиртное отпускали, но  не
более двух  бутылок  в  одни  руки, и  только с двух до семи  часов местного
времени.  Кое-кто  из   заезжих  проходимцев   использовал   свое  право  на
приобретение спиртного по талонам, и продавал его местным, по спекулятивному
курсу 1:10.
     Местные работяги ходили  трезвые, хмурые, небритые и безрадостные. Кому
охота работать целый  день, глубоко под землей, если вечером,  придя  домой,
застаешь  там,  сварливую  жену, которой вечно не  хватает  денег,  голодных
детишек, а в холодильнике - из жидких продуктов, нет ничего, кроме кефира! И
душу  не  отвести,  и  всякий  аппетит  пропадает.  Назревала  революционная
ситуация, когда верхи  не могут,  а низы - не  хотят. Это - как импотент  на
лесбиянке. Учредив  на острове  органы  местного  самоуправления,  добившись
статуса автономии (директории), Чеканус ввел  также закон о языке. Поскольку
этнически  пестрое  население  болтало  на добром десятке  языков,  он  ввел
школьную  реформу,  где  предписывалось  изучать  "тормозлянс"  -  островной
диалект.  Подобное уже наблюдалось в ЮАР, где был  разработан  "африкаанс" -
смесь  банту, суахили, голландского  и  черт-те  что еще  чего. Эсперанто  -
отдыхает.  Тормозлянс  получил  статус  государственного языка,  и  во  всех
официальных  сборищах и  документах, был  обязательным. Особенно в  суде. Ни
истец,  ни ответчик ничего толком не понимали, а если и догадывались о сути,
сами толком ничего сказать не могли. Все на своих кухнях кляли,  на чем свет
этот  жаргон - "язык сломаешь". Но что касается неформальной устной речи, то
здесь  господствовала  "феня" и неподражаемый по своему богатству,  емкости,
образности и выразительности, русский мат. (Вспоминая Чекануса "незлым тихим
словом", народ  использовал исключительно  эту терминологию). По сравнению с
ним  -  язык  перебранок  пьяной американской матросни  - всего лишь детский
лепет, невинный, как младенец.  Борманид знал о ситуации с  языком и  понял,
что симпатии народа будут на стороне того, кто даст полную  языковую свободу
(не путать со свободой слова). Это был еще один его козырь, когда он затевал
Зеленую революцию.
     На площади Мандана,  напротив Ратуши,  в  Хацапет-Сити  стихийно возник
палаточный  городок   пикетчиков.  Зеленые  брезентовые  палатки  вырастали,
притуляясь одна  к  другой, как  грибы. Лозунги  пикетчиков  были  просты  и
понятны: "Верните нам нашу зелень!", "Мы  без газу - тухнем  сразу!", "Даешь
зеленого  змия!" В народе  движение  тут же окрестили  "зеленым" -  по цвету
доллара, змия и палаток. Зеленая идея  завладевала умами и  сердцами.  Среди
толпы в палаточном городке народ переминался с ноги на ногу и ворчал:
     -  Вы знаете, эти революции - сплошной бардак. И во главе  всегда стоят
эти...  Есть  даже   специальное   научное  слово...  Сейчас  вспомню...  А!
"Экстра-пираты"... Нет, вру. Вот! Точно вспомнил: "Экспро-пираты"! Нет, нет!
Правильно - "Экспро-пирато-ры"!  Это  те, кто  грабит  награбленное. Короче,
"вор у вора дубинку украл". А все равно - бардак!
     Пока   все  развивалось   сравнительно  мирным  путем,   без   открытых
столкновений с  местным  самоуправлением. Правда,  в  туристическом, элитном
районе  было совершено несколько  разграблений магазинов - с одной  целью  -
завладеть спиртным.  В  воздухе зависли кровожадные  призывы  к  расправе  с
богатыми  приезжими  иностранцами,  которые  "наживаются  на   нашем  горе".
Кого-то, кажется,  даже  побили. Бормани, используя старое, как мир, ноу-хау
Сэма  Россо,  гнал  самогон  в  портативном  аппарате, и  раздавал бесплатно
пикетчикам,  чтобы  подогреть  в  них  революционный  пыл. Он  даже придумал
броский слоган: "Пить надо - в меру, и не утратим веру! А кто  без меры пьет
- тот полный идиот!" Но меру,  почему-то,  никто из бастующих,  не соблюдал.
Мадам  Анна Нордшильд, видя,  как развиваются события, поняла, что спокойней
отдыхается в клетке с ядовитыми змеями. Она  быстро  собралась и  умотала на
континент, первым же  рейсом, мысленно сказав "Прощай!" герою своего романа.
А на острове, власть и влияние Чекануса повисли на волоске. И теперь задачей
Бормани  стало  -  этот  волосок  перерезать.  Он  решил  явиться  народу  в
совершенно другой ипостаси.  Предстать в образе Пророка,  наместника бога на
земле,  избавителя  от  страданий  и  исполнителя  желаний.  Никакой  больше
шевелюры  и очков! Всю голову - обрить полностью, как у египетских жрецов. К
дьяволу, прежний,  богемный имидж! К чертям - платье европейского  покроя! И
что это  за имечко,  "Бормани"?  Кого  "мани"? Или, "об-мани"?  Он  прикинул
созвучия: "друид",  "хасид", "маймонид"... Пожалуй,  стоит  и себе, в конце,
тоже добавить букву  "д": "БОРМАНИД" - а что, ведь  лучше, увереннее звучит!
Не "Бармалей же, какой-нибудь!"  И  точно  так же, как  мелкий буржуа,  мсье
Дюруа у Мопассана в романе "Милый друг", по своему же почину, стал именовать
себя "Дю  Руа",  претендуя  на аристократизм,  Бормани придумал  себе  новое
погонялово, чтобы закосить под Пророка.
     - Друзья! Братья!  Я покину вас,  но всего на день! Я  буду молиться за
нас, и  к  нам явится Пророк,  Наместник Бога  на земле! Мой  дух  вернется!
Ждите, и счастье ваше - не за горами!
     После  этого,  заядлый аферист  быстро связался с  Сэмом Россо, который
уехал на континент улаживать какие-то дела, (об этом уникальном  человеке мы
расскажем чуть позже) и попросил его, "быстро-быстро, прямо завтра", прибыть
на  остров,  со  своим,  заветным зеленым чемоданчиком.  И  захвати  с собой
Михалыча!". Кто такой Михалыч, вы тоже узнаете. Интрига завертелась.


     И  вот,  на  следующий  день,  на совершенно  зеленом ослике,  в  город
Хацапет-Сити, въехал  одинокий странник.  Одинокий  - потому что его спутник
отстал на  метров,  сто.  Странник был  непростой: Профессор  околовсяческих
наук,  господин  Борманид.   Он   был  мрачен  и   горбат.  Лицо   его  ярко
свидетельствовало  в  пользу  того, что профессор совершил  в своей жизни не
одну  ходку  за  сокровищами  науки.  Зеленый  ослик,  к  которому  Борманид
обращался  "Пшолна",  уныло хромал.  За ними,  изнемогая от засухи,  плелся,
путаясь  в очках,  доцент кафедры киберматики,  Сэм  Россо,  поливая местные
красоты  своим зычным,  ненормативным баритоном. За  ним ковылял, на длинном
поводке,  небольшой игуанодон (травоядный  динозаврик Юрского  периода),  по
кличке "Михалыч".
     В руке у Сэма был  небольшой зеленый чемоданчик. Каждый раз, когда  его
обладатель  спотыкался  на кочке, из  чемоданчика  выплывало стадо маленьких
розовых слоников, которые некоторое время зависали в его кильватерной струе,
а  потом,  так же незаметно, растворялись в воздухе.  Заехав  на Центральную
Площадь, профессор Борманид чинно  слез с осла и привязал его к парковочному
автомату.  Местный   полицейский  хотел,  было,  сделать  ему  замечание  за
неправильную парковку,  но профессор только  позвал  своего  осла,  и  страж
закона в  ужасе  ретировался,  а  заметив  динозаврика,  и  вовсе  смутился.
Профессор вынул из кармана специальную расчесочку для бровей, и, доведя себя
до  сходства с Нильсом Бором, достал  из серебряного  портсигара папиросу  "
Bell Amour". Случайные прохожие  с  любопытством разглядывали этих, свежих в
городе, персонажей. Никто  не мог узнать  в "профессоре" прежнего, богемного
пройдоху  третьего  плана,   Бормани,  настолько  он  преобразился.  Широкий
восточный балахон, соломенные сандалии, четки из нефрита,  густая  борода  и
бритый  лоб... Натуральный  дервиш. Профессор медитативно выкурил  папиросу,
словно  это был  косяк, а затем  прокашлялся, сплюнул на  мостовую  и громко
произнес: "Я пришел  к  вам, чтобы  дать  вам свободу.  Свободу от страха  и
неуверенности, свободу от сомнений и стыда, я поведу вас к Свету и вместе мы
победим Тьму. Следуйте за  мной, не потому что я сам позвал  вас,  а потому,
что я прав, и правота моя очевидна." Несколько зевак  уже застыли  на месте,
внимая  этой импровизированной  проповеди. Далее, подобно растущему снежному
кому, толпа собиралась и внимала  Проповеднику. Ничего умного он не сказал -
только то, что от  него хотели услышать. Все должны  быть  счастливы, а он -
единственный, кто  знает, как этого  счастья  достичь, надо только слушаться
его и идти  за ним, пастырем.  Короче, обычная предвыборная ахинея. Но когда
профессор  пообещал, что может сотворить даже невозможное, к нему подтянулся
поотставший  Сэм  Россо, со своими  слониками, и ручным игуанодоном, нагоняя
столбняк на всех присутствующих. Раздача слонов - это самый волнующий момент
в  любом публичном выступлении - неважно, нужны  ли вам слоны - главное, что
их раздают "на шару", совершенно бесплатно,  почему  бы не взять, если дают?
Потом Борманид недвусмысленно  намекнул, что первые апостолы, последующие за
ним, Учителем,  будут  одарены  свыше  неземными благами, а огонь  "истинной
веры"  осветит жизнь каждого последователя. Постепенно, зомбированная  толпа
стала хором повторять отдельные слова "Учителя", и даже целые фразы. Все это
напоминало массовый гипноз - смысла никакого, и все пляшут  под одну дудку с
остекленевшими глазами. Кашпировскому - делать нечего. Но тут вдруг, слоники
перестали появляться (в аппарате сел аккумулятор),  а профессор дипломатично
заметил, мол, хорошенького  - понемножку,  пора заняться работой  над собой.
Кто-то уже, услужливо вынеся Учителю стул, предложил сесть, и  тот, усевшись
посреди площади, продолжал свою речь. Динозаврику Михалычу подсыпали свежего
сена.  Что  такое  - справедливое общественное устройство? Это -  когда  все
работают,  а  потом  потребляют.  Но,  поскольку  все  люди  -  от  рождения
уникальны, двух  одинаковых не бывает, общество делится на два класса - люди
с обычными потребностями, и люди с повышенным  уровнем потребностей. Никакой
уравниловки быть не должно. Первых можно условно назвать "пролетариями", так
как  они  постоянно "пролетают"  мимо  кассы, а вторых можно условно назвать
элитой - это люди, занимающиеся постоянным  духовным самосовершенствованием,
то есть, чтобы ощущение  полноты бытия с каждым днем росло. А следовательно,
это люди с повышенным уровнем потребностей. Главный принцип такого общества:
"От каждого- по способностям, избранным - по потребностям".
     Журналистка Лоран Конюшанс, уже несколько лет  ведя светскую  хронику в
газете  "Монд Нуво"  оказалась в числе  свидетелей  этой  необычных событий.
Интуиция  погнала  ее, акулу  пера, с  континента, на  этот,  богом  забытый
остров, в надежде  набраться свежих впечатлений  и отдохнуть, развеяться.  И
надо  сказать, на  этот раз,  чувство  не подвело.  В дороге  она  встретила
журналиста  Вэла и закрутила с ним роман. Произошло это на пароходе, где все
изнывали от  жары  и скуки, не зная,  чем занять себе  мозги  (если  таковые
имелись). В ходе  непринужденной беседы,  где после легкой поэтической дуэли
всякие   признаки  пошлого   флирта  куда-то  испарились,  всплывали  детали
биографии  Лоран. У коллеги-собутыльника  никак  не  укладывалось  в голове,
откуда  могла взяться такая необычная леди. И под  бодрый перезвон бокалов с
текилой, приходилось объяснять и ей популярно, откуда он появился такой.
     Изначально ни о какой журналистике Лоран даже и не задумывалась, считая
ее  делом явно неприбыльным.  После  блестяще оконченного политеха,  где  на
пятом  курсе она  была  единственным  представителем  особей женского  пола,
устроиться на прилично  оплачиваемую работу не составило  особых  трудов. Но
все самое интересное, как говорится, началось несколько позже, когда рак еще
не свистнул, но жареный петух уже клюнул.
     "Мой  офис пьет  кровь  из  моих  мозгов"  - непроизвольно всплывало  в
сознании  почти  каждое  утро, когда  гад-будильник вырывал ее из сладостных
объятий  Морфея.  Но   человек  существо   слабое,   и  в   основной   массе
бесхарактерное, и чтобы что-то  изменить в своей жизни он должен получить от
окружающей реальности хорошего пинка. И вот тогда...
     Поначалу Лоран катилась по инерции, продолжая тихо звереть на  работе и
откидывая каждый  месяц  кругленькую  сумму  на личный счет. Она откладывала
какие-то  изменения в своей  жизненной карьере  на  неопределенное  "потом".
Однако, все ее  сбережения таинственным образом рассасывались,  сами  собой,
как  замки  из песка, построенные у  полосы прибоя. То мелкие  проплаты,  то
налоги, то вдруг объявившиеся кредиторы, которые, нутром чуя, слетаются, как
мухи на мед, едва только наметишь что-то сделать для себя. Поистине, "Эгоист
- это тот человек, который  все делает  только для  себя, а не  для меня". И
никого  не волнует,  каково сейчас тебе.  И  все время ждешь  этого  "потом,
как-нибудь". А можно, ведь, так и не дождаться... А все потому, что чересчур
порядочная.  Порядочность  - это когда потом - чувствуешь себя идиоткой. Все
тебя используют, а ты их - нет. Вот и сиди тихо.
     И вот это "потом" неожиданно настало.
     Как всем  известно, корпоратив - вещь добровольно-принудительная, вроде
партсобрания: хочешь-не хочешь, а  присутствие  обязательно. Хотя от  многих
физиономий тошнит: на  работе - и на  трезвую голову,  а в компании зеленого
змия,  этого  великого провокатора  и развязывателя языков, может  случиться
всякое.

     Что общего у женщины-программиста и морской свинки? То, что не свинка и
не морская - этот паскудный анекдот Лоран слышала уже далеко не в первый раз
и  прекрасно  знала, что  он  предназначен  именно  для  ее  ушей. Это  было
последней каплей,  перышком, которое сломило спину верблюда. Рассказчик имел
славу женоненавистника, убежденного, что основное назначение  женщины сугубо
биологическое, и считавшего Лоран ошибкой природы. Да, еще прошел слух,  что
возможно, по какому-то странному недоразумению она сядет в то  самое кресло,
которое идеально соответствовало ему, любимому.
     Но Лоран мало  прислушивалась к  свежим слухам и сплетням на  работе, и
посему воспылала праведным гневом, не думая о последствиях - "Ничего другого
от тупого членистоногого, привыкшего думать не головой, а тем, что в штанах,
я не  ожидала. Единственное твое  жизненное  предназначение -  осеменить как
можно   больше  примитивных  самок,  чтобы  порода  похотливых  дебилов   не
оскудевала. Ни на что  другое ты не способен, ты  грубое оскорбление  самого
понятия "мужчина". Пошлая пародия на жалкое недоразумение!"
     Буквально выплюнув эту  тираду в морду  своего обидчика, Лоран  от души
съездила ему по физиономии и выбежала из бара.
     А что дальше -  заявление об увольнении, серия статеек  о корпоративной
культуре и многом  еще  в знакомых сетевых изданиях. Ну, надо же было как-то
развлекаться на досуге!

     Ты  смотри, какие  люди  без  охраны!  Сам  небезызвестный  Вэл  Фимаус
собственной персоной! Ну, как бывает, слегка небрит и до синевы пьян. Да уж,
скучать в ближайшем  будущим мне явно  не  придется. Сто процентов,  что его
проспиртованное  внимание привлекла  "зеленая  революция".  А  его статьи  о
сексуальной  контрреволюции  были свежи и  интересны,  особенно, про  "Белую
идею, в голубом понимании".
     Нет, просто так он от  меня явно не  отвертится -  и придав своему лицу
некое  подобие  обольстительности,  Лоран  решительно направилась  к  барной
стойке, где Вэл вяло поправлял свое, несколько пошатнувшееся здоровье.
     Одному пить скучно, а пристойных собеседников пока не находилось.
     "Стихийный гнев народа!" - передразнивал Вэл газетные вопли:
     Ха-ха, так я и поверил в такие низкопробные сказочки!
     современное народонаселение  способно  только  тупо  горбатится  восемь
часов в день  А  приползя  домой  на  полусогнутых,  наслаждаться  обществом
кнопочного друга.
     Надо бы самому окунуться в это живое творчество масс. А то мой издатель
уже  мне  явно  намекает,  что  я  несколько исписался,  а  это  грозит  мне
некоторыми финансовыми неприятностями. А где я ему новые сюжеты возьму, если
их  давно  уже гады-классики  растащили,  а  современность тупа,  слащава  и
однообразна.
     Нет, надо ехать, когда там ближайшее судно  на этот задрипанный остров,
как его там? Тормоз-... ах да, Тормозунд! Вот дебильное название!
     Аппетитная пышка Лоран отличалась на  редкость язвительным умом и могла
застебать  любого комика.  Вэл  тоже был  не  лыком шит и решил устроить  ей
небольшую провокацию. Он написал ей на салфетке любовные стихи, рассчитанные
на  круглых идиоток. Это  был своеобразный  тест.  Однако  Лоран быстро  его
раскусила:

     Твоя магическая сила
     Меня до ручки довела
     И сердце бедное пронзила
     Амура острая стрела

     Тебя увидел я воочью,
     И вздох сам просится из уст
     И снился мне сегодня ночью
     Твой трепыхающийся бюст!

     Да, вкус толпы довольно шаткий,
     Недолго держатся стандарты,
     Но ляжки жирной свиноматки
     В сознаньи спутали все карты

     Плывем путем по морю, дальним
     Что делать? Груши оббивать?
     И я, маньяком сексуальным
     Красотку сволоку в кровать!

     Борюсь со скукой я, и с ленью
     Ей говорю я: "Скука! Сгинь!"
     А у тебя, на удивленье -
     Еще присутствуют мозги

     Я томно-трепетной заразе
     Излил все чувства, все, как есть,
     И хоть немного куртуазен,
     Но буду холить вашу честь!

     "Акула пера" Лоран не заставила себя упрашивать с ответом:

     Меня эмоцией укрыло,
     Был чувств невиданный накал:
     Среди уежищ тупорылых,
     Ты самый главный уникал!

     Плюясь ядом, как королевская кобра, Лоран не стеснялась в выражениях.
     Конечно, как помнил Вэл, в каждой женщине  должна быть змея, но  обычно
за ранг  банальных гадюк vipera berax они не выползали, а  это была истинная
кобра (Naja naja). С этим редким подвидом явно стоило познакомиться поближе.

     Тут, на острове,  запахло новой газетной сенсацией:  живой пророк мигом
обращает толпу в  новую веру! Вера эта - истинная, потому что он, Учитель  -
пророк,  а пророк он потому,  что глаголет Истину. Логика - железная.  Вот и
все доказательства.  Складывалось впечатление, что среди  толпы  охмуренных,
зеленый  ослик по  кличке  Маленький  Буба  был  еще  далеко не самым  тупым
существом.  А Пророк  доводил толпу до экстаза, распаляя  сам  себя, как это
любил делать в своих публичных выступлениях, великий фюрер Адольф Алоизьевич
Гитлер.  В Борманиде чувствовалась "сильная рука", хватка.  И надо заметить,
народу Тормозунда, уставшему  от  безвольного  управления  Чекануса,  с  его
вечными  приступами  меланхолии,   импонировали   диктаторские   наклонности
Пророка. Его страстная убежденность, которую он умело изображал на  публике,
вселяла  уверенность, что он знает, что надо делать, как именно, и что  этот
деятель будет не щадя  себя добиваться  всеобщего счастья.  Но  история, эта
magistra  vitae, учит нас,  что в первую очередь, при таком лихом правлении,
летят  невинные  головы.  Борманид,  так же, как  и упомянутый  персонаж  из
истории, был несостоявшимся художником,  и хотя техникой рисунка  и живописи
владел  очень слабо,  воображения ему  было  не занимать. Он  рисовал  такие
радужные картины счастливого будущего,  что вся толпа, как один, проникалась
мыслью, что "этот человек приведет-таки да, нас к благоденствию".

     Впервые   Борманид,   нынешний  Пророк,   показал  коготки,  когда  ему
исполнилось  тринадцать.  Его  бабушка,  делая  генеральную   уборку  и  все
перерывая,  случайно наткнулась на  "нычку",  где  отрок прятал  целый ворох
порнографических  журналов   и  открыток,  сплошь  заляпанных   характерными
пятнами. Бабушка пригрозила рассказать об  этом родителям, когда те вернутся
с   работы.  Маленький  бесенок  прикинул,   что   ему,  пожалуй,  может  не
поздоровиться. Гибкий и изобретательный детский ум сразу нашел решение:
     Бабушка мыла пол, стоя на  карачках.  Мелкий  мерзавец вырвал  шнур  из
настольной  лампы и кинул его,  оголенными концами, на  пол,  залитый водой.
Бедная старушка  со  слабым  сердцем, погибла в  страшных мучениях.  И  хотя
негодяй догадывался, что это происшествие может  несколько огорчить маму, он
испытал некую порочную радость от сознания, что он взял верх. Полиция пришла
к  выводу,  что имел место  печальный  несчастный  случай:  тяжелая лампа  с
мраморной подставкой упала на пол  от  случайного толчка, и провод оборвался
под  ее  собственным весом.  Дело  не  стали заводить, а невинный мальчуган,
который во время  происшествия "мирно играл в футбол во дворе", расплакался,
"узнав" обо всем.
     Недолго мучилась старушка... Хоронили ее в закрытом гробу.  Борманенок,
идя за ним в составе процессии,  вытирал крокодиловы слезы. Так,  впервые  в
жизни Борманида, столкнулись,  нос к носу,  злодейство и число "тринадцать".
Это,  если  не  считать  повешенной  им  кошки,  было  его  первое убийство.
Вообще-то, "пятница, тринадцать - появилось после того, как Филипп Красивый,
король Франции, объявил арест всем членам  ордена Тамплиеров  (храмовникам).
Это  было 13-го в пятницу, откуда  и  пошло - "13-е,  пятница,  несчастливое
число".
     С возрастом поведение Боманида стало все больше  и больше отличаться от
остальных серых  личностей. С особо неподражаемой экспрессией  он предавался
просмотру телевизора.  Стоило  на  экране  появиться  лицам  государственных
мужей,  стоящих  у кормила власти, то на него тот час  сыпался град плевков.
Впору  было  устанавливать "дворники". "И когда  же  эта  гнусная банда  уже
издохнет!" -  любил  приговаривать  Борманид.  "Они  там, у  этого  кормила,
неплохо кормятся!"
     И повзрослев, мальчик всем дал понять, что "есть на свете один человек,
которому должно во всем  быть хорошо, и ни в чем не  должно быть  отказа.  И
этот  человек -  Я. А остальные могут пребывать в  глубокой жопе. Лохов надо
разводить, как кроликов".

     Когда  Владыка предавался трогательным воспоминаниям об  уничтожении им
кабинета химии, на его глаза даже навернулись слезы. "Какой это был шикарный
взрыв"-   разглагольствал   тот,   придавая   интонациям   своего    голоса,
манерно-ностальгическое выражение. Конечно, я  рассчитывал на несколько иной
результат,  но  и  так было здорово. Сколько  дыма  и копоти  в  ненавистном
школьном  здании. "Дешевое  позерство"- улыбалась про себя Лоран  -  "а  еще
считается,  что этот человек собаку  съел на  всяческих понтах  ". Скачал  в
интернете  "Поваренную  книгу  анархиста  "  и  решил  изготовить  "Коктейль
Молотова  ".  Тоже  мне  "Неуловимый  мститель"  нашелся,  рецепт  суспензии
оказался  сложнее,  чем  он  наивно  предполагал,  и  процесс  вышел  из-под
контроля.
     Он мне распрягал, как три месяца втирался в доверие к  химичке, мыл эти
дурацкие колбы, и вообще всячески  делал  вид,  что  этот  предмет ему жутко
интересен, сам по себе, а не только в прикладных целях.
     Зачем ему это было  нужно? Он решил  провести в жизнь принцип одного из
своих любимых  литературных  героев  - Монте-Кристо: "Я мстю,  и мстя  моя -
страшна!"  Правда, что в  этой книжке его  всегда раздражало -  граф слишком
затянул с местью. Его обидчики  могли умереть естественной смертью, так и не
дождавшись  заслуженной расплаты. Он, будущий пророк, решил ускорить процесс
и постарался найти подручные средства

     Но  каким-то чудом, выйдя  сухим из  воды,  после всей  этой истории, с
кабинетом химии, Борманид  расслабился  и потерял нюх  на  опасность.  Ну, и
засыпался на первой же серьезной краже. Пришлось познакомиться с нарами...

     Юность Чекануса

     Мечтатель и идеалист,  Чеканус  жил  на  островах  Полинезии, занимаясь
рутинной  работой -  геологической  разведкой.  Местные  условия  его вполне
устраивали  - красивая  природа, певчие  птицы, буйная  зелень, экзотические
фрукты, обилие смугленьких островитянок... Правда  и это смущало возвышенную
душу.  Чекануса  всегда  привлекал магический  флер, любовное томление,  сам
процесс  утонченного  ухаживания,  стихи  о  любви.  Однажды  он  попробовал
закрутить головокружительный роман с  прекрасной туземкой. Одетая в нарядное
платьишко,  с восхитительным цветком  в волосах, она  томно  пила изысканное
шампанское  из бокала. Таких  красоток  и Полю  Гогену не  снилось. Но она в
шампанских не  разбиралась  и  пила  его,  как  обычную  бормотуху,  залпом,
большими глотками, никакого эстетизма. А в плане закуски, на  Тормозунде был
очень ограниченный рацион. Общим было одно: как и  в мексиканской кухне, вся
еда, по вкусу, напоминала раскаленный утюг. Перец не  давал успеть  прийти в
себя, чтобы оценить, что ты ешь. Приготовив несколько четверостиший, Чеканус
начал их декламировать, а когда закончил, пафосно  возведя руки, он заметил,
что его уже  не слушают: девица лежала, уже абсолютно голая, с  раздвинутыми
ногами. Бери - не хочу. И никакой романтики.  В представлениях туземок белый
мужчина-мачо состоял из трех составных частей  - причинного  места, оружия и
кошелька. И судя  по  себе, они исходили из того,  что мужчин  интересует  в
противоположном  поле - только способность отдаваться, почистить  пистолет и
умение приготовить пожрать. Поэтому Чеканус, разочаровавшись в своей прежней
жизни,  пошел  искать по свету,  где  оскорбленному есть  чувству уголок. Но
поскольку бабла  у  него  было немного, он  зафрахтовал маленькую каботажную
шхуну,  направив  ее  к  близлежащему  необитаемому острову.  Капитан шхуны,
мизантроп в душе, с  детства зачитывавшийся  "Моби Диком", ходил по  палубе,
слегка подволакивая ногу. Помня морское правило, что "женщина на борту - это
к несчастью", капитан возил в трюме ишака. Капитан  Билли  регулярно посещал
ослика  Бубу, и  оба они  каждый  раз чувствовали, что день  прожит не  зря.
(Впоследствии  вы  поймете,  насколько  этот  ишак  изменит  ход современной
истории). В  отличие от Ахава, у капитана были целы обе ноги, но куда денешь
идеи... За отсутствием костяной  ноги, капитан приобрел себе трость, которой
он  громыхал, прохаживаясь на шканцах. Он видел  воплощение зла  не только в
кашалотах,  а  и  во  всем,  что  слегка напоминало людей.  Заветной  мечтой
капитана было - найти и умертвить того человека, который  способствовал  его
появлению на свет. Поэтому он в  душе злорадствовал, видя, что  Чеканус сам,
добровольно идет  на  гибельный  для себя шаг.  Едва сойдя  с борта, Чеканус
ступил  на  твердую землю, неуклюжей  походкой сделал  несколько  шагов... и
растянулся  на земле,  споткнувшись на кочке. Поднимаясь, он раскрыл ладонь,
куда  нагреблось сухой почвы.  Машинально рассмотрев  ее, Чеканус поразился:
ведь это же - фосфаты! Он сидел на  золотой  жиле!  Сделав такое  эпохальное
открытие, геолог понял, что его мечта близка к осуществлению. Это и есть тот
самый остров, который он  призван  обживать! Нужно,  конечно, предварительно
оценить  размеры залежей и  насыщенность  породы  -  стоит ли игра  свеч. Но
интуиция  подсказывала  ему,  что  все  сложится  удачно.  Тогда  у  него  и
зародилась идея выстроить  на острове нечто вроде  коммуны,  где  будут свои
правила. Старый свет теперь  вызывал у Чекануса еще большее отвращение, и он
мечтал построить справедливое общество на острове. Несчастный утопист! Любое
общество, как бы красиво ни звучали его принципы, рано или поздно приходит к
расслоению, и как не взбалтывай уксус и масло  в одной  бутылке, масло, рано
или  поздно,  всплывет наверх. Сторонники социальной  справедливости  всегда
идут на дно, как уксус. Вот почему у них и такой кислый вид.

     МСЬЕ РОССО

     Сэм  Россо - совершенно  отмороженный фанат изобретательства. Для  него
оно было делом жизни, и ему он предавался, все свободное от выпивки, время.
     - Однако, приколол  этот Николо Тесла!  Так это он,  оказывается, радио
изобрел! А нам с детства вталдычивали, что это - Попов!
     - Вы разве  не знали?  А американцы считали, что  это  сделал  Маркони.
Тесла с ним до конца дней судился. Этот гениальный серб так и умер в Штатах,
почти в нищете, снимая номерок  в недорогой гостинице. А ему бы - за все его
заслуги  -  памятник  из чистого  золота! И  заметьте,  как только  он умер,
спецслужбы перерыли  весь  его номер вверх дном, искали  какие-то материалы.
Нашли или нет - достоверно неизвестно. Скорей всего, засекретили...
     -  Да  уж,  многое  историки  перевирают...  Это  еще Сталин  развернул
кампанию о приоритете отечественной науки. Книгопечатание, мол, изобрел Иван
Федоров, а  Иоганн Гуттенберг - как бы, не при делах. Электрическую лампочку
придумал Лодыгин, а никак  не Томас  Эдисон. Курчатов  сделал бомбу,  якобы,
абсолютно не  зная, чем  там занимался Оппенгеймер, в  проекте  "Манхэттен".
Просто  разведка  хорошо работала.  Ведь  еще немцы  занимались  разработкой
"оружия  возмездия". Получается,  что все  советское  было  первым  и  самым
лучшим. Даже советская радиация - самая  безопасная в  мире.  Вот, Чернобыль
это и подтвердил.
     Трое мужчин курили на балконе. Один, что постарше, с обильной проседью,
Ив  Чен, был художником, а  его  собеседники  - тот, что  помоложе  - бойкий
журналист Вэл, и третий - Сэм Россо.
     -  Спасибо,  Вэл, что  зашел в гости. Что у нас сейчас пишут  в  желтой
прессе?  Тут  сейчас  - тоска  зеленая...  Куча  работы,  от  которой  толку
никакого,  только для  идиотов... А  с какой стати вы вдруг заинтересовались
личностью Никола  Тесла? Ты давно интересуешься физикой?  Вот,  мсье Россо -
давно, и это понятно... А ты?
     -  Тут  дело  в  том...  Короче...  Моя  знакомая, Натали,  работала  в
филармонии, в оркестре у Хобарта Эрла. Пиликала на скрипочке. Так вот, они с
оркестром были  на  гастролях в Америке. Там в  какой-то летней  кафешке она
познакомилась  с  одной  бабушкой, которая оказалась -  из  бывших  наших. В
общем, эмигрантка  во  втором поколении. Наташка-то  и  говорить  толком  не
умеет, там, Thank  You very  much, или там, How  do You do? Как нас в  школе
учили, то  есть,  никак. Сошлись  они с этой  бабушкой  на той почве, что  у
Наташи  с  собой была  ее  скрипочка  в  футляре.  А у  бабушки,  как  потом
выяснилось,  покойный  отец  тоже  был  скрипачом-любителем.  Бабушка что-то
спросила, а Наташа, возьми и брякни,  типа, I dont understand.  И  дальше -
пару  слов по-нашему. Бабулька обрадовалась, встрече  с соотечественницей, и
они разговорились. Старая вешалка еще не забыла язык, потому что в семье они
раньше говорили только по-нашему, а теперь  она осталась совсем одна, и не с
кем стало поболтать по душам. Так вот, этот архивный экземпляр поведал  одну
историю, которая, я уверен, вас заинтересует.  Ее  покойный папаша был лично
знаком  с Тесла.  Они сошлись на  почве увлечения  музыкой  (а  Тесла был ее
тонким ценителем и знатоком). Она была еще девочкой, но хорошо помнит, как в
сорок третьем году, незадолго до своей смерти, великий Тесла заходил к ним в
гости. Высокий, крайне  тощий старик с орлиным носом, с лицом, как у  мумии,
которое украшали седые жиденькие усики. Когда-то его имя не сходило с первых
полос  американских газет,  и  не узнать его  с  первого взгляда было просто
невозможно. Потом, правда, его стали постепенно забывать, а всякие пробивные
пройдохи,  вроде этого Маркони,  остались на плаву. Тесла... Оказывается, он
прекрасно знал русский, и вот так, братья-славяне сошлись на почве музыки.
     Вэл сделал паузу, прикуривая очередную сигарету, а Ив Чен затушил свою,
Россо опрокинул очередную стопку и мечтательно произнес:
     - Ах, Вэл! Что бы я дал, если бы мог хоть часок пообщаться лично с этим
человеком!  Но, увы! Даже  при всех стечениях обстоятельств, это невозможно,
потому что  он умер тогда, когда  меня еще на свете  не было... А вы знаете,
что он отмочил? Не  слыхали про "Калифорнийский эксперимент"? Он построил на
отшибе огромную, в пятьдесят с лишним, метров,  башню, ажурной металлической
конструкции.  Ее  основание  уходило  еще на много метров  под  землю. Вы не
слышали  о  беспроводной  передаче  электричества?  Так  вот,  башню  венчал
огромный  медный  конденсатор,  тороидной  формы,  а над  ним  была сетчатая
полусфера, совсем как шляпка  у  гриба.  Так  вот,  он через  него пропускал
огромные  токи,  с напряжением  в миллионы вольт - то, чего не может до  сих
пор, современная наука. Фактически,  он делал искусственные молнии. А где он
брал такую  энергию? Из  эфира.  Но мы,  со  своими  кондовыми  установками,
отрицаем существование эфира, да только потому, что ни черта о нем не знаем.
Лучше всего тогда  - игнорировать. То же самое - и  с  НЛО. Сделаем вид, что
этого нет - и будет проблемой меньше. Так вот, когда он там что-то колдовал,
со своей башней, над  городами Америки ночью  становилось  светло, как днем.
Это  что-то  наподобие Северного сияния.  Но  самая сенсационная  гипотеза -
дальше. Когда  в районе Подкаменной Тунгуски 11 июня  1908го года,  бабахнул
знаменитый Тунгусский  метеорит,  взрыв  был такой,  как  от  десятка  бомб,
сброшенных на Хиросиму.  Деревья  в тайге были повалены на  сотню километров
вокруг  эпицентра,  а в  самом  центре деревья  остались  стоять, но  сильно
обгорели. Обгорелыми оказались даже корни, под  землей, что может случиться,
если  тут замешано электричество. Научная экспедиция 24-го года  не нашла ни
малейших   следов,  собственно,   метеорита,   его  тела.  Зато  -   большой
радиационный фон. Сразу  подумали о  комете, газовом болиде, столкновении  с
Черной дырой,  и  даже допускали, что  это была  авария  корабля пришельцев,
результатом которой  стал  высотный ядерный взрыв. А  кое-кто вполне логично
предположил,  что во  время взрыва -  башня Тесла все еще стояла,  в рабочем
состоянии. Это  потом  - ее демонтировали.  Тесла  тогда  переживал  сложные
времена:  магнат Морган, который первоначально был спонсором ученого,  хотел
немедленных практических результатов, и поэтому спонсировал исследования. Но
когда  он понял,  что  средства  используются не по назначению, мол,  ученый
"заигрался  в  свои  игры", был взбешен,  и перекрыл краник  финансирования.
Тогда  Тесла  выложил  все свои личные сбережения (а  богатым  он никогда не
был), чтобы  продолжить  опыты,  и,  говорят, часто наведывался в  башню  по
ночам. Так вот, оказывается,  башня стояла  строго  на том же меридиане, где
произошел  Тунгусский  взрыв,  но  в другом  полушарии!  И  по  времени тоже
совпадает!  Ведь, если  он  пустил  направленный гигантский  разряд, тот мог
облететь полшарика,  и приземлиться в Сибири. Есть свидетельства, что  Тесла
накануне брал  в публичной библиотеке  Атласы с картами  Восточной Сибири, и
внимательно их изучал. Для чего? А  для  того, чтоб  от его опытов  никто не
пострадал.  Он  выбрал  самый безлюдный район.  Масштабы разрушений  наводят
лично  меня и на ту мысль,  что  этот разряд, если он действительно  черпает
энергию из эфира, пролетев гигантское  расстояние, усилился многократно, как
увеличивается, катясь по поверхности, снежный ком.
     Помолчали.  Вэл,  тем  временем, переваривал кучу, обрушившейся  на его
голову, информации. Первым нарушил молчание Россо:
     - Так, что там говорила еще, ваша знакомая...  скрипачка? Вэл опустился
с небес на землю, и лицо его приняло заговорщицки-загадочное выражение, мол,
"И ты у меня сейчас попляшешь!"
     - Ну же, давайте! Не тяните  кота за хвост! Что она вам сказала такого,
чего я  еще не знаю? Ив  Чен был крайне возбужден. Вэл наслаждался моментом:
ему  удалось заинтриговать! И понимая, что тянуть далее  просто  неприлично,
продолжил:
     - А она не только говорила. Она  еще кое-что привезла. И это  кое-что в
данный  момент  находится  у  меня  в  дипломате.  Так, себе, тетрадочка,  с
записями от  руки  и  чертежами.  Там  еще  какие-то  расчеты и  формулы. Но
написано   не  по-нашему.   Ив  Чен  почувствовал,  как  потеют  ладони   от
промелькнувшей догадки. Вэл продолжал:
     -  Эта бабулька  пригласила Наташу  к себе домой. Напоила ее не кофе, а
по-русски,  чаем  с  лимоном,  и  достала с полки вот  эту тетрадочку, - Вэл
достал из дипломата синюю тетрадь с картонной обложкой, потертой по углам, и
с   пожелтевшими  страницами.  Россо,  трясущимися  руками   взял  ее,   как
хрустальную, и сразу зашел  с балкона вовнутрь,  положил  тетрадь на стол  и
даже запер балкон, чтоб она, не дай бог, не упорхнула с порывом ветра:
     - Я глазам своим не верю! Это он! Это его почерк! Я же  видел сотни его
записей и чертежей -  в  репродукциях, конечно. Но, хотя  тут  нигде нет его
подписи, писал, безусловно он! Вы представляете, что вы нашли?!
     -  Я себе представляю, что бы за это отломили американцы!  - усмехнулся
Вэл.
     -  Ох, эта  молодежь, меркантильная!  Вам бы  только  о деньгах, одно в
голове! - вскипел Ив Чен, - А почему эта бабушка решила отдать тетрадь вашей
знакомой?
     - А тут, как раз, все просто. Бабулька  эта не сильно-то любит Америку.
Но ехать на родину - а куда? На голое место? У нее там никого нет, а те, что
были, давно  померли...  А  так  она,  все-таки,  при  квартире,  на  полном
гособеспечении, да и уровень жизни... Но она им не может простить  Вьетнама,
и вообще, считает их всех милитаристами. А  Тесла,  как  чувствовал, что ему
уже недолго осталось, да и попросил ее, бабкиного отца,  чтобы он сохранил у
себя тетрадь.  А главное - чтобы  она не попала "не в те  руки". Вдруг там -
сверхсекретное оружие  массового поражения? Этим козлам - военным, ее только
дай - они весь шарик  взорвут! Вот бабулька и решила,  передать ее нашим, но
не кому  попало, а порядочным  ученым: пусть  посмотрят специалисты - может,
это  и  не оружие никакое, а полезное  мирное изобретение... Тогда оно может
послужить людям. Единственное, что
     настораживает,  почему  он боялся,  что может  "попасть  не в те руки"?
Значит, было, чего.

     Россо глубоко задумался, разглядывая чертежи и схемы, пометки на полях.
Почерк был, конечно, отвратительный, писалось, безусловно, не для патентного
бюро,  а  для  себя. Было полно непонятных  сокращений,  но  наличие  схем и
чертежей помогало понять хотя  бы общее направление.  Как  говорил Курдюмов:
"Чертеж - язык техники, одинаково понятный всем образованным народам". Россо
бормотал себе под нос:
     -  Та-а-к-с...  Катушка  Тесла,  кварцевый  генератор  -  это  понятно.
Гауссовская труба, колба,
     сосуд Дьюара... Странно!  Но  при  чем тут  красная ртуть  в  свинцовом
кожухе?  Какую  роль  она  тут  играет?  Частотный  генератор   вырабатывает
радиосигнал, ламповый усилитель... А что же  тогда модулирует сигнал? С этим
надо хорошенько  разобраться, и я  боюсь, что мы  ничего  не поймем, пока не
соберем по чертежам опытную модель. Самое обидное, что он нигде не пишет для
чего эта штука, и в чем ее принцип  действия. Ну, ему-то, конечно, было  все
известно, а для посторонних глаз  это не было предназначено. Одно я вам могу
сказать,  Вэл,  почти  со стопроцентной уверенностью:  это  не оружие.  Это,
скорей, какой-то  передатчик,  автоматически на что-то настроенный. На  что?
Это мы должны выяснить.

     Неделька выдалась напряженной: Россо не вылезал из лаборатории, хоть  и
был, если по-честному,  дилетантом  в науке,  но личностью увлеченной, мотал
какие-то катушки, паял,  бегал за запчастями на радиобазар, выбросил  на все
это зарплату  на месяц  вперед,  шастал  возле  Староконного рынка по  рядам
"металлистов", которые продавали всевозможные  железяки, начиная с  утюгов и
швейных машинок, до часов  и сварочных аппаратов.  Иногда  просто копался на
помойках, как последний бомж, в поисках  какой-то дефицитной  железки. Самое
трудное  -  было достать  красную  ртуть.  Но в  конце  концов,  правдами  и
неправдами, ему удалось под каким-то предлогом,  выпросить у начальства пару
граммов. Для каких исследований, он объяснял весьма пространно: "Я и сам еще
не уверен,  но,  по-моему, мы можем  здорово  продвинуться..."  Говорить-то,
раньше времени, нельзя,  да  и сам  он,  еще  толком,  до  конца не знал.  А
попробуй -  расскажи зачем - твой завкафедры - моментально влезет в соавторы
открытия - или не даст тебе ничего самостоятельно сделать.
     Вэл  тоже  не  сидел,  сложа  руки:  литературная  поденщина в журнале,
беготня по  городу,  в поисках свежих  новостей... Но  с Россо они заключили
джентльменское   соглашение:  Как  только  эксперимент  даст  сколько-нибудь
конкретный  результат, у  Вэла  будут  эксклюзивные  права  на  сенсационную
статью.  Если, конечно, это можно будет публиковать... Но, поскольку, именно
благодаря ему, была добыта научная реликвия, в виде рукописи, как говорится,
сам бог велел...

     Великий день настал. Вэл пришел в  лабораторию с утра, где его уже ждал
изобретатель. Никого посторонних не  было, потому что день был нерабочий, но
Россо мог зайти туда в любое время,  поскольку вахтерша,  Хэлен, знала  его,
как облупленного, вот уже двадцать лет.
     - Приветствую, Молодой человек! А это - ваш приятель? Вы будете первым,
кто увидит сенсацию!
     - Дай бог, чтоб не последним... Сэм, а что, как эта штука тут бабахнет,
или на атомы  развеет? Вы завещание составили? Я слыхал,  с красной ртутью -
шутки плохи.
     - Ну, не  надо так, сразу. А то, действительно, накаркаем. Кроме  того,
мы  выйдем  в  соседнее  помещение, там стены толстые, есть  даже  свинцовый
экран, а наблюдать будем через бронированное стекло. Что, страшно? А мне еще
страшнее: вдруг ничего не выйдет?
     Зашли  в соседнюю  комнату. Сэм взял пульт дистанционного  управления и
нажал кнопку. Ослепительная молния взвилась под потолок, а потом на ее месте
показалось  светящееся облако. Потом оно  быстро потускнело,  и когда  глаза
немного отошли от вспышки, друзья заметили, что на столе, где стоял аппарат,
сидит СУЩЕСТВО. Головка на тонкой шее,  огромные черные глаза, зеленая кожа.
Оно сказало:
     -  Здравствуйте, Россо, и вы,  Вэл! Друзья переглянулись:  гуманоид! Но
интересно  было другое: помещение было абсолютно  звукоизолировано, а каждое
слово было отчетливо понятно. Телепатия? Оно продолжило:
     -  Совершенно верно. Тогда не спрашивайте меня, откуда я  знаю, как вас
зовут. Вот и сбылось ваше давнее желание, Сэм. Я  - Николо  Тесла. Пусть вас
не  удивляет  моя внешность.  Знаю,  что непохож. Перед  тем, как я  покинул
Землю, ОНИ  сделали  динамический слепок моей  личности. Все мысли, чувства,
знания... Их теперь можно  пересадить в  любое тело, так что, я  практически
бессмертен, а  это не  так  весело, как кажется.  А на  земле  осталось  мое
бесполезное ныне тело, де еще гипсовая маска. Этот прибор, что вы собрали по
моим чертежам - не телепортатор. Телепортатор  находится ТАМ.  А - это всего
лишь излучатель, настроенный на  мою  личную  частоту,  наподобие мобильного
телефона. Вы меня вызвали - я  и появился. Вэл! Проявите уважение! Какой еще
"Николка-приколка"? Я ведь старше  вас,  намного,  да и знаю побольше. Хотя,
мне ваше уважение надо, как рыбе - зонтик.
     Россо, по привычке, произнес вслух:
     -  Умоляю вас, скажите  главное: сколько нам еще  осталось?  В смысле -
людям?
     Гуманоид грустно улыбнулся и ...растаял...
     Было ли это на самом деле?

     Правду  ли говорил Сэм, что это все случилось у него на глазах,  никто,
конечно, проверить не  мог. Вэл долго не мог прийти в себя и ему показалось,
что все  случившееся - сон. И после того случая,  как  Сэм  уверяет,  у него
получилось запустить свою модель Генератора. То, что заливать он любил, было
известно всем. Но когда состоялось эпохальное знакомство Сэма с  Борманидом,
последний  быстро сообразил, как  можно  использовать изобретение. И,  хотя,
непонятно, каким  образом,  но  оно  работало! В  чем-то Сэм напоминал  Жака
Паганеля -  персонажа  из  "Детей  капитана  Гранта"  Жюля  Верна. Такой  же
рассеянный, что мог сесть  не на тот пароход, а  на идущий в противоположную
сторону света. Люди, не знающие французского, не в состоянии оценить красоту
этого  имечка: "Жак" - у французов : "Простофиля-Жак" - это, примерно, как у
русских,  "Иван-дурак".  А  "Паганель"  -  от слов  pagus (деревня), paganus
(деревенщина).  Сэм  тоже  аристократизмом  не страдал,  но изобретательская
интуиция...

     Когда  Борманид решил, что острову хватит уже оставаться  бесхозным, он
начал свою  подрывную деятельность  против Чекануса. В ночь на 4-е ноября он
загрузил  в вагонетку изрядное количество тротила и  пустил  по рельсам, под
уклон,  куда она покатилась  с возрастающей  скоростью, пока пьяные  горняки
бражничали и  орали песни в лагере. Когда сработал детонатор,  наверху этого
почти никто не заметил: обычный  подземный  гул. Такое  часто случается  при
стихийных обвалах, самовозгорании  рудничного газа.  Но Чеканус, приехав  на
шахту  с  утра, обнаружил, что  большая  часть подземных  тоннелей  завалена
породой, горняки  спят  и  лыка  не вяжут,  а количество  пустой  стеклотары
превышает все  мыслимые пределы.  Взбешенный этим, Чеканус ввел  на  острове
Сухой  закон, полностью запретив спиртное. Он задержал работягам зарплату за
месяц  и  наложил  на  всех штраф за  убытки из-за  пьяного  разгильдяйства.
Конечно,  эти  непопулярные  меры не встретили всенародного одобрения  масс:
Работяги ходили злые, непохмеленные и роптали. А Борманид  уже потирал руки,
понимая, что ему стоит только поднести спичку, и грянет взрыв негодования...
     Взрыв   не  заставил   себя  долго   ждать:   Пролетариат,  как   самый
организованный класс,  во  всем, что  касается  выпивки,  ответил на происки
реакции.  На площади  Мандана  в  Хацапет-сити  стихийно  возник  палаточный
городок  пикетчиков.   Не  скроем,   Борманид   потратил  немало   денег  на
приобретение  палаток  из  зеленого  брезента  и  на доставку контрабандного
спиртного.  Самогон  гнали прямо  на площади, запустив двигатель  джипа  без
колес,  который  качал  воздух  в  охладитель  змеевика.  Самогон  получался
замечательно крепкий. Сахар тогда, помнится, сильно скакнул в цене. Это была
уже не просто стачка, забастовка, когда работяги требуют повышения зарплат и
увеличении  льгот,  сокращения   рабочего   дня.  Их  требования   были   не
экономическими,  а  политическими:  не больше,  не меньше,  как  отстранение
Чекануса  от  всех ветвей власти.  Энтузиазм  масс,  подогретый самогоном  и
демагогией Борманида, перехлестывал через край.  Дружины из сил  самообороны
не  рискнули  сунуться к  пикетчикам: слишком  ясно  было,  на  чьей стороне
численный перевес.  Кроме того, дружинники - тоже люди, Сухой закон коснулся
и их, и они с завистью наблюдали, как революционные массы поглощают самогон.
Чеканус,   заламывая   пальцы   на  ногах,  метался  в  поисках  выхода   из
политического кризиса.  Но Борманид  не оставил  ему шансов: он  все заранее
просчитал.
     Борманид, забравшись на джип без  колес, торжественно  пообещал народу,
что после отставки  Чекануса будут проведены  честные демократические выборы
правительства,  и  вам  решать, кто  будет  управлять островом. Чеканусу же,
через  доверенных лиц было обещано, что если  он не  встанет  в  оппозицию к
новому   режиму,  он   получит   должность  управителя  хозработами   -  что
соответствовало  статусу  почти  премьер-министра,  во  всем,  что  касалось
экономики,  но, конечно,  не политики. Борманид, взывая к  огромной толпе на
Мандане,  выбрал нестандартную форму  обращения: не  "господа"  (господа - в
Париже),  не "товарищи" (товарищи по несчастью), не "граждане" ( а как тогда
- селяне,  что не  живут в  городах?), а  просто: "друзья".  И этим подкупил
всех. Раз он с нами, как с друзьями, значит, и он нам - друг.
     - Представьте себе, друзья,  - говорил  он, -  чтобы ломберные столики,
поле  рулетки,  бильярдный  стол - были бы  оранжевого  цвета!  Тут и бык  с
красной тряпкой отдыхает...  А  благородный зеленый цвет - это цвет зеленого
змия,   зеленой  тоски,   цвет  самой  крепкой  валюты,  цвет  всеисцеляющей
зеленки... А что снится  нам вместо рокота космодрома? Конечно же, "зеленая,
зеленая трава..." И наша Зеленая революция никогда не увянет!

     Вэл  предложил  забраться   внутрь  Периметра  и  достать  из   пещеры,
спрятанный там, портативный прототип Генератора. Как вы помните, он умещался
в  небольшом  чемоданчике. Сэм самолично спрятал  его в пещере, в  то время,
когда на  вершине уже  монтировали новую, сверхмощную, модель. Он даже утаил
это от  Борманида: жалко было расставаться со своим "первенцем",  да и вреда
от этого никакого не было - он не работал без аккумуляторов. Борманиду Россо
"навешал   лапши",  что,   дескать,  разобрал   на   запчасти...  Сэм  любил
прогуливаться по окрестностям со своим динозавриком, Михалычем, который явно
проявлял признаки разумности, носил поноску и даже  чертил на  песке когтем,
какие-то формулы.  А тут - бац!  И  Сэм выболтал, "под  мухой", свой  секрет
нашим героям.  Оставалось забрать Прототип из пещеры  и тайком переправить в
город Хацапет-Сити.  Вы  можете  спросить: для чего?  Биогем,  их  приятель,
физик-любитель,  рассчитал,   что  если  сложить  два   поля  вероятностного
излучения, они полностью нейтрализуют друг друга. Точно так же, как во фразе
с двумя отрицаниями, смысл ее становится положительным, а два минуса дают, в
итоге,  плюс.  "Небезынтересный"  - значит  -  интересный,  а  "не  лишенный
привлекательности" -  значит - привлекательный. Правда, мощности  маленького
Прототипа хватало на объем, радиусом  всего в пять метров, но, пересекаясь с
полем  большого Генератора, пространство внутри этой  сферы было свободно от
всяких  аномальных феноменов. То есть, внутри  этого  объема не  действовало
никакое излучение, и в нем можно  было  безнаказанно находиться, безо всяких
защитных  экранов, пока  Прототип  излучал "антиполе".  Точно  так же, как в
батискафе  под  водой -  не  нужно  надевать  акваланг.  Понять  это сложно,
особенно  людям,  далеким  от киберматики.  Но  я уверен,  что  изобретатель
Лейденской  банки   сам  не  понимал,  почему   в   его  батарее  образуется
электрический заряд. А что было с электромагнитной индукцией, с диффузией? С
магнитом  и  компасом?  Металлы плавили,  и  воду кипятили  тысячи  лет,  не
задумываясь  об агрегатных состояниях  вещества. Мы  повсюду  используем  на
практике то, что нам абсолютно непонятно и неизвестно почему, и  именно так,
что-то происходит.  Изобретатель  лука  не знал  закона  Гука,  изобретатель
колеса не  знал,  что такое  радиан и число "Пи".  Строили  лодки, запускали
воздушные шары, не  подозревая о законе Архимеда. Заметят какое-то  явление,
и, знай  себе, приспосабливают  к  практическим  нуждам,  изобретают. А  уже
ученые-теоретики, потом, объясняют,  почему и как, открывают законы  и могут
все заранее рассчитать. Младенец ничего не знает о процессах пищеварения, но
регулярно  какает  в  пеленки.  Политики  не  знают,  что  такое  социальная
справедливость,  но только  и  делают,  что о ней  говорят.  Уверен, что  до
Ньютона - не одно яблоко  угораздило -  не  в  один лоб. Но  Ньютон оказался
теоретиком, и нашел объяснение. А Сэм был, именно, изобретателем, эмпириком,
но никак не теоретиком. Учился он, в свое время,  с ленцой, часто  пропускал
занятия,  и все  надеялся на свою "врожденную гениальность".  И  вот теперь,
когда  нужно  было рассчитать мощность Большого  Генератора, чтобы он покрыл
излучением большую часть  острова,  Сэм засел за справочники, потому что  не
помнил основных формул, и действовал, большей частью, "методом тыка". Ручной
игуанодон  Михалыч,  наблюдал  его  потуги  у  грифельной  доски, и  жалобно
поскуливал. В  конце  концов,  благородное  животное,  потеряв  терпение  от
подобной  тупости,  подскочило  к  доске,  схватило  лапами  тряпку  и  мел,
повытирало все сэмовы каракули, и написав ряд  формул,  и  подставив  нужные
значения,   получило  искомый  результат  в  числовом  выражении.  (За  что,
разумеется,  Михалыч был премирован корзиной  свежайшей сладкой морковки). А
Сэму осталось только проставить необходимые  размеры  и  обозначить номиналы
радиодеталей на принципиальной  электрической схеме. Теперь  он  рассылал на
континент  пачки  заказов  на  запчасти и комплектующие, в  несколько разных
предприятий, так  что никто не  смог  бы определить,  что за  агрегат он,  в
итоге, намеревается собрать.


     Стройка Генератора

     Завладев  властью  на   острове,   Великий   Вождь  Зеленой   революции
позаботился о том, чтобы власть эту, удержать. Всегда найдутся охотники тебя
свергнуть, чтобы занять  твое  место.  Чемоданчик с  прибором  Россо обладал
очень  маленьким радиусом действия, а  Борманид хотел  все время держать под
контролем, если не  все  население, то  хотя  бы,  большую  его часть. И  он
задумал Большой Генератор, на вершине самой высокой горы.
     Проект  стоил  больших денег, как рассчитал Сэм  Россо.  Ведь  мощность
Генератора должна  быть колоссальной, а направленность - четкой. Кроме того,
Сэм  разработал  целый   новый   блок:   Модулятор  настроений,  (  "МЦП"  -
Мыслительно-Цифровой   Преобразователь),  который,   при  помощи   излучения
Генератора,  вбивал бы в  мозги  островитян,  не  какую угодно, произвольную
ахинею,  вроде дурацких розовых слоников,  а вполне определенные, конкретные
мысли.  Например:  "Наш  вождь,  Борманид  - самый  хороший, справедливый  и
любимый  народом, правитель",  "Каждое слово Владыки  -  Истина  в последней
инстанции",  "Ослушание и  нарушение  верности Владыке -  смертный грех".  С
помощью  такого, усовершенствованного  Генератора,  Борманид  мог  вводить и
закреплять в  сознании островитян, все,  что ему вздумается. Сэм  слетал  на
континент, и набрал необходимых материалов.  Он также  заказал, на различных
предприятиях, комплектующие  Генератора.  Таким  образом, никто  не смог  бы
собрать  воедино,  и  "передрать" всю  принципиальную схему. В осуществлении
этого  плана, Борманиду  очень помог чек,  подписанный щедрой миллиардершей,
которая не успела, или не захотела его аннулировать. (Борманид обналичил его
на следующее же утро, после ее отъезда.) Очень скоро Сэм вернулся на остров,
на  большом  контейнеровозе,  куда  были загружены  все  составляющие  части
Генератора.  Возле самой  вершины  горы  Кучамалангмы  вырыли  искусственную
пещеру, чтобы  разместить в  ней Супер-Генератор, направляющий излучение  на
остров.  Целой проблемой  стало  оттранспортировать  на  вершину,  свинцовые
плиты,  для  экранировки, каждая - по тридцать сантиметров толщины, и весом,
около двух тонн. Для  этого  даже пришлось нанять на континенте, специальный
грузовой  вертолет.  Но расходы Борманида  не  смущали.  Ведь продажа  урана
продолжалась, деньги поступали в казну  регулярно, и на сооружение, поэтому,
не жалели средств. Официально, для всего населения острова, было  объявлено,
что тут ведется строительство нового  энергоблока  АЭС,  специально  -  чтоб
подальше  от населенных пунктов. (Забота о здоровье  народа). И  люди верили
этому, даже не предполагая, что с помощью  этой  самой штуковины, им теперь,
будут  промывать   мозги.   В  прессе  установку,  для  простоты,  окрестили
"Генератор энергии" - не уточняя, какой именно. Примерно в это же время было
начато и строительство Башни Владыки.
     По городу поползли слухи:
     -  Вы видели, а вы знаете? - доносилось изо  всех углов,  да  и местные
средства массовой дезинформации подливали масла в огонь,  сообщая совсем  уж
невероятные вещи, с якобы "подтверждениями" в виде фотографий  и  видеоряда.
Свидетельства очевидцев поражали широтой диапазона : от  маловероятного - до
совсем невероятного. Недаром есть выражение: "Врет, как очевидец".

     Странник на осле -  в городе Хацапет-Сити! Это вам не Иерусалим! Да,  в
нашу  эру,  и  во  времена   темного   средневековья,   когда   осел  служил
распространенным  транспортным средством, это  было бы  нормально, обыденно.
Ну, осел, себе, ну,  и  ладно. Обычный  assinus  vulgaris,  распространенное
непарнокопытное  травоядное.   Но   почему   именно  -  зеленый?  Такого  же
мерзопакостного зеленого цвета,  как плесень на апельсине, как крокодил, как
трава у дома, как окись  хрома, паста ГОИ, как новобранец, наконец. Нет,  мы
не  должны  лицезреть  этот символ упрямства  на  улице,  в начале  двадцать
первого века! Вы можете сказать: это глюк! Разве это реально - зеленый осел?
Но кто же тогда изгадил газон под ратушей, вследствие своих гастрономических
пристрастий?  Прямо у мэра под балконом.  ...И не оставил ни малейших следов
туалетной  бумаги,  что  говорит о  невоспитанности  и неопрятности осла.  А
пердеж  в  атмосфере  стоял такой, что просто глаза  выедало. Что может быть
реальней? Одно дело, когда мы  выдаем желаемое за действительное, потому что
нам так хотелось бы, но когда действительным становится совсем нежелаемое  -
тут волей-неволей  признаешь вмешательство  генератора  невероятности.  Что,
газон  тоже  -  глюк?  Столп  немецкой  классической  философии,  основатель
"абсолютного идеализма",  Георг  Вильгельм Фридрих Гегель, в своей "Логике",
сказал: "Возможное  - именно потому и мыслится нам возможным, что полагается
нами,  как  действительное". Аппарат  Россо  и  осуществлял  сам  переход из
возможного - в действительное. А Гениальный изобретатель, даже не подозревая
величия   совершенного  им  научного  подвига,   доверчиво  предоставил  его
Борманиду, который  регулярно похмелял  Россо, пользуясь  плодами его науки.
Сэм обожал, на  легком подпитии,  петь свои рок-н-роллы,  так что даже линзы
его очков входили в резонанс и дребезжали в тон его завываний.
     Кто-то причудливо складывает привычные образы в сознании, и  выдает это
за  что-то  выдающееся невероятное. Однако,  наш профессор знал, что делает.
Если  вы сможете  заставить кого-то поверить, что у мухи  пять ног, то потом
будет  совсем нетрудно убедить остальных,  что у нее ног -  семь или восемь.
Используя изобретение Сэма Россо, профессор, этот заядлый авантюрист,  решил
снять пенку с пустого места. Достаточно подпустить муху, чтобы молва сделала
бы из  нее слона.  И  вот,  вереница безобидных  розовых слоников,  обрастая
молвой, превратилась в  "стадо летающих мамонтов",  причем каждый рассказчик
уверял, что видел все это "собственными глазами"!

     Что это за бред такой? Лоран Конюшанс от удивления так вытаращила  свои
зеленые  глазищи, что ручная компьютерная мышь по кличке  Джиниус, от страха
сбежала  с коврика  и забилась в самый дальний угол рабочего  стола. Ее губы
стянулись  в ниточку, ноздри  раздулись,  а  глаза раскрылись  до  пределов,
дозволенных анатомией, и смотрели, куда-то, слегка раскосо, вглубь себя.
     Либо чьи-то дурные шутки, либо массовые галлюцинации? -  продолжала она
пришпоривать мыслительный процесс, нервно теребя свою густую шевелюру.
     А городская сводка выдавала на экран новости, одна - безумнее другой.
     Нет, решила Лоран, это дело надо срочно запить: на трезвую голову такое
воспринимать решительно  невозможно.  Отхлебнув  из  бутылки пивка  "Веселый
Роджер", она повернула на себя вентилятор,  чтобы  голова  быстрее  обсохла:
вместо бигуди она использовала ружейные гильзы двенадцатого калибра. А потом
башку надо  было еще долго и нудно расчесывать, чтоб не  так  было похоже на
овцу. Потом - Лоран любила отстреливать ворон, прямо над  полем ржи. Картечь
разлеталась, а Лоран - кайфовала.  Ее, заплывшие жиром, прищуренные и слегка
раскосые глазки,  излучали  свет. Никакой  Винсент не смог  бы передать  это
состояние.

     Вероятность  любого события, в математическом  выражении, исчисляется в
пределах от нуля до единицы. Ноль -  означает, что данное событие  абсолютно
невозможно. Например, утверждение, что некто обладает бессмертием. Что Волга
выпадает из Каспийского моря. В обратном варианте - предположим: Cogito ergo
sum  - Я мыслю, и следовательно, существую. (Декарт). Единица - говорит  уже
не о простой возможности,  а о самой настоящей действительности, о  том, что
событие уже -  произошло, это - свершившийся факт. (Хотя, если поразмыслить,
то так,  как  некоторые мыслят - они и вовсе  не должны были  существовать).
Остальные промежуточные  варианты между нулем и  единицей  -  и есть степень
вероятности.   Гениальный  изобретатель   Сэм  Россо   пристроил   усилитель
вероятности,   а  точнее  -  ослабитель  невероятности,  что  позволило  ему
игнорировать  некоторые  законы  физики,  правда,   на   очень  ограниченном
пространстве, насколько это позволяла мощность аппарата.
     Но, по  закону  сохранения  энергии,  если  в  одном месте  вероятность
увеличивалась от каких-то долей, до  целой единицы, то в других местах, она,
соответственно,  пропорционально  уменьшалась, делая фактически существующие
объекты -  вероятностными,  то  есть,  -  под  сомнение  ставилось  само  их
существование. Нельзя "слегка забеременеть" - можно или не беременеть, или -
да. Это  и  есть развитие,  которое в диалектике называется  скачкообразным.
Когда количественные изменения приводят к коренному качественному сдвигу. Не
хочется  углубляться в  философские аспекты этого явления, приходится только
признать: Профессор  идеально  использовал чужое открытие в достижении своих
низких,  приземленных, корыстных целей. Особенно интересно было с категорией
времени: если  вероятность  события  менялась  в прошлом,  то  и  настоящее,
постфактум, тоже изменялось. Это как предложение  в японском  языке, который
европейцы  назвали "языком изощренных дипломатов": структура японской  фразы
очень  жестко  определена  -  подлежащее,  сказуемое, управляющий  глагол  -
обязательно в конце.  Но  после него  может  быть  добавлено  отрицание, или
вопрос. Таким образом,  хитрый японец,  мог, проговаривая фразу, следить  за
реакцией  собеседника,  и  в конце  -  поменять ее  смысл, с  точностью,  до
наоборот.  Таким  же  способом,  профессор  Борманид  использовал  спонтанно
возникающие слухи и подпускал максимального туману. А  переносчиков слухов и
сплетен можно было специально не поощрять: ведь как  интересно - запустить в
оборот,  свежую, "развесистую клюкву"! И, главное, - что в  нее верили  все.
Чем более  наглая  ложь, тем охотней ей  верят, как любил говаривать  доктор
Йозеф Геббельс, министр пропаганды третьего рейха.
     Беда заключалась в том, что гениальный изобретатель Сэм  Россо сам-то и
не мог, заранее рассчитать  всех последствий  своего  открытия. Его  зеленый
чемоданчик,   как   ящик   Пандоры,   выдавал   на   свет  нечто  совершенно
непредсказуемое. Как с этими,  розовыми слониками, он не мог программировать
развитие событий, выходящих из Генератора  невероятности. Вместо слоников, с
таким  же  успехом, могли появиться  из  воздуха, скажем, золотые рыбки.  Но
профессор  Борманид, как гораздо  более практичный человек, чем  Россо, умел
подвести под все это, надлежащий базис, типа, все  так и задумано. Главное -
удивить и ошарашить публику,  заставить ее поверить в чудо.  Если вы помните
детскую сказочку про Изумрудный город, то там  - фигурировали зеленые  очки.
Гудвин, в буквальном смысле слова, занимался очковтирательством. А Борманид,
тоже  страдающий  нездоровой   тягой   к  зелени,   использовал  произвольно
возникающие чудеса,  таким образом, будто он сам их спланировал  и сотворил.
Изящества,  этому Дэвиду Коперфильду,  было -  не занимать.  Конечной  целью
профессора  было -  заставить всех  поверить в  то, что он - великий Пророк,
чудотворец,  наставник,  владыка.  А, следовательно,  все, что он  прикажет,
должно беспрекословно исполняться. Власть, подчинение, деньги, нажива. Все -
очень приземленно и просто. Главное - уметь вешать лапшу на благодатные уши.
И бросьте  в меня камень, если хоть один политик в мире  не  использовал это
правило!


     ПРОПОВЕДЬ

     Примерно, раз в месяц,  Великий духовный  наставник,  Пророк, Наместник
бога на  земле,  Владыка, Отец нации  -  называйте,  как  хотите -  Борманид
обращался  с  проповедью  к  населению острова. СМИ - телевидение,  газеты и
журналы,  доносили до каждого жителя слова,  исполненные мудрости  и горящие
светом Истины. Местные СМИ - правильней было бы назвать "Средствами массовой
дезинформации", потому что они были полностью подконтрольны Борманиду  и БГК
(Благотворительный Гуманитарный  Контингент)  -  главному контролирующему  и
карающему органу Тормозунда.
     Во время  трансляции очередной проповеди, Генератор всегда включался на
полную мощность.  Лоран и Вэл,  сидя  в гостиничном  номере, с  неподдельным
интересом  стали смотреть передачу. Логики в рассуждениях Борманида почти не
было,  но его эксцентричная манера говорить,  страстность и убежденность,  с
которой подавались самые заурядные вещи, пронимали слушателей до печенок.
     - Дорогие  братья и сестры! Жители нашего счастливого Тормозунда! Давно
миновало то смутное  время, когда  тут жили  не по законам справедливости  и
гуманности.  Сейчас,  даже  страшно   себе  представить,  в  каких  условиях
существовали люди. Но Свет Истины восторжествовал, наконец, и ничто  уже  не
изменит наш путь к построению Счастья. Однако, для его построения надо много
и  упорно работать. Это  также приносит и огромное моральное удовлетворение,
ведь что может быть прекрасней,  чем строить собственное счастье? И все  мы,
как последователи  Зеленого движения, готовы отдать все до конца,  включая и
свои жизни, за торжество Зеленой идеи. Зеленая революция, которая свершилась
у  нас  исключительно мирным  путем, показала всему  миру, что прогрессивная
идея не нуждается в  штыках. Главная революция  произошла в сознании  людей.
Что  говорил библейский мудрец, царь Соломон?  Экклезиаст, проповедник?  "Во
многой мудрости  -  многая  печали. И тот, кто  умножает мудрости,  умножает
скорбь".  Так  зачем же  нам ее  умножать? Жизнь человеческая и  без того  -
коротка, для чего  же "мудрствовать  лукаво"?  Ведь,  в  любом случае,  всех
знаний  не  охватишь.  Зачем  же забивать  сознание невинных  детей  мусором
совершенно ненужной им информации, которая никогда им не пригодится? А между
тем,  определенная  прослойка,  я бы  назвал их - паразитами,  называя  себя
"интеллигенцией", занимается только тем, что отлынивает от честного труда  и
сеет  смуту  и  сомнения  в  умах  народа.  Да,  конечно,  одной из  функций
государства любой формации, является насилие. Увы, это так. Но насилие это -
только для тех, кто добровольно и  осознанно не пришел к пониманию и приятию
основы  -  самоотверженного  труда  для  всеобщего  блага.  Великий  философ
древности,  Платон, говорил: "Животных  гонят  к кормушке кнутом".  Но  ведь
гонят их туда - для их же блага! Для чего трудолюбивые пчелы собирают в соты
столько меда? А их вообще никто не гонит и не заставляет. Это и есть радость
честного  труда  на благо  общества.  Ведь  пчелы сами не потребляют столько
меда,  но они трудятся впрок.  И человек,  член общества, осознавший Истину,
автоматически  становится  свободным  от   насилия,  ведь  это  -   уже  его
добровольный  выбор.   А  интеллигентики   мутят  воду  и   подсовывают  нам
сомнительный  тезис о "Свободе воли" и  "свободном  выборе"! Люди от природы
наделены   различными  способностями  и  различными  уровнями  потребностей.
Скажите мне, для  чего, например, фермеру - изучать  философию  всевозможных
школ и направлений? У него, что,  от этого урожаи вырастут, или надои молока
поднимутся?   Знание   ценно   только  тогда,   когда  оно   дает   обществу
непосредственную   пользу.  Тем  более,  что  достижения  современной  науки
неопровержимо  доказали,  что  единственно  правильной  философией  является
учение  Борманизма.  И  моральный  принцип:   "Сделай  благо  Отцу,  а  Отец
позаботится о тебе" - главная основа справедливого общества. А для чего дети
в школах старого образца тратили сотни часов, забивая себе головы тем, когда
и  как жили  какие-то  замшелые  фараоны?  Как, озверевшие  от агрессивности
народы, проливали  реки крови,  в междоусобных грабительских  войнах? Взять,
хотя бы, изучение Истории,  в целом:  ведь  вся История  -  это  рассказ  об
исторических ошибках - почему кто-то проиграл войну, почему  кого-то свергли
и так далее.  Получается, что все обучение исходит из негатива, "как НЕ надо
делать".  Хотя известно, что на чужих ошибках все  равно не научишься. Зачем
нужно было  изучать мертвые языки,  на которых уже никто не говорит? На  кой
ляд  будущему  токарю или  пекарю  зубрить формулы физики или тригонометрии?
Наша прогрессивная школьная Реформа положила  конец этому безобразию. Учение
Борманизма  непобедимо,  именно  потому,  что  оно  истинно.  Так же, как  и
справедлива наша Конституция: по ней, у нас  медицина - бесплатная. Медицина
- да. Но кто  сказал, что бесплатными должны быть доктора? И для того, чтобы
достичь  всеобщего  счастья,  мы  все должны  сейчас  потуже затянуть пояса.
Возможны и  непопулярные  меры. Поэтому  долг каждого сознательного члена...
Лучше быть зеленым,... чем фиолетово-черным...
     Фимаусу  наскучила  эта,  маловразумительная  проповедь и  он,  щелкнув
выключателем,  вырубил   телевизор.  Переключать  каналы  было   бесполезно:
проповедь транслировалась  - по всем каналам. Лоран тоже была удивлена,  как
такую  демагогическую  муть можно было слушать, а тем более - вещать в эфир.
Проповедь   воинствующего   невежества.    Все    развивающие,    обучающие,
образовательные  программы  были  под  запретом, симфоническая  музыка  была
признана "интеллектуальным излишеством". Классический балет Владыка, походя,
обозвал "бездумным дрыганьем ногами". Зато мыльные оперы, реклама,  попсовые
шлягеры и  пропаганда борманизма занимали все  эфирное  время.  Реклама, эта
узаконенная форма обмана, всегда назойливо советует выложить денежки за  то,
что вам  совершенно не нужно или то, без  чего можно спокойно  обойтись. При
этом реклама всегда очень сексуальна: девки -  топ-модели, так сладострастно
кусают шоколадные батончики, будто  испытывают при  этом  оргазм. Бодренькие
дикторы  на телевидении  расхваливают изобилие на прилавках, на которых нет,
разве  что,  птичьего  молока.  Но  они   умалчивают   о  том,  что  хотя  в
Хацапет-Сити,  на прилавках  действительно  есть  все,  большая часть народа
питается порошковым супом из одноразовых пакетиков, концентратами, китайской
лапшой  быстрого приготовления и  дешевыми консервами. Зато  - десять сортов
острого  перца!   А  за  деликатесами  -  приезжают   в  город  отовариться,
представители  элиты,   которым  это  все  по  карману.  Но  основная  масса
населения,  насмотревшись   показухи  такого   изобилия,  делает  для   себя
единственно  правильный  вывод:  "Чтобы  это  иметь, нужно  только  усердней
работать".

     "Так вот оно, к чему ты так долго и  цветисто клонил! Заплати ему дань.
За то, что тебе посчастливилось родиться в этом благословенном краю. За  то,
что тебе создали условия для развития своего дела. За то,  что тебя охраняют
и  отстаивают  твои  права.  Но  какой  идиот  станет  заниматься  легальным
бизнесом,  если из ста заработанных долларов,  он  должен заплатить в  казну
налогов  - на сто  двадцать?  Платить  бездельникам,  которые  в  поте  лица
изобретают законы,  о повышении зарплаты себе самим, или законы, которые все
подряд запрещают? Какая идеальная почва для взяток! Обыватель давно смирился
с  мыслью,  что  он  уже  заранее,  по  определению,   самим  фактом  своего
существования, в чем-то уже виноват. Такой, себе, врожденный комплекс  вины.
Хочешь  жить,  как человек - и  ты уже виноват. Надо жить, как все - то есть
прозябать. Это,  конечно, не относится к элите:  закон писан не  для них, он
всего  лишь написан ими". Вэл подумал, что если он послушает еще пару минут,
его, пожалуй, стошнит, прямо на пол. "Чтобы навести  порядок в этом бардаке,
мало  такого диктатора, как Сталин.  Тут надобен единый в трех лицах,  Иосиф
Адольфович  Пиночет.   Да  толку  что?  Опять  же,  первыми  полетят  головы
хлюпиков-интеллигентов, как  это  бывало всегда. Нет, диктатура - не  выход.
Анархия -  это бред,  потому  что все  равно, рано  или  поздно, приведет  к
диктатуре.  Разве что, просвещенный  монарх?  Но  это  ведь  ненадолго. Нет,
ей-богу, такие мысли никак не способствуют нормальному мироощущению". Сделав
такой  утешительный  вывод,  Вэл налил себе полный стакан  водки,  и  залпом
выпил.
     Розовые  слоники,  вечнозеленое баксовое  деревце,  золотые  самородки,
кролики из  цилиндра... Фи, какая  пошлость! Набор  обывательских  штампов о
признаках чудес и жизненных благ. Никакого, тебе, полета фантазии, ну, может
быть, отдельные ее хилые проблески, но не более.
     Нет, что-то  тут не так. Настоящий  волшебник,  неважно, добрый  он или
злой, никогда  бы  так низко не  пал.  Ему  бы явно  было  жаль растрачивать
драгоценную магическую силу, потакая вкусам толпы. Как мне кажется, для этих
созданий, которых  для удобства рассуждений будем считать волшебниками (ведь
кто они такие  на самом деле ведь  никто  не знает, а сами они докладывать о
своей истинной природе явно не спешат) верность искусству,  профессиональной
чести - вещь не последняя.
     Тут Лоран оседлала  своего любимого конька -профессиональное занудство.
Работа по  материалам светской жизни,  хотя и  приносила ощутимый доход,  но
особой пищи для ума там не предполагалось. Абсолютно банально и неинтересно,
если  кто-то из тебе  подобных нажрется  в стельку или вступит  с кем-то  во
внебрачную  половую связь.  Но если  такое случается с видным политиком  или
кинозвездой  - это уже совершенно другое дело,  и  весь бомонд проникается к
этому живейшим интересом. А для души - Лоран оставалось развлекаться мелкими
сетевыми  провокациями,  но  все  темы  были  до  ужаса  заезжены,  а  гнать
откровенную пургу было ниже ее профессионального достоинства.
     Так продолжалось довольно долго:  уже впереди  замаячил  срок окончания
контракта и можно  было  бы сменить  надоевшие островные  пейзажи  на что-то
более экзотическое...
     Дались мне эти розовые слоники!
     Нет, сказала себе Лоран: я напишу настоящее журналистское расследование
Ведь  этим  недоумкам  и  в  голову  не  пришло объяснить  текущие  события,
совместив математическую логику и каноны  жанра фэнтези. Это будет настоящая
бомба! Так на чем мы остановились?
     Настоящий волшебник не  для того заканчивал свою таинственную  академию
магии и чародейства (ну, где-то же он должен был обучится высокому искусству
творить настоящие чудеса). Кстати, а существует ли такая академия?
     Тут  на   Лоран   нахлынули   ностальгические  воспоминания   о  родном
политехе...  Ничего,  нас,   компьютерщиков,  и  прочих   высокообразованных
специалистов,   считают  тоже  какими-то  кудесниками  от  техники.   Почему
кудесниками? Да  потому, что неспециалистам ничерта не  понятно, как это все
работает. А раз непонятно - значит,  чудо.  И в таких чудесах всегда видится
что-то  опасное и враждебное. Естественная реакция. Вы не обращали внимания,
как  любая  нормальная собака реагирует на включенный пылесос? Вот так  и  у
людей, далеких от  науки. И это надо было  столько учиться  на  программера,
чтобы потом кропать  статейки сомнительного свойства, освещая жизнь "звезд",
со всем ее грязным бельем.  Народу -  "клюкву" подавай. Так  и  мозги  могут
атрофироваться...
     Стоп.   А  если  посчитать,  что  магия  -  это,   скажем,   прикладное
искусство... Вся фишка тут в том, чтобы в результате получалось  именно - то
самое, задуманное, а  не  черт-те  что. Наколдовать-то можно любой пурги, да
толку? То выискался  какой-то ренегат, что решил  процесс механизировать.  И
учиться самому не надо, - техника за тебя все сделает сама, благо, результат
выходит  почти всегда. Правда, - что попало.  Именно потому, что  он заранее
четко не определен. Ну это, как  бы помягче  выразиться... Короче, полная...
Чтобы  не  прибегать к ненормативной лексике, вспомним расхожее выражение: "
Хотели как лучше, а  получилось как всегда".  Еще ничего  не сделали, а  уже
ничего не случилось.

     Но минимальным набором  знаний об изменениях природы  реальности он же,
должен  обладать, иначе  никакие технические навороты не помогут.  Ну, никак
невозможно современными научными методами, даже с помощью пресловутой генной
инженерии вывести розового слоника, а уж летающую черепашку -  и подавно. До
Лоран  еще  не успели дойти самые свежие  новости,  что  появилось  и  вовсе
невиданное  чудо -  честные политики. Но  эта  скандальная  информация  была
тотчас тщательно засекречена.  Вдруг  кому-то из власть предержащих придет в
голову...

     Поначалу, вспоминал Сэм, его учебные дела шли прекрасно , способностями
он был явно не обделен. Но тут его подвела самонадеянность. (О, эта коварная
западня  сгубила  не  один  талант!)  Окончательно  поверив,  что  он  самый
гениальный  студент  в  академии, этот самовлюбленный  остолоп стал  уделять
процессу получения знаний лишь минимум своего драгоценного внимания. А почти
все свое свободное  время,  которого  день  ото дня становилось все больше и
больше, он  посвящал  двум  самым важным в жизни  каждого настоящего мужчины
вещам - кабакам и бабам. Сэм  твердо придерживался своего взгляда на женщин:
Если  природа от рождения одарила бабу смазливым личиком, длинными ногами  и
крупным  бюстом, эта особь, возомнив о себе, бог знает что, считает,  что ей
заниматься самосовершенствованием  и образованием, уже не  следует: и  такую
полюбите, и  еще  спасибо  скажете. Блядство чистой  воды.  Поэтому надо  не
просиживать  в  библиотеках или  как-то культурно  развиваться,  а  посещать
парикмахерские,   сауны,   массажистку,   салоны    красоты,   а   все   эти
козлы-толстосумы  - извольте раскошелиться! За одно только счастье обладания
такой  красоткой. Но Сэм себе цену знал,  и в  отношении женщин  пользовался
правилом: "Гусары денег не берут".
     Катастрофа не заставила себя долго ждать...
     Он  блестяще сдал  теоретический курс,  правда, недели  на три пришлось
титаническими  волевыми  усилиями  запереть  самого  себя  в   комнате,  где
единственной его  компанией  были  тараканы и стопка  конспектов. А  сколько
тараканов  ползало  в  его  голове -  одному  богу  известно. Сама  мысль  о
возможном  провале просто не  приходила ему в  голову, этого просто не могло
быть. Это может случиться с кем угодно, но только не с ним.
     Но после сдачи, условно говоря,  первой  сессии,  у  него  из головы не
выходила   фраза,   тихо  произнесенная  профессором  киберматики.   Сколько
доподлинно тому было лет, никто из студиозусов не имел ни малейшего понятия.
На  вид ему  было  лет пятьдесят,  и  напоминал он  кого  угодно,  только не
университетского преподавателя.
     "Молодой   человек,   у  вас   синдром  "первого  места",   -   это  не
морализаторское  сотрясение  воздуха,  это  диагноз,  и  обжалованию  он  не
подлежит" - слова слетали с его языка, забивая в мозг Сэма невидимые гвозди.
"В своей жизни вы используете широко известный принцип - "Сила есть, ума  не
надо", причем, как я  полагаю,  вы прекрасно понимаете, что Сила,  которую я
имею  в  виду, отнюдь  не  физическая и даже  - не мощь  вашего  интеллекта.
Дарования,  коими  щедро  облагодетельствовала  вас  природа,  приучают  вас
скакать  по верхам. Вникать в детали, прорабатывать  технику киберматических
процессов и внимательно  всматриваться  в  хитросплетение явлений,  стараясь
узреть подлинную картину мира - нет,  это предназначено явно  не  для  вас."
Профессор   иногда   страдал  некоторой   вычурностью   манеры   общаться  с
собеседником.  Но  кто  же осмелится  заявить ему об  этом, прямо  в  глаза?
Самоубийц  пока  что не находилось: последствия  не  заставили бы себя долго
ждать.
     "И еще:  зеленый змий это,  конечно,  приятная компания, но - не путь к
Нобелевской премии" - говорил профессор.
     Вскоре после окончания учебы, получив диплом магистра, Сэм познакомился
с  Куником  Страшински,  в  какой-то  теплой  компании, а к ним,  ненароком,
присоединился некто,  Бормани,  человек  неопределенного  рода  занятий,  но
большой    жизнелюб.    Свежеиспеченные    друзья-приятели    разговорились,
размечтались  о прекрасных грядущих перспективах...  Только Сэм был  мрачен,
утверждая, что настоящих талантов не ценят, Куник  был иронически-скептичен,
но зато Бормани - сиял, напирая  на то, что событиями движут люди, а не злой
рок... Они еще не знали, как, в дальнейшем, их сведет судьба.


     Сэм Россо  был  и  вправду,  весьма  одаренным  человеком. У  него  был
настоящий  дар  предвидения.  Даже  выбрасывая  кости из  стаканчика,  он  в
восьмидесяти  пяти процентах из  ста,  мог  предугадать,  как  лягут  кости.
Поэтому его уважали за рулеткой, и если сам он не играл, многие лезли к нему
за  советами, на что следует поставить. Завсегдатаи  казино вели образ жизни
под лозунгом:  "All the  day sleep,  party all night". И они  терлись вокруг
Россо,  пытаясь  перехватить  себе  фарта.   Советы  его,  разумеется,  были
платными, а платой служил, естественно, алкоголь, который подогревал в Россо
его   чудесный   дар.  Каждый  раз,   слыша  сакраментальную  фразу  крупье:
"Monsieur's,  pas  suis jeаu!" - ("Господа, делайте свою игру!"  фр.), Россо
делал ставки и выигрывал. И  вот,  как-то, разойдясь  на  подпитии,  в своих
пророчествах,  этот "деятель" сболтнул, что на острове Тормозунд  произойдет
исторический поворот, когда Наместник  Бога заедет на центральную площадь на
зеленом осле. Не мог сказать ничего  поумнее! Хорошо еще, что не "со звездой
во лбу"!  И,  главное,  после этого  - сразу вырубился, "выпал в осадок", от
немыслимой дозы виски. Но вся толпа в казино уже верила каждому его слову, и
таким образом, Борманиду, чтобы соответствовать пророчеству, пришлось срочно
что-то  решать,  в  плане  зеленого осла.  В то  время, примерно  за  год до
описываемых  событий, Борманид уже  был на грани озарения, и в нем созревала
идея объявить себя Пророком, Святым и Владыкой. Он просто еще не представлял
себе, как именно это лучше преподнести. Вовремя ему подвернулся Россо, с его
Генератором. Однако достать натурального  осла зеленой  масти было ничуть не
легче, чем шубку, сшитую  из задниц гамадрилов. Пришлось прибегнуть к помощи
кисти.  После  этого  случая,  Борманид   договорился  с  Россо,  чтобы  тот
пророчествовал поаккуратнее,  или хотя бы,  советовался с  ним, чтобы  потом
вместе не расхлебывать. Это были две полярно противоположные личности: Россо
и  Борманид.  Первый  был  "свободным  художником",  абсолютно  обезбашенным
фантазером и бескорыстным  кудесником.  А  второй  был  заядлым прагматиком,
приземленным  реалистом  жизни,  и  патологически   любил  деньги.  Но,  как
говорится,  противоположности  сходятся... Генератор невероятности  -  Россо
изобрел в не вполне вменяемом состоянии, то  есть, ему и  самому не до конца
было  ясно,  как и почему тот работает.  Однако, Генератор  работал, вопреки
всем  законам  логики,  вопреки  здравому смыслу.  Науке  известны  подобные
казусы: к  примеру,  майский жук, по законам  аэродинамики, никак  не  может
летать. Но  жук не  знает  законов аэродинамики, и  поэтому спокойно,  себе,
летает. Примерно  так же  обстояло дело и с Генератором невероятности. Более
идиотского изобретения невозможно  было себе  представить.  Не говоря о том,
что Россо вообще задумывал нечто совершенно другое, вроде ускорителя частиц.
А  то,  что  в  итоге  получился  Генератор,  выяснилось  уже  постфактум  и
совершенно  случайно:  когда   рой  мух,   пролетающий   над  свежесобранным
аппаратом,  сам сложился в надпись "Слава  КПСС!". И если даже  предположить
вмешательство сверхъестественных  сил,  приходится  признать,  что  Богу  не
откажешь в чувстве  юмора. Но, практичный  до мозга костей, Борманид, тут же
придумал,  как  на  этом  изобретении  можно  сыграть,  с  выгодой для себя.
Профессор  (одному  богу   известно,   где  он  купил   себе   "корочку"   -
свидетельство) специально  "прикармливал"  гениального  изобретателя  Россо,
заботясь о том, чтобы у того не было недостатка в выпивке. И на тот момент у
Сэма  Россо было  уже  десятка  два запатентованных  изобретений: мясорубка,
которая прикручивалась  к столу - за  рукоятку, гроб, запирающийся  изнутри,
очки для крота, мундштук без отверстия - для бросающих курить, радиоприемник
для  помех, ложка  с двумя ручками, и  множество подобных, ценных и полезных
новшеств.  Разумеется, что на трезвую голову такие гениальные идеи свалиться
не могли. А  в  те редкие счастливые  моменты, когда Россо был  относительно
трезв, он  становился непереносимым занудой. Он начинал бурно  жалеть  себя,
жаловаться на  тупость окружающих, на  рутину  жизни,  на стену непонимания,
окружающую  творческую  личность,   на  больную  печень  и   головную  боль.
Пообщавшись  с ним в таком состоянии не более  десяти минут, вы уже начинали
чувствовать  свою  личную  вину, даже  в том, что дети Никарагуа голодают, а
пингвинам  Антарктиды не хватает  свежих  фруктов. Обидней всего Сэму  Россо
было  то, что неблагодарные людишки не ценят его  гениальных  изобретений, а
всемирное признание  рано или  поздно придет к  нему,  но,  к сожалению, уже
после смерти.  После такого печального вывода  он обычно  снова  накачивался
алкоголем и опять  приходил в нормальное, благодушное настроение. Щеки Россо
покрывала  густая,  иссиня-черная  щетина.  Но  при  этом,  она  никогда  не
превращалась в бороду, и в то же время, никто не видел его свежевыбритым. Он
был,  как-то,  все  время,  одинаково  небрит.  Борманид  же,  отлично  зная
особенность  характера  своего  приятеля,  в  смысле употребления  допингов,
услужливо  подливал  ему, чтобы  привести  гения в продуктивное,  креативное
состояние. Поскольку Сэм имел общительный характер и  ненавидел одиночество,
он пригрел у себя  двух  корешей, - Блэда и Хэлла, что  вкупе  с  ним  самим
составило   классическую   "троицу".   Эти   двое   прихлебателей-отморозков
подставляли  ему свои  благодарные уши,  дабы Сэм  упражнялся  в  ораторском
искусстве. Обычно он распрягал такую пургу, что вникнуть в  ее  смысл  можно
было только - по большой обкурке. Более того, его давний друг, Айвэн Мостов,
что ошивался  где-то,  на  задворках Старого Света, пообещал, что "Show must
going  on" - то есть, явление  Пророка должно произойти в надлежащий момент,
при  любых обстоятельствах, в любую погоду.  А Сэм, как Предтеча, предскажет
появление Пророка. Поэтому  по всем  уголкам Тормозунда  запускались упорные
слухи, что  некий  Пророк  вот-вот,  должен  предстать перед народом. Короче
говоря,   сценарий   "явления   народу"  был  хорошо   заранее  продуман,  и
впоследствии, талантливо  воплощен  в жизнь.  Более того, как умный политик,
Борманид попытался создать в своем  государстве "искусственную  оппозицию" -
дабы  не возникло, не дай бог, настоящей. Все, что Сэм Россо  изрекал поутру
понедельника,  активно  передавалось  из  уст в уста.  Все подданные  только
удивлялись  -  долготерпению  Владыки.  И  как   он  только  может  спокойно
переносить  такие  нападки!  Но  основа  демократии  - это  наличие  крепкой
оппозиции, и Борманид четко действовал, по правилам игры. В отношении своего
"оппонента", он вел себя, как  безответная овечка. Общественное  мнение было
удовлетворено, и ему  даже сочувствовали: "Вы бы с ним - пожестче,  господин
Пророк! Да на вашем месте, я бы церемониться не стал..." А по вторникам, Сэм
и Борманид собирались вместе, и за чаркой хорошего вина обсуждали  городские
новости, надрывая  животы  от хохота.  Борманид  придумал  себе  официальный
титул: "Просветитель,  духовный  наставник нации".  Он даже  попал в десятку
"самых популярных политиков  и общественных деятелей  года",  уступив  место
только престарелой Королеве Англии,  Премьеру  России  и  Папе Римскому. Но,
зато -  как обаятельно,  для  тех, кто  понимает!  Особенно,  для "западных"
наблюдателей.  Напомним,  что  в данном, конкретном  случае,  сообразуясь  с
географическим положением, для острова Тормозунд, Западом был - Индокитай. С
другой стороны, с Востока  - газета  "New-York Times"  - напечатала заказную
статью, что на Тормозунд можно вообще не приезжать  - больно там уж, скучно.
За это  Борманиду  пришлось изрядно  раскошелиться, ведь честные  журналисты
задешево не продаются...
     Чеканус, в свое  время, уже представлял  себе, каков  будет его офис на
углу Уолл-стрит  и Пятой Авеню, и какое ранчо  он отгрохает в Калифорнии, на
берегу океана,  забыв  об ужасном острове,  где радиация  заставляла  волосы
дыбиться  по  утрам! А теперь у руля  встал Борманид, и его банковский  счет
неуклонно рос. Не было дня, чтобы  Владыка не получал на  свой баланс, новые
миллионы долларов. Уран  - это вещь нужная  и востребованная. Таким образом,
вокруг острова  образовался "заговор молчания", что вполне отвечало желаниям
Борманида. "Меньше светишься  -  меньше проблем" - это  было его  правило. И
вот, примерно в это же время, к острову причалил теплоход с туристами, среди
которых была журналистка Лоран Конюшанс и  Вэл Фимаус - поэт  и философ. Кто
бы мог сказать тогда, насколько их появление изменит судьбы островитян!

     Борманид и Сэм Россо.

     В один из вторников, когда по расписанию, у  Борманида была вакханалия,
они  с Сэмом  Россо, уединившись в  пентхаузе,  вели непринужденную  беседу.
Чужих   ушей  опасаться  не  приходилось:   подавали  и   убирали  со  стола
слуги-роботы.
     -  Слышь,  толстый, -  пробурчал  Сэм,  играя хрустальным бокалом,  - А
может,  слинять  нам  отсюда? Бабла  уже  нахватали столько,  что его  -  не
истратить.  А  тут  -  это,  радиация. Может, купим себе  другой, нормальный
островок,  со здоровой экологией? Да и на Континенте жить с такими денежками
будет нескучно.
     - Нет, Сэмэн,  время еще не пришло. Миссия  еще не закончена. - отрезал
Борманид.
     - Так ты,  что, сам уверовал в ту  лапшу,  которую ты развесил? Миссия,
мессия...
     -  Нет, дело  не  в этом. Ты  хоть знаешь,  во  сколько  нам  обходится
молчание? Иначе нас бы давно сожрали с потрохами. А если поменьше соваться в
Зону  Генератора, то  и тут жить  можно.  Я  советовался с  Чеканусом, и  он
утверждает,  что залежи урана еще  далеко  не  выработаны. Он - геолог,  ему
виднее.  Старенький,  уже,  но котелок еще варит. А в  конце - мы  по-любому
демонтируем Генератор, чтобы ни  одна собака им не  воспользовалась. По моим
расчетам, нам нужно еще миллиардов семь-восемь, для полного счастья.
     - Смотри сам...  Но жадность фраера сгубила. Может,  ты потом  захочешь
баллотироваться в президенты Штатов?
     - Вот уж  нет, - и  Борманид самодовольно вскинул голову, - Президент -
это всего на четыре  года, максимум - на восемь, находиться у власти, у него
полно работы, и, кроме того, всегда висит угроза импичмента и покушений. А я
тут - бессрочный царь и  бог. Работа налажена, все само  идет своим чередом,
все  подданные  довольны,  оппозиции  -  нет, разве  что, для  виду, живи  и
радуйся. По-моему, тебе грех жаловаться. Бухла - хоть залейся, каждый день -
новые бабы, жратвы - любой - от пуза. Ты  у меня, - как у бога за пазухой. И
где б ты был, со своими дурацкими патентами, если бы не мой план?
     - А мне скучно здесь. И  поболтать не  с кем. Эти два дебила (он махнул
рукой, неопределенно, в сторону),  с ними только и можно,  что тупо квасить.
Ты  -  вечно занят,  а бабы мне надоели. Я даже перестал играть  в  рулетку.
Какой  смысл играть, если все равно - всего не  проиграешь? Никакого,  тебе,
азарта.
     - Ну, так займись разведением роз, коллекционируй трубки... не  знаю...
Ну, хоть мемуары пиши, или психоделическую музыку,  выпусти пар, наконец! И,
главное,  поменьше трепись на публике, иначе последний бомж  сможет  собрать
собственный Генератор и  вся  наша  затея - коту  под  хвост. Вообще,  самый
несчастный человек  на свете -  это Господь Бог. То,  что он -  личность - в
этом  же ему-  не откажешь!  Он даже умереть не  может,  по-человечески!  Он
должен  во  все вникать!  Его никому не  жалко! И  кто бы его пожалел? Он не
способен любить! То  есть, отдавать  свою  жизнь - другому. Этот "Шахматист"
всегда - в цейтноте. А я - чуть  экономней,  потому что - не вечен. Борманид
глянул на часы,  - Ого!  Уже  два  часа ночи!  А  у меня  завтра  с  утра  -
проповедь. Пошли, Сэмэн, давить на массу.

     Самым интересным  открытием  Борманида  было  то, ...что никаких чудес,
фактически,  не  происходит.  К такому выводу  он,  Профессор околовсяческих
наук, неожиданно  для себя, пришел, совершенно  случайно. Оказалось, что все
эти  "чудеса" -  сугубо  мнимые:  они  не  фиксировались на  фотопленку.  Не
получился ни один портрет розового  слоника. На фотографиях слониками вообще
не  пахло.  Можно  было  заговорить  о  субъективном  восприятии.  Но  тогда
объясните мне,  тупому,  почему  у всех, подряд, людей, при  этой  "массовой
галлюцинации",  содержание  бреда  было  -  у  всех  строго  одинаковым,  не
расходясь в  малейших деталях? Что произвел на свет мутный гений Сэма Россо?
Какая-то, "субъективная реальность", субъективный материализм, получается. А
вот это-то и было Чудом. И то, что Генератор вырабатывал строго направленное
поле,  правда,  непонятно, какого свойства - факт, не  подлежащий  сомнению.
Вообще-то,  теорию  Поля, не смог одолеть и сам Эйнштейн... Но  галлюцинации
были одинаковыми - несмотря на то, что люди на острове  - были самые разные,
с интеллектом - от домработницы - до академика.  Самых буйных забирали прямо
на  улице,  и везли  в  Дурдом,  расположенный  в  юго-западной  оконечности
острова,  там же, где и  Резиденция Владыки. Там психов  заставляли  глотать
специальные  логические   таблетки,   которые  восстанавливали  мыслительные
способности. Обычные седативные препараты, для успокоения буйнопомешанных. А
на  самом деле - люди быстро приходили в  норму, в  среднем, за одну неделю,
только  потому, что психбольница находилась  вне зоны действия Генератора, и
там  он переставал капать  им на  мозги  своим  зомбированием. Вот,  кстати,
почему Генератор никогда не отключали совсем, больше, чем на семь дней. Тех,
кто  поправлялся,  снова  посылали  на работы в Зону,  и  таким  образом,  в
лечебнице происходила постоянная  ротация пациентов. Не будь этой лечебницы,
или  иначе  -  реабилитационного  центра,  на острове  не  осталось  бы кому
работать.  Вот,  кстати,  почему  все  значимые  государственные  учреждения
теснились  в  одном  маленьком   райончике.   За  соблюдением  законности  и
общественного   порядка   следил   БГК   -  Благотворительный   Гуманитарный
Контингент.  Действовали  там,  исключительно, методами убеждения,  гуманно.
Больше  всего  убеждали  длительные  сроки принудительных работ на  урановых
рудниках.  И, уж  в  самых  крайних,  запущенных  случаях,  применялся,  как
средство  перевоспитания,  расстрел на месте. Самым страшным государственным
преступлением было пытаться проникнуть в тайну Генератора.  После этого шли:
оскорбления в адрес Владыки, неповиновение,  и отказ  от работы. Учебники  и
прочие источники информации, не включенные в список разрешенных, изымались и
уничтожались на месте,  а их владельцам  грозил  огромный штраф. То  же было
предусмотрено и за попытки подключения к Интернету.

     


     Генератор  невероятности, или -  Борманизатор  общественного  сознания,
разработанный Сэмом  Россо  (прототип)  помещался  в  небольшом чемоданчике.
Радиус его действия составлял  всего пять метров. А для того, чтобы охватить
большую часть острова, мощность аппарата нужно  было увеличить в тысячи раз.
Профессор   Борманид   располагал   необходимыми   средствами,    и   вскоре
модернизированная модель  гигантской мощности  была  установлена  на вершине
самой высокой горы в Кольцевой  гряде  - на вершине горы Кучамалангмы, около
полутора километров над уровнем моря..  Естественно, что  источником энергии
для  аппарата  был  все  тот  же, обогащенный уран.  И  все  тысячи мегаватт
мощности Генератора шли на облучение Тормозунда.  Только  с другой,  тыльной
стороны излучателя, оставалось "слепое пятно" -  то место в пространстве, на
которое действие Генератора не распространялось. Это был элитный район,  где
были  сады,  оранжереи,  зооферма,  оздоровительный  центр,  психиатрическая
клиника и административные здания. Ну и, разумеется, гостиница для туристов,
центр  связи  и  банк. Там, посреди  красот уютного парка при  дурдоме,  наш
скромный гений  -  Пророк  и наместник  бога на земле,  профессор  Борманид,
отгрохал  себе скромненький, сорокаэтажный домишко, с пентхаузом и бассейном
на крыше.  Все подъездные  пути  к  Кучамалангме были  перекрыты, а  в самой
закрытой зоне - возле Генератора, патрулировали роботы-охранники.  Они  были
запрограммированы на уничтожение любого нарушителя периметра, кто  в течение
пяти секунд не  предоставлял секретный  пароль.  Любая попытка проникнуть  в
Запретную   зону  -  в   периметр  Генератора,   считалась   государственным
преступлением  и  каралась  на месте -  мгновенным  физическим уничтожением.
Весьма ограниченный персонал, имеющий  допуск в Закрытую зону, имел при себе
микрочипы,  которые  были  строго   занумерованы  и  откликались  на  запрос
робота-охранника.  Примерно   так,   как   военные  и  гражданские  самолеты
обмениваются  запросами,  типа "Свой - Чужой".  Поэтому  посещение Запретной
зоны  любым лицом  - когда и кем, строго фиксировалось в  памяти Компьютера.
Скрыть  посещение Зоны было практически  невозможно. Таким образом, Борманид
обезопасил основы своего могущества и власти.  Но, в любом случае, Генератор
необходимо  было, время  от  времени отключать:  даже  вольфрамомолибденовые
спирали   не   выносили,   в  продолжительном  времени,  испепеляющего  жара
энергоблока Генератора. Компьютер, в автоматически заданном режиме, совершал
отключения и давал  установке  остыть. Борманид мог  и  сам изменять  график
отключений, вводя с клавиатуры, ему одному известный, код. Да, непростое это
дело -  взять  на себя  функции Господа Бога! Таким  образом,  все население
Хацапет-Сити постоянно  находилось  в состоянии вялотекущей  шизофрении.  Но
всех все  устраивало -  все розовые слоники, рано или поздно, превращались в
капли  воды,  и  на газоне перед Ратушей поутру всегда было полно росы. Одно
время Генератор забарахлил,  и вместо слоников, в большом  количестве, стали
появляться Карлы  Марксы. Но  Сэм Россо  перенастроил Генератор,  и тот стал
выдавать совершенно неповторимые и непредсказуемые вещи: каркающих канареек,
крылатых  черепашек,  честных  политиков  и  круглые  квадраты, ненаписанные
картины Ван-Гога, рукописи этой книги, что вы сейчас держите в руках...

     Психиатрическая  клиника, которая  располагалась на  южной  оконечности
острова,  между берегом  океана и горой Кучамалангмой, была построена  здесь
неслучайно. Этот элитный район, небольшой клочок суши - никогда не попадал в
зону воздействия Генератора. Рядом располагались ферма,  пастбище и теплицы.
Поэтому  Борманид  и поселился там,  в  своей  сорокаэтажной  резиденции,  с
пентхаузом, бассейном и вертолетной площадкой на крыше. А натуральные психи,
в  которых  на  острове не  было  недостатка,  ютились  в  двух  одноэтажных
корпусах, неподалеку. Одноэтажных - из соображений безопасности, чтобы психи
не вываливались  из  окон. Еще  в  башне профессора обитал Сэм  Россо,  дабы
всегда  быть  у  него  под рукой,  и  штат  наложниц  Владыки, который часто
обновлялся.  Функции  прислуги,  от уборки  до приготовления пищи, исполняли
роботы.  Подобные  же  роботы,  вооруженные лазерными  бластерами,  охраняли
периметр  Генератора, куда  люди  никогда  не  подпускались. Кстати,  и  сам
Борманид, даже любопытства  ради, не приближался к  Генератору:  поди, знай,
что  может выкинуть бесовская машина!  Даже  чемоданчик  с первым прототипом
аппарата был  надежно спрятан  в скальных  породах - подальше от посторонних
глаз. Гостиница для  приезжающих туристов  была  тут  же,  рядом,  вдали  от
рудников, промышленной зоны и спальных  районов. Радиационный фон здесь  был
вполне терпимым, да и  воздух  был почище. Здесь, в  секторе "слепого пятна"
все законы физики работали,  как  положено,  и никаких аномальных явлений не
наблюдалось. Мизантроп  по натуре, Борманид  только в исключительных случаях
покидал  свою загородную резиденцию в Башне, а редких гостей принимал только
в ней. Зато каждое его "явление народу" обставлялось с должной помпезностью.
Лоран  Конюшанс, эта,  всегда жизнерадостная, общительная толстушка, прибыла
сюда  с первоначальным  намерением -  просто  отдохнуть  от  континентальной
суеты. В кои-веки ей представилась возможность, хоть на время забыть о своей
журналистской работе. Ан,  нет,  остров сам подбросил ей кучу интереснейшего
материала, мимо  которого проходить - было просто грех. Она сама напросилась
на аудиенцию  к  Владыке, а тот,  зная,  что с  представителями прессы нужно
дружить, охотно дал согласие. Не в его интересах было лишний раз "светиться"
в светских хрониках,  гораздо важнее  было, чтобы  в  газеты просочилось как
можно меньше деталей. Поэтому он и пытался представить Тормозунд всего  лишь
захолустной, второразрядной  курортной  зоной,  старательно умалчивая  о его
главной достопримечательности - о Генераторе. Но  не тут-то было: Сэм Россо,
этот "непризнанный гений" трубил о Генераторе на все стороны,  стуча кулаком
в  свою  впалую  грудь.  Лоран  же,  со  своей   стороны,  была   не  лишена
профессионального честолюбия,  и  быстро смекнула,  что  на  таком материале
можно сорвать сенсацию. Где-то, в недалеком светлом будущем, перед Лоран уже
замаячил  в  мечтах  призрак  Пулитцеровской  премии.  Единственным условием
Борманида, согласившегося  дать интервью,  было: никаких диктофонов, никакой
видеосъемки.  В  этом   случае,  любая   нежелательная  информация,  если  и
просочится  в  печать,  может  быть легко  опровергнута и  представлена, как
досужий  вымысел, пустая сплетня, обыкновенная  "утка". Он-то и Россо держал
при себе,  чтобы  тот  поменьше  трепал  языком,  направо  и  налево.  Лоран
попросила  своего  нового  знакомого,  Вэла Фимауса,  чтобы тот  составил ей
компанию  на  встрече  с  Профессором, и  Вэл охотно  согласился,  поскольку
личность  Владыки,  окутанная  ореолом тайны,  будоражила  его  воображение.
Познакомились  Вэл  с Лоран  еще  на  теплоходе,  совершавшем  туристическую
поездку, и в первый же вечер  оказались в одной постели. А то, что блондинка
она - крашеная, выяснилось только под душем. Но, как показало  их дальнейшее
общение, связь их не свелась к банальному курортному романчику. Они оба были
яркими  творческими  личностями,  не  страдали  занудством,  и  кроме  всего
прочего, в  их  общении можно  было опускать избитые прописные истины, как и
полагается остроумным собеседникам. Вот  уж, не представляла себе, что между
нами  может что-то  подобное произойти,  - признавалась потом  Лоран:  Если,
думала,  с кем-то и заверчу роман, то  уж с  таким  пряником,  как  ты  -  в
последнюю очередь.  А  Вэл,  со своей  стороны, признался, что секс с  Лоран
представлялся ему возможным, разве что, после десяти лет полного одиночества
и воздержания на необитаемом острове. Теперь они оба  прониклись интересом к
личности  Профессора:  Лоран - как  к  герою громкой сенсации,  Вэл  - как к
центральному персонажу  своей  новой эпической  поэмы.  В  нем  было  что-то
демоническое.
     Поэт и философ, Вэл Фимаус,  случайно оказавшийся на острове, в поисках
новых   впечатлений,   был  рад  знакомству  с  Борманидом  -  свободной  от
предрассудков  личностью.  Борманид  тут  же  попытался  превратить  заезжих
интеллектуалов в своих союзников - обрисовав  радужные перспективы изменения
общественного самосознания. Но "Эго" профессора, торчало, как шило из мешка.
Конечной целью профессора было подчинить себе всех поселенцев, оболванив их,
и  превратив  в  стадо  послушных рабов.  Этот, веками отточенный  сценарий,
срабатывал всегда, но не на таких представителях, как Фимаус. Он, к счастью,
имел  ироничный склад  ума, и  мало  что принимал, просто  на  веру.  Именно
поэтому  он и  сблизился  с Лоран Конюшанс, которая тоже  хорошо  знала цену
голословным заверениям и газетным "уткам". Кстати, выражение "утка" возникло
из  газетной аббревиатуры "NT" - Non Testatur, что переводится с латыни, как
"непроверенное". Ну, а  уже само "Энте"  -  по-немецки  и означает - "утка".
Лоран и Фимаус заключили молчаливый союз, где Великий Пророк - фигурировал в
больших  кавычках.  Профессор,  естественно,  пытался предстать  в  роли  не
скованного ханжеством, прогрессивного мыслителя, и льстивыми речами пробовал
склонить на свою сторону обоих. Но они,  держась в рамках  внешних приличий,
инстинктивно  сторонились этого, по своей внутренней  сути,  авантюриста,  с
наклонностями  тирана.  Они  могли  с  ним горячо  обсуждать  Достоевского и
Пруста,  пикироваться  по  поводу  поэтических  пристрастий,  но  настоящего
духовного единения, между ними и Борманидом, конечно, быть не могло: тот был
помешан  на идее власти, а Вэл и Лоран, свободнее всех свободных, -  власть,
по определению, ненавидели. Вэл и Лоран понимали,  что это всего лишь -  его
неуклюжие попытки прикрыть свою  непомерную жажду владычества, деспотизма  и
наживы. В то же время, Борманиду нравилось общаться с "интеллектуальчиками",
потому  что, несмотря  на  все  его  недостатки, окончательным  дураком  его
назвать было нельзя.

     Гостям Владыки  выдали спецпропуска, чтобы беспрепятственно  пересекать
границу Зоны, в обе стороны. Пропускной пункт располагался в узком ущелье, у
подножья  горы.  Через него завозили  очередную партию  психов,  и  вывозили
обратно тех, кто уже поправился. Остальное население острова в элитный район
Башни, просто так не допускалось.

     Пророк любил зеленый  цвет. Зелень его будоражила и манила. Рассуждая о
зеленом  цвете,  Пророк  говорил: он  - священный для всех мусульман,  самая
сильная  тоска на  свете - зеленая, самый  крепкий  хмель -  "зеленый змий",
самая ходовая валюта - зелень, и, наконец, Гринпис - это "Зеленый мир". Даже
красная медь,  сама, со временем,  зеленеет.  Хлорофильные  реакции дают нам
зеленую  листву, то,  что  молодо,  соответственно,  и  - зелено,  но  самые
приятные  и  практичные  зеленые   предметы  -  это  портреты   американских
президентов,  каждый -  снабженный  серией и номером. Борманид сидел в своей
Башне,  и мечтал о владычестве над всеми. Сидел и  думал. А  в Хацапет-Сити,
между  тем, происходили совершенно  необъяснимые события.  Лоран Конюшанс, в
первый раз, окунувшись  в  город,  почувствовала резкую головную боль. Не  в
переносном,  а,  во  вполне  физическом  смысле.  Вэл  Фимаус ощутил  легкую
тошноту. Тогда в их сознании и возникла  мысль - что-то изменить, то есть  -
оба "выпали на  измену". Совершенно  ясно, что Борманид  -  гнусный тиран  и
поработитель.  С  этим  как-то  надо  бороться,   чтобы   спасти  доверчивых
островитян. Он,  Борманид, возомнил  себя Богом, Вседержителем,  Учителем  -
хочет мирового  гос-поцтва.  Но,  люди-то,  не виноваты!  Вот  почему  Лоран
испросила у Владыки  согласия на интервью.  Распознать  его гнилую сущность.
Вэл Фимаус,  как ее партнер, не задавал вопросов, а только переспрашивал, но
таким  образом,  что  в каждом его выбрыке  - крылся подвох. Какова же, ваша
миссия? Когда вы пришли к такому решению? Кто вас надоумил?  Кто сказал Вам,
что Вы - пророк? Борманид отвечал лаконично:  "А вы видели, как течет река?"
Знакомство  с творчеством  Андре Моруа ему не повредило.  Кроме того, раньше
Борманид имел манеру - взять в аптеке пару фанфуриков спирта, и развести их,
в  соотношении -  два  - к трем,-  водой, а  после -  употребить. Хотя, этот
человек мог себе  позволить любой -  армянский, или  французский коньяк,  но
предпочитал  - чисто пролетарские развлечения.  А  его пристрастие к чифирю?
Короче, - Борманид  - он и в Африке - Борманид.  Ссутуленный в три погибели,
помятый, усталый и вечно недовольный, профессор невольно вызывал сочувствие.
Слепой "кольщик" выбил когда-то, на зоне, ленту Мебиуса на его плече - такая
наколка  вызывала  невольный  трепет  у  сокамерников.  Это  символизировало
беспредел. Но это были дела - давно минувших лет, когда Борманид "загремел",
по причинам, весьма далеким от политики. А теперь он стал Пророком.
     Трудился Владыка,  не покладая рук:  в понедельник  - у  него  была, по
расписанию, -  сексуальная оргия, после  чего,  все  наложницы изгонялись из
Башни,  куда  подальше.  Во вторник - вакханалия и гастрономический  оргазм.
Среда   была  посвящена  восстановлению  хорошего  самочувствия,  с  помощью
слабоалкогольных напитков, вроде  пива или легкого вина. В четверг  - Пророк
предавался горестным размышлениям о бренности и тленности всего  сущего, под
легкую  закуску,  а  с  пятницы по  воскресенье -  общался  с Высшим  Духом.
Конечно,  при  таком плотном  графике  -  очень  сложно  выкроить  время для
интервью, но, тем не  менее, Борманид подыскал момент. Это был четверг, день
горестных размышлений, в шесть часов  вечера. Борманид постарался  обставить
все так, чтобы не  было  никакого  официоза:  просто он,  затворник, Пастырь
заблудших душ, хочет пообщаться с заезжими интеллектуалами. Все - очень мило
и просто. Дружеский, задушевный обмен мнениями.
     И действительно, Борманид сумел выступить в роли хлебосольного хозяина:
вместо  дежурной  чашечки кофе, полагавшейся для  таких случаев,  был накрыт
большой стол на три персоны, а блюд и напитков на нем было - мама, не горюй!
Струнный  квинтет, (все -  в  припудренных  париках), в  углу зала, наяривал
что-то из Вивальди, что очень хорошо шло  под осетрину. Ждали  своей очереди
жареные фазаны и куропатки, устрицы томились в собственном соку,  сбрызнутые
лимоном,   миноги   притаились  на  фарфоровом  блюде.  Прикинув  количество
столового  серебра на  столе, Лоран  подумала, что один  такой стол смог  бы
поправить  положение  всех  голодающих  детей Никарагуа.  Вэл  Фимаус  решил
стратегически распределить емкость  своего  желудка, учитывая то, что десерт
еще не подан.

     ИНТЕРВЬЮ

     За  столом Борманид  поначалу  практически  не  развивал беседу,  и  за
горячим,   он  любезно  предоставил   гостям  вволю   поработать  челюстями,
поддерживая только темы  о погоде и местных красотах.  Но  уже за  десертом,
когда основные  гастрономические потребности были  удовлетворены, хозяин сам
предложил  гостям обсудить некоторые стороны жизни  на острове, а именно те,
которые  делали Тормозунд,  в своем роде, уникальным государством.  Борманид
оказался  интересным собеседником, и Лоран только  диву  давалась,  что этот
человек, и тот, что читал идиотскую  проповедь по телевизору- одно  и  то же
лицо. Перейдя к кофе и сигарам, Борманид предложил между делом, перекинуться
в преферанс и расписать пульку, по пять баксов за вист. Принесли две колоды.
По  жребию, сдающей оказалась Лоран.  Ей ситуация понравилась: когда человек
занят картами, он больше думает об игре и его легче "разговорить". Вэл карты
не любил, как любую азартную, (то есть, вероятностную) игру, и согласился из
чистой вежливости. Вэл уважал шахматы, биллиард и кроссворды, то есть  игры,
где от случайности ничего не зависит, а все происходит только в соответствии
с правилами искусства и интеллектуальным уровнем игрока. Торговаться  начали
с восьми  треф,  Вэл пасанул, а Борманид доторговался до  игры на мизере, но
прикупил  двух  тузов  и  проиграл   кон.  Предвосхищая  вопрос  Лоран,   он
заговорщицки подмигнул, и изрек:
     - Вы опять сдаете. Ну, что, как говорится, "под  игрока - с "семака", а
под вистуза - с туза. Я - пас.  Пусть вас не смущает, что в  своей публичной
речи  я  несколько  упростил   некоторые  схемы  рассуждений.  Доходчивость,
броскость и  образность всегда выступают на  первый план, когда  общаешься с
толпой.  А эта  дама  такова,  что перестав что-либо  понимать,  она тут  же
перестает и  слушать - как двоечник на уроке  высшей математики. Но вам, как
людям мыслящим, и не скованным предрассудками, я попробую обрисовать то, что
кроется  за  кажущейся простотой  моего  выступления.  Волей-неволей, а  это
приходится  признать,  я  взвалил  на  себя  тяжкое бремя  -  исполнять роль
Пастыря, а иными  словами - пастуха моего стада (паствы). И вот, представьте
себе,  каково бы мне  пришлось  выполнять эту миссию, если бы  каждая овца в
стаде  самостоятельно  избирала  свой  путь, опираясь  на,  так  называемую,
"свободу выбора"! Это была бы полная  анархия и разброд. Поэтому неправы те,
кто  считает  меня  тираном и  деспотом  - между  прочим,  функциями Пастыря
является  то, что он оберегает  стадо  от волков, загоняет их  в хлев, когда
снаружи  -  непогода,  он  же,  ведет  их  на  водопой.  И  если  одна  овца
запаршивеет, он изолирует ее от всего остального стада.
     - Восемь пик.
     - Мои.
     Прогнали  еще  круг.  На этот  раз  выиграл  Борманид,  и, по  правилам
моседауна, предложил переключиться на трехкарточный покер:
     Я не  буду  задавать  сакраментальный  вопрос:  "Почему  не  сыграл мой
козырный туз?" Тут  дело не  в раскладе,  батенька, а в том, что у меня  его
просто не было. Шучу. Что-то у меня сегодня голова не соображает. Давайте, в
покер. Это более динамично.
     -  Так  вы  нас банком  задавите! Всплеснула  Лоран.  Вэл  решил играть
"втемную", не  глядя,  на  двойную  ставку.  Ему  было интересней  выслушать
откровения Владыки, нежели выиграть.
     - Ну,  что  вы, мадам, я - не  варвар. Ставки  -  не выше стандарта.  Я
игрок, а не грабитель.
     - А вам не кажется, сэр, что сравнение  гражданского общества со стадом
овец - это уже изначально недопустимое упрощение? -  поинтересовалась Лоран,
ковыряя  ложечкой  рулет  с  клубничным  желе.   Вэл   пасанул.  Его  больше
интересовало  содержание  беседы,  нежели игра, которая была ему скучна, как
человеку неазартному.
     -  Представьте себе, абсолютно  не считаю, - тут же парировал Борманид,
подвигая к  себе вазочку  с мороженым, - Люди, по своей  сути, везде глубоко
одинаковы, и  одинаковость  проявляется  именно  в стадном  инстинкте.  Этот
инстинкт помогает  стаду  выжить, не распадаясь на отдельных особей, которые
поодиночке абсолютно беззащитны. Поднимаю вас на десять баксов.
     - Хорошо, тогда - поднимаю вдвое,  и вскрываемся. Вот, те, раз! Да, уж,
не  очень-то  везет  мне  сегодня... У  меня  -  две дамы. А  у  вас  -  три
семерки...Будем считать - победила дружба...
     - А  кто же тогда определяет тот образовательный ценз, ниже которого, в
общении  с  массой,  не следует  опускаться?  Где  проходит эта,  культурная
ватерлиния? - спросил Вэл.
     -  "Массы" - бывают  разные: рвотные, фекальные и народные, -  Борманид
почесал за ухом: - Уровень сознания толпы определяется уровнем самого тупого
ее   представителя.   Точно  так   же,  как  крейсерская   скорость  эскадры
определяется скоростью самого  тихоходного корабля. О культуре - судят по ее
пикам, а об обществе в целом - по впадинам, провалам. И я переживу, если мои
подданные  не  будут  знать  о  творчестве Сартра  или  Камю, но зато  будут
разделять  мою генеральную, стратегическую линию. Вносить  смуту в  сознание
толпы - значит подвергать ее  опасности быть  ввергнутой в конфликты, худший
из которых - гражданская война.
     - И поэтому Гитлер сжигал "вредные" книги на площадях?
     Борманид активно замахал, протестующе, обеими руками:
     -  О,  не сравнивайте  меня  с  этим  полудурком-ефрейтором!  Я  как-то
пролистал  его  "Майн Кампф", на  досуге, из  чистого  любопытства -  жалкое
впечатление. Кроме того, я не  собираюсь  никого завоевывать. Я  -  по своей
сути, человек сугубо штатский. У  меня нет никаких агрессивных намерений.  Я
не  расист: мне  все  равно,  кто платит дань  -  белый или  черный.  Но  во
внутренней  политике нельзя чересчур миндальничать с народом - так, глядишь,
и от рук отобьются. Дашь им свободу  слова, так они первым делом станут тебя
поносить  последними  словами.  Малейшее  послабление - и  они  норовят тебя
боднуть. Вот,  для чего пастырю кнут. Я не  стремлюсь к мировому господству.
Более того, я называю это "гос-поцтвом", потому что, извините за  выражение,
только поц может стремиться управлять всем миром. Империя Чингисхана  была в
три раза больше, чем то,  что подчинил себе Александр Македонский, ну и что,
ну, и  куда  она делась? Да не  надо так  далеко  ходить  в  прошлое: Михаил
Горбачев,  со  своей  Перестройкой  тоже  доигрался, (умышленно, конечно), и
совковая Империя распалась.
     - И поэтому  вы запретили  на  острове Интернет? Ведь  информация - это
тоже  -  власть,  -  поинтересовался  Вэл,  который  до  сего  момента  лишь
внимательно слушал. Борманид только покачал головой:
     -  Интернет,  конечно, в чем-то вещь полезная, не спорю.  Но, по-моему,
вреда от него - еще больше. Кстати, лично у меня,  Интернет, конечно,  есть.
Но попробуйте дать атомную  бомбу в  шаловливые ручонки  глупого  мальчишки!
Кроме  того,  если изъять из  Интернета всю рекламу, "спамы" и порно,  этого
Интернета - останется "всего-ничего", с гулькин  нос. Нет, не думайте, что я
какой-то ханжа и меня  так уж сильно смущает  порно: не нравится,  так и  не
смотрите!  И ей-богу,  лучше  бы уже просто  смотрели  себе,  эту  порнуху -
совершенно безобидное  занятие.  Чем выуживали бы  из Сети схемы самодельных
адских машинок!  А попробуй, определи, кого можно подпускать  к Интернету, а
кого - нет!  Так проще  его вовсе запретить. Люди - это ужасно неблагодарные
создания.  Они  почему-то  считают,  что самое  лучшее  - это норма! И  если
делаешь им хорошо - они воспринимают это, как должное, но если ты чего-то не
сделаешь - ты уже виноват. Прав был Конфуций, он же - Кун-Цзы: "Тяжело иметь
дело с женщинами и с низким людом  - "сяо жэнь" - по-китайски. Приблизишь их
- они садятся  на голову, а  если отдалишь - они тебя  возненавидят". Сложно
поддерживать порядок в этом муравейнике. И если бы не Генератор...
     - А какова роль  этого самого Генератора, о котором столько судачат, но
никто толком ничего  не знает?  - Лоран  подошла  к  теме, которая ее больше
всего интриговала. Владыка потупился в пустое блюдце перед собой:
     -  Откровенно говоря, я и сам до конца не понимаю. Это я говорю, положа
руку на  сердце. Но  то, что он  работает,  не  подлежит сомнению. Даже Сэм,
который его  изобрел,  до  сих пор  всего не понимает.  Это я говорю  не для
поддержания светской беседы, а потому что так оно и есть.
     -  И вы  сами  верите в это,  даже  не понимая? Какой-то  чудак изобрел
непонятно  что,  и  делает  психами  всех  остальных?  - Фимаус  скептически
улыбнулся.
     -  Да, верю.  "Credo, quia absurdum" -  верю, ибо это абсурдно.  Вы  же
видите  сами,  что происходит. И,  кстати,  -  здешние  психи  -  это  самые
здравомыслящие  люди  на  острове.  У  них  здоровая,  позитивная  жизненная
установка. У  них  повышенный  уровень  эндорфинов  и -  никаких  депрессий.
Парадокс, не правда ли? Вот почему я сам стараюсь обитать именно тут, в зоне
дурдома.  Многие  печали -  удел  мудрых,  как говорит  Библия. Но  это надо
догнать,  а некоторые  не догоняют. А я  держусь  подальше от  Генератора. И
даже, то немногое, что я о нем знаю, как неспециалист в технике, не подлежит
разглашению, потому что  это  уже - извините,  государственная тайна. И, при
всем  желании, при  глубокой симпатии к  вам, я не  могу вам  ничего  больше
сообщить. Мне  было  очень  приятно побеседовать  с  умными  и  современными
людьми.  Я надеюсь,  вы  у  нас  еще  погостите  -  весь  остров  -  в вашем
распоряжении. Но сейчас я вынужден вас  покинуть. Мой небольшой  лимит, увы,
истек  -   меня  ждут,  так   сказать,  государственные  дела.  И   к   вам,
очаровательная  Лоран,   как  утешительный   приз,  у  меня  возникло   одно
предложение, которое мы, в  ближайшие  дни, еще обсудим, -  сказал Борманид,
поднимаясь со стула, бросая салфетку на пустой поднос, и показывая этим, что
встреча закончена: "Не стоит догонять то, чего вы не  можете догнать. Отбой.
Удачного приземления".

     -  Ну, и  как тебе понравились эти посиделки? - спросил Фимаус у Лоран,
когда они вернулись в гостиницу.
     - По-моему он настоящий урод и законченный циник. Задурил народу головы
и следит за тем, чтобы никто не прозрел. Хитрый мужик.
     Но мне очень понравились  его куропатки  с ананасами и  красное вино. А
карты я  ненавижу, как понятие.  Говорят,  их изобрели в  средневековье, для
развлечения  какого-то  сумасшедшего короля. Как можно  играть наравне, если
силы  - по  определению  неравны, и  все  зависит  от  случая, от  расклада?
Представь,  как бы можно было  фехтовать, если  ты  не знаешь, что у  тебя с
противником - клинки разной длины? Тут и мастерство может не спасти. Но если
ты,  милая,  в  дальнейшем, так будешь  налегать  на пирожные, то никогда не
похудеешь, так, коровой и останешься.
     - Иди к  черту, нахал! Я его серьезно спрашиваю, а он мне - хаханьки! -
Лоран,  в  знак  протеста,  включила  телевизор  и  стала  смотреть какой-то
дебильный сериал для домохозяек.
     Щеки  Лоран  покраснели, а обгрызенные ногти,  она  держала  во рту,  и
пыхтела.
     Потом началась  любимая передача  "Момент  удачи". Симпатичный  ведущий
предлагал  всем  участникам  разыграть   автомобиль,  квартиру  или  миллион
долларов. Ответы надо было давать по телефону, со стоимостью звонка  - всего
за каких-то пять долларов. И кто  первый ответит  на три  вопроса правильно,
получает приз. Вопросы, и вправду, были несложными, например:
     -  Вопрос  первый:   Какая  цифра  пропущена  в   этом  цифровом  ряду?
"1,2,3,4,6,7,8,9"?
     -  Вопрос второй:  Какая из  названных птиц -  летает?  "Страус,  орел,
пингвин"?
     -  Третий:  Какой из предметов лучше  плавает?  "Топор, пробка, корабль
"Титаник"?

     Ответы присылало все лоховское население острова. Потом всем показывали
счастливчика,  выигравшего   миллион   (подстава,   конечно),   а  остальным
претендентам  объясняли:  "Вы  правильно  ответили  на все  вопросы. Но вот,
только  победитель успел ответить первым!"  Операторы  мобильной связи  были
счастливы. Все это лишний  раз доказывает, что люди, доверяющие телевидению,
мягко говоря, не относятся к интеллектуальной элите.

     ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ГЕНИЯ

     И  действительно, пару дней спустя, после памятного интервью за ужином,
Лоран получила от Борманида новое приглашение. За ней прислали машину, и уже
через  полчаса  Лоран с  Борманидом совершали морскую прогулку на его  яхте,
вдоль берега.  Борманид сидел в  шезлонге, в одних шортах, извинившись, "что
он   без  галстука".  Этим  Владыка  подчеркивал,  что  характер  встречи  -
конфиденциальный,  то  есть,  доверительный, и  никакого  официоза  быть  не
должно. Выпив по бокалу ледяного шампанского, Владыка со своею гостьей, вели
непринужденную беседу, под палубным тентом.
     -  Вы  знаете,  Лоран, -  вкрадчиво  начал Борманид,  откусывая  кончик
сигары, - Мне было бы интересно, чтобы жизнь моего молодого государства была
должным образом освещена в прессе. Собственно, это даже не государство,  как
политическая  единица,  а я  бы сказал  -  коммуна, добровольное  сообщество
свободных   людей.  Обидно,   когда  все  это  обрастает  глупыми,  досужими
домыслами.  Вот  поэтому  я  и  хочу  попросить  вас,  чтобы вы  стали  моим
биографом, написали бы книгу  о Тормозунде, о его истории,  и о том, что  мы
собираемся сделать в  будущем  - построить общество  всеобщего  Счастья. Тут
нужна заинтересованная позиция и  искусство пера.  Я читал кое-что  из ваших
очерков в Интернете, и, должен  заметить, что у  вас очень  неплохо подвешен
язычок. Мне кажется, что для такого горчичника, как "Монд Нуво" - вы - птица
более, чем высокого полета. Давайте, поработаем со мной! Оплата будет так же
высока, как  и мое уважение к вашему таланту.  Просто хочется,  чтобы  о нас
говорили не со слов случайных, заезжих  простофиль.  Лучше, если  это скажет
видный  журналист, которая жила здесь и видела  все собственными глазами. То
есть, вы. А я  уж,  так и быть, попробую приоткрыть для вас завесы кое-каких
государственных  секретиков...  Вы  можете  начать  издалека...  Например, с
раскрутки  моего  имени,  и  как-то  связать  это с гороскопами.  "Андрей" -
значит,  "мужественный".  Святой  Андрей  был,  как  известно,  покровителем
Шотландии.  А  какая вереница прекрасных и  громких  имен: писатели  - Андре
Моруа,  Андре   Жид,  Андре  Бретон,   написавший   "Манифест  сюрреализма",
иконописец  Андрей  Рублев,  поэты  -  Андрей  Белый,  Андрей  Вознесенский,
режиссер Андрей Тарковский,  актер  Андрей Миронов, князь Андрей Болконский,
(правда, фигура  вымышленная, но  повышающая рейтинг имени)... Орден  Андрея
Первозванного - высшая награда... Лоран подумав с мгновенье, дополнила:
     - Ну, я еще понимаю - Андрей Андреевич Громыко, министр иностранных дел
бывшего СССР, он участвовал в ялтинской конференции, со  Сталиным, Черчиллем
и Рузвельтом,  Андрей  Разин  -  лидер  группы "Ласковый  май",  но  как  вы
отнесетесь к другому своему тезке - Андрею Чикатило? А ведь  он перекрыл все
мыслимые рекорды серийных убийц... Мне кажется, что не в имени дело.
     - Вы правы, в семье - не без урода. Про Чикатило можно не упоминать.
     - Другие вспомнят. "А урод, это как раз, ты" - подумала про себя, но не
сказала,  Лоран,  - Человек славен не своим  именем,  а тем, что он  сделал,
чтобы прославить свое имя.

     Лоран принялась за  это жизнеописание с большой неохотой. Единственное,
что ее утешало и давало силы работать - это гигантский гонорар, предложенный
ей  Владыкой.  Хоть он  и был  законченным  скупердяем, но для  того,  чтобы
увековечить  свою персону в лучшем виде, он  не пожалел  суммы,  на  которую
можно было  построить дом, с  садом и бассейном. О таких заработках в  своем
"Монд Нуво",  Лоран никогда  не могла и  мечтать. Вэл  тоже  решил  тряхнуть
стариной и  создал эпическую поэму  о  жизни и борьбе Борманида за  всеобщее
счастье. Первоначально  он  хотел назвать  творение  "Зеленые  знамена",  но
Борманид настоял на  другом названии -  "Бремя Владыки", чтобы  подчеркнуть,
что его  должность -  это  далеко  не  сахар, мол,  и завидовать  не  стоит.
Разумеется, в поэме были описаны события, которых в  жизни  Владыки и близко
не  было, зато тот факт, что он отсидел свой первый срок по причинам, весьма
далеким от политики,  был  просто  опущен.  Вот так  они  оба, Лоран  и Вэл,
оказались  на положении  привилегированных гостей, приближенных к Особе.  Но
чем  ближе  они разглядывали  Владыку, тем менее  приятным он становился для
обоих. Одно дело - его язвительный цинизм, а другое - гибель людей. Несмотря
на  то,  что  пресса  все  подобные  случаи  тщательно   замалчивала,  слухи
просачивались.  А  то,  что  безжалостные  роботы-охранники  убили  насмерть
мальчишку, случайно перелетевшего Периметр на дельтаплане, в чем и  было все
его преступление - это уже ни в какие ворота не лезло.

     ТЕЗИСЫ ЛОРАН

     Борманид поразил ее воображение, нестандартностью  своей натуры. Каждое
утро,  посещая  Кабинет  Задумчивости,  и  изобразив  на своем  лице Мировую
скорбь,  Борманид  размышлял о  судьбах  Отечества,  теребя  в руках  мягкий
газетный лист  с  новостями,  и  иногда,  даже его почитывая. Потом,  бросив
беглый взгляд на  плод своих раздумий, он сливал воду, омывал руки и выходил
в  залу  для  совершения  ежедневного  обряда  приступления  к  обязанностям
Владыки. Лоран искренне  поражалась  этой оригинальной  натуре. Родившись  в
интеллигентной   семье,  щуплый   мальчик  со  слабым  здоровьем,  он  часто
становился мишенью насмешек и объектом издевательств. Первым словом, которое
произнес малыш,  было  не "мама",  и не "папа", а слово "дай!" Вторым словом
было  :  "Не  дам!"  Очень рано в мальчике  проснулось  обостренное  чувство
справедливости.  А самое справедливое, что  может  произойти - это, чтоб все
"эти падлы, которые меня доставали, огребли, по полной программе". Следующей
максимой  этического свойства, к  которой  пришла  юная душа,  было  то, что
"делиться  с ближним -  себе дороже". Поэтому, отказывая ближнему в чем-либо
из благ, Борманид всегда приговаривал: "Мне не жалко, я - не жмот, я бы  - с
дорогой душой, но просто оно же - уменьшается!" К тому же, умением делиться,
в природе наделены только простейшие: амебы, инфузории... А когда он смотрел
телевизор,  где  мелькали  лица  государственных мужей  у кормила власти, на
телевизор -  впору  было устанавливать "дворники" - настолько  был  заплеван
экран.  "И когда  же  эта  гнусная  банда  уже  высдохнет!"  -  приговаривал
Борманид. И повзрослев, мальчик всем дал  понять,  что "есть  на свете  один
человек, которому должно во  всем быть хорошо,  и ни  в  чем не должно  быть
отказа.  И этот человек - Я. А остальные  могут  пребывать в глубокой  жопе.
Лохов надо  разводить,  как кроликов". Исходя из таких  моральных принципов,
Борманид  строил  планы на будущее,  и  претворял их  в жизнь.  Его  любимым
книжным  героем был  граф  Монте-Кристо:  "Я  мстю, и мстя моя  -  страшна!"
Единственное,  что Борманида в  этой  книге  Дюма раздражало -  это то,  что
затягивая   с  местью,  граф  рисковал,   что  его  обидчики  могли  умереть
естественной  смертью,  так и не  дождавшись заслуженной расплаты.  Безбожно
привирая,  Борманид  рассказывал  Лоран  про  свои  школьные  годы  (парочка
эпизодов, которые выставляли его в выгодном свете, но на самом деле - ничего
подобного,  в  действительности,  не случалось). История отсидки Борманида в
тюрьме: на  самом деле он сел  за  мелкую  кражу, зато  расписывал, будто он
невинно пострадал, борясь за высокие идеалы. В камере -  его место было  - у
параши,  но  сам  Борманид   распрягал,  что  он  был,  чуть  ли  не  первым
авторитетом, и пользовался всеобщим  уважением.  Знакомство  с  Сэмом  Россо
произошло случайно: Сэм тоже отмотал небольшой срок  за мелкое хулиганство -
так  кореша и поладили. Борманид прикидывал, как можно, с пользой  для себя,
использовать изобретение Россо - Генератор.

     Итак, приступим:
     Лоран плотоядно потерла руки, уставившись на пока еще пустой вордовский
лист.
     Можно,  конечно,  вспомнить народную мудрость, которую  открыли  еще  в
древнем Риме,  кажется, даже кто-то из  императоров, кто  сказал: "Деньги не
пахнут!" (Pecunia non  olet). Император Веспасиан, кто на деле, деспотом  не
был,  но очень  любил деньги. Знаменитая поговорка прилепилась к нему тогда,
когда  он, впервые  в  Риме,  стал взимать  плату  за посещение общественных
параш. И на  все  упреки, что  он пытается "снять  пенку с говна", Веспасиан
отвечал процитированной фразой. А когда подхалимы предложили  соорудить  ему
памятник  из чистого золота,  император  протянул  руку, ладонью  кверху,  и
сказал: "А вот и пьедестал!"
     Но я, руководствуюсь тем фактором, что если не я, то кто-нибудь  еще из
местной  журналисткой  братии, все равно, навалял  бы  этот  бред. А  в моем
исполнении, это хотя  бы  выглядит  более-менее  пристойно.  Хотя  начальный
материал оставляет желать лучшего.
     Но, несмотря  на ряд этих неполиткорректных мыслей,  Лоран не  уставала
искренне поражаться этой, жутко оригинальной натуре - Борманиду.
     Нет, я все, конечно,  понимаю: общество потребления,  культ  вещей,  но
башня  в  сорок   этажей  -  на  каком-то  захолустном  острове,  корона   с
натуральными бриллиантами на тысячу карат...  Зачем?  Тут и похвалится  этим
добром - вроде как,  не перед кем,  в приличное капиталистическое  общество,
его, как я недавно выяснила, по своим  каналам,  явно не спешат принимать, а
местное население, я так полагаю, он ни в грош ни ставит.
     Ну,  тут, как  во всякой  ярко  выраженной  патологии,  нужно искать ее
истоки в раннем детстве.
     Кто же были предки досточтимого Владыки ? Что бы сказал по этому поводу
Фрейд?
     Ага! Маман  - филологиня,  а глава  семейства -  еще  смешнее  : препод
философии  Ну,  какая  может  быть  философия в  современном  обществе?  Это
попросту неприлично.
     И  как вы сами понимаете, у  ребенка, растущего в такой среде, не могло
быть избытка материальных ценностей. А он, в силу своего наивного восприятия
жизни,  стал  наделять  какими-то запредельными фантастическими  свойствами,
довольно  банальные  предметы, которых  у  него почему-то не было.  "Я рос в
небогатой  семье, игрушек не  было, и  если  бы я не был  мальчиком,  у меня
вообще не было бы, с чем играть" - вспоминал Борманид.
     "Добро должно быть с кулаками", а лучше  - с дубиной, и я, единственный
и неповторимый, являюсь мерилом добра". "И чем  больше кулаков -  тем больше
добра" - приговаривал  маленький  Бормани,  приводя  в негодность  очередную
макивару,  на  занятиях  в секции Вадо-рю.  Приняв  стойку "Нэко  аши дачи",
(кошачьи ноги, (яп.), Борманиду мерещилось, как он  подкрадывается  к  своим
врагам.  Больше всех других литературных героев, Борманид жалел Квазимодо, в
"Соборе  парижской  богоматери", Виктора Гюго. Будучи таким  же  горбатым  и
некрасивым, а к тому  же, с  музыкальным слухом  - "слон на  ухо",  Борманид
переживал за любимого героя, и мысленно проклинал Эсмеральду, с ее козой,  и
всех других козлов, с Клодом Фролло, во главе.
     Следующей  максимой этического свойства,  к  которой пришла юная  душа,
было то, что "делиться с  ближним - себе дороже".  Порядочность -  это когда
потом чувствуешь себя идиотом. И на свой день рождения он потребовал покупки
себе  персонального  торта,  делиться  которым  с гостями, он  категорически
отказался, мотивируя это так : "Мне не жалко, я -  не жмот, я бы - с дорогой
душой, но просто оно же -  уменьшается! А уменьшается  оно, пускай,  лучше в
моем желудке ".
     Безбожно привирая, Борманид рассказывал Лоран про свои школьные годы.
     Хотя кое-что из его  повествований "имело место  быть" на  самом  деле.
Начнем,  пожалуй,  с  разведения  плантации безобидных кактусов, (Lophophora
Williamsi),  которая  была устроена  его  маменькой,  любительницей  Карлоса
Кастанеды. Эта акция была спровоцирована жирной надписью в дневнике, что эти
милые  растения,  с  помощью шаловливых ручек ее сына, пикируют в  косички к
одноклассницам.  (Чистая  ложь!  Lophophora  Williamsi  -  вообще  не  имеют
колючек! В  одноклассниц он  запускал  репейником.)  А чего  они  меня хором
какой-то "Квазимордой" обзывают? - бурчал в углу обиженный  Борманенок. Я бы
еще  мог  понять: "просто  морда", а  тут  еще какая-то  "квази" -  "Как бы,
морда"!... Роль Квазимодо, в известном фильме, сыграл великий  Энтони Куинн.
А  еще -  его  блестящий  пассаж  в "Блефе", с Адриано  Челентано - это выше
всяческих похвал! Как он разыграл  прокаженного, получив  "на шару" отменный
костюм "от Версаччи"! Но  его  роль в  "Last action hero" - это не просто  -
дуэт со Шварцем,  а еще стеб на самого себя! Борманид с детства мотал на ус,
как задурить голову собеседнику и заставить его поверить в любую чушь.
     Лоран  попыталась  разговорить  Владыку  по  поводу  его  личной жизни,
деликатно  заходя  издали. Но  Борманид  ограничился  тем, что  обозвал всех
венерологов  "загребущими   козлами"  и  "низкими  синегнойными   пидорами".
Борманид не стеснялся в выражениях, даже в обществе дам, и похоже, делал это
намеренно, стараясь эпатировать публику.
     Разоткровенничавшись, Борманид признался Лоран, что "человек  абсолютно
одинок" -  в момент рождения, в жизни, и в умирании. Почему  новорожденный в
первые дни  жизни  - только теряет в  весе?  Родовая  травма. Почему  вера в
людей, со временем, теряет в весе? А так  хотелось не сомневаться... Это как
прыжок с  парашютом:  так хочется верить, что  он не подведет, раскроется...
Дальше -  уже, как ты  сам его  уложил... Ни  на кого  нельзя  рассчитывать.
Только на себя.  Какие бы глазки тебе не  строили, как бы не пели дифирамбы.
Размечтаешься - пожалеешь. Не строй  себе  иллюзий! А любовь - это вообще  -
зараза: она тебе нужна, а ты ей - нет! У меня была одна такая женщина, что я
думал:  этой  - можно  доверить всю свою жизнь,  сдать ей  на руки,  и  быть
спокойным, словно это  все - в швейцарском банке. Оказалась - сучище. Никому
нельзя доверять.  Не сотвори  себе  кумира... Ты ее -  обожествляешь, а  она
держит тебя - за идиота. Не разглядел, вовремя, попал...

     Лоран уловила цинизм, и могла только пожалеть  Владыку: верить и любить
-  это большой  подвиг. Но  не каждый на него способен. Это - не сделка, тут
нет условий.  Баш на баш. Не глядя.  Промахнулся - на фарш. А ты  -  трус...
Если нет веры,  то  нет  и  жизни! Говорится, в  одной притче,  что  в  один
монастырь повадилась залетать ворона. Во дворе,  где  за столом трапезничали
монахи, прямо на  столе  под открытым небом, располагались остатки  трапезы.
Ворона поклевала свиной окорок, выпила из кувшина немало монастырского вина,
а после,  нечестивица взлетела на колокольню и обгадила крест. Но ворона уже
была  настолько "косой", после вина, что, не удержавшись, свалилась  пьяной,
под  ноги  монаху.  Тот, возмущенный богохульством, было, бросился  к ней  с
топором,  и уже замахнулся... Но тут у него в памяти всплыло: "Не убий!"  Он
стал  думать:  "Так  душу  живую  губить  нельзя.  Однако,  если бы  ты была
христианкой, ты  не  осквернила бы  крест. Будучи иудейкой  - ты не  ела  бы
свинины.  И если бы  ты была мусульманкой, то не пила бы вина! А  раз веры в
тебе  - и вовсе  нет,  то  и  жизни ты  недостойна! После чего  - отрубил ей
голову.

     Александр  Чеканус был личностью незаурядной.  Имея  философский  склад
ума,  он привыкал к земле еще с ранних лет, что и привело его к геологии. Он
открыл на острове  залежи  урана, вложил в предприятие кучу денег,  нервов и
сил...  А  тут,  вдруг, какая-то  выскочка,  парвеню,  проходимец, с понтом,
профессор, Борманид, выбил у него всю почву из-под ног. Своей демагогической
болтовней он охмурил все население острова, а Генератор Сэма Россо превратил
людей в послушных биороботов.
     Глупость  человеческая действует так же, как вирус  СПИДа:  этот вирус,
сам по себе, не является никакой болезнетворной  инфекцией,  но он ослабляет
защитные  силы  организма.  И  тогда  вы  можете   скончаться  от  какой-то,
совершенно фуфлыжной  болячки, от  которой другой человек  и не чихнул бы. И
вот эти, условно-патогенные инфекции, с которыми другой,  здоровый организм,
справляется самостоятельно, безо всяких лекарств, доканывают зараженных ВИЧ.
Точно так же и глупость - она позволяет проникнуть в сознание всякой мрази -
от фашизма до  оккультизма, и заразить неискушенную душу.  А  когда сознание
открыто для всякого  мусора, из людей  можно лепить монстров.  И чем человек
изначально  глупее, тем более  он  подвержен  воздействию любых  темных сил.
Чеканус был  далеко не глуп,  хотя  и  обладал  рядом странностей. Череп его
прикрывала титановая пластина, оставленная на месте  дыры, после трепанации,
перенесенной  им,  еще  в молодости.  Но, благодаря  тому, что  у него  была
удалена некая часть мозга, сам Чеканус оказался совершенно невосприимчивым к
действию излучения Генератора. Эту его уникальную  особенность  впоследствии
использовали заговорщики, решив выкрасть из потайной пещеры, оставленный там
Сэмом  Россо,  прототип  генератора. Чеканус  обожал кошек.  Он  и привез на
остров   первую   пару,  а  от  нее   -   пошло   многочисленное  потомство.
Размножившись,  благо здесь было  изобилие мышей, наглые твари оглашали,  по
ночам,  окрестности   Хацапет-Сити,  своими  воинственными   завываниями   и
истерическими  воплями  кошачьих драк. Естественно, что Чеканус,  так  много
вложивший в остров, был обижен и озлоблен на Борманида, который все дело его
жизни, мошеннически, прибрал к рукам. Быстро сообразив, что такие настроения
можно использовать в интересах дела,  Вэл и Лоран постарались эти настроения
умело  направить.  Подействовал железный закон:  "Ищи друзей  своих -  среди
врагов своих врагов". Внешне, Чеканус  оставался  вполне лоялен к Борманиду,
хотя  в душе, затаил на него некоторое хамство. Но и сам  Борманид, понимая,
что Чеканус - ценный специалист, без которого  не обойтись,  ввел  ученого в
круг элиты и предоставил ему ключевой пост в стратегической отрасли - добыче
урана. Борманид также вполне отдавал  себе  отчет, что  Чеканус  его  скрыто
ненавидит,  но делал  вид,  будто ни  о чем  не подозревает. Таким  образом,
Чеканус  стал первым  кристалликом,  вокруг  которого  начала  формироваться
реальная оппозиция.  Поэтому лидер "псевдооппозиции", Хмыриновский, оказался
не  у  дел.  Ранее,  он  сидел на  зарплате  у Борманида,  создавая  иллюзию
демократии, и демонстрируя всему миру, что Владыка - отнюдь не тиран.  Более
того,   поражая   воображение   толпы   своими   эксцентричными   выходками,
Хмыриновский служил своеобразным "пугалом", выгодно оттеняя Владыку. Поэтому
именно на  него  и пал выбор директора  БГК.  Чутко уловив  его  настроения,
Мусоргский подстроил  их  встречу  с  глазу на  глаз, и  недвусмысленно  дал
понять,   что   если  с   его  помощью  оппозиция  будет  повалена,  то  он,
Хмыриновский, впоследствии, не  будет иметь отказа ни в  чем. Вот так,  он и
стал секретным эмиссаром БГК при особе Чекануса. На стол Владыки сразу легли
списки карбонариев, и за каждым  из них был закреплен негласный наблюдающий.
Вскоре Вэл и Лоран  просекли, что за  ними  тоже  ненавязчиво следят.  К ним
повадился  ходить некий  молодой человек,  назвавшийся  поэтом,  по  фамилии
Штамп. Все  началось  со  случайного,  якобы,  пляжного  знакомства, где  он
присоединился  к  их компании,  под  предлогом  -  взять  автограф  у автора
нашумевшей поэмы "Бремя  Владыки".  Но  Вэл  его быстро  раскусил: у  Штампа
начисто отсутствовало  образное  мышление, а его вирши  изобиловали избитыми
общими  местами  и  банальными  рифмами.  Поэтому,  они  с  Лоран,  от  души
забавлялись, сливая ему "дезу". Мы приведем здесь образчик  "высокой поэзии"
этого юноши:

     Как восхитительная роза,
     Ты в жилах мне волнуешь кровь
     И в сердце ноет, как заноза,
     Неразделенная любовь...

     В лесу ли, в поле и во мху ли,
     В мирской, пороге, суеты,
     Свои, деревья, кроны гнули,
     Шепча слова: "Родная! Ты!"

     ЦвеТЫ ТЫ ТЫсячи раз нюхал,
     Таков печальный твой удел,
     Проста, как хлебная краюха,
     Любовь - душевный беспредел!

     Вэла  просто  очаровала  аллитерация:  "ты-ты-ты".  Или же,  еще  такой
"перл":

     Новый год наступил мне на ногу,
     Он всю ногу мне, гад, отдавил,
     Насадил я на вилы миногу,
     Да, на кончики, ржавые, вил...

     Мы сидели с тобой,
     Ты мотала башкой,
     Непонятно, зачем,
     Непонятно - какой

     И вот, под струями дождя,
     Глаголом жгя сердца людей,
     Твой образ встал, чего-то ждя,
     Как опереточный злодей...

     Писал рулоны - на версту,
     Эпитетами ляпал,
     И, проезжая по мосту,
     С меня слетела шляпа...

     Философский  подтекст  стихов ярко  демонстрировал,  что эта  непростая
поэтическая образная система - не для "средних умов". Чего греха таить, но и
сам Вэл,  кропая заказную поэму  "Бремя Владыки", тоже не избежал  нарочитой
высокопарности:

     Победоносной статью Ники,
     Ты покоряешь всех вокруг,
     И слаще меда и клубники -
     Осознавать, что ты - наш друг!

     Ты - теоретик и вершитель,
     Учитель и наставник масс,
     Всех дел великих, устроитель,
     И описать тебя - я - пас.

     Ушел ты в тихую обитель,
     Упорно думая о нас,
     Ты, неусыпный наш мыслитель,
     Не обормот, не ловелас,

     Не "голубой" ты, и не "синий",
     Зеленый ты, ядрена вошь,
     И как сказал когда-то Плиний:
     "Ни дня без строчки!" - во, даешь!

     (Это - учитывая, что Борманид был вечно ссутуленный в три погибели, что
тот  орангутанг.)   Меж  тем,  над  головами  заговорщиков  незаметно  стали
сгущаться тучи. Борманид, хотя и занял выжидательную позицию, в душе скрипел
зубами.  Теперь  ему необходимо  было  создать  для  населения острова такие
условия, чтобы вызвать всеобщее недовольство, но  сделать это так,  чтобы во
всех бедах обвинили именно  заговорщиков. Ну, а последние - хорошо понимали,
что в современных  условиях  невозможно осуществить переворот, просто раздав
толпе оружие. Да и где его столько взять? Что может сделать неорганизованная
толпа,  даже  кипящая   революционным   пылом,   против   хорошо   обученных
головорезов-наемников, к  тому же, вооруженных до  зубов,  и  по  последнему
слову   техники?  Что  может  сделать   охотничье  ружье  против   автоматов
Калашникова,  или  обычный грузовик  -  против  бронетранспортера?  Коварный
Борманид,  под  предлогом   борьбы  с   преступностью   и  саботажем,   ввел
комендантский час  и временно  запретил въезд  и выезд с  острова. Городская
тюрьма  в   Хацапет-Сити  сразу   же  оказалась  переполненной.  Заключенных
специально  содержали в  отвратительных условиях, чтобы вызвать максимальное
недовольство, так  что, выйдя из  тюрьмы, все кляли, на чем свет, "проклятых
бунтовщиков  и  смутьянов".  А  сами  заговорщики  отчетливо  понимали,  что
единственный  реальный  путь  свергнуть  Диктатора  - это  обратить  на свою
сторону  кого-то  из верхушки  военных  чинов. Это  и  называется -  военный
переворот. Был, конечно, риск, что посулив такому военному чину  -  власть и
почести при новом режиме, получить нового Пиночета или  Самосу, сменить шило
на  мыло, или одного диктатора  - на другого. Но  приходилось  рисковать,  и
Чеканус  стал прощупывать военных,  заигрывая с ними,  картинно сокрушаясь о
том, "как ужасно содержатся Силы Самообороны", (сокращенно - "СС"), и почему
энергетикам платят больше, чем военным.

     Как-то вечером, компания заговорщиков собралась у Сэма.


     Рассказ Сэма

     -...Представьте: смысл, как выяснилось,  присутствует во всем.  К этому
открытию я пришел не сразу, а путем мучительных сомнений и исканий, головных
болей  и бессонных ночей. На  эпохальную находку меня подбило, свалившееся с
крыши пустое ведро, оставленное там, по халатности, каким-то маляром.  Ведро
угодило  мне,  в  аккурат, по  кумполу,  и  случайность,  которая  могла  бы
оказаться  роковой,  вместо сотрясения  мозга,  породила  потрясающую  идею,
продвинувшую современную науку сразу на несколько поколений  вперед.  Словно
искра, озарение, вспышка молнии, промелькнула  в голове, гениальная догадка.
Не обращая  внимания на  образовавшуюся  шишку, я и  сам  ощутил себя одной,
целой, большой шишкой. Я начал  усматривать смыслы там, где их, казалось бы,
и  не  могло  быть.  Тут же  придумал название  для  своей  великой  теории:
"пандетерминизм". Так,  пятна  на шкуре далматинца  объяснились  результатом
конкретной игры генов собаки, (далматинцы  рождаются абсолютно  белыми,  без
пятен), облако в форме верблюда оказалось сформированным вполне  однозначным
завихрением воздуха, но неразгаданной  тайной теперь предстало другое: имеет
ли место в  жизни понятие случайного? Ведь и роковое ведро,  как выяснилось,
свалилось мне на голову, далеко не просто так: истина, давно смутно замаячив
в сознании,  пробила  себе  дорогу  в жизнь, как  плод, вызревший  во  чреве
матери.  (Естественной  реакцией  Сэма,  чей  изощренный   ум   был  приучен
подвергать  все сомнению,  было,  попытаться  найти  исключение  из  правил,
которое,  как известно, только подтверждает  правило.) Но все попытки  найти
его успехом не увенчались. Все существующее - происходит в силу определенных
причин,  и существует именно  в  том  виде, как это  является нашему  взору.
Следовательно,  случайное   бывает   только   гипотетически,   а   становясь
реальностью, оно теряет  статус  случайного  или возможного,  превращаясь  в
обыденную  действительность. Вот тут и  родилась следующая гениальная  идея:
создать Генератор неопределенности.
     В  основу его  принципа  действия  легло  хаотическое  движение  атомов
вещества,  которое,  практически,  невозможно  с  точностью  рассчитать,  не
прибегая  к  усредненным  значениям.  Понятно,  что  это  чисто  виртуальное
устройство,  однако,  работающее безукоризненно, безошибочно,  без  сбоев  и
неполадок,  как  идеальный двигатель,  существующий исключительно в  теории.
Подумав   хорошенько,   я   вставил   в   блок-схему   устройства  усилитель
неопределенности и реструктуризатор смысла.
     На  данном  принципе  вообще-то  и  основана  государственная  политика
большинства  стран, в  особенности,  нашей.  Но гений Борманида возвел  этот
руководящий принцип в абсолют.
     Собранное,  в результате  мучительных усилий,  устройство,  обошедшееся
своему создателю целого состояния, заработало  сразу,  заставляя даже самого
его  творца, затаив дыхание, изумляться результатами. Единственной закавыкой
было  то обстоятельство, что события, уже  случившиеся,  обретали смысл, как
бы,  постфактум. Как  показывает практика,  человеческое  сознание привносит
смысл извне, даже туда, где его изначально не может быть. (В первую очередь,
это относится к  жизни.) А  вот в  сам момент, когда что-либо  происходило в
радиусе действия  генератора, это  и было совершенной неопределенностью. Там
прекращали работать законы физики и логики. То есть, можно с  какой-то долей
вероятности предсказать  мыслимые  развития  событий,  но  в  точности этого
сделать  невозможно.  Абсолютно неизбежно, что  камень,  подброшенный вверх,
рано или поздно упадет вниз. На всем лежит печать неизбежного падения... Но,
не  исключена  вероятность того, что низом для камня,  станет не поверхность
земли, откуда его кинули, а, скажем, балкон,  крыша дома и мало ли, еще что.
Вряд  ли вероятно,  чтобы он,  вдруг, завис в  воздухе. Однако,  совершенное
творение максимально усиливало степень невероятности, создавая в поле своего
действия зону невероятности абсолютной.
     Зона эта находится в прошлом, и поэтому,  (в  качестве иллюстрации,)  в
тридцатые годы,  когда  Стаханов бил  свои рекорды добычи угля,  а в  Чикаго
ввозили контрабандой  спиртное,  Аль  Капоне с Датчем Шульцем  делили  сферы
влияния,  невозможно  было еще  с  точностью предсказать,  по  какой  именно
причине  Алла  Борисовна  Пугачева  расстанется  с   Филиппом   Бедросовичем
Киркоровым. Революционным открытием было перенесение зоны неопределенности в
настоящее. Как мы уже  отмечали, предтечами  этого  принципа  были  действия
правительств, особенно "страны с непредсказуемым прошлым", где  мерзавцы  из
прошлого переносятся в будущее  героями, и  наоборот. Одно можно  сказать  с
уверенностью: Windows must die! А  Глюк,  как выяснилось, был  замечательным
композитором,  а вовсе  не системным сбоем.  Существует,  однако,  множество
понятий,  изначально лишенных смысла: "круглый  квадрат",  "белая  чернота",
"горячий лед" и т.д.  - оксимороны. Но в зоне действия поля Генератора такие
сущности возникали сплошь и рядом. Поэтому абсолютно невозможные явления так
и не покидают  пределов небытия. Точнее, они  остаются возможными  только  в
прошлом.
     Но не тут-то было, с Генератором! Гарри Кимович Каспаров уложил Дмитрия
Анатольевича  Медведева  на  татами,  а  Гомер  видел  все  это собственными
глазами!  Государство  проявило  заботу  о  человеческой личности.  Борманид
баллотировался в мэры города Одессы, жены перестали  ревновать своих мужиков
к каждому  столбу,  тещи  стали  любить  своих  зятьев,  а  дети  -  уважать
родителей. Все  упорядочилось  в доме Облонских.  Анна Каренина  наехала  на
поезд,  а  Ленин  наехал  на Льва  Давыдовича Троцкого за его  антисемитские
высказывания. Билл  Гейтс одолжил  у меня червонец и до сих пор не торопится
отдать.  Обама уехал в  Алабаму  и  не вернулся. Чиновники  перестали  брать
взятки. Сосиски и колбасы  стали делать  из натурального мяса, а  не из сои.
Собаки  полюбили  палки,  а  лошади  перестали  есть  овес.  Арабы  полюбили
израильтян...
     Как видите,  в виртуальной действительности не бывает невозможного! Вот
так я изобрел Генератор. Перестанут плодиться идиоты....

     - Ну, батенька, с последним пунктом - это вы уже загнули! Врите, врите,
но не завирайтесь! Никакой генератор вам идиотизма не отменит, так что, ври,
но  меру знай! Ваш хваленый Генератор -  всего лишь  - ИЛЛЮЗИЯ! На  самом-то
деле,  он НИЧЕГО не  меняет,  кроме того, что  делается в  вашей голове! Это
просто  психотропный "промыватель мозгов"!  Генератор массового  психоза.  И
Чеканус, ехидно улыбаясь, подмигнул Сэму:
     - А я,  в ответ, расскажу вам, молодой человек, историю, которую слышал
еще на континенте. Но вы в конце должны догадаться, о ком именно идет  речь.
Я передам ее, слово в слово, как слышал, как бы, от первого лица:

     ИСТОРИЯ ПРО ВСТРЕЧУ С ВОЛШЕБНИКОМ

     ...  и я  теперь  не знаю, что  делать.  Я  вложил свои деньги, большую
часть,  в  это предприятие, но теперь чувствую, что это куда-то безвозвратно
уходит...  Внешне все  хорошо, со мной здороваются  мои  служащие.  Но у них
такой вид, будто они провожают меня на пенсию.
     Все  началось,  когда я  встретил Волшебника. Он был страшно сутулым, с
брезгливым выражением лица. Это был крайне странный чудак. Казалось,  он все
время  куда-то  спешил, хотя  спешить-то было некуда. Он говорил: "Это как в
игре NFS (need for  speed) - главное - скорость прохождения  трассы. А как -
это  уже неважно". Он  показал мне фокус, тогда, в кафе:  достал  из кармана
серебряный доллар,  щелкнул по нему ногтем, и закрутил на столе, как волчок.
Потом взял  другой, и запустил его  рядом,  потом  пошарил  по  карманам,  и
обнаружив, что монет  у него нет, попросил меня добавить. Я добавил -  одну,
две, три монеты. А они  все крутились... Потом одна из них,  словно раненая,
стала прихрамывать, и видно было, что она вот-вот упадет. Тогда он сгреб  их
одним  властным  жестом,   к   себе  в  карман,  со  словами:  "Ну,  хватит,
порезвились".Так мы и познакомились.
     -  Нас приучили к тому, что чудес не бывает, - говорил  Волшебник, - но
это  неправда.  Они  есть.  Я  по  убеждению,  по  своему  мировоззрению   -
материалист. Но  есть  вещи, которые мы еще просто не в состоянии объяснить.
Кое-чему меня обучили на Востоке. В годы моей молодости меня занесло куда-то
в   окрестности   Калькутты.   Заклинатели  змей,  брамины,  йоги,  бродячие
фокусники, - все это меня не слишком занимало. Другое дело, когда я встретил
человека, способного оживлять камни. Он был совершенно безобидный  малый,  и
по-моему, никак не использовал свое искусство для личного обогащения. Просто
камни  у него в руках  становились  птицами, ящерками,  мышами... Я и сам не
верил сначала, а когда узнал, все равно не поверил, но, тем не менее, как-то
же это  существует... Я до сих пор не понимаю, как это все работает. Однако,
главное заключается в том, что ты не должен  ставить себе границ возможного.
Поверь в абсурд, поверь в сказку, и она станет былью. Не говори себе: "Этого
не  может быть". Тогда  ты  станешь  всемогущим.  Оттолкнись  от  позитивной
установки! Не говори себе: "Я не хочу того-то".  Скажи себе: "Я хочу этого".
И вот "это", с положительным зарядом, станет притягиваться к тебе, поскольку
у  тебя на  месте "этого" -только  отрицательный заряд бытия. А  природа  не
терпит пустоты.  Твоя "дыра" сразу же наполнится. Стоит только захотеть. Но,
перед   тем,  как   захотеть  это  осуществить,  представь   себе  возможные
последствия: стоит ли этого хотеть. Действительно ли оно тебе нужно, или это
только блажь?
     Я тогда не поверил. Какой Восток? Сколько  уже  было спекуляций на  эту
расхожую тему. "Неразгаданные тайны  Востока", "Слоны из  кармана", "Алмазов
полные пещеры...".  А этот чудак показал мне две обычные бамбуковые палочки,
весьма затертого вида. Всего-навсего. Я тогда спросил: "Для чего они?" А  он
сказал,  что  если  загадать  желание, чтоб  оно  шло от  души,  и  стукнуть
палочками, одна  об  другую, желание сбудется. Это  ведь  не совсем  простые
палочки.  Великий праведник, живший лет триста назад, который  мог  летать и
исчезать,  был  казнен ими.  Точнее,  тело  Праведника  положили  на  семена
бамбука, и эти стебли проросли через его тело. Отняв жизнь у кудесника, сами
ростки  сподобились  магической  силы.  А  я все  не верил.  Мне  нужны были
доказательства.  Я  попросил  Волшебника,  чтобы  он  показал  мне,  как это
действует.  - Ладно, - ответил  он, пожимая плечами, и как бы, колеблясь,  -
Пусть  это  произойдет.  Займемся  шокотерапией. Сейчас,  для  примера,  две
легковые машины столкнутся на  перекрестке. Без жертв. Он стукнул палочками,
и действительно, через секунду, "Форд" правой  фарой врезался в крыло серого
"Опеля". Звук  удара,  такой характерный  "Бум!",  и звон стекла, были  даже
убедительней, чем  само зрелище  столкновения. Потом выскочили оба водителя,
оба  кричали, ругались:  "У  тебя, что, повылазило! Не видишь, куда  едешь!"
Стала собираться  толпа.  А  у меня просто  отвисла челюсть.  Волшебник  же,
грустно  улыбнулся  и спрятал  палочки в карман.  Мне  стало  интересно, и я
пригласил  его к  себе  домой.  Он  пытался  отнекиваться, но я настоял.  По
дороге,  пока  мы  шли,  он предложил:  "Если  хотите, сейчас можно  сделать
что-нибудь  приятное.  Правда,  для  этого  потребуется  сделать  неприятное
кому-то другому... Ну, смотрите. Смотрите по сторонам, ничего не пропускайте
мимо". И стукнул палочками. Вы не поверите: но вот,  мы с ним идем по улице,
и я  нахожу  кошелек. Ну, думаю, какой-то карманник избавился  от улики... А
кошелек  приличный, крокодиловой  кожи.  Открываю  -  а там сто баксов! И ни
адреса, там,  чтобы можно было честно вернуть владельцу, ни кредиток, только
сотенная. Ну,  не чудо ли? А этот даже  не удивился,  будто так и  положено.
Зато вслух он заметил: "Вы сейчас нашли деньги, не прилагая усилий, а кто-то
эти  деньги зарабатывал в  поте лица..." Но мне было  как-то не  до  того, я
очень обрадовался такому  везению. Потом мы  долго говорили, попивая кофе  с
коньяком, о высокой поэзии, я рассказывал ему о  моей Музе, которая  никогда
не приходит, но  вечно дышит мне в затылок. Что я влюблен в  эту женщину, но
никогда не видел ее лица. И мне кажется, что когда я его увижу, наконец, мне
станет нестерпимо одиноко на этом свете, и если Она не останется со мной, то
и мне не захочется  оставаться ...Тогда  Волшебник  выложил свои  палочки из
кармана и предложил  взять чего-нибудь  из крепких напитков. Я  был  сегодня
неожиданно богат, и согласился, а он, не заставляя себя долго ждать, пошел в
магазин. Невольно  взгляд мой скользнул на  палочки. Как это? Надо захотеть?
Так я уже хочу. Осталось только  стукнуть одной об  другую. Воровато схватил
их,  и стукнул. Услышал  шаги за окном. Такое характерное "Цок-цок-цок", что
даже стали внутренне видны поджарые икры и тончайшие ахиллесовы сухожилия. Я
живу на первом этаже, и все,  что проходит мимо, отчетливо слышно. Я услышал
ее шаги! Мне стало страшно.  Ведь, если это действительно она, то чем же мне
потом придется расплачиваться  за свою мечту? Может, показалось? Нет. Звонок
в  дверь.  Открываю.  Стоит ОНА.  Красавица.  Взгляд с  поволокой. Четвертый
размер.  Бросается  мне на шею и шепчет: "Не  могу больше  без  тебя. Забери
меня". Я спрашиваю, как идиот: "Как тебя  зовут?" А она отвечает: "Майя". Мы
куда-то вместе  проваливаемся.  Такого секса, как с ней, у меня, наверное, в
жизни  не  было.  Она  целовалась  так,  словно хотела  меня  съесть. Каждый
сантиметр  ее тела представлял собой часть клавиатуры, на которой можно было
исполнить  сонату,  фугу,  симфонию.  И  ногти на  ее ногах  были  покрашены
серебристым лаком, а на мизинце лак  был почти вытерт. Такая вот, маленькая,
реалистичная деталь. Она сильно  кричала, что  я даже испугался, не сбегутся
ли соседи.  Я называл ее, то ли  "Майя", то  ли "Моя",  потому  что больше и
слова не  мог вымолвить. А потом она как-то незаметно исчезла, пока я еще не
пришел в себя, не оставила  ни телефона, ни своих  координат, но зато вскоре
появился Волшебник:  "А вот и напиток.  (две  бутылки) Я смотрю, вы какой-то
сосредоточенный.  Гоните  от  себя  эту  концентрацию.  Лучше  поговорим   о
приятном,  а если  сильно  захочется - стоит только  стукнуть  палочками..."
Между тем, уже  почти стемнело. Но  я же помню, что когда он  шел в магазин,
стрелочки слились на двенадцати.  Что-то  странно как-то... Волшебник прочел
мои  мысли,  и  для  простоты, выбросил  будильник  в  окно. Мне  это  тогда
показалось вполне естественным, и я даже долго смеялся его выходке. Потом мы
долго пили и рассказывали анекдоты. Смеялся  только  он. Я  знал большинство
анекдотов, что  он пытался  мне  продать,  и ухмылялся из чистой вежливости.
Самое смешное, что  ему  удалось сделать за сегодня - это выбросить из нашей
жизни будильник. Это самое  смешное, не знаю,  поймете ли вы. Но  Майя  была
прекрасна... Была  ли она? Я нашел на подушке ее волос. Значит, была. А  это
уже  не шутка.  Как? Приложился к  подушке,  в которую  она кричала, но  так
ничего и  не  услышал. Может, приснилось? Нет, слишком все реально.  Майя  -
прелесть. Я теперь  обречен  тосковать по  ней,  и  ждать,  когда она  снова
появится. А вдруг это больше не  случится никогда? Волшебник! Или было дело,
шли мы с ним по  улице, а нам навстречу - молоденькая  девушка, в инвалидной
коляске.  Белокурые  волосы,  голубые  глаза, но  в  них  -  такая  тоска...
Волшебник дал мне палочки: "Можете сделать, все, что хотите, но на сегодня -
это все." Я загадал желание и стукнул палочками. Девушка встала с коляски, и
не веря своим глазам, сделала  несколько неуверенных  шагов. Ее компаньонка,
по-моему, лишилась  дара речи. А в другой  раз Волшебник появился мрачный, и
сказал, что сейчас из  него лезет  одна  черная энергия,  что он даже боится
что-то  желать. Взял,  со  зла, стукнул  палочками, а  с неба  упал  мертвый
голубь.  А в другой раз  он  предложил мне взять лотерейный билет,  и  одним
стуком палочек сделал его выигрышным. Я выиграл стиральную машину. Хотя, как
это - до сих пор не пойму.
     Потом Волшебник приходил еще  не один  раз. Один раз он  вызвал  грозу.
Причем, я ему потом  заметил, что это совсем не то,  что я хотел  вызвать, я
хотел  розовую козу,  но  он  только  упрекнул меня в  том,  что  я  нечетко
загадываю  желания,  но он все равно, вынужден их  исполнять. А гроза  была,
действительно, великолепной. Окна чуть ли не выносило, когда гремело. Не то,
что  окна, земля  содрогалась, при раскатах.  В воздухе  пахло озоном. Но не
грозу я хотел. Я хотел чего-то совсем другого...
     Совсем   недавно,    иду    по   улице,    а   навстречу   идет   Майя.
Ослепительно-прекрасная женщина, с фигурой богини, со звездой во лбу. Делает
вид,  что  меня  не знает. Только  поравнявшись, она  успевает  шепнуть мне:
"Только  стукни палочками, и я появлюсь". И идет дальше, как будто остальное
мне  приснилось. А у  нее на запястье - та же самая царапинка (это когда она
играла с моей кошкой), настолько реальная, что реальней просто не бывает. Не
выколдовывается  такое, на  заказ.  И  когда  этот  негодяй,  (Волшебник)  в
очередной раз, зашел меня проведать, я,  не долго  думая,  отправил  его  за
выпивкой, а сам, (вот же дурак!) воспользовался его палочками.  Палочки были
сухие,  и словно  наэлектризованные.  А  едва раздался долгожданный звонок в
дверь,  я его выпер,  Кудесника  моего,  (вежливо, но  непреклонно) ко  всем
чертям,  сославшись  на  то,  что  я  долго ждал одного  человека, по "очень
важному делу". Вот так-то,  взял  да и  выпер. Тот не обиделся, сказал,  что
зайдет попозже, и у нас с Майей были сказочные три часа. Мне не понравилось,
как  он  посмотрел на  Майю,  столкнувшись с  нею в  дверях. Как на девку по
вызову. Надо будет  ему объяснить,  кто  есть  кто.  Хотя...  если бы не его
палочки...  Интересно,  а  как это  все происходит? Но даже  не  это  важно.
Колдовство есть. Это часть нашей жизни, как бы там не говорили скептики. Она
на меня смотрит своими красивыми, умными  глазами, и мне хочется жить вечно.
Разве это,  уже само по себе не колдовство? Она умничка,  и, похоже, много в
жизни  натерпелась.  Она тоже влюблялась, но  ее только  использовали разные
похотливые животные. Нелегко быть красивой женщиной!  Все тебя только хотят,
но  никто не думает, чего  хочешь ты. Или им кажется, что они знают, чего ты
хочешь, но дождаться от них чего-то реального - нет никаких шансов. Понятно,
что ее тянет к стабильности - сколько же можно питаться одними надеждами! Те
козлы, что были у нее до меня, только обещали: рай в шалаше, синицу в  руке,
крепкий быт, надежный тыл... Устала женщина, и я ее хорошо понимаю... Теперь
мой черед  действовать. Но я слов на ветер не бросаю. Я сделаю свою фирму по
недвижимости. Правда,  одних моих  средств  -  маловато будет,  поэтому есть
смысл слить  свой  капитал с  компаньоном. Ведь  если  ждать,  пока  у  тебя
появится первый миллион свободных денег, так можно и  всю  жизнь прождать. А
если ты в  доле,  то пусть  и меньше получишь  сам, но  начнешь получать уже
сейчас, а не в мифическом  "когда-нибудь". Дивиденды,  соответственно, будем
делить, тоже пополам. Волшебник предложил мне помощь. То, что конкурентам до
нас будет не дотянуться - это уже гарантия. Кому-то другому я бы не поверил,
но Волшебник...У  него были какие-то сбережения и желание завести свое дело.
Более того: чтобы не  кормить чиновников, и сэкономить  на  налогах,  он все
оформил  только  на свое имя. Мы взяли кредит  и открыли фирму. Мой дом  был
поставлен в качестве  залога.  Да, и  еще:  этот балбес  забыл у  меня  свои
палочки! Расслабился совсем. Разве он не понимает, что я в любой момент могу
такого натворить...

     Чеканус сделал многозначительную паузу и продолжил:
     - Так  вот, в  конторе,  где Волшебник оформлял сделку,  нашли  листок,
который случайно выпал из  его блокнота.  Они, конечно, ничего не поняли, не
зная предыстории. Но вам, я надеюсь, все станет ясно.

     ЛИСТ ИЗ БЛОКНОТА ВОЛШЕБНИКА

     Столкновение двух авто - (с ремонтом) 400долларов
     Сброс мертвого голубя с крыши - 10 долларов
     Кошелек на дороге - 100 долл. + стоимость кошелька
     Лотерейный билет + стиральная машина - 350 долл.
     Статистка на инвалидной коляске - 30 долл.
     Вызов Майи на дом - 100долл.
     Повторный вызов - столько же
     Аудиторская справка - 200 долл.
     Нотариат по продаже фирмы в мою собственность - 500долл.

     - Развод - чистой воды. А теперь догадайтесь, как Волшебника звали?
     Резко  зазвонил  телефон.  Инженера  Чекануса  срочно требовал  к  себе
Борманид. Чеканус поморщился и пригладил рукой седую шевелюру:
     -  Ну,  вот.  Что  называется,  lupus  in  fabulis,  легок  на  помине!
Счастливо, Сэм, до завтра!


     Борманид пригласил к себе Вэла и начал с небольшой нахлобучки. Заметив,
что Вэл очень болезненно воспринимает  его панибратство, Владыка обратился к
нему подчеркнуто вежливо, что, впрочем, не предвещало ничего хорошего:
     - То, что ВЫ работали в рекламе, это прекрасно, но политическая реклама
- вещь  специфическая.  В  коммерческой  рекламе вы расхваливаете  товары  и
услуги, а в  политике - вашим товаром являются партии, блоки  и кандидаты. У
них нет сертификатов качества. Поэтому у вас  развязаны руки: можете нагло и
цинично  лгать. Главное  - зацепить обывателя за  живое. Главная панацея  от
всех бед - наш кандидат у власти. А кандидат у нас -  один, и вам  известно,
кто. Общий смысл таков: ваше дело голосовать  за меня, мое дело - решать  за
вас  ваши проблемы. В  конце  концов, если  потом что-то не  склеится, у нас
всегда   есть  железная   отговорка:   "Извините,   не  получилось.  Происки
политических  противников".   И  вся  песня.  Вы   знаете  притчу  о  партии
"пофигистов"? это партия людей, которым все "по фигу". Их спросили:
     - Что, и политика вам - по фигу?
     - По фигу.
     - А экономика?
     - По фигу.
     - А нравственность?
     - По фигу.
     - А деньги?
     - Нет, вот это, как раз, совсем не по фигу.
     - А как же ваши принципы?
     - А принципы - по фиг!
     Мы же  говорим с вами откровенно? Мои оппоненты договорились до полного
кретинизма:  дескать, всех кандидатов  надо проверять тестами на  честность.
Включая детектор лжи. Какая может быть у политика, у дипломата, честность? И
кто ее вообще видел? Честный дипломат - это мировая война. Честный политик -
это все  равно, что охотиться на лису и  орать во всю глотку: "Иду на вы!" А
что  это за  статейка в  "Востоке" насчет реклам? Разве я ее санкционировал?
Это же ваших рук дело! И вообще, что у вас общего с этим горчичником? Они же
поливают меня грязью, день через день! Вы не забыли, в чьем вы лагере?
     -  Но вы  мне обещали  свободу творчества!  Вы  же сами  говорили,  что
поддержите любую прогрессивную идею! А эта тема, как раз...
     Магнат  не дал  ему договорить,  - Помолчите,  Вэл! Вы в этих делах еще
зеленый пацан! Почему вы  не  обратились  в любую  из  наших газет?  Ага! Вы
знали, что они не станут печатать этот детский лепет, да еще такого вредного
свойства... Я  плачу  деньги своим  людям не затем, чтобы мои партнеры потом
жаловались,  кого  это   я  пригрел  у  себя  на  груди.  Да,  реклама  всем
осточертела, я не полный идиот, как меня изображают в анекдотах. Но без этой
самой рекламы, в  какой заднице сидели бы  газеты и телевидение? Мой  бизнес
тоже использует рекламу. Кому от этого кисло?  Прекращайте эти  популистские
штучки!
     -Да, но ведь вы же сами..., - попытался вставить Кэш.
     -  Наивный! Зарубите на  своем распрекрасном носу:  есть темы, куда его
лучше не  совать.  Здоровее  будешь,  проживешь  дольше. Все,  закрыли тему.
Свободны.


     Вэл  после этой милой  беседы, чувствовал себя, как побитая  собака.  И
самое унизительное  было то, что он не посмел  перечить, хотя внутри он весь
кипел.  После  работы  он  решил пройтись  по  городу и  заглянул  в  весьма
третьеразрядный  бар. Однако там не было "крутизны немеряной", которую он на
дух  не  переносил. Возле  него  оказалось  весьма  милое создание с  ногами
Венеры, высоким  лбом и смазливым личиком.  Она пила  "отвертку"  и  красила
ногти. Иногда выдавала какую-нибудь реплику так, в пустоту, словно это  были
мысли  вслух. Вэл бросал на  нее  короткие, но заинтересованные взгляды: она
была  привлекательна  и  явно  шла на  контакт.  "Ой,  это  кажется,  Карлос
Сантана!"  -  воскликнула она, услыхав  по радио знакомый мотив. "А это  уже
Джимми Хендрикс"  -  вставил  Вэл на  следующей мелодии:  "Когда мне  резали
аппендикс,  я заорал, как Джимми Хендрикс". Так у них и  завязалось.  Девуля
оказалась  начитанной  и  общительной,  но  в  поведении  ее  проскальзывала
некоторая аффектация. То  она во время разговора водила тонкими пальцами  по
столешнице,  словно вызывая духов на спиритическом сеансе, то вдруг, полезла
в косметичку, извлекла  оттуда  духи и побрызгав себе на  голые бедра, стала
растирать  их.  "Маниакально-депрессивный?"  - мелькнуло у  Вэла:  "Или  она
просто валяет дурака? Нет, скорей, истерия". Тем не менее, что-то в ней было
милое и трогательное, а главное  - отсутствие всякого высокомерия, присущего
красивым девицам. В  итоге,  она подарила  ему свою фотографию  (почему-то в
десятилетнем  возрасте)  с отпечатком своих  напомаженных губ.  Там  же  она
записала свой  телефон. Лоран  была  возмущена,  когда у  Вэла  вылетела  из
кармана эта фотография:
     -  Так вот,  с кем ты  водишься!  Я  эту девку знаю.  Она  - из  гарема
Борманида. Понимаю, что не от хорошей жизни.  То-то она горе и  заливает, по
барам. Но ей, хоть, платят прилично... Не легла бы с ним, и за миллион.
     - А нам, стало быть, платят - неприлично мало? Я бы так не сказал... Но
у нее - работа простая, непыльная: полежать с полчасика, на лопатках, а мы с
тобой еще должны изображать восхищение и привязанность к Владыке!
     -  Ничего,  Вэлище,  -  примирительно  шепнула  Лоран,  -  Скоро  и  мы
отыграемся... Пока рано сбрасывать маски.


     Революция - вот, что надо этому проклятому острову! То, что насаждается
здесь  сейчас, это  даже  не  фашизм, а  просто  какой-то пандемонизм!  Этот
зажравшийся урод, псевдопрофессор  Борманид, делает себе несметное состояние
на костях людей, которые свято верят ему и считают  Святым. Он же, проклятый
узурпатор, посылает  их ежедневно  пахать  на  урановых  рудниках, забил  им
головы всякой  религиозной  ерундой  и  ему глубоко плевать, что,  в  итоге,
станет с людьми в Хацапет-Сити. Лоран  выразительно посмотрела на Фимауса  и
предложила: "Вэл, давай мы хоть что-то сделаем, в своей жизни, достойное! Не
все  же  строится  на  деньгах! Всегда мы за  ними гонимся,  но есть же хоть
что-то,  что  не продается! Этим  несчастным надо помочь". Вэл посмотрел  на
подругу, покачал головой, и, наконец, изрек:
     -  Ты не думай,  Ла, что  кто-то тебе  за  это  "спасибо"  скажет.  Как
правило, всех таких реформаторов-революционеров, потом или к стенке ставили,
или  -  на гильотину -  вспомни, хотя бы, Максимилиана  Робеспьера. А  ведь,
бескорыстный был чувак - о  личном  обогащении не думал,  жил в  спартанских
условиях.  Революции -  это  удел  обезбашенных.  Задумывают  их  романтики,
совершают  - дураки,  а  плодами всего этого  -  пользуются подлецы.  Как  я
погляжу, мы тут основательно завязли, в Хацапет-Сити. Уже почти полгода... А
я, лично, не рассчитывал оставаться тут больше недели. Оно тебе надо?
     - Послушай, Вэл, тут дело не во мне! Подумай об этих несчастных!
     -  А  кто  бы обо  мне подумал? Вообще - ты молодец, хорошо устроилась.
Этот козел заказал тебе писать ему curriculum  vitae - жизнеописание Пророка
на тысячу страниц,  и ты согласилась на  эту халтуру.  Там, естественно,  ни
слова правды. А платит он тебе столько, что  ты теперь - как сыр в масле, да
на всем готовом. Что ж ты так невзлюбила своего благодетеля?
     -  А  ты, бескорыстный  борец за идею,  разве не  накропал поэму "Бремя
Владыки"?  Или  ты, свой новенький "Феррари" купил на наследство от бабушки?
Чья бы корова мычала, а твоя бы - засунула  язык в задницу и не  свистела! Я
прекрасно отдаю  себе  отчет, что вся эта писанина дальше острова не пойдет:
он сам не любит привлекать внимание извне. Да, мне надо было тупо заработать
бабла, и я это делаю. Но от этого я же не становлюсь проституткой! Нечего на
меня так смотреть!
     - А как же твои принципы, дорогая?
     - А принципы - по фиг. Ты послушай: Если избавиться от  этого козла, то
здесь, на свободном острове, можно  такое замутить... Хочешь быть директором
издательства? Или министром культуры? Да если тут к власти придут нормальные
люди, здесь можно такого наворотить, что весь мир - ахнет!  Законсервировать
все урановые разработки,  добывать  его только  закрытым  способом  - пускай
себе, роботы  роют  штольни под  землей. Оздоровить  ребятишек - ведь  тут -
четверть детей - дефективные. Развести сады, нагнать туристов со всего мира.
Да тут можно Лас-Вегас отгрохать! Что  ты  смеешься? Настоящий Лас-Вегас - в
Неваде. А где  проводили все ядерные испытания?  А тут, что?  Рай -  посреди
океана!  И  назвать  его  не  дурацким  словом   "Тормозунд",  а   например,
"Республикой Лоравэль"! Да я, в конце концов, ради такого случая, похудею на
десять кило!
     Последний  довод был  -  ниже  пояса,  и  Фимаус  призадумался:  помимо
революционной романтики, до него стал  доходить и  экономический  стержень в
рассуждениях  Лоран.  А  в практическом плане,  необходимо всех  противников
режима четко организовать, но перво-наперво - уничтожить  Генератор, который
зомбирует  сознание островитян. Задумчиво  теребя волосы,  Фимаус  промычал,
что, пожалуй,  лучше бы звучало - "Республика Вэлолор". Все же,  слова Лоран
запали ему в душу, и заговорщики стали развивать в деталях, план социального
переворота. Где искать соратников  по  борьбе? Единственная часть населения,
не  подверженная  зомбированию -  это,  как ни  странно звучит -  контингент
Дурдома. Психи на острове были самой  здравомыслящей прослойкой.  А в  таких
мероприятиях, как революции, - без психов вообще никогда не обходилось. Ведь
только   псих  мог   придумать  такое  определение,   как  "профессиональный
революционер"!  Интересно,  а кто  устанавливает  им зарплату?  Хорошенькая,
себе,  профессия!  "Профессиональный киллер"  -  и  то, как-то  убедительней
звучит. Ясно  было одно: приход к власти - это выход на заслуженный отдых. И
работать больше не надо, и "пенсия" - приличная. У Вэла невольно сорвалось:
     - Но Борманид-то  каков! Реформатор! Пророк!  Вот же,  хитрый жук! Всех
"развел"! Интересно, а кто он, по национальности?
     - Да, я тоже так думаю, - уверенно ответила Лоран.

     Она вспомнила, как в одну из первых встреч с  Борманидом, тот пригласил
их с Вэлом пить  кофе  в свою библиотеку. Этот противник просвещения сам был
далеко не пальцем делан: на полках стояли такие книги, что челюсть отвисала.
Библиофилы бы умерли от зависти.
     - Какая у вас шикарная библиотека! - невольно вырвалось у Лоран - А что
это за книги, за бронированным стеклом?
     -   Пустяки,  ерунда...  Учебная  литература...  "Грамматика"   Иоганна
Гуттенберга, первый экземпляр первого  издания. А  рядом с  ней  - "Апостол"
Ивана  Федорова. Купил  по случаю, у  каких-то  барыг.  А вот  в  сейфе  (он
приоткрыл стальную дверцу):
     -  Это,  граждане, рукопись  "Дон  Кихота"  известного писателя  Мигеля
Сервантеса  де  Сааведра.  Я  ее  не  читаю,  бумага  больно  ветхая,  да  и
по-испански   я   не   понимаю.   Но,   если   что,   сгодится   на   черный
день...Разумеется, я вам ее не показывал... Обожаю Меллвила, к Толстому - не
то, чтобы... Но у  него  совсем недурственная "Анна Каренина", Достоевский -
грузит, если  в  больших количествах.  Гоголь -  волшебник слова, обожаю его
"Заколдованное  место" -  каких-то  пять страниц,  а  у  тебя начинает крыша
ехать.  Люблю  Камю,  особенно "Чуму",  от Сартра меня  тошнит, извините  за
каламбур.  Очень  прикольный  -  Окутагава  Рюноске,  жаль,  что  траванулся
чувак...  Борхес  -  это  монстр,   у   которого  три  константных  символа:
библиотека, зеркало, лабиринт... Но хорош!

     Я не читал Марселя Пруста -
     С мозгами у меня негусто,
     Но как по мне - хоть в бок наган,
     Чем Франсуазочка Саган
     Люблю я все иль ничего,
     Эдгар мне - По,.. а Ивлин - Во!

     -  процитировал  свои  вирши  Владыка. Говорят,  что  все гениальное  -
просто. Согласен.  Но не все  простое  - гениально. Я дышу,  пока сплю,  это
верно, но из этого не следует, что я сплю, пока дышу. Что может быть  проще,
чем какашка,  плывущая  по воде? Но что, тогда в ней - гениального? И если я
ввожу определенные ограничения в смысле культуры, это не значит, что сам я -
невежда. Просто для народа - так легче и проще...


     И вот,  месяц спустя, Вэл Фимаус,  скрываясь от  наблюдения  вездесущих
агентов БГК, привез с Континента книги (разумеется - в электронных версиях),
которые  распечатывали  и  распространяли.  Первой  из  них  -   была  книга
известного автора,  "Государство и  революция". А  Чеканус,  проанализировав
историю всех произошедших и провалившихся государственных переворотов, вывел
железное  правило:  в  первую  очередь  надо  захватить  все  стратегические
ключевые  узлы - почту, телефонную станцию, телеграф, банки и вокзалы. Сразу
же  - парализовать существующую государственную машину.  Почему  провалилось
восстание декабристов?  Телеграф не  захватили. А на Тормозунде телеграфа  и
вовсе  не  было. Но в  любой литературе по практике революционной  борьбы не
было  ни  слова  о  Генераторе.  А  его  нужно  было  захватить,  отключить,
уничтожить - в первую очередь.
     Еще  Вэл предложил  сочинить какой-нибудь  Манифест, чтобы революционно
настроенные  массы знали не только, против кого они сражаются,  а еще и - за
что.  Чтобы, кроме  негатива, была какая-то  позитивная установка.  Покажите
народу, что  конкретно  вы предлагаете,  взамен того, что есть. Нарисуйте, в
самых страшных тонах, "бяку", а потом, в самых радужных - "цацу".  Иначе это
будет не революция, а стихийный  бунт,  а их, как  учит нас  История, быстро
подавляют.  Покажите им  то,  за что именно надо бороться.  Пусть  это будет
сусальная  картинка  для  детей, но она  должна  радовать  сердце  и вселять
надежду, пусть даже совершенно несбыточную. Главное, что народ уже сам хочет
во что-то поверить.  Так дайте  ему хоть изображение, икону, опишите вот это
самое,  так,  будто  это уже существует!  Главный принцип:  при  новом строе
работать  надо будет  меньше,  а  жить -  лучше. И найдите мне, хоть  одного
идиота, который  станет с  этим  спорить.  Вся  история  мирового  прогресса
основана на человеческой лени. Надоело человеку, кроманьонцу какому-нибудь -
ходить пешком или бегать - он взял, да и приручил лошадь. Надоело заниматься
собирательством,   ходить   весь  день  в  поисках   вершков   да  корешков,
сомнительного происхождения - и человек начал сеять, заниматься земледелием.
Лень  было таскать поклажу на  плечах  - изобрел  колесо,  повозку.  Надоело
добывать огонь трением - нате вам, пожалуйста, газовую зажигалку. И так - во
всем: сэкономить время и силы. А для чего это сэкономленное время? Дошли уже
до того, что не знают, как это лишнее время "убить". Отсюда - и детективы, и
сериалы,  курортные  романы  и  домино  с  картами.  А  все,  потому  что  -
лень-матушка. Лень! Какой был псевдоним у вождя мирового пролетариата? То-то
же! Вспомните Сашу Черного,  который написал, ровно  век  назад, бессмертные
строки:

     "Там скот, весь день, среди степей,
     Навозит, жрет и дрыхнет праздно,
     Такую жизнь, у нас, людей,
     Мы называем буржуазной"

     А теперь скажите на милость,  кто из людей не стремится к такому образу
жизни? И  откуда  берутся  "трудоголики"?  Ведь  это  же -  явная патология,
психического свойства.  Человек  боится остаться наедине  со своими мыслями,
ощутить свою  полнейшую внутреннюю  пустоту -  экзистенциальную  фрустрацию.
Одни - ударяются в запой, а эти - забивают  себе головы  работой, пашут, как
автоматы, и при этом, им кажется, что их жизнь приобретает какой-то смысл. А
жизнь  -  это  как  Интернет:   смысла  -  никакого,  а  выходить  -  жалко.
Посовещавшись,  заговорщики  решили поручить написание  Манифеста -  Штампу,
молодому  хлыщу, с задатками графомана.  Чтобы  написать  толковый манифест,
надо  быть лаконичным, косноязычным и непонятным, но обязательно, с пафосом.
Наполеон  Карлович  Бонапарт,  когда  давал  указания  своим редакторам,  по
написанию "Кодекса Наполеона", говорил им так: "Пишите коротко и непонятно".
Только в этом случае народ проникнется уважением: то,  что недоступно вашему
пониманию, вероятно и  является тем, что выше вашего понимания. Штамп взялся
за  работу  с  воодушевлением, следуя  руководящим  указаниям Вэла  и Лоран,
"писать непонятно  и  длинно".  Несколько тезисов, из вежливости, предложили
разработать  Чеканусу.  Поэтому,  очень скоро  работа  над  Манифестом  была
закончена, а  первый  экземпляр  тут  же лег ...на  стол Борманиду, и  Штамп
получил от него, в виде премии, тройной месячный оклад.
     Но, будучи реалистом жизни, Вэл Фимаус предложил и экономический подход
к перевороту:
     - Главным  нашим  препятствием  будет  противодействие военных.  На  их
стороне  -  сила оружия. Так  вот,  вся  толпа,  тут, на  острове, стонет от
бремени налогов. Не успел заплатить - и тебя сажают в долговую яму, чтобы ты
вечно был должен и вечно не  мог  расплатиться. Тебе  отключат свет, тепло и
даже  кислород, выбросят на  улицу, наплевать, с детишками ты, или без. И ты
находишься  в  вечном  страхе  все потерять.  В  постоянном  стрессе. За это
Борманид и платит, военным, и полиции. Мы можем провести скрытые  переговоры
с высшими чинами, пообещав им втрое поднять зарплаты, а среднему звену, так,
разика в  полтора. Откуда взять такие деньги? А очень  просто: ведь  выплаты
эти  идут из бюджета,  а  его  утверждает  Борманид.  Львиную  долю  налогов
Борманид просто присваивает, экономя на всем - от медицины, до образования и
культуры. Предлагаю: налоги снизить ровно на эту "львиную долю" и передавать
силовым структурам, непосредственно, от сборов. Это будет выгодно и военным,
и всем  остальным  жителям. К  чему  тогда, им нужен будет  Владыка? Военным
будем платить больше,  с народа - налогов  взимать - меньше. По-моему,  всех
должно устроить. Кроме Борманида, конечно. И кто тогда станет его защищать?
     -  А  ты понимаешь,  что начнется, если  все разом  перестанут  платить
налоги?  И  кто их  будет  собирать?  Момента "двоевластия" - все  равно  не
избежать.  А  главное  -  никто тебя и слушать  не  станет,  пока  Генератор
контролирует  мозги  на  острове.  Промыли  мозги  -  и   ты  уже  лояльный,
законопослушный гражданин. Какая, к чертям, революция?-
     Лоран  захотела  обсудить  план  с Чеканусом,  который стоял у  истоков
экономики Тормозунда.
     Чеканус  предложил  дать "силовикам"  аванс,  который  убедил  бы  их в
серьезности наших намерений. Не обещать на будущее, а сразу дать. Это хорошо
и наглядно, ощутимо, и убеждает. И объяснить, что так теперь будет - всегда.
Где  взять деньги? Продать, нелегально, партию урана, третьим странам - ведь
это  золото, которое  лежит у нас под  ногами, как нефть  - у  арабов! И, по
идее,  это, как  бы,  общенародная собственность. Так что, мы  не  воруем, а
только "берем свое". И когда Борманид сообразит, что к чему, от него уже все
отвернутся. Первым делом, конечно, - Генератор... Это его главный козырь.

     Но  самым  главным  препятствием было  то,  что содержание  этих  книг,
говорящих о  социальной справедливости, могли  воспринимать  только психи. А
как только их выпускали из психушки, на очередную "промывку мозгов" - в зону
Генератора и рудников - вся  эта информация  улетучивалась сама собой. Более
того: молодое поколение - коренные  жители острова,  даже  понять  не  могли
того, что написано  в этих книгах. Образовательная система Тормозунда делала
свое  дело. Меньше знаешь - крепче спишь. Детей  сызмальства  воспитывали  в
духе презрения к умственному труду. Врачей, учителей и инженеров, жалели, но
не уважали. Учителям платили ровно столько, именно затем, чтобы отбить у них
всякое  желание  преподавать.  Искусству  отводилась  сугубо развлекательная
роль.  Единственная  тема,  где  Муза  становилась  серьезной  -   это  тема
Борманизма  и  Зеленой  идеи. В  кино  и  на  сцене  театра  - интеллигентов
изображали  чудаковатыми  дуриками.  В  медицине  был  явный  прогресс -  по
больницам,  количество  больных  и занятых койко-мест резко сократилось, но,
увы, только за счет летальных исходов. Предметом особой гордости была фраза:
"Мы  ваших институтов  не кончали!" Ругательством считалось выражение: "Что,
сильно умный?" Признаком патриотизма считалась любовь к Духовному наставнику
нации и верность, провозглашенной им, "Зеленой идее". И хотя везде воспевали
творчество,  оригинальность,  индивидуальность  и  независимость, в реальной
жизни, продвигались по службе - тупые, исполнительные овцы.

     И вот, как-то, при посещении Башни, не застав Борманида, который поехал
кататься на яхте, Фимаус и Лоран наткнулись на Сэма Россо, который, слоняясь
по террасе, вертел в руках бутылку коньяка "Император Палеон". В  народе его
называли  просто "паленкой". Сэмовские всегдашние собутыльники,  Хэлл и Блэд
куда-то запропастились, и Сэм был "в поисках третьего" - с кем  бы раздавить
этот пузырь.  Обрадовавшись  новой компании,  с которой  можно  было  заодно
интересно поболтать, он затащил их к себе в  апартаменты. А Вэл и Лоран - не
отказывались,  в  надежде  выудить  из Россо  максимум  сведений, о  которых
Борманид так  тщательно умалчивал. Надежды эти, оправдались: Россо, повторяя
распространенное  заблуждение, что в одиночку пьют  - только алкоголики, был
рад подвернувшемуся  обществу, и  был готов развлекать  публику, а  заодно и
выговориться,  что  на  душе  накипело. Усевшись  в  мягкие  кресла,  троица
приступила к милой беседе  за  коньячком. Лоран полезла  к  себе  в сумочку,
якобы,  припудрить  носик,  и  незаметно  включила  диктофон,   который  был
размерами  не  больше флэшки - по профессиональной  привычке она таскала его
повсюду. Сначала, ее было,  одолевали сомнения,  насколько это согласуется с
профессиональной  этикой.  Но  с другой стороны  -  это же  не  -  подсунуть
"жучка",  а  всего  лишь  - записать собственную  беседу. Кроме  того, в ней
сейчас  заговорил  не  журналист,  а  революционер-подпольщик. После  второй
рюмки,  Россо,  чуждый всяких  формальностей,  предложил  друзьям  отбросить
официоз  и перейти  с  ним  на  "ты". Тем более, что  с  Вэлом они  и раньше
пересекались, на континенте, еще  в начале  его научной карьеры.  Выпили  на
брудершафт. Сначала он  без умолку травил анекдоты, но  Лоран незаметно, и к
месту,  повернула русло беседы в  ином направлении: ей  хотелось  узнать как
можно больше о Сэме, об острове, и особенно, о Генераторе. А кто, как не сам
изобретатель, мог рассказать больше? И заодно погреть  свое тщеславие. Начав
с дней своей молодости, прокашлявшись, Сэм начал:
     "Я  родился в Одессе. В  городе,  где стирается грань между возможным и
действительным, между трезвостью  и  нормой жизни. Мой сосед  по  лестничной
клетке  -  Геннадий  Михайлович  Эпштейн  -  личность  невероятно  забавная.
Небольшого  роста, лет  за шестьдесят, пенсионер, седой, усатый, патлатый  и
вечно  нечесаный.  Он еще и  трубку курил. Одним словом,  у человека, скорей
всего, была  маничка  раздвоения личности: уж больно откровенно он косил под
Альберта Эйнштейна,  да к тому же он увлекался физикой. Я тогда был молодой,
зеленый, и изобретательством еще не занимался. Я привык делить его заявления
на двадцать, но он  рассказывал, как его обошли  завистники, отняли кафедру,
лабораторию, и  не дали защитить докторскую.  Зная его причуды и закидоны, я
не  уверен даже, занимался  ли он физикой  после школы вообще,  не  говоря о
какой-то мифической  докторской.  Но, чтобы его  не  обидеть,  я ему вежливо
поддакивал, потому  что  человек он был  тихий и незлобивый, и всегда кормил
мою кошку Катю,  если  мне  доводилось уезжать  на пару  дней.  Было страшно
неудобно, но чего греха таить,  я  иногда  стрелял у него на сигареты, когда
эти гады затягивали с зарплатой. (Это  было  еще до поступления на факультет
киберматики.) Естественно, я всегда отдавал  "с процентами",  типа сходить в
магазин,  починить  кран,  в таком духе.  А  он  мне  каждый  раз  советовал
переходить  на  трубку.  Я догадываюсь  почему:  как-то заметил  у  него  на
подоконнике тарелку с "бычками" самых разных сортов. Но самое ужасное - было
слушать его теории и его "выдающиеся открытия", которых не поняли "проклятые
ретрограды" - у меня просто начинали ныть зубы, тем более, что я в квантовой
механике - тогда был ни в зуб ногой.
     И вот, как-то вечером, после работы, я поднимаюсь к себе, а он уже меня
выловил:
     - Сэмэн, вы не зайдете? Замерзли наверно? Чайку попьем.
     - Спасибо, - говорю, -  С  удовольствием, отчего бы нет. (Я бы сейчас -
водочки, с мороза, а не чаю... Главное, чтоб он  не начал  мне шлифовать уши
про свое.) Только вот, снег стряхну.
     Я шагнул в его квартиру, где всегда  по вечерам  царил полумрак. Не то,
чтобы старик сильно экономил  на свете - ему  нравился  приглушенный свет, а
меня он  немного  раздражал.  На  стене у дивана,  в бронзовой  рамке висела
знаменитая  фотография Эйнштейна - та самая, с высунутым  языком. Как  будто
это помогало Геннадий Михалычу входить в образ. Сходство было.
     - Вам с лимоном, Сэм? Ах, да, помню. Крепкий, и одна ложка сахара... Но
пока он  немного остынет, я  хочу предложить  вам немножко водочки выпить, и
представьте себе, есть за что.
     Я был приятно удивлен, потому что раньше он никогда не предлагал ничего
такого.  А я-таки  замерз, как цуц.  Старик достал в  буфете бутылку  из-под
"Немирова", но со свернутой крышкой,  из чего глаз специалиста  сразу сделал
вывод, что водка - "левая", но пить, все равно, можно.
     - Выпьем за науку и тех, кто ею движет!
     - Однозначно. Присоединяюсь, - кивнул я.
     Мы хряпнули по сотке и Михалыча понесло: сбылись  мои худшие опасения -
про квантовую механику. На трезвую голову я этого не перевариваю,  и поэтому
мы вспомнили золотое правило:  "Между двадцать седьмой  и  двадцать восьмой,
перерывчик - небольшой". Дальше я воспринимал  уже спокойнее, и местами даже
было  интересно - Михалыч  умел популярно объяснить. Короче говоря, я "фишку
схавал". Всю эту "маму" можно прикинуть следующим образом:
     Что такое материя - никто  не втыкает. Может быть, вещество и энергия -
это вообще, одно и то же. Альберт даже почти  поставил знак  равенства между
массой и  энергией. Вместо  двух  законов  сохранения  он  предлагал один  -
сохранения энергии-массы.  Свет и электричество состоят из мельчайших, далее
не делимых шматочков - квантов. Если  бы мы могли  извлечь энергию ядра,  то
жменьки этих квантов  хватило бы  - до фига и еще больше.  Фотон - это типа,
квант света, но у него  еще и волновая природа. Длина волны позволяет делать
спектральный  анализ. Короче,  каждый  на  своей волне.  Эйнштейн  предложил
использовать      ось      времени,      как      четвертую       координату
пространственно-временного  континуума. Говоря  человеческим  языком, эта та
байда,  в  которой  все мы  существуем.  Вы когда-нибудь видели  раскадровки
спортивных фотосъемок? Это когда на одном кадре, например, показаны все фазы
прыжка и т.п. Так вот, Бог видит всю  эту тусню, в смысле, Вселенную, именно
таким  образом. Потому что времени  для него  не существует.  Кстати, бывшая
жена мне говорила так же точно,  когда я втыкал за компьютером до утра: "Для
тебя времени не существует". Значит, я почти бог. Но суть  не в этом. Тут мы
подходим  к гениальному открытию Михалыча: оказывается,  время дискретно, то
есть состоит  из маленьких кусочков, а это и  есть кванты  времени. Мне это,
честно  говоря, по фиг, но  тут есть одна интересная  фишка:  оказывается, в
промежутках  между  квантами времени, его,  времени, как бы нет.  И это  вся
Вселенная:  она как  бы, то есть,  то  ее нет.  Михалыч  назвал  свою модель
"Мерцающей Вселенной".  Дальше  -  вообще, гайки:  Михалыч вычислил величину
кванта времени. Суть в том, что время само по  себе, связано с происходящими
в нем  событиями, а его количество  говорит о  продолжительности.  "Длить" -
значит,   указывать   длину.   То   есть   и   тут   человек   подразумевает
пространственную  категорию, а стало быть, четвертая координата - это вполне
оправдано. Но  есть такая предельно малая величина времени, за которое ничто
не  может произойти. Просто  не успевает.  А  значит, раз нет событий -  мир
замер и провалился в небытие. Какой-то греческий философ, Парменид, кажется,
говорил, что "есть бытие, а небытия нет". Так вот, оказывается, оно есть. Но
не везде сразу, а вразброс. Отсюда и "мерцающая  Вселенная". Атом состоит из
тяжелого  ядра  - нейтроны,  там,  протоны, и электронных  орбит, а  точнее,
облаков. У электронов есть энергетические уровни, и они только и делают, что
тусуются  туда-сюда.  Массы покоя  у  электрона нет ни фига,  в  отличие  от
заряда. У  протона масса  есть и  заряд тоже, но  положительный,  а у бедных
нейтронов  заряда -  хрен,  знай себе,  давит  массу.  Так  вот,  перехожу к
главному: когда  электрон перескакивает с  одного  уровня на  другой, о  нем
вообще фиг чего можно узнать. Вот, просто, был  там, стал  тут.  И время тут
вообще не при делах. А почему так происходит?  Потому что наблюдается разрыв
между квантами времени, или,  другими словами,  проходит отрицательный квант
времени, то есть, обратный временной поток.
     Дальше:  электроны движутся со скоростью  света, c,  или 300  000 км. в
секунду. Диаметр атома и размер электронных облаков примерно можно вычислить
- ноль целых,  фиг тысячных ангстрема. Если известны  скорость и расстояние,
то  можно вычислить  и  время  пути.  Таким  макаром Михалыч  вычислил квант
времени -  что-то  около 0,31·10 в минус  сто одиннадцатой степени.  Другими
словами, три  на  десять,  в хрен  его  знает какой,  отрицательной  степени
миллисекунды. Меньше этого, временных промежутков  быть не может, потому что
этого не может быть никогда.
     Потом Михалыч допёр-таки, что можно оседлать и  этот обратный временной
поток, за счет  отрицательных  квантов времени. И это совсем не значит,  что
материя при этом  должна превратиться в антиматерию,  а электрон, скажем,  в
позитрон.  Это  совсем   как  электронно-дырочная  проводимость:  совершенно
неважно,   как  считать,   движется  ли  вперед   отрицательный  заряд,  или
положительный заряд движется  назад. Это уже,  как договориться. А  ток  все
равно - течет.
     -  И  вы  понимаете,  Сэмэн,  что  это практически значит?  - разошелся
Михалыч, размахивая руками, что едва не задел меня по носу.
     - Даже близко себе не представляю, - потупился я.
     - Это значит, мой дорогой,  что теоретически можно попасть в прошлое. Я
это  точно знаю.  В будущее -  к  сожалению,  вряд ли,  потому что структура
континуума,  лежащего  за  ноль-пространством, нам совершенно  неизвестна, а
скорость света является не только практическим, но и теоретическим пределом.
И вот, когда я продвинулся в лабораторных  исследованиях, эти тупицы решили,
что  я  могу  кой-кому  перейти  дорогу.  Они  внушили  ректору, что  я  его
подсиживаю, и меня  "съели".  Но  кое-что я все-таки  успел.  Интересно, как
вытянутся их гнусные рожи, когда в Стокгольме  мне вручат Нобелевскую премию
по физике!
     Михалыч  залпом выпил свой остывший чай и  вышел на  кухню, подкипятить
воды. Я огляделся в полумраке комнаты и заметил, что возле  дивана, по обеим
сторонам,  накрытые  газетами, стояли  груды  каких-то агрегатов. Несчастный
человек! А ведь когда-то была светлая голова...

     На следующей неделе Михалыч забежал ко мне утром. Было воскресенье, и я
надеялся отоспаться за все время, но  этот гад  мне не дал. Вломился, как на
пожар,  возбужден  до предела.  Глаза  сверкают, бегают,  самый  раз  карету
вызывать:
     - Сэм! Я, кажется, все понял! У меня получилось! Зайдите ко мне, сейчас
же!
     Я, мысленно, из чистой вежливости,  укрыл его  семиэтажным. Потом нашел
свои тапочки и поплелся за ним, через  холодную лестничную площадку, вовремя
догадавшись  прихватить  с  собой  ключи.  Я  б  сам ему дал  эту  долбанную
Нобелевскую  премию,  чтоб  он  только отстал. Но  Михалыч  (Фёдор Михалыч!)
затащил  меня  в  комнату,  где  стояли  расчехленные  аппараты,  нацеленные
стволами  на  столик,  где  стояла клетка  с  белой  мышью - любимицей моего
чокнутого соседа.
     - Вы видите!  Вы понимаете, что это значит? -  торжествовал он. Я сам -
ровным счетом  ни  черта  не  понимал.  Мышь, как мышь.  Это  надо было меня
ставить на уши...
     - Вы видите эти капочки? Эти серые пятнышки у нее? - не унимался гений.
     -  Ну  и  что особенного?  Обгадилась  где-то. Что-то я  не  догоняю...
Гиперболоиды какие-то...
     -  Вы ничего  не  понимаете!  Это установка,  правда, только  на  шесть
киловатт, но она работает! У  меня два  раза  пробки выбило... Это уже не та
мышь! Это - она же,  но несколько поколений назад!  Вот  эти самые капочки -
свидетельство того, что в обратном  временном потоке она прошла на несколько
поколений  назад,   проходя   эволюцию  своей   породы  обратно.   Ее   гены
перестроились,  реконструируя  ее  предков.  А  самое  главное - глаза!  Они
почернели! Исчез ген альбиносов, который  селекционным путем укрепляли много
лет, выводя  эту белую мышь.  Эта  мышь - из прошлого! Причем,  заметьте, на
путешествие длиной во много  столетий, ей  понадобилось полминуты. Значит, в
обратном токе времени его  скорость в тысячи, в  миллионы раз больше! Это же
сенсация!  Я рассчитал  удельную  плотность  тела -  у  всех позвоночных она
примерно равна плотности воды, а потом настроил частоту излучения...

     Я  сослался  на  головную  боль,   простуду,  сухо  поздравил  Михалыча
неизвестно  с  чем,  и  ушел  досыпать.  Полечился  "народными  средствами",
которые, кстати, способствуют крепкому сну. Не думал я, что для меня это все
окажется таким значительным...

     Потом  у нас  отключилось  центральное отопление:  где-то  лопнула  или
замерзла труба.  Через пару часов подъехала аварийка, экскаватор  стал  рыть
мерзлую землю у меня под окнами,  работяги что-то там варили электросваркой,
так  что на стенах  плясали синие  зайчики. А  потом по всему дому отрубился
свет. Вот гадство! Ни света, ни воды. Ни кофе попить, ни помыться. Компьютер
не включишь  - тоска! Было  еще светло, но  я щелкнул выключателем люстры  -
так, хоть буду знать,  когда эти коммунисты с демократами изволят дать  свет
народу. Слышно было, как через стенку Михалыч клеймит "страну идиотов" и все
наши порядки. Он, видите ли,  уже запустил  опять  свою шарманку, он уже все
подключил, а они, сволочи, свет отрубили. Лег я в тот вечер рано, как только
начало  смеркаться,  потому что выспаться  мне не  дали, а сидеть в  темноте
одному - дело нудное.

     Утром я понял, что свет уже включили: ярко горела люстра под  потолком.
Я его  потушил,  потому  что  на улице  было  уже  светло,  разбудил  пинком
компьютер, поставил кофе  и даже перезвонил на работу:  не слишком  ли я там
нужен срочно,  или мне можно  денек поболеть. Шеф  сказал, что я как всегда,
прикидываюсь  шлангом,  но,  черт  с  тобой,  болей  себе,  на  здоровье.  Я
поблагодарил, он послал  меня в задницу, и я повесил трубку.  А еще говорят,
понедельник  - день тяжелый!  Обожаю  не ходить на  работу, просто  прусь от
этого. Простуда как-то, сама по себе  сразу прошла:  какой же смысл болеть в
свое личное, свободное время? Это, кстати, главное богатство общества. Я его
использовал  не зря:  позвонил  подругам,  поболтал  немного,  кофию  попил,
покурил, поубивал немало ботов в  "Квейке",  прошел  два уровня в  "Героях",
сходил в туалет  не спеша,  покушал, послушал "Кинг Кримсон", Билла  Эванса,
полистал "Законы  Паркинсона", короче, с  толком провел  время.  Потом зашел
Сережа  Терентьев и  на  моем  разбитом  корыте  застебал  Фредерика Шопена.
Накатили...
     А  дальше  меня стал преследовать  какой-то противный  удушливый запах:
пахло чем-то горелым, вроде  изоляции. Я походил по квартире. У дверей пахло
сильней. Тогда я вышел  на  площадку  и слышу  -  у  Михалыча изнутри кто-то
шкрябается в дверь. А вонизм - бэ-э! Собаку он,  что  ли, завел, на старости
лет? Я звоню ему в дверь - ноль эмоций, только шкрябается сильней. Я, думаю,
а если он ушел, и животину оставил,  а у  него  там что-то замкнуло -  это ж
пожар  может быть! Слава богу, у меня  были ключи от его хаты, а  у него  от
моей.  Иногда  он  мне Катю,  кошку мою, кормил, а я,  если  надо, ему цветы
поливал,  ну  и,  эту, Мышильду его белую, заодно, тоже. Я  дверь отпираю, и
говорю  грозно: "А ну, Бобик,  кыш  на  место!".  Забегаю в переднюю, а  там
дымина! Я к  счетчику - пробки  давно сгорели, вместе с "жуками", и даже щит
пластмассовый,  что  под  счетчиком,   оплавился.  Я  форточку  на  лестницу
распахнул, чтобы вонь выветрить, и иду в комнату.
     От неожиданности, я даже громко матюгнулся:
     Михалыча  нигде не  было,  но  посреди  комнаты  стоял на  задних лапах
молодой,  интеллигентного  вида,  игуанодон.  Динозаврик  такой, травоядный.
Небольшой,  такой, метр семьдесят, в холке. Смотрит  на меня умными глазами,
почти как милиционер. Вот тебе и "Парк юрского  периода"! Смотрю, а он уже и
рождественник  схавал, скотина  такая,  лимонное дерево обглодал, ненасытная
утроба,  и к  кактусам стал подбираться, чтобы и  их  захомячить, травоядная
твоя, в душу, в бога, тварюка! А я эти  цветочки для тебя, что ли,  поливал!
Ка-ак дам ща!
     Стал я соображать:  как же это получилось? Два "гиперболоида", или, как
их там, излучатели временных потоков, стояли, нацеленные на диван. Диван был
пуст. И тут я допёр: Михалыч вчера возился с опытами своими, а тут отрубился
свет.  Потом,  его,  наверное, тоже  сморило,  и он  прикорнул на диване,  а
шарманку  свою из сети забыл выключить. Ночью дали свет, и вся эта история с
излучателями, включилась, да прямиком на Михалыча. А он - дрыхнет. Вот его и
кинуло  на пару  миллионов лет назад - обратно по эволюционным ветвям.  Вот,
мы,  значит,  от  кого  произошли...  Хотя,  нет.  Шеф  - этот уж  точно, от
тираннозавра, тот - хищник, палец в рот не клади.
     - Игуаннадий Михалыч, - говорю, - Что ж ты наделал? Где ж я теперь сена
напасусь? А он мне в руки тычется, как родной, и даже не пытается куснуть. Я
его  почесал  за  ушным  отверстием  и  пошарил в холодильнике  - а там  все
растаяло, творог прокис. Дал ему пару  морковок, йогурт "Растишка" - как  за
маленьким.  Вот  так  теперь  и живем.  Если б  Михалыч  мне  объяснил,  как
пользоваться  его  приборами, может я  б его обратно вытащил,  в  нормальном
виде.  Но  мне кажется,  что  когда  дали  свет,  его  шесть  киловатт  дали
перегрузку  по сети.  А это ж бытовая  проводка, слабенькая, и там что-то  у
него сломалось. Бог его  знает. Был у  меня  соблазн  его выгодно  продать в
зоопарк,  а потом подумал,  и совесть заела: вдруг они  на  нем станут опыты
делать?  А Игуаннадий  Михалыч - ничего, где попало  не гадит,  просится  на
улицу, когда надо.
     А теперь я локти кусаю, почему я не сохранил хоть один из его приборов,
почему не попытался снять чертежи? Мы бы тут такого наворотили... Это меня и
сподвигло на науку...
     Одна  мысль не дает мне покоя: почему Михалыч утверждал,  что  он точно
знает, что это возможно? Может, потому,  что уже не в  первый раз? Кстати, я
недавно прочел, что никому неизвестно местонахождение могилы  Эйнштейна. Это
тайна  за  семью  печатями для  всех, кроме близких  родственников, что  его
хоронили. Что-то подозрительно..."

     -  Так вот откуда  у  тебя этот симпатичный  динозаврик,  -  всплеснула
руками Лоран.
     Дальше Сэм безбожно хвастал, расписывая свои студенческие годы, сколько
изобретений  запатентовал,  как  познакомился  с Пророком,  и как  попал  на
остров. Генератор он, видимо, оставил "на закуску":
     - Когда  я  работал  с  первой моделью  - прототипом,  она была  совсем
небольшой,  что помещалась в чемоданчике. Но уже тогда я скоро  заметил, что
при  постоянно включенном аппарате,  у меня, буквально "крыша едет" и "башню
рвет". Эйфория,  кайф, словно травки покурил. Но при  этом, все  "приходы" -
настолько реальны,  что  никогда  бы  и не сказал,  что  это  -  всего  лишь
"галюники".  А  выключишь  -  довольно  быстро  проходит.  Тогда  же,  чтобы
основательней  разобраться с этим делом, я попробовал как-то  экранироваться
от  излучателя.   И,   представьте   себе,  я  нашел,  как!   Достаточно   -
миллиметрового слоя свинца!  Я  сделал  себе что-то наподобие мотоциклетного
шлема, из  листового свинца. Да  что  там! Даже обыкновенная  стальная каска
сильно ослабляет облучение, но  свинец - надежнее.  Конечно, таскать на себе
такое  украшение  все время - тяжело  и неудобно, но  когда мы  с Борманидом
прибыли на  остров, мы нацепили на себя  по экрану,  закамуфлировав  их  под
пробковые шлемы от  солнца. Ведь воздействие поля затрагивает только мозг и,
следовательно, прикрывать нужно только голову. Вы думаете, почему вся  часть
острова  за горой Кучамалангмой  - не облучается?  Да просто, с этой стороны
вмонтирован экран  из свинцовых  плит,  толщиной  сантиметров тридцать. Была
целая проблема -  как  их туда затащить - на самую  верхотуру,  такие чушки,
тонны по  две, каждая. Только  это  -  строго  между  нами.  И  особенно, не
проболтайтесь этому Пророку-"чадотворцу", что я вам что-то говорил. Иначе он
меня просто уроет, или бухло отберет. Он - такой.
     - Как ты говоришь, Сэм, - переспросил Фимаус, - Чудотворцу?
     -  Нет, я  не оговорился,  именно, "чадотворцу".  Этот  балбес переимел
столько  баб, тут на  острове, что тот царь  Соломон. А  если очередная баба
"залетала"  от него, он  всех  отправлял на  Континент,  чтобы  тут не пахло
"наследниками".  Естественно, давал каждой столько денег, что все они до сих
пор  - ни  гу-гу,  о том, кто  отец детей. Тут Россо осекся, сообразив,  что
сболтнул лишнего, и, в случае чего, Борманид ему этого не простит.
     Лоран деликатно сменила тему,  как бы  не придав особого значения всему
услышанному, и, видя ее реакцию, Россо вздохнул с облегчением и полез за уже
третьей (?),  бутылкой. Вэл, который и  сам был - не  дурак выпить, но делал
только по  глотку  на  каждый  тост, активно подливал  Сэму, и в результате,
накачал  его в стельку, так, что тот  заснул  тут  же,  за столом,  а наутро
вообще  ничего  не  помнил. И этот  человек когда-то  интересовался  опытами
Тесла?

     Проснувшись,  за  процессом  "реабилитации",  Сэм  Россо  поведал  Вэлу
следующую историю:
     Я тебе  сейчас расскажу  про одного  человечка, который нам может очень
пригодиться. Мой  друг,  Апсайд  Даун,  гений сыска,  никогда  не  оставался
равнодушным  к изобразительному  искусству. Я  надеюсь, что  вы с  ним скоро
познакомитесь. Несмотря на то,  что он  -  частный детектив (этим он  только
зарабатывал  на  хлеб),  чувствовалось, что в нем погибал  художник.  Еще  в
школе, помнится,  он был подвергнут гонениям, за то,  что нарисовал на доске
мелом, нечто, доступное пониманию, разве что, гинеколога. Размышляя над тем,
кто  конкретно  его  заложил,  Апсайд  Даун,  (ныне  - известный  сыщик),  и
разработал свою оригинальную  логическую  схему расследования:  исключи всех
тех, кому это  не надо.  После такого  исключения на планете  оставалось  не
более  миллиарда душ, среди  которых искать  подозреваемого было значительно
легче. Эскимосов Аляски  и чукчей, он, обычно,  исключал  первыми, поскольку
это очень честные и  порядочные люди. Австралийцы  и африканцы - тоже, разом
отметались, поскольку стоимость украденного, как правило, была несопоставима
со стоимостью  билетов из  Африки или  Австралии -  то есть, преступникам не
было смысла покупать такие дорогие билеты,  чтобы  украсть, скажем, долларов
пятьсот.  Я,  доктор  Россо,   всегда  был  лишь  его  компаньоном,   иногда
советчиком.  Он  всегда  был  благодарен мне за мои советы,  ибо,  когда  он
следовал им  в точности  "до  наоборот",  именно поэтому,  всегда  добивался
успеха. Скажем  так - я  был  просто его другом.  Несомненно, Апсайд  Даун -
блестящий аналитик.  Но,  как говорится,  на старуху  есть проруха.  Таковой
прорухой  в  очередной  раз  стал  полемический  задор,  которому  мой  друг
предавался часто и охотно. Не следует думать, будто дух  противоречия всегда
играл у Дауна  исключительно негативную роль. Omnis determinatio est negatio
(всякое  определение есть отрицание) - так  это звучит у Спинозы.  Пользуясь
этой своей природной чертой, Даун как-то,  от нечего  делать, самостоятельно
дошел до воззрений Римана  и Лобачевского, только потому, что его раздражала
прямолинейность Евклида. В один из  вечеров он спокойно  расправился с пятью
классическими апориями, причем таким образом, что Зенону и не приснилось бы.
     Всякий  раз  это  выглядело  примерно  так:  уловив  в  моих  выкладках
непререкаемую  ноту,  он, именно  ей,  сопутствовавший  момент  рассуждения,
подвергал шквалу критики. Иногда таким моментом становился  самый безобидный
трюизм. Его  глубоко посаженные умные глаза загорались лукавыми огоньками  и
немо вопрошали собеседника:  "Ну,  неужели  надо объяснять  столь  очевидные
вещи?" Хотя мне, благодаря общению с  этим  выдающимся человеком, было ясно,
что объяснение это рождается тут же, ad libitum, и рыцарь полемики поднимает
собой же, брошенную перчатку. Забавно  было  наблюдать, как для подкрепления
своей позиции в отношении чего-либо, Апсайд приводил теории, которые  тут же
им  и  создавались, цитируя ученых  мужей, которые не всегда существовали  в
реальности. Последняя  история задела  его за  живое: украли редкую картину.
Апсайд Даун  ненавидел,  когда обижали  искусство, и делали из  него  только
денежный эквивалент. Тут все и началось:

     Где-то  после  десяти  утра к  нам  позвонил  некий  господин,  который
представился бароном Де Люпа. Пробегая светские хроники, я вспомнил, что это
имя  мне  где-то уже попадалось.  Конечно!  Это был  известный  коллекционер
живописи, который имел солидный банковский бизнес, но при  этом, ни разу  не
пропустил, ни одного, сколько-нибудь значимого, аукциона живописи. Сенсацией
было, когда  он приобрел на  аукционе "Кристи",  крайне редкое полотно Млода
Кане "Руанские стога", в Лондоне, за 300 000 е.
     Теперь нас ожидала  еще одна сенсация: полотно сперли  из его  частного
собрания!

     О  необыкновенной   проницательности  Апсайда  Дауна   ходят   легенды.
Благодаря нашей дружбе  я не только стал свидетелем невероятных криминальных
историй,  но и заработал кругленькую сумму на издании дневников, где я всего
лишь констатировал факты,  ничего  от  себя не прибавляя.  Иногда  я  и  сам
принимал посильное участие в  расследовании. Роль моя была необычной: собрав
все  сведения,  факты и улики, я пытался провести самостоятельный  анализ  и
вывести  преступников на чистую воду. Апсайд  Даун, как правило, в это время
дремал или играл  на барабане.  Первым он занимался днем, а вторым - большей
частью, ночью. Некоторые соседи не разделяли его  музыкальных пристрастий и,
казалось, готовы  пойти на  преступление, лишь бы спать спокойно. (Парадокс,
не  правда ли?)  Единственное,  что  могло  заставить Дауна изменить  своему
привычному   распорядку  -  это  когда   он   становился   свидетелем   моих
аналитических  упражнений.  Слушая   мои   выводы,  он  начинал   беспокойно
озираться,  скрежетать  зубами, заламывать  пальцы, а потом, с криком: "Нет!
Лучше умереть!" - за пять минут разгадывал непостижимую для  всех загадку, и
разгадывал ее верно!

     Когда прозвучал телефонный  звонок, Апсайд, как  всегда,  был собран  и
серьезен:
     -  Апсайд  Даун на  связи.  Чем  я  могу помочь?  Голос на другом конце
провода был крайне взволнован:
     - Сэр! Это  барон де Люпа. Я  умоляю вас помочь мне  вернуть украденную
картину!  Ей  нет цены! Я  плачу  любые  деньги.  Это картина  -  уникальное
сокровище мировой культуры!  С другой стороны, я не намерен афишировать себя
в качестве  ее  владельца....  Это только привлечет  грабителей.  Пусть  эта
проблема останется между нами.
     - Что было изображено на той картинке? - поинтересовался Даун.
     - О! Это был "стог - на фоне  Нотр Дам  де Пари",  редчайший экземпляр.
Работа,  мало  характерная  для  его стиля  -  находка  для  искусствоведов.
Уникальный экземпляр! Шедевр!
     Даун начал детальный  опрос:  кто,  когда и где  видел  картину, как ее
транспортировали  с аукциона, кто еще мог  об этом знать... Заказал  цветные
репродукции...
     На вопрос о гонораре,  Апсайд Даун ответил расплывчато:  "Ну,  хотя  бы
десять процентов стоимости: 10 000 -  в задаток, (желательно,  чтобы  он был
заранее  обналичен) остальное - потом". После этого, Апсайд Даун посоветовал
барону  временно, как  бы, исчезнуть  из  поля зрения,  уехать, что  ли,  на
Ривьеру,  лишь  бы  казалось,  что его нигде  рядом  нет. Тогда  преступники
зашевелятся.

     Секретарь  барона де  Люпа,  некто Марио Пеньис,  подготовил документы,
чтобы заключить между ним  и Апсайдом официальный  договор, но  и сам  барон
настоял,  в  знак  доверия,  на  том,  чтобы  задаток  был  передан  Апсайду
наличными, без всяких проволочек.  Слишком велика  была  репутация  великого
сыщика. Апсайд Даун тогда,  внезапно,  срочно ускакал по своим  делам,  (ему
позвонила  знакомая  леди,  обеспокоенная тем,  что ее муж  надолго  уехал в
бизнес-тур), и принимать  секретаря Пеньиса пришлось  мне  самому.  Это  был
нервный и издерганный человечек, которому,  насколько я понимаю,  у  барона,
жизнь  была  -  не  сахар.  Зато,  он  очень  подробно  обрисовал  мне  круг
подозреваемых, всех, кто знал о факте приобретения ценнейшей картины и о тех
условиях, в  которых она должна  была  храниться. Барон всегда хвастал перед
друзьями, что, дескать, из его коллекции не пропадет и булавки...

     Через час я лично встречал барона де Люпа: это был тщедушный человечек,
ростом с пигмея,  с  большой проплешиной, с  трясущимися руками. Видно было,
что  он  был удручен, явно  фанатировал на своей коллекции: " Я умоляю  вас,
сделайте так,  чтобы  никто в  прессе  не догадался, что кем-то похищен этот
шедевр... Лучше мы как-то с вами договоримся и без полиции... Лишь бы спасти
картину..."  Из  дальнейшего  я понял,  что  барон  действительно  собирался
отправиться в Европу,  и готов был появиться в любой  момент, когда бы мы не
нашли  пропажу.  Начались  поиски. Пачка ассигнаций мягко  согревала  карман
брюк...
     Апсайд  Даун  очень  четко  распределил направления  поисков: это  были
источники - либо от диллера, либо конкуренты по аукциону, либо те, кто ведал
доставкой -  вот и весь круг  подозреваемых.  Случайных лиц  здесь не  могло
быть. Завистники,  разве,  что. Короче,  если конкретно, то  ничего ясного в
этом не было.

     Даун  принялся за  расследование.  Первым делом он  созвонился со всеми
известными скупщиками  краденного: Фергюсоном, Мак Линном и Шах Аем.  Однако
все резко пошли в отказ и заявили,  что  ничего подобного в глаза не видели,
да  оно им  и даром не надо. Потом  Даун  обзвонил комиссионки и антикварные
лавки:  может  быть,  кому-то приглянулась  бы рамочка  от картины  (кстати,
довольно богатая). Пошарил среди коллекционеров - результат тот же, то есть,
нулевой. Рамка-то - бог  с  ней, но она могла  бы  навести на след бесценной
картины!  Тогда  Даун  пошел  нестандартными  путями:  поместил  в   газетах
объявление, что  он  скупает  все,  имеющее  отношение к стогам, сену, Сене,
Парижу, и,  в частности, к Нотр Дам. Коллекционирует, мол. Я не рассчитывал,
что  эта затея выгорит,  да и честно  сказал об  этом Дауну. Но гений  сыска
лукаво улыбнулся и лишь промолвил:  "Вы еще не знаете, дорогой доктор Россо,
с какими идиотами порой приходится иметь дело..."
     Как ни удивительно, но на  второй  же день после выхода объявления, нам
позвонили, интересуясь, не купим ли мы "картинку со стогом на фоне  церкви".
Запросили  пятьдесят долларов  США.  Пока  Даун торговался  по  телефону,  я
почувствовал, что начинаю преждевременно седеть. В итоге Даун таки сбил цену
до сорока долларов. Ребята на другом конце  провода сказали: "Без проблем!",
и через полчаса бессмертный  шедевр стоял  у нас  в гостиной. Оказалось, что
пьяные грузчики  перепутали  пакет,  который они должны  были  доставить  по
такому-то  адресу,  взамен  его они  сгрузили  совершенно что-то  другое,  а
"картинка" осталась невостребованной. Я  бы, на месте Дауна,  честное слово,
похмелил бы  ребят  на  тысячу  долларов,  но этот жмот  дал им  только  две
двадцатки и налил по сто грамм виски. Они еще спасибо сказали, раскланялись,
и ушли.
     Теперь Даун, в блаженном  расположении духа,  шагал в пушистых тапочках
по комнате, мысленно прикидывая,  что он, наконец,  расплатится с долгами за
свет,  воду, коммунальные услуги, купит себе  новый ноутбук, заплатит штрафы
за неправильную парковку, а может быть, и "на покушать" еще  останется... Он
рассчитывал тысяч  на тридцать, как и  было договорено с заказчиком. Кстати,
пятьдесят долларов (как того требовали вымогатели) он включил в  "издержки",
(это  не  скупость,  а  бережливость!)  которые  заказчик  оплачивал  помимо
гонорара. Потом он, все-таки, позвонил барону.

     -  Сэр!  Картина  найдена.  Она у  меня. Вы можете забрать  ее в  любой
момент.
     - Боже! Какое счастье! Вы гений, мистер Даун! Я уже еду за ней. Об этом
напишут на первых полосах все газеты!
     Через двадцать минут позвонила моя жена, интересуясь, где я "до сих пор
шляюсь",  мне  пришлось,  извинившись  перед  Дауном,  срочно  бежать домой,
оставив его одного. Слава богу, у  Дауна была безупречная репутация,  и меня
никто  не спросит,  почему это  я трое  суток не ночевал дома... Иногда Даун
очень выручал меня в этом плане: даже если он не знал, где, в данный  момент
я нахожусь, он неизменно отвечал моей жене, что я выполняю его "очень важное
и экстренное поручение"...
     Пока   меня  не  было,  к  Дауну  зашел  счастливый  владелец  картины,
благодарил его от всей души, и трясущимися руками унес свой шедевр восвояси.
Потом  Даун   расписывал  мне,  в  каких  выражениях   барон  выражал   свою
признательность...

     Мне не терпелось, и я нанес визит  Дауну. Знал, что старик  обязательно
накроет поляну по поводу благополучного окончания дела. Как-никак, я был его
правой  рукой, а  возможно, и левым полушарием.  Вскоре  к  нам позвонили  в
дверь.  Вошел   статный  мужчина,  баскетбольного  роста,  с  густой  черной
шевелюрой. Даун приветствовал его:
     - Здравствуйте, сэр! С кем имею честь?
     Гигант  непринужденно кивнул головой, - Барон Де Люпа, к вашим услугам,
сэр. Я только что вернулся с Ривьеры. Прочитал в утреннем выпуске,  что  моя
картина найдена. Я очень вам  благодарен и без  промедления произведу полный
расчет. Мой секретарь, Пеньис, каналья, заболел, даже не смог меня встретить
в  аэропорту,  а  теперь  исчез куда-то,  говорят,  слег.  Ну,  где  же  мое
сокровище?
     У меня отвисла челюсть. И это  - барон? А кто же тогда забирал картину?
Я спросил:
     - Простите, господин барон, а как выглядит ваш секретарь Пеньис?
     - О! Это сущий пигмей. Лысоват, до крайности туп и ленив... Я давно уже
подумываю его уволить, но он служил еще при моем отце... А он, что, разве не
был  у вас, когда  мы  договаривались о  розыске?  Я же посылал его  к вам с
чеком...
     И  тут я вспомнил  этого лысого карлика. Даун-то принял его  за барона!
Во, вляпались!
     Газеты, действительно, вопили о происшедшем. Что да, то - да.

     И  ты представляешь себе,  как  этот человек,  Апсайд, может  оказаться
полезным в нашем  деле?  Ведь мое изобретение теперь служит неизвестно чему!
Этот негодяй Борманид, меня обобрал! - Сэм Россо был вне себя от возмущения.
Если бы я не был так доверчив! Он просто использовал меня! Обласкал, напоил,
пригрел,  когда я был - не у дел... Но это же не значит,  что он купил меня,
со всеми потрохами! Уселся на трон Владыки, а - По-существу, кто он? Жалкая,
ничтожная личность. Мыльный  пузырь.  И  я уверяю вас, что тот же, барон  де
Люпа,  с которым мы  часто вместе сидели  за  рулеткой, в казино,  тоже  нас
поддержит.  С  этим  уродом  надо  что-то  делать,  пока  мы  все  здесь  не
превратились в стадо послушных овец Великого Пастыря. Тоже мне, Пророк!
     - Хорошо, Сэм. Приводи этого  Дауна, мы с ним потолкуем. Вэл почесал  в
затылке: Человек  с мозгами всегда может пригодиться. Но умеет ли он хранить
тайну?
     -  Обижаешь, начальник! - Сэм даже  всплеснул руками,  - Как  бы он мог
работать  детективом,  если  бы он был  балаболкой?  Короче  говоря,  я  его
приглашу  на  остров.  Дома  его  ничто  особо  не  держит,  он  по-прежнему
холостякует,  вольная птица.  Пускай приедет  к нам. С преступностью здесь -
все, слава богу, так что, без работы сидеть не будет.

     Меж  тем, общественная  активность  на острове  росла. Как  и  в  любой
стране,  накануне  выборов,  повсеместно  увеличивалась  политическая  тусня
населения.   Митинги,   собрания,   демонстрации,   теледебаты,  встречи   с
избирателями... Тормозунд не был исключением. Только -  вместо выборов здесь
разыгрывали спектакль для дураков. Наивное  население острова не знало,  что
как бы ни старались  оппоненты  Владыки, Генератор  все  равно сделает  свое
дело.

     Коммунисты  собрались  в своем  клубе, и  обсудив всю низость поведения
Борманида, занесли решение в протокол.  Лоран нечаянно набрела туда, пытаясь
выяснить  некоторые  моменты,  собирая  материалы. Потом  ребята все  вместе
одобрили  послание трудящимся других стран, где решительно  осудили действия
буржуазии,  ущемляющей  демократические  права  граждан,  и   не  дающие  их
реализовать. Короче  говоря, одни убогие поплакались  в  жилетки  другим.  В
итоге,  все  присутствующие на  собрании члены,  встали и  исполнили древний
шлягер Пьера Дегейтера, знакомый пролетариям всех стран:

     Никто не даст нам избавленья,
     Не царь, ни бог, и ни герой,
     Добьемся удовлетворенья
     Своею собственной рукой...

     Это есть наш последний,
     И решительный бой...р

     На  противоположной  стороне  площади  Согласия,  тоже  было  скопление
народа.
     Происходило  другое  действо - там  собралась толпа фашистов. Почему-то
они обожали  собираться,  ближе  к ночи:  ночью  можно  устраивать эффектные
факельные шествия.
     Митинг шел по схеме: Вы здесь - все хорошие, и поэтому мы все - вместе.
Раз вы, хорошие, поверили в идею, поверили мне, значит, я тоже хороший. Все,
кто  не с нами - против нас. Следовательно, они все  - плохие.  Добро должно
побеждать  зло.  Смерть плохим! Бейте  всех,  кто не с нами!  Толпа отвечала
свирепыми  воплями.  Полицейские   вяло  наблюдали  эту  сцену.  Демократия,
все-таки, плюрализм. Тут же, в  конце митинга, при свете факелов,  состоялся
торжественный  прием  подростков  в  скинхеды.  Им  брили  голову,  а  потом
повязывали на шею черный скионерский галстук. Новоиспеченные скины бегали по
площади и нещадно  лупили  всяких  волосатых  хиппи и цивильных  маменькиных
сынков.
     Где-то,  посредине,   обособившись   от  тех  и  других,  ораторствовал
Хмыриновский:
     - Не слушайте  их! Они  же идийоты! У  меня мама - русская,  а папа был
дантист, но даже он не умел так заговаривать зубы. И вы будете поцами,  если
будете голосовать за них.  Голосовать надо только за  меня, а уже я им  всем
покажу, где раки зимуют. Однозначно!


     ГИМН и Конституция

     Автору сразу  же дали  Россовскую  премию  и звание  Почетного  деятеля
Культуры Тормозунда. Вот, как выглядел текст:

     Вышли мы все из народа,
     Тут же - обратно зашли,
     Где ж, вы найдете урода,
     Кто б не любил сей земли?

     Боже, храни Борманида!
     Верим в счастливые дни!
     Пусть никакая же, гнида
     Нам не испортит тусни!

     Сладко, на Острове Воли,
     Кони откинуть свои!
     Лучшей, и радостней, доли,
     Ты, Борманид, не таи!

     Здесь мы с тобой - равноправны,
     Блоки больших пирамид,
     Но Борманид, богоравный-
     Выбор, для всех, - Борманид!

     Дым у Отечества сладок:
     Пусть догорает, огнем!
     И избежим мы нападок,
     Если пребудем на нем!

     Борманид объявил Тормозунд "независимой демократической республикой,  в
которой  формой  правления   является  просвещенная  монархия".  Конституция
Тормозунда  состояла  из одной-единственной  статьи, которая  закрепляла  за
Борманидом его абсолютную власть.  А чтобы успокоить общественное  мнение  и
иностранных  наблюдателей,  Боманид  ввел  на  острове  процедуру Выборов  в
местные  советы,  которая  была  всего  лишь  фикцией.  И  в  случае  любой,
возникавшей нужды,  местные  Советы давали населению бесплатные советы,  как
перебиваться  с нуждой.  Все  остальные ситуации в государстве, разрешались,
исходя  из  его,  Борманида, усмотрения. Борманид ненавидел  детей: они  его
жутко раздражали своими писками и капризничаньем. Но, специально для прессы,
"Главный друг детей" регулярно позировал перед объективами  камер в обществе
ребятишек. Сразу же после окончания съемок, Борманид требовал  "разогнать  к
чертовой матери, все это сопливое отребье".
     Неусыпно  он  заботился о  благосостоянии  народа. И  назовите мне хоть
одного  политика,  кто  бы  дорвался  до  власти  не в  интересах  всеобщего
благоденствия! Было введено понятие "средний уровень доходов населения", что
стало предметом особой гордости. Это, примерно - как "средняя температура по
больнице": Борманид брал для расчета любого  жителя Тормозунда, будь то хоть
последний  бомж с  нулевым  доходом,  с  одной  стороны, а себя,  со  своими
миллионными  доходами  -  с  другой,  и  сложив, делил  на  два.  В  среднем
получалось, что  не  каждый второй,  а даже - каждый первый житель острова -
миллионер. Здесь он любил подчеркнуть, что против сухого языка цифр - никуда
не попрешь.

     Вэл и  Лоран  ненавидели рекламу.  Любая  реклама, это же, в  сущности,
узаконенная форма обмана. Это чистое надувательство.  Это издевка над нашими
ушами,  глазами  и мозгами.  Неужели  вам  до  сих  пор  не  опротивели  эти
бесконечные  жвачки, шампуни  и зубные пасты! Мы извлекаем  массу "полезной"
информации  о сотнях  моделей  холодильников, телевизоров,  сменных  лезвий,
которые с каждым разом бреют все чище, о карамельках, которые сохраняют вкус
все  дольше,  о стиральных  порошках, которые с каждым  разом  делают  белье
белее, о  витаминах, что делают масло  маслянистей, о  стоматологе  в  белом
халате, о пиве, ради которого люди бросаются с моста вниз головой...
     Нам необходим закон  о  чистоте  информационного пространства. Владимир
Набоков, в своем интервью журналу "Плейбой", когда-то сказал: "Музыка должна
звучать -  или в  концертных залах, или в наушниках. А портреты политических
деятелей - не  должны превышать размерами почтовую марку".  Иначе нам  будут
засорять  мозги, бить  по глазам  и шлифовать уши на  каждом  шагу. Это  уже
происходит. Почему  я должен, сидя за столом, вникать в подробности кариеса,
месячных,  сравнивать  взопревшую  младенческую  попку  с  абсолютно  сухой,
благодаря  применению   новых  памперсов,  превращающих   какашки  в   гель?
Сравнивать достоинства женских тампонов и прокладок, которыми пользуются эти
аристократки (ибо  кровь  у всех, у  них -  исключительно голубая). И почему
примерку  памперсов показывают крупным  планом, а для тампонов и прокладок -
обходятся  компьютерной графикой? А может быть я в это время -  трапезничаю?
Это - мне,  "Приятного  аппетита"! Зачем мне  знать,  какая погода завтра на
Багамах, и по  чем  там  двухместный  номер  пятизвездочного  отеля, если  я
никогда не был дальше Хацапет-Сити? Я разве просил, чтобы меня "просветили"?
Скольким телезрителям  нужна  эта ценная  информация?  Известно, что  в мире
(если верить рекламе) свирепствуют три опаснейшие пандемии, с которыми нужно
бороться  в первую очередь: это кариес,  перхоть и  потливость. На четвертом
месте,  с  небольшим  отрывом,  идет  метеоризм.  К  метеоритам и космосу  -
последний,  отношения  не  имеет.  Достаточно  не  злоупотреблять  горохом и
квашеной  капустой.  Если  у  вас  проблемы  с  зубами  -  обратитесь в клуб
каратэ-до "Красный  дракон".  Лучшим  средством  от  перхоти, как  известно,
является  гильотина. Ну, и уж, само собой - мертвые не потеют. Сколько раз в
жизни человек покупает стиральную  машину-автомат? А сколько раз он при этом
должен  прослушать  и  просмотреть  их  рекламу?  Ведь  им,  производителям,
торговать надо каждый день. А политическая реклама -  это, вообще, отдельная
песня. Жирные  козлы, в  безукоризненных костюмчиках от Диора, с необычайным
оптимизмом  смотрят  в  светлое  будущее, четко  зная,  как  обеспечить наше
всеобщее  счастье.  Сколько  часов, дней жизни это забирает у  нас? И мы  же
сами,   оплачиваем  это  издевательство,  потому   что  расходы  на  рекламу
автоматически переносятся  на  конечную  стоимость  продукта,  выраженную  в
деньгах, на  его цену. И мы , потребители товара, эту подливу, и спонсируем,
в  итоге.  Сколько  миллионов  вбухано,  например,  в  рекламу  "Сникерсов",
"Кока-Колы"  или "Роксены"? Но  "Gutta cavat lapidem" - капля камень  точит.
Однажды, в журнале "Пентхауз", читатели наткнулись на пустой разворот. И это
- притом, что каждый лист в этом издании обходится рекламодателю в десятки и
сотни  тысяч долларов. Изумленный читатель переворачивает страницу  и  видит
опять: голая, белая бумага, никакого текста! Неужели - типографский  брак? И
лишь на пятой  странице, в самом  конце, петитом,  самым мелким кеглем, было
напечатано: "Фирма "Форд"  в рекламе не нуждается". Изящно? Другой рекламщик
пообещал заказчику,  что его рекламу прочтут  "все  абсолютно",  и  попросил
двойную  таксу.  Однако, слово  он  сдержал. Рекламу прочли, решительно все.
Потому  что  он напечатал ее в газете...  вверх ногами. А  вся  иная реклама
агрессивно  вгрызается вам  в  мозги. Единственный  способ  бороться  с этим
надувательством прост: Не покупать ничего из того, что нахально забивают нам
в голову. Просто: НЕ ПО-КУ-ПАТЬ!
     А  вся остальная "попса"  на  TV?  Какие  перлы  она  нам  преподносит?
Очередное  мексиканское  "мыло"  - Кончитта  Контрасепсьон в сериале  "Дикая
поза":
     - Дорогой! У нас будет ребенок!
     - Боже, как здорово! Какая будет радость!
     -...Да, дорогой. Особенно для твоей жены... (смех за кадром) и.т.п.
     На другом канале изгалялся ведущий популярной передачи "Форточки"  - Д.
Загниев.  Как говорил  еще много лет  назад, великий  кинорежиссер, Федерико
Феллини:  "В  общем, здесь можно  увидеть  самых  разных,  самых неожиданных
типов. Они рассказывают о себе, о своих  приключениях и вынуждены  бесстыдно
исповедоваться  под  натиском  неотступных   вопросов  "звезды"  передачи  -
ведущего,     человека    источающего    фальшивую    доброту,     фальшивую
заинтересованность, фальшивое  сочувствие  и  вполне  неподдельное хамство".
Другая  популярная  передача "Ком - 2",  напоминала подглядывание в замочную
скважину,  как  бы  снятое  "скрытой камерой".  С  полупостельными сценами и
перебранками,  куда  вовремя  успевают  вставлять  звук  "Пи-и!"  Хотя  было
очевидно,  что  все  эти  потуги  на  "натуральность"  и  "непридуманность",
риэлти-шоу  могут обмануть только  легковеров - настолько бездарно прописаны
сюжет,  роли  и  характеры,  насколько скуден  вкус и  беден  язык.  А когда
читаешь, к  примеру,  "Моби Дика"  или "Анну  Каренину" - ты знаешь, что эти
истории - придуманные, что ничего этого на самом деле не происходило, но там
значительно больше жизни, чем в той дешевой баланде, которую скармливают нам
СМИ.
     Бешеной популярностью  на Тормозунде  пользовалась группа  "Ноги вниз".
Два  здоровых  олигофрена,  под  бодрую   музыку,  козлиными  голосами  пели
"У-тю-тю, милашка!" Дуэтом это можно было назвать только условно, потому что
пели они лишь по очереди, помня святое правило: в унитаз попасть значительно
легче, чем в унисон.  Если руководствоваться во  всем принципами демократии,
следует признать, что их искусство значительней  и нужней, чем  какой-нибудь
презренный Бах или Шнитке, подумал Вэл. То, что живет с  нами рядом - это не
народ.  Народ -  это то, что рождает Бахов и Шнитке, это то, что не умирает.
Это то, что передает  жизнь дальше, за пределы собственного срока, передавая
с ней и знания, и любовь. А то, что здесь в быту называлось народом -  всего
лишь  биомасса.  Слово  "демократия" не  следует  трактовать  расширительно,
применимо ко  всей существующей биомассе.  Ее не следует  уничтожать - она и
так  умирает. Более  того,  она ведь, и  не  живет. Можно  ли назвать жизнью
существование  амеб? В биологическом  смысле -  да. Ну, и что? Но  даже этот
прискорбный факт не мог излечить Вэла от сострадания к людям.

     Кто-то,  кажется,  Бисмарк, давным-давно, сказал, что общаясь с толпой,
можно слегка  погрешить  против Истины. Ведь  Истина - она же  - женщина, и,
следовательно,  некоторая  доля  насилия,  ей, в своем  роде, даже  приятна.
Вместо  того,  чтобы пытаться решить назревшие  проблемы, можно муссировать,
высосанные из пальца, истории. Поэтому не стоит заниматься поисками Истины в
средствах  массовой   информации.  А  на  острове  Тормозунд   эту   функцию
зомбирования масс, выполнял Генератор. Единственно,  думал Вэл: "На кого эта
пропаганда рассчитана?" Правильно, на идиотов.

     Мало кто  на острове  читал книги.  Исключением  были любовные романы и
детективы, которые  зачитывали до дыр.  И если бы людям не нужно было читать
газеты, Борманид и вовсе бы отменил всеобщую грамотность. Но он же, выдвинул
тезис о том,  что "Важнейшим  из искусств для  нас является  телевидение"  -
чтобы смотреть его,  никакая грамота  не нужна: уставился в ящик и подставил
уши.  И телевидение  формировало  у  населения острова "правильные" желания,
вытесняя все  остальные. Потому что каждый  нормальный человек должен желать
добра своему Владыке, это - в  общих интересах, во имя мира  и прогресса. Но
думать о личном обогащении каждому, конечно, не запретишь. А что тогда нужно
признать  богатством?  Конечно  же,  моральное  удовлетворение  от  сознания
исполненного  долга.  Джентльменский набор  жизненных  благ тоже был  строго
определен: собственный  дом, автомобиль,  счет в  банке. И то, далеко не все
могли  до него дотянуться.  Сверх этого стандарта -  желать  чего-либо  еще,
считалось  неприличным,  антиобщественным  и вызывающим. Разумеется, это  не
распространялось на категорию населения "с повышенным уровнем потребностей",
то есть, на элиту - приближенных Борманида. Директор БГК, мистер Мусоргский,
однофамилец великого композитора, был выходцем из России. Но при всей широте
своей  русской души, он втайне  поклонялся своему кумиру - министру  полиции
Франции, мсье Фуше. Эта историческая  фигура будоражила его воображение. При
роялистах,  Фуше  сажал в тюрьму бонапартистов,  при бонапартистах  -  сажал
роялистов,  но  при этом,  не  портил отношений,  ни  с теми,  ни с другими,
реабилитируя "невинно  пострадавших", и меняя свою политику, как флюгер.  Он
обладал  даром  предвидения, и  вовремя  успевал сменить  свои  политические
взгляды. Поэтому он  всегда  оставался  на плаву, у  власти и  при  деньгах.
Каждую  неделю  Мусоргский являлся  к  Бормниду с  очередным докладом, каков
уровень преступности, раскрываемости, каковы настроения и какие  слухи ходят
среди  населения. Выслушав его,  Борманид  высказывал  какие-то  соображения
общего  характера, и  облегченно  вздохнув,  продолжал тиранить остров. Но в
этот раз  он  не на  шутку обеспокоился:  Мусоргский доложил, что  в  народе
запахло  вольнодумством. А  семена  его,  по  сведениям  БГК,  были  посеяны
заезжими  чужестранцами. Еще  давно,  когда  Борманид  только познакомился с
Сэмом  Россо,  в  его  голове   тоже  зрели  ростки  заговора,  который  был
впоследствии блестяще осуществлен. Поэтому он отчетливо понимал, что  нельзя
допускать, чтобы  абстрактные  настроения перерастали в конкретные, реальные
действия. Мусоргский  также доложил, что во главе недовольных  режимом стоит
Чеканус.
     - Этого вы могли бы и не говорить, - прокомментировал новость Борманид,
- Я  давно кожей  чувствую,  что старикашка меня на  дух не переносит. Ну, и
пусть  ему,  пусть  себе,  злопыхательствует.  Пока  что,  он  мне  все  еще
необходим. Но эти-то красавчики? Ведь я им создал райские условия.
     - Так, может быть, их следует...?
     - Ни  в коем случае. Это может только спугнуть остальных. А мы поступим
умнее: сделаем  вид,  будто  ничего не  замечаем. А  уж  потом,  поймаем  на
горячем,  за  руку...  Но  регулярную  слежку  надо установить  уже  сейчас.
Попробуйте внедрить им кого-то из своих агентов. Лучше всего  - перевербуйте
кого-нибудь, из  недовольных. Его будет сложнее вычислить. Можете  пообещать
ему от моего имени, что угодно, хоть золотые горы.
     - Слушаюсь, господин Пророк! Все будет исполнено в точности!
     - Послушайте, любезный, не рапортуйте, как на параде. Я терпеть не могу
солдафонства. То, что вы стараетесь, и достойны похвалы, это и  так понятно.
Отнеситесь ко всему заинтересованно  и  по-деловому. Эта  угроза затрагивает
нашу общую безопасность.
     - А если их просто депортировать?
     -  И  что вы им  предъявите? Свободомыслие? Чтобы  на континенте газеты
подняли вой о  правах  человека? А  как  же  наша хваленая "свобода слова  и
собраний"?  Приличия  надо  соблюдать.  Более  того,  они  могут  руководить
движениями  из  заграницы. Засядут  где-нибудь, в  Швейцарии, где мы  их  не
сможем достать,  и будут мутить воду оттуда. Нет уж, пусть лучше будут у нас
под руками. Спасибо, мистер Мусоргский,  вы можете идти.  Вы помните о  моем
деликатном поручении? Насчет наших гостей?
     Оставшись наедине  с самим собой, Борманид окинул взором пустую залу, и
уныло произнес вслух: "Идиот! Но зато - пунктуальный".

     В  один  из вечеров Лоран  легла  рано, ибо  крайне устала,  а Вэл,  на
которого напала бессонница, вышел пройтись по воздуху, чтобы ей не мешать.
     Вернувшись  через  часок, он увидел  в  комнате  свет,  рыдающую Лоран,
которая сидела на кровати, и  горничную со стаканом воды. Пахло валерьянкой.
Лоран, вся  красная от слез, икая, рассказала,  что  в темноте, уже засыпая,
она услышала скрип отворяемой  двери  и чьи-то тихие  шаги. Подумав, что это
вернулся Вэл со своей прогулки,  она  продолжала  дремать. Но  потом  кто-то
открыл шкаф  и начал рыться в ее сумочке, с которой  Лоран  никогда  днем не
расставалась. И тут, из-за занавески, откинутой легким дуновением, выглянула
полная  луна, и  луч  света осветил  лицо мужчины, что стоял возле  кровати!
Лоран сразу  узнала его: это был  Мусоргский, глава  БГК, а  чуть поодаль, у
дверей,  стояли  в  темноте  еще два  муркета  -  очевидно, его  ассистенты.
Закричав от неожиданности и  от  страха, она  спугнула  ночного гостя и  он,
неуклюже споткнувшись, повалился прямо  на нее, всю ее, облапив, что никому,
кроме Вэла не дозволялось. Нахал спохватился и убежал.
     Наутро, взбешенный Вэл явился к Борманиду и  потребовал объяснений: что
теперь  делать  с тем  подонком,  который  воровски  залез к нему  в  номер,
досмерти перепугал его  подругу и  бесстыдно  ее лапал? (Но конечно  же, сам
Борманид  и  послал того  делать шмон  в номере Лоран.) У него были ключи от
всех комнат, и он решил, что в номере никого нет. И попался, гад.
     - А  вы вызовите его на дуэль! Пусть ответит за свой позорный поступок!
Он и на меня бросает пятно! Пусть ответит за базар!

     ДУЭЛЬ

     Как  ни странно  звучит,  но практически,  в  наши дни  на острове были
разрешены  дуэли.  Чеканус,  будучи  в  душе  пацифистом,  во  время  своего
правления  ничего  такого  не  допускал,  а  Борманид,  сместив  его,  решил
положение  поправить:  "Народу  надо давать  выпустить  пар"  -  его любимое
выражение.  Чтобы  агрессия  в   населении   не   накапливалась,  а   как-то
разряжалась. Чтобы не выглядеть в глазах народа кровожадным, тиран ввел одно
ограничение: поединок вести не до смерти, а до  первой  крови, Таким образом
можно отвести  душу на обидчике, и  даже  покалечить, разве что  не убивать.
Дуэли должны быть  обязательно  публичными,  что, кстати,  еще  и развлекало
толпу,  уставшую от монотонной жизни  на  острове. Разрешалось  даже  делать
ставки на противников, работал тотализатор, суетились  букмекеры.  Правилами
разрешались все виды восточных единоборств, бокс, бои без правил, фехтование
на шестах и бокенах, в  исторических латах, но строго запрещались  настоящие
мечи  и  огнестрельное  оружие.  Однако   летальные  исходы  иногда  все  же
происходили  и  Борманид  деланно  сокрушался,  видя проломленные  черепа  и
разбрызганные  мозги.   Правом  выбора  оружия  обладал  в  первую  очередь,
вызываемый на  дуэль, но оба противника могли выбрать себе  любое, из списка
разрешенных. Жюри решало, можно ли допустить вариант,  например, шест против
палицы,  щит  и  меч  - против  топора  и  т.д.  Все  напоминало  безобидное
соревнование толкиенистов.  Побежденный,  чтоб  жизнь  малиной не  казалась,
должен был уплатить  моральную компенсацию противнику, а весь чистый сбор от
продажи билетов шел  в  казну. Если происходила  трагическая  случайность  и
кто-то все равно погибал, его соперника не преследовали: честная дуэль!
     Чтобы  противники были в полном  адеквате, бои устраивали неподалеку от
Башни,  на  специальном  ристалище,  и в  эти  дни  в  элитный  район  могли
проникнуть даже простые смертные из сити  (разумеется, небесплатно,  как  на
обычные гладиаторские бои).  Народ  валил толпами,  как на  премьеру  самого
крутого  театра. Поединок  вели "до первой крови" или если второй уже не мог
продолжать бой.  Кроме того,  вызываемый имел  права выставить себе  замену,
если  сам  драться  не  мог.   Толпа  уже   занимала  многоярусные  трибуны,
принимались ставки. И  тут выяснилось,  что Мусоргский, страдавший одышкой и
немалым брюшком, выставил вместо  себя сержанта взвода охраны. Детина был на
полголовы  выше  Вэла, килограмм на  десять  тяжелее  и несколько  помоложе.
Однако его тяжеловесность была и его минусом: Вэл был проворным, как кошка и
быстрым, как гремучая змея. Он решил  сначала измотать  противника. В первом
раунде  положено  было   биться  врукопашную,  а  уже  после  второго  гонга
противники выходили вооруженными.  Лоран  сидела неподалеку от  Борманида  и
заламывала пальцы: силы соперников были очевидно неравными. Но и  Мусоргский
нервничал, в случае поражения отдуваться все равно придется ему.

     


     Однако Вэл еще не забыл навыков родного спецназа, где  он тянул срочную
службу, и несмотря на непыльную работу в издательствах, не забывал  посещать
спортзал. Как говорится, "талант не пропьешь!"
     Борманид,  когда  трибуны  притихли, лично  провозгласил:  "Сегодня  на
честной  дуэли сходятся  наш  гость,  Вэл и  представитель нашего уважаемого
министра,  который  выставлен  в  качестве  замены. Господа  не  сошлись  во
вкусах...  на литературу постмодерна. Джентльмены, прошу  вас, приступайте к
поединку. Но, пожалуйста, господа, без фанатизма, а так, чтобы  всего лишь -
Призрак  отца Гамлета встал  раком  и  завыл волком,  вот  только  и  всего.
Победителя ждет  слава, а проигравшего - позор. Начинайте, и да  поможет вам
Борманид!"
     Дали первый гонг и дуэлянты стали сходиться,  кружа в центре площадки и
выбирая удачный  момент  для  атаки.  Сержант  стоял  в боксерской стойке  и
рассчитывал свалить противника одним могучим  ударом,  но Вэл  пытался зайти
тому  за  спину, сбоку, постоянно  менял  позицию  и не велся на провокации.
Получив мощнейший удар в плечо, Вэл стал вдвойне осторожен. Сделав несколько
обманных движений, он  молниеносно  перехватил  запястье  противника  обеими
руками, сворачивая сустав  в направлении, явно не предусмотренном природой и
анатомией.  Используя бросок  айкидо, он  обратил  энергию  удара  гиганта -
против  него же. Силач потерял равновесие и скривился от боли. Даже О-сенсей
Морихей Уэсиба одобрил бы этот бросок. Сержант теперь стал избегать глубоких
и  длинных  выпадов, а  хотел  выманить Вэла под  удар  в  ближнем бою. Было
заметно, что сержанту стало трудно  сгибать кисть,  и он  попытался  сменить
стойку  - на левостороннюю, что лишало  его определенного преимущества.  Вэл
заметил  это и  молниеносным движением  перехватил  правую руку  противника,
мгновенно  зажав ее,  как  клещами, у своего левого бока. Затем, он заставил
своего противника, как в танце, сделать широкий полукруг по часовой стрелке,
а потом, свободной правой, резко толкнул его в  противоположном направлении,
в область  ключицы.  Удачный тэнкан!  Силач потерял равновесие  и рухнул  на
спину.  Вэл перехватил  его кисть двумя руками и  рывком перевернул  его, на
живот, проводя болевой прием на удержание. В это время прозвучал гонг.
     Силач отправился в  свой угол, потирая запястье, где его секунданты уже
приготовили ему оружие - дубинку и большой круглый щит, викингковского типа.
Вэл прижал к ушибленному плечу  полотенце со льдом, которое  принесла Лоран.
Видно   было,  что   противники   уже   успели  досадить   друг   другу,   и
переглядывались, без особой любви. Следующий удар гонга снова  поднял бойцов
и  они сошлись, на этот раз, уже с  оружием.  Здоровенный  детина,  действуя
щитом,  как тараном, теснил Вэла,  а если опускал  щит, тут же наносил  удар
дубиной.  Вэл отступал,  стараясь  и рубить  и  колоть. Надо  заметить,  что
японский бокэн  - не просто деревяшка  в  форме сабли.  Чуть  более  метра в
длину, заготовку прямоугольного сечения замачивают  в воде и потом гнут, как
ножку  стула. В таком положении  ее  сушат, а  потом  рубаночком придают  ей
нужное сечение: у рукоятки  - овальное, а у  острия (кисаки) - почти острое,
как  у настоящей катаны.  Были случаи, когда  мастера бокэна выходили против
настоящего   стального  клинка,  и  побеждали.   Волокна  твердой  древесины
повторяют изгиб  клинка, от ударов его  поверхность  уплотняется  и  поэтому
хороший бокэн может выдержать десятки тысяч  ударов, не  поломавшись. У Вэла
было  преимущество в дистанции: он держал противника  на большом расстоянии.
Улучшив момент, он, когда его  противник поднял щит, быстрым выпадом рубанул
его  по лодыжке. Силач от неожиданности взвыл и покачнулся. Он стал хромать.
Теперь  ему труднее  было напирать на Вэла щитом, и поняв, что толку от него
теперь мало, отбросил тяжелый щит. Как только силач отшвырнул щит, Вэл резко
нырнул влево, с линии атаки, и двумя руками нанес сильнейший рубящий удар по
ключице.  Гигант застонал, был  слышен хруст кости,  из  рассеченной ключицы
потекла  кровь, и  его соперник присел на  колено, а потом  тяжело повалился
набок, от сильнейшей боли. К нему уже бежали санитары с носилками. Вэл пошел
в свой угол, выпустив из рук бокэн и не оборачиваясь - итак  было  ясно, что
победа - за ним. Борманид лично объявил по громкой связи, кто  победитель  и
обратился к Мусоргскому: "А  теперь вы должны заплатить победителю моральную
компенсацию в виде суммы..." Но Вэл  уже был  рядом: "Пусть  подавится своей
компенсацией!"  И влепил  ему по  роже,  звонкую,  хлесткую и  позорную  для
мужика, оплеуху.  Только теперь  он  почувствовал,  как болит плечо,  и  что
синяки будут сходить долго.
     А Борманид делал вид, что исход поединка его вполне удовлетворил.

     САМЫЙ ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК

     Это, безусловно, тот, кто не делает зла. Не угнетает, не притесняет, не
тиранит. Нет,  он, конечно, может, если  надо, применить насилие, но только,
по отношению  к врагам. И если этот человек - адепт Власти,  то глядя на его
дела, народ  может решить, что, раз, у  власти - такой хороший  человек, то,
значит,  и  власть - хорошая.  Большое  заблуждение!  Само слово  "власть" -
происходит  от слова "владеть", "иметь". Власть - хорошей  не бывает! И они,
эти  добрые дяди - адепты, имеют нас всех, во  все дырки, сразу. Им неважно,
живы мы, или нет, но если можно извлечь малейшую выгоду - уверяю вас, они ее
не упустят. Предположим, у какого-то гениального поэта родились строки:
     Товарищ, верь! Взойдет она,
     Звезда пленительного счастья...
     Как тут же "добрый дядя" станет сатанеть. Какая-то дрянь покушается  на
наши завоевания! Мы  - с  ними -  по-хорошему, а они еще  - возбухают!  А не
закрыть ли ему рот?
     А, как закрыли  рот - поэт сразу  стал  Национальным героем,  борцом за
справедливость,  благо,  он  никак не  мог  возразить,  из  могилы.  А  его,
собственно, что волновало? Кто станет преемником у  власти? Он любил женщин,
карты,  вино,  понимал,  насколько  низко   мы  пали,  подтрунивал,  изредка
стрелялся на дуэлях. Но,  кому  многое  дано, с того  и больше спрашивается.
Один  такой, вышел на дуэль, как на  свежий воздух. И погиб, дурак... Думал,
Фортуна... А - хрен вам...
     Но  власть  вздохнула  облегченно: не  надо  разоблачающих телепередач:
"Звезда  растаяла",или   "Ах,   погиб   во  цвете  лет...",  не  нуждаясь  в
комментариях.
     И теперь - задача Власти - заклеймить и обесчестить тех козлов, которые
преследовали  поэта-вольнодумца.  Вот  же, суки были!  Как  такого  человека
прогавили!


     ВТОРАЯ ПРОПОВЕДЬ БОРМАНИДА
     Очередная  проповедь   транслировалась  в  любимое  число  Борманида  -
тринадцатого:
     - Братья и сестры!
     Я хочу, чтобы мои слова дошли до вас в неискаженном виде! И пусть никто
не скажет, что меня не  слышно.  Имеющий уши, да услышит. Если человек имеет
уши, слышать он может. Для того, чтобы слышать себя, уши не нужны. Они нужны
тогда, когда надо послушать  других. Но некоторые  люди умеют слушать только
себя, а других - не слышат. Другие - слушают только других, а себя - нет. То
есть, у них  нет собственного  мнения.  Оба эти  подхода  ущербны. Тот,  кто
слышит  только  себя,  не  способен  к диалогу:  ему не  нужен советчик,  он
принимает решения только сам, ни с кем не считаясь. Те, кто не умеет слушать
себя, а слушают только других, теряют свое собственное  мнение, и становятся
в полную  зависимость от  мнения других. Они  теряют критическое  восприятие
чужих мнений, будучи лишенными своего, собственного. Только сопоставляя свой
опыт  с опытом других, у нас есть шанс приблизиться к Истине. Но вот вопрос:
нужны ли богу уши? Конечно, нет. Он слышит без ушей, и ему не надо принимать
чужое мнение, в качестве доброго  совета. Потому что совета мудрее, чем даст
он  себе  сам,  ему  не даст  никто.  Это - все равно, как если бы мы с вами
прислушивались к чириканью воробьев, решая  сложные  философские вопросы.  У
бога  есть и преимущество, и недостаток: он  может читать в наших  душах,  в
наших  сердцах, в  умах. От него ничего  не укроешь.  Но он не знает,  каким
будет наше окончательное решение -  на то нам  и дана свобода воли,  свобода
выбора, то  есть - мера ответственности за выбранное решение. Это может быть
выбор дурака, мерзавца, сумасшедшего, или, что еще хуже - честного человека.
Чаще всего, честными  себя называют люди, соблюдающие  внешние приличия. Они
ходят  на  море в  купальниках,  прикрывая  те части тела,  которые  принято
считать   неприличными,   но  в  то  же  время  совершают  множество  жутких
преступлений против совести, нисколько не преступая внешних приличий. Говорю
вам, от  своего  имени: Я - ваш  пастырь, наиболее несчастный  человек среди
вас. Меня разрывает между небом и землей. Не стоит завидовать мне, ибо тяжко
бремя владыки. Ваши души спокойно воспаряют в  небеса, а мне  - после  вашей
смерти -  их  вечно  оплакивать и заступаться за  них,  перед богом!  Дьявол
искушает  вас и подстрекает найти в моих  словах какой-то  изъян. На то он и
дьявол. Его просто жаба давит,  что  слушают меня, а  не его.  Бог любит нас
такими, как мы должны быть, а дьявол -  такими, какие мы есть. Типа, пацаны,
нет понту  рыпаться!  Меня  и  так  все устраивает! А это для нас,  конечно,
проще. Дьявол воздействует не через душу (над которой он пока не властен), а
через желудок,  алчность, похоть, что свойственно всем  животным. Хуже, если
Диавол, принимая чужую личину, пытается уверить вас, что его глас - это глас
божий. Отличить  одно от  другого  - просто:  если в  вас пропадает алчность
(страшный, смертный  грех), значит, весть пришла, действительно, от бога.  А
теперь проверьте себя: если вам нужно будет  отдать на  богоугодные  дела  -
половину того, что вы имеете? Если вы проявите жадность - значит, дьявол уже
завладел вашими душами! Деньги - мусор. Душа вечна.
     Присылайте ваши чеки на  благотворительные нужды, и мы насыплем дьяволу
соли на  хвост! Докажем хвостатому,  что он  не  властен над  нашими душами!
Переводить  деньги следует на такой-то счет. А я уже разберусь с силами зла,
разберусь конкретно, без базара, и вместе, мы докажем им, что сила - это мы!
Я - не Сын божий, о существовании  которого наивно толковали христиане, но я
- Проводник, посредник. С богом у меня все схвачено,  напрямую, без проблем,
так что, если есть какие-то пожелания, присылайте их, вместе с чеком.

     -  Ну, каков  гусь!  Начал -  о душе  и  Боге,  а закончил  -  бабками!
Действительно, Omnia viae Roma  tradunt -  "Все  дороги ведут в Рим". Но как
красиво, гад, подвел к теме!
     Лоран сделала  страшные глаза и приложила  палец к  губам: а  вдруг  их
сейчас  прослушивают? И только  выйдя  на балкон, она,  от души, выругавшись
последними  словами,  и  предложила  слегка  ускорить  то,  что  давно  было
намечено.  Почему-то считается, что особо сквернословят мужчины. Глубочайшее
заблуждение!  Женщины, как  существа,  более  эмоциональные,  находят  такие
тонкие  словесные  изыски,  что тупым  мужикам и не снились. Тем  более, что
передается это, срывающимся  на фальцет голосом, почти  криком, и  страстной
жестикуляцией. Вэл даже заулыбался:
     - Ну, что, отвела душу? Это ж надо! Ругаться, минуту  с  лишним, и  при
этом - ни  разу не повториться! Да за тобой просто с блокнотом надо  ходить,
чтобы не проморгать для  потомков такие перлы! Что же касается меня, то я бы
с удовольствием съездил бы этому Борманиду, кулаком по его щербатой харизме.
Но ты не переживай, не расстраивайся, не бери в голову. Все это пройдет, все
будет хорошо, ведь когда-нибудь мы все умрем...

     ПОХОД ВЭЛА В ГОРОД

     Светило  яркое  майское  солнце. Коты грели жирные морды,  развалясь на
подоконниках,  на ветвях  цветущих  деревьев, на  крышах домов.  Вэл  шел по
солнечной  стороне  улицы,  наслаждаясь  жизнью. Какой-то мальчишка пускал с
балкона солнечных зайчиков.
     Вэл зажмурился от  слепящего света и рефлекторно чихнул. Мелкий бесенок
залился смехом и тут  же спрятался. После смачного  чиха  чесалось  в носу и
внезапно захотелось пить. Он шагнул внутрь ближайшей лавчонки, выскребая  из
карманов мелочь.
     Угрюмая  продавщица  посмотрела  на  него  и  отвела  глаза,  продолжая
заниматься кассой.
     -Добрый  ве.. ,  робко  начал  Вэл,  понимая, что  отвлекает женщину от
важного  дела:  Я  в  том  смысле...  Если  это  вас  не  очень  затруднит..
Пожалуйста, бутылочку вон того темного пива. И еще бы эту... Открыть.
     Она  молча  достала  пиво и  наградила его  взглядом,  полным глубокого
презрения ко  всем пьянчугам,  которые  начинают  с  самого  утра.  Потом, с
нескрываемой  неприязнью  исполнила  просьбу.  Бутылка  зашипела злобно, как
гадюка. Желтая, словно  живая, пена, резво поползла по  темному стеклу, едва
достигнув  края горлышка, а  опустившись  на  прилавок, образовала небольшую
лужицу,  за  которую  Вэл  сразу  почувствовал  себя  виноватым.  Ему  часто
приходилось испытывать это чувство и по менее значительным поводам. Фурия за
прилавком молча взяла тряпку и вытерла стекло, а Вэл начал жалеть о том, что
его  угораздило сегодня  пройтись не  по  той  улице.  Он  промямлил  что-то
извинительное  и, пятясь,  вышел  наружу.  Вот,  черт!  А  деньги-то забыл в
гостинице!
     На  улице произошли удивительные  перемены: Небо  совершенно потемнело,
будто  уже  спустились  сумерки,  подул холодный ветер,  исчезли коты. Такое
бывает  во  время полного  затмения,  и Вэл  от неожиданности  автоматически
заглотал свое пиво, прямо  из  горлышка. Кстати сказать, во время солнечного
затмения  происходит совершенно потрясающая  вещь:  если  вы  посмотрите  на
землю, на тень  от  листвы  деревьев. Обычно  это  сгруппированные,  круглые
солнечные зайчики. Но только во  время затмения  эти зайчики принимают форму
серпа, или полумесяца. Попомните мои слова при ближайшем затмении! В темноте
окружающий   мир  стал  неузнаваем.  Он  даже  не  мог  вспомнить,  в  каком
направлении  шел.  Улица была  вроде  бы та,  да  не  совсем.  Чтобы  как-то
сориентироваться, он снова повернулся лицом ко входу в лавку. Лавка исчезла!
     Вместо  нее он обнаружил  сапожную мастерскую, стеклянная дверь которой
приветливо светилась во мраке. Но  Вэлу сейчас было  не до починки обуви. Он
развернулся  опять  и быстро  прошагал  несколько кварталов,  поглядывая над
домами, не  наметится  ли  между тучами  проблеск. Однако небо  стремительно
приобретало серо-розовый  оттенок и не думало  светлеть.  Пробежавшая собака
облаяла  его.  Обшарпанная  дверь какой-то  вонючей  парадной  распахнулась,
послушная  внезапному  порыву ветра и  болтаясь на ржавых  петлях,  издавала
душераздирающий скрип.
     Вэлу стало  страшно. Он  пытался идти  быстрей, но сам не  заметил, как
перешел на бег. Из-за угла показалась грузовая машина с синими мигалками. По
борту шла косая  надпись белой краской: "Утлов". С  обеих сторон  кабины, на
подножках,  стояли  два мордоворота  в  черных масках и водили из  стороны в
сторону,  как   показалось  ему,  маленькими  радиоприемниками  с   длинными
антеннами.
     -  Умрукт!  Мазефа умрукт!  - заорали они, увидев, как замигали красные
лампочки на их датчиках. Вэл, смутно  догадываясь об их намерениях,  не стал
долго  ждать  и со всех  ног помчался по  мостовой,  несколько раз  свернул,
петляя  по переулкам, и наконец, ему показалось, что он оторвался от погони.
На лавочке  во дворе  сидел какой-то  дед  и  курил папироску. Вэл,  еще  не
отдышавшись, приблизился и очень вежливо спросил:
     - Простите пожалуйста, вы не могли бы мне сказать, куда я...
     Дед, услышав его голос, сначала  поднял голову, отрываясь от своих дум,
а потом вдруг рассержено прикрикнул:
     - Умрукт  факный! Кашол на муй! - и злобно сплюнул себе под ноги. После
таких  любезностей  Вэл  поспешил  удалиться  и как  следует  обдумать  свое
положение.  В окраинных районах Хацапет-Сити народ говорил на неудобоваримом
местном диалекте. О смысле слов приходилось только догадываться.
     На  одной  кривой улочке он заметил кучку  людей,  которые  топтались у
светящегося окошка. Судя по всему, это была лавка  старьевщика: люди, весьма
неухоженного  вида  подходили  по одному,  доставали  что-то  из  карманов и
протягивали в окошко. Он подошел ближе и прислушался:
     - Брульки  фолсные. Уну  бульбульку! - просительно произнес  оборванец,
высыпая горсть мелких предметов на крохотный прилавок.
     -  На  муй,  брульки,   -   отвечал  продавец,   -   Пол-бульбульки  за
кавирнадцать. Проследив несколько подобных  сделок, Вэл не только сообразил,
что у  него  на  глазах  осуществляется  меновая  торговля,  но  и  то,  что
бульбульки  здесь   весьма  ходовой  товар.  Он   даже  вычленил   несколько
лексических единиц,  и на свой страх и риск, когда  очередь  дошла до  него,
попросил, снимая с запястья часы:
     - Тры бульбульку.
     Скупщик  придирчиво  повертел  часы  в  руке,  недовольно  похмыкал  и,
скривившись в кислой улыбке, выдавил:
     - Ду бульбульки. Вэлу пришлось согласиться, хотя он чувствовал,  что он
явно  продешевил.  Только  незнание местного диалекта мешало ему выторговать
еще   парочку   единиц  товара.  Бульбульки  поместились  в  карманах  брюк,
оттопыривая  их  на  манер  галифе.  Отходя  в  сторону,  он  видел,  какими
завистливыми  взглядами  проводили  его  остальные.  Пожилая  женщина  робко
подошла к нему с пустым пластиковым стаканчиком и жалобно произнесла:
     - Ун ковточек!  Буласька плизьненько! За Борманид здоровечко! Тормозунд
- урау!
     Будучи человеком мягким  и  сострадательным, Вэл отлил ей полстаканчика
мутноватой  гадости, которая, несмотря на  дикое зловоние, служила  неплохой
валютой для общения, весьма  ему теперь необходимого. Зато обладатели других
протянутых стаканчиков были тут же посланы  осмелевшим  Вэлом, и похоже, что
он был безошибочно  понят. Присев на цементную ступеньку в нескольких шагах,
Вэл  понюхал  содержимое  бульбульки  и  передернул  плечами.  Старушка  тем
временем  доковыляла к  нему  и  полным  признательности голосом,  задушевно
произнесла:
     - Бо паси,  шмынок,  - а  затем, кивнув в сторону очереди, добавила,  -
Шмыдло факное!
     Пообщавшись  со  старушенцией с четверть  часа, притворяясь безнадежным
заикой, Вэл очень многое для себя выяснил, не забывая периодически подливать
своей собеседнице.
     Умрукты,  как  стало  ясно  из  ее  рассказов  -  это  любые  иноземцы,
пришельцы, одним словом, чужие, попавшие на священную территорию Тормозунда.
Бульбульки тут  продавались  испокон веков, еще со времен  Сухого закона, но
из-под  полы.  А  еще  Вэл сообразил,  что  в  его голове копаются  какие-то
холодные невидимые  щупальца.  Вернувшись  в отель,  он  вскоре почувствовал
облегчение, головная боль прошла,  и дикое  марево растаяло,  как сон.  Даже
небо неожиданно посветлело, словно свежий ветер разогнал нависшие тучи. "Так
вот оно, что..."
     Почему  для   одного   стакан  -   наполовину  полный,  а   другому  он
представляется  наполовину пустым? Где спряталась  объективная истина,  если
она  вообще  существует?  Допустим,  стакан  содержит  двести граммов  воды.
Поэтому в выражении "стакан  воды" - мерой является сам стакан, а не граммы,
то есть, его полный объем. Ведь вы бы и сами возмутились, если бы я, в ответ
на  вашу просьбу о стакане  воды, дал бы  вам  - три  четверти,  а не целый.
Бывают, правда, и "стаканчики" по сто пятьдесят и даже по сто. Однако, и тут
действует  правило:  "полный  стакан".  Мне  представляется,  что  выражение
"наполовину  пустой" придумали  не  пессимисты, как это  принято считать,  а
скрытые мазохисты. Они не выражаются "сто грамм" - потому что количество это
ничего  не говорит ни уму, ни сердцу. Оно  нейтрально, как  аморфна  и  сама
вода.  Таким людям главное - ощутить потерю, испытать горечь лишения.  "Этот
стакан когда-то был полон, а сейчас в нем осталась только половина". Скрытый
мазохизм. Это, кстати, свидетельствует о приятии ими нормальной человеческой
установки,  что  стакан  предназначен,  для   того  чтобы  быть  полным,  но
извращенной впоследствии.
     А если вникнуть  в  смысл слова " пришил"? "Пришили" - то есть, кокнули
кого-то, убили, грохнули, умертвили. Что такое - "пришить"? Обозначить место
и час, застолбить его иглой, и зафиксировать.
     Потом, идя к себе,  Вэл увидел на углу Садовой улицы, гавкающую собаку.
Она (а  точнее, - Он, матерый пес), гавкал на прохожих, никого не пропуская.
И пьяный Вэл задумался: если собака гавкает, то, наверное,  в этом тоже есть
смысл. А какой? Пес сидел  возле  люка. Рядом  -  была дыра в  асфальте,  из
которой шел пар.  Пес  просто сторожил свое  место,  где  ему было  тепло  и
хорошо. Он не  гавкал,  а как  бы,  говорил всем:  "Ребята,  идите  мимо, не
трогайте  меня".  А  ведь никто и не трогал.  Пес сам  себе все навыдумывал,
будто у него  хотят отобрать облюбованное место."У меня и  так ничего больше
нет,  так, не  забирайте  же,  последнего!"  -  урчало  у  него  в  желудке,
перебиваемое  лаем. И даже когда прохожие удалялись, пес продолжал  гавкать,
так,  на  всякий  случай, для острастки. Он лаял  негромко,  сипло  и уныло,
словно жалуясь: "Погода дрянь, жрать нечего, одиноко,  а  тут  еще  какие-то
придурки бродят..."
     "А  чем,  мы, люди, отличаемся от них?"  - подумал Вэл, вспоминая день:
"Все рычат друг на друга, а  точнее - враг на врага, потому что  думают, что
этот, другой,  может  занять  твое  место под солнцем". Но  дело в том,  что
солнца  - вполне хватает на всех, в  отличие  от  пряников сладких, а многие
считают, что может и не хватить. Но солнце светило еще до твоего рождения, и
будет светить даже после твоей смерти, и - тебе,  и -  всем,  хочешь ты, или
нет. На популярной, просветительской  лекции, по астрономии, лектор  сказал:
"Солнце будет светить, еще, примерно, сто пятьдесят миллиардов  лет, а потом
погаснет,  и  всей  солнечной  системе  -  настанет  конец."  Одна дама,  из
присутствующих,  тут  же, хлопнулась в  обморок. Ей дали понюхать  нашатырю,
привели  в чувство и утешили: "Мадам! Ведь  это  произойдет,  не раньше, чем
через сто пятьдесят миллиардов лет!" На что, дама ответила: "Фу! Слава тебе,
Господи!  А  то  мне  уж,  послышалось,  что  это  -  "через  сто  пятьдесят
миллионов!"  Поэтому  смешно, когда  люди  ругаются по пустякам,  -  это еще
смешнее, или грустнее, чем тот, лающий в пустоту, пес.
     После таких  философских  размышлений, Вэл понял, что последний стакан,
был, пожалуй, лишним, и отправился к себе, на боковую.

     -  Что за  гадостью  от тебя  разит? -  возмутилась  Лоран,  когда  Вэл
заявился в  отель.  -  В  холодильнике -  отменное пойло трех сортов,  а  ты
хлещешь всякую дрянь...
     - Не  волнуйся,  моя прелесть,  зато я  кое-что  понял  и прочувствовал
изнутри... Слушай...


     Вэл сперва позвонил, а потом заглянул к писателю Валери Смирноффу сразу
после обеда. Сам Валери приехал на Тормозунд с  континента  в  поисках новых
сюжетов. Вэл рассказал о предложении ему вакансии пресс-секретаря и работы в
кампании у Борманида. Валери с ходу поинтересовался "за успехи в героической
эпопее  на  стезе  политической  рекламы".  Его  своеобразная манера общения
походила, скорее, не на беседу, а на один беспрерывный "наезд". Вэл заметил:
     -  В  целом -  политика  -  дело  грязное  и  мерзкое,  нужно  все-таки
стараться, чтобы на плаву оставались здоровые силы, а не какая попало шваль.
Смирнофф  пожал  плечами  и  плеснул ему  из бутылки  имени своего  тезки, и
скривился,  как  от  горькой пилюли.  Жалостливо, страдальчески, он  сдвинул
брови наверх и посмотрел  на Вэла с таким видом, будто ему до слез обидно за
мамочку, подарившую миру такого тупого урода:
     - Ты просто не догоняешь элементарного принципа борьбы за власть. А это
проще,  чем  два  пальца.  Всю  толпу   уже  давно  захарило  участвовать  в
общественно-политической  практике,  с пеной  у рта отстаивая высокие идеалы
равенства и  свободы. Нет, есть, конечно, еще поцы, которые искренне верят в
непорочное  зачатие и в честные  демократические выборы. Эти убогие  думают,
что от  них  что-то зависит. И  они бегут  на  эту показуху  для иностранных
наблюдателей, как на срачку. Но таких дебилов надо  показывать в кунсткамере
за  очень  большие  бабки.  Все  нормальные люди прекрасно  знают, что любой
сценарий выборов приводит к одному финалу: те же яйца, только в профиль. "За
роялем то  же, что и  было  раньше". Зачем покупать голоса  тысяч населения,
когда можно  купить  только  парочку членов, которые  подсчитывают  голоса и
составляют протоколы? А если какой-нибудь из  членов вдруг встанет, и начнет
возбухать   против  некоторых  процедурных   упрощений,  ему  сделают  такие
геги-веги, что  на него резко  нападет импотенция. И  вся остальная  тусовка
свято убеждена: как ни рыпайся, и что ни делай,  все равно  будет по-ихнему.
Поэтому  трепыхаться бесполезно,  а  лучше всего  вообще  не  рвать  очко на
фашистский знак  за  это  гнилое дело. Ведь, если ты в нем  участвовал,  эти
козлы  всегда могут  поставить  на вид:  "Ты ж сам голосовал! У тебя  честно
спросили  твоего мнения, ты его честно высказал. Так кто  тебе виноват, если
большинство думает не так, как ты? И кто тебе доктор?" Получается, что своей
явкой ты  только помогаешь  этим бандитам  создать  видимость, типа,  все по
Закону.  Поэтому рядовые долбодятлы имели эти выборы  крупным планом, во все
дырки  сразу.  А те,  кто сладострастно  хочет переизбраться на второй срок,
тщательно поддерживают такую точку зрения, распространяя сплетни и слухи  по
хорошо отработанным  каналам:  дергаться  нет понту.  Ведь  если мероприятие
дружно манкируют,  этому  шоблу намного легче наполнить  пустую урну заранее
заготовленными  бюллетенями,  чем  извлекать оттуда  по одному  те,  которые
заполнены  не так, как им надо. Потому что, если  ты голосовал не за  партию
левоцентристских  голубых,  а  за  партию  обновленных  зеленых, значит,  ты
голосовал неправильно, и тебя  надо  поправить.  В наших  условиях  -  тайна
голосования это  идеальная  ширма  для  любых  махинаций. Но  зато  как  это
демократично!  Никто  не сует  свое рыло  в  твой личный  гражданский выбор:
просто он никого не харит,  твой  выбор. И никто не придет тебя стрелять, по
поводу. Это  гуманно. Если ты  открыто возбухаешь - тогда тебя точно грохнут
братки. А теперь прикинь себе, на минуточку, что эту самую тайну голосования
кибернизировали, хотя бы в целях социологического эксперимента: это же какой
бы  начался  бардак!  Во-первых,  бандиты  уже знают, кого  им  мочить,  как
политических  противников. Нарушение демократии!  Но во-вторых, что  гораздо
ужасней, невозможно изобразить, что большинство голосовало за А,  а не за Б,
если каждый подписывает свой выбор! Потерять такую шару, как эта пресловутая
тайна, может только идиот, но не правящая партия. И как  бы тебя не стращали
возможными  репрессиями,  я  думаю,  даже братки замахаются  глотать пыль  с
мокрого асфальта, если им придется мочить от сорока до шестидесяти процентов
населения. Даже если им в помощь отрядить всех ментов на службе государства.
Ведь  у  нас полиция -  "вне политики". Она и должна  следить за порядком, в
любом случае, при любом кабинете. Чего же мы  тогда боимся? Ага! Вот то-то и
оно! Полиции - далеко небезразлично, кто  станет  у власти. Она  ждет льгот,
ждет  подачек, ждет, в сущности, того, что  ей давным-давно положено, но  не
дано.  Это  живые  люди,  они  хотят  жрать. Для  чего эта, так  называемая,
"тайна", как не для прикрытия?  От кого мы таимся? На базаре, в очередях, мы
спокойно  обливаем говном всех  правителей и все  партии, какие только можно
себе представить. И -  ничего. Это  сходит  с рук.  Никого  не отправляют на
урановые  рудники.  Тогда,  если  симпатии  толпы  на  стороне   претендента
Мордой-об-Стол,  мы не проснемся на следующее  утро от радостной  вести, что
прошел на  выборах таки  Не-пришей-к-звезде-Рукав.  И  редактор  независимой
газеты,  сообщивший  на  страницах своего листка собственные впечатления, не
получит выговор с занесением в грудную клетку. Есть одна историческая байка,
я сейчас и  не вспомню точно, чьего авторства... Говорят, история не  терпит
сослагательного   наклонения...   Суть,  короче,  в   том,   что   в   одном
демократическом обществе захотели ввести форму одежды для рабов. Ах, пардон,
я забыл уточнить, что это  была рабовладельческая демократия.  В Риме. Чтобы
наглые рабы не борзели, а знали  свое место в тусовке, и уступали бы дорогу,
если им навстречу канает вольно рожденный или вольноотпущенный civis romanus
- гражданин Рима.  Но потом,  Сенат схавал  фишку и сам стреманулся: тогда в
Риме  тех  самых  рабов,  было  больше, чем  китайцев, не говоря уже о самих
римлянах. И если их всех одеть  в униформу, рабы быстро догонят, что маза на
их стороне, и поднимут гвалт с мордобоем, типа того, что  пристроил Спартак.
Кстати сказать, начальник ихнего спецназа, Марк Лициний Красс был совершенно
безмазовым полководцем и вскорости печально кончил,  но это к  теме  уже  не
относится.  А   из  их  SPQR,  senatus  populusque  romanus,   прямо  из-под
Капитолийской  волчицы, выходили те еще волки позорные, не чета нашим. Вот и
прикинь: если  сделать голосование "не тайным" - это все  равно, что раздать
партиям униформы, сразу видать,  сколько рабов и сколько вольноотпущенных. И
пока что,  все ходят невольно опущенными. Вообще, насколько я понимаю, тайна
хороша там, где  свои действия лучше не  светить, например, если ты говоришь
жене, что у тебя срочная  работа,  и втихаря идешь  к блядям.  Или если ты в
трамваях  тыришь  мелочь  по  карманам  -  естественно,  ты  не станешь  это
афишировать. А если, в межгосударственных  масштабах, ты готовишь пристроить
западло соседу в виде  баллистических ракет - ты хранишь информацию в нычке,
и это уже называется "военная тайна".  Но если ты высказываешься,  кто  тебе
больше по душе при  нашей власти  - что ж тут плохого? Или те,  кому надо, и
так не знают, чем  ты дышишь, и даже  -  с кем спишь? Почитал бы ты досье на
себя, узнал бы столько подробностей, что ты и сам уже забыл. БГК не дремлет.
Это притом, что Конституция гарантирует тебе  "тайну" личной  жизни,  в  том
смысле, что никто не  имеет права разглашать, какого цвета у тебя понос. Моя
мамочка торговала рыбой на  Староконном рынке, но такого беспредела даже она
не помнит. К примеру, выбирает покупатель камбалу, что покрупнее и пожирнее,
кидает  ее  на  весы  и  платит  бабки,  как  послушный  налогоплательщик  -
государству. Попробовала бы  мамаша  подсунуть ему не  то, что  он выбрал, а
что-то совсем другое? Кто захочет беды на свою голову? Так  почему я не могу
иметь то, что  я выбрал?  Потому что  счастье  - это  жить в  Тормозунде.  А
несчастье, это - иметь такое счастье! Поэтому самое  разумное -  послать все
это  до Бениной мамы и  спокойно заниматься  своим  прямым делом. И  бейтесь
током.
     -  И  все-таки,  Валери,  согласись,  что Борманид -  по большей  части
демократ,  хотя я  далек от того,  чтобы  его  идеализировать,  -  помолчав,
возразил
     Вэл. Смирнофф только фыркнул - Тогда  я  не знаю,  что такое  демократ.
Пожалуй, его любимая песенка - "Хорст Вессель".рр Он похож на демократа, как
моя  задница на Наоми  Кэмпбелл,  и даже если  я  проведу  все лето на пляже
южного курорта - сходства не прибавится. Никто ничего не изменит. Как сидели
в глубокой жопе, так и будем продолжать.
     - Но ты забываешь, что есть народ! - возмутился Вэл.
     - Что? - издевательски переспросил Валери - Народ? А что это такое? - И
затем,  медленно,  членораздельно,  выразительно делая  паузы,  и расставляя
акценты, чтобы можно было вникнуть в суть каждого слога, произнес:
     - Это - не народ. Это - трусливое, забитое, вонючее, тупое быдло!
     Удивительно,  но факт: Смирнофф был  одним из немногих жителей острова,
которые не были подвержены действию излучателя.
     А по  улицам  Хацапет-Сити уже  развешивались  плакаты  с  изображением
Борманида, и  с  цитатой из него:"Мы - не быдло! Впрягайтесь  в телегу,  что
довезет  до Всеобщего счастья!"  (Кого,  именно, довезет, не указывалось, но
подразумевалось).
     Ходили  анекдоты: "Два тормозея едут в трамвае.  Один спрашивает: "Этот
трамвай  довезет меня до Площади  Мандана?" Кондуктор  отвечает -  да. Тогда
второй  тормозей,  стоящий  рядом,  переспрашивает:  "А  меня?" Или:  та  же
ситуация,  только трамвай  проезжает  мимо серого  здания БГК. Один тормозей
сокрушенно  вздыхает: "А-а-ах..."  А  второй,  сверкнув  на  того  взглядом,
язвительно комментирует: "О! Это он мне, будет рассказывать?!"
     Специфика   тормозейских   анекдотов   очень   точно   передавала  суть
национального  характера островитян.  В отдельную категорию входили анекдоты
про  Борманида. Многие  из  них,  были придуманы и запущены в народ,  им  же
самим,  мол, пусть  себе,  выпустят  пар.  И народ понимал, что  Борманид  -
натуральная  сволочь, но сволочь - своя, в доску, и другой нам не надо.  Как
говорится, "Не пожелай себе нового царя" - может оказаться еще хуже.

     Вернувшись из  Хацапет-сити, Вэл приплелся  к Башне и  только тут начал
осознавать, каким обезбашенным  он был  еще  только  вчера.  Это  напоминало
"отходняк" -  похмелье,  отрезвление. Майя  растворилась,  мара  исчезла,  в
мозгах прояснялось. Свет снова  стал ярким, сумерки улетучились. Как приятно
снова  почувствовать  себя в уме! И  осознавать, что задница Борманида  - не
объект для поцелуев. С другой  стороны, Вэла сперва "растаскивало", а теперь
его стало  конкретно "кумарить", как  наркомана. Но  лучше  уж перемучиться,
перестрадать,  но прийти в нормальное состояние.  Та блаженная  эйфория, что
овладела  им  в  городе  -  всего  лишь  сладкая  оболочка  горькой  пилюли.
Промелькнула обидная  мысль:  "Как  я мог позволить, чтобы  меня, хоть  и на
время,  превратили в  зомби?" Похоже, генератор - это действительно какой-то
ящик Пандоры. Может быть,  Сэм и вправду  гений,  но как совмещается гений и
злодейство? Однако, Борманид сумел их соединить.



     В  секретной  лаборатории  генной  инженерии  Тормозунда  велись крайне
необычные  разработки,  о  сути  которых  было  известно  только  Владыке  и
сотрудникам с четвертым уровнем допуска. Конечно, ни для кого не секрет, что
эксперименты  по  клонированию  живых существ распространялись не только  на
овечек,  и  поскольку ООН запретила  подобные опыты  с  людьми, исследования
проходили  нелегально,  а  любые  слухи  на  эту  тему  тут   же  официально
опровергались   самыми   ответственными  лицами.   И  уж   конечно,  никакие
международные наблюдатели  близко  не  подпускались  к  глубокому подземному
бункеру, расположенному на частной территории, куда можно было попасть, лишь
дав  подписку о  неразглашении, в случае  нарушения  которой человека  могли
ждать  самые непредсказуемые последствия.  Скажем  так: делом  занималась не
вполне   государственная   структура,   которая   особой  популярностью   не
пользовалась, а она в ней и не нуждалась. В двух словах, чтобы стало понятно
непосвященным, "контора" занималась выведением новой породы людей, стойких к
радиации. Для чего это было  нужно - долго думать не надо: есть масса всяких
дел, когда приходится иметь дело  с радиацией, и люди просто физически,  без
риска  для жизни и здоровья, не  могут долго находиться в подобных условиях.
Те  же  урановые рудники, реакторы и обслуживание  ядерных  могильников, или
что-то вроде  Чернобыля, в конце  концов,  -  не торчать же такому вечно под
носом,  как  бомба  с часовым механизмом. Лаборатория находилась в шахте под
землей, в северо-западной части острова, совсем неподалеку от  рудников. Все
стены помещений  были  выстелены свинцом. Сюда  не проникала ни радиация, ни
излучение  Генератора.  Работы  были   уже  в   самом  разгаре,  и  генетики
продвинулись  в  практических  результатах,  подвергнув  жесткому  излучению
человеческие клетки. Мутанты в пробирках стали расти, как грибы после дождя,
невероятными  темпами,  и   тогда  перед  учеными  встала  свежая  этическая
проблема:  если  этих созданий считать людьми, то нет  ли тут нарушения прав
человека?  А  если  не  считать,  то,  что  потом  делать   с  "отработанным
материалом"?  Ведь рано или поздно, что-то может просочиться  на свет божий.
Обычная  ситуация:  сначала  что-то  сделают,  а  потом  начинают  думать  о
возможных  последствиях. "Ай-яй-яй, что  ж  мы натворили!" Конечно,  вначале
речь шла только  о создании новой  модификации роботов, но  и  они не решали
проблемы,  а,  кроме  того, проект  "конторы"  подкупал своей дешевизной.  И
Борманид, будучи в душе скрягой, любил  экономить, потому что каждый обычный
робот  стоил кругленькую  сумму. Гомункулы (назовем их  так,  для простоты),
делались, фактически,  из бросового материала. Они были крайне неприхотливы,
сильны, выносливы, вмеру  уродливы и тупы. Скажем так: их вполне  можно было
назвать "биологическими роботами",  снять проблемы с  этикой и умыть  лапки.
Тем  более, что гомункулы не  могли размножаться сами,  число их "популяции"
можно было жестко контролировать, категорически изолировав их от контактов с
внешним  миром, а  при необходимости от  них  всегда  можно было избавиться,
благо,  что  в  обществе  этой  потери  никто  бы  и  не  заметил.  "Братики
Франкенштейна" активно подрастали, постепенно вызревая in vitro. Кроме того,
опять же,  не на государственном  уровне, можно было организовать "экспорт",
поставив работорговлю на высшую ступень. Бункер был тщательно  заминирован и
мог исчезнуть  в любой  момент.  Однажды у "конторы" было,  возникла шальная
идея:  клонировать  Бритни  Спирс  и  продавать  "копии" фанатам за  большие
деньги. Идея  возникла после того, как поп-звезда обрила себя налысо (Обрить
Бритни),  а ее волосы пошли с молотка на аукционе. Причем,  десяток волосков
стоил сто тысяч долларов. Каждый волосок нес в себе полную генную информацию
о данном  индивиде. Приобрести их "конторе" было вполне по карману, но затея
была  крайне  рискованной  и  от нее,  в  итоге,  отказались: поп-дива могла
поднять  грандиозный  шум,  который  привлек бы многие  спецслужбы,  и  дело
закончилось бы международным скандалом. А  вот идея клонирования симпатичных
"лялек" с  подиумов средней  руки, для продажи их в страны  Ближнего Востока
(для чего, - я надеюсь,  понятно) осталась про запас.  Но гомункулы-работяги
сейчас были  актуальнее.  Кстати,  само слово "робот", прижившееся  во  всех
языках, было придумано чешским писателем Карелом  Чапеком, именно  от  слова
"работа".  Подумывали  еще  об использовании их в  "горячих  точках".  Таких
универсальных  "наемников" можно  было  дорого  продать. Самым  сложным было
сделать так, чтобы облученные клетки успешно развивались.

     Куник  Страшински, нынешний  глава  Лаборатории, получил  образование в
Гарварде, был поляком по происхождению, изъездил полмира в поисках приличной
работы,  где  его  талант ученого  оценили  бы  по достоинству. Автор  более
полусотни статей  по  генетике, он разослал свои резюме в кучу  всевозможных
учреждений Европы  и  Америки, но предложения поступали  вяло  и условия его
мало  устраивали, а он был  весьма амбициозен. Каково же  было его радостное
удивление, когда однажды он получил голубой конверт со штемпелем Тормозунда,
где ему предлагали возглавить лабораторию, а к письму даже был  приложен чек
на кругленькую сумму! Было воздано должное  его научным заслугам,  но  очень
твердо настаивалось на строжайшей конфиденциальности всего того, что связано
с его будущей работой.  Помимо ставки, ему  предлагалась шестизначная  сумма
гонорара, в случае, если спецпроект приведет к  положительным результатам. О
чем  именно шла речь, в  письме не  указывалось. Куник долго не  раздумывал,
справил  себе визу,  обналичил чек и собрал чемодан. Через пару дней  он уже
летел  бизнес-классом,  с  континента  на остров.  Он и  не  подозревал,  то
пригласил его старый знакомец, с которым они сошлись несколько лет назад, на
случайной вечеринке...

     Анна Минье была младшим научным сотрудником Лаборатории. Она ненавидела
свою работу, но всегда была собрана  и пунктуальна, потому что один раз  она
уже  изведала  нужду  и цепко  держалась за место, где  Борманид ей  неплохо
платил. С появлением Страшински в качестве ее шефа, она даже стала приходить
в Лабораторию  на двадцать минут  раньше положенного, чтобы  ее  хоть как-то
отметили.  Красавец-шеф  сразу произвел  на  нее впечатление  своей  статью,
непринужденной манерой  говорить,  и его, начинающие серебриться виски, явно
прикрывали недюжинный  интеллект. Кроме того, Анна не  была  из  той  породы
девушек, которых  устраивал легкомысленный  флирт  с  начальством:  ей  было
далеко за двадцать пять, а тут, если  за дело взяться с  умом, можно было бы
решить  очень  многие проблемы, начиная от  карьерного  роста,  до  создания
прочной,  хорошо  обеспеченной  семьи. (Если  повезет).  Кроме того,  ей  не
приходилось кривить  душой,  любезничая  с  Куником:  он  был  действительно
недурен  собой, и  похоже, благосклонно  принимал маленькие знаки  внимания,
оказываемые  ему   в   неслужебном  порядке.  Анну  немного   раздражал  его
восточно-европейский акцент,  от  которого  не  удалось  избавиться  даже  в
Гарварде. Но, в конце концов, это стало  казаться даже забавным, экзотичным,
что ли. Да и сама она, уроженка Швейцарии,  тоже безбожно грассировала, что,
как казалось, прибавляло ей шарма и сексапильности.  Анне было интересно, на
каком языке  состоялась бы их  первая близость,  если  это вообще когда-либо
произойдет: английский был  для них в равной степени иностранным. У  нее был
только  второй уровень  допуска,  и  Куник,  чтобы всегда иметь  возможность
видеть  ассистентку рядом с собой, сделал ее  своим заместителем, повысив  в
должности (и в окладе тоже). Тогда Анна и узнала о сути спецпроекта. Сначала
ужаснулась  цинизму  идеи:  ведь  ей  предлагалось  участвовать  в  создании
недо-людей, предназначенных на убой.  Но безупречный Куник убедил ее в  том,
что рано  или  поздно это  бы все равно сделал  кто-то другой, и  это только
вопрос  времени. Между  тем,  работы продвигались,  а мутанты  в  стеклянных
резервуарах стали достигать размеров крупного мужчины. Видом они были ужасны
и  угрожающи.  Их мозги еще  спали,  но  туда  стали  потихоньку  закачивать
информацию,  кодирующую  все   их  дальнейшее  поведение.  Страшински  очень
нервничал, потому  что  "рождение" гомункулов предвещало  ему,  или пик, или
крах всей карьеры. Анна, которая уже давно стала "Аней" - на польский манер,
всячески  его  успокаивала, используя дозволенные  и недозволенные средства.
Встречаясь с ней на светских раутах,  которые регулярно устраивались в Башне
-  для  элитной публики, Лоран Конюшанс не раз  пробовала  сблизиться с ней,
подружиться, чтобы в  конце концов, развязать ей язык. Но Анна была женщиной
замкнутой,  и на  контакт не шла, а  все, связанное  с ее  работой, обходила
молчанием.

     На урановом  руднике Тормозунда снова  произошла авария.  Рудничный газ
взорвал  штольню  и  сотни  килограммов  радиоактивной  пыли  просочились  в
атмосферу.  В  радиусе  нескольких  километров  дозиметр  зашкаливал,  и  на
воздухе, возле рудника находиться без  специальных  противогазов было просто
опасно. Хорошо еще,  что ветер  с  Запада отгонял огромное пылевое  облако в
сторону  Океана. Если бы вдруг подул  восточный  ветер,  то  всю  территорию
острова  можно было  считать  зараженной  на  долгие  годы.  К  счастью  для
Борманида и всех остальных, этого не случилось. Министр атомной энергетики и
его коллега по чрезвычайным ситуациям, срочно связались с "конторой", требуя
ускорить  реализацию  проекта.   Обещали  прибавку.  Директор  Бюро  научных
изысканий, все  тот же Сэм Россо,  вызвал к  себе Страшински,  которого знал
давно, и популярно, без  обиняков, объяснил,  что в  случае  неудачи им всем
придется в дальнейшем, петь сопрано и перестать бриться.

     Стояло  душное 22-е  декабря в  Южном полушарии. Сегодня в  Лаборатории
ожидали  "рождения"  первого  гомункула.  Вымахавший  со  здорового  мужика,
эмбрион,   ждал  электрического  импульса,  для  своего   оживления.  Восемь
сотрудников Лаборатории,  во  главе  со  Страшински,  собрались  в  соседнем
помещении, за  бронированным  стеклом,  наблюдать за  процессом  "рождения".
Тело,  почти  двухметрового  роста,  с  мышцами  культуриста  и  физиономией
Кинг-Конга,  лежало на мраморном столе,  с  уже  подключенными  электродами.
Никто  из  сотрудников  Лаборатории,   разумеется,  не  знал  заранее,   чем
закончится  эксперимент,  поэтому   все  возможные  меры  безопасности  были
предусмотрены. Куник  Страшински, сидя за клавиатурой  компьютера, ввел  код
"оживления". Ток пошел, и "тело" стало вяло двигаться. Потом гомункул сделал
несколько активных вдохов, его мышцы подобрались, руки согнулись в локтях, и
он сел  на столе.  Его полуобезьянья морда  на  глазах принимала осмысленное
выражение.  Он,  покачиваясь  на грузных ногах,  медленно  встал, и  подошел
вплотную к  стеклу,  разделяющему помещение. Анна  инстинктивно  вцепилась в
плечо Страшински, который и сам был весьма обескуражен. Куник объяснил Анне,
что  человеческий  эмбрион,   в  процессе   своего  развития,  проходит  все
эволюционные ветви,  т.е.,  у него  вначале даже  растет хвост, и  т.д.  Но,
поскольку  процесс этот искусственно ускорен, признаки приматов  проявляются
очень ярко. Гомункул подошел вплотную к стеклу, хлопнул по нему ладонями, и,
так оставшись стоять, глядя в упор на Страшински, внятно произнес: "Хозяин!"
Разумеется, образ "хозяина" был заранее запрограммирован в его сознании.
     Страшински,   наконец,   решился.   Он   попросил   открыть  для   него
бронированный  отсек,  и  пошел  на  первое  свидание  с  "тварью".  Главное
преимущество  "хозяина"  заключалось  в  том,  что  гомункул  никак  не  мог
отождествить себя с человеком, и, по  идее, не мог качать права. У него даже
не  было  представления о "правах",  но был  хорошо закодированный  инстинкт
повиновения. Глава Лаборатории зашел  в спецпомещение,  в сопровождении двух
охранников, с бластерами и дубинками "электрошок".
     - Привет,  сынок! -  сказал Страшински, весело, но  нервно улыбаясь,  -
Тебя зовут  Чамбок. Меня зовут "Хозяин".  Ты должен  меня слушаться и делать
то,  что я  говорю. Тебя  будут  хорошо  кормить и  ты  будешь  доволен.  И,
поскольку среди  прочих сородичей ты "старший  брат", все, чему тебя научат,
ты  передашь "младшим братьям".  Таково правило. Запомни  Первый закон:  кто
тебя боится, тот слаб, а, значит, его надо подавлять.
     Страшински впоследствии пожалел об этой фразе: Гомункул чуть не угробил
своих  первых пятеро "братьев", пользуясь их полной неопытностью. Они ходили
по Лаборатории, чуть ли не "поджав хвост", угнетенные авторитетом  "старшего
брата". А  их планировали сделать, для  начала, не  меньше двухсот. Пока эта
биомасса с некоторыми признаками разума,  активно размножалась, Куник и Анна
строили планы  на  будущее. Ясно  было, что  обеспеченное  будущее  им  было
гарантировано,  но  эксперимент,  все-таки,  надо  было  довести  до  конца.
Борманид торопил с результатами.


     Первые сбои в поведении  Чамбока проявились тогда, когда  Анна пришла к
нему в "стакан", чтобы  заняться его  образованием. Чамбок - (так, во  время
англо-бурской  войны,  в Африке  называли большой бич,  из кожи гиппопотама.
Страшински дал  ему имечко,  не без иронии.) Гомункул сидел на корточках, не
проявляя особой любезности. Анна обратилась к нему вежливо и ласково:
     -  Здравствуй, Чамбок! Как тебе спалось? Ты не  голоден? Сегодня  мы  с
тобой  пройдем некоторые  нюансы, то есть, как и где правильно  действовать,
чтобы хорошо выполнить свою миссию. (Она  прекрасно понимала,  что  речи его
обучать  - нет  смысла: все  и так  заложено в его  суррогатный  интеллект.)
Гомункул был неподвижен. Анна продолжила:
     -  Чамбок,  милый,  ну,  не  сиди,  как статуя!  Скажи что-нибудь своей
Хозяйке!
     Реакция его была неожиданной. Он, буквально, взорвался от ярости:
     - Сука!  Ты считаешь, что  своими ласковыми речами ты меня  настроишь в
свою пользу! А я плевать хотел. Какая ты, к черту, Хозяйка? Я не вижу в тебе
силы. Сила не прибегает к  лести. А ты  - слаба. И плевать  я на тебя хотел.
Кто ты такая,  чтобы меня учить? Я тебе не Элиза Дулитл! Поняла, сука!  - он
схватил ее своей  мощной лапой за  горло и  придавил  так, что Анна  едва не
задохнулась.  Из  последних сил,  она, извиваясь в объятиях  монстра, нажала
кнопку "охрана".

     Страшински зашел в клетку к чудовищу, уже  не  один, а  в сопровождении
четырех вооруженных охранников, с электрошокерами  и газовыми  баллончиками.
Тварь сидела  на лавке, поджав голые колени к подбородку. Во взгляде не было
ничего, кроме беспредельной злобы. Взгляды человека и Твари встретились:
     - Ах, ты, паскуда, мать твою! Ты на кого хвост подымаешь! Службу забыл?
Нюх потерял? - Страшински был в ударе, потому что Анна едва не скинула, плод
их взаимных  усилий, после инцидента с чудовищем. А таких тварей, по условию
контракта, надо было произвести  на свет не меньше  двухсот. Вот же головная
боль! Поди, знай, как они себя поведут, когда почувствуют, что их много, они
сильны,  и у  них  есть  свой  Вожак, но  все  это -  при полном  отсутствии
каких-либо  моральных устоев.  Чамбок  поежился  и  втянул голову  в  плечи.
Страшински с размаху огрел его дубинкой по голове:
     -  Тварь гнусная! Я тебя  сделал, я  тебя и  по  стене  размажу! Я тебе
покажу, как надо  себя  вести! Ты  протянул свои  лапы к  Хозяйке?  По  всем
расчетам,  ты должен жить, приблизительно, лет пять, но если ты еще хоть раз
позволишь себе подобные выбрыки, ты у меня и пяти дней не проживешь, выродок
поганый! На атомы развею!
     Чамбок закрыл голову руками, и весь сжался в  комок. Видно было, что он
боится грубой силы, и в то  же время,  чувствовалось, что  если  только сила
окажется  на его стороне - пощады  не жди. Страшински  был явно  подавлен, и
Вэл,  встретив его на  теннисном корте,  безуспешно  пытался  разузнать, чем
вызвано такое настроение. Но Куник словно воды в  рот набрал. Было очевидно,
что все, относящееся к работе Лаборатории - держится в строгой тайне.
     Психолог Лаборатории,  Эрик  Форм,  объяснял  поведение  Чамбока очень,
может быть, даже излишне  просто: "Эти твари наделены  наихудшими качествами
быдла: они наглеют, когда чувствуют свою безнаказанность, но они боятся силы
и  становятся  шелковыми, при  виде кнута. Если дать им сбиться в стадо, они
непременно попытаются огрызаться. Поэтому, их надо использовать только в том
количестве  особей, сопротивление которых можно  быстро  и  беспрепятственно
пресечь. Для того,  чтобы  они работали стабильно, их надо держать  отдельно
друг от друга,  отрядами,  до десяти  особей,  максимум."  Стало  ясно,  что
гомункулы, в силу  своего примитивного  психического устройства,  совершенно
лишены  чувства  уважения,  благодарности,  совести  и  всего  прочего,  что
возвышает  род человеческий. Они признавали только  грубую  силу и страх, но
презирали  вежливость  и мягкое обхождение, считая  их  признаками  слабости
человека.

     Чамбок, получив нахлобучку, принялся за  обучение  своих новоиспеченных
"братьев" -  к тому  времени их  было  чуть  более  десятка  и  все они,  от
рождения,  не испытывали недостатка  аппетита:  ели,  как  на убой  (что,  в
общем-то соответствовало истине), и физически развивались, на глазах. Чамбок
сразу поставил себя вожаком, и жестоко избивал своих "братишек", если  те не
хотели  что-то  исполнить.  Вскоре  первая  партия из  десяти  гомункулов, с
Чамбоком во главе,  или, иначе говоря, отделение  взвода, уже была  готова к
выполнению  простейших  задач,  связанных с радиоактивным  материалом. Новый
командир не посчитал нужным давать своим подчиненным имена: много чести.  Он
пронумеровал их,  и  называл  исключительно по  номерам. Разговаривать между
собой   им  категорически  запрещалось,   можно   было   только  докладывать
Начальнику,  который  лишь  иногда  снисходил  до   беседы,  ограничивая  ее
тремя-пятью  словами.  Гомункулов  тайно   переправили  на  рудник,  снабдив
необходимыми инструкциями, и  работа  в  завале началась.  Конвой  из взвода
вооруженной охраны  ненавязчиво  дежурил  по периметру, не  рискуя,  однако,
приближаться к шахте.

     На пятый день  работ начали происходить странные  вещи: гомункулы стали
два раза в  день самостоятельно подниматься из  шахты  и  совершать какой-то
непонятный ритуал.  Чамбок поворачивался лицом  к  "братьям" и простирал над
ними свои лапищи. "Братья" падали  ниц,  а потом протягивали руки к  солнцу.
Такое поведение явно выходило за рамки того, что  было в них закодировано, и
это  заставило призадуматься  психолога Форма. Более  того,  в конце ритуала
"братья", скрестив руки на груди, громко и отчетливо произносили, все разом:
"Чамбок  - Муй!"  Что  бы это значило,  можно было только  догадываться,  но
внешне это  все смахивало на то, что все они признавали в Чамбоке Наместника
Господа Бога на земле, и скорей всего, он сам  навел "братьев" на эту мысль.
Однако, такие спонтанные  проявления религиозности, явно свидетельствовали о
возросшем  интеллекте,  и  похоже,   что  гомункулы  развивались  не  только
физически. О чем они беседовали друг с другом, глубоко под  землей, людям не
было известно. Ясно было одно:  Чамбок стал их духовным  лидером и направлял
все  их  действия,  даже не  связанные  с  работой.  Форм  поделился  своими
опасениями со Страшински, но тот только скептически отмахнулся: "Эти гориллы
никогда  не выйдут  из-под  контроля. Слишком  силен инстинкт  повиновения".
Тогда Форм привел  ему историю  про Голема, искусственного человека. В Праге
есть могила  совершенно реальной  личности, ребе  Иегуды  Лева Бен Бецелеля,
который, по  преданию, создал гиганта из глины и оживил его, начертав на лбу
чудовища слово "эмет", что значит "живой". К этой могиле стекаются паломники
со всего мира, и каждый  приносит  на  нее небольшой камешек, и  так по  сей
день. Так вот, Голем  начал хулиганить  и беспредельничать, а потом  и вовсе
стал убивать людей, то есть, что? Полностью вышел из-под контроля. Тогда Бен
Бецелель  приказал гиганту  завязать  шнурки  на  своих  ботинках.  (Прямого
приказа чудовище ослушаться все же не могло). Голем наклонился, а его хозяин
наслюнив палец,  вытер  у него со лба букву "алеф",  так, что осталось слово
"мет",  т.е.  "мертв".  Гигант  тут же рассыпался  в пыль.  Не  создается ли
впечатление, что мы близки к подобной ситуации? Страшински призадумался:
     -  Но мы же, вроде,  не писали  на них никаких заклинаний? -  его  смех
прозвучал  несколько  натянуто,   -  Кроме  того,  они,  похоже,  становятся
солнцепоклонниками, что  соответствует примитивной стадии сознания. Они ведь
выполняют команды?
     -  М-м-да... Но как  бы нам  не  пропустить  момент, когда  они  начнут
исповедовать фашизм или марксизм, или образуют какую-то новую секту. С огнем
играем, ведь. - Форм покачал  головой, - И чем больше  мы их производим, тем
быстрее они развиваются. Количество переходит  в качество, ведь они общаются
между собой, хотя это,  по идее,  не  положено.  А  Чамбок подобрал под себя
духовную и светскую власть. Это плохо.
     - Я думаю,  все-таки не стоит сгущать  краски,  - успокаивающе произнес
Страшински, - Кроме  того, наш Чамбок симпатичный парень, хотя  и  тупой. Но
чем он  принципиально  отличается  от,  скажем, нашего  сержанта  Фергюсона,
командира взвода охраны? Он недавно дрался на дуэли, вместо нашего министра.
Ему, вроде,  даже сломали ключицу. Но ничего, поправляется. Они даже  чем-то
похожи, с Чамбоком, и ростом, и тупостью. Такая же дубина. Оставим эту тему.

     В  спустившихся сумерках зеленые холмы казались огромными притаившимися
динозаврами. Из  темноты доносились  звуки леса, крики ночных  птиц.  Голова
Анны покоилась  на плече у Страшински,  а  он,  дымя сигаретой, возлежал  на
тахте.
     - Куник, милый, - начала Анна, - давай  уедем отсюда.  Меня  уже просто
тошнит от всего.
     - Это у тебя, наверное, ранний токсикоз, - улыбнулся Страшински.
     -  А что ты думаешь?  Я на третьем месяце.  Уже  полгода  здесь торчим.
Когда же  мы, наконец, официально поженимся? Разве  это хорошо  для ребенка,
находиться  рядом с рудниками? Ты  же  обещал  мне! Ведь у  нас  теперь куча
денег! Положи мне руку... сюда...
     - А будет еще больше, когда мы освоим экспорт "товара". И  этого хватит
нашим детям на всю оставшуюся жизнь. А насчет жениться - это мы успеем, не в
штампе же дело... И кроме того, у меня контракт и там очень жесткие условия.
Я не могу сейчас все бросить.
     - Но милый, я не могу уже видеть этих тварей.  Мне  страшно. Они иногда
так смотрят на меня... Мы же сами сделали их чудовищами. Они не  видят в нас
ничего  хорошего,  только  насилие,  боль,  жестокость. Может,  надо  как-то
помягче с  ними? Фергюсон вчера так огрел Чамбока прикладом, что я подумала,
он ему череп проломит. Одной рукой! Грубая скотина.
     -  Но,  дорогая  моя,  разве ты забыла, как Чамбок  тебя  саму чуть  не
придушил?  И  потом,  не  забывай,  что они  только  внешне  как  люди.  Это
биологические машины. Это,  возможно, самый  важный  заказ в моей  практике.
Борманид свое слово сдержит. Ему невыгодно  экономить на том, что принесет в
десять раз больше прибыли. Тут - простой расчет.
     - Мне кажется, ты их недооцениваешь, дорогой.
     Страшински загасил сигарету, - Давай будем спать.
     Мимо окна их домика, в свете луны, промелькнула какая-то крупная тень.

     Наутро Дин Джонсон, по кличке "Динамит", инженер, правая рука Чекануса,
который  ведал  организацией  работ  на  шахте,   вовсю  распекал   Томми  -
симпатичного негритенка, который работал в прислуге:
     - Негодяй! Вечно что-то стащит, прямо из-под  носа! Быстро признавайся,
куда дел книжку, а то - выпорю!
     Чеканус  подошел  к  ним  и  живо  поинтересовался, что  же, собственно
произошло.
     -Да  вот,  этот гаденыш спер  мой справочник по подрывным работам.  Он,
небось, и читать не умеет, взял, наверное, крутить самокрутки!
     - Ты что, страдаешь расовыми предрассудками?
     - Да мне наплевать, какого цвета у него шкура, если мозгов нет! Где моя
книжка?

     Но  следующий день принес  еще более неприятный сюрприз: посреди  ночи,
гомункулы  ворвались  в  помещение  охраны,   связали  сонных  охранников  и
завладели  оружием. Вот, что значит - потерять бдительность! Слава богу, что
основная часть оружия хранилась в отдельной каморе, под замком. Но несколько
бластеров и электрошокеров они все же добыли.  Смена,  пришедшая  из казармы
(охрана  велась круглосуточно), освободила своих товарищей, и  подняла общую
тревогу. Заревела сирена в утренней  дымке. Все повыскакивали  на свет божий
из  Лаборатории. Гомункулы забаррикадировались  в  рабочем  бараке, где  они
жили, и оттуда выкрикивали невнятные угрозы. Охрана начала обстреливать окна
барака. Взбунтовавшиеся гомункулы,  (а  их было  на  тот момент  уже  больше
двадцати),  пытались вяло отвечать из двух-трех стволов. Россо, который  был
тут главным, ругался последними  словами.  Стало ясно,  что  если хоть  одна
тварь сбежит с закрытой территории, это будет равнозначно катастрофе. Скрепя
сердце,  Россо  дал команду открыть огонь  на  поражение. В результате барак
разбомбили из базуки.  Когда  стихли  звуки  стрельбы,  воцарилась  гробовая
тишина, и сразу стало  ясно, что с восставшими все кончено. Когда же солдаты
переглянулись, ища своего командира, оказалось, что сержант Фергюсон куда-то
исчез. Его нашли внутри барака, голого,  полуживого,  со свернутой шеей. Его
одежда,  удостоверение   и   табельное  оружие   тоже  исчезли.  Поверженных
гомункулов тщательно пересчитали. Недоставало только  одного  - Чамбока.  На
его  нарах,  под тюфяком  нашли  книжку  "Организация  подрывных  работ...",
пропавшую у инженера Джонсона, брошюру "Борьба с  международным терроризмом"
и расписание авиарейсов из Тормозунда.
     Страшински, мысленно  связав  цепочку  фактов,  схватился  за  голову и
бросился  в Лабораторию.  Там все  было  перерыто,  словно слон потоптался в
посудной  лавке. Компьютер был разбит вдребезги, жесткого диска на месте  не
оказалось. Трясущимися руками, Страшински воевал с замком сейфа, когда вошла
побледневшая Анна. Наконец, сейф с лязгом  распахнулся и  Страшински чуть не
взвыл от досады: в запертом сейфе , где хранились его гонорары, документы  и
диски, не  осталось ничего. Зато,  неизвестно откуда появилась книжица "Майн
Кампф" в дешевом издании. Но самое ужасное было то, что из лаборатории исчез
сосуд  с  обогащенным  ураном,  который  держали здесь  для экспериментов  с
радиацией.
     Далеко  в  небе,  только  оторвавшись  от   взлетной  полосы,   блеснул
среброкрылый   "Боинг",  рейсом  "Тормозунд  -  Нью-Йорк".  Так,  с  треском
провалился  очередной  авантюрный  план Борманида.  Тот  очень  боялся,  что
сведения  просочатся  в  прессу, и  молчал.  Единственное,  что  он заметил:
"Хотели помочь людям, избавить от радиации...Теперь  понятно, что жестокость
обращения - не признак хорошего воспитания. Не испытав на себе самом, ласки,
заботы, преданности и уважения, никто не станет проявлять их к ближнему. Это
мы -  Эрику Форму, психологу, - устроим  выговор!",  а подумав, добавил: "Но
миндальничать - это еще, в десять раз  хуже. Скоты  - есть скоты". Влетело и
Сэму:  "На  Луну  сошлю!  Заниматься  селекцией  кукурузы,  на  ее   пыльных
тропинках! Ничего нельзя доверить!"
     Страшински и Ани Домани,  не  дожидаясь, пока их коснется гнев Владыки,
сбежали,   втихаря,   на  континент.  Жалкие   несколько   тысяч,   которые,
предусмотрительная Ани оставила на рождение ребенка, припрятав у себя, так и
остались  утешительным  призом  в  их  отчаянной  попытке  зажить  безбедно.
Страшински,  философски  заметил,  что  "в  этой стране  выгодней  продавать
горячие  пирожки, предметы интимной гигиены или  ковырялки для ушей,  нежели
заниматься научной  работой". Апсайд Даун,  как великий  эксперт  в вопросах
сыска, обследовал пустой сейф и разгромленную Лабораторию, и заявил Владыке,
что злоумышленников бесполезно сейчас  разыскивать  в Нью-Йорке,  поскольку,
учитывая действия Чамбока, неизвестно, стоит  ли еще названный город, до сих
пор, на лице земном.

     Описывая  некоторые события, Лоран  использовала  и  ретроспекцию,  как
художественный   прием,  разглядывала  события  под  новыми  углами  зрения,
интриговала читателя,  словно из паззлов складывая цельную  картину, которая
раньше представлялась ей абсолютно непонятной. Выходило несколько сбивчиво и
путано, но  она ведь,  когда начинала свои записки,  и  сама не знала, что к
чему!  Борманид  заставил  ее  пробиваться сквозь  непроходимые заросли  его
вранья. "Акула  пера",  она  помнила святое  правило:  "Краткость  -  сестра
таланта, но теща гонорара".
     Лоран узнала обо всех подробностях происшествия от Сэма, но значительно
позже,  когда между  ними установились  более доверительные  отношения.  Нет
ничего, что так  сближает людей, с самыми разными взглядами, как неприязнь к
общему обидчику. Это - основа всех переворотов и  революций, когда, свергнув
общего врага, они тут же начинают враждовать, уже  между собой, выясняя, кто
имеет больше оснований взять власть в свои руки.

     Вечером к  Борманиду  ввалился  пьяный  Россо, и  между ними  произошла
краткая, но  содержательная и эмоционально насыщенная беседа.  Ее позитивную
суть можно  было  бы  выразить  в  течение  одной  минуты, и сводилась она к
следующему: Борманид  - без изобретения  Россо  был бы нулем без палочки, на
что тот парировал, что если б  не его , Борманида,  гений, то сидел бы Россо
сейчас по  низким бадегам,  клянча у корешей по доллару на стакан бормотухи.
Но, учитывая  поливы  отборного  мата с обеих  сторон, диалог  растянулся на
целых  десять минут. К  тому  же Россо  запинался, порою, в  поисках нужного
слова, поскольку в ругани - повторяться, а тем более, повторять высказывания
собеседника,  типа  "съешь  сам!"  или  "сам дурак!" - считалось  моветоном.
Перебрав все сведения по зоологии - о свиньях,  гамбургских петухах, козлах,
пьяных обезьянах, дятлах и моржах, перечислив  все противоестественные формы
совокупления,  известные  сексопатологии, включая  разновидности  инцеста  и
нарушения традиционной ориентации,  собеседники, к концу  разговора ощутили,
что их отношения стали заметно прохладнее.

     Оргия Борманида

     Владыка был большим жизнелюбом и зная, что жизнь коротка и быстротечна,
никогда не отказывал себе  в  любых,  даже самых извращенных  удовольствиях,
благо, он имел неограниченные возможности, деньги и власть.  То, что римские
патриции  вытворяли  в  термах  с   гетерами  -  было  верхом  скромности  и
целомудрия, по сравнению с тем,  что  устраивал Борманид. Возлежа на  тахте,
Владыка поглаживал куртизанку, периодически запуская руку на столик с едой и
питьем.  Стройная негритянка "топлесс", покачивая бедрами  в  такт негромкой
музыке,  овевала их опахалом из  павлиньих  перьев. Опорожнив  бокал мадеры,
Владыка устремил жадный взгляд на раскинутые в стороны ножки, пуская слюни:
     - Бог мой! Какой у них аппетитный вид! Я хочу их! Ей-богу, сейчас съем!
Не могу удержаться!
     - Папочка любит ножки? - игриво проворковала девица.
     -  Еще бы!  Я на них просто балдею! А  какая у них  нежная кожа! Но для
начала мы их слегка польем...
     Владыка, вожделенно  глядя на ножки,  полил  их кетчупом  чили, схватил
обеими руками и вгрызся как голодный волк, сопя и чавкая... Курочка гриль, с
хрустящей корочкой, затрещала у него под зубами.
     -  Умеют  готовить,  сволочи!  И  прожарена  в  меру,  и  мягкая, и  не
пересушена. Ану-ка, детка, пододвинь сюда майонез и подлей вина.
     И так могло продолжаться несколько часов подряд...


     Cherchez la femme!

     Затворник Биогем начал  работу над защитной экипировкой  Лоран. Сначала
он заставил  ее убрать  волосы, натянув ей на голову резиновую  шапочку  для
купания. Потом, очень  аккуратно, он положил  поверх нее  слой  гипса. Когда
гипс застывал, Лоран  казалось,  что у  нее  плавятся мозги, настолько форма
нагрелась от химической реакции. Но чего только не вытерпит женщина! В конце
концов, - думала она, - Это не хуже, чем сидеть в парикмахерской с бигуди на
башке.  Когда  гипс  окончательно  застыл,  форму  бережно  сняли,  вместе с
шапочкой,  и потом залили бетоном.  А  в конце, по  этой бетонной  болванке,
выдавили из листового свинца, самую натуральную каску,  идеально прилегавшую
к  голове.  Изнутри ее  обклеили  поролоном, а снаружи -  прикрепили  парик.
Весило все  это сооружение килограмма три, и носить его было очень неудобно:
быстро уставала шея. Но ведь и водолазы, в тяжелом костюме, таскают на  себе
свинцовые  ботинки и тяжеленный шлем. А что  поделать! Но преимуществ  было,
целых два:  во-первых, голова  была надежно  защищена от коварного излучения
Генератора,  а   во-вторых,   парик   и  темные  очки   делали  Лоран  почти
неузнаваемой,  даже  на  близком  расстоянии.  Стоически  перенеся  всю  эту
малоприятную процедуру, Лоран выслушала наставления Биогема: Чтобы отдохнуть
от этого  головного убора, его можно  днем снимать ненадолго,  максимум,  на
час, пока  не появятся первые признаки легкой эйфории, а на ночь его можно и
вовсе  не надевать  -  ночью Генератор работал еле-еле,  в  одну пятую своей
рабочей мощности. Периодически Генератор полностью отключали по ночам, чтобы
дать остыть. Действительно, зачем расходовать  лишнюю энергию, если сознание
людей и так погружено в сон?


     Вэл крадет у робота чип с паролем

     Вэл  и  Лоран,  Чеканус и  его  группа,  условились осуществить  акцию,
предшествующую захвату власти, в следующую среду.  Когда стало известно, что
Борманид должен посетить Континент по каким-то официальным делам. И хотя все
роботы-охранники,  и  полиция  оставались  на  острове, без Владыки им самим
трудно  было бы  координировать действия и принимать ответственные  решения.
Вэл случайно  подсмотрел, как у  подножья горы  Кучамалангмы проходит  смена
караула: один,  свежий  взвод роботов-охранников занимал место  на  посту, а
отслуживший  -  спускался  с горы,  чтобы  подзарядить  аккумуляторы. Взвод,
вернувшийся из караула,  выстраивался вдоль специальной площадки  с  силовой
панелью, они по команде  всовывали пальцы своих стальных  рук в  специальные
отверстия,  и автоматически  отключались, до  полной зарядки  аккумуляторов.
Отключали их затем, чтобы эти стальные  стражи,  не знающие сна и усталости,
не  реагировали  на каждого проходящего  мимо,  человека  из персонала, и не
выдергивали  бы  свои  пальцы  из  розеток,  чтобы  стрелять  в  "нарушителя
периметра". То есть, на все  время зарядки, роботы "спали" и были совершенно
безопасны.
     Фимаус воровато оглянулся по сторонам и  спокойно, не  спеша, подошел к
ближайшему роботу.  Тот  стоял,  как  изваяние и жив  в  нем  был  -  только
индикатор  зарядки.   Вэл,  следуя  инструкции  Чекануса,  быстро  отодвинул
пластину на титановом затылке робота и  вынул оттуда  микрочип, размером  со
стандартную sim-карту. Потом, быстро закрыв  отверстие все той же пластиной,
он, все так же оглядываясь, поспешил обратно, где  его уже поджидали Чеканус
со своим отрядом, и Лоран:
     - Получилось! Теперь код -  наш.!  А это - пропуск к Генератору. На что
Чеканус добавил:
     - Да, если  только Биогем правильно засек их  передающую частоту, чтобы
прием-передача сигнала прошла без ошибок.  Ведь, если - нет, то этого робота
(который  без чипа)  разнесут в клочья его же однополчане, а  в караул будет
послан сигнал тревоги первой степени.
     Он  вставил  чип в  прибор, который  представлял  собой  всего-навсего,
слегка переделанный  Биогемом, мобильный  телефон.  Чеканус направил его  на
Гору,  куда  медленно поднимался свежий взвод. И  увидев на дисплее заветные
цифры, сияя от радости, Биогем сказал:
     - Все прекрасно. Он работает.  А теперь  быстро отнеси его  на  место и
всунь  этому болвану обратно в башку, иначе мы все  спалимся раньше времени.
Главное -  мы  теперь знаем, что  все работает  нормально.  Мы  легко сможем
повторить этот трюк с чипом, когда подойдет день "Х".
     Тогда Вэл предложил:
     - А, может  быть, взять, да  и повытаскивать чипы  у всего взвода, пока
они отключены? Тогда оба взвода - тот, который вернется из караула,  и этот,
просто перестреляют друг друга! Чеканус переглянулся с Биогемом:
     -  Это малореально.  Одно дело -  украсть один  чип. Это занимает  пять
секунд. Но у целого взвода - это уже - больше минуты. Тебя засечет кто-то из
людей персонала - и вся затея провалится.  Нам нужен только,  всего-навсего,
один. В качестве пропуска. А пока что, валим!

     Чеканус достает Прототип.

     В один из  вечеров Пророк пригласил Лоран и Вэла к себе на званый ужин.
Разумеется, никакие отказы  им не принимались, и наша  сладкая  парочка была
вынуждена весь  вечер  наслаждаться обществом Борманида. Но  Вэл уже передал
Чеканусу микрочип с кодом-пропуском, который он стащил у робота-охранника. И
пока  друзья  поглощали устриц  с белым вином,  под сладкий  лепет Люлли или
Куперена,  а Владыка шлифовал им  уши своей болтовней, Чеканус отправился за
Прототипом. Вставив чип в прибор, и настроив частоту передачи, старый геолог
направился к подножью горы Кучамалангмы. Он  специально сделал большой крюк,
пройдя  по дуге у подножья, чтобы его не  заметил кто-нибудь из  людей. А за
роботов он  не переживал:  стальные  истуканы принимали сигнал от его чипа с
кодом, и  были уверены,  что перед ними  - один из "своих". Пещера,  где был
спрятан  Прототип Генератора, была отмечена на  карте Сэмом собственноручно.
Это было  место,  со стороны города, на высоте  каких-то трехстах  метров от
подножья,  но чтобы добраться до него, нужно было отмахать вкруговую, добрых
километров пять. Сам Периметр играл двоякую роль:  он  не  только перекрывал
доступ  к  Генератору, но и создавал пограничный кордон, отделяющий  большую
часть  острова и  Кацапет-Сити  от  Элитного района, где  находились  Башня,
психбольница,   учреждения,   казармы  и  прочее.  Эта   пешая  прогулка  по
пересеченной местности заняла несколько часов. Взошла полная Луна и освещала
путь ученого.  Дойдя  до  пещеры,  вход в  которую  был  специально  завален
ветками,  Чеканус  с  облегчением подумал: как хорошо, что  ему  не придется
тащить  Прототип - весь путь обратно. Ему надо было только  извлечь прибор и
перетащить  в любое место - по ту сторону Периметра, чтобы  там перепрятать.
Тогда заговорщики в Хацапет-Сити  смогут  его оттуда извлечь, не рискуя быть
атакованными  роботами.   Вытащив  увесистый  чемоданчик,  Чеканус  прошелся
пальцами  по его  бокам. Нет,  никаких следов влаги  не  было.  Значит, есть
надежда, что будет работать. Он пронес его всего  несколько сот  метров,  за
Периметр, затащил в заросли кустарников и для верности, укрыл брезентом. Два
деревца  и  скала,  одиноко  торчавшая  посреди  равнины,  послужат  хорошим
ориентиром. Он вытащил мобильник и позвонил Вэлу.

     Ужин был  в самом  разгаре,  когда у Вэла в  кармане  зазвонил телефон.
"Турецкий марш" Моцарта, ага, значит, это Чеканус! Они  условились, что  тот
перезвонит, когда будет  на месте. Но кто же мог предвидеть, что в последний
момент их  пригласят  на  ужин  к Владыке, а  отбрыкаться  не  было  никакой
возможности!  Главное, чтобы  Чеканус  не успел  наболтать в трубку лишнего:
если Борманид уловит хоть одно  уличающее, неосторожное слово - это  провал.
Он попытался  сделать  какой-то намек, чтобы  на  другом конце  попридержали
язык:
     - Добрый вечер! Слушаю вас. Да, да, погода прекрасная. А мы как раз - в
гостях у господина Борманида.  Да, вот так вот,  неожиданно, сюрприз... А на
рыбалку? Завтра? Я бы составил компанию, спасибо.
     Тут Борманид знаком попросил Вэла, чтобы тот передал ему трубку:
     - Алло! Чеканус,  старый вы каналья? Где вас носит? Не хотите составить
компанию  нам? У меня сегодня  крайне общительное  настроение. Надоела жизнь
затворника...
     "Вот же, черт!" - подумал Вэл: "Не хватало, чтобы Владыка сейчас послал
за ним машину!" Но Чеканус быстро прикинул, что к чему:
     - От души благодарю, но сейчас я  даже смотреть не могу на  еду. У меня
дико разболелся зуб.  А наблюдать мою кислую  перекошенную физиономию  - это
удовольствие, ниже среднего.
     - И  вы собрались  с такой зубной болью на рыбалку? Пойдете к  зубодеру
завтра с утра? Так зачем  же мучиться?  Давайте  я  вам  предоставлю  своего
личного эскулапа прямо сейчас!
     -  Нет,  нет! От души благодарю, но у меня  есть уже свой специалист  с
золотыми  руками  и  я  к  нему   привык.  Ночку  как-то  перетерплю,  приму
снотворного. Еще раз, спасибо, и всего доброго.
     Ах, ты ж, заботливый наш! Чеканус заспешил домой, учитывая то, что путь
-  неблизкий,  а  ноги  и  сердце -  уже  не те,  что  в  молодости.  А если
аккумулятор  в  его  приборе  разрядится,  то  можно   попасть  под  обстрел
роботов-охранников. Надо  еще успеть "нарисоваться" в пабе, пить там виски и
вовсю жаловаться  на "проклятую зубную боль" - тогда у него  будет  алиби. А
то, что  в пабах, казино  и прочих людных местах  всегда крутился  кто-то из
шпиков БГК, было ясно и младенцу. Вот, пусть  они  и  донесут, что  он вчера
вечером зубами маялся.
     Доплелся  Чеканус  до  паба,  только  в  начале  первого  ночи. Но  это
заведение  всегда работало "до  последнего  клиента",  а  сегодня  отбою  от
клиентов не было: стояла  жара и  духота,  холодное  пиво и виски со  льдом,
лились галлонами. Чеканус выложил перед барменом пару смятых бумажек:
     - Мне пожалуйста, виски, но безо льда. Дико разболелся зуб. Снаружи-то,
он вроде, как целый... Может, нерв  застудил... Ой!  Вот, опять!  За что мне
это мучение?
     - По такой жаре - и застудить?
     - Господи, я  уже  и сам не  знаю!  Чеканус так вошел в образ,  что ему
показалось, будто зубы у него заныли на самом деле.
     - А  вы попробуйте набрать  виски  за щеку  и пару минут так подержать.
Помогает.
     Так,  вскорости,  в  пабе  не  осталось  никого,  кому  бы  Чеканус  не
пожаловался на зуб. И с каждым приходилось выпить, а поскольку обычно пил он
редко  и мало, то часам к  двум, наклюкался  основательно.  Он  почувствовал
невероятную усталость,  и  решил, что  в следующее восхождение  на гору надо
будет  отрядить  кого-то  помоложе  - да хотя бы, того же  Вэла. Приплетшись
домой  глубокой  ночью,  он,  первым  делом  спрятал  поглубже передатчик  с
микрочипом - это была очень серьезная улика, если бы у него сделали обыск. А
после этого, изможденно растянулся на диване и захрапел.

     Деревянная церковь, пресвитерианского пошиба,  стояла теперь, одинокая,
на окраине, с заколоченными окнами. "Церковь ваша  находится в сердце вашем.
Церковь - это не строение, а Конгрегация,  собрание людей." - говорил Пророк
своему народу,  а  раз  так,  то церковь, построенная из бренного материала,
становилась  ненужной. Службы там уже не проводились, потому что официальной
религией на  острове был объявлен Борманизм.  И церковь  стояла заброшенная.
Про нее, в Хацапет-Сити,  ходил  такой  анекдот:  "Парень и девушка полюбили
страстно друг друга, и жаждали эту любовь осуществить на практике. Но дома -
нельзя: не  поймут родители, в гостях у  друзей  - могут поползти сплетни, в
лесу  - страшно дикого зверья. Вот они  и  выбрали место интимных встреч - в
опустевшей церкви, на окраине  города, вдали  от посторонних глаз. Проникнув
вовнутрь  церкви, они,  изнуренные страстью, набросились  друг  на  друга, и
начались бурные ласки. А меж тем, изо всех углов и щелей,  повылазили черти,
чудища и всевозможная  нечисть.  Обступив любящих  плотным  кольцом,  они  с
интересом  наблюдали  за  процессом, и  даже давали ценные  советы.  Но  тут
раздались  тяжелые  шаги,  и чей-то жалобный  голос произнес: "Поднимите мне
веки!"
     Именно эту пустующую  церквушку Лоран и выбрала  в качестве места сбора
Центра  подпольщиков. Во-первых  - на  окраине,  вдали  от посторонних глаз.
Во-вторых, ее  никто  не  посещал. В-третьих  -  тут удобно  было разместить
Прототип генератора  и таким  образом, создать вокруг него небольшую зону, в
которой зомбирующее излучение не действовало на людей.
     Борманиду  Лоран,  как бы  невзначай,  сказала,  что  хочет  подсобрать
материала  для своей  новой книги о Тормозунде.  Владыка  не противился,  но
попросил ее  не  задерживаться больше  недели,  мотивируя  тем,  что местные
жители уже хорошо адаптированы к  повышенной  радиации,  а ее организм может
отреагировать, неизвестно  как. Разумеется,  "хвост" он за ней приставил.  И
вот Лоран, тайком  пронеся  свой защитный парик  через  Пропускной  пункт  в
небольшом  рюкзачке,  в скором  времени  оказалась  на  улицах Хацапет-Сити.
Совершенно неузнаваемая  брюнетка в  темных очках,  она  слилась с толпой  и
пошла на условленное место встречи.
     Ив Чен  с  Биогемом уже перетащили Прототип в церквушку, и когда  Лоран
зашла  туда,  дородный  жизнелюб  и  неутомимый  геймер  -  Биогем, как раз,
подсоединял прибор  к свежезаряженному  аккумулятору. Марша Шевалье, подруга
Ив Чена, полногрудая блондинка, с полным  отсутствием мозгов, стояла рядом с
ним, и  помогала  ему  поддерживать  прибор.  Биогем  присоединил  клеммы  к
прибору, и убедившись, что он функционирует,  предложил  всем  снять, теперь
уже, ненужные, защитные экраны. Все облегченно вздохнули. Но легкий "кумар",
все еще, давил на психику. Только спустя полчаса, компания  почувствовала  в
головах  полную  ясность.  Лишь  в  поведении  Марши  никаких  изменений  не
наблюдалось: она смотрела зверем на всех баб, которые могли бы соблазнить  и
увлечь "ее сокровище". И  так  же  она теперь  смотрела на Лоран,  умышленно
посадив своего кавалера подальше  от роскошной  чужеземки,  с  рубенсовскими
формами.  Но Лоран было не до соблазнения чужих мужиков - в ней горела мысль
о революции. Вскоре к компании присоединились Топ и Садовник. Последний был,
самым   натуральным   образом,   придворным   садовником,   имел   хобби   -
коллекционировать и  реставрировать часы всех систем,  а в свободное время -
выращивал у себя на чердаке, канабис. Топ снял с головы свой черный фетровый
берет,  кинул  на  спинку  стула  черный кожаный  плащ, снял  черные очки, и
проведя рукой по волосам, собранным сзади в хвостик, произнес:
     -  Друзья и соратники! По  общему мнению, Борманид  уже всех достал. Не
пора ли устроить ему отставку?  Вот, его бы, тирана, поставить перед его же,
Генератором! Так, на пару дней,  для  ума. Топ  раскурил трубку, и  на  всех
пахнуло "Амфорой":
     - Пусть Бог меня простит, что я курю в храме, но пока мы этого урода не
одолеем, по-божески  - не получается. Топ вожделенно  посмотрел на Лоран,  а
та, потупившись, отвела  глаза.  Марша почувствовала облегчение, гладя  свое
бородатое "сокровище" по плечу.
     - Для начала, батенька, нам надо  к этому Генератору самим подобраться.
А  то - разговоры  все -  пустые,  - развил  тему Садовник,  - Все,  чего-то
говорим, а толку мало.
     - А вы, вместо  того, чтобы сотрясать воздух, взяли бы, да и придумали,
как залезть в Генератор!  - взорвалась Лоран: когда она  была возбуждена, ее
голос срывался на фальцет, и по тембру, напоминал обиженного ребенка:
     - Вечно у вас кто-то виноват, только не вы сами! Сборище импотентов!
     Топ сделал  страшные  глаза и  осуждающе посмотрел  на  Лоран. Та опять
отвела  взор. Марша нежно и умиротворенно прижалась к Ив Чену, запустив руку
ему  под  рубашку, поглаживая  на его груди,  седеющую шерсть. Ив  Чен нежно
замурлыкал и проворковал: "Ребята! Давайте жить дружно!"
     Вальдемар Савицкис, который, до сей  поры не  проронил ни слова, протер
линзы своих очков батистовым платочком, и немыслимо картавя, выдавил: "И кто
вам  доктор?  Пусть Вэл завладеет ключами! А мы, уж, как-нибудь,  на  месте,
управимся."
     Вэл,  тем временем,  несмотря на поздний час, стоял под дверью  у  Цили
Бенихис,  старой вешалки  -  секретарши  Борманида, и  подбирал отмычки. Ему
нужно было заполучить ключи  от  шахты, где  был  установлен  Генератор.  Но
старая перечница знала толк в вопросах безопасности: она обвязывала  дверные
ручки веревками, изнутри,  а  после  этого,  их опечатывала сургучом.  Потом
пожилая леди имела привычку  выпить  полгаллона натурального кофе,  выкурить
две пачки сигарет и коротать время за  телевизором, наблюдая передачу "Ком -
2". Утром,  верную секретаршу  сменяли на  посту. Видя,  что  этим путем - к
Генератору  - не подобраться,  Вэл, мысленно чертыхаясь от досады,  вернулся
восвояси.
     Около  полудня, они,  с Лоран Конюшанс, сидели за коктейлем,  на  "Семи
ветрах" - в  баре  под  зонтиками, в центре Хацапет-Сити. Ла  -  сетовала на
пассивность заговорщиков, но  Вэл пытался ее приободрить, пообещав, что коды
допуска к  Суперкомпьютеру - почти,  у него  в кармане. "А  вообще,  у  меня
иногда возникает мысль: "Кому это больше надо, нам, или - им?" - вырвалось у
Лоран.
     - А что, теперь, после всех радужных  перспектив, ты намерена  и дальше
сидеть  в  своем  гадючнике  - "Монд Нуво"?  Ты  ведь  только  -  внештатный
корреспондент. Подумай о будущем, дитя мое, - Вэл отхлебнул пива.
     - Ох, тяжелая  это работа  - из болота тащить обормота. И "каждый народ
заслуживает своего правительства." -  процитировала  Лоран,  выковыривая  из
вяленой тараньки, оранжевую, ломкую, маслянистую, икру.
     - Насколько  я  понял  из рассказов Сэма,  -  продолжил  Вэл,- вся  эта
хреновина работает примерно так же, как  ультракоротковолновый распугиватель
комаров:  включил в розетку -  и вся мошкара, с тараканами  - разбежалась. А
тут - никто  не  разбегается, но у  всех - мозги набекрень. Ты заметила, что
все аборигены - будто обкуренные  планом? По своему  опыту говорю: стоит тут
просто посидеть, часок с лишним, и у тебя начинаются "глюки".
     Вскоре   к   компании   заговорщиков   присоединились   еще   несколько
"карбонариев". Все пили "За свободу!"

     Вэл и Лоран готовятся к диверсии

     -  Ну  что, Фимаус, делаем диверсию?  - спросила  негромко Лоран, когда
поздним вечером они вышли на  безлюдную  террасу Башни. С  недавних  пор они
говорили о делах только на открытых местах, опасаясь, что им в комнаты могли
насовать "жучков", просто так, для  профилактики. В своих покоях они болтали
о всякой ерунде, специально  подпускали "дезу" и громко занимались  сексом -
если  их  подслушивают,  то  пусть  себе,  подавятся  от  зависти.  Обо всех
серьезных делах - только на воздухе. Вэл посмотрел ей в глаза:
     -  А не  страшно? Ведь  эти  роботы-охранники никогда не испытывают  ни
жалости, ни сомнений, и никогда не промахиваются.  Они будут стрелять в  нас
самым  натуральным  образом.  И  неизвестно, на  что они запрограммированы -
стрелять по  ногам,  или, сразу на поражение - в голову. Они  охраняют самое
святое на острове - этот проклятый Генератор. Стоит  ли игра свеч? Ведь риск
велик.  Мы  далеко  не все  знаем о  системе охраны. И  тебе  туда не  стоит
соваться: не бабское это дело.
     -  Конечно, мне  страшно,  - нахмурилась Лоран, -  Но есть еще  больший
риск: если  эта хрень,  в смысле, Генераторы, расползется  по  всему миру, и
даже к нам домой. Тогда и мы с тобой, в числе прочих, станем дебилами-зомби.
А если что, то наши тела могут и не найти - вокруг - океан, мол, пропали без
вести,  акулы  съели... Интерпол на  наши поиски не поднимут, а предупредить
нельзя - могут перехватить  сообщение. Но даже  если вернуться  на родину  и
броситься в ножки родному Министру обороны, чтобы он бомбил этот Генератор с
воздуха, силами  ВВС... А что им, Генератор? Зомбирование? Геноцид?  Так это
ваши внутренние дела. Президент на это никогда не пойдет: военное  вторжение
на  территорию  суверенного  государства!  Нарушения   демократии?  Тирания?
Диктат?  Да у нас и  доказательств нет никаких: ни одной  фотографии, видео,
все только с  наших слов. Скорей всего,  нам не  поверят или  подумают,  что
парочка психов играет в героев  или хочет попасть  на страницы газет. Боюсь,
что  даже  "Монд  Нуво"  не  рискнет  раскручивать  эту  тему:  они  охотней
напечатают  про  новых   любовников  какой-нибудь  поп-звезды...Пророк   все
прекрасно  предусмотрел. Но  отступать  уже  поздно. Пошли  спать.  То время
раздался назойливый телефонный звонок. Вэл расслабленно буркнул в трубку:
     - Ну, чего  там?  -  на другом  конце, сиплый  и невыразительный  голос
произнес:
     -Не валяйте дурака, Фимаус. Мы знаем,  чем вы занимаетесь. И  некоторые
службы, охраняющие государство, обеспокоены. Вы  это прекращайте, для своего
же блага. И учтите: у нас - длинные руки...
     - Это  ничего, - ответил Вэл,  - Зато у  нас -  длинные ноги. Но боюсь,
длинные  ноги скоро  понадобятся вам! Трубку  на том конце бросили, а  Лоран
вопросительно посмотрела на Вэла:
     - И кто это был, в такую рань?
     - Наверное, одна  из шестерок  Борманида. Пытались  нагнать страху. Как
же!  Разбежался!  Ненавязчивый  телефонный  шантаж.  Номер  не  определился.
Значит, по поручению нашего дорогого Хозяина. Но шторы - лучше - задернуть.

     Поскольку  уран  добывали  прямо  на  острове,  он  и был  сравнительно
недорогим сырьем для всей  местной энергетики.  Единственная на острове  АЭС
запитывала весь  Тормозунд.  От  него же  питался и  Генератор.  Вот  почему
проповеди  читались  только по  утрам:  В это время  Генератор  включался на
предельную мощность, и при вечернем включении, городская электросеть  просто
бы  не выдержала  нагрузки,  если б  к  мощности Генератора  прибавилось все
освещение  города.  Так,  сопоставив обрывочные  факты, Вэл  пришел к  таким
заключениям, чисто аналитическим путем. Устроить диверсию на электростанции?
Проблематично:  во-первых,  она была  в  закрытом Периметре  и  тоже  хорошо
охранялась. А во-вторых, неизвестно к каким последствиям это  могло привести
-  от простой утечки, до  второго Чернобыля. Кроме того, даже при совершенно
корректном  отключении,   без   взрывов  и   пожаров,   такое   повсеместное
обесточивание сразу  заметят  и  поднимут  тревогу.  Значит,  отключить  или
вывести из строя,  надо было только  сам  Генератор. А чтобы  заложить заряд
взрывчатки  в  Генератор, ее  надо было  доставить на вершину  горы,  вокруг
которой патрулировали роботы-охранники.  Оставалось  одно средство: спустить
или сбросить ее с верху.  На острове был один-единственный вертолет, который
принадлежал Владыке и  стоял  на площадке, на крыше Башни.  Использовали его
редко,  поскольку  расстояния на острове были не такими уж большими. Владыка
мог, экономя время, слетать на Континент -  до ближайшей суши было пятьдесят
миль, а по воде это было около трех часов ходу.
     Чеканус припомнил один эпизод, когда его  геологоразведочная экспедиция
чуть не погибла: Это  было уже после  установки  Генератора на вершине горы.
Геологи,  которые раньше спокойно  лазили по  Кольцевой гряде, наткнулись на
кордон из роботов-охранников.  И всех  их,  без  предупреждения,  обстреляли
роботы.  Отряд залег за  скалами, забившись в  какую-то  щель, и  ждал смены
караула, чтобы  незаметно сползти обратно, вниз. Одному парню лазер насквозь
прожег  ногу,  которую потом  пришлось  отнять, из-за  начавшейся  гангрены.
Другой  - мальчишка, лет шестнадцати, решил испытать  подаренный ему на день
рождения, дельтаплан.  Восходящими потоками,  этого юного  Икара, занесло  к
Периметру. Бедняга сгорел заживо, еще в воздухе:  его  глаза были выжжены, а
все тело напоминало решето. Тупые  служаки, роботы, сбивали даже пролетающих
чаек. Борманид,  как мог, старался замять этот случай,  но на острове уже не
осталось ни одного  желающего  пробраться  за Периметр.  Тут  и вертолет  не
очень-то поможет: изрешетят, за  милую душу.  А  как же, тогда, поступать? В
группе Чекануса было несколько "умельцев", которые могли буквально из мусора
слепить рабочий  компьютер. Или,  из гофрированного алюминия для  вытяжки, и
картонной  трубы -  соорудить катушку Тесла, чтобы  пускать молнии. Так вот,
один такой "умелец", Биогем, (который по комплекции и по характеру напоминал
нечто среднее  между Портосом и Винни-Пухом,) предложил  не ломиться,  тупо,
через шквальный  огонь,  а  обмануть  роботов. Биогем, этот фанат стратегий,
днями и  ночами прокручивал за компьютером всевозможные сценарии "сражения с
роботами",  и  если  в  его  руке  не  было бутерброда,  то  там обязательно
оказывался паяльник. Его квартира, до потолка заваленная всяким радиохламом,
напоминала  келью алхимика, где сквозь заросли  проводов и микросхем,  слабо
проблескивал монитор. Микросхемы  и  процессоры расползлись  по  столу,  как
сороконожки.  В пластмассовой  банке из-под майонеза были горстями  насыпаны
резисторы,  самых разных номиналов. Это очень  напоминало  роение муравьев в
муравейнике.  И если  рядом  пробегала какая-либо живая шестиногая  сволочь,
создавалась впечатление, что данный муравей или таракан только что выполз из
общей кучи  сопротивлений и  конденсаторов. Убитые  и  полуубитые  системные
блоки были свалены ярусами,  в пять этажей.  Сгоревшие детали складывались в
отдельную баночку с надписью  "некрополь" - из этого мусора  еще  можно было
извлечь  полно  драгметаллов  - растворив в  кислоте. Паяльник не выключался
круглосуточно, будучи всегда наготове. Но при этом, обычный дверной звонок у
него  не работал (великому  электронщику  некогда  было  починить),  а  свою
берлогу Биогем обложил изнутри экраном,  не пропускающим излучение.  Он-то и
предложил Чеканусу, как провести за нос стальных охранников.

     И  вот, наконец, долгожданный  день, настал. На  этот  раз, Биогем  сам
отрядился добыть заветный пропуск. Раздобыв чип, он вернулся к товарищам  по
оружию, усталый, но довольный, как слон после купанья:
     - Теперь только следите за вечерними новостями! Сейчас начнется!
     Но  вечерние  новости  в  тот вечер  ничего  интересного  не  сообщили.
"Новости"  всегда хорошо  "фильтровали  базар", и  панику,  среди населения,
сеять не любили. А произошло, на  самом  деле,  следующее: когда этот  взвод
роботов (у которых похитили чип), заступил в караул, автоматически сработала
тревога.  И  сразу  же,  двадцать  стволов нацелились  в  того  нефартового,
железного  балбеса,  из головы которого был  извлечен чип с паролем.  Жалкое
зрелище было - наблюдать, что после этого, от него осталось... Если у вас на
сковородке пригорает блин, то это - всего лишь, мука, которая, сгорев - дает
угли,  а  в  нашем  случае  -  получился  сплав  титана  и стали.  Микрочип,
естественно, никто искать не  стал. Да он бы и так, при  любом раскладе,  не
сохранился бы. И все списали на "системный  сбой"  программы. При всей своей
прозорливости, Пророк  не мог даже предположить,  что теперь  у заговорщиков
был открыт путь к Генератору.
     Серж Ив  Чен,  отец  Биогема,  (дальний родственник Джеки Чена), только
изрек:
     - Ну, теперь Борманиду - хана!
     Он  был  профессиональным живописцем,  и все  происходящее  воспринимал
образно, в цветовой гамме. А дикция его, в зависимости  от  состояния души и
организма, колебалась  между отметками: "неразборчиво" и "еле различимо". Но
что  вы хотите  от  творческой  натуры,  которую  "достали"  -  все  подряд:
худсоветы, цензура, налоговая, горгаз и энергосбыт? Поругав "режим", Ив Чен,
как правило, отправлялся, за утешением к Марше Шевалье - вздорной эгоистке с
внушительными  формами.  Эта  девица, истеричного  склада  характера,  давно
забыла, для  чего  она  существует,  и безуспешно  пыталась  выяснить  это у
окружающих.  А  что характерно  для  истеричек?  Правильно:  демонстративное
поведение.  И все - потому, что показать (то-есть,  демонстрировать),  кроме
себя,  больше нечего. Там, дальше, внутри - полнейшая пустота.  Но даже  при
всей  ее  внутренней  неопределенности,  Марша  была  не   против  свержения
Борманида: Он всех "достал"! От него - "кумарит"!
     Поэтому   Биогем,   которого  Борманид  тоже  "достал",   созвонился  с
Чеканусом, и они решили акцию продолжить. Теперь - на очереди был Прототип.

     АПСАЙД ДАУН БЕРЕТСЯ ЗА ДЕЛО

     Сэм  Россо,  этот гений изобретательства, оказал  Борманиду  неоценимую
услугу, собрав из бросового материала, портативный самогонный аппарат. Зелье
выгоняли из свежесбродившей браги и раздавали стачечникам,  прямо на площади
Мандана. Это помогало поднять  в них  революционный дух.  Борманид самолично
раздавал бутылки с самогоном, стоя  на броневике. Его костюм-тройка, галстук
в зеленую горошинку  и поношенная кепка уже основательно примелькались среди
толпы.  Кепчонка  эта,  по  стилю  гармонировала с его  остальным  прикидом,
примерно, как  корова  с седлом,  но  она  олицетворяла  единение Владыки  с
простым  народом, типа, пацаны! Я тоже  - один из вас! Борманида боготворили
массы. А он мог остановиться  с каким-нибудь простым работягой или солдатом,
и популистски изображать, что общается с тем "на равных", снисходя до личной
беседы. Его памятная беседа с простым солдатом, когда Борманид  разговорился
с последним,  неся к себе  в  кабинет чайник свежезаваренного  чифиря, стала
притчей во языцех. Чеканус  прекрасно  понимал, что при таких настроениях  у
народа,  сам он не останется долго  на  руководящем  посту островной общины.
Боманид облегчил ему  участь:  они договорились, что Чеканус, как никудышный
стратег,  но  ценный  хозяйственник,  будет продолжать возглавлять  урановые
разработки и з11а ним  останутся все его привилегии,  кроме права вершить на
острове Закон и Порядок.  Чеканус поскрипел зубами и вынужден был смириться:
его  уход с поста  Старейшины общины обставили,  как добровольный  выход  на
пенсию, в  отставку. БГК, во главе с Мусоргским, следил за соблюдением новых
порядков.
     И  тут,  надо  же было такому  случится! У Владыки сперли  его  золотую
корону, в  которой  было  более,  чем на тысячу карат бриллиантов.  Она была
приготовлена   для  официальной   процедуры  коронации,   и  символизировала
торжество демократии при просвещенной монархии.
     Алмазный, твой венец, нерукотворный,
     Народ собрал по крохам, и поднес,
     И ты, наш вождь, в любых делах проворный,
     Носи его, народный судьбонос!

     Так написал придворный поэт Штамп. А Борманид уже фактически воцарился,
и даже пообещал всем трудящимся Тормозунда по литру - на душу населения и по
три выходных, в  честь его коронации. Понятно, что народ был возмущен кражей
короны.
     Разумеется,  вся  полиция  и  БГК  были подняты  на ноги, но,  увы, все
безуспешно.  Было  совершенно  ясно,  что похитители  не  станут и  пытаться
избавиться  от драгоценности  тут, на острове. Слишком  уж приметный  товар,
чтобы рисковать,  да и  найти  здесь  толстосума, который мог  бы предложить
достойную  цену, тоже было нереально. Поэтому таможня тщательнейшим  образом
следила,  чтобы драгоценность не покинула территорию острова, ведь, если что
- это уже "ищи-свищи".
     Вот  тогда-то  Сэм и предложил  Борманиду  подключить к поискам  своего
давнего  приятеля с  континента - Апсайда Дауна,  частного  детектива, гения
сыска.  Известного сыщика выписали  из-заграницы,  посулив ему  баснословный
гонорар  за  поиски  короны.  Но  у  Сэма была  и другая,  скрытая  причина,
прибегнуть  к  помощи Дауна: помимо сыска, тот  был и мастером интриги, а  в
душе  у  Россо,  не привыкшего быть  на  вторых  ролях,  зрело  недовольство
Борманидом.  Главную обиду  не  мог  простить  ему Россо:  Борманид  пытался
урезать его в потреблении выпивки, для его же блага.  И Сэм тут  же  встал в
стойку обиженного  гения,  которого  использует  "бездарный,  наглый, низкий
козел-самозванец".
     Аналитический   ум  Дауна  идеально  подходил  для  непростой   задачи:
устранение диктатора, чисто политическими средствами.
     Еще когда Апсайд Даун прибыл на остров, Борманид устроил ему аудиенцию,
пригласив к себе в Башню. Он накрыл  для гостя стол и сразу же попросил того
"располагаться  и чувствовать себя,  как  дома". В ответ  Даун  поблагодарил
Владыку  в   самых  изысканных  выражениях,  после  чего  -  последовал  его
предложению - "чувствовать, как дома"  -закинул ноги на стол, загасил сигару
об столешницу,  поковырялся вилкой в зубах и смачно  сплюнул  на  персидский
ковер.  Симпатичная  официанточка,  прислуживающая им за  столом, взвизгнула
тоненьким голоском, когда Даун ущипнул ее за попку. Апсайд сразу же высказал
не  обнадеживающее предположение,  что корону, возможно, уже давно вывезли с
острова, разобрав ее на отдельные камушки.
     - Только идиот или самоубийца может пытаться протащить ее через таможню
в  первозданном виде. А расфасовать камушки среди прочего багажа - не так уж
сложно. Имеет смысл запустить слух, будто корона уже найдена и  водворена на
место.  Тогда преступники решат, что  это ложь для  спасения  лица, дескать,
Владыка демонстрирует народу  дешевую копию,  стразы.  Это и должно  снизить
осторожность злоумышленников, которые теперь решат, что поиски прекращены, и
их  бдительность будет  притуплена. А на таможне  весь багаж  будет негласно
"прозваниваться": все бриллианты были "помечены" радиоактивными изотопами, и
"звенели",  проходя  через рамку  с датчиками. Хуже, если  украденную корону
попытаются протащить  морским путем, минуя таможню. На частной  яхте, лодке,
на  плоту.  Да  чего там! Даже  дрессированного дельфина было бы достаточно,
чтобы скрытно переправить  корону. На  сейфе, со  сверхсекретным электронным
замком, где  хранилась корона, не было найдено ни  одного отпечатка  пальца.
Следы взлома тоже отсутствовали, но корона бесследно исчезла. Борманид бы не
обеднел, если бы заказал  себе вторую, такую  же точно, по фотографиям. Но в
пропаже короны он видел для себя дурное  предзнаменование,  и жаловался всем
на пропажу, упирая  на то, что первая корона была ему "на фарт", как  символ
его монаршей власти. А по острову уже начала ходить ехидная частушка:

     Как у нашего Мирона,
     Кто-то взял, да спер корону
     Как бы остров перерыть?
     Нечем лысину прикрыть!

     Как был  бы удивлен  великий сыщик, если бы  он попытался  заглянуть  в
опустевший сейф! Мы должны приоткрыть перед читателем завесу страшной тайны:
в действительности,  корона  и  не думала  покидать  своего места!  Коварный
Борманид  сам инсценировал кражу, чтобы потом  подбросить корону  кому-то из
лидеров оппозиции, и инкриминировать тому государственную измену, а под этим
предлогом засадить в тюрьму. И пока БГК ,  полиция и Апсайд Даун, сбиваясь с
ног,  занимались поисками символа  власти,  Борманид  деланно  сокрушался  о
пропаже, а  корона была спрятана в самом надежном месте, где никто  бы  и не
стал ее искать.  Придворному  ювелиру была заказана точная копия  спрятанной
короны, по фотографиям, из стекляшек - стразов и позолоченной латуни.  Копию
поместили  в  сейф, который теперь можно  было без  опасения даже  оставлять
нараспашку - кому придет  в голову похищать эту дешевую имитацию?  Но вскоре
Борманид  совершил  подмену:  настоящую корону положил  в сейф, на  место, а
копию - тайно уничтожил.

     АПСАЙД ДАУН РАЗМЫШЛЯЕТ

     - Интересная,  кстати, петрушка, выходит  с этой украденной короной: ни
одного  отпечатка,  ни  следов  взлома,  сверхсложный  электронный  замок...
Сдается мне, что  это  - чистой воды провокация, и  на  кого-то повесят всех
собак. На  кого-то из нашего круга. Это -  как с поджогом Рейхстага  - повод
для  "охоты  на  ведьм". Поэтому  было бы неплохо  ее  найти, эту  проклятую
корону. Биогем  предложил использовать  для  поиска  счетчик Гейгера -  ведь
алмазы - "меченые" и "звенят". Но если корону уже перевезли в  Хацапет-Сити,
то  все  это  -  бесполезно:  там  слишком  высокий  радиационный  фон. Даун
предложил Сэму "развести" Борманида, посоветовав тому  формально  отказаться
от  участия  в процедуре  очередных выборов.  Борманид же, зная, что никакие
конкуренты, реально, его политической карьере не грозят, всенародно объявит,
что собирается уйти  на покой, в поисках высокой Истины. Народ, естественно,
станет  упрашивать своего благодетеля,  не оставлять пост Главы Государства,
бросая подданных, на произвол судьбы. Во мнении народа - Борманид  оставался
"надеждой нации", коему не  может  быть замены. Кинув  такой клич,  он таким
образом, заставит толпу  -  умолять его, не  покидать  ответственного  поста
Главы государства. Он даже  публично  заявит,  что выдвигает  на  это  место
своего друга и  соратника - Сэма Россо, отлично зная, что Сэм, с его образом
жизни, никогда не захочет фигурировать в ответственной роли. Но хороший понт
- дороже денег. И если бы кандидатуру Сэма кто-то открыто поддержал... Тогда
можно  будет  долго  не  мучиться, вычисляя скрытую оппозицию.  А как с  ней
расправиться,  Борманид  уже конкретно  представлял.  Нужно  будет  всех  их
собрать на массовый митинг  в защиту мира, где-нибудь у рудников, и устроить
там небольшую производственную аварию с  массовыми  человеческими  жертвами.
Так,  одним махом,  расправиться со  всеми неблагонадежными. А  потом  можно
объявить национальный траур, пролить крокодиловы слезы, и царствовать, себе,
дальше.
     И  этот  коварный совет Дауна имел двойное  дно: Сэм  мог передать свои
голоса в пользу Чекануса.  А уж этот - своего шанса вернуть былую власть, не
упустит. Но  в любом случае, тому нужно было получить доступ  к контролю над
Генератором.

     Любя  популистские  жесты,  Владыка  пытался воодушевлять массы  личным
примером.  Так,  на  благотворительном  мероприятии,  весь сбор от  которого
направлялся  на нужды  детей-сирот,  он  не  побрезговал  тащить  тяжеленное
бревно,  наравне  с  простыми  работягами.  Впоследствии,  историки,  изучая
мемуары  современников, подсчитали,  что  по количеству авторов  мемуаров  -
участников акции  с бревном, оно,  это  бревно, должно было быть длиной - не
менее трехсот пятидесяти метров! Воодушевленные идеями борманизма, передовые
представители  творческой  интеллигенции, создавали  новые и новые  шедевры.
Общепризнанным  творческим   методом   стал  абстракционизм,  а  реалисты  -
подвергались критике  и гонениям.  Россо гордился тем, что сам он - родом из
Одессы, где долгое  время жил  и  работал  родоначальник  абстракционизма  -
Василий Кандинский, в доме на Дерибасовской.  Художники Гринбурдт и Ройтберг
оспаривали   друг   у   друга  пальму   первенства,  насаждая   свои   вкусы
художественным салонам. Борманид и сам причислял себя к передовым художникам
современности, создавая композиции в стиле "обезбашенный реализм". Ройтберг,
почесывая  свою рыжую бороденку, и  поигрывая серьгой в ухе, скалился  перед
объективами светских хроникеров, говоря о том, что Гринбурдт - жалкий эпигон
его идей. Пусть, мол, попробует продаться на "Сотбисе"! А второй, не страдая
комплексами  застенчивости,  заявлял, что  его стиль настолько  же  опередил
эпоху,   насколько   его   конкурент   от  нее   отстал.  И   еще  он  любил
коллекционировать свои фото с великими мира сего. Вот - он в обнимку с Дюком
Элингтоном, вот  - с  Ларри  Флинтом, с  Дамианом Хэрстом,  тут  -  с Петром
Мамоновым и т.д. Оба гения сходились  в оценке друг друга: "Да, уж, художник
он -  дерьмовый,  но, зато,  как человек -  полное  говно!" Однако, это были
фразы  -  на публику, что не мешало им наедине - душевно общаться.  Владение
основами академического рисунка  и азами пластической анатомии - считались у
современных    художников    -    моветоном.     Реализм,     как    "тупая,
фотографически-протокольная передача жизни",  был заклеймен критиками, ярким
представителем коих, была Мута  Культер. В литературе  царила  псевдонаучная
фантастика, а  в  музыке -  сегментная  додекафония и  структурализм. Короче
говоря,  культура  Тормозунда,  в полной мере  отражала умонастроения  масс.
Министром культуры  был некто  Рабиш Хип, выходец  из  народа, потомственный
мусорщик,   чьи   выступления  по  телевидению   постоянно  прерывались,  по
соображениям цензуры,  звуками: "Пи-и!"  Любимым развлечением  в народе были
тараканьи бега.  Для этого  в казино  Хацапет-Сити  был специально  сооружен
"блятодром" (от  латинского  blatus  ordinaris  -  "таракан  обыкновенный").
Ставки  на  забеги  достигали  значительных  сумм.  Все  тараканы  проходили
допинг-контроль.  Следуя  старинному правилу: Panem et  circenses! ("Хлеба и
зрелищ!"), Борманид всячески поощрял  игорный бизнес, активно призывая народ
испытать  своего счастья  за ломберным  столиком, рулеткой, или  сражаясь  с
"однорукими бандитами". Когда мозги у населения заняты подобными проблемами,
можно  было  не беспокоиться  насчет  его  революционных настроений. Зеленая
революция  открыла  перед Борманидом возможности  неограниченной  власти  на
острове, и он, любимец масс,  занял положение  единоличного Владыки. Зеленый
змий  стал его  талисманом,  а знаковая фигура современности -  Зеленый осел
Буба,  был официально признан на острове - священным животным. И всякий раз,
когда Владыка удостаивал своим посещением Хацапет-Сити, он, в дань традиции,
заезжал  в него  на  Зеленом осле. Хмыриновский - на словах призывал народ к
свержению  тирании  - конституционным путем, но настолько профанировал идею,
что  невольно  способствовал  увеличению  популярности  Борманида.  Борманид
торжествовал. Даже  седобородый Команданте, Фидель Кастро, не мог бы в  свое
время, похвастаться такими проявлениями  всенародной любви. Поэтому Борманид
назвал  Тормозунд,  цитируя  классика.  Вы  помните  "Живой  труп"?  :  "Это
одиннадцатый век!  Это -  не  свобода,  это  - Воля!"  Так,  остров негласно
окрестили  не "Островом Свободы", а  "Островом Воли." Ну,  а  чьей,  именно,
воли, вы, я полагаю, догадались.

     начиная расследование по поводу пропавшей короны, Апсайд, Первым делом,
проверил  документы  у всех, имеющих доступ,  к  жилищу Владыки. Заодно, он,
разумеется, переписал  их  коды.  Борманид  внутренне  посмеивался, "на  что
тратят силы гении сыска", а Даун, в свою очередь, думал:  "А теперь - у меня
в  кармане -  все  твои  секретные  агенты,  первого  уровня  допуска".  Вэл
переписал  эти  коды,  и  теперь,  он  мог  в  любой  момент  подобраться  к
суперкомпьютеру, который ведал управлением Генератора. Даун даже не попросил
прибавки  - Борманид выдал ему такой аванс - на поиски пропавшей короны, что
любому -  хватило  бы - до  конца  дней.  И еще,  Даун  гордился,  что часть
Хацапет-Сити, словно в его честь, называлась "downtown".


     Борманид чуял, что Чеканус хочет восстановить свой статус, за счет его,
Борманида, отставки.  И Владыка решил, что пора уже использовать, спрятанный
в рукаве  козырь - "украденную" корону. Теперь достаточно было подбросить ее
Чеканусу,  и  пожалуйста, можно  предъявлять  обвинения  любого  уровня:  от
банальной кражи до попытки  государственного переворота. Даун первым заметил
перемену в поведении Владыки, и поделился впечатлениями с Вэлом:
     - Что-то он, уж  сильно  мягко стелит...  Не  к  добру  это.  Наверняка
готовит какое-то западло.
     Вчера я был у него в кабинете, вечером: сейф - нараспашку, копия - там,
Борманид -  просто душка!  Как медом намазанный, можно к ране  прикладывать.
Сегодня,  заходил с  утра, взять санкции по спискам подозреваемых  -  гляжу,
сейф -  заперт, а у Борманида такое выражение лица, будто  он  уже  подпалил
бикфордов шнур, и ждет, когда бабахнет!
     Тут  зреет конкретная  подстава. Ему  теперь  надо  только найти "козла
отпущения", чтобы  на него навешать все смертные грехи. А далеко искать -  и
не надо: кто  у нас в оппозиции? Чеканус.  Кому могут  подбросить "пропажу"?
Только  ему. Значит, сейчас -  наша задача -  предотвратить акцию.  Чекануса
надо  держать  на  виду  у  всех,  допустим,  в  казино,   хотя  он  его  не
переваривает. Лишь бы мелькал. А тех, кто попытаются залезть к нему в дом, и
подкинуть, якобы, украденное, надо брать с поличным.
     Апсайд, которому сам Борманид выделил с десяток сотрудников охраны, дал
распоряжение следить за домом Чекануса, круглосуточно.
     Чеканусу в казино  не сиделось: играть  он не любил, считал этот способ
обогащения (или разорения, вернее) - аморальным, с аперитивом он закончил, а
женщины его уже мало интересовали. Вдобавок, его,  как обычно, задержали еще
на входе: сработали  датчики  - металлоискатели  (в  казино  не  разрешалось
входить  с оружием.  Проиграется какой-нибудь козел  - в  пух  и прах, так и
норовит -  либо застрелиться  самому, либо,  от отчаяния,  палить вокруг, во
все, что движется).  Пришлось долго и нудно объяснять охране, что у  него  в
голове имплантат - титановая пластина. Вечер прошел бездарно, и Чеканус едва
досидел в казино до одиннадцати. Потом он устало поплелся домой, несмотря на
все предупреждения и инструкции Дауна. Порывшись в карманах, он нашел ключи,
зашел к себе...
     На  пороге валялась какая-то железяка, об которую Чеканус споткнулся, и
та, загрохотала,  как, если бы это был примус, или пустое ведро. Ругаясь, на
чем  свет  стоит, Чеканус нащупал в темноте  какой-то  предмет, и взял его в
руки,  чтобы  потом, при  свете,  рассмотреть. Не  тут-то было!  Резкий свет
фотовспышки  ослепил  его:  а в  утренних  выпусках,  все  газеты Тормозунда
напечатали сенсационное  фото:  Чеканус держит  в руках украденную корону  с
бриллиантами,  и  смотрит  на  нее,  как  завороженный.  Статьи   назывались
по-разному  -  "Вор  и его добыча", "Предатель  покусился на святая святых",
"Попался,  наконец!"  Эта  газетная   подлива  сработала  еще   лучше,   чем
исторический поджог Рейхстага: народ был возмущен наглостью поступка.

     Двое  господ,  с  очень  стандартными   костюмами  и  выражениями  лиц,
появились утром,  у его  порога, за чем последовал нахальный, длинный,  и не
вызывающий  сомнений,  звонок  в  дверь.  Чеканус  предполагал,   что  после
провокации  с короной, за ним, рано или поздно, придут, но не думал, что так
скоро.  Его  быстро  упаковали  в  машину,  и  уже  через четверть  часа,  в
следственном изоляторе, он  давал показания. Откуда корона? Не  знаю,  и  не
возводите на меня напраслину. А  отпечатки пальцев  на ней? Так  вы сами мне
сунули  ее  в руки. Ничего наивнее  придумать  не могли?  Возле  сейфа нашли
отпечаток вашего ботинка.  Экспертиза  подтвердила, что  он - ваш. Есть, что
возразить? Чеканус попросил  стакан  воды,  и  ему, разумеется, не отказали,
добавив туда  таблетку  расслабляющего нервы, действия. А после того, как он
подписал   признание  в  краже  национальной   святыни,   он   стал  уже  не
подозреваемым,  а   обвиняемым.  Борманид  проследил,  чтобы   обращение   с
заключенным было  самым гуманным и  обходительным, ибо из этого  случая надо
было   сделать  показательный,  публичный   процесс.  Несколько  иностранных
наблюдателей  добились  свидания с  ним, но сам  Чеканус  ничего не отрицал,
говорил, что с ним обращаются  хорошо, кормят  нормально  и  не обижают. Вел
себя, как овощ. Убедившись, что психотропные  таблетки ему  подсыпают в чай,
он старательно  поедал  свои  завтраки,  а чай  аккуратно  сливал  в унитаз.
Адвокат, назначенный ему, пытался уговорить  Чекануса чистосердечно признать
свою вину, для смягчения приговора, чтобы свести его к минимальному сроку. А
если  он,  Чеканус,  согласится  сотрудничать  со  следствием, и  укажет  на
сообщников, которые его заставили  преступить Закон,  то он  и  вовсе  может
отделаться  условным  сроком.  Лоран,  придя  на  свидание   с  заключенным,
прислонила руку, ладонью к стеклу.  На ней,  было написано пастовой  ручкой:
"Ничего не отрицайте. Мы подготовили вам побег." Мусоргский, наблюдавший всю
сцену через видеокамеру,  ничего  не заметил.  Потом  Чеканус промямлил, что
здесь  ему  хорошо  и  спокойно, что его достала  суетность  жизни,  которая
окружала  его в  последнее время, и что он,  наконец, имеет время и условия,
чтобы осмыслить  свое существование. При этом, на его лице блуждала детская,
полудебильная  улыбка.  Все  бы, казалось,  замечательно,  да только в конце
свидания, Чеканус тоже  приложил ладонь к стеклу,  как  бы прощаясь, а Лоран
прочла на ней: "Смена караула ночью  -  в 02,30".  На прощанье она попросила
охранников  передать  заключенному свежих фруктов. Те  внимательно осмотрели
посылку,  и  не  найдя  ничего подозрительного,  передали  ее  заключенному.
Чеканус  с удовольствием  поедал бананы  и  персики,  пока  ему  не  попался
удивительно кислый  банан. Сообразив, что  это - неспроста,  и возможно, это
специальный  знак,  он стал  жевать медленней, пока  не наткнулся на  что-то
твердое. Аккуратно отделив это от банановой мякоти, Чеканус увидел крохотное
устройство, проблескивающее зеленым  огоньком.  Это и был радиомаяк, который
мог, с  точностью  до метра,  показать  на радаре,  местонахождение  узника.
Рядом,  в крохотной  капсуле,  была  записка: "Ждите, за вами  придут.  Маяк
держите при  себе, в матраце". Борманид, не новичок в вопросах  отсидки, тут
же распорядился перевести  заключенного  в  другую камеру-одиночку, едва ему
доложили,  что у того была  посетительница. Вэл и Лоран тут же отследили это
перемещение,  на  мониторе.  Встретив  Лоран  на  очередном  званом  вечере,
Борманид поинтересовался:
     - Интересно, а чем вас так привлекает государственный преступник?
     - Я знала  его совсем другим, и сейчас просто не могу поверить... Вроде
бы,  приличный,  и я бы  сказала, милый человек...  Зачем? Да  и  вид у него
сейчас - как у тихо помешанного... не понимаю... Я хотела понять... Для чего
ему нужно было красть?
     Между тем, Биогем раздобыл на барахолке, по-дешевке, робота-копальщика,
с  шахты на  урановых  рудниках,  и починил  ему  свихнутые  мозги,  заменив
перегоревшую микросхему. Настроив его на частоту радиомаячка, он дал команду
роботу, копать в направлении сигнала, и стальное чучело принялось за работу.
Углубившись на три метра в грунт, робот развернулся, и принялся за подкоп, в
аккурат,  под камеру Чекануса.  Двигался он со скоростью,  около полуметра в
час  и  уже через  четыре дня пересек  под  землей,  периметр  тюрьмы.  Дело
тормозилось только  необходимостью  выгребать  откопанный  грунт. Заряженный
свежий аккумулятор  заменял  старый, подсевший, практически, моментально.  А
палатка мороженщика, прикрывающая  вход в шахту,  была идеальной маскировкой
плана  заговорщиков.  В  контейнере,  который  подвозил  мороженое,  увозили
откопанную  землю,  так,  что  внешне  все  выглядело   вполне  невинно.  По
расчетному времени, робот должен был оказаться под нарами Чекануса, восьмого
октября, в 02,30 ночи, то есть, ровно через трое суток. За это время кое-что
успело произойти: Борманид отменил мораторий на смертную  казнь, который был
введен еще Чеканусом,  а  статья  "За государственную  измену" -  как  раз и
подразумевала  такую меру наказания. Поэтому  Чеканус  жутко  нервничал,  не
зная, что час его освобождения -  не за горами. На самом деле, Борманид и не
собирался его казнить: нужно было дать представление, показательный процесс,
а   потом,  его  Божественная  Милость,  объявит  помилование,  заменив  его
пожизненным заключением,  вот,  дескать,  какие  мы  добрые!  И  его  бывший
конкурент  у  власти  навсегда  останется  в  глубокой изоляции.  Мусоргский
неоднократно беседовал с Чеканусом лично, недвусмысленно давая  понять,  что
его могут и вовсе выпустить  на свободу, если он  сдаст своих сообщников. Но
старый инженер прекрасно понимал, что все это блеф, с начала до конца, и то,
что ему подкинули, якобы,  украденную, корону - часть всего спектакля, чтобы
получить повод его "закрыть". Ведь если бы у них были реальные улики  против
него, то  этот дешевый жульнический  трюк  с  короной им бы  не понадобился.
Подконтрольная Борманиду  пресса,  вовсю  взывала  к  крови,  к  расправе  с
предателями и заговорщиками. Вэл  и Лоран, в эти последние дни, чувствовали,
что шпики Борманида, буквально, дышат им в затылок. Хотя, внешне, Хозяин был
все так  же, мило расположен к своим  гостям,  а Лоран уже почти заканчивала
"Жизнеописание  Владыки".  И, вот,  наконец,  час "Х" настал.  Вэл увидел на
мониторе своего ноутбука, что  робот-копальщик  находится ровно  под камерой
Чекануса. Было около двух ночи, и через полчаса должна была состояться смена
караула. Серое авто уже было наготове,  неподалеку от палатки с мороженым, а
надувная моторка ждала в  тихой пристани,  готовая  переправить  инженера на
Континент, подальше от  греха. Раскрывать  карты было  еще рано: рабочие  на
урановых рудниках  были уже вооружены,  но  переговоры с  военными,  которые
тайно вели Лоран и Вэл, затягивались, потому что каждый генерал торговался о
высших полномочиях, а с  другой стороны  - каждый боялся рискнуть головой. И
эти ненадежные союзники  могли сдать заговорщиков в любую минуту.  Борманид,
как  было  видно  по  его  настроению,  тоже  чувствовал  опасность,  и стал
проявлять признаки паранойи.  Он удвоил охрану Башни  и перестал принимать у
себя гостей, сославшись на временное недомогание. Настала глубокая  ночь, но
Вэл  с Лоран не  спали, сидя за монитором.  Они  уединились на  террасе, под
тентом,  зорко  следя  за  передвижениями  робота.  Робот   начал  копать  в
направлении  вертикально  вверх, и уже  в 02,  20 восьмого  числа,  каменная
плита,  что под нарами  Чекануса,  медленно поползла  вниз, открывая зияющую
дыру подкопа. Путь был свободен! Чеканус нащупал в дыре сверток,  протянутый
ему  стальными  щупальцами. Там  оказалась  записка и  скатанная в трубочку,
надувная кукла, позаимствованная из ближайшего секс-шопа. Чеканус сообразил,
что от него требуется, и за  две минуты надул  эту куклу, а после - сунул ее
под  одеяло  на  нары,  чтобы  охранники новой смены  не  сразу заметили его
исчезновение.  У  Вэла  на мобильнике пропищал сигнал:  это  робот-копальщик
вышел из подкопа, уступая путь Чеканусу. Тому теперь предстояло проползти на
брюхе  более  пятидесяти  метров, в туннеле,  диаметром чуть шире полуметра.
Биогем начал  прогревать  двигатель авто, не включая фар. Нервы у всех  были
напряжены до предела,  а между  тем, Чеканус  все  еще находился под землей,
хотя  все мыслимые  сроки  уже прошли. Это  потом выяснилось,  что  в  сыром
подкопе, его внезапно схватил застарелый радикулит, не давая возможности  ни
согнуться, ни разогнуться. Бедняга уже мысленно  начал  себя  хоронить,  как
вдруг,  приступ  прекратился, так  же внезапно,  как  и  начался.  Преодолев
последние метры, и выползя на поверхность, инженер, упавшим голосом попросил
Биогема дать ему  горячего чаю: во-первых, чтобы согреться,  а во-вторых, он
за все эти дни  истосковался по нормальному чаю, выливая в унитаз ту гадость
с психотропниками,  которой его  пытались  поить  в  тюрьме. Биогем  затащил
продрогшего Чекануса  в автомобиль, достал  термос с  чаем, тихо  тронулся с
места и  направил  машину  к гавани. Пересев в лодку, они еще долго  шли  на
веслах,  чтобы не  поднимать шума,  а  отъехав  от  берега метров на двести,
запустили  мотор и направились  к материку. Вэл и Лоран, с облегчением глядя
на  монитор, наблюдали,  как  удаляются  от берега беглецы.  Биогем  включил
навигатор  и  уверенной  рукой  направлял  моторку  к  материку.   В  начале
четвертого  поднялся  ветер, усилилось  волнение,  так,  что  моторка  стала
прыгать по гребням валов, но уже скоро в воздухе повеяло утренней свежестью,
и  в первых проблесках  рассвета,  на  горизонте  показалась Большая  земля.
Беглецы были вне опасности. Но, поскольку лоток мороженого, с палаткой - был
оформлен на Биогема,  а там  обязательно обнаружат подкоп... Стало  быть,  и
Биогему теперь - путь на остров был заказан.

     Когда уже назревал переворот,  в лагере  повстанцев,  вдруг,  появилась
Марта.
     - Ну, и  что?  - спросит пытливый читатель. А ничего, просто Марта была
законной женой Вэла. Ее раздражали его длительные отлучки от дома, и  узнав,
что  он -  на Тормозунде,  это декадентское  создание,  решила поразить  его
воображение своей новой вставной челюстью, которая молодила ее, как минимум,
лет, на двадцать обошлась, долларов в тыщу. И  Вэл, конечно, чуть не лишился
чувств, увидев все это  великолепие, особенно,  если  учесть,  что в момент,
когда вошла Марта, в его объятьях возлежала обнаженная Лоран.
     - Дорогая! Это  - совсем не то, о чем ты могла бы подумать! Это гораздо
больше и еще хуже! - вопил Вэл, защищая лицо и голову от зонтика Марты.
     - Любимая! Ты, что, только с Юга? - промямлил он, наконец.
     - А это, что за чмара? Или ты хочешь сказать, что только  что делал  ей
благотворительный массаж грудной клетки? Ты посмотри на эту толстую корову -
и на меня!
     -  Не смей так говорить,  -  возмутился Вэл, - это  чистый  Питер Пауль
Рубенс.
     - А я, тогда, кто? - спросила обиженная Марта,
     _ А ты, это, безусловно, Эдуард Моне. "Завтрак на траве" . Или "Портрет
Олимпии". Дело же не в  одной "траве".  Это моя соратница по борьбе. Кстати,
тоже - журналистка. Она работает в "Монд Нуво". Лоран сделала вид, будто она
глубоко спит, и ее все происходящее не касается.
     - А-а.. Так  это тот  самый  "Монд  Нуво",  который обозвал мою любимую
шляпку из итальянской соломки, "мухомором, покрашенным в черный цвет"? И  ты
с ней забавляешься?  А вот это чьи чехлы для автомобилей?  - сурово спросила
Марта, раскручивая над  головой  ажурный  бюстгальтер Лоран. Вэл сделал вид,
что обиделся, хотя в душе он ликовал, что еще так легко пронесло:
     - Да  я бы  тебе  его делал каждый  день,  этот  массаж, если  б ты  не
разгуливала вечно "по Югам", а так можно и всю квалификацию растерять! Тебя,
что, "жаба задавила",  если я разминаю руки?  Ничего личного. Но  у девочки,
между прочим, ревмокардит. И я, как соратник, обязан был ей помочь. Не  ори,
так, пожалуйста, а  то  она  проснется. Увидишь сама, что  она  - прекрасный
человек, с  огромным вкусом и воображением, не ты  же  одна такая. Нет,  ты,
конечно,  неповторимая  и  уникальная, спору нет. Но  я уверен,  что вы  еще
подружитесь.
     - Вэлка, я хочу выпить, - произнесла  Марта, опуская руки, - Что это за
дурацкие плакаты в  порту: я как увидела рыло - чисто, - Мао Цзе  Дун! Это -
тот самый Борманид? О! Смотри, наше сокровище подает признаки жизни! : Лоран
повернулась набок и сделала вид, что щурится на свет. Она поводила  глазами,
из стороны в сторону, пытаясь навести их  на резкость, а потом уставилась на
Марту:
     - Привет! Так это,  та  самая,  которую Вэл мне всю дорогу расхваливал?
Верю. Ничего, что вы застали меня в таком виде? Не подумайте...
     - Ничего,  деточка, тут и думать  нечего, итак  все ясно. А глазенки-то
какие! Просто свиные шелочки! Прелесть! И на что только мужики ведутся! Так,
может быть, поставить вам кофе?
     В беседу вмешался Вэл:
     - Марта!  Это все - мелочи, дело житейское. А кофе, кстати, -  поставь,
спасибо. Но при Борманиде не смей и показывать  виду, что ты - моя  законная
супруга. Нам надо соблюдать конспирацию. Я уже допущен в его круг, да и  Ла,
тоже.  Ты можешь  представиться в роли бывшей  жены или любовницы, но нельзя
сейчас  перебивать  сложившийся имидж.  Это  -  ради  борьбы  за свободу. Ты
думаешь, это  нормальный, обычный остров?  Да  тут такой беспредел творится!
Поэтому давайте сейчас играть одной командой. А все моногамные подробности -
обсудим потом. И насчет нашей чумачечей тещи...
     - Ты бы нас, хоть, толком познакомил, - начала Марта.
     -  Иди к чертям, со своей иронией! - сделал вид, что вспылил,  Вэл: Тут
главное -  конспирация! Виски - в холодильнике. Кофе -  на  полочке. А Ла  -
нормальная чувиха, и ты ее, пожалуйста, не обижай.
     - Не хочу виски, тебе известно,  что  я пью: либо  коньяк, либо хорошую
водку, а  не эту клоповку, типа "Джонни Уокер", гулял бы он, себе, дальше...
А насчет обид - ты же знаешь: если  я чего-то  сделаю  не по-доброму, то  на
меня уже некому будет обижаться. Скоро ты намерен  вернуться домой, или тебя
уже не ждать?
     - Мартушка! Да здесь такое затевается! Сказать - не поверишь!
     -  Ну,  да. Я уже не  только сказанному,  я уже  глазам  своим не верю.
Короче, я рада, что ты жив и здоров, я так надеюсь, хотя провериться тебе не
помешает. А я поеду домой. В общем, развлекайтесь, дети мои!
     Громко хлопнула входная дверь, и Вэл грустно произнес:
     - Поехала к чокнутой теще... Ну вот, теперь она будет подозревать меня,
неизвестно в чем...
     - И давно вы с ней вместе? - поинтересовалась Ла.
     - Официально,  в  браке -  всего пару лет. А как друзья -... Столько не
живут... Интересно,  как  она меня вычислила? Ведь я ей сказал, что  еду  по
делам в Лондон... Собирать материал по Лиге  за  поруганные  права женщин  -
эмансипаток. Поэтому и просил ее, пока мне не  звонить, чтобы не  раскрывать
инкогнито...
     -  Наверное,  проверила твои звонки, когда ты заказывал билеты сюда. Но
если она тебя и вправду любит, пусть поможет общему делу. Ведь по мобильному
Интернету она  может  сгрузить тебе любую нужную  литературу, все, что здесь
под запретом... Разве у нее  нет авантюрной жилки? Ты бы вставил назад, свою
старую "симку" - а вдруг, сама позвонит?


     Прежнее слюнявое брюзжание Сэма по поводу того, что Борманид его только
использует, сменилось  на  вполне конкретное и  осознанное настроение. Россо
понимал,  что  если  так будет  продолжаться  и  дальше, то и его самого, со
временем,   выбросят,  за  ненадобностью,  как  использованную  салфетку.  О
каких-либо человеческих чувствах, привязанностях и  дружеских отношениях  со
стороны Борманида -  не могло  быть и речи. Большего, беспринципного эгоиста
свет не видывал. Он бы и отца родного продал, если бы это сулило ему выгоду.
Борманид, кстати, любил рассказывать байку, какими  были последние слова его
отца: "Осторожно, сынок, он заряжен!" И хотя это говорилось, как бы в шутку,
в такую ситуацию вполне верилось, учитывая его мерзкий характер. Более того,
зная, что он один владеет тайной - принципом работы Генератора, Сэм понимал,
что  Борманид опасается утечки этой секретной информации. Борманид  распекал
его последними словами:
     - Скажи, дорогой мой, дружище: а на фига, ты утаил от меня, что ты свой
Прототип  спрятал,  а  не  уничтожил? Ты, ведь, солгал  мне,  своему  другу,
соратнику,   и,  в  какой-то  степени,  благодетелю...  Некрасиво,   как-то,
получается... Борманид смотрел на Россо, пристально и сурово. По-понятиям, я
бы  сказал  - это,  все  равно,  что  закрысить  идею... У  своего кореша...
Ай-яй-яй!  Нехорошо.  Как  я узнал?  Тебе - все еще интересно? Под шконку  -
давно не лазил? А все  очень просто:  когда роботы замочили  одного из своих
"однополчан", я поднял из архива записи того дня, где было отмечено, что он,
этот  "убитый"  робот, появлялся на Периметре, где-то в  22.40.  Потом  была
объявлена  тревога, а следов найти не удалось. А почему в него стреляли свои
же? Потому что какая-то падла  выкрала из него микрочип. Правильно угадал? И
кто у нас такой умный? Робот, что ли? Нет, батенька,  слишком  уж тонкий тут
почерк. И у меня складывается впечатление, что почерк - ВАШ!

     Поэтому  от него,  от Сэма, могут захотеть избавиться, благо,  он  свое
дело  уже сделал. А  притворяться старым  приятелем  и закадычным корешем, у
него уже просто не хватало душевных сил. Надо быть сверх-гениальным актером,
чтобы изображать приязнь, когда  в душе клокочет  лютая ненависть и обида. И
не скажешь, что Сэм жил бедно или  в чем-то  сильно нуждался. Работа  у него
была непыльная, а материальное положение - другим бы помечтать. Но его жутко
угнетало униженное положение. Ведь, в сущности, без  его,  Сэмовой идеи, все
ужимки и прыжки  Борманида не сработали бы. Можно долго дурачить всех, но не
всегда. Можно дурачить вечно, но - немногих.  Но невозможно  дурачить всех и
всегда.  А Борманид  пытался сделать именно это, и  взял манеру обращаться с
ним, как  с  "братьями  меньшими"  - снисходительно, гаденько  улыбаясь,  не
считая  его человеком, и ласково называя  его "алкоголичком чокнутым". Этого
Сэм вынести не мог. Где бы ты был, козлина, если  бы не мое изобретение! Вот
же, тварь! Зарвался, гад, задрал  нос.  И  все люди для него - как  мрази. И
невозможно было назвать хоть одного человека, к которому бы он был привязан,
или  тепло  расположен,  не  говоря  уже о любви.  Даже  его  многочисленные
наложницы исполняли роли, не более,  чем  резиновых кукол.  Что  творилось в
потемках души этого  человека? Наверное, его  можно было бы и пожалеть. Ведь
жалок  тот, кто живет только для себя. Счастье-то только  тогда и наступает,
когда перестаешь  думать  о себе!  Но Борманид никого  не  жалел и внутренне
терзался  мыслью,  "И для  чего  все это богатство  и  власть, если  жить  -
скучно?"  Счастливые часов не замечают.  А также браслетов,  колец, серег  и
прочей бижутерии. И  Борманид любил красивые безделушки, но он мог позволить
себе  какую угодно, и  поэтому - страсти коллекционера у  него  тоже быть не
могло.  Если мышь заползет  внутрь головки голландского  сыра,  у  нее мигом
пропадет аппетит. В бога он  не верил,  хотя на публику -  много  говорил  о
боге,  душе и  духовности. И он с тоской  вспоминал свои  студенческие годы,
когда  он мог  порадоваться  самому незначительному  пустяку  -  от  бутылки
портвейна, до  очередной смазливой  дуры. К несчастью для  себя, он презирал
людей и чувствовал себя беспредельно одиноким  в стаде идиотов. Единственно,
кого он  еще мог  переносить, это,  как ни странно, была Лоран. Но и к ней у
него было специфическое отношение,  полу-потребительское.  Гейши  в Японии -
они же  были  не  просто шлюхами,  а развлекали  партнеров интеллектуальными
беседами.  Лоран  создавала  его, Владыки,  жизнеописание,  и с ней  он  мог
отвести  душу.   Иногда  ему  даже  казалось,  что  между   ними   возникает
взаимопонимание  и  взаимная приязнь.  Но  это, увы, только  казалось. Когда
откровенность  дозируется,  всегда возникает  неудовлетворенность.  Поэтому,
после бесед с Лоран,  Борманид вызывал к  себе очередную девку и отвязывался
на той, как мог.
     Что  ощущала  Лоран  после таких бесед? Как говорится, "Свистеть  -  не
мешки таскать". Иногда Борманид был остроумен. Любил парадоксы в духе Оскара
Уайльда:
     - Вы любите ее?
     - Да.
     - Так почему же вы не хотите жить с ней вместе?
     - Именно потому, что люблю ее.
     Но всегда оставалось впечатление, что он  сам  себя  пытается развлечь,
пыжится  изобразить  интерес  к чему-то,  хотя,  на  самом деле, его  ничего
всерьез  не интересовало. Раздухарившись, он  имел манеру вскидывать  брови,
отчего весь лоб морщился, и так -  зависать. Это должно  было обозначать: "Я
же знаю, как раньше было!" Но теперь - так  - нет, и, увы, больше никогда не
будет.  Не  тщите  себя  иллюзиями.  Лоран  отчетливо  понимала,  что  он  -
потенциальный суицидник. Хотя, как говорится, такой - кого хош, переживет.
     И вот, как-то, в один из вечеров, Сэм постучался в номер Лоран. У  него
была с собой бутылка коньяка.  По глазам Вэла,  Сэм  понял, что его  желание
разделяют.
     - Ну,  что вам сказать, господа хорошие?.. Кругом -  одна лажа. Хочется
тупо напиться.
     -  Почему же? -  вставил Вэл,  -  Можно  напиться с умом. Что это  тебя
пробило?  И где лажа? Пойдем на террасу, там  покалякаем, на свежем воздухе.
Лоран, тем временем,  варила кофе  и вскоре присоединилась к  мужчинам.  Сэм
процедил:
     - Достал  меня  Борманид.  Чувствую,  что  и  он это понимает.  Он меня
поимел, крупным планом, и я  ему, в принципе, уже не нужен. Да только - беда
в том, что я много знаю. Это меня и  тревожит. Он  стал меня избегать, и это
настораживает.  Помните,  как  он  закрыл Чекануса?  Как  бы  и  со  мной не
случилось... Может, пора рвать когти с этого острова?
     - Не раскисай, старина, прорвемся. Тут, понимаешь,... такая петрушка...
Короче, тебе,  как своему,  расскажу: с  Чеканусом  -  все  в порядке. Они с
Биогемом чухнули на континент. Так что, в тюрьме оказались вакантные нары. И
вот возникло  у  нас с  группой  товарищей мнение:  А не подвинуть ли  этого
балбеса на  те самые нары? Пока  мы сами туда не угодили?  Почему  все время
надо отступать, бежать, скрываться? Ведь этот - жить не даст.
     - И как ты себе это представляешь?
     -  Элементарно, Ватсон!  Чекануса  надо вернуть на место.  Но для этого
перво-наперво необходимо  отключить  Генератор.  И вот в  этом  пункте, твоя
помощь была бы неоценима. Тогда балбеса можно или посадить, или выпихнуть  с
острова,  под зад пинком. Мы  же  не кровожадны? Пусть, себе, уматывает. Без
Генератора - он все равно, ничего не сделает.
     Видя,  что Сэм  активно  согласно  закивал,  Лоран  ввела его,  в общих
чертах, в план действий. Она рассказала о подпольщиках и о военных,  которые
не  симпатизируют  режиму.  Главной  задачей на  сегодня  становится  -  как
прекратить зомбирование  острова. И вот тут, он,  Сэм  - самый  компетентный
специалист. И что он может посоветовать?
     - Как отключить - я знаю. Надо только до него добраться.
     - Как добраться, знаем мы. Это уже не проблема.
     -  Тогда Генератор  надо не просто отключить, а частично демонтировать,
чтобы его нельзя было включить опять.  Вот, блин,  черт же  дернул меня  его
изобретать! Достаточно открутить один палладиевый стержень...
     Заговорщики засиделись до глубокой ночи,  обсуждая  детали рискованного
предприятия.

     Ровно через  два дня, Сэм, вооружившись приборчиком  Биогема, вставил в
него   микрочип,  и  с  наступлением  темноты   пошел   штурмовать   вершину
Кучамалангмы. Его верный игуанодон,  Михалыч, увязался за хозяином,  неся за
ним  поноску  - сумку с  инструментами. Друзья-карбонарии ждали у  подножья.
Прошло уже семь часов, как Сэм  отправился "на дело", на горизонте забрезжил
рассвет, а Сэм все  еще не возвращался.  По расчетному времени он должен был
уже давно вернуться. Друзья стали нервничать, теряясь  в догадках, что могло
с  ним  стрястись?  Подвернул  ногу? Сломал передатчик? Сел  аккумулятор? Не
получилось демонтировать  Генератор? А  в дневных новостях, на  следующий же
день, сообщили, что Сэм Россо арестован и содержится под стражей до суда, по
обвинению в действиях,  приравненных к государственной измене.  Подробностей
не сообщали,  но и  так было  ясно, что  его застукали в Запретной зоне - на
Периметре. Как  выяснилось  потом, кто-то из  взвода  охраны (не  роботов, а
людей) заметил снизу  свет от фонарика, которым Сэм освещал горные тропки, и
забил тревогу. Оцепление быстро прочесало местность, и вскоре злоумышленника
схватили с  поличным:  мало того,  что  у него был передатчик  с  украденным
микрочипом,  так  еще  и сумка со  слесарным инструментом, что не  оставляло
сомнений  в  том,  что  он  готовил  диверсию.  Заседание  суда,  а  точнее,
трибунала,  было  назначено  через  месяц, и  Борманид, проявляя  "отеческую
заботу" о старом товарище, предоставил ему адвоката, от себя лично. Понятно,
что на эту комедию  могли  клюнуть только наивные люди или те, кто находился
под  воздействием  излучения  Генератора.  С  таким серьезным  обвинением  -
никакой адвокат не поможет, и можно было предполагать, что приговор окажется
-  между  худшим и самым наихудшим. Борманид задумал  показательный процесс,
дабы  прочим было неповадно лазить  к  Генератору.  Этот  лицемер,  в  своем
интервью по телевидению,  едва не лил крокодиловы слезы, картинно сокрушаясь
о  том,  что  "потерял  старого  товарища",  от  которого  никак  не  ожидал
предательства. И хотя  собрать  все  материалы следствия  можно  было  очень
быстро, Борманид решил на  месяц оттянуть заседание. Во-первых, это  создаст
впечатление объективного разбирательства,  дескать,  даем  защите  время  на
подготовку.  Во-вторых  - это морально  и  физически  сломит  Россо,  и тот,
посидев  в  "холодной",  на  суде будет  производить  жалкое  впечатление  -
истощенный, перепуганный и неопохмеленный. Тогда, скорее всего, он укажет на
своих сообщников - ведь такие дела в одиночку не делаются.
     В  годовщину Зеленой  революции  Владыка  преподнес  народу новый  сорт
дешевой водки "Борманидовка", которую местные  тут  же перекрестили в просто
"бормотуху".   Время   неумолимо  летело.   Лоран  закончила  заказанное  ей
"жизнеописание",  и его  уже  готовили к  печати,  а Вэл  тайно созвонился с
Чеканусом, чтобы тот был готов вернуться на остров в ближайшее  время, когда
заговор  войдет  в  решающую  фазу.  Борманид  был  прекрасно  осведомлен  о
готовящемся перевороте, но виду не подавал, чтобы не спугнуть конспираторов.
Военные  заняли  выжидательную  позицию и похоже, были  готовы  примкнуть  к
движению, но  только тогда, когда они убедятся, что  дело  - беспроигрышное.
Слепая привычка  к дисциплине делала свое дело, и верность присяге  тут была
не  при чем. Агенты Мусоргского сбились с ног, снуя по явкам, конспиративным
квартирам  и  сходкам.  Из  Арсенала Сил Самообороны  пропала крупная партия
взрывчатки  и стрелкового  оружия.  Штамп  тайно  был  награжден медалью  за
заслуги   перед   государством  -   "Большая  зеленая  ветвь".  А  некоторые
непопулярные  меры,  принятые   Владыкой,   и  преподнесенные,   как   надо,
действительно,  усилили  в  народе  недовольство  заговорщиками.  Оставалось
уповать на то, что население  Тормозунда - изначально пассивно, что касается
политики. Эти в бутылку не полезут, по первому зову. Тогда заговорщики имеют
шанс, даже сравнительно небольшими силами, одержать верх, если военные будут
оставаться нейтральными. Однако  нужно было подстегивать события, потому что
движение,  потеряв  динамику,  могло  заглохнуть,  захлебнуться. Вялотекущее
общественное сознание  сводилось здесь  к тому, что трепыхаться  бесполезно,
как ни рыпайся, резкого  улучшения  не  будет,  лишь  бы  не настало  резкое
ухудшение. "Не пожелай себе нового царя", "Лишь бы не было войны" и подобная
муть. Сэм  мучился страхами по поводу своей  грядущей  участи.  Лоран  разок
посетила  его,  чтобы  ободрить,  свидание  разрешили,  но поговорить им  не
удалось. Кроме обмена дежурными фразами  о  здоровье, развивать  другие темы
было  опасно. Перед самым началом судебного  процесса, Борманид  обратился к
народу с очередной  проповедью,  где он  гневно заклеймил  проклятую  ересь,
крамолу и смуту. При этом он, этот "свободолюб", был настолько демократичен,
что  даже отметил положительную роль"конструктивной оппозиции", имея в  виду
куклу, дурилку картонную, в  обличье Хмыриновского, который сидел  у него на
зарплате..  Вэл  снова  связывался  с Чеканусом и тот заявил,  что пообещает
населению новую конституцию, в которой с  борманизмом будет покончено, раз и
навсегда.  Поскольку  вернуться  на  остров он  мог  только нелегально  (был
объявлен в розыск),  приехать Чеканус мог только с началом самого восстания,
чтобы встать во главе его. Чеканус задумал не очередной дворцовый переворот,
а настоящую  революцию, со сменой общественного  строя. Он собирался сделать
нечто подобное парламентской республике, а про тиранию Борманида  вспоминать
как  о темном средневековье и как о страшном сне. Плохо было то, что Сэму не
удалась его  миссия с Генератором, но на этот счет Апсайд Даун, прирожденный
стратег и аналитик, предложил свой  вариант развития событий, чтобы обойтись
малой   кровью.  Режим  нужно  сразу  обезглавить,  изолировав  Борманида  и
отстранив его от рычагов власти прежде, чем  он  начнет подавлять  восстание
силой. Его  решено  было выкрасть, похитить, и чтобы не устранять физически,
спрятать в каком-нибудь потайном  месте,  под охраной  и  держать там до тех
пор,  пока Чеканус  не объявит о создании нового правительства на острове. А
над Борманидом  потом можно  провести громкий процесс,  за  его преступления
против  человечности.  Лоран,  все  это  время,  изучая  биографию  Владыки,
научилась  читать между строк и  знала, как некоторые события происходили на
самом деле. А на многое  свет пролил Сэм  Россо, знавший  Борманида раньше и
лучше.  Но настоящей сенсацией для всех было  появление в стане заговорщиков
нового лица: Некий седовласый  старичок,  внешне очень напоминавший Альберта
Эйнштейна,  пришел, поздоровался,  назвав всех  по  именам,  хотя  никто  из
присутствующих - ранее, его  не видел. Сначала все  переполошились, подумав,
что   это   какой-нибудь  стукач  от  Борманида.  Но   седовласый   дядечка,
поинтересовавшись, "А где же Сэм?", объяснил, кто он такой на самом деле:
     -  Если  вы  помните,  Сэмэн  отправился  на  отключение  Генератора  в
сопровождении своего любимого динозаврика. Я думаю, он успел вам рассказать,
откуда этот игуанодон появился у него... Так вот, когда мы с Сэмом подошли к
самому Генератору, я, (на котором не было  свинцового шлема),  вдруг ощутил,
как по сосудам головного мозга, словно струится мед.  Я невольно приблизился
к жерлу Генератора и испытал  настоящую эйфорию. Я буквально  засунул в него
голову  и застыл, неподвижно, как наркоман под кайфом. Мыслеобразы вливались
в мое открытое сознание: "МЫ - не быдло, чтобы нами управлял, кто попало. Мы
- люди, и  всегда  будем  людьми. Мы строим  свое  счастье..."  И все такое,
подобное. Все это я воспринимал, пока Сэм  возился с отключением. Что у него
в итоге получилось, я не знаю,  потому что скоро в пещеру  вломились и стали
ловить Сэма, но я  в темноте ничего не разглядел, а просто забился  в  самый
дальний уголок и дождался, пока все стихнет. Потом тихонько выполз из своего
убежища и направился  вниз, стараясь, чтобы меня не засекли. Так  что, прошу
любить и жаловать: меня зовут  Геннадий Михайлович  Эпштейн,  я давний  друг
Сэма. И, благодаря ему, и мощному внушающему воздействию Генератора, я вновь
принял свой прежний, нормальный,  человеческий облик. Действительно: Мы-  не
быдло!  Мне это запало в душу и изменило,  как  видите,  не только  одно мое
сознание. Я весь перестроился изнутри!
     Все  ошалели от такой новости,  но когда  Михалыч поведал  им несколько
эпизодов,  которых  посторонние  никак  наблюдать  не  могли,  ему, наконец,
поверили. Поверили и приняли  в компанию, как равного. Он явно был человеком
толковым и мог  помочь дельным советом. Переживал за судьбу своего  друга  -
Сэмена.
     Силы Самообороны решили не реформировать: достаточно было принять новую
присягу. Кое-кто из военных  шишек  заметил, что вообще-то, дважды присягать
не  положено, но им  попытались объяснить, что  присягать преступному режиму
самозванца - уже,  само  по  себе, преступно.  И  что  вернуться к истокам -
лучше,  чем  продолжать идти ложным путем, против  своей совести.  И теперь,
если  высшие  чины  сообразят, что  в  результате  перемен  их  материальное
положение не ухудшится, они не  станут  особо противиться  новой  власти.  А
рядовые  солдаты, "серая  скотинка" - им, что  прикажут, то  и будут делать.
Вот, что такое  "промытые мозги"!  Можно  было  бы  заставить тирана сделать
публичное заявление по телевидению, когда прекратится действие Генератора, и
люди посмотрят на вещи,  на "трезвые"  головы. Пригрозить ему самой страшной
карой,  а  потом помиловать  и торжественно выдворить  с территории острова,
конфисковав все имущество, неправедно  нажитое. Став политическим трупом, он
уже  не сможет заново подняться, да  и люди -  не  любят дважды наступать на
одни  и те же  грабли.  Лоран,  еще  не забыв,  что такое  программирование,
написала новейший  вирус,  который  должен  был  надолго  вывести  из  строя
банковскую систему,  парализовав ее в нужный  момент. Отрезанные от денежных
средств,  Борманид  и  его  приближенные не смогли бы вызвать  с  континента
волонтеров-наемников, которым все равно, за кого головорезам воевать, и кого
убивать,  лишь бы платили  прилично.  Сразу  за  этими  шагами,  нужно  было
временно  вырубить АЭС, чтобы  отключилось питание Генератора. А  охранялась
станция  не  хуже,  чем  сам  Генератор.  Сразу  за выступлением "кающегося"
Борманида, Чеканус планировал зачитать Декларацию  свободы. Он  даже записал
свою речь  заранее.  И если телецентр станут штурмовать,  думая,  что  это -
прямой эфир,  атакующих будет ждать  горькое разочарование.  Даун  предложил
бросить  на штурм Башни, где  была резиденция  Владыки,  две  отборные роты,
предварительно обрубив мобильную связь, которую обслуживал,
     единственный  на  острове,  оператор.   Связь   между  собой  повстанцы
планировали вести по рациям, включив  на все остальные частоты, кроме одной,
секретной, мощные "глушилки". Главный  гарнизон Сил самообороны находился на
другой  части острова, охраняя стратегический объект - урановые рудники, где
уже однажды произошла  диверсия. Причем, если  вы помните,  устроил  ее  сам
Борманид, но  теперь он  опасался,  чтобы его  враги не  последовали  его же
примеру.  Кроме  того,  там  произошел  досадный  инцидент с  гомункулами  -
биороботами. Кому же охота сидеть на пороховой бочке?

     


     Наступил день"Х", и тянуть  уже было нельзя, хотя не все  приготовления
были  завершены. Назавтра  было  назначено судебное заседание  по  делу Сэма
Россо.  А  Борманид был  таков,  что  мог  потребовать  исполнения  рокового
приговора,  немедленно.  Сэм лежал  на  нарах  в  камере-одиночке  и не  мог
заснуть.  Завтра решится  его участь,  и он  услышит свой  приговор. То, что
Борманид  простит  его или помилует - это дудки. К  гадалке  не ходи. Другое
дело  -  каков именно  будет  приговор? Его  статья подразумевала и смертный
приговор. Насколько можно рассчитывать на то, что когда-то они с  Борманидом
были  друзьями-приятелями? Власть  и  деньги  очень  меняют людей.  В  конце
концов,  они  перестают  рассматривать  всех, как живых  людей и считают  их
только  пешками в  своей игре. А ведь пешек  - не жалко. Деревянную  фигурку
легко можно смахнуть с доски, если она мешает. Сэм начал готовиться к самому
худшему. Вот, среди ночи, к нему в камеру приходят целой делегацией какие-то
дяди, все в белых  воротничках, с постными, но непреклонными  лицами и будят
его. А  ведь он, Сэм,  не сделал им лично, ничего  плохого. А они собираются
сделать ему - самое плохое, что можно себе представить - лишить жизни. И они
это сами  осознают, поэтому и пришли целой толпой, подогревая решимость друг
в друге, мол, если бы это зависело только от меня - не брал бы грех на душу,
а так - нас много, и всех нас Закон обязывает, даже если нам тебя и жалко...
Не потому, что мы тебя ненавидим, а  потому что так надо, так  решил  суд, а
это выше нас.  Ничего личного. И у  него  начинается  липкий  свинячий ужас,
оттого, что  он понимает: договариваться с  ними - бесполезно, они все равно
сделают то, за чем пришли. Вот, он только что спал, и был во сне на свободе,
а эти пришли, разбудили и говорят, мол, собирайся, пошли. Пора тебе умирать,
хватит тебе жить. И главное - среди них обязательно есть врач. Какой цинизм!
Доктор, который должен спасать жизни - нужен здесь только для того, чтобы по
науке  констатировать  твою смерть,  а  если  ты  чудом  сразу  не умрешь  -
обнаружить  у тебя пульс, а  значит, надо добить, довести приговор до конца.
Поставить галочку в журнале: "Приведен в исполнение" - и сдать в архив. Куда
ты денешься? Или дать тебе понюхать нашатырю, если  ты потеряешь сознание от
страха. Чтобы ты умер  в твердой памяти, осознавая  каждую  малейшую  деталь
ускользающего бытия, и чтоб ты, не дай бог, ничего не пропустил.

     СУД НАД СЭМОМ РОССО

     Настал день суда.  Опять это роковое число - тринадцатое! Здание дворца
Правосудия окружила  плотная  толпа  тормозеев.  Вскоре  подъехала  тюремная
машина и двое конвоиров  вывели  из нее Сэма, закованного в наручники. Толпа
улюлюкала  и  скандировала:  "Смерть  предателям!"  Репортеры  не  оформляли
никаких аккредитаций: по желанию Борманида, суд этот должен стать открытым и
показательным! В зале заседаний воцарилась гробовая тишина.
     - Встать, суд идет! - и все  встали, ожидая, когда  же Сэм займет место
на скамье  подсудимых, за прутьями  железной решетки.  Репортеры ощетинились
микрофонами на длинных штативах. Но сначала  зашли судьи в черных мантиях, а
затем уже ввели  Россо, и конвоиры  втолкнули  его в клетку, а потом  только
сняли с него наручники.
     -  Начинается  судебное  заседание!  Слушается  дело "Народ против Сэма
Россо". Слово имеет Председатель:
     - Сэм Россо! Вы обвиняетесь в государственной измене, а именно: попытке
диверсии  -  порче  государственного  имущества   -Генератора,  в   злостных
оскорблениях власти, нашего  вождя и учителя, в антиобщественном  поведении,
пьяных дебошах  и  незаконном  проникновении  на  сверхсекретный  объект!  -
прозвучал металлический  голос  судьи,  - Признаете  ли вы  себя  виновным в
измене?
     Россо  встал и боязливо  окинул зал  заседаний: там не  было ни  одного
сочувствующего лица:
     -  Честно  говоря,  я  и сам до  сих  пор  -  на  измене, как  это  все
случилось...  Я встретил товарища... Ну, мы с ним давно не виделись... Ну, и
бахнули с ним по чуть-чуть...
     - Уточните пожалуйста, что конкретно значит "бахнули"?  Вы с ним что-то
взорвали? Это была диверсия? Он - специалист- подрывник?
     -  Да нет  же,  вы  меня  не  так поняли, Ваша  честь.  Это так  только
фигурально   говорится.  В   переносном   смысле...   Мы   с   ним   бахнули
пузырь-другой...  У  нас  было  с собой  пару  "гранат"...Россо запинался  и
отводил глаза. Видно было, что он боится. Судья кивнул секретарю суда:
     - Внесите в протокол заседания,  что подсудимый признался, что при  нем
были гранаты и прочая взрывчатка! А какого рода этот "пузырь"? Это секретный
объект? - монотонно гнусавил судья.
     - Нет, Ваша честь, это как раз, ни для кого не секрет. Это как раз, то,
что дала нам Зеленая революция .
     - Значит, вы, ко всему, еще и контрреволюционер?
     - Да нет же! Это были две или три бутылки вискаря...
     - А ваш  сообщник, который скрылся при вашем задержании - это тот самый
динозаврик непонятного происхождения? И вы с ним  пили? Вы соображаете,  что
вы несете? Это неуважение к Суду, и я могу лишить вас слова!-  судья  сделал
грозное выражение лица, и Сэму поплохело.
     - А  еще вы  распускали  по  городу слухи, что вместе с ним побывали  в
"горячих точках". Это так?
     Сэм неумело пробовал оправдаться:
     - Я имел в виду только то, что когда все магазины уже  были  закрыты, а
ночные бары - нам не по карману, я ходил на "точку" за "паленкой".
     Судья сурово продолжал:
     -  Прекратите этот ваш  закодированный лексикон! Вы  в  суде,  а не  на
базаре! Куда  девался потом ваш сообщник? Охрана прочесала весь Периметр, но
не  обнаружила   ни   одного   динозавра!  Если   вы   укажите  его   точное
местонахождение, суд примет  это  во внимание и зачтет вам, как добровольную
помощь правосудию. А это может смягчить приговор. Он, что, улетел по небу?
     -  Не знаю, Ваша честь. Может быть. Я тогда и сам  уже немного отлетел.
Намешали...
     -  Прекратите  рассказывать  сказки!  Науке  точно  известно,  что   из
ископаемых  динозавров   -  летающим  был  только  птеродактиль,  хищник,  а
игуанодоны,  травоядные, передвигались по земле, на двух задних конечностях!
Это научный факт! У него,  что,  крылья  выросли, сами  собой? И где вы были
вечером, накануне, за день до вашего ареста?
     - Накануне я нечаянно сел на  свою гитару и поломал  ей  гриф.  Тогда я
попросил Вэла Фимауса мне гриф починить, и пообещал, что проставлюсь, накрою
поляну.  Ведь с тех пор, как  я  почему-то  попал в  немилость  Владыке, мне
перестали  наливать бесплатно, и приходится зарабатывать на жизнь пением под
гитару в подземных переходах...
     - И что, вы с ним рассчитались? С Фимаусом?
     - Я  хотел, но  не успел. Мы с Санчесом на пару, играли дуэтом в баре у
О'Коновала, до полуночи, и там я потом встретил одну телку...
     - Прекратите  этот  вздор! - судья покраснел от натуги,  с него чуть не
слетел парик, - Где это видано  - корова в баре!? И вообще, всех, и быков, и
коров  загоняют в  хлев на закате. А вы только  что сказали, что это было за
полночь! Я  уличаю вас во лжи. - По залу прокатился одобрительный ропот. Сэм
побледнел. Послышались выкрики: "Да  что  с ним  цацкаться?!", "Вышак" ему!"
Сэма пробил холодный пот.
     - Тишина в зале! К порядку! - прогремел  судья, потрясая колокольчиком,
но было  видно, что  ему нравится такая реакция  зала, и сердится  он,  так,
только для виду. Председатель продолжал:
     - Известно ли  вам, подсудимый, что некие Вэл Фимаус и Лоран  Конюшанс,
чужеземцы,   коварно   проникшие   на  Тормозунд,   являются   диссидентами,
заговорщиками  и врагами народа? Что они готовили диверсии  и  сеяли смуту в
населении? Что,  в  таком случае,  вас с ними связывало?  Ведь вас постоянно
видели вместе, в одной компании. Отвечайте!
     Сэм попытался  сглотнуть слюну: во рту  у него пересохло, по нескольким
причинам сразу:
     - Я ничего такого за ними не знал. Мы просто общались, и они показались
мне  интересными  людьми.  Да что там  далеко ходить: сам Владыка Борманид -
тоже часто с ними встречался.
     - Не смейте сравнивать себя с Владыкой! - возмутился судья, - Он делает
все на благо  народа,  а  вы все только разрушаете!  Вам  известно,  где они
сейчас скрываются? Это ваш единственный шанс избежать строжайшего приговора!
Ведь если вы станете их покрывать, то вы,  тем самым, признаетесь в том, что
вы сами - соучастник заговора!
     Россо  протер  запотевшие  очки  и   почесал  щетинистую  щеку,  словно
вспоминая:
     - Ваша честь, когда я видел их в последний раз, (а я, можно сказать, на
глаза не видел), было темно и я себя очень плохо чувствовал. А когда я в тот
день уже поправил здоровье, их даже рядом не было, разве что этот динозаврик
за мной увязался: очевидно ему  понравился запах моего одеколона... Остров -
большой, и я, честно говоря, не помню, как  и где я там оказался... Со  мной
так иногда бывает: провалы в памяти, особенно по утрам. И приступы  мигрени.
Говорят, это  наследственное, от  отца к  сыну... И  если вы сомневаетесь  в
этом, то ведь любое сомнение трактуется в пользу обвиняемого, Ваша честь.
     -  Так  вы  еще и одеколон  пьете? - удивился судья, - Так,  по крайней
мере, следует из ваших слов... Однако ваши неуклюжие попытки списать  все на
временное  умопомрачение  вряд  ли  к  чему-то  приведут.  Как правило,  это
рассматривается, как отягчающее вину обстоятельство.
     - Вы меня неверно поняли, Ваша честь. Одеколоном я чаще всего пользуюсь
-  после бритья. А  тогда  мы  пили "Black  Label"- благородный  напиток,  и
недешевый, кстати.  А до него была "Борманидовка". Пили за здоровье Владыки.
Могу я попросить стакан?
     - Это возмутительно!  -  вскипел Председатель, - речь идет, возможно, о
высшей мере, а он!...
     - Простите,  Ваша  честь, Вы  меня  неверно поняли.  Конечно же, стакан
воды. Мне трудно говорить, я очень волнуюсь... Судья несколько смягчился:
     - Ладно. Секретарь! Передайте подсудимому, через конвой, стакан воды. У
нас гуманный суд.
     Пока Сэм  судорожно глотал воду, Председатель, положив  руку на толстую
папку, лежащую перед ним на столе, сказал:
     - Дамы и  господа! Вот  здесь, в этой  папке,  собраны  десятки и сотни
письменных свидетельских показаний. Если бы каждого из  свидетелей  пришлось
бы  вызывать  в  суд, чтобы  они  лично  рассказали суду,  что  они знают  о
подсудимом, слушания затянулись бы на долгие годы и он, подсудимый, пожалуй,
успел  бы умереть  естественной смертью - от  старости, как и многие из нас.
Поэтому,     поверьте     мне    на    слово:    следствие    вели    лучшие
специалисты-криминалисты, психологи,  графологи,  графоманологи  (это в том,
что касается  стихов подсудимого). Примите на  веру: в этом толстом деле,  в
этих  тысячах  страниц,   нет  ни  слова  прав...  Ой,   простите,   никаких
преувеличений или предвзятости. Поэтому я приглашаю в зал для дачи показаний
-  главного свидетеля, и в какой-то степени, потерпевшего, который много лет
знал обвиняемого: Господин Владыка Борманид!
     Весь зал разом поднялся с мест:  нетвердой  походкой зашел Сам Духовный
наставник  и Просветитель  нации,  Борманид.  Он шел  так, словно провожал в
последний  путь лучшего друга.  Знаком  он  попросил всех  сесть и  заметил:
"Здесь  в суде,  не существует  никаких  титулов и привилегий,  здесь мы все
покоряемся Фемиде, а  она,  как известно,  слепа. Погоны,  медали и чины  ее
ослепить уже не могут. Поэтому, Ваша честь, здесь я прошу обращаться ко мне,
как  ко  всем  остальным:  просто  "гражданин".  После  этого  он  уселся  в
свидетельское кресло, правую руку поднял  наверх, левую - на книгу своего же
авторства, и таким  образом, был приведен к  присяге. Он постучал пальцем по
микрофону, проверяя слышимость, и произнес: "Клянусь говорить Правду, только
правду и ничего кроме правды. И да поможет мне Борманид".
     Председатель,  Обвинитель   и  Защитник   начали   перекрестный  допрос
свидетеля:
     - Госп... Гражданин Борманид, давно ли вы знакомы с подсудимым?
     - О! Это  было  так  давно, что и не  упомню... Много лет назад, еще до
моего Просветления.  Еще тогда, когда на счастливом  ныне Тормозунде  царили
силы  зла.  Но я  всегда старался  тянуть  его  к свету... Но  увы... Иногда
Дьявол, который хитер и изворотлив, берет верх.
     Еще,  примерно, с  полчаса, Борманид  распрягал притихшему  залу  такие
перлы дешевой демагогии и лицемерия, что дамы, то и дело, подносили платочки
к глазам. Особенно красиво прозвучал  пассаж: "Каким бы строгим  не оказался
приговор Суда, я  все равно  буду  молиться за  эту заблудшую душу..." После
этого  Владыка  попросил корвалола  и  сославшись на  то,  что он испытывает
жесточайшую  душевную  боль  от потери бывшего  друга,  попросил  разрешения
покинуть зал  заседаний. Сэм  Россо,  наблюдая  этот фарс,  понял,  что  его
песенка спета. Он  вскочил со скамьи подсудимых, и тряся прутья решетки, как
бешеная горилла, прокричал:
     -  Ах, ты, падла, сука поганая! ..... мать твою  за ногу! Чтоб ты водки
больше не  понюхал! Вот  же гнида!  Штопаный гандон! Мудила!  Чтоб  тебя все
гомики подряд имели .... ....!!! И в уши тоже!
     Борманид даже не обернулся,  покидая  зал.  После этого инцидента  Сэма
Россо  лишили слова до конца заседания. Выступление Прокурора звучало уже не
как обвинение, а как зачтение приговора. Обвинитель требовал в качестве меры
наказания - десять лет строгого расстрела.  И в это время,  за окнами здания
суда  раздался  рев  толпы, и  прогремело  несколько  взрывов.  Все  в  зале
повскакивали с мест, особенно Сэм Россо. Дубовые двери  затрещали от тяжелых
ударов...

     ФИНАЛ

     Чеканус  прибыл  на остров с Биогемом - тем же способом,  каким они его
покидали.  Лоран  засела за компьютер,  и  по  локальной,  островной,  сети,
добралась до нужных  объектов.  Компьютерный вирус  принялся за свое  черное
дело. Но только три объекта были надежно защищены и не подвержены "взлому" -
это резиденция Борманида, АЭС и сам Генератор.
     Тогда, наспех посовещавшись, заговорщики решили рискнуть, и  штурмовать
Башню. Охране было предложено  сдаться без боя  и  кровопролития. Однако они
ответили шквальным  огнем из резиновых  пуль  и  поливали беснующуюся  внизу
толпу,  из брандспойтов.  Слезоточивый газ выедал  глаза  атакующим.  И пока
потасовка  охватывала первые  этажи здания,  Борманид обратился  к населению
острова, в прямом эфире:
     - Дорогие  братья и сестры! Я всегда  был предан  Зеленой идее  и нашей
цели - Всеобщему Счастью! Не  дайте же смутьянам  и умруктам растоптать наши
идеалы!  Грудью  встанем на  защиту  наших  прогрессивных завоеваний!  И  да
пребудет с нами Бог!
     Повстанцы, проделав  дыру в стене, подорвав  ее взрывчаткой, освободили
несчастного  Россо,  который  уже  мысленно  прощался  с  жизнью.  И  вдруг,
издалека, на подходах к Башне,  послышался многоголосный гомон:  разъяренная
толпа островитян  обступила  здание и, ворвавшись в него, начала раскидывать
повстанцев  с воплями: "Руки прочь от Владыки!"  "Одумайтесь, идиоты! Против
кого  вы выступили? Бейте  проклятых умруктов! Защитим  нашего благодетеля!"
Такого поворота событий никто из повстанцев  не  ожидал. А  толпа  фанатично
сражалась с атакующими, пуская в ход все  подручные средства и задавливая их
своим количеством. Наконец,  стало  совершенно очевидно, что перевес  не  на
стороне бунтовщиков. Революция провалилась, и ее зачинщикам надо было срочно
сматываться, от  греха  подальше, уносить ноги  с  острова. Эта,  совершенно
бессмысленная бойня неминуемо  закончится поражением повстанцев.  Ну, что же
это за народ такой? Бараны!
     Вэл, Лоран, Чеканус, Сэм, Михалыч, Ив Чен и  Биогем, с трудом пробились
к скоростному лифту Башни. Оказавшись на крыше,  они забрались в вертолет, и
Биогем  завел мотор. Последним  успел  запрыгнуть Апсайд  Даун. Слава  богу!
Бензобак  полный!  Машина  медленно  поднялась  в  воздух  и,  зависнув  над
пентхаузом, кренясь, направилась в сторону океана. И вовремя: снизу, их  уже
начали обстреливать уже не резиновыми, а самыми настоящими пулями. Несколько
из них продырявили обшивку, но в бензобак  не попала, к  счастью,  ни  одна.
Откуда-то  вдруг,  возникли  еще  два  вертолета,  вооруженные  до  зубов  -
пулеметами, ракетами... Началось преследование беглецов. Биогем пытался уйти
от  погони, вращая  штурвал изо всех сил, но преследователи  упорно висели у
него на хвосте. Увернувшись от первой ракеты, все облегченно вздохнули, но у
противника  в запасе  их было еще,  как  минимум, три!  Между  тем, беглецов
потихоньку  настигали,  и  старались  взять  их  в "клещи". И  вот,  в самый
драматический  момент погони, Лоран что-то вспомнила  и полезла в сумочку за
диктофоном.  Перемотав до  нужного  момента,  она включила  кусок записи  из
интервью  с Борманидом: характерный, ни  с чем не  сравнимый голос Борманида
четко произнес в  эфир:  "Не стоит догонять то,  чего вы  не можете догнать.
Отбой.  Удачного   приземления".   Послушные  служаки  Владыки,  пилоты,  не
задумываясь, выполнили команду "Отбой". Привычка повиноваться сидела в  них,
как условный рефлекс у собак академика Павлова. Вертолеты сразу же перестали
вести  огонь и, развернувшись, стали удаляться. Друзья расхохотались, как от
удачной шутки, которая, кстати, спасла им жизнь.
     Одно еще Чеканус успел сделать в отместку Борманиду: прихватил с собой,
в  расчете на  всю  компанию, его тысячекаратную  бриллиантовую  корону, что
лежала в  демонстративно незапертом, сейфе.  Опытный  взгляд  геолога  сразу
вычислил, что перед ним - вполне настоящие камни, а не дешевая имитация. Вся
компания  друзей  вздохнула  с  облегчением, когда  Тормозунд  стал медленно
исчезать за горизонтом. У Лоран вырвалось:
     - Вот  же, неблагодарные козлы! Им же, хотели сделать как лучше, хотели
дать им свободу, а  они продолжают рабски боготворить  своего "благодетеля!"
Раньше  я считала  себя борцом за справедливость, а теперь? Для кого? Во имя
чего? Только время и нервы зря потратили.
     Вэл добавил:
     - Если они такие козлы, то значит, они этого и заслужили. Не хотят жить
по-человечески -  так  им и  надо! Я-то считал себя  циником,  но даже  этих
козлов  мне  теперь  жалко. Обидно только,  что Сэм не  успел отключить этот
чертов Генератор! Могли бы жить, как люди.
     И  тут  у  Сэма удивленно вытянулось  лицо, а после  его слов -  у всех
остальных:
     -  Ребята! Но я же  совершенно точно, вырубил этот проклятый Генератор,
еще месяц  назад,  после чего  окончательно вывел его  из  строя,  что и  не
починишь! Вытащил палладиевый  стержень. Я все успел сделать,  до  того, как
меня повязали!!!
     Все  мрачно переглянулись. Да, уж,  привычка  раболепствовать -  иногда
сильнее бича.
     Для этого  никакой Генератор и не нужен.  Привычку  быть свободным тоже
надо воспитать....
     На мобильник Вэлу позвонила Марта:
     - Дорогой, тут у нас дома - такой дурдом...Мама вчера заявила, что ты -
...
     - Мне бы твои проблемы! Поговорим дома. Я устал.
     - Вечно ты занят какой-то ерундой! А главное - тебе - по боку?
     .........................................................................................................
     ЭПИЛОГ

     Полгода спустя, после  громких заявлений Борманида по Интервидению, как
в  дела   суверенного  государства  Тормозунд  грубо  вмешались  иностранные
авантюристы  и террористы... После того,  как всех,  признанных  участниками
смуты,  на  острове  сурово покарали,  после того, как страсти на Тормозунде
улеглись, Генератор уже не было нужды включать.
     Зеленый  осел Буба, как официальный талисман Борманида, мирно бродит по
улицам  Хацапет-Сити  и  пощипывает  травку  на  газонах.  Дети  кормят  его
конфетами,  а  взрослые  умиляются одному  только  виду осла, и воздают  ему
почести,  ведь  он  был узаконенно  признан  тут,  на  острове,  священным и
неприкасаемым животным, как бык Апис у египтян. Борманид обращается к народу
с  очередной  проповедью.  Льет теплый летний дождик, после  долгих  месяцев
засушливой  погоды. Зеленая  краска,  намокая, стекает с боков осла грязными
струйками, образуя под ним  зеленоватую,  как  ряска, лужицу.  И только один
маленький мальчик обращает на это внимание:
     -  Папа!  Папа! Смотри,  он  же на самом деле  никакой  не зеленый! Это
раскрашенный обычный осел!
     Папа строго смотрит  на сына,  грубо одергивает  его за руку  и  сурово
говорит:
     - Не болтай глупостей, придурок!  Ты что, сильно умный? Это до добра не
доведет!

     КОНЕЦ


     

























































     116





Популярность: 1, Last-modified: Sun, 16 Oct 2011 06:12:03 GmT